The Goddess of Never Being Broken - Богиня несломленных (гет)

В исцелении важно время, но иногда сама возможность — важнее.

Гиппократ

В конце этого лета цветок Порождающий вину наконец-то расцвел, а миссис Лавиния Мурхаус — выспалась. Эти два факта, никак не связанные сами по себе, воодушевляют по разным причинам.

Миссис Мурхаус не высыпалась месяцами с тех пор, как ее муж как-то раз в воскресенье семнадцать лет назад вышел из дома за молоком и не вернулся. Несколько дней спустя мистер Мурхаус сообщил своей жене с помощью текстового сообщения, что он не просто не купил молоко, но и променял ее на своего бизнес-партнера. На ту, что была моложе и привлекательнее.

Впоследствии Мурхаус стала образцом тяжелейшего случая депрессии, сопровождающейся тревожностью, запущенной бессонницей, которую четверо разных маггловских специалистов не смогли вылечить с помощью всех выписанных маггловских лекарств.

Помимо Золпидона, Залепона, Эсзопиклона и Рамельтеона она также прибегла к иглоукалыванию. Массажу. Саляриям. Алкоголю. Ничего не помогало.

Однажды утром сестра Лавинии, Табита, слышавшая от друзей своих друзей о человеке, который бы мог помочь, усадила Лавинию в машину и целый час везла по приятной глазу холмистой загородной местности. Они приехали к небольшому дому, расположенному вдали от шумных дорог. Скромный красный дом окруженный деревьями и с большим белым крыльцом.

Появившаяся на пороге дома женщина была намного моложе, чем ожидали сестры, однако она производила странное впечатление человека, повидавшего много на своем веку. Со старой душой, как иногда говорят. Но, несмотря на свою молодость, она была профессиональна, вежлива и, что было совершенно очевидно, весьма хорошо разбиралась в своем деле. Лавиния расслабилась и полностью успокоилась впервые за долгое время.

Эта женщина провела Лавинию в простую, но уютную комнату с синими стенами, в которой были диван, два кресла, несколько ярких картин и огромное окно почти во всю стену, и начала говорить. И задавать вопросы. И опять говорить. Лавиния подивилась бы своей открытости, если бы только осознала, что делится подробностями своей личной жизни с человеком, которого только что встретила. Спустя час женщина кивнула и вручила Лавинии небольшой фиолетовый пузырек с фиолетовой крышкой, повязанный фиолетовой же лентой.

— Принимайте по чайной ложке перед сном. Приходите еще раз через неделю.

Когда Лавиния Мурхаус вернулась в этот дом спустя неделю, отдохнувшая, посвежевшая и улыбающаяся, она смутила женщину еще на пороге, воскликнув:

— Вы просто чародейка, дорогая! Сущая чародейка!

Женщина улыбнулась ей в ответ, она была польщена, вот только самые преданные клиенты звали ее не "Чародейкой", а "Целительницей". Вместе с тем ирония ситуации никуда не исчезала. Казалось бы, данное ей прозвище должно было оскорбить, однако это ничуть ее не задевало. Наоборот — забавляло, если не сказать больше. Она даже подумывала напечатать "Целительница" на визитке или повесить плакат над домом.

Хотя ей это было без надобности. Ее бизнес строился на слухах, передаваемых из уст в уста, и он процветал. Бессонные ночи? Боли в желудке? Невнимательный доктор? Лечение не помогает? Обратитесь к Целительнице. Гораций Шипп страдал от полиомиелита в детстве, и после долгой жизни с болями и дорогими лекарствами, ему стало лучше после еженедельной терапии и лечебной голубоватой настойки. Маргарет Эпплуайт: депрессия почти сошла на нет после еженедельных сеансов гипноза и небольших зеленых пилюль. Салли Хеншоу: мигрени, вызванные защемлением нерва. Головные боли вылечены месячным приемом ярко-оранжевой жидкости со вкусом перечной мяты, которая, помимо всего, благоприятно повлияла на цвет лица.

Так и случилось, что Целительница, она же Гермиона Грейнджер, спустя десять лет после окончания Хогвартса наконец нашла свое настоящее призвание: исцелять безнадежных.

В конце лета, когда теплые яркие деньки становились все короче и холоднее, приходили магглы, снисходили долгожданные сны, а вместе с ними пришел и хороший урожай Порождающего вину, а еще некий Принц-Полукровка.

* * *

Одним ясным августовским утром, после того, как Гермиона пересадила капризную мандрагору и уже обрезала куст боярышника, она услышала характерный громкий хлопок позади себя (как давно, как давно она его не слышала). Гермиона обернулась и увидела Северуса Снейпа, стоящего прямо посреди ее сада. Если говорить точнее, он стоял прямо на цветущем морознике.

Гермиона уронила секатор на землю, в то время как ее руки закрыли лицо в защитном жесте. Они стояли и смотрели друг на друга, или, точнее, она уставилась на него, в то время как Снейп устремил свой взгляд в точку над ее левым плечом. Она моргнула несколько раз, не веря тому, что видит, а потом закрыла глаза и открыла их снова. Северус Снейп все еще стоял там. Гермиона опустила руки и скрестила их на груди.

— Профессор?..

Он ответил коротко, слегка поклонившись, пусть и не совсем в ее сторону:

— Мисс Грейнджер.

Его голос! Она всматривалась в лицо. Это был он, без сомнения, а не призрак. Кто еще, у кого еще может быть такой голос?

Она прочистила горло. Внезапно ей захотелось выпить воды.

— Что...

Он сделал нерешительный шаг, приминая ботинками крапиву.

— А... — начала она.

Еще один его неуверенный шаг и... хлюпанье там, где рос редкий мох. Он тяжело вздохнул и остановился. Взгляд сфокусировался где-то в районе ее коленей.

— Профессор, — снова попыталась начать Гермиона.

— Северус, — тут же поправил он учительским тоном. — Вы больше не студент, Мисс Грейнджер. И не ребенок.

Нет, но вот что странно: в его присутствии она себя именно так и чувствовала. Гермиона сделала быстрый вздох.

— Что... почему вы здесь?

Еще один шаг. Хлопок.

Он вздохнул.

— Простите, я на что-то наступил сейчас? — уточнил он, даже не посмотрев вниз.

— На чечевицу, — Гермиона уставилась на него. Что же с ним не так?

Он сжал зубы и стиснул руки в кулаки.

— Сэр, что...

— Мисс Грейнджер. Вы все еще... целитель, верно?

Она кивнула.

— Да, терапевт. Но...

— Превосходно. Мне нужна ваша помощь.

— А. Да. Хорошо, — ей сложно было строитьполноценные предложения. Она не могла прекратить разглядывать его. — Я не понимаю...

— Что очевидно, — вздохнул Северус, сдвигаясь влево и припечатывая несколько ростков пиретрума к земле. Он пробормотал себе под нос нечто, напоминающее «черт побери». У Гермионы отвисла челюсть.

Ох.

— Вы...

— Я ослеп, — он сделал паузу. — Как вы видите, — снова прервался. — Прошу прощения за каламбур.

Рука Гермионы невольно потянулась к нему, но замерла в паре сантиметрах от рукава.

— Мы можем где-нибудь поговорить? — спросил Снейп. — В более приватной обстановке?

