Корейский для начинающих (гет)

Невероятно, но факт: я проснулась в нормальном состоянии и даже пошла на учёбу, чувствуя себя, конечно, не бодро, но приемлемо. Не знаю, где я просчиталась, но до возвращения домой как-то вдруг осталось всего шесть дней, что не могло не сказаться на моём душевном состоянии. Несмотря на то, что я сильно скучала по матери и даже по своей однообразной работе, да и всё произошедшее в Сеуле, естественно, заставляло тосковать по дому сильнее, я не могла не грустить из-за скорого отъезда. Слишком привычной стала жизнь в Пусане, именно жизнь, а не отпуск, ведь то был целый месяц безграничного счастья. Невольно в голове прокручивались все радости и все недоразумения, произошедшие в нашей небольшой «общине», посему не у меня одной настроение стремилось к угнетенному. Впрочем, пусть мы не успели надышаться пусанским воздухом, не успели сделать ещё множество вещей, не успели посмотреть многие красивейшие места Кореи, но зато обрели верных друзей и неплохие связи в «Стране утренней свежести», как именовали Родину корейцы.

Стены общежития почему-то именно в этот четверг стали настолько любимыми, что мы в шутку прижимались к ним, словно к живым, пытаясь собрать и сохранить в памяти всё то тепло, что они нам подарили. Кореянки, заставшие нас в коридоре, обнимавшимися с дверными косяками, окнами и перилами лестниц, посмотрели как на сумасшедших и поспешили ретироваться от безумия русских, вызвав наш задорный смех.

Моё предложение посетить музей оптических иллюзий, о котором я читала ещё в России, поддержали все, кроме Таку и Вики, отправившихся по шмоткам. На Женю мы уже почти не обижались, привыкли к его дурному нраву, но всё равно морщились от вида жутких засосов на его шее. Таку же окончательно стала изгоем, как и Вика, которую мне было искренне жаль. Я даже поддерживала с ней общение на радость Ксюше, которая считала это правильным, но сама контакт с ней потеряла окончательно. У Ксюши с Сон Чжином было всё хорошо, никаких ссор и недопониманий, оба витали в облаках, счастливые… Мне же, как и Даше, которая всё никак не могла дотянуться до Иль Хэ, было немного грустно, но мы обе искренне радовались счастью подруги.

Несмотря на постоянные дожди, я находила силы сохранять присутствие духа и не замыкаться в себе, стараясь поверить, что мир не потерял красок, что надо жить дальше и любой ценой провести последние дни в Корее, что называется, на полную катушку… Депрессию лучше приберечь на Москву, ведь всё равно по возвращении придётся скучать. Я считала себя сильным человеком и сейчас испытывала себя печальной песней, звучавшей в наушниках, стараясь превратить тоску в светлую грусть и улыбку. Пока что выходило удачно. Вообще, я, конечно, в чем-то неадекватна, обожаю щекотать свои нервы…

Едва мы тронулись с остановки, Женя выпрыгнул из автобуса у первого же поворота, заметив возвращающихся с шоппинга Вику и Таку. Его пришлось ждать на Кёнсондэ ещё около часа, так как они не захотели ехать в музей, а ему приспичило пообщаться со своей девушкой. В итоге, облазив все близлежащие магазины с косметикой и электроникой, мы примостились лакомиться мороженым возле входа в подземку, веселясь под музыку, доносящуюся из колонок возле стенда с телефонами. Корейцы со смесью ужаса и веселья наблюдали, как мы отплясываем под хрестоматийную «Оппа Каннам стайл», которую Даша осмелилась попросить поставить ещё раз. Зажигательные танцы завершились, когда Женя таки соизволил притащить свою задницу на Кёнсондэ, откуда мы тут же отправились в метро до музея.

Как и ожидалось, музей оказался невероятно весёлым. Экспозиция предоставляла удивительную возможность стать частью картины или инсталляции, например: усевшись на специальную тумбу, обхватить за талию Наполеона, мчащегося с саблей на лошади, или подставить голову в прорезь и стать одним из участников бешеных американских горок, строя испуганное лицо для пущей убедительности. Гюнай встала на ступеньку лестницы, ведущей в стену и оказалась вдруг некоей знаменитостью, вокруг которой щелкали камерами рисованные папарацци. Я, испортив ей хороший кадр, влезла на постамент и замахнулась ногой, мол, не воруй мою славу. Больше всего мне понравился нарисованный мужик в семейниках, которые, по задумке автора, можно было «оттянуть», заглядывая внутрь. Мы вдоволь повесились в экспозиции с натуралистичным средневековыми клозетами, изображая, что нас тотально прихватил понос. Ещё были комнаты вверх тормашками, где можно было, если перевернуть фотографию, оказаться стоящим на руках или сидящим на стене. Почти в самом конце выставки нас ожидали кривые зеркала и переодевание в богов и монарших особ с возможностью посидеть на троне.

