Товарищ Грейнджер (джен)

— Ну что, Берти, у нас сигнал, — сержант Харли повернулся к молодому коллеге, положив телефонную трубку на аппарат. — Из Литл Уингинга. Одна девчушка подозревает, что ее дружок подвергается домашнему насилию. Выдумывает, наверно... Но проверить надо, психов сейчас развелось — мама не горюй. Читал, как вчера в Лондоне один урод пацана мелкого тигру швырнул?

Откровенно скучающий на службе констебль Бертран Вайт был только рад возможности встряхнуться. Служба в полиции графства Сюррей была сплошным разочарованием. Вроде бы, полиция — это расследования, драки, погони... Что-то в этом роде и обещает ТВ. А на деле — тоска смертная. Слишком много бюрократической рутины и просиживания штанов, слишком мало толковой работы. Понятно, что начинать надо с чего-то малого, но больше всего Берти мечтал перейти в отдел расследований, а там и стать со временем детективом.

— Так точно, сэр! По базе пробиваем? — Берти кивнул на новенький компьютер — любимую часть своей службы и единственную отдушину.

— Я б лучше в картотеке покопался, как все нормальные люди... — проворчал сержант. — Да и лишнее это... Но имя его я вроде бы раньше слышал. Записывай... Ну или что ты там делаешь.

И он продиктовал имя и адрес подозреваемого азартно стучащему по клавишам подчиненному, который был только рад повозиться с компьютером.

Когда он ввел данные, его лицо стало порядком озадаченным:

— Э-э-э... Сэр? Тут какая-то ошибка. По нашим данным, Вернон Дурсль уже задержан. Вчера, Скотланд-Ярдом.

Сержант нахмурился. Вечно с этими электронными базами какие-то накладки.

— И за что же его взяли, интересно? — несколько покровительственно спросил он.

— За попытку убийства своего племянника... в Лондонском зоопарке, — медленно добавил Берти, осмысливая сказанное. — А сейчас он в больничном крыле Брикстонской тюрьмы. Должен быть... Сэр? Это же ОН! Никакого сомнения. Только как... — Берти умолк.

Сержант Харли без лишних подсказок понял, кто такой этот таинственный "он". Да и недосказанное "как" мысленно продолжил. В его голове закрутились шестеренки. Попытка убийства — вчера. Звонок девочки — сегодня. Как Дурсль мог выйти на свободу за вечер? Отпустили? Или сбежал? Если отпустили, то почему он так подставляется, неужели его покрывает кто-то в верхах? Тогда почему он до сих числится арестованным?

Дело тянуло на что-то большее, чем просто инцидент домашнего насилия.

— Вот что, Берти, — закуривая сигарету, наклонился к констеблю Харли. — Сам видишь, херня какая-то творится. Так что позвони-ка ты этому мистеру Дурсль. Только боже упаси, не говори, что от полиции. Представься коммивояжером, сантехником каким, или еще кем — ну, по ходу дела сообразишь, что лучше, выбирай сам. Разговорить его можешь не стараться, ты главное, выясни, дома ли он. И, если можешь, установи, ОН ли это. Сигнал отработать мы так и так обязаны, но чует мое сердце, Берти, что-то тут нечисто. Очень крупное дело назревает, помяни мое слово.

В течение короткого телефонного разговора на голову бедного констебля обрушился шквал отборной брани и конкретных угроз. (Берти представился зоозащитником и попенял Вернону, что тот напугал тигра.) Стало ясно, что Вернон Дурсль из городка Литл Уингинг по необъяснимой причине разгуливает на свободе и даже особо не таится. И это был именно тот Вернон Дурсль, если судить по его же словам. Подозрительно наглое поведение.