— Да. Да, конечно, — она подошла ближе. — Прошу, профес... Северус. Пожалуйста. Пройдемте в дом.

Он поднял руку, ища, за что бы ухватиться.

Ох.

— Не могли бы вы... — тихо проговорил он, а голос с каждым словом звучал все слабее.

Гермиона протянула руку и ухватила его за локоть.

Гермиона провела Снейпа в синюю комнату, усадила в самое удобное кресло, а сама устроилась рядом. Он закинул ногу на ногу и положил руки на колено.

— Как вы смогли найти меня? — спросила она, не в силах сдержать любопытство. Снейп немного поерзал в кресле, сделал глубокий вздох, выпуская воздух сквозь сжатые губы.

— Несмотря на распространенное заблуждение, я не теряю контактов со своими коллегами, — сухо ответил он. — Например, с Минервой МакГонагалл. Она рассказывает мне о бывших учениках. Например, о вас, — Северус прочистил горло. — Я стараюсь не терять из виду... — он сделал паузу, подбирая слова. — можно сказать, самых перспективных учеников.

Гермиона покраснела и прикусила губу.

— Очень мило с вашей стороны сказать это.

Снейп фыркнул.

— Я? Милый? Ничего подобного. Скорее, тщеславный — если уж правильно характеризовать мою персону. Мне хотелось бы думать, что я сыграл хотя бы незначительную роль в вашем нынешнем ... успехе.

— Сыграли. И играете. Конечно же, сыграли. Даже больше, чем вы думаете.

Теперь покраснел он.

— Как давно вы здесь? — быстро спросил он, подняв руки, чтобы изучить окружающую обстановку.

— Пять лет. Сначала я практиковалась в Тупике Прядильщиков.

— Тупик Прядильщиков? — переспросил он, удивленно приподняв брови.

— Там довольно много отчаявшихся людей.

— Не буду спорить, — протянул он. — Однако?..

— Однако обстоятельства... несколько изменились, и мне захотелось перемен. Вот и все.

— И вы отлично справляетесь со своей работой, если верить людям.

— Не знаю, можно ли...

— Что же вы, мисс Грейнджер. Не стоит скромничать.

— Мне приятно думать, что я помогаю, — аккуратно произнесла она.

— Помогаете магглам, верно? — уточнил Снейп.

— Да.

— Почему?

— Могу сказать, что наша профессиональная медицина катастрофически... несовершенна. Особенно в сфере психологической помощи.

— А вы... заполняете пробелы.

— Да.

— Используя... полученные знания.

— ...Да.

— В частности, магию.

— При необходимости.

— Используете магию, чтобы помогать магглам.

— Профессор...

— Северус.

— Если вы пришли ради того, чтобы допрашивать меня...

Северус нетерпеливо махнул рукой.

— Вы ведь понимаете, как они называют вас за вашей спиной.

— Иногда и прямо в лицо.

— «Врачевательница».

— Забавно, не правда ли?

— Подходящее определение.

— Полагаю, что моя способность «лечить» им кажется волшебством.

— Если бы они только знали... — Снейп покачал головой.

— Вы... против?

Он пожал плечами.

Гермионе хотелось рассмеяться.

— По моральным соображениям?

— Мерлин, нет, — Северус опять покачал головой. — Не в этом дело, — он сделал паузу. — Просто... вы не боитесь, что...

— Чего?

— Что вас... найдут.

— Думаю, да, в самом начале боялась. Но я помогаю людям. Тем, кто больше нигде не смог найти помощи и душевного успокоения. Я считаю, что результат стоит неизбежного риска, — она остановилась и подняла голову. — Тем более, я хороша в своем деле. Очень даже.

— Наслышан. И поэтому я здесь.

Гермиона подалась вперед.

— Что... случилось?

Он пожал плечами.

— Точно не могу сказать. Я много лет путешествовал. В таком состоянии я нахожусь не долго, зрение резко пропало в один день. Мне пришлось вернуться домой. Я больше не могу путешествовать или работать. Можно сказать, что я стал домоседом на некоторое время.

— Мне так... жаль.

— Я пришел сюда не за жалостью, мисс Грейнджер.

— Конечно же, нет. Думаю, вы последний человек, которого я смогла бы назвать жалким.

Выражение его лица на миг стало удивленным.

— И все же я не имела опыта с проблемами... подобно вашей, — медленно произнесла она. — В основном я занимаюсь... эмоциональными травмами. И физическими, вытекающими из них.

Далее последовала долгая пауза, в течение которой Гермиона успела решить, что он передумал или просто не услышал ее. Наконец он кашлянул и заговорил через силу.

— Мисс Грейнджер, я уже не раз повторял, что моя проблема, в сущности, не является физиологической, — он начал краснеть. — Со мной все в порядке... физически.

— О, — она запнулась. — Как вы...

— До вас я посетил шестерых разных маггловских врачей и магомедиков. После анализов и обследований все они пришли к единому заключению: мое зрение в полном порядке. Нет ни травмы, ни заболевания. Ни... что же был за термин... катаракты.

Гермиона прикусила губу.

— А теперь вы пришли ко мне.

Он пожал плечами.

— Я слышал от очень надежных источников, что вы помогаете в самых... затруднительных ситуациях, — Северус вздохнул. — Я пришел узнать, не решитесь ли вы... поработать со мной, если можно будет сказать.

Повисла тишина, пока Гермиона изучала Снейпа. Его взгляд был устремлен в сторону большого окна, выходящего на запад. Яркий свет, должно быть, привлекал его. Солнечные лучи падали ему на лицо, заставляя казаться Северуса старше и одновременно моложе, чем он есть на самом деле. Он закрыл глаза и, сидя в ожидании ее ответа, казался спокойным, почти умиротворенным.

Она громко сглотнула.

— Вы ведь понимаете, что терапия включает в себя...

Он приподнял бровь.

Гермиона сжала руки, сложив их на коленях. Усилием воли она заставила себя продолжить.

— Разговоры.

Вторая бровь Снейпа взметнулась вверх.

— ...о...личных проблемах, — быстро продолжила она.

Тишина.

— Мне не нужны разговоры, я хочу видеть!

— Понимаю, да, но...

— Уверен, у вас есть зелья, к которые для начала можно испытать, верно?

— Конечно, да, но нам все равно придется разговаривать...

— А так же пробовать разные зелья...

— А так же разговаривать...

— Разговоры и близко не сравнятся в эффективности с магией, мисс Грейнджер.

— Это комбинация из двух составляющих, Профессор...

— Но магия — основная часть.

— В сочетании с терапией...

— Ладно! — резко бросил он, закрыв глаза. — Ладно.

Снова тишина.

— Да. Хорошо, — она вытерла вспотевшие ладони о брюки. — Хорошо. Что мы все прояснили.

— Да? Вы согласны лечить меня?— нетерпеливо спросил он, ожидая ответа.

— Да. Конечно же, да, проф... Северус. То есть, я могу попробовать.

Его глаза распахнулись, и усмешка скривила губы.

— Отлично, мисс Грейнджер, — Снейп махнул рукой в неопределенном направлении. — Рад представить вам ваш следующий Безнадежный Случай.

Двумя днями позже Северус с громким хлопком аппарировал в синюю комнату, чуть не оттоптав Гермионе ноги. Она удивленно вскрикнула, уронив чашку с чаем.

