Торнадо (гет)

Холодный утренний воздух, запах сырой травы, вкрадчивый шелест колес по асфальту загородной дороги. Мать вертит головой, машина трогается с места, из предрассветной мглы выступает ветка дуба с той стороны узкого перекрестка, резные листья покрыты мерцающими каплями, дальний конец уходит к невидимому в тумане стволу. Тишину нарушает только негромкий бубнеж радио. Мать еще раз оглядывает пустую дорогу, опустив боковое стекло, включает левый поворотник, прибавляет ход. И успевает лишь еле слышно ойкнуть, когда из-за пригорка справа почти беззвучно вылетает грузовой фургон с хромированными трубами по бокам кабины, с выцветшим изображением гологрудой блондинки за лобовым стеклом, по которому несутся отражения облаков и веток. В тумане его фары светятся неестественным светло-зеленым светом.

Резкий толчок по ноге выбил его из сна, и Гарри дернулся, чуть не упав со стула. Сидевший сзади рыжий здоровяк Кейсли выразительно повел глазами на учительницу. Обычно от пронизывающего взгляда математички Гарри спасала лохматая голова Грейс Харт, сидевшей на парте в первом ряду, но сегодня ее не было, и учительница хмурилась, глядя на его заспанный вид.

— Эванс, хватит вертеться. Открываем учебники на 45-ой странице и делаем 7-ое задание.

Десятый класс средней общеобразовательной школы «Стоунвол Хай» послушно опустил головы. Наступившую тишину нарушало только сопение Рона Кейсли да тиканье настенных часов. От свежевымытого линолеума пахло лимонной отдушкой. Гарри осторожно провел языком по деснам. Во сне он прикусил нижнюю губу, и теперь во рту чувствовался слабый соленый привкус.

— Эванс. Тебе нужно особое указание?

Ему не нравились ни его школа, ни местечко Литл-Уингинг, где она была расположена. Ни одноклассники, если на то пошло. Он давно перестал мечтать о том, что однажды за ним явится волшебник и заберет из дома тетки, где он жил после гибели родителей, но был полон решимости, когда вырастет, самостоятельно убраться как можно дальше от городка, где полы пахли лимоном, уличный воздух — смесью цветущих роз и моющего средства для тротуаров, а единственным, что всерьез интересовало жителей, если не считать налоги, было состояние соседского палисадника.

И где никогда не происходило ничего интереснее, чем погоня за убежавшим молоком.

Рон снова пнул его ногой. Гарри поправил круглые «ленноновские» очки и склонился над тетрадкой. Скосив глаза влево, он видел смуглых Лакшми и Пэм Рай, усиленно размышлявших над примером. Посмотрев вправо, утыкался взглядом в темноволосого Дина Коллинза, лучшего школьного футболиста. Тот уже оставил попытки понять условия задачи и предался обычному занятию: подсчитывал на листе бумаги голы, забитые любимой командой в текущем сезоне. Дальше за Дином сидел светловолосый Симус О'Хара, любитель покурить травку за углом школы и похихикать над проходящими мимо девчонками. Перед Дином круглилась сутулая полная спина Теренса Хоука, второго, кроме Гарри, очкарика в классе. Гарри вернулся к задаче. Ничего сложного в решении не было. Он успел дважды проверить расчеты прежде, чем прозвенел звонок.

— Эванс, если вы не высыпаетесь дома, школа может провести разговор с вашими опекунами, — кисло сообщила учительница, принимая от него листок, — я не могу позволить, чтобы во время объяснений нового материала ученики стонали и храпели.

-Простите, профессор.

-Так как? Вы нормально спите дома?

-Да. Я просто... тут слишком душно.

Учительница математики еще пару секунд побуравила его негодующим взглядом, после чего положила работу в общую стопку и кивнула, отпуская на перемену. В коридоре, прислонившись к стене, стоял Рон, о чем-то переговариваясь с Симусом.

— Влетело?

Гарри пожал плечами.

— Обошлось фирменным убийственным взглядом.

— Что снилось? Ты так эротично стонал, — Симус пихнул Рона в бок, и оба парня заржали.

Яркий майский день был душен, еле заметное марево дрожало в воздухе.

— Пошли под дубы, — Рон мотнул головой. Огромные деревья, росшие в школьном парке, были, по уверению учительницы биологии, остатками древнего леса, помнившего чуть ли не Вильгельма Завоевателя. В жаркий день глухая тень под их кронами была единственным местом, где можно было надеяться получить немного прохлады. Симус подтянулся на руках и быстро взобрался на нижнюю ветку. Связка ключей выпала из его кармана на сырую землю у ствола, где росли редкие зеленые травинки.

— Гарри, снова спишь? Подбери, будь другом.

Гарри нагнулся. У земли пахло травой и грибами. Чуть кислым металлическим запахом от ключей. Собаками. Он поднял связку и протянул ее О'Харе.

— О, неет, — протянул Рон.

— О, дааа! — пропели, подходя, его старшие братья, близнецы Фред и Билл.

— Идите отсюда, — буркнул с дерева О'Хара, — с вами нас точно заметут.

— Мы подумали, что братишка не откажет..

— родным братьям в паре затяжек?

— Почему у вас нет своих сигарет?

— Потому что не мы стырили десятку с трюмо, — ухмыльнулся Билл. Рон покраснел и потянулся за пачкой.

— Эванс, что такой тихий? — спросил Фред.

Гарри пожал плечами.

— Ему приснился эротический сон на математике, — хихикнул Симус, свешиваясь с ветки вниз головой, — он стонал и дергался.

-Не эротический. Странный, — нехотя сказал Гарри, — про ту аварию, в которой мать погибла.

-А.

Парни помолчали в знак сочувствия.

— Интересно, что с Харт, — сказал Рон, меняя тему, — она не пришла первый раз за все время.

Гарри кивнул головой. Грейс была самым разумным человеком в классе и единственным, кроме Теренса Хоука, кто всерьез собирался идти в университет после окончания школы. Выпускники «Стоунволл Хай» пополняли обычно ряды «синих воротничков», занимая свои места на верфях и автомобильных заводах. Странно, что она пропустила годовую контрольную по химии.

— Сколько тебе лет тогда было? — Симус заглядывал в лицо Гарри снизу вверх, держась за ветку согнутыми в коленях ногами.

— Тетка говорит, около года, — сказал Гарри.

— Как же ты можешь помнить?

— Я и не помню, Симус! Это просто сон.

— Никогда бы не поверил, что Грейс пропустит контрольную. Может, ей на голову кирпич упал? — Рон взглянул на Гарри, словно ожидал ответа. Тот в очередной раз пожал плечами. В последний месяц хохмач и задира Рон, один из самых популярных парней в их параллели, стал видимо искать его общества, чему Гарри не переставал изумляться. Он не успел еще толком научиться поддерживать с ним разговор. Вопросы Кейсли чаще всего раздавались над ухом в тот момент, когда Гарри, как сейчас, задумывался о чем-то своем, и заставали его врасплох. Иногда он ловил на себе испытующий взгляд Кейсли, словно тот пытался разгадать утомительную загадку, связанную с этим черноволосым недоростком. Гарри пожимал плечами, и на бледном, веснушчатом роновом лице появлялось выражение растерянной досады.

До этой весны со странноватым Эвансом в классе общались только Грейс, которую перевели в «Стоунволл Хай» год назад, да, изредка, Теренс, который был школьным изгоем в куда большей степени. Теренс Хоук получал высшие баллы по всем предметам, половину из которых знал, по общему убеждению, лучше учителей, и разговаривал такими длинными периодами, что смешливого Симуса О'Хару начинал душить хохот еще в середине фразы. Наконец, Теренс заикался и временами впадал в неконтролируемую ярость. В прошлом году, доведенный Симусом до истерики перед уроком биологии, он кидался в него стульями, попал, и был бы, возможно, изгнан из школы, если бы его участие в межшкольных интеллектуальных соревнованиях не приносило «Стоунволл Хай» так необходимые школе баллы. После той истории в школу приходили родители Хоука: очкастая женщина лет пятидесяти и совсем старый, белый, как лунь, мужчина. О'Хару, Кейсли и Коллинза, как основных гонителей Теренса, вызвали к директору, где школьный психолог долго им что-то втолковывал. На Кейсли внушение подействовало, и он попросту перестал обращать на Хоука внимание, тем более, что к 16 годам его интерес сместился от травли одноклассников к флирту с девушками. Многие ученицы из одиннадцатого и выпускного двенадцатого класса всерьез заигрывали с этим рослым не по годам парнем.

Его братья-близнецы Фред и Билл в этом году заканчивали школу. Двое других братьев, как он недавно рассказал Гарри, были старше один на 10, второй на 8 лет, жили в Лондоне, и дома появлялись только на праздники.

— Мама хотела дочку, — хмыкнул тогда Рон, — так что родители все пытались и пытались, а когда родился я, ну, решили, что не судьба. Мама теперь надеется, что Чарли или Перси скоро женятся и, может, внучка появится. А то, она говорит, с одними мужиками замучалась жить. Хотя, если даже Перси с Чарли женятся, они же отдельно живут, ей это все равно не поможет... она даже удочерить хотела, но денег не хватает.

Закончив рассказ, Кейсли уставился на Гарри так, словно ожидал от того ответной откровенности. Гарри нервно почесал нос, раздумывая, какой частью семейной саги осчастливить так неожиданно заинтересовавшегося его личностью Рона.

— Мои родители погибли совсем молодыми, — сказал он, — я толком и не знаю ничего. Вроде, мы жили в каком-то городишке, и они собрались в отпуск, решили выехать на машине пораньше и разбились. Влетели под грузовик на повороте. Им чуть не двадцать лет было всего, они сразу после школы поженились.

-По залету? — тут же спросил Рон, и, не давая Гарри ответить, махнул рукой, показывая, что задал вопрос по инерции, не желая обидеть, — а ты где был?

-Там же, на заднем сиденье. Меня выкинуло при ударе. Я же маленький был совсем, вылетел на траву, только лоб оцарапал. А они погибли, и меня взяла тетка. У меня еще есть двоюродный брат, но он в другую школу ходит. Редкий придурок.

-Да? — хмыкнул Кейсли, — ну, его счастье, что в другую.

Больше Гарри рассказывать было нечего. То, что тетка использует его в качестве домашней прислуги, а живет он в комнате, забитой старыми игрушками ее сыночка Дадли, вряд ли могло кого-либо заинтересовать. Еще менее он собирался рассказывать человеку вроде Рона Кейсли о своих снах. Рон тогда подождал минуту, словно надеялся, что Гарри добавит к рассказу что-нибудь еще, не дождался и разочарованно сжал губы.

— А чего ты стонал-то так? — снова завел пластинку Симус, не выносивший молчания.

— Кстати да, звуки ты издавал выразительные, — усмехнулся Рон, — я поэтому тебя и пнул, прости.

Близнецы посмотрели на Гарри с интересом. Их брат редко перед кем-нибудь извинялся.

Почему стонал... Гарри прикрыл глаза.

Удар, обрушивающий небо, темнота, женский крик, запах горящей резины, боль, оглушающий звон в ушах. Прояснение. Темнота. Кровь заливает горло, тошнотворный вкус во рту. Больно. Так больно, так страшно и так странно. И в этом сне ему, определенно, больше года, потому что осколки зубов ранят язык. Светящийся силуэт: мать в белом плаще стоит возле искореженной машины, в руках зонт, рядом — незнакомый черноволосый человек. Гарри лежит на земле. Кровь наполняет рот. Со стремительно темнеющего неба на лицо падают и падают холодные плотные капли.

Может, в этот момент он и начал стонать вслух?

Мать пытается прикрыть его зонтом, незнакомец смеется. На ее белом плаще медленно расплывается красное пятно, и во сне он с интересом следит за его меняющимися очертаниями. Руки матери так трясутся, что зонт в очередной раз падает на землю. Во вновь наступившей темноте неожиданно четко звучит бархатный насмешливый голос: «Зачем себя мучить, Лили? Достаточно попросить».

Ответные слова матери заглушает приближающийся рокот, похожий на звук садящегося вертолета. Лицо, во сне полное красок, знакомое Гарри под одной-единственной черно-белой фотографии, где мать с теткой сняты вместе, рассыпается на части, стоит Рону вломиться в сновидение со своими пинками.

Гарри нагнулся, чтобы поднять вновь выпавшие из кармана Симуса ключи. Это дало ему несколько секунд, за которые нетерпеливый О'Хара успел завести разговор про последний фильм, на который ходил в выходные. Гарри поднял глаза. Кейсли снова смотрел на него с таким видом, словно Гарри был дверью, к которой тот безуспешно пытается подобрать ключ.

Грейс Харт появилась в их школе год назад, в начале последнего семестра. Ее родители эмигрировали в Австралию, оставив дочь у бабушки «на время, пока не обустроятся». Харт сказала Гарри, что сама так захотела, и что потом она, скорее всего, тоже уедет в Австралию. Рон думал, что мать ее попросту бросила. Он даже в классном журнале посмотрел, где были записи про всех учеников, — кто родители, куда звонить в случае чего, — и оказалось, что у Грейс с матерью разные фамилии. Харт и Грейнджер. Скорее всего, у Харт фамилия по отцу, а у матери — по второму мужу, и тот, наверное, решил, что начинать новую жизнь на другом краю земли лучше без падчерицы. Рон мог его понять: свинство, конечно, но все знают, что так бывает. «Такбывает» — специальный термин, который объясняет и извиняет почти все в том взрослом мире, к которому Рон Кейсли стал недавно относить и себя.

Тем не менее, Грейс было жалко. Она, кажется, всерьез верила, что в Австралии ее ждут. Сидела с прямой спиной на уроках, вовсю старалась заработать высшие баллы, чтобы аттестат был с отличием. Чтобы мама могла гордиться. Какие-то австралийские университеты ей мерещились, карьера психолога... Мама Рона сказала, что на психолога часто идут учиться люди с психологическими проблемами. Сказала «бедный ребенок».

Самому Рону, конечно, никакой университет не светил. И спортивная карьера, как Дину Коллинзу, тоже. Но он не унывал. Они с близнецами давно решили, что заведут собственное дело, а бизнесом можно заниматься и без высшего образования. Высшее образование вообще нужно только для того, чтобы на чужого дядю работать. Поэтому он следил за усилиями Грейс с некоторой иронией — в их школе таких старательных зубрил отводясь не водилось. Он думал сначала, что девчонка не сумеет сохранить свой запал в том сонном царстве, в которое превращался их класс на уроках, но, судя по всему, усердие в ней было врожденное, неистребимое ничем. Кончилось лето, школа началась снова, а Харт все так же тянула руку на каждом уроке, вызывая раздражение остальных девиц.

Рон не смог бы сказать, когда точно это началось, потому что его затянуло исподволь. Он заметил это потом, когда было уже поздно. Словно человек, что, задумавшись, забрел на болота и вдруг обнаруживает себя стоящим по колено в подозрительной жиже.

Шел декабрь, урок химии, скучнейшее объяснение непонятно чего непонятно зачем (лично Рон химиком становиться не собирался), и он в очередной раз отклонился в сторону, чтобы поверх плеча Гарри взглянуть на волны каштановых волос, падающих на ее спину. Отклонился, как отклонялся бог весть сколько дней — сколько недель, скорее, — и вдруг остолбенел от привычности этого своего движения. Химичка продолжала гундеть про валентности, Эванс опер голову о ладонь и явно дремал, по своему обыкновению. Коллинз уперся в стену с портретами химиков бессмысленным и безнадежным взглядом. О'Хара играл на мобильном телефоне. Грейс сидела прямо, честно делая записи в тетради. Рону было видна ее рука с чуть просвечивающей на локте тканью. Она убрала мешающий локон за ухо, мелькнуло синее пятно от авторучки на тоненьком указательном пальце. Потом оглянулась назад, к Эвансу, и быстро ткнула рукой в какое-то место в учебнике. Ее лицо было до смешного сосредоточенным. Рон провел остаток урока, недоумевая, когда это он успел привыкнуть наблюдать за Харт.

Потом была новогодняя вечеринка. На дискотеку было разрешено остаться всем старшеклассникам, начиная с девятого класса. Девчонки стали почти неузнаваемы в ярких нарядах, с раскрашенными, словно у индейцев, лицами. К тому времени он был в разгаре бурного романа с выпускницей нынешнего года Лорой Ричи, которая, видимо, внезапно спохватилась, что вот-вот закончит школу девственницей. Эту проблему он помог ей решить к новому году уже несколько раз, и они с обоюдным упоением собирались продолжать в том же духе и дальше. Лора пошла в женскую комнату, он перекинулся парой фраз с Симусом, подпиравшим стену в темном углу (чувак затарился перед дискотекой по полной и теперь дергался, что учителям может прийти в голову вывернуть его карманы). Грейс обнаружилась неподалеку от входа, с вечным Эвансом под боком, в чем-то черном, с голыми руками и высоко забранными волосами. Тогда он впервые сообразил, что его к ней тянет. Не мог только понять, с какого хрена это происходит, но решил не сильно париться по этому поводу.

В любом случае, она была тут, со всем своим старательным видом, в обтягивающей кофте, и просто-таки напрашивалась на медленный танец. Рон двинулся к ней — семьдесят килограмм обаяния, упакованного в стройную юношескую фигуру, широкие плечи, синяя рубашка, темно-рыжие волосы, голубые глаза, школьные модницы падают в штабеля по краю прохода, Виолетта смотрит на него, как на вожделенную игрушку.

Он рано вытянулся, его голос уже успел избавиться от подростковой ломкости. Эванс, тот до сих пор давал петуха временами. Когда человек растет в одной комнате с двумя старшими братьями-близнецами, он волей-неволей взрослеет в ускоренном темпе ради своего же спасения. Молоденькая учительница истории краснела, когда Рон склонялся над ее столом и спрашивал, щуря бледно-голубые глаза: «Неужели мое эссе было настолько плохо?».

Когда он подошел ближе, оказалось, что глаза Грейс подведены на манер 60-ых годов, и ей это очень идет, что она чуть-чуть пьяна, и это ей тоже к лицу, что ее только что что-то донельзя рассмешило, отчего она ужасно мило хихикает... и что она абсолютно, тотально, безнадежно увлечена Эвансом, который этого не замечает.

Тогда Рона и зацепило по-настоящему.

Он пригласил ее на танец, прижал к себе и попытался просто наслаждаться моментом. Харт оказалась на ощупь совсем худенькой. Девчонкой, а не женщиной. За предыдущие недели с Лорой он привык к более пышным очертаниям под своими ладонями и был разочарован.

Она закинула ему руки на плечи, ее кожа коснулась его шеи. И щеки, когда он наклонил голову. Он потерся о ее руку щекой, и она ничего не сказала. Может быть, решила, что так положено. Вторую руку он осторожно пристроил на ее талию. Потом спустил ниже, и она опять ничего не сказала. Похоже, она казалась себе крутой и взрослой. Роковой женщиной, может быть. Старалась вести себя соответствующе. Рон вздохнул. Он совершенно не представлял, что с ней делать.

Песня кончилась, Грейс со смехом открыла глаза, незнакомые и странные из-за подводки, отодвинулась и сняла с его плеч руки. Он довел ее обратно к Эвансу, потоптался рядом и отправился искать Лору. Спустя десять минут заметил, что Харт удалось вытащить Гарри на танцпол, и, качаясь под медленную музыку с Лорой, смотрел, как парочка хихикает, что-то шепча на ухо друг другу, как Гарри наступает Грейс на туфли, как та кладет белые тонкие руки на плечи этому коротышке. Трогает его черные лохмы. Потом они с Лорой ушли, и больше он одноклассников в тот вечер не видел.

Эванс и Харт, думал он, вполне стоили друг друга. Невинные младенцы. Он продолжал наблюдать за ними, как биолог за редкими животными. Курил с Симусом, что было взаимовыгодно — было бы подозрительно, если бы Симус торчал во дворе во время перемен в одиночестве. Рано или поздно учителя задумались бы о том, почему к нему все время подходят ученики старших классов, на секунду задерживаются и отходят. Когда они с Симусом стояли вдвоем, это выглядело как-то нормальней. Два парня болтают, курят, друзья подходят здороваться, обычное дело. И совершенно незаметно, что один из них продает замотанные в тонкий полиэтилен «кропалики» марихуаны, а второй полностью поглощен невысокой кудрявой девушкой в дальнем углу двора.

К марту Рон наконец сформулировал для себя свое отношение к ней. Он понял, что она для него недосягаема, и тут же решил, что не может без нее обходиться. Но при этом по-прежнему не представлял, что делать, если Грейс вдруг обратит на него внимание. Выражение «каша в голове» перестало казаться метафорой.

Мысль о том, чтобы проделывать с Харт все те вещи, которые он делал с Лорой, казалась кощунством. Больше всего Грейс хотелось кормить чем-нибудь... Чем кормят таких худеньких девушек? Сладким? Мороженым? Клубникой? Шоколадом? Бутербродами с ветчиной? Йо-о-гууртами? Вторым по соблазнительности занятием, которое Рон мог себе вообразить, было упасть к ее ногам и так и остаться. Возможно, обнимая ее колени. Определенно обнимая колени. Оставалось только надеяться, что со стороны его желания не прочитываются. Он продолжал наблюдать.

Грейс с Гарри все время болтали. Иногда со страшно серьезными лицами, иногда смеясь. Он не представлял себе, что с девушками можно столько разговаривать. Он не думал, что можно столько разговаривать и с Эвансом, если на то пошло! Они казались совершенно довольными сами собой. Устроенными в своем маленьком мирке, абсолютно не нуждающимися ни в ком со стороны. Грейс начала чмокать Гарри в щеку при встрече. Через неделю тот перестал смущаться и начал чмокать ее в ответ. Рон наблюдал за всем этим детским садом с беспомощной досадой.

Иногда он думал, какие глаза были бы у парней во дворе, если бы он просто подошел к этой паре и грохнулся перед Грейс на колени, словно раненый мамонт? Чертов Гарри ничего не замечал. Он был загадочным парнем, этот Эванс. Понемногу Рон стал, кажется, понимать, что привлекло девушку в этом младенце. Гарри Эванс действительно был странным. Не странным в смысле «странненьким», а странным в смысле «редким» и «непонятным». Прежде всего, он был совершенно лишен страха.

В начале мая кошка завхоза, престарелая миссис Норрис, решила вспомнить молодость и забралась на самую верхушку росшего во дворе тополя, с которого перескочила на узкий карниз, шедший по кругу вокруг школы на уровне пятого этажа. Завхоз метался внизу, крича, что следует вызвать пожарную команду. Директриса, которой вовсе не хотелось получать штрафы за ложный вызов, уверяла его, что миссис Норрис рано или поздно спустится сама. Кошка душераздирающе мявкала, завхоз хватался за сердце. В очередной раз задрав голову, взрослые издали сдавленный стон: Гарри успел вылезти из окна и теперь шел вдоль карниза, преспокойно глядя вниз, одной рукой придерживаясь за стену, с беззаботной уверенностью лунатика. Директриса вцепилась в завхоза, и оба замерли. Рон схватил Симуса, сдернул с себя пиджак и подбежал к школе, в глупой надежде, что сможет как-нибудь смягчить падение, подхватить чертова Эванса или... но Гарри не упал. Он просто дошел до замершей на карнизе кошки, наклонился, цапнул ее за шиворот и преспокойно вернулся назад к окну.

Директриса потом шипела на него не меньше часа, и, насколько можно было понять, всерьез собиралась отчислить из школы. Харт переживала в коридоре. Рон торчал неподалеку, было интересно, чем кончится дело. Позже он впервые увидел эвансову тетку, худую, бледную женщину с лошадиным лицом. Гарри тащился за ней из школы с совершенно спокойным видом, будто не его только что ругали на все корки в кабинете директора, и, оглядываясь, посылал по-детски лучистые улыбки взволнованной Грейс.

Эванс, загадочный тип. Рон стал заговаривать с ним сам. Понемногу ему становилось все скучнее с Симусом. Он пытался вскрыть этого мальчишку, заставить рассказать о себе, до конца понять, что в нем нашла Грейс. Он уже начинал понимать...печальным следствием этого стало то, что Гарри стал ему по-своему приятен. Ревности это не уменьшило, но он больше не мог с чистой совестью называть его в разговорах придурком. Придурком-то тот, конечно, быть не перестал, но в то же время он оказался таким... глубоким. Словно у этого мальчишки, выглядевшего года на два моложе своих лет (никто не поверил бы, что они с Роном ровесники) было двойное дно. Иногда Рону не меньше хотелось подружиться с ним, чем сделать что-бы-это-такое-ни-было, что он хотел сделать с Грейс (колени, клубника, шоколад). Грейс была... светящейся. Гарри — интригующим, как недочитанный детектив. Рону все больше хотелось стать частью их компании, превратить золотой дуэт в трио, открыть их для себя. Иногда он чувствовал себя дикарем с запаянной консервной банкой в руках.

Он что-то слышал про сны, о которых они разговаривали. Он говорил себе, что может ошибаться, что они все могут ошибаться, что чувства Грейс действительно могут быть просто дружескими. Они ведь совсем дети, думал он, задерживая в груди вдох и передавая Гарри «косяк» для затяжки. Младенцы. Эванс брал сигарету с тем же выражением любопытства и бесстрашия, с которым шел за кошкой по карнизу. Рон думал, что Харт благодаря своим супермозгам училась на класс старше, чем должна была по возрасту. Что она могла бы быть ему младшей сестрой. Он просто чертов педофил, думал он, и ему должно быть стыдно. Тут он начинал неудержимо хихикать,— можно ли быть педофилом в 16 с половиной лет? — и Симус говорил, что ему хватит, а Эванс затягивался снова. Марихуана на него не действовала. Густая зелень древних дубов надежно укрывала парней от взглядов со стороны школы. Передав сигарету О'Харе, Гарри приветливо кивал головой и шел к ожидавшей неподалеку Грейс. Девушка никогда не присоединялась к их компании.

Рон смотрел, как они достают потрепанную черную тетрадку и начинают что-то обсуждать, листая страницы. Чушь, думал он, детство, вера в вещие сны. Грейс тянулась прошептать что-то Гарри на ухо, вставала на цыпочки, платье натягивалось на груди, от желания накормить ее шоколадом темнело в глазах.

Симус открывал перочинный нож и начинал кидать его в землю. Школьный год близился к концу, дни становились жарче. Харт стала закалывать волосы выше, отчего ее тоненькая шея выглядела до чертиков трогательно. Гарри за год чуть вытянулся и был теперь на полголовы ее выше. Все равно он казался слишком мелким для своего возраста. Рон присматривал за ними привычно, глядя поверх голов подходивших парней, через плечо Лоры, тянувшейся к нему с поцелуем. «Бон-Бон», называла его Лора, ее язык просовывался к нему в рот, и мягкое тело приникало к нему с откровенной жадностью. За ее спиной Харт собиралась с духом, чтобы стряхнуть с волос Гарри тополиный пух. Дети.

Он не видел ни особого вреда, ни особой пользы в том, чтобы наблюдать за ними, но не был в силах побороть свою привычку. Это просто успокаивало. Что-то незыблемое, странное, но приятное, и, просыпаясь утром, ты знаешь, что у тебя этого не отнимут. Они будут там, недосягаемые и непонятные. Харт и Эванс.

Ничего особенного в том, чтобы наблюдать за ними и сдерживать странное стремление стать одним из них. Подружиться с этим совершенным дуэтом. И, может быть, отнять одну из этого дуэта для себя (колени, клубника, мороженое).

Не нужно было обладать мозгами Грейс Харт, чтобы понять, что в его снах подозрительно много крови и насилия. И незнакомых людей, являющихся к его изголовью из ночи в ночь. Гарри и так уже опасался, что Грейс вот-вот потребует от него обратиться к врачу.

«Скажите, мистер Эванс, вы мочитесь в кровать по ночам? Вы хорошо засыпаете? Я дам вам направление в одну милую клинику, где из вас сделают овощ, которому никогда не будут сниться кошмары. Кем вы хотите стать — огурцом или тыквой?.»

Но девочка только почесывала задумчиво нос, читая его очередной опус, и говорила, что теперь может идти секретаршей куда угодно, потому что после его каракуль разберет любой почерк. Пыталась диагностировать его сама и краснела, когда приятель вставлял подсказки. Ему нравилось ее поддразнивать. Она была милой с этими своими кудряшками, чьи завитки блестели от солнца.

Чаще всего ему снилась мать, которую он наяву почти не помнил. Ее рыжие волосы плыли по воздуху, будто лишенные веса. Снились темноволосые мужчины. Трое из них возникали рядом, когда он пробирался (в который раз!) сновиденным дремучим лесом, шептали: «Гарри, Гарри, мы так гордимся тобой!». Дурацкая фраза, он не стал записывать ее в тетрадь. Он не понимал, чем в нем можно было гордиться.

Самый мрачный из незнакомцев являлся через ночь, стоял за спиной, пока Гарри корчился от ран на мокром асфальте загородной дороги, или смотрел ему в глаза на какой-то небывалой поляне среди высоких дубов, потом тьма спускалась ниже, звуки смолкали, и Гарри снился седой, одетый во все белое старец, молчавший в гулкой тишине огромного зала. Гарри допускал, что Грейс может быть любопытно в этом копаться, — в конечном счете, она готовилась на психолога, — но самого его эти бесконечные сны, валом покатившие с прошлого мая, порядком измотали.

По вечерам ему не хотелось ложиться в кровать, но тетушка нервно относилась к расходам электричества, и свет во всем доме выключался одним движением рубильника ровно в 11 вечера. Какое-то время Гарри лежал, уныло глядя в слепую пустоту комнаты, а потом призраки снова настигали его.

Он привык к ним, изучил их лица, ухватки и манеру говорить. Иногда ему казалось, что есть какое-то место, где они ждут его. Если бы это не означало бросить Харт, он хотел бы попасть туда, чтобы наконец разобраться... кап, кап, дождь падал с неба, и Гарри корчился в слезах над телом рыжеволосой женщины, и грузовик — в этом сне ярко-красный, с блистательно начищенным рылом, — валялся неподалеку в кювете, и черноволосый человек говорил ему ледяным голосом: «Выбор всегда есть, мальчишка».

Они вышли вчера во двор, чтобы размяться на большой перемене. Грейс сунула руку в рюкзак и достала два яблока, одно протянула Гарри, второе куснула сама — сок потек по ее розовому подбородку. Она смущенно вытерла лицо ладонью и начала быстро копаться в рюкзаке, приговаривая «салфетки, сейчас, я брала...где же..» Потом резко опустила сумку на траву и села рядом сама, продолжая искать. Гарри бросил взгляд за ее спину и заметил человека, стоявшего с той стороны ограды, в чем-то глухо черном, несмотря на жару. Он так не высыпался по ночам, что часто засыпал на ходу во время школы, и на секунду ему померещилось, что это снова произошло. Мужчина с той стороны ограды был знаком по снам, был соткан из сна, если на то пошло, казалось удивительным, что сквозь него не просвечивает дорога с редкими машинами. То самое мертвенно бледное лицо, что заставляло его просыпаться с бьющимся сердцем и ледяными руками.

Как только Грейс уселась на траву, тем самым открыв наблюдателя, тот повернулся и начал уходить, но Гарри хватило секунды, чтобы узнать его. Он открыл рот, не зная, что делать — окликнуть? Рассказать Грейс (которая нашла салфетки и теперь радостно мурлыкала что-то, раскрыв тетрадку и сверяя записи в ней с учебником)? Его отвлек недовольный рев Рона, а когда он снова взглянул на незнакомца, того уже не было. Он снова повернулся к Кейсли.

В жаркую погоду под дубами на большой перемене становилось тесно. У Рона с компанией было, конечно, свое место, на которое никто не покушался — самый широкий дуб, с удобными, начищенными задами нескольких поколений школьников, нижними ветками. Девчонки из младших классов хихикали и пихали друг друга в плечо неподалеку, высокими голосами повторяя «Ну ты и дуура!». Старшеклассницы, среди которых была и Лора Ричи, курили, сидя на чугунных скамейках, поставленных прямо напротив парадного входа в школу. Остальные школьники валялись тут и там на траве, пряча лица в кружевной тени листьев.

— Хватит пялиться своими больными глазами туда, куда не надо! — орал Рон. Симус, с обманчивой леностью привалившийся к дубу, следил за происходящим острыми серыми глазами. Гарри удивился. В последние месяцы Кейсли был довольно мирным, и было странно, что он снова прицепился к Хоуку. Выдав грозную, но непонятную тираду, Кейсли подошел к Теренсу ближе и громогласно потребовал, чтобы впредь на переменах «ноги его не было во дворе, потому что нормальных людей от него тошнит».

Грейс возмущенно пискнула и решительно двинулась вперед, защищать слабых, Гарри перехватил ее за руку и прижал к себе. Озверевший Теренс немедленно боднул Рона головой в живот, тот отступил на несколько шагов, демонстративно расставил руки в стороны, словно торреро, держащий невидимый плащ, и сказал веско:

— Просто следи за своими зенками, больной червяк. Еще раз замечу... сломаю руку. А без руки глаза тебе ни к чему, верно, Хоук?

Теренс во второй раз бросился на него. Рон снова шагнул назад, оказавшись у самого дуба, и Симус с ленивой грацией выставил перед проносившимся мимо Хоуком ногу. Тот пролетел пару метров и впечатался головой в дуб.

— Аут, — резюмировал Кейсли, — отличный пас, О'Хара.

На секунду Гарри показалось, что Рон собирается пнуть Хоука ногой, было затихшая Грейс принялась вырывать у него руку. Кейсли сжал губы и наклонился к державшемуся за голову Хоуку, что-то тому втолковывая, Гарри схватил Грейс второй рукой, сказав:

— Это его только больше унизит. Подожди, не лезь.

Грейс повернулась к нему, румянец медленно расползался по ее щекам. Он все еще держал ее за обе руки. С такого близкого расстояния было видно, что ее карие глаза полны светлых и темных точек, все в мелкую крапинку, подумал Гарри. Грейс снова задергалась.

Кейсли закончил с Хоуком, распрямился и посмотрел в их сторону, на его лице возникло выражение насмешливой досады. Гарри выпустил ее руки, она отвернулась и принялась поправлять волосы с помощью маленькой расчески и зеркальца, вытащенных из кармана.

— Иди сюда, Эванс, — позвал Рон, — могу тебе кое-что рассказать про этого червяка.

В ту же секунду лежавший у его ног Хоук со зверским лицом вцепился в ногу неприятеля зубами. Грейс закричала что-то про дураков и медсестру. Хоук яростно грыз Кейсли сквозь тонкие летние брюки, кровь текла по его губам. Двор застыл.

Кто-то громко сказал:

— Во дает!

Симус завороженно наблюдал за тем, как Кейсли снова и снова бьет по затылку урчащего от ярости Хоука. Тот вцепился, как бульдог, и оторвать его от Кейсли они с Гарри и Симусом смогли только вместе. В процессе Хоук пару раз укусил за руку и Симуса. Звонок на урок уже прозвенел, когда им удалось наконец дотащить визжащего и рыдающего Теренса до школы и сдать на руки медсестре. Кейсли испуганно разглядывал покусанную лодыжку.