Будь сержант Харли малость простодушнее, он, пожалуй, все же поехал бы отрабатывать выезд. Но дело обещало быть очень громким. И случайно подставиться тут — раз плюнуть. Нечистоплотный человек на его месте постарался бы переложить ответственность на кого-то другого и зарыть дело в бюрократии, чтобы не пришлось самому разбираться с необъяснимо вышедшим на свободу мистером Дурсль. Кто-то да ответит в итоге. Однако Джеймс Харли был честным служакой и откладывать важное решение, а то и сваливать его на кого-то не желал. Он просто поднял трубку телефона и сделал несколько важных звонков. В отдел лондонской полиции, занимавшейся арестом мистера Дурсли. В Гилфорд, своему приятелю в оперотделе полиции графства. В секретариат Главного тюремного инспектора Великобритании, наконец.

Шестеренки британской машины правосудия закрутились, наращивая обороты.

* * *

От Гилфорда до Литл Уингинга по прямой было семнадцать миль. По дорогам — где-то двадцать пять. Это если не выезжать из Сюррея, а если выезжать — то на пять меньше. Полицейский фургон уже проглотил девятнадцать из них и сейчас несся по улицам Литл Уингинга. До неприметного скромного домика номер четыре оставалось меньше минуты.

Сидевшие внутри люди ощутимо напряглись и зашуршали экипировкой.

Всю дорогу командир вооруженного отряда быстрого реагирования графства Сюррей, Питер Хэммил (по кличке Бешеный Питбуль) накачивал бойцов. На службе его недолюбливали, хотя кое для кого он был даже кумиром.

— Слушать сюда! — рявкнул он, когда фургон вылетел из Гилфорда и набрал скорость, обгоняя жмущиеся к обочинам шоссе машины. — Подозреваемый — Вернон Дурсль. Возраст пятьдесят два года. Подозревается в попытке убийства своего малолетнего племянника.

— Дурсль... Тот? Который с тигром? Э-э-э... сэр? — обалдело спросил один из бойцов.

— Он самый, — угрюмо подтвердил Питер. — Совершил побег из Брикстона. Официально — руководитель в одной фирме. Никакими специальными навыками якобы не обладает. Кто поведется — заставлю языком кафель в сортире мыть! Считайте что перед вами боевик ИРА.

Бойцы молча кивнули своему командиру. Дело было явно серьезным. Больше всего Питбуль ненавидел пакистанцев, цыган, а особенно всех ирландцев поголовно. Он никогда не стеснялся пускать в ход свои тяжелые кулаки, когда сталкивался с ними, разве что детей и женщин не трогал, но вот уже подросткам доставалось от души. Судя по тому, что ни одному из многочисленных доносов не был дан ход, протекцию Хэммил имел самую солидную. Ходили слухи, что его перевели из Ольстерской Королевской Полиции в региональную полицию Сюррея именно за жесткое обращение с задержанными цветными и местными. Так что когда он кого-то сравнивал с ИРА, остальным пора было молиться да материться.

— Сейчас он скрывается у себя дома, — продолжал вводную Хэммил. — Вместе с ним жена и двое детей, один из которых тот самый племянник. Так что возможна ситуация с заложниками. Этот гребаный псих еще вчера показал, на что он готов пойти, а побегом — раскрыл свои возможности. Поэтому работаем жестко и быстро, — Хэммил обвел бойцов тяжелым взглядом. — Неизвестно, вооружен ли он, и есть ли в доме его сообщники. Считайте, что это так. Еще раз повторяю, этот урод пойдет на все. Возможно, как раз заканчивает начатое. То есть, убивает своего племянника. Во всяком случае, парамедики носились как наскипидаренные и едва не обогнали нас. Делайте выводы. Ломаем дверь, всех мордой в пол, вяжем этого хмыря, потом все остальное. Рыпнется — гасите. Всем все ясно?

Бойцы снова кивнули. Роль каждого из офицеров отряда была многократно отработана на тренировках и реальных спецоперациях. Они, конечно, не были элитой из элит — отрядом столичной полиции CO19 или спецотрядом Минобороны — но и без того свое дело они знали туго. В британской полиции к оружию абы кого не подпускали, и это право надо было еще заслужить многолетней службой и специальной подготовкой.