— Прошу прощения, мисс Грейнджер, — Снейп восстановил равновесие. В руках у него была черная трость, а на щеке темнел синяк.

— Все... все в порядке, профес... — Гермиона взмахом палочки убрала пролитый чай и взглянула на него. — То есть, Северус, — ее голос прозвучал мягче, чем она хотела.

Он изобразил кривую улыбку.

— В последние дни это случается все чаще, — сказал он. — Этот — указал на синяк на скуле — от дверного проема, внезапно выскочившего из ниоткуда прямо передо мной. Могу сказать, что теперь я в значительно большей степени знаком со своим окружением.

Усадив его в кресло, Гермиона устроилась напротив.

— Где вы живете?

— Дома, в Тупике Прядильщиков. Я сдавал его, когда путешествовал, но сейчас... — он пожал плечами. — Сейчас это место ничуть не хуже любого другого, где можно спотыкаться.

Она сидела и разглядывала Снейпа. Но, осознав, что делает, встряхнула головой.

— Так. Хорошо. Мы можем начать?

— Мне же не придется... ложиться, правда ведь? — уточнил он, морщась.

— Не придется. По крайней мере, не в вашем случае. У меня есть другая идея, — Гермиона подошла к нему. — Можно? — спросила она. Снейп кивнул.

Гермиона взяла его за руку и провела в сад за домом.

— Мы на улице, — произнес он, повернув лицо навстречу ярким лучам.

— Да. На заднем дворе дома.

Они опустились на колени, их ноги погрузились в рыхлую темную землю.

— Можно? — вновь спросила она, касаясь его руки. Кожа Снейпа была теплой. Он вздрогнул, но потом кивнул. — Вот. Потрогайте.

Его лицо мгновенно просветлело.

— Чахотник.

— Верно. А это?

— Аконит.

— А это?

Он погладил растение длинными пальцами, на его лице отразилась заинтересованность и сосредоточенность.

— Лесная мальва, — наконец произнес Северус, и Гермиона довольно улыбнулась.

—Я высаживаю бадьян для запасов на зиму, — сказала она, ставя коробку с саженцами между собой и Снейпом. — И мне потребуется ваша помощь.

Смех Северуса был резок и горек.

— Мисс Грейнджер, я серьезно...

— Гермиона, — поправила она. — Ведь я больше не студентка и не ребенок.

Он вздохнул.

— Гермиона, я не совсем понимаю, что за терапию вы сейчас применяете...

— Я считаю, что это необходимо, — мягко произнесла она. — Если вам нужна моя помощь, то вот она.

Какое-то время он молчал. Потом вздохнул.

— Хорошо.

— Отлично.

Они работали молча, согреваемые летним солнцем. Она выкапывала небольшие ямки совком, а он освобождал растения от горшков и отдавал Гермионе, когда та просила. Глаза его оставались закрытыми, но руки все так же уверенно и нежно обращались с растениями, как она и предполагала. Снейп, казалось, поглаживал каждое растение, его пальцы очерчивали форму лепестков и ощупывали структуру.

— Ваш сад впечатляет, — признался Снейп какое-то время спустя.

Она улыбнулась.

— Благодарю.

Он передал ее еще один росток.

— Я скучал по всему этому, — признался Снейп.

— Правда?

— Довольно... много времени прошло с тех пор, как я делал что-то руками. Знаете, однажды мне довелось поработать в теплице, — он достал из горшка еще одно растение. — У меня был довольно большой опыт в гербологии, — сухо добавил Северус.

— Знаю, — отозвалась она. — Мне кажется, что в вашем классе я узнала больше, чем в любом другом.

— Могу сказать, что вы были одной из самых лучших учениц, — тихо произнес Снейп.

— А вы — одним из лучших преподавателей.

Его руки подрагивали, когда он протягивал ей следующий росток.

— Когда вы впервые заметили ухудшение зрения? — спросила Гермиона, слегка утрамбовывая землю вокруг бадьяна.

— Полгода назад. И ухудшения не было. Зрение просто пропало. За одну ночь.

— Ничего необычного перед этим не происходило?

— Я читал лекцию о практическом применении визгоперки в Виктории днем ранее. Знаете, там довольно развитое магическое общество. Потом я лег спать. А утром я проснулся слепым.

— Мне...

— Только не говорите снова, что вам жаль, — он сделал паузу. — Прошу.

Гермиона кивнула.

— Вы давали лекции.

— Да. Как только оправился от... — он внезапно запнулся, а воздух комом встал в горле.

— Нагини.

Северус кивнул.

— Я решил сделать хоть что-нибудь... Прожить жизнь с целью, применив свои знания, — он протянул ей еще один росток. — В конце концов, для меня это было неожиданно, — тихо добавил он.

— Вернуться к преподаванию?

Снейп покачал головой, сжал губы.

— Выжить.

* * *

Спустя два дня он аппарировал в ее сад с синяком под глазом и засохшей кровью у носа. Гермиона тактично проигнорировала его раны на этот раз, и они целый час провели, сажая маки и обсуждая, какие комбинации ингредиентов применят в первую очередь.

— Кружева королевы Анны? Окопник? С щепоткой Женьшеня?

— Нет, нет, — отрезал он нетерпеливо. Нам нужен садовый чеснок и полевая полынь.

— Которая не созреет до холодов, — напомнила Гермиона.

— Тогда я подожду, — огрызнулся он и, не успев подняться на ноги, исчез в вихре из черной ткани плаща, полы которого взметнулись, словно крылья летучей мыши.

В следующий раз он появился с слегка распухшим носом и разбитой губой, неохотно объяснив это тем, что споткнулся на последней ступеньке. Почти час они пересаживали сморщефиги и разговаривали о достоинствах использования алоэ и лебеды в каплях для глаз. Когда Гермиона попыталась спросить Снейпа о его психическом самочувствии, и действительно ли он может спокойно пережидать свое текущее состояние, он уставился куда-то в ее направлении, уронил лопатку, которую держал, и аппарировал прочь еще до того, как она успела моргнуть.

Спустя еще два дня он приземлился на ее кухонный стол с перевязанной рукой и ногой (споткнулся на мощеной дорожке). Гермиона помогла ему спуститься, усадила на стул и, глубоко вздохнув, затронула тему, о которой ей было тяжело даже думать.

— Послушайте, Северус, — начала Гермиона. Ее сердце неожиданно для нее самой забилось очень быстро. — Я думала. Кое о чем.

Он развернулся к ней лицом.

— Сейчас вам трудно жить самостоятельно, — рассуждала она, стараясь, чтобы ее голос звучал все так же ровно и профессионально. — И я... хм. Нам обоим было бы выгодно, если бы вы остались здесь. До конца вашего... лечения.

— Здесь.

— Да.

— В вашем доме.

— Да-а.

— С вами.

— Ну, да. Я ведь живу здесь.

— Зачем?

— Ну, во-первых, ради безопасности.

— Безопасности.

— Да.

— Моей или вашей?

Гермиона вздохнула и попыталась не возвести глаза к потолку.

— Забудь о том, что я ска...

— Это крайне... неэтично.

— Это крайне практично, — отрезала она. — И позвольте мне самой думать об этичности моей работы.

— Мисс Грейнджер...

— Гермиона.

— Я вполне удачно справлялся, живя сам по себе...