-Как думаете, стоит делать прививку от бешенства? — сказал он растерянно. Грейс фыркнула. Кейсли слегка покраснел.

— Тебе не надо было его провоцировать, Рон! — сказала девушка возмущенным тоном. Бледно-голубые глаза Кейсли взглянули на нее со странным выражением.

— Если бы ты знала, ты бы так не говорила, — ответил он кротко.

О'Хара рассмеялся. Кейсли подозрительно покосился на него, но ничего не произнес. Оставив беззвучно всхлипывавшего Теренса дожидаться родителей, они отправились на урок. К тому моменту Гарри почти уверил себя, что незнакомец за оградой ему померещился. Вероятнее всего, он действительно заснул на долю секунды, пока не начался весь этот крик.

Причина, по которой Кейсли прицепился к Хоуку, осталась ему непонятной.

— Да черт! — Симус наклонился к выпавшей из хот-дога сосиске, с сомнением поглядел на нее, снова выругался и распрямился. Дин засмеялся.

— Быстро поднятое не считается упавшим, — хлопнул Симуса по плечу Фред.

— Не тогда, когда оно упало в собачье дерьмо, — мрачно ответил О'Хара, отступая с раскаленного асфальта в полупрозрачную тень под выгоревшим тентом.

Дин заржал еще громче, Симус бросил на пластиковый стол пустую булочку, измазанную горчицей и кетчупом, и с хрустом вскрыл алюминиевую банку колы. Уроки кончились, они стояли на перекрестке неподалеку от школы, где работало кафе, продававшее еду на вынос. Рон жевал свой хот-дог, ощущавшийся на вкус, как бумага, и приглядывался к Гарри. Тот, как всегда, не покупал никакой еды. Просто стоял рядом. Школьный пиджак он снял с плеч, оставшись в одной белой футболке, и засунул в рюкзак, не заботясь о том, изомнется тот или нет. Пока Рон смотрел на него, Гарри буркнул одноклассникам пару прощальных фраз и собрался уходить.

— Эванс, постой.

— Ронникус, ты ешь обертку, — пропел Билл рядом с его ухом.

Рон чертыхнулся. Он действительно съел половину размокшей от соуса салфетки, в которую был обернут хот-дог, вместе с хлебом. От этой жары в голове мутилось. Он сунул остатки в мусорный ящик, вытер руки о джинсы и осторожно шагнул к притормозившему Гарри.

— Болит? — Билл показал на искусанную вчера Хоуком ногу. Рон вяло кивнул.

— Если не взбешусь в течении месяца, считай повезло.

— Начнешь бояться воды, бросаться на людей...

— Это счастье, братик, что твой бешеный одноклассник не прокусил артерию!

— Залил бы кровью весь двор...

— Мух бы налетело!

— Проваливайте, — сказал Рон, — скажите маме, что приду позже, ОК? Хочу зайти в пару мест. Симус, ты куда сейчас?

— Домой, — сказал О'Хара, легким движением отлипая от стенки, к которой успел привалиться, — жрать хочется. Учти, Теренс тебе отомстит.

Рон презрительно хмыкнул.

— Хоук? Мне?

— Он совершенно сумасшедший. Я таких повидал в «пятнашке».

О'Хара помрачнел, как мрачнел всегда, если кто-то или что-то напоминало ему о прошлом лете, когда родители, обнаружив в его комнате большое количество подозрительных веществ, предложили выбирать между полицией и реабилитационной клиникой. Симус выбрал больницу, и с тех пор не раз повторял, что сильно ошибся в решении. Двухмесячное пребывание в «15-ой психиатрической клинике» сделало его гораздо более злым, чем он был до этого, и куда более циничным.

Рон перевел взгляд на все еще стоявшего неподвижно Гарри. Потом пошевелил ногой. Может быть, у Хоука действительно ядовитые зубы? Болело жутко.

— Знаешь, за что я ему вчера вмазал? — спросил он Симуса.

Тот фыркнул.

— Ты орал достаточно понятно.

— Ну да.

Эванс вопросительно вскинул на них глаза.

— Ладно, созвонимся, Сим, пока. Давай, Коллинз.

Пожав руки Дину и Симусу, Рон двинулся вместе с Гарри в противоположную той, куда ушли близнецы, сторону. Порыв ветра пролетел вдоль дороги, пригибая ветви цветущих кустов. Во второй половине дня на небе появились редкие облака, и солнце то пряталось, то появлялось снова, отчего по земле ползли душные вялые тени. Они молча шагали по широкой улице, на которой стояла школа, мимо огромных витрин магазинов и столбов с укрепленными на них горшками, полными разноцветных «анютиных глазок». Гарри завернул за угол, на тихую боковую улочку, и остановился.

— Что тебе на самом деле надо, Кейсли? — сказал он с любопытством.

У Рона отвисла челюсть.

— В смысле? — спросил он.

Эванс смотрел на него яркими зелеными глазами, ожидая ответа, не дождался и улыбнулся.

— Ты давно за мной ходишь. Что тебе нужно?

Рон засомневался.

— Вообще? Или сегодня? — спросил он.

Гарри рассмеялся. Рон вздохнул, набираясь решимости.

— Ладно, — сказал он, — хорошо. Я хочу убедиться, что с Харт все в порядке, доволен? Ты же к ней идешь?

Гарри задумчиво уставился на него сквозь очки. Потер нос.

— Так это Грейс, — пробормотал он, — ну, точно. А от нее ты чего хочешь?

Рон пожал плечами. Жест, который он со всей очевидностью позаимствовал у самого Эванса.

— Да ничего, — искренне ответил он. Желание накормить девушку клубникой, в конце концов, явно не относилось к вещам, из-за которых друзья этих девушек должны начинать волноваться, — просто она ммм...ммне как сестра. То есть, если бы у меня была младшая сестра... какая разница? Она пропустила первый раз за все время. Я хочу выяснить, в чем дело. Это что, запрещено?!

Гарри с интересом взглянул Рону в глаза. Тот ответил возмущенным взглядом. Эванс явно хотел спросить что-то еще, но при виде того, как нежно-розовый цвет на роновом лице сменяется малиновым, передумал и отвернулся. Рон откашлялся.

— Слушай, если ты просто дашь мне ее номер...

Он достал трубку и вопросительно посмотрел на Гарри. Тот покачал головой.

— У меня нет мобильника. Тетка и по городскому-то не разрешает звонить из экономии. Ладно, пойдем.

Какое-то время они молча шли рядом. Улица казалась вымершей, ряды двухэтажных домов с обеих сторон дороги были отделены от проезжей части молодыми каштановыми деревьями, усыпанными белыми цветущими «свечами».

— Слушай, Эванс.

— Что?

— Ты, — начал Рон и сбился. — О, черт. В общем, не говори Грейс, ладно?

Гарри усмехнулся своим ботинкам. Смущенный Кейсли казался лет на пять моложе, чем обычно. С таким Роном он чувствовал себе свободней.

— Нет проблем.

Они свернули еще раз и вышли на короткую тихую улицу.

— Ну вот, — сказал Гарри, указывая на невысокий белый дом, стоявший в ряду точно таких же, — вон ее дом. Она, наверно, будет рада тебя видеть. То есть, если она там.

Кейсли опять пошел бледно-розовыми пятнами.

— Я не хочу заходить, — пробормотал он, — ты же с ней дружишь... просто подожду на улице, ладно?

Эванс повернул голову и принялся изучать Рона взглядом, становившимся все более изумленным.

— Обалдеть, — наконец сказал он, — ты действительно...

— Действительно — что? — злобно пробурчал Рон.

— Действительно относишься к ней, как к младшей сестре, — закончил Эванс, ухмыляясь, и хлопнул Рона по руке, словно ставя точку на обсуждении.

Они подошли к дому. Занавески на первом и втором этажах были опущены. В те несколько секунд, когда Гарри, хлопнув калиткой, поднимался по ступенькам и звонил в дверь, на Рона вдруг накатила волна панического, ничем не объяснимого страха. На какую-то странную секунду он уверился, что случилось нечто ужасное. Грейс нет дома. Ее бабка сейчас выйдет, узнает, что внучка не пришла в школу, завоет и помчится вызывать полицию.

Душное марево обволакивало пустынную улицу. Доносившиеся издалека звуки машин только подчеркивали невыносимую тишину этого места. В его родном жилище всегда кто-то был, всегда дрожали от криков стекла, всегда вился дым из трех коротких труб на черепичной крыше, входная дверь вечно стояла приоткрытой, как и дверь гаража, в котором стояли отцовский верстак и ронов мопед.

Из дома что-то спросили, Гарри негромко ответил. Рон закрыл глаза и взмолился, чтобы все было в порядке. Почему-то в голове крутилась мысль, что если с Грейс все окажется нормально, он обещает отдать близнецам мопед. Какого черта, мелькнуло тут же, на хрена он им — один на двоих! Рон заработал на него, разнося по утрам почту почти полгода подряд, начиная с прошлого лета, с тех жарких месяцев, когда О'Хара лежал в клинике в соседнем, более крупном, городе... глупо отдавать мопед этим придуркам. Он совсем не это имел в виду! Но молитва, судя по всему, была услышана. На порог вышла старушка удивительно уютного вида — в вязаном белом передничке, в пушистых цветастых тапках, надетых на аккуратные носочки, с приглаженными седыми волосами и в тоненьких золотых очках. В руке у старушки был длинный деревянный половник. Она увидела Гарри и приветливо улыбнулась. Потом огляделась вокруг, словно ожидала увидеть кого-то еще. Рон наклонил голову.

— Ты к Грейс? — спросила старушка Эванса.

— Она дома?

— Да.

Облегчение захлестнуло Рона с такой силой, что ему пришлось опереться на ограду. Теперь он недоумевал, с какой стати так распсиховался несколько секунд назад.

— Грейс спит, — уютным старческим голоском объясняла старушка. Гарри кивнул.

— Ладно, нам все равно пора. Мы просто хотели узнать, все ли с ней в порядке.

— Спасибо, мальчики, — бабушка умиленно улыбнулась, — точно не хотите зайти?

— Не, надо идти, — Эванс уже сбегал назад по ступенькам.

Рон вытер взмокший от жары лоб, зачесав пятерней отросшую темно-рыжую прядь. Если он правильно представлял себе место, где они оказались, то влево от этой улицы должен был быть парк, пройдя через который можно было выйти к реке, наискосок делившей Литл-Уиндинг на южную и северную части.

— Она спит, — повторил Эванс под боком. — В середине дня. Наверное, температура. Бабка приглашала войти, но мне надо домой, а то тетка орать будет.

— Да плюнь ты на свою тетку! Не хочешь искупаться?

Эванс промычал что-то себе под нос, посмотрел с сомнением на небо, но в конце концов кивнул. Они пересекли улицу, прошли мимо дома, украшенного настенными солнечными часами, показывавшими сейчас половину пятого, и свернули на тропинку, вьющуюся между двумя заборами.

— Старуха вообще нормальная? — спросил Рон, — ты с ней раньше общался?

Гарри пожал плечами.

— Ну, раз ее назначили опекуншей, должна быть в себе, так? Вообще-то, я ее раньше не видел. Она всегда спит днем, когда Грейс возвращается. Но я и не захожу обычно... пару раз только воды выпил на кухне.. у них кухня на первом этаже...

Эванс оглянулся на белый дом, маячивший в конце дорожки, по которой они сейчас удалялись, махнул рукой в сторону, где предполагалась кухня, и лицо его вдруг приняло озадаченное выражение. Рон обернулся на долю секунды позже. Отсюда уже было плохо видно, но, кажется, домик Грейс вновь погрузился в ту пугающую сонную тишину, которую они с Гарри нарушили своим появлением. Белые занавески закрывали слепые окна.

— Знаешь, — сказал вдруг Эванс, останавливаясь, — я все же не смогу. Тетка точно скандал устроит.

— Да к черту ее! Что делать дома в такую жару? Она тебя что, никуда не выпускает?

— Я должен полить сад. Она и так будет злиться.

Гарри подумал, что Кейсли, выросший в любящей, хоть и бедной семье, просто не в состоянии представить, на что способны тетка Петунья со своим мужем. Он и так наверняка остался без обеда. Если не успеет разобраться с садом, к ужину его тоже не позовут. Карманных денег Гарри не давали, так что купить еду по дороге тоже не выйдет.

— Брось, мы же почти дошли!

Гарри упрямо помотал головой. Кроме тетки Петуньи, была еще одна причина, по которой он хотел сейчас вернуться к дому Грейс.

— Рон, если хочешь... давай я позвоню вечером? Если удастся. Когда они сядут смотреть девятичасовой сериал? Ты будешь дома? Может, что-нибудь... обсудим...

Поняв, что Эванс уперся, и зная по опыту, что сдвинуть его с принятого решения уже не удастся, Рон смирился. Он достал из рюкзака тетрадь, вырвал заднюю страницу и крупными цифрами начертал домашний номер.

— Пока. Постарайся дозвониться, ОК?

Гарри кивнул и быстрым шагом пошел обратно. Кейсли побрел дальше. Пройдя до конца заборов, он вышел на задворки улицы, прилегающие к небольшому неухоженному парку, уклоном спускающемуся к реке. Испытываемое им чувство облегчения от того, что Грейс спит дома, было так велико, что день, казалось, потерял половину своей душной тяжести. Рон, посвистывая, ломился через парк. Сухие ветки хрустели под его ногами. Он шел наискосок, сокращая путь, продирался сквозь невысокие кусты, усыпанные одичавшими розами, пересек покрытую гравием тропинку, вьющуюся между клумб с засохшими нарциссами, и снова пошел напрямую.

Запах воды уже чувствовался, с реки доносился тарахтящий звук моторных лодки и играющая по радио музыка. Здесь была самая глухая часть парка, которую, судя по всему, садовники регулярно обходили своим вниманием. Рон снова свернул с тропинки, держа путь под уклон, чувствуя, как распирает губы улыбка. Теперь, когда он успокоился, уверившись, что с Харт все хорошо, он вспомнил, что Лора звала его вечером на праздник к кому-то из одноклассниц. Если в девять он будет дома ждать звонка от Гарри... Он все же хотел поговорить с ним, а значит, на вечеринку придется опоздать. Рон достал мобильник и стал на ходу набирать сообщение, двигаясь вслепую.

На третьем шаге нога наступила на что-то мягкое, и, нажимая на кнопку «послать», Рон посмотрел вниз.

Тетка требовала, чтобы он поливал сад в строго определенное время: с пяти до шести часов вечера. Если поливать в середине дня, твердила она, когда солнце еще высоко, то капли воды послужат своего рода солнечными линзами, и ее драгоценные огурцы и цветочки «сгорят». Если же поливать позже, «как поступают ленивые мальчишки, не умеющие ничего сделать вовремя», то вода не успеет впитаться до наступления вечерней прохлады, и растения «простудятся». Может, в этих требованиях и был глубокий садоводческий смысл, Гарри не знал. Наверняка был: теткин сад вызывал зависть у всей округи.

В любом случае, сейчас важным было не это. Важным было, что до назначенного времени оставалось меньше десяти минут, а он по-прежнему находился возле дома Грейс, в добрых двадцати кварталах от пресловутого сада.

Если бы Кейсли не задержал его со своей хромой ногой, он успел бы сбегать к Харт и вернуться домой вовремя. С другой стороны, Гарри мог получить своего рода вознаграждение за ужин, которого, не исключено, лишится в наказание за свое «наглое, безответственное, беспардонное поведение, свойственное неблагодарному эгоисту с дурной наследственностью, каким он всегда и являлся», отправившись с Роном купаться. В такую жару казалось неимоверно заманчивым окунуться в прохладную речную воду.

Несмотря на рано установившуюся теплую погоду, Гарри еще ни разу не удалось в этом сезоне добраться до пляжа. Обычно он старался не нарушать теткины правила: «без ужина» было ее любимым наказанием, а его тело, начавшее быстро расти, постоянно требовало пищи. Можно было бы подрабатывать ради карманных денег, как Рон, если бы тетка не заваливала его работой по дому, не оставляя ни секунды свободного времени.

Слава богу, в начале года Гарри уверил ее, что уроки кончаются позже, чем они кончались на самом деле. Это давало возможность каждый день провожать Грейс до дому и потом пешком идти к себе. Сорок пять минут в день, которые принадлежали только ему. Гарри нравились эти прогулки почти через весь город с разглядыванием чужих домов, окон, лающих дружным хором собак, машин, палисадников, деревьев, людей, большинство из которых было уже знакомо в лицо, выход к широкому мосту с двумя боковыми дорожками для пешеходов... Семейство Петунии Дурсль жило на левой стороне реки, в богатой северной части города, в то время, как школа и дома большинства остальных учеников находились в южной. Он шел мимо магазинов, на витринах которых висели объявления "требуется грузчик" или "нужен продавец", и размышлял о том, что, если он пойдет работать, окончательно отказавшись от обедов и ужинов у Дурслей, это может оказаться выгоднее — на зарплату можно будет покупать больше еды, чем то, которое ему выделяла Петунья. Если бы только он не смотрелся таким хлюпиком! Рону Кейсли можно было дать на вид добрых двадцать лет, Гарри выглядел максимум на четырнадцать. К тому же тетка глубоко оскорбится его попыткой ускользнуть от роли бесплатного садовника и домработника. В случае открытого конфликта его попросту вышвырнут из дома, — дядя Вернон и так с начала года твердит о том, что в шестнадцать лет сидеть на шее родственников неприлично. Действовать надо осторожно.

И все-таки жара сегодня была настолько ярой, что выкроить десять минут ради быстрого купанья показалось ему крайне соблазнительной идеей. Его больше не напрягало общество Кейсли, — рыжий так забавно смущался, говоря о Грейс. Гарри сам только вчера заметил, что та выглядит привлекательно со своими карими в крапинку глазами и тоненькой шеей, и то, что такой парень, как Рон, оказался задет красотой его подруги, ему странным образом польстило. В порыве легкомысленной удали он отправился с ним к реке... однако уже через несколько минут голод заставил его пожалеть об этом решении. Потом он оглянулся, заметил маячившего у дома Грейс соглядатая, и желание купаться пропало окончательно.

Он вынырнул из проулка между домами так быстро, что полный юноша, стоявший напротив дома Грейс и задумчиво глядевший вверх, не успел среагировать. Он было дернулся в сторону, тут же понял, что обнаружен, напрягся и посмотрел на Эванса с вызовом. Гарри тоже бросил короткий взгляд в небо и подошел к соглядатаю.

-Ты уже заходил? — спросил он.

Тот помотал головой.

— И не заходи, — сказал Гарри, — мы спрашивали. Она спит. Болеет.

Теренс Хоук наклонил голову.

— П-понятно.

— Ну, — сказал Гарри, — ты шел за нами? Оглянулся, смотрю, ты маячишь. Следил за Кейсли или волнуешься за Харт?

Хоук промолчал, вместо ответа дернув подбородком вверх. В этот раз они посмотрели на оживший кошмар в небе одновременно.

— Может, сходство мне только мерещится, — с надеждой подумал Гарри. В последний год из-за всех этих снов он уже не мог быть ни в чем уверен. Все казалось похожим на все, ощущение сильнейшего дежавю мучило его с утра до вечера. Порой казалось, что тетку тоже стала посещать мысль, будто они с Гарри проводят вместе не первую жизнь, ругаясь и ненавидя друг друга. Иногда во время ссоры она останавливалась, растерянно взглядывала на дядю Вернона, как будто искала подтверждения или опровержения своих подозрений, прикладывала руку ко лбу и продолжала скандал, снизив темп, словно через силу. Дядя Вернон, впрочем, был слишком толстокож, чтобы чем-либо ей помочь.

— Забавная форма у этого облака, — сказал Теренс, — если бы я не был с-сумасшедшим Хоуком, который б-бросается на людей и на с-слова к-которого никто не обращает внимания, я позволил бы себе сделать пару замечаний о п-природе данного ф-феномена и его возможной связи с тем ф-фактом, что...

Даже если не мерещится, твердо решил Гарри, главным является то, что Грейс сейчас дома с бабушкой, за этими белыми чистыми стенами, а значит, не происходит ничего страшного. Он и так опоздал — придется бежать всю обратную дорогу. Желудок сводило от голода. Только такие психи, как они с Хоуком, способны обращать внимание на какое-то облако.

— К-крайне нехарактерна д-для п-подобных образований, не г-говоря о высоте, на которой оно висит...

— Что ты видишь? — перебил его Гарри.

На улице все еще было пусто. Кейсли, надо думать, как раз дотопал до пляжа. Ослепительно сияли круглые телевизионные антенны на крышах коттеджей, занавески на всех окнах были опущены, собаки, если были, спасались от жары в будках. Ни движения, ни малейшего признака жизни. Странное облачко по-прежнему маячило над крышей дома Грейс. Хотя форма его медленно менялась, оно все еще до отвращения походило на...

— Д-да то же, что и ты, Эванс, — ответил Хоук, — ч-череп, ч-то же еще? Д-должен заметить, что цвет и к-консистенция д-данного воздушного объекта т-тоже к-кажутся мне весьма п-подозрительными.

— Просто дым, — мрачно произнес Гарри.

— Т-тебе ведь с-снились именно т-такие облака? — Теренс повернул в его сторону покрасневшее от жары лицо с мелкими бисеринками пота, подслеповато сощурил глаза, но смотрел с уверенностью. Гарри пожал плечами. Спасибо Грейс, теперь только ленивый в классе не слышал о его снах! Хоук неприятно усмехнулся, снял очки, вытер несвежим носовым платком толстые щеки и надел очки обратно.

— Ты п-правда думал, Эванс, что никто не обращает на т-тебя внимания? Скажу т-тебе п-по секрету, т-ты и Харт — самая заметная п-парочка на школьном д-дворе, т-там больше и смотреть-то не на кого. Этот т-твой рыжий п-придурок вчера на м-меня н-набросился за то, что я всего лишь...

— Потом объяснишь, — сказал Гарри, — смотри, оно тает.

Хоук был прав, цвет у облака был неприятным, каким-то зеленоватым. Впрочем, теперь, когда оно снизилось почти до уровня крыши и уменьшилось, облачко вообще потеряло право называться так — скорее оно напоминало сгустившийся дым из печной трубы... правда, только идиот будет топить камин в подобную погоду.

Через секунду все окончательно рассеялось. Гарри бросил взгляд на солнечные часы на доме напротив. Пять минут шестого. Если очень быстро бежать, он успеет к половине, и тогда, если поливать сад так же быстро, дело может обойтись одной руганью, без голодовки. Ладно, облако исчезло, Грейс спит, все нормально, так?

— Г-глупо это все, — непонятно сказал Теренс, и, отвернувшись, побрел в сторону центральной улицы. Гарри обогнал его, буркнув что-то прощальное, добежал до угла и в последний раз оглянулся на белый тихий домик. Ничего подозрительного рядом с ним больше не висело, небо было синим, но духота с каждой минутой становилась все более невыносимой.

— Ночью точно будет гроза, — подумал он, сворачивая за угол, — по-хорошему, этот чертов сад можно сегодня и не поливать.

**

Был миллисекундный зазор между тем моментом, когда Рон увидел, и тем, когда узнал и понял. Мельчайшее мгновение, когда мир оставался прежним. Еще светило солнце, и с прогулочного катера на реке неслись песни "Spice Girls".

В следующую секунду все стихло. Внезапно оглохнув, он рассматривал темно-красный ранец, рассыпавшиеся ворохом тетрадки, на которых только что чуть не поскользнулся, и отлетевшие в сторону книги. Выглядело так, будто кто-то со всего маху бросил вещи Грейс в сторону от тропинки.

Он наклонился. Учебники, ее школьный дневник, обернутый в прозрачную обложку, сквозь которую видна наклейка с надписью: Грейс Аннабель Харт, Стоунволл Хай, Литтл-Уиндинг, Йоркшир. Он потянулся, чтобы взять его в руки, пока внутренний голос неостановимо выл «Я знал это с самого начала». Растрепавшийся, запачканный землей, дневник выглядел униженным, словно неопознанный труп в морге. «Но бабка сказала...» — «О, заткнись, ради всего святого!! — заорал внутренний голос, — ты действительно ей поверил?!»

На этот раз дверь открылась не сразу. Ему пришлось минут десять колотить в покрытую белым лаком деревяшку прежде, чем за матовым стеклом возникла неторопливая тень.

— Да? — сказала старушка, появляясь на пороге и улыбаясь долговязому рыжему мальчику.

— Грейс, — сказал Рон, чувствуя, как начинает плясать нижняя челюсть, — она дома?

— Конечно, — ответила бабушка, — тебя как зовут?

Рон промолчал, стараясь проглотить ком, прочно застрявший в горле.

— Что вы с ней сделали? — спросил он наконец, глядя прямо в прозрачные, приветливо сияющие глаза. Старушка высоко подняла короткие седые бровки.

— Мальчик... как, ты сказал, тебя зовут?

— Что вы сделали с Грейс? — заорал Рон так, что, казалось, услышать его должны были на другом конце реки, — Она не была сегодня в школе! Вы, старая ведьма!

— Грейс спит, — удивленно повторила старушка. И с укором покачала головой. — Не кричи так, ты можешь ее разбудить.

— Я ХОЧУ ее разбудить! — сердито ответил Рон, чувствуя, тем не менее, как напряжение опять начинает его отпускать, сменяясь надеждой. Может быть... да наверняка существует какое-то нормальное объяснение тому, что школьная сумка Грейс валяется сейчас в квартале от ее дома, в дикой части парка... Бабулька оглянулась назад, в глубину коридора, откуда слышалось еле слышное ворчание телевизора и доносился запах выпечки.

— Я думаю, тебе лучше зайти внутрь, — сказала она ласково, открывая дверь шире и чуть отступая назад. Мягкие ямочки на ее улыбающихся морщинистых щеках стали глубже.

В девять вечера, стащив валявшуюся на кухне трубку телефона, он прокрался с ней в свою комнату. Дурсли уже заняли еженощное место на большом диване в гостиной, перед телевизором и широким журнальным столом, уставленным орешками, чипсами и напитками. Петунья уселась между сыном и мужем, похожими друг на друга, как две капли воды (одна чуть покрупнее, вторая чуть мельче), и выглядела полностью довольной жизнью.

Трубку у Кейсли сняли на втором звонке.

— Але? Да? Эванс, ты, что ли?

— Ага. Фред? Или Билл?

— А что, есть какая-то разница? — хихиканье.

— Ладно тебе. Так Рон дома?

— Нет, — задумчивым голосом, — он вообще не приходил. А ты где его бросил?

— Ну... он собирался на реку купаться.

— Давно?

— Часа... ээээ... четыре назад.

— Подожди, наберу на мобильник, повиси пока. Ого, недоступен. Наверняка у Лорки! Через пару часов звякни еще, может, проявится. Он такой мачо, наш Ронникус! — на той стороне издали преувеличенно сладострастный стон, после чего весело заржали.

Гарри решил не вдаваться в трогательные подробности своих отношений с теткиным телефоном и согласно хмыкнул. Перезвонить, конечно, не удалось, — через два часа Дурсли выключили во всем доме свет, и тетка привычно задвинула щеколду на двери его спальни. В отличие от других комнат, его запиралась только снаружи.

— Ладно, — подумал Гарри, валясь в кроссовках на неразобранную кровать, — позвоню завтра. Спрошу про... что у них с Хоуком за фигня происходит... было бы здорово, если бы он сгонял с утра к Грейс, меня тетка наверняка припашет работать по дому...

Он снял пропотевшую за день футболку и школьные брюки, стащил, не развязывая шнурков, кроссовки и снова улегся поверх покрывала. За окном стояла томительная тишина, листья на фруктовых деревьях в саду замерли неподвижно. Гарри открыл окно, но прохладней в нагретой за день комнате не стало. Он еще немного повозился, пытаясь устроиться удобней, а потом провалился в сон.

Кап, кап, кап. Вода ударялась в черепицу. Сквозь пустоту чердака эти звуки, чуть ослабленные, доносились до спален на втором этаже. Мелкий ночной дождь брызгал в открытое окно, и Гарри стоял в окружении черных теней, скрывавших под масками лица, на неведомом пустыре. Кровь из раны на левой руке быстрыми яркими каплями падала в огромную чашу, по краям которой вились неизвестные письмена, и черноволосый человек, единственный, чье лицо было открыто, смотрел на него холодными синими глазами. Внезапно Гарри понял, что должен как можно скорее дотронуться до валявшегося в стороне кубка, похожего на те, которые выигрывал на спортивных соревнованиях для школы «Стоунвол Хай» Дин Коллинз. Он рванулся к нему, упал на колени, споткнувшись о торчавший из земли каменный обломок, и обстановка во сне переменилась. Темноту разрезали слепящие золотые лучи, в свете которых возникла мать, такая же юная, как всегда в его снах. Ее лицо, приблизившись, заслонило все вокруг, и Гарри почувствовал такую любовь и такую печаль, которых никогда не испытывал, вспоминая о ней наяву, среди дневного шума и гама.

— Ты использовала свой шанс, — прошипел черноволосый.

— Скорее, Гарри, — воскликнула мать, не обращая на того внимания, — скорее, пока мы его держим!

Он увидел смутные золотые тени, вставшие рядом с ней, и снова бросился вперед, в последнем усилии дотянулся до кубка, рухнул с кровати и проснулся.

Сердце постепенно замедляло ритм, левая рука горела огнем. Он помассировал ее, восстанавливая кровообращение.

За окном все еще было темно, но кое-какой свет проникал в комнату от фонаря, стоявшего дальше по улице, и в этом сером, сумеречном освещении он достал тетрадь, ручку и принялся записывать сновидение. Грейс требовала, чтобы он делал это сразу, как проснется. Гарри был не слишком рад тому, что она выбрала его своим подопытным кроликом, но сны его напрягали тоже — в них чувствовалась странная последовательность, словно они были частью чего-то общего, а не случайными кошмарами.

Дождь затих, не принеся никакого облегчения. Было слишком жарко, чтобы обычный мелкий ливень мог принести прохладу. Капли высыхали, едва коснувшись почвы. Теперь от земли поднимался густой душный пар. До рассвета Гарри проворочался в кровати, но заснуть смог только за полчаса до того, как тетушка с грохотом отодвинула задвижку.

Вскоре раздался телефонный звонок. Через минуту на лестнице послышалось раздраженное ворчание, и тетка позвала:

— Гарри!! Возьми трубку! Это из школы.

Гарри отжал тряпку и поднялся с колен. Коридор второго этажа он почти закончил, оставалось самое неприятное — уборка в комнате Дадли.

— Ну? Ты долго будешь заставлять себя ждать? Это твой куратор.

Проглотив слова «Какой куратор? У нас нет никаких кураторов», Гарри взял трубку.

— Гарри Эванс?

— Да?

— Гаррикус! Это я, Фред Кейсли. Не узнал?

— Прив...Эмм... Простите, сэр.

Тетка кивнула и пошла вниз по лестнице. Гарри быстро юркнул в свою комнату.

— В чем дело, Фред? Где Рон?

— Я потому и звоню. Его не было у Лорки. Где, говоришь, ты его оставил? Можешь вырваться от своих и показать? Мать волнуется.

— Я не знаю... мне надо еще домыть...

— Скажи, что тебя требуют из школы. Я сказал, что я — твой куратор, придумай что-нибудь.

— Ээээ... а как ты назвался?

— Да никак! Гарри, не тормози, у нас мать с ума сходит! Не знаю, куда делся Ронни, но нам с Биллом придется срочно это выяснять, не то здесь будет второй потоп.

— Ну... я попробую...

— Через полчаса у школы, ок?

Гарри переоделся в чистую футболку, крикнул тетке, что его срочно вызывают в школу и, не дав никому из Дурслей опомниться, вывалился на улицу. Слава богу, Дадли еще спал, дядя Вернон вальяжно развалился на кресле в столовой, читая газету, Петунья суетилась вокруг, и задержать его не успели. Когда он вернется, они, конечно, устроят разбор возмутительного происшествия, но сама наглость его ухода должна была послужить в его пользу: так уходят, только если действительно уходят по делу. Тетка не любила заниматься его школьными делами, так что, может быть, легенда про «куратора» сойдет за правду?

Через полчаса стало еще жарче. Вчерашний день, казалось, побил все мыслимые температурные пределы для средней Англии, однако сегодняшний явно шел на новый рекорд. Было около десяти утра, когда они с Биллом, Фредом и Симусом стояли возле дома Грейс, глядя на опущенные белые занавески.

— Расплавиться можно, — стонал Симус, зачесывая назад мокрые от пота пряди соломенных волос, — хотите «снега», парни?

— Нам нужна ясная голова, Сим, — сумрачно заметили близнецы. Их настроение заметно упало после того, как за утро они обегали полгорода и не нашли никаких следов Рона — ни в доме, где вчера была вечеринка, куда его звала Лора, ни у самой Лоры.

Гарри поднялся по ступенькам и нажал кнопку медного звонка, сделанного в форме львиной головы. Изо рта льва высовывался круглый язык, Гарри давил на него, но внутри было по-прежнему тихо. Он начал стучать. Через пятнадцать минут долбежа в дверь, дружных воплей под окнами и нескольких камешков, кинутых близнецами в окна, стало ясно, что дверь не откроют.

— Может, бабка повезла Грейс в больницу? — сказал Фред, — Если ей стало хуже? Черт с этим, Эванс, покажи, куда пошел Рон.

Они двинулись в парк. В тени деревьев, без прямого солнечного света, жара была чуть слабее. Симус обвязал снятую футболку вокруг бедер. Фред велел распределиться, чтобы обыскать возможно большую часть леса. Перекликаясь, они спускались к реке. Билл шел по дорожке, остальные брели напролом. Первым темно-красную сумку заметил Гарри.

-Эй! — позвал он остальных.

Послышался шелест листьев, хруст веток, и трое парней выбрались к нему с разных сторон. Гарри ткнул пальцем в землю.

— Это ранец Грейс.

— Вот же черт, — мрачно протянул Фред после минутного молчания.

Симус отошел в сторону и уселся, прислонившись спиной к нагретой солнцем сосне. Судя по его состоянию, вчерашний вечер он провел довольно бурно. Пятна света и тени падали сквозь деревья на рассыпавшиеся по земле тетрадки. Гарри присел на корточки, рассматривая их. Несколько минут слышалось только сопение близнецов, чириканье птиц да старательное постукивание дятлов.

Гарри распрямился. Теперь ему было плевать на всех Дурслей, вместе взятых. Обычная легкая рассеянность слетела с него. Он был собран и полон решимости действовать. Вопрос в том, с чего начать? Гарри посмотрел на друзей. О'Хара почувствовал этот взгляд.

— Пора вызывать полицию, — сказал он, на секунду открывая мутные серые глаза, — только я домой пошел. Гарри, меня здесь не было! Звоните, если что.

