PS. Ничего, кроме правды (гет)

Позже Гермиона спрашивала себя, почему обычно говорят "глаза заволокло кровавой пеленой". В ее глазах потемнело, все поглотила чернота. И единственное, что пробивало эту черноту, — суровый тихий голос темного силуэта, склонившегося над Гермионой.

— Мисс Грейджер.

Никто и никогда, подумала она, не смог бы выговорить лишь имя так, что его обладатель казался сам себе ничтожным, надоедливым, уродливым насекомым.

— Год за годом я ожидал увидеть в вас проблески того самого интеллекта, о котором мне взахлеб рассказывали коллеги. И год за годом надежда медленно умирала. Я уже мечтал о том, чтобы вы смотрели только в свой котел и другие ученики могли бы задействовать свои мозги, раз уж вы этого не делаете. Боюсь, я ожидал слишком многого. Вы поймете меня, если я запишу свои слова или сохраню каждую мысль в думосбросе, чтобы вы могли выучить это наизусть? Похоже, вы совершенно не в состоянии запомнить. В чем причина? Я говорю не слишком понятно? Недостаточно медленно? Или же вы настолько уверены в себе, что считаете, будто я ничему не могу вас научить?

Гермионе казалось, что она задыхается от ненависти. Ее словно сжигал огонь. Каждая пора будто кричала от отвращения и презрения. А еще говорят, что ненависть холодная, подумала Гермиона. Она-то знала лучше. Слишком долго приходилось выносить его несправедливость. Ей казалось, что теперь, когда она целый год была в бегах и искала крестражи, а затем еще год с остальными учениками помогала восстанавливать Хогвартс, что-то могло поменяться. Например, они могли бы наконец поверить, что выиграли.

Но ни она, ни другие выжившие не ощущали восторга. Только печаль и усталость, и капельку надежды. Гермиона вернулась закончить школу, но на самом деле, чтобы убедиться, что провозглашенные мертвыми все же живы. Снейп показал змее, кто круче, и послал смерть куда подальше. Никто не знал, удалось ли ему на самом деле закупорить смерть, но он доказал, что может ее избежать. Все эти мысли проносились в голове оцепеневшей Гермионы, пока Снейп не рявкнул:

— Вы слишком хороши, чтобы разговаривать со мной?

В ней что-то сломалось. Гермиона Грейнджер больше не та маленькая девочка, вздрагивающая от громкого голоса. Не неуклюжий подросток, пытающийся всем угодить. Она пережила войну, сражалась, ранила, убивала и делала все, чтобы сберечь магический мир и, возможно, хоть немного улучшить его. Она верила, что и Северус Снейп хочет того же, несмотря на его манеры. В конце концов он герой. Столько лет шпионажа, танцы со смертью. Но что бы ни двигало им во время войны, перестало интересовать в этот миг Гермиону. Он сам, его страдания, его чувства. С нее достаточно.

Она подняла голову, встретив невыносимо холодный взгляд. Всмотрелась в лицо, пытаясь найти хотя бы проблеск других эмоций. Ничего. И тогда Гермиона просто сдалась. Молча встала, взяла сумку, упаковала книги, весы, маленький медный черпак и прошла мимо Снейпа. Еще раз тайком вдохнула его запах — кожа, древесная зола и горьковатый аромат лосьона после бритья.

— И что вы, по-вашему, делаете? — В голосе Снейпа даже не было ярости, лишь безразличие.

Значит, ему все равно? Тогда нет смысла что-то говорить. Она вышла из класса и с оглушительным грохотом и неясным ощущением свободы захлопнула за собой дверь. Гермионе, поднимавшейся по лестнице, казалось, что она парит, словно с плеч упал тяжелый груз. Все то, что навалилось в последние недели, осыпалось, словно вылинявшая шерсть с кота. Гермиона приняла решение неосознанно, но по пути в гриффиндорскую башню поняла, что иначе никак. Теперь неважно, чего она хотела раньше.

С нее достаточно. Надоело видеть учеников, вздрагивающих от любого шороха. Надоело быть всегда настороженной и готовой к борьбе, потому что боишься — стоит хоть чуть-чуть расслабиться и на тебя нападут Пожиратели. Надоело делать вид, будто это так важно — получить аттестат об окончании школы. Надоело наблюдать за учителями и понимать, что они чувствуют себя такими же потерянными. Ей все это надоело, но больше всего — проклятье! — ей надоел Снейп.

Почему же неминуемая, казалось, смерть не убедила его, насколько драгоценна жизнь? Почему он до сих пор все тот же мерзавец, который снова и снова мучает ее? Для любой проблемы есть решение, уж в этом она уверена. Но Гермиона Грейнджер, супергероиня, лучшая подруга супергероя-все-таки-победившего-суперзлодея, не станет искать решения. Она не могла найти даже себя.

Она осмотрелась в гостиной Гриффиндора, провела рукой по мягким коврам на стенах, большой каминной полке, удобному креслу. Прощалась. Поднявшись в спальню девочек, вытащила из-под кровати чемодан и даже не попыталась укладывать все аккуратно. Взмах палочкой — и вещи кое-как свалены в кучу. Еще пара взмахов — и чемодан закрыт и уменьшен настолько, что без проблем поместился в карман куртки. Гермиона легко сбежала по лестнице, пересекла пустой сейчас главный холл и задержалась на секунду, бросив взгляд на часы. Гриффиндор не потерял ни одного камня. Неужели Снейп еще раздумывал, лишить ее факультет всех баллов только за этот год или сразу за десять лет вперед?

Она пожала плечами. Время, когда это еще интересовало ее, позади.

Гермиона открыла тяжелую дубовую дверь, вышла и направилась к Черному озеру. И обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на Хогвартс. Больно. Так больно покидать его, словно он был другом, которого бросали в беде. С полными слез глазами Гермиона побежала по тропинке к границам Хогвартса, чтобы аппарировать.

* * *

Четверг, 21 сентября 2000

Уважаемая профессор МакГонагалл,

наверняка Вы очень разочарованы во мне. По крайней мере я — точно, но это не меняет моего решения. Я по собственной воле покинула Хогвартс и теперь пытаюсь выяснить, что же для меня действительно важно. Что даст мне магический аттестат в жизни? Я могу выучить только магическую профессию и найти место только в волшебном обществе. И мне кажется, что я не могу больше быть "только" волшебницей. Я магглорожденная и слишком долго игнорировала эту свою сторону в борьбе против сумасшедшего завоевателя. Умом понимаю, что это было правильно. Но теперь не знаю, действительно ли мы победили.

Мы изнуряли себя в борьбе, разрушали себя, и все же изменилось так мало. В Министерстве сидят те же самые канцелярские тестралы, а в нашем замке царят недоверие, зависть, недоброжелательство и страх. Мне надоело бороться с ветряными мельницами. Я еще молода, у меня есть шанс не закончить жизнь такой же жалкой и ожесточенной как... Неважно. Я только хотела попросить Вас позаботиться о Живоглоте. Я не нашла этого бродягу, когда покидала замок. Разумеется, я заберу его, самое позднее — через пару недель, когда успокоюсь и пойму, чем же хочу заняться в будущем.

Спасибо Вам за Вашу доброту, справедливость, за все то, чему Вы меня научили.

С уважением,

Гермиона Грейнджер

Пятница, 22 сентября

Дорогая мисс Грейнджер!

