Дело в теле (джен)

Дана проснулась и, к своему удивлению, не почувствовала привычной боли, которая раньше стягивала грудь. Вообще ничего. Тишина.

Не было мерного пиканья аппарата, который насильно заставлял её дышать. Не жужжали назойливые машинки, которые замеряли её пульс, давление и состав крови. Не всхлипывала на стуле слева мать. Дана просила отключить аппарат жизнеобеспечения, если когда-нибудь такое случится, а они всё медлили и медлили. Слишком часто в её жизни происходило чудо, позволявшее жить дальше, но, похоже, не на этот раз.

— Я умерла? — спросила она, и сама удивилась тому, что рот смог открыться, а слова вылетели из груди. Наверное, умерла.

Глаза открылись так легко, словно это было плёвым делом. Наверху был белый-белый потолок. В нос ударил неприятный запах. Всё-таки больница. Все больницы пахли одинаково. Запах простыней, хлора и пенициллина. Это была очень хорошая больница, запах почти не осязаем, его перебивал терпкий горьковатый аромат трав. Дана вдохнула полной грудью и, улыбнувшись, повернула голову. Длинный ряд одинаковых старомодных железных кроватей уходил к выбеленным высоким дверям. На всех белоснежное бельё, у каждой кровати тумбочка, все до единой пустые. Дана была здесь одна.

Она села и прислушалась к необычайной лёгкости в теле. Да, действительно, умерла. Дышать легко, двигаться легко. Она смотрела на тонкие нежные руки, совсем такие, какие были у неё в шестнадцать лет. По спине, она чувствовала, рассыпались длинные волосы, гораздо длиннее, чем она когда-либо отращивала. Спустив с кровати ноги, она какое-то время полюбовалась на них. Оказаться в загробной жизни такой юной — это, пожалуй, был один из самых неожиданных, но и приятных моментов. Она скорее ждала, что и в посмертии будет сорокапятилетней женщиной с кучей шрамов, морщинистой кожей и дряблой шеей. А уж если повезло бы дожить до шестидесяти... Она провела пальцами по шее — всё в порядке, нежная и упругая кожа.

Дана снова счастливо улыбнулась и принялась осматривать обстановку. Она встала и прошлась вдоль кроватей, касаясь пальцами холодной железной поверхности спинок. Чувствовала себя неосязаемым приведением в длинной белой рубашке по щиколотку, с рассыпавшимся по плечам огненными кудрями. Это место было похоже на старый военный госпиталь, каким их показывают в исторических фильмах. Высокие стены, красивый потолок в узорных балках, на дальней стене три стрельчатых витражных окна. Только в военных госпиталях на кроватях всегда лежат перебинтованные солдаты. Здесь тишину нарушал лишь звук её шагов.

Когда она умирала в прошлый раз, это была пристань, и волны били в борта маленькой лодки, которая должна была отвезти её к отцу. Но, похоже, она слишком много времени провела с тех пор среди белых стен.

Она дошла до высоких дверей и нерешительно протянула ладонь к немного шершавой от времени белой поверхности.

— Куда-то собрались, мисс Эванс? — послышался за спиной строгий голос.

Дана на секунду замерла, потом поняла, что в госпитале больше никого нет и заинтересованно обернулась.

Позади, рядом с её разобранной кроватью, стоял ангел. Это была женщина средних лет в белом одеянии сестры милосердия девятнадцатого века. Из-под строгого белого головного убора с умилительным красным крестом выбивались седые кудри, лицо смотрело вполне приветливо. Дана улыбнулась и подошла к ней.

— Здравствуйте, — сказала она и выжидающе замолчала.

Сестра милосердия разомкнула губы.

— Мисс Эванс, с вашей стороны крайне неосмотрительно сбегать вот так, едва очнувшись.

Дана улыбнулась ещё шире. Она чувствовала себя совсем-совсем счастливой и никакие недоразумения не заставили бы её потерять это ощущение лёгкости и свободы. Разве что, если её прямо сейчас отправят в Чистилище…

— А что, в Небесной Канцелярии правда иногда бывает путаница с именами? — удивилась она.

Сестра милосердия ответить не успела, поскольку створчатые двери внезапно распахнулись, и в госпиталь вошёл сам апостол Пётр.

Правда, и апостола Петра Дана представляла себе несколько по-другому. Его она узнала только по длинной седой бороде. В её воображении, как и на всех религиозных изображениях, апостол Пётр не носил очков, да и мантия его представляла из себя нечто вроде её нынешнего облачения. Впрочем, небесно-лазоревая мантия с движущимися по ней белоснежными кучевыми облаками удивительно шла его образу.

— Ваша юная пациентка наконец-то проснулась, мадам Помфри? — спросил он очень бодрым для его почтенного возраста голосом и даже подмигнул Дане из-под очков. — Могу я поговорить с ней наедине?

— Конечно, сэр, — сказала сестра милосердия не совсем довольным тоном и удалилась в небольшую комнату, которую Дана не заметила прежде.

— Как вы себя чувствуете? — спросил апостол Пётр.

— Превосходно, спасибо, сэр.

Он приподнял одну бровь и внимательно осмотрел её поверх очков.

— Вы позволите старику присесть?

— Да, конечно.

Дана суетливо оглянулась в поисках стула или кресла, а когда повернулась обратно, апостол уже сидел на высоком резном стульчике, которого не было здесь минуту назад, и ласково смотрел на неё. Дана смутилась.

— Садитесь, садитесь, — апостол взмахнул рукой в сторону кровати, и она опасливо опустилась на краешек. — Я здесь, как вы понимаете, чтобы кое-что уладить…

— Так я ещё не умерла? — сорвалось с языка у Даны.

Апостол опешил и поправил очки, глядя на неё теперь уже через стёкла внимательным взглядом с лёгкой укоризной.

— С чего вы так решили? — спросил он. — Конечно же, вы не умерли, мы бы этого не допустили, Лили. Вы ведь позволите себя так называть?

— Нет, — ответила она и, чтобы смягчить слова, добавила: — Моё имя Дана. Наверное, у вас здесь кто-то перепутал.

Апостол поперхнулся.

— Вы точно хорошо себя чувствуете? — спросил он, жестом остановив Дану, когда она собралась помочь ему откашляться.

Раньше, чем она успела ответить, он извлёк из рукава узловатую резную палочку, схожую с теми, что используют фокусники, и взмахнул ею. Дану окутало яркое многоцветное свечение, и она восхищённо вздохнула. Задумчиво проведя ладонью по бороде, апостол убрал палочку в рукав. После этого тяжело вздохнул и заглянул Дане глубоко в глаза. Дана охнула и опустила лицо: это было слишком похоже на то, что обычно проворачивали гипнотизёры, и она не хотела попадаться на эту удочку. Только с опозданием она поняла, что сам апостол Пётр не стал бы опускаться до манипулирования чьим-то сознанием.

— Вы хотите узнать, как я жила? — догадалась она. — Чтобы определить меня в ад или рай?

Апостол развёл руками.

— Что вы, что вы, Лили? Какой ад и рай? За кого вы меня принимаете?

— За апостола. И меня зовут Дана.

Глаза апостола удивлённо расширились и он нервно прокашлялся.

— Хорошо, — наконец, сказал он. — Дана. Во-первых, я не апостол. Меня зовут Альбус Дамблдор. Я, конечно, достаточно могущественный волшебник, но всё-таки всего лишь человек. Во-вторых, вы что-нибудь помните? Как выпили зелье, ударились головой...

Дана покачала головой.

— Я помню всё предельно ясно. Я не пила никаких... зелий. Все лекарства мне вводили внутривенно.

Альбус Дамблдор, казалось, устал удивляться. На этот раз его глаза за очками просто странно сверкнули, и он только вздохнул.

— Что вы, мадам Помфри не пользуется такими сомнительными методами лечения. Можно я опробую на вас ещё одно диагностирующее заклинание?

— Пожалуйста, — Дана неопределённо повела плечами.

Дамблдор снова вынул свою волшебную палочку и на этот раз прошептал что-то бессвязное, отдалённо напоминающее жутко исковерканную латынь. Дану охватило уже знакомое сияние, но к ощущениям добавилось неприятное покалывание по всему телу и резко защемило в висках. Она тут же запустила пальцы в волосы и облегчённо вздохнула, когда её отпустило.

— Определённо, вы абсолютно здоровы! — с удивлением констатировал Дамблдор. — Но при этом вы абсолютно уверены, что вы не Лили Эванс. Так?

— Конечно. Это я и пытаюсь доказать.

— И вы считаете, что вы умерли?

— А разве нет?

Дамблдор снова начал поглаживать бороду.

— Боюсь, что если с вашей памятью действительно всё в порядке, то, похоже, имеет место быть обмен телами. Это довольно редкое явление...

— То есть как? — обомлела Дана. — Здесь есть зеркало?

Она нервно огляделась. Дамблдор взмахнул палочкой, и перед ней начало формироваться высокое зеркало на резных ножках.

— Не слышу с вашей стороны ноток недоверия и протеста, это радует, — мягко сказал он.

Дана в ответ только кивнула.

— Я знаю, что так иногда бывает, просто хочу убедиться... — она обошла зеркало и встала, наконец, напротив своего отражения. — Стойте. Это не обмен телами. Это же я.

Она удивлённо смотрела на себя, точнее, на себя молодую, такую, какой была много лет назад. Ощущения не обманули, на вид ей было лет шестнадцать. Её волосы были гораздо длиннее, чем когда-либо раньше, но в остальном она выглядела в точности такой же, какой осталась на старых семейных фотографиях. Она протянула пальцы и коснулась гладкой поверхности, глядя в глаза своему юному отражению и улыбаясь.

— Вы уверены, что я не умерла? — заворожено спросила она.

Дамблдор вздохнул.

— Боюсь, что нет, — сказал он скорбно. — Все задокументированные случаи обмена телами были зафиксированы после клинической смерти обоих участников процесса. В большинстве случаев, второй человек... Не выживал. Оставался тот, в ком была сильнее жажда жизни.

Дана отступила на шаг от зеркала и, почувствовав лёгкий укол вины, повернулась к Дамблдору.

— Боюсь, у вашей... Лили не было шанса выжить в моём... Прежнем теле.

Дамблдор кивнул и не стал подробнее спрашивать об этом.

— Вы прежде выглядели в точности так же? — уточнил он.

— Нет, не в точности, — призналась Дана. — Я старше. И ещё кое-какие нюансы внешности вроде причёски и маникюра. Но в остальном не вижу разницы.

— Возможно, потому обмен и произошёл. Может быть, вы родственники?

Дана с сомнением посмотрела на Дамблдора.

— Нет, однозначно, Лили не может вдруг оказаться моей дочерью. У моей сестры и братьев детей не было, я проверила. Однако, если верить статистике, на Земле живут как минимум пять двойников каждого человека.

— Ну что ж, — вздохнул Дамблдор. — В любом случае, это всё объясняет. Две очень похожие волшебницы одновременно оказались при смерти...

— Простите, но я не волшебница. До этого дня я даже не подозревала, что такие люди тоже существуют.

Раньше Дане казалось, что удивить Дамблдора ещё больше просто не удастся, ведь у него должен выработаться крепкий иммунитет против такого. Но нет — он снова был в шоке.

— Как не волшебница? — спросил он. — И вы так спокойны? И так легко всему верите? Обычно маглы требуют продемонстрировать что-нибудь, доказать, потом бьются в истерике, когда привычный и рациональный мир рушится...

Дана против воли улыбнулась.

— О, нет, я совсем не легковерна, — заверила она. — Пошатнуть мой рациональный мир ещё сильнее, чем он есть, мне кажется, невозможно. Я уже видела обмен телами собственными глазами, не говоря уже о десятках и, наверное, сотнях многих других необъяснимых случаев. К тому же, вы уже несколько раз продемонстрировали мне своё волшебство. И потом, я всё ещё отказываюсь верить, что не умерла, ну или, может быть, при смерти. Подсознание иногда выкидывает шутки гораздо невообразимее, чем эта.

Дамблдор взмахнул волшебной палочкой, и зеркало растаяло точно так же, как и стул. Дана вдруг подумала, что и весь этот госпиталь растает, стоит ему только захотеть.

— У нас есть только один способ проверить, волшебница вы или нет, — сказал он. — На прикроватной тумбочке лежит ваша волшебная палочка. То есть, палочка Лили. Взмахните ей.

Дана подошла к тумбочке и увидела тонкую изящную палочку, которая одиноко лежала на столешнице. Пальцы неловко сомкнулись вокруг древка, и она почувствовала тепло, приятно обволакивающее ладонь.

— Волшебная палочка, — повторила она удивлённо. — Я встречала многое, но только не волшебников, которые колдуют с помощью волшебных палочек, как в детских сказках. Мне это кажется до удивления нелепым.

Она подняла артефакт на уровень глаз и внимательно рассмотрела его. Конечно, ей никогда не доводилось видеть, чтобы кто-то придавал такое изящество и изыск подобному простому изделию. По светлому древку бежала тончайшая рунная вязь.

— Ну же, — подбодрил её Дамблдор.

Дана закрыла глаза и глубоко вздохнула. Потом отвернулась от Дамблдора и неловко взмахнула в сторону ближайшей стены.

Волшебная палочка налилась жаром, а через секунду из кончика посыпались ярчайшие огненные брызги, словно зажглись бенгальские огни.

— Я вас поздравляю с вашим первым в жизни волшебством, — сказал Дамблдор, улыбнувшись. — Безусловно, вы очень сильная ведьма, такая же, какой была Лили.

Дана кивнула и на всякий случай отложила палочку обратно на стол.

— Можно, я сяду? — слабо спросила она.

— Конечно. Я понимаю, вы шокированы.

Дана снова опустилась на край кровати и посмотрела на свои ладони.

— Почему умерла Лили? — спросила она.

Дамблдор присел напротив, должно быть, снова наколдовал стул.

— Вы уверены, что хотите знать? — мягко просил он.

— Я всё равно узнаю, — она посмотрела ему в глаза. — У вас нет смысла это скрывать. Я живу в теле Лили, я пользуюсь мозгом Лили. То, что я знаю об обмене телами, говорит о том, что однажды во мне начнёт просыпаться её память. Возможно, для этого понадобится какой-то стресс, толчок. Но это обязательно произойдёт

Дамблдор вздохнул.

— Это был несчастный случай. А от чего умерли вы?

— Несчастный случай, конечно же, — Дана не отводила взгляд и Дамблдору пришлось продолжить.

— Лили случайно выпила напиток, предназначавшийся другому. Она упала и ударилась головой.

— Это было покушение на убийство?

— Нет, что вы, вовсе нет. Какое убийство в школе?

— В школе?

— Это был яд! — послышался вдруг резкий голос, и Дана обернулась.

К ним приближался уверенной походкой угловатый растрёпанный юноша в чёрной мантии.

— Это был яд. И да, Лили, это было покушение на убийство.

— Северус, мальчик мой, — начал Дамблдор и встал, широко разведя ладони, будто приглашая юношу в объятья. Тот отшатнулся и снова твёрдо посмотрел на Дану.

— Меня пытались убить, — сказал он. — Всего лишь в седьмой раз. Правда, на этот раз пострадал другой человек, и дело не получится так быстро замять, не так ли, профессор Дамблдор?

— В седьмой раз? — ахнула Дана и повернулась к Дамблдору, чтобы потребовать объяснений.

— Это был несчастный случай, — убеждённо сказал он. — Мальчики не желали никому зла, я уже расспросил их. Они варили Валлийский Дурман, безобидное сонное зелье, всего лишь перепутали ингредиенты...

— Валлийский Дурман действительно очень похож по цвету, запаху и консистенции на то, что было в графине, и его легко спутать с тыквенным соком, — согласился Северус. — Только для него не используется ни цикута, ни плоды клещевины, ни ягоды ландыша. Это была Яркая Смерть.

— Зелье варил Петигрю, он в них очень слаб, — продолжил оправдываться Дамблдор.

— А с каких пор в их дурной кампании зелья варит идиот Петигрю, если раньше это всегда был Блэк?

— Северус, может, не здесь?..

— Я не собираюсь больше ничего скрывать от Лили, теперь это коснулось её. Они чуть не убили её! Не меня — её!

— Мальчики раскаиваются...

Северус осклабился.

— Ну конечно, им очень жаль. У Поттера на Лили виды, конечно, ему жаль, что он чуть не угробил её.

— Мистер Снейп! — рявкнул Дамблдор. — Не здесь!

Дана резко поднялась.

— Нет уж, мистер Дамблдор, раз уж это коснулось меня, я хочу выяснить, что здесь произошло.

Дамблдор повернулся к ней, и в его облике снова скользнуло нечто дружелюбное, а взгляд стал тёплым и лучистым.

— Я не думаю, что вас это касается. Мы найдём способ отправить вас домой...

— Я никуда не уеду. Я останусь здесь и проживу эту жизнь, — возразила она скоропалительно. Она уже знала, что вернуться назад не получится, к тому же, ничто не помешает ей навестить родных и близких в новом теле, но чуть позднее. Прежде она разберётся со всем, что произошло.

Северус непонимающе воззрился на неё и перевёл взгляд на Дамблдора.

— Почему она должна уехать?

Дана тоже смотрела на Дамблдора, предоставив ему возможность объясняться. Ей хотелось выслушать, как он будет излагать произошедшее, чтобы вернее понять, с кем имеет дело.

— Видишь ли, Северус... Мальчик мой... У мисс Эванс обширные провалы в памяти. Боюсь, она не сможет продолжить обучение.

Дана заинтересованно подняла одну бровь. Почему было не сказать правду? Впрочем, разрушать паутину лжи, которую Дамблдор плёл на её глазах, ей казалось сейчас неуместным. Она всё ещё слишком мало знала об этом месте и хорошо понимала, что сейчас находится во власти этого, как он сам выразился, достаточно могущественного волшебника. Сейчас было время собирать информацию, но никак не действовать.

— Провалы? — спросил Северус. — Если это вызвано зельем, то всё легко лечат в Мунго.

Дамблдор покачал головой.

— Нет-нет-нет, мальчик мой, боюсь, это результат механической травмы. К тому же, мы находились в заблуждении относительно зелья, нам потребовалось время, чтобы распознать, что имеем дело действительно с Яркой Смертью, да ещё и сваренной с ошибками. Очень редкое, мало кому известное зелье, уверен, у Петигрю получилось случайно, но всё же. Боюсь, некоторые участки мозга повреждены настолько, что их уже не восстановить.

Дамблдор посмотрел на неё. Дане очень хотелось верить, что в глубине его глаз промелькнуло не удовлетворение и уж тем более не торжество. Очень хотелось верить, и она это отметила. Он широко развёл руками.

— Боюсь, мисс Эванс больше не сможет продолжать обучение в Хогвартсе. Перевести её на первый курс мы не можем, седьмому курсу её знания не соответствуют. Конечно, волшебники должны уметь управлять своей магией, и мисс Эванс будет учиться дистанционно. Но ей придётся уехать.

— Я прошу у вас неделю, — вмешалась Дана. — Я уверена, этого времени будет достаточно.

— Достаточно для чего? — спросил Дамблдор.

— Я знаю, что нужно делать, чтобы вспомнить, — ответила Дана, глядя ему в глаза.

Тот снова грустно вздохнул.

— Я уже говорил, некоторые участки мозга повреждены…

— И нервные клетки не восстанавливаются, — согласилась Дана. — Но мы с вами знаем, что зачастую информация хранится не в мозгу, не так ли?

Дамблдор вздохнул.

— Я по-прежнему считаю, что у вас нет шансов…

— Вы ведь ничего не теряете.

Дамблдор вздохнул.

— Хорошо. Мистер Снейп, давайте пройдём в мой кабинет, чтобы поговорить в спокойной обстановке. Мисс… Эванс, с вами я поговорю после этого.

— Но я пришёл не к вам, я пришёл навестить Лили, — вздёрнул подбородок Снейп. — Мне не о чем с вами разговаривать, разве что вы решите на этот раз наказать своих мародёров и исключить их из школы. Нет?

Он демонстративно отвернулся.

— Мистер Снейп, мисс Эванс требуется отдых. Сейчас она не в состоянии принимать посетителей, к тому же, мадам Помфри ещё не закончила лечение.

— Но вы-то были здесь…

— Я директор, и я не меньше вашего хочу разобраться с тем, что здесь произошло и наказать виновных. Если чья-то вина будет доказана, преступники будут наказаны согласно уставу. А теперь, пожалуйста, покиньте помещение, чтобы мадам Помфри могла приступить к своим обязанностям.

Снейп развернулся на каблуках и вышел, громко хлопнув за собой дверью.

— Зачем вы сказали ему неправду? — спросила Дана. — Лили действительно умерла. Произошло убийство.

— Я в этом так не уверен, — сказал Дамблдор. — Теперь, глядя на вас и подумав, я уже не думаю, что Лили умерла и действительно произошёл обмен телами. Возможно, из-за травмы и яда воспоминания действительно стёрлись, и Лили придумала новую личность. Вас.

Дана вытаращилась на него.

— Я не могу быть выдуманным персонажем! Я взрослая женщина, у меня друзья, семья, работа, навыки, которые развиваются не в фантазии, а только в реальной жизни. Я за свою жизнь пережила такое, что и не снилось простой шестнадцатилетней школьнице!

Дамблдор пропустил её тираду мимо ушей.

— В таком случае, у вас есть ровно неделя на то, чтобы выяснить, что произошло с вами на самом деле и окончательно определиться, кто вы такая.

— Я ничего не пойму, если буду всё время заперта здесь.

Дамблдор кивнул.

— Разумеется, вы можете жить в замке обычной жизнью. От занятий я вас освобожу. Прошу вас об одном: не принимайте скоропалительных решений, не говорите ни Северусу Снейпу, ни ещё кому бы то ни было о ваших предположениях. Они могут оказаться ложными, но зато это спровоцирует многие неприятности.

— Мне ссылаться на амнезию?

— Это будет правильнее всего.

— Хорошо, профессор Дамблдор, — Дана кивнула, глядя ему в глаза. — В свою очередь, я прошу вас проводить ваше внутреннее расследование с особой тщательностью. Имело место быть покушение на убийство с особой жестокостью, возможно, общеопасным способом. Хорошо, раз это не доказано, то как минимум причинение тяжкого вреда здоровью. С учётом, что это уже седьмой инцидент…

— Вы были следователем? — заинтересованно спросил Дамблдор.

Дана слегка улыбнулась ему, прежде чем ответить.

— Я детский нейрохирург, — честно сказала она, не отводя взгляда и всё так же приветливо улыбаясь, словно маленькому пациенту.

— О, — уважительно сказал Дамблдор.

Ей показалось, или в глубине его мудрых глаз промелькнуло облегчение? Нет, определённо, не показалось. Она слишком хорошо разбиралась в людях. Дамблдор — скользкий спрут под маской. Такой же, как и все директора режимных учебных заведений, с которыми ей выпадало счастье сталкиваться.

Дана продолжала улыбаться.

Несмотря на то, что всё было в порядке, мадам Помфри — так звали местную сестру милосердия — продержала Дану в постели до самого вечера. Несколько раз она диагностировала её разноцветными заклинаниями и поила довольно подозрительными и неприятными на вкус составами, которые Дана первое время тщетно пыталась выливать в ночной горшок. Изменений в самочувствии она после принятия этих своеобразных лекарств не замечала, и это слегка успокаивало.

Дамблдор распорядился принести ей учебники за первый курс, и теперь Дана читала теорию простейших чар.

После обеда пришёл первый посетитель. Крепко сбитый спортивного вида паренёк с бедламом вместо стрижки и нелепыми детскими очками на носу. На нём была точно такая же чёрная мантия, как на Снейпе — видимо, таковой была форма этого учебного заведения. Ожидаемо. Волшебники. Оставалось только надеяться, что девушек здесь не заставляют красить кожу в зелёный цвет и отращивать бородавки, как этого требует классический образ ведьмы. Впрочем, отражение Лили Эванс в зеркале выглядело вполне обычным, как и посетитель: он не носил бороды до колен, шляпы со звёздами и волшебную птицу на плече. Вполне земного вида парень улыбался в тридцать два зуба и сиял как начищенный башмак.

— Прости, солнышко, что так поздно, но с утра мадам Помфри стояла на воротах как цербер и никого к тебе не пускала, — заявил с ходу он и жестом заправского фокусника извлёк из широких рукавов чёрной мантии пышный букет жёлто-оранжевых лилий.

Дана осторожно приняла букет и постаралась не смотреть на парня с выраженным скептицизмом. Мадам Помфри выходила из своего кабинета только чтобы провести очередные процедуры, пару раз встречала младших школьников и лечила их от каких-то пустяков за один приём зелья или взмах волшебной палочки. К тому же с утра в палату без особых проблем входили Северус Снейп и профессор Дамблдор. Впрочем, с тех пор в свете открывшихся обстоятельств директор вполне мог на некоторое время действительно закрыть посещения.

— Спасибо, — сказала Дана, с большим интересом рассматривая парня, чем цветы.

Он выглядел достаточно уверенным в себе и, скорее всего, относился к близким друзьям Лили. Значит, мог многое рассказать.

— Как ты себя чувствуешь? — осторожно спросил он.

— Превосходно, — честно ответила Дана и постаралась открыто улыбнуться. — Только у меня проблемы с памятью. Довольно большие проблемы, так что давай начнём со знакомства.

В глазах парня промелькнули смешанные эмоции, но через секунду он уже взял её пальчики в широкую тёплую ладонь.

— Джеймс Поттер, твой жених, — галантно сказал он и слегка прикоснулся поцелуем к коротким ноготкам.

— Жених? — переспросила Дана, чуть приподняв брови и осторожно извлекла свою ладонь.

— В точности так, — подтвердил Поттер с важностью в голосе. — Мы собирались пожениться сразу после школы.

— О, — удивилась Дана. — А не рано?

— Чтобы я упустил шанс жениться на лучшей девушке школы? — смешливо пожал плечами Поттер.

— Вот даже как? А что думают... наши родители?

— Они в восторге, разумеется.

Дана посмотрела на него с большим сомнением. Ещё ни разу она не встречала родителей, которые были бы в восторге от ранних браков своих детей. Скорее всего, родители вообще не в курсе, что творят их детки в закрытой школе.

— И давно мы встречаемся?

Поттер ответил с небольшой заминкой, и это не укрылось от внимания Даны.

— Больше года, — сказал он, широко улыбнувшись. — А дружим с самого первого курса.

— Прекрасно, — сказала Дана. — Выходит, мы хорошо друг друга знаем?

— Более чем.

— И ты не откажешься ответить на несколько моих вопросов? Даже самые нелепые?

— Что ты, я буду только рад помочь. А что, ты правда ничего не помнишь?

— Дамблдор собирается отправить меня домой, если я ничего не вспомню или хотя бы не начну ориентироваться здесь и не смогу учиться. Поэтому я буду задавать много вопросов. Мне нужно... Нащупать связь. Мне нужно узнать много мелочей, чтобы я смогла это сделать.

— Ух ты, ты совсем ничего не помнишь, но всё-таки разбираешься в ментальной магии?

— Нет, но мне кажется это правильным.

Поттер сел на краешек кровати.

— Хорошо, задавай свои вопросы, а я буду отвечать.

— Ты уже готов?

— А что такого? Я твою жизнь как свою знаю, мы ведь росли вместе.

Дана вздохнула. Не говорить же мальчишке, что она сама не готова сейчас задавать вопросы. К тому же, она привыкла пользоваться диктофоном. Несмотря на отличную память, некоторые важные детали она всё-таки могла не заметить.

— Хорошо. Кто мои родители?

— Они маглы. Ну, неволшебники, простецы. Я не знаю, чем они занимаются, вроде как на заводе работают, но мне это не было интересно, мне интересна ты.

— Я поняла, — оборвала его Дана. — Как насчёт братьев и сестёр?

— У тебя есть старшая сестра. Петуния, кажется. Тоже магла. Я её только этим летом в первый раз увидел. Извини, но редкостная зануда.

— Кто мои друзья?

— Ну, я, Сириус, Ремус, Питер. Из девчонок ты общаешься с Бетти Трикс и Джинджир Браун. А парни к тебе позже зайдут, к тебе пока только по одному пускают. Кстати, мадам Помфри дала мне полчаса.

— Уложимся, — безразлично кивнула Дана. — Когда у меня день рожденья?

— Тридцатого января. Ты родилась в шестидесятом году, тебе сейчас семнадцать лет.

— Прости, в каком? Сколько? — Дана резко села на кровати.

Поттер отшатнулся и вытаращился на неё.

— Так сейчас тысяча девятьсот семьдесят седьмой год? — спросила она более спокойно.

— Ну, да... — осторожно сказал он.

— Приехали, — Дана с размаху опустилась на подушку и закрыла лицо руками.

— Что случилось-то?

Дана не ответила. Не говорить же... Да, собственно, ничего ему нельзя говорить. Ни то, что она не сможет вернуться домой ещё тридцать лет, ни то, что гормональный фон подростка её уже начал ощутимо пугать. Она стала слишком резко на всё реагировать, а ведь никогда раньше не была импульсивной. Теперь приходилось поминутно себя одёргивать, проглатывать готовые стремительно сорваться с губ слова и опасные откровения, если не хотела раньше времени раскрывать все карты. Она не нуждалась в этом прежде. Она не ощущала раньше шума в голове, наскакивающих друг на друга мыслей, мешающих связно думать и желания немедленно высказывать всё, что приходит в голову. В любом случае, последний раз подростком она была много лет назад и уже вряд ли помнила, каково это.

— Лили, Лили, что случилось? — Поттер осторожно положил ладонь ей на плечо.

— Всё в порядке, — ответила Дана и ободряюще ему улыбнулась. — Просто я здорово головой ударилась.

— Извини, я... Мы...

Джеймс замолчал.

— Что?

— Ничего.

Дана нахмурилась.

— Нет уж, говори.

— Мне жаль, что это произошло с тобой, — выпалил Поттер, взъерошив ладонью свои волосы.

Она не сводила с него пристального взгляда.

— А если бы это произошло, скажем, со Снейпом?

— А ты откуда знаешь Снейпа, ты же...

— Он заходил ко мне сегодня утром, — сказала она спокойно.

— Что? — Поттер вскочил. — Снейп?! Какого чёрта? Он всё равно вокруг тебя вьётся? Что ему нужно, что он сказал тебе?!

Наткнувшись на её твёрдый взгляд, он замолчал, но кулаки остались так же сжаты, а глаза пылали гневом.

— Прежде всего, — сказала Дана так же спокойно, — я хотела бы знать, к чему такая бурная реакция. Вы, я так понимаю, соперники?

Поттер нервно хихикнул, а потом снова плюхнулся на кровать и взъерошил волосы. Под пристальным взглядом ему было не комфортно, и он тщательно подбирал слова. Нежелание сразу отвечать тоже было весьма говорящим, Дана хорошо умела подмечать такие детали.

— Чтобы я с этим хмырём соперничал? — сказал он, наконец. — Нет, правда, ты подумай, где я, а где он. Выкидыш из какой-то нищей семейки алкашей, а злости и гонору на весь Слизерин хватит. Он тебе с первого курса житья не давал, ходил за тобой, как приклеенный. Шпионил за тобой, вещи твои воровал. Мы с ребятами за тебя заступались, конечно, но этот упырь всё равно где-нибудь тебя подкарауливал. У тебя потом неделями глаза на мокром месте. Ты тоже хороша, нет, я, конечно, понимаю, воспитание и природная доброта, но не до такой же степени, чтоб всё ему прощать. Нет бы сразу его послать куда положено, а ты — сама вежливость и любезность. Ну нельзя так со всеми подряд, понимаешь? Вот зачем ты с ним на пикник пошла, знала ведь, что опять приставать будет? А, чёрт, ты же ничего не помнишь, что спрашивать.

Он с укором посмотрел на неё.

— Просто дай мне слово, что не будешь больше так делать.

— Как? — уточнила Дана.

— Ходить со Снейпом. Брать у него что-то. Или лучше даже разговаривать. Вообще игнорируй его, дай мне с ним разобраться, вот увидишь, он навсегда оставит тебя в покое, если ты сама не оставишь ему шансов. Тем более после того, как он тебя чуть не угробил. Мы что, на него управу не найдём?

— Вообще то, это не он, — осторожно сказала Дана, наблюдая за его реакцией. — Я попала под раздачу. Зелье предназначалось Снейпу.

— Ты что, себя леди-детективом вообразила? — вскинулся Поттер. — Имей в виду, твоя мисс Марпл — женщина в летах, у неё жизненный опыт в разы больше, её жалостливыми глазками не обманешь. Да кому это делать, как не Снейпу? Он же лучший зельевар в школе, после тебя, конечно. Пронюхал о нашей помолвке, и решил, что раз не ему, так пусть никому не достанешься. А что, вполне в его стиле. Он же твой сумасшедший фанат — раз, отличный зельевар — два, чёрный маг — три. У него ни чести, ни принципов. Да он Пожиратель Смерти, я у него своими глазами Метку видел. Не помнишь, кто это такие? Так я скажу: Пожиратели Смерти с их Тёмным Лордом убивают маглорожденных пачками, просто потому что ваше происхождение им не нравится. Они вас грязнокровками называют. Ты маглорожденная ведьма. Понимаешь? Любой такой как Снейп тебя прикончит, и будет считать, что сделал мир чище. А ты его сейчас жертвой выставляешь.

— Я пытаюсь собрать факты, — упрямо сказала Дана.

— Слушай, не ковыряйся ты в этом дерьме, — проворчал Поттер. — Пусть с этой мразью авроры лучше занимаются. Это... как тебе объяснить... Магическая полиция. Ты моя невеста, в конце концов, не к лицу тебе это. Он тебя чуть не угробил, так что держись от него подальше, хорошо? А он это зелье варил, не он — вообще, какая разница, если на расстоянии вытянутой руки от него ты всегда в опасности?

— Сделаю всё, что в моих силах, — расплывчато пообещала Дана.

Поговорить со Снейпом было необходимо. Выявить его истинные мотивы, выяснить отношение, а так же отделить зёрна от плевел в рассказе Поттера. Парень был чересчур эмоционален, мог и накручивать ситуацию. Что Лили в нём нашла? Хотя, конечно, смазливая мордашка, трогательные очки и непрошибаемая уверенность в себе — всё это делало любого юного парня объектом обожания не менее юных девиц.

— Прекрасно, — расплылся в улыбке Поттер. — Лили, я ещё вечером забегу, с ребятами. Мадам Помфри сказала, к вечеру тебя выпустит, вот мы тебя проводим, чтоб не пристал кто.

— Заходите, познакомимся, — пожала плечами Дана.

Поттер ушёл, провожаемый её напряжённым взглядом. Мадам Помфри вновь взялась за то, что она называла лечением. Отвечать на вопросы эта улыбчивая женщина отказывалась, отмахиваясь и переводя разговор на общие незначительные темы. До вечера Дана занималась учебниками, с неприятием относясь ко многому, в них изложенному. Ей понравились чары и гербология — предметы весьма логичные, последовательные и, что ни говори, тесно переплетённые с привычной наукой. Половину растений из учебника Дана знала ещё со времён Медицинской Академии, зато другая, более фантастическая половина... Ну не могла Дана просто так взять и поверить, что где-то есть, допустим, мясистые и мощные растения семейства лиан, единственная жизненная задача которых — душить случайных жертв. Тем более, что такая гадость растёт в школьных теплицах, куда каждый день приходят на практику дети. Нет, конечно, принять эту информацию могла и во все теплицы входила бы только с мощным фонариком, ибо на этом свете, как она знала, может существовать всё, что угодно... Но малюсенький, почти забитый червячок рациональности в дальнем пыльном уголку мозга возмущённо протестовал.

Трансфигурация и вовсе показалась Дане бредом пьяного фокусника, которого любопытные детишки припёрли к стенке и требуют ответов, а зельеварение — полнейшей ахинеей, не имеющей к научным областям никакого отношения. Но все эти предметы именовались не иначе как магической наукой, и рано или поздно, но Дане придётся во всё это поверить, даже в то, что если побросать в кипящий котёл кучу растений и чьих-то внутренностей, может получиться зелье, за один приём сращивающее кости. Из чего состоят зелья, которыми её поила мадам Помфри, лучше не думать.

Вечером, как и было обещано, вернулся Джеймс Поттер вместе со своими шумными друзьями. Точнее, шумным был только обаятельный брюнет, остальные двое выглядели тихими и довольно забитыми, совершенно серыми подростками. Скорее всего, они жались под покровительство более сильных и влиятельных сверстников, получая право зваться друзьями, а взамен расплачиваясь мелкими услугами — обычное дело в иерархии школьников.

— Сириус Блэк, — представился брюнет и даже повторил утренний жест своего друга с поцелуем дамских пальчиков, за что получил от последнего тычок под ребро.

— Тот самый Блэк? — сорвалось с языка у Даны и, прикусив его, она впервые задумалась: виной болтливости были подростковые гормоны или всё-таки меньший объём мозга, которым приходится пользоваться?

— Слава обо мне меня опережает? — притворно удивился Блэк. — По-правде, я не могу судить, тот самый ли я, на курс младше учится мой однофамилец Регулус Блэк, а ещё младше — его двоюродная сестрица Нарцисса Блэк. Не говоря уже о многочисленных других потомках благороднейшего и древнейшего, надменнейшего и темнейшего и в целом пренеприятнейшего рода Блэк, населяющих нашу милую Британию. Так слава кого из Блэков не даёт вам покоя, миледи?

Дана зацепилась за слово «Британия».

— Мы в Англии?

— Шотландия, миледи.

— О Боже, — сказала Дана совсем уже равнодушно. В самом деле, чему тут удивляться? Вот если бы выяснилось, что она находится на другой планете, был бы повод для лёгкого беспокойства, а так... Несколько секунд удивления — и она снова в порядке.

— Позвольте продолжить наш вечер знакомств, — всё так же шутливо-учтиво продолжил Блэк. — Перед вами Ремус Люпин и Питер Петигрю. Нет, парни, что стоите столбами, поцелуйте ручку даме, она вас не помнит, олухи.

Дана с любопытством посмотрела на Петигрю, который, покрывшись густым румянцем, опустил глаза в пол. Ещё одна знакомая фамилия. Снова перевела взгляд на Блэка — определённо, тот самый. Если Блэк — фамилия распространённая, то Петигрю — более редкая. А уж когда эти фамилии встречаются в связке... Этих двоих Северус Снейп обвинил в покушении — не удивительно, что Петигрю стыдливо прячет глаза. Смотреть на того, кого чуть не убил, обычно сложно — особенно пока твоё юное сердце не очерствело. С запозданием Дана вспомнила, что фамилия Поттер тоже упоминалась в споре Дамблдора и Снейпа. Ей стало неуютно в этой компании, из которой троих приходилось в чём-то подозревать.

Ремус Люпин, очевидно, был скромником, не привыкшим настолько тесно общаться с девушками. Он с укором смотрел на Блэка и робел, только чуть слышно пробормотав нечто, напоминающее «очень приятно, прошу прощения».

— Лили, ты готова? — спросил Поттер.

Дана сперва кивнула, потом спохватилась и вернулась к тумбочке, достав из верхнего ящика свою волшебную палочку. Инструмент она держала с опаской, но совать в карман мантии и вовсе не рисковала. Потом взглянула на пачку учебников, но Поттер и Люпин быстро подхватили книги.

— Засим объявляю торжественную процессию по триумфальному возвращению в Башню Гриффиндора открытой, — объявил Блэк. — Я возглавляю, Хвост, ты замыкаешь.

Петигрю кивнул и пристроился позади.

По дороге им встретилось несколько студентов, которые быстро уступали дорогу, а некоторые крутили пальцами у виска. Чёрная мантия действительно оказалась школьной формой, а госпиталь — всего лишь дальним крылом старинного замка, возраст которого не удавалось определить на глаз. Готические элементы заставляли предположить, что это был век пятнадцатый, но Дана не могла называть себя знатоком в таких вещах. Несколько раз она таращилась на открыто колдующих студентов, но её вели дальше. К счастью, ребята не стали водить её по тёмным и извилистым коридорам, а прошли напрямик к башне, которая была общежитием факультета Гриффиндор.

В гостиной оказалось людно и шумно, некоторые бросали свои дела, чтобы поздороваться, кто-то справлялся о её здоровье. Дана стояла на пороге, пытаясь сориентироваться, пока парни не подхватили её под локти и не понесли мимо галдящих студентов к витой лестнице.

— Дальше девичьи владения, — сказал Блэк с огорчением. — К сожалению, чары на этой лестнице слишком надёжны, и никто из нас, даже Джеймс, не в силах проводить тебя до твоей кровати.

— Не беспокойся, спальни пронумерованы, — сказал Поттер, отдавая ей учебники. — Ты свою быстро найдёшь. А там, наверное, твои подружки, ждут не дождутся, когда тебе можно будет пересказать все школьные новости за последние семь лет.

— Спасибо, — сказала Дана. — Ничего, если я не буду больше спускаться? Мне нужно... разложить всё по полочкам.

— Нет проблем, ужин закончился, скоро отбой, ходить всё равно некуда. До завтра.

— До завтра.

Дана поднялась наверх и, действительно, легко нашла нужную дверь с надписью «7 курс». За дверью обнаружились две хихикающие девушки, обсуждающие какую-то свою знакомую пару — делали ставки на то, в каком году поженятся голубки. Они сидели на шикарных кроватях в обнимку с бархатными подушками и время от времени переправляли друг другу шоколадные конфетки мановением волшебной палочки. Дана вспомнила, как в её студенческие годы девушки из кампуса просто перебрасывали друг другу сладости и косметику — без каких-либо чар посылки всегда находили своего адресата даже в переполненной подвыпившими студентками комнате.

— Привет, — сказала Дана, чтобы обозначить своё присутствие.

Девушки синхронно взвизгнули и бросились обниматься.

— Лилечка, миленькая, как мы рады, что ты в порядке!

— А Дамблдор, представляешь, запретил к тебе приходить в больничное крыло.

— А Снейпа даже не наказали за то, что он тебя отравил, вот ведь гад, ты же будешь на него жаловаться?

— А вчера в школе был проверяющий из попечительского совета, отец Джеймса Поттера, похож как.

— Ну да, он же тоже заинтересованное лицо!

— Лили, ты теперь одна не ходи, кто-то из слизеринцев пустил слух, что тебя из-за аборта в больничное крыло положили, если пристанут и в лицо скажут — не отмоешься уже никогда.

— И вообще поосторожней, вдруг этот гад добить тебя захочет?

— А давай мы в газету напишем, что слизеринцы травлю на тебя устроили, знаешь, как всколыхнёт общественность?

— Стоп, — сказала Дана, подняв руки. — Во-первых, не все сразу, я не успеваю вас услышать. А во-вторых, давайте сразу проясним ситуацию.

— Что такое?

— Дело в том, что я теперь ничего не помню.

— Как? — воскликнули соседки, причём Дане показалось, что довольно театрально.

— Побочное явление зелья, — осторожно ответила Дана. — Избирательная амнезия. Не помню такую личность как Лили Эванс и всё, что с ней связано, включая все школьные годы и волшебство.

— Ух ты, — выдохнула одна из девушек, блондинка с серыми глазами. — Не слышала, чтобы такие штуки раньше случались.

— Ещё бы, ты же ноль в зельях, — поддела её подруга, кучерявая брюнетка. — Впрочем, как и я. Хотя, знаешь, Лили, профессор Флитвик как-то рассказывал о полном замещении личности в результате несчастных случаев при исследовании каких-то чар. Это входило в лекцию по технике безопасности, перед тем как он начал читать нам курс ЖАБА. Может, с зельями тоже так бывает.