Сделав вялый прощальный жест рукой, Симус побрел прочь.

Темнота. Рон несколько раз открыл, закрыл и снова открыл глаза — только для того, чтобы убедиться: тьма вокруг совершенно непроницаема для взгляда.

— Какого хрена? — спросил негромко черноту, облегающую его плотно, словно перчатка руку.

Ни звука, ни движения в ответ, только плеск крови в ушах. Кейсли разозлился на себя за страх и крикнул еще раз, уже в полный голос:

— Какого ХРЕНА?!

Негромкое восклицание послышалось откуда-то с правой стороны. Рон дернулся в ту сторону и остановился. Наклонился, потрогал рукой гладкий холодный пол. Незнакомое помещение. Смутно вспомнилось, как входил по ступенькам лестницы на какое-то крыльцо. Ударился головой? Заснул на ходу, как Эванс? Он громко спросил:

— Кто здесь?

Теперь справа от него кто-то судорожно вздохнул, явно пытаясь сделать это как можно тише.

— Здесь кто-то есть? Хватит молчать. Черт! — Рон осторожно двинулся в ту сторону, наткнулся на острый угол, похожий на край письменного стола, взвыл и снова принялся чертыхаться. Это успокаивало.

Проклятая тьма. Неужели так видят мир слепые? От напряжения перед его глазами стали мелькать мелкие золотистые точки. Он достал зажигалку, несколько раз пощелкал ей, но добился только пары голубоватых искр. Давно пора было купить другую, просто руки не доходили. В школе всегда кто-то оказывался рядом, чтобы дать прикурить. Он снова выругался, на этот раз куда крепче, чем раньше. И тут раздался голос.

— Рон Кейсли? — произнес голос с неуверенной надеждой.

И все сразу же стало совсем не страшно. Рон быстро пошел вокруг стола, касаясь его одной рукой.

— Электричество у вас вылетело, что ли? — спросил он ее в ответ небрежным тоном.

— Рон, это точно ты?

— А кто же! — в темноте можно было позволить себе улыбаться самым идиотским образом, — Грейс, ты как здесь? Меня твоя бабка пустила, а потом, кажется, хм... Током шибануло? Или что-то... блин, ничего не помню. Почему у вас такая адская темнота? Ты тут правда спала, что ли? Свет включить можешь?

Грейс издала звук, похожий на всхлипывание.

Он был уже совсем рядом. Стол кончился, за ним обнаружилось небольшое пустое пространство, которое Рон пересек одним осторожным шагом, и что-то вроде дивана или узкой кровати, на которой сидела Грейс. Протянув вперед руку, он коснулся ладонью ее опущенной макушки.

— Грейс? Что с тобой? Ты сильно болеешь? Грейс?

Девушка резко подняла лицо, и его пальцы скользнули по нему, тронув мягкие губы. Рон убрал ладонь и присел перед ней на корточки.

— Грейс? Что здесь происходит?

Он придвинулся еще ближе, с обострившимся в темноте чутьем впитывая еле слышный яблочный запах — то ли ее духов, то ли шампуня. Девушка сидела, словно на уроке в школе, положив обе руки на сведенные вместе колени. Сгустком теплой тьмы в темноте холодной.

— Харт, ты можешь наконец ответить, что с тобой? — Рон не стал повторять просьбу включить свет, раз уж мрак давал право пытаться увидеть ее руками. Вместо этого он опустился на колени и осторожно потянулся вперед. Его грудь сейчас упиралась в ее ноги, а руки обхватывали талию. Грейс снова вздохнула.

— Я не знаю.

— Ну, — сказал он тоном взрослого, утешающего плачущего ребенка, — не хнычь, ты же всегда все знаешь! Тебе врача вызывали?

Правая рука осторожно двинулась вверх, в жесте, одновременно и ограждающем, и ласкающем, дотянулась до плеча, прошлась по линии шеи до подбородка и снова тронула ее губы.

— Грейс, черт возьми, — прошептал он, — ты можешь объяснить мне хоть что-то? Почему я ничего не помню? Ты болеешь или нет?

Она открыла рот, чтобы ответить, и ощущение шевелящихся под пальцами губ было таким странным, что смысл слов дошел до него с опозданием. К чему бы не вела сложившаяся ситуация, она начинала казаться ему восхитительной.

— Мне кажется, что нас похитили, Кейсли.

Может быть, это было не самой адекватной реакцией на такое заявление, но то, как чуть дрогнули ее губы на слоге «ли», заставило Рона со стоном уткнуть голову в ее колени.

— Кейсли, — она положила руку на его волосы, — ты что? Боишься?

Рон пожал широкими плечами, не поднимая головы.

— Чего бы? — пробурчал он кратко в ее юбку. Пару секунд они молчали. Рон с ужасом чувствовал, что ему начинает хотеться большего, чем просто обнимать ее ноги в кромешной темноте, и молча проклинал себя за неуместность этого порыва, но не мог ни успокоиться, ни оторваться. Ее ладонь лежала на его голове, не шевелясь. Лорка уже давно бы зарылась в его волосы обеими руками, после чего прижала...

— Кейсли?

— Кхм. Что?

— Как ты здесь оказался?

Рон вздернул голову. Теперь уже ее пальчики легчайшим прикосновением тронули ему лицо.

— Да где здесь-то? Ты чего в школу не пришла? — спросил он. — И где мы сидим, в твоей комнате? Чего за темень, не ночь же вроде еще... Я так о твой стол долбанулся...

— Ты не слушал? Это не мой дом! Это какое-то совершенно незнакомое место! Тут всякая мебель... старая, там вон книжный шкаф, рядом с окном, — она пошевелилась, видимо ткнув пальцем в невидимом в темноте направлении, — но снаружи тоже темно. Я не помню, как тут оказалась. Ты тоже не помнишь? Контрольная сегодня была, да? Ты был в школе?

— Да, — сказал Рон, — все удивились, что ты пропустила. Пошел навестить... мы пошли, с Эвансом, а твоя бабка сказала, что ты спишь. Потом он домой побежал, у него же тетка, — пожалуй, лучше было не упоминать сейчас об Эвансе, она сразу напряглась, — а я решил зайти... кажется. Еще так пирогами пахло... И все, дальше не помню. Очнулся, а здесь темно и ты. Ты тут давно сидишь? Слушай, а что с твоими учебниками? Так ты не заболела?

— Почему заболела? Нет. А что с моими учебниками? — встревожилась Грейс.

— Твой ранец в парке валяется.

Она по-прежнему позволяла ему стоять рядом на коленях, прижимаясь к ее ногам и обнимая левой рукой за пояс. Правая рука давно вытворяла что-то, во что Рон предпочитал не вмешиваться. Сейчас она гладила худенькое плечо, постепенно сползая вниз, к лопатке. Стоило поднять голову, чтобы ее лицо оказалось совсем рядом. И никакого Эванса поблизости. Уникальная возможность.

— Знаешь, это, конечно, подло с моей стороны, но я так рада, что ты сюда попал! Одной тут было слишком жутко. Рон...

Все. Больше он не мог сопротивляться. Это был условный рефлекс. Или безусловный? Ну да, он плохо разбирался в биологии, но это определенно был КАКОЙ-ТО рефлекс. Никогда еще Рон Кейсли не оказывался в темноте с девушкой для того, чтобы вести с той беседы, и привычка действовать в такой ситуации определенным образом оказалась сильнее его. Он потянулся вперед, обхватил обеими руками тонкие плечи и принялся наугад покрывать поцелуями ее лицо. Она застыла, потом неуверенно попробовала отодвинуться. Рон положил руку на кудрявый затылок, притягивая к себе, приподнялся, не прерывая поцелуев, и уселся рядом на кровать, потихоньку затаскивая ее себе на колени.

— Что ты делаешь? — в ее голосе прозвучала паника, и Рон с трудом остановился. Теперь девушка замерла на его коленях. Приятная тяжесть. Ее пышные волосы лезли ему в нос. Упф. Он попытался сдуть их в сторону. Грейс заерзала. Лучше бы она этого не делала.

— Сиди тихо, — попросил он.

— Ты с ума сошел? Совсем? Нам же надо продумать план действий и... а ты...

— Грейс, пожалуйста.

— Что — пожалуйста?

— Помолчи. Чуть-чуть.

Он принялся считать про себя до ста. Нет, это не помогало. И, конечно, она не стала молчать.

— Нас заперли в каком-то старом доме, а ты лезешь!

— Если бы я не полез, не простил бы себе этого никогда в жизни, — мрачно огрызнулся Рон.

— Что?

— Ох, Грейс, что слышала! Все в классе давно поняли... И я не мальчишка.

— А кто?

— Я мужчина.

— Пф.

— Да.

— Ты даже глупее, чем я думала!

— Ты даже наивней, чем думал я.

— Сексуальный опыт еще не делает из мальчишки мужчину!

— Делает.

Он убрал в сторону руки, осторожно спихнул ее с коленей и поднялся.

— Надо найти выключатель. Я буду тут все ощупывать, а ты пока рассказывай, что помнишь, ладно?

Медленно, постоянно натыкаясь на какие-то предметы, он пошел вдоль стен.

**

— Вы утверждаете, что вчера в этом доме жили? — снова спросила офицер полиции, молодая женщина с крашеными в розовый цвет волосами и жвачкой за правой щекой.

Гарри кивнул. За их спинами домик Грейс Харт стоял с распахнутой настежь дверью, демонстрируя любому желающему полную пустоту внутри. Ни мебели, ни каких-либо иных признаков недавнего пребывания в доме людей полиция не обнаружила, только немного мусора на полу да белые занавески на окнах, те же, что вчера. Молли Кейсли вызвала полицию сразу же, как только Билл сообщил ей, что они не нашли никаких следов Рона, зато обнаружили ранец Грейс, который мог попасться тому на глаза вчера вечером. Теперь Молли отвечала на вопросы оперативников у себя, а Гарри и близнецы торчали возле дома Грейс вместе с розоволосой женщиной-полицейским и ее напарником, крепким чернокожим мужчиной со скептическим выражением лица. Ранец и остальные вещи Грейс были уже аккуратно подняты с земли и запакованы в прозрачный пластик.

— Гарри, ты точно ничего не путаешь? — спросил один из близнецов. Теперь, когда они от жары тоже сняли футболки с разными рисунками на груди, Гарри перестал их различать. Он опять кивнул.

— Грейс Харт вчера не пришла в школу. Мы с Рональдом Кейсли после уроков пошли узнать, в чем дело.

— Вы знали ее адрес?

— Я иногда провожал ее после школы.

— Ты провожал ее всегда до самого дома? Видел, как она заходила в дом? И накануне тоже?

Гарри почувствовал нарастающую ярость. Он отвечал на эти вопросы минимум в третий раз. Розоволосая женщина заметила это, но вместо того, чтобы попытаться его успокоить, просто повторила вопрос.

— Ты видел, как она заходила в дом, накануне того дня, когда она не пришла в школу?

— Не совсем. Я проводил ее только до угла, мне надо было бежать. Улица была пустой, и ее дом уже был виден. Я посмотрел, как она идет домой, и пошел к себе.

— Что случилось вчера, когда вы пришли навещать ее с Роном Кейсли?

Гарри снова рассказал всю историю с самого начала. Судя по тому, с каким выражением слушали его окружающие, рассказ не вызывал у них большого доверия. Впрочем, кусок с купанием в реке полицейских заинтересовал. Про облако и Невилла Гарри решил не упоминать.

— Ну что? — сказал чернокожий, обращаясь к своей напарнице. — Будем вызывать катер?

Та кивнула.

— Ты на реку, я в школу. Мальчики, спасибо за помощь. Вы свободны. Если потребуется, наши сотрудники зайдут к вам домой, чтобы поговорить в присутствии родителей.

Гарри окликнул ее.

— Вы не будете опрашивать соседей?

Розоволосая перекинула жвачку с правой стороны рта в левую и весело ему подмигнула.

— Мечтаешь стать сыщиком, а? Смотри, взрослые не любят, когда им дают советы. Беги лучше, делай уроки!

Гарри яростно сверкнул на ее глазами, что розоволосую только еще больше рассмешило, отвернулся и пошел прочь.

**

— Есть плохая и хорошая новость, — сказал Рон через полчаса, прощупав каждый дюйм на проклятых стенах, — выключателя нет. Зато есть камин. Можно было бы разжечь... Если найдем спички.

— Про камин я знаю, — откликнулась Грейс из темноты, — я немножко тоже тут походила...

Рон стал возвращаться к ней, обошел мутную черноту стола и вдруг замер.

— Грейс, — позвал он, — есть еще одна хорошая новость.

— А?

Ему не показалось. С каждой минутой темнота в комнате становилась чуть менее плотной. Чуть более прозрачной.

— Светает.

Торопиться домой было бессмысленно. Волноваться за него тетка не будет, а скандал из-за невыполненных домашних дел грянет в любом случае. Куда важнее было разобраться с чертовщиной, происходившей с Грейс. Войти в дом полицейские никому не позволили, но с того места, где они с близнецами стояли, было видно, что вид первый этаж дома имеет нежилой. Бредя под палящим солнцем в сторону школы, Гарри пытался сообразить, как такое могло случиться.

Еще и Рон. Кейсли, скорее всего, наткнулся на ранец Грейс в парке. Что он должен был сделать потом? Вернуться к ее дому, очевидно, и попробовать все же повидаться с девушкой. Что могло пойти не так? Гарри пнул попавший под ногу камешек, тот отлетел, подняв с земли облачко белой меловой пыли.

Школа сегодня была заперта, но старшеклассники привычно болтались в окрестностях. С угла, где Гарри в раздумьях остановился, было видно стоячее кафе — сейчас возле него торчало несколько парней из двенадцатого класса, знакомых Эвансу только по лицам, и какой-то мелкий мальчишка, судя по всему, брат одного из старшеклассников. Гарри подошел ближе.

— О'Хару не видели? — спросил он, обменявшись со старшеклассниками осторожными кивками. Высокомерие на их лицах сменилось понимающими ухмылками.

— Не молод ты искать О'Хару? — спросил один из них.

— Это ж Эванс, — протянул второй, — ну, помнишь, с кошкой?

— Аа, — кивнул тот, — Симус с полчаса назад тут болтался. Кажется, говорил что-то про Тарн.

Тарн был относительно крупным городом, находившимся в получасе езды от Литл-Уингинга на электричке. Гарри кивнул. Симус старался как можно меньше попадаться на глаза родителям. В выходные, когда те отдыхали дома, он либо бродил по улицам, либо напрашивался в гости к кому-нибудь из знакомых, имевших собственные помещения. Обычно это были комнаты над родительскими гаражами, где парни часами валялись на полу и диванах, слушая музыку, куря траву и разглядывая журналы. Симус обладал широким кругом знакомств, еще более увеличившимся после прошлогоднего пребывания в клинике. Где бы и что бы ни происходило на улицах Тарна или Литл-Уиндинга, смешливый и беззаботный на вид О'Хара был тем человеком, у которого стоило навести справки. Было досадно, что он умотал в Тарн именно тогда, когда мог быть полезен.

Гарри пару секунд подумал, развернулся и быстрым шагом направился в сторону дома Хоука.

Цветы в палисадниках, мимо которых он проходил, поникли от жары, собаки попрятались в тени, стояла удушливая тишина. К тому моменту, когда Теренс открыл дверь своей квартиры, майку на Гарри можно было выжимать.

Хоук жил в четырехэтажном муниципальном доме, и в подъезде оказалось относительно прохладно. Стояли в коридоре какие-то велосипеды, детские коляски, горшки с полуувядшими кактусами. Гарри не был тут с прошлой зимы, — тогда они пару раз ходили из школы вместе, благо дом Хоука был по дороге к дому Дурслей. Потом дружба разладилась, хотя Гарри не помнил уже толком, как именно. Теренс на что-то обиделся, и с тех пор оба предпочитала возвращаться по отдельности. Так продолжалось пару месяцев, а потом в школе появилась Грейс. Грейс Харт, ставшая ему настоящим другом. Другом, которого у Гарри не было никогда в жизни. Единственным человеком, которому он сумел довериться. Она словно вывела его за руку из ставшего уже привычным одиночества к людям.

Он научился общаться с одноклассниками, с тем же Роном, Симусом, Дином, близнецами... Еще год назад это казалось невозможным: словно стена отделяла замкнутого черноволосого очкарика от остальных школьников, и ни та, ни другая сторона не была настроена пробивать в ней бреши. Грейс научила его быть проще. Будучи сама удивительно доброй, она сделала добрее его. Благодаря ей мир стал казаться не таким чужим.

Гарри потер лоб. Если задуматься, то Грейс стала лучшим, что случалось с ним в жизни. И, уж безусловно, она была единственной в Литл-Уиндинге, чья судьба его по-настоящему беспокоила. Грейс Харт, девушка, которую он любит... как друга.

— В чем д-дело? — спросил Теренс.

Из комнаты дальше по коридору выглянула его мать, расплылась в улыбке, увидев, что сына пришел навестить одноклассник, поправила огромные очки и предложила чаю. Гарри вежливо кивнул. Пить после таскания по улицам хотелось ужасно.

— Значит, все п-пропали, — задумчиво протянул Теренс. Они зашли в его комнату, пыльную и заваленную какими-то рваными бумагами («не обращай внимания», сказал Хоук), где Теренс взгромоздился с ногами на кровать, а Гарри занял продавленное кресло, пахнувшее кошками. Мутное стекло было прикрыто косо свисавшей шторой грязно-красного цвета.

— Мы т-так и не имеем никаких с-сведений к-касательно того, откуда Харт к нам п-приехала, — сказал Хоук спустя несколько минут, в течении которых Гарри пытался привыкнуть к резкому запаху, а его мать звенела на кухне чашками, — они могли здесь скрываться. Она делилась с т-тобой какой-нибудь п-полезной информацией о своем детстве?

Гарри помотал головой, с запозданием почувствовав себя эгоистичным болваном. Обычно они обсуждали его дела: его кошмары, его родственников, его учебу. Грейс, конечно, рассказала, что родители переехали в Австралию, оставив ее с бабушкой, но Гарри ни разу не догадался расспросить ее подробнее, а сама она в детали не вдавалась. Он даже не знал, были ли у нее в Англии еще какие-нибудь родственники или друзья.

— По-моему, она не любит болтать на эту тему, — пробурчал он.

Теренс хмыкнул.

— Или ей сказали не распространяться о событиях из своего п-прошлого в присутствии третьих лиц.

Гарри медленно кивнул. Было странным так вольно проводить субботу. Обычно в это время он домывал первый этаж и переходил к сорнякам в огороде. Тетка, наверное, с ума сходит от злости.

— Ну... да, я понимаю, о чем ты. Программа защиты свидетелей?

— Что-то в этом роде. П-почему нет?

Он посмотрел на Эванса с видом учителя, задавшего вопрос на сообразительность.

Гарри пожал плечами.

— Я ведь тоже думал об этом сегодня, — произнес он медленно.

В присутствии Хоука его иногда тянуло заикаться.

— Не совсем об этом, но о чем-то похожем. Если представить, что они были свидетелями преступления и прятались здесь, а вчера... допустим, вчера оказалось, что по их следу идут бандиты... ну, мафия, да? И тогда спецслужбы срочно перевезли их куда-нибудь еще. Но где тогда Кейсли? И ее ранец в парке... все это странно. По-моему, это просто не стыкуется, — Гарри не любил произносить долгие речи, и с непривычки было сложно подбирать слова, — полиция бы, наверное, знала, что ее не стоит искать, а они сегодня утром выглядели так... словно все всерьез, понимаешь? Правда, больше их волновал Кейсли, потому что его мать, конечно, подняла на ноги почти весь город, а о Грейс никто не заявлял. Так что... и потом, если бы это было спланировано, она бы мне позвонила, придумала бы что-нибудь, чтобы дать знать, что с ней все в порядке, уверен... хорошо, может быть, не уверен, но... мне так кажется! Фред же звонил сегодня утром, назвался куратором из школы, тетка меня даже к телефону позвала. Как бы быстро их не увозили, она могла найти пару минут, чтобы набрать номер. Ее бабка сказала, что она спит, а потом сама пропала... и дом... выглядит настолько пустым, словно в нем никто не жил... Разве в таких случаях занимаются перевозкой мебели? А главное, Рон-то куда пропал? Так что я тут вспомнил вот о чем...

— К-куда бы твой К-кейсли не делся, я п-плакать не б-буду, — злобно пробормотал Хоук, — ибо т-такие с-субъекты с-сами по с-себе...

— Теренс, — перебил Гарри, — так я о чем хотел... Ты вчера сказал про облако, сны. Откуда ты знал?

— Мальчики, чай! — позвала с кухни мать. — Теренс, веди своего гостя сюда!

Теренс неловко сполз с дивана и взглянул на Гарри.

— Пошли, она специально для тебя готовила.

Гарри тоже встал и вытянул вперед руку, преграждая проход.

— Подожди, — сказал он требовательно, — сначала ответь. Откуда ты знал, что мне снились такие облака?

Хоук криво ухмыльнулся.

— П-похожие на зеленые черепа?

— Именно.

— М-может, ты сам мне рассказал?

Гарри отрицательно помотал головой.

— Нет. Если вспомнить, я даже Грейс об этом не рассказывал. Так откуда ты знал?

— А п-почему ты не рассказывал ей? — заинтересовался Хоук.

— А п-потому, — передразнил Гарри невольно, — что этот сон мне снился раз в жизни, и я о нем забыл. Так откуда ты знал?

— Мальчики! — снова позвали с кухни.

— Идем, мам! — крикнул Теренс, не отводя взгляда от Гарри. В его глазах загорелось мутное злорадное веселье.

— Т-тебе ведь на самом деле нравятся твои сны, Эванс? — спросил он наконец. — Они делают тебя таким особенным! Словно не из нашего мира, п-правда? Интригующим п-персонажем с т-тонкой душевной организацией, способным п-переживать...

— Говори проще, — перебил Гарри, — у меня нет времени слушать этот бред.

— Это не т-такой уж б-бред, — скривился Хоук, — наверняка б-благодаря этим снам ты чувствуешь себя Избранным? Грейс д-даже целую теорию выстроила вокруг них, как я с-слышал.

— Ну да, о прошлой жизни, — пожал плечами Гарри, — и что? Это имеет какое-то значение сейчас?

— Мальчики!

— Минуту, мам! Имеет, Эванс, имеет, п-потому что ничего особенного в тебе нет. Я видел точно такой же сон в прошлом году.

— Теренс, сынок!

— Пошли, а то чай остынет.

Гарри опустил руку.

— И что в нем было?

— Рад с т-тобой поделиться. Ночь, во сне я подхожу к какому-то огромному замку, вижу над ним п-подозрительное облако и испытываю всеп-поглощающий ужас.

— Ну да... меня оно во сне тоже пугало. А еще что-нибудь тебе снилось?

— П-похожее? Нет, п-пожалуй. Хотя т-точно не знаю. К сожалению, мне не удалось обзавестись п-почитателями, которые анализировали бы мои сновидения, так что я не п-получил п-привычки записывать их, а п-просто забываю. Если говорить серьезно, Эванс, я и про облако-череп вспомнил т-только вчера, когда увидел, какими глазами ты на него смотришь. П-предлагаю п-приступить к чаепитию.

— Теренс, — сказал Гарри спустя пару минут, когда они уселись за сервированный кухонный столик (чуть липкие от жира чашки, чуть пыльная столешница, подсушенные крекеры на блюдце с отколотым краем), — как думаешь, что бы это все значило? Серьезно?

Хоук снял очки и стал протирать их подолом клетчатой рубашки. Потом надел назад и пожал плечами.

— Ничего хорошего, п-предполагаю. Может быть, п-правы те, кто считает нас обоих п-психически неполноценными субъектами с маниакальной..

— Ох, ради бога, заткнись! — вспылил Гарри.

Она могла спрятать где-нибудь записку или еще что-то, указывающее на то, что с ней все нормально. Грейс слишком добра, чтобы заставлять друзей волноваться, подумал он. Даже если это такие странные друзья, как Гарри Эванс. Но если объяснение связано с программой защиты свидетелей, или чем-то схожим, то куда все же делся Кейсли... И это странное облачко... Не могли же они с Теренсом испытать совместную галлюцинацию? Или могли, раз уж им снятся схожие сны?

Спрашивать мнения Хоука расхотелось. Разговор и так оказался куда более неприятным, чем Гарри ожидал. Он никогда не задумывал о том, какие чувства испытывает по отношению к нему Хоук и был неприятно удивлен той явственной неприязнью и завистью, которую тот выказал.

Надо вернуться к ее дому, решил он, допивая последний глоток невкусного чая. Вернуться и осмотреть все самому. Полиция наверняка уже уехала, и он сможет незаметно проникнуть внутрь. Пожалуй, это могло сойти за какой-то план для начала. Семь бед — один ответ.

Тетке придется обойтись до вечера без прислуги.

— Омерзительное местечко, — сказал Рон, с отвращением вглядываясь в мутнеющий за окном пейзаж. Грейс поднялась с дивана и подошла посмотреть, он встал за ее спиной.

Снаружи, сколько было видно глазу, тянулась унылая равнина, покрытая мелкими желтыми цветами. Сад вокруг дома казался заброшенным, в его дальнем углу, еле видном из окна, кривилось полуразрушенное строение — бывшая сторожка или сарай. Кроме нескольких изогнутых яблонь, вблизи никаких деревьев видно не было. Только хмурые луга, спускавшиеся к сереющему на самом горизонте лесу. Черные быстрые птицы скользили над садом. Грейс на секунду прислонила лоб к стеклу и отшатнулась.

— Что? — Рон никогда не считал себя трусом, но голос дрогнул, и вопрос прозвучал испуганно. Он откашлялся и спросил уже медленней. — Что такое?

— Я словно проваливаюсь в него.

Рон тронул стекло рукой. Через мгновение оно подалось под пальцами, и ладонь прошла насквозь, будто вместо стекла перед ним было прозрачное желе. Он дернул руку обратно и стиснул зубы.

— Ночью оно было твердым. Я трогал.

Грейс задумчиво кивнула.

— Может быть, оно становится таким от света? Или было... запрограммировано именно на нас вместе? — принялась она размышлять вслух. Потом повернула голову к Рону.

— Расскажи с самого начала, как ты здесь оказался.

Рон снова описал Эванса, бабку, парк, жару, валявшийся на земле ранец. Грейс слушала с таким собранным видом, будто готовилась писать контрольную на тему «подозрительное место, куда мы с Роном попали непонятно как».

— Что за чертовщина здесь происходит? — сердито произнес Кейсли в пространство, закончив рассказ. Грейс сделала странную вещь: отошла от окна, закрыла глаза и принялась глубоко вздыхать и выдыхать.

— Дыхательные упражнения, — наконец объяснила она, вновь открывая глаза, — попробуй, помогает успокоиться и сосредоточиться. Думаю, нам нужно осмотреть дом, потом все обсудить и решить...

— Дом с окнами из прозрачного киселя, — пробурчал Рон горестно, — по-моему, надо просто как можно скорее отсюда убраться. Хотя снаружи немногим веселее...

Грейс улыбнулась, подошла ближе. Положила ладошку ему на плечо.

— Мы справимся!

Девочка-скаут, всегда готовая поддержать и ободрить.

Поколебавшись секунду, Рон обхватил ее за талию и прижал к себе. Просто убедиться, что она настоящая... он замер, вдыхая запах ее волос. Упф. Пфуф. То, как они щекотали нос, здорово успокаивало. Грейс была теплой, ее грудь, притиснутая к его, давала... ну, давала какие-то ориентиры в жизни. Во всяком случае, это объятие умиротворяло лучше любой дыхательной гимнастики. После вязкого оконного стекла ему необходимо было нечто безусловное, неизменное, чтобы снова почувствовать себя в реальном мире. Что-то объективно хорошее. Вроде Грейс.

— Рон, ну все уже, хватит.

— Ммм? — Кейсли виновато скосил вниз глаза, но рук не отпустил.

— Я хорошо к тебе отношусь, честное слово, но я не Лора! Могу понять, что ты привык обращаться с девушками, как ты там говорил... по-мужски, — она фыркнула и подняла на него взгляд. Слишком близко для того, чтобы он мог всерьез вслушиваться в то, что она говорит, поэтому он принялся рассматривать тонкие короткие реснички, — но тебе придется держать себя в руках. Мы должны вместе выяснить, что здесь происходит, а не, — в сером заоконном свете она выглядела усталой и хрупкой, только карие в крапинку глаза сияли упрямым огнем, — Рон? Ты слушаешь? Не заставляй меня драться с тобой!

Драться. До чего детское слово. Рон провел рукой по ее волосам, еще раз стиснул и наконец отпустил, чувствуя, что может продолжать жить.

— Я и так напугана, — сказала Грейс, отступая на шаг и по-учительски поднимая вверх указательный палец, — нечего пугать меня еще больше.

— Да что тут такого, — пробормотал Рон, одновременно испытывая и досаду, и нежность, — нельзя обнять, что ли? Это просто успокаивает. Знаешь, тут все такое мерзкое, кроме тебя...

— Хватит, — Грейс энергично встряхнула головой, — займемся делом, пока светло.

Она оглянулась, одним взглядом окинула комнату и ринулась к книжному шкафу, стоявшему в углу между камином и вычурным резным креслом. Спустя секунду он расслышал восторженный выдох. Удивительно, в нынешней ситуации что-то еще способно ее радовать.

— Они такие старые! Тут половина на латыни, — крикнула она оттуда. Рон подошел к ней. Темные, словно вылизанные временем, доски под ногой не издавали ни единого скрипа.

— Ты знаешь латынь?

— Немножко. Учила в начальных классах.

— А, — кивнул Рон, — ну и что за книжки?

— Вон те на староанглийском, — пробормотала девушка, переходя к следующей полке, на которой в одиночестве стоял небольшой том, — а вот эта... ой!

— Что?!

— Она меня укусила, — Грейс растерянно показала ему ладонь с маленькой ранкой сбоку. Рон протянул руку к книге.

— Подожди, надо ее взять сквозь что-нибудь.

— Грейс, тебя ничего не удивляет? Идиотское окно, кусающиеся книги. Я просто не понимаю...

Тем временем Грейс обернула руку подолом юбки (Рон честно хотел отвести глаза, чтобы не глазеть на ее ноги, но не успел), ухватила вредоносный том за угол и кинула на стол. Книга взвыла.

— Повежливей, принцесса! Тысяча тысяч лун сменилась в небесах с тех пор, как я была создана!

Рон решил тоже перестать удивляться.

— Вам не может быть столько лет, — серьезно сказала Грейс, — у вас на обложке печать типографским способом.

Казалось, она не в первый раз беседует с книгой.

— Ты пришла из простого мира, — проворчала книга, — и не можешь знать. Это магический оттиск.

— А это какой мир? — тут же встрепенулась Грейс.

— Ты не умеешь задавать вопросы, принцесса.

— Зато мы можем вас сжечь! — угрожающе сказал Рон, чувствуя, как наливаются тяжестью кулаки. Врезать бы этому идиотскому тому.

— Я слышу голос героя, — сказала книга, недружелюбно хмыкнув.

— Ради всего святого, объясните нам, куда мы попали? — повторила вопрос Грейс.

Книга молчала. Грейс протянула вперед руку и тронула корешок. Ее лицо еще больше побледнело, и Рон, сообразив, что происходит, толкнул ее от стола.

— Ты слишком быстро отдергиваешь руку, — недовольно произнесла книга, — так я не смогу вспомнить.

— Что ты делаешь! — Кейсли держал девушку за локти, — хочешь, чтобы эта тварь тебя загрызла?

— Ты слышал, что она сказала? Надо дать ей еды, тогда она вспомнит!

— С чего ты взяла?

— Это же классические легенды...

— О, черт, — простонал Рон, — ну, давай лучше я.

Книга присосалась к нему с довольным урчанием и оторвалась не раньше, чем у него начала кружиться голова.

— Вы собирались высосать меня досуха?

— Не так часто сюда попадают живые, герой.

— Вы вспомнили? — взволнованно спросила Грейс. Гигантская тень закрыла окно. Когда Рон выглянул, он увидел только огромную черную птицу, улетавшую к далекому лесу.

— Приблизьтесь, — книга раскрылась, мелькнув пустыми желтоватыми страницами. Через секунду на них стали проявляться четкие черные письмена.

— Я плохо знаю латынь, — сокрушенно призналась Грейс после пятиминутного изучения текста, — нас учили всяким поговоркам... я понимаю вот это — victis — это значит побежденные...

Книга издала неприятный смешок. Единственным желанием, которое теперь испытывал Рон, было вырывать по странице, пока чертов том не признается, как им с Грейс выбраться обратно.

— Люди из простого мира, да еще и неучи! Скажи мне, кто вы такие, принцесса? Кому могли понадобиться здесь?

— Грейс Харт, десятый класс школы «Стоунволл Хай», Йоркшир, Англия, — сказала Грейс послушно.

— А ты, герой? — спросила книга тоном завуча.

— Рональд Кейсли, оттуда же, — пробурчал Рон.

— Питаетесь из одного источника знаний, а? Довольно мутного, если судить по результатам. Ну что ж, условие соблюдено, хотя и странным образом...впрочем, не все условия соблюдаются буквально. Вы в Лимбе, принцесса, на грани миров, где встречаются души сомневавшихся. Кое-кто называет его «сумеречной зоной», но я не люблю этих новомодных...

— Какое условие? — спросила Грейс. — И кто вы?

— В вашей крови есть любовь, — сказала книга, и Рон мог бы поклясться, что при этих словах она плотоядно облизнулась, — если говорить об условиях. Я тот, кто помогает умеющим спрашивать... Не торопись, принцесса, обдумай вопросы.

— Как нам попасть обратно? — спросила Грейс.

— Выход лежит с обратной стороны, — нараспев ответила книга, — но только отважный, любящий и хитроумный пройдут через лес. Ты могла бы узнать больше, если бы знала хоть один мертвый язык, — добавила она недовольно, — меня можно читать на латыни, древнегреческом, санскрите, древнеегипетском....

— Почему мы здесь оказались? — спросила Грейс.

— Я могу только предполагать, принцесса. Вы пытались совершать магические обряды?

— Нет. Я собиралась в школу и..

— Значит, кто-то вызвал вас сюда.

— Кто? — Рон очень хотел увидеть этого урода, загнавшего их в местность с непонятным названием.

Книга негромко усмехнулась.

— История ходит по кругу. С кем сражаются герои?

— С драконами! — сказал Рон, чувствуя себя на уроке литературы в пятом классе. — Со злыми волшебниками, с великанами, со старыми ведьмами... с фашистами, — добавил он, вдруг сообразив, что речь могла идти не об одних только сказочных персонажах.

Серый свет заливал комнату. Солнце так и не появилось на небосклоне, и в ровном неярком освещении предметы казались лишенными тени. Голова все еще немного кружилась.

— Герой сражается со Злом, — нравоучительно заметила книга, выдержав паузу. — И Зло ждет вас.