Во имя Мерлина, не делайте этого, дитя! Не отбрасывайте все то, что Вы — все мы! — достигли! Если Вы сейчас сдадитесь, то магическое общество лишиться одного из самых лучших своих членов, и Темный Лорд в итоге победит. Мисс Грейнджер, Вы наше будущее. Вы и все остальные молодые люди, которые сражались и выжили. Да, Вы правы — в Министерстве до сих пор полно старых, закостенелых бюрократов, но Кингсли уже заботиться об изменениях, и именно такие люди, как Вы, Гарри, Рональд — молодые бойцы, подхватят власть и поведут нас правильным путем. Я убедительно прошу Вас: вернитесь!

Минерва МакГонагалл, директор

P.S. О Живоглоте хорошо заботятся.

Суббота, 23 сентября 2000

Уважаемая профессор МакГонагалл,

спасибо Вам за доверие. Но дело в том, что я потеряла веру в себя. Разве я могу быть полезной? Я не рыцарь в сияющих доспехах. У меня нет Вашей силы духа, мужества Гарри, стратегического мышления Рона или стойкости Невилла. Я постоянно испытываю страх. Похвально для гриффиндорки, не правда ли? Я всегда только притворялась. Постоянно дрожала от страха, что кто-то поймет, как же я боюсь, или же еще хуже — опасалась быть настолько парализованной ужасом, что не смогла бы бороться и думать. А ведь именно это всегда было и осталось моим единственным достоинством: ум. Без него я оказалась бы никем. Мне нужно время для себя, чтобы привести все бушующие мысли в порядок. Я не знаю, что сделаю, что должна сделать, чтобы снова смотреть самой себе в глаза, но я это выясню.

Спасибо, что заботитесь о Живоглоте!

Сердечно Ваша,

Гермиона Грейнджер

Воскресенье, 24 сентября

Дорогая мисс Грейнджер!

Гермиона!

Я выяснила, что Вы покинули замок после того, как профессор Снейп унизил Вас перед всем классом. Я сама поговорила с ним, и он подтвердил, что чрезвычайно разозлился оттого, что, вопреки его многочисленным замечаниям, Вы все же помогали другим. Конечно, мне сложно судить, правильно ли это. Но, Гермиона! С каких пор Вы так близко к сердцу принимаете замечание учителя? Вы же достаточно давно знаете профессора Снейпа, чтобы понимать, что он недружелюбный, необщительный человек с ужасными манерами. (Да, я, конечно же, знаю, что нельзя плохо говорить о коллеге, но нужно посмотреть правде в глаза). Не позволяйте же таким мелочам помешать Вашему образованию и дальнейшему выбору.

Я снова убедительно прошу Вас все обдумать и вернуться.

Минерва МакГонагалл, директор

Понедельник, 25 сентября 2000

Уважаемая профессор МакГонагалл,

думаю, я решила это еще до вспышки ярости профессора Снейпа. Образно говоря, это стало последней каплей. Профессор просто открыл мне глаза. Каким бы ожесточенным и бессовестным он ни был, он все же очень мужественный человек, которому я и многие другие обязаны жизнью. И благодаря ему я поняла, что выполнила свои обязанности по отношению к Хогвартсу и магическому миру. Я всего лишь боец, даже если и не всегда достойный. Политикой пусть занимаются другие. Пожалуйста, профессор, не спорьте. Я не напрашиваюсь на комплимент — всего лишь утверждаю очевидное.

Еще раз спасибо.

Гермиона Грейнджер

Вторник, 26.09.00

Мисс Грейнджер!

Повзрослейте наконец и перестаньте вести себя как обиженный ребенок. Вам не идет, когда вы дуетесь, и вы это отлично знаете. Перестаньте кривляться, чтобы профессор МакГонагалл перестала изводить себя.

С. Снейп

Четверг, 28.09.00

Мисс Грейнджер!

У вас просто выдающийся талант злить меня! Можно подумать, вы вполне способны понять, какое беспокойство причинили некоторым учителям и своим друзьям, когда просто исчезли. О чем вы вообще думали?

С. Снейп

Воскресенье, 01.10.00

Мисс Грейнджер!

Вы игнорируете не только меня, но и своих друзей? Очень взрослое и ответственное поведение. Браво!

С. Снейп

Понедельник, 2 октября 2000

Профессор Снейп!

Что вам еще надо? Мало того, что я покинула Хогвартс? Неужели недостаточно? Вам на самом деле было необходимо прислать мне тридцать три (!!!) школьные совы? (Осталась ли в замке хоть одна, которую мог бы использовать кто-нибудь другой? Что если какой-нибудь ученик захочет рассказать родителям о своих проблемах? Очень ответственное поведение. Браво!) Наверняка вам еще никто не говорил подобного, так что сообщаю: остальные люди существуют в мире не для того, чтобы служить мишенью ваших язвительных замечаний. Вы меня понимаете или мне записать свои слова? Мои друзья понимают и принимают мое решение, так же, как и некоторые учителя. Так что будьте хоть раз в жизни вежливым и оставьте меня в покое. Всего вам хорошего в жизни.

Гермиона Грейнджер

Вторник, 03.10.00

Мисс Грейнджер,

вы говорите "покинуть Хогвартс". Я же называю это: предать друзей и всех тех, кто на вас полагался. Вы ведете себя пафосно, жалко и почти смешно. Разумеется, это ваша вина, если какой-нибудь несчастный маленький ученик не сможет послать сову родителям, чтобы поплакаться. Если бы вы не были такой упрямой, мне не пришлось бы прибегать к столь решительным мерам.

С. Снейп

Среда, 4 октября 2000

Профессор Снейп,

я вас не понимаю. И, кажется, даже не хочу понять. Вам больше некого мучить и унижать? Сомневаюсь. В конце концов в Хогвартсе находятся сотни человек. Что же заставляет вас писать мне? Неужели профессор МакГонагалл? И вообще, что вы знаете о друзьях?

Гермиона Грейнджер

Четверг, 05.10.00

Мисс Грейнджер,

для человека, который не хочет меня понять, вы задаете слишком много вопросов. Похоже, вы никогда не изменитесь. Почему вы не хотите использовать ваш ум, чтобы самостоятельно найти ответы? Мне говорили, что вы умны. Вы всерьез полагаете, что директор имеет полномочия приказывать мне вправить мозги одному из ее растерянных львят? Сейчас я могу лишь покачать головой, мисс Грейнджер. Что знаю я о дружбе — неважно. Важнее, что вы о ней думаете. Мне кажется, в этот миг вы ее просто топчете. Разумеется, я не пример для подражания, но зато хороший наблюдатель. Вы видели мисс Уизли в первые месяцы после битвы? Я — да. И теперь я вижу то же самое.

С. Снейп

Воскресенье, 8 октября 2000

Профессор Снейп,

честно говоря, вы меня убиваете. Да, я — один сплошной вопрос, но что в этом неправильного? (Знаю, это опять вопрос и к тому же один из тех, на которые я сама не могу ответить). Ну хорошо, значит, вы считаете меня глупой и неспособной. Мы можем остановиться на этом и прекратить бессмысленную переписку? Вы... то, что вы написали про Джинни... Это жестоко, вы понимаете? Признаю, вы хороший наблюдатель, но то, что вы психологически давите только избранных людей, — это нечто новое. Я написала Джинни. Она ответила, что у нее все в порядке. По крайней мере так, как это может быть у человека, который в юные годы прожил и пережил войну, и видел, как умирают люди и даже члены семьи. У нас у всех так. Ну, может, только у вас по-другому. Вы всегда холодны — что во время войны, что в мирное время. Вы переживете все. Говорят, тараканы выживут даже в атомной войне. Кажется, что вы человек-таракан.

Может, это и звучит оскорбительно, но я вам завидую. Когда нет друзей и никого, о ком нужно заботиться, жизнь наверняка кажется проще. Хотелось бы мне легко отключать чувства, хотя бы те, которые меня уничтожают. Расскажите, профессор, каково это — состоять только из ненависти и презрения? Просыпаетесь ли вы по утрам с улыбкой только при мысли, что кому-нибудь сделаете больно? Это легилиментам или окклюментам удается так легко запрятать чувства? Да-да, знаю, вопрос за вопросом. Не обращайте на это внимания. Не обращайте внимания на письмо и мою скромную персону. Тогда всем станет легче.

Гермиона Грейнджер

Понедельник, 9.10.00

Мисс Грейнджер,

я никогда не утверждал, что вы глупая. Или неспособная. Я уверен: у вас есть таланты и способности, иначе вы не смогли бы помочь выжить двум болванам, которых называете друзьями. Без вас, и это очевидность, которую я понял во время занятий окклюменцией с Поттером, избранный умер бы еще в первый учебный год — задушенный чертовыми силками.

Значит, вы считаете жестоким, когда вам говорят о проблемах ваших предположительно друзей? Пожалуйста. Тогда я не расскажу, что Лонгботтому удалось сварить зелье без вашей помощи и при этом не расплавить котел. Без вашего постоянного вмешательства он, наконец, осмелился включить голову и действовать самостоятельно. Возможно, теперь он научится думать. Ваше сравнение с тараканом мне польстило. Вы знали, что тараканы относятся к самым интеллигентным насекомым планеты? Разумеется, знали. Вам никогда не надоедало утомлять своими знаниями людей, которым было интересно, а еще больше — которым неинтересно. Да, тараканы умны, а ведь у них даже нет мозга. У них нервные узлы, так называемые ганглии, которые и управляют телом. Можно отрезать таракану голову и задние лапы, и он побежит дальше, благодаря независимым друг от друга ганглиям. И умрет только от нехватки кислорода и еды. Так что вы правы: после того как я пережил ваше покушение, а также психопата и его домашней зверушки, я стал человеком-тараканом.

На тот случай, если вам интересно: нет, окклюменту не легче прятать чувства, наоборот. Так как из-за способностей к легилименции он может в любую минуту подвергнуться атаке чужих чувств, настроения и мыслей, он должен всегда держать в сознании стену. Отсюда и головная боль, и раздражение. Разумеется, по утрам просыпаешься с улыбкой, поскольку просто не можешь дождаться, когда тебя завалит чувствами чересчур эмоциональных людей, вроде вас. Чаще всего я уже с вечера думаю, кого бы сделать следующей жертвой. Что ж, а теперь, мисс Грейнджер, когда вы просто сбежали...

С. Снейп

Вторник, 10 октября 2000

Профессор Снейп,

я не убежала. Я всегда вступала в борьбу, когда это было нужно, когда казалось важным. (И да, я помню, что напала и на вас, но тогда я считала это важным. И нет, сегодня я не горжусь этим. Но тем не менее сравнивать меня с Темным Лордом — удар ниже пояса даже по вашим меркам.) Но когда-то надо признать: если нет никакой надежды, порой самое правильное — просто уклониться от борьбы. И кроме того, я ненавижу, когда вы постоянно издеваетесь над Роном и Гарри. Но если уж вам так необходимо постоянно ругать кого-то, тогда ругайте меня и оставьте мальчиков в покое. И если вы полагаете, что дьявольские силки — просто игрушка, то попробуйте с ней поиграть. Хотя, поскольку вы сам просто дьявол во плоти, может, силки и сами расступятся.

Что вами движет, профессор? Почему с одной стороны вы считаете, что я поступила глупо, когда ушла, а с другой — постоянно напоминаете, как хорошо справляются мои друзья без меня? (И перестаньте писать "предположительно друзья", черт побери!) Невилл сам сварил зелье? Верите или нет, я рада. Вы не поймете, что это значит — радоваться за других, не так ли? Если бы я осмелилась, я бы спросила вас, можете ли вы вообще испытывать что-то, кроме отрицательных эмоций. Но могла бы я поверить вашему ответу? Кроме того, вы в одном из моих писем уже не обратили внимания на этот вопрос, так что, полагаю, это неважно.

И кстати, мне кажется совершенным нахальством, что при любой возможности вы называете меня невыносимой всезнайкой. Думаете, вы лучше меня? Полагаете, мне захотелось бы столько знать о тараканах? Вы раздражаете меня, профессор, а ведь я надеялась, что вы наконец-то от меня отвяжетесь.

Гермиона Грейнджер

P.S. Я спрашиваю себя (да, снова, я никогда не изменюсь!), правда ли то, что вы рассказали о проблемах легилимента. Конечно, это многое объяснило бы в вашем характере, но кто может поручиться, что вы сказали правду? Но если это так, мне жаль. И придержите свой сарказм. Я точно знаю, что вы не выискиваете себе жертвы накануне, поскольку это сильно уменьшило бы удовольствие от внезапного нападения.

Среда, 11.10.00

Мисс Грейнджер,

я когда-либо лгал Вам?

С. Снейп

Четверг, 12 октября 2000

Профессор Снейп,

только не надо сразу обижаться. С вами невозможно знать наверняка. И только потому, что в этот миг мне не приходит в голову конкретный пример, не означает, что вы никогда не лгали. Вы — слизеринец и обладаете способностью лгать, не особенно перевирая правду. А скрытая правда тоже может быть ложью. Кроме того... ах, неважно. Мне кажется, вам не стоило присылать мне книги. Я заглянула в них, и, похоже, они подтверждают ваши слова и обещают быть интересными. Но все же это бесценные книги, и их можно было легко потерять. Не каждая сова добирается до адресата.

Гермиона Грейнджер

Пятница, 13.10.00

Мисс Грейнджер,

когда-нибудь и вы поймете, что всему своя цена. Каждой правде, лжи, поступку, слову, чувству, мечте и мысли. Особенно мысли. Они могут жечь, кричать, причинять боль и разрушать. Почему вам это неизвестно? Вы же всегда все знаете, мисс Грейнджер. Читайте книги. Думаю, даже не нужно просить вас относится к ним бережно. У вас много недостатков, но к книгам вы всегда относились с уважением, которого зачастую не выказывали к людям. И если вернуться к вашему замечанию про правду: вы не имеете ни малейшего понятия, что такое правда. А если узнаете, то поймете, что правда опасна и причиняет боль. Она словно нож вонзается прямо в сердце. Забудьте чушь о разбитом сердце. Это намного хуже. Кажется, словно кто-то медленно и с наслаждением сдирает кожу тупым ножом. Иногда лучше не знать правды. Поверьте мне хотя бы раз.

С. Снейп

Понедельник, 16 октября 2000

Профессор Снейп,

мне кажется, что последние сорок восемь часов я не отрывалась от Ваших книг. Я и не знала, что есть столько завораживающих деталей легилименции, но одновременно и столько ужасных подробностей. Портрет профессора Дамблдора — не вздрагивайте, пожалуйста! — как-то сказал мне, что Вы очень сильный легилимент от рождения. Как Вы это выносите? Как Вам удается в школе с сотнями людей освободить сознание от мыслей и чувств? Вы же постоянно должны терпеть поток хаоса и эмоций, даже если не проникаете в сознание другого человека. Что Вы делаете, чтобы отвлечься и не держать постоянно стену в сознании? Медитация?

Не понимаю, почему Вы считаете правду опасной, хотя и согласна с Вами насчет боли. Но ведь если она вышла наружу — я имею в виду правду, — то ведь это как после приступа слез. Ощущаешь себя легче, словно тучи развеялись и можно свободно дышать. Вы никогда такого не испытывали?

Гермиона Грейнджер

Вторник, 17.10.00

Мисс Грейнджер,

сразу отвечаю на Ваш последний вопрос: нет, никогда. По моему скромному опыту раскрытая правда не приносит облегчения, только боль. Вы написали, что замалчивать правду — тоже ложь. Неужели Вы не верите, что иногда для всех лучше принять такую ложь, если речь идет об их благополучии?

Для такого эмоционального человека, как Вы, слезы, может, и приносят облегчение. Такой бессердечный человек-таракан, как я, не может этого оценить. У меня нет эмоциональных проблем. Разумеется, я даже не вздрогнул при упоминании портрета Дамблдора — с чего бы? Я же заполнен одними отрицательными эмоциями и неспособен испытывать симпатию, сожаление или печаль. Медитация? Хотите рассмешить меня? Вы же понимаете, что для занятий медитацией надо полностью отключить голову — то есть как раз то, чего мне, собственно, и надо от этих занятий. Я никогда не могу отключить голову, мисс Грейнджер, уж Вы-то должны понять меня лучше всех. Я мог бы очистить разум, если бы пользовался думосбросом. Но если делать это слишком часто, то и теряешь слишком много. От просмотра к просмотру воспоминания становятся все бледнее, пока когда-нибудь совсем не исчезают. И неожиданно уже не понимаешь, где правда, а где выдумки.

С. Снейп

Среда, 18 октября 2000

Профессор Снейп,

полагаю, что заслужила Вашу словесную оплеуху. В конце концов я назвала Вас бездушным монстром. Знаю, Вы думаете, что мне сложно признать ошибки. Так оно и есть. Но все же я хочу извиниться. Простите, что оскорбила Вас. Вы взвалили на себя намного больший эмоциональный груз, чем любой из нас, больше, чем может вынести человек. И все же Вам удалось устоять. Ясно, что нужно стать жестче, чтобы душевно не сломаться, когда живешь такой жизнью. Вы только внешне такой неприступный, однако скрываете доброе сердце? Боюсь, я этого никогда и не узнаю. И все же хочу поблагодарить Вас. Мне не удалось высказать Вам свою благодарность лично, хотя я столько раз собиралась. Когда Хагрид принес Вас после Битвы в Большой зал — Вы, конечно, этого не вспомните, — я думала, что говорю с мертвым. Позже, в госпитале, я повторила это Вам раненному, но Вы были без сознания. Я слишком труслива, чтобы сказать это Вам в лицо. Вы всегда такой отстраненный, холодный. Теперь-то я знаю: Вы так защищаетесь, чтобы никто не мог пробиться сквозь Вашу стену окклюменции, пусть и неосознанно. Но все же мне стыдно. Даже сейчас мне приходится оправдываться.

Неужели это правда, что чем чаще просматриваешь воспоминания, тем быстрее они стираются или исчезают? Я еще ни разу не пользовалась думосбросом, поэтому не знаю. И прежде чем Вы начнете насмехаться надо мной — я еще не нашла ни одной книги, где это объяснялось бы.

Гермиона Грейнджер

Четверг, 19.10.00

Тогда, мисс Грейнджер, учитесь дома, раз уж не хотите возвращаться в Хогвартс.

С. Снейп

Пятница, 20 октября 2000

Профессор!

Вы же не можете отправить мне всю библиотеку Хогвартса! Что скажет мадам Пинс?

Гермиона Грейнджер

Суббота, 21.10.00

Мисс Грейнджер,

она ничего не скажет, поскольку эти книги из моей личной библиотеки.

С. Снейп

Вторник, 24.10.00

Мисс Грейнджер,

Вас нечаянно убило книгами?

С. Снейп

Среда, 25 октября 2000

Профессор Снейп,

благодарю за беспокойство, но нет — я еще жива. Вроде бы. (И кроме того, если бы меня убило, как бы я Вам ответила?) Есть пара причин, почему стоит хотя бы изредка прерывать чтение, чтобы удовлетворить нужды тела. Я прочитала так много и все же до сих пор не нашла ответов. Я не знаю, почему Вы поддерживаете переписку, а еще меньше — почему присылаете мне свои книги. Но до тех пор, пока Вы пребываете в этом настроении, я буду его использовать. (Вы же должны оценить слизеринское мышление? Тем не менее спасибо!)

Если воспоминание даже в думосбросе теряет силу и со временем пропадает, то как я могу сохранить его? И откуда могу знать, что оно правдивое? В книге Бакерса "Исчезающий шкаф в голове: воспоминания и мысли" говорится, что можно манипулировать воспоминаниями, хотя это и требует больших усилий. Однако он не пишет как, потому что — я цитирую: «это слишком близко к области темной магии».

И самый главный вопрос: Почему Вы присылаете мне именно эти книги? Вы сказали, я должна наконец-то научится использовать свой ум. Как я могу быть уверена, что моим умом не манипулируют? Я на самом деле переписываюсь с Вами, профессор? Или только воображаю себе это? Вы никогда не разговаривали со мной, не отвечали на мои вопросы. Почему же именно теперь Вы это делаете? Что же изменилось помимо того, что я покинула Хогвартс? У меня такое чувство — радуйтесь, что Вы сейчас вдалеке от меня, иначе задохнулись бы в нем, — словно вокруг меня все рушится. Отчего? Что Вы сделали? Я пытаюсь вспомнить все, что раньше было, но замечаю, что многое словно размыто.

Это то, чего Вы от меня добивались? Или же Вы хотите свести меня с ума? В таком случае поздравляю, Вы почти добились своего.

Гермиона Грейнджер

Четверг, 26.10.00

Мисс Грейнджер,

мы медленно приближаемся к правде.

С. Снейп

Понедельник, 30 октября 2000

Профессор Снейп!

Что Вы со мной сделали? ПРОКЛЯТЬЕ, ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ?! Не притворяйтесь, будто не понимаете, о чем я! Я купила думосброс и просмотрела свои воспоминания. Вы же точно знаете, что я увидела там, да? Знаете, что все воспоминания, связанные с Вами, я вижу раздвоенными? По крайней мере все воспоминания с начала пятого курса. Думаете, что я смогу отличить, какие из них настоящие? Есть вообще что-то настоящее? Вы все подстроили? И если да, то как? Способен ли сильный легилимент манипулировать чужими воспоминаниями? И если да, почему Вы это сделали? Вы ответите хоть на один мой вопрос? Проклятье, почему?! Что я Вам сделала?

Гермиона Грейнджер

Среда, 1 ноября 2000

Профессор Снейп!

Отвечайте наконец! Я имею право знать, что Вы со мной сделали!

Гермиона Грейнджер

Четверг, 02.11.00

Что я вам сделал? Я? Вы хоть на минутку задумались о том, что сделали мне вы?

Опишите подробно свои воспоминания, хватит пары примеров. Потом я все объясню.

С. Снейп

Пятница, 3 ноября 2000

Неужели эта месть за то, что я раздражала Вас? За мое — как Вы это всегда называли? — размахивание руками и ненужные, зазубренные знания? Отлично, наслаждайтесь местью. В моей жизни было унижение и посильнее. Пожалуйста. Версия первая, которую, кстати, я прекрасно помню и без думосброса.

Вы стоите в классе, прямо передо мной. Это день, когда я покинула Хогвартс. Вы меня презираете, ненавидите настолько, что мне больно от Ваших слов. Вы произносите: " Год за годом я ожидал увидеть в вас проблески того самого интеллекта, о котором мне взахлеб рассказывали коллеги. И год за годом надежда медленно умирала. Я уже мечтал о том, чтобы вы смотрели только в свой котел, и другие ученики могли бы задействовать свои мозги, раз уж вы этого не делаете. Боюсь, я ожидал слишком многого. Вы поймете меня, если я запишу свои слова или сохраню каждую мысль в думосбросе, чтобы вы могли выучить это наизусть? Похоже, вы совершенно не в состоянии запомнить. В чем причина? Я говорю не слишком понятно? Недостаточно медленно? Или же вы настолько уверены в себе, что считаете, будто я ничему не могу вас научить?

И сразу же версия вторая. То же воспоминание отделяется от первого, словно наслаивается на него и совершенно отличается.

Вы по-прежнему стоите передо мной, оперевшись на парту. Я могу видеть, как побелели костяшки Ваших пальцев. Вы с трудом произносите слова. Вы, который всегда особенно четко произносил любые речи. Слова обрывисты, Вы тяжело дышите, словно Вам больно, и пока я просматриваю воспоминание, мне тоже становится больно, как будто что-то умирает внутри меня, что-то жизненно необходимое, и все во мне бьется в судорогах. В это раз Ваши слова совсем другие: "Год за годом Вы разбиваете мои надежды, мисс Грейнджер, — говорите Вы. — Я мечтаю, чтобы вы меня поняли. Я требую многого от вас, слишком многого, но иначе нельзя. Вы ничего не знаете. И никогда не узнаете, если я смогу это предотвратить".

Что это означает? Скажите мне: что из этого правда? Что Вы со мной сделали, профессор?

Другое воспоминание, почти три года до этого.

Снова версия первая. Снова то, что, как я думала, я знаю.

Мы толпимся перед классом защиты от темных искусств. Вы впускаете нас, и Ваш наполненный ненавистью взгляд, который Вы бросаете на Гарри, задевает и меня. Когда я достаю книгу, Вы ударяете ладонью по столу и шипите: "Я не разрешал! Я собираюсь кое-что сказать! И это касается всех, включая... избранного, а также вас, мисс Грейнджер!" Вы прерываетесь на мгновение, явно наслаждаясь, что гриффиндорцы скрипят зубами, а затем продолжаете: "Большинство из вас просто не выживет при столкновении с темной магией. Вы слишком самоуверенны, слишком много о себе воображаете, глупы, наивны и полагаете, будто знаете, что делать. Вы не сможете спастись, потому что темная магия многогранна, она постоянно изменяется и никогда не исчезнет. Если хотите выжить, вы должны учиться приспосабливаться, но так как никто из вас не в состоянии включить мозги и подумать, то я могу предсказать вам только плохое. Вы проиграете. Если случиться нападение, то никто из вас не выживет".

Ваша ненависть причинила столько боли, профессор. Словно иглы. Я ненавидела Вас за это и чувствовала себя такой... грязной. Словно делала что-то, полностью противоречащее всему моему существу. И вот второе воспоминание, которое опять перекрывает первое.

Вы снова впускаете нас в класс. Но Ваш взгляд, который я приняла за ненавидящий, скорее пустой, Вы выглядите изможденным и усталым. У Вас под глазами круги, и, поверьте, они Вас не красят. Вы выглядите более худым и истощенным чем когда-либо. Мне кажется, что Вы обращаетесь ко мне, а не ко всему классу: "Вы должны быть внимательны, мисс Грейнджер! — говорите Вы. — Столь многие здесь слишком наивны, чтобы выжить в борьбе против темной магии, включая избранного. Вы можете его спасти, вы должны это сделать, если я не смогу. Приспосабливайтесь и будьте готовы ко всему! К любой неожиданности, любому нападению, чтобы суметь помочь вашим друзьям".

Неужели Вы на самом деле нашли возможность что-то передать нам? То, что не могли сказать вслух? Я всегда была уверена, что сама придумала носить в сумочке набор зелий, одеяла, палатку и другие необходимые вещи. Однако теперь начала сомневаться. Сколько моих мыслей на самом деле мои? Насколько Вы мной манипулировали? Я прихожу в ужас, понимая, что Вы все же могли быть верным последователем Темного Лорда и такой промывкой мозгов спокойно кинуть нас в пучину безумия.

Еще пример?

И снова сначала «мое» воспоминание.

Пятый курс. Амбридж в Вашей классной комнате и постоянно Вас прерывает. С каждой минутой Вам становится все трудней себя сдерживать. Разумеется, Вы срываетесь на нас. На Невилле, Дине, Гарри, Роне и, конечно же, мне, хотя я действительно вела себя тише некуда и надеялась, что Вы даже не заметите мое присутствие. «Вы невыносимая всезнайка, — шипите Вы. Говорите так тихо, что я уверена: Амбридж в другом конце класса Вас даже не слышит. — Если вы и дальше будете игнорировать меня, то убьете сами себя и своих друзей. Разумеется, лично для меня это было бы замечательно, но одновременно означает и горы письменных объяснений для Министерства. А посему я предлагаю: вы делаете то, что я скажу, иначе произойдет несчастный случай».

Я даже не знала, что Вы имеете в виду, профессор, поскольку (в виде исключения) никому не помогала и спокойно варила свое зелье.

И снова воспоминание, словно прозрачная пленка накладывающееся на мое.

«Она невыносима! — шипите Вы, но я знаю, что Вы говорите не обо мне. Кажется, будто Вы имеете в виду Амбридж и обращаетесь ко мне, будто я... не знаю... кто-то, кому Вы доверяете. — Вы игнорируете мое занятие, и я буду вынужден вас убить. Конечно, лично для меня это было бы замечательно, вот только, боюсь, Министерство не поверит в несчастный случай... — Ваше лицо искажается в гримасе, и Вы отворачивается, но я чувствую Ваши боль, презрение, разочарование, как свои».

Вам этого достаточно, профессор, или мне нужно дальше унижаться, чтобы добиться ответа? Почему, начиная с моего пятого курса, существуют два разных воспоминания обо всем, что касается Вас? Что это означает?

Гермиона Грейнджер

Воскресенье, 05.11.00

Мисс Грейнджер,

Вы плакали? Чернила размытые. Вам на самом деле было так сложно описать, что Вы увидели в думосбросе? Я не намеревался унизить Вас, но предупреждал, что порой лучше не искать правду. Признаю, я не знаю, с чего и как начать. Я по-настоящему не верил, что Вы решитесь проверить воспоминания в думосбросе. Да, мисс Грейнджер, я Вас недооценил.

Лучше всего я начну с научной стороны проблемы. Да, воспоминаниями можно манипулировать. И, как Вы правильно предположили, для этого требуется сильный легилимент. В этом случае даже два: Дамблдор и я. Кстати, на мой взгляд, Вы единственный человек, который оказался настолько чувствительным. На самом же деле влияли не на Ваши воспоминания или мысли (даже я не знаю, возможно ли подобное), а на Ваше восприятие. Причем, Вы должны были помнить и то, что воспринимают люди вокруг Вас. Звучит сложно? О да, это на самом деле так. Чтобы исполнить столь трудное заклинание, мы с Дамблдором провели четыре бессонные ночи в размышлениях. И нашли возможность передать Вам мои отфильтрованные мысли.

Прежде чем Вы снова возразите: разумеется, я могу говорить что угодно, Вы же не можете проверить мои высказывания. Разве что вернетесь в Хогвартс и поговорите с портретом Дамблдора. Однако заверяю Вас: те самые воспоминания, которые были «Ваши», — как раз таки манипулированные, в то время как «наслаивающиеся», как Вы их называете, передавали то, что Вы должны были знать. Хотя я считаю, что у Вас чрезмерная фантазия. У меня никогда не было кругов под глазами, и я не выглядел усталым или изможденным.

Но начнем сначала.

Однажды я решил, что будет лучше держать Вас (особенно Вас!) на расстоянии. Но одновременно я должен был быть уверен, что все жизненно важные послания, которые я должен передать Вам и Вашим пустоголовым дружкам, полностью дойдут. Так что самым важным для нас было, чтобы вся школа видела, как я презираю Вас и Поттера, тогда никто бы не заподозрил. Признаю, это оказалось совсем нетрудно. Поттер так похож на своего отца, что мне весьма легко удавалось презирать его, что же касается Уизли, то он ни на сикль не лучше. К счастью, у них были Вы, мисс Грейнджер. Вы с Вашими высказываниями, быстрым аналитическим умом и фотографической памятью. Вы с неистребимой жаждой все делать правильно, даже если придется пойти ложным путем; с усиленным чувством справедливости защищать даже людей, которых Вы терпеть не можете. И Ваш боевой дух. Вы были центром и мозгом. Без Вас Поттер бы не выжил и не выполнил своего предназначения, и все, за что мы с таким трудом боролись, было бы зря.

Итак, Дамблдор и я придумали специальное заклинание, позволяющее мне проникнуть в Ваши мысли и с помощью легилименции передать то, что я действительно хотел сказать. Нужно, чтобы Вы и все остальные думали, что я унижаю Вас перед целым классом. Но Ваше подсознание должно было принять правильное послание и воплотить это. Легилименция — не чтение мыслей, мисс Грейнджер. Нельзя «разговаривать» мыслями, но сильный легилимент может вложить в послание больше, чем запутанные картинки или чувства. То, что Вы обозначили как «прозрачная пленка», и было моим посланием. И Вы заметили это, поняли и воплощали чаще всего так, как характерно именно для вас — все хорошенько обдумав. И даже лучше, чем я мог предположить.

Да, мисс Грейнджер, мы Вас использовали. Но раз все получилось настолько хорошо, я об этом не жалею.

С. Снейп

Понедельник, 6 ноября 2000

Профессор Снейп,

я не плакала! Может быть, шел дождь, и поэтому пергамент выглядит таким размытым. И даже если бы плакала, Вас это не касается. Что меня удивило — Вам, похоже, непросто далось последнее письмо. Я еще ни разу не видела, чтобы Ваш пергамент был настолько закапан чернилами, а кое-где слова выдавлены сильнее, словно Вы писали через силу. И это при том, что Вы мне так ничего и не объяснили. Ну хорошо, Вы написали, как удалось повлиять на меня так, чтобы я ни о чем не догадывалась. (Поверьте мне, я Вас ненавижу!) Но я Вам не верю. Почему именно я?

Дети и подростки склонны часто ссориться. В любом случае было бы безопаснее манипулировать Гарри, а не мной. Так почему же именно я? Почему однажды? Почему именно с моего пятого курса? Что изменилось тогда? Я постоянно размышляю над этим и никак не могу понять. Вы мерзавец, Северус Снейп.

Я хотела покинуть Хогвартс. Хотела забыть. Особенно Вас и Вашу жестокость, но теперь не могу думать ни о чем другом. Такое ощущение, что у меня лихорадка. Как будто я всю жизнь прожила за занавеской, и теперь мне удалось на миг заглянуть за нее. Мне страшно, и все же я жажду увидеть все до конца. Мне теперь уже все равно. Ответьте. Хватит скрывать правду, профессор. Вы намекнули, что, возможно, я что-то сделала Вам. Я хочу знать все.

Гермиона Грейнджер

Среда, 8 ноября 2000

Профессор Снейп!

Нечестно игнорировать меня теперь, после того как Вы практически навязали мне обмен письмами. В моем распоряжении нет тридцати трех сов, чтобы наслать на Хогвартс. Ответьте мне. И если Вам так хочется, то я прошу Вас. От моей гордости уже ничего не осталось. Пожалуйста.

Гермиона Грейнджер

Четверг, 09.11.2000

Мисс Грейнджер,

я сомневался, отвечать ли Вам. Помните, как я сказал, что правда причиняет боль? А еще она может заставить сгорать от стыда. А в этом случае как меня, так и Вас. Я не хочу видеть Вас просящей и униженной. Я хотел уберечь Вас, но, возможно, Вы имеете право знать, чтобы излечиться от своей влюбленности и наивности.

Я не помню точно, когда это произошло. Признаюсь, я всегда видел в Вас слишком умную раздражающую девчонку, которая постоянно стремится показать свой выдающийся интеллект, да к тому же еще и подружку Поттера. Мне все время приходилось отгораживаться от Ваших эмоций, Вы же часто вскипали от несправедливости в адрес Гриффиндора. Так вели себя все гриффиндорцы, это нормально. Но именно поэтому я оказался совершенно не готов к изменившимся эмоциям.

В начале пятого курса изменилось Ваше отношение ко мне. Ваши мысли стали более организованными и менее агрессивными. Вы не просто обдумывали и переживали мою несправедливость к Гриффиндору, Вы пытались анализировать мои поступки. Но особенно опасно стало, когда Вы начали понимать. Увидели, кем я был. Шпион, человек Дамблдора. Вы пережили настоящий эмоциональный хаос. Ваши чувства вспыхнули, грозили снести мою стену окклюменции, затапливая ее.

Если короче: Вы в меня влюбились.

Я не мог ни в малейшей мере представить, что с Вами произошло. Я делал все, чтобы Вы меня ненавидели, а Вы внезапно начали разрушать меня. Ваше тепло и влюбленность с пугающей легкостью пробивались сквозь мою стену окклюменции. Я не был польщен. Мне стало противно. Вы были девочкой, но постоянно думали обо мне. Я просыпался ночами оттого, что Вы начинали мечтать. Проклятье, мисс Грейнджер! Я — взрослый мужчина, а Вы мечтали подержаться за ручки! Я испорчен до мозга костей, а Вы возвели меня в герои, победителя дракона. Хорошо хоть, что мой жеребец был черным, а не белым.

Как будто бы недостаточно жить в школе с сотнями подростков, управляемых гормонами. Вы решили тысячекратно усложнить мне жизнь и сосредоточили все свои эмоциональные переживания на мне. У меня не оставалось выбора, кроме как держать Вас на расстоянии. Мне пришлось довериться Дамблдору. Я мог спокойно противостоять разрушающим атакам легилименции Темного Лорда, но у меня не было шанса спастись от Вас.

Из-за Вас мне пришлось подвергнуться унизительному допросу директора, да еще с веритасерумом, дабы он мог исключить, что я Вас хоть в чем-то поощрял. Как будто меня мог заинтересовать ребенок!

Признаюсь, позже я начал использовать Вас как якорь. Что бы я ни внушал Вам, я мог сказать все, что никогда не осмелился бы подумать. Вы писали, что так и не решились поблагодарить меня лично за то, что я был шпионом на стороне света. Я тоже никогда не поблагодарил Вас за то, что вы стали моей путеводной звездой в мир здравых духом. Никогда я не был настолько близок к безумию, как в год моего директорства, когда Вы скрывались.

С. Снейп

* * *

Возвращение Гермионы в Хогвартс оказалось куда менее впечатляющим, чем уход. Никаких хлопающих дверей, никакого благородного негодования. Словно вор, она под покровом темноты проскользнула в большие ворота, поднялась в директорский кабинет и поговорила с Минервой МакГонагалл. А потом очень долго беседовала с портретом Дамблдора. И уже после полуночи преодолела последние ступени астрономической башни. Сердце билось быстро, почти лихорадочно — так маленькая птичка в ужасе трепыхает крыльями. Ладони стали влажными, и Гермиона каждые пару секунд вытирала их о мантию.

Когда она зашла на площадку, ветер растрепал волосы, охладил разгоряченные щеки и приласкал пылающее лицо. Неполная луна висела так низко над замком, что Гермиона, хотя и с трудом, разглядела темную неподвижную фигуру. Он стоял к ней спиной, облокотившись на перила. Перед его лицом мелькнула маленькая красная точка.

— Исчезни, Минерва, — произнес хриплый голос. — Я знаю, что никотин вреден, но я уже слишком стар, чтобы снимать с меня баллы.

— Вы курите? — непроизвольно вырвалось у Гермионы.

Он повернулся. Новая затяжка осветила на несколько секунд резкие черты, и снова все поглотила тень. Даже если он удивился, внезапно увидев ее здесь, то хорошо скрыл это.

— А вы думали, что мои зубы такие желтые, потому что я состою в родстве с тестралами? — Снейп ткнул в ее сторону сигаретой. — Хотя это был бы прогресс, учитывая, что совсем недавно вы считали меня тараканом.

Гермиона вздернула подбородок.

— Я не собираюсь извиняться!

— Вы и не должны. — Снейп щелчком выкинул окурок, наблюдая за полетом красной искры, пока ее не поглотила темнота.

Держа расстояние между собой и Снейпом, Гермиона приблизилась к перилам и попыталась хоть что-то разглядеть. Редкие освещенные окна еще отбрасывали причудливые световые узоры на землю.

— Потише, — пробормотал Снейп, — хватит на меня кричать.

— Я совсем не...

Он многозначительно постучал по лбу.

Гермиона рассерженно порылась в кармане мантии, вытащила маленький пузырек и сунула Снейпу.

— Мне нужны ответы,— сказала она. — Выпьете?

Снейп схватил фиал, не коснувшись ее пальцев, откупорил и поднес к своему знаменитому носу.

— Веритасерум? А вы знаете, что его использование частными лицами нелегально? Почему вы думаете, что на меня оно подействует? А вдруг у меня иммунитет?

Не дожидаясь ответа, Снейп запрокинул голову и капнул на язык три капли.

— Ну как? Можете лгать? — спросила Гермиона.

Он покачал головой.

— Нет. — На его лбу выступил пот, глаза закатились, и Снейп рухнул на колени.

— Профессор, что с вами? — испуганно воскликнула Гермиона.

— Реакция на веритасерум, — выдавил он.

— А почему вы ничего не сказали? — ахнула она.

Снейп равнодушно пожал плечами.

— Вы бы не поверили и решили, что это всего лишь отговорка. — Он без сил скользнул по холодным перилам и прислонился к стене. — Поторопитесь с вопросами, самое позднее через десять минут я потеряю сознание или меня стошнит.

Гермиона села напротив, обхватила колени руками и посмотрела на него измученным взглядом.

— Когда я получила последнее письмо, мне показалось, что я падаю. Как во сне — падение без конца. И однажды просыпаешься с болью в груди и понимаешь, что настоящее еще страшнее, чем кошмар. Я вспомнила. Хоть в этом вы сказали правду: я без памяти в вас влюбилась. Что, к слову сказать, целиком ваша вина. Гарри рассказал мне, как Дамблдор спросил вас: «Вы должны... Если вы готовы...». И вы ответили простым «да». Во время летних каникул я поняла, что с риском для жизни вы отправились к Волдеморту, что вы — наш шпион. Как же я могла не влюбиться в вас?

— Конечно, — пробормотал Снейп и попытался смотреть прямо. — Полностью моя вина. Целиком.

— Не смешно! Когда вы ощутили, как я затопила вас своими эмоциями, почему вы и профессор Дамблдор не попытались придумать что-то другое? Я читала ваши книги, профессор. Я знаю, что такие сильные легилименты, как вы оба, вполне могли бы стереть мне часть воспоминаний. Совершенно бессмысленно снова и снова отталкивать меня и унижать!

— По-другому никак. Вы должны были сами... — он стер капли пота со лба, — сами разлюбить меня. Если бы мы применили обливиэйт, у вас хватило бы глупости снова влюбиться. Ведь даже тогда вы не сдавались. Вы... боролись за меня, как будто это многого стоило. Вы боролись за мужчину, который уже умер и...— Снейп несколько раз глубоко вздохнул. — И, помимо всего прочего, который был не только вашим учителем и отъявленным мерзавцем, но еще и на двадцать лет старше.

Гермиона спрятала лицо в ладонях.

— Настоящее мучение, да?

— Еще какое, — признался он. — Вы были ребенком, мисс Грейнджер. Девочкой. Я совершил немало ошибок, но не мог радоваться, когда в меня влюбился ребенок. Я не Гилдерой Локхарт.

Она застонала.

— Полагаю, и это вам известно.

Снейп снова постучал по лбу.

— Это невозможно было не... услышать. Вот только вы превозносили Локхарта до небес всего полгода, а меня топили в эмоциях день за днем, год за годом, несмотря на все мои попытки оттолкнуть вас.

Гермиона спряталась за завесой волос, чтобы скрыть, как ей стыдно.

— Правда, что я была для вас якорем? Путеводной звездой? Вы можете объяснить? Вы столько мне наговорили, особенно в последние недели, перед тем как я ушла. Я просмотрела все воспоминания в дубосбросе, каждое в отдельности. Вы всегда были... даже не знаю. Отчаявшимся. Почему же? Почему вы вернулись в Хогвартс? Война закончилась, вы исполнили свой долг. Вы могли бы жить в другом месте, не опасаясь людей и их эмоций.

Его слова стали неразборчивыми, словно он пьян. Гермиона заметила, что Снейп с трудом держит глаза открытыми.

— Мисс Грейнджер, вы опасны. Вы всегда дружелюбны и справедливы. И никогда не думаете, что делаете слишком много. Конечно, вы стали моим якорем. Когда я выплескивал на вас все свои эмоции, как отрицательные, так и положительные, я снова мог функционировать. Когда я сгружал на вас, выливал все, что больше не мог выносить сам, на короткие благословенные минуты я становился пустым и набирался сил. Я выкачивал из вас энергию, мисс Грейнджер.

Вы написали после просмотра воспоминаний, что вам было больно видеть мои страдания. Вы умеете сопереживать. Я жаждал все скинуть на вас. Вы поддерживали, когда у меня не было сил. Я ненавидел себя за это, но остановиться не мог.

Я стал вампиром. Я оживал в вашем тепле и свете. Чем темнее становилось во мне самом, тем больше я брал у вас. Ваша невинность погашала мою ненависть. Я питался вашей силой, решительностью. Но так и не почувствовал себя польщенным. И даже спустя годы нуждался в вас. Поэтому и вернулся в Хогвартс. Я знал, что вы решите закончить седьмой курс. Когда я вышел из комы и мне разрешили выписаться, я знал, что обрету спокойствие только рядом с вами. Я провоцировал вас, надеясь, что вам когда-нибудь надоест. Я верил, что смогу избавиться от наваждения, если вы наконец-то перестанете меня любить. Но вы продолжали несмотря ни на что. Вы не замечали, что любите меня, но не могли понять, почему не презираете меня, не ненавидите.

— Да нет же! — удрученно заявила Гермиона. — Я ненавижу вас, как вы не понимаете?

— Ну разумеется, — заверил Снейп. — И это замечательно. Я люблю вас. Вы столь же упрямы, безудержны и опасны, как черная магия. Вы проникаете в каждую пору, в каждую вену, впитываетесь под кожу. Я зависим от вас. Вы и только вы превратили меня в одержимого.

Он повалился на пол и сильно ударился головой. В ту же секунду Гермиона склонилась над ним и осторожно перевернула. Он потерял сознание, как и предупреждал. Дыхание было поверхностным и прерывистым, по виску струилась кровь.

— Во имя Мерлина! — обеспокоенно прошептала Гермиона. — Профессор, от вас одни проблемы.

Положив его голову себе на колени, она вытащила палочку.

— Экспекто патронум!

Из палочки вырвалась выдра и запрыгала вокруг.

— Беги к мадам Помфри и...

Рука обхватила ее запястье.

— Нет! — выдохнул Снейп и попытался подняться.

Гермиона удержала его.

— Вам нельзя двигаться. Возможно, это сотрясение. Что вы имели в виду, когда сказали, что любите меня?

— То, что сказал. — Его глаза оставались закрытыми. — Я не в состоянии лгать сейчас, так что перестаньте, пожалуйста, спрашивать. Я и так достаточно унижен.

— Как знакомо, — бросила она раздраженно. — Но этого же не может быть, вы же сказали, что... О. — Она замолчала.

— Я сказал, что не чувствовал себя польщенным. Могу заверить, не чувствую до сих пор. Я не хотел, чтобы меня к вам тянуло. Я ненавидел себя. Я ненавидел вас. Это было безумием. Но я не мог и не могу ничего поменять. И прекратите, наконец, кричать. У вас в голове галдеж, я не могу думать. И к тому же вы солгали, вы не ненавидите меня. Никогда.

— Конечно нет. И это целиком и полностью ваша вина. Если бы вы своими письмами не заполнили вновь мое сердце и мысли, у нас обоих было бы куда меньше проблем. И прекратите вырываться, вы запачкаете мне всю одежду кровью.

Его улыбка напомнила оскал хищного зверя.

— Тогда мы были бы в расчете. Ваш кот извалял в шерсти все мои вещи.

— Почему вы его взяли?

— Он уже несколько лет отирается у меня. Проклятый книззл. Полагаю, он уловил вашу глупую склонность ко мне и решил проверить, стою ли я вашего и его внимания.

— И что же он решил?

Снейп открыл глаза и посмотрел на нее.

— Я бы сказал: приемлемо. Для «выше ожидаемого» или «превосходно», судя по его громким высказывания, не хватает немного тунца. Но вполне достаточно того, что он уродлив, не хватало еще, чтобы растолстел.

Гермиона молчала и думала, обнимая его за плечи, и Снейп расслабился. Он был слизеринцем, и собирался взять то, что ему предлагают. И неважно, как долго это продлится.

— Что вы задумали, мисс Грейнджер? Уж не собираетесь ли держать меня в заложниках?

Гермиона смахнула воображаемую пылинку с его мантии и отвела глаза.

— Я много переписывалась с профессором МакГонагалл и сегодня поговорила с ней. Я вернусь. Не буду ходить на обычные занятия, начну сразу готовиться к экзаменам. Сдам их через месяц, незадолго до Рождества. Потом профессор МакГонагалл возьмет меня в ученики. А там... будет видно.

— И что вы думаете делать с вашей неразумной влюбленностью?

Гермиона оперлась спиной на стену.

— На шестом курсе Слагхорн приготовил амортенцию, — ответила она, проигнорировав вопрос. — Я призналась, что чувствую запах свежескошенной травы и пергамента, но...

— Вы снова солгали, — любезно подсказал Снейп.

— Нет, не совсем. Я просто не закончила. Потому что мне стало ясно, что еще я чувствую запах вашей кожи, древесной золы и вашего лосьона после бритья. Вам не удалось оттолкнуть меня. Что же могла я, если такой могущественный волшебник не справился? Так что это я вас спрашиваю: что же вы думаете делать с нашей неразумной влюбленностью?

Снейп глубоко вздохнул, затем мягко отодвинул ее руки и сел.

— Ничего, — ответил он. — Вообще. Как я осмелюсь, если такая упрямая молодая девушка просто не оставляет меня в покое? Я подожду, пока вы сдадите экзамены, мисс Грейнджер. И если не передумаете следовать вашим чувствам, то начну за вами ухаживать.

Она покраснела.

— Не передумаю. Но если вы снова станете таким противным, то я прокляну вас так, что мало не покажется, понятно?

— Целиком и полностью.

* * *

Среда 20.12.00

Мисс Грейнджер, несмотря на то, что результаты экзаменов официально объявят только послезавтра, я все же хочу поздравить Вас. Я сегодня совершенно случайно появился в Министерстве и совершенно случайно встретил старого знакомого, который — просто совпадение! — является председателем экзаменационной комиссии. И могу Вас заверит, что Вы имеет полное право праздновать. Вы побили все возможные рекорды, кроме зельеварения (разумеется!). И поскольку мне известно о Вашей гриффиндоркой восторженности, я собираюсь хладнокровно это использовать и спрашиваю, не согласитесь ли Вы поужинать со мной в субботу.

С. Снейп

Четверг, 21 декабря 2000

Профессор Снейп,

это совершенно в духе Слизерина.

Я говорю: да.

Гермиона Грейнджер

КОНЕЦ