Надурачившись, мы покинули это чудесное место в превосходном настроении, шутя и рассматривая чудесные снимки, добавившиеся в нашу «фото-копилку». Вернувшись на Кёнсондэ, мы решили полакомиться в Пицца Хате любимой карбонарой, после чего разделились. Часть наших отправилась в общежитие, а я, Ксюша, Гюнай, Сон Чжин, Даша и Света с тёть Мариной — в чимчжильбан, который советовал посетить нам Антон. Дашка переживала из-за отчего-то злючего Иль Хэ, который за какую-то шутку неожиданно спустил собак на Гюнай с необъяснимым гневом, что ввергло нас в ступор и поначалу показалось шуткой. Дашу мы буквально за шиворот утащили в корейскую баню, чтобы она не пыталась составить ему компанию. Пускай перебесится, уж не знаю, что там у него случилось, но не нужно лезть на рожон.

Едва подойдя к пляжу Кванали, где располагался самый крутой пусанский чимчжильбан, я почувствовала вполне ожидаемый укол воспоминаний. Место, где чуть больше недели назад происходило традиционное корейское действо в масках, навевало необъяснимо тёплые, но, в то же время, неприятные чувства. А вон там, совсем близко, возвышалась «коробка» отеля Homers, в баре которого мы проговорили с Юн Соном всю ночь. Стараясь подавить непрошеную тоску, я с натянутой улыбкой поддалась всеобщему веселью, когда на ресепшне нам выдали одинаковые розовые робы.

Такого количества голых женщин я ещё нигде не видела: по двум из пяти этажам банных удовольствий без комплексов сновали нагие кореянки с на диво красивыми грудями, что в пору было обзавидоваться. Гюнай, к сожалению, отправилась сразу же в комнату отдыха, потому что стеснялась ходить голой. Жаль, она пропустила невероятное блаженство. На втором этаже располагалась конкретно сама баня — куча мелких лягушатников с разной температурой воды, где-то ледяной, а где-то обжигающей. Самый лучший бассейн-ванна оказался на балконе с видом на горящий огнями пусанский мост. Развалившись в тёплой воде на свежем воздухе, я, тёть Марина и Света испытали воистину вселенское блаженство, оценив все прелести такого отдыха. Затем, навалявшись как следует в джакузи, мы попробовали зайти в сауну, но на неудачу, забыли взять шлёпки и вылетели оттуда пулей, едва не получив ожог пяток о горяченный кафель пола. Даша не знала куда деться от постоянных взглядов на её внушительное богатство, так как кореянки, все до одной худосочные и хрупкие, наверняка такого чуда света, как десятый размер, ещё не видели. Очень жаль, что в продаже в бане не нашлось ни одного раздельного купальника, чтобы облюбовать большой бассейн, но мы нашли ещё одно потрясающее место. На самой крыше под открытым небом располагался закуток с лежаками и отличным видом на море, где, воссоединившись с Гюнай и Сон Чжином, мы и расслаблялись в оставшееся до закрытия общаги время, фоткаясь в робах и \"чебурашках\" полотенец на голове. Больше всего поразила развалившаяся на двух шезлонгах компания корейских мальчиков, которые лежали друг на друге, точно морские котики на лежбище. Недолго думая, мы образовали такую же композицию на соседних местах. Намывшиеся, расслабленные и уставшие, мы прибыли в общежитие почти в двенадцать, едва успев проскользнуть мимо закрывавшего двери ачжощи.

Меня сильно клонило в сон, однако из соображений растянуть и без того долгий и насыщенный день, спать я легла не сразу, а, просеивая фотки из музея, горстями выкидывала их в фейсбук и вконтакте, где упивалась завистью комментировавших сие недоразумение друзей, пока не наткнулась на фотографии со смотровой площадки в Сеуле… Я уговаривала себя не листать их к началу альбома, где была фотография Юн Сона, но не смогла. И вот уже минут пять смотрела в его серьёзные грустные глаза подёрнутые дымкой отраженной от стекла вспышки, думая, что, наверное, пока не в силах выкинуть этого человека из головы. В сердце появилось натянутое ощущение тоски, которое никак не давало мне прийти в себя. Как-то автоматом открыв фотошоп, я выделила лицо и фигуру, убирая ненужные блики, и, чем чётче становилось изображение, тем ярче становились и мои воспоминания.

— О,— протянула Даша, неожиданно возникшая за моей спиной, заставив вздрогнуть. — Всё ещё думаешь о нём? — она присела рядом на корточки, рассматривая фотографию.

— Каждую секунду, — против воли сорвалось с моих губ.

— Так зацепило? — с грустью сказала Даша, не понимая, что мне сейчас не стоит задавать такие вопросы, ворошить прошлое.

— Глупо, правда? — хмыкнула я, бессмысленно возя курсором по его лицу. — Чтобы он не сделал, чего бы не натворила я, наверное, мне пока не под силу его забыть. Я идиотка… — заключила я ещё более заупокойно.