— Удачно! Вы — один большой синяк! — воскликнула она, а потом закусила губу. — У меня есть свободная комната, если вы об этом беспокоитесь.

— Я ни о чем не беспокоюсь, — отрезал Снейп. — Но... что насчет мистера Уизли? Не могу себе представить, чтобы он спокойно отнесся к моему прибыванию здесь.

На миг Гермиона прикрыла глаза.

— Рон не... Мы уже не вместе. Больше нет.

Слов для ответа у Снейпа не нашлось.

Гермиона встала.

—Конечно, если вы не хотите, то я не настаиваю. Я просто подумала...

Несколько секунд он молчал. Потом вздохнул.

— Разумеется, я оплачу проживание... и еду.

Гермиона вдруг осознала, что слушала Северуса, затаив дыхание.

— Разумеется, — она улыбнулась. Потом усмехнулась. — По-другому и быть не может.

Он не хотел рассказывать ей о своих снах.

Если не брать это в расчет, то с ним было очень легко ужиться. Тихий и незаметный, он жил своей повседневной жизнью, время от времени выполняя пару указаний Гермионы. Кроме ежедневных «терапевтических» сеансов, которые в основном проходили в ее саду в виде обсуждений и споров по поводу ингредиентов, Гермиона узнала еще кое-что о Северусе. Он проводил время в своей комнате или на крыльце, но большую часть дня пропадалв саду. Иногда они ели вместе, но чаще всего он делал это в одиночестве, когда Гермиона работала, и уходил, как только она возвращалась.

Довольно быстро он изучил все углы этого дома, меряя и еще раз меряя шагами комнаты, пока не начертил некую схему у себя в голове.Снова и снова Снейп изучал окружающее пространство, пока, наконец, не настал тот момент, когда руки для передвижения больше были не нужны: он мог узнать место по одному лишь звуку и запаху.

— Как летучая мышь, — говорил он, усмехаясь.

Часами он просиживал в саду, ухаживая за растениями с большей заботой, чем сама Гермиона. Он привык к такой размеренной, спокойной жизни.

Если не считать снов.

В первую же ночь Гермиону разбудил хриплый крик. Она вскочила с постели и сбежала вниз, через гостиную, к его комнате, распахнула незапертую дверь и увидела, что Снейп мечется по кровати, запутываясь ногами в простынях, сбрасывая одеяло на пол. А она все стояла, держась рукой за дверь, не зная, что делать. Но все закончилось так же быстро, как и началось. Издав слабый стон, он повернулся на бок, и снова затих.

Она стояла и смотрела еще с полчаса, перед тем как вернуться в свою комнату.

Утром Гермиона никак не упомянула ему об этом, списав все на единичный случай.Однако на следующую ночь все повторилось, и на следующую, да и вся неделя прошла так же. Наконец, она собралась с духом и спросила однажды за завтраком:

— Вы нормально спите? — поинтересовалась она.

— Как и всегда.

— То есть...

— Мало.

— И вам... снятся сны.

Снейп поднял голову.

— Откуда вы знаете?

— Я вас слышала.

— Мерлин, — он глотнул чаю. — Я вас разбудил.

— Все в порядке.

— Нет.

— То, что я слышала... Похоже, они ужасны.

В ответ молчание.

— Мне кажется, что нам есть, что обсудить, как думаете?

— Вообще-то, нет.

— Северус.

Он вздохнул.

— О чем они?

Он выдержал длинную, очень длинную паузу, прежде чем ответить.

— Их много, разные сюжеты, но они постоянно повторяются. Иногда я снова ученик в Хогвартсе. Иногда Пожиратель Смерти. Иногда на меня набрасывается Нагини. Иногда...

Снейп замолчал.

— Что?

Он резко покачал головой.

— Кошмары. Каждый сон — кошмар.

— Вам снятся сны о Лили?

У него дрогнули руки.

— Почему вы спросили о ней?

— Мне видится весьма вероятным, что она играет большую роль в вашем... подсознании. Ведь она сыграла огромную роль в вашей жизни.

— Не было у меня никакой жизни, — отрезал Снейп. — И мне казалось, что я уже довольно ясно давал понять, как я отношусь к разговорам...

— И мне казалось, что я ясно дала понять, что разговоры — неотъемлемая часть терапии, а о вашем прошлом...

— Мои прошлые неурядицы не играют никакой роли в сегодняшней проблеме, мисс Грейнджер...

— Гермиона.

Он остановился. Дыхание было учащенным.

— У меня нет привычки обсуждать себя, — наконец произнес Снейп.

Гермиона отломила большой кусочек от тоста.

— И это, возможно, часть проблемы.

* * *

— Вот, — Гермиона вручила пузырек.

— И это?..

— Да. О нем мы говорили вчера.

Северус осушил его с закрытыми глазами. Она наблюдала, как он глотает. Ждала.

— Что-нибудь?

Он открыл глаза. Моргнул. Покачал головой.

— Тогда будем пробовать следующее.

— Не забудьте в этот раз добавить астрогал.

— Хорошо.

— С щепоткой...

— А не хотели бы вы сами его для себя приготовить?

Снейп скрестил руки на груди.

— Вы смеетесь надо мной.

Гермиона замолчала, держась за дверную ручку.

— Вообще-то я бросаю вам вызов.

* * *

Во время дождя, который лил довольно часто, они садились в синей комнате — Гермиона в свое кресло, напротив другого, самого удобного — и, потягивая чай, слушали раздающиеся раскаты грома за окном.

— Эта комната... Мне она нравится, — заметил он.

— Мне тоже, — ответила Гермиона. Дождь приятно постукивал по стеклам. Она сидела, натянув плед на колени, и баюкала в руках чашку с чаем. — Мне нравится сидеть здесь и читать, или писать, или просто слушать тишину. Рон никогда не понимал...

Она умолкла, удивляясь самой себе. Снейп резко повернул лицо в ее сторону.

— Мистер Уизли? — он поднял брови. — Вы никогда не заканчивали эту историю.

— Не о чем рассказывать, если говорить по правде. Мы с Роном... пошли разными дорогами. Уже год. До того, как я переехала сюда.

— Почему?

— Почему вы хотите знать? — Гермиона удивилась, как резко прозвучал ответ. Она устала провела ладонями по лицу. — Или вы пытаетесь быть вежливым?

— Вы когда-нибудь видели, чтобы я спрашивал что-нибудь из вежливости?

— И правда.

Он поерзал, не зная, как продолжить.

— Мне интересно, если вы хотите знать. Вы были довольно... счастливой парой в школе.

Гермиона рассмеялась. Смех был горек.

— Полагаю, что тогда так и было. Но, как вы знаете, все имеет довольно скверную привычку меняться.

Он ждал, но она больше ничего не говорила.

— Дождь закончился, — заметила она, вставая. — Пора добавлять астрагалус в ваше зелье.

— Гермиона... — начал он.

— Это было так давно, Северус. Очень давно. Честно говоря, я стараюсь забыть об этом.

Когда она проходила мимо его кресла, Снейпу удалось поймать ее за руку. Он скользил пальцами по ее руке, прежде чем сжал ладонь.

— Могу сказать, что часто это сделать сложнее, чем кажется.

* * *

— Вот, — сказала Гермиона, протягивая пузырек с вязкой зеленой жидкостью. — Сюда я добавила альву и гидрастис.