— Ты должна написать свои мемуары, — заявила блондинка. — Это оставит твоё имя в веках, твой случай тоже будут упоминать при технике безопасности.

— Не ходи куда попало, не пей что попало.

— Хорошо, — перебила их Дана. — Как вас зовут?

Девушки вытаращились на неё, похоже, до них только после этих слов стало доходить, что их подруга действительно ничего не помнит, включая даже их имена.

— Бетти Трикс, — представилась блондинка.

— Джинджер Браун, — сказала брюнетка.

— Да... Лили Эванс, — улыбнулась Дана. — Очень приятно.

Компания подобралась удивительно колоритная, в любом случае, эффектная. Как в классических попсовых трио — блондинка, брюнетка, рыжая. Все как одна миловидные. Хоть сейчас на сцену — разве что, у Даны совершенно не было голоса и слуха, и она не была уверена, что голосовые связки Лили ей в чём-то помогут.

— На нашем курсе ещё девочки есть?

— С других факультетов. Мы их тебе на занятиях покажем.

— Стой, тебе же не запретили ходить на занятия? Тебя не выгонят из Хогвартса?

— Я надеюсь, — сказала Дана. — Директор Дамблдор дал мне неделю, чтобы начать вспоминать, иначе мне придётся вернуться домой.

— Он уверен, что недели для этого хватит?

— Он уверен, что этого никогда не произойдёт, — вздохнула Дана. — Но, я надеюсь, что знаю, как можно пробудить воспоминания. Так что мне нужна ваша помощь. Мне сказали, мы были подругами.

— Конечно, поможем!

Дана поёжилась от внезапно нахлынувшего озноба. Ей вдруг стало страшно, что она действительно является воображаемой личностью, которую придумала Лили, когда её воспоминания исчезли из-за этого отравления. Если брать за основу её собственные выкладки на этот счёт, то так и выходило. Лили могла вжиться в образ другого человека, а после клинической смерти этот образ полностью поглотил её. Правда, откуда могли взяться многие детали, события, происшествия и знания, которые были не под силу и не по уму семнадцатилетней девушке?

— Лили... То есть, я. Я разбиралась в медицине?

— В чём? — спросила Джинджер.

— Вряд ли, — пожала плечами Бетти. — Мы же ушли из магловского мира, когда нам было по одиннадцать. Лично я помню только, что порезы нужно обрабатывать перекисью водорода, а от головной боли помогает аспирин, правда, без рецепта его не продадут. И это при том, что моя мама фармацевт. Мадам Помфри лечит куда эффективней, мне это не нужно. А твои родители, насколько я помню, работают на заводе, мама специалист по чему-то там, а отец инженер.

— Хорошо, — сказала Дана, закрыла глаза и начала мысленно перечислять наркотические анальгетики. На буторфаноле она остановилась и решила, что без справочника её воспоминания всё равно бесполезны, ведь это может быть случайный набор букв. Пока она не убедиться в реальности своих знаний, она не убедится в реальности своего существования.

Потом она вспомнила, что такие сомнения — обычно, симптом тяжёлого психического заболевания и приказала своему разуму заткнуться. Хватит. Если она будет сомневаться в самом факте своего существования, она будет всё равно что овощ, привязанный к кровати и поддерживаемый искусственно.

Её воспоминания, её страхи, её боль, её знания и опыт — реальны, как и она сама. Иначе и быть не может. Она, конечно, убедится в этом, и если к ней и вернутся воспоминания Лили, то только за счёт того, что у них один мозг на двоих. Не более.

Сейчас ей нужно научиться жить в новом теле и управлять своей магией. Дети учатся управлять ею по семь лет — конечно, она сомневалась, что справится за меньший срок и одной недели будет достаточно. Естественно, нет, она не уникум и не какая-нибудь Избранная из фантастического фильма. Но ей должна помочь память самой Лили. Сейчас главное — перестать бояться её возвращения. Её личность от этого не сотрётся, а лишь дополнится. Нужно в это верить.

— Хочу поверить, — прошептала она одними губами. Досчитала до десяти. Открыла глаза.

На неё выжидающе смотрели соседки.

— Ну, как? — осторожно спросила Бетти. — Что-то вспомнила?

— Нет, — ответила Дана. — Расскажите мне о школе, какие у меня с кем отношения.

Девушки воодушевлённо принялись рассказывать. Рассказали о себе, о девушках с других факультетах, приятельницах и соперницах. Отношения с парнями приберегли на сладкое. Глаза сплетниц загорелись, на лицах появились довольные улыбки.

— А теперь самое главное, — довольно заключила Джинджер. — Самый завидный парень Хогвартса после Сириуса Блэка. Джеймс Поттер. Он твой жених, представляешь?

— Представляю, — мрачно согласилась Дана, и мысленно добавила: «С какой только стати?»

— Нет, наверное, всё-таки не представляешь, — скептически осмотрев её, констатировала Бетти. — На него как минимум три раза в год устраивают покушения с помощью амортенции.

Дана заинтересовалась и подалась вперёд

— Приворотное зелье, — разочаровала её ожидания Джинджер. — Это только те случаи, которые дошли до приёма внутрь и, соответственно, известны общественности.

— То есть, нам.

— Мы на днях приблизительно подсчитали. А сколько неудачниц пыталось его заполучить с помощью своих «женских чар»... Глазки строили, коленки обнажали, грудью к стенке приперали.

— А повезло тебе. Джеймс таким верным оказался, все девки лопаются от зависти. Как на первом курсе заявил, что ты будешь его женой, так своего и держится, на других даже не смотрит.

— А я что?

— Ну, ты тогда, на первом курсе, посмеялась, конечно. Понятное дело, какая нормальная девочка в одиннадцать лет о свадьбе думает?

— Все думают, — встряла Бетти.

— Думают, конечно, все, но не все хотят и не все женихов уже в этом возрасте выбирают. Ну, в общем, как видишь, Джеймс своего добился, как и обещал.

— Мы ещё не поженились, — поджала губы Дана.

Одно дело — гипотетическая помолвка, но другое — если ей и в самом деле придётся выйти замуж за совсем юного парня. Незнакомого, да ещё того, к которому никаких чувств, кроме материнских, даже теоретически не предвидится.

— Конечно, не поженились, — согласилась Бетти. — Всё, Лили, теперь я тебя узнаю, ты и раньше тоже от отношений с Джеймсом открещивалась, как тебя ни расспрашивай. Видишь подсознание всё-таки помнит.

— Да, — мечтательно закатила глаза Джинджер. — А, между прочим, вы самая романтичная пара в Хогварсте. Всем ещё на втором курсе было ясно, что ты от него без ума. А сама яростно накидывалась на каждого, кто что-то тебе намекал. А в этом году я тебя ещё в экспрессе спросила, что у вас на самом деле.

— И что?

— Конспираторы, ясное дело, — пожала плечами Джинджер. — Правильно, конечно. Иначе, как только бы все узнали, на тебя начали бы охоту.

Бетти открыла рот, а потом начала трясти подругу за локоть.

— Слушай, может, это какая-нибудь охотница за богатеньким наследником это отравление провернула? — возбуждённо зашептала она. — Как мы не догадались? Они всё скрывали, чтобы этого не произошло, информация всё равно просочилась — и пожалуйста.

Дана пометила эту версию, как маловероятную, поскольку она противоречила уже имеющейся информации, но до конца всё-таки не отмела.

— Ладно, давайте подумаем об этом позже, — сказала она. — Дамблдор обещал провести внутреннее расследование.

— Ну да, нам тоже, — серьёзно кивнули девушки.

— И если мы всё скрывали, как это вдруг стало всем известно?

— Ну, это всё благодаря мистеру Поттеру. Ну, это отец Джеймса. Если бы не он, мы бы только из газет в день свадьбы узнали. А он тут такой разнос устроил, рвался в Больничное Крыло, кричал о здоровье матери своих будущих внуков. Так, собственно, и узнали все, и слизеринцы не упустили случая слушок про тебя пустить. Пришлось Поттерам всё рассказать и обнародовать помолвку. Ух, как девчонки лютовали, особенно слизеринки. Они же там все чистокровные, им всем богатенького да с происхождением подавай, а тут такой лакомый кусок и отхватила какая-то маглорожденная. Хорошо, что к тебе не пускали никого, и передачи не разрешали, иначе точно добить бы попытались.

Дана нахмурилась.

— То есть, так просто взяли бы и убили человека? Прямо в школе? Не скрываясь?

Она не верила. Ну не могла бы здесь царить настолько широкая безнаказанность, чтобы преступления творились на каждом шагу.

— Ну почему сразу убили? Могли изуродовать, сделать невменяемой или бесплодной. Знаешь, сколько всяких мерзких зелий и проклятий на этот счёт есть? На худой конец, уверена, слизеринцам и убить ничего не стоит, если это будет для их выгоды. А уж заметать следы эти гады умеют. Вон, Снейп тебя траванул, все об этом знают, а доказать всё равно никто ничего не сможет.

— Да не Снейп это, — буркнула Дана. — Он сам жертва.

Девушки переглянулись.

— Ну да, ну да, слышали мы эту сказку, — сказала Бетти. — Раз пять уже.

— Четыре, — поправила её Джинджер.

— Нет, даже шесть.

— Ладно, давайте подробности, — навострилась Дана.

— На первом курсе, ещё первого сентября, Снейп заявил, что Поттер сбросил его с лодки в озеро.

— А на самом деле?

— Ну, он действительно свалился, только Поттер тут не при чём. Он сам зазевался. Да и не пострадал он, его Гигантский Кальмар сразу из озера вышвырнул, он затем там и сидит, чтоб тонущих первокурсников вылавливать, не первый случай уже. Ну, ребята смеялись над ним, конечно, вот он и придумал себе оправдание, потому что Поттер с ним в одной лодке плыл.

— Ну, а остальные случаи?

— А в конце года его нашли в школьном чулане, когда все ученики уже разъехались. Его мамаша в газетах шум подняла, пыталась компенсацию отсудить, они же нищеброды. Снейп опять заявил, что это Поттер с Блэком его подловили перед поездом и в чулан запихали, чтоб он в пустой школе от голода умер. А они не виноваты оказались, Снейпам самим пришлось раскошелиться, за клевету. Суд доказал, что Снейп сам в чулан залез, чтоб одноклассников подставить и денег отсудить. Ну, а со второго курса они открыто воевать начали. Снейп на них со спины всегда нападал, он даром что нищий, а его мамаша из чёрных магов, он тоже с детства всей этой дрянью увлекался. Ну, мальчишки отбивались как могли, сдачи давали, угомонить пытались. Он вообще мерзкий тип, его даже свои змеи не выносили, если честно. Ну, до пятого курса всё мелкими стычками какими-то ограничивалось, а там в начале года какая-то жутко секретная история была, никто подробностей не знает. По Слизерину слух пошёл, что Сириус Блэк пытался его убить, но Снейп типа слишком благородная натура и предъявлять претензий не будет. Но, по ходу, там точно что-то было, потому что целый год у них вроде как тихо было, а в конце года Снейп к тебе полез, оскорбил при толпе народа, ну Поттер его проучил хорошенько. Переборщил, правда, его мадам Помфри еле откачала. Поттер публичные извинения потом приносил, но он прав, конечно. Снейп вон перед тобой за то, что грязнокровкой обозвал, так и не извинился. А в том году его пару раз в Больничное Крыло приносили с мерзкими такими проклятьями, подробностей тоже никто не знает. Слухи ходили, что там что-то смертельное, но если смертельное, мадам Помфри бы его не откачала. Он каждый раз благородную мину делал, так что это всё только слухи. Ну и сейчас, слажал опять, а себя жертвой выставляет, ему не впервой.

Дана кивнула, вспоминая разговор Дамблдора и Снейпа. Дамблдор не опровергал обвинений школьника, но и не подтверждал их. Да, эти двое точно признали, что зелье, которым отравилась Лили Эванс, варил не Снейп, а некто Петигрю. Отравитель был известен — настораживало отсутствие мер. Необходимо было узнать подоплеку этой истории с точки зрения Поттера и с точки зрения Снейпа, а так же, если получится, из уст самого Дамблдора. Директор очень насторожился, когда заподозрил, что придётся иметь дело со следователем, так что необходимо действовать тихо, осторожно и по возможности не привлекать к себе внимания. Лучше не давать старому волшебнику лишней информации о себе, пусть считает, что имеет дело с молодым впечатлительным и наивным детским врачом.

Похоже, здесь идёт классическая школьная война, помноженная на безнаказанность. Дирекция обычно не выносит сор из избы до тех пор, пока он не начнёт лезть изо всех окон — слишком сильно держатся за директорские удобные кресла и боятся проверок, которые выметают из разных углов самые неожиданные и давно забытые вещи. Не ввязываться в это и спокойно ехать домой — Дана считала смешным. У неё новая жизнь, новое тело, обращаться с которым надо учиться, новые способности, которые могли без контроля и умения вылиться в… Дана слишком хорошо представляла, во что это могло вылиться.

Она не привыкла бездействовать. Она привыкла биться в закрытые двери, отступать под напором обстоятельств, залегать на дно, чтобы при первой же возможности снова подняться и плыть против течения. Но никогда — отходить в сторону, если прямо у неё на глазах разворачивается что-то преступное. Оставлять безнаказанными тех, кого, она считала, ей вполне по силам посадить туда, где им самое место? Такой вариант даже не рассматривается.

Похоже, новая жизнь будет не сильно отличаться от старой.

Вчерашний день не принёс больших результатов — Дана узнала немного подробностей, поверхностно познакомилась с личностью, которой придётся теперь притворяться хотя бы какое-то время. Наметила для себя некоторую последовательность действий.

Перед сном она перебрала бумаги Лили, представлявшие собой учебные конспекты, эссе и переписку с родителями. С сестрой она переписки не поддерживала, что тоже было странным. Никаких дневников Лили, к сожалению, не вела. Этот обычный ритуал юных девушек мог бы существенно облегчить Дане жизнь. Переписка тоже велась в стиле «У меня всё хорошо, как у тебя?», и с той, и с другой стороны. Даже ничего о парне и помолвке — вообще ни слова о личной жизни, будто родителей Лили интересовали только учёба и не обижают ли девочку в школе. Как есть, Лили скрывала всё от родителей, чтоб они не смогли помешать дочери творить своё счастье — обычное дело для юных школьниц. Ох, и наплакалась бы девочка с этим «счастьем», особенно если бы додумалась в первую же пару лет семейной жизни родить.

Дана нашла чистую тетрадь и за неимением лучшего решила записать сегодняшние наблюдения, выкладки, и набросать район работ, но тут её неприятно кольнуло. Открыть дневник — это не пароль на компьютере взломать, эти её записи прочитать будет легче лёгкого кому угодно. Хоть любопытным сплетницам-соседкам, хоть директору сомнительного учебного заведения. Оставлять против себя следы Дана не хотела. Слишком мутной была вся эта история.

Пришлось полагаться только на собственную память. Что ж, не в первый раз. К сожалению, способности к фотографической памяти воздушно-капельным путём не передаются, но, в целом, головой Дана умела работать с высокой эффективностью. Главное, не разучиться этому делу в этом теле.

Наутро внутренний будильник поднял её гораздо раньше, чем соседок — в шесть утра девушки ещё сладко спали, посапывая носиками. Дана не стала утруждать себя раздумьями, чей это был внутренний будильник — естественно, Лили, иначе её мучила бы разница в часовых поясах и акклиматизация. Возможно, девушка использовала эти утренние часы, чтоб подналечь на учёбу — если она действительно лучшая в классе, то надо когда-то успевать заниматься, проводя вечера с подружками и женихом.

Дана тоже решила провести время с пользой. Пора было узнать, на что способно это тело. В шкафу с большим трудом отыскалось то, что можно было бы принять за спортивную одежду — чёрные лосины и одинокая розовая футболка. Как это богатство затерялось среди юбок, блузок, платьев и одинаковых чёрных мантий, было уму непостижимо.

Переодевшись, Дана спустилась в гостиную и принялась за разминку. Тело разочаровало. Слабые мышцы, никакой растяжки. С тоской она посмотрела в окно, где виднелось что-то вроде стадиона. Она бы не рискнула сейчас отправляться блуждать по коридорам в поисках выхода только чтобы проверить, через сколько десятков метров лёгкие будет жечь от нехватки воздуха, а в боку начнёт колоть. Очевидно, что с понятием «зарядка» Лили Эванс незнакома, а слово «спорт» было для неё страшилкой.

Перегружать себя Дана посчитала излишним. Она не видела обстоятельств, по которым ей нужно приходить в форму в срочном порядке, чтобы быть в состоянии бегать, прыгать и лазить по крышам. Перегруженные мышцы не позволили бы нормально двигаться и думать, вовремя реагировать. А вот ненужного внимания к внезапно озаботившейся своей физической выносливостью хрупкой девушке было бы не избежать. Поэтому, быстро покончив с экспериментами, Дана села в кресло читать конспекты Лили и помахивать волшебной палочкой в надежде сотворить ей что-нибудь простенькое за первый курс.

К тому времени, как в гостиную спустились первые студенты, она уже разработала для себя примерный алгоритм для колдовства. Простейшие чары начали получаться как горячие пирожки — легко и непринуждённо, стоило только запомнить и систематизировать движение волшебной палочкой. С латынью вообще не было бы проблем — будь это, конечно, чистая латынь, а не абракадабра из мешанины слов, какие арабского, а какие и вовсе шумерского происхождения. Трансфигурация ожидаемо шла хуже — несмотря на идеально выверенное движение и чёткую латынь, пуговица оставалась пуговицей, а спичка не заострялась. Результаты были чуть выше ожидаемых.

Соседки быстро подхватили Дану под локотки и повлекли на завтрак. Дана не возражала — ориентироваться в этом замке было сложно, а голодный желудок уже недовольно урчал. Большой Зал поражал воображение и Дана с любопытством вертела головой. На глаз в зале собралось человек триста, а площади были рассчитаны на большее. Преподавательский стол возвышался над всеми, а в центре на золочёном резном троне с бархатной обивкой восседал сам директор Дамблдор в расшитой звёздами мантии и шляпе. По сравнению с остальными преподавателями, одетыми, хоть и в мантии, но всё-таки довольно серо и буднично, он выглядел иллюстрацией детской книжки.

Завтрак проходил вполне спокойно, хотя за столом Гриффиндора на некоторое время возникло небольшое оживление, когда студенты приветствовали её.

— Назад не смотри, что бы не случилось, и держи лицо, — прошептала Бетти. — Там стол слизеринцев, они теперь только и будут ждать, чтоб сделать тебе гадость или спровоцировать, пока через недельку-другую всё не уляжется и не появится что-нибудь новенькое.

Джинджер перегнулась к ним.

— Лили, где твоё кольцо? — прошептала она. — Я понимаю, раньше вы всё скрывали, но теперь правда всплыла, и многие специально будут смотреть на твою руку. Представляешь, что будут говорить, если не увидят осязаемых доказательств вашей помолвки?

Дана недовольно поджала губы и стрельнула глазами в сторону входа, куда как раз вошла четвёрка одноклассников. Шепотки за столами повторились, и Дана отметила, как несколько девушек встрепенулись и принялись кокетливо прихорашиваться, пока парни шли через зал. Питер Петигрю, кивнув ей, прошёл было мимо, но Сириус Блэк поймал его за капюшон мантии.

— Стоять, Хвост, нам налево.

Поттер уже направился к ней.

— Пол, двигай свою задницу с моего места, — сказал он, остановившись напротив.

— Но... — начал смуглый подросток.

Возле него на стол, расплескав овсяную кашу, плюхнулся портфель Джеймса, и Пол отшатнулся, вытирая лицо рукавом. Поттер сел на освободившееся место и небрежно взмахнул волшебной палочкой, убирая следы каши со всего, но не с лица и мантии неугодного ему подростка. Сиятельно улыбнувшись, он откинул назад волосы и бодро поприветствовал:

— Доброе утро, дамы.

Остальная компания расселась рядом — студенты с других курсов благоразумно убрались с дороги.

— Это было не вполне вежливо, — холодно сказала Дана. — Точнее, это было очень грубо, Джеймс Поттер.

— Пол сам виноват, — равнодушно пожал плечами Поттер. — Зачем ему приспичило сесть напротив тебя?

Дана скептически приподняла бровь и вернулась к завтраку, хотя аппетит был испорчен этой безобразной выходкой. Ничего подобного ей не приходилось наблюдать с тех пор как она сама закончила школу. Поковырявшись в каше и выловив оттуда все кусочки фруктов, она собралась было уходить, как в тарелку с плеском что-то упало.

Дана подняла недовольный взгляд на Джеймса.

— Я решил улучшить твоё настроение, — беззаботно сказал он. — Ну, посмотри же.

Взяв двумя пальцами вилку, она выудила из каши тонкое золотое кольцо с камнем, с которого обратно в тарелку плюхнулась блестящая от масла капля овсянки. Джеймс сиял от счастья.

— Вы, девушки, очень любите, когда вам кладут обручальные кольца в еду, это романтично, — со знанием дела заявил он.

— Это мерзко, — подавив внезапно появившийся рвотный позыв, выдавила из себя Дана. Ей показалось, что обручальное кольцо, выловленное из тарелки с овсянкой, ничуть не лучше и не романтичней, чем обручальное кольцо, вынутое из желудка трупа во время вскрытия.

— Ты что, это то самое кольцо! Как бриллианты могут быть мерзкими? — искренне не понимал Поттер.

Дана встала.

— Надеюсь, мой обед не будет тоже испорчен, — сказала она, демонстративно бросила в тарелку салфетку и, развернувшись на каблуках, стремительно вышла из зала.

Дорогу отсюда она помнила только до гриффиндорской башни, поэтому решила задержаться и подождать, пока её догонит кто-нибудь из подруг. Слева метнулась тень, и Дана резко развернулась. Реакция запоздала, с неудовольствием отметила она. Кто-то вложил в её руку шершавый предмет размером с яйцо и, не останавливаясь продолжил стремительный шаг.

— Эй! — крикнула Дана вслед, машинально пряча предмет в карман мантии.

Она успела отметить только длинные до плеч чёрные волосы. Все студенты носили одинаковую одежду, и Дана не смогла даже опознать, парень это был или девушка.

Чьи-то руки схватили её, развернули и припёрли к стенке.

— Что он опять от тебя хотел?! — заорал Поттер. Его дружки, а за ними и подружки, спешили следом.

Вопроса «Кто?» не возникло. Следовало догадаться. Она сбросила с плеч его руки и толкнула Джеймса в грудь.

— Послушай, ты! — выплюнула она сквозь зубы. — Запомни хорошенько: я тебя не знаю! Я к тебе ничего не чувствую. Я не знаю, какие отношения у нас были раньше, но сейчас я уже другой человек с другой памятью, я совершенно тебя не помню, и не потерплю, чтобы со мной обращался таким образом хоть принц датский, ты понял?

Поттер опешил.

— Но...

— Предположим, гипотетически, мы помолвлены. Но это не значит, что тебе можно со мной так обращаться. Любую нормальную девушку такое будет только раздражать, ты понял? Тем более, начинать таким образом знакомство верх глупости. Если у нас всё было классно раньше, то постарайся, чтобы было всё классно в будущем, потому что на говнюков у меня аллергия.

Развернувшись, она поспешила прочь.

— Класс, — донеслись до неё восхищённые слова Сириуса Блэка. — Горячая штучка, как в старые добрые времена. Я бы её...

— Только попробуй.

Дана передёрнула плечами. На говнюков у неё действительно была аллергия, горячность раздражала, а выпустить пар было весьма полезно и необходимо. Через несколько шагов её догнали Бетти и Джинджер.

— Лили, Лили, ты чего это? — недовольно зашептала Джинджер, дёргая её за рукав. — Ты же Джеймса Поттера... Перед всей школой.

Дана недовольно покосилась на неё.

— Я так поняла, школа перед ним преклоняется?

— Ну конечно. Он же такой классный. Лучший ловец, сильный волшебник, а какая родословная!

Дана фыркнула.

— Я не племенная кобыла, чтобы охотиться за родословными, — равнодушно сказала она.

— Зря, слушай. Лучше жениха тебе всё равно не найти. А он так тебя любит. И ты его.

— Уже нет.

— Нельзя же быть такой ветреной!

Дана развернулась к ней.

— Я подумаю, хорошо? — сказала она недовольно. — Просто подумаю.

Давить на неё подруги не стали. Её доставили к классу, где только спустя какое-то время стали собираться другие ученики: нормальные люди предпочитали сперва позавтракать. Первым пришёл тот самый обиженный Джеймсом Пол и сел подальше от Даны, глядя с опаской. Потом появились студенты со знаками другой факультетской принадлежности — голубой, жёлтый и зелёный значки.

— Слизеринцы, — Джинджер тронула её за рукав и кивнула на троих зелёных. Среди них был Снейп, в её сторону он не смотрел.

Последними пришли Поттер и Блэк. Они недовольно покосились на слизеринцев и сели на парту за спиной Даны. Ей стало неуютно, и она нервно размяла пальцы.

По расписанию шло зельеварение, она не могла пропустить этот предмет, ведь именно с помощью зелья было чуть не убито это тело. Не говоря уже о душе бедняжки Лили. Возможно, Дана считала этот предмет сомнительным, но он мог дать много ценной информации. А знакомая обстановка и монотонное занятие могли оказаться толчком к воспоминаниям.

Наконец, со звоном колокола, в класс вплыл тучный мужчина с пышными усами и начинающей лысеть головой. От Дамблдора он отличался как месяц от солнца — никаких звёзд, облаков и ярких цветов и прочих крикливых атрибутов. Только строгая бордовая мантия, слегка равнодушный взгляд и плавные жесты.

— Профессор Слизнорт, ты у него в любимчиках, — прошептала Бетти.

— Доброе утро, — сказал профессор. — Мисс Эванс, рад видеть вас в добром здравии. Прошу вас, пересядьте на заднюю парту, распоряжением директора вы освобождены от практической части занятий.

Дана поднялась и безропотно пересела в конец класса, испытывая только облегчение. Пожалуй, самая удобная для наблюдения позиция, кроме, разве что, преподавательской трибуны. И уж в любом случае, она будет чувствовать себя в большей безопасности, когда за спиной не сидят те, к кому она испытывает отнюдь не дружеские чувства.

— Начнём с того, что я верну вам результаты прошлой проверочной работы. Те, кто получил «Слабо», прошу вас, впредь проявите побольше сознательности, это ведь выпускной класс, и раз уж вы выбрали зелья своим профилем, соответствуйте ему, иначе вы провалите экзамен и не сможете получить желаемую работу. У нас всего две превосходные оценки в классе, это меня очень огорчает. Мистер Снейп, прошу вас, помогите мне раздать пергаменты.

Подросток встал и принял из рук преподавателя тяжёлую стопку. Писать на пергаменте казалось Дане красивым, но непрактичным. То же касалось перьев и чернил. К счастью, карандаши у студентов тоже имелись. Снейп прошёл вдоль рядов, раздавая работы. Остановившись перед её партой, он заглянул ей в глаза и стоял так чуть дольше, чем было бы необходимо, прежде чем протянуть пергамент.

— Спасибо, — сказала Дана, не отводя взгляд.

Снейп кивнул и пошёл дальше.

На пергаменте красовалась пометка «Превосходно!»

Снейп что-то знал. Не просто что-то, он был главным свидетелем в её деле. Не расспросив его, она не могла подводить даже промежуточных итогов своих наблюдений. Но поговорить с ним было сложной задачей — под неусыпным взором Поттера и компании она не могла рассчитывать на конфиденциальность. Поттер буквально дышал ревностью и ненавистью к Снейпу. На пикник с сомнительным ухажёром Лили пошла не от природной ветрености — нельзя быть одновременно лучшей ученицей и наивной пустышкой. Разобравшись в отношениях этого явного треугольника, Дана сможет разобраться во всём.

Профессор Слизнорт задал классу несколько вопросов, дал несколько баллов и, взмахнув волшебной палочкой, проявил на доске рецепт, по которому следовало сварить зелье. Осмотрев список ингредиентов, Дана поморщилась. Только под угрозой смерти она согласилась бы принять это внутрь. С условием дальнейшего промывания желудка.

Работа в классе буквально закипела. Слизнорт ходил вдоль рядов, заглядывал в котлы, давал комментарии и иногда советы. Дана опустила руку в карман и нащупала предмет, который дал ей Снейп. Пока она была предоставлена сама себе, она рискнула развернуть свёрток под партой.

Это был завёрнутый в клетчатую бумагу сморщенный серый камень, больше всего похожий на безоар. Дана перекатила его в руку и ощупала его мягкость. На бумаге оказалась наспех набросанная кривыми буквами с кляксами записка: «Просто суй в рот безоар». Дана нахмурилась. По суеверным поверьям, это было чудодейственное лечебное средство и противоядие практически от всего, а на деле кроме способности поглощать мышьяк больше ничем не обладало. По крайней мере, согласно современным официальным исследованием.

Дана посмотрела на доску. Лепестки тараксакума, шкура ящерицы, кишки полевой мыши и лягушачий кал тоже никакими особыми свойствами не обладали. Однако по рецепту выходило сильнейшее успокоительное зелье. Дана пообещала себе никогда не пить успокоительное в Больничном Крыле.

Снова опустив взгляд, она начала осторожно заворачивать безоар в записку и обнаружила, что листок был двойной. На развороте значилось «Я буду ждать тебя в нашем месте каждый вечер до отбоя». Это было очень информативно: никакого «нашего места» Дана, естественно, не знала и не помнила. Она по-прежнему не собиралась привлекать к себе внимание, поэтому просто так подойти к Снейпу и вызвать его на разговор не могла и, похоже, Снейп придерживался того же мнения. Конспирация. Неприятное явление.

Занятия за весь день не вызвали никаких ассоциаций, а учителя милостиво отстраняли Дану от всех практических заданий, не позволяя включиться механической памяти, которая теоретически должна сработать. После обеда, собрав нервы в железной хватке, она подошла к Джеймсу Поттеру и предложила пообщаться наедине. Ей нужно было, чтобы он рассказал ей о каких-нибудь очень сильных внутренних переживаниях Лили, которые помогли бы начать вспоминать её личность. День помолвки или первое свидание для этого как раз подходили. Поттер сразу же согласился, предложив для рандеву пустой класс: в гостиной было слишком людно и шумно, в спальне мальчиков она бы чувствовала себя не комфортно (удивительная чуткость), а в спальни девочек вход для него был запрещён (какая предусмотрительность). Можно было прогуляться возле замка, пока стояла хорошая погода, но там уже бродило слишком много студентов.

Дана не чувствовала себя способной постоять за себя в этом теле, однако Поттер, несмотря на то, что был превосходным образчиком самоуверенного и грубого старшеклассника, особой угрозы для неё не представлял. Отшить его назойливые ухаживания было несложно. Он оказался бы опаснее, если бы удалось выяснить его действительную причастность к покушению с зельем. Но мелькнувшая в разговоре фамилия — не доказательство.

Единственное, чего следовало опасаться — Дана не была уверена, как отреагирует её психика на чужие воспоминания и, может быть, даже чувства. Оказываться привязанной к этому мальчишке ей не хотелось совершенно. Но она рассчитывала на здравый смысл, который должен будет пересилить чужие эмоции.

Поттер явился точно по времени. Дана уже ждала его, проделывая простенькие упражнения за первый курс. Спичка всё ещё не желала превращаться в иголку. Дана вообще не верила, что она может превратиться, возможно, дело было в этом. Войдя, Поттер посмотрел на стол и лёгким движением превратил спичку в розу.

— Это тебе, — сказал он.

— Благодарю, — кивнула Дана, убрав руки со стола, когда рядом с розой умастился его зад. — Не мог бы ты убрать это со стола, мне неудобно.

Она пристально посмотрела на него, и Поттер, стушевавшись, сполз и притянул к себе стул, чтобы сесть более-менее по-человечески..

— Что ты хочешь услышать? Я могу рассказать о нашем первом свидании, нашем первом поцелуе...

Дана поморщилась.

— О помолвке, пожалуйста. Я, похоже, была счастлива, когда ты сделал предложение?

— Конечно! — без тени сомнения заверил её Джеймс.

— Думаю, это достаточно сильное воспоминание.

— Хорошо. Я сделал тебе предложение на каникулах, — Поттер посмотрел на потолок, вспоминая. — Был чудный день, разгар лета. Солнце, тепло. У нас было свидание. Мы ходили в театр.

— А я любила театры?

Джеймс почесал затылок.

— По-моему, да. Знаешь, вся эта ваша магловская культура. Я же с ней не особо, а тебе чего-то нравится. Шекспир, там всякий, Моцарт. Ну, раз тебе нравится, мы и пошли. Там был «Сон в летнюю ночь». Если хочешь подробностей, я сюжет, честно, не помню. Там кто-то кому-то изменил, кто-то кого-то задушил.

— Задушил? — нахмурилась Дана.

— Ну да. Какой-то негр.

Дана против воли улыбнулась, сощурив глаза.

— А мы часто ходим в театры?

— Нет, но это же был особый день. Я первый раз с тобой пошёл, потому что тебе нравится очень, ты в гостиной с девчонками часто болтала, о Шекспире там, я запомнил, что тебе «Сон в летнюю ночь» больше всего нравится.

— Предположим, — кивнула головой Дана. — А во что я была одета?

— В платье. Чёрное такое, длинное в пол, с рукавами и открытые плечи. Жемчужные бусы. Ты высокую причёску сделала, и накидку полупрозрачную.

Дана машинально кивнула. В гардеробе Лили она видела подходящее по описанию платье из тяжёлого чёрного бархата с богатыми отливами, которое действительно прекрасно смотрелось бы с жемчугом и забранными в высокую причёску волосами. Подготовленный изначальным недоверием разум радостно зацепился за него. Надеть такое платье в тёплый солнечный день могла бы только круглая дура, которой Лили по умолчанию не была. Или всё-таки была? Кем нужно быть, чтобы захотеть выйти замуж в семнадцать лет за такого, как Джеймс Поттер или чтобы идти на свидание с неуравновешенным, если верить слухам, поклонником, будучи обручённой? С другой стороны, глупые девушки не любят Шекспира и уж точно не получают лучшие оценки в классе. Дана читала превосходную работу Лили по зельям и была уверена: пустышка так не напишет.

— Хорошо, театр, платье, что было потом?

— Потом наступил вечер, мы в кафе пошли, уже наше, волшебное, в Косом Переулке. Я заказал столик в «У Шлихтенбеккера». Тебе принесли десерт. Мороженое, фрукты и взбитые сливки, а на вершине вместо вишенки кольцо. Музыканты заиграли, ну эту, твою любимую, из Чопена.

— Шопена, наверное, — машинально поправила его Дана.

— Так ты вспомнила?

— Нет.

— Ты заплакала от счастья и сразу согласилась. Сказала, что этот день лучший в твоей жизни.

— Не сомневаюсь.

Поттер не заметил льда в её голосе. У неё сложилось впечатление, что он вообще не замечает ничего из того, что не вписывается в его картину мира.

— Я же говорил, что вы любите, когда кольца кладут в еду, — сказал он безмятежно и положил кольцо на парту рядом с розой.

— Я подумаю о твоём предложении, — холодно сказала Дана и резко встала.

— Эй, а как же... Мы же уже помолвлены! — крикнул Поттер ей вслед прежде, чем дверь захлопнулась.

Дана прикусила губу, но сдержала готовое сорваться «сомневаюсь». Она даже не расстроилась, что ни о чём не вспомнила: Поттер врал, врал бездарно и, скорее всего, врал от первого и до последнего слова. Дана теперь была почти уверена: не было никакой помолвки, а всю историю с обручением Поттеры разыграли за её спиной и, возможно, за спиной тогда ещё живой Лили, воспользовавшись ситуацией с беспамятством. В самом деле, если бы юная наивная девочка вышла из Больничного Крыла и в первый же день столкнулась с неприятными и пренебрежительными слухами, выставляющими её в самом дурном свете, она могла бы сдаться и решиться принять защиту Поттера в виде официальной помолвки. Всё-таки, молодые девушки гораздо сильнее подвержены общественному влиянию и боятся пересудов и гибели своей репутации.

У Поттеров могло и выгореть, но... Не повезло. Лили проснулась уже не той, кем она была. И спускать на тормозах эту историю она уже не собиралась. Что ни говори, Дана и сама спасовала в самом начале, согласившись плыть по течению. Но она хотя бы пыталась подстроиться под обычную жизнь прежней носительницы этого тела, исходя из той информации, которой могла располагать.

К «официальной» версии происшедшего — неудачное покушение на Северуса Снейпа, в результате которого пострадала Лили, прибавилась ещё одна: покушение на саму Лили с талантливым заметанием следов: обвинили бы Снейпа. Одному из подозреваемых, Джеймсу Поттеру, было выгодно уложить девушку на несколько дней на больничную койку, как была очень выгодна её дальнейшая потеря памяти, а, возможно, даже смерть. Поттер мог ревновать или не простить Лили отказа принять его предложение. Мог ли он рассчитать всё настолько хорошо? К сожалению, Дана слишком плохо ещё разбиралась в зельеварении, чтобы знать наверняка. В подвернувшейся литературе информации о «Яркой Смерти» не было, поэтому все свойства и побочные эффекты этого зелья были Дане неизвестны.

Против этой версии всё же выступала логика: зачем Поттеру проводить довольно рискованную операцию, просто для того, чтобы заполучить в жёны некую Лили Эванс? Он производил впечатление самовлюблённого болвана, но вовсе не зацикленного обожателя. Было очевидно, что себя Поттер любил больше всех других лиц вместе взятых. Не было мотива

К сожалению, пока не хватало очень многих деталей в этом пазле, и Дана не могла делать выводы. Вполне возможно, все её последние выкладки вообще ничего не стоят. Но, в любом случае, всё расставит по местам дополнительная информация.

На ужин Дана не пошла. Есть не хотелось, к тому же, у неё были незавершённые дела. Когда в руках горело какое-то дело, Дана могла сутками обходиться без еды, просто не хотелось тратить на неё драгоценное время. Воспользовавшись тем, что все студенты собрались в Большом Зале, Дана устроила в женской спальне седьмого курса небольшой и очень аккуратный обыск. По-правде, можно было обойтись и без него, но она хотела быть уверенной, на чьей стороне её соседки. Говорят ли они правду или подыгрывают Поттеру? Это была необходимая информация, поэтому неприкосновенность чужой частной жизни можно было слегка подвинуть. Дана не собиралась пользоваться добытой информацией во вред.

В верхнем ящичке прикроватной тумбочки Бетти Трикс обнаружилась перевёрнутая фотография в рамочке— четыре девушки на фоне школы. Девушки на фотографии двигались, так что Дана далеко не сразу сообразила, что же она держит в руках. Трое на снимке были Лили Эванс, Бетти Трикс и Джинджер Браун, а вот четвёртая девушка оказалась ей незнакомой. Она смеялась, зажмурившись, откидывая пышные чёрные волосы. Эмблема Гриффииндора на мантии и развевающийся красно-золотой шарф не оставляли сомнений в её факультетской принадлежности. Лили Эванс обнимала её одной рукой, однако Дана была уверена, что не видела эту девушку среди соучеников.

Нахмурившись, она положила снимок обратно, но больше ничего странного в вещах Бетти не нашла. Осмотревшись, она сразу приметила в комнате место, куда хорошо вписалась бы четвёртая кровать, тумбочка и небольшой шкафчик. Сейчас на этом месте стоял круглый столик и три стула, будто девушки частенько пьют за ним чай.

Улов в вещах Джинджер был гораздо богаче. Несколько анонимных записок в шкатулке под украшениями, в которых обсуждались некие услуги и деньги. Похоже, девушка была профессиональной сплетницей. Деньги за молчание, деньги за информацию, и всё это одним почерком. Стопка движущихся фотографий незнакомых людей, явно занимающихся своими делами и не замечающих съёмки, указывала на любовь Джинджер к шпионажу. Тут же лежал довольно старый плёночный фотоаппарат. Попалась и переписка с журнальным издательством — оказывается, Джинджер время от времени писала что-то вроде светских статей. Будущая прославленная журналистка.

А под матрасом её кровати обнаружилась пухлая розовая тетрадь с крошечным замочком. Вокруг замочка золотыми буквами было выведено «Лили Эванс». Ключа нигде не было, но Дана поспешила скрыть следы своей деятельности, услышав благодаря открытой двери, что в гостиную кто-то вернулся с ужина. Через полминуты она уже лежала в своей кровати с учебником по чарам, спрятав сокровище в свою сумку.

Дана не знала, стоит ли доверять Бетти, но Джинджер автоматически перенеслась в стан недоброжелателей. В дневнике Лили Эванс, вероятно, была очень важная информация, и, вполне возможно, Джинджер припрятала его за деньги, как и могла умолчать о чём-то важном и даже пустить популярный слух. Стоит ли гадать, кто был заказчиком?

Утром Дана, прихватив сумку, выскользнула из спальни. Сидеть в гостиной с главной уликой было бы верхом глупости, и она ушла в первый же подвернувшийся пустующий класс рядом с башней.

Дневник Лили Эванс был извлечён и водружён на стол. Дана заперла дверь и достала волшебную палочку. Ключа у неё всё ещё не было, но должна же магия начать приносить ей какую-то пользу. Простейшие отпирающие чары, изучаемые первокурсниками, сработали раза после пятого, что Дана посчитала большим успехом. Замочек щёлкнул, тетрадь открылась, явив взгляду аккуратные, но всё-таки довольно неуклюжие строчки, написанные детской рукой. Дана приготовилась к открытиям.

«Здравствуй, дорогой Дневник. Мама сказала, что именно так надо начинать каждую запись в дневнике. По-моему, это глупо — разговаривать с тетрадью, ты не считаешь? Теперь я буду записывать все самые-самые важные события в моей жизни, чтобы, когда я стану взрослой, я могла открыть эту тетрадь и вспомнить обо всём хорошем и плохом, это поможет мне вспомнить детство. По-моему, это отличная идея.

Сегодня мне исполнилось десять лет. Мне сказали, что я могу пригласить на праздник всех своих друзей. Но меня обманули. Мне не разрешили пригласить на обед Северуса. Всё из-за того, что Снейпы бедные и он вечно ходит в обносках, а Петуния дразнит его умственно-отсталым и малолетним преступником, а родители верят ей, а не мне. Ничего, скоро мы вместе уедем в Хогвартс, и им придётся поверить, что мы с Северусом нормальные, и волшебство правда существует...»

Дана вздохнула. Открывшееся не стало для неё таким уж шоком: она практически с самого начала подозревала, что в этом треугольнике дело нечисто. Получается, все, с кем она разговаривала до сих пор, лгали. С Северусом Снейпом Лили Эванс была знакома ещё до школы, более того, они дружили. Ревность Поттера и его ненависть к этому человеку получили своё объяснение. Дана засекла время и продолжила чтение дневника. К счастью, Лили старалась писать аккуратно и разборчиво, поэтому особых проблем с чтением не возникло, и за час Дана сумела добраться достаточно далеко. Со временем почерк девочки менялся, и по одним буквам Дана могла наблюдать за тем, как она росла.

