Отрывки из чьих-то жизней (джен)

Если часто бродить ночью по городу, особенно зимой, особенно без перчаток-варежек и с огромным пакетом в руках, то можно стать философом. Хотя… Что бы ты не вывел, всё уже придумано до тебя. Но зато можно стать первоклассным первооткрывателем в области науки законов подлости. Прямо как Галилей в области физики. Причём в качестве материальной точки берётся какой-либо неудачник, который не может без приключений дойти даже до остановки через дорогу. То шнурки на ботинках завяжутся в один большой узел, то проездной посреди дороги выронит, а как вернётся, так и красный — дын! Машинки поехали, останавливаться ради какого-то дурака не хочется. Какой-нибудь водитель-экстримал набирает ускорение, но наша материальная точка мечется и панически думает, как ему смыться. Из-за него машина отклоняется от заданной траектории и материальная точка через секунду превращается в мёртвую материальную точку. Машина резко тормозит, попутно сметая другие машины, и водитель выскакивает, чтобы глянуть, как там сбитый. Однако всё, что он видит — это след от колёс и кровавую лужу на асфальте. Наш несчастный поднялся на самый верх своего графика неудач.

Почему я об этом думаю? Да потому, что это уже произошло. Приехала \"скорая\" и пытается отскрести беднягу от асфальта. А с водителем мирно беседуют два гаишника. Причём водитель, бледный как мел и мычащий, как контуженая корова, сам не понимает, как это произошло. Но вот беднягу-неудачника собрали и положили в чёрный мешок.

Мне нет до этого никакого дела. Я шёл со своим пакетом, доверху набитым мандаринами и мороженым. Отмороженные руки нещадно ныли.

До Нового Года оставалось два часа, когда я, повернув ключ и распахнув дверь, воскликнул:

— Я дома

Так и не услышав ответа, я скинул ботинки и, поставив пакет на стол, вспомнил, что живу один.

А знаешь, сегодня он умер...

Он не хотел умирать, однако кому интересны его желания? Он был еще совсем молод, вся жизнь была впереди. Еще вчера он был рядом с теми, кому был нужен, кто любил его, а сейчас... Сейчас, в свете солнца, лежит в гробу, пока его провожают в последний путь.

Он хотел жить, но не довелось ему, увы. Нет, его не убили. Нет такого человека, которому он перешел дорогу. Он умер сам.

Нет, он не совершал самоубийства, потому что у него было все для счастливой жизни. Он был счастлив, хоть и не богат, не знаменит...

Нет, это не болезнь. Он был здоровым человеком, в котором бурлила жизнь. А сейчас... Сейчас под проливным дождем его провожают в последний путь.

Нет, это не внезапная смерть. Так сказали доктора. Он просто умер, как умирают старики. Но он был молод. Хотя, для смерти это не преграда. И сейчас, когда небо плачет о нем, а солнце ликует, его провожают в последний путь.

Он хотел жить, вся жизнь была впереди. Но кого волновали его желания? Но времени назад уже не вернуть. И сейчас, под радугой, гроб лежит в сырой земле. Он лежит в сырой земле.

А знаешь, сейчас рушится мир.

Твой мир, мой мир, его мир, наш мир... Все говорили, что он вечен, но кого волновали эти пустые суждения?

Если нет творца этого мира, то мир этот исчезнет рано или поздно. А того, кто был центром этого мира сейчас провожают в последний путь под проливным дождем.

Это был его мир, в котором немыслимо существование без него. Этот мир обречен. Он разваливается, превращается в руины, а его творца провожают в последний путь, пока ярко светит смеющееся солнце.

В последний раз небо озаряется радугой, что создали дождь, который плачет о нем, и лучезарное солнце. Творцу было не место в этом мире, что сейчас превращается в руины. И сейчас, под радугой, его гроб лежит в сырой земле.

А знаешь, сегодня он умер, но он не хотел умирать. Не болезнь, не самоубийство, просто ему не нашлось места под солнцем.