Камин за их спинами полыхнул зелеными искрами.

* * *

Дорогие читатели! Не читайте молча, скажите автору пару ласковых слов про сюжет и героев! А тем, кто уже сказал, огромное спасибо )

За тот час, что он провел у Теренса, воздух нагрелся еще больше. Сморщившиеся от солнцепека тени ютились под самыми корнями деревьев. Он дошагал до школы, где в этот раз никого не из школьников не было, и напился воды из стоявшего возле входа на запертую спортивную площадку питьевого фонтанчика. Потом намочил под струей голову и майку. Со стороны улицы послышались ритмичные звуки, — судя по всему, рэп, хотя разобрать слова не представлялось возможным, поскольку музыка сопровождалась таким же ритмичным железным лязганьем и ревом мотора. Гарри вышел из-за угла школы, и в тот же момент ржавая длиннотелая тачка, резко клюнув носом, тормознула неподалеку от него. Из открытого окна высунулась светловолосая голова Симуса.

— Какие-нибудь новости? Кейсли?

Он помотал головой, отчего в стороны разлетелись мелкие теплые брызги. О'Хара убрался внутрь машины, о чем-то посоветовался со спутником, после чего снова выставился в окно и махнул ему рукой:

— Залезай, доедем до них, проверим.

— Ты к Кейсли?

— Ну, — Симус кивнул головой и с изнемогающим видом поддул спадавшую на глаза челку.

Через пару минут машина притормозила возле дома Рона. Симус протянул руку и выключил магнитолу. Сидевший за рулем чернокожий парень, за всю дорогу не сказавший ни слова, промолчал и на этот раз. Из дома неслись чьи-то спорящие голоса, звук включенного телевизора, сопровождаемый трелями телефона, и ленивый, с минутными перерывами, лай собаки. Потом раздался топот ног, приоткрытая дверь ударилась о стену, распахнутая настежь ударом ноги, и на порог выскочил Билл. О'Хара сделал приветственный жест и крикнул:

— Есть новости о Роне?

Надежда на лице Билла сменилась угрюмой тоской. Он буркнул «нет» и подошел ближе. Заметив на заднем сидении Гарри, помрачнел еще больше.

— Ты больше ничего не вспомнил?

Тот снова помотал головой. Билл ударил ладонью по крыше автомобиля.

— Не мог же он правда утонуть? Он плавает, как рыба. К тому же полиция не нашла никаких его вещей на берегу, — пожаловался он в пространство.

— Полегче с машиной, — впервые подал голос чернокожий, — она и так на ладан дышит.

— Ты кто? — Билл перевел взгляд на О'Хару, — Сим, кого ты притащил?

— Он в порядке, — вяло ответил тот, — это я попросил заехать.

— Тебе что-то нужно от Рона? Что за дела? — с подозрением спросил Билл.

Симус скорчил рожу.

— Я тоже могу волноваться.

— Билл, кто это? — спросил голос Молли из окна первого этажа.

— Просто ребята, мам! — крикнул тот, оборачиваясь.

Створки распахнулись, и Молли, близоруко щурясь, высунулась в окно.

— Кто именно?

— Гарри, Симус... новостей нет, — сказал Билл.

— Добрый день, миссис Кейсли, — вежливо кивнул О'Хара.

Молли продолжала смотреть на него, словно не узнавая. Гарри вылез из машины и подошел ближе. Миссис Кейсли сердито уставилась на него.

— Ты ведь Гарри? Куда, интересно знать, ты вчера затащил Рона? Зачем ему было идти с тобой?

Симус что-то сказал своему водителю, и машина, проехав чуть дальше, встала в тени иссушенного вишневого дерева. О'Хара вылез наружу.

— Миссис Кейсли, насколько я понимаю, Рон сам хотел пойти с Гарри. Он не виноват.

— Почему это?

— Рон — человек очень романтичный, — ухмыльнулся О'Хара.

— Что ты мне здесь ухмыляешься? — взорвалась Молли, — мне может кто-нибудь сказать ясно, что произошло?

— Рону нравится Грейс Харт, — пояснил Билл, хмуро взглядывая на Гарри.

Тот согласно пожал плечами.

— Вот он и навязался к Гарри в сопровождающие.

— И что? — снова рассердилась Молли, когда все замолчали, — допустим, хотя у него, вроде бы, другая девочка, — дальше-то он куда делся?!

Симус развел руками.

— Я ему голову оторву, — сказала миссис Кейсли, скрываясь в окне только для того, чтобы через секунду вынырнуть вновь с воплем:

— Билл, они уже приехали!

Рядом с ребятами затормозила полицейская машина, в которой сидела утренняя розоволосая женщина и с ней какой-то молоденький офицер, похожий на стажера. Оглядев собравшихся, розоволосая удовлетворенно кивнула.

— Не расходитесь, мне надо будет вам кое-что показать, — сказала она, — особенно тебе, Гарри.

С этими словами она вошла в дом. Через секунду оттуда раздался вопль Молли, и Билл рванул внутрь. Симус осторожно махнул рукой в сторону своей машины, и чернокожий, судя по всему, понял его правильно,— не включая больше музыки, автомобиль тронулся с места и уехал. Лицо О'Хары приняло безмятежное выражение. Стажер, копавшийся на заднем сидении машины, распрямился и с подозрением посмотрел на ребят.

— Никуда не расходиться, помните?

— Мы тут, офицер, — кивнул О'Хара.

Из дома вышла Молли, за которой плелся Билл.

— Так, — сказала розоволосая женщина-полицейский, оглядывая парней с видом полководца, обозревающего доставшуюся ему добычу, — вы трое, садитесь на заднее сиденье. Кевин, доберешься самостоятельно. Миссис Кейсли, вы на переднее сиденье.

Сама она уселась за руль. Отъезжая от дома Кейсли, они видели растерянную физиономию стажера, брошенного посередине раскаленного полдня на произвол судьбы. В машине было прохладно и тихо. Всю дорогу розоволосая негромко расспрашивала Молли о школьной учебе Рона. И только в тот момент, когда машина затормозила возле полицейского участка, отчего сразу чуть заметно напрягся Симус, розоволосая как-то вся подобралась, словно пантера, подготовившаяся к прыжку, и, обернувшись назад, пронзила Гарри острым, как клинок, взглядом.

— Выходите, мальчики, и заходите внутрь.

По тому, как она это произнесла, он понял, что внутри их ожидает нечто серьезное. Судя по мрачному взгляду Симуса, тот понял это тоже. Они поднялись по бетонным ступеням и вошли в помещение, где работавший во всю мощь кондиционер изо всех сил пытался напомнить посетителям о существовании Антарктиды. Дежурный офицер кивнул им из-за своего окошка. Розоволосая, поддерживая под локоть Молли и гоня перед собой парней, как стадо гусей, быстро шла по коридору. Возле одной из дверей она затормозила и постучала. Изнутри высунулся ее утренний напарник. Они обменялись негромкими фразами, после чего розоволосая повернулась к остальным.

— Заходите тихо, садитесь на стулья, который стоят слева. Не кричите, не шумите. Мы нашли человека, которого ты, Гарри, должен помочь опознать. Кроме того, Вы, Молли, должны как можно тщательнее рассмотреть вещи, которые у нее были с собой. Все понятно?

Все было непонятно. Тем не менее все кивнули и зашли. С обеих сторон просторного кабинета стояли стулья, с левой стороны совершенно пустые. На тех, что стояли справа, сидела маленькая, уютная старушка в белых носочках, домашнем халате и фартуке, повязанном поверх него. С одной ее стороны сидела медсестра в белом халате, с другой — все тот же офицер полиции.

— Гарри, тебе знакома эта женщина?

— Да, — ответил Гарри медленно.

— Скажи, кто это.

В этот момент Молли разглядела сумку, которую старушка прижимался к себе, и вскрикнула.

Медсестра подняла глаза от старушечьей руки и бросила на них укоризненный взгляд.

— Вам знакомы эти вещи? — мягко спросила розоволосая.

Молли протянула вперед руку.

-Ронни. Это вещи Ронни. Откуда у нее? Она что-нибудь знает? Бабушка, вы меня слышите?

-Тшш, тшш, — сказала медсестра, глядя на Молли профессиональным взглядом, будто оценивала вероятность ее истерики. Молли сжала трясущиеся губы.

— Это вещи моего сына, Рона Кейсли. Его школьный портфель.

— Это бабушка Грейс Харт, миссис Харт, — сказал Гарри.

— Видите ли, — негромко произнесла розоволосая, краем глаза продолжая наблюдать за медсестрой и старушкой, которой сейчас измеряли давление, — мы нашли эту женщину блуждающей в отдаленном районе, возле реки. Она шла вдоль берега, прижимая к себе этот самый портфель...она все время молчит и нервно реагирует на попытки его забрать, так что было решено сначала привести ее в чувство, а потом уж расспрашивать. Миссис Кейсли, не волнуйтесь так, катер прочесал всю реку, ничего плохого не обнаружено. Ваш сын не стал бы купаться в одежде, а уж одежду мы наверняка бы нашли. К тому же, как вы, наверное, уже знаете, в тот же день пропала его одноклассница. Подростки часто отправляются путешествовать, не заботясь о чувствах близких...какими были ваши отношения с сыном?

— Прекрасными, — оскорбленно ответила Молли, — у меня были прекрасные отношения с сыном, и я оторву ему голову, когда он появится!

Она издала звук, подозрительно похожий на всхлип.

— Что-то странное, — сказала медсестра, — похоже, прибор сломался. Я бы советовала отвезти ее в больницу. Бабушка? Вы знаете, какое у вас обычное давление? Бабушка?!

Старушка подняла голову и встретилась взглядом с Гарри. В ее блеклых глазках мелькнула искра узнавания. На дряблых щеках заиграли радушные ямочки.

-Гарри!

Полицейские навострили уши, как охотничьи собаки.

-Гарри! — старушка попыталась привстать с места, и полицейский, сделав знак медсестре, помог ей в этом. Мелко шаркая, она приблизилась к Гарри.

— Гарри!

-Здравствуйте, миссис Харт, — сказал Гарри, чуть склоняя голову в знак приветствия. Улыбка на лице бабушки стала уверенней.

-Я тебя искала, — сказала она, хватая его за руку своей мягкой ладошкой. Портфель Рона, выпав из второй руки, со стуком приземлился на пол.

— Ну, это я, — пожал плечами Гарри. Розоволосая одобрительно кивнула, — как ваши дела? — продолжил он, посомневавшись. Старушка словно тянула куда-то, но так слабо, что понять ее намерения было сложно.

— Мне надо перевести тебя, — бормотала она, и Гарри нагнулся, чтобы лучше слышать, — мне надо перевести тебя через порог, Гарри, — теперь было понятно, что она тянет его в сторону двери.

Поскольку полицейские явно приветствовали любое проявление активности со стороны пожилой леди, Эванс сделал осторожный шаг в том направлении, куда та так стремилась.

— Миссис Харт, — сказала розоволосая, — откуда у вас эти вещи?

— Мне надо перевести Гарри через порог, — плаксиво пожаловалась старушка.

Молли застыла на месте, прожигая ее недружелюбным взглядом, но промолчала. Билл осторожно приобнял мать. Симус стоял рядом с ними, выглядя необычно мрачным.

Гарри пожал плечами.

— Мне идти с ней, нет?

Розоволосая переглянулась с напарником.

— Дай ей походить, если она так хочет. Только потихоньку, она не слишком хорошо себя чувствует.

— Гарри, спроси ее, откуда у нее вещи Рона.

— Миссис Харт, откуда у вас этот портфель? Вы видели Рона? Он рыжий, высокий...

Она продолжала тянуть его в сторону двери. Гарри остановился.

— Откуда у вас вещи Рона?

— Порог, — сказала старушка, с неожиданной силой распахивая дверь и в то же время рывком вытаскивая Гарри в коридор. Но коридора не было. Во внезапно сгустившейся тьме Гарри почувствовал, как хватка на его руке разжимается.

Медсестра вскочила со стула.

Мертвое тело мягко опустилось на пол коридора с той стороны двери.

— Что за? — Рон не успел договорить, как из заискрившего камина в комнату скользнула высокая темная тень. Широкий капюшон обрамлял бледное лицо лицо с горящими злым огнем глазами. Незнакомец был похож на кобру, приготовившуюся к броску. Ворох искр осыпался с его черного плаща, спадавшего такими вольными складками, словно под ними вовсе не было тела. Секунду они молча смотрели друг на друга, потом пришедший вытянул руку в сторону Грейс.

— Маггловская девка и ее дружок, — прошипел он. Рон шагнул вбок, заслоняя девушку от злобного незнакомца.

— Вы еще кто такой?

Грейс тоже сделала крохотный шажок в его сторону. Теперь они стояли слитно, и от этого в груди чуть теплело. Пришедший махнул рукой в сторону окна, воздух за которым дрожал от сдержанного гула. Птицы неслись в сторону леса так быстро, что взгляд не успевал за их движением. Ветер ломал ветки на яблонях в старом саду, и стекло выгибалось и дрожало от напора воздуха. Черный человек махнул рукой еще раз, и ветер утих. Он разразился свистящим хохотом.

— Кто я? Кто вы такие, чтобы задавать вопросы самому могущественному волшебнику двух миров?!

— Волшебников не существует, — сказала Грейс из-за спины.

Одно из двух, подумал Рон. Или он сейчас сидит где-то с О'Харой, обдолбавшись симусовой дури, и все происходящее ему мерещится (в это очень хотелось поверить), или они с Грейс действительно попали в какую-то гребаную сказку. Если это действительно вещества О'Хары, то дрянь реально крутая! Черт, но что, если это происходит на самом деле? Ведь он собирался больше никогда не принимать никаких симусовых угощений. После того случая прошлым летом, когда за ним по всему небу гонялись ангелы с трубами...

Внезапно он почувствовав, какой густой стала тишина в комнате.

— Не играй со мной, девчонка, — шипел незнакомец, — я прекрасно понимаю, чего ты хочешь добиться.

— Вы очень умны, — кивнула Грейс, чуть выступая вперед.

Теперь Рон, скосив глаз, видел ее профиль — круглую, еще детскую, щеку, выступ носа, гладкую впадинку глаза с торчащими ресницами, завиток волос, упавший на тонкую шею. Незнакомец плавными шагами скользил вдоль камина туда и обратно, не отводя взгляда от Грейс.

— Ты хочешь, чтобы я доказал тебе, что волшебники существуют? Сможешь ли ты понять доказательство, если я это сделаю? — он перевел глаза на Рона.

Кейсли почувствовал, как проваливается в их черную пустоту. Из темноты возникли мириады пауков и побежали к нему, перебирая мохнатыми лапками, а он стоял, не в силах тронуться с места, посредине беспросветного ужаса. Первый паук уже взбирался по его ноге — вкрадчивый шелест по тонкой ткани летних брюк, — и сердце в груди колотилось как бешеное, как вдруг отдаленный девичий голос крикнул:

— Такое умеет любой гипнотизер! — Рон снова оказался в знакомой комнате, и рука Грейс обхватила его запястье, успокаивая. Кейсли выдохнул.

— Что это было?

— Мистер волшебник показал, что умеет мучить, — ответила Грейс, презрительно глядя на незнакомца и в то же время сжимая руку Кейсли, словно призывая его держаться. Рон постарался улыбнуться.

Незнакомец снова взмахнул рукой, и за его спиной образовалось кресло с высокой спинкой, более похожее на трон, на который тот с некоторой театральностью уселся.

— Вы можете называть меня Темным лордом, — провозгласил он, — если бы вы могли понять все величие...о, мерзосссть... Быть запертым в этой бесконечной дыре между мирами! Общаться с полумертвыми недоумками из простого мира!

— Объясните нам, — сказала Грейс.

Кейсли с легким ужасом понял, что ей действительно интересно. Движением руки Темный лорд зажег между ними светящийся овал. Рон увидел в нем свое удивленное лицо, которое тут же размылось и пропало, сменившись какими-то неясными тенями.

— Сссмотри.

Тени окрепли и наполнились красками, словно вместо зеркала перед Роном включили телевизор. На экране мелькнул парень, удивительно похожий на Эванса, каким тот мог бы стать спустя пару-другую лет: чуть постарше, чуть покрепче... Потом проявилось место, где тот находился: судя по всему, парень сидел на диване в гостиной мрачноватого дома, где тоже имелся камин, горевший нормальным теплым огнем. Перед Эвансом-что-стал-постарше стоял низкий столик, уставленный напитками и едой, с правой стороны к нему прильнула рыжеволосая девушка, похожая, Рон мог бы поклясться, на него самого, — такой могла бы быть его сестра, мелькнуло в его голове, — а слева... слева, на двойном кресле, стоявшем боком к дивану, удобно устроились они: Грейс сидела на его коленях, обнимая за шею, и что-то шептала на ухо, отчего он — в зеркале — жмурился, словно наевшийся сметаны кот.

— Празднуют, — прошептал Темный лорд. Овал дрогнул и рассыпался исчезающими в воздухе искрами.

— И часто вы за ними подглядываете? — спросила вдруг Харт. Никто, кроме нее и Эванса, так часто не заставлял Рона удивляться. Однако безумец не рассердился. Напротив, он издал какое-то одобрительное шипение, которое могло сойти за смех.

— Каждый раз, когда начинаю забывать.

В комнате воцарилась тишина. По бледному лицу незнакомца пробегали уродливые судороги. Кейсли снова углубился в размышления о природе происходящего. Тепло от руки Грейс шло, казалось, к самому сердцу. Он поднес ее ладошку к губам. Что бы это ни было, неважно. Может быть, он сошел с ума. Может быть, он умирает и видит предсмертный бред. Ее пальцы были такими невероятно маленькими в его ладони.

— Была битва, — произнес Темный лорд, угрюмо глядя в окно, точно разговаривал сам с собой, — Великая Битва. Я почти победил... если бы не случайность. Случайность и негодные слуги, трусливый сброд, не умеющий видеть по-настоящему великие цели...

Грейс мягко отняла руку.

— Я совершал великие деяния, — горько продолжал маньяк. — Я хотел создать настоящий магический мир, а не улучшенную копию мира магглов. Только идиоты могут иметь в своих руках такие могучие силы и пользоваться ими для того, чтобы подогревать еду или чинить одежду! Они думали, что Темный лорд боится смерти. Боится! Стадо бестолковых ослов, вооруженных палочками, которыми они толком не умеют пользоваться... разве неясно, что нельзя получить необходимые знания за одну человеческую жизнь? Смерть — вот что прерывает самые перспективные исследования! Смерть — второй враг человека. Кто первый, ты знаешь, девчонка?

— Мы сами?

Темный лорд усмехнулся бескровными губами.

— Ты не глупа. Главный враг человека — сам человек. Я хотел дать миру магов величие, которое было у древних, и маги ополчились против меня. Мальчишка из пророчества запечатал для меня двери моего мира.

— Но вы не умерли? — уточнила Грейс.

Темный лорд открыл глаза, и Рон сильнее стиснул руку девушки, увидев, сколько злобы колышется в этих зрачках, мерцавших красным блеском.

— Я слишком далеко зашел по тропе бессмертия, чтобы исчезнуть. Я останусь здесь, на перемычке миров, между миром магии, и вашим, где ее нет. Буду наблюдать и ждать. Может быть, однажды другой Темный лорд откроет проход...

— Это вы вызвали нас сюда? — спросила Харт. — Как вы сумели?

Поистине, любознательность этой девушки не знала границ. Наверное, если она встретится с самой смертью, первым, что она спросит, будет: "Вы не расскажете, как у вас появилась эта коса?". Черная тень махнула рукой, и колени Рона подкосились. Теперь они с Грейс стояли посередине огромного пустого зала, держась за руки, оба на коленях, перед высоким золотым троном, на котором восседал человек в черном. В голове Кейсли промелькнула мысль, что если это действительно галлюцинации, то у него на редкость неприятное воображение.

— Когда ворота смерти приоткрываются для человека, великий маг может пройти сквозь образовавшуюся щель в мир живых, — полутенью, полусном. Я не могу отомстить убийце, но могу развлекаться, мучая его копию. Лучше что-то, чем ничего.

Он снова издал свой похожий на шипение смех.

— Его тетка больна. Она еще не знает об этом, но врата уже приоткрылись, и я могу приходить в его сны. Я связан с ним во всех мирах, так предопределено. А месть сладка, даже это месть не оригиналу, а копии... В его снах была ты, девчонка. Так я узнал о тебе. И, — он вытянул в их сторону бледную, неестественно длинную руку, — старуха, которая жила с тобой, полудохлая тварь, тянущая время на таблетках, тоже почти мертва. Не каждому дано просчитать миг ухода, но я-то знаю, когда завеса истончается, и дверь распахивается во всю ширь. Я заставил старуху провести тебя сюда. Мой вечный враг должен был прийти по тому же следу... но его место занял этот неизвестно откуда взявшийся бездарь.

— Это смешно, — продолжал он шипеть. Рон заскучал и перестал слушать. — Но смеяться последним буду я, потому что здесь у меня есть вся вечность, а ваше время истекает. Законы Лимба незыблемы. Старый турок должен был рассказать вам, — Темный лорд взял в руки книгу, которая разговаривала с ними поутру.

— Почему вы называете книгу турком? — спросила Грейс тоненьким уставшим голосом.

— Потому что в ней заключен старый учитель из разрушенной магической школы под Стамбулом, чей опыт привел к гибели всех учеников. Он уверяет, что хотел добра. Но это неважно, девчонка. Важно то, — Темный лорд злорадно ухмыльнулся, — что если за три дня вы не пройдете через Лес, ваши шансы на возвращения исчезнут. Вы растворитесь в вечном покое, как все остальные магглы, и ни один не спасется, даже если и пришел в Лимб живым... Я мог бы задержать вас, но ваши мучения будут убедительней, если вы все же попытаетесь пройти, — он опять издал отрывистое шипение-смешок. — Отправляйтесь, мне вы неинтересны. Наш опаздывающий приятель скоро наконец прибудет.

Дикая боль пронзила Рона с головы до ног. Каждая жила в теле, каждый нерв и клетка стонала от невыносимой боли, сквозь которую доносился похожий на шипение смех. Когда он пришел в себя, они лежали на полу хижины. Камин был темен и холоден, рядом с ними валялась давешняя книга. Грейс лежала с закрытыми глазами, сквозь которые текли мелкие слезы.

Соленые и горячие на вкус.

— Надо, наверное, спешить, — прошептала она, не отвечая на его поцелуи.

Все на свете Рон отдал бы за то, чтобы она оказалась в безопасности. Слезы Грейс были куда больше того, что он мог вынести. Обняв ее правой рукой, он снова лег на пол, прижавшись к девушке боком. Повернул голову и прошептал ей в ушко:

— Все будет хорошо.

Грейс благодарно сжала его руку. Рон стиснул зубы. Он выведет ее отсюда, чего бы это ему не стоило.

— Теперь понятно, почему не хочется есть, — задумчиво прошептала она.

— Когда мы выберемся отсюда, я отведу тебя в ресторан, — несколько не к месту, но пылко пообещал Рон.

Грейс грустно усмехнулась. Рон крепче притянул ее к себе. Боль понемногу отступала. Вместо нее в его сердце зрело яростное злое упорство. Они пройдут через Лес. Галлюцинации это или нет, неважно! Главное двигаться и делать что-то, а там станет ясно! Открыв глаза, он увидел прямо перед собой сползающую вдоль шеи слезинку.

— Все будет хорошо, — повторил он в маленькое заплаканное ухо.

Он так хотел в это верить, что действительно поверил на какое-то мгновение.

— Куда он делся? — спросил Билл, глядя на суетившуюся вокруг упавшей старушки медсестру. Та распрямилась.

— Пульса нет.

Молли прижала руки к вискам.

— Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?!

Розоволосая женщина-полицейский кивнула напарнику, и тот выскочил из помещения. Через пару минут вернулся, сообщив, что за последние полчаса мимо дежурного никто не проходил. Длинный коридор, ведущий к главному холлу, был пуст, в кабинетах, выходивших в него, никакого черноволосого мальчика тоже не наблюдалось.

— Да где вы ищете? — возмущался Билл, — вы же все прекрасно видели! Старуха перетащила его через порог, и он исчез! Куда он мог деться? Это какой-то гипноз?

— Спокойно, — рявкнула розоволосая. — Ральф, запиши все подробно. Миссис Кейсли, мы пока не можем отдать вам эти вещи. Распишитесь вот здесь. Ральф, вызови перевозку.

Симус смотрел на мертвое тело. Может быть, причиной всему был "снег", которым он угостился с утра в Тарне, куда ездил за новой партией. Может быть, ему померещилось. Он опасался выдать себя неуместным комментарием и поэтому молчал. Если бы не эти сомнения, О'Хара мог бы поклясться, что видел, как за секунду до того, как Эванс растворился в темноте, сгустившейся вокруг него, на месте коридора возникла комната с горящим камином, в которую тот и шагнул, подталкиваемый старухой.

Раздался громкий топот, и в помещение вошли двое санитаров с носилками. Сопровождавший их врач опустился рядом со старушкой на колени и пальцами правой руки резко нажал той на шейную вену. Потом поднял голову и нашел взглядом розоволосую офицершу.

— Почему так поздно вызвали? — спросил он удивленно, — она уже коченеть начала.

**

Темнота и тишина. Никогда до этого Гарри не слышал такой тишины. Он огляделся. Деревянный пол, еле различимый в прыгающих тенях, большой прямоугольный стол, горящий камин со странного вида стулом, стоявшим перед ним, — резные подлокотники, высокая спинка, — пожалуй, не стул, а неудобное подобие трона. Потолочные балки угрюмо и грозно нависали сверху.

— Наконец-то, — подумал он, — наконец-то!

Радостное возбуждение пузырьками забурлило в его крови. Ожидание настоящего приключения, которое все разъяснит и закончит. Это в конце концов случилось. Сны не обманули. Он так надеялся, что однажды все вокруг к черту рассеется, словно тупоумный морок, — все эти палисадники с ухоженными розами, поливка по часам, ежевечерние сериалы, запертая комната со сломанными игрушками Дадли, школьные уроки, человеческие жизни, поколение за поколением перемалываемые в компост!

Его раздражали приезжие психологи, спрашивавшие, кем хотят стать ученики. Разве не очевидно, что любая человеческая судьба бессмысленна? Какая разница, получит он высшее образование, чтобы до пенсии протирать штаны в офисе, или будет сорок лет перебиваться случайными заработками, ходить в обносках и ругать правительство? Взрослые в Литтл-Уиндинге порой казались ему ходячими мертвецами, так машинально они выполняли ежедневные обязанности. Ни искры радости в глазах, ни желаний. На общем фоне его тетка, пожалуй, выигрывала. Она хоть относилась к своему саду с искренней страстью, и так же страстно, как обожала сына, ненавидела племянника. Да, Петуния Дурсль жила, чего не скажешь про ее мужа и сына. Те больше походили на неумело намалеванные декорации.

Он вдруг понял, что со вчерашнего дня, с момента, когда они с Теренсом увидели облако-череп над домом Грейс, предвкушал что-то в этом роде, сам не отдавая себе отчета. Приключение, которое случается раз в жизни. То, ради чего стоит жить! Гарри словно проснулся от сонной жизни в Литтл-Уиндинге, оказавшись в месте, для которого был предназначен. Если бы не тревога за Грейс, дятлом долбившая грудь, чувства, бурлящие в нем, можно было бы назвать счастьем.

— Осторожней! Тысяча тысяч лун сменилась на небе с тех пор, как я...

— Привет, книга, — Гарри присел рядом с упавшим на пол томом, — ты кто?

— Мне неприятно вспоминать это, принц. С твоего позволения... Дай мне крови и задай другие вопросы.

Он без колебаний протянул книге руку.

— Готова?

— Да. Торопись, у тебя мало времени.

— Грейс Харт и Рон Кейсли, — сказал Гарри, — девушка и парень, они тоже попали сюда?

— Здесь были двое, которые назвались этими именами.

— Куда они ушли?

— Принцесса и герой должны пройти через лес, иначе живое станет мертвым.

— Что за лес?

— Лес здесь только один, принц. Он начинается сразу за пустотой. Ты не пройдешь мимо.

— Отлично, — сказал Гарри, бесполезно пытаясь пригладить волосы, — пошли.

Книга издала возмущенное квохтанье.

— Меня нельзя забрать! Я встречаю заблудшие души сразу после порога! Закончи свои вопросы и иди один!

Гарри взглянул в окно. Еле различимый вдали, лес темной каймой опоясывал горизонт.

— Когда они ушли?

— Ночь назад. Тебе не догнать их, принц, время движется здесь иначе, чем в живых мирах. Лес полон опасностей.

— Хочешь сказать, что здесь мир мертвых?

Сны не лгали, снова подумал он. Это было еще прекрасней, чем то, о чем он мог мечтать, задыхаясь в одинаковых днях. Он может встретить здесь мать... и тех, других из его снов.

Сонный, как зацветший пруд, городок, где сегодня было похоже на вчера и послезавтра, убивал своей фальшивой рутиной, высасывал всякое желание действовать.. Будто паук, парализующий муху перед тем, как ей отобедать. Этот сияющий витринами городок весь был, словно вегетарианская котлета.

— Гарри! Гарри, мы так гордимся тобой, — отзвук этих слов звучал в его ушах.

В тех снах он шел через лес, вспомнил он. Книга величаво взмахнула страницами.

— Будет ли дерзостью с моей стороны предположить, что принц тоже не читает по-латыни?

— Не будет. Так что здесь за место? — спросил Гарри, пробуждаясь от своих мыслей.

— Пограничье, принц, перемычка миров. У тебя есть шанс вернуться в свой мир невредимым. Выход с той стороны леса, но надо успеть за три дня. Торопись, иначе потеряешь себя навсегда.

Гарри сосредоточенно оглядел комнату. Это будет похоже на скаутский поход, в который его ни разу не брали — тетка отказывалась отпускать из дома бесплатного работника. Нетерпение пело в его крови.

— Мне стоит взять что-нибудь отсюда?

— Что именно?

— Откуда я знаю. Волшебный посох, клубок, гребень! Ты должна знать это лучше меня.

Книга возмущенно фыркнула.

— Наг человек приходит в мир и наг уходит. Каких даров ты ждешь?

Гарри рассмеялся.

— Ладно, к черту. Я просто подумал... Что, если я не хочу возвращаться в свой мир?

— Не призывай демонов! — взвизгнула книга.

Но было поздно. Зеленые искры взметнулись в камине, и высокий человек шагнул из него на деревянный пол. Сердце Гарри екнуло в сладком предвкушении. Происходящее с каждой секундой становилось все интересней.

— Вот и ты, — прошипел незнакомец, делая руками замысловатые пассы.

Гарри пожал плечами. Молча он смотрел за тем, как незнакомец откидывает с высокого лба капюшон. Запавшие синие глаза мрачно уставились в ярко-зеленые.

— Ты явился на мой вызов, мальчишка. Я, Темный лорд, повелитель теней, властитель Лимба, твой самый худший кошмар, вызвал тебя из простого мира...

Самый худший кошмар? Да он и не подозревал о его существовании до этого момента.

Сумасшедшая ненависть звучала в шипящем голосе. Темный лорд высился перед Эвансом, вглядываясь в его лицо с какой-то странной жаждой.

— Это я призвал тебя сюда! Ну, что теперь скажешь?

Гарри подумал.

— Спасибо, — сказал он искренне.

**

— Теренс! Теренс, твою мать, я знаю, что ты дома! Хоук, не сходи с ума, открой дверь! Надо поговорить!

— Теренс, сынок, кажется, к тебе кто-то пришел!

— Хоук, совсем чокнулся?! Долго я буду торчать в коридоре? ОТКРОЙ ГРЕБАНУЮ ДВЕРЬ!

— Здравствуй, мальчик. Ты к Теренсу?

Симус устало кивнул. Чертова жара. Чертов Хоук. День клонился к вечеру, и это был очень странный день. Пожалуй, стоит завязать пробовать товар самому, так действительно можно спятить. Достаточно того, что родители считают его конченным наркоманом, не хватало на самом деле в него превратиться.

— Сынок, к тебе пришел друг!

Хоук рывком открыл дверь комнаты и высунулся в заставленный старыми шкафами коридор. Симус, в грязно-белых штанах и майке с длинными рукавами, стоял возле входной двери.

— Приготовить вам чай, мальчики?

— У меня нет д-друзей, — сказал Хоук, с ненавистью взглядывая на Симуса, — он с-сейчас уйдет.

— Нет, — не менее мрачно ответил О'Хара, — не уйду. Мне надо кое о чем тебе рассказать, Хоук. Чаю, спасибо, — он вежливо наклонил голову.

Мать Хоука приветливо взглянула на него сквозь гигантские очки, делавшие ее похожей на сову, и отправилась куда-то вглубь квартиры.

— Эванс пропал, — сказал О'Хара, протискиваясь мимо потного тела Хоука в пыльную душную комнату. Тот издал странный звук, закрыл дверь и уселся на диван напротив него.

— Тебе это не померещилось, О'Хара? Ты же у нас торчишь, как шпала?

Симус вяло мотнул головой. На кухне мать Теренса звенела посудой. Из другой комнаты доносился негромкий звук радиопередачи. Передавали прогноз погоды. Было слышно, как диктор деланно сочувственным тоном объясняет, что небывалая жара продлится еще несколько дней.

— И п-почему ты пришел к решению рассказать об этом мне? — спросил Хоук.

О'Хара отбросил с глаз соломенную прядь волос. Может быть, действительно забить, подумал он, в конце концов, ему что, больше всех надо?

— Пока мы ехали в участок, Эванс сказал, что заходил к тебе утром.

— Вас загребли в участок?

— Да не в том смысле. Они нашли вещи Рона. И бабку Харт.

Лицо Теренса выразило явный интерес. Симус почувствовал себя приободренным. Хоук явно что-то знал, и О'Хара надеялся вытрясти из него это. Когда мир сходит с ума, за помощью стоит обратиться к дипломированному психу — во-первых, чтобы понять, какого черта случилось с твоим единственным другом, во-вторых, чтобы убедиться, что сам ты еще не до конца спятил. Комната, померещившаяся Симусу с той стороны полицейского кабинета, порядком его напугала.

— Ч-что с-сказала б-бабка? — от волнения жирный придурок заикался пуще обыкновенного.

Симус удовлетворенно ухмыльнулся, откинулся в вонючем кресле и рассказал все.

Еле видная тропинка вилась по полю в сторону леса. Они шли по ней часа два или даже дольше, — Рон не поклялся бы, что после всех этих событий правильно ощущает время. Грейс шагала впереди, легко переступая маленькими ногами в коричневых школьных туфельках, кудрявая макушка то опускалась, то поднималась, если на тропе попадалась кочка. Оглянувшись назад, он увидел, что дом, из которого они вышли, скрылся в белесой мгле, тягучими клочьями сочившейся из земли. Понемногу темнело. Он ускорил шаг и пошел рядом с Грейс. Девушка бросила на него быстрый взгляд и бледно улыбнулась.