«...Первый день в школе начался ужасно. Этот несносный мальчишка начал приставать ко мне ещё в поезде, он грязно обозвал Северуса. А его друзья — ужас! Мы вдвоём сели в лодку, этот тип тоже залез к нам. Я хотела посмотреть на Хогвартс, Северус так здорово рассказывал о нём. Конечно, мне всё испортили, мальчишки затеяли драку и Северуса бросили в озеро. Я чуть не умерла со страху! Хорошо, там сидел гигантский кальмар и вытащил его, иначе Северус бы умер, он ведь не умеет плавать. Нам с Северусом никто не поверил. Мы плыли последними, никто не видел, что произошло, а Поттер и Блэк сказали, что Северус упал сам. Яксли сказал, что слово двух безродных грязнокровок ничего не стоит против слова двух чистокровных магов. Это несправедливо. Северус тоже так считает, он полез драться, но его сильно избили. Хуже всего то, что я теперь на Гриффиндоре с этими малолетними чудовищами, а Северус и вовсе на Слизерине. Я боюсь, что его там не примут, ведь его отец магл, а слизеринцы, я слышала, хуже Поттера. Но в любом случае, лучше, чем на Гриффиндоре, здесь бы ему пришлось жить в одной спальне с Поттером и его дружками. Северус говорит, что справится, я ему верю: он ещё ни разу меня не обманывал.

Я думаю, мне всё-таки будет неплохо на Гриффиндоре, если Поттер не будет приставать ко мне тоже. Шляпа сказала, что я храбрая, хотя я так не думаю, я же не бросилась в озеро помогать выплыть Северусу, и не смогла защитить его от мальчишек, ведь в самый первый раз они поругались из-за меня. Здесь неплохие девочки, мне очень понравилась Пенелопа Хельсингтон, она, хотя и чистокровная ведьма, в отличие от остальных хорошо разбирается в разных магловских вещах и не такая зазнайка. С Бетти Трикс и Джинджир Браун не так интересно, хотя я и хочу узнать побольше о мире волшебства и со всеми подружиться, но они ужасно скучные...».

Дана подняла глаза. Ей никто не сказал о Пенелопе Хельсингтон и о том, что с ней случилось. Скорее всего, это и была та самая четвёртая девушка с фотографии, хотя Дана оставляла себе место для ошибки. Как бы там ни было, сейчас от её присутствия в школе не осталось и следа.

В дальнейшем Дана убедилась в том, что Лили дружила с Пенелопой Хельсингтон и Северусом Снейпом, с другими соседками у неё были нейтральные отношения, а Джеймса Поттера и его друзей не переносила на дух, хотя и сочувствовала Питеру Петигрю, которого ребята часто унижали, если других объектов для насмешек не было под рукой. Совсем не та картина мира, которую ей старательно рисовали одноклассники.

Снейпа, по мнению Лили, действительно заперли в чулане именно школьные хулиганы. Она записывала многие не самые приятные сцены, свидетельницей которых стала за первые годы обучения, и все они говорили отнюдь не в пользу Поттера и его друзей. Слухов касательно четвёрки хулиганов было ещё больше. Лили очень огорчала пристрастность учителей: обычно если кого-то и наказывали за драки и запрещённую магию в коридорах, то именно Снейпа, иногда других детей, которым доводилось становится объектом жестоких шуток. В конце концов, ребёнок просто перестал бороться за свои права и убедил Лили не портить свою репутацию, бесконечно вступаясь за него. Он даже ссорился с ней для этого несколько раз, правда, Лили была настырной и они быстро мирились. В конце концов, кроме Лили и Пенелопы с ним никто по-дружески не общался — насколько она сама знала.

Дана сжимала кулаки, наблюдая эту несправедливость со страниц тетради, многократно усиленную переживаниями обманутой в ожидании чуда девочки. Ей стало казаться, что обида, непонимание и страх Лили — её чувства. Администрация школы не делала ничего, чтобы устранить этот конфликт в зародыше, более того, косвенно поощряла его, оставляя виновных безнаказанными. Девочка не понимала, что происходило с этим прекрасным и справедливым миром. Дана видела немногим дальше неё. Ей неясны были мотивы взрослых, допустивших в школе подобное. Ведь в результате это вылилось в многочисленные покушения, которые однажды закончились смертью. Лили Эванс уже умерла.

Конечно, мотивов могло быть много. Джеймс Поттер — сын члена Попечительского Совета и, возможно, этим достоинства его отца не ограничивались. Золотые мальчики во все века были головной болью для всех, кто их окружал, и часто совершали преступления, даже не задумываясь о своей неправоте, не говоря уже о таких сложных вещах, как гуманизм или совесть. Золотым мальчикам не принято перечить. Могла иметь место личная неприязнь преподавателей к Снейпу и его родственникам, их финансовая заинтересованность и просто профнепригодность. Любой из этих пунктов вполне объяснял бездействие педагогов.

С большим трудом Дана добралась до записей, датированных третьим курсом. Её душили сильнейшие эмоции. Ярость, ненависть, гнев, непонимание и даже боль. Эмоции с неровных беглых строк, с размытых капельками букв и цепких клякс в самых неприятных местах, казалось, передавались ей и поглощали её, чужие, понятные, родные. По сравнению с ними туманные всплески радости, счастья, удовлетворения, гордости и предвкушения, были слабыми, бледными и незначительными, хотя на страницах дневника их было, возможно, даже больше.

Лили раздражал Джеймс Поттер. Нечто, напоминающее грубые ухаживания, он начал ещё с первого курса, а к третьему успел вконец ей опостылеть. Он следил за ней и подбивал своих дружков, особенно Питера Петигрю, подслушивать девичьи разговоры. Он украл у неё несколько вещей, хотя Лили так и не смогла доказать, что это сделал Поттер. Личный дневник Лили всегда носила с собой в непроницаемой чёрной обложке и никогда не открывала на людях, чтобы его не постигла участь заколок, перчаток, альбома с наклейками и любимого сборника стихов.

«... Я в шоке. Нет, я в ярости и в шоке.

Мне сегодня так плохо, не знаю, как я переживу эти недели в Хогвартсе...»

Дане показалось, что с её ресниц капают слезинки, размывая буквы, а рыжие локоны лежат на столе и лезут в тетрадь, цепляясь за перо и мешая писать. Но волосы были аккуратно заплетены в косу, а глаза и старые кляксы так и остались сухими. Дана несколько раз глубоко вздохнула и тряхнула головой, отчуждаясь от воспоминаний, прогоняя тяжесть из груди и резь из глаз. Она не ожидала, что эмоции Лили настолько захватят, что почти подчинят её — а ведь это были только эмоции, заключённые в дневнике. Пробуждение памяти она представляла себе совсем по-другому, и уж точно не думала, что почувствует себя четырнадцатилетней обиженной девочкой, которую предают друзья и не верят взрослые.

Её час давно истёк. В гостиной уже собирались студенты, а соседки по комнате, скорее всего, обнаружили её пропажу. Дана завернула дневник в юбку и наглухо застегнула мантию. Не хватало ещё, чтобы любопытные глаза углядели в её сумке яркую розовую обложку, которая по идее должна храниться под матрасом Джинджер Браун.

Не возвращаясь в гостиную, она сразу пошла на завтрак. В Большом Зале было только несколько ранних пташек, знакомых лиц, к счастью, не наблюдалось, и Дана сумела поесть в тишине и спокойствии. Со временем обеденные места начали заполняться, на завтрак пришли преподаватели. Посмотрев в сторону преподавательского стола, Дана решила поговорить сегодня с Дамблдором. Какие-то результаты внутреннего расследования у него уже должны были быть, а кроме того, позиция, которую он займёт, в любом случае даст ей ещё несколько ниточек.

В зал нагрянули одноклассники. Дана поспешила встать.

— Лили, ты уже? А мы тебя потеряли! — попыталась схватить её за руку Джинджер.

Дана резко отстранилась.

— Я сегодня встала рано, — сказала она. — Я уже пойду.

Она постаралась обогнуть Джеймса Поттера по широкой дуге.

Расписание было у неё на руках, но расположения классов она не знала. Впрочем, уже прошло два дня из отведённых семи. Тратить время на лекции по сомнительным предметам, в которых она всё равно не разбиралась? Вчерашний опыт показал, что это не лучшая идея. Дана не собиралась быть слабее своих соперников в этой игре, а, значит, ей нужно было много информации. Глубокие различия двух миров, магического и магловского, благодаря дневнику, стали для Даны неприятным сюрпризом. Предрассудки, суеверия и собственные законы. Это было плохо.

Дана поймала какого-то младшекурсника за рукав мантии.

— Где здесь библиотека? — спросила она.

Растерявшись, ребёнок всё-таки показал направление. Библиотека Хогвартса, если верить записям Лили, была самым большим помещением в школе, и пропустить её было бы сложно. Дане не потребовалось особых усилий, чтобы найти её.

— Почему вы не на уроках? — строго спросила библиотекарь, водрузив на нос массивные очки. — Мисс Эванс?

— У меня освобождение от профессора Дамблдора, мадам Пинс, — сказала Дана.

Лили часто была в библиотеке. Она познакомила Дану с обитателями замка гораздо лучше, чем это сделали подставные подруги и принудительный жених.

— Ну да, конечно, — согласно кивнула мадам Пинс. — Чем могу помочь?

— Мне нужна юридическая литература. Законы, традиции. Устав школы.

— Эти книги находятся в Запретной Секции. У вас есть туда допуск?

Дана удивлённо вздохнула.

— То есть как — Устав школы — в запретной секции?

— В нём есть информация, которая может негативно повлиять на неокрепшие умы. Из пользования Устав не изъят, просто ограничен круг лиц, который может его прочитать, в целях безопасности учеников, как и в случае со всеми другими книгами, которые хранятся в Запретной Секции. Так у вас есть допуск? Или вы ограничитесь знакомством с общедоступными выдержками?

Дана не понимала, как Устав может поставить под угрозу безопасность. Что в нём такого может быть записано? Однако, у Лили Эванс доступ в Запретную секцию был любезно выписан профессором Слизнортом, и этот документ заботливые руки недоброжелателей не догадались изъять из пользования девушки — видимо, считали, что ей это не понадобится. Дана достала нужный листок из сумки.

Мадам Пинс тщательно изучила его.

— У вас по-прежнему неограниченный допуск в Запретную Секцию, — недовольно сказала она. — Не понимаю, почему профессор Слизнорт продолжает выписывать эту форму, когда по его предмету студентам достаточно одной-двух книг.

Она тяжело поднялась и повела Дану вдоль стеллажей. По дороге она непринуждённым жестом сняла с одной из полок увесистую книгу. Остановившись возле кованых воротец, разделяющих библиотеку на две неравные части, она произнесла отпирающее заклинание, и ввела Дану в святая святых. Возле столиков она взмахнула волшебной палочкой, и к ней подплыли две книги. Мадам Пинс положила их на стол вместе с той, которую прихватила по дороге.

— Устав Хогвартса, История Хогвартса, Свод Магических Законов. Это самые популярные книги по этому запросу. Мисс Эванс, вы решили сменить специализацию? Колдомедицина вас больше не привлекает, и вы решили заняться магическим правом?

— Нет, это... Для общего представления. Спасибо, мадам Пинс.

— Обращайтесь.

Женщина вернулась за свой стол, а Дана быстро просмотрела книги. История Хогвартса была огромной, но Свод Магических Законов — просто чудовищных размеров книгой. К счастью, Устав помещался на нескольких десятках листов. С него и следовало начинать.

Но сперва Дана решила до конца дочитать дневник. Она села за самый дальний от входа стол, чтобы её было сложнее обнаружить.

Глубоких потрясений больше не было. Описаний мерзких выходок Поттера становилось всё меньше, подростковых душевных метаний — всё больше. Отчуждение родителей, непонимание сестры беспокоили Лили гораздо больше, чем какой-то взбалмошный одноклассник, к которому она начала относиться как к неизбежному злу. После перерыва Дане было сложно подключиться к этим эмоциям, которые обильно изливала Лили, и она оставалась сторонним практически равнодушным наблюдателем. Лили описала слухи, ходившие в начале пятого курса вокруг Снейпа и четвёрки Мародёров, как называли в школе Поттера и его друзей. Ничего определённого ей не удалось добиться, даже расспрашивая Снейпа — только что все они дали клятву о неразглашении.

Пятый курс закончился очень сухой заметкой о ссоре со Снейпом, и больше никаких записей Лили с тех пор не вела.

Дана почувствовала себя как ребёнок, у которого забрали леденец, когда он успел долизать до карамельной начинки. Она получила достоверный источник информации — и вот его вырывают из её рук. За почти полтора года, прошедшие с момента последней записи, в жизни Лили могло измениться многое. Она действительно могла начать встречаться с Джеймсом Поттером. Дана не исключала в этом случае описанное раньше заклятие подчинения. Так же Лили всё-таки могла подружиться с Джинджер Браун. Лучшая подруга могла за это время поссориться с ней и куда-нибудь уехать. Информация, которую держала в руках Дана, была безнадёжно устаревшей.

Утешение оставалось одно: благодаря записям Лили, Дана узнала, что «нашим местом» был заброшенный класс на восьмом этаже, напротив портрета некоего Варнавы Вздрюченного. Дети обычно занимались там домашней работой и самостоятельной подготовкой, вроде чтения интересных книг, которые мог раздобыть Снейп, или варки зелий, не входивших в школьную программу. Они были одинаково увлечены новыми знаниями, и особенно той их частью, которую не проходили на уроках. В гостиных и спальнях, как Дана уже заметила, делать что-то в этом роде было бы невозможно: людно, шумно и нет личного пространства.

Убрав дневник, Дана начала изучать Устав школы. И очень быстро поняла, почему он был засекречен от большинства студентов, и для них в открытый доступ предоставлялись лишь выдержки. Если бы содержимое Устава дошло до студенческих ушей, в школе вполне мог начаться полный беспредел.

Как оказалось, студенты Хогвартса находились полностью в юрисдикции школы. Единственный пункт, по которому так называемое Министерство Магии могло самостоятельно вмешиваться в судьбы учеников — это нарушение так называемого Статута о Секретности: волшебство несовершеннолетних дома, волшебство на глазах у маглов и незаконное использование магловских изобретений.

Со всеми остальными правонарушениями разбиралась школа. За ряд преступлений было предусмотрено исключение, после которого бывший студент попадал под юрисдикцию Министерства и отвечал уже перед ним и по его законам. У исключаемого студента ломалась волшебная палочка, что лишало его возможности колдовать, и разрешение на приобретение новой могло выдать только Министерство после снятия обвинений или отбытия наказания в магической тюрьме, если заключения требует закон.

Но пока человек оставался студентом Хогварса, его не могли судить по общим магическим законам. Решением Чрезвычайной Комиссии, возглавляемой директором, даже убийца или насильник мог остаться в школе и продолжать обучение, правда, с некоторыми ограничениями в передвижениях, и только по окончании школы представал перед настоящим судом за свои преступления. Правда, такие случаи встречались редко. Исключение из школы же, напротив, имело место быть довольно часто, и поводом для этого могло быть что угодно, включая мелкое воровство и нарушение техники безопасности. Как оказалось, чем ниже социальный статус ученика, тем меньше он защищён школой — правилами было чётко прописано, каких студентов нельзя исключать ни в коем случае, а от кого надлежало избавляться при первой провинности. Дана поняла, зачем среди юридической литературы лежал учебник по истории — Устав постоянно давал ссылки на те или иные исторические события, произошедшие в школе с момента её основания. Его переписывали несколько раз.

При всей несправедливости Устава, на высшем уровне лишающей учеников их законного равноправия, это был действующий юридический документ. В настоящее время он находился в гораздо более гуманной форме, чем каких-то сто пятьдесят лет назад, когда ученикам официально разрешалось иметь собственных рабов, а за провинности дети наказывались не только дисциплинарными взысканиями, но и телесными истязаниями. Однако, это было не очень большое утешение.

Из прочитанного Дана сделала простой вывод. Что бы ни происходило сейчас в Хогвартсе, какие ужасные методы ни использовались, виновник, даже если будет найден, не будет наказан. По крайней мере, это касалось Поттера и его компании, детей крупных шишек, которых защищает сам закон. Вовремя она озаботилась дополнительной информацией.

«Свод Магических Законов» был написан тяжелейшим языком, который был ближе к поэтическому староанглийскому, чем к современной речи. Читать его было сплошным мучением. Хорошо, что Устав давал ссылки на задействованные в нём законы. Через два часа Дана всё-таки убедилась, что всё написанное в Уставе принятому современному законодательству не противоречит ни по одному из пунктов. Более того, во многих аспектах магическое право застряло глубоко в средневековье, и уж тем более никак не походило на то, что было принято во всём цивилизованном немагическом мире. У магов даже не было подобия «Декларации Прав Человека». По крайней мере, тех магов, которые жили в этой стране.

Обойти эти законы было невозможно. Любой волшебник, даже совершивший преступления против маглов, подлежал только магическому суду. Магический суд же был очень специфичным, в нём противоречий было больше, чем даже в судебной системе США. Во многом это исходило из абсолютного неравноправия не только магических рас, но даже волшебников в целом, не говоря уже о маглах, неволшебниках, которые до сих пор считались неполноценными существами. В целом, на изучение законов магического мира не столько для того, чтобы стать правозащитником или работать в сфере правопорядка, а хотя бы для того, чтобы, как простой гражданин, знать свои права, ушло бы очень много времени — ресурса, которым Дана на сегодняшний день не располагала.

Это сильно выбивала из колеи, но Дана решила пока оставить всё, как есть. Такие вещи, как убийства, покушения, воровство и прочее были одинаково вне закона в обоих мирах, разница была только в том, что здесь преступника в силу обстоятельств временами трудно призвать к ответу.

Пока что она усвоила лишь несколько вещей. Её, как маглорожденную, не имеющую связей, поручителей и высокого социального положения в мире волшебников, Устав Хогвартса (и всё магическое законодательство в целом) защищает в меньшей мере, чем того же Джеймса Поттера, сына богатого высокопоставленного волшебника. И если их интересы столкнутся, закон будет не на её стороне, разве что, Поттеру придётся убить её при свидетелях, чтобы, наконец, получить какое-то наказание. Любые голословные обвинения сыграли бы только против неё.

То же касалось Северуса Снейпа — бедного полукровки без связей в обществе — он стоял значительно ниже на социальной лестнице, нежели Поттер. Оказывается — Дана только сейчас это поняла — он крупно рисковал, регулярно вынося обвинения против своего противника. В любом случае, став старше и умнее, он перестал повторять эту ошибку, ограничиваясь только намёками и слухами — вся школа это знает, но никто никому ничего не говорил. После скандала в конце первого курса Снейп по всем правилам должен был быть исключён из школы. Похоже, чтобы решить его судьбу, даже собиралась комиссия — именно она доказала, что мальчик оклеветал товарища, присудила выплатить компенсацию и, видимо, только благодаря этой компенсации не исключила его. Ну и, похоже, всё-таки имело место быть заступничество Дамблдора, как директора школы и председателя комиссии.

Дело становилось запутанней и запутанней. Теперь, ориентируясь в школьных правилах, Дана не могла понять, кого покрывает Дамблдор — неприкосновенного Поттера или в целом ненужного магическому сообществу Снейпа? Сложно было решить. Разве что, беседа с директором могла бы помочь определить, кому принадлежат его симпатии.

Дана провозилась с документами и собственными мыслями до обеда. На этот раз она не успела поесть раньше всех, и теперь вынуждена была терпеть неприятных ей людей, активно навязывающих своё общество, расспрашивающих и пересказывающих сплетни, которые, скорее всего, были далеки от истины. Поттер пытался распускать руки, за что получил злобный взгляд и недовольное шипение, к счастью, он оказался достаточно сообразителен и до пощёчины дело не дошло. Ситуацию сгладил Блэк, попытавшись с ней заигрывать и тем самым перетянув всё внимание своего беспардонного товарища на себя. Сидевшие напротив сплетницы вещали без умолку, постоянно спрашивали, отвечали сами же, и продолжали дальше. Школьная столовая. Брр, что может быть хуже?

Дневник Лили тянул карман, хотя и лежал в сумке, Дана постоянно вспоминала о нём и вздрагивала, когда ей казалось, что кто-нибудь может вытащить его, и она окажется без этой важной улики. Она постаралась поесть побыстрее, просто чтобы были силы и не падать от голода — мало ли, объективные причины заставят её снова пропустить ужин, а там и с завтраком не срастётся? В мире волшебников она по-прежнему чувствовала себя беззащитной, и знание своего места этому в немалой степени способствовало. Иногда она страстно желала, чтобы отведённая ей неделя поскорее закончилась, и она со спокойной душой могла вернутся назад в рациональный и привычный мир, хотя и в чужой дом.

Она вышла из-за стола без предупреждения, и понадеялась, что это позволит засидевшимся за столом «друзьям» не сразу начать преследование. Всё-таки, она закончила, когда остальные едва съели по-пол-тарелки, а то и только накладывали себе что-нибудь. Как она и рассчитала, ребята остались в зале.

По дороге она поймала какого-то младшекурсника.

— Где здесь кабинет директора?

Тот посмотрел на неё, как на умалишённую.

— Директор сейчас обедает! — показал он в сторону Большого Зала.

— Мне нужно поговорить с ним после обеда. Ну?

— Нафига? — вытаращил глаза мальчонка.

Следующий был старшекурсник.

— Кого нужно, он сам расспросит, — флегматично сказал он. — По всем вопросам к МакГонагалл, директор мелочами не занимается.

В течении получаса Дана расспросила ещё нескольких мальчиков и девочек, но самой точной инструкцией было «где-то на третьем этаже, наверное». Блуждая по третьему этажу, она обратила внимание, что все двери были пронумерованы, однако, ничего кроме цифр на них не наблюдалось. Разве что, туалетные комнаты были с соответствующей маркировкой.

Когда её схватили за руку, напряжённое тело и подсознательные рефлексы чуть было не сработали как надо, и от участи быть распластанным по полу с завёрнутыми руками Джеймса Поттера спасла исключительно мышечная слабость и заторможенность этого тела. Плавно развернуться и выполнить захват попросту не получилось.

— Джеймс Поттер, перестань меня хватать! — рявкнула она.

Тот примирительно поднял руки.

— Прости, солнышко.

— Как ты меня нашёл? — спросила Дана, сопоставив размеры замка и свою удалённость от Большого Зала.

— Чутьё, — пожал он плечами. — Мы ведь связаны.

Дана смерила его очередным скептическим взглядом. Никакой связи, разумеется, она не чувствовала.

— Ты заблудилась? Давай я тебя провожу. Куда тебе надо? В гостиную? В библиотеку?

— В кабинет директора.

— Всего-то? — Поттер схватил её за руку и буквально потащил за собой.

— Стой... Я... могу... сама... идти... Отпусти меня, чёрт возьми!

Дана снова вырвалась.

— Ну прости, зая, я не нарочно.

— Просто иди рядом. Нет, лучше чуть впереди.

Созерцать спину Поттера было лучше, чем слушать его дыхание в ухо.

До директорского кабинета он довёл её легко и быстро, похоже, прекрасно зная маршрут. Он оказался далеко не на третьем этаже. Они остановились около красиво выполненной статуи гаргульи в человеческий рост, и Дана нервно поморщилась. Хотелось бы быть уверенной, что внутри не замурован человек, но в мире волшебников никто ей таких гарантий не даст. Волшебники презирали простых людей.

— Пряная Пастила! — сказал Поттер гаргулье.

Дана против воли взвизгнула, когда статуя, как живая, резко отпрыгнула в сторону, и рука невольно потянулась к боку, но вместо пистолета нащупала пустоту.

— Что с тобой? Ты такая бледная. Может тебе...

— Не подходи, — Дана выставила перед собой руку, быстро восстанавливая дыхание.

— Успокойся, она просто охраняет директорский кабинет. Она неживая.

— Мать твою, что она делает? — выдохнула Дана. — От кого? От детей?

— Ну... Не знаю. Мало ли, — растерянно протянул Поттер.

Прикрыв глаза, Дана медленно досчитала до десяти и обратно.

— Надеюсь, больше сюрпризов там не будет?

Поттер пожал плечами.

— Нууу... Там лестница и дверь. И много хлама у Дамблдора в кабинете, но прыгающих гаргулий точно больше нет.

— Хорошо. Спасибо, дальше я сама.

Дана решительно шагнула в открывшийся в стене проём и, чуть пошатнувшись, всё-таки удержала равновесие и тираду бранных слов. Винтовая лестница, жужжа и пощёлкивая, медленно поехала вверх. К сожалению, перила при этом остались недвижимы, и схватиться за них она не смогла.

Когда Дана оказалась перед массивной дубовой дверью, лестница остановилась, и она нерешительно протянула руку, надеясь, что в отличие от гаргульи и лестницы дверь будет самой обыкновенной. Приготовившись отпрыгнуть, она постучала.

— Войдите, мисс Эванс, — послышался чуть приглушённый голос директора.

Дверь открылась, и Дана осторожно зашла. Кабинет Дамблдора оказался действительно завален тем, что она охарактеризовала бы как хлам. Он был целиком круглый, а стены увешаны портретами так, что не было видно их цвета. Все люди на портретах спали. В целом, вещей здесь было столько, что сидящий за столом Дамблдор в своей сияющей крикливой мантии, казалось, сливался с фоном.

— Добрый день, профессор Дамблдор, — поздоровалась Дана, быстро прекратив осмотр помещения.

— Здравствуйте... Дана. Вы хотели меня видеть?

— Я хотела поговорить с вами.

— Присаживайтесь, — Дамблдор повёл рукой с волшебной палочкой, и перед столом появилось небольшое кресло для посетителей. Дана заняла предложенное место.

— Вы нездорово выглядите, — сказал Дамблдор ласково. — Словно боггарта только что увидели. Хотите, я дам вам успокоительного?

— Спасибо, нет, — тут же ответила Дана, вспомнив вчерашний урок зелий.

— Ну, тогда позвольте предложить мятный чай. Против мятного чая вы ничего не имеете?

— Да, пожалуй, чай будет лучше.

Дамблдор взмахнул волшебной палочкой, материализуя на столе разнос с чайником, двумя чашками и вазочкой с печеньем. Ещё один взмах, и чайник поднялся в воздух, разливая ароматный напиток.

— Так что вас так напугало? — спросил он, наблюдая за процессом.

— У вас ужасная гаргулья. Скажите, господин директор, от кого она вас охраняет?

Дамблдор удивлённо посмотрел на неё.

— И ещё, мне было бы интересно знать, почему абсолютное большинство учеников, которых я спрашивала, не знают даже приблизительно, где находится ваш кабинет? Почему, чтобы попасть к вам на аудиенцию нужно знать пароль?

— Ммм... Это необходимо для поддержания дисциплины среди учащихся...

— Дисциплина, господин директор, в достаточной мере поддерживается системой баллов, взысканиями и комендантским часом. Вы позиционируете свою школу как самое безопасное место в магической Англии, где каждый может получить помощь. Кажется, это слова вашей ежегодной речи. Однако, как ваши студенты могут получить от вас помощь, если ваш кабинет засекречен и, кроме того, находится под охраной? В самом безопасном месте магичесской Англии?

Дамблдор благожелательно улыбнулся.

— Дана. Вы ведь ещё Дана, не так ли? Вы по-прежнему довольно плохо ориентируетесь в магических реалиях, и в правилах школы. В Хогвартсе четыре факультета, иначе Дома: Гриффиндор, Слизерин, Равенкло и Хаффлпафф. Эти факультеты полностью автономны друг от друга. По всем вопросам, с проблемами, предложениями, требованиями ученики обращаются к своим деканам, главам своих Домов. Для Гриффиндора это мой заместитель, профессор МакГонагалл. И только если деканы не могут самостоятельно решить поставленную задачу, вмешиваюсь я. У учеников нет никаких причин приходить ко мне, все их проблемы, как правило, разрешаются раньше, чем возникнет такая необходимость. Но я предусмотрел, что ученикам всё-таки может понадобится меня посетить. Видите ли, ни для кого в школе не секрет, что я ставлю в качестве паролей названия сладостей. Пришедшему ко мне нужно просто подобрать нужное название, это совершенно несложно, особенно для детей, которые отлично разбираются в конфетах. Однако, после первого же неправильного пароля я получаю сигнал о том, что кто-то пытается ко мне пройти, и тут же отправляюсь на место, если меня в кабинете нет, или открываю проход. Так что, как видите, попасть ко мне совсем несложно.

Дана терпеливо кивала, помешивая свой чай и не сводя глаз с улыбающегося директора.

— А теперь о гаргулье, которая вас так напугала. Уверяю вас, она неживая и не нападает на учеников, даже если они тысячу раз назовут неверный пароль или даже попытаются взорвать её — это всего-навсего статуя, которая приводится в движение паролем, и открывает вход. На самом деле это традиционный атрибут, старый, как сама школа. Хогвартс существует тысячу лет, и первоначально эта статуя была установлена для того, чтобы воспрепятствовать незаконному захвату власти. Она не реагирует на неверные пароли, а так же не открывается недостойному человеку, даже если статуя будет уничтожена, проход останется запечатан. Фактически, Хогвартс — это маленькое государство в государстве, что гарантирует безопасность учеников, какой бы политический курс ни держало действующее правительство. Не раз за прошедшие века появлялись тёмные маги, желавшие подчинить его себе, но Хогвартс признавал лишь власть законного директора, человека, который заботится об общем благе всех учеников, а не о каких-то своих эгоистичных интересах. И в наше довольно спокойное по сравнению с прошедшими веками время есть тёмный волшебник, именующий себя лорд Волдеморт, который страстно желает подчинить себе нашу школу. Гаргулья — это защита именно от таких недостойных претендентов. Видите ли, кабинет директора — центр Хогвартса, его сердце, сюда стягиваются энергетические потоки и здесь завязываются узлы. Не имея доступа к этому помещению, по-настоящему управлять школой невозможно. Даже заручившись поддержкой действующей власти, имея все необходимые бумаги, даже подписи всех учеников и учителей, злоумышленник не может быть настоящим директором школы, и Хогвартс рано или поздно вытеснит его, это древний замок, обладающий собственной, непостижимой и местами разумной магией. Недостойный своего места человек не может оставаться в этих стенах долго, обычно, год — самый большой срок.

Дана задумчиво кивнула. Дамблдор был весьма убедителен. В Уставе школы говорилось о законной и незаконной власти директора, и только сейчас она поняла настоящий смысл этих слов. Всё снова оказалось сложнее, чем она думала. Выходит, директор не может руководствоваться собственным благом и ставить его выше интересов своих учеников, иначе он будет лишён директорской власти. Одно то, что Дамблдор всё ещё занимает этот кабинет, говорит о том, что он вовсе не такой загребущий спрут, каким показался Дане по-началу. Или всё это было искусно подготовленной специально для неё дезинформацией? На изучение Истории Хогвартса, чтобы подтвердить или опровергнуть его слова, ушло бы минимум два дня.

— Это всё, что вас интересует? — Дамблдор сверкнул глазами из-за очков и пригубил чашку.

— Нет, я шла к вам, чтобы задать несколько вопросов. Как продвигается расследование?

Дамблдор развёл руками.

— Пока, по имеющимся данным, злого умысла в действиях учеников обнаружено не было. Ученик, сваривший злополучное зелье, не имел своей целью убить кого-то, только усыпить на небольшое время. Он пользовался рецептом, переписанным с переписанной работы, источники теряются из-за времени, так что в злом умысле можно заподозрить даже студентов, учившихся сто лет назад, которые описание одного зелья заменили описанием другого. Так же, доказано, что Северус Снейп не имеет никакого отношения к этому зелью, он только взял кувшин с ним из кухни, свидетели подтверждают. Я сделаю объявление об этом в ближайшее время, как только расследование будет закончено, чтобы о мальчике не ходили дурные слухи. На сегодняшний день всё настолько запутанно, что я не могу назвать ни имя настоящего злоумышленника, ни имя жертвы, которой предназначалось это питьё — у меня есть только имена исполнителей. Дело будет закрыто.

Он глубоко и, как Дане показалось, почти театрально вздохнул.

— Печально, — сказала она довольно холодно. Примерно такого результата она и ожидала, так что не видела смысла ни расстраиваться, ни возмущаться.

— Единственное, что в моих силах — я могу снять баллы и назначить взыскание мистеру Петигрю за изготовление зелья по непроверенному и опасному рецепту, а так же мистеру Снейпу за посещение кухни, так как это закрытое для посещений помещение. Если, конечно, вы настаиваете, чтобы за происшествие кто-то хоть как-то ответил.

Он выжидающе посмотрел на неё.

— Пожалуй, это лишнее, — ответила она равнодушно. — Нет смысла наказывать жертв.

— Я знал, что у вас доброе сердце.

Дана снова кивнула.

— Если с этим мы закончили, я хотела бы уточнить у вас несколько моментов относительно жизни Лили. Её друзья и знакомые забрасывают меня самой разнообразной информацией, разобраться сложно. Уверена, вы, как директор, в курсе некоторых событий, особенно если учесть, что Лили была старостой и лучшей ученицей.

— Да, это так, — согласился Дамблдор. — Разумеется, я приглядывал за вами... То есть, за Лили. Она была очень многообещающей ведьмой.

— Хорошо, — Дана улыбнулась. — Так кем приходится Лили Джеймс Поттер?

— Насколько мне известно, женихом, — мягко сказал Дамблдор.

— Как давно это вам известно и от кого?

— Три дня назад мне сказал об этом Карлос Поттер, отец Джеймса.

— Вас это не удивляет?

Дамблдор пожал плечами.

— Дети, с согласия родителей, часто обручаются ещё в школе. Меня не удивляет ни выбор Лили — всё-таки один из самых завидных женихов — ни то, что всё это держалось в секрете.

— А какие отношения были у... детей до обручения?

— Увы, не могу вам в этом помочь. Личной жизнью студентов я интересуюсь только когда этого требуют обстоятельства, — Дамблдор развёл руками. — Лили была спокойной, уравновешенной и довольно скрытной девушкой, она не хотела делать свою личную жизнь достоянием сплетников и никогда не доставляла проблем учителям. Так что об этом мне ничего неизвестно, вам лучше спросить более близких друзей Лили.

— Хорошо, — согласилась Дана. — В таком случае, могу я узнать, кто такая Пенелопа Хельсингтон и почему сейчас её нет в Хогвартсе?

Дамблдор помрачнел. Он тяжело вздохнул и разлил новые порции чая.

— Пенелопа была лучшей подругой Лили, — честно ответил он. — К сожалению, после этого несчастного случая произошло ещё одно неприятное событие — её родители решили, что в Хогвартсе недостаточно безопасно. Они забрали свою дочь в тот же день и, насколько мне известно, уже сейчас Пенелопа продолжает обучение в Шармбатоне. Это французская школа магии.

— Почему Пенелопа не оставила Лили записки или письма и до сих пор не попыталась связаться?

Дамблдор снова развёл руками.

— Я не могу этого знать. Пенелопа была необщительной девочкой, кроме Лили у неё друзей не было, хотя не было и врагов. Её забрали буквально за пару часов, боюсь, она не успела оставить что-то для Лили.

Дана согласно кивнула, внутренне сохраняя недоверие словам директора. Когда люди собираются в спешке, они обычно забывают много мелочей или ненужных вещей, которые незачем брать на новое место. В спальне девочек не было не только бесхозных мелочей, но даже следов пребывания четвёртого человека. В вещах Лили не было её фотографий или подписанных подарков. Кто-то подчистил следы? Вполне возможно, вопрос, кто это сделал и кому это нужно? Нет, оба ответа были налицо, оставалось непонятным: зачем? Просто чтобы выдать Лили замуж? Глупо.

— Хорошо, господин директор, — уступила она. — У меня остался последний вопрос. Что бы вы сделали, если бы узнали, что помолвки Лили Эванс и Джеймса Поттера никогда не было?

Дамблдор удивлённо вздохнул и провёл рукой по бороде.

— Помилуйте, Дана, зачем Поттерам лгать? Это благородное древнее семейство, Карлос Поттер — честнейший человек, целиком и полностью преданный делу Света. Заполучать невесту таким бесчестным путём? Зачем бы это? Скажу вам начистоту, увы, таковы реалии, но маглорожденные невесты очень низко котируются на брачном рынке, какими бы достоинствами они ни обладали. Такие неравные браки заключаются по любви и только по любви. Никакого расчёта тут быть не может. Нет, мне сложно в это поверить. Я понимаю, вы сейчас ничего не чувствуете к Джеймсу, вы ведь совсем его не знаете. Между ним и Лили тоже ведь не сразу всё сложилось. Прошу, не нужно делать поспешных шагов. Ведь, возможно, память Лили вернётся к вам, или вы измените своё отношение к юноше.

Дана сузила глаза.

— А если у меня будут доказательства этого?

— Их не будет, это просто невозможно. Ладно, можно поверить в молодость, горячность и глупость, подростки иногда вытворяют несуразные вещи. Но ведь факт помолвки подтвердил отец Джеймса, взрослый и уравновешенный человек. Поверьте, ему гораздо выгоднее было бы женить сына на одной из сестёр Блэк, это самые завидные невесты магической Англии, и Блэки не против породниться с Поттерами. Но он, как любящий отец и просто разумный человек, не помешанный на чистоте крови и общественном мнении, благословил этот выбор сына. Будь здесь что-то неладно, он забил бы тревогу первым.

Дамблдор потрясающе умел убеждать. Он говорил мягко и уверенно, очень аргументировано и спокойно. Его пронзительные глаза смотрели прямо в душу. Дане хотелось ему верить.

Но она знала — помолвки не было. По крайней мере, будь Лили в трезвом уме и здравой памяти, она бы этого не допустила. Заблуждался ли Дамблдор или осознанно лгал? Здесь была зарыта огромная зловонная собака, Дана всё ещё не знала, кому так невыгодно её раскапывать. Древнее богатое семейство явно выигрывало что-то, заполучив в семью простушку из рабочего района и, скорее всего, Дамблдор тоже в выигрыше, если ему что-то известно. Лили была не так проста? Или Дана не знает какой-то очень важной составляющей этого пазла?

Однозначно, сведений всё ещё недостаточно. К сожалению, у Даны не было никаких полномочий к их добыче иными путями. По крайней мере, она не могла сделать это законно. Хотя... Что такое закон в этом сумасшедшем мире?

— Хорошо, профессор Дамблдор, я пока оставлю всё как есть, — уступила она.

Язык чесался сказать о том, что однокурсники ей лгали. Хотелось рассказать о дневнике Лили и том, что ей открылось и что она только подозревает. Но мягкий и улыбчивый, добрый и всепонимающий могущественный волшебник не внушал ей ни капли доверия. Она скорее поверит в то, что это мудрый добрый дедушка стоит за всем происходящим и умело управляет всеми, словно своими марионетками, чем в то, что он остался где-то не у дел и будет безумно рад её выкладкам. Рисковать получить опасного противника, имея только призрачный шанс на его покровительство и помощь? Дана ещё слишком слабо держалась на ногах в этом мире, у неё не было путей отступления и безопасного угла. Свои права в этой школе и весомость своего голоса она понимала очень хорошо.

Так хотелось домой, в спокойную, уравновешенную жизнь. Но — не время.

Из кабинета Дамблдора Дана вышла совершенно раздавленная своими мыслями. Расположение и благодушие директора вызывало только панику. Не встречались ей по жизни добрые бескорыстные дедушки, никогда не встречались. Чем шире улыбка — тем больше за ней скрывается отнюдь непривлекательного содержимого. Она по-прежнему не знала, на какой он стороне, но подкрепилась новыми подозрениями, что отнюдь не способствовало оптимистичным настроениям.

К счастью, Джеймса Поттера поблизости не было. Облегчённо вздохнув, Дана отправилась в библиотеку, чтоб в тишине и покое обдумать все имеющиеся у неё факты. Картинка не складывалась. Мысли цеплялись только за то, что Поттерам зачем-то нужна была Лили и очень сильно мешает Снейп. Дамблдор же тем временем делает вид, что всё в порядке — прикрывает высокородных хулиганов, но не устраивает репрессий против «нежелательных элементов». Мотивов у Даны не было от слова «совсем», предположения же могли занимать огромный спектр.

Разве что, со Снейпом было всё ясно — он мешал подобраться к Лили, поэтому мародёры пытаются от него избавиться. Детская вражда шла попутно. Но зачем директору его прикрывать, когда можно было легко избавиться от него ещё после первого курса? Или у Дамблдора с Поттерами разный круг интересов и разные цели? Хм, вполне вероятно, если он не спешит делать гибель Лили достоянием гласности и, похоже, хочет как-то использовать это в своих интересах (интересах школы?). Его полностью устраивало тело Лили с новой начинкой. В возвращение памяти прошлой души он не верил и, похоже, это более чем устраивало как минимум его одного и, возможно, все стороны. Лили могла что-то знать? Лили была слишком строптива, а с новым разумом можно было договориться, запугать или использовать втёмную? Не на ту напали.

Далее. Зачем Поттерам Лили? Можно было бы предположить безумную влюблённость Поттера-младшего, которая толкает его на совершенно безрассудные, опасные и сумасшедшие шаги. Любовь сплошь и рядом становится мотивом доброй половины всех преступлений, одно запутанней другого. Но чтобы как минимум два взрослых и адекватных мага на это смотрели сквозь пальцы? Помешательство Поттера-младшего не проходило по всем параметрам, оно, если и было, являлось лишь сопутствующим элементом.

Дальше мысли не шли. Недоставало данных. Не было заслуживающих доверия свидетелей. Не было информаторов. Не было даже возможности провести обыск, допустим, в кабинете директора и отрыть там какую-нибудь важную переписку.

К вечеру у Даны от всех этих размышлений разболелась голова, ситуацию усугубило и то, что она постоянно прерывалась для упражнений в магии. Дождаться конца недели и уехать из этого бедлама казалось теперь самой разумной идеей. С какой стати она должна отдуваться из-за чьих-то мутных планов? Захотелось рассказать всем, что она больше не Лили Эванс, чтобы её оставили в покое. Но ведь не оставят? Ни Дамблдор, ни Поттер, ни совесть.

Поэтому пришлось сдавать книги и идти на ужин. В этот раз она пришла одной из последних и поэтому смогла незаметно выбрать место подальше от шушукающихся мародёров. Однако, подходящее название они выбрали для своей бандитской компании. Дана без аппетита поковырялась в своей тарелке, думая о грядущей бессонной ночи. Чтобы хорошо спать, нужно чувствовать себя в безопасности. Дана в безопасности себя не чувствовала. Через пять минут она уже ушла в спальню, хотя по ощущениям следовало бежать из замка. Утром плюнет на всё и, пока погода не испортилась, отправится на пробежку, нужно хоть как-то напряжение сбрасывать. В конце недели предоставит Дамблдору полный подробный письменный отчёт и исчезнет из магической действительности. Пусть делает с этим что хочет. Даже это не входит в её обязанности.

Только заботиться о благополучии этого тела, раз уж она его получила. И рассказать близким Лили правду об обстоятельствах её смерти, если, конечно, они будут в состоянии поверить и принять.

В спальне её ждал неприятный сюрприз. Откуда ни возьмись перед ней из пустоты вынырнул маленький серенький человечек с огромными глазами и уставился на неё. Взвизгнув, Дана отшатнулась и выставила перед собой волшебную палочку на манер пистолета, хотя этот жест был совершенной бессмыслицей, все выученные заклинания вылетели из головы. Да и помогла бы в случае чего левитация перьев или заклинание-отмычка?

— Дон-Дон так жаль, что напугаль молодую мисс! — запищало существо, поставив на прикроватную тумбочку поднос со снедью.

После того, как его руки освободились, существо упало ей в ноги и стало картинно биться головой об пол.

— Дон-Дон не зналь, что мисс так бояться! — причитало оно.

— Стоп! — закричала Дана, и существо замерло в неестественной позе, открыв рот на очередном «Дон-Дон».