А знаешь, сейчас рушится мир, что он создал для себя. Сейчас гибнем мы, как часть его мира. Рушится твой мир, мой мир...

А знаешь...

Сегодня я умер.

Закат двадцать первого века. Закат смертных.

За каких-то сто лет технологии шагнули несказанно далеко. От цветного телевизора и фотоаппаратов — \"мыльниц\" до изобретения бессмертия...

Теперь каждый может жить вечно, Теперь никто не умрёт от старости. И уже все давно стёрлась граница между вечной молодостью и вечной жизнью. О естественной смерти все забыли.

У этих людей пропало стремление жить ради чего-то, ведь за вечность можно многое успеть, не надо спешить. Время стало чем-то несущественным, только неким атрибутом, контролирующим расписания. Время — ничто.

Однако остался человек, который отказался от этих технологий вечной молодости, вечной жизни. Он лежал в больнице, где аппараты поддерживали его жизнь. Он не помнил практически ничего. Ему казалось, что ему всё ещё тридцать четыре, что он всё ещё молод. Для него не существовало этого мира безумных технологий.

Этот человек стал достоянием планеты, в телепередачах многих стран мира показывали, как доживает свой век последний смертный.

Но вместе с тем это человек был по-настоящему живой. Его глаза жизнерадостно искрились, бодрый взгляд живо бегал по стенам палаты, он радовался жизни, ему было всё ещё тридцать четыре.

У \"новых людей\", бессмертных, взгляд был бессмысленным и тусклым, иx глаза напоминали две стекляшки посередине лица, это — орган зрения, да и только.

И только в глазах смертного отражалась его душа, только глаза порой говорили, что он всё ещё жив. За сто восемнадцать лет эти огоньки не угасли. По глазам читалось — ему всё ещё тридцать четыре.

Дело было не в том, что аппараты отказали, не в несовершенстве технологий. Смертный устал, слишком устал, чтобы жить.

— Мне... Тридцать четыре... — слабо выдавил старик, глядя на свои иссохшие морщинистые руки.

И даже когда сердце пробило последний удар, глаза его всё равно будто светились жизнью какое-то время. Они долго не хотели угасать, тускнеть. Это были глаза по-настоящему живого человека, который жил, а не существовал.

И в историю этот человек вошёл как последний смертный на планете Земля.

Назовите меня бездарностью. Я, по сути, творить не умею. Очередное уродство создавши, перед талантами в который раз млею.

Назовите меня бездарностью. Год за годом холсты я мараю. Краски, листы, пастель только трачу, а зачем — не всегда понимаю.

Назовите меня бездарностью. Таковой я всегда и являлся. Выразить свои мысли и чувства красиво никогда не мог, чему не удивлялся.

Назовите меня бездарностью. Все картины мои для взора ужасны. Я и сам могу это понять. Смотрю на свой личный кошмар я часто.

Назовите меня бездарностью. Ведь не смотря ни на что продолжаю я бумагу марать, краски переводить. А зачем — сам порою не знаю.

Назовите меня бездарностью. Я хочу творить, но не умею. Чувства выразить лишь хочу. Получается одна ахинея.

Назовите меня бездарностью. И сожгите мои картины. Они и вправду кошмарны, ужасны. Мерзость, не прикрытая чем-то красивым.

Назовите меня бездарностью. Выражаю я то, что думаю. Тут нет ни лести, ни золота. И всем видно печальную мысль мою.

Назовите меня бездарностью. Я пишу только то, что мне хочется. Никогда не шёл у толпы на поводу. Моя истина, и без лживых пророчеств.

Назовите меня бездарностью. Всё равно покажу свои мысли я. На холсте некрасивом, но истинном. И плевать, что никому не понравится.

Назовите меня бездарностью. Это сделать ничего вам не стоит. Я смирюсь со своей бесталанностью. Я бездарен, кто будет спорить?

Девушка медленно шла к пустующей в этот час церкви. Её пышное свадебное платье было ярким пятном в общей серости этого дня. Она шла медленно, но уверенно, несмотря на понимание, что никого она в церкви не застанет.