— Ты просто влюбилась, Ань…

— Вряд ли, — отмахнулась я. — Скорее, сошла с ума. Просто мне очень стыдно за произошедшее, но, в то же время, если бы была возможность этого избежать, я бы всё равно поступила так же. Лучше сожалеть о совершенных ошибках…

— О-о-о, мать, ты не права. Я имею в виду чувства… Да у тебя всё на лице написано, — комментировала она, меняя одежду на домашнюю.

А я, подобрав ноги на стул, уныло обняла колени, уткнувшись взглядом в лицо Юн Сона, не замечая, что в заголовке страницы появилась единичка в скобках, означающая либо новое сообщение, либо комментарии и обновления в ленте друзей.

— Даша, ты обещала мне сделать страничку вконтакте, — беспардонно войдя в чуть приоткрытую дверь, сказал Иль Хэ. — Нуна, ты чего такая грустная? — обратился он ко мне, заметив мою скорбную позу на стуле.

— Иль Хэ, — Даша выдержала паузу, строго глядя то на него, то на себя.

Мы обе были в одних футболках, хоть и длинных, но, тем не менее, без нижнего белья, да и мои голые ляжки должны были его смутить.

— Что?

— Иль Хэ-э, — тоже намекнула я, но он оказался несообразительным малым и только глупо смотрел на нас, видимо, совершенно не замечая, что мы особи противоположного пола и немного стеснены.

— Ну чего?

— Чего-чего, — передразнила Даша, — ты ничего не замечаешь? — но его недоуменное лицо заставило её закатить глаза. — Мы вообще-то не одеты.

Он только усмехнулся, ни капли не сконфузившись, и убрался из комнаты, позволив нам с Дашкой натянуть шорты.

Пока они возились с созданием аккаунта, я врубила свежевыложенную в сеть серию вампирского сериала “Настоящая кровь” и тут же попала на весьма пикантную сцену «спаривания» людей-оборотней в их человеческой форме.

— Да-а-аш, — похотливо дёрнула я бровями, когда из колонок стали доноситься естественные и не очень звуки.

Она проскользила на стуле в мою сторону и коварно ухмыльнулась. Да, тело у этого актёра было потрясающим.

— Иль Хэ щи… — хитренько подозвала она, и тот вырос за нашими спинами с удивленным лицом.

Мы заржали, когда оборотень-мужчина, обладающий нечеловеческой силой, поднял партнёршу на руки и бросил на кровать, точно мешок с пухом.

— Это что такое, нуна? — складывая ладошки возле сморщившегося носа, спросил он, хихикая как дурачок.

— Се-е-е-кс, — протянула я, и мы с Дашкой снова заржали, а Иль Хэ, точно никогда не видевший откровенных сцен в кино, смотрел с недюжинным интересом студента-натуралиста, которому для полной картины не хватало только блокнота с ручкой.

— Тебе на фейсбуке, кажись, письмо пришло, — увидела Даша, ткнув пальчиком в фоновую вкладку.

— Да, небось кто-то опять оставил публикацию в дебильной клубной группе, — отмахнулась я, грызя ногти.

Парочка вновь принялась за аккаунт, только с ним что-то не клеилось, видимо, потому что регистрация на русскоязычном сайте проходила из другой страны. В комнату зашла Таку, обругав Иль Хэ и Дашу за оккупацию её стола, несмотря на существовавшее между ними соглашение: «интернет-розетка» на дашкином столе не работала, а у Таку не было своего компа, и она всегда сидела за дашиным. Бартер, так сказать. Ребятам наверняка хотелось послать её лесом, но они промолчали. Я же, наскучившись сериалом, наконец, решила взглянуть на страницу фейсбука, чтобы стереть оповещение, но оно оказалось вовсе не тем, чего я ожидала. В развернувшейся ленте под значком глобуса обнаружился написанный на хангыле комментарий. Не обратив внимания на имя, я включила ту видеозапись, бывшую нашей с учительницей попыткой сыграть Моцарта на репетиции. Проморгавшись, будто мне почудилось, я присмотрелась к имени «배윤선», заставившим меня поперхнуться воздухом, так как это был никто иной, как Юн Сон. Откуда у него моя страничка на фейсбуке? Но ничего удивительного, я ведь наверняка спалила её в просмотренных страницах браузера на его планшетнике.

— Иль Хэ… — окликнула я его каким-то пространственным туманным голосом. — Ты можешь перевести, что здесь написано?

Он, придвинувшись ко мне вместе со стулом, прищурил глаза и вгляделся.

— Нуна, тут… как сказать по-русски… — задумался он. — Ты молодец, и… ещё немного и ты добьешься цель, которую… перегородила…

— Цели, которую поставила, — поправила Даша его русский. — Ань, это то, о чём я думаю?