— Не спеши так, устанешь, — сказал он, дотрагиваясь рукой до ее локтя.

— Книга сказала, что у нас мало времени. И я не устаю. Не устаю от ходьбы.

Кейсли ухватил ее ладонь и крепко сжал в своей. Она снова подарила ему ободряющую, хотя и слабую, улыбку.

— Все будет хорошо, — упрямо произнес Рон.

Грейс руки не отняла. Решила, кажется, что спутник нуждается в поддержке.

— Смотри: если мы с тобой, ну, например, спим где-то... то есть не... ты у себя, я где-то еще, да? И это нам просто снится... тогда мы проснемся, и этим все кончится, так? А если мы действительно здесь, — он сдержал дрожь, которая поднялась при этих словах из глубины его существа, — то мы просто пройдем этот чертов...

— Книга велела не призывать темные силы, помнишь?

-...пройдем через Лес. Он же сказал, что МОЖНО пройти, так? Я имею в виду, Темный лор...

— Тшш. Будем называть его просто "Тот-кого-нельзя-называть". Раз уж не стоит призывать демонов? Он явно один из них.

— "Тот-кто вылезает-из камина". Или "Тот-кто-мечтает-отомстить-не-тому-Гарри".

Грейс резко остановилась.

— Ох, Гарри! Рон, мы...

— Не будем возвращаться, — твердо продолжил Кейсли, — неизвестно, когда Эванс сюда попадет и попадет ли вообще. Ты сама понимаешь, ловушка могла удасться один раз, с тобой, ну два — еще со мной, потому что я полез в твой дом выяснять, и там как раз была эта ведьма... Но не три же раза подряд! Если бы все злые волшебники, изгнанные из этого своего магического мира, — он скрюченными пальцами изобразил кавычки вокруг "магического", — могли проникать через границу миров, наверняка у нас происходила бы куча необъяснимых событий, — тут Рон запнулся, вдруг вспомнив любимое чтиво Фреда, ежедневную газетку "НЛО-новости", наполненную рекламой всевозможных магов в шестом поколении, астрологическими прогнозами и статьями о загадочных явлениях, — да и вообще! Вот он говорит, что самый сильный волшебник. Если такой сильный, почему такой мертвый?! Он же не может вернуться к себе, вот и бесится. Тот парень, который похож на нашего Эванса, его победил, значит он сильнее. И ничего этот демон нам не сделает! Надо только пройти по тропе, как книжка сказала, и все! Обычное задание... Войти и идти себе, не сворачивая с тропы. Проще простого! Вернемся, а Эванс по городу бегает, тебя ищет как раз, здорово будет, а? И тут мы такие — бац! — Кейсли улыбнулся ей той солнечной улыбкой, от которой обмирали двенадцатиклассницы.

— Ты прав, — просто согласилась Грейс, снова начиная идти.

— Мать мне такую головомойку устроит... Потом соберем всех парней, отметим? — теперь Рон говорил столько же для нее, сколько и для себя.

Болтать о Фреде, Билле, матери с отцом, Чарли и Перси, которым уже наверняка сообщили о его исчезновении, было приятно. Словно теплой пушистой ладонью гладили и гладили по плечам. Мать наверняка кричит на близнецов, что это они виноваты, а те с высунутым языком бегают по городу, расспрашивая каждого встречного и поперечного... Он внезапно вспомнил, что Грейс не к кому возвращаться.

— Раз твоя бабка умерла, ты должна переехать к нам жить.

Девушка промолчала.

Мать всегда хотела девочку, она будет только рада, подумал он. Отец тоже не будет возражать. Близнецы давно просятся жить в гараже. Все равно машину пришлось продать еще до его рождения. Надо только пробить там окно да соорудить навес для отцовского верстака, подумаешь. А Грейс могла бы занять их комнату.

Казавшийся еще несколько минут назад далеким лес словно нырнул, когда они спустились в небольшую низину, и вынырнул совсем рядом. С того места, где они остановились, были видны мелкие деревца на краю оврага, за которыми начинались деревья повыше, смыкавшиеся в непроглядную темноту. Тропа шла по дну оврага, делала резкий поворот и устремлялась в глубину чащи.

— Интересно, что за деревья растут на границе миров, правда? — спросила Харт задумчиво.

— Цветы еще.

— Что?

— На поле. Не только деревья, еще цветы. Желтые, мерзкие.

— А. Это, похоже, асфодели. Я вот думаю...

— Что?

— Есть много описаний царства мертвых. Почти во всех легендах, у всех народов. Но это все похоже на описание вот этого места, Лимба, перемычки... ну да, если отсюда еще можно как-то вернуться, из настоящего мира мертвых уже нет, как думаешь? Пустое поле, книги, которых надо поить кровью... Здесь все, как в "Одиссее".

— Где?

— Веков за восемь до нашей эры один древний воин спускался в царство мертвых, чтобы задать вопрос тени. Так вот, с собой он брал бурдюк с овечьей кровью.

— Хорошо подготовился, молодец, — буркнул Рон, чья рука до сих пор побаливала.

— Я только не понимаю — разве сюда можно что-нибудь взять из мира живых? Или.. жаль, что никто все равно не поверит! Все описывали Лимб, получается. А настоящего мира мертвых никто из живых не видел!

— Логично. И что?

— Смотри, вот этот овраг...

— Скорее речка.

По дну глубокого оврага текла быстрая прозрачная вода. На ее дне колыхались травинки, напоминающие волосы утопленницы. Кейсли скривился.

— До чего уныло! Сейчас бы сесть дома, — он обернулся на задумавшуюся Грейс, — в одной руке баночка пива, в другой прекрасная девушка... ладно, ладно, не строй такое лицо! Меняю пиво на кофе, — он рассмеялся, — еще лучше, ни кофе, ни пива. В одной руке учебник по обществознанию, а на коленях ты... Грейс, я просто, знаешь...

Грейс сделала серьезную рожицу и покачала головой.

— Перестань.

Рон проглотил готовые вылететь слова. Тряхнул рыжей головой.

— Хорошо, потом. О, смотри сюда, класс! Тут есть лодка! — легкая лодчонка покачивалась рядом с берегом в том месте, где тропа ныряла в овраг. Кейсли решил, что это хороший признак. Само это место помогает им.

— Не сходить с тропы, — напряженно сказала Грейс.

— Что ты имеешь в виду?

— Я думаю, что здесь не так уж глубоко, как тебе кажется?

— И что, пойдем вброд? Зачем, раз есть эта лодка? Она же торчит здесь для чего-то! Хочешь потом идти всю дорогу с мокрыми ногами? — недовольно возразил Рон. Лодка плавала ровно над тропой, шедшей, как было видно сквозь воду, по дну и выходившей на тот берег, — здесь плыть всего пару метров, а так промокнем насквозь. Грейс, не выдумывай, а? Чего ты оглядываешься?

— Просто думаю.

— Если будем думать над каждым оврагом, точно не успеем. Опять какая-нибудь древняя легенда? Брось, садись!

Рон влез в лодку. Та ожила под его ногами, чуть покачалась и выправилась, уставив острый нос в сторону другого берега. Казалось, она ждет только Грейс, чтобы отправиться.

— Такое впечатление, что она тебя видит, — хмыкнул парень.

— Не смешно. И вполне может быть. Немедленно вылезай!

Рон хотел сказать, что старше ее на год, что он мужчина, и что командовать походом должен именно он. Ладно, с учетом того, что у нее в оценках были сплошные А, а у него преобладали В и С, они могли договориться и принимать решения вместе! Но у Харт был такой ранимый вид, — тоненькая шейка, высовывавшаяся из воротника школьной блузки, бледные щеки, умоляющие глаза, словно вот-вот расплачется, если он не уступит, — что он плюнул на выяснение главенства.

— Ну вылез... Что теперь?

— Теперь пошли быстро, пока кто-нибудь не явился. Если верить легендам, тут должен быть такой лодочник...

— Дай догадаюсь. Даст веслом по голове и кинет в лодку насильно?

— Рон!

— Господи, что на этот раз?

— С ума сошел?

— Грейс, успокойся. В чем дело, скажи толком.

— Ты хочешь пить?

— Ну, не то чтобы... просто подумал, на всякий случай. Вдруг потом захочу, а речки рядом не окажется.

— Успел глотнуть?

— Да я до рта-то донести не успел! Ты так закричала!

— Я думаю, что здесь не стоит ничего есть или пить. Знаешь, во всех книгах... это важно. И нам же даже не хочется! Ведь правда? Ни есть, ни пить, ни спать. Это просто привычки.

— Угу, — сказал Рон, вздыхая, — привычки с того времени, когда мы были живы, а? Когда я был жив, я так любил пить чай с булочками... Ты права, есть особо не хочется. Но все равно. Какие моя мама печет пирожки! Вернемся, буду закармливать тебя ими, пока тебя не разнесет до размеров Хоука, готовься. Ну же, Грейс, не куксись... Конечно, мы живы, так сама книга сказала! Помнишь, что сюда редко попадают живые?! Если хочешь, могу торжественно пообещать, что больше не стану пытаться пить и в случае чего честно загнусь от жажды.

Он строил гримасы, пока Грейс не улыбнулась. Потом осторожно шагнул в воду и протянул девушке руку. Против ожидания, вода была не слишком холодной, и идти вброд было почти приятно. Грейс держалась за его руку маленькими цепкими пальчиками, и они медленно продвигались вперед, пока не выбрались на ту сторону.

— Смотри, лодка исчезла.

— И ... с ней. Грейс, а матом тут ругаться можно, как думаешь? Это же не призывание демонов.

Грейс закатила глаза. Рон довольно ухмыльнулся. Они медлили на последнем освещенном куске земли перед тем, как войти в лесную тень.

— Все будет хорошо, — мягко повторил он. Грейс взглянула вверх. Бледно-голубые глаза смотрели на нее с таким теплом, что она невольно смутилась. И сказала, только чуть-чуть покривив душой:

— Я знаю.

На этот раз она сама протянула ему руку. Они стояли на тропе, сцепив ладони, а потом Рон осторожно наклонился и поцеловал ее куда-то в угол брови.

— Думаешь, нам обязательно идти гуськом? Эта тропа такая узкая. Я бы предпочел идти рядом. На всякий случай. Попробуем?

Девушка засомневалась.

— Ты сел в лодку, но смог вернуться. Наверное, важно, чтобы хотя бы один из нас все время был на тропе. Как якорь, понимаешь?

Она вдруг качнулась вперед и прижалась лбом к груди Рона.

— Ты что?

— Ничего, — сказала Грейс, отлипая и открывая глаза с немного виноватым видом, — просто набираюсь храбрости.

Он притянул ее обратно. Обнял так крепко, как когда-то в детстве обнимала его мама. Мельком удивился тому, что не может вспомнить лицо Лоры. Сунул нос в густые волосы, где ускользающий аромат шампуня смешивался с ее собственным. Пфыф. Когда они вернутся, он не отдаст ее никакому Эвансу. Он видел в зеркале черного колдуна — они предназначены друг для друга!

— Любимая, — сказал он тихо-тихо, почти беззвучно, — дорогая. "Защищать и оберегать", как было написано на полицейских машинах в его любимом сериале.

— Ффуххух! — резко выдохнула Грейс, отваливаясь от него и взмахивая руками, — ффух, уухух. Хочешь, попробуй тоже, дыхательная гимнастика здорово успокаивает! И думается лучше. Я каждое утро так делаю.

— Ффухух! — растерянно послушался Рон, — да, отлично. Хорошо, что нас не видит твой мифический лодочник, точно решил бы, что мы парочка психов. Ну что, пора двигать?

Они в последний раз оглянулись на овраг, на поднимавшийся вверх луг с мутным пятном далекого сада на границе с потемневшим небом, и шагнули вперед.

— Значит, запомни: ничего не есть, не пить, не сходить с тропы, — перечисляла у левого плеча Грейс голосом отличницы, натаскивающей двоечника к зачету.

Он бросил на нее косой взгляд. Круглая щека, карий глаз, маленький прямой нос, ухо, последнее бледное пятно света, упавшее скозь листья на кудрявую шевелюру, шевелящиеся губы. Впервые Кейсли понял, почему поэты пишут стихи. Чувства, наполнявшие его грудь, требовали другой речи, не той, которой разговаривают люди ежедневно. Мммм... наизусть он знал, пожалуй, только пару басен и песню о «Елочке». «Маленькой елочке холодно зимой», — попробовал он про себя. Маленькая елочка, это, конечно, Грейс. «Из лесу елочку взяли мы домой». Правильно, мы пройдем через лес, и возьмем маленькую одинокую Грейс к себе домой.

— ... ни в коем случае не уходить с тропы вместе. Даже если я вдруг сойду, ты должен оставаться на тропе! И наоборот, конечно. Тут могут быть ловушки... Рон? Слушаешь? Это очень важно! Послушай, как думаешь, существуют же классические ...

Темная листва все сильнее шумела над головами, словно пыталась заглушить слова.

В окно с криво висевшей темно-красной шторой бил свет, вынуждая щурить глаза.

— С-соизволил п-проснуться? — вяло констатировал Теренс, повернувшийся на шорох от стола. Симус поднялся с вороха грязного белья, на котором провел ночь. Брезгливость из его характера давно стерлась. Он спал на старых автомобильных покрышках, на чехле от сломанного рояля, на брошенном на пол одеяле в квартирах друзей, один раз — на кухонном столе и пару раз — под ним. Спал в гаражах и на крышах. Домой возвращаться было в любом случае хуже.

О'Хара вспомнил накрахмаленные салфетки на телевизоре, натертые до блеска полы, оглушительно тикающие часы, тревожные взгляды, которыми встречали беспутного сына родители, манеру матери причитать над ним, как над покойником, попытки отца сдержать гнев и поговорить по душам.

Они врезали замки в дверь своей спальни, когда ему исполнилось тринадцать — из опасения, что родное чадо примется воровать из дома деньги. В спальне стоял отцовский сейф. Марк О'Хара больше всего на свете ненавидел ложь и лгунов. Он перестал доверять сыну после того, как нашел под своей кроватью разбитую хрустальную птичку, подарок с работы на сорокалетний юбилей. Симус понятия не имел, как чертова безделушка разбилась, но в доме в тот день был только он. Он так и не признал своей вины, отец с матерью так никогда ему и не поверили. Через месяц после истории со статуэткой ему исполнялось тринадцать, праздновать ему в качестве наказания запретили. Симус стащил с трюмо двадцатку и просидел подряд два сеанса "Звездных войн", до одури обожравшись невкусным сладким поп-корном. На остаток он купил мороженое и "ред булл". Пива ему не продали. На следующий день отец врезал замок в дверь спальни. Гостей, приходящих в дом, мать со скорбным лицом просила не оставлять ценные вещи в карманах пальто. Вскоре Симус познакомился с Блейзом Касетти и впервые положил под язык четвертинку голубоватой таблетки "счастья". Еще через неделю он произвел свою первую продажу на школьном дворе. В целом, все сложилось не так уж плохо. "Родительский дом, начало начал", — подумал Симус весело. После окончания школы ноги его в этом доме не будет.

— Кофе сообразишь? — бросил он Хоуку. Тот кисло кивнул, продолжая возить носом по книге.

Подойдя ближе, О'Хара с обнаружил, что Теренс разложил перед собой несколько сборников сказок, среди которых попадались совсем детские, на толстом картоне с выдвигающимися картинками: дракон, рыцарь, принцесса, замок, — и внимательнейшим образом их изучает.

Следующие пять минут все более злившийся Хоук пытался выяснить у гостя, что именно п-показалось этому т-тупоумному с-существу настолько смешным? О'Хара хихикал. Пил кофе и фыркал.

— Джонни-Пончик, — насмехался он, — с утра читаешь сказки про Джонни-Пончика? Сочувствуешь родной душе?

Хоук обозвал его клиническим идиотом со сгоревшими мозгами, накормил прогорклым сыром и выставил за порог. Все еще ухмыляясь, Симус побрел в сторону дома Кейсли — выяснить, не появились ли какие-нибудь новости. Мелодичный звон городской церквушки, сзывавший жителей на воскресное богослужение, сопровождал его путь.

За те несколько часов, которые они провели наедине в заброшенной хижине, злоба, пылавшая в глазах незнакомца, понемногу утихла и теперь тлела ровным, неярким пламенем. Он говорил не переставая, словно молчал до этого веками. Голос то понижался то свистящего шепота, то взвивался истерическим визгом. О пророчестве, о великом предназначении и великом любопытстве, о ненависти и отчуждении, о звездах, кентаврах и прорицателях, дающих двусмысленные советы. О говорящих змеях и заклятиях, изменяющих сущность человека. О смерти, обещавшей ответить на все вопросы, но встретившей глухим молчанием. Гарри слушал внимательно. Об этом с ним не говорил еще никто.

Мерцающее зеркало, сгусток дрожащей энергии, удерживаемое этим существом между собой и Гарри, то расплывалось, то вновь становилось четким, чтобы вновь и вновь показать Эвансу его же самого в обнимку с рыжеволосой девочкой, в окружении сонма других рыжих — среди которых он с удивлением узнал Рона Кейсли и Билла с Фредом. Раз за разом — он сам, каким мог бы стать: чуть взрослее, чуть крепче на вид, среди толпы не по-английски одетых людей на каком-то поле... летит на метле, держа в руке золотой мяч с сияющими крыльями, выхватывает из кармана гибкий темный прутик, чтобы постучать им по старой кирпичной стеной в неизвестном дворе... Увы, ни разу зеркало не показало ему никого из тех, кто являлся в снах.

Вечерело. Хижину наполнила тишина. Назвавшееся Темным лордом существо замолчало, о чем-то задумавшись. Огромная змея то обвивала его сгустком темного дыма, то развеивалась, сливаясь с мглой, притаившейся в углах. Птицы летели над садом. Бледная луна серебрилась на сумрачном небе.

— Миром правят предатели, — начал Темный лорд снова шипящим голосом, глядя куда-то поверх головы Гарри, — предатели-глупцы и предатели-умники, сборище Иуд, называющих тебя учителем только для того, чтобы вернее продать. Их единственная задача — чтобы все осталось по-прежнему. Привычная рутина, домашние женщины с поварешкой в руке, выводок детей и пятничный выпуск "Пророка" за утренним кофе в субботу — вот то, за что все они, не шутя, готовы пожертвовать жизнью. Их главный принцип: как бы чего не вышло с этим миром. Дома с пятью спальнями и магическое радио с Селестиной Уорбек внутри: ради этого они способны противостоять хоть самому дьяволу, — он издал шипящий смешок. — А я был дьяволом, Гарри, не сомневайся, для всех них! Я хотел слишком многого на их обывательский вкус. С того момента, когда осознал, сколько мне дано, я мечтал вывернуть этот мир наизнанку, посмотреть, как он сшит, и перешить его под себя. Узнать вечные тайны, потрогать за хвост Черепаху...

Гарри молчал, глядя на него горящими восторгом глазами.

— Столько вопросов! — продолжал черный человек. — Вопросов, которые оказалось некому задать. Кто соединил наши судьбы даже по эту сторону порога? Почему пророчество сработало против меня? Посмотри на него, — он взмахнул рукой, отчего мерцающее зеркало выгнулось, укрупняя отражение, — посмотри на мальчишку-волшебника, чья сила сравнима с моей. На что он ее тратит? Он проживет свою жалкую жизнь, как обычный... семьянин. Это похоже на тебя, как думаешь? Разве ты хотел бы того же? Хочешь обычной судьбы? Скажи мне, — он посмотрел на юношу немигающим взглядом.

Гарри пожал плечами.

— Если бы ты мог, разве не захотел бы увидеть изнанку мира? Стать величайшим волшебником? Пройти за грань, изведать нечто по-настоящему новое, а, Гарри? Или с тебя хватило бы пышнотелой подружки под боком и внимания газетчиков? Я думаю почему-то, что ты захотел бы большего, чем то, что может получить любой смазливый маг из моего, да и любой простак из вашего мира. Я прав, Гарри?

Гарри сунул руку в растрепанные черные волосы, честно пытаясь задуматься над ответом. "Да и Нет не говорите", — всплыла вдруг в памяти присказка из детской игры.

— Может быть, — ответил он.

Темный лорд перевел глаза, полные холодной тоски, на горевшее между ними зеркало. Трое юнцов — сам Гарри, парень, похожий на Кейсли, и тоненькая девушка, одетая в тяжелый плащ с накинутым капюшоном, из-под которого выбивались кудрявые локоны, летели куда-то на огромном древнем ящере, в котором Гарри с замиранием сердца узнал дракона с церковного витража, изображавшего святого Георгия.

— Ты МОГ бы попасть туда отсюда, — сказал Темный лорд вкрадчиво.

Гарри снова пожал плечами. Он отдавал себе отчет в том, что сидящий напротив человек безумен. Но все вокруг тоже было безумным... разве ситуация не была сумасшедшей сама по себе? И разве при этом она не была такой упоительно, волшебно реальной?

— Это было бы здорово! — ответил он.

Черный человек еще сильнее выпрямился в своем неудобном кресле.

— Ты связан с ним. Брат-близнец, двойник, разделенная сущность. По-иному, чем я, но ты связан с ним не менее крепко, — Темный лорд вытянул руку и тронул пальцами шрам, оставшийся у Гарри на лбу со времен давней автокатастрофы, в которой погибли его родители. Словно влажный туман коснулся лица. Юноша тряхнул головой, отчего челка снова упала на глаза.

— Такое случается редко. Почти никогда. Два мира, разделенные Лимбом, не могут соединиться. Если бы я не оказался тут, это было бы невозможно. Но я знаю, как сделать так, что он притянет тебя, как капля, упавшая на поверхность, притягивает соседнюю каплю. Решишься ты ли испытать это?

— И что из этого выйдет? Капли сольются? Но ведь я останусь обычным человеком, не волшебником? — Гарри сдвинул тонкие черные брови, пытаясь понять.

Темный лорд улыбнулся печальной и обаятельной улыбкой. Запавшие синие глаза блеснули. Вероятно, он был очень красив когда-то. Рукав черного плаща взметнулся, и Гарри почувствовал, как жаркая волна пронеслась по пустой мрачной комнате.

— Я могу передать тебе часть своей силы, мальчик. В Лимбе такое могущество бессмысленно и только утомляет... Даже малой части моей силы хватит, чтобы стать одним из нас. Впрочем, не настаиваю. Может быть, ты скучаешь по огороду своей тетки? Или просто трусишь? Я пойму тебя, мальчик. В конце концов, ты просто маггл из простого мира. Может быть, подобная судьба слишком велика для тебя? И пока я разговариваю с тобой, ты пытаешься ущипнуть себя за руку и проснуться?

Отправиться в волшебный мир и летать там на драконе! Гарри почувствовал, как неудержимая улыбка растягивает его губы. Он снова посмотрел в мерцающий между ним и Темный лордом овал.

Те трое все еще отражались в волшебном зеркале. Девушка откинула назад капюшон, отчего стало видно ее лицо в окружении непослушных кудрей. Свет закатного солнца, горевший в том, другом мире, на секунду очертил нежный профиль одной пылающей линией, и в этот момент Гарри наконец-то узнал ее.

— Нет, — сказал он, улыбаясь прямо в безумные синие глаза, — я вовсе не трушу.

Он почти поймал мальчишку!

Когда двойник Поттера улыбнулся и кивнул, ему показалось, что в этот — последний раз — все наконец сложится так, как должно было сложиться с самого начала. Почти поймал!

И все-таки маггленок ускользнул, как всегда ускользал тот, другой.

Почти.

Вечная оговорка неудачников. С холодной ненавистью он смотрел на то место, где мальчишка только что находился. Его последний шанс на возвращение, единственная связующая нить! Он скорее перережет ее, чем позволит воспользоваться ей кому-либо другому.

**

К утру пошел дождь. Тропа еле заметно светилась в темноте, луна блеклым пятном то появлялась, то ускользала за тучи, и Рон крепко стискивал руку Грейс в своей. Время от времени их дорогу пересекали странные существа, казавшиеся полупрозрачными в лунном свете, и Грейс каждый раз чуть заметно придвигалась к Кейсли. В груди теплело. Поначалу он болтал, нервно и безостановочно: про мать, про проблемы на работе у отца, даже выдал ей все тайны Симуса, решив, что школьные обещания здесь не действуют. Потом она споткнулась, и он предложил остановиться. Тут-то и хлынул дождь.

Рон запрокинул голову. Капли стекали по лицу, он высунул язык, чтобы попробовать одну на вкус. Вода пахла покоем и сном. Он стоял так пару секунд, пока Грейс не подняла на него глаза. Капли на ее лице показались слезами, и он поразился, как может она плакать теперь, когда все решено? Грейс что-то говорила, в прозрачной темноте он видел, как шевелятся ее губы, продолжая удивляться тому, насколько замечательно все устроилось. Наконец она изо всех сил дернула его за руку, наклонила к себе и стала яростно вытирать его рот ладонью.

Потом сказала что-то еще — он снова не расслышал — и впилась в его губы крайне старательным поцелуем. Это вызвало в нем смутное, тягостное волнение, он приоткрыл рот: то ли, чтобы ей было удобнее, то ли, чтобы что-то возразить. Грейс высунула язычок и принялась исследовать его изнутри. Руками она яростно теребила ему волосы. Что-то шевелилось в груди, словно ворочался разбуженный зверь, пытаясь вырваться из сонного кокона, Грейс прижималась все ближе, волнение усиливалось. И внезапно звуки вернулись. Он принялся с воодушевлением отвечать ей. В темноте, под утихающим дождем, они стояли на тропе и целовались. Последняя капля упала на листья, и Грейс оторвалась от него.

— Кейсли, — сказала она сердито, — о ЧЕМ ты думал ?!

— А? — переспросил он растерянно. Конкретно в этот момент он думал, что если что, то на земле ей будет слишком сыро.

— О чем ты думал, когда открывал рот под дождем?! Дождь!! — она помахала перед его носом маленькой ладошкой с оттопыренным указательным пальцем, — дождь, Рон, это ВОДА! Не надо здесь ничего пить, помнишь?

— Ты даешь, — прошептал он, пытаясь снова притянуть ее к себе. Она уклонилась, по-детски крутанувшись вокруг его руки, и перехватила его с другой стороны. Белый единорог, оставляя серебряные капли крови, пересек тропу совсем близко от них. Отблеск от его шкуры осветил лицо Грейс, на мгновение придав ей вид феи из волшебной сказки.

— Чер... Харт, если ты всякий раз будешь меня так целовать, я начну пить из каждой лужи!

— Козленочком станешь, — буркнула Грейс, снова начиная тянуть его по тропе, — и не призывай демонов.

А когда рассвело, в кустах заплакал ребенок.

К этому времени лес стал гуще и выше, деревья в нем стали больше напоминать дубы, чем кипарисы, под которыми они шли вначале. Уже несколько часов никто не попадался им на пути. Грейс молчала, Рон тоже помалкивал, удивляясь, почему им до сих пор не хочется спать. Он как раз хотел предложить ей пришедшую в голову идею, — пока светло, он залезет на одно из деревьев, росших прямо на тропе, и посмотрит, не видно ли лесу конца, — когда раздался этот звук. Словно где-то сбоку плакал младенец. Пищал пискляво, жалобно и безнадежно, настолько тихо, словно рыдал уже часами. Харт, конечно, тут же остановилась, вытянув шею в ту сторону.

— Не сходить с тропы, — на всякий случай напомнил ей встревоженный Рон. Девушка кивнула, быстро взглянув на него своими крапчатыми глазами, но с места не тронулась. Младенец продолжал захлебываться в рыданиях. Судя по всем, он был совсем близко. Его не было видно за темно-зелеными кустами, но всхлипы и попискиванья доносились совершенно отчетливо.

— Я не могу, — тоскливо произнесла Грейс, — просто не могу его бросить. Рон, что нам делать?

— Это может быть ловушкой, — негромко произнес Кейсли. Невольно они оба понизили голос, словно не хотели, чтобы то, что рыдало там, в кустах, могло разобрать слова.

— Может быть, — сказала Грейс, — но я просто... послушай, это же невозможно... если это действительно ребенок? Самому ему не выйти. Что нам делать?

Слабый ветер пошевелил ее кудрявые волосы. Она сильно осунулась за ночь. Рон мельком подумал, что и сам, наверное, выглядит не лучшим образом. При тусклом свете наступающего дня происходящее стало очевидно и пугающе серьезным.

Вчера он еще не до конца осознавал, чем угрожает им лес.

Три дня на то, чтобы пройти его, казалась ему большим сроком. Со школой они никогда не ходили в походы больше, чем на день.

Но леса бывают разные. Если представить, что в сутки, не останавливаясь, они проходят около семидесяти километров...или восьмидесяти... хотя, если они будут так часто останавливаться, могут не пройти и сорока.

Твою мать, словно на уроке математике. Два путника вышли из точки А в точку Б. Успеют ли они дойти до того, как точка Б перестанет существовать?

В сказках герои шли через лес, пока не стирались чугунные башмаки. На это явно уходило больше недели.

Но и книга, и Темный лорд утверждали, что пройти можно...и пусть Темный болван обещал мучения, главным было знать, что дело не безнадежно с самого начала. Пока они живы, надежда остается.

Просто следует поспешить.

Рон запустил пятерню во влажные рыжие волосы, второй рукой обняв плечи девушки. Та прижалась щекой к его рубашке, продолжая глядеть снизу, честно дожидаясь совета.

О черт, подумал он, когда она вот так вот смотрит, он теряет способность соображать. Даже теперь она действует на него сильнее всего остального в этом гребаном лесу. Если они не пройдут, значит ли это, что никогда не случится "их" вместе, по-настоящему? Что для Грейс не будет университета и Австралии, а для него не будет Грейс? И никогда больше — маминых пирогов, шуток Фреда с Биллом, издевок над сумасшедшим Хоуком? Как такое вообще могло случиться? Все могло быть так хорошо. Как жаль, что он терял время, наблюдая и сомневаясь, — терял время, пока оно было.

Надо идти дальше, понял он, содрогнувшись. Идти как можно быстрее, не отвлекаясь ни на что и ни на кого. Он решительно шагнул вперед, увлекая за собой девушку.

— Мы должны спешить. Судя по всему, тут у каждого своя тропа, и мы все равно ему не поможем.

Младенец в кустах, до того молчавший, словно замерший в ожидании решения, издал особенно жалобный всхлип, не вызвавший у Рона ничего, кроме досады. Он снова потянул девушку за собой.

Но Харт этот стон, похоже, сломал. Бросив на Кейсли отчаянный взгляд, она выдернула руку и шагнула с тропы.

Рон рванулся следом.

**

— Там стоит Хоук, — сказал Симус, высовываясь из окна спальни Билла и Фреда. Хоук действительно мялся возле дома Кейсли, угрюмо пиная ногой попавший под ногу камушек.

— Эй, Хоук! — крикнул О'Хара в окно, — что надо? Спуститься?

Тот согласно пожал жирными плечами. Симус обернулся к непривычно молчаливым близнецам. Старшего Кейсли с утра вызвали в Тарн опознавать труп "молодого мужчины", оказавшегося, слава богу, не Роном, и теперь тот пил на кухне вторую чашку чая с ромом, пытаясь привести себя в порядок.

— Вы пойдете?

Близнецы меланхолично покачали головами. Симус снова высунулся в окно.

— Подожди меня, сейчас спущусь! — крикнул он, волнуясь, что жирдяй свалит и унесет с собой ту, без сомнения, весьма увлекательную идею, что привела его к дому Кейсли, — одну минуту, приятель!

Теренс дернулся, явно среагировав на слово "приятель", и взглянул вверх на улыбающуюся синеглазую рожу.

— Не ори, — сказал он негромко, — это в т-твоих же интересах.

Кап, кап, кап. Вечная музыка его снов. Гарри окинул взглядом полосу далекого леса, казавшегося мутно-серым из-за пелены дождя. Он до сих пор чувствовал легкую вину перед Темным лордом за то, что покинул того, толком не объяснившись. Пожалуй, слова:

— Нет, не трушу. Просто мне надо найти одного человека, так что, эээ... в другой раз, ОК? — произнеся которые, он двинулся в сторону выхода, звучали грубовато после всех тех часов, что мертвый волшебник затратил на объяснения с Гарри. Тетка была права, размышлял он, топая по примятым дождем цветам, он бывает весьма невежлив со старшими. Нужно было более подробно объяснить черному человеку причины своего отказа. Но Гарри столько лет затыкали дома рот, что он привык говорить коротко. Все равно взрослые обычно злились, что бы он ни сказал.

Вот и Темный лорд отреагировал вполне в стиле тетки Петунии. Секунду он смотрел на Гарри — молча, будто не верил своим ушам, — а потом мальчик почувствовал полыхнувшую от него волну ярости. Синие глаза загорелись красным, змея, обвивавшая тело волшебника, стала стремительно раздуваться, и клочья тьмы поползли от нее по сторонам вместе с невыносимым жаром, от которого заболели глаза. В упавшей тьме тысячи чудовищ надвинулись на Гарри, без конца меняясь, словно никак не могли решить, какая форма окажется наиболее пугающей, и порой, видимо, по ошибке, превращаясь у его ног в заросли сорняков.

— Простите, — извинился Гарри в темноту, и особенно здоровый монстр, похожий на украшенную гребнем змею, расплылся в мутную кляксу, — не переживайте так, я... я вернусь потом, ладно? Мне правда пора.

Он пошел сквозь толпу незнакомых мертвецов, пытавшихся ухватиться за него вязкими дымными пальцами, и шел, как показалось, целую вечность, пока вдруг не оказался у яблоневого сада, под светлеющим предрассветным небом. Он стоял на пороге. Сверху лил дождь, пахнувший чабрецом и мятой, сзади была темная молчаливая хижина, справа в воздухе светилось нечто вроде разрыва, сквозь который были видны неясные белоснежные тени, влево и вниз, к лесу, уходила тропа. Он помедлил секунду, думая, не вернуться ли за книгой, но в конце концов решил не испытывать терпение мага и пошел влево. Довольно быстро тропа превратилась в асфальтированную дорогу, вьющуюся среди заросших бледно-желтыми цветами полей. Он начал бежать, обнаружив, что не испытывает ни малейшей усталости, добежал до смутно знакомого поворота, где его дорога сливалась под прямым углом с другой. С той стороны к перекрестку бежала большая черная собака, и Гарри остановился, чтобы подождать ее.

**

Рон много раз видел подобное в кино. Грейс сошла с тропы, и он медленно — так невероятно медленно, словно двигался под водой, — протянул руку, чтобы схватить ее за локоть. Рука поймала воздух, девушка удалялась, и все так же неторопливо нога Рона шагнула в сторону, чтобы дотянуться, уловить... Грейс обернулась с выражением ужаса в глазах, крикнула "ТЫ ЧТО!!", и в тот же момент время снова ускорилось.