Не могло быть в церкви молящихся старушек, не могло там быть никого из младших поколений, не могло быть там никого. Церковь пустовала. А вид высокого готического здания, что возвышается в отдалении от посёлка, зарождал в сердце страх.

Но девушка уверенным шагом шла туда в одиночку. Шлейф её платья, который никто не нёс, посерел от дорожной пыли. Но она продолжала идти, и только ей было известно, зачем.

Стоявшая у могилы девушка посмотрела на посеревшее небо. Её волосы трепал неслабый ветер, но она даже не поёжилась, хоть и было холодно. Стоя посреди кладбища она вглядывалась в тучи.

И хотя надгробия были высокими, с портретами умерших чуть ли не в полный рост, стоя в этом мраморном лесу всё равно хорошо виднелась церковь. Огромное готическое здание было видно отовсюду, оно было визитной карточкой посёлка. И сейчас на фоне серого неба и зарождающейся бури оно вселяло ужас в сердце.

Церковь казалась мёртвой, каждый шорох отдавался звучным эхом от стен. В молитвенном зале было темно, и только проникающие через витражи редкие лучики солнца создавали разноцветные мозаики на голых стенах.

Девушка в чёрном пышном платье с траурной вуалью на голове посмотрела на высокое здание церкви, к которому приближалась невеста. Но это странно, видеть девушку в свадебном платье в одиночку накануне бури, не так ли?

В последний раз глянув на надгробие, девушка в чёрном платье направилась к церкви. Ветер дул ей в лицо, но она уверенным шагом продолжала свой путь. Что-то привлекло её внимание к той, что шла в подвенечном платье к пустующей церкви.

Две девушки шли навстречу друг другу. Одна была наряжена так, будто бы шла под венец. Другая же была одета в траурные одежды, будто только недавно провожала дорогого человека в последний путь. Лица девушек были скрыты. У одной — белоснежной фатой, у другой — траурной вуалью.

Такие разные, но всё же похожие. Пышные платья, шлейфы которых запачкались в пыли из-за того, что их не несут служки. И идут к пустующей в этот час церкви, где не молятся старушки или же семьями разговаривают с Всевышним.

Обе знают, что идут в никуда, но продолжают свой путь, несмотря на надвигающуюся бурю и сильный ветер. Их не знобит, хотя и довольно холодно. Они смотрят друг на друга и продолжают идти.

У дубовых дверей пустующей церкви встретились две девушки. Одна в белом, как снег, платье, а другая в чёрном, будто сотканном из тьмы. Откинув ткань, скрывавшую лица, они смотрели друг на друга. И видели напротив каждая саму себя. Разница была лишь в платье. Чёрное и белое.

* * *

Девушка медленно шла к пустующей в этот час церкви. Её пышное свадебное платье было ярким пятном в общей серости этого дня. Она шла медленно, но уверенно, несмотря на понимание, что никого она в церкви не застанет.

Девушка в чёрном пышном платье с траурной вуалью на голове посмотрела на высокое здание

церкви, к которому приближалась невеста. Но это странно, видеть девушку в свадебном платье в

одиночку накануне бури, не так ли?

Она шла навстречу смерти в платье невесты. А та ждала её у собственной могилы. И как бы не хотелось предотвратить эту встречу, девушки знали, что Смерть всегда может пойти к ней навстречу. И столкнутся они у дверей пустующей в тот час церкви.

Ты, та, что пришла сюда за счастьем… Ты плутаешь, ты тонешь в страхе. Уже и не знаешь, кем была на самом деле. Бежишь вперёд, бежишь назад. Бесконечный цикл. Так зачем же метаться, если ты не сможешь выйти из этого лабиринта?

Поворот, поворот, и опять ты вернулась туда, где стояла несколько минут назад. Куда бы ни металась, всё равно вернёшься в это место. Такова твоя судьба — плутать тут вечно, без возможности найти спасение. Входа тут нет, да и выхода тоже. Зная это, зачем вошла ты в лабиринт?