— Угу, — не открывая рта, промычала я, стараясь заглушить в себе непрошеную злобу из-за его внезапного объявления.

На страничке Юн Сона не было ни одной фотографии и ни одной записи на стене, кроме скудной личной информации об окончании какого-то неизвестного мне университета. Вероятно, его страница была просто закрыта от посторонних глаз, однако мне почему-то показалось, что он недавно зарегистрированный пользователь.

— Ань, не кисни, — тут же безапелляционно приказала Даша, наблюдая смятение на моём лице.

— Легко сказать…

— Нуна, и намчжарыль араё?* — без задней мысли спросил Иль Хэ.

— К сожалению… — отозвалась я, поджав губы.

Разозлившись на саму себя, я громко хлопнула крышкой нетбука и забралась на кровать с айподом. Надев маску для сна, я сказала Даше, что они мне ничем не помешают, если останутся, но, не успев воткнуть наушники, услышала ачжощи из коридора, который, судя по всему, грозно ругаясь, выгонял из соседней ксюшиной комнаты Сон Чжина. Я засмеялась в кулак, увидев, как Иль Хэ в панике стал метаться из стороны в сторону, пока Дашка чуть ли ни пинком направила его к гюнаевскому шкафу, где он скрылся полностью, точно в поисках Нарнии. Заглянувший в комнату ачжощи недовольно фыркнул и скрылся. Ксюша вошла следом и тут же зашлась истеричным смехом, глядя на то, как Иль Хэ пугливо высовывается из шкафа, точно белка из дупла.

— Ачжощинын накассоё*? — спросил он её и, получив утвердительный кивок, вывалился из шкафа.

— Он Сон Чжина за ухо вывел из комнаты, — не могла отсмеяться Ксю, прикрывая рот ладошкой.

— Вы ничем постыдным не занимались? — осторожно поинтересовалась Даша.

— Нет, просто рылись в компе, — пожала она плечами. — Даш, в душ пойдешь?

— Да, сейчас, разберусь с этим грёбаным аккаунтом…

— Зачем вам в душ? Вы же только что из бани, — удивилась я, слушая их вполуха.

— Пока мы доехали до общежития, у меня футболка к спине прилипла, да и на улице вымокнуть успели…

Засыпая, я думала, что же творится в голове у Юн Сона, ведь он не написал сообщения, не просто поставил отметку «нравится» на видео и не просто написал комментарий, а вложил в него своё неизменное назидание, хотя я бы на его месте, несмотря на свою не слишком ровную игру на фортепиано, либо оставила восхищённый комментарий, либо вообще ничем не выдала своего присутствия на страничке. С его стороны это выглядело так, будто он не ощущает и малейшей вины за случившееся, а, быть может, я просто снова себя накручиваю… Но как он посмел снова объявиться?... И всё же… он объявился после двухдневного молчания… Совесть? К чёрту его совесть, я должна проигнорировать этот комментарий, а лучше с утра и вовсе удалю…

* * *

Сонные из-за тяжелых туч на небе, поливающих землю мелкой моросью, мы загрузились в наш родной экскурсионный автобус, чтобы отправиться в Ким Хэ — традиционную деревушку, где нас ждало погружение в корейскую культуру посредством изготовления традиционных вееров и игры на барабанах сальмунори. Унылое состояние никак не способствовало пробуждению, посему веселиться мы с Дашкой начали, только выехав за пределы университета. Строя рожи в объектив снимавшей нас Вики, мы сделали себе начесы, аля Стивен Тайлер в лучшие годы группы «Aerosmith», чем веселили весь честной народ. Прическами всё не закончилось: одолжив у Ксюшки чёрный карандаш для глаз, я сначала нарисовала себе гитлеровские усы, а затем превратила их в подкрученные усики Арамиса и дополнила художество бородкой на тот же манер.

— Гюнай, Гюнай! Гляди, какой мужчина рядом с тобой, а ты спишь! — заверещала Дашка на ухо спящей подруге.

Та, лениво приоткрыв один глаз, проморгалась, посмеялась, но тут же, обняв сумку, снова уснула, с чем мы были в корне не согласны.

— Тихо, — шепотом попросила я и хитро добавила: — Давайте ей татуху на плече нарисуем?

— Я за голову Сталина! — тут же загорелась Даша.

— У меня есть идейка покруче, — подмигнула я ей и скомандовала: — Женя, держи её!

И как бы Гюнай не вырывалась, постоянно твердя одно «андуэ», через несколько секунд на её смуглом азербайджанском плече красовалось всего три буквы — «В.Д.В.», над чем ржал весь автобус…

— Ну, зачем? — запищала она, скуксившись и выпятив нижнюю губу. — Могли бы нарисовать что-то миленькое, цветочек там, ну, или не знаю, сердечко.

— А что? Идея! Женя, обведи татуху сердцем, — перебросила я ему карандаш по воздуху, но Гюнай на неудачу поймала его в воздухе. — А давайте её так в Москве выпустим второго августа? — снова не удержалась я от нацистской шуточки, на которые Гюнай никогда не обижалась.