Будь Вернон Дурсль обычным преступником, он бы никогда не удостоился чести быть целью целой спецоперации по его поимке, но сам только факт, что он сбежал из Брикстонской тюрьмы заставил все руководство полиции графства отнестись к нему максимально серьезно. Прямой приказ руководства даже разрешал застрелить его в случае оказания вооруженного сопротивления, что Хэммил в вольной форме и приказал своим.

Фургон влетел на Привит-драйв, провожаемый изумленными взглядами обывателей, которые и обычные-то патрульные автомобили видели очень редко. Такого шикарного материала для сплетен у горожан не было давно!

— Готовность! — взревел Питер Хэммил, заглушая громкое урчание дизеля.

Водитель ударил по тормозам, развернув фургон тылом к нужной двери — высший шик. Законный повод гордиться собой.

— Штурм!!!

Бойцы высыпали наружу. Никто из живущих на Привит-драйв еще не успел ничего сообразить, как офицер с дробовиком двумя выстрелами специальными зарядами разнес дверной замок дома №4 на куски. Дверь распахнули, и внутрь ворвался офицер-"щитовик", а за ним и все остальные бойцы отряда.

— Всем на пол! Лежать, мать вашу!

Петунию, с визгом выронившую наполовину мыльную тарелку, грубо повалили вниз, а обделавшегося второй раз за два дня Дадли скатили на пол с дивана.

— Убью!.. — ринувшийся вниз по лестнице с битой в руке Вернон Дурсль, цветом лица похожий на свеклу, не успел закончить фразу. Раскат нескольких выстрелов — и покоцанная бита выпала из искалеченной руки. В лицо Вернона с влажным хрустом впечатался приклад автомата самого Питбуля.

Телевизор, диктор в котором, естественно, никак не отреагировал на творившийся бедлам, просто расстреляли, равно как и верхнюю часть вешалки с шляпой — пальто шевелил сквозняк, а ложиться на пол оно не легло.

Двое бойцов из шестерки рванулись вверх, пинками распахивая или выламывая двери комнат, вырывая с мясом дверцы шкафов и даже тумбочек. Почти все занавески и портьеры сорвали на пол.

— Руки за голову, лежать не двигаться! — Питера Хэммила слышно было даже на улице.

Оседающий с простреленной ногой в лужу собственной крови Вернон ухватился здоровой рукой за разгрузку Питбуля, который этого не оценил.

— Да ты, падаль, не уймешься! — Питбуль добавил Вернону пудовым кулаком по уху, а потом, завалив окровавленного толстяка, начал его месить ногами. — Убью нахрен!

-Чисто! — крикнули бойцы сверху и быстро присоединились к своим коллегам внизу. Хэммил добавил стонущему Дурслю несколько быстрых ударов дубинкой по почкам — чисто для профилактики, чтобы и не помышлял о сопротивлении.

Через несколько секунд бойцы выломали запертую на замок дверь в чулан под лестницей. Именно там обнаружился второй мальчик. Испуганный до полусмерти, весь в синяках, но живой.

Оказалось, что рычать умел не только Питбуль. Жизнь Вернона Дурсля висела на волоске.

К его счастью, Хэммил дисциплинированно доложил о завершении операции. На истекающем кровью Верноне защелкнули браслеты, и вскоре в дом начали прибывать сидевшие до этого в засаде руководители операции, а затем и команда судмедэкспертов и парамедиков, которые кое-как подлатали задержанного, не особенно стараясь. Ведь на вырванной с мясом двери от чулана, в котором стояла кровать с несвежей постелью и откуда доносилась вонь испражнений, отчетливо виднелась надпись "Комната Гарри".