Через несколько вдохов и выдохов, Дана как следует его рассмотрела. Карликовый рост, огромные обвислые уши, длинный нос и глаза в полголовы, удлинённые ладони и голые ступни. Одето оно было во что-то, более всего походившее на наволочку с дырками, такую же серую, как его кожа.

— Что ты такое?

— Дон-Дон — домовой эльф, мисс, — с гордостью заявило существо, тут же поднявшись и приосанившись, и добавило гораздо тише. — Мисс уже знакомь с Дон-Дон, разве нет?

— Я тебя не помню, — настороженно сказала Дана, припоминая, что она слышала о домовых эльфах.

Эти существа обслуживали Хогвартс, профессоров и студентов, обитали на кухне, куда студентам доступ запрещён. Порядочные эльфы, как говорили, никогда не появляются на людях, и Дана поняла, почему: впечатлительных мог хватить удар.

— Откуда я могу тебя знать? — спросила она и, не удержавшись, прикоснулась пальцем к эльфу, чтобы проверить его материальность. Он оказался плотным и тёплым.

— Но мисс же ходиль на кухню? — полувопросительно сказал он обиженным голосом и с интересом посмотрел на то место, которого коснулась Дана. — Дон-Дон знать, что мисс очень плёхо есть в Большом Зале. Дон-Дон принести мисс ужин, потому что уже любить мисс и заботиться о мисс. Дон-Дон знать, что это любимое лакомство мисс.

Эльф поклонился и повернул ладонь в сторону подноса, на котором стоял графин с оранжевым соком несколько эклеров с разноцветной глазурью.

— Эээ... Спасибо, Дон-Дон, — растерянно протянула Дана. — Ты не ответишь на пару моих вопросов?

Эльф схватил себя за уши и закрыл ими лицо.

— Никак неть, никак неть, мисс, — забубнил он, — Дон-Дон нельзя говорить со студенты! Дон-Дон дольжен сказать, что это ужин и исчезнуль! Дон-Дон и так слишькомь много болталь! Дон-Дон нарушиль куччу правиль, Дон-Дон дольжен себя наказать!

Потянув себя за уши ещё раз, существо во мгновение ока исчезло, и Дана вздрогнула.

— Эй, Дон-Дон! — позвала она.

Ответа не было.

Дана села на кровать и внимательно осмотрела поднос. Ничего необычного не было. Она налила стакан сока и понюхала, надеясь на абрикос. Пахло тыквой, и Дана поморщилась. В Хогвартсе слишком много внимания уделяли блюдам из тыквы, она старалась обходить их стороной, благо, был выбор, что есть и пить. Лили любила тыквенный сок? Бррр. Она поднесла стакан к губам, но её передёрнуло, живот скрутил спазм тошноты и стакан полетел на пол. Через секунду, поглаживая пульсирующий от острой боли висок, она поняла, что сама швырнула его прочь.

Сердце бешено колотилось. Когда она поднесла к голове вторую руку, она ощутила, что у неё ничего не болит и ни капельки не тошнит. Этим местом она ударилась перед тем, как потерять сознание несколько дней назад. Она пила тыквенный сок, точно такой же тыквенный сок, а он оказался ужасным ядом.

В качестве эксперимента, Дана подняла стакан, снова наполнила его и понюхала.

До туалета добежать она успела, всё скудное содержимое желудка уплыло в небытие. Умывшись, она посмотрела на своё отражение, улыбнулась себе и измученным голосом сказала:

— Молодец, организм, умница, организм. Я знала, что на тебя можно положиться.

Интересно, это было покушение, или стандартная реакция организма Лили на обыкновенный тыквенный сок? Выяснить было сложно, но можно. Например, вычислив, числится ли в Хогвартсе домовой эльф Дон-Дон. Хотя, нет, из списка подозреваемых нельзя вычёркивать Дамблдора. Когда он туда попал? Неважно. Остаётся анализ напитка. Дана даже знала, к кому по этому поводу можно обратиться, убив пару зайцев.

Порывшись в сундуке, она извлекла пробирки, судя по этикеткам, со стационарными чарами стазиса, и отлила в одну из них немного из кувшина, стараясь не дышать. Если это какое-нибудь мудрёное зелье с быстро распадающимися активными веществами, ему это не светит. Магия — удобная штука, если она не пытается тебя убить.

Когда закупоренная пробирка опустилась в карман мантии, дверь в спальню распахнулась, и вошли хихикающие соседки.

— Ой, Лили! А мы тебя весь день искали, где ты была? — спросила Бетти.

— Голова болит, — туманно ответила Дана, не в силах выяснять отношения.

— Почему ты не была на ужине? А что ты такая бледная, тебе плохо?

— Голова болит, — повторила Дана и забралась на кровать, подхватив первый попавшийся учебник. К сожалению, это оказалась трансфигурация.

— Ой, у тебя тут вкусняшки? Вот хитрушка! — воскликнула Джинджер.

— Не надо! — подскочила Дана, но Джинджер уже пила из стакана.

Увидев её вытаращенные от ужаса глаза, Джинджер удивилась.

— Что? — спросила она, облизнув тыквенные усы. — Тебе же не жалко, у тебя целый графин!

— Как ты себя чувствуешь? — севшим голосом спросила Дана, готовясь спешно оказывать экстренную помощь. — Тошнота, голова не болит? В обморок не падаешь?

Джинджер недоуменно несколько раз перевела взгляд с Даны на стакан и обратно. Бетти тихо хихикала, это помогло Дане принять совершенно непринуждённый вид. Наконец, Джинджер прыснула от смеха:

— Ну ты даёшь, подруга! У тебя теперь что, всю жизнь фобии на тыквенный сок будут?

— Откуда ты знаешь, что там был тыквенный сок? — напряглась Дана. — Это закрытая информация.

— По твоему лицу попробуй не догадайся, это тугодумом вроде нашего Пола надо быть. Надеюсь, на эклеры у тебя тоже фобия? — Джинджер подцепила с блюда пирожное с розовой глазурью и с наслаждением откусила. — Ммм... Клубнифное. Лили, а кто тебя так изыскано травит?

— Эльф какой-то.

— Нашла, кого бояться, у них же принципы: не навреди. Да если эльф чем-то навредит волшебнику, у него одна дорога: в петлю, причём на совершенно добровольных началах, его уже ничем от ритуального самоубийства не спасёшь.

Дана посмотрела на неё с сомнениям. У неё были основания не верить некоторым её словам — но значит ли это, что теперь верить нельзя ничему?

— А мне там есть? — вытянула шею Бетти.

— Оставь Лили, Лили сегодня почти ничего не ела, будь милосердной, — назидательно сказала Джинджер, облизывая пальцы.

Дана кивнула. Опустошённый желудок бурчал. Правда, она бы сейчас предпочла куриный бульон, чем эклер. Но странный эльф посчитал, что лучше разбирается в её вкусах. Нужно наведаться на кухню за порцией информации. Взяв двумя пальцами эклер с зелёной глазурью, Дана осторожно понюхала. На пряный мятный запах организм отреагировал обильным слюноотделением и новой порцией требовательного бурчания в животе. Осторожно откусив кусочек, Дана с наслаждением закрыла глаза. В качестве крема оказалось мятное мороженное. Ей даже показалось, что она жуёт кусочек моря, очень ароматный кусочек, а где-то на пределе слышимости кричит чайка.

— Ничего вкуснее не ела, — сказала она с удовольствием.

— Не сомневаюсь, — с готовностью отозвалась Джинджер.

Дана блаженно откинулась на подушку, взяв ещё одно пирожное. Всего лишь один эклер, а сколько положительной энергии он в неё влил, сколько лёгкости! Тело расслабилось, а все дурные и тревожные мысли постепенно ушли из головы, уступив место чему-то воздушному.

Совершенно напрасно она столько переживает. С чего только в голову пришло, что вокруг одни враги? Вон, как о ней беспокоятся и заботятся. И Джеймса Поттера она зря в чём-то подозревает, хороший парень. Красавец, спортсмен. Она напрасно злиться, ищет в нём недостатки, которых нет. И всё потому, что глупо влюбилась в малолетку. Как можно! Сердится на себя, а всех собак на бедного парня повесила, надо немедленно найти и извиниться. И, кто знает, может, он согласиться на свидание… А там она уж знает, как взять быка за рога, у не нюхавшего жизни парня не будет ни малейшего шанса противостоять её женским чарам. На лице появилась блаженная улыбка, и Дана заметила, что соседки за ней пристально наблюдают.

— А где Джеймс? — как можно невиннее поинтересовалась она.

Джинджер широко улыбнулась в ответ.

— Ой, я тут забыла, Джеймс просил тебе передать! — заявила она, не сводя с неё сияющих глаз, и протянула вперёд розовый кусок надушенного пергамента, сложенный пополам.

Дана с подозрением покосилась на неё, но пергамент всё-таки взяла. Джинджер выглядела чересчур довольной. Как будто что-то задумала. Из того, что Дана о ней уже знала, задумала она нечто пакостное. Отбить у неё Джеймса, не иначе. Не на ту напала, малолетка. У Даны со всех сторон преимущества.

— Спасибо, Джинджер, — ехидно проговорила она и наклонилась чуть ближе. — Только ничего у тебя не получится — он мой!

О боже, могла она когда-нибудь предположить, что будет драться с кем-то за какого-то... Нет, Джеймс не какой-то, он целиком состоит из достоинств. Да такой мужчина за всю жизнь ей никогда не встречался! Ради него и принципами поступиться можно, и все кудряшки из тёмной головки повыдрать. Джинджер осознала это в рекордные сроки и дала задний ход.

— Конечно, Лили, кто спорит? — примирительно воскликнула она.

— Рада, что ты это понимаешь, — прошипела Дана и выскользнула из спальни.

На лестнице она сразу остановилась и в предвкушении развернула пергамент.

«Любовь моя, я буду ждать тебя у фонтана возле Дракучей Ивы. Повторим наше лучшее свидание? Твой Джеймс»

Дана расплылась в улыбке. Какой же всё-таки романтик — и весь её. Прямо чудо! А каким он вырастет, ведь он обязательно вырастет, возмужает, и тогда будет богом, а не мужчиной! Хотелось бежать, нет, хотелось лететь на крыльях любви. Она стремглав спустилась по лестнице, перебежала полную студентами гостиную и под чей-то озабоченный оклик «Эй! Скоро отбой уже!» выскочила за дверь.

Чтобы на ходу поправить причёску, она положила пергамент в карман и вздрогнула, когда пальцы коснулись стекла пробирки и ещё одного листа, в который был завёрнут странный подарок. Она остановилась и вынула всё из карманов, чтобы избавиться от всего лишнего. Крышка пробирки соскользнула, и всё её содержимое оказалось у неё на ладони. Боже! Как она могла такое допустить, как?

Ноги подкосились, и она опустилась на пол. Туман в голове стал плотнее и ощутимее, Дана почувствовала новый приступ тошноты и поспешно, уже не распоряжаясь своими конечностями, начала вытирать ладонь о мантию. Она отравлена! Отравлена! В голове билась единственная паническая мысль, и ничего сделать она не могла, тело не слушалось. Она поспешно развернула скомканную бумагу, вытащила безоар и трясущимися руками запихала его в рот — хоть что-то, хоть как-то отсрочить страшную смерть. Закашлявшись, она упала и почувствовала, что туман в голове начал проходить.

Вдох-выдох, вдох-выдох. Закрыть глаза, досчитать до десяти. Пальцы нащупали пульс, который очень быстро приходил в норму. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. Мать вашу, надо что-то делать с этими паническими атаками! Только начались, а уже столько беспокойства. Такими темпами она окончательно выйдет из строя и превратится в лёгкую добычу.

Она села, медленно отдышавшись. Что она вообще здесь делает, какого чёрта? Мерзейший вкус во рту. Чёрт, это мерзкий склизкий камень. Зачем она вообще засунула его в рот? Но, если он помог так быстро прийти в себя, может, стоит ещё минутку его подержать, мало ли, вдруг случится рецидив. Рука-то всё ещё грязная и липкая. Можно и потерпеть эту мерзкую субстанцию, если от этого легче.

Ещё несколько раз вдохнув и убедившись, что ей не станет хуже, она подобрала два листка с пола и медленно встала. Мимо прошла пара младшекурсников и удивлённо посмотрела на неё.

— Вам помочь? — пискнул один.

Дана покачала головой: с набитым ртом говорить как-то...

Она, наконец, выплюнула безоар на ладонь и посмотрела на пергаменты, выбирая, в какой завернуть его.

«Я буду ждать тебя в нашем месте каждый вечер до отбоя»

«Любовь моя, я буду ждать тебя у фонтана возле Дракучей Ивы. Повторим наше лучшее свидание? Твой Джеймс»

В голове опять поплыло, на языке из ниоткуда возник вкус мятного мороженного. Эмоции и мысли вновь сделали невообразимый кульбит назад, перед глазами возникло улыбающееся лицо подростка, полюбить которого Дана не могла чисто физически. Сердце же напротив бешено застучало, разливая приятное тепло, рациональная часть мозга, щёлкнув, отключилась. Колоссальным усилием воли Дана заставила себя снова запихать безоар в рот, и хотела было с чувством выматериться, но смогла издать только нечленораздельное мычание. Скомкав оба пергамента, она положила их в карман и поспешила на восьмой этаж. Ей срочно нужна была помощь хорошего зельевара, способного сварить противоядие от той гадости, которой её напичкали, и она знала только одного, подходящего по всем параметрам, и даже где его можно найти.

Это надо же, совершить такую глупость! И ведь подозревала неладное, да не с той стороны солому подстелила. И это специальный агент со стажем оперативной работы больше, чем эти пигалицы в школу ходят! Стыдно, агент Скалли, стыдно. Знала о существовании в этом мире приворотных зелий и прочей принуждающей гадости, знала, что в качестве Лили она вечно под чьим-то прицелом, в конце концов, знала, кому именно нельзя доверять, была предупреждена практически обо всём — и всё равно попалась. Расслабиться захотелось? Расслабилась? Ну так получай.

Впрочем, она и заподозрить не могла, что еда может быть кем-то отравлена, особенно после того, как Джинджер всё попробовала, и ей ни в одном глазу. Нет, и это, определённо, тоже стыдно, ведь Джинджер — явная соучастница, естественно, она взяла «пустое» пирожное, зная, какие именно были с начинкой. Её явное предвкушение, довольный взгляд, то, как она заверяла в безвредности предложенного лакомства, записка от подельника, которую она «забыла» вручить сразу — всё вписалось в картину, но, к сожалению, Дана поняла это только сейчас, когда дурман не мешал ей думать и сопоставлять факты.

Чувствовала себя прескверно. Конечно, расслабилась настолько, что в ином стечении обстоятельств, играй против неё не влюблённый школьник, а, допустим, маньяк-убийца, давно была бы мертва. Спуску себе и этому телу больше давать нельзя. И, главное, когда выберется из этой ямы, куда добровольно себя загнала, сделает огромную татуировку, допустим, на лбу «Никому не верь!». Или на руке. Или ещё где-нибудь, чтобы постоянно это видеть и никогда не забывать. А ещё неплохо бы запастись каким-то ядоискателем или ещё чем-то, что может предложить по этому случаю волшебный мир, иначе, похоже, по истечении недели она не выберется из этой ямы уже никогда.

На восьмой этаж она добралась, запыхавшись, поскольку не позволяла себе отдыхать, минуя очередной лестничный пролёт. Мало ли? Главное, волшебным камушком не поперхнуться, всё остальное даже полезно.

А вот по коридорам пришлось побродить. Стены были увешаны многочисленными двигающимися и говорящими портретами, которые смотрели с упрёком или рекомендовали поскорее вернуться в спальню, ибо пятнадцать минут до отбоя, десять, пять... А вот дать подсказку, где находится этот их Вздрюченный товарищ они категорически не желали. «Мы не можем помогать студентам нарушать школьные правила, наш долг...» Возможно, так и проходила бы она до самой полуночи если бы не увидела, как в стене напротив очередной принципиальной картины появилась дверь и из неё вышел черноволосый подросток с явственными мешками под глазами. Секунду он непонимающе смотрел на неё, но Дана, сориентировавшись, уже затолкнула его внутрь.

— Привет, — сказал он.

Дана кивнула.

Северус Снейп пристально рассмотрел её лицо, а потом протянул руку вперёд и снял с её щеки частичку крема. Дана чуть смутилась, только сейчас запоздало сообразив, в каком виде она мчалась на свидание к «любимому» — лицо в креме, мантия в соке, волосы растрёпаны, вся одежда скособочена, грязные липкие руки... И тут же тряхнула головой, прогоняя несуществующее смущение перед проклятым Поттером, да и Снейпа стесняться не хватало.

— Клубничный джем, яблоко и корица? — спросил Снейп, понюхав палец.

Дана с трудом отправила языком безоар за щёку, чтобы хоть как-то можно было говорить.

— Мятное морошенное и море. Прошти, фо рту бешоар, не могу доштать.

— Понятно, — вздохнул Снейп, нахмурившись. — Значит, уже знаешь, что произошло?

Дана кивнула.

— Отлично. Ты такая же сообразительная, как и прежде, молодчина. Позволишь?

Он взял её за руку и провёл в центр комнаты. Дана только сейчас увидела полки, заставленные книгами и банками с непонятным содержимым вдоль стен, два глубоких кресла и большой пустой стол.

Снейп встал по другую сторону стола, широко расставил руки и закрыл глаза. Дана впервые увидела настоящее волшебство. Не те мелкие фокусы, свидетельницей которых ей уже доводилось быть в этой школе, а настоящую магию. Фигура Снейпа засветилась, свечение перекинулось на стол, и скоро на нём из ниоткуда возник небольшой котелок с горелкой и два десятка баночек и коробочек с неопределённым содержимым. Снейп взял один небольшой флакон.

— Позволишь? Проанализирую позднее, что это за гадость, сейчас времени на это нет. Похоже, конечно, на амортенцию, но для Поттера как-то мелковато, ширпотребом пользоваться. Это ведь Поттер?

Дана кивнула.

Скребком Снейп собрал с её щёк остатки крема и положил во флакон, поколдовав над ним для сохранности.

— Поскольку мы не знаем, что именно это было, буду варить Усовершенствованное Универсальное Отворотное, если ты не возражаешь. Немного дольше и сложнее, и понадобится чуть-чуть твоей крови. Потерпишь?

Дана кивнула. Всё равно в этом она совершенно не разбиралась. Не верь никому, конечно, но если совсем никому не верить, долго не протянешь. Какой-то союзник нужен и, исходя из имеющихся данных, этим союзником точно станет Снейп. По крайней мере, он не заинтересован в том, чтобы её травить, убивать или втёмную использовать в каких-то своих масштабных планах — до сих пор он не проявил подобных замашек ни по отношению к Лили, ни по отношению уже к ней.

Снейп зажёг огонь под котлом и принялся за работу. Дана завороженно наблюдала, она видела движения и жесты настоящего профессионала. Больше всего он был похож на фармацевта из Медицинской Академии, готовящего какую-нибудь мазь по сложному рецепту. Правда, любая самая сложная мазь требовала в десятки раз меньше ингредиентов, которые не нужно было перетирать, нарезать, крошить, молоть и выдавливать. Все необходимые реактивы подавались к работе в готовом виде.

Время тянулось очень долго. Дана не понимала, что и зачем делает Снейп, он же объяснения считал излишними. Из-за набитого рта говорить и что-то спрашивать было невозможно. Наконец, он попросил дать руку, и Дана, нахмурившись, посмотрела на свои, перепачканные в чём только можно ладони — и остатки проклятых пирожных, и липкий сок, и грязь и пыль, собранные по Хогвартсу. В другое время она сразу бы почувствовала себя не комфортно с такими руками, но сейчас колоссальное напряжение мешало ей вовремя замечать такие мелочи.

Снейп, увидев её замешательство, взмахнул волшебной палочкой, и из её кончика в сторону забила струя воды. Дана благодарно кивнула и вымыла руки. Ещё один взмах, и грязной лужи как не бывало. Удобная штука — магия.

Взяв её чистую ладонь, Снейп, извинившись, сделал надрез серебряным ножом, и позволил нескольким каплям крови упасть в зелье. Оно поменяло цвет с рубиново-красного на молочно-белое, и испустило серебристый дым.

— Готово, — сказал он и, зачерпнув черпаком, налил зелье в мерный стакан. — Мерзкое, но надо выпить. Хочешь, сначала поклянусь, что не собираюсь травить тебя?

— Не надо, я верю, — Дана выплюнула безоар, взяла зелье и, чувствуя, как снова накатывает нежность к растрёпанному проклятью, взявшему за цель испортить ей жизнь, поспешно начала пить отвратительный на вкус напиток. Надо же кому-то верить?

Через секунду после того, как последний глоток был сделан, романтическая чушь окончательно выветрилась из её многострадальной головы.

— Спасибо, — выдохнула она.

— Обращайся, кивнул Снейп и с сосредоточенным видом начал разливать зелье по фиалам.

— Что ты делаешь?

— Сомневаюсь, что это был последний раз. Когда это зелье не сработает как надо, Поттер попытается подсунуть что-нибудь покрепче, у тебя всегда должно быть что-то, чтобы нейтрализовать это.

Дану передёрнуло.

— Ты знал? — она выложила на стол безоар, и Снейп покосился на него.

— Что-то в этом роде должно было произойти. Так что да, я знал, что рано или поздно Поттер воспользовался бы твоей беспомощностью в магическом мире и использовал что-нибудь, что не осмеливался применить против тебя прежней. Впечатления наивной пустышки ты на меня даже с потерянной памятью не произвела, так что его подкаты на тебя не подействовали бы. У него карт-бланш на любые мерзости, ты, как считается, совершенно беззащитна и неопытна. Я рад, что ошиблись они, а не я.

— У тебя отличная логика.

— Спасибо, — Снейп зарделся. — Ты мне это уже говорила.

— Мы друзья?

Снейп растерялся.

— Да, — сказал он. — То есть, нет. Не знаю. Не хочу тебя обманывать. Мы крупно поссорились полтора года назад.

— И больше не общались?

Снейп по-детски почесал макушку.

— Ну, я пытался помириться с тобой и, может быть, получалось, не знаю. А потом тот неудачный пикник.

Он опустил лицо, но Дана заметила, как краснеют его бледные щёки.

— Спасибо, что не лжёшь мне.

Снейп кивнул.

— Расскажи мне о том пикнике. Ты остался единственный, кто может пролить свет на те события. Я хочу во всём разобраться, понимаешь?

— Я тоже. Ну, в общем, это Пенелопа всё устроила. Она мне сказала, что ты хочешь посидеть со мной под старым дубом, типа пикника, вспомнить детство, расставить точки над И. Не знаю, что она сказала тебе. Я думал, ты не придёшь. Но всё равно, взял на кухне сока и бутербродов и ждал тебя. Ты пришла, и даже не сердилась на меня. Я был так удивлён, что не знал, как реагировать, ты выпила этого сока и упала. Знаешь, я до сих пор не понимаю, как этот яд попал ко мне. Домовые эльфы на кухне ни за что не дали бы испорченный продукт, не то что отравленный, они же всё проверяют, у них нюх на магию и любое зелье чуют за версту. Значит, я взял настоящий сок, а кто-то подменил его уже потом. Я не понимаю, когда, я ведь никуда не отлучался. Для этого нужно быть или невидимкой, или каким-нибудь мелким анимагом, у Поттера на такое кишка тонка.

— Дамблдор сказал, что по результатам расследования, ты взял уже отравленный сок на кухне, — перебила его Дана.

Снейп сердито посмотрел на неё.

— Да оно не могло быть отравлено ещё тогда. Что это за расследование такое?

— Эти показания снимают с тебя обвинения в том, что это ты специально отравил меня.

Снейп выглядел ошарашенным.

— Как? Зачем?

— Тебя это возмущает или удивляет?

— Я не понимаю, — сказал Снейп. — Зачем ему подделывать результаты ради меня? Я же никто.

— Может, он знает правду, и не хочет, чтобы вину спихнули на невиновного — а так и было бы, не будь у тебя этого алиби.

Снейп задумался.

— Но это невыгодно, — сказал он протестующе.

— Тебе так не нравится мысль, что тебе не сломают волшебную палочку, не исключат из школы и не отдадут под суд? Азкабан не курорт, за покушение на волшебника от полугода дают, а если кому-то захочется набрать отягчающих, а так и будет...

Снейп посмотрел на неё пронзительным взглядом.

— До какой степени ты ничего не помнишь? — спросил он резко.

— Вообще ничего, что касается моей жизни в волшебном мире, — правдиво ответила Дана.

— Ты легко сориентировалась во всём. Откуда ты знаешь такие вещи?

— У меня была возможность смотреть, слушать и читать книги вроде Устава Хогвартса. И голову на плечах никто не отменял.

— Всё равно, — Снейп нахмурился. — Я ожидал, что ты сориентируешься, тем более при помощи своего дневника и с учётом, что гриффиндорцы будут тебе врать, но не думал, что это случится так быстро.

— Думал, что я буду растерянной испуганной девочкой?

— Вроде того.

Дане не понравилось, как глаза подростка восхищённо блеснули.

— Не дождётесь, — сказала она мстительно. — Мне нужна информация. Ты будешь сотрудничать, или мне тебя тоже во враги записывать?

Немножко давления не повредит. К тому же, это чётко обозначит их отношения, чтобы мальчик в случае чего не строил несбыточных надежд.

— Естественно, — Снейп протянул руку и поспешно добавил, — сотрудничать. Мне нужен союзник, тебе нужен союзник.

Дана пожала его ладонь.

— Рада, что ты это понимаешь.

— Магическая клятва? — спросил он, не отнимая руки.

— Считаешь это необходимым? — приподняла она бровь.

— Я тебе доверяю. А ты мне?

— События вынуждают никому не доверять.

— Я не виню тебя. Но мы не будем продуктивно работать, если не будем доверять друг другу, — свободной рукой Снейп поднял волшебную палочку и торжественно сказал: — Я, Северус Снейп, клянусь делиться с Лили Эванс любой известной мне информацией, которую она у меня запросит, касающейся школы, отношений учеников и происшествий в школе, а так же быта и нравов современных волшебников, моих знаний в магических науках, законах и традициях и обстановки в мире магии. Я оставляю за собой право на сохранение в тайне моей личной информации, если её раскрытие не является необходимостью для дела.

Закончив, он выразительно кивнул.

— Я принимаю клятву.

Их руки охватило свечение, и Снейп тут же прекратил рукопожатие.

— Я не успела дать тебе ответную клятву, — возразила она, впрочем, не чувствуя себя обиженной этим.

— Нет необходимости, я тебе доверяю.

Дана чуть сузила глаза. Она не будет чувствовать вину за это, впрочем, не было похоже, что Снейп этого добивается. Однако, теперь они были в неравных условиях: Снейп обязан говорить правду, а Дана — нет. Если, конечно, всё, что касается магической клятвы — правда. Конечно, когда или если ему станет известно, что Дана не является Лили Эванс, он поймёт, что он ей ничего не должен и будет свободен от клятвы. И настанет конец сотрудничеству.

— Что ты хочешь узнать?

— Огромный список вопросов. Начнём с того, кто такая Пенелопа Хельсингтон?

От автора

Доргие мои читатели! Я на полном серьёзе намеревалась поздравить вас с первым апреля и закончить эту главу Даной в жарких объятьях Поттера, где они клянутся в вечной любви, заключают магический брак, Дана обещает срочно родить маленького и назвать его Гарри, поставить маркер "фик закончен"... НО Я НЕ МОГУ настолько подвести читателей и так испортить репутацию и жизнь моей любимой героини. Так что наслаждайтесь правдивой версией этой главы! :-) С праздником. ;-)

Разговор со Снейпом был очень продуктивным. По крайней мере, Дана могла быть уверенной в честности этого свидетеля. К её облегчению, Пенелопу Хельсингтон действительно забрали из школы родители, так что не придётся расследовать новое похищение или убийство. Снейп знал это наверняка, так как был её кузеном и успел поговорить с ней перед отъездом. Родители заставили девочку дать клятву не искать контактов с кем-то из старой школы. Они явно располагали какой-то важной информацией, раз у них возникла срочная необходимость спасать дочь. Снейп тоже так считал, но, к сожалению, выйти на Хельсингтонов было невозможно, тем более сейчас. Поэтому, хоть и важный источник, но он оказался перекрыт.

Снейп подтвердил многие уже известные Дане факты из дневника. Лили Эванс и Джеймс Поттер никогда не были друзьями, и только к шестому курсу начали натянуто общаться, несмотря на постоянные попытки Поттера сблизиться, часто больше похожие на то, что подходит под магловский уголовный кодекс. Летом с подачи подруги Лили возобновила общение со Снейпом, и хотя придерживалась сухого и делового стиля, у него была надежда вернуть дружбу.

Снейпу так же пришлось открыть причину их разногласия: он вступил в организацию, идеи которой противоречили всем жизненным принципам Лили. Он обретал сильных покровителей и источник знаний. Дану передёрнуло: она немногое слышала о Пожирателях Смерти, но и это заставило её хорошо понять позицию Лили. Если верить информации из газет и разговоров шёпотом, это была террористическая группировка, которая стояла за многочисленными убийствами среди магов и маглов, целью которой было господство волшебников на планете и обращение маглов в рабство.

Правда, Снейп утверждал, что это была организация сугубо политическая, и к убийствам магов и маглов не имеет никакого отношения — кто-то умело очерняет их лидера. Дана оставила за собой право на скепсис: пятнадцатилетнему подростку могли просто красиво развесить лапшу на уши. Обычно, сектанты так и делают, вербуя новых сторонников, и только по прошествии времени, когда человек приживётся внутри чудовищной системы, раскрывали все карты.

Зачем его завербовали, было понятно: это был один из самых одарённых волшебников своего поколения, однозначно, гений в зельеварении, он так же имел опыт в составлении новых заклинаний и глубокие познания в чёрной магии, передаваемые в его семье по наследству. Большинство его сверстников таким богатством похвастать не могли. Утверждение бесспорное, Дана была хорошо знакома с тем, как порок под названием лень превращает самых перспективных молодых людей в безвольных биороботов по утилизации кока-колы. Лени в Снейпе по всем косвенным признаком не наблюдалось. Возможно, некто по фамилии Дамблдор по тем же самым причинам не старается избавляться от путающегося под ногами студента и даже пытается аккуратно прикрыть его крылышком?

О Пожирателях Смерти и роли Снейпа среди них Дана пока решила не судить: разобраться бы с насущными проблемами. Вроде, они уже настолько вне закона, что их должна ловить магическая полиция? Вот пусть взрослые дяди и занимаются своими обязанностями, не хватало ещё, чтобы и их дела распутывали школьники во главе с не в меру ушлой дамой без малейших на то полномочий. Пока она не стала частью магической полиции, она и пальцем не пошевелит для того, чтобы выйти за рамки обеспечения собственной безопасности. Да, самое разумное решение. Максимум, она постарается не позволить этому подростку увязнуть в этой грязи настолько, чтобы приходилось вытаскивать посредством решётки. Похоже, Лили в своё время приняла решение вроде этого. Вполне разумно.

Несмотря на долгий разговор, дело яснее не стало. На руках были факты, но не было мотивов. Были исполнители, но не было заказчиков. А без мотивов и заказчиков всё это действительно могло сойти за детские разборки в песочнице, за которой снисходительно наблюдают взрослые — не было ни одного высокопоставленного лица, заинтересованного в этом разбираться и ставить виновных по углам.

Однако, раз уж оппоненты начали применять жёсткие методы, следовало отвечать тем же. Сидеть и ждать очередного романтического ужина Дана не собиралась. Если невозможно собрать улики и обеспечить себе безопасность законными способами, пора переходить на не совсем законные.

Дана ощутила, как внутри неё зашевелился охотничий азарт. Быть в пассивной роли не в её стиле. Плыть против течения и бороться с хитрым и изворотливым соперником — может, не совсем то, что нужно для счастья, но весомость и значимость собственной жизни всегда придаёт. Если вспомнить, что последние несколько месяцев она провела как овощ, сейчас самое время побыть максимально живой. Как только она перейдёт к активным действиям, она не будет больше жертвой.

План был составлен и, главное, одобрен. Дана больше не действовала в одиночку, теперь есть кто-то, кому можно доверить спину, а, значит, можно переходить к решительными и рискованным мерам.

Часть ночи они разучивали несколько условно-боевых заклинаний вроде разоружателя и остолбенения. Снейп быстро понял, что с волшебной палочкой Дана так же безоружна, как и без, и предложил принять меры — Дана была ему благодарна. Тело, как оказалось, помнило все нужные движения и даже сносно перемещалось, если над головой свистели заклятья. Главное было расслабиться и действовать автоматически. При любой попытке контролировать каждое движение, наступал крах — в магической дуэли нужно было двигаться иначе, чем, скажем, при перестрелке.

А вот для того чтобы использовать простейший боевой приём вроде захват-переворот, нужно было контролировать каждую мышцу и заново учиться рассчитывать силу и скорость. Расстелить Снейпа по полу под видом «попробовать что-то из магловских приёмов самообороны, раз уж я такая беззащитная» получилось раза после четвёртого. Лили была до безобразия слабой. Теперь придётся рассчитывать только на волшебную палочку, по крайней мере, какое-то время.

Остаток ночи они спали на удобных диванчиках, в которые превратились кресла, как только возникла такая необходимость. О том, чтобы возвращаться в гостиные и речи не шло, по крайней мере, для неё. Спать в одной комнате с особами, заинтересованными в её невменяемости? Тем более, ни с кем из одноклассников с утра было лучше не пересекаться.

Утром Дана устроила себе небольшую разминку, разложила по карманам безоар и пробирки с противоядием — на всякий случай. Снейп молча поколдовал над неаппетитно булькающим котлом, который ещё вчера стоял в дальнем углу этой импровизированной лаборатории. Сверив часы и наложив на них протеевы чары, которые должны были связать эти предметы, они вышли из своей секретной комнаты через пятнадцать минут после начала завтрака. Всё-таки, режимное заведение имеет свои достоинства: всегда знаешь, кто, где и когда будет находиться.

Снейп встал возле лестничного пролёта перед входом в гриффиндорскую башню и принял, как ему казалось, непринуждённый вид. Конспирация была не к чёрту, впрочем, у подростков могла и прокатить. Главное, чтобы он смог задержать Мародёров, если им вдумается появиться не в том месте не в то время, и успел дать сигнал опасности.

Задержавшись несколько мгновений перед портретом Полной Дамы, Дана взяла нервы в тиски, выдохнула и мысленно дала себе отмашку на начало первой в этом теле и этом мире её более-менее серьёзной операции.

Несанкционированный обыск — такое дело должно проходить быстро, тихо и без свидетелей.

В гостиной, как и ожидалось, уже никого не было. Завтрак не пропускали даже те студенты, у которых не было первых уроков. Возможно, после того, как выяснится, что Дана не ночевала в своей спальне, не пришла на завтрак и провела это время отнюдь не в объятьях Джеймса Поттера, заинтересованные лица всполошатся. Определённо, для них будет поздно.

Дана без проблем поднялась по лестницам, ведущим в общежитие мальчиков, и нашла дверь седьмого курса. Дверь была чуть приоткрыта, и она без труда убедилась, что комната пуста.

Пять одинаковых кроватей, на вид не отличавшихся от тех, что стояли в девичьих комнатах. Чуть больше беспорядка: в самых неожиданных местах валялись перья, пергаменты, учебники и одинокие носки. Пять шкафчиков вдоль стены, пять прикроватных тумбочек, пять сундуков под кроватями. На полу чья-то заляпанная многоцветными неприятными пятнами мантия.

Дана решительно подошла к кровати номер один. В тумбочке оказались пикантные журналы и стопка фотографий полуголых девиц, которые строили глазки и томно шевелили плечами. Дана хмыкнула. Поглубже нашлись учебники, кипа исписанных пергаментов и канцелярские мелочи. Пергаменты оказались конспектами и эссе с оценками. В сундуке под кроватью была только одежда и школьные принадлежности, какие-то яркие коробки, судя по надписям, из магазинов шуток и приколов. Дана решила не открывать это после того, как одна из коробок дёрнулась в её руках и зарычала. Да и времени нет на тщательный осмотр. Ни писем, ничего. По биркам у мантий Дана определила, что это вещи Сириуса Блэка. Ещё один беглый взгляд — ничего.

Кровать номер два. На тумбочке красовалась Библия. Внутри несколько других книг с печатью библиотеки Хогвартса, помимо учебников, чьи-то биографии и исторические заметки, аккуратно сложенные эссе и перевязанная шёлковой ленточкой стопка писем из дома. Ремус Люпин. Дана хмыкнула: кто бы сомневался. Мальчик производил впечатление конченого скромника. В личных вещах ничего подозрительного не наблюдалось.

Пол Джерард. В его тумбочке было ковыряться даже противно: сплошной мусор, хлам, рваная бумага, огрызки и осколки, недожёванные завёрнутые в фантики конфеты. В список подозреваемых он не входил, но бегло глянуть, что это за человек, не помешало бы. На всякий случай.

На четвёртый раз повезло, Дана поняла это сразу. В выдвижном ящичке тумбочки лежала банка с трепыхающимся в ней золотым мячиком с мятыми крылышками, наполовину пустая бутыль одеколона, судя по этикетке, с феромонами, фотография и лёгкий газовый дамский шарфик. На фото была Лили, она не замечала фотографа и сидела в пол оборота, глядя на озеро и время от времени откидывая с лица длинные волосы. По краям оно уже затёрлось, и чтобы увидеть отпечатки пальцев, не нужно было даже применять специальных средств.

— Бинго, — пробормотала Дана и принялась изучать вещи с особой тщательностью, стараясь не забывать про время.

К сожалению, ничего достаточно примечательного в спальной зоне не обнаружилось — всё те же классические школьные мелочи. Разве что сундук выглядел так, будто его не распаковывали с момента приезда. Пришлось бегло просмотреть вещи Петигрю и переходить к шкафам.

Чтобы сэкономить время, Дана открыла сразу все. Точнее, четыре: один оказался заперт. Недолго думая, она направила палочку на строптивую дверцу.

— Аллохомора!

Внутри что-то щёлкнуло и дверцы распахнулись.

— О боже, — пробормотала Дана, опустив палочку.

Перед ней открылся настоящий алтарь. Не было места, не заклеенного фотографиями: одно и то же лицо, где-то улыбающаяся одиннадцатилетняя девочка, где-то уже взрослая девушка, издалека, вблизи, открыто смотрящая и разговаривающая с кем-то в стороне. Дана сомневалось, что у неё когда-нибудь было столько собственных фотографий.

Полки были заставлены девичьими вещами. Аккуратно разложенные многочисленные резиночки, заколки, бусы, браслеты, тюбик губной помады, маленький фотоальбом, пара свитков, исписанных убористым знакомым почерком, кусок мыла, перчатка, перехваченный ленточкой локон рыжих волос, много, много мелочей. В инкрустированной камушками хрустальной шкатулке в центре композиции лежали кружевные трусики. Нечто, напоминающее куклу Вуду, на крышке шкатулки окончательно усилило впечатление.

— О боже, — повторила Дана растерянно, отступая на шаг. — Он совершенно точно, определённо, неоспоримо настоящий маленький маньяк!

Её замутило. Слабая, без защиты, без поддержки. Это определённо не её амплуа. Успокаивало только то, что юный маньяк не действовал в открытую — значит, до какой-то степени его вседозволенности имеются границы, и он о них знает.

В самом низу алтаря лежала кипа бумаг. Возможно, самое ценное, что здесь было. Документально зафиксированные доказательства. Вряд ли это получится кому-то предъявить, тем более, учитывая, каким путём они добыты. Но бумаги явно как-то связаны с Лили Эванс, иначе Поттер не стал бы держать их в своём алтаре. Дана успела вытащить верхний лист, когда почувствовала, что левое запястье будто обожгло кипятком. Она вскрикнула от боли, и только потом поняла, что это был сигнал протеевых чар. Операция под угрозой!

Захлопнув шкафы, она запихала пергамент в карман, бегло убедилась, что беспорядка в комнате не прибавилось, и спешно выскочила за дверь. Сердце бешено колотилось, не запутаться в полах мантии и не потерять скорость спуска с лестницы было очень сложно.

В гостиной по-прежнему пусто, Дана перевела дух и, стараясь держать себя в руках, вышла.

Звук удара и тихий всхлип.

Сразу за поворотом на лестницу двое подростков держали третьего, а четвёртый сосредоточенно бил того в живот. Повернувшись к ним спиной, мирно созерцая лестницу, стоял пятый.

— Что здесь происходит? — закричала Дана и на ходу взмахнула волшебной палочкой.

Тело, похоже, подействовало автоматически. Незнакомое заклинание сорвалось с губ, Джеймса Поттера, Сириуса Блэка и Питера Петигрю отшвырнуло в сторону. Снейп выпрямился и утёр кровоточащую губу.

— Мы разговаривали! — озлобленно рявкнул Поттер.

— Я вижу, как вы разговаривали, — поджала губы Дана.

— Где ты была?! — не сбавил тона Поттер. — Какого чёрта не ночевала в своей спальне?

— На свидание бегала, ты разве не в курсе?

Глаза Поттера налились кровью.

— С ним?!

Сжав кулаки, он снова бросился на Снейпа, но Дана, пытаясь защититься, снова взмахнула волшебной палочкой, и невидимый щит отбросил ревнивца на пол. Неужели подобные ситуации происходили достаточно часто, что тело успело всё запомнить и действовало теперь на рефлексах? Если Дана попытается сотворить Протего осознанно, ничего не получится, в лучшем случае, искры из палочки.

— Я тут вспомнила, что я ещё староста, — прошипела Дана, стараясь не убирать концентрацию с щита, на всякий случай, хотя на поддержание заклинание уходила масса сил, и она не была уверена, что оно не исчезнет, стоит пошевелиться или отвлечься. — С каждого по пять баллов за нападение на студента вас устроит, или мне ещё взыскание вам назначить?

Интересно, это чистый блеф, или действительно можно?

— Люпин не при чём! — тут же выкрикнул Блэк и расправил плечи.

Дана посмотрела на подростка, стоящего в растерянности на прежнем месте.

— С Люпина десять за неисполнение обязанностей старосты, — пожала плечами она. — И, может быть, мне стоит поднять вопрос о его отстранении с должности?

— Поднимай, — сказал Поттер. — Ты уже пробовала. Если у него отнимут значок, он перейдёт ко мне, здорово?

Дану передёрнуло.

— Запомни, Поттер, — прошипела она. — Если тебе кажется, что я маленькая, тупая беспомощная девочка, значит, тебе кажется, что я маленькая, тупая, беспомощная девочка. Я не знаю, где были мои мозги, когда я отвечала согласием на твоё мерзкое предложение, если я действительно это сделала, но я обязательно это выясню. Ясно?

Поттер даже вздрогнул, столько ярости и нескрываемой угрозы было в её голосе.

— Молодые люди, — раздался спокойный, но меж тем полный льда голос. — Могу я узнать, почему вы прогуливаете мой урок и вынуждаете меня сделать то же самое?

По лестнице поднялась профессор МакГонагалл и окинула их всех коротким взглядом. Люпин за её спиной развёл руками и покачал головой.

— Мисс Эванс, можете опустить волшебную палочку, — сказала она устало. — У вас сильное истощение, идите в Больничное Крыло. Мистер Снейп. Туда же, хотя риска для жизни в ваших травмах нет. Мистер Поттер, мистер Блэк, мистер Петигрю, мистер Люпин. Я в вас сильно разочарована, особенно в вас, мистер Люпин. Я так понимаю, выяснять, что произошло, бессмысленно? Однако, у вас очень красноречивый вид, и особенно выразительно то, что ваши одноклассники вынуждены закрываться от вас щитом.

— Мы просто разговаривали, — начал Поттер свою стандартную отмазку. — Лили всё не так поняла.

— Я вижу, мистер Поттер, я вижу, — спокойно сказала МакГонагалл, обозначив тяжким вздохом, что именно она видит. — Поэтому ограничусь тремя вечерами взысканий для каждого только за прогул уроков без уважительной причины. Мистер Снейп, к вам это тоже относится. Беседовать нужно после уроков, а не во время. Надеюсь, подобных инцидентов больше не будет?

— Нет, профессор МакГонагалл.

— Хорошо. Мистер Снейп, отведите мисс Эванс в Больничное Крыло, она на ногах еле держится.

Поттер дёрнулся.

— Но...

МакГонагалл смерила его пронзительным взглядом, от которого подросток стушевался и спрятал глаза. Дана поняла, что, похоже, это единственный педагог в школе, которого Поттер боится и чашу терпения которого старается не измерять. Возможно, на неё давят сверху, но при этом она всё равно пытается свести к минимуму все привилегии высокородных студентов, и тем приходится как-то маневрировать. Отличный выбор декана самого вспыльчивого факультета, славного своими хулиганами. Золотые мальчики Слизерина редко настолько наглели, предпочитая беречь честь смолоду, Лили это отметила в своём дневнике ещё на втором курсе, сравнивая всех известных в школе папенькиных сынков.

— А вы, господа, я надеюсь, всё-таки соблаговолите посетить моё занятие, — продолжила МакГонагалл, наградив подопечных ещё одним пронзительным взглядом. — На то, чтобы превратить павлина в корону через три смежные трансформации у вас осталось менее двадцати минут. Я прослежу, чтобы это задание было в экзаменационном билете.

— Да, профессор МакГонагалл, — хмуро согласились бравые гриффиндорцы и, тайком бросая злобные взгляды на своих оппонентов, пошли к лестнице.

Впрочем, Дана рано сгребла их под одну гребёнку. Люпин вообще не поднимал головы, и выглядел искренне раскаивающимся, Петигрю смотрел хмуро и как-то затравленно-агрессивно, как зажатая в углу крыса, в глазах Поттера плескалась сдерживаемая ярость, Блэк, казалось, и вовсе веселился. Похоже, ему нравилось баламутить воду вне зависимости, влипли ли они или нет.

МакГонагалл кивнула Дане, сочувственно посмотрела на храбрившегося Снейпа и отправилась следом за провинившимися студентами.

— Как ты? — спросила Дана.

— Нормально, обычное дело, — делано равнодушно бросил Снейп. — Вот как ты?

Дана пожала плечами. Чувствовала она себя и вправду плохо, особенно после того, как ей пришлось колдовать мощными и энергоёмкими заклинаниями. Несколько дней толком не ела, несколько ночей толком не спала. Со вчерашнего дня во рту кроме треклятых пирожных и зелья-антидота ничего не было.

— Пошли, можешь опираться на мою руку, — предложил Снейп, видимо, понимая, что о своём отвратительном самочувствии ей говорить не хочется.

— Я пока сама, перила у лестницы никто не отменял, — сухо улыбнулась она.

— Ну, тогда точно держись, лестницы здесь немного ненормальные, а перила вообще могут взять и исчезнуть на пару секунд, — возразил он.

Дана ошарашено посмотрела на него, представив, куда она полетит, если перила вдруг уйдут из-под руки в тот момент, когда она перенесёт на неё часть своего веса.

— Это точно школа для детей? — уточнила она.

— Порой я и сам в этом сомневаюсь, — пошутил Снейп. А, может, он серьёзно.

Идти теперь, когда Дана знала правду о лестницах, стало гораздо труднее. Никогда не страдала навязчивыми фобиями, однако, похоже, в этом месте подхватит хороший букет, так что станет лакомым куском для любого психиатра. Ситуацию усугубили несколько резко изменивших направление лестниц, по которым они, к счастью, в этот момент не шли.

— Какой результат? — спросил Снейп, чтобы как-то её отвлечь от панических мыслей. Или ему просто было интересно.

— Отвратительно, — сказала Дана. — Мне не хватило пары минут. Поттер конченый маньяк. Блэк увлекается порнографией.

Снейп хмыкнул.

— Ты уверена?

— Насчёт Поттера или Блэка?

— Поттера, конечно.

— У Поттера в шкафу целый алтарь имени Лили Эванс. Фотографии, личные вещи. Кукла Вуду. Или что-то похожее. Это очень, очень плохо. Если его в ближайшее время не отвлечь, я труп. Или безвольная кукла. Маньяки не останавливаются до самой смерти. Обычно, своей смерти, так как смерть жертвы ещё не худшее, что с ней можно сделать. Понимаешь?!

Сорвавшись на крик, дана остановилась и выполнила несколько дыхательных упражнений, помахав перед лицом руками, чтобы дать понять Снейпу, что всё в порядке, и она сейчас придёт в себя.

— Никогда к этому не привыкну, — буркнула она.

— К чему?

— Когда за тобой охотятся, и ты знаешь, что за тобой охотятся, ты уже знаешь, что всё может закончиться только смертью. Никаких наивных несбыточных надежд. От маньяка, а уж особенно маньяка с волшебной палочкой и предположительно неограниченными способностями, не спасут ни стены, ни решётки. Ничего. Он выползет из любых щелей, он будет идти до конца. Поттер маньяк, и он будет идти до конца. Ему всего семнадцать, он ребёнок, но одному из нас уже отмерено. В это можно не хотеть верить, можно не верить, закрываться надеждами и предположениями. Но у меня — совокупность всех признаков. Я такое уже видела, сколько раз, и всегда это заканчивается только смертью. Он сумасшедший.

— Когда?

— Что?

— Когда ты успела это перевидать?

Дана, придя в себя, тряхнула головой.

— Забудь. Детективов перечитала.

Снейп схватил её за руку и потащил в другую сторону, чем они шли.

— Ты куда?

— К директору!

— А у нас что, уже есть доказательства?

Снейп остановился.

— Сколько преступлений Поттер совершил, уже находясь в стенах этой школы, включая причинение лёгких и тяжких телесных повреждений, незаконное лишение свободы, воровство, попытки убийства? Обо всём директор знает, и всегда заявляет, что у него нет доказательств. Забыл, что предусмотрено школьным уставом за клевету?

— Дамблдор может устроить ему обыск, — начал Снейп задумчиво.

— И что они найдут? Алтарь имени Лили Эванс? Держать в спальне алтарь, насколько я знаю, не противозаконно. Других улик я не успела найти, возможно, там вообще ничего нет. Подожди...

Она вытащила пергамент, который успела стащить. Под ложечкой неприятно зашевелилось: Поттер мог обнаружить пропажу, и тогда всё становится ещё опасней. Впрочем, пропорционально важности пергамента, вдруг там всего лишь любовные излияния?

Трясущимися руками она развернула испещрённый мелкой вязью документ, внизу которого стояло несколько размашистых подписей и печатей.

— Мать твою, — протянул Снейп, заглянув ей через плечо.

— Что это? — Дане было многое непонятно.

— Это экспертиза на основе Рунной и Кровной магии, Нумерологии, Астрономии и Прорицания, — он пробежал пальцем по соответствующим вензелям.

— Тут имя... Моё имя.

— Кандидат номер один. Смотри: заказчик Карлос Поттер.

— Кто?

— Отец Поттера. Ладно, читай, сейчас вникнем.

Дана пробежалась глазами по строчкам, потом остановилась, выругалась про себя, и стала читать медленно и вдумчиво. По мере продирания через витиеватый текст глаза становились больше и круглее.

Карлос Поттер заказал экспертизу, чтобы выяснить, кто из девиц на выданье больше всего подходит его сыну. Независимые эксперты протестировали предоставленные образцы неизвестно чего, сделали расчёты и выдали результат. Именно в паре с Лили Эванс Джеймс Поттер получит наиболее сильного магически и физически ребёнка, а так же будет возможность родить много полноценных детей. На слове «полноценный» особенное ударение, оно встречалось чуть ли не в каждой строчке. Эксперты даже рассчитали наиболее благоприятные обстоятельства и месяцы зачатия и рождения, благодаря которым первенец «прославит имя Поттеров в веках». Физическое и психическое здоровье предполагаемой матери было признано «не важным и не влияющим на конечный результат». А вот обязательное заключение магического брака — важным.

— Вот откуда рога растут, — протянул Снейп, и его лицо искривилось чистой яростью. — Ты им не нужна. Им нужно твоё тело, эдакий инкубатор для десятка маленьких Поттеров.

Пожалуй, трудно было произнести эту фамилию с большей ненавистью, чем это сделал Снейп.

Дана медленно приходила в себя.

Снейп нагнулся и что-то поднял с пола, Дана повернулась к нему.

— Выпало, когда ты разворачивала, — сказал он и, коротко глянув, протянул Дане.

«Я отсыпал достаточно денег. Старый пердун на всё закроет глаза, твои руки полностью развязаны. Действуй любыми методами. Не забывай, Империус и зелья подчинения к свадебной церемонии должны выветриться, она должна быть в своём уме. Остерегайся старой кошки, она по-прежнему хочет ввести девчонку в свою семью, подкупить её не получилось. По возможности, она будет защищать твою грязнокровку, поэтому работай осторожно, у неё хватит сил доказать твою причастность в случае чего, хотя есть возможность, что не рискнёт. Если к новому году твоя грязнокровка продолжит артачиться, тебе придётся жениться на второй кандидатке, она меня полностью устраивает. Грязнокровку сможешь потом взять в любовницы. У меня мало времени, я хочу убедиться, что у меня будут нормальные внуки»

Снейп начал обмахивать её лицо пергаментом и, почувствовав прилив воздуха, Дана начала дышать.

— Всё, успокойся, — сказал он. — Никто тебя до состояния зомби доводить не будет.

Дана кивнула, но возразила.

— Карлос Поттер адекватен. Относительно. Возможно. Джеймс Поттер — нет.

— Протяни три дня, уедешь из Хогвартса, на полгода спрячешься, и всё. Старший Поттер решит твою проблему, он хочет внуков и не хочет ждать.

Дана взяла из рук Снейпа пергамент.

— Кандидат номер два, — прочитала она. — Пенелопа Хельсингтон. Твоя кузина.

Лицо Снейпа снова исказилось.

— Теперь понятно, почему её забрали из школы, — протянула Дана.

— Непонятно, — возразил Снейп. — Поттеры — богатый чистокровный род со связями. Хельсингтоны — не менее чистокровный, но уже довольно бедный род без связей и политического влияния. Состояние Принцев, которое они получили через брак с моей тётей, они уже пустили по ветру. Хельсингтонам выгодно породниться с Поттерами, очень выгодно, даже если Пенелопа будет против. А она не будет.

— Почему?

— Потому что она влюблена в Поттера, с детства. Она начала с тобой дружить только для того, чтобы быть в поле его зрения, пока он за тобой бегает. Надеялась, что ему надоест, и он обратит внимание на верную, бескорыстную скромную подружку, отлично выглядящую с любой стороны.

— Почему ты мне не сказал?

— Не придавал значения. Кстати, ты знала. На шестом курсе она тебе призналась.

— И мы продолжали дружить?

— Более того, ты помогала ей обратить внимание Поттера на неё, без толку, правда.

Дана вздохнула и ещё раз посмотрела на пергамент.

— Получается, ей было выгодно...

— Это не она, — возразил Снейп.

— Пикник задумала она.

— Она хотела, чтобы я женился на тебе, Поттер женился на ней, и все были счастливы. Зелье варил Петигрю. Точнее, кто-то из Мародёров, скорее всего, Блэк, Петигрю взял вину на себя, так как за ним меньше всего прегрешений, и ничего, связанного с зельями. У Пенелопы не было никакой возможности его приготовить и подменить, вы всё время проводили вместе, ты бы заметила.

— Я не могу знать, заметила ли я.

— Ты всегда была очень проницательна и внимательна к мелочам, — возразил Снейп. — Я тоже. К тому же, я свою кузину знаю, все её мысли как на ладони. Безобидная пустышка, такая же, как моя тётя.

Он снова нахмурился.

— Её отцу невыгодно просто так забирать её из школы, как и ей самой уезжать. Тем более, у неё реальные шансы на этот брак. Не говоря уже о том, что в Хогвартсе крутятся все завидные женихи, а большинство свадеб заключается сразу после школы, если не во время учёбы. Здесь что-то ещё. Родители её любят, как и большинство чистокровных магов, для них дети — драгоценности. Её спасали.

— Замужем за Поттером настолько ужасно?

— Сейчас трудно предполагать. Они знают что-то, чего не знаем мы.

— Как с ними связаться?

— Никак. Ты маглорожденная, с тобой даже разговаривать не будут. Я... Я им, считай, не родственник, мою мать выжгли из рода, когда она вышла замуж за магла. Со мной тоже не будут разговаривать. Наши совы их не найдут. Через моих знакомых... Я мог бы попробовать выйти на Хельсингтонов через них, но на это может уйти несколько недель. Времени нет.

— Мы должны найти больше информации, — протянула Дана. — Есть же другие способы?

Снейп улыбнулся.

— Есть. Я варю Веритасирум.

— Сыворотка правды?

Он гордо кивнул.

— Давно?

— С тех пор, как ты попала в Больничное крыло. А некоторые компоненты заготовил ещё раньше, на всякий случай. Знаешь, с моей будущей профессией...

Он замолчал.

Несколько секунд Дана обдумывала новые перспективы.

— Сколько времени до конца работы?

— Два дня.

— Дожить бы.

— Если хочешь дожить, пошли в Больничное Крыло, — Снейп подхватил её под локоть и повёл в нужном направлении.

— Улики спрячь, — напомнила она, расслабленно прикрыв глаза.

Хорошо бы остаться в Больничном Крыле до следующего утра. Тепло, сытно, безопасно, можно выспаться, всё обдумать и попросить мадам Помфри не пускать к ней посетителей. Кроме Снейпа.

Работы — много, времени — мало, жить — хотелось. Было ясно, что ничего не ясно.

— Кто такая старая кошка? — спросила она на половине пути.

— МакГонагалл. Так её слизеринцы зовут. Оказывается, не только они.

— Союзник?

— Возможно. Я попробую с ней поговорить. Или лучше ты, она к тебе благоволит.

— Договорились. Пока меня нет, внимательно смотри за спину, — пробормотала она. — Как отосплюсь, выйду, будем друг друга прикрывать.

— Договорились.

К вечеру спрятаться от всего мира в Больничном Крыле уже больше не казалось такой замечательной идеей. Дана изнывала от неизвестности. Мадам Помфри доблестно ограждала её от общения с посетителями. Добрая женщина с железными принципами, если она сказала, что больному нужен покой, то подвинуть её может только директор, и то с хорошим напором. Директор, к счастью, тоже не злоупотреблял.

Мадам Помфри залечила её ожог на руке, исправно напичкала изрядной дозой зелий и сытной еды и позволила насладиться тишиной и одиночеством.

Только через несколько часов Снейп передал ей пару книг, которые посчитал нужными для нынешней ситуации, и пергаменты с перьями. «Распознавая яды: защити себя и своих близких» и «Всё, что вы хотели знать о боевых чарах, но стеснялись спросить». За неимением других занятий, Дана углубилась в чтение. Информации было много, она была интересна, упорядочена и, к счастью, доступна для понимания.

Вечером мадам Помфри принесла список из шести человек, которые хотели её сегодня увидеть, и сочувственно поинтересовалась, хочет ли она, чтобы её выписали на ночь. Естественно, Дана предпочла безопасный сон.

Ночью она проснулась от странного шороха. Ущербная луна осветила серым светом жирную крысу, которая сидела на тумбочке и играла её волшебной палочкой.

Инстинкты включились раньше, чем она окончательно проснулась, и Дана истошно завизжала. Включился свет, вбежала растрёпанная мадам Помфри, а мерзкое животное, схватив зубами свою новую игрушку, кинулось наутёк. Два красных луча, пущенные медсестрой, прошли мимо цели, а Дана, основательно разозлившись, швырнула тяжёлую книгу о ядах вслед мелкому воришке.

Книга оглушила крысу и, вздохнув, Дана поспешила забрать своё оружие. Мадам Помфри с выражением отвращения на лице, подняла с пола крысу.

— Она хотела украсть мою палочку, — буркнула Дана, с недоверием рассматривая мерзкое мохнатое тельце.

— Что за глупости, просто хотела поживиться, — пожала плечами мадам Помфри. — Утром отдам кому-нибудь из деканов, пусть ищут, чья это мерзость.

— Разве она ручная?

— Естественно, в Хогвартсе из крыс водятся только фамилиары. Я не позволю разводить антисанитарию в школе.

— А есть способ заставить фамилиара сделать то, что тебе нужно? — спросила Дана, озарённая догадкой.

Мадам Помфри косо посмотрела на неё, но всё-таки ответила.

— Конечно. Как минимум, три. Но все они запрещены.

— А можно это выяснить?

— Ой!

Придя в себя, крыса укусила медсестру за палец, и, воспользовавшись её испугом, выскользнула на свободу. Второй раз её приложить не удалось, и она благополучно выскочила за дверь.

— Ложитесь лучше спать, мисс Эванс, — сердито сказала мадам Помфри, колдуя над укусом. — Завтра попрошу профессора Дамблдора поставить на моё крыло отпугиватель животных. Совсем страх потеряли, разгуливают по всей школе.

Больше происшествий не было.

У Даны разыгралась паранойя, она примотала волшебную палочку лентой к руке, положила пергамент с экспертизой под подушку, прикрыв рукой, и очень плохо спала остаток ночи, ворочаясь и постоянно просыпаясь от малейшего звука.

Утром мадам Помфри провела диагностику и сказала, что больше не может держать её на больничной койке: показаний никаких. Даже усталость была снята если не сном, то зельями.

А за дверями поджидал Джеймс Поттер.

Дана отшатнулась от объятий и выставила перед собой волшебную палочку.

— Держись от меня подальше, хорошо? — нервно предложила она.

Запоздалый звоночек сообщил, что с маньяками лучше вести себя поосторожней, не перечить и не злить их, иначе это может спровоцировать их на серьёзные действия. Дана мысленно пнула этот звоночек: что же ей теперь, во всём с этим типом соглашаться и слово поперёк бояться проронить? Нет, может, Поттер и маньяк, да она не жертва. Тем более он ещё не так опасен, как рисует её воображение: не заматерел, да и запретной черты ещё не переступал. Ему понадобиться время, чтобы стать по-настоящему опасным противником. Сейчас он... Непредсказуем, только и всего. Способен устроить несчастный случай. Но не настоящую охоту.

— Нам нужно поговорить...

— Нет. Пока не нужно.

— Но ты должна…

— Я тебе ничего не должна.

— Ты не ночевала вчера в замке! Где ты была?

Дана бросила на него короткий взгляд и поджала губы.

— Откуда ты это можешь знать?

— Мне девочки сказали.

— Они обошли в поисках весь замок? — левая бровь насмешливо взметнулась.

— Нет, но...

Дана отвернулась и зашагала прочь. Поттер засеменил следом. Дана ощущала его затылком, мурашками на спине. Кисти рук спрятаны в рукава мантии, пальцы правой поглаживают гладкое древко цепляясь за ленту, снятую вчера с волос. Перед глазами стоял вчерашний ночной урок. Взмах. Росчерк. Энергетический посыл из глубины груди. Заклинание «Ступефай!». Взмах. Росчерк... Ей нечего бояться. Волшебная палочка в какой-то мере более надёжное и безопасное оружие, чем многое другое. Главное, успеть им овладеть до того, как оно понадобится.

— Послушай, можешь не притворяться, я знаю, что ты ко мне чувствуешь, — заговорил Поттер, сбиваясь, поскольку Дана ускорила шаг.

— Что-то непохоже на то, — пожала плечами Дана, унимая мурашки. Всё под контролем.

— Я знаю, ты привыкла притворяться на людях, для людей. Потрясающий самоконтроль. Это память тела даёт о себе знать, но сейчас вокруг нас никого нет. Ты можешь вообще больше не притворяться, теперь всё равно все знают. Ты же любишь меня, ты же хочешь...

Дана резко развернулась, и Поттер даже отшатнулся, увидев холодную ярость на её лице.

— А ты не думал, что в Больничном Крыле мне могут дать антидот, нет?

Его глаза расширились от ужаса. Наконец, до него стало доходить, что его жутко коварный план не сработал.

Впрочем, зря Дана с ним так жёстко. План был хорош и он действительно мог бы сработать, если бы не случайность. Например, если бы вместо тыквенного сока, на который у этого тела так кстати обнаружилась непереносимость, был апельсиновый.

— Или, может, у меня иммунитет к этой дряни? — продолжала она и сделала шаг вперёд.

Поттер сделал шаг назад.

— Или, может, дозировка была слишком маленькой? Или всё сразу?

Поттер молчал.

— Держись от меня подальше, Джеймс Поттер, если не хочешь, чтобы я воспользовалась остатками твоего оружия так, как тебе бы не понравилось. Да, у меня сохранились образцы.

Чистый блеф. Но должен сработать.

— Ты не докажешь, — начал, приосанившись, Поттер, но быстро понял, что совершает ошибку, и тут же сменил тон. — Это всё только ради тебя. Чтобы ты вспомнила. Наши чувства. Для твоего блага, я думал, если чувства вернутся, вернётся и память, ты же должна понимать... Ведь в глубине души ты помнишь... Ты ведь на самом деле хочешь...

Он выглядел жалобно и жалко. Дана не прониклась.

— Сейчас ты вызываешь во мне исключительно желание сломать тебе нос. Или что-нибудь поважнее. Если хочешь, чтобы что-то изменилось, держись от меня подальше. Я должна отдохнуть от твоей лживой физиономии.

— Я не лгу!

— Я тебе не верю.

— Но это всё для тебя! Я всё, что хочешь для тебя сделаю!

— Всё-всё?

— Да!

— Просто. Держись. От меня. Подальше. Понятно? Дня хотя бы три.

— Понял, — севшим голосом сказал Поттер. — Три дня. Ладно. Я не подойду к тебе. Ты сама потом прибежишь ко мне, ясно?

Он кричал уже на весь коридор, а Дана ускорила шаг.

Через три дня она получит свою свободу. Уже почти два. Зря она вообще захотела тут остаться, этот орешек ей пока не по зубам. Зачем было соваться в этот проклятый незнакомый мир? Что за глупость пришла ей в голову, будто она может во всём разобраться и навести порядок? Во всём разобраться — возможно. В конце концов, ей удавалось распутывать и более запутанные дела. Но она больше не федеральный агент. Она давно, очень давно не федеральный агент. Даже там, дома она всего-навсего детский врач. А здесь — девчонка. Без памяти, образования, связей, знаний, навыков. По крайней мере, нужных в магическом мире. Ничто. Пешка.

В мире маглов — нормальном, привычном мире — она сумеет затеряться. Она успела узнать, что волшебники удивительно высокомерны по отношению к простым людям и до сих пор считают их отсталыми дикарями. Это будет на руку. Она знает по меньшей мере двадцать легальных способов залечь на дно, эффективных настолько, что даже магловским спецслужбам будет проблематично его разворошить. Слишком мелкая она рыбка. А через полгода её головная боль женится на другой. И она сможет жить совершенно спокойно.

Осталось немного. До конца распутать этот клубок. Убедиться, что ничего по-настоящему страшного не угрожает ни Пенелопе Хельсингтон, кто бы она ни была, ни другим претенденткам на фамилию Поттер. Обезопасить Снейпа. Убедиться, что Дамблдор действительно держит всё под контролем и не допустит ничего по-настоящему опасного для учеников. Что то, что произошло с Лили — действительно несчастный случай, ничего более.

Если Мародёры продолжат в том же духе после выпуска из школы, они получат по заслугам, рано или поздно.

Все они — охотники, жертвы, хулиганы, свидетели и лжесвидетели — дети. Заигравшиеся дети. Она не могла оставить детей в опасности, зная, что может что-то сделать. Когда обезопасит их, займётся собственной жизнью. Но лезть туда, где заведомо не сможет справиться, она уже не будет.

Ничего. Не в первой. Всего лишь игра на незнакомом поле, не более.

Она почти дошла до своего убежища, когда была вынуждена остановиться. Перед ней стояла девочка с белесыми волосами и большими голубыми глазами. Стояла и смотрела. Потом протянула вперёд сумку, тряпичную, пустую, но довольно объёмную.

— Привет. Я Северус Снейп, — сказала девочка детским голоском, и Дана нервно захихикала.

Ей вспомнились японские ужастики, в которых самыми зловещими существами были маленькие девочки. Не то чтобы Дана часто смотрела их, с её-то бывшей работой так окончательно подорвать психику можно. Так, в студенчестве. Баловалась.

— Нельзя, чтобы нас часто видели вместе, я выпил специальное зелье, — сердито сказала девочка. Только ножкой не топнула.

— Ладно, — сказала Дана, уняв хихиканье и мерзкий холодок беспокойства, пробежавший от позвоночника к пальцам. — Чем докажешь?

— Я варил для тебя Усовершенствованное Универсальное Отворотное, запас, надеюсь, ты носишь в кармане. Приворотное зелье для тебя пахнет морем и как мятное мороженное на вкус.

— А ведь эту информацию можно вызнать, — Дана улыбнулась.

— У меня — только под пытками.

— И как долго нужно будет пытать?

— Если Поттеру — боюсь, целую вечность. А другие не заинтересованы.

Дана кивнула и взяла из рук девочки сумку, которая казалась слишком объёмной для неё.

— Зачем это?

— Ты же не хочешь оставлять в спальне некоторые свои вещи? Принесёшь, что посчитаешь нужным. Я поставил на неё облегчающие чары, каждые десять фунтов будут весить как один. Слабенькие. Давай я тебя провожу до гостиной.

— Зачем? — Дана повесила сумку на плечо.

— Так безопасней. Если что, эффективно колдовать ты не сможешь.

— У вас же сейчас занятия.

— Я сделал вид, что мне плохо, и меня отправили в Больничное Крыло. Но там ошивался Поттер, и я решил ждать здесь.

Дана кивнула. Разумно.

— Что за зелье?

— Оборотное. Сварил ещё летом, сейчас выпал шанс воспользоваться. Если нас снова будут видеть вместе, Поттер опять захочет от меня избавиться. Когда-нибудь это сработает. Лучше пусть он думает, что ты одна и растеряна. Когда противник тебя недооценивает, ты в выигрыше.

Дана согласилась.

Дневника Лили в её вещах не оказалось. В вещах Джинджер Браун и даже Бетти Трикс тоже его больше не было. Нашли, изъяли... Возможно, продали Поттеру. Бедняжка Лили, попасть в самое сердце заговора. Что бы было с ней при иных обстоятельствах? Ясное дело, заставили бы выйти замуж и плодить наследников. Кошмарная участь для молодой и перспективной девочки.

Дана собрала смену одежды и несколько учебников по чарам и защитной магии. Остальные вещи ценности для неё не представляли, тем более, было сомнительно, что она не сможет выжить без них. Но, несмотря на это, она тщательно собрала все старые записи Лили: тетради, пергаменты, письма. Пригодится, если не сейчас, то позже.

Ей нельзя было отсиживаться всё это время, надо будет мелькать на трапезах в Большом Зале, в библиотеке, в коридорах и, конечно, в спальне. Её не должны потерять, охотники действительно должны быть уверены, что всё под контролем. Важно давать им минимум информации. Они догадываются, что их былая жертва знает лишнего и может что-то предпринять? Пусть лучше догадываются, чем знают наверняка.

Взглянув на расписание, висящее на стене, Дана поняла, что впереди у неё ещё несколько часов до самого обеда, всё это время её здесь точно никто не потревожит. Главное, успеть уйти незадолго до конца последнего перед обедом урока. А пока можно потренировать заклинания — это было бы невозможно делать в библиотеке, где она решила проводить большую часть времени.

Выйдя из башни, она отдала вещи дожидающемуся её Снейпу.

— Оказывается, у меня там уже нет ничего ценного, — сказала она. — Я останусь здесь до обеда, потренирую заклинания.

— Ты можешь тренироваться в нашей комнате.

— Да, но всё-таки я должна быть на виду большую часть дня, иначе меня начнут искать. К тому же, я не хочу случайно попасть чем-нибудь в твой котёл.

Снейп кивнул.

— В Большом Зале обедать безопасней, чем где-либо, эльфы проверяют еду перед подачей, максимум, тебе может что-нибудь подлить сосед, когда ты отвернёшься.

— Я сяду с первокурсниками, — согласилась Дана.

— Я пойду, действие зелья скоро закончится.

— Хорошо.

Несколько часов Дана занималась. Сначала разминка, потом магия. Не хватало ещё потянуть нетренированные мышцы, если вдруг придётся прыгать и швырять заклинания. Она решила не тратить время на что-то новое, а довести до совершенства те чары, которые уже получались. Без партнёра было сложно, но Дана решила использовать в качестве тренировочного манекена одну из своих мантий, повесив её на вешалку возле входа. Спальня, хоть и была немаленькой, но для подобной тренировки оказалась очень неудобной. Впрочем, оно и к лучшему, вряд ли где-нибудь в чистом поле у неё возникнет срочная необходимость обезоружить противника. Скорее, это будет в узком коридоре.

Возможно, технические изобретения маглов и не работали в Хогвартсе, но вот будильник сбоев не давал. Когда время вышло, Дана забросила дымящуюся полностью испорченную мантию в корзину для белья и поспешила покинуть помещение.

На обед она пришла одной из первых, прикинула место, где садятся младшекурсники, и принялась за еду.

— Ты нас избегаешь! — резко сказала Джинджер Браун, появляясь рядом и садясь слева от неё.

Справа приземлилась Бетти Трикс. Младшекурсников как ветром сдуло. Дана вздохнула.

— Что случилось?

— А вы как думаете? — спросила она ровным тоном.

— Если ты из-за...

— Дневник нашла, да? Между прочем, рыться в чужих вещах...

— Если это так неприемлемо, зачем вы рылись в моих? — перебила Дана.

— Ты сама мне его отдала!

— Да ну?

— Между прочим, полтора года прошло. Мы за это время успели подружиться, а эта твоя мерзкая Хельсингтон свалила из школы после того, как основательно потрепала тебе причёску из-за Поттера. Вы с ней вообще с того лета не общались, когда она своё истинное лицо показала.

Дана положила приборы на стол.

— Только врать не надо. Неужели вы думаете, что я не нашла за это время менее предвзятый источник информации?

Она спешно соорудила пару бутербродов и завернула их в салфетку.

— Это Снейпа что ли? — прищурилась Джинджер. — Нашла кому верить, он тебя за нос водит.

— В любом случае, Джеймс Поттер ему за это не платит. Всего хорошего, дамы.

Дана вышла из-за стола. Дамы переглянулись, но преследование решили не устраивать.

Вошедший в зал Джеймс Поттер, хоть и не сводил с неё глаз, оказался верен своему слову и обошёл её по широкой дуге. Его приятели сделали вид, что не замечают её. Дана с облегчением вздохнула. Поттер сел рядом с однокурсницами. Возможно, собирается строить очередной коварный план.

Кабинет профессора МакГонагалл находился рядом с классом трансфигурации, где Дана была только один раз, в самый первый день. Однако, найти его было не в пример легче, чем директорский.

Какое-то время пришлось дожидаться, когда МакГонагалл закончит обед и вернётся к себе. Казалось, она совсем не была удивлена, увидев дожидающуюся её ученицу.

— Входите, мисс Эванс, — бросила она, взмахом палочки открыв дверь.

Кабинет был уютен, хоть и невелик. Дана подошла к застеленному клетчатой скатертью столу и встала напротив кресла для посетителей, дожидаясь, когда МакГонагалл займёт своё место. Лучше проявить больше свойственного благовоспитанным ученикам почтения.

— Садитесь, мисс Эванс.

Профессор взмахнула волшебной палочкой, и на столе появился чайник, пара изящных фигурных чашек и вазочка в печеньем. Похоже, поить посетителей чаем — традиция в этой школе.

— О чём вы хотели поговорить?

— О Джеймсе Поттере, — сказала Дана.

МакГонагалл спокойно кивнула.

— Скажите, как педагог с большим стажем, как декан Гриффиндора, просто как женщина со светлой головой, вы верите в существование помолвки Джеймса Поттера и Лили Эванс?

МакГонагалл вздохнула. Она помешала чай в своей чашке, и только после этого пристально, в упор, посмотрела на Дану.

— Давайте говорить начистоту, боюсь, на расшаркивания и намёки у нас нет времени, — сказала она, наконец. — Неважно, во что верю я. Важно, чем обернётся для вас, если вы во всеуслышание опровергнете эту информацию.

— И чем же?

— Я хочу, чтобы, прежде всего, вы знали, что я поддерживаю именно вас, мисс Эванс. Не буду скрывать, вы попали в очень сложную, очень щекотливую ситуацию, из которой выйти без потерь у вас уже не получится. Но давайте возьмём самую прагматичную часть. Опровергнув, или расторгнув помолвку, вы нанесёте не только удар собственной репутации — это можно было бы пережить, наверстать, в конце концов, это быстро забудется. Вы обычная, ничем непримечательная девушка, обществу нет дела до перемывания костей простым людям. Но это будет чудовищный удар по чести рода Поттеров. Неважно, насколько Джеймс Поттер в вас влюблён. Вас не простит Карлос Поттер. Это очень могущественный человек. Ему вполне по силам испортить вам всю оставшуюся жизнь в мире магии и поставить крест на вашей карьере в любой сфере, какую вы бы ни выбрали для себя. Это всего лишь один аспект, один камень из лавины, которую так легко вызвать.

Дана медленно, понимая остроту ситуации, кивнула. Именно на это Поттеры и рассчитывали: девочка побоится выступать против могущественного рода волшебников.

— Этот Карлос Поттер, — сказала она медленно, — кто он вообще такой?

— На сегодняшний день он занимает пост начальника Отдела Тайн Министерства Магии. Никто не знает, что происходит за закрытыми дверями этого учреждения. Никто, включая всех его сотрудников, никто, кроме самого Карлоса Поттера. Он заседает в Визенгамоте, председательствует в Палате Лордов и в Попечительском Совете Хогвартса. Он мог бы быть министром магии, но отказывается баллотироваться, поскольку обязанности и ограничения министра существенно урежут его власть. Так что, как вы понимаете, это очень могущественный человек.

— На моём месте мечтала бы быть любая, — задумчиво проговорила Дана.

— Вы правы. Во всяком случае, любая из чистокровок, маленьких леди, которые с пелёнок считают, что их единственное призвание — быть женой и матерью. Войти в семью Поттеров, иметь такого могущественного покровителя, как Карлос Поттер, передать своим детям его власть и связи. Ради этого любая ведьма была бы готова даже терпеть такого супруга, как Джеймс Поттер. Понимаю, для вас это дикость, вы выросли в гораздо более передовом мире, где уже давно нет места подобной дискриминации. Но в мире магии ситуация не изменится, по крайней мере, до тех пор, пока власть в руках чистокровных снобов. Если учесть, какое огромное политическое влияние имеют Пожиратели Смерти, единственная официальная оппозиция существующей власти... Не вижу мирных путей решения проблем нашего застоя. Слишком мерзкое это дело — политика, и с благими намерениями туда лучше не лезть.

— Зачем вы мне это говорите?

— А у меня есть смысл что-то скрывать? Мисс Эванс, вы всегда были очень умной девушкой, видели и понимали больше, чем большинство ваших ровесниц. Я всего лишь рассказываю вам то, что вы и так знали прежде. Вы избегали Джеймса Поттера, прекрасно понимая, какая судьба будет вам уготована, если вы ответите на его ухаживания. Вы мечтали о колдомедицине, хотели работать с целебными зельями, изобретать лекарства от многих болезней, бичующих волшебников: ликантропии, вампиризма, драконьей оспы, феномена сквиба... Дети, кухня и церковь не были пределом ваших мечтаний. А теперь стараниями избалованного маленького мальчика и его отца, который непонятно почему потворствует любым прихотям сына, ваши прежние вполне разумные чаяния превращаются в недосягаемые мечты.

— Вы не видите выхода?

МакГонагалл развела руками.

— Боюсь, что нет. Если Поттеры сами не отступятся от вас, хотя бы Карлос Поттер не найдёт сыну невесту, которая его устроит больше, никто ничего не сможет для вас сделать. Для вас самым разумным было бы всё-таки выйти замуж, в этом случае вы будете ограждены от мести и даже сможете получить ряд свобод, которые обычно не дают чистокровным жёнам, при умелом подходе. На вашем месте я бы оформила брачный договор. Торговаться с Карлосом Поттером вы не сможете, вам нечего ему предложить и покровителей у вас нет. К сожалению, вы уже отметили совершеннолетие, и я больше не могу действовать в ваших интересах как магический опекун. Но вы могли бы поступить ко мне в ученичество, и как ваш мастер, я бы тоже получила право вступиться за вас. Обычно я набираю учеников в декабре, но для вас могу сделать исключение. После заключения ученического контракта вы будете обязаны отучиться три года — Карлосу Поттеру волей-неволей придётся сделать в брачном договоре поправки, разрешающие вам обучение и работу. Это уже существенный кусок свободы.

— Боюсь, это невозможно, — сказала Дана, обдумывая предложение. — В настоящий момент мои знания трансфигурации ниже, чем у первокурсника. Не думаю, что вы имеете право взять ученицу, не способную превратить спичку в иголку.

МакГонагалл медленно кивнула, соглашаясь. Скорее всего, останься Лили в живых и в своём уме, она в конце концов выбрала бы именно этот вариант.

— Я надеялась, что ваша амнезия со временем пройдёт.

— Возможно. Но не думаю, что это произойдёт скоро. Я хотела найти способ вообще не выходить замуж. Быть чьей-то игрушкой — затея непривлекательная.

МакГонагалл покачала головой.

— Я бы хотела вам помочь. Видит Мерлин, вы были самой перспективной моей ученицей за последние тридцать лет, и я надеялась передать вам свои знания, возможно, даже те, что передавались в моей семье многие поколения. Даже несмотря на то, что вы твёрдо решили поступать в ученичество к профессору Слизнорту и получать Мастера Зелий. В конце концов, никто не запрещает иметь две учёные степени. Из-за этого несчастного случая волшебный мир лишился замечательного исследователя, который мог толкнуть магическую науку далеко вперёд. Очень, очень немногие ученики Хогвартса имеют желание двигаться к чему-то новому, для большинства достаточно академических знаний. Печально, что всё это произошло именно с вами. Но у меня связаны руки. Сейчас у меня нет полномочий вмешиваться в вашу судьбу. Я могу помочь только советом.

Дана вздохнула. Призрачная надежда найти разбирающегося в хитросплетениях магических реалий покровителя развеялась как дым. Минерва МакГонагалл может предложить свой совет, поделиться знаниями, и только. В открытую защиту она выступать не будет.

Конечно, это лучше, чем совсем ничего.

Склонившись над котлом, они почти соприкасались головами. Работа над зельем перешла в финальную стадию и требовала непрерывного действа: помешиваний, измерения температуры кипения, добавлений особым образом подготовленных ингредиентов и снова помешиваний. Дана старалась отрешиться от происходящего и просто ассистировать, пусть даже не совсем понимала, что и зачем она делает. Экспертом в зельях был Снейп, вот его распоряжения и следовало выполнять.

Перетирая сушёных скарабеев в ступке или помешивая серебряной ложечкой семнадцать раз против часовой стрелки, Дана подумывала, что Снейпу ничего не стоило сварить это зелье самому, более того, он сделал бы это быстрее и не рисковал совершить фатальную ошибку, которая могла перечеркнуть всю работу. Казалось, он находил удовольствие в том, чтобы мягко перенаправить её руку, брать её ладони в свои, показывая силу нажатия, с которой следовало бы что-то натирать или нарезать, просто невзначай касаться её, перемещаясь возле кипящего котла, аккуратно убирать выбившуюся из причёски прядку, опасно нависающую над драгоценным зельем.

— Пожалуй, состригу их, — задумчиво сказала Дана, когда пальцы юного зельевара бдительно заправили локон ей за ушко.

Снейп нахмурился.

— Не вздумай, они очень красивые, ты всегда ими гордилась, — сказал он с некоторым колебанием, и его бледное лицо залилось румянцем, который он вряд ли замечал и осознавал.

Дана взглянула на него. Возможно, он никогда не разговаривал об этом с Лили, и даже делать комплименты не привык. Но у него были явные чувства к девушке, более чистые и глубокие, чем у того же Джеймса Поттера. Первая детская влюблённость, выросшая из дружбы, помноженная на бескорыстность. Снейп, похоже, лелеял именно платоническую сторону своего чувства.

Дана вздохнула. Бедный ребёнок. Да, рациональнее всего будет думать о нём, как о ребёнке.

До конца работы оставалось полчаса. Метроном отсчитывал секунды, песочные часы на столе тихо шуршали, пересыпая время. Снейп смотрел на неё с надеждой, возможно, большей надеждой, чем когда-либо прежде. Насколько далеко Лили держала подростка от себя? В любом случае, Дана не хотела больше его обманывать, и собиралась рассказать, кто она, пока его чувства не зашли слишком далеко. Не хватало ещё, чтобы их совместная работа позволила ему думать, что они стали ближе, чем когда-либо прежде.

У мальчика не было шансов, и в этом случае Дана сама очень жалела об этом. Но она не хотела ни занимать в его сердце место другой девушки, ни вообще морочить ему голову, давая ему тщетную надежду, что между ними что-то когда-нибудь будет. Он совершенно не привлекал её, ну чем может привлечь угловатый, хрупкий, не оформившийся в окончательную личность подросток взрослую женщину? Но он вряд ли правильно понял бы причину её отказа, принял бы на свой счёт и сформировал в своей голове какой-нибудь стойкий комплекс, который существенно осложнил бы его взрослую жизнь. Не хотелось бы доводить до этого.

Разбивать сердце подростку — дело тошное, особенно если этот подросток хороший человек. На осколках сердца Джеймса Поттера Дана бы с удовольствием потопталась, не столько из внутреннего злорадства, сколько из женской солидарности к бедняжке Лили. Но вот сказать этому парню, что его первая любовь мертва и безнадёжна? Жестоко.

Зачем Дамблдор только запустил эту бессмысленную ложь, тогда, в первый день?

— Пора добавлять златоглазки, — сказал Снейп, тихим ещё ломким баритоном. Ещё пара лет, и он окончательно овладеет своим голосом, и, скорее всего, научится им пользоваться в полную силу. Как, например, сейчас, пытаясь произвести дополнительное впечатление, ещё совершенно неосознанно.

Он протянул руку, и слегка коснулся её кожи на запястье, прежде чем взял хрустальный пузатый флакон с настойкой.

— Хочешь сама?

— Нет, — сказала Дана и слегка отстранилась в сторону. — Ты у нас спец по зельям. Я что-нибудь запорю.

— Глаза боятся — руки делают. Они у тебя всё помнят.

Ещё один щенячий взгляд. Но настаивать не стал.

Чётко отмеренное количество очередного ингредиента, отсчитать время и снова приняться за помешивания.

— Чем сложнее эффект зелья, тем сложнее его готовить, — сказал Снейп. — Ты когда-то выдвинула теорию, что это не столько из-за необходимых ингредиентов, сколько от психической энергии концентрации, необходимой от волшебника. Он должен через сосредоточенность на процессе переливать в зелье часть своей волшебной силы, тем больше, чем сильнее требуется эффект. Ты это предположила, когда узнала, что сквибы и маглы неспособны варить зелья, даже самые простые.

— Как я это узнала?

— Твоя сестра мечтала стать волшебницей. После первого курса ты решила, что если уж она не может колдовать, ты можешь научить её тем аспектам магии, которые не требуют глупых помахиваний волшебной палочкой. Поскольку у тебя была склонность к зельеварению, ты решила, что она тоже сможет им заниматься. У неё ничего не получилось.

— Она была в ярости, — сказала Дана задумчиво.

Перед её внутренним взором возникло разъярённое детское лицо, разбитые осколки и звон хрусталя. Петуния была в такой ярости, что методично, один за другим, разбила каждый драгоценный флакон, разорила коробку с ингредиентами, швырнула в стену котёл с бесполезным дурно пахнущим варевом, забрызгала весь пол и стены, а разлетевшиеся во все стороны осколки и ошмётки неприятного происхождения после этого находились по всему дому ещё неделю.

— Она решила, что я издеваюсь над ней, — зачарованно проговорила Дана, вспоминая всё больше и больше деталей.

— Ты очень любила свою сестру, — сказал Снейп над самым её ухом, Дана почувствовала, что его пальцы сжимают её плечо. — Это очень глубоко в тебе, твоей крови. Если не я, если не твои школьные друзья, не магия, не то, что ты делаешь каждый день, то только она поможет тебе вспомнить. Вспоминай.

Дана почувствовала колючие слёзы на щеках.

— Это было очень больно, — сказала она. — Меня никогда не предавали родные, я никогда этого не чувствовала. Не знала, что бывает так. Это было больнее всего. Когда тебя проклинает родная сестра... Проклятья маглов бывают гораздо больнее и действеннее, чем проклятья самых чёрных магов.

Дана вспомнила свою настоящую сестру, Мелиссу, вспомнила маму, братьев, никто и никогда не предавал и не проклинал её так, как это делала Петуния Эванс. Чувства Лили были глубже, ярче, настоящей, чем её собственные чувства к близким. Её боль... Пожалуй, она была гораздо преданней своим родственникам, чем Дана. Чувства в ней затмевали всякое рациональное зерно. Лили Эванс, в отличие от Даны Скалли, умела глубоко любить своих родственников, была им предана больше, чем кому бы там ни было, больше, чем Дана своей семье. Например, она никогда не бросила бы собственного ребёнка, даже если это грозило им обоим верной смертью. Лили Эванс была более настоящей, чем ледяная рациональная пустышка, Дана Скалли.

— Не надо! — дана сбросила руку Снейпа со своего плеча, опустилась на колени и обхватила голову руками. — Не надо, это больно, я не хочу!

Снейп опустился рядом с ней на колени.

— Вари зелье, Снейп, — процедила она сквозь зубы. — Вари зелье, это важнее, чем эти чёртовы воспоминания, чем я сама и мои чувства, не отвлекайся, я справлюсь.

Он коснулся её руки, но Дана отдёрнула её.

— Не надо. Просто оставь меня, я справлюсь. Я настоящая!

Она подняла на него глаза и, наверное, в них сейчас было что-то ужасное, потому что Снейп отшатнулся.

— Я справлюсь, — сказала она снова. — Поверь, я сильная. Я настоящая.

Хотелось бы ей самой в это верить. Снейп вернулся к работе, а Дана отошла от него как можно дальше и прислонилась к стене, пытаясь прийти в себя и выгнать чужие непрошеные воспоминания из своей головы. Не хватало ещё, чтобы они захватили её, поглотили и переработали её личность... Нет, она этого не позволит. Ну почему к ней вернулись именно эти и чувства, а не, допустим, знания, как колдовать или как трансфигурировать предметы? Почему вообще она вспоминает только эмоции, ощущения, но никак не то, что реально пригодилось бы ей? Почему к ней приходит то, что заставляет её чувствовать себя ненастоящей?

Дана сжала кулаки, чувствуя, как ногти врезаются глубоко в ладони. Она смотрела на чёрную фигуру подростка, колдующего над котлом, слушала стук метронома. Её продирал озноб, и на самом деле она не знала, как теперь успокоиться. Казалось, перед ней соткался из воздуха её же образ, её призрак, загораживая собой всё, что она видела. Взрослая, подтянутая Дана Скалли, в форме агента ФБР, на ремне закреплён значок, в свободно опущенной руке пистолет. Та, какой она никогда не была, какой она не будет. Он говорил, не разжимая губ: «Ты не существуешь. Ты — плод своего же воображения. Ты — личность, которую придумала Лили Эванс, когда потеряла свою память. Ты — та Лили Эванс, которой хотела бы быть, чтобы пережить то, что на неё свалилось. Терминатор. Несгибаемая женщина без страхов и слабостей. Как компьютерная программа, защитный механизм. Когда всё закончится, ты будешь не нужна. Лили вернётся. А тебя больше не будет. Тебя придумали. Ты не существуешь...»

Дана не знала, что ему ответить.

«Ты думаешь, что повидала и пережила многое. Поверь, это нужно только для того, чтобы пережить такой пустяк, как этот. С точки зрения Лили Эванс происходит трагедия. Но для тебя это — всего лишь мелочи, очередное приключение, незначительное препятствие. Лили бы не справилась, она бы умерла, сломалась, стала игрушкой. Поэтому она придумала тебя...»

Дана почувствовала в своей руке маленькую ладошку. Она повернула голову и увидела светлоголовую девчушку. Петуния всегда говорила, что будет оберегать её, что Лили — маленькая глупенькая сестричка. Когда они подросли, Петуния пыталась защитить её даже от того, что отважной девочке было не по зубам — от самой магии. Она прятала её от соседей, чтобы они не догадались, что маленькая Лили — ведьма, пока глупая Лили убегала и колдовала, не заботясь, что кто-то увидит. Она не хотела отпускать Лили в школу волшебников — таких же прирождённых магов, как Снейп. Она считала, что там, где не один маленький волшебник, а целая сотня, не может быть безопасно, если Лили одна доставляла столько неприятностей.

Петуния долго защищала её, пока однажды не сломалась, как сломался бы любой другой ребёнок. Петунии было больно от того, что не смогла защитить сестру от самой себя. Она прокляла её, и проклинала каждый раз, когда Лили возвращалась домой, рассказывала о магии, о волшебниках, о своих воображаемых успехах. Петуния, хотя не была волшебницей, и тем более провидицей, видела, куда заведёт сестру волшебная дорожка. Сказочный замок и волшебный мир? Пффф. Гордые и самовлюблённые маги, которые уверены, что им всё дозволено, что они могут использовать всех в своих целях, вот что видела Петуния. Она предостерегала Лили и пыталась её вернуть каждый раз, но Лили не понимала. От того, что между ними происходило, было больно.

Но Петуния оказалась права, Лили не выдержала, сломалась и придумала Дану Скалли.

По щекам текли горячие, обжигающие слёзы. Воображаемая Дана Скалли говорила с ней, успокаивала, убаюкивала. Рассказывала, как было тяжело бедняжке Лили, и как легко с этим справится она. Предательство подруг, отчуждение родственников. Могущественные и опасные противники, использующие её в своей игре. Безвыходный тупик. Шаг влево, шаг вправо — конец. Страшно? Маленькой наивной, глупой и слабой девочке — да. Опытному агенту, умеющему бороться за свою жизнь и играть против сил хитрее и опаснее — ничуть. Привычно. Интересно. Захватывающе. Не так ли?

Дана схватилась за голову и медленно раскачивалась. Она больше не знала, как это переживёт, казалось, её голова сейчас взорвётся от мыслей и чувств, которые просто не могли, чисто физически, поместиться в ней.

— РИДДИКУЛИС!!!

Крик разорвал звенящую тишину, и Дана с облегчением погрузилась в зияющую пустоту, оставшуюся после кишевших, как множество мерзких насекомых, мыслей. Куда исчезла Дана Скалли, она не поняла, но через несколько минут увидела перед собой обеспокоенное лицо Снейпа. Что-то зашелестело, запахло шоколадом, Дана сама не заметила, как во рту появилась приятная горечь, растекаясь по телу теплом. Никогда бы не подумала, что шоколад имеет такой удивительный эффект. Или это зелье со вкусом шоколада?

— Что это было? — спросила она.

— Боггарт, — ответил Снейп. — Не знаю, как эта мерзость пробралась сюда.

— Это что-то вроде Буги-мена?

— Да. Он принимает форму самых глубинных и сокровенных страхов.

— О. Вот как называется эта тварь, — она задумалась, пытаясь погрузиться в свои настоящие воспоминания, вот только смотрелись они будто со стороны. — Оказывается, одно заклинание — и никаких проблем. Он таких шорохов однажды наделал в одной деревне, а всё решилось бы так просто. Будь по-близости волшебник.

Снейп, нахмурившись, смотрел на неё.

— Что это было? — спросил он. — Что он имел в виду, когда говорил, что тебя не существует?

Дана вздохнула.

— Я пока не готова победить свой страх, — сказала она. — Извини. Я должна быть уверена, что смогу это сделать. Но сейчас я не уверена, что я существую.

Снейп снова опустился возле неё на пол и, протянув руку, коснулся её щеки.

— Конечно же, ты существуешь. Неужели тебе кажется, что всё это — ненастоящее?

Дана покачала головой.

— Нет. Я не настоящая.

— Когда мы разговаривали с Дамблдором... Он сказал, что когда ты проснулась, то считала, что ты умерла. Ты до сих пор так думаешь?

Дана не знала, что ответить.

— Послушай... Если бы я так не считала... Этот боггарт не говорил бы таких вещей. Он бы просто прикинулся мёртвым тобой. Или кем-то мёртвым из моей семьи. Или моим мёртвым сыном. Или мёртвым...

На лице Снейпа мелькали отражения его чувств. Он хмурился, кусал губу, боролся с собой, пристально вглядывался в её глаза... Наконец, он наклонился и осторожно коснулся её губ мягким поцелуем.

— Ты настоящая, — прошептал он возле самого её лица. — Ты живая. Это всё настоящее.

Он снова потянулся к ней, но она отстранилась.

— Пожалуйста, — жалобно хныкнула она. — Не делай себе больно. Я знаю, что ты чувствуешь. Прости, это уже невозможно.

Снейп не отпускал её.

— Это всего лишь страх, ясно?

Она посмотрела ему в глаза.

— Прости, Северус. Я знаю, что ты чувствуешь, я давно догадалась. Прости, что я согласилась в этом участвовать. Но... Это невозможно. Между нами никогда ничего не будет. Это... Ты замечательный парень, честно. Я не хочу манипулировать твоими чувствами. Я не хочу лгать тебе.

Снейп переменился в лице.

— Почему? Я слишком плох для тебя? Да, я тёмный маг...

Дана покачала головой.

— Нет, это другое. Ты тёмный, Поттер светлый, но при этом ты гораздо лучше него. Я вообще не понимаю, что это за деление на магию по цветам.

— Тогда почему?

— Я — не та, кто я есть.

Он взял её за плечи и легонько встряхнул.

— Это всего длишь страх, ясно?

— Нет, — ответила она. — Это гораздо глубже, чем просто страх.

Дана посмотрела за его спину, на чистый стол и котёл, под которым был погашен огонь.

— Ты закончил с зельем? — спросила она.

— Да, — ответил он, нахмурившись.

— Пора провести испытание.

Она встала и подошла к котлу. Взяла чистый стакан, налила в него воды и пипеткой отмерила три капли.

— Что ты делаешь?

— Я тоже хочу знать ответы, — сказала она. — Если я этого не узнаю, этот страх съест меня. Спроси, кто я.

Она в несколько глотков осушила стакан.

В голове появился туман, очень похожий на тот, что был, когда она попала под действие любовного зелья. Но ещё секунда — туман развеялся, уступив место лёгкости и полной блаженной пустоте. Нащупав стул, она села. Перед ней опустился Снейп.

— Кто ты? — спросил он.

Слова пришли сразу, рот открылся сам собой, и Дана даже не знала, что произнесёт в следующий момент. Да это было неважно, она скажет правду.

— Я не знаю, — последовал механический ответ. — Мою функционирующую на данный момент личность зовут Дана Кэтрин Скалли. В прошлом специальный агент ФБР, отдел «Секретные материалы». Я занималась делами, связанными с паранормальными явлениями: пришельцы, мутанты, волшебство, маньяки-убийцы, правительственные заговоры. Последние пять лет я работала детским нейрохирургом в Больнице Скорбящей Богоматери. После автокатострофы я пережила клиническую смерть и очнулась уже в этом теле.

Дана увидела, как исказилось лицо Снейпа, от шока и неверия.

— Что произошло? — спросил он. — Почему ты не Лили?

— Я не знаю, — снова ответила Дана. — Я предполагаю обмен телами или раздвоение личности. Лили Эванс умерла или заместилась моей личностью. Её больше нет.

— Почему?

— Я не знаю. Лили Эванс была при смерти, её мозг был повреждён. Я тоже была при смерти, прикована к аппарату жизнеобеспечения. Потом аппарат был отключён. Наши личности по какой-то неизвестной мне причине оказались связаны, я проснулась в этом теле. Я оказалась сильнее, у меня есть возможность выжить, у Лили Эванс её не было, она была обречена. Поэтому её место заняла я.

— Ты лгала мне? Почему?

— Нет. Ты не спрашивал о моей личности. Дамблдор предложил использовать легенду об амнезии, поскольку он тоже не уверен в моей настоящей личности, но не хочет, чтобы стало известно, что Лили Эванс умерла или была замещена мной. Амнезия не была бы ложью, я действительно ничего не помнила из событий жизни Лили Эванс и могу оказаться всего лишь воображаемой личностью. Но я оказалась в незнакомом мире и окружена недоброжелателями. Даже делиться предположениями небезопасно. Я хочу выжить.

— Почему ты решила сказать мне правду? Почему ты использовала Веритасирум?

— Ты заслуживаешь знать правду. Я не хочу тобой манипулировать, тем более когда мне стали известны твои чувства к Лили Эванс. Я не знала, как всё объяснить, я сама не знаю, кто я, поэтому была уверена, что Веритасирум не позволит мне говорить неправду. Я сама хочу узнать, кто я: настоящая живая Дана Скалли, поменявшая тело, или воображаемая личность, которую придумала девочка, оказавшаяся в беде. Я думала, Веритасирум поможет отделить правду от страхов.

— Я тоже на это надеюсь. Лили Эванс умерла?

— Сейчас эта личность не функционирует, она умерла, замещена или ассимилирована во мне. У меня есть частичный доступ к её воспоминаниям, но я сомневаюсь, что когда-нибудь стану снова Лили Эванс. Уже сейчас я сильнее, чем была она. Возможно, наши личности сольются. Я не знаю, чем это закончится, но в конце концов, если так произойдёт, не будет ни Лили Эванс, такой, какой она была, ни Даны Скалли, появится новый человек, и, возможно, принципиально новая личность.

Снейп смотрел на неё совершенно безумными глазами. Он больше не спрашивал, он напряжённо думал.

— Я хочу тебя придушить, — наконец, сказал он.

Дана не ответила, поскольку это не было вопросом. В голове было пусто, она могла видеть, думать, отвечать, но совершенно не имела воли на что-либо, поэтому она просто ждала.

— Я потерял Лили, да? — спросил он, его начало трясти.

— Да. Такой, какой она была, Лили больше не вернётся.

Внезапно он положил голову на её плечо и стиснул ткань её мантии. Так они сидели долго, практически неподвижно.

— Я их всех убью, — сказал он, наконец. — Я убью Дамблдора. Я убью Поттера. Я не успокоюсь, пока последний из Мародёров не сойдёт в могилу. Когда они трогали только меня, я мог им просто отвечать тем же, я мог уступать им, пока не стал бы сильнее. Но они уничтожили тебя. Я отомщу им за тебя, понятно?

— Понятно, — сказала Дана. — Только не надо. Ни я, ни Лили этого никогда не одобрили бы. Это бесмысленное насилие, мы против этого.

— Мне всё равно, — он снова посмотрел на неё совершенно безумными глазами. — Ты не сильно изменилась, верно? Но мне всё равно. Кто-то должен воздать им по заслугам. Это буду я. Я тёмный маг, понимаешь? Это правда. Моя мать из семьи тёмных колдунов, эта магия передавалась поколения, это не только магия, но и само мировоззрение, у меня нет бредовых представлений о добре и зле, которым так кичатся беленькие, зато я знаю, что такое честь и что такое месть. Если я буду убивать, я не буду лицемерить. Я не буду делать этого ради выгоды или ради блага большинства, как это делают светлые маги, я не буду прикрываться необходимыми жертвами, несчастными случаями и самообороной. Ты это понимаешь? Почему ты против того, чтобы я мстил? Почему Лили была бы против?

— Потому что это ничего не вернёт назад. Это заклеймит и разорвёт твою душу. Ты не будешь отличаться от убийц, на которых начнёшь охоту, если станешь действовать их методами. Всю свою прошлую жизнь я боролась за справедливость, боролась с убийцами, пыталась остановить их даже если их жертвы были людьми, которые мне не нравятся. Я могла желать кому-то смерти, я всего лишь человек со своими страстями в душе, но не стремилась приближать её. Никто не имеет права решать, кому жить, а кому умереть. Мы неспособны воскрешать мёртвых. Мы неспособны смотреть в людские души. Значит, мы не имеем права лишать кого-то жизни, просто так, из прихоти, желания, мести. Кто бы человек ни был, мы должны оставить ему шанс на раскаяние.

— Ты была оперативным агентом, — сказал Снейп. — Ты ловила маньяков. Хочешь сказать, ты никогда не убивала никого на задании? Или ты никогда не арестовывала человека, которого приговаривали к смертной казни?

— Это было, — согласилась Дана. — Но одно дело — борьба за собственную жизнь и жизни невинных, когда убийство — единственный выход, чтобы остановить маньяка и выжить, не допустить больше смертей. Это даже не называется убийством, это устранение, ликвидация, уничтожение. Одно дело, когда человека судили и признали виновным. И совсем другое — когда тебе ничего не угрожает, но ты осознанно выбираешь жертву и идёшь до конца, чтобы убить. Это делает тебя таким же. Это делает тебя монстром, маньяком, тем, кого не жалко застрелить на задании. Это ужасно. Я бы не хотела однажды быть вынужденной стрелять в тебя, чтобы спасти кого-то вроде Джеймса Поттера.

— Ты стреляла бы в своего напарника, чтобы спасти кого-то вроде Джеймса Поттера? Или в друга?

— Да, — сказала Дана, в душе её неприятно шелохнулось. — Я уже делала это. Я старалась нейтрализовать, но не убить. Этим выстрелом я спасаю не только жертву. Но и того, кому не позволяю стать убийцей.

— А если бы выстрел был только один, и он шёл только на уничтожение, только смерть. Ты бы убила напарника, чтобы спасти чью-то жизнь?

Дана мысленно почувствовала, как её внутреннее «Я» опустило пистолет.

— Нет. Я бы не смогла его убить. Что бы он ни сделал.

— Вот видишь? — сказал Снейп. — Вот какое гибкое понятие морали. В одном случае жизнь человека ценнее, в другом — нет. Кто-то близкий нам дороже, кого-то мы готовы отдать. Ты... Лили мне была дороже всех, понимаешь?

— Да, — согласилась Дана. — Понимаю. Я это вижу.

— Ты бы мстила за смерть любимого человека? Не взяла жизнь за жизнь?

— Нет, — ответила Дана. — Я бы не смогла. Моя месть заключалась бы в том, чтобы посадить убийцу за решётку.

Он коснулся пальцем её щеки, и только теперь она почувствовала свои слёзы. Его лицо было каменным, но словно в ответ его оживляла одинокая влажная дорожка.

— Я никогда не смогу посадить никого из них за решётку, — сказал он. — Пока не изменится это гнилое общество. Пока не изменится этот гнилой закон. Пока мы с тобой стоим на порядок ниже, пока наши жизни ничтожны, а чьи-то драгоценны. Пока все волшебники не будут равны между собой.

Он встал, закатал себе левый рукав и провёл ладонью по белой коже.

— Я теперь понял, за что должен бороться. Не за знания, не за славу, не за признание моих заслуг. Я должен бороться, чтобы ублюдки, кто бы они ни были, получили должное. Раньше это были пустые слова — признание меня равным. Я не понимал, что это значит на самом деле. Наверное, многие наши не понимают, что это такое — общество равных возможностей, равных свобод. Все хотят урвать кусок себе, свою власть, своё влияние. Прийти и устроиться на всём готовом, не меняя общество, занять место тех, кто сейчас правит всеми. Никогда раньше я не хотел стать Пожирателем Смерти так сильно. Потому что если не я, то кто?

Он сжал кулак и повернулся к ней. Глаза его горели фанатичным огнём.

— Я слишком мало знаю о Пожирателях Смерти, — сказала Дана, когда вопрос снова дал ей возможность говорить. — Я не могу дать ответ на твой вопрос. То, что я знаю — ужасно, и оно не связывается с обществом равных свобод, которое ты мне сейчас рисуешь.

— А что ты о них знаешь?

— Что это убийцы и террористы. Они убивают маглов и маглорожденных волшебников. Пытаются захватить власть.

— Ну, нет, — возразил Снейп. — Это всё бред, страшилка. Для, тех самых маглорожденных, для полукровок. Чтобы они боялись одного этого названия, чтобы только эти два слова заставили всех встать по другую сторону баррикад, отстаивая общество, которое их угнетает и убивает. На самом деле никому из наших это невыгодно. Знаешь, почему газеты пестрят заголовками об убийствах маглов?

— Нет.

— Потому что это не доказуемо. У нас параллельные миры, два разных государства. За одно и то же преступление у них и у нас могут поймать разных людей, доказать их вину и посадить в тюрьмы. И это пока кто-то третий, кто действительно его совершил, будет гулять на свободе. Поэтому пока у них судят какого-нибудь мусорщика Джона, которого поймали над трупом с ножом, наши газеты могут кричать про зверское убийство очередной семьи маглов злыми Пожирателями Смерти. И никто не сможет ничего опровергнуть, никому не нужно ничего доказывать. И уж точно не будут спрашивать Пожирателей Смерти, чьих это рук дело. Или, допустим, очередного маглорожденного волшебника вынудили вернуться в магловский мир. И всё, его больше нет в волшебном мире. Был и исчез. И газеты тут же начинают кричать, что Пожиратели Смерти похитили и пытали беднягу. Кому он нужен, обычный клерк средней руки, которого по десять лет держали на мелкой должности и притесняли как могли? Он просто вернулся домой, туда, где он сможет жить, а не выживать, и он знать не знает о том, что согласно сводкам давно убит. Пожиратели Смерти — опасная сила, это молодые волшебники, которые действительно хотят изменить этот мир. По крайней мере, те, кто уже достоин носить Метку. Нынешняя власть боится их. В основном потому, что среди Пожирателей подавляющее большинство — всё-таки чистокровные маги, те, перед которыми открыты все дороги, но которые осознают, что нынешние устои волшебного сообщества нужно менять. И они изменят, если у них будет шанс. Власть их боится. Но она же доводит общество до кондиции. Ещё чуть-чуть, и вспыхнет революция. Назад для них дороги нет, сами они менять ничего не будут, потому что это лишит их всей власти. Поэтому Министерству очень важно запугать тех, кто действительно имеет все мотивы участвовать в перевороте. Чтобы они боялись идти против тех, кто их притесняет. Потому что по другую сторону — страшилка похуже.

— Почему они называются Пожиратели Смерти? Почему такое неблагозвучное название? Не Общество Равных Свобод, не Демократическое Движение? Демократическое Движение было бы гораздо сложнее обвинить в таких ужасных вещах.

Спросив, Дана поняла, что действие Веритасирума закончилось, она сама не заметила, как. Снейп пожал плечами.

— Пожиратели Смерти. Те, кто пожирает, уничтожает, убивает смерть. Это более символично. Пожиратели Смерти уничтожат существующий порядок, несущий смерть магическому миру. Странно. Странно, что многие не понимают этого.

Дана смотрела ему в глаза, и он замолчал.

— Я не была бы столь легковерна. Правда это или нет, но на сегодняшний момент Пожиратели Смерти — официально признанная террористическая группировка. Нужно тысячу раз подумать, прежде чем присоединяться к ним.

— А куда нам ещё идти? Прятаться и прогибаться по задворкам магического мира, всю жизнь?

— Я не собираюсь оставаться в магическом мире, — ответила Дана, сверкнув глазами. — Я вполне могу выжить и процветать в нормальном, у меня есть все необходимые навыки, знания, опыт. Здесь у меня всего этого нет.

— Но я-то нет, — ответил Снейп, упрямо вздёрнув подбородок. — Я жил в том мире, и он для меня чужой. Он меня не принял. Я волшебник. Ты, между прочим, тоже, всегда была волшебницей, чужой магловскому миру.

— Но не теперь, — возразила Дана. — Я не помню, что значит быть волшебницей. Должно быть, очень здорово, если многие выбирают жизнь здесь и притеснение. А я выбираю сама распоряжаться своей жизнью. И если это означает отказаться от магии, для меня это не будет великой потерей.

— Ты не понимаешь, от чего отказываешься.

— Я ещё не видела в магическом мире ничего, что стоило бы моей жизни.

— Но ты вспомнишь.

— Я могу вспомнить. А могу и не вспомнить.

— Тогда почему ты сразу не ушла? Тогда, когда Дамблдор предлагал тебе? Согласилась бы, вернулась домой, к родственникам. Ну, тем, настоящим, которые тебя сейчас оплакивают.

— Я не бросаю неоконченных дел и не люблю оставлять врагов за спиной. Если мне что-то угрожает, я сначала разберусь с проблемой. Тем более, меня сейчас никто не оплакивает. Мне некуда возвращаться, только начинать новую жизнь. Нельзя начинать новую жизнь, не покончив со старой.

Снейп пристально посмотрел на неё.

— Пока ты будешь с ней заканчивать, у меня есть возможность тебя переубедить.

— Зачем? Почему ты просто меня не отпустишь? Я даже не Лили.

— Даже ты в этом не уверена. И потом. Если не ты, то кто поможет мне нарыть достаточно дерьма, чтобы засадить этих золотых мальчиков за решётку или отомстить им каким-нибудь другим путём? Тебе нужен союзник. Мне нужен союзник. Прикрывать спины. Мы это уже обсуждали. Или ты против?

Дана согласно кивнула. Она даже расслабилась, хотя следовало бы напрячься. Снейп не психовал, не кричал, не рвал и метал. Поразительно быстро перестроился к новым пренеприятным известиям. Как будто его, как и всех в этой игре, устраивало, что Лили — больше не Лили. Или просто привык не показывать свои истинные чувства даже союзникам. А были ли они?

— Даже если я уйду в тот мир, я не так глупа, чтобы жечь все мосты. Мне всё ещё понадобится связь с этим. Так что у тебя эта возможность будет всегда. Постарайся только не вляпываться во что-то серьёзное, чтобы мне не пришлось искать своего союзника в тюрьме.

— В Азкабан посетителей не пускают, — то же бесстрастное выражение лица.

— Тем более.

— Допрос несовершеннолетних и школьников без согласия родителей и опекунов с помощью Веритасирума — серьёзное преступление.

— Если бы нас могли в этом уличить, ты бы на это не пошёл, не так ли?

Злорадная ухмылка.

— Не уличат. Не в этот раз.

Дане доводилось быть приманкой, и ничего хорошего она об этом процессе сказать не могла.

Сегодня ловля на живца осложнялась тем, что ловить предстояло не одного человека, а сразу четверых. К счастью, Мародёры ходили преимущественно стаей. Особенно если собирались на какое-нибудь дело. Стаи, как известно, высоким интеллектом не обладали, и подчинялись главному мускулу, а не главному мозгу. Среди Мародёров это был Джеймс Поттер, у которого последний находился едва ли не в атрофированном состоянии. Это было не злорадство, а реальный факт. Таких подростков Дана повидала не один десяток.

План был подготовлен, рассмотрен со всех сторон и дополнен мерами предосторожности на все случаи жизни. Как Дана, так и Снейп считали эти меры излишними, но именно потому были полностью уверенны в успехе кампании: даже если всё пойдёт не как надо, в любой момент можно включить план В, С и так далее. Впрочем, до этого не дойдёт. Второй попытки не будет, поэтому действовать нужно наверняка и без опаски.

Мысль ловить Мародёров на Снейпа, к огорчению последнего, пришлось признать нереальной к исполнению. Да, каким-то образом они засекали его местоположение в замке, когда он был один и достаточно удалён от остальных студентов. Но при этом у Снейпа не было шансов против четверых, даже если бы он воспользовался запрещёнными приёмчиками. Но в данном случае запрещёнными приёмчиками без опасений могли пользоваться только они. Присутствие Даны не помогло бы, сейчас она могла уложить разве что первокурсника. Но даже если допустить, что каким-то немыслимым образом им удастся повязать и обезвредить всех Мародёров, как напоить их всех Виритасирумом?

Поэтому оставалось одно: захватить и допросить их на добровольно-принудительных началах. Живцом предстояло поработать Дане.

Во время обеда она несколько раз пристально смотрела в сторону гоп-компании и ловила хищный взгляд Поттера, не отводя при этом глаз, и даже призывно улыбалась. Это не могло не сказаться на его настроении в позитивную сторону.

— Разговор есть, — сказала она без приветствия, когда Поттер с дружками, заинтригованный её благосклонным поведением, приблизился к ней.

— Джей, нам уйти? — широко улыбнулся Блэк и подмигнул приятелю.

— Нет-нет, вы останьтесь, я хочу, чтобы разговор проходил при свидетелях, — Дана невинно улыбнулась.

— О как! — протянул Блэк и пихнул Поттера в бок.

— Ну так что?

Поттер посмотрел ей за плечо, и Дана даже знала, что он видел: как раз в это время Снейп должен был бросить на неё презрительно-ненавидящий взгляд, задрать нос и демонстративно удалиться из Зала в компании однокурсников-слизеринцев. Может, Поттер был дурак, но дурак ревнивый. Поведение соперника для него важнее слов непокорной возлюбленной. Чем больше сделаешь правдоподобных мелочей, тем больше тебе будут верить. На живца, мистер Поттер, даже если вы вдруг читали детективы, вы всё ещё незнакомы с тем, как это делают профессионалы.

— А со Снейпом что, наболталась уже? — сердито спросил он, сверля её глазами.

Дана напустила на себя недовольный вид.

— Что там со Снейпом я уже сама разобралась. Я ведь уже говорила тебе, что я не дура, верно? Ну, так теперь разговор есть.

Во взгляде Люпина было больше всего скепсиса. Умник. Тем не менее, не прозвучало ни слова лжи.

— Пошли, что ли, — бросила она и зашагала к выходу.

— А с твоей стороны что, свидетелей не предвидится? — спросил на ходу Поттер.

— А кому здесь я могу доверять? — пожала плечами Дана. — Твоим ручным девочкам, что ли?

— А нам что, доверяешь? — удивился Блэк.

— А вы своих намерений не скрываете, да и врал из вас только Поттер, и то из благих побуждений, — Дана включила дурочку. Язвительную противную малолетнюю дурочку. Благо, внешность и легенда позволяла.

— Куда идём?

— Туда, где нас никто не подслушает и не влезет когда не просят.

— Слушай, третий этаж уже...

— А тебе что, тяжело таскать булки по лестнице? На третьем этаже полно учебных аудиторий, вон, студенты снуют. А уж что будет, если мы подвернёмся кому-то вроде МакГонагалл...

Стиснув зубы, джентльмены смиренно шли гуськом ещё какое-то время.

— Слушай, седьмой этаж, жуть же.

— Слабовато у тебя с выносливостью. Пошли, там есть пустой класс, я там иногда отсиживаюсь.

— Неправда, я там тебя не видел, — буркнул Петигрю, и Дана повернулась, чтобы бросить на него уничижительный взгляд.

— Что, по всему замку шныряешь, меня ищешь?

— Нет, но...

Блэк пихнул его в бок. Дана улыбнулась. Не исключено, что действительно шныряет. Или у Мародёров есть другие способы мониторить замок, ведь не раз высказывали убеждение, что твёрдо знают, кто и где находится и чем сейчас занят. Наверняка что-то магическое. А Петигрю у них как ответственный по этому вопросу, в самом деле, не главным же красавчикам школы слежкой за студентами заниматься. Правда, их со Снейпом логовище так и не смогли засечь. Может, что-то экранирует? Тем безопаснее. Снейп узнал об этой комнате ещё от своей матери, и она была секретом для большей части обитателей замка. Отличное место.

Они вошли в пустой класс. Пыльный пол был как попало подметён, все столы вместе со стульями свалены в углу, кроме того, что стоял в центре комнаты. Полнейшее запустение с иллюзией, что здесь действительно иногда кто-то бывает. Дана левитацией подозвала один из стульев и по-хозяйски села. Волшебство за первый курс ей уже неплохо давалось, даже несмотря на то, что она опасалась лишний раз взывать к памяти Лили.

Поттер сел напротив и шепнул что-то Блэку и тот, кивнув, выскользнул за дверь, прихватив с собой Петигрю едва ли не за шкирку. Она напряглась: Поттер, скорее всего, отправил друзей поискать где-то Снейпа. Последний сидел сейчас в их тайной комнате и ждал сигнала, а туда Мародёры не войдут, и магическим путём, как показал опыт, засечь не смогут. Хотя, удача не может быть вечной.

Не в этот раз, Блэк вернулся и покачал головой, Петигрю, ссутулившись, прошмыгнул следом. Только после этого Поттер расслабился, Дана тоже. Если бы они остались сторожить за дверью, пришлось бы прибегнуть к плану Б — Снейп нападает из засады, Дана оглушает с тыла.

— Ну, о чём хотела поговорить?

Дана молча вынула из сумки пергамент, и Поттер вскочил, уронив стул. Это была единственная добыча, которую она унесла во время обыска из комнаты парней.

— Так я и знал! Это ты шарила у нас в комнате!

— Успокойся, — равнодушно ответила Дана, не моргнув глазом. — Как я сказала, я далеко не дура. За эти три дня я обдумала мои перспективы и варианты.

— Да я просто люблю тебя, понимаешь? Да я жить без тебя не могу, а ты об меня ноги вытираешь! Все эти годы! То я тебе мальчик для битья, то тряпка Снейпа позлить. Что, опять с ним не выгорело?

— Со Снейпом я разобралась, — отрезала Дана так же холодно. — Теперь хочу обсудить мои перспективы с тобой.

Она ткнула пальцем прямо в чью-то большую круглую печать на пергаменте. Поттер попытался накрыть её руку своей.

— Что тут обсуждать? Или ты выходишь за меня замуж, или я из шкуры вон лезу, но ты будешь моей. Ладно, у тебя принципы, не продаёшься. Здорово даже. А моей любви на двоих хватит. А что ещё девчонке кроме любви нужно? Если Снейп или кто-то ещё к тебе хоть приблизится, пожалеет, ясно? Так всегда было, и так всегда будет, ты только моя. Посмотри, сюда посмотри, ты же читала: мы созданы друг для друга.

— Допустим. Но мне нужны гарантии.

— Какие гарантии? Разве моя любовь тебе — не гарантия?

— Гарантии моей безопасности. Я хочу знать, что я не буду отравлена, одурманена, зачарована под Империусом или подобные штучки, не буду выброшена из окна, растерзана в тёмном лесу страшной зверушкой, и любые другие фокусы, если я вдруг тебе надоем, рожу достаточно наследников или вдруг подвернётся более подходящая партия...

— Да как ты могла подумать такое обо мне? — взорвался Поттер. — Ты меня со Снейпом не путай, я до такой падали не опущусь! Я светлый маг!

Дана только приподняла бровь и выложила на стол перед собой заранее запасённый засохший эклер.

— Ой ли? Угостишься?

Он изменился в лице.

— Ты всё не так поняла.

— Всё я так поняла. Так что мы заключаем сделку: или ты даёшь мне гарантии моей безопасности и этого больше не повторится, или я даю задний ход и исчезаю в магловском мире, поверь, затеряться там — проще простого. А чтоб твои гарантии не были пустым звуком, мне нужны свидетели.

Дана ласково улыбнулась Мародёрам. Ну точно, они были в курсе всех делишек своего вожака. Блэк выглядел довольным, как кот, объевшийся сметаной, гораздо лучше друга понимая, куда Дана клонит. Питегрю нагло скалился, явно завидовал и сам был не прочь отхватить такую девушку, да своё место под ногами друзей знал. Съёжившийся Люпин смотрел в одну точку между своих ботинок и время от времени поднимал щенячьи виноватые глаза, словно он и был совестью всей компании.

— А что я получаю взамен? — спросил Поттер, единственный из всех не понимая тонких намёков.

Дана страдальчески закатила глаза.

— Ну что за народ непонятливый пошёл? Я же сказала Тысячу раз. Джейми, тебе трудно в это поверить, но я не дура. Если когда-то я и была дурой, то теперь мои мозги хорошо перезагрузились. Очистились от лишнего. Сам смотри. Богатый жених с родословной хочет жениться на безродной такой мне-бесприданнице. Где я лучше партию найду? Детки точно голодными не останутся и в чуланах жить не будут. Только закидоны свои уйми, и мы договоримся.

Глаза Поттера жадно заблестели. Осталось только обворожительно улыбнуться. Поттер же разбирается в жаргонных молодёжных словечках? Впрочем, даже если и нет, общий смысл ежу понятен. Актрисой Дана была плоховатой и не знала, переигрывает ли, впрочем, всё можно списать на юношеский максимализм, и уж подростки плохой игры вряд ли заметят, слишком мало её ещё повидали. Ну вот такая Лили в её исполнении стерва, и всё. С кем постарше, может, и не прокатит, но с этими...

— Так ты брачный договор обсудить хочешь? — догадался всё-таки он.

— А что, твой отец дал тебе полномочия самому себе брачный договор составить? — оживилась Дана.

Поттер погрустнел. Дана снова улыбнулась, на этот раз с ехидством.

— Так что за меня перед ним словечко замолвишь ты, понял? Или я завтра исчезаю.

— Понял, понял. Не суетись!

— Прелестно, — она расслабленно опустилась на спинку стула и приподняла бровь. — Ну что, будем отмечать помолвку?

— Мда, гиперромантичная обстановка, — буркнул Блэк.

Дана искоса посмотрела на него. С этим типом тоже стоит быть поосторожней, явно умнее Поттера, капля скепсиса в суждениях присутствует. В отличие от приятеля, взгляд имеет цепкий, оценивающий. Разница между Лили прежней и Лили новой заставляет его насторожиться, а не истекать слюной от счастья.

— Ну, так я и не стандартная романтичная невеста, — протянула она невинным тоном. — Может, вы ещё пожалеете, что со мной связались. Хотя, конечно, Сириус, ты прав. Вы, действительно, хоть шарики с цветочками наколдуйте, в моём нежном возрасте заключать такие важные сделки в пыльных захламлённых каморках... Фу, перед внуками стыдно будет, да и девочкам рассказать нечего.

Дана надула губки. Парни, проникнувшись ситуацией, принялись украшать помещение. Веками отлаженная женская репутация как особ взбалмошных, воздушных и легкомысленных, действительно играла только на руку. Мальчики ещё не знали, какие женщины бывают коварные, и подвоха не чувствовали. Ну, может, совсем чуть-чуть, самые сообразительные из них. Дана тем временем извлекла из сумки бутылку вина, которую вчера вечером раздобыл для этого дела где-то Снейп. Блэк присвистнул.

— Серьёзное мероприятие требует серьёзных напитков, — назидательно сказала она. — Не пиво же лакать. А от вашего огневиски ни один из вас лыка не свяжет уже через десять минут. Эльфы с кухни ничего крепче чая не нальют. Я хочу, чтобы этот вечер отличался от обычной попойки. Чего уставились, я посуду трансфигурировать не умею. Скажите спасибо, что я хоть с эльфами с кухни договорилась.

Она постучала волшебной палочкой по столу, и на нём появилось блюдо с закусками к вину. Однако, хорошо, что Снейп так здорово умеет ладить с обитателями замка. И о еде договорится, и беседу насчёт присутствия в замке Дон-Дона, оказавшегося, естественно, личным эльфом Поттеров, провёл. Теперь эльфы в благородном и альтруистическом порыве дополнительно проверяли всю еду, подаваемую студентам, не только во время приготовления, но даже перед подачей и через пять минут после начала трапезы. Вот директор такими мерами безопасности озаботиться не смог, а какой-то студент не из самых привилегированных — смог.

Пока Поттер развалился на своём стуле с видом хозяина положения, Петигрю сосредоточенно выдувал из волшебной палочки воздушные шары, Блэк наколдовал изящные фарфоровые бокалы, Люпин раскупорил бутылку и принялся за дегустацию, которая уже через минуту манипуляций с вином начала напоминать лабораторную экспертизу. Посмотрел на просвет, понюхал и поводил над своим бокалом волшебной палочкой и даже прошептал несколько заклинаний, озарив комнату разноцветными вспышками. Разве что, лакмусовую бумажку не макнул.

— Люпин, ты параноик, — с видом ущемлённого достоинства произнесла Дана, впрочем, не забывая, что этот тип, исходя из того, что она успела узнать, был самым умным, бдительным и осторожным в команде. — Закуски тоже проверить не забудь.

Тот только хмыкнул и последовал совету. Дана осталась спокойной и по-напускному равнодушной, наблюдая за его действиями с выражением ленивого любопытства.

— Я бы оскорбилась вашим поведением, — заметила она. — Но просто возьму на заметку и буду вести себя так же. Так что, Поттер, никаких съедобных подношений вроде конфет и фруктов, мало ли какую гадость ты мне запихаешь?

— Эй, мы, вроде, договорились, что я гарантирую тебе отсутствие таких сюрпризов. Я человек слова, как сказал, так и будет, — вскинулся Поттер.

— А я девушка и мне всё-таки обидно, — надулась в ответ Дана. — Ну, ладно, за союз.

Она подняла свой бокал, едва Люпин успел его наполнить.

— За союз!

Довольно кислое вино парням пришлось по вкусу, и бутылку они быстро распили. Молодых волшебников обычно к запасам алкоголя не подпускали, подростки пили то, что удавалось стащить или купить из-под полы, поэтому разницу между дешёвым и дорогим ещё не научились различать — главное, в жидкости был градус, и это всё, что нужно для счастья. Дана смотрела на них снисходительно, поддерживая беседу, быстро сошедшую с обсуждения её личной неприкосновенности к квиддичу, и тихонько для виду потягивала из своего бокала. В отличие от не умеющих держать себя в руках молокососов, она обошлась без добавок.

Ребята быстро дошли до достаточной кондиции. Может, алкоголь был не столь крепок, как знаменитое Огденское, но пить нужно уметь. Чтобы ослабить бдительность и подозрительность и полностью расслабиться, любому хватает нескольких глотков в приятной компании. А если это подросток, уверенный в собственном превосходстве? Полглотка.

Вторую бутылку, извлечённую Даной из закромов они встретили буйной радостью. Люпин на этот раз удовлетворился обнюхиванием бутылки. Непонятно, что такого он намеревался там вынюхать, разве что, обладал какой-нибудь сверхчувствительностью, но всё было зазря. В пустых бокалах Мародёров уже давно покоилось по шесть капель Виритасирума, двойная порция, для более длительного эффекта. Кто следит за пустой посудой? Особенно когда обсуждаются такие важные вопросы, как место проведения следующего Чемпионат Мира?

Парни подняли очередной тост за «нашу прекрасную даму», дружно отпили и застыли с остекленевшими глазами. Дана тут же приложила волшебную палочку к наручным часам и послала импульс.

— Чёрт возьми, я там уже с ума сошёл! — недовольно прорычал, едва влетев в комнату, Снейп.

Из его волшебной палочки на ходу вырвались верёвки и опутали всех четверых, Мародёры с замедленной зельем и алкоголем реакцией не успели среагировать. Впрочем, с тем туманом в голове, который возникал там без всякого алкоголя это было попросту невозможно. Человек превращался в вопросно-ответную систему.

— Я профессионал, не забывай, — ответила ему Дана, на всякий случай проверяя прочность узлов. — На таких вещах я собаку съела.

— Здорово повеселились? — буркнул он, осмотрев порожнюю тару. — Надеюсь, никаких клятв и обещаний они из тебя не вытянули?

Его лицо при этом сияло неподдельным счастьем — возможно, в эту минуту сбылась его самая заветная детская мечта: вечные враги полностью в его власти.

Дана уже сама знала, что любые клятвы и обещания, данные в волшебном мире, обязательны к исполнению и отказ от них тяжело карается самой магией.

— Ну что, ты, только туманные намёки. Людям достаточно говорить то, что они хотят слышать, и они будут верить тебе безо всяких клятв. Давай лучше посадим их в рядочек и приступим к самому весёлому, — она кровожадно улыбнулась.

— Момент.

Как маг, Снейп превосходил каждого из своих противников. Они брали числом. Но в этот раз они проиграли, не начав. Несколько взмахов волшебной палочки — все следы веселья уничтожены, Мародёры на стульях сидят в ряд, напротив них удобно расположились юные следователи. На стол легла пачка пергаментов, а в воздухе зависло самопишущее перо модели Секретарь Ф-5. Дословная запись без возможности редактирования.

— Они точно ничего не будут помнить? — спросила Дана.

— Гарантирую.

— Ты уверен, что хочешь, чтобы твоё имя фигурировало?

— Иначе документ не будет иметь юридической силы. Я проверил, максимум, что мне светит за соучастие — это полгода Азкабана. И потом, я всегда могу сказать, что ты меня заставила. Это ведь была твоя идея, могу смело даже под Виритасирумом валить всё на человека, которого не смогут вычислить. Без моей волшебной силы перья не будут работать. Ты не сможешь одновременно допрашивать и концентрироваться на протоколе.

— Хорошо. Приступим.

Она кивнула головой, Снейп взмахнул волшебной палочкой, и самопишущее перо приняло исходную позицию.

— Протокол допроса под Виритасирумом от двадцать первого сентября тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, — заговорила Дана, и перо застрочило со скоростью хорошей машинистки. — Допрос ведёт Дана Кэтрин Скалли. Секретарь допроса Северус Тобиас Снейп. Допрашиваемый — Джеймс Карлос Поттер. Мистер Поттер, вы меня слышите?

— Да.

— Вы меня понимаете?

— Да.

— Вы в состоянии отвечать на мои вопросы?

— Да.

— Назовите ваше имя, дату рождения и место жительства.

— Меня зовут Джеймс Карлос Поттер, родился двадцать седьмого марта тысяча девятьсот шестидесятого года. Учусь и проживаю в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс.

— Расскажите мне то, что вы знаете об отравлении Лили Эванс ядом «Яркая Смерть» тринадцатого сентября этого года.

Дана подняла глаза от заранее заготовленного свитка с вопросами. Поттер уставил на неё пустые и безразличные глаза и монотонно говорил:

— Отравление Лили было случайностью. Мы планировали убить Северуса Снейпа.

Бинго! Ничего неожиданного, но слова, наконец, прозвучали.

— Кто именно планировал его убить?

— Я, Сириус Блэк и Питер Петигрю.

Опаньки! А четвёртый?

— Какое отношение к этому имел Ремус Люпин?

— Он был против. Он ненадёжный и редко нас поддерживал, поэтому мы не стали предупреждать его заранее, иначе он бы нам всё провалил. Мы поставили его перед фактом за полчаса до операции и шантажировали: либо он помогает нам, либо мы откажемся от нашей дружбы и он будет один. Ремус выбрал помогать нам. Времени передумать или настучать мы ему не оставили.

— Что именно входило в его обязанности?

— Как всегда, стоять на стрёме и проследить, чтобы помощь не пришла слишком рано. Он никогда не делал грязную работу, да и на стрёме стоял всегда плохо, но в этот раз к лучшему, иначе Лили бы умерла.

— Что делали остальные?

— Сириус Блэк нашёл рецепт зелья и варил его. Я достал все необходимые редкие ингредиенты благодаря связям отца и уничтожил все доказательства умышленного преступления. Питер Петигрю следил за Снейпом и подменил его кувшин с соком на зелье, когда всё было готово.

— Как вы узнали, что Снейп будет на пикнике?

— Питер подслушал его разговор с Пенелопой Хельсингтон, но не всё понял. Из-за него мы пошли на риск, так как были уверены, что в случае чего второй жертвой будет Хельсингтон, и мы очистим мир от двух слизеринцев. Они оба мешали моим планам, поэтому я сразу дал добро на эту операцию.

— Разве Пенелопа Хельсингтон не училась на Гриффиндоре?

— Да, училась, но это ничего не меняет. Её семья потомственные чёрные маги, она родственница Снейпа. То, что она не поступила на Слизерин — всего лишь хитрость, чтобы расшатать ряды светлых магов. Возможно, Пожиратели Смерти готовили её как шпионку против нас, поскольку Хельсингтон постоянно пыталась втереться мне в доверие. Но она вредила мне, настраивая Лили против меня и помогая ей избегать свиданий со мной. В итоге всё равно удалось от неё избавиться, она сбежала из школы, когда поняла, что запросто могла оказаться на месте Лили. Поэтому я считаю, что операция хотя бы частично, но увенчалась успехом.

— Почему вы хотели избавиться от Северуса Снейпа?

— Здесь несколько причин. В первую очередь, его необходимо было устранить, чтобы он не общался с Лили Эванс и очистил мне дорогу. Намёков и угроз он не понимал, даже угроза жизни не действовала, мы решили идти до конца. Во вторую очередь, он отродье чёрных магов и потенциально очень сильный волшебник. Мне известно, что он связан с Пожирателями Смерти. Моя семья занимается уничтожением Пожирателей Смерти, и я не исключение. Поэтому я собирался убить сразу нескольких зайцев. Существование Северуса Снейпа мне нежелательно с любой стороны, я не хочу ни соревноваться с ним за женщину, ни встречаться на поле боя. Поэтому, чем раньше удастся его устранить, тем лучше. Если бы он, как Хельсингтон, добровольно ушёл в тень и не высвечивал, мы бы оставили его в покое. Он предпочёл физическое устранение.

— Не будь Лили Эванс, вы пошли бы на это преступление?

— Не будь Лили Эванс, моя жизнь не имела бы никакого смысла. Я люблю её с той минуты, как впервые увидел её. Мы созданы друг для друга, это подтверждают любые экспертизы. Не будь Лили Эванс я бы вообще ничего не делал, был бы тупой и безынициативной серой крысой, как Петигрю.

— Если Лили Эванс покинет Хогвартс, вы продолжите травлю Северуса Снейпа?

— Не знаю. Всё зависит от того, как поведёт себя Снейп. Если он исчезнет с глаз и не будет представлять угрозы, мне он станет безразличен. Если он выберет путь моего врага, я его рано или поздно уничтожу.

— Сколько покушений на убийство Северуса Снейпа было предпринято?

— Семь. Я лично придумал и участвовал в четырёх из них. Два раза я пытался убить его всерьёз, в остальных случаях меня устроили бы другие варианты вроде тяжёлой болезни, потери магии или просто его бегства из Хогвартса. Те покушения, которые были составлены без моего участия, были изначально обречены на провал и подставляли нас, поэтому я не позволял довести дело до конца. Ублюдка желательно уничтожить, но так, чтобы ни одного из нас не могли бы посадить в Азкабан.

— Кто был автором и организатором других покушений?

— Сириус Блэк.

— Почему?

— Ему это нравилось. Это игра в кошки-мышки, ему нравилось загонять и запугивать противника. Снейп пока достаточно слаб против нас четверых, у него нет покровителей, поэтому играть с ним можно вечно.

— Почему вы раз за разом продолжали попытки? Почему были уверены в собственной безнаказанности?

— Потому что нам всё равно ничего не будет. Снейп безродная пустышка, его мать ушла из магического мира, её родственники отреклись от них, он никому не нужен. Даже среди маглов он — отброс. Если бы удалось его убить, в Хогвартс приехал бы дежурный аврор на недельку, побродил бы по коридорам, провёл пару бесед с одноклассниками и уехал бы, закрыв дело за отсутствием состава преступления. Даже если бы это был какой-нибудь тупой стажёр, который не знает правил, и он нарыл что-то против нас, директор заставил бы его заткнуться, в крайнем случае, подключился бы мой отец или отец Сириуса.

— Зачем Дамблдору покрывать вас?

— Да он ест с руки моего отца. Финансирование Хогвартса идёт через Попечительский совет, который у моего отца в кулаке. Попробуй Дамблдор тяфкнуть — школа останется без новых мётел, или без пополнения ингредиентов или библиотеки, или без учительских премиальных, или с урезанным фондом помощи его любимым сиротам. Ещё у них совместные дела, в которых Дамблдор сильно зависит, отец финансирует его бредовые идеи. Отец даже сделал Дамблдору орден борцов со злом, обеспечивает его деньгами, борцами, помещением, раненых орденцев по протекции отца обслуживают в Мунго по высшему разряду. Если Дамблдор начнёт выступать, то он потеряет не только свой орден, но и пост директора, и в Хогвартс посадят более сообразительного управленца. Отец даже в Азкабан может его засадить или объявить государственным преступником. Сейчас у Дамблдора кроме репутации борца с тёмными силами ничего нет, если вести правильную политику и обнародовать некоторые известные отцу факты, про тот же орден, под нужным углом, народ его возненавидит за пару месяцев. Поэтому неважно, чего хочет он или как сильно запачкаюсь я, Дамблдор будет защищать меня как самого себя. Если со мной хоть что-то случиться, отец ему не простит. Пока я под крылышком Дамблдора, я в полной безопасности.

В словах Поттера, сказанных равнодушным тоном, не было никакой бравады, только голые факты. То, что знал Джеймс Поттер как данность, он был убеждён в правоте своих слов. От этого становилось жутко. Директор Дамблдор, такой могущественный волшебник — всего лишь покорная пешка? Верится с трудом. Может, Поттер просто дезинформирован? Его слова с действительностью плохо сходятся с известной действительностью. Или же дезинформиравана Дана.

— Как с этим согласуется то, что директор не может действовать из корыстных побуждений, иначе не будет иметь власти над Хогвартсом? — облизнув губы, спросила она.

— А он и не действует. Никаких корыстных интересов. Дамблдор называет это «для общего блага». Всем в Хогвартсе действительно будет лучше, если директором будет именно он, а не кто-то из более подконтрольных Министерству Магии кандидатов или даже выкормыш Пожирателей Смерти. Если его уберут, как минимум пострадает учебная система, Министерство давно хочет её реформировать. Многих учеников исключат. Учителя полетят с мест. Его орден потеряет прикрытие и останется без ежегодного пополнения выпускниками, которым хочется бороться со злом. Даже если один я не вступлю в орден, он уже многое потеряет. У Дамблдора своеобразные закидоны и собственное представление о чести. Он готов принести в жертву безопасность одного или даже нескольких учеников, если это в интересах большинства. Отец иронизировал: достаточно, чтобы какой-то идиот свято верил в полезность того, что он делает, и даже собственную безопасность рассматривал как безопасность большинства, и Хогвартс признает его как достойного директора. Главное, думать не о себе, а о других. Дамблдор о них и думает. Он даже самоубийство с удовольствием совершит, если это будет в интересах большинства, но пока большинству выгодно, чтобы он жил, здравствовал и директорствовал. Если он полетит, пострадают невинные, он это знает. Так что Дамблдор пока очень полезный директор. Он будет делать то, что нужно нам.

— Разве ваш отец, начальник Отдела Тайн, не представляет интересы Министерства Магии? — ещё одна несостыковка в словах.

Хотя, человек — отдельно, контора — отдельно. Нормальное дело. Поттер тут же подтвердил.

— Конечно, нет, хотел бы — давно бы стал министром. Зачем Поттерам делать грязную работу, если для этого есть такие как Дамблдор и министр Пиглет? Если недоумки из Отдела Образования и Просвещения хотят менять программу Хогвартса, пусть сами ломают головы и ищут управу на Дамблдора. Нам же лучше, больше влияния на него. Мы свой козырь терять не хотим, тем более, Поттеров нынешнее устройство Хогвартса полностью устраивает.

Дана кивнула и решила, что тема Дамблдора в этом вопросе исчерпана. Пора подводить итоги.

— Расскажите о ваших планах на Лили Эванс.

— Я женюсь на ней. Она будет принадлежать мне и рожать мне детей. Если кто-то встанет между нами, я его уничтожу.

— Существует ли на самом деле ваша с ней помолвка?

— Нет. Когда Лили лежала без сознания, отец предложил мне воспользоваться этим и пустить слух о нашей помолвке, который он подтвердит. Тогда, когда Лили бы пришла в себя, у неё не осталось бы шансов отказаться. Потом Дамблдор сообщил мне, что Лили потерял память, я решил, что всё получилось более чем отлично, нарочно такое сложно подстроить, а теперь все мои планы исполнятся идеально. Однако, Лили продолжала упрямиться, я так и не понял, что пошло не так.

— Почему вы выбрали именно Лили?

— Я не знаю. Я схожу с ума с тех пор, как увидел её. Я хочу только её. Больше ничего не важно. Всё, что я делаю, это только для неё, всю мою жизнь. Мне не важно, что придётся сделать, чтобы она была моей, я сделаю это.

— Достаточно, мистер Поттер.

Дана облегчённо вздохнула. Перо легло на бумагу. Мародёры молчали, всё так же вытаращившись в пространство. Снейп взмахнул волшебной палочкой, и во рту Поттера появился добротный кляп. Дана сурово посмотрела на него.

— Это чтобы он не мешал нам вести допрос его друзей, если зелье вдруг кончит действие раньше, чем мы закончим, — пояснил он. — Ты ведь не рассчитывала дозу на массу тела, а взяла стандартную дозировку?

Дана кивнула и продолжила:

— Протокол допроса с Виритасирумом от двадцать первого сентября тысяча девятьсот семьдесят седьмого года. Допрос ведёт Дана Кэтрин Скалли. Секретарь допроса Северус Тобиас Снейп. Допрашиваемый — Сириус Орион Блэк. Мистер Блэк, вы слышите меня?

— Да.

— Назовите ваше полное имя, дату рождения и место жительства.

— Меня зовут Сириус Орион Блэк, я родился двадцать восьмого ноября тысяча девятьсот пятьдесят девятого года. Учусь и проживаю в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс.

— Вы слышали показания Джеймса Карлоса Поттера?

— Да.

— Всё, сказанное им — правда?

— Да.

— Вы принимали добровольное участие в описанных событиях?

— Да.

— Что побудило вас участвовать в этих преступлениях?

Если бы Блэк мог скалиться, он бы это сделал. Но он мог только монотонно бубнить, как плохой актёр, в первый раз читающий роль.

— Я Блэк. Блэкам можно всё. Любые игрушки. Живые игрушки. Джеймс Поттер выбрал себе в игрушки Лили Эванс и хотел получить её. Я выбрал Северуса Снейпа и играл с ним как хотел. Снейп меня боялся, мне это нравилось. Снейп не сдавался и отвечал на удар ударом. Мне это нравилось. Я хотел посмотреть, сломается ли он. Джеймс неправ, Снейп сильный противник, у него много воли, я хотел сломать его. Это было чертовски здорово.

Дана нахмурилась. Игры? Сириус Блэк настолько несерьёзно это воспринимает? Для него чужие жизни — игрушки? По коже прошёл озноб. Это не школа, это гнездо маньяков какое-то. Неудивительно, что местное Министерство хочет здесь что-то менять. Отсутствующее выражение лица Блэка в сумме с его словами производило впечатление куда более шокирующее и гнетущее, нежели у Поттера. А ведь казался здравомыслящим парнем. Впрочем, все психопаты такие — на первый взгляд кажутся абсолютно нормальными и даже очень умными.

— Вы действительно хотели убить Северуса Снейпа?

— Иногда я этого хотел, иногда нет. Если Снейпа убить, мне не с кем будет играть, не на кого охотиться. В Хогвартсе нет другого настолько отвратительного мне студента, которого не жалко пустить в расход, в котором было бы столько упрямства, чтобы не сбежать от моей игры, держаться. Но Снейп становился сильнее. Не хотелось бы, чтобы настал день, когда он мог бы переиграть меня. Так что я согласен с Джеймсом, его нужно устранить сейчас.

— То есть, для вас происходящее было игрой?

— Да. Играть с людьми очень интересно. Забавно. Иногда кажется, только ради этого ты живёшь — чтобы гонять всякую падаль. Это как охота на волков. Крупный хищник, который загрызёт тебя, если дашь слабину. Но волкодав — это я.

— Добровольно вы прекратите эти игры?

— Нет. Я всегда буду выслеживать Снейпа. Загонять его в угол. Если удастся его уничтожить, я не расстроюсь. Без него мир будет чище.

— Боже, вы сумасшедший! — вырвалось у Даны.

Блэк ответил, хотя она этого не ждала. Пустой стеклянный взгляд придавал его словам страшный эффект. По подбородку его стекла тоненькая струйка, как бы подтверждая все сказанные слова.

— Да. Это у всех Блэков. Мы вырождаемся, кровосмешение порождает идиотов. Мне ещё повезло, я соображаю получше многих. По современным стандартам мы все сумасшедшие, кто-то больше, кто-то меньше. Если волшебник носит фамилию Блэк, значит, он не в своём уме.

Дана вытаращила на него глаза. Блэк пугал. Дана видела много душевнобольных, людей, которые мыслили какими-то невообразимыми схемами. Блэк был одним из них, происходящее у него в голове было чудовищным. Если Поттер — всего лишь зациклившийся золотой мальчик, с обыкновенной человеческой логикой и в принципе вполне понятными стремлениями, то Блэк... Постоянные попытки убийства — это просто игра? Охота? Если ничего не сделать сейчас — из него в скорости вырастет очень опасный серийный убийца. Охотник. Умный охотник. Такой, которого очень сложно вычислить и поймать.

— Достаточно, — сказал Снейп, видя, что Дана не в состоянии продолжать.

Перо легло на бумагу. Снейп наколдовал стакан воды.

— Ты как?

Дана кивнула, клацнув зубами по стакану.

— Что, маньяка в первый раз видишь?

— Нет, просто не ожидала, — выговорила она. — Ненавижу маньяков. Особенно когда на первый взгляд от нормального человека и не отличишь. А ведь я его считала одним из самых вменяемых в этой команде. И он ещё учится в школе? Подвергает жизнь других студентов опасности? С позволения этого, если его можно так назвать, директора? Этому человеку место в лечебнице! Сейчас, потом будет поздно.

Снейп наградил её пристальным взглядом, скрестив руки на груди.

— Что-то ты на Поттера так болезненно не реагировала.

— То, что сказал Поттер, не было для меня сюрпризом. И потом, как маньяк он довольно безобиден. Так, золотой мальчик, который хочет понравившуюся куклу, он полностью в своём уме и его замкнуло только в одном месте. Его помешательство распространяется только на одного человека, это в принципе нормально, это лечится, юношеский максимализм корректируется. Может, ему простых бесед с психоаналитиком достаточно будет. Блэк же полностью сумасшедший и даже сам это знает. Он говорил как охотничий пёс в человеческом теле, а не человек. Он маниакально хочет тебя убить — тебе самому не страшно?

— Я как-то привык, — Снейп пожал плечами. От этого жеста Дане захотелось схватиться за голову.

— Мне уже страшно допрашивать следующего.

— Ну хочешь, я его допрошу? Не бойся, он тихоня.

— Тебе сказать, какой процент преступлений обычно совершают тихони, и каковы они по составу?

— Кажется, я догадываюсь.

— Ладно, нужно заканчивать.

Дана кивнула головой, прогоняя тревожные мысли. Это не ей нужно бежать из школы, это Мародёров нужно изолировать от общества и долго лечить. Как минимум, двоих. Какие ещё ужасы откроются, если они прошли сейчас только половину? Снеёп завязал безвольно таращащемуся вперёд Блэку рот и поставил перо в исходную позицию.

— Протокол допроса с Виритасирумом от двадцать первого сентября тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, — хрипло сказала она и отпила ещё воды. — Допрос ведёт Дана Кэтрин Скалли. Секретарь допроса Северус Тобиас Снейп. Допрашиваемый — Ремус Джон Люпин. Мистер Люпин, вы слышите меня?

— Да, — такой же хриплый голос. Должен быть пустым и равнодушным. Глаза всё так же опущены в пол, хотя должны были смотреть на допрашивающего безо всякого выражения. Дана вздрогнула.

— Вы всё ещё находитесь под действием Виритасирума? — уточнила она, на всякий случай сомкнув пальцы на волшебной палочке.

— Да, — согласился Люпин. — Только оборотням требуется более мощная вариация этого зелья, иначе внутренний волк берёт большую дозу на себя и тем самым освобождает часть воли для человека. Нужно сначала обезвредить волка аконитовым корнем.

— Вы оборотень? — Дана покосилась в сторону Снейпа и тот, сомкнув губы в тонкую полоску, согласно кивнул.

Похоже, знал об этом, и уже внутренне корил себя за просчёт, который мог бы привести к провалу всей операции. Вон, и Дане забыл об этом сообщить. Она бы хоть подсуетилась, чтобы узнать, что из себя представляют оборотни, по крайней мере, тот их вид, к которому относится Люпин. Оборотень оборотню рознь.

— Да. Я являюсь оборотнем с шести лет. Я единственный оборотень за всю историю Хогвартса, которому было позволено учиться вместе с нормальными людьми. Директор Дамблдор надеялся доказать, что при должном воспитании и обучении оборотень в состоянии обуздать свою мерзкую звериную натуру. Но он ошибся, в образе человека я не меньшее чудовище.

— Вы в состоянии давать ложные показания под действием Виритасирума, с учётом того, что это зелье не действует на вас, как на обычного человека?

— Нет, — ответил Люпин. — Я могу найти в себе силы недоговаривать или промолчать. Лгать — нет, при всём желании не получится. Внутренний зверь освобождает от уз, но не настолько. Зато я могу отвечать более пространно на некоторые вопросы, если захочу, даже те аспекты, о которых меня не спрашивали. У меня остаётся воля. Я могу самостоятельно действовать, предпринимать какие-то попытки к побегу, например, попытаться прожечь верёвку и забрать вашу волшебную палочку. Физически оборотни сильнее человека, вы же двое достаточно хилые, думаю, у меня бы получилось. Но я не вижу в этом смысла. Лучше дать вам ответы на вопросы, которые вы хотели задать, чем ждать от вас новый удар или действий, основанных на неверной информации и домыслах. Поэтому я буду отвечать.

— Как можно проверить правдивость всех ваших слов?

— Я думаю, вы позднее можете просмотреть литературу в Запретной секции по этому вопросу и убедиться, что я говорю правду. Мы очень хорошо изучены, как и другие магические твари. Оборотни — не люди, над нами все века проводилось и всё ещё проводится множество экспериментов. Я — тоже плод эксперимента, только более гуманного, чем все другие.

— В чём заключался этот эксперимент?

— Я уже говорил. Это была попытка директора Дамблдора доказать, что оборотни способны быть ответственными и полноправными членами социума. Что мы не представляем угрозы для общества, если дать нам шанс. С раннего детства меня воспитывали как человека и учили подавлять все звериные инстинкты, когда я нахожусь в человеческом теле. Контролировать волка невозможно, но так была надежда, что хотя бы вне лунного света я буду человеком. Мне даже предоставили право учиться вместе с нормальными детьми и предприняли необходимые для этого меры безопасности, хотя это и требует определённых усилий каждый месяц. Дамблдор надеялся, что если опыт со мной удастся, после моего выпуска он сможет принять в школу двоих оборотней-учеников, и увеличивать их количество до тех пор, пока не удастся полностью социализировать таких, как я. Тогда ликантропия перестанет быть приговором для многих обращённых. К сожалению, Дамблдор ошибся, я не смог стать ответственным членом общества и так же опасен для него. Я не могу сказать правду Дамблдору сейчас, но после выпуска буду вынужден сделать это.

— В чём именно проявляется ваше гражданское несоответствие?

— Я опасен для общества. Я слаб морально и духовно. Я всё ещё зверь, как бы ни пытался, я не могу контролировать себя целиком, отказываться от основополагающих инстинктов, думать головой, а не сердцем. Мне как воздух необходимо быть частью большего, наверное, частью стаи. Мои друзья для меня всё, я никто без них, если они от меня отвернутся, боюсь, мой внутренний зверь полностью поглотит меня, я стану таким, как мои несчастные собратья, которые даже в людском обличье находятся во тьме и зверь управляет всеми их действиями. У меня не останется никого, ради кого стоило бы быть человеком. Поэтому, какие бы неприятные мне вещи они ни затевали, я всегда буду с ними, я не могу их предать. Всё, что я могу делать — это сводить последствия их веселья к минимуму. Но в некоторых случаях я сам — часть этого веселья, и я бессилен. Выбирая между тем, чтобы быть ответственным и честным человеком, но всеми отринутым одиночкой и впоследствии всё равно скатиться в сумасшествие и преступность, и тем, чтобы быть преступником, но поддерживаемым друзьями, я всегда выберу второе. Это ужасно, и мне жаль, но я слишком слаб, чтобы отказаться от этой поддержки. Я слишком многим обязан моим друзьям, чтобы предать их. Я обязан им тем, что до сих пор большую часть времени — всё-таки человек.

— Представляете ли конкретно вы лично, отдельно от друзей, реальную угрозу для общества? Пытались ли вы самостоятельно когда-нибудь убить кого-либо или совершить иное противоправное деяние?

— Да. Это было на пятом курсе, в полнолуние. Я был в облике волка и не мог себя контролировать. В это время в моё убежище проник Снейп. Если бы не Джеймс, я бы убил его. Это ещё раз доказывает, как я опасен для общества. Если бы Джеймс не вмешался, и это бы произошло, пострадали бы очень многие. Я убил бы или покалечил Снейпа, сделав оборотнем, меня бы уничтожили как опасное животное, моих друзей исключили бы из школы и, возможно, судили, поскольку они были в курсе моей тайны и могли быть обвинены в убийстве с помощью магического существа. Дамблдора бы уволили с поста директора, так как он допустил опасную для жизней и здоровья студентов ситуацию и, возможно, ему бы тоже вменили умышленное преступление. Сейчас я узнал, что это увольнение было бы чревато многими другими жертвами. Всё это произошло бы из-за моей безответственности.

— Если бы вы не находились в волчьем обличье, попытались бы вы убить Северуса Снейпа в аналогичной ситуации?

— Конечно, нет! Но ведь дело в том, что я всё равно оборотень, и обращаюсь вне зависимости от моих желаний. В такие моменты я опасен.

Дана кивнула. Типичный комплекс вины. Очень удобно для всяких манипуляторов. Она бросила короткий взгляд на Поттера и Блэка. Занизь человеку самооценку, скажи, что он в чём-то виноват, и он будет из шкуры вон лезть, чтобы хоть как-то загладить ситуацию.

— Участвовали ли вы осознанно в покушениях на Снейпа, устраиваемых вашими друзьями?

— Да. Я не мог им отказать.

— Чем именно вы занимались?

— Обычно, я просто следил, чтобы никто не вмешивался до определённого момента. Я отказался делать что-то действительно опасное сам, я и без того опасное существо, но, тем не менее, я способствовал всем выходкам и развлечениям моих друзей, даже когда стал достаточно взрослым, чтобы осознать, к чему в конечном итоге это приведёт.

— Знали ли вы о последнем покушении на Северуса Снейпа и каково ваше участие в нём?

— Мне сообщили, что я должен постоять на стрёме и отвлекать внимание, и даже толком не сказали, что будет происходить. Но я хорошо знаю своих друзей, их развлечения с каждым разом становилось опасней, я потребовал подробностей. Когда мне сказали что произойдёт, я был против и пытался переубедить их, но меня не слушали. Мне сказали, если я отвернусь от друзей сейчас, они не поддержат меня никогда больше. В волчьем обличье я сохраняю разум только если они рядом, это слишком тяжёлый наркотик, чтобы так просто отказаться от этого. Я согласился. Но это зашло слишком далеко, это была настоящая попытка убийства, причём даже нескольких человек. Я отправил профессору МакГонагалл анонимное сообщение о чрезвычайном происшествии. Благодаря тому, что она достаточно быстро поверила анонимке и прибыла на место, жизнь Лили Эванс удалось спасти. Анонимка самоуничтожилась сразу после прочтения, и её нельзя будет предъявить как вещественное доказательство, так что умысел в нашем очередном ужасном деянии доказать невозможно. Я сам позаботился о том, чтобы преступление в очередной раз осталось без доказательств.

— Вы раскаиваетесь в содеянном?

— Я раскаиваюсь в части содеянного, когда мои действия и бездействия приводили к плачевным последствиям. Я готов понести наказание, но я хотел бы, чтобы это наказание было предусмотренным для человека. Я не хочу, чтобы меня судили как волшебное существо, потому что волшебные существа, совершившие такие деяния, подлежат уничтожению. Я не хочу умирать. Но поскольку сейчас для меня невозможно быть судимым как человек, то я буду и дальше делать всё от меня зависящее, чтобы развлечения моих друзей не привели ни к каким последствиям.

— Спасибо, мистер Люпин. Ещё раз назовите ваше полное имя, дату рождения и место жительства, чтобы задокументировать вашу личность.

— Меня зовут Ремус Джон Люпин. Я родился десятого марта тысяча девятьсот шестидесятого года. Учусь и проживаю в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс.

— Достаточно.

Перо легло на бумагу. Дана посмотрела на Снейпа — по его каменному лицу невозможно было ничего прочитать.

— Ну что, Люпин — чудовище? — спросил он, наконец, у неё.

— Бедняга.

— Безвольная кукла он, а не бедняга.

— Слабовольный парень, да, — согласилась Дана. — Попадись ему другие друзья, всё было бы иначе. И эксперимент Дамблдора принёс бы положительные плоды. Покрывательство — тоже преступление, хотя и не такое тяжкое. В конце концов, если сравнивать, кто здесь больший монстр, Люпин окажется самым белым и пушистым.

Снейп хмыкнул.

— Какая двусмыслица.

— Да, в обоих смыслах.

Он поправил пергаменты и переместил самопишущее перо в удобное положение.

— Готова узнать, какие скелеты скрываются в шкафу четвёртого Мародёра? — спросил он тоном, предполагающим, что ему самому эти скелеты давно знакомы.

— У меня такое ощущение, что ты развлекаешься, — Дана чуть поёжилась.

— Здесь прозвучало только то, что я давно ожидал услышать, — пожал плечами Снейп. — Блэк и Поттер никогда не отличались особым здравомыслием, сюрпризом для меня стало бы, если бы они оказались прожжёнными логиками, пытающимися воплотить сложный коварный и незаметный за ширмой их мальчишеских дурачеств план. Люпин — ходячая совесть, которая по большей части занята нытьём, как он несчастен, опасен и вреден для общества и как сильно он раскаивается, его, кроме него самого, бедного, несчастного и очень нехорошего, мало что заботит.

— А Петигрю?

— А Петигрю развлекается тем, что собирает сплетни и слухи и с радостью берётся за любые пакости. Он их не придумывает, но всегда выполняет. Дружки, собственно, уже всё о нём рассказали. Допросить нужно хотя бы чтобы приличия соблюсти. И потом, во всех их делишках он задействован по полной, нам ещё одно чистосердечное признание не помешает.

Снейп ещё раз поправил перо. Он нервничал больше, чем показывал это.

— Ты сейчас похож на агента, который в пяти шагах от закрытия дела по организованной преступной группировке, которое он всю свою жизнь вёл.

— Сочту за комплимент, — кивнул Снейп. — Если изменить формулировку, может, так оно и есть. Приступим уже?

Дана набрала побольше воздуха и принялась диктовать:

— Протокол допроса под Виритасирумом от двадцать первого сентября тысяча девятьсот семьдесят седьмого года. Допрос ведёт Дана Кэтрин Скалли. Секретарь допроса Северус Тобиас Снейп. Допрашиваемый — Питер Петигрю. Мистер Перигрю, вы меня слышите?

— Да.

— Вы всё ещё находитесь под действием Виритасирума?

— Даже если нет, я сказал бы? — Петигрю уставил на неё светлые глаза, налитые такой откровенной яростью, что на его некрасивом добродушном лице это казалось жутковатым гротеском.

— Спасибо, мистер Петигрю, — выдавила из себя Дана. — Вам придётся принять новую порцию Виритасирума, чтобы дать показания...

— Зачем?

— По-моему, это очевидно. Я собираюсь задокументировать ваши показания.

— Зачем?

— Чтобы преступники были наказаны, мистер Петигрю. Должным образом. А невиновные не пострадали.

Петигрю сузил глаза, заиграв желваками. Взгляд пронизывающий, оценивающий, неприятный. Куда делась его робость и неуверенность в себе? Прежде он всегда казался довольно простым и предсказуемым, но теперь интуиция Даны неприятно зашевелилась.

— Я согласен сотрудничать без Виритасирума, — наконец, сказал он.

— Увы, мистер Петигрю, документ не будет иметь полной юридической силы, если будет составлен без применения этого зелья. Иначе в следующий раз вы легко можете заявить, что дали показания под давлением, вас заставили говорить именно это, и так далее.

— Я и мои друзья сидим на стульях в заброшенном классе связанными, обезоруженными и одурманенными зельем, нас заманили сюда обманом. Перед нами двое чёрных магов, один из которых известен как Пожиратель Смерти, а второй проник в школу под личиной, и я не знаю, на что вообще способен. Вы хотите сказать, что сейчас я нахожусь не под давлением? Это как-то странно выглядит, не так ли, мисс Скалли? И с каких пор ты вообще Скалли, а, Лили?

Все четверо Мародёров внимательно смотрели на неё и трое даже пытались мычать сквозь кляпы.

— Мне их оглушить? — предложил Снейп, нервно постукивая пальцами по волшебной палочке.

— Не стоит, — Дана повернула голову на бок, оценивающе осмотрев каждого, от чего они даже затихли. — Может, это подростковые гормоны, но я хочу, чтобы они почувствовали себя по-настоящему беспомощными. Бывают ситуации, в которых не защитит ни господин директор, ни даже любимый папочка. Вы правы, мистер Петигрю. Я агент Скалли из Аврората. Я здесь, чтобы расследовать убийство, но дело приобрело довольно перспективный вид. На лицо не только убийство, многочисленные покушения на убийство, но и коррупция, служебный подлог, организация преступной группировки, привлечение школьников к опасному эксперименту без уведомления родителей и Попечительского Совета, и ещё много лакомых кусочков, на которых я сделаю головокружительную карьеру, а некоторые сиятельные головы распрощаются с тёпленькими местами.

— Чьё убийство? — Петигрю настороженно уставился на неё.

— Лили Эванс, разумеется. Вы убили бедную девочку. Я заняла её место, чтобы провести тщательное расследование.

Как и ожидалось, услышав ошеломляющую новость, Мародёры дружно попытались освободиться, каждый замычав что-то своё. Один только Петигрю продолжил сидеть, пристально рассматривая её.

— Это невозможно.

— Вы об Оборотном зелье когда-нибудь слышали, мистер Петигрю? — спросила она с ласковой улыбкой. — Так вот, это, кстати, далеко не единственный способ изменить внешность.

— Авроры так не делают. Они приходят в школу, их официально представляют...

— Сколько раз за время вашего обучения школу посещали авроры?

— Ну-у-у... Раза четыре.

— И сколько раз дело доходило до суда, а виновный был наказан?

— Мммм...

— Вот именно, мистер Петигрю. Когда официальный способ расследования ведёт в тупик, приходится действовать так, — проговорила Дана тоном, которым обычно вела лекции. — Агент вживается в роль, подбирает легенду, внедряется в группировку и ведёт незаметное глазу расследование изнутри. Это называется работа под прикрытием.

Краем глаза она наблюдала за реакцией всех остальных. Поверили без малейших сомнений. Похоже, Лили Эванс никогда не имела зубов для отпугивания мелких хищников. Контраст между той Лили и Даной был действительно настолько велик, что Мародёрам не понадобилось дополнительных доказательств — достаточно слова.

— Я буду сотрудничать, агент Скалли, — под недовольное мычание товарищей понуро произнёс Петигрю. — Полностью на добровольных началах. Но только без Виритасирума.

Дана нахмурилась.

— Мистер Петигрю, что такого вы боитесь рассказать под действием зелья, что может осложнить вашу судьбу? Давайте разъясним некоторые моменты. У меня на сегодняшний момент уже достаточно показаний, чтобы доказать вашу причастность ко всем делам преступной группировки «Мародёры». Вы не только соучастник, но и активный исполнитель, причём мне не составит труда доказать, что действовали вы добровольно. Зелье, которым была убита Лили Эванс, было подменено именно вашей рукой. Когда начнётся судебное делопроизводство ваши друзья будут валить на вас всё, что только смогут. А смогут они многое, очень многое. Перед угрозой Азкабана, как вам известно, друзей нет и каждый стремится спасти именно свою шкуру. Кроме того, давайте посмотрим на это дело с другой, теневой стороны: вы полукровка. У ваших родителей нет связей, статуса, больших денег. На социальной лестнице вы стоите значительно ниже своих подельников, а в глазах некоторых судей ниже оборотня Ремуса Люпина, по крайней мере, Люпин — чистокровный маг, хоть и болен неизлечимой болезнью. Закон к вам будет более суров изначально, добавьте к этому и то, что влиятельные отцы семейств, замешанных в этих преступлениях, попытаются максимально защитить своих сыновей и обелить семейную честь, а это возможно только если максимально привлечь к ответственности вас. Вам светит пожизненный срок в Азкабане. Что бы вы ни сказали под действием Виритасирума, это вряд ли отяжелит вашу участь. Но правда, которую вы докажете благодаря зелью, вполне может облегчить ваш приговор и предотвратить лжесвидетельства.

— Тогда занесите в протокол, — понуро сказал Петигрю. — Всё, что я скажу под действием Виритасирума, я сказал бы и без него, на добровольных началах. Я соглашаюсь на применение Виритасирума только для подтверждения моих слов. Пожалуйста, правильно подбирайте вопросы, я не хочу отвечать на слишком личные вопросы и то, что не связано с делом, которое вы расследуете.

— Хорошо, мистер Петигрю. Я занесу в протокол.

Снейп наполнил стакан водой. Дана капнула три капли зелья и поднесла к губам Петигрю. Глубоко и тяжко вздохнув, как перед прыжком в бездну, он выпил и расслабленно повис на стуле.

Снейп свернул исписанный пергамент и положил перед собой чистый, поставил перо в в исходное положение и кивнул.

— Протокол допроса под Виритасирумом от двадцать первого сентября тысяча девятьсот семьдесят седьмого года. Допрос ведёт Дана Кэтрин Скалли. Секретарь допроса Северус Тобиас Снейп. Допрашиваемый — Питер Петигрю. Мистер Перигрю, вы меня слышите?

— Да.

— Назовите ваше полное имя, дату рождения и место жительства.

— Меня зовут Питер Сеймур Петигрю, я родился шестого декабря тысяча девятьсот шестидесятого года, учусь и проживаю в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс.

— Мистер Петигрю, вы добровольно приняли Виритасирум с искренним желанием дать правдивые и исчерпывающие показания?

— Да.

— Расскажите о вашем участии в отравлении Лили Эванс ядом Яркая Смерть.

— Я узнал, что Северус Снейп и Пенелопа Хельсингтон затевают пикник, выяснил место его проведения и подменил кувшин с соком на яд, когда Снейп отвлёкся. Я не собирался убивать Лили Эванс и очень жалею о том, что это случилось. Лили мне была очень симпатична, я не желал ей зла. Нашей целью были Северус Снейп и Пенелопа Хельсингтон.

— Вы сделали это добровольно, отдавая себе отчёт в том, что может произойти?

— Да.

— Что послужило вашим мотивом для участия в этом преступлении?

— Я хотел закрепить своё место и влияние среди друзей. Как человек, вовлечённый во все дела, человек, которому можно доверять, безотказный друг, который сделает для друзей что угодно. И Снейп, и Хельсингтон мне безразличны сами по себе. Я сделал это потому что мне велели, если бы Джеймс и Сириус не хотели бы от них избавиться — я бы ничего не делал.

— Вы руководствовались теми же мотивами при участии в остальных преступлениях Мародёров?

— На первом-втором курсе мне самому это нравилось. Наверное, как Сириусу. Я всю жизнь был слабым, надо мной безнаказанно издевались одноклассники в магловской школе, но тут я получил поддержку и оказался по другую сторону баррикад — мне понравилось быть охотником, а не жертвой. Мне нравилось вместе с друзьями отыгрываться на Снейпе. Потом я начал взрослеть понимать, что мы можем безнаказанно это делать только потому, что Джеймс и Сириус — сынки богатеньких и влиятельных отцов, они как боги в школе, им можно всё. Сам по себе я такой же ничтожный полукровка, как Снейп, о которого можно в своё удовольствие вытирать ноги. Если бы я дал слабину, оступился, стал не так полезен, я запросто снова мог стать никому не нужным замухрышкой, без защиты, связей и прав. Поэтому я делал всё, чтобы быть максимально полезным. Я шпионил. Разведывал потайные ходы в школе. Выполнял самую грязную, самую неприятную или опасную работу, о которую не хотели марать руки другие. Со временем я даже понял, какую колоссальную выгоду я могу извлечь из этого. Я стал незаменим. Более того, я надёжно защищён, мои друзья просто не позволят всплыть всем тем тайнам, которые мне известны, они будут защищать меня до конца. Я — неотъемлемая часть их команды, я самый важный винтик. От того, что мы продолжали издеваться над Снейпом, я получал удовольствие, но не такое, как Джеймс или Сириус. Это власть сильного над слабым. Власть того, кто своим трудом, жертвуя своими интересами, моралью и часто своей безопасностью, добился для себя высокого положения, я над тем, кто предпочёл держать спину гордо, но тем самым быть вечной жертвой, вечно у наших ног. Я презираю и ненавижу своих друзей, папенькиных сынков, которым всё в жизни даётся просто так в то время, как я до сих пор работаю, чтобы держаться за моё высокое и стабильное положение, и мне придётся продолжать делать то же самое, пока я нуждаюсь в их протекции. Я плачу за своё высокое положение в школе своими услугами, я плачу за своё стабильное будущее. Я хороший шпион, я знаю всё про всех. Я знаю семейные тайны Поттеров и Блэков, я знаю самые неприглядные секреты многих учеников и учителей Хогвартса, я собираю компромат на всех, чтобы в будущем использовать это для продвижения наверх. Когда я вместе с друзьями вступлю в Орден Феникса, у меня уже будет реальное высокое положение, и я добьюсь большего, собирая информацию об орденцах, которую можно выгодно продать, обменять, или просто показать и намекнуть, что я могу это сделать. По их головам я доберусь до тех высот, о которых они сейчас могут только несбыточно мечтать. Сейчас я делаю грязную работу по их приказу — потом они будут выполнять то, чего хочу я, если не захотят, чтобы их тайны стали известны общественности, отделу правопорядка министерства магии, наконец, их врагам.

Дану слегка передёрнуло. Ещё одна низость. Из больного совестливого человека сделали подельника и соучастника, из обычного мальчишки — эгоистичного шпиона и, возможно, будущего предателя. Снести бы эту адову школу с её адовыми правилами, воспитывающими преступность.

— К сожалению, сбор частной информации законом не карается, а только неправомерное её использование, — с сожалением заметила она. — Так вы не инициатор всех этих преступлений, а исполнитель?

— Да, верно.

— Вы действуете только в своих интересах?

— Да.

-Если бы ваши друзья не ждали или не требовали от вас участия в этом, вы делали бы всё это добровольно.

— Нет, я не стал бы пачкаться, если это никому не нужно и мне не будет никакой выгоды.

— Вы дали бы такие же показания без применения Виритасирума?

— Я умолчал бы о своей корысти и планах хорошо устроиться за счёт своей работы.

— То есть, для вас то, что вы делали, является работой?

— Безусловно. Это тяжёлая, часто неблагодарная и очень трудная работа, которую я хочу выполнять с максимальной пользой для себя. Если пресмыкаться, то только с расчётом позднее выпрямить спину и раздавить тех, перед кем приходилось пресмыкаться до этого.

— Как вы планировали в дальнейшем это использовать?

— Во-первых, покровительство и защита. Они мне нужны, пока я сам не встану на ноги достаточно твёрдо в иерархии общества и не перестану нуждаться в их поддержке Во-вторых, позднее я мог бы отомстить за годы унижений. Возможно, шантаж, с помощью которого можно неплохо разбогатеть, а, возможно, я просто продам или подарю информацию о них кому нужно и буду с удовольствием наблюдать за тем, как они валятся со своего пьедестала.

— Спасибо за показания, мистер Перигрю, — сказала Дана, чувствуя себя так, будто испачкалась в чём-то склизком, липком и несмываемом.

Она вздохнула. Перо поставило последнюю точку. Она запустила пальцы в волосы и посмотрела в сторону. Снейп наколдовал кляп, заткнувший Петигрю рот. Люпин сидел на месте так же неподвижно, как одурманенный зельем товарищ, Блэк и Поттер пытались буйствовать: мычали, дёргались, и было непонятно, кого они хотят придушить в первую очередь: врагов-заговорщиков или друга-предателя.

— Ты закончил? — стараясь не обращать на них внимания, однако, нервно постукивая пальцами по волшебной палочке, спросила Дана.

— Да, осталось только чернилам высохнуть.

— Я как выжатый лимон! — пожаловалась она. — Четыре допроса подряд, без перерыва, и все как один пренеприятные личности — ну нет, это слишком.

— Что, слишком много сюрпризов?

— Нет, слишком много нечистот.

Снейп подал ей стакан воды.

— Это магический допрос. Он отнимает много сил. Я тоже как выжатый лимон. Так что смотри, не свались.

— Спасибо. Что будем делать с этими бумагами?

— А ты разве не хочешь их всех засадить? Особенно Блэка?

— Хочу, конечно. Но с их семьями...

— Я бы предложил тебе сначала обеспечить собственную безопасность. То есть, скрыться в мире маглов. Когда ты хорошо спрячешься, я анонимно отправлю бумаги в аврорат. Тогда с последствиями иметь дело только мне. Возможно, к тому времени я сам обзаведусь хорошей протекцией и буду защищён от преследования их папашами.

— Пожиратели Смерти?

— Да.

— Мне это не нравится.

— А мне не нравится то, что мы с тобой здесь услышали. Ты понимаешь, что если бы мир был таким, каким хотят его сделать Пожиратели Смерти, всё здесь было бы по-другому? Блэка бы с детства поместили в психушку, Петигрю и Люпину не пришлось бы никому перегрызать глотки в борьбе за свои права. А Поттер не считал бы, что может запросто купить тебя или убивать волшебников, которые ему просто не нравятся просто потому, что у них не такое происхождение, они, видите ли, виноваты, что их прадеды были знаменитыми чёрными магами.

— Ты ведь гордишься своей причастностью к тёмной магии.

— Да, и, заметь, я не хочу кого-то убить только за то, что он — светлый маг. Или за то, что я подозреваю, что он может быть светлым магом. Ладно — я, действительно тёмный волшебник, действительно стою на их пути, и теперь действительно не остановлюсь, пока они не получат то, что заслужили. Но они ведь хотели убить не только меня, но и Пенелопу, просто так, за никем не доказанные подозрения. И они убили...

Снейп не смог продолжать. Дана просто кивнула. Она собрала со стола бумаги и повернулась к нему.

— Заканчивай.

Снейп навёл на Мародёров волшебную палочку.

— Знает Мерлин, как бы я хотел произнести другое заклинание, — процедил он с неприязнью. — Скажем, начинающееся со слова «Авада».

Находящиеся в сознании панически замычали.

— Обливейт, — равнодушным голосом закончил Снейп. — Ступефай!

Дана больше не возвращалась в свою комнату. Наутро был назначен экзамен, который определит, сможет ли она оставаться в школе. Хотя Дана уже овладела некоторыми заклинаниями и даже иногда могла пользоваться памятью Лили, чтобы выудить оттуда какие-то знания, она твёрдо намеревалась этот экзамен провалить. По её прикидкам, в течение нескольких месяцев она могла бы подтянуть себя в волшебстве до нужного очень отстающей семикурснице уровня, хотя по-прежнему не была уверена насчёт трансфигурации и зелий. Но этим следовало заниматься в безопасности. Хогвартс и безопасность были понятиями взаимоисключающими.

Поэтому она сделает всё, чтобы сохранить свою легенду об амнезии. Для всех посторонних лиц она ничего не помнит. Вообще ничего. И не способна вспомнить и быстро всему научиться.

Дана уже решила для себя, что раз судьба подарила ей магическую силу, она постарается стать очень сильным и очень опасным магом. Противником, с которым лучше не связываться. Но жить и работать при этом будет среди маглов. В безопасности. Относительной.

Снейп, похоже, нервничал гораздо больше неё. Он был уверен, что что-то обязательно пойдёт не так. Он снова собрался ночевать с ней, но Дана настояла на его возвращении в слизеринские комнаты. До экзамена они так и не смогли увидеться.

В без пятнадцати десять Дана покинула Убежище, как она уже привыкла называть эту комнату, и отправилась в кабинет директора.

Специальная комиссия состояла из профессоров Дамблдора, МакГонагалл и Флитвика. Дана была удивлена: она ожидала увидеть больше людей, как минимум одного члена попечительского совета и кого-нибудь из Министерства, насколько ей было известно, оно пыталось сунуть нос в любое дело школы, куда могло протиснуться.

Директор сидел за своим столом, профессора МакГонагалл и Флитвик — в мягких креслах за небольшими столиками, явно наколдованными специально для этого мероприятия. Больше похоже на жюри конкурса, чем экзаменационную комиссию.

— Доброе утро, мисс Эванс, — с улыбкой приветствовал её Дамблдор, не дожидаясь, когда она заговорит первой, и сделал жест в сторону одинокого стула в центре комнаты.

Остальные кивнули.

— Доброе утро, профессор Дамблдор, профессор МакГонагалл, профессор Флитвик, — поздоровалась Дана и заняла своё место.

— Поскольку все в сборе и опоздавшие не ожидаются, предлагаю начинать. То, что мы здесь устроим, будет больше напоминать собеседование, а не стандартный экзамен, мисс Эванс. Как вы помните, мы должны выяснить, можете ли вы остаться в школе и продолжать обучение.

— Да, я помню, профессор.

— Прежде всего, я хотел бы спросить, как продвигаются ваши попытки вернуть себе память?

— Они оказались совершенно безрезультатными, профессор, — солгала Дана и даже испытала лёгкий укол вины. — Я уже не думаю, что мне удастся когда-нибудь её восстановить.

Дамблдор вздохнул.

— Жаль. В таком случае, мы бы хотели увидеть, на каком уровне вы смогли овладеть магией к текущему моменту, это поможет определить ваши способности и перспективы. Насколько мне известно, всё это время вы усердно занимались?

— Да, профессор. Я пыталась попробовать самостоятельно изучить программу первокурсников, насколько мне хватило времени, конечно.

— Как вы сами оцениваете свои успехи?

— Очень слабо. Я смогла овладеть некоторыми чарами, думаю, со временем смогла бы приготовить некоторые простейшие зелья, впрочем, для этого необходима частая практика, мне не кажется сложным запомнить названия и классификацию магических растений — то, чем занимаются первокурсники, но я не смогла продвинуться ни в трансфигурации, ни в боевой магии. Мне кажется, моё мышление уже недостаточно гибкое для этого.

— Хорошо, мисс Эванс. Мы сами теперь оценим степень вашего владения материалом.

Дамблдор кивнул, и профессор Флитвик заговорил:

— Пожалуйста, продемонстрируйте чары, которыми сумели овладеть.

Дана достала волшебную палочку и взмахнула ею.

— Вингардиум Левиосса!

Перо на столе Дамблдора дрогнуло, поднялось в воздух, сделало круг над головой профессора и опустилось на место.

Флитвик поправил очки.

— Очень хорошо, мисс Эванс. Вы сумели не только поднять предмет, хотя и такой лёгкий, но даже заставить его двигаться согласно вашим желаниям. Редкий первокурсник может это уже на первой неделе обучения, половине хотя бы для того чтобы поднять перо необходим целый месяц. Вы недооцениваете свои возможности.

Дана постаралась скрыть разочарование. Она собиралась продемонстрировать крайне низкий уровень, ведь делать вид, что ни на что не способна вовсе, тоже было бы нежелательно. Однако, сразу села в лужу.

— Мне это не кажется впечатляющим результатом, уж простите, мисс Эванс, — мягко возразил Дамблдор. — Не стоит забывать, что это тело колдовало, и отлично колдовало раньше. Конечно, чтобы делать это снова, включаются рефлексы и мышечная память... Кажется, я один здесь владею этими магловскими понятиями?

— Нет, я тоже знаю, что это такое, — возразила профессор МакГонагалл.

— Хорошо, — пробормотал смущённый профессор Флитвик. — Может, мисс Эванс, вы в таком случае попробуете что-нибудь посложнее?

Он подвинул к краю стола свою чернильницу.

Дамблдор покачал головой и превратил чернильницу в фарфоровый чайник изысканной формы на трёх узловатых ножках. Дана бросила на него короткий оценивающий взгляд: директор заинтересован, чтобы её завалить? Если так — то прекрасно. Или он, наоборот, рассчитывает, что она покажет высший класс? Это уже вряд ли, у него нет оснований считать, что она на это способна. Бывшая магла, которая неделю назад узнала, что она волшебница.

Дана внутренне улыбнулась и снова взмахнула палочкой, проговорив слова и очень сосредоточенно концентрируясь на том, что хотела сделать. Право, это было посложнее, чем просто поднять предмет в воздух и заставить его перелететь в другой угол кабинета. И сложность была даже не столько в концентрации на магии, сколько в личности Лили, которую приходилось для этого призывать на помощь — Дану захлёстывали чужие эмоции и непривычное восприятие мира. Лили была импульсивной, наивной и открытой — опасные для неё черты характера, которым не следовало давать волю.

Но знать обо всём этом профессорам не полагалось. Чайник мелко задрожал, потом слегка приподнялся над столом, царапнул изогнутыми ножками по столешнице, и под возмущённый возглас Даны «Чёрт, тяжёлый какой!» со звоном грохнулся со стола, расплескав своё содержимое на несколько метров вокруг.

— Чай холодный, — спокойно заметил Дамблдор поджавшим ноги профессорам и взмахнул волшебной палочкой, испаряя разлетевшиеся по комнате брызги.

Флитвик с упрёком посмотрел на него, но директор пожал плечами.

— Хуже было бы, если бы это были чернила, чернила очень сложно вывести, особенно с пергаментов, исписанных другими чернилами.

— Извините, — пробормотала Дана.

— Ничего, — вздохнув, ответил Флитвик. — Может, вы изучили что-нибудь ещё?

— Эммм... Воспламеняющие чары. Они стояли в учебнике первым параграфом. Кстати, почему, они ведь сложнее Левитации и довольно опасны?

— Воспламеняющие, пожалуй, не стоит демонстрировать, — вмешался Дамблдор. — Тут ведь очень важно контролировать силу заклинания, нужна специализированная лаборатория, оборудование, а не директорский кабинет, в котором много важных документов, не поддающихся реставрации после огня. Не то, чтобы я сомневался, что три профессора могут затушить пожар, но всё-таки.

— Да, профессор Дамблдор, — согласилась Дана. — Мои воспламеняющие чары получались катастрофичными. Хорошо, что вы сказали об этом.

— Тогда, полагаю, с чарами достаточно.

Дамблдор сделал пометку в пергаменте.

— Трансфигурация, — сказала профессор МакГонагалл. — Мисс Эванс, я очень надеюсь, что трансфигурация у вас получается лучше.

— Я сожалею, профессор МакГонагалл, — искренне ответила Дана. — Но за всё это время я так и не сумела превратить даже спичку в иголку, хотя уделяла трансфигурации гораздо больше времени, чем чарам. Имеет ли смысл сейчас тратить время, чтобы мне снова впустую сидеть над спичкой?

— Жаль, жаль.

Дамблдор сделал новую пометку.

— Зелья? — спросил он.

— Я несколько раз прочитала учебник. Следовать рецепту несложно. Я не могу готовить зелья для старших курсов, поскольку для этого требуется большая ловкость пальцев и скорость реакции, та же расторопность, у меня это всё на уровне первокурсника, думаю, всё, что сложнее третьего курса, мне уже не по силам, либо понадобится серьёзная помощь.

— Будем проводит на этот счёт тест? — спросила МакГонагалл.

— Я верю оценке собственных возможностей мисс Эванс. В конце концов, сварить зелье от прыщей действительно может любой волшебник, если будет следовать рецепту, и даже сквиб. Давать для приготовления более сложные зелья — займёт слишком много времени, к тому же, придётся вызывать с занятий профессора Слизнорта, который ведёт сейчас контрольную у седьмого курса. У нас же осталось сорок пять минут. Думаю, мы вернёмся этому вопросу, если результат всего собеседования будет довольно спорным.

— Как насчёт боевых чар за первый курс? — пропищал профессор Флитвик. — Разоружитель или отталкивающее?

Дана развела руками.

— Я тренировалась, но пока результатов нет.

— Несколько дней назад я видела, как мисс Эванс применяла Протего достаточно высокого уровня, — вмешалась профессор МакГонагалл.

Экзаменаторы повернулись к ней.

— Это так, мисс Эванс?

Дана смутилась.

— Да, но... Не совсем. Мне кажется, это та самая мышечная память, о которой говорил профессор Дамблдор. Была критическая ситуация, я действовала раньше, чем успела подумать. Думаю, Лили... То есть, та Лили, которой была я до того, как потеряла память, часто применяла щитовые заклинания, и они вошли у тела в привычку. Позже я тренировалась в спокойной обстановке, и у меня не получилось повторить.

— Мы можем попробовать повторить боевую ситуацию? — Флитвик оживлённо повернулся к Дамблдору.

— Конечно, можем, если мисс Эванс согласна, но, пожалуйста, только не в кабинете, — Дамблдор поднялся. — На этаже есть пара пустующих классов.

Профессора поднялись с мест. Дана сжала волшебную палочку, начиная всё больше нервничать.

На этаже действительно оказалась пара пустующих классов, точнее, все классы, занимающие этот этаж, пустовали, но Дамблдор не стал заходить в ближайший, а повёл процессию в конец коридора. Флитвик расчихался от поднятой пыли и МакГонагалл с выражением неудовольствия на лице, очистила воздух несколькими взмахами волшебной палочки.

— Ну, вот, пожалуйста, надеюсь, здесь достаточно места,— Дамблдор открыл тяжёлую дверь, и они оказались в пустой комнате, по размерам вполне подходящей для стандартного школьного спортзала, разве что, потолок нависал низковато.

Флитвик снова чихнул.

— Я думаю, можно было выбрать менее пыльное место, — заметила МакГонагалл.

— Двоим мастерам Трансфигурации не составит труда всё это испарить, — безмятежно заметил Дамблдор. — Мисс Эванс, а вы не попробуете?

— Это... Четвёртый курс? — жалобно уточнила Дана.

— Пятый, мисс Эванс.

Естественно, Дана продемонстрировала полную беспомощность.

Дамблдор расчертил пол линиями, которые, должно быть, что-то обозначали в дуэльном искусстве. Дану и Флитвика поставили друг против друга, и дуэлянты подняли волшебные палочки.

Дане жутко не хотелось попадать под заклинания профессора Флитвика, какими бы щадящими они ни были. Придётся много прыгать. И даже помахивать волшебной палочкой, изображая бурную деятельность. При этом строго себя контролировать, чтоб ненароком не наколдовать что-нибудь. Профессорам нельзя позволить прийти к выводу, что она делает успехи и за несколько недель нагонит школьную программу, поэтому ей можно остаться в Хогвартсе... Наплывы воспоминаний тоже были сейчас опасны.

— Начали!

Поклон. Флитвик задержал волшебную палочку у лица, позволяя ударить первой. Дана сделала вид, что замешкалась, при этом напрягла ноги, готовясь прыгать.

— Риктусемпра! — маленький профессор послал в неё слабое заклинание, и Дана легко ушла в сторону от медлительного луча.

— Риктумсемпра! — Дана нарочно исковеркала слово и сделала слишком резкий росчерк волшебной палочкой. Кроме лёгкого дуновения воздуха ничего не получилось.

Несколько минут они кружили по комнате, хотя пора было давно закончить. Дана очень устала — не от движения, а от постоянного контроля своих сил — не позволять себе колдовать что-то кроме ярких вспышек света и бледных кривых лучей было очень сложно, особенно с тем, что некоторые заклинания это тело было способно творить на чистом автомате. В тренировочных дуэлях со Снейпом несложная защитная магия давалась Дане довольно легко и часто с первого раза, более сложные вещи они резонно решили не тренировать, чтоб не растрачивать силы. Очевидно, Лили Эванс готовилась стать после школы вовсе не колдомедиком, она много тренировалась в защитной и боевой магии до несчастного случая.

Когда Флитвик послал в неё очередной луч, Дана уловила резкое движение справа, развернулась, отпрыгнула назад, пропуская заклинание маленького профессора перед собой и послала в сторону двери крепкий Ступефай.

Когда её заклинание вспышкой света растеклось по чьему-то щиту, Дана мысленно выругалась. Хорошие рефлексы у этого тела, и интуиция отменная, только включаются когда не надо.

— Я полагаю, мне следовало стучаться, прежде чем войти? — послышался спокойный голос.

Когда отсветы заклинания погасли, Дана смогла рассмотреть вошедшего.

Это был высокий седеющий мужчина очень представительного вида. Он был худ, густые чёрно-серые волосы зачёсаны назад, слегка осунувшееся лицо покрыто тонкой сеткой морщин и гладко выбрито, только над верхней губой осталась тонкая полоска щеголеватых угольно-чёрных усов. Он оказался не похож на волшебника, какими Дана уже привыкла их видеть: вместо бесформенной мантии одет он был в дорогой лоснящийся костюм, на плечах лежал богатый песцовый воротник, а традиционная мантия небрежно перекинута через левую руку. В правой руке он держал волшебную палочку, которую, впрочем, тут же убрал в рукав. От него исходил сильный запах довольно дорогого табака, от чего все присутствующие поморщились: волшебники не жаловали табак. А Дану к тому же охватило дурное предчувствие.

Она была уверена, что не нуждается в том, чтобы вошедший был представлен. Лили никогда его не видела, она бы запомнила запах табака, необычный для волшебного мира. Но, тем не менее, кто ещё это мог бы быть? Она встретила цепкий, изучающий взгляд, не изменившись в лице и не подавая и тени смущения и отметила, как недовольно дёрнулся уголок его губ.

— Доброе утро, мистер Поттер, — радушно воскликнул Дамблдор. — Мы тут как раз закончили. Мисс Эванс, вы ещё незнакомы. Это мистер Карлос Поттер, глава Попечительского Совета.

— Я наслышан о вас, — ощупав её ещё одним холодным взглядом произнёс Поттер-старший. — Мисс Лили Эванс, любимая девушка моего сына, к тому же самая перспективная ученица Хогвартса этого поколения.

— Увы, мистер Поттер, это в прошлом, — вежливо ответила Дана, мысленно улыбаясь общему значению этого ответа. — Я тоже много слышала о вас. Рада знакомству.

Дана даже не лукавила — она действительно была рада знакомству, ведь врагов нужно знать в лицо. И, естественно, она совершенно глупая семнадцатилетняя девочка, она не знает, что нужно замечать власть главы Отдела Тайн, дорогие перстни на пальцах, лощёный внешний вид и даже надменный цепкий взгляд. Вследствие чего совершенно не подавлена аурой могущества волшебника, с которым не хотелось бы вступать в противостояние. Пусть уж лучше он её недооценивает. Да, глупая наивная семнадцатилетняя девочка.

— Давайте пройдём в мой кабинет и завершим процедуру, — вздохнул Дамблдор, и Дане показалось, что он тоже играет роль.

— Я бы предложил, раз все в сборе, продолжить здесь, ходьба по пыльным коридорам туда-сюда утомляет, — возразил Поттер. — Кстати, профессор Дамблдор, вы ужасно, просто ужасно запустили школу. Куда смотрят ваши домовики?

— Прелесть в том, что ходьба по пыльным коридорам утомляет не только вас, мистер Поттер, вследствие чего мы имеем в разы меньше готовых прогуливать таким образом занятия учеников и прочих нарушителей спокойствия, — отстранённо заметил Дамблдор. — Но мы отвлеклись от темы.

Он взмахнул волшебной палочкой, видимо, получая удовольствие от демонстрации своего мастерства трансфигурации. В центре комнаты возник длинный овальный стол и резные кресла с высокими спинками. Преподавательская комиссия расселась по одну сторону стола, Дане отвели место по другую. Поттер остался стоять.

— Что же вы не садитесь? — спросил Дамблдор, показывая на пустое кресло слева от себя.

— Меня не оставляет гнетущее чувство, что на этом собрании я должен буду представлять интересы студентки, так что моё место скорее здесь, — ответил он и сел рядом с Даной на выколдованном из воздуха кресле.

Она поёжилась, надеясь, что это подобие собеседования скоро кончится. Так насколько род Поттеров заинтересован в её персоне? Гарантия сильных и здоровых потомков, которые принесут славу роду... Плохо дело.

— Как декан Гриффиндора интересы мисс Эванс представляю всё-таки я, — холодно заметила МакГонагалл.

— Вот и посмотрим, насколько наши мнения, как заинтересованных в благополучии мисс Эванс, согласуются, — кивнул Поттер. — Я полагаю, мисс Эванс показала хороший результат и остаётся в школе, мы здесь только решим, на каком курсе?

— Вовсе нет, — возразил Дамблдор. — К сожалению, мисс Эванс должна будет покинуть Хогвартс, поскольку не может продолжать обучение в обычном режиме.

Профессора согласно кивнули. Флитвик хотел что-то сказать, но Поттер переспросил, едва он открыл рот.

— Я не ослышался? Я, конечно, пропустил основную часть экзамена, но тем не менее, Ступефай мисс Эванс, который мне пришлось сдерживать, был весьма высокого уровня, слабый волшебник не смог бы защититься от такого. Способности мисс Эванс очень велики, и вы не можете...

— К сожалению, мы не можем предоставить мисс Эванс адекватную программу обучения, — ровным тоном перебил Поттера Дамблдор и при этом послал Дане ободряющий взгляд. — Каким бы потенциалом она ни обладала, сейчас она не подходит ни для седьмого, ни для пятого курса. Устав школы запрещает студентам одного курса иметь разницу в возрасте более двух лет. Мы не можем оставить мисс Эванс в Хогвартсе. Мисс Эванс. Я хотел бы спросить: вы согласны с этим?

— Да, профессор Дамблдор, — согласилась Дана.

Ей хотелось как можно скорее покинуть это опасное место, и она не собиралась спорить с Дамблдором, раз уж его стремления совпадают с её.

— То есть, мисс Эванс, вы собираетесь покинуть школу? — Поттер сузил глаза.

— Да, мне кажется это лучшим вариантом, сэр.

— Известно ли вам, — с нажимом протянул он, — что у исключаемых студентов ломают волшебные палочки и им запрещается заниматься магией вплоть до получения особого разрешения от Министерства Магии? А оно не будет получено, если волшебник не обладает определённым уровнем мастерства. Несомненно, от вас скрыли этот факт, но, думаю, теперь вы захотите пересмотра?

Дана замерла на месте, по её коже пробежал озноб и она почувствовала, что загнала себя в ловушку. Конечно, она способна выжить и даже процветать в немагическом мире без волшебной палочки, но в то же время будет абсолютно беззащитна перед волшебниками, которые вряд ли оставят её в покое. К тому же, волшебная сила была бы хорошим подспорьем в любом деле.

— Нет-нет-нет-нет, — вмешался Дамблдор, подняв ладони. — Мистер Поттер, вы неправильно поняли процедуру, которую мы должны провести. Конечно же, мы не собираемся исключать мисс Эванс из Хогвартса. У нас для этого нет оснований. Мисс Эванс переводится на домашнее обучение в связи с тяжёлой болезнью. У нас в школе даже были прецеденты, так что ничего нового не произойдёт, и волшебная палочка, конечно же, остаётся с хозяйкой. И, поскольку совершеннолетие мисс Эванс уже давно наступило, она имеет право на самостоятельные занятия магией. Мисс Эванс, вам не о чем волноваться.

— Я верю вам, профессор, — согласилась Дана.

— Чтобы рассеять последние сомнения, я скажу вам вот что. Предположим, если бы в Уставе не было пункта про допустимый возраст учеников каждого курса и мы могли оставить вас, мисс Эванс в школе. Занимаясь по программе, составленной для младших студентов, вы существенно затормозите своё магическое развитие, в школе вам понадобиться семь лет для того, чтобы освоить тот же материал и достигнуть того же уровня, что за два года самостоятельных занятий. Вам не придётся оглядываться на малышей и ровняться с ними.

— Похоже, вы правы, — протянул Поттер, в его голосе не было слышно разочарования, что настораживало. — Пожалуй, мисс Эванс, перейти на домашнее обучение действительно будет для вас лучшим вариантом.

Дана вежливо улыбнулась ему, готовясь к какому-нибудь заманчивому предложению. И оно последовало.

— Тем более, с учётом того, что вы скоро станете моей невесткой, род Поттеров вполне может позволить лучших учителей и репетиторов, а наше поместье ничуть не меньше располагает к учёбе и занятиям магией, чем Хогвартс.

Вот ведь наглая морда.

Дана хотела резко оборвать его и заявить, что она, естественно, не станет невесткой Поттеров и у неё есть доказательства того, что помолвки никогда не было. С чего вы вообще взяли это, мистер Поттер? Но это означало бы немедленное действие и подставу Снейпа, раньше, чем они оба будут готовы к решительным мерам. Её официального имени не было в протоколе и преследовать её за несанкционированное применение Веритасирума невозможно, но Снейп был сейчас беззащитен. Мародёры, конечно, понесут наказание, но Азкабан светит и её союзнику.

Рано доставать козыри.

— Это щедрое предложение, мистер Поттер, но мне придётся отказаться, — вежливо улыбнулась Дана. — Вы, конечно, в курсе моего нынешнего состояния. Я бы хотела провести время с семьёй, вернуться домой. Хотя бы первое время. И, конечно, с вашей стороны благородно мне помочь, но я бы хотела попытаться справиться с этой ситуацией сама.

— Насколько мне известно, у студентов на домашнем обучении должен быть наставник? — спросил Поттер, повернувшись к Дамблдору. — Поскольку мисс Эванс скоро вступит в мой род, я предлагаю назначить меня её магическим наставником. Тогда я смогу проследить за безопасностью вверенной мне студентки и помочь ей в освоении магии. Я как никто другой заинтересован в её благополучии.

Дана вытаращила глаза: вот так ушла из школы. Из под Дамблдорова крылышка, который хотя и мутный тип, не пытается её использовать и даже вроде как прикрывает, да прямо в пасть врагу. И как ей теперь открутиться от такого контроля? Поттер пилил пристальным взглядом Дамблдора, дожидаясь ответа, который директор явно не хотел давать. Флитвик тем временем развёл руками.

— Не вижу никаких оснований возражать, — добродушно улыбнулся он, и Дана перевела умоляющий взгляд на МакГонагалл.

МакГонагалл едва заметно кивнула, после чего впервые разомкнула губы и посмотрела на Поттера с нескрываемой неприязнью.

— Позвольте мне вмешаться, — произнесла она медленно. — Несколько дней назад, уже предвидя, что ей придётся покинуть Хогвартс, мисс Эванс обратилась ко мне с просьбой стать её магической наставницей, и я дала согласие, поскольку всегда хотела получить её в ученичество.

— Невозможно! — безапелляционно заявил Поттер.

— Да, мы действительно разговаривали о моём ученичестве, — честно сказала Дана. Просьб, конечно, никаких не было. Но разговор был.

Дамблдор кивнул и улыбнулся.

— Похоже, этот вопрос уже решён без нас, мы не в праве его пересматривать.

— Ещё как в праве, — Поттер сверкнул глазами. — Контракт ведь не был заключён?

— Но для студентов на домашнем обучении контракт не требуется, достаточно слова, скрепленного магией. Минерва, как педагог, как декан мисс Эванс, гораздо лучше подходит на эту роль. Полно, Карлос, зачем вам лишние хлопоты?

— Я бы попросил без фамильярностей, — процедил Поттер. — Хорошо. Будет вам наставничество. Но Министерству хотелось бы убедиться, что вы специалист достаточно высокого класса для занимаемой вами должности.

— Министерство разве не усвоило этого в прошлый раз? — МакГонагалл сверкнула глазами. — Хорошо, я умею повторять уроки нерадивым ученикам, давайте свою проверку. Только, пожалуйста, на этот раз подберите кого-то более компетентного.

Она улыбнулась ледяной улыбкой.

— Я пекусь лишь о благополучии студентов.

— Это заметно. Благородная цель.

Голоса оппонентов — сама любезность, в глазах — лёд.

— Если мы закончили с экзаменом, — вмешался Дамблдор, — давайте обсудим учебные вопросы слегка позже. Мисс Эванс, вы можете идти. Профессор МакГонагалл отправит сообщение вашим родственникам, что вы возвращаетесь домой, так оно прибудет раньше совиной почты. Вы предпочтёте поезд вечером или утром?

— Лучше сегодня, пожалуйста, — сказала Дана. — Я уже полностью готова к отъезду.

— Хорошо. Вы можете попрощаться с друзьями. Билет на поезд будет оформлен за час до отъезда, зайдите в мой кабинет в шесть вечера.

— Спасибо, профессор Дамблдор, — Дана встала. — До свиданья, господа.

Поттер тоже поднялся с места, но Дамблдор повернулся к нему.

— Мистер Поттер, вы ведь хотели обсудить некоторые организационные и учебные вопросы? — любезно осведомился он.

Поттеру пришлось задержаться.

Дана не стала терять времени и выскользнула за дверь.

Она договорилась встретиться со Снейпом сразу после экзамена, скоро начнётся перемена, и у него будет время на встречу. Кажется, потом у него так кстати ещё и окно в занятиях. Они успеют обсудить все последние приготовления, и ему не помешает знать, что Поттер-старший сегодня в школе. Мало ли, вдруг сынок совсем от такого факта осмелеет.

Подходя к коридору в Убежище, Дана услышала шум и, быстро смекнув, что к чему, вытащила волшебную палочку. Так и есть — кучка подростков снова прижала свою жертву к стенке. Люпин делал вид, что что-то читает, Петигрю довольно похрюкивал в сторонке, а Поттер и Блэк самозабвенно мутузили Снейпа.

Люпин, как всегда, ужасно стоял на стрёме — единственная ему доступная форма протеста.

— Ступефай! — прокричала Дана, сделав жёсткий росчерк волшебной палочкой, её первое в жизни настоящее магическое нападение сработало превосходно и оглушённого Блэка отбросило далеко назад раньше, чем Дана подбежала.

Она замахнулась ещё раз.

Люпин сунул свои пергаменты Петигрю, и тот кинулся наутёк. Поттер, недобро глядя на неё, выставил магический щит, Люпин тоже поднял волшебную палочку.

Снейп сполз по стене, его лица не было видно из-за слипшихся волос и крови.

— Крысу лови, — прохрипел он.

— Чёрт! — поняла, что произошло, Дана и сорвалась с места.

Кто-то швырнул в неё заклинанием, а потом снова послышались звуки потасовки, но помогать Снейпу было невозможно — надо спасать драгоценный компромат.

Петигрю оказался шустрым — через пару поворотов Дана не просто потеряла его след, но даже не смогла услышать шум, который должен был издавать убегающий неуклюжий подросток в пустынных коридорах. Она перешла на шаг и прислушалась. Нужно было признаться себе, что она потеряла этот шанс вытащить козырь, и возвращаться на помощь Снейпу.

Почему он вообще носил важные документы с собой, а не прятал в надёжном месте? Потому что в Хогвартсе нет надёжных мест? Или они просто были слишком беспечны и не ждали, что мародёры захотят повеселиться сейчас? И ведь они все должны были быть на контрольной, разве нет?

Внезапно потянуло палёным.

Дана влетела в какой-то класс и, не разбираясь, швырнула в Петигрю заклинанием, его отбросило к стенке. Но в центре комнаты горел, потрескивая, маленький яркий костерок.

Дана не владела ещё водными чарами и бросилась затаптывать огонь ногами. Сбить пламя долго не получалось, она перешла на длительную матерную брань, которая, видимо, подействовала как заклинание.

То, что удалось спасти, прочитать было уже невозможно — обугленные чёрные клочки.

— Энервейт! — Дана со злостью взмахнула волшебной палочкой, и бесчувственного Петигрю подбросила как от разряда током. Однако, он сразу открыл глаза и вскочил.

Дана, не церемонясь, врезала ему по лицу.

— Ты хоть понимаешь, что ты сделал?! — заорала она, встряхнув его за воротник.

— Догадываюсь, — захрипел Петигрю, и она поняла, что слишком сдавила ему горло, однако, хватки не ослабила.

— Какого чёрта?!

— Эй. Я понял, что это был классный компромат и мне бы он пригодился, но я слишком хорошо знаю, что мог сболтнуть под Виритасирумом, а ребятам об этом лучше не знать. Так что спасибо хотя бы, что пришла вовремя, но на этом всё.

— Зато я знаю, что именно ты сболтнул, и я тебя прижму, крыса ты продажная, — прошипела Дана.

— Зато ребята сейчас замочат Снейпа, — оскалил тот.

Дана оттолкнула его и повернулась к двери.

— Эй! — окликнул Петигрю. — Кто вам помогает? Кто эта Скалли? Меняю на нужную тебе информацию.

— Ступефай!

Дана снова перешла на бег. В боку кололо нещадно, выкрикнуть с ходу заклинание уже не получится, а проверять свои способности в невербальной магии было не лучшее время.

Снейп лежал плашмя в коридоре, рядом с ним никого уже не было. На какое-то мгновение Дане показалось, что она опоздала. Но он дышал, хрипло и тяжело.

— Энервейт, — осторожно проговорила она, стараясь не переборщить с энергией заклинания.

После этого она его перевернула.

Почему она догадалась учить защитные и атакующие заклинания, но не додумалась до изучения исцеляющих? Или их вообще не было в школьной программе?

Снейп был страшно избит. На лице не осталось живого места, левая рука была сломана и, судя по всему, сломано пара рёбер. Не хватало ещё внутренних травм, тогда вообще шевелить его небезопасно.

— Успела? — только и спросил он, откашлявшись.

— Опоздала, — ответила Дана. — Он всё сжёг.

— Пошли в Больничное Крыло, — почти равнодушно сказал Снейп. — Я, собственно, знал, что этим кончится, хорошо хоть, ты успела сюда.

— Не болтай, — прервала его Дана, пытаясь выколдовать фиксирующие бинты. — Сначала тебе надо выжить.

— Бывало и хуже, — ответил Снейп. — Шарахни меня Петрификусом Тоталусом, а потом отнеси Мобиликорпусом. Петрификус вообще то...

— Заклинание для транспортировки раненых с поля боя, я читала учебник. Петрификус Тоталус.

На пятом этаже им встретились первые ученики. На третьем студентов уже была непрекращающаяся гудящая толпа. И хотя ещё через несколько минут прозвенел колокол на следующий урок, слухи разного толка уже пошли по школе. Например, что Лили Эванс узнала, кто стоит за её отравлением и попыталась отомстить. И много ещё подобного. Дане было всё равно, она эти сплетни уже не застанает. Только оставлять Снейпа в серьёзной опасности было ей не по нутру.

Мадам Помфри вышла им навстречу из Больничного крыла. Оказывается, кто-то из младшекурсников уже сбегал и предупредил её. Хоть кто-то в этой школе способен на добрые дела.

Они вместе положили Снейпа на кровать, и мадам Помфри принялась водить над ним волшебной палочкой.

— Я сейчас же вызову директора и деканов, и ещё у нас сегодня кто-то из совета попечителей, — сердито заговорила она. — Энервейт! Мистер Снейп, что опять случилось?

— Я всего лишь варил зелье и оно взорвалось, — слабым, но спокойным голосом сказал он. — Опять.

— Ну, знаете! Это наглая и бесстыдная ложь, очевидно же, что зелье неспособно нанести побои!

— Мадам Помфри, — прервал её Снейп. — Я учусь здесь семь лет, вы уже должны знать, что зелья, которые я варю, ещё как наносят побои. А теперь, пожалуйста, сделайте что-нибудь, у меня такое чувство, что я сейчас сдохну.

— Ладно, деканы молчат, директор молчит, — проворчала мадам Помфри, а её руки при этом начали работать, совершая над пациентом сложные магические пассы, — но сегодня в школе представитель попечительского совета, им это с рук не сойдёт.

— Мадам Помфри, составитель этого... зелья... как раз входит в попечительский совет, и как раз он сегодня в Хогвартсе, — осторожно сказала Дана.

— Мисс Эванс, то, что я вас отсюда ещё не выставила... В общем, дайте мне бутыль синего цвета и помолчите пока. Нет, лучше займите вон ту кровать, я скажу всем посетителям, что у вас шок, и вас оставят сегодня в покое. Идёт?

— Спасибо, мадам Помфри.

— Ну что вы, я просто надеюсь уберечь ингредиенты зелья от вашей мести, иначе больничное крыло существенно пополнится. Сейчас я здесь закончу и дам вам успокоительное.

Дана поморщилась. Но покидать Больничное Крыло не захотела.

Около шести часов вечера Больничное Крыло посетил Дамблдор.

Он против обыкновения был довольно хмур и рассеянно оглаживал бороду, пребывая в основном в своих мыслях.

Дана не встала с постели. Мадам Помфри действительно напоила её знатным успокоительным, и она чувствовала сильную слабость в теле и желание спать, не говоря уже о не проходящей тошноте, вызванной лишними знаниями о составе этого пойла. Увидев Дамблдора, она вспомнила о поезде через час и ей стало совсем дурно: в таком состоянии выходить из Больничного Крыла было небезопасно.

— Я взял на себя смелость поменять ваш билет на утро завтрашнего дня, — сказал он, словно прочтя её тревожные мысли.

— Благодарю. Но почему?

— Карлос Поттер покидает школу сегодня, в семь, и аристократические причуды заставили его предпочесть Хогвартс-Экспресс более быстрым способам перемещения. Я подумал, вы бы хотели избежать его общества.

Дамблдор подмигнул ей. Он что, хочет купить её расположение простым фокусом? И зачем оно ему? Будто всё время забывает, что имеет дело не со обычной школьницей.

— К тому же, Мадам Помфри рассказала мне о вашем состоянии, — продолжил директор. — Она диагностировала у вас недосыпание, нервное и физическое истощение и признаки надвигающегося нервного срыва. И это уже через несколько дней после того как вы вышли отсюда, пройдя полное лечение по тем же симптомам. Неужели на взгляд взрослой женщины в школе так ужасно, если вы дошли до такого состояния?

— Ну а вы как думаете, профессор? — Дана кивнула на соседнюю койку, отделённую ширмой, где непробудным магическим сном в это время спал Снейп. О том, как она относится к разглашению врачебной тайны, она решила умолчать. В волшебном мире всё не как у людей.

Дамблдор вздохнул.

— Здесь так не всегда. Просто вы попали в эпицентр.

— Знаете, судя по тому, что мне удалось выяснить за эти дни, здесь так уже как минимум седьмой год.

— Нет-нет, вы утрируете.

— К сожалению, ваши Мародёры сегодня уничтожили доказательства того, что я не утрирую.

— Доказательства? Постойте, это не мои мародёры, — Дамблдор даже примирительно поднял руки.

— Они под вашим покровительством, — отмахнулась Дана. — Естественно, из соображений всеобщего блага.

— Вы будете выдвигать обвинения?

— Это пустое. Я уже ничего не смогу доказать.

— Может быть, вы поделитесь со мной хотя бы своими предположениями?

Дана хищно улыбнулась.

— Давайте так, — сказала она. — Я предлагаю вам рассказать всем, в первую очередь, Поттерам, кто я такая на самом деле.

Ей показалось, или Дамблдор даже побледнел? Хорошо, блеф работает и сразу же приносит результаты.

— Это... Не лучший вариант, — протянул он.

— Почему?

Он вздохнул.

— Если говорить с вами начистоту, в первую очередь из соображений вашей же безопасности. Вы ведь уже знаете гораздо больше, чем говорите? Вижу, мне не придётся посвящать вас во все тонкости вашего положения. Даже если ваша настоящая личность будет раскрыта, в покое вас не оставят. Однако, ко взрослой, опытной и сильной женщине можно применять рычаги давления, неприменимые по отношению к семнадцатилетней наивной девушке. И отнюдь не безболезненные.

Дана вздохнула с некоторым облегчением, но всё-таки уточнила:

— Мне казалось, вы с Карлосом Поттером союзники. Он вас финансирует и поддерживает. Почему на этот раз вы действуете в разрез его интересам?

— По-человечески, Дана. Мне нравится далеко не всё, что делает Карлос Поттер. Это могущественный и уважаемый как светлый волшебник, однако, он часто чрезмерно злоупотребляет своей властью и не заботится о благе окружающих. Если его фантазия осуществится и его сын женится на вас, на Лили Эванс или на вас нынешней, волшебный мир потеряет очень сильную, перспективную и, главное, светлую ведьму, которая могла бы изменить его к лучшему.

— Почему потеряет?

— Забота о семейном имении, подрастающем поколении и бесконечная череда беременностей — Карлос Поттер мечтает о целой армии внуков — не оставят времени ни на что другое, а когда молодость пройдёт, исчезнет и желание менять привычный уклад жизни. Я неоднократно видел, как отличные ведьмы сгинули в этой рутине.

Дана пристально сверлила его глазами.

— То есть, вы заинтересованы скрывать мою нынешнюю личность в надежде, что я найду способ сбежать из под венца?

— Фигурально выражаясь, — Дамблдор кивнул.

Дана прищурилась: а не заинтересован ли добрый дедушка в уничтожении рода Поттеров, который без плодовитой матери семейства обречён на угасание, если верить заключению экспертов? Спрашивать об этом излишне: наживать себе ещё одного врага своей информированностью было бы верхом глупости. Пусть Дамблдор считает, что они на одной стороне, ведь их интересы пока совпадают.

— Хорошо, раз мы выяснили то, что моя личность останется тайной и впредь, я могу поделиться с вами результатами моих наблюдений, — согласилась Дана.