Желая счастья для себя, ты заперлась в собственном безумии, за что и расплачиваешься сейчас, в панике мечась по коридорам. Глупая-глупая, но такую судьбу ты выбрала для себя сама. Безысходность надёжно укоренилась в твоём сознании, но ты продолжаешь бежать от себя самой.

Посмотри в зеркало, да, оно вот там. И что ты видишь? Жалкую тень, не так ли? Жалкую тень, что осталась от некогда прекрасной девушки. Но это безобразие красиво. Пусть ты и гниёшь заживо, невозможно перестать тобой любоваться. То, что ты начала разлагаться — твоя же вина. Ты лишь хотела счастья, но сама разрушала себя изнутри.

Ты совершенно одна, больше никто тебе не поможет. Ты в панике мчишься куда глаза глядят, даже не подозревая, что тут совершенно одна. Не надейся ни на чью помощь, каждый сам за себя. Тем более тут есть лишь твоё безумие. Так с какой стати кто-то должен помогать тебе?

Беги, беги, сбивая ноги в кровь. Поворот, поворот, и ты пришла туда, откуда вышла. Опять, опять на этом месте, уже ненавидишь этот лабиринт. Сама для себя создала тупик, круговорот, затягивающий с каждым разом всё сильнее и сильнее. Прямо, влево, влево, вправо. Наконец попала в незнакомое место.

Стучусь к тебе, но ты меня не видишь, а всё потому, что я существую лишь в твоём сознании. Боишься, боишься, а я продолжаю стучать. Тук-тук, впусти меня и поверь мне — я свой. Я, как и ты, тень, застрявшая в этом лабиринте.

Беги, беги, но теперь от меня. Я везде, а ты стоишь перед дверями. Не знаешь совсем, какую открыть, боишься попасть не туда. Разумно. Но нет времени медлить, мы в лабиринте, меня питает твоя паника. Моя бедная заплутавшая девочка. Иди, иди ко мне. Тук-тук, впусти меня в своё сознание.

Ты всё так же растеряна, тебя страшит выбор. А я уже близко, смотри в оба. Решай поскорей, если так меня боишься, если не хочешь принять меня. Беги, беги куда глаза глядят, только так ты найдёшь спасение. Но… О чем говорить? Ты в лабиринте своего безумия.

Я тот, кого ты не можешь изгнать, как бы там не старалась. Я — частица твоего \"я\", прими меня, или беги побыстрее. Прямо, прямо, поворот, в крике открываешь рот. Бойся, бойся, но таков выбор твой. Ведь ты — властительница своего безумия. Никто не поможет, выход ты должна найти сама.

Моя душа — твоя душа. Ты была хозяйкой, пока не решила сбежать. Теперь же я — хозяин ситуации, и ничего не изменить, как бы ты не желала. Сама заперла себя в этом лабиринте, и только ты виновата в том, что больше нет ни входа, ни выхода. Беги, беги, я совсем близко. Тук-тук, у нас ведь общая тайна?

Опять эти двери, опять сложный выбор. Ну, наконец же ты сделай его! Становится совсем не интересно, твои муки больше не веселят меня. Мне нравится, когда ты паникуешь, но твоё отчаяние разочаровывает. Ты должна страдать, но не опускать руки. Я верю в тебя. Беги.

Бесконечная гонка, но мне так интересно. Прямо, направо, направо, налево. Ещё один незнакомый участок. Поздравляю, тебе удалось убежать от меня. Но не волнуйся, я догоню, ведь у нас есть целая вечность. Только ты и я в лабиринте твоего безумия, где нет ни выхода, ни входа. Заперты навсегда, два \"я\" в одной голове.

Беги, беги, я совсем близко. Но не сдавайся, всё не так просто. Пока ты мечешься, сбивая ноги в кровь, эта гонка имеет смысл. Неужто сдалась? Шагов больше не слышно. Ну же, не поверю, что ты остановилась! Разочарование — вот, что я чувствую. Какой же ты слабой оказалась…

Гниющий труп лежит у двери, источая ужасную вонь. Что ж, ты была близка к победе. Эта дверь помогла бы тебе спастись.