— Андуэ, сумасшедшая женщина!

— Мичин гончжу*! — бросила в её сторону Чон Мин, смеясь.

— Андуэ, нан кынян гончжу, — с чувством и расстановкой с милой рожицей поправила её Гюнай.

— Мичин кимчхи! — засмеялся Сон Чжин.

— Йа, тонсен! Чинча наппын аи!

— Нуна-а-а…

Чуть позже, стирая влажной салфеткой с лица жирный карандаш, к тому же оказавшийся ещё и водостойким, я наигранно злобно глядела мимо складного зеркальца на Ксюшу.

— Посмотри, что ты сделала, я теперь похожа на уголовника с щетиной! — рычала я.

— Очень жаль, — флегматично заметила Ксюша.

— Да, очень жаль, — засмеялся следом Сон Чжин.

— Да ты у меня его жрать будешь! — продолжала я ломать комедию.

Мне и Гюнай едва удалось смыть художества с кожи, когда мы уже подъехали к воротам деревушки, где жизнь остановилась пару сотен лет назад. Несмотря на неприятную погоду, мы успели насладиться традиционными домиками с пагодами, нафоткаться всей группой под какой-то вывеской на китайском, и засели мастерить веера, смеясь над потугами друг друга в попытке ровно наклеить части цветных бумажек на белый веер, отличный от привычных нам складных. Деревянная ручка длиной в сантиметров десять переходила в закрепленную в неё бумагу, кругом растянутую на тоненьких деревянных спицах. Не у всех получилось изобразить аппликацию в виде ветви сливы: у кого-то она вышла кривой и громоздкой, над чем мы все долго ржали, а мою работу, что приятно, даже сфотографировала преподаватель, обучавшая нас этому нехитрому ремеслу.

После этого нас ждал накрытый в столовой стол, где подали суп с капустой, очень напоминавший кислые щи, но какой-то невкусный, посему мне пришлось немного поголодать, потому что есть без всего рис, который подавали практически к любому блюду в Корее, я тоже не стала. Далее мы изучали сальмунори, стараясь выбивать поставленный ритм. Я не поспевала за старичком-преподавателем, дубасившим по барабанам с невероятной скоростью, постоянно терялась, но так же быстро находилась и вливалась в работу. Проходящие мимо туристы с интересом заглядывали в открытую дверь и снимали нас на камеры.

На обратном пути в университет мы заскочили в Пусанскую Русскую Школу, которая являлась принимающей стороной в нашей поездке, а дальше разбрелись по разным сторонам. Я с девчонками отправилась в гипермаркет неподалёку, где на втором этаже мы приобрели себе по паре кед, а так же няшные парные футболки для Ксюши и Сон Чжина. Парные футболки на влюбленных в Корее мы видели очень часто, корейцы не чураются проявления чувств и с удовольствием показывают, что у них в отношениях всё ладится.

Устав от шоппинга и постоянной беготни, мы отправились в общагу, где мою идею посетить в пятницу ночью какой-нибудь клуб или просто погулять приняли почему-то только Гюнай и, к сожалению, Вика, которую я в мягкой форме попросила одеться прилично. Однако, завершив все сборы, я вышла в коридор, откуда заметила сидящих во дворе на сырых лавочках её и какого-то знакомого на мордочку симпатичного студента, который, кажется, в самом начале отпуска попался мне в одних трусах на этаже мальчиков. Вика, увидев меня, весело замахала ладошкой и подлетела ко мне уже на лестнице, сообщив, что у неё свидание… Ага, так мы, значит, переживаем из-за Сон Чжина… Никакого упрека с моей стороны не было, я просто чуть усмехнулась, глядя на то, как она расцвела за какие-то полчаса разговора с этим юношей.

Гюнай всё сетовала на то, что придётся утаить о походе в клуб от матери, которая бы ни за что её не пустила. Разрядившись, точно ёлки, мы с ней двинулись в путь, едва успев выйти до закрытия дверей. Место, в которое мы отправились, посоветовал, как ни странно, Нам Юн, не далее, как сегодня объявившийся в Какао токе у Чон Мин; так же Нам Юн поведал, что у него всё отлично и он отъедается домашними харчами. Очень рада за него…

В Сомьёне — районе, где располагался клуб «Пиксы», оказалось не меньше людей, чем на ночном пляже в выходные. Он чем-то напоминал сеульский Хондэ, но здесь не было какой-то суматошности, что ли. Минимум иностранных туристов и максимум корейской молодёжи, перебегающей из кафе — в бар, из бара — в клуб, или просто снующей взад-вперед по улице. Я заманила Гюнай на чашку кофе с бельгийскими вафлями в «Angel-in-us», где мы проболтали почти час, обсуждая Алестера и этого идиота Юн Сона, при воспоминании о котором у меня сжимались внутренности. На смену боли и беспокойству пришла ярость. Вообще, я уже не удивлялась изменчивости своих чувств и была уверена, что они ещё успеют надоесть мне всем своим спектром. Гюнай трогательно поправляла заколку-бантик, что передал со мной её любимый англичанин, и рассказывала, о чём они переписываются. Если она будет в Лондоне, он обязательно покажет ей город и излюбленные местечки.