Сразу после этого парамедики засомневались, а доедет ли мистер Дурсль до госпиталя. Впрочем, как только им сообщили, что от того еще требуется узнать, как он сбежал и кто ему помог, они определили, что доедет.

* * *

— М-да... И что теперь? — спросил озадаченный Джеймс, провожая взглядом "скорую", на которой увозили то, что выглядело куском сырой говядины, а на деле являлось дядей Гарри Поттера. Вторая еще стояла с распахнутыми дверьми. Рядом с ней сидел сам мальчик, зачем-то укутанный в одеяло.

— Ну что ж, — рассудила Катя. — Помочь я ему помогла, хотя такого эффекта и не ожидала. В принципе, найти его можно будет позже, но лучше подойти сейчас.

— Засветиться не боишься? Ты ведь чужим именем при звонке назвалась.

— Но ведь информации поверили? И вряд ли сочли ложным вызовом после всего, что тут было? Значит, даже если и что-то не так пойдет, устанавливать мою личность не станут, потому как незачем, а если и пожелают, и установят — ничего страшного не произойдет. Нет, я больше боюсь колдунов, которые могут тут носиться с их драгоценным Дадли. Защита ведь стоит! Хоть и странная.

— Так давай тогда вернемся! — поежился Джеймс.

— Можно, — кивнула Катя. — Только он, возможно, в Хоге будет, и мне не хотелось бы никаких неожиданностей, раз уж представился шанс изучить его жизнь тут, пусть и мельком. Может, найдется, чем его шантажировать — никогда не знаешь, что пригодится. А если в Хогвартсе будет и Гарри, тогда стоит подружиться с ним заранее. В общем, подержи велосипед, я иду.

Добраться до Гарри оказалось относительно просто. Ее так запросто не пропустили, но когда она сказала, что тот ее друг, врачи сами подвели ее к нему.

— Привет, Гарри!

— Ты? Ой, то есть, привет... э-э-э...

Катя стрельнула взглядом по сторонам и негромко продолжила:

— Гермиона.

— Да. А почему ты тут?

— Из-за тебя.

— Правда? — насторожился Гарри.

Катя коротко кивнула.

— А почему?

— Я хочу с тобой дружить, — неопределенно пожала она плечами. Покровительственную заботливость взрослого человека она давно научилась прятать. — Вот и приехала.

Гарри вдруг насупился:

— Врешь.

— Что? — возмутилась Катя. — Нет!

— Со мной никто не хочет дружить.

— Это тебе дядя сказал? — догадалась она.

Мальчик только засопел.

— Не стоит ему верить. И вообще, не думаю, что ты его еще увидишь, — улыбнулась Катя. — Разве что сам захочешь.

Гарри передернулся, но потом заметно повеселел.

— Так ты правда хочешь со мной дружить?

— Ага!

— А я теперь тут не буду жить, — вздохнул Гарри. — Ну, так мне сказали. Скоро отправляюсь в больницу, правда, я не понял, зачем. И сюда больше не вернусь. Говорят, Дадли тоже могут забрать у тети.

— Правда? А расскажи что-нибудь о Дадли, — подобралась Катя.

— Да чего о нем рассказывать? Тупая свинья. Вчера обделался, ну там хоть тигр был, но он еще и сегодня второй раз! Он даже читать почти не умеет, и считать тоже.

— Какой очаровательный ребенок, — саркастически протянула Катя. — А насчет того, что бы больше сюда не вернешься, не переживай. Вот тебе моя визитка, — она протянула ему прямоугольник из серого картона с написанными от руки адресом и телефоном. — Теперь ты сам сможешь со мной связаться.

— Но, — Гарри потупился, — у меня нет денег на марки. И звонить мне нельзя.

— Было нельзя! — нажала Катя. — Я тебя уверяю, куда бы ты ни попал, позвонить ты сможешь. И марки сможешь купить, если захочешь, конечно. И, кстати, у меня достаточно друзей! Они могут стать и твоими тоже. Мы даже в скаутский отряд все входим.