Вторая нога соскользнула с мокрой травы, и Рон растянулся на земле. Рядом с тропой, или далеко от тропы, понять было невозможно, потому что больше для них ничего в лесу не светилось. Грейс закусила губу и стояла рядом, видимо, не замечая, что по подбородку стекает капелька крови, и Кейсли ничего так не хотелось, как размозжить себе голову о ствол ближайшего дерева.

— Прости, — сказал он хрипло, — я испугался за тебя.

Это прозвучало на редкость глупо, но Грейс только покачала головой.

— Я сама виновата. Ох, Рон...

— Гаденыш больше не плачет, — сказал он, опираясь на локоть.

Харт прислушалась.

— Плачет, только тише. Ладно, пойдем к нему.

Кейсли встал, в последний раз огляделся вокруг, снова убедившись, что утерял направление безвозвратно. Деревья стояли неузнаваемые, только темно-зеленый куст чуть заметно блестел — мокрые листья отражали слабый небесный свет. Из-за куста снова послышался всхлип. Грейс вытерла глаза и громко выдохнула воздух:

— Ффух!

Потом протянула руку Рону.

ЭТО оказалось еще уродливей, чем он ожидал. Голое, со слезающей, словно ошпаренной, кожей, хнычущее существо, весьма отдаленно похожее на человеческого младенца, лежало с той стороны зарослей, давясь тихими рыданиями. Временами оно издавало одинокий громкий стон или серию всхлипов. Его конечности беспорядочно шевелились, совершая хватательные движения.

— Твою мать, — выразительно произнес Кейсли, — прости, Грейс, это отвратительно. Что ты хочешь с этим де... Харт!

Девушка опустилась перед существом на колени и что-то шептала, на что оно реагировало усиливающимся требовательным хныканьем. Рон тихо произнес несколько самых грязных ругательств, которые смог вспомнить, и присел рядом.

— И вот из-за этого кошмара мы сошли с тропы, — пожаловался он равнодушным небесам. Грейс дотронулась до уродца, тот хныкнул и потянулся к ее руке.

— Интересно, можно ли простудиться в загробном мире, — пробурчал Кейсли.

— Что?

— Говорю, интересно, можно ли простудиться после смерти. Он лежит тут совсем голый хрен знает сколько времени.

— Рон! Сколько раз повторять, это не совсем загробный мир, а Лимб, перемычка! Ты что, не слушал, что объяснял Тот-кого-нельзя-называть? И ты не мертвый, и он не... Не знаю, что происходит в реальном мире, но ты же сам слышал, — у нас есть три дня, чтобы вернуться... а из загробного мира не возвращаются. Не надо говорить о смерти, ладно? А зачем ты..?

— Затем, — сказал Рон, расстегивая последнюю пуговицу и снимая рубашку, — на, укутай своего монстра и пойдем куда-нибудь, что ли? Как считаешь?

Взяв ребенка на руки, Грейс вдруг судорожно вздохнула, и Рон напрягся, тронул ее за плечо, собираясь задать вопрос. Девушка обернулась, он с изумлением увидел, что она улыбается.

— Что? — Кейсли поднял темно-рыжие брови, сам невольно улыбаясь в ответ, — Грейс, ты такая дурочка! Чему ты улыбаешься, а? Можно подумать, нашла себе куклу, — он провел рукой по кудрявым волосам, — ты посмотрела, это мальчик или девочка?

По мелькнувшему не ее лице смущенному выражению он понял, что не посмотрела. Затем ее глаза снова радостно заблестели.

— Рон, ничего не замечаешь?

Кейсли огляделся. В лесу стало светлей, паутина между кустами блестела мельчайшими каплями. Белые круглые плоды на деревьях, незамеченные им ночью, свисали вниз гроздьями.

— Ну, — сказал он неуверенно, — а что именно?

— Я могу видеть его тропу! — Грейс теперь почти приплясывала, — тот, кто держит младенца, видит его тропу! На, подержи! — и она всунула уродца в руки Рону прежде, чем тот успел уклониться.

Действительно, узкая тропка, светившаяся уже знакомым светом, начиналась прямо у них под ногами, там, откуда Грейс подняла ребенка.

— Мы пойдем по его дороге, и все наладится, вот увидишь! — Грейс внимательно посмотрела ему в глаза, словно пытаясь убедить. Влажный каштановый завиток прилип к ее шее.

Рон хмыкнул, но кивнул. Он все еще чувствовал себя полным придурком из-за того, что свалился с тропы. Девушка стояла почти вплотную. Они все время жались друг к другу в этом чертовом лесу, не то, чтобы Рон был против, но причина этого ему не нравилась. Чем дальше в лес, тем более пугающим становилось все вокруг. Он не мог бы сказать, что именно было не так с этими гладкими темно-зелеными листьями, но куст, под которым они нашли уродца, тоже не вызывал доверия. Рон поежился, тут же сделав вид, что все дело в упавшей за шиворот капле воды, и тронул плечо Грейс ладонью.

— Хватайся за руку, я его понесу.

Сомнения по поводу того, что тропа, предназначенная младенцу, выведет их из леса, он решил оставить при себе.

**

— Словно спит, — сказал смертельно бледный Ральф своей розоволосой напарнице. Та молча кивнула. Они стояли в малом зале морга, рассматривая лежащее на каталке тело.

— Вот, видите? — пожилой врач осторожно приподнял труп за плечо, переворачивая на бок, — никаких следов насилия, ни синяков, ни царапин, ни следов уколов, кроме... вот тут, смотрите. Оставлен длинным острым предметом. Очень характерное ранение.

— Шило, — сказала розоволосая офицерша задумчиво.

— Шило, стилет, заточенная проволока, — согласился патологоанатом, — удар был нанесен сзади и дошел до сердца. Смерть произошла мгновенно. Даже кровоизлияния фактически не было. Чистая работа.

Молодой офицер покосился на него с отвращением.

— Заключение возьмете наверху, у Элизы. Эх, молодежь, молодежь, не жалеют родителей...

Старичок снова накрыл тело простыней.

— Скажите, — хмуро спросила розоволосая, — вы уже встречались с такими ранениями?

Врач задумался.

— Сейчас, когда вы спросили... я — нет, но несколько подобных случаев было у моего коллеги лет десять — пятнадцать... подождите, — он снова завернул простыню и с новым интересом принялся осматривать рану, — да, очень, очень похоже. Кажется, в тот раз это оказался какой-то маньяк... Не знаете? Это скорее по вашей части.

— В ТОТ раз его так и не нашли, — мрачно ответила розоволосая, — это было в 1981 году, летом, почти двадцать лет назад. Было обнаружено несколько трупов почти без следов насилия, кроме удара острым режущим предметом. Всегда со спины, как и здесь. Убийце было присвоено прозвище «Шило», — теперь она обращалась к зеленеющему на глазах напарнику, — поначалу считалось, что он предпочитает убивать молодых рыжеволосых женщин, но потом было найдено несколько детских и мужских трупов с такими же повреждениями. И вдруг он пропал. Просто исчез. Убийства прекратились. Все надеялись, что он попал под машину или что-то в таком роде...

Молодой полицейский откашлялся.

— Давайте обсудим это наверху? — предложил он преувеличенно бодрым голосом.

Розоволосая покачала головой.

— Что уж тут обсуждать, — сказала она, — надо немедленно возвращаться в участок, сообщать в окружное управление, запрашивать материалы из архива... Съездишь к этим Кейсли, расскажешь им?

На лице ее напарника отразился неподдельный ужас.

— Эх, молодежь, молодежь, — добродушно повторил старенький патологоанатом, — пойдемте, хоть налью вам чаю с булочками.

Ральф издал сдавленный звук, означавший полный и категорический отказ от любого угощения. Ехать разговаривать с Молли! Он с надеждой покосился на напарницу. Может, она согласится послать стажера?

— Я не могу послать стажера, не надейся, — ответила та устало, поняв его взгляд, — такие вещи не сообщают абы как. Так что прими успокоительное, покури и двигай. Может быть, они вспомнят что-то дополнительно... Постарайся вытрясти из них, сколько сможешь.

Они направились к выходу из морга. С каждым шагом Ральф ненавидел свою работу все сильнее.

— Таких, как ты, Хоук, наш отец называет комиками, — сказал непривычно мрачный Фред Кейсли. Симус хихикнул.

— Я решил, что вы должны услышать это. Как идейка?

— Сим, сейчас мы как-то не настроены шутить, — поддержал брата Билл.

— Это не шутка, а с-серьезное п-предложение, — О'Хара с интересом следил, как задрожали губы Теренса при этой фразе. Судя по всему, толстяк вот-вот ударится в истерику.

Он обожал хоуковские истерики.

— Я начал с-собирать информацию еще в п-прошлом году, — сдержав себя, Хоук повернулся к О'Харе, — вы знаете, что Харт изучала сны, которые видел Эванс?

— И какое отношение?

— Т-тупицы. Все же вертится вокруг Эванса, с-совершенно очевидно. Он видел все эти фантастические сны с п-продолжениями. А п-потом началось все это. Его так и нет дома, я п-проверял. А я видел похожие...

— Симус, — ледяным голосом сказал Фред, — тебе действительно лучше увести этого идиотика. Мы не пойдем ночью с умирающим человеком на перекресток семи дорог, одна из которых ведет на кладбище, не станем бросать нож в смерч, принимать твою наркоту и что там вы еще придумали. Рон пропал, и это НЕ СМЕШНО, можешь понять? А что касается Эванса, то он может хоть живым в гроб улечься, нам плевать. Я лично думаю, он просто воспользовался моментом и свалил от своих родичей на выходные. А теперь сгиньте отсюда, оба.

— Как скажешь, приятель, — О'Хара ленивым движением поднялся с дивана, на который успел завалиться, и без тени обиды попрощался с обоими Кейсли за руку. Потом дернул за рукав Теренса, — пошли.

— Не обязательно именно с человеком, что за чушь, — шипел Теренс, пока они спускались с лестницы, — О'Хара, но ты-то хоть п-понимаешь, насколько это важно? Чем с-скорее, тем б-больше шанс..

— Я понимаю, понимаю, — кивал Симус.

Хотя ему и хотелось валяться на траве от смеха, когда он услышал предложение жирдяя, высказанное обычным для того напряженно-серьезным тоном, он действительно понимал. В конечном счете, он единственный видел ту странную комнату, куда умирающая старуха затащила Эванса. И как бы дико не звучало все, что наговорил Хоук, то, что происходило в последние дни было ничуть не менее странно. Надо найти Блейза, подумал он, вот кого можно легко подписать на любую авантюру. Особенно, если пообещаю скинуть 10 % на следующую партию. Рон заслуживает того, чтобы его попытались вытащить.

— Можно узнать, п-почему ты так идиотски л-лыбишься? — злобно взвизгнул под боком Хоук.

О'Хара ухмыльнулся, блеснув на того яркими синими глазами.

— Не из-за тебя, не истери. Представляю, что сказали бы предки.

Хоук неожиданно успокоился и принял тот же сосредоточенный вид, с которым приперся обсуждать свой проект.

— Так ты согласен?

— Я был согласен с самого начала, киска.

Хоук возмущенно хрюкнул, но решил, видимо, пропустить "киску" мимо ушей.

— Эти т-тупицы все неправильно п-поняли, — сказал он серьезно, — не умирающий человек, а кто-то, кого мы принесем в жертву. Традиционно брали черную кошку, если верить записям про суды над ведьмами...потом нужно сжечь что-то, что принадлежало человеку, за которым ты идешь. Кровь, ногти, волосы, что-то такое. Пот.

— О-па, — сказал Симус, останавливаясь, — с этим будут проблемы.

— Можно взять его ношеную м-майку.

— Я, конечно, извращенец, но не настолько. У меня нет его ношеных маек. Привет, Чарли!

Старший брат Рона, Чарли, шел по дороге к дому. Теренс дернул О'Хару за локоть.

— Нам обязательно нужен к-кто-то из их семьи, Симус, ты понял? Д-для надежности. Это же кровь!

— Кровь, кровь! Я думал взять Блей... ты еще безумней, чем кажешься. Если уж нам не удалось уговорить близнецов, Чарли и подавно...

Тем временем Чарли подошел ближе и доброжелательно уставился на одноклассников своего младшего брата.

— У нас к вам с-серьезный разговор, — начал Хоук.

Чарли перевел взгляд на Симуса. Тот вяло кивнул.

— Серьезный?

— Это связано с вашим пропавшим братом. Нужно п-поговорить к-конфиденциально.

Лицо Чарли выразило одновременно недоумение, беспокойство и надежду. Он огляделся.

— Пойдемте в парк.

К тому моменту, как полицейская машина подрулила к воротам у дома Кейсли, троица уже завернула за угол.

**

— Так вы живы или, эээ, мертвы? — спросил Гарри у черноволосого человека, шедшего рядом с ним по блестящей от дождя асфальтированной дороге.

— Сам не знаю, — тот оскалил острые белые зубы. — Но рад, что ты появился. Я торчал рядом с этим перекрестком целую вечность. Все ждал, может, что-нибудь изменится. И отойти не удавалось... Тут все одинаковое, заметил? И день никак не кончается, и ночь не наступает.

Гарри задумался.

— Нет, — осторожно сказал он, — когда я тут оказался, было темнее. Словно рассвет только начинался. Потом стало светло, а теперь уже вечер, видите? Почти совсем стемнело.

— Тебе кажется, что темнеет? — недоверчиво переспросил черноволосый.

Странное у него было имя.

— Ну да. А вы можете здесь колдовать?

— Что? Колдовать? — его спутник рассеяно улыбнулся. — Все время забываю, что ты не мой крестник. Ты так фантастически на него похож! Значит, говоришь, темнеет... нет, для меня тут все всегда серое. С самого начала. Колдовать могу, толку-то от этого. А что ты еще видишь?

— Ну, дорогу.

Спустя какое-то время они выяснили, что разница, судя по всему, было только в том, что для Гарри все вокруг быстро погружалось в ночную тьму, а для Сириуса оставалось, как он выразился, "вечными дракловыми сумерками".

— Значит, хочешь спасти свою подружку. Такой же храбрец, — задумчиво протянул он и тут же засмеялся отрывистым лающим смехом. Гарри вопросительно посмотрел на него. Мужчина притянул его к себе, хлопнул по плечу и отпустил.

— Не представляешь, как здесь скучно. Сдохнуть можно! Только, ха-ха, — он снова издал этот лающий смех, — в этой дыре даже сдохнуть нельзя. Не пугайся, малыш. Сириус, может, и спятил тут немного... а может, я всегда был сумасшедшим, как говорил Сопливус, но я всей душой за тебя. Говоришь, видел Темного лорда? Знаешь, что это значит? Что Гарри его все-таки победил! Если бы я так идиотски не подставился... Ты тут больше никого не встречал?

— А кто такой этот Сопливус? — странные все же имена у этих магов. Сириус, если подумать, еще туда-сюда, но Сопливус...О чем думали его родители?

— Северус Снейп, — сказал Сириус, и скорчил смешную рожу, словно давился какой-то гадостью, — но я зову его Сопливусом, потому что он Сопливус и есть. Вечно попадался нам на дороге, корчил из себя невесть что. Ни кожи, ни рожи, зато гонору — ты не представляешь! А потом Лили с Джеймсом, твои... то есть... послушай, а в твоем мире ты тоже сирота?

Гарри кивнул.

Уже почти стемнело, клочья белесого тумана стелились по дороге, так что ноги были видны лишь по колени. Казалось, они плывут в мутном светящемся молоке — направление по-прежнему было указано весьма четко. Они подходили к лесу. Сириус немного угомонился, отошел от шока, вызванного встречей. В первую минуту он даже забыл превратиться, так и бросился на Гарри, пытаясь лизнуть в лицо, — тот запустил руки в густую собачью шерсть, радуясь, что нашел попутчика. Он всегда любил собак. Конечно, было бы немыслимо надеяться, что Петуния разрешит ему завести щенка. Такая мысль и не приходила ему в голову — даже Дадли понимал, что ради чистоты в своем доме мать готова идти по трупам. Какая уж тут собака! Визиты тетки Мардж с ее бульдогом сопровождались такими мерами безопасности, словно их проводила служба охраны президента.

Через минуту пес отпрыгнул, встряхнулся волной, от хвоста до морды, и перед Гарри оказался красивый молодой мужчина, такой же черноволосый, как Гарри, но с серыми глазами, не холодными, как у Темного лорда, а теплыми и шальными.

— Гарри! — сказал он, снова кидаясь к Эвансу, — что случилось? Что с Вольдемортом? Как все? Как Рем? Гарри? Что происходит?

Кажется, он до сих пор чувствовал легкое разочарование из-за того, что он оказался не тем парнем.

Они шли рядом не первый час. Временами Гарри ловил на себе взгляд Сириуса — пылающий и задумчивый одновременно. До леса оставалось около километра, когда сзади послышался звук мотора. В тот же момент Сириус остановился.

— Боюсь, мне дальше нельзя, — произнес он печально, — похоже, эта дорога только для тебя. Удачи, Гарри. Если сможешь, выбирайся отсюда.

Звук мотора стал громче, и мимо них пронесся смятый, полупрозрачный грузовик с выгоревшим под нездешним солнцем портретом гологрудой красотки за лобовым стеклом. Сириус проводил его недоуменным взглядом.

— Это твое?

Эванс пожал плечами.

— Ладно, — продолжил Сириус, — так я что хотел... Мерлин, так приятно было с тобой повидаться. Спасибо. И, Гарри?

— Да?

— Запомни главное. Темный лорд лжет. Что бы он не говорил, что бы не обещал, не верь ему. Я думаю, он просто хочет снова вернуться. Однажды он уже скитался по этим полям и как-то умудрился выбраться, не позволь ему сделать этого снова. Ты не представляешь, сколько сил было положено, чтобы ухлопать эту скользкую гадину.

— Ясно, — Гарри качнул головой.

— Ну, думаю, тебе пора.

Он прошел метров сто и обернулся — Сириус по-прежнему стоял на дороге, еле видный в темноте, и, кажется, улыбался. Потом крикнул что-то.

— Что? — закричал Гарри.

— Привет Сопливусууу! — орал Сириус, — если вдруг встретиишь!

Гарри рассмеялся, махнул рукой. Через десять минут лес был уже совсем близко. Снова взглянув назад, он не увидел ничего, кроме темноты. Гарри повернулся обратно, сделал шаг, не успев толком рассмотреть, куда ступает, и рухнул в воду.

— Ты с ним целовалась? — спросил Кейсли. Они сидели вдвоем под последним деревом на краю широкой поляны, посредине которой стоял аккуратный беленький домик, и соображали, что делать дальше. Вариантов, собственно, не было — единственная видная тропа вела прямиком к невысокому крыльцу, украшенному по краям резными балясинами. Но тишина и аккуратность этого дома Рону казалась чертовски неприятной. Соврав, что подвернул ногу, он выпросил у Грейс несколько минут для того, чтобы впервые за последние несколько часов посидеть на земле, собираясь то ли с мыслями, то ли просто с духом. Грейс пристроилась рядом. Младенец, укутанный в его рубашку, помалкивал. С обнаженными плечами и запутавшимися в волосах листьями Рон последние пару часов чувствовал себя индейцем из фильмов про Индиану Джонса. Он задал вопрос и теперь ждал ответа в обычном стиле Грейс: вздернув нос и отчаянно краснея, фыркнуть что-нибудь типа "это не твое дело, Кейсли", и уже готовился объяснять, почему это его дело.

Грейс молча кивнула.

Он почувствовал затылком — они сидели спиной друг к другу, и головы соприкасались. Рон заерзал, усаживаясь так, чтобы видеть лицо девушки. Сверток она держала на коленях. Теперь, когда уродец замолк и не высовывался, его удавалось игнорировать.

— А как ты с ним целовалась? — спросил он вкрадчиво. Девушка смотрела в землю, лицо ее было нечитаемым. Он протянул руку и приподнял его за подбородок. Карие глаза вспыхнули гневом, правда, словно смазанным усталостью. Он бы предпочел, чтобы Грейс разозлилась сильнее.

— Что ты себе позволя... мммм.

— Так? — спросил он.

Грейс снова опустила голову. Начала левой рукой чертить какие-то знаки подобранной рядом веточкой.

— Зря ты об этом заговорил. Гарри, он...

— Ты его любишь? — спросил он. Голос не должен был дрогнуть, потому что Рон спрашивал то, в чем был и без того уверен. Но голос дрогнул, и Харт подняла глаза.

— Не мучай себя, Рон.

Рона всегда удивляло, как сильно девчонки верят словам. Было время, они с Симусом постоянно прикалывались над этим. О'Хара любил наблюдать за людьми: по-своему он был психологом куда лучшим, чем Грейс. Вряд ли он смог бы проанализировать кого-то с употреблением научных терминов, зато умел с первого взгляда определить, заплатит ли должник, стоит ли идти на вечеринку — или на ней мухи будут дохнуть от скуки, и умел ускользать от неприятностей буквально за секунду до того, как они начинались. В общем, Симус знал, чего от кого можно ждать. И пусть он не отрывал ради интереса крылья бабочкам и не привязывал консервных банок к кошачьим хвостам, когда был маленьким: что Симус действительно любил и умел делать, так это исподтишка отрывать крылья людям.

С ним было весело.

— Скажи ей, — кивал он на какую-нибудь младшеклассницу, которой Рон и не замечал никогда раньше. Кейсли ухмылялся, склонялся над девчушкой и шептал, кося глазом на тихо хихикающего О'Хару:

— Я часто о тебе думаю.

И отходил. Все, дело было сделано.

Даже спустя недели после того, как шутка была сыграна, и О'Хара давно переключился на кого-нибудь другого, Кейсли мог поймать на себе озадаченный, мечтательный, а порой и влюбленный взгляд девчонки. Удивительно, как мало им было нужно! Удивительно, сколько времени они были способны потратить на обдумывание одной-единственной ничего не значащей фразы.

— Не мучай себя, — сказала Грейс.

И Рон уже несколько раз повторил про себя эти слова, пытаясь понять, что она имела в виду. Снова и снова, как восьмиклассница.

— Я-то себя не мучаю, — буркнул он наконец, — скорее, это ты меня мучаешь. Такая, — рука неудержимо стремилась к ее волосам, дай Рон себе волю, и он трогал бы Грейс каждую секунду, — такая маленькая, — рука зарылась в кудрявые лохмы и застряла, девушка помотала головой, не поднимая взгляда, — и такая вредная!

Грейс то ли фыркнула, то ли хихикнула. Рон выпутал руку, сдержав порыв снова полезть к ней с поцелуями (младенец захныкал, просыпаясь), и встал с земли.

— Ладно, потопали.

Белый домик светился в полутьме, словно обсыпанный сахаром.

**

— Миссис Кейсли? — даже у видавшего виды Симуса поехала вниз челюсть при виде Молли, появившейся в уговоренном месте вместе с мрачным Чарли и не менее мрачными близнецами. От неожиданности он чуть не выпустил из рук мешок с черной кошкой, за которой полдня гонялся по подворотням возле мясного рынка. Молли пронзила его сердитым, но решительным взглядом.

— Это касается моего сына.

— Миссис К-кейсли, — начал Хоук, — с-скорее всего, ничего не в-выйдет, но если в-выйдет, п-последствия эксперимента м-могут оказаться неблагоприятными...

Молли заставила его умолкнуть одним раздраженным взмахом руки.

— Чарли сказал, что вы ему наплели каких-то волшебных баек про потусторонний мир, пророческие сны и что ты, Теренс, знаешь, как провести какой-то обряд, чтобы узнать, куда пропали Ронни и второй мальчик. Правильно?

— Это п-примерно с-соответствует...

Молли нетерпеливо замахала руками.

— Я согласна с детьми, что все это не может сработать. Но не согласна, что это полная чушь, потому что Гарри пропал на моих глазах! Слава богу, я еще доверяю тому, что видела, что бы мне не говорила наша доблестная полиция! И даже если это полная чушь, я готова попробовать что угодно, лишь бы помочь Ронни. Это ясно?!

Она обвела парней глазами. Те поспешно закивали.

— Объясни, что ты собираешься делать, и сделаем это.

— Нну, я основывался на с-сказках и п-протоколах д-допросов ведьм в с-средневековье. Мы с вами с-стоим с-сейчас на п-перекрестке, к-как видите. Этот круг м-может с-считаться п-перекрестком с-семи дорог, одна из которых ведет на к-кладбище...оно там, где церковь, вон т-там, заброшенное, но это даже лучше. Нам нужно т-трое медиумов в измененном с-состоянии с-сознания. Обычно для этого м-медитировали или т-тренировались...но в п-прошлый раз С-симусу хватило "с-снега", т-так что мы решили, м-миссис К-кейсли...

— Продолжай, — сказала Молли, — меня это не смущает. Во времена моей юности этого добра тоже было навалом.

— Надо принести жертву, с-смочить нож ее к-кровью и чем-то связанным с т-тем, кого ищешь, взяться за руки и п-призывать его... а п-потом б-бросить нож в ветер.

— Бросить нож в ветер? — переспросила Молли.

— Должен подняться в-ветер. Вихрь, может быть, небольшой. Если в-все п-пойдет, как надо. И тогда нож разрежет реальность и мы.. ч-что-нибудь увидим.

— Звучит на редкость ту....

— Заткнись, Фред, — сказал Симус.

— Я и Симус будем медиумами. Один из вас тоже д-должен принять "снег".

— Это буду я, — сказала Молли решительно, — и я принесла старую футболку Ронни. И его молочный зуб.

Они вышли на середину дорожного кольца, от которого лучами расходились улицы и улочки. Плотный душный воздух был неподвижен. Симус достал из маленького внутреннего кармана запаянный полиэтиленовый пакетик "снега". Доза стоила несколько фунтов, но он отмахнулся от этой мысли. Странно, до сей минуты, хотя он вполне добросовестно выполнил все поручения, которые выдал ему жирдяй, ему не приходило в голову, что обряд действительно может сработать. Идея Хоука была забавной, была странной — а Симус любил все странное, — наконец, это было чем-то, что они делали ради Рона. Ну, вроде ритуальных танцев у аборигенов или постановки свечи в церкви, некий жест, символизирующий, что им не все равно, что их волнует его исчезновение. Но теперь, когда они собрались на окраине спящего города, ночью, и тут была взрослая женщина, мать Рона, которая всерьез собиралась принимать участие в этой странной затее, и старая футболка Рона, и молочный зуб, и все было так ... без шуток...Симус испытал иррациональное, но совершенно необоримое ощущение, что ритуал сработает. Он повернулся к Хоуку и зашептал:

— А как мы вернемся?

— Что?

— Ты говоришь, разрежем реальность. А потом что?

— Т-ты п-преувеличиваешь м-мои в-возможности к-как некроманта..

— Черт дери! Скажи яснее!

— Я не знаю, ясно? Д-думаю, все само п-пройдет. В-ведьмы обычно п-приходили в с-себя к утру. У нас будут н-наблюдатели, т-так что волноваться, я думаю...

— Ты там не был. Если бы ты видел, как старуха затащила Гарри в... черт знает...

— Ты боишься? М-можешь поменяться с кем-нибудь из них. Я п-просто п-предполагал, что раз т-ты однажды с-сумел увидеть что-то с т-той стороны, то можешь оказаться п-полезным...

Симус сжал губы. В любое другое время он бы уже вовсю ржал при мысли о том, в какой странной компании собирается принимать наркоту, но этой жаркой полночью все казалось слишком настоящим. Хоук принял его молчание за согласие и деловито протянул руку за мешком. Через пять минут, когда вопли кошки стихли, а исцарапанные до крови Хоук и Молли, стиснув зубы, вытирали окровавленный нож старой футболкой Рона, Симус почувствовал первое дуновение ветра.

**

— Давайте его сюда, — любезным голосом сказал темноволосый юноша, судя по всему, до их появления коротавший время за чтением книги возле камина. В домике было чисто, аккуратно и неуютно, словно в казеном заведении, несмотря на пылавший в углу камин. Юноша вежливо приподнялся с кресла и протянул Грейс руку.

— Том.

Та перехватила младенца одной рукой и ответила на рукопожатие.

— Грейс.

Рон, в свою очередь, потряс теплую, твердую руку.

— Ты тоже тут застрял? — спросил он. Юноша мягко улыбнулся.

— Пожалуй. Я застрял здесь на несколько дольшее время, чем предполагал. Вы можете отдать мне ребенка.

— Ты знаешь, кто он?

— О, — кивнул юноша, — думаю, знаю. Я, можно сказать, собираю коллекцию. Не хотите взглянуть? Она почти составлена. Дай мне ребенка, Грейс.

Грейс обернулась на Рона, тот нахмурился. Девушке Том явно понравился, и это сразу снизило градус его собственной симпатии к парню. Приятные на вид брюнеты, крутящиеся вокруг Грейс, надоели ему еще в прошлой жизни.

— Не так быстро! — сказал он.

Харт повернулась к Тому.

— Думаю, для начала ты должен рассказать нам, кто ты и что знаешь об этом месте.

Может быть, Кейсли показалось, но улыбка брюнета уже не была такой чарующей.

— О черт! Дьявол! Хоук, ты это видел? — сумерки еще не рассеялись, Симус сидел на перекрестке внутри нарисованного мелом круга с колотящимся, как у мыши, сердцем, ледяными руками и пересохшим горлом. Все симптомы передозировки, подумал он. Эта партия «снега» оказалась сильнее предыдущих. Он попытался растормошить Хоука, чтобы выяснить, было ли все, что ему привиделось, лишь его личным кошмаром. Но тот не откликался, а когда Симус подполз ближе, оказалось, что жирдяй, закрыв лицо ладонями, рыдает так, будто оплакивает гибель всего мира. Миссис Кейсли, лежащая на асфальте лицом вниз, была, похоже, без сознания. Братья Кейсли обнаружились в отдалении, рядом с мусорными баками сбоку дороги. Прислонившись к бакам спинами, вся троица спала беззаботным сном, подозрительно глубоким в сложившихся обстоятельствах.

— Хоук, черт побери, приди в себя, эй! Хоук, пора сматываться, скоро утро!

Но тот продолжал рыдать, будто от того, наплачет ли он достаточное количество слез, зависело все его будущее. Потом он что-то забормотал, и Симус склонился ниже.

— Я н-не хочу жить, — рыдал жирдяй, — я хочу ум-мереть....

Миссис Кейсли внезапно пошевелилась, и сердце Симуса ухнуло вниз. Эта ночь сделает из него параноика. Ее рыжие волосы испачкались в пыли, на щеке, когда она повернула лицо, серел след от асфальта.

— Я сожалею, Теренс, — сказала она тихо.

Внезапно Симус понял.

— Мы действительно сделали это, — сказал он тихо.

— Да, — ответ Молли пришлось угадывать по губам.

— Значит, Рон вернется, — сказал Симус.

Теренс зарыдал с новой силой.

— Вы знали, вы знали! — бормотал он сквозь слезы.

— Прости меня, — сказала Молли.

Ранняя машина выехала на перекресток, притормозила, и из приоткрытого окна послышалось озадаченное:

— Мэм? Вам требуется помощь?

Миссис Кейсли покачала головой и встала с асфальта.

— Все в порядке, спасибо.

Симус мог бы поклясться, что вчера в ее огненных волосах не было этой серебряной пряди. Хоук тоже поднялся. С минуту все трое стояли, потом миссис Кейсли осторожно побрела в сторону сыновей.

Еще через полчаса они сидели в маленьком дешевом кафе, где кроме них находилось только несколько рабочего вида мужчин, и пили чай. Близнецы и Чарли заказали «завтрак дальнобойщика», Симусу, Молли и Хоуку было не до еды.

— Ну? — не выдержал наконец Фред. — Мам? Вы расскажете?

Молли усмехнулась. На секунду в ней стала видна та девушка, которой она была когда-то: острая на язык девчонка, завсегдатай рок-концертов и антивоенных митингов.

— Знаешь, ребенок, — сказала она, — это очень странный опыт. Словами не передать. Время словно остановилось... Но я видела Рона. И девочку с ним. Ту самую.

— Они были в каком-то зале вместе с демоном, — О'Хара поежился, вспоминая, каким реальным казался демон. Он был черноволосым, довольно красивым, если судить по воспоминанию — но в то же время от него веяло такой явной опасностью, что ночью Симус ни секунды не сомневался в том, что он опасен.

— Симус п-приказал им б-бежать, п-потому что рядом с ними черт,— буркнул сквозь слезы Теренс.

— А вы, миссис Кейсли, вы дали Рону... Вы знали? — Симус не привык уважать взрослых, и это было очень, очень странное чувство — то, что он испытывал сейчас по отношению к матери Рона.

— Это вышло самой собой, — ответила Молли.

— Что ты дала ему, мам?

Теренс поднял заплаканное лицо.

— Н-нож, — сказал он, и тоже в его взгляде, устремленном на миссис Кейсли, О'Хара заметил то же восхищенное выражение, которое, он подозревал, застыло на его собственной физиономии. — Ваша мать дала ему нож.

Близнецы присвистнули.

— И нож действительно пропал? Его у вас нет?

— Вы не думаете, что это могло быть коллективной галлюцинацией? — рассудительно спросил Чарли.

Молли покачала головой.

— Нож остался там. Я поискала его с утра.

В наступившей тишине стало слышно, как один из дальнобойщиков грубовато заигрывает с официанткой. Потом Хоук снова начал всхлипывать.

— Рон! Кейсли! Неужели ты действительно сможешь?

Рон остановился и хмуро глянул на запрокинутое к нему личико девушки. Брови сведены, в карих глазах пылает негодование вперемежку с недоверием.

— Смогу, если будет нужно.

Черноволосый юноша, легкой походкой шагавший перед ними сквозь лес, остановился тоже, повернулся к спорщикам.

— Еще не поздно отдать его мне, — сказал он мягко, — я зажгу вам тропу, а сам вернусь в дом.

Кейсли отрицательно помотал головой. Нож в его правой руке по-прежнему был прижат к груди уродливого младенца. Харт набрала в легкие воздуха, но он успел раньше.

— Не уговаривай! Ты слышала, что сказал Сим?

— Да, но... РОН!

— Нам надо выбраться отсюда любой ценой, — Рон бросил яростный взгляд на черноволосого проводника. — Давай, двигай!

Тот презрительно пожал плечами и пошел дальше. Было что-то змеиное в том, с какой ловкостью он проскальзывал между деревьями.

Грейс вздыхала возле плеча, что-то шептала, словно спорила сама с собой. До чего странная девушка! Он бросил взгляд в сторону спины брюнета и быстро наклонился к ней, мазнул губами по кудрявым волосам, ткнулся ртом в ухо. Она моргнула и подняла глаза.

— Ты действительно готов зарезать ребенка? — спросила шепотом, ежась, словно от холода.

— Думаешь, мне приятно? А как еще его заставить? Нам же нужна тропа, — убежденно зашептал Рон в ответ. — Видела, как он испугался, когда мама...? Если бы мы отдали младенца, чем бы ты его заставила? Симус в таких делах разбирается. А этот уродец... и... вообще... ну, это же будет не настоящее убийство. Сама подумай! Разве можно убить кого-нибудь в таком месте? Он уже мертвый! Я просто сделаю его... непригодным... для... не знаю!