Наш столик привлекал немало взглядов, но мы этого совсем не замечали, увлеченные собственными рассказами. Выйдя на улицу в неплохом расположении духа, мы с удовольствием прогулялись по оказавшемуся довольно большим райончику в поисках клуба, а найдя его, ещё очень долго ржали на всю улицу, так как его название было вовсе на «Пиксы», а «Fix», просто у корейцев было своё произношение английских слов.

То, что нас ждало внутри — невозможно было описать словами: полуголые кореянки в бикини и на высоченных каблучищах разгуливали по душному клубу, вертя попами перед молодыми людьми, которые были так же оголены, но по пояс, и почти каждый был перепачкан флуоресцентной краской всевозможных цветов. Эпик фейлом всего этого безобразия оказались водяные пистолеты в руках каждого второго, посему мы очень быстро стали желанными мишенями. Какой-то кореец нагло стащил с моей головы котелок и ушел плясать неподалёку, но Гюнай без слов сбегала за моей шляпкой, за которой был теперь глаз да глаз. Наверное, мы были трезвыми, посему было трудно поддаться всеобщему веселью. Нужно было срочно накатить… Но кроме слабеньких коктейлей в этом клубе намеренно не подавали ничего крепче, посему мы решили потусоваться в каком-нибудь соседнем баре, где зависли почти на два часа с разговорами «за жизнь». На входе обратно в клуб мы увидели, как оттуда под руки волокут какого-то пьянющего парня. Потихоньку безобразие в клубе стало принимать неадекватный поворот, нас хватали за все выделяющиеся места, а Гюнай и вовсе с визгом пришлось выпутываться из чьих-то потных объятий.

— Отвратный клуб, — возмущалась она, когда мы вышли на улицу, чтобы прогуляться, так как времени до открытия общаги оставалось где-то полтора часа, а в помещении, полном ненормальных пьяных корейцев, оставаться не хотелось. — Я и не знала, что есть тут такие…

— Там просто была вечеринка в бикини.

— Но эти девушки в купальниках… и чего они визжали, когда их хватали? Сами виноваты… — внезапно изменилась она в голосе.

Мы еще немного погуляли, зашли в магазин за вкусняшками и бич-пакетами и потихоньку тронулись на поиски такси. Поправляя сползшие леггинсы, я чуть отстала от подруги, чтобы подтянуть их, но сложилась пополам в приступе дикого хохота.

— Гюнай… — пыталась выдавить я. — Гюнай… повернись…

— Чего? — сразу же насторожилась она, но я беззастенчиво потыкала пальчиком в сторону её задницы, где на чёрной ткани платья остался розовый отпечаток флуоресцентной краски в виде характерной пятерни.

— А-а! Стыд-то какой! — заверещала она на ультразвуке.

Я перехватила её руку в попытке отряхнуться.

— Не надо, прошу тебя! Девчонки должны это увидеть! Я тебя умоляю! В темноте все равно не так заметно. Да и розовенькое, как ты любишь…

— Аня! Прекрати!

Наудачу нам тут же попалось такси, в которое я быстренько затолкала подругу и влезла следом, всё ещё давясь от хохота. А ещё у нас для Даши был небольшой подарок…

…На цыпочках зайдя в комнату, мы, надеясь повеселиться, решили разбудить Дашу при помощи взятого из клуба водного пистолета, чем сильно её разозлили. Однако она быстро зашлась хохотом, увидев отпечаток пятерни на гюнаевском платье, где после сидения в такси осталось всего два пальца, но всё равно четкие-причеткие. Таку в комнате не было, что, несмотря на желание, чтобы она вовсе выселилась, не могло не вызывать рвотные позывы. Я, наверное, впервые за три дня уснула спокойно, даже не вспомнив о Юн Соне…

* * *

Проснулась я как-то резко и неожиданно от дикого вопля, донесшегося с соседней кровати; лениво выглянув расфокусированным взглядом из-под маски для сна, что нам выдали при перелёте из Абу-Даби в Сеул, я увидела, как Гюнай без страха сломать себе конечности подобно мамонту громко спрыгнула со своей кровати, чем окончательно разбудила остальных.

— Гюнай, твою мать, что стряслось? — буркнула я, выглядывая из-за спящей Ксюши, которая, похоже, способна была проснуться только от взрыва.

— Там.. там… Такой большой и ужасный!

— Фаллос? — буркнула я злобно.