Снейп опустошил его одним глотком.

Она смотрела. И ждала.

Он открыл глаза.

Ничего.

* * *

Аптечная ромашка, лаконос и розмарин, смешанные с белой ивой.

Снейп выпил.

Она смотрела. И ждала.

Ничего.

* * *

— Вот еще, — бодро поведала Гермиона, вручая пузырек.

Он выпил.

Что-нибудь?

Ничего.

Ничего.

Ничего.

* * *

Утром Снейп встал раньше нее и направился в сад, чтобы подготовить его к зиме. Проснувшись, Гермиона оделась, подошла к окну и стала наблюдать за тем, как он аккуратно переступает через растения, выпалывает сорняки, поливает землю, опрыскивая самые капризные растения из распылителя, укрывает их от холода и дождя.

Иногда он резко выпрямлялся, поворачиваясь в ее сторону — глаза были широко раскрыты, словно, словно он чувствовал, что за ним наблюдают.

Словно...

* * *

Еще одна ночь, еще один крик, еще один спуск вниз, к его комнате.

В этот раз Гермиона вошла и увидела, как он мечется на простынях, путаясь в них.Он проснулся, вскрикнув, и резко сел, судорожно ища глазами хоть что-то знакомое в чужом месте, но находил лишь тьму.

— Северус, — тихо позвала она, подходя ближе.

Он закрыл глаза и лег, проведя рукой по вспотевшему лбу.

— Вам опять это снится, — Гермиона подошла и положила руку ему на плечо. Он дернулся, но не сдвинулся с места. Его кожа была теплой и мягкой, под ней чувствовались напряженные мышцы. Она ощущала, как приподнимается и опускается его плечо при каждом вдохе, и ждала, когда Северус успокоится. Он протянул руку и накрыл ее ладонь своей. Слегка сжал и отпустил.

— Это просто сон.

— Знаю, — он отвернулся. — Но от этого он не становится менее ужасным.

* * *

Северус взял пузырек и просто держал его в руке, вертя, и вертя, и вертя.

— Это любисток, — пояснила она, — смешанный в больших пропорциях с тысячелистником, который, как говорят, снимает последствия темной магии. Или хотя бы часть из них.

Он кивнул, но пить не спешил. Все вертел и вертел его в руке, вертел и вертел, а зелье билось о стенки склянки.

— Вам лучше выпить его, пока оно свежее.

— Хм-м-м.

Все вертел и вертел. Губы сжаты, лоб — нахмурен.

— Северус...

— Гермиона, я понимаю, что вы в этих вопросах эксперт, но даже вы должны осознавать бесполезность этого... лечения.

— Нет, не осознаю.

— Улучшений нет.

— Будут.

— Таково ваше экспертное мнение?

Вместо ответа она наклонилась и поцеловала Снейпа. Очень быстро и нежно, прямо в губы.

Руки у него дрогнули, потом успокоились и поднялись, почти невольно, к ее лицу. Он осторожно отвечал ей, его пальцы самыми подушечками касались ее щеки, двигаясь к ее волосам. Северус мог чувствовать ее дыхание на своей коже, ее руки на своей груди и стук собственного сердца под ребрами. Она отстранилась.

— Да, — произнесла она. — Таково.

— Мисс Грейнджер, — сказал он, и голос самому показался неправильным: слишком высоким, слишком дрожащим.

— Простите. Прошу прощения, — пролепетала Гермиона, отступая. — Просто... выпейте это. Пожалуйста. Целый час его варила. Не пропадать же ему.

Несколько мгновений Северус помедлил, а после осушил пузырек, прислушиваясь к тому, как Гермиона хлопочет на кухне, готовя чай или легкий перекус, или просто желая себя занять, чтобы не думать о том, что только что случилось. Он слегка прикоснулся пальцами к своим губам, а потом к кончику языка — алоэ вера, конняк и арника.

И Гермиона.

* * *

После того, как Снейп удалился в свою комнату, она вытащила все журналы по диагностике, какие у нее только были. Гермиона читала их до четырех часов утра, пока глаза не устали настолько, что буквы стали казаться букашками на страницах книг, шевелившимися и слишком размытыми, чтобы их прочитать.

— ...в том числе три элемента: исключение неврологического заболевания, исключение симулирования и определение психологического механизма.

Ее голос затих. Они сидели в синей комнате в полнейшей тишине.

— Что вы сказали? — наконец спросил Снейп.

— Я говорю, что исследовала конкретно ваш случай и, как мне кажется, пришла к неким разумным выводам.

— Вот оно что.

— Иногда, в небольшом проценте случаев, когда в болезни нет физического компонента, можно найти ответ в голове.

Фраза была встречена ледяной тишиной. Снейп поджал губы.

— Вы говорите о моем разуме.

— Это называется психосоматикой, — пояснила она, стараясь, чтобы ее голос звучал бодро.

— Вы считаете, что виноват мой разум.

— Психосоматика считает так, — снова сделала попытку разъяснить Гермиона. — Я же... думаю, что ваш... недуг...

— Просто скажите это.

— Психосоматический, — быстро выговорила она.

Повисло тяжелое молчание. Гермиона перекатывала кружку в руках.

— Я предполагаю, что это, — медленно произнес Снейп.

— Нет, это не то, что вы...

— Предполагаю, что моя неспособность видеть, — он вздернул подбородок. — Это Истерическая слепота.

— Этот термин больше не используют, — быстро проговорила Гермиона надтреснутым голосом. — Теперь это называют Конверсионным расстройством.

— Не важно, как это называют. Суть ведь не меняется, верно? Я сам причина своей болезни.

— Что не делает ее менее реальной или легко излечимой.

— Вы лечите своих пациентов магией. Поэтому я и обратился к вам за помощью, а не для того, чтобы вы сказали, что все проблемы — у меня в голове, — он резко встал, размахнулся руками так, что снес несколько фотографий в рамках со стола на пол. — Черт побери!

Гермиона вскочила.

— Все в порядке. Правда. Не стоит волноваться...

— Не волноваться! Не волноваться? Если я не смогу... Если я не смогу работать... — его голос надломился на последнем слове, и Снейп потянулся руками к глазам.

— Северус, — Гермиона подошла к нему, пытаясь поймать его руки, но он почувствовал ее приближение и отшатнулся, развернулся и вышел из комнаты безумно злой и взволнованный. По пути он с размаху врезался в дверной косяк и пошел дальше, спотыкаясь и шатаясь.

* * *

— Дорогая, в твоем саду кто-то есть, — внезапно сказала Хэтти Джеймс (депрессия и тревожность, вытекающие из пока недиагностируемых симптомов менопаузы), глядя в окно.

Гермиона оторвалась от записной книжки.

— Да, я знаю.

Хэтти вытянула шею и нахмурилась.

— Что он делает?

— Эм... помогает.

— У него довольно странный вид, не находишь?

— Правда? — Гермиона выглянула в окно и пригляделась. Снейп выпалывал сорняки. Выглядел он так же, как и всегда.

— Ну, да. Весь в черном. В... мантии. А волосы... Он выглядит как какой-нибудь герой из романа девятнадцатого века.

Гермиона улыбнулась.

— Мне кажется, он выглядит волшебно.