— Честно? — полный безумной надежды взгляд мальчика вцепился в Катю.

— Честно-честно, — улыбнулась она. — Я его основала. И ничего страшного в том, что ты можешь в другом городе оказаться, нет. Я и так-то из другого города сюда приехала.

— На велосипеде? — вытаращил он глаза.

"Вот же... глазастый поганец," — с восхищением подумала Катя.

— Угадал, — кисло сказала она. — Велосипеды Джеймс охраняет. Он один из моих друзей.

Гарри уставился на Джеймса, стоявшего вдалеке, словно на диковинку какую.

— Ух ты...

— Ну так что? — протянула она ему руку. — Будем дружить?

— Будем, — решительно пожал протянутую руку Гарри.

* * *

Нет, все-таки экзотическим образом перехваченная палочка для Катя стала тяжелой потерей. Она понимала это все отчетливей, а когда они с Джеймсом развернули велосипеды и покатили обратно, осознание стало просто давить.

До сих пор у нее была цель — выручить мальчонку. Она поставила ее себе еще тогда, когда палочка была при ней, а для ее достижения магии не понадобилось. Но теперь, когда она возвращалась, то отчетливо понимала, что заниматься магией не сможет до школы. По крайней мере, серьезной. Она даже не столько поняла это, сколько прочувствовала, потому что поняла гораздо раньше.

А то, что тонкая магия пока что заказана ей, весьма раздражало.

Арсенал заклинаний Кати был очень велик. Именно что арсенал — она прежде всего разучивала те заклинания, которые можно использовать в бою, хотя, при должным образом развитом творческом мышлении можно любое заклинание применить для смертоубийства. Но дело в том, что Катя вовсе не стремилась усвоить всю программу без пробелов. А те заклинания, которые выучивала — часто проделывала с ошибками. Только ее необычайный уровень магической силы позволял пренебрегать такими деталями, как отточенный жест или правильно произнесенное слово, но Катя подозревала, что, возможно, она теряет на этом много энергии. Хотя с каждой тренировкой получалось все легче — это точно.

Зато теперь-то она не могла тренироваться — не с чем было! Катя опасалась, что перерыв приведет к одряхлению навыка. И это не говоря о том, что из Непростительных она только одно освоила. Их надо дальше разрабатывать — а нечем. Качественно что-то изменить? Разве что попробовать Империо наложить палочкой-суррогатом. Но какой эффект от этого получится? Хорошо бы испытать, однако есть проблема аврората. Нет, придется отложить.

Впрочем, добравшись домой, Катя не бездействовала. Книжка по кровавым ритуалам оказалась куда интереснее, чем она ожидала. Она все откладывала и откладывала ее чтение — не до того было. И теперь понимала, что потеряла очень много.

На первых же главах Катя поняла, что кровавые ритуалы скорее всего запрещены. Почему? Потому что большинство из них были доступны и магглам. Вся суть была в том, чья кровь используется (а не в том кто проводит ритуал), и сколько крови забирается. Петушиная кровь, например, с одной стороны маломощная, но с другой — ее можно выпустить всю, и тогда ритуал, обеспеченный ею будет мощнее, чем если бы маггл отдал в два раза больше крови, но выжил. А вот уже кровь волшебника, даже не пролитая целиком, мощнее петушиной или вообще звериной. Если только животное не магическое, те как правило сильнее волшебников. Так или иначе, многое из того, что маг делал палочкой, кроме разве что атакующих заклинаний, можно было повторить кровавыми рунами, при условии, что есть доступ к нужной крови.

В книжке ничего особенно темного не было. С точки зрения Кати. В основном там были охранные руны, защитные круги, проклятия, мелочь вроде скрыта, изменения цвета и тому подобного. Ну и огамическое письмо и руны как таковые перечислялись. Но это было сложно, для их использования пришлось бы изучать рунистику, ну или что там у волшебников вместо нее.