— Аня-я! Там огромный клоп! — очень мило и испуганно пожевывая ворот ночнушки, сказала она, заставив меня заржать, так как сам бы клоп на комплимент «большой» мог бы ответить только: «Ой, ну, да ла-а-адно», махнув лапкой.

— Даша, ты спишь?

— С ней поспишь, — донёсся глухой голос из-под подушки.

— Через Ксюшу лень перелазить, спасёшь Фиону* от монстра?

Из груды одеяла, где она спала, поднялась рука с соединенными в круг большим и указательным пальцем. Через мгновение Даша сползла с лестницы, не открывая глаз, взяла маленький пакетик со своего стола, затем, всё так же с опущенными веками, забралась на кровать Гюнай, словила чудовище, вытряхнула пакет в окно в коридоре и, точно зомби, забралась обратно в своё логово, тут же засопев в две дырочки.

— Мощно это она, — прокомментировала я, пока Гюнай проверяла постельку на предмет зловоний.

Проснувшись где-то после полудня, группа уехала на горячие источники, я же, не желавшая выходить за пределы университета, хотя погода как-то внезапно наладилась, снова принеся жаркое солнце, решила позагорать на футбольном поле, так как кожа моя становилась бледнее день ото дня. Посидев пару часов с книжкой на свежем воздухе, я решила посмотреть какой-нибудь фильм. По корейскому телевидению уже показывали седьмую серию новой дорамы «Вера», значит, наши русские фансабные группы успели перевести хоть какую-то часть. Я оказалась права, посему, поставив вконтакте на загрузку первую серию, сходила в душ, так как меня ещё на улице обвоняла какая-то клопообразная скотина, и запах не хотел выветриваться.

— О, Марин, ты чего не на источниках? — спросила я удивлённо, встретив её по дороге из душа в комнату.

— Решила хоть денёк посидеть дома, а то мы со Светой постоянно мотаемся, — пожала плечами она. — Чон Мин тоже не попала, должна вот-вот прийти из школы.

— Ясно, слышала, что с гюнаевской задницей вчера приключилось? — спросила я и услышала в ответ подтверждающий смех.

— Да, она утром так возмущалась, так возмущалась!.. По-моему, правда, она была в восторге.

Немного поболтав, мы с Мариной распрощались и разошлись по своим комнатам: я — к сериалу, она, умница, — к учебе, хотя официально наши занятия закончились ещё в четверг. Дорама быстро мне наскучила, обычно с первой серии я не впечатляюсь, поэтому терплю до второй-третьей, когда появляется интерес. Сейчас же, я откровенно не знала чем себя занять. Уже и маникюр с педикюром сделала, и вещи сходила постирать, и даже прибрала бардак на столе...

Раздался звук, оповещающий, что в фейсбуке пришло новое сообщение. Без моего ведома развернулось диалоговое окно чата.

«— Я сейчас в Пусане, есть ли возможность встретиться вечером?».

Это мог быть только Юн Сон, заставивший меня ощутить равнодушную тоскливость от неуместности его сообщения.

— Нет, — проговорила я вслух и черканула оное в чат, даже не задумавшись о том, что могла просто проигнорировать.

Несмотря на свою категоричность, я чувствовала, как предательски стучит сердце, ожидая следующего сообщения. Но в следующие пятнадцать минут в комнате не раздавалось ни единого звука, кроме злобного скрежета моих зубов. Отправившись вниз за банкой сидра из автомата, я на входе в комнату замерла от сигнала о сообщении, затем следующего и, наконец, последнего. Почему я должна вновь и вновь возвращаться в тот день? Почему ты просто не исчезнешь? Но душа, точно пинком под зад, подталкивала меня к компьютеру. Дрожащими руками коснувшись тачпада, чтобы уснувший экран вновь загорелся, я на миг зажмурилась, пытаясь справиться с чувствами.

« — Я должен принести свои извинения за то, что произошло, — говорило первое сообщение. — Мне очень неудобно перед вами, Анна, — гласило второе. — Я поступил плохо и не отрицаю своей вины, просто позвольте мне объяснить…».

И вновь уныние накрыло меня с головой, а утаённое желание заглянуть в его грустные глаза всё сильнее постукивало внутри из запертой в дальних уголках моего разума клетки. Но я не должна сдаваться, я знала, что если поддамся, то услышу лишь пустые извинения. Внезапно в голове что-то щёлкнуло… Похоже, то самое непрошеное чувство справедливости, которое заставляет меня постоянно оправдывать окружающих. Я ведь сама прыгнула в его объятия… Юн Сон мог просто забыть обо мне, вычеркнуть из жизни, ведь всё равно в четверг я улетаю, да и, по сути, мы никто друг для друга — просто путники, случайно встретившиеся на станции в ожидании поезда и заведшие разговор по душам. Было непросто прогнать мысли о его искреннем раскаянии, так как они всё больше места занимали в моей голове. Я была благодарна Чон Мин, которая, вернувшись из школы, забежала ко мне, чтобы предупредить, что через час нас на ужин снова ждёт профессор Хонг. А ехать достаточно далеко — на Хэунде. Мои волосы, всё ещё завернутые в полотенце, были сырыми, на лице — ни грамма косметики. Как? Как, я спрашиваю, я смогу собраться за отведенные десять минут?