* * *

Снейп провел остаток дня в саду. На закате он появился на кухне, грязный и вспотевший, но успокоившийся.

— Я должен извинится за произошедшее, — сказал он. — Это было неуместно.

— Вполне понятно, почему вы разочаровались, ведь улучшений почти нет.

— Почти? Их вообще нет.

— Значит, мы прикладываем недостаточно усилий. Но уверена, вдвоем мы справимся.

— Вам стоит лучше об этом подумать.

— Возможно, вы просто особый случай, — усмехнулась она.

— И, возможно, я так и останусь Безнадежным Случаем, — произнес он со слабой улыбкой.

Самой грустной улыбкой, которую она видела.

* * *

Гермиона нашла его в спальне, стоящим у окна.

— Пора выпить боярышник, — напомнила она. — Он должен помочь вам избавиться от кошмаров.

Снейп улыбнулся:

— Сомневаюсь.

— Эта комбинация соберет хорошие воспоминания и поможет превратить их в хорошие сны.

Он засмеялся:

— У меня нет хороших воспоминаний, Гермиона.

— Не верю.

— Уж поверьте. Это правда.

— Нет? Ни одного? Даже из детства?

Он фыркнул.

— А Хогвартс? Годы учебы?

Снейп хмыкнул снова.

— А... Лили?

— Лили и я... мы не были вместе, — отрывисто произнес он. — Не так как вы с мистером Уизли.

— Вы любили ее.

— Больше всего на свете. Больше, чем вы любили мистера Уизли.

— Вы не знаете, как я любила Рона.

— Тогда расскажите мне.

— Зачем?

— Может, мне это поможет, — пояснил он. Снейп поддразнивал ее, и Гермиона не смогла сдержать улыбки.

— Вам интересна моя личная жизнь?

— Почему вы удивляетесь... — тихо произнес он.

Она моргнула.

— Мы с Роном... — она запнулась, — плохо подходили друг другу.

— Интересно.

— Мы часто ссорились. И после свадьбы стало только хуже. У него не хватало терпимости к моей практике. Он ревновал из-за каждого знака внимания, который не был обращен к нему. Он мог обижаться целыми днями.

— И тогда...

Гермиона покачала головой.

— У меня нет привычки обсуждать себя, — наконец произнесла она, тяжело оперевшись на дверной косяк.

— И это, возможно, является частью проблемы, — ответил Снейп. Она улыбнулась.

— Все перешло на... физиологию. В самом конце. Вот и все.

Снейп сидел тихо и неподвижно, лишь напряглись мышцы на шее.

— Он ударил вас?

— Нет.

— Но... — его пальцы сжались в кулаки.

Гермиона могла только покачать головой. Она промолчала, чтобы Снейп не услышал слез в ее голосе.

— Вы никогда об этом не говорили.

Она снова покачала головой.

— Нет.

— Понимаю, что я последний человек, с которым бы вы хотели этим поделиться, но...

— Все перешло на физиологию. Насилие. Больше, чем его когда-либо было.

Он сделал глубокий вдох.

— Мне жаль, — тихо произнес Снейп.

— Мне тоже, — она немного помолчала. — Последний год, что мы прожили вместе, был самым худшим в моей жизни, — Гермиона издала слабый смешок. — Потребовались месяцы, чтобы понять, насколько я была несчастна, насколько недовольна своей жизнью и сделанным выбором. Казалось, что все, что я делала, было ошибкой, — она выдохнула. — В то время мне хотелось...

— Чего?

— Уйти.

— Уйти?

— Да.

— От мужа?

— Из мира.

— А, — он кивнул.

— Но потом я пересмотрела свои взгляды и продолжила жить дальше, пусть это и было самым трудным решением, которое я когда-либо принимала, и сейчас... — к ужасу Гермионы, ее голос сорвался. Она остановилась. Снейп все так же неподвижно сидел в кресле, повернувшись в ее сторону. У нее не было ни единого предположения, о чем он мог думать. О том, как прискорбно, что ее брак оказался таким? Он жалел ее? Мерлин, что угодно, кроме этого.

— Я рад, что вы не решились.

— На что?

— Уйти.

Она сморгнула слезы.

— Я так же рада, что этого не сделали вы.

Тогда он посмотрел на нее. Попытался.

— И я.

* * *

— У меня есть для вас работа, — следующим утром объявила Гермиона. — И вы ее выполните сами.

— Правда?

— Да. Готовы к вызову?

Снейп лишь кивнул. Она провела его в комнатку за кухней, где хранила ингредиенты для зелий.

Гермиона поднесла первый флакон к его лицу. Северус прикрыл глаза и жадно втянул воздух.

— Зверобой, — тут же узнал он.

— Да.

Следующее.

— Ромашка.

— Верно. Это?

— Львиная скорпена.

— Да.

— Все три ингредиента лежат прямо перед вами, — Гермиона взяла его руку и поочередно положила ее на флаконы, ступку и небольшой котелок. — Я хочу, чтобы вы сварили Глоток Сна. Готовы?

— Сам?

— Да. Любой первокурсник может его сварить, верно?

Снейп хмыкнул.

Она отпустила его руку.

— Меня будут оценивать?

— Я скажу вам, когда вы закончите.

* * *

Спустя час он вылетел из комнаты, взволнованный, светящийся и окрыленный успехом.

— Гермиона! — позвал он.

Снейп внимательно прислушался. Она плакала. Где она? Что произошло? Он дошел до синей комнаты, где нашел ее свернувшейся в кресле и обхватившей голову руками.

— Гермиона, — его сердце болезненно сжалось. — Что произошло? — он положил руку ей на голову. Волосы под его пальцами были мягкими.

— Мистер Шип. Клиент. Умер сегодня утром. Я только что узнала.

— Сожалею.

— Спасибо, — она всхлипнула. — Я только... Я думала, что...

— Думаю, он по-достоинству оценил все, что вы сделали для него, — он чуть надавил на кожу ее головы, массируя ее. Она подняла на него взгляд, а рука Снейпа скользнула к ее щеке и замерла. Лицо Гермионы было мокрым.

— Я... — начал было Северус. Он чувствовал, что Гермиона смотрит на него, ожидая. — Я закончил с зельем.

— Прекрасно, — ответила она. Гермиона была рада за него, но они оба знали, что это было не то, что он хотел сказать.

* * *

В ноябре погода изменилась, и они вместе собрали созревший урожай.

— Давайте попробуем лунный камень, — предложила Гермиона, когда они бережно переносили пучки трав в дом.

— Бессмысленно, — отрезал Снейп. Щеки его покраснели от мороза. — Нам нужен высококонцентрированный корняк и основа из лимонного цвета.

Она всплеснула руками и вышла из комнаты, чтобы вернуться спустя час с дымящейся чашкой неизвестно чего.

— Вот, — сказала она, вручая пузырек ему в руки. Снейп понюхал.

— Это зелье-антидепресант, Гермиона. Смешанное с... Порождающим вину? Серьезно? Лекарство от депрессии?

— Совершенно верно.

Она ждала, притопывая ногой.

Он выпил.

— Что-нибудь? — спросила она.

Ничего.

— Зачем вы это делаете? — устало спросил он.

— А вы как думаете?

— Это ваша работа.

— Это... больше, чем работа, — тихо поправила она.

— Разве?

Гермиона сглотнула.

— Да. Я...

— Вы — что?