На лице Грейс застыли ужас и отвращение. Рон вздохнул и крепче сжал нож.

Когда три полупрозрачные тени возникли рядом с ними в том домике, он на секунду подумал, что на этом все наконец кончится. Чувство радости было настолько сильным, что он чуть не заорал от восторга. Мать протянула руку, и он изо всех сил пытался за нее ухватиться — но ладонь проходила, как сквозь воздух. Потом Симус стал тыкать пальцем в сторону черноволосого красавца и орать про демона, а Хоук, сквозь которого были видны стены, придвинулся к Грейс и о чем-то ее спросил. Рон не слышал ни вопроса, ни ответа, потому что в этот момент Молли, бледнеющая на глазах, сделала какое-то усилие, от чего на миг перестала быть прозрачной, и сунула ему в руку нож. Вопреки всем ожиданиям, его пальцы легко сомкнулись на рукоятке. Мать провела рукой по его плечу, — скорее, обозначила этот жест, поскольку по-настоящему дотронуться не смогла, — прошептала, что любит его, и стала быстро таять в воздухе. О'Хара, все это время буравивший черноволосого красавца взглядом, исчез немногим раньше. Хоук задержался дольше всех, но через мгновение пропал и он. У Рона в руке остался нож, и никакие девушки, даже если у них карие в крапинку глаза, не заставят его отказаться от него. Кто знает, может быть, это их единственный шанс? Тропа, по которой они шли с младенцем, кончилась в том доме, и Рон абсолютно уверен, что по доброй воле черноволосый красавец не стал бы указывать им путь дальше.

— Рональд Кейсли! Ты сам слышишь, что говоришь? В каких "таких делах" Симус может разбираться? Можно подумать, он тут завсегдатай! Я, правда, не понимаю, как им удалось.., — она пыталась поймать его взгляд сердитыми глазами. Даже на ходу она рассуждала, не переставая.

— О'Хара разбирается в людях, — отрезал Рон, — если он говорит, что этот тип демон, значит, так и есть. И мне мне сразу не понравился. Сладкий, как сахар. Неужели он тебе не противен?

— Интересно, как им удалось сюда попасть?

— Вот вернемся и спросим.

— Наверное, дело в твоей маме. Или в Теренсе. Гарри говорил, что у него бывают видения.

— Да он и голоса наверняка слышит!

— Я хочу сказать, мать связана со своим сыном, это должно создавать притяжение. А Теренс ведь слегка... говорят же "не от мира сего", да?

Их проводник, не оборачиваясь больше, быстро скользил по одному ему видной тропе. Грейс перестала размышлять вслух и шагала тихо, придерживаясь невесомыми пальчиками за его локоть. Младенец похныкивал, но лежал на руках спокойно. Эта часть леса казалась совсем пустынной, словно заброшенной, и Рон в который раз задал себе вопрос, правильно ли ведет их проводник. Наверное, правильно. Это в его интересах. Рон заметил, каким жадным взглядом смотрел тот на принесенного ими уродца.

Он вспомнил, как после того, как Молли, Симус и Хоук пропали, он растеряно взмахнул лезвием, словно проверяя, не исчезнет ли и нож. В воздухе появилась светящаяся полоса. Черноволосый юноша вздрогнул, и в требовании "отдай мне младенца", которое он произнес шипящим голосом, уже не было ничего от просьбы, как не было ничего обаятельного в гримасе, искривившей его лицо.

Тогда-то Рон отодвинул девушку за спину и выдвинул свои условия. Грейс возмущенно пищала, когда он отбирал ребенка, черноволосый же красавец удивленным не казался. Напротив, у Рона возникло ощущение, что они с демоном прекрасно поняли друг друга.

Харт могла сомневаться и не верить, но Рон знал, что сможет. Недаром они с Симусом и Дином столько лет изводили Хоука. О'Харе была свойственна жестокость исследователя, Дину — жестокость глупца, ему самому — жестокость воина, умеющего не принимать в расчет чужие страдания, если это нужно для победы. Может быть, потом ему будут сниться кошмары, — ну, если он вообще окажется снова там, где люди спят и видят сны, — или Грейс возненавидит его, и ему придется месяцами заглаживать свою вину, переводя через улицу слепых старушек. Но он может совершить убийство, если это будет необходимо. Просто движение руки. Он не промедлит. Если смазливый любитель младенцев откажется указать дорогу из леса, ребенка он не получит. А если попробует отнять силой, Рон найдет в себе силы нанести упреждающий удар. И черноволосый демон тоже знал это, почему уже несколько часов и вел их сквозь лес по невидимой остальным тропе.

Впереди возник просвет. Проводник остановился, махнув рукой, чтобы они подошли ближе. Не отнимая ножа от груди ребенка, Рон приблизился. Грейс неслышно ступала рядом.

— Глядите, — сказал черноволосый юноша, указывая перед собой.

От того места, где они стояли, лес, редея, шел вниз, к широкой реке. С другой ее стороны снова начинались деревья.

— Это первая граница, — сказал юноша, — с той стороны тропы уже не будет. Я выполнил условие. Дальше вам придется искать другого проводника.

Они спустились вниз. Хотя в лесу стало совершенно темно, вода в реке слабо светилась собственным красноватым блеском. Запах, шедший от нее, показался Рону странным. Грейс тихо охнула и сильнее вцепилась в его локоть.

— Как же тут воняет, — пробормотал Кейсли, осторожно ступая по скользкому склону. Тут же рядом послышался плеск, и он увидел, что их проводник ступил в воду. Вокруг его ног, по колено ушедших в воду, разошлись светящиеся круги. Они стояли на берегу, напряженно вглядываясь в красноватый сумрак.

— Ты сейчас же переведешь нас через реку, — сказал Рон, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, — иначе, клянусь, мне достаточно сделать один взмах рукой, и твой уродец...

— Я не умею плавать, — грустно сказала Грейс, подбираясь ближе и утыкаясь носом ему в лопатку.

— Это и не потребуется, — пообещал Рон, глядя на возникающий под руками черноволосого демона призрачный мост, словно собранный из красных сгустков. Внезапно он понял, чем пахнет от реки.

— Я боюсь, — выдохнула ему в спину Грейс. Он почувствовал, как ее дыхание обдало теплом кожу, и перехватил нож той же рукой, которой держал младенца. Правой рукой обнял худенькие вздрагивающие плечи. Грейс должна выдержать, подумал он. Нельзя останавливаться.

— Ну что ты, что? — прошептал он, прижимая ее к себе, — все просто отлично, смотри, мы почти прошли, осталось немного...что ты, как маленькая?

Грейс старательно дышала ему в бок. Вдыхала и выдыхала.

Она и есть маленькая, подумал Рон.

Спросите, жалко ли ему маленького уродца. Спросите, на что он готов, лишь бы вывести их обоих отсюда. Спросите, и не ожидайте, что ответ вам понравится. Рон стиснул зубы и сделал первый шаг по кровяному мосту, почти волоча за собой девушку. Они дошли до середины реки, когда Рон заметил, что с той стороны их кто-то ждет. Потребовалось еще несколько шагов, чтобы он убедился, что это действительно...

— Гарри! — счастливо выдохнула Грейс у него под боком.

Она вывернулась из-под его руки и попыталась идти быстрее.

Гарри. Всегда Гарри.

— Э-гей! — радостно орал Эванс, — э-гей, там, на палубе!

Чертов бесстрашный придурок.

Черноволосый проводник все той же легкой походкой шел впереди.

Первым уроком была алгебра. Симус не стал заходить домой, одолжил у Хоука ручку, у Коллинза — пару вырванных листов, и сидел теперь, глазел в белый потолок, запрокинув голову. В памяти уже быстро стирались впечатления прошедшей ночи, словно воспоминания были слишком тяжелы для простого йоркширского школьника. Еще немного, и произошедшее будет напоминать лишь очень яркий сон. А потом, вероятно, и он забудется.

— Что теперь? — спросил он Хоука, когда они ждали начала урока перед запертым классом. Тот повернул к нему опухшее лицо.

— М-мне п-плевать, — сказал коротко.

— О чем ты с ней говорил?

Толстяк промолчал, скривившись. Вид у него был пришибленный.

Учительница успела только написать на доске название новой темы, когда в класс вошли давешние полицейские в сопровождении директора.

— Дети, — сказал директор, — простите, Матильда.

Дети с готовностью отвалились на спинки стульев. Из-за отсутствия Рона, Эванса и Харт класс казался заполненным наполовину.

— Дети, я вынужден сообщить вам печальное известие и попросить с особенным вниманием отнестись к словам представителей полиции.

Слово взяла розоволосая. Коротко и сухо она объявила, что тело одного из учащихся школы было обнаружено в парке возле реки, засыпанное сухими ветками, и что характер ранений заставляет полицию подозревать, что убийство было совершенно психически ненормальным человеком.

— Маньяком! — шепотом сказала Виолетта Браун, переглядываясь с сестрами Рай.

— Если кто-нибудь видел в Литл-Уингинге подозрительного человека, возможно, черноволосого мужчину, возраст от 40 до 60 лет, незнакомого, просьба вспомнить, где и когда это было, и сообщить полиции. Вспомните, не происходило ли на прошлой неделе чего-нибудь странного. Не упоминали ли что-нибудь странное ваши одноклассники Грейс Харт, Рональд Кейсли или Гарри Эванс. Запишите телефон, по которому надо обязательно позвонить, если вам покажется, что вы обладаете полезной информацией.

Ее чернокожий напарник мелом начертал на доске номер. Симус смотрел, полуприкрыв глаза.

Знали бы они... Не происходило ли чего-нибудь странного, ха! Удавшийся обряд некромантии считается?

— Молодой человек, вас что-то рассмешило? Может, что-то вспомнили?

— Симус, если не ошибаюсь? — розоволосая, оказывается, запомнила его в лицо. О'Хара склонил голову.

— Это нервное. Простите.

— Скажите, а кого именно... это, нашли? — поинтересовался главный школьный футболист.

— Вам все скажут в свое время, — мрачно ответил чернокожий полицейский.

— Запомните: любой незнакомец, любое странное событие — сразу сообщайте нам или родителям.

Полицейские ушли, и в классе поднялся гомон, не сразу подавленный учительницей.

На перемене О'Хара видел из окна второго этажа, как Хоук подошел к чернокожему полицейскому, что-то вынюхивавшему во дворе школы, и долго, нервно и настойчиво с ним говорил. Чернокожий сначала отмахивался, потом нахмурился, кивнул и начал что-то говорить в ответ. Симус собрался расспросить Хоука, в чем дело, но зазвенел урок на химию, и он отложил разговор до следующей перемены.

Однако Хоук на химию не пришел. То ли попал, по обыкновению, к медсестре с очередным нервным приступом, то ли просто свалил домой.

С того момента, как он выбрался из речки, Гарри шел и шел, не останавливаясь, рассеяно размышляя, почему у него есть ощущение, что он кого-то ищет в этом лесу. Узкая асфальтовая дорожка с пробивавшимися тут и там сквозь ломкое покрытие желтыми цветами серела в темноте. Было спокойно и хорошо, лес пах хвоей, сыростью и еще чем-то соленым, словно недалеко было море. Когда дорога стала кругами взбираться на холм, Гарри сошел с нее и отправился напрямую, наступая на лилии, с хрустом ломавшиеся под ногами. Асфальт пропал, вокруг расстилалось темное пространство, еле заметная за пеленой облаков луна плыла в небе, почти не давая света. Выбравшись на вершину холма, Гарри почувствовал такое восхищение перед красотой мира, такой восторг от того, что оказался в этом волшебном месте, что раскинул в сторону руки и крикнул в темноту:

— Эгей!

— Эгей! — откликнулось эхо.

Он наклонился и сорвал еле видный в сумраке цветок, один из тысяч, росших под ногами, поднес его к лицу. Запаха не было.

— Кто тут? — спросило эхо.

— Я. Гарри, — ответил он эху.

— Ты не боишься, Гарри? — вкрадчиво спросило эхо.

Гарри пожал плечами, чего в темноте явно не могло быть видно. Как бы то ни было, на этом допрос прекратился. Он снова окликнул темноту, но та молчала, его голос падал в ночь, как в вату, не вызывая отклика. Белый зонт валялся на траве чуть ниже по холму. Он приподнял его за влажную деревянную ручку.Спустившись, побрел наугад, пытаясь определить по луне, в какую сторону двигался, когда взбирался на холм. Луна сияла чуть сзади и левее, все было, в целом, отлично. Он выбрался на заросшую высокой травой поляну, прошел сквозь неопрятную стаю рогатых существ, отшатнувшихся при его приближении, словно он был положительным полюсом магнита, а они — отрицательным, и вошел под своды деревьев, казавшихся более высокими и древними, чем прежние. Сразу за первым их рядом стоял приземистый деревянный коттедж. По маленьким окнам плыло отражение луны. Он поднялся на крыльцо и постучал.

— Чудесно пахнешь, — сказала тетка Петунья, появляясь на пороге. В сумраке ее черты было почти невозможно разобрать, и когда луна на мгновение засияла ярче, Гарри понял, что первое впечатление было ошибочным. Эта черноволосая, изможденная старуха менее всего напоминала его сорокалетнюю тетушку. Он протянул старухе единственное, что у него было — белый зонт, чуть измазанный старыми кровяными пятнами. Та взяла его с выражением детской жадности в глазах, засуетилась, приглашая в дом. Внутри было немногим светлее, чем в лесу. Угли в камине угасали, огонь был голубоватым, а не рыжим. Старуха торжественно указала ему на одно из двух кресел и уселась напротив.

— Хороший подарок, — сказала она все с той же торжественностью, — ты не знаешь ему цены, принц.

Гарри промолчал. Зонт был похож на тот, что в его снах пыталась удержать над ним мать, он готов был даже поверить, что это тот самый зонт и есть. Что с того! Жизнь с теткой приучила его не иметь ничего своего и не жалеть об этом. Не думает же она, что он хочет сохранить его на память? Интересно, в это лесу каждого ждут такие "подарки"?

— Не думал, что он может тебе самому пригодиться? Не жалеешь? — спросила старуха.

— Вы не встречали здесь парня и девушку? — спросил он вместо ответа.

Воцарилось молчание. Старуха любовно поглаживала зонт.

— Меня зовут Гарри, — сказал он. Старуха не назвала своего имени, только чуть слышно усмехнулась.

Она снова принялась трогать зонт, наклоняясь так низко, словно пыталась обнюхать кровавые пятна.

— У вас темно, — сказал Гарри, — может, нужно..ээ... дров в камин положить?

Старуха подняла голову. Огонь, вспыхнувший сам собой, осветил ее лицо, оказавшееся куда более молодым и свежим, чем казалось Гарри раньше. В теплом сиянии, залившим комнату, она выглядела настоящей красавицей.

— Спешишь, принц?

Теперь она казалась не старше самого Гарри. Ее глаза были полны тепла и заботы. Никто никогда не смотрел так на него.

Впервые за последние часы он испытал смутное, безотчетное волнение. Забота, сиявшая в глазах сидевшей напротив красавицы, почему-то казалась неправильной, словно он знал, какой она должна быть на самом деле. Словно где-то в глубине его памяти зазвенел камертон, с звучанием которого он мог соотнести звук этого очаровывающего голоса. Никто никогда не смотрел на него с таким теплом, кроме...

Грейс.

— Спешу, — понял он вдруг. Девушка улыбнулась, и ее лицо стекло в пустоту. На него снова смотрела старуха.

Наверное, так чувствуют себя дети на американских горках, подумал Гарри. Дурсли никогда не давали ему денег на аттракционы, но пару раз все же брали с собой в парк развлечений, когда он был меньше и не нуждался в платном входном билете. Он помнил, как дядя Вернон клялся, что ноги Дадлика не будет на этом страшном железном сооружении, как Дадли орал и требовал разрешения прокатиться, как ухали и визжали хором люди, несясь под грохот и лязг с самой верхотуры.

Это существо, сидевшее напротив, само было как бесплатный аттракцион.

— Что ж, — сказала старуха, пару минут прислушивавшаяся к его молчанию, склонив голову, — ты заслуживаешь ответного подарка.

Черная птица слетела из-под потолка на ее вытянутую руку. Желтые немигающие глаза уставились в его лицо.

— Кого бы ты не искал, тебе надо идти к границе. Цербер укажет тебе путь. Прощай. Или до свидания. Ты ведь еще не решил?

Ворон взъерошил перья, переступил по ее руке и вдруг взмахнул крыльями, перелетев на плечо Гарри.

Он выбрался наружу.

— Ну что? Отведешь меня? — спросил Цербера. Птица издала хриплое карканье, больше похожее на короткий лай, и взлетела.

Еще через несколько часов, в самый темный час, который наступает перед рассветом, когда запах моря усилился, а Гарри почти перестал различать черный птичий силуэт, летевший впереди, вдали показался красноватый проблеск.

Трое шли через реку, но его глаза были прикованы только к одной из них. Он и не знал, что успел так соскучиться.

Грейс бросилась к нему на шею. Рон со своей обычной полуразвязной, полураздосадованной улыбкой держался сзади.

— Думаю, наш договор исчерпан, — сказал мелодичный юношеский голос, и, чуть скосив глаза поверх лезущих в нос пышных волос, он увидел человека, похожего на улучшенную и омоложенную версию Темного лорда. На секунду отняв одну руку от спины девушки, он протянул ее Рону, тот замешкался, перекладывая поудобнее сверток, что прижимал к груди, и Гарри широко улыбнулся, захватив одним взглядом и Кейсли, и черноволосого юношу с высокомерными синими глазами. Рон смущенно ухмыльнулся в ответ, стиснул руку. Грейс щекотно дышала в его шею, Гарри чуть отстранился, чтобы посмотреть наконец ей в лицо, та выдержала пару секунд разглядывания и снова ткнулась холодным носом в ключицу.

— Здорово здесь, да? — спросил Гарри.

Гигантский, волшебный, безумный, прекрасный парк развлечений — вот чем был этот лес.

К тому моменту, как Симус подошел к дому Хоука, "скорая" уже уехала. Взволнованные соседки и мелкая ребятня еще суетилась возле темного пятна на асфальте, охали, прижимая руки к сердцу, шептались и вскрикивали.

— Бедные родители!

— Перезанимался! Вечно в комнате, с книгами, нет бы во дворе поиграть!

— Может, голова закружилась?

— А на крышу зачем полез?

— Говорят, записку оставил.

Похолодев, Симус пробрался сквозь подъездных кумушек и стал подниматься по лестнице. Хоук, черт его дери, сумасшедший жирдяй, неужели он...

— Молодой человек! Вы, вы! Вы к кому?

— К-к.., — черт, он тоже начал заикаться, — к-к Хоукам.

На лице соседки появилось немного кровожадное, одновременно и подчеркнуто сочувствующее, и почти ликующее выражение.

— У них такое несчастье! Ты ведь к Теренсу? Он буквально полчаса назад...

Симус не хотел этого слышать, но по какой-то причине ноги словно примерзли к ступенькам.

По всему выходило, что, сбежав сразу после первого урока, Теренс прямиком отправился домой, где заперся в своей комнате.

— Мать его звала-звала пить чай, а он "потом" да "потом", а потом...

Потом Хоук незаметно вышел из квартиры, поднялся на крышу дома и сиганул вниз.

— Бедный мальчик! — говорила соседка, — крови было... руки переломаны, бедненький... Небось, больно так-то!

Симус почувствовал, что его начинает мутить. Слава богу, со вчерашнего вечера у него ничего не было во рту, кроме чашки кофе, не то он точно расстался бы с завтраком.

— А в записке вроде написал, что он никому не нужен, и что родителям будет без него лучше, и, мол, у него все будет хорошо. А что уж тут хорошего, бедный ребенок...Впрочем, он всегда был не в себе, мы-то тут все знаем...Ты ведь одноклассник его, да? Куда, дома ж никого нет! Теренса в морг увезли, мать с сердечным приступом в больницу, отец на работе... ему уж не знаю, успели сообщить?

Она задумалась, на секунду утихнув, и это дало Симусу силу сделать шаг. Так же механически, как он поднимался, О'Хара принялся спускаться. Больше всего на свете ему хотелось сейчас оказаться в каком-нибудь укромном углу, где он мог бы закинуть в рот пару "колес" "темноты". Он не любил это средство, действующее, как оглушающий удар по нервам, затормаживающее все реакции, но сейчас мечтал о нем, как о единственном спасении. Пройдя мимо группы женщин, он покосился на кровавое пятно, краем глаза увидел сломанные ветки сирени, и его все-таки вывернуло. Желчью, больше было нечем.

— Бедный ребенок! — к нему кинулась та же тетка, он замахал руками: "не подходите".

Вырвавшись из участливого кольца хоуковских соседок, он поковылял прочь, забрел в колючие подстриженные кусты, где пахло собаками, зубами разорвал блистер с таблетками и сожрал два горьких кругляшка. Во рту было сухо от жары и тошноты, он еле проглотил их. Сердце все еще колотилось, как бешеное, и впервые с тринадцати лет Симусу хотелось просто опуститься на землю и плакать.

Таблетки подействуют минут через двадцать, подумал он. "Темнота" — друг молодежи. Главное — продержаться это время, не попавшись на глаза никому из знакомых, не то истерика может сильно повредить его репутации беспечного мерзавца.

Хриплое отрывистое карканье, красные отблески на деревьях, вязкий солоноватый запах. Кейсли поудобнее перехватил младенца и стиснул Эвансу руку. Черноволосый юноша встал за левым плечом, и какая-то часть Рона внимательно слушала тишину с той стороны.

— Здорово? Здесь?! Эванс, ты по дороге головой не стукался? — было приятно говорить эти грубоватые слова, обращаться "Эванс", словно дело все еще происходит на школьном дворе, словно все, как говорил Дин Коллинз, " в поряде". Гарри улыбнулся, покачал головой.

— Не-а.

— Не-а, — передразнил Рон, пока Грейс, расцепив объятия, пятилась назад, к нему, и шарила позади спины рукой, словно что-то искала, — как тебя-то сюда занесло? Тоже из-за бабки?

— Ну да, — ухмыльнулся тот, — а тебя? Ты же купаться собирался? Что, ранец нашел и вернулся?

Рон вдруг понял, что Грейс пытается снова ухватить его руку, то ли машинально, по привычке, возникшей за эти дни, то ли сознательно, по каким-то еще причинам. Он цапнул маленькую ладошку своей, чуть не выронив сверток, и тихонько потянул девушку ближе.

— Ага, ранец. А бабка — настоящая ведьма! Прости, Грейс.

— Это не бабушка... она не владела собой...

Гарри махнул рукой, жест выглядел как "проехали" или "да ладно, неважно", и снова широко улыбнулся. Стоило оказаться в загробном лесу, чтобы увидеть наконец, как Эванс расплывается в веселых ухмылках, совершенно непохожих на его обычные уклончивые гримасы. Сзади послышалось легкое движение, и черноволосый проводник шагнул вперед, встав вровень с Роном.

— Помнишь меня? — спросил он Гарри тихим напряженным голосом, — ты меня однажды убил?

Эванс нахмурился, улыбка медленно сползала с его лица, Рон почувствовал, как дрогнула рука Грейс.

— Наверное, — начал Гарри поскучневшим голосом, — наверно, ты путаешь меня с другим Гарри. В этом лесу меня все путают с ним.

— Тебе было тогда лет двенадцать, — сказал проводник, — не помнишь?

— О, боже! — взорвался Эванс, — говорю же, нет! Это был не я! Я, если на то пошло, вообще не очень понимаю, кто ты такой. Какой-то родственник Темного лорда?

— Мальчики, давайте спокойно все обсудим, — предложила Грейс решительным тоном, плохо вязавшимся с тонким усталым голосом.

"Мальчики", включая черноволосого демона, дружно повернули к ней головы.

Потом Гарри потер лоб и сказал:

— Ладно. Полагаю, каждый должен рассказать по очереди все, что знает. Начнем с тебя. Кто ты?

Юноша задумчиво посмотрел на Эванса, бросил взгляд на Грейс с Роном, и снова вернулся к Гарри.

— Меня зовут Том.

Эванс что-то ответил, прозвенел голосок Грейс, снова полилась мягкая, усыпляющая речь черноволосого проводника. Рон стоял, стискивая попискивающего младенца, изо всех сил сжимая нож, и чувствовал, как наваливается на него неимоверная усталость. Он встряхнул головой.

— Рон? Рональд Кейсли? Что с тобой?

— Не знаю... все нормально.

— Это место не слишком-то приспособлено для живых, — заметил проводник, на секунду прервав свою нескончаемую повесть. Магический мир, сиротство, месть, поиск бессмертия... чем больше он рассказывал, тем уверенней становилось лицо Гарри. Рон снова закрыл глаза. Трое суток. Они здесь уже трое суток. В общем-то, они неплохо справляются, не так ли? Дошли до границы...может быть, скоро им удастся выбраться из леса, и все закончится. Грейс тоже устала, выглядит так — краше в гроб кладут. Только Эванс бодр, но этот придурок попал сюда позже, думал Рон, к тому же с Эвансом все всегда не как у людей...

— Я понял. Ты — один из его хоркруксов,— сказал Гарри. Рон открыл глаза.

— Кто он? Хорчто?

— Темный лорд разбил свою душу на несколько частей, чтобы..ну, чтобы умирать по частям, что ли, — ответил Эванс.

Черноволосый проводник издал недовольное шипение, на которое Гарри не обратил внимания.

— Младенец, которого ты держишь на руках, — тоже одна из частей. Чтобы вернуться в свой мир, им, так понимаю, надо для начала соединиться. Так ведь? Похоже, Лорд перехитрил сам себя.

Рон снова закрыл глаза. Невозможно... этот омерзительный запах...

— Нам надо идти дальше, — сказал он, не открывая глаз.

Грейс дернула его за руку.

— Ммм... Что?

— Рон! Не засыпай!

Ее глаза, обведенные темными кругами, были полны беспокойства. В красноватой полумгле все они выглядели, как призраки.

— Ладно, — сказал Гарри, — сделаем так. Цербер! Покажешь нам дорогу из леса?

Снова короткое карканье. Черная птица слетела с плеча Эванса и зависла в воздухе над его головой.

— Мы пойдем за ним. Ты, — он ткнул пальцем в Тома, — пойдешь с нами. Поговорим по дороге. Рон, ты как?

Рон наклонил голову в знак согласия. Чугунная, неповоротливая голова качнулась вниз и отказывалась подниматься.

— Что с ним?

— Я уже сказал, — судя по интонации, черноволосый пожал плечами.

— Рон, ты способен идти? Рон?

— Гарри, подожди, давай я попробую, — Грейс обнимает его сбоку, осторожно прижимается, обхватывая одной рукой за спину, другой поверх свертка с младенцем, — Рон, повернись ко мне, Ронни!

— Ронни, — детское имя заставило его улыбнуться и на какую-то секунду пробудиться.

— Наклонись ко мне.

Рон виновато покосился на Эванса, тот пожал плечами. Том стоял рядом с Гарри, и теперь было видно, насколько они похожи — один чуть выше, другой чуть ниже, оба стройные, черноволосые, от обоих исходит огромная внутренняя сила... им-то лес не навредит, несмотря на все свои ловушки. Грейс приподнялась на цыпочки, прижалась губами к щеке. Словно мама, целовавшая перед сном, когда он болел. Он наклонил голову, машинально подставляя лоб. Наверное, у него температура. Все плывет...Мама вызовет врача, приготовит горячий чай с лимоном и бренди, и будет сидеть у его кровати, положив прохладную руку на лоб. Она нежно поцеловала его в висок, потом он почувствовал, как мягкая рука убрала со лба спутанную взмокшую челку.

— Мам, — сказал он.

— Тшш, — сказала мама, — тшш. Тебе надо чуть-чуть пройти. Потом полежишь.

— В кровать? — спросил он.

Где же его прихватило, что надо куда-то идти. В школе? Он в школе? Надо дойти домой, чтобы наконец лечь.

— Ты отведешь меня домой? — спросил он мягкую, добрую темноту.

— Конечно, — сказала та. И он пошел, повинуясь маленькой руке, что вела его сквозь мутную боль. Он все еще прижимал к груди что-то, про что помнил, что его нельзя потерять или оставить.

— Он совсем плох, — сказал Фред или Билл. Близнецы всегда дразнили его во время болезни, забавляясь его беспомощностью, но в этот раз голос Билла (или Фреда?) был обеспокоенным.

— Ему станет лучше, когда вы уведете его от реки, — прозвучал еще один голос, холодный и спокойный. Врач.

— С таким проводником вам никто не нужен, — сказал врач, — где ты достал эту птицу?

— Далеко еще? — мама всегда так волновалась, когда он заболевал, даже если это было банальной ангиной!

— Следующая граница последняя. Ладно, но помните, мы договорились, — сказал врач. Где мама взяла врача с таким неприятным голосом?

— Договорились, конечно. Да я в любом случае хотел остаться... ладно тебе, Грейс, еще же есть время! Я здесь всего пару дней... тяжело его тянуть? Рон, постарайся просто шагать, просто шагай, Рон!

И он шагал, шагал изо всех сил, шагал, пока не пропал солоноватый запах, пока воздух не стал прохладным и свежим, пока хриплое карканье не возвестило конец пути.

Вечерело, красное солнце низко клонилось к мутному от жары горизонту. Возле школы еще толклись ребята из старших классов, курили, доедали купленные в кафешке хот-доги. О'Хара прошел мимо, бросил несколько вялых приветствий и задумался. Поначалу он хотел разыскать близнецов Кейсли, чтобы узнать, не слышно ли каких новостей. Как родственникам пропавшего, полиция могла сообщить им больше сведений, чем остальным. Но теперь он испытывал такую сонливость, что только мысль о неизбежных родительских расспросах удерживала его от того, чтобы отправиться домой и завалиться ранним вечером в кровать. Если мать увидит, что он улегся так рано, допроса ему не миновать. Он поморщился. С другой стороны, разговаривать с семьей Кейсли в таком состоянии он тоже не способен.

Напившись воды из питьевого фонтанчика, Симус побрел в третью сторону. Блейз наверняка даст ему отоспаться на старых шинах в отцовском гараже, ключ от которого старый Кассетти давно считает потерянным. А завтра... завтра будет новый день. Хоук навсегда останется в понедельнике, несчастный придурок, подумал он. В том самом дне, когда он внезапно почувствовал к жирдяю что-то, похожее на симпатию.

Такими темпами к субботе от их класса и половины не останется.

— Блин, Кейсли, — простонал он вслух, — тебя-то каким хреном занесло во все это?

**

Рон благодарно сжал нежную тонкую руку и открыл глаза. Рассвело, они стояли на берегу очередной реки. На этот раз вода была прозрачной. Голова понемногу переставала болеть. Он огляделся. Лес кончился, за рекой простиралось залитое золотистым туманом поле, в котором мелькали расплывчатые тени — то ли людей, то ли животных. Черные птицы, которых они видели когда-то давно из окна старого коттеджа, нескончаемым потоком вылетали из леса, проносились над рекой и растворялись в освещенном рассветными лучами молочном месиве. Одна из них вдруг издала жалобный стон, снизилась, сделала несколько кругов над головой Грейс, словно пыталась что-то той сказать, и наконец скрылась в тумане, уронив рядом с девушкой пушистое перо. Грейс наклонилась, подняла перо и сунула его в карман школьной юбки.

Гарри рассматривал реку с таким видом, будто искал переправу. Черноволосый юноша задумчиво взирал на Гарри, не интересуясь ничем остальным. Грейс перевела взгляд с туманного поля, куда улетела птица, на Рона, и расцвела, увидев, что тот пришел в себя.

— Это последняя граница! — сказала она бодро. — Еще одно усилие, и все получится!

Черная птица Эванса вилась над водой, издавая лающие звуки.

— Том, — позвал Эванс. Тот вежливо наклонил голову, показывая, что слушает. На секунду Рон испытал что-то сродни ревности, видя, как быстро эти двое наладили отношения. Сам он не мог ничего поделать с отвращением и страхом, которые возбуждал в нем черноволосый проводник.

— Думаю, нужен мост. Можешь сделать?

Тот покачал головой.

— Мог бы — меня бы здесь не было.

— Постойте! — сказала Грейс, отпуская руку Рона и шагая вперед. — Я читала об этом. Я знаю!

Том ухмыльнулся презрительно.

— Вряд ли в вашем мире о таком слышали.

— В нашем мире, — сердито ответила лучшая ученица 10-го класса школы Стоунволл Хай, — слышали о многом. Мы и про драконов знаем!

Том передернул плечами.

— Мост вздохов через реку слез, правильно? — выдала Грейс и победно взглянула на Тома. Тот удивленно приподнял брови.

— И ты знаешь, кто его может построить?

— Он может!

К своему удивлению, Рон обнаружил, что маленький указательный пальчик направлен прямо на него.

— Что?

— Три реки, Рон! Три, об этом же в половине сказок... Пот, кровь и слезы. Неужели не слышал? — она возмущенно взмахнула руками, как отличница, только что обнаружившая, что кто-то из одноклассников не знает ответа на 1-ый вопрос части "А" в тесте.

— И что?

— То, последнюю реку можно перейти только по мосту из вдохов. Если кто-то вздыхает о тебе в мире живых. Из нас четверых, боюсь, это можешь быть только ты, — и она сама вздохнула.

Рон перевел глаза на Гарри. Потом на Тома. О, боже. Теперь все трое смотрели на него с ожиданием в глазах. Уверенность в глазах Гарри, поддержка в глазах Грейс, презрительное сомнение в глазах Тома. И надежда, еле видная в синих, горящая в карих, спокойная в зеленых. Грейс осторожно погладила его по руке.

— И как же, по-вашему, я должен это сделать? — спросил Рон.

Много лет спустя, когда все произошедшее было давно объяснено: криминалистами, с одной стороны, и психиатрами — с другой, ему все еще снились эти сны. С годами они не становились тусклее, не становились проще. Горячая красная река пересекала черный лес, и он стоял на берегу, глядя на тягучие плотные волны. В этих снах он все еще чувствовал запах крови, идущий от воды. Тонкая девичья рука обнимала его плечи, веселый мальчишеский голос смущенно бубнил что-то о радости встречи, и черная птица издавала хриплые вопли, похожие на лай.