Носясь по комнате подобно небольшому, но разрушающему всё на своём пути торнадо, я стала выгребать из шкафа шмотки в поисках цветастенькой юбки, которая, собака, нашлась на самом дне отнюдь не полки, но чемодана, вся мятая, точно из… не важно. Быстро подкрасив глаза, я не стала сушить волосы, а закрутила их на затылке нетугим узлом; чтобы разгладить, чуть намочила юбку и была в принципе готова,искренне радуясь, что из-за нехватки времени, я не могу продумать ответ Юн Сону.

Чон Мин и Марина уже нервно мерили шагами дворик, подгоняя меня криками в окно. Шустро собрав сумочку, я оказалась внизу, откуда мы пошли, нет, побежали к автобусу, правда по дороге отказались от этой идеи, так как помимо автобуса пришлось бы использовать ещё и метро. Запихавшись в такси, мы планировали немного сократить тем самым время поездки, но, Боже, как мы ошибались! Именно сегодня вечером Пусан решил превратиться в одну сплошную пробку, точно рязанское шоссе в пятницу вечером в дачный сезон! В итоге мы опоздали в ресторан на целых сорок минут, тогда как наши, уже сытые и довольные, сидели, попивая содовую.

— Красные в городе! — замахала Дашка из-за столика. — Быстрее апокалипсиса дождаться, чем вас…

Мы посетовали на пробку и потраченные деньги, и очень-очень быстро стали есть. Этот ресторан оставил неизгладимое впечатление. Шведский стол — рай для любого русского, только вместо однообразной еды, которую всегда подавали в отелях где-то в Турции и Египте, тут был невероятный выбор из креветок, кальмаров, суши, сашими, вкусных булочек, супов, горячих блюд из рыбы и мяса, разнообразные гарниры и потрясающие десерты: тирамису, чизкейки, кексики… Немудрено, что я едва не взвыла от переедания и с трудом добралась до общаги, чтобы переодеться в джинсы и майку и нанести полноценный макияж для поездки обратно на Хэундэ. Я, конечно, могла остаться и там, но поддержала девочек, что после горячих источников, конечно же, хотели привести себя в порядок.

В последний раз на ночной пляж с нами собрались и Марина со Светой, а так же Таку, правда, без Вики, так как та умотала на очередное свидание с глупым рыбиком — так я прозвала её молодого человека, который постоянно ходил с открытым ртом и по выражению лица напоминал ту рыбу-булыжник в аквариуме.

На Хэундэ было менее людно, чем раньше; после наступления корейской осени людей и музыкантов поубавилось вдвое. Гюнай удалось застать только клочок выступления группы, что неизменно музыкально сопровождала нас каждую субботнюю ночь, кроме того времени, что мы провели в Сеуле.

Без звуков музыки и мы как-то притихли, почти не веселились, лишь лежали с пивом, глядя на звёзды, болтали о жизни и просто расслаблялись, слушая размеренный шелест волн. Гюнай и Чон Мин стояли рядышком, глядя на выступление какой-то певицы с экранчика телефона. Только Даша и Женя, скорее по привычки, чем из-за веселья, носились друг за другом по пляжу, но даже их беготня теперь казалась фоном размеренного и непривычно тихого Хэундэ…

Я решила помочить ножки, но затея не удалась — сильная волна снесла меня на берег, промочив насквозь примерно до середины бедра. Я едва не упала, но меня подхватили чьи-то сильные руки. Подняв взгляд на мужчину, в объятиях которого поневоле очутилась, я вздрогнула, однако вместо логичного гнева и ощущения боли по мере узнавания, я испытала невероятную радость и счастье…

— Так и знал, что найду вас здесь...

* * *

Нуна, и намчжарыль араё? –(кор. 누나, 이 남자를 알아요?) — сестра, ты знаешь этого мужчину?

Ачжощинын накассоё? — (кор. 아저시는 나갔어요?) — ачжощи вышел?

— Мичин гончжу! — (кор.미친 공주) — сумасшедшая принцесса.

— Андуэ, нан кынян гончжу. (кор. 안돼, 난 그냥 공주) — нет, я просто принцесса.

— Мичин кимчхи! — (кор.미친 김치) — сумасшедшая квашеная капуста.

— Йа, тонсен! Чинча наппын аи! — (кор. 야! 동생 진짜 나쁜 아이) — Эй, младший братик! Ты плохой ребенок!

— Нуна-а-а… (кор. 누나) — старшая сестра, подруга

Фиона — принцесса из мультфильма “Шрек”, которая была заточена в башне под надзором милой драконши.