— Я беспокоюсь, Северус. Я волнуюсь о том, вернется ли к вам зрение. В это так трудно поверить?

Он с такой силой стукнул чашей по столу, что даже испугался, что она треснет.

— Да.

* * *

Ничего.

Ничего.

Ничего.

* * *

В декабре Гермиона три дня подряд варила маковую настойку, что уже даже ее клиенты начали жаловаться на неприятный запах в доме. Но она все равно оставалась недовольной, и старалась использовать в зелье все меньше цветов, добавляя понемногу шалфея и мяту, пока оно не перестало вонять, словно растворитель. И только тогда она вручила зелье Северусу.

Он швырнул флакон в противоположную стену. И тот разбился, оставив стекающие по стене красные разводы.

— Бесполезно.

— Что?

— Это. Все это. Я обречен.

— Прекратите. Вы не обречены, Северус, — она подошла к нему, прикоснулась к руке. Снейп резко отдернул ее.

— О да. Обречен. И уже очень давно. Зря я пришел сюда, зря я хотел...

— Что за нелепости! — она снова взяла его за руку.

— Нет... не прикасайтесь ко мне.

— Почему?

— Я... только... не надо. Пожалуйста.

— Я пытаюсь...

— Прошу вас. Перестаньте.

— Почему...

— Хватит!

— Северус... С чего вы решили, что обречены?

— Я не хочу...

— Это важно...

— ...разговаривать...

— Кто...

— Мне уже все равно, и другим тоже...

— Мне не все равно.

— Ей было все равно, она говорила...

— Кто?

Снейп закрыл голову руками.

На его незрячих глазах навернулись слезы. Гермионе пришлось перебороть свое желание прикоснуться к нему.

— Прошу, Северус. Я слышала, как ты звал ее прошлой ночью.

— Вы хотите, что бы я все рассказал? Хотите это услышать? Отлично. Слушайте. Я любил ее. А потом убил. Я проклят, обречен, называйте это, как хотите.

— Неправда.

— Я ужасный человек.

— Нет, это не так.

— Вы ничего не знаете. Я назвал ее грязнокровкой, — Гермиона едва расслышала его тихие слова. — И она сказала, что я никогда не найду своего счастья. Никогда.

— Иногда... люди говорят... совершают поступки, которые совершать не хотят. Ранящие, ужасные вещи. Даже по отношению к тем, кого любят больше всего на свете.

— Я сделал... кое-что. Ужасное.

— Северус...

— Вы и понятия об этом не имеете. Вы...вы из тех людей, которые могут только догадываться, что я натворил за свою жизнь.

— Тогда расскажите мне.

— Я не думаю, что она на самом деле меня любила. И это... это было только частью проблемы. Я любил ее больше, чем... — он сделал прерывистый и глубокий вздох. — А она — никогда. Никогда. Кого угодно, но только не меня. Всегда — его.

— После... после того, как она.. — он издал слабый смешок, — вычеркнула меня из своей жизни — и ее никто не может в этом винить — я обратился к своей темной стороне, к той, которую пытался подавить так много лет.Тогда мне уже стало все неважно, понимаете? Раз она не со мной, то какой смысл изображать из себя того, кем я не являюсь Я стал изучать самые темные чары, какие только существуют в волшебном мире. Я сдался. Однако оставался влюблен в девушку, которая всегда относилась ко мне только как к другу, не более. В школе мы могли идти по одному коридору, и она отворачивалась от меня. Понимаете? Она даже смотреть на меня не могла. И она всегда была с ним. С того дня — всегда. Словно я перестал существовать в ее жизни.

— И несмотря на это, я до сих пор люблю ее. Жалкое зрелище.

— Нет.

— Да, — выплюнул Снейп. — Но я любил ее в той же степени, что и ненавидел. Понимаете ли вы, каково это? Знаете ли, как это — любить кого-то всем своим существом и желать причинить этому человеку боль?

Она смотрела на него. Его взгляд был устремлен в другую точку, (без «конечно же») но энергия, вся его энергия, была направлена на нее.

— Да, — только и сказала она.

— Пожиратели смерти стали моей семьей, Гермиона. Семьей, — он засмеялся. В маленькой комнате становилось как будто бы темнее. Темнее и прохладнее. — Они были всем, что у меня осталось, единственными людьми, которые принимали меня, каким я был, каким стал. И я был там, — Снейп вытянул руку. — А Лили, Лили всегда была здесь, — он приложил другую руку к сердцу.

— Вы не убивали ее.

— Убил.

— Нет.

— Все равно что убил!

Он сполз на пол и начал плакать, уткнувшись лицом в ладони. Его всхлипы до краев наполнили комнату. Гермиона секунду смотрела на него, ее сердце билось о ребра. Было трудно дышать.

— Вы жили с этим достаточно долго, — тихо произнесла Гермиона. — Достаточно. Отпустите.

Северус покачал головой.

— Когда... я понял план Волдеморта, что он хочет сделать... что он сделал. Я хотел... хотел присоединиться к ней. Я не мог представить себе мира, где ее нет. И я продал свою душу, прожил свою несчастную жизнь, только чтобы восполнить то, что я натворил. Живя один, в темноте, никогда не позволяя никому о себе позаботиться.

— Как наказание.

— За то, что я сделал и чему позволил произойти.

— Вы имеете право быть любимым.

Снейп отрицательно покачал головой и произнес:

— Некоторые люди не рождены для этого, Гермиона.

Он продолжил рыдать, не сдерживая себя, и она подошла к нему, обняла за плечи и не отпускала.

Когда пришли заморозки, настроение Северуса ухудшилось вдвое против прежнего. И однажды вечером он произнес вслух то, что Гермиона ожидала от него услышать.

— Улучшений нет, — тихо вынес он сам себе приговор. — Я уверен, что вы сделали все, что было в ваших силах, Гермиона, но я больше не могу тратить ваше драгоценное время. У вас множество пациентов, которые по-настоящему нуждаются в вашем внимании.

— Северус, прошу...

— Доброй ночи, — сухо бросил он, встав с кресла и направившись к выходу из комнаты без заминок. Он выучил каждый угол дома и уже редко спотыкался обо что-либо.

— Северус, пожалуйста...

— Я съеду отсюда завтра утром. Могу только выразить вам... свою сердечную благодарность. За все, — Северус слабо улыбнулся. — Боюсь, что этот случай оказался действительно безнадежным.

* * *

По пути в свою спальню Гермиона споткнулась обо что-то твердое и тяжелое в коридоре. Включив свет, она увидела два запакованных чемодана у входной двери. Квадратные и громоздкие, они ждали своего хозяина для того, чтобы рано утром уехать из этого дома, от нее.

* * *

В эту ночь, в последнюю ночь, когда завывал ветер, тряслись оконные стекла, она услышала, как он кричит из своей комнаты в последний раз.

Гермиона толкнула незапертую дверь. — Северус? — она слышала, как рвано и тяжело он дышит. — Вы?..

— Я в порядке, Гермиона. Просто еще один сон, — Снейп отвел взгляд. — Обещаю, это был последний раз, когда я разбудил вас посреди ночи.

Гермиона знала, что этим он просил ее уйти, но все равно не могла сдвинуться с места, не хотела. Сильнее вцепившись в дверной косяк, она стояла наполовину в тени, но все еще в комнате.