Конечно же, в книжке о кровавых ритуалах таковые рассматривались подробно. Например, ритуал сокрытия тайны — самый полезный из всех. Вот только проделать его на себе Катя не могла. Он просто подкреплял клятву секретности и запечатывал конкретную тайну в разуме. Этот ритуал просто спасал человека от невольного нарушения клятвы, если в его разум вторгались, ничего более, а обходился достаточно дорого. Можно было бы попробовать с друзьями, но клятву магглы принести не могут. По правде, Кате вообще не очень-то верила в клятвы, но предпочла посомневаться после всего что с ней было.

Ритуал плодородия Катю не заинтересовал, как и ритуал здоровья, проделываемый над беременными женщинами. Были и ритуалы, гарантировавшие ребенка определенного пола — такие же бесполезные с ее точки зрения. А вот отложенное проклятие на крови она отложила в мысленную копилку. Пригодится.

Описывался в книге и великолепный ритуал защиты от пламени — но он требовал какого-то Кубка Огня помимо всего прочего. Зато был ритуал наведенной незаметности. Он снижал порог восприятия человека посторонними на месяц. Заменить соответствующие чары он не мог, но зато он был куда мягче, не мешал общаться с людьми и никак не детектировался.

Именно этот ритуал Катя решила провести. Не то чтобы ей он был нужен, но она хотела ясности. Работают ритуалы или это шарлатанство? Вот что она хотела установить.

Прошло три дня. Гарри успел позвонить дважды — первый раз за тем, чтобы рассказать, что у него все хорошо, а второй — что он, похоже, все же заживет с новой семьей.

Черного петуха достать оказалось не так-то просто, но в итоге родители где-то его купили. А вот откуда они взяли серебряный серп — и притом остро заточенный — это Кате действительно было интересно. Нет, ну какие хорошие родители! Мало того, что спокойно приняли мысль о том, что их дочка ведьма, так еще и ингредиенты и инструменты ей нужные добывают. И это в обычном мире, немагическом.

Определить астрономическую полночь было сложнее. Помогло то, что в ритуалах вроде этого существовали допуски секунд в тридцать-шестьдесят, так что Катя просто перевела стенные часы, сверившись по таблицам.

Когда те выбили полночь, Катя перерезала горло петуху серебряным серпом и начертила вокруг себя три круга, напевая вычитанное заклинание. Древнекельтское — она озаботилась установить язык заранее, чтобы прочесть его правильно. Не прекращая напев, она на ощупь нарисовала себе на лбу руны. В зеркало она не подсматривала — в книге это отдельно отсоветывалось. Потом выпила пригоршню петушиной крови и постаралась растолкать по телу комочек магии — ох и намучилась бы она, если бы не умела этого.

Розовая вспышка.

Ритуал был завершен.

Катя торопливо сбежала вниз, чтобы сообщить родителям о том, что ритуал прошел нормально.

— Ричард, а может, мы все-таки зря это затеяли?

— Нет, Джейн. Повторяю, Гермионе очень-очень хочется, ты видела какие у нее счастливые... А, кого я обманываю. Ей просто нужно преимущество. Если она не может не поехать в эту гребаную школу, то пусть поедет во всеоружии.

— Преимущество? Да это, наверное, все там умеют!

— Тем более! Ты бы не хотела, чтобы наша дочь отставала в классе?

Катя решила обратить на себя внимание именно сейчас:

— Мам! Пап! Все получилось! — торжествующе крикнула она.

— Нет, конечно. Как ты мог подумать такое? Просто я боюсь, что это плохо отразиться на ее психике.

— Э-э... Мама? Папа? Ау!!!

— Не знаю, мне кажется, что наша девочка очень стойкая.

— Елки-моталки! — в сердцах топнула ногой Катя. Родители ее упорно не замечали.

Ритуал удался ну очень хорошо.