Он знал, что маньяк, которому в полицейских кругах была присвоена кличка "Шило" за манеру убивать жертвы одним ударом длинного острого оружия, отчего тела казались неповрежденными, словно убитыми с помощью волшебства, умертвил двоих его одноклассников, косвенно послужив причиной самоубийства третьего. Он знал, что на самом деле первым именем убийцы было Томас, и это тревожило его, потому что в снах, которые он так хорошо научился скрывать от родных, тоже был Том. Фамилии у Тома не было, и полицейским так и не удалось установить ни его родственников, ни каких-либо других знакомых. Даже его имя они выяснили предположительно — по полустертой татуировке на левом предплечье, где над кратким вариантом имени скалился череп, обвиваемый змеей. Журналисты немедленно окрестили пойманного маньяка "загадкой-Томом", "Риддл-Томом", и это новое прозвище полностью заменило собой прежнее во всех публикациях. Риддл-Том, впервые начавший убивать еще в восьмидесятых годах, на двадцать лет пропадал из поля зрения полиции, пока вновь не заявил о себе серией убийств в Литл-Уингинге, недобро прославившей на всю страну этот провинциальный городок.

Он знал, что черноволосый маньяк, чье изможденное лицо еще хранило следы редкой красоты, был в конце концов пойман возле школы, где, судя по всему, присматривал очередную жертву — пристрастие Тома к школам и убийствам подростков было известно полиции.

И криминалисты, и психологи давно объяснили ему, что маньяк обладал способностями гипнотизера, что и позволяло ему столько лет уходить от преследователей. Они рассказали ему, что сам он был найден на берегу реки, в том районе парка, который много раз прочесывался полицейскими до этого. Судя по всему, он нашел в себе силы бежать из того места, где Том его прятал. Основываясь на степени его измождения, следователи заключили, что пленника морили голодом, а после того, как тот в припадке истерической откровенности поделился с полицейскими рассказом о загробных странствиях, полицейский медик уверился, что его вдобавок одурманивали психотропными препаратами.

Тайник, откуда он, предположительно, сумел в полубессознательном состоянии вырваться, чтобы добрести до реки и там потерять сознание, никогда не был найден.

Он знал, что Том покончил с собой в тюремной камере. Ходили упорные слухи, что мертвое тело маньяка было выкрадено неизвестными лицами из тюремного морга. Самоубийство подследственного облегчило душу следователей — согласно психиатрическому заключению, смертная казнь маньяку не грозила по причине невменяемости. Он убивал по велению внутреннего "голоса", и, скорее всего, был бы направлен на принудительное лечение. Перед детективами вставала вероятность того, что спустя лет пять-десять "вылеченный" Риддл-Том будет выпущен из лечебного заведения в мир обычных людей. Его смерть закрыла последнюю страницу страшной повести, продолжения которой никто не хотел.

До этого он присутствовал на недолгой очной ставке, когда сквозь толстую стеклянную стену ему предложили опознать одного брюнета среди трех других. Убийца поднял взгляд, ухмыльнулся, и даже спустя девятнадцать лет он был уверен, что тот видел его сквозь стекло так же отчетливо, как видел подсадных опознаваемых рядом с собой. Он указал на Тома без сомнений, и больше его не вызывали. Самому себе он мог признаться, что опознал его скорее по своим снам, чем по каким-либо воспоминаниям, которые мог бы назвать реальными.

Он выздоравливал долго.

В глубине души он подозревал, что так никогда и не выздоровел.

— Мам! Что с тобой? Фред, что с ней? — Билл осторожно тряс за плечи миссис Кейсли, замершую возле плиты, словно сомнамбула, — мам, ты как себя чувствуешь? Ма-ам?!

— Отец опять умотал на работу затемно, — с досадой сказал Фред, — мог бы хоть раз и опоздать, раз такие дела...

Молли очнулась. Быстро повернувшись к плите, пригасила огонь под большой сковородой, где поднимался омлет, потом повернулась к близнецам. Те, уже одетые для школы, ответили одинаковыми обеспокоенными взглядами.

— Вы ничего не слышали?

Парни переглянулись, пожали плечами. Миссис Кейсли сердито фыркнула.

— Ясно, бесчувственные поросята. Быстро сели сюда, — она постучала по столу, — закрыли глаза и изо всех сил думайте о брате, понятно? О том, как вы его любите и ждете! И упаси тебя бог, Фред Кейсли, вместо этого думать о еде! К тебе, Билл, это тоже относится!

— Да в чем де.., — начали близнецы хором.

— Кажется, он меня позвал, — ответила Молли, в глазах ее на секунду мелькнула неуверенность, от которой она избавилась, энергично тряхнув головой, — не спрашивайте! Ваше дело — вспоминать брата! Я точно слышала "мама"!

Схватив трубку телефона, она принялась лихорадочно жать кнопки.

— Чарли? Чарли, ты что сейчас делаешь? Нашел время спать!Ты ничего не почувствовал? Снился! И ты продолжал спать? Какой ты после этого брат!?Что?!Хорошо, можешь лежать в кровати, но думай о нем! Ты там не был, не спорь со мной!! И позвони Перси!

— Лора? Лора, деточка, прости, я тебя разбудила? Это мама Ро... да, доброе утро...у меня немножко необычная просьба...это касается Ронни...

— Ты знал, что у матери есть номер Лорки? — шепотом спросил Билл у Фреда.

Тот помотал головой. Братья снова переглянулись. Последние два дня Молли вела себя так странно! Вчера вечером она даже бегала к пожилой гадалке, миссис Фигг, которую сама всегда называла шарлатанкой, и вернулась в слезах, но с сияющими надеждой глазами.

— Фред! Билл!!

Близнецы быстро опустили головы.

— Симус? Симус, дорогой...

— Ого, у нее и телефон О'Хары имеется, — восхитился Фред.

Молли подарила его зверским взглядом. Повесив трубку, она несколько секунд металась по кухне рыжеволосым вихрем, зачем-то прибавила газ под сковородой, снова убавила, потом раздраженно выключила конфорку и втиснулась на скамью между Фредом и Биллом, обняв обоих сыновей за плечи.

— Просто пожелайте Ронни вернуться.

Минут пять они сидели в полной тишине. Потом Молли поднялась.

— Ешьте и бегите. И постарайтесь думать о нем целый день, хорошо?

Она стремительно чмокнула обоих близнецов в щеки, от чего те по растерянности не успели уклониться, и выставила перед каждым по тарелке с омлетом.

**

— Ура! — зазвенел голос Грейс, — Рон! Рон, смотри!

Он открыл глаза. Грейс подпрыгивала на месте, восторженно глядя на тянущийся на тот берег мост.

Гарри, державший младенца небрежно, словно кулек со сменной обувью, выглядел не менее довольным.

— Здорово вышло! — сказал он искренне, когда Рон встретился с ним глазами.

Рон присмотрелся.

— Вот блин, — сказал он.

Эванс, улыбаясь, пожал плечами.

— Да по нему можно колонну танков пустить! Я думал, выйдет что-нибудь такое, — Кейсли изобразил руками нечто качающееся, полувоздушное.

— Ну, ты же у нас популярный тип. По тебе, наверно, полшколы вздыхает.

— Похож на наш мост, — сказала Грейс, осторожно ступая ногой на асфальтированное покрытие. Мост представлял собой почти точную копию того, что связывал две части Литл-Уингинга в районе школы, — ты такой и хотел, да?

— Я вообще не...

— Ну что? Пойдем? — предложил Гарри.

— Рон, осторожнее с этой штукой, — тревожно сказала Грейс, и тот виновато сунул нож за ремень штанов.

Где-то с час он бесполезно метался по берегу, пытаясь непонятным образом создать из ничего переход на ту сторону. Потом Эванс предложил подержать младенца. Это было очень своевременное предложение — уродец становился тяжелее с каждой минутой, а отдавать его черноволосому проводнику Рон не хотел из какого-то неясного упрямства. Пока хор-как-его-там был у них, Том казался ему относительно безопасным. Стоило рукам освободиться, и мир вокруг стал прозрачнее, будто с глаз упала пелена. Внезапно стало ясно, что надо сделать. Кейсли махнул ножом, который когда-то давно, сто тысяч лет назад, ему протянула мать, и воздух по линии разреза заискрился и помутнел, образуя щель, сквозь которую, ему показалось, он на миг сумел увидеть большую столовую на первом этаже их дома.

И Рон кричал, орал во весь голос в эту щель, призывал друзей, братьев, мать, чувствуя, как горячая, обжигающая душу, любовь хлещет из него прорвавшимся потоком, пока Грейс держала его за левую руку, а Гарри, стоявший с ребенком поодаль, с интересом смотрел на беззвучно шевелящиеся губы и возникающие в воздухе очертания моста. Тот быстро загустевал. Нож трепетал в руке Рона, как живой. Кейсли, похоже, сам не заметил, что порезал ладонь, и что капли крови, когда он взмахивал рукой, попадали на становящийся все более плотным асфальт. Перила... Потрясающе, он не забыл даже велосипедную дорожку сбоку от двухполосной проезжей части! Когда светящаяся дымка рассеялась, мост был тут как тут, более реальный, чем все остальное в этом мире.

— Так пошли? — снова предложил Гарри. Черноволосый юноша, все это время равнодушно сидевший на валуне возле берега, бросил острый взгляд на сверток в его руке.

— Думаю, для начала вы должны выполнить обещанное. Ваш герой собирался вернуть мне мое, если я укажу дорогу из леса.

Гарри пожал плечами.

— Да нет проблем. Рон, он тебе нужен?

Рон задумчиво покачал головой.

— Не знаю... честно говоря, не хотелось бы иметь его за спиной вместе с этим уродцем...

Гарри кивнул.

— Мы отдадим его тебе на том берегу. Идет?

Черноволосый демон мрачно оглядел мост. Но, если у него и были какие-то сомнения, он оставил их при себе.

**

— Не боишься, что выпрут из школы? — спросил Блейз валявшегося в его комнате О'Хару. После утреннего звонка Молли тот уже не уснул, но и на занятия не отправился, дождался, пока старый Кассетти с ревом отъедет от дома на своем доисторическом "Кавасаки", выбрался из гаража и теперь вяло перекидывался фразами с приятелем, дожидаясь, пока в микроволновке разогреются бутерброды. Блейз был фанатом горячих бутербродов с сыром и колбасой. Дом Кассетти стоял на кривой, заросшей нестриженным колючим буксусом улочке в дешевом районе на окраине Литл-Уингинга, и был окружен огромным числом полуразвалившихся сараев, летних кладовок и курятников, в которых некогда мать Блейза держала пестрые выводки кур и индюшек.

— Могу я заболеть?

Блейз кивнул. Он крутился у микроволновки, приплясывая под звуки радиоприемника. О'Хара снова закрыл глаза.

— Похоже, ты правда заболел, Сим. Хватай бутер, не спи! — Блейз протягивал ему тарелку.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы уехать отсюда? — спросил О'Хара.

— Ммм, — промычал Блейз в ответ, рот его был набит колбасой и сыром, во взгляде отображалось блаженство, — мммм... куда?

Симус вяло махнул рукой.

— Проехали...

— Страдаешь по Кейсли?

— Хоук вчера ломанулся с крыши.

— Кто?

— Ну, жирный из нашего класса. Все таскался за Грейс, Рон бесился, как сумасшедший. Знаешь, Грейс Харт? Мелкая зубрилка с кудрями? Помнишь, в тот четверг, когда ты довозил "колеса"? Вот так мы с Кейсли стояли, а там Эванс с Грейс... и жирный этот. Блейз, ты вообще людей замечаешь? Ты так однажды продашь менту из отдела по контролю.

Блейз помотал головой, показывая, что честно пытается вспомнить. Набитые щеки придавали забавный вид его худой черной роже.

— И что? Насмерть?

— Ну да.

— Круто.

— Угумм.

— Кажется, видел. Такая чистенькая, да? А этот похож на потного ежика?

— Ты ушел за пару минут до того, как началась драка. Рон ему врезал, так тот ему потом чуть ногу не отгрыз...

— Мммм, — Блейз наконец проглотил бутерброд, — там еще какой-то мужик был за оградой. Смотрел на эту девчонку.

— В четверг ?

Блейз кивнул.

— Ага. Я еще подумал, что педофилов развелось немерено. Черноволосый, бледный, как глиста, лет пятидесяти... или шестидесяти... короче, худой старикан с педерастической рожей.

Симус перевернулся на спину. Над ним был серый от пыли потолок в ржавых разводах. Он закрыл глаза. Давно этот мир не казался ему настолько мерзким, как в последние сутки.

Они шли уже несколько часов. Мост растягивался под их ногами, дальний берег то приближался, то удалялся. Рону казалось, что впереди в жаркой дымке расстилается Литл-Уингинг. Может быть, у него просто мутилось в голове. Со вчерашнего вечера он чувствовал себя отравленным. Если бы здесь не было Эванса, он мог бы прибегнуть к тому способу, который столько раз спасал его в этом гнилом лесу: обнять Грейс, вдохнуть ее полудетский запах, ощутить губами гладкость кожи, почувствовать, как любовь и нежность рвут сердце, от чего все вокруг словно проявляется, делаясь более отчетливым и резким... Отчего сам он становится более живым.

Он посмотрел на спутников. Эванс шел легкой пружинистой походкой, худощавый, быстрый. Кулек с младенцем он держал в обнимку, словно тащил кому-то огромный подарок. Рон подумал, что у Гарри, в отличие от него, нет ножа и нечем угрожать Тому, но поскольку никто об этом не вспомнил, он решил тоже не обращать на это внимания. Грейс шагала между ним и Гарри, каштановые кудри чуть подпрыгивали при каждом шаге. Том, чье присутствие он ощущал даже спиной, скользил сзади. Похоже, они были примерно на середине реки.

Грейс почувствовала его взгляд, повернула голову. С ее щек за эти дни сошел румянец, вдобавок со вчерашнего вечера она умудрилась где-то испачкать лоб, и теперь его пересекала темная полоса. Лицо ее казалось похудевшим и одновременно повзрослевшим из-за изменившегося взгляда, ставшего более печальным и твердым, чем Рон помнил.

— Что? — спросила она одними губами. Рон покачал головой, но все же протянул к ней руку. Грейс успокаивающе провела ладонью вдоль нее и переплела свои пальцы с его. Рон откашлялся.

— Скоро все закончится, — сказал он, — пожалуйста, не грусти.

Грейс отвела глаза, но сжала его ладонь.

Гарри внезапно остановился.

— Слышите? — спросил он.

— А?

— Вот!

Теперь все услышали звук мотора. Призрачный, полупрозрачный грузовик с двумя задранными над кабиной выхлопными трубами и портретом гологрудой красотки за лобовым стеклом стал быстро нагонять их с той стороны, откуда они пришли. С каждым мгновением он словно проявлялся, становясь все более похожим на тысячи подобных машин, колесящих по дорогам Англии. Солнце потускнело, плескание воды стало неслышным, на секунду рев мотора заглушил собой все остальные звуки.Раздался скрип тормозов, удар железной дверцы о кабину. Грузовик, поравнявшись с ними, встал, из кабины спрыгнула девушка с удивительно красивым лицом. В одной руке он держала сложенный белый зонт. Черная эвансова птица, всю дорогу летевшая перед ними, спикировала на плечо незнакомке.

— О Мерлин, — выдохнул черноволосый проводник сзади.

Девушка подняла голову. Не секунду Рону показалось, что вместо прекрасного лица мелькнул череп. Он моргнул, наваждение рассеялось. Красавица спокойно и властно смотрела на них. Зонтик в ее руке отбрасывал странную тень на асфальт. Рон снова почувствовал, как Грейс маленьким шажком придвинулась к нему. Даже младенец притих, словно из уважения к незнакомке. Мертвенной тишиной наполнился воздух.

— Том, снова ты, — сказала красавица, — ты боялся меня больше, чем кто-либо из живых, и ни с одним из созданий я не встречалась так часто, как с тобой. Уверен, что хотел именно этого?

Черноволосый проводник судорожно вздохнул.

— Думаю, этот мост не для тебя, — продолжила девушка.

Рон обернулся. Расширенными от ужаса глазами Том смотрел на зонт в ее руке.

— Все еще не готов? — улыбнулась красавица, — трусость, единственная в своем роде. Что ж, возвращайся к себе и продолжай строить планы.

Она сделала неуловимое движение, и младенец на руках Гарри съежился, словно воздушный шарик, из которого выпустили воздух, а черноволосый демон схватился за грудь. Казалось, он испытывает сильную боль, его тело корчилось в судорогах, юное лицо старело на глазах, понемногу принимая черты Темного лорда. Прошли несколько томительных минут, во время которых все молчали. Грейс все крепче сжимала ладонь Рона.

— Воссоединение сущностей болезненно, — сказала незнакомка, — но, может быть, став снова единым, ты наконец до чего-нибудь додумаешься. До свидания, Том.

Она махнула зонтом, и Темный лорд исчез.

— Теперь вы трое, — сказала красавица, поворачиваясь к ним.

Розовый язычок выскользнул из ее рта, облизал губы и скрылся.

— Ты можешь пройти, принц, если хочешь, — сказала незнакомка, — и ты тоже, герой. Я награжу вас дивными дарами в честь нашей встречи над рекой. Но мост не кончится, пока вы идете вместе с ней, — красавица указала зонтом на Грейс.

— Что? — сказал Рон.

— Нет, — сказал Гарри.

— Я понимаю, — сказала Грейс.

Чувствуя, что сердце начинает рваться от боли, Рон потянул ее к себе, схватил в объятия. Такая хрупкая, такая юная, такая одинокая.

— Пожалуйста, — сказал он, толком не соображая, что говорит, — отсюда уже виден тот берег! Смотрите, вон там — это церковь на площади Св. Михаила, а там наша школа, мы почти дошли! Что вам стоит, вы же можете просто отпустить нас... всех, пожалуйста, ей же всего пятнадцать! Она столько училась, пожалуйста, она... так старалась... Мы же почти дошли, почти дошли...

Эванс тоже начал что-то объяснять.

— Если бы меня можно было уговорить, — сказала незнакомка, ее лицо менялось, оплывало, — никто бы не умирал. Ей некуда возвращаться. Хочешь, я покажу тебе, герой, как сейчас выглядит тело, что ты так нежно обнимаешь?

Рука Грейс дрогнула.

— Я остаюсь, — сказал Гарри.

Рон молчал, прислушиваясь к грохоту рушащихся в душе надежд.

— Умоляю Вас, — снова начал он, это прозвучало так жалко и безнадежно, что продолжать не было смысла.

— Не плачь, — сказал Грейс, — пожалуйста, Рон, у тебя все будет хорошо.

— Тогда я тоже останусь! — сказал Рон, вздергивая голову.

Небо было черным, прозрачные слезы текли под мостом, пролитые миллионами живших прежде — так же бесполезно, как сейчас он проливал свои. Сгусток мрака, в который обратилась незнакомка, бездонным провалом перегородил путь. Эванс шагнул к Рону с другой стороны. Его зеленые глаза сверкали весело и бесстрашно.

— Брось, Кейсли. Грейс права, тебя ждут дома. Сам видишь, какой мостяра вышел из вздохов о тебе, а? Тебе надо идти, понимаешь? А мы тут.., — его лицо все было в предвкушении приключений.

— Рон, ты должен, — сказала Грейс. Даже сейчас она умудрялась говорить с интонациями школьной старосты, читающей нравоучения прогульщику, — ты просто ДОЛЖЕН, иначе все будет напрасным!

— Как давно ты знала? — спросил он горько, чувствуя, что начинает поддаваться, что в конце концов даст себя уговорить, и отчаянно презирая себя за это.

— Как давно, — карие в крапинку глаза виновато покосились в сторону, — ну, почти с самого начала... когда книга отказалась от моей крови, помнишь? Я и до этого чувствовала, что что-то не так.. Понимаешь, мне казалось, что я помнила, будто что-то укололо меня в сердце, еще там, дома, перед школой... бабушка открыла дверь тому мужчине... И этот постоянный холод, и чувство, что... не знаю, словно я на самом деле — одна из этих птиц, летящих над лесом, не могу объяснить лучше. Ты не поймешь, это такое дикое чувство, — она усмехнулась своей новой, взрослой и печальной, усмешкой, — нужно быть мертвым, чтобы понять это.

— Ты вела меня через лес, зная, что не сможешь пройти сама, — сказал он неверящим голосом, — все это время ты знала, все эти поцелуи, ты просто позволяла мне, чтобы поддержать, чтобы я мог... чтобы я шел дальше...

— Нет, Ронни, — Грейс обвила его руками, удерживая, он глядел в ее карие глаза и не мог наглядеться, — нет, мне нравилось целовать тебя... Если бы все было иначе... Но я не нужна тебе такая, пойми, меня уже нет. Тебя ждет Лора, мама...

— Что — иначе? Если бы ничего этого не было, — он обвел рукой еле видную сквозь слезы реку, городок впереди, — ты бы продолжала не замечать меня, для тебя всегда был только Гарри... какая Лора, совсем с ума сошла? Я не помню, как она выглядит, я... я ведь действительно люблю тебя, Харт, только тебя... можешь ты, наконец, понять...

— Тшш. Я не знаю, что было бы, если бы, — сказала Грейс устало, — никто не знает, верно? Ты должен идти, Рон, ради своей семьи.

— Давай, Кейсли, — кивнул Эванс серьезно, — передавай там от нас приветы, ОК? Мы тут не пропадем, не бойся.

— Да, — прошептала Грейс, — все будет хорошо. Иди, Рон. В конце концов, сюда ты всегда успеешь попасть, верно?

— Принцесса права, — сказала темнота впереди, — проход не будет открыт вечно, герой. Прими мой дар и иди. Мы еще увидимся, обещаю.

Он сделал шаг. Он слышал, как сзади него хлопнула дверца грузовика и тьма сказала Гарри:

— Раз ты остался, у меня есть задание для тебя, принц.

**

Второй за утро звонок вырвал Симуса из дремы, в которую он погрузился после завтрака. На этот раз звонили Фред с Биллом. О'Харе достаточно было выслушать первые два слова, чтобы сонливость немедленно пропала.

— Только он? — переспросил он трубку, — да, да, где?

Блейз скорчил вопросительную рожу.

— Жизнь налаживается, — сказал Симус, нажимая отбой, — никогда бы не поверил, что такое возможно.

— Что?

— Рон нашелся, — блаженно ухмыляясь, заявил О'Хара, — прикинь — живой! Сейчас в больнице. Ты просто представить не можешь, Блейз, какая чернуха тут творилась...

Блейз ответил беззаботной ухмылкой.

— Ну и? — сказал он, — будем отмечать?

О'Хара улыбнулся еще шире.

— Я куплю тебе бутылку лучшего шампанского, черная ты морда, — сказал он, — блин, словно гора с плеч! Этот идиот Рон, надо же было так влипнуть!

— Лучше пару пузырей нормального портвейна, — благоразумно возразил Блейз, — а что с той девчонкой, как ее?

**

Он слышал, как тоненький голосок крикнул ему вслед:

— Обязательно будь счастлив! Пожалуйста!

Рон обернулся, увидел, что стоит на берегу реки в заброшенной части парка, где когда-то наткнулся на ранец Грейс, на секунду поймал в воздухе исчезающие очертания моста, выронил из руки белый дамский зонтик и потерял сознание.

Она не могла бы сказать, сколько времени прошло с того момента, как Рон шагнул на знакомый берег Литл-Уингинга, пошатнулся, стал оборачиваться назад — и вдруг пропал, растворился во вспыхнувшем сиянии вместе с парком и видневшейся за деревьями церковной колокольней. Она только и успела заметить, что рыжие волосы, взметнувшиеся при повороте головы, разворот плеч, руку, поднятую то ли попытке удержать равновесие, то ли в жесте прощания.

Она не понимала, сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз видела Гарри.

Комната была полна смутными тенями, и она знала, что достаточно захотеть, чтобы любая из них приняла тот облик, который ей велят, и вступила в беседу. Но ей не хотелось разговаривать. Грейс опустила книгу на колени и принялась вспоминать.

Они стояли на пустом, залитом светом поле. Темная гладкая трава не приминалась под их ногами. Впереди что-то сияло так ярко, что хотелось зажмуриться.

— Что там? — спросил Гарри.

— Прошлое, — ответил сгусток мрака рядом с ними, — и будущее. Место, где время сливается.

Старуха протянула руку и сломала тонкую веточку с куста, которого, Грейс могла бы поклясться, за секунду до того не было рядом.

— Держи, принц. Это поможет тебе там, куда ты отправишься.

— Куда?

— В те времена, когда миры еще не разделились, я дала твоим предкам три подарка. Мантию, которая делает надевшего ее невидимым даже для меня, волшебную палочку, которая побеждает любую другую, и камень, который позволяет похищать души из моего леса.

— Зачем?

— Братья Певереллы были величайшими волшебниками из всех, когда-либо существовавших. Когда один из братьев потерял свою любимую, они нашли способ пройти по следам ушедшей, догнать ее и построить мост, чтобы вывести обратно... Не такой, как сделали вы сегодня. Их мост мог простоять тысячелетия, связывая мир мертвых с миром живых. Так было бы, если бы мы со стражем не встретили их над рекой.

— Но они должны были понимать, — возмутилась Грейс, — что это может нарушить равновесие всего мироздания!

— Братья слишком привыкли полагаться на свою силу.

— И что случилось дальше? — спросил Гарри.

— Они не могли пройти мимо меня, а я не могла разрушить мост. Мы торговались три дня и три ночи, прежде чем договорились. Я отдала им дары, которые они запросили, а они развеяли мост.

— А девушка?

— Девушка не хотела уходить с ними. Ее душа отжила свое и мечтала о покое. Но они забрали и ее с помощью одного из даров. Ненадолго, конечно.

— Вы обманули их, — сказала Грейс тихо.

— Я никого не обманываю, — ответил мрак равнодушно, — люди обманываются сами.

— А, — начал Гарри, — а я?

— Один из братьев был прорицателем. Он сказал, что дары вернутся ко мне, если кто-то из наследников Певереллов соберет их все, а потом откажется от них добровольно. Но вернуть их мне должен он сам. Это свершилось. В магическом мире ты, вернее, твой двойник уже отказался от даров. Ты выбросил один из них, спрятал другой и отдал третий первенцу в качестве игрушки. Пришло время, когда дары должны вернуться ко мне.

— Но ведь я — не он?

Древнее существо рядом с ним усмехнулось.

— Ты — именно он, — сказало оно, — а он — это ты. В своих мирах вы не можете существовать одновременно. Условие соблюдено. В тот момент, когда ты окажешься в магическом мире, тот Гарри сольется с тобой. У тебя будет вся его память и вся своя. Чтобы разделиться и вернуться обратно, просто сломай эту веточку. Если ты сделаешь это..

Гарри запустил руку во встрепанные черные волосы и восторженно ухмыльнулся. Потом что-то пробормотал и, протянув руку, слегка пихнул в бок Грейс.

— Ты что... — она чувствовала себя такой невероятно уставшей.

— Здорово, да? Приключения продолжаются!

Грейс слабо улыбнулась.

— Если ты сделаешь это, — сказал сгусток мрака, — когда Повелитель смерти вернется с дарами, Лимб станет принадлежать ему и его принцессе. Живому, добровольно вернувшемуся в пограничье, и мертвой, согласившейся не идти дальше.

— Подождите! — заторопился Гарри, — а можно... можно, Грейс пойдет со мной?

Старуха покачала головой.

— Мертвый двойник погубит ту, другую, а ее время еще не пришло. Правила неизменны: один уходит в странствия, а другая ждет.

После чего сияние погасло, и оказалось, что Грейс стоит в одиночестве на поле, заросшем желтыми цветами, рядом с темным пятном покосившейся хижины. Знакомая книга приветствовала ее внутри изумленным ворчанием.

Сколько же с тех про прошло? Год? Может быть, месяц? Или всего несколько дней? Вечность?

Когда она вошла в хижину, Темный лорд обнаружился перед сидящим в своем любимом кресле возле холодного камина. Безумие больше не сверкало в его глазах. Напротив, они приобрели напряженно-задумчивое выражение. Несколько минут Грейс с ним молча смотрели друг на друга, потом волшебник начертил в воздухе овал, и пылающее зеркало повисло в воздухе.

Молли гладила по голове спящего Рона.

Отражение дрогнуло и пропало.

— Вот и все, — сказал Темный лорд, — эта сентиментальная история закончена.

— А Гарри? — спросила Грейс, — вы можете показать его? Пожалуйста?

Волшебник покачал головой.

— Твой Гарри и Гарри из моего мира сейчас слились в одно целое. Ни одно зеркало не выдержит тяжести такого отражения. Тебе предстоит просто ждать его, надеясь, что он вернется к тебе, живой и добровольно. Это вопрос веры, не так ли? У Гарри теперь есть память не только о тебе, но и о том, как жил его двойник, о девушке, которую он любил и любит в нашем мире. Ты должна казаться ему сном. Я бы не рассчитывал, что он вернется быстро, — задумчиво закончил маг, — может быть, он вернется не раньше, чем наступит старость. В старости грань между мирами становится тоньше, и многое видно яснее. Я сделал ошибку, начав создавать хоркруксы в шестнадцать.

— Твое ожидание только начинается. А мое, пожалуй, не закончится никогда, — добавил он. Было странно не слышать больше в этом голосе ни злобы, ни бешенства. Ничего, кроме неимоверной усталости.

Черные птицы летели над садом. Души мертвых, не знающих сомнений. Не имеющих выбора, не имеющих якоря, какой был у нее самой в лице оказавшихся рядом Рона и Гарри. Теперь она знала это. Их были тысячи, мелких и крупных, временами все небо казалось черным от крыльев. Где-то там, куда ее саму тянуло все сильнее, в сиянии беспамятства и равнодушия, они обретали вечное успокоение.

— Разве вы не хотите тишины? — спросила она у Темного лорда, уже махнувшего рукой в сторону камина, отчего в том вспыхнули зеленые искры. Волшебник помедлил, прожигая ее взглядом запавших темно-синих глаз.

— Я никогда не искал покоя, я искал знания, — ответил он устало, после чего шагнул в камин и исчез.

Она долго, бесчувственно смотрела на узкую кровать, на стол, о который когда-то, ругаясь, на чем свет стоит, наткнулся Кейсли. Потом рыдала, чувствуя себя маленькой и всеми брошенной. Разговаривала с книгой, в которой был скрыт старый турок-утешитель. Лежала на кровати, глядя, как закаты и рассветы сливаются в один сумеречный день.

Если бы не Гарри. Если бы не огонь, горевший в ее душе, стоило ей подумать о нем. Если бы она засомневалась в нем хоть на секунду, в тот же миг она сама стала бы одной из тех птиц, что днем и ночью летели мимо, торопясь к последнему приюту. Но Гарри придет, она знала это. Не было на свете такой силы, что могла бы помешать ему вернуться.

Пусть не сразу. Может быть, через двадцать лет. Она была готова ждать. В конце концов, разве у нее не было в запасе вечности? И она все еще чувствовала поцелуй, которым он неуклюже, но пылко прижался к ее лицу перед прощанием.

Метил Гарри явно в губы, но в последний момент засмущался и мазнул по щеке, тронув только самый угол рта.

Грейс улыбнулась, снова подняла книгу и принялась читать дальше. Одна из теней приблизилась, превратившись в белого единорога, и улеглась рядом.

Молли и Лора Ричи сидели за длинным столом в большой столовой на первом этаже дома Кейсли.

Воскресное утро было тихим — одним из тех прозрачных августовских утр, когда в голубом небе чертят белые полосы далекие самолеты, в палисадниках цветут гладиолусы, падают на траву спелые яблоки, и колокол собора мерно и гулко разносится в спокойном воздухе. Мужчины ранней электричкой уехали в Лондон, чтобы вместе с Чарли и Перси отправиться на стадион Уэмбли, где в пять часов дня начиналась битва футбольных гигантов — "Челси" против "Манчестер Юнайтед".

— Он та-ак изменился! — сказала Лора.

Молли вдохнула.

— Знаю.

— Я все понимаю, — продолжила девушка, осторожно поправляя ладонью с оттопыренным наманикюренным мизинцем упавший на глаза золотой локон, — он столько пережил, его друзья погибли... Я понимаю, я же не дура! Но жизнь продолжается, так?

— Так, — сказала Молли, доброжелательно подкладывая в фарфоровую розетку Лоры еще земляничного варенья.

— Я ему звоню, а он не перезванивает. Или перезванивает, но так, будто... точно он это делает через силу! И он все время такой грустный, знаете? Вот на той неделе была вечеринка у Нелли — ну, это моя бывшая одноклассница, — и я позвала Рона, так он сначала сидел со всеми, а потом ушел и до конца вечера курил в беседке. Мне даже было неудобно перед девчонками. Все и так удивляются, что я до сих пор с ним. Мне ведь стоит только свистнуть, знаете? Но я же люблю его! Сердцу ведь, как говорится, не прикажешь! Он ведь хороший... Он, ну, конечно, между нами, миссис Кейсли, я могу сказать, — он ведь еще, ну, как бы маленький, да? Ему еще два года учиться. Но я готова ждать! Нашла работу в Тарне, буду пока жить с родителями, копить понемножку. Я только хочу быть уверенной, что у нас, что мы... что он снова станет, как раньше, понимаете?

Молли кивнула и встала, чтобы снова поставить чайник. Потом посмотрела на сидящую за столом девушку.

Голубые глаза, ясные, словно в них отражается летнее небо, золотые локоны, аккуратно завитыми прядями спускающиеся на плечи. Молли слышала, что Оливер Вудсон, бывший капитан школьной футбольной команды, учившийся в одном классе с Лорой и уехавший по окончании школы в Лондон, на прошлой неделе возвращался в Литл-Уингинг, чтобы сделать девушке предложение. Близнецы, вечно полные городских новостей и особенно пристально следящие в последнее время за делами младшего брата, тараторили об этом на кухне, пока Рона не было дома. В его присутствии даже у близнецов хватало такта переходить на отвлеченные темы.

Лора доверчиво смотрела на нее.

Молли отвернулась к плите.

Весь жизненный опыт велел ей сказать этой девчушке, ожидавшей совета: "Беги. Оставь моего сына, ты ему не нужна. Он сделает тебя несчастной и, скорее всего, бросит сразу, как только немного придет в себя после всего произошедшего. Ищи другого парня, другого счастья. Сердце Рона разбито, и нет ничего более неблагодарного, чем пытаться быть рядом и излечить его. Он был слишком влюблен в ту, погибшую, чтобы у тебя был хоть какой-то шанс. Чем скорее ты оставишь его и пойдешь своей дорогой, тем счастливее будешь."

Но материнский инстинкт подталкивал ее сказать другое.

Как бы то ни было, но это была красивая девушка, и она хоть как-то отвлекала Рона от постоянного посещения кладбища, от сидения в библиотеках, от мыслей о чем-то таком, отчего на его мальчишеское лицо ложились мрачные тени. Словно щенок, что пристает и пристает к хозяину, поднося мячик, прыгая по комнате, Лора вытягивала Рона на встречи с друзьями, звонила, создавала ощущение продолжающейся жизни. И Молли не могла лишить сына этого. Пусть даже сам Рон был уверен, что ему этого вовсе не нужно.

— Все наладится — сказала она, подливая чаю в чашку Лоры, — со временем все всегда налаживается. Хочешь еще пирога?

**

(и что вы думаете по поводу сюжета и героев, дорогие читатели?)