— Гермиона. Я слышу, как вы дышите, — его голос оставался хриплым.

— Я тоже вас слышу, — она сделала шаг внутрь. Потом еще один. И продолжала ступать, пока не приблизилась к кровати. Он снова лежал на спине, укрытый наполовину, и закрывал лицо рукой.

— Я буду скучать по вас.

— Северус...

Он не двигался, молчал.

Глубоко вздохнув, она присела на край кровати. Положила ладонь на его руку. Мышцы напряглись под ее прикосновением, но он не отстранился.

— Что вам снилось?

Северус только покачал головой.

Гермиона легла рядом, головой на подушку. Она подняла руку над его лицом, а потом слегка коснулась его щеки. Он отреагировал на ее прикосновение, повернувшись и чуть наклонившись.

— Это была не ваша вина, — прошептала Гермиона.

Она провела рукой по его волосам, уткнувшись лицом ему в плечо, в шею, все еще мокрую от пота из-за кошмаров.

— Теперь вы можете отпустить это. Все в порядке.

— Отпустить? — повторил он неверяще. — И за что же мне тогда держаться?

— За меня.

— Зачем?

— Затем, что я люблю тебя.

— Нет, — он покачал головой, — это невозможно...

Вместо ответа она поцеловала его. И он позволил этому случиться. Он не сопротивлялся, но и не отвечал. Когда Гермиона коснулась губами его губ, подбородка, скулы и щеки, он повернул голову, чтобы дать ей возможность поцеловать ухо и кромку волос. Его пальцы непроизвольно сжались, дыхание сбилось. Она чуть отстранилась, думая, какими еще словами можно убедить его в его невиновности...

Северус вздрогнул, поймал ее за плечи и, притянув ближе к себе, накрыл рот Гермионы своим, целуя так, будто этот поцелуй оценивался. Руки скользили по ее спине, задирая рубашку до лопаток, открывая большой участок гладкой кожи. Ее грудь так сильно прижималась к его, что он мог почувствовать ее мягкость, упругость, сводящую с ума. Ему хотелось как можно больше ее обнаженного тела — ощущать его, прикасаться к нему. В то время как осенний дождь стучал в окно, грозясь превратиться в первый снег в любой момент, Северус торопливо стянул с Гермионы нижнее белье, а потом и свое, высвободив член и прижавшись к ней. И теперь, когда они оба оказались раздетыми, Гермиона, тяжело дыша ему в губы, бормотала утешительные слова, и он слушал, внимал, а может даже соглашался с тем, что она говорила: «Все в порядке, отпусти, забудь...»

Она перевернулась и оказалась на нем сверху. Северус вошел в нее, испытав одновременно возвышенное и пугающее чувство, какое не испытывал за всю свою жизнь. Он не хотел, чтобы все закончилось, поэтому начал двигаться медленно, иногда останавливаясь, а после ускоряясь. Гермиона направляла его руками и голосом, обвивая ногами его, руками держась за поясницу, до боли впиваясь пальцами. С каждым толчком его мрачные мысли и ужасные воспоминания оттеснялись, они будто стирались и освобождались. С Гермионой он отбросил осколки своей прежней жизни, позабыл о терзающих душу воспоминаниях. Он чувствовал, как бьется пульс под ее кожей, как напрягается спина и с губ срывается воздух, что ему практически хотелось смеяться, радоваться и ликовать, но вместо этого он прижался губами к ее ключице — коже немого соленой от пота — и слушал шум дождя за окном, и...

— Я люблю тебя, — произнес он, изгибаясь жестко, безжалостно, но вместе с тем нежно. — Я люблю тебя, люблю тебя...

— Я знаю, — прошептала она прямо ему в губы. — Все будет хорошо. Хоть он и хмыкнул, Гермиона все равно почувствовала его улыбку. Он будто бы знал, что она говорит правду, и, возможно, самую малость в это поверил.

* * *

Дождь лил всю ночь и закончился под утро. Гермиона проснулась, вдыхая холодный воздух. Солнечный свет растекался по комнате, ударяя ей в лицо. Она открыла глаза, потянулась, и, повернувшись, увидела Северуса, смотрящего на нее.

— Доброе утро, — произнес он, улыбаясь.

— Да, — резко выдохнула она. — Да. Доброе... утро. Он смотрел. Смотрел прямо на нее, в упор.

— Ты выглядишь... — начал он, медленно моргая. — Ты такая...

— Северус...

— Ты прекрасна, — он слегка рассмеялся. — Я уже и забыл. Как же я мог забыть, насколько ты прекрасна?

— Ты...

— Да.

Она поймала его лицо руками и прижалась губами к его.

— Еще раз, — попросил он, и она поцеловала его снова. — Еще, — повторил он и в этот раз поцеловал ее более уверенно.

— Скажи мне это.

— Ты прекрасна.

— Еще раз.

— Прекрасна...

— Еще...

* * *

Проснувшись, Гермиона обнаружила, что в постели одна. Она приподнялась и увидела Северуса в другом конце комнаты: он стоял лицом к стене, что-то разглядывая. Сначала Гермиона не понимала, на что он смотрит. Она поднялась с постели и подошла ближе, следя за его взглядом. А потом...

— Откуда здесь эта картина? Она все время была здесь? — его голос звучал чуть хрипло, и спина, казалось, была напряженной под ее пальцами.

— Да. Один пациент подарил мне ее много лет назад. Я и забыла, что она здесь висит.

Он оставался неподвижным. Гермиона увидела, как подергиваются мышцы на его шее.

— Северус, — он не обернулся. — Что случилось?

— Она была здесь постоянно. В этой комнате.

— Да, — немного сбитая с толку, она замолчала. — А что?

Но он все так же смотрел и смотрел на картину и на подпись под ней.

— Северус.

— Акхиландесшвари*.

— Северус.

И он прочитал надпись тихим, чуть громче шепота, голосом.

— Эта богиня учит нас, что быть сломленным, значит быть сильным. Что порой, когда мы чувствуем себя потерянными или напуганными; когда привычный распорядок жизни рушится или когда мы теряем тех, кого любим, и наши сердца разбиты, именно тогда мы находимся на пике своего могущества. Если мы сможем обуздать свои страхи, жить с ними, использовать их как во благо, а не позволять им управлять нами, мы сможем справиться с любимы трудностями, что уготовила для нас судьба.

В маленькой комнате его дыхание казалось громким. Гермиона вздрогнула и сглотнула.

— Я никогда не... читала это, точнее читала, но не вникая в смысл, — тихо сказала она.

Он развернулся и схватил ее, схватил за плечи и обнял. Сверус дрожал. Спустя какое-то время он выпрямился и прижался губами к ее рту, скуле. Его дыхание было рваным и горячим. — Я не знал. Я не видел.

— Нет. Конечно же, нет. Ты не мог... — Гермиона обняла его за шею. Они стояли, прижавшись друг к другу.

— Я не могу уйти. Не могу, — выдохнул Северус.

Она улыбнулась.

— Тогда оставайся.

* * *

Последний день осени оказался очень ярким и очень холодным. За окном, где полночи лил дождь, замерзли лужи, создав сложные узоры вен, ставшие живительной силой для зимы. И, наконец, вечером того же дня выпал первый снег, укрывший землю, травы, сад и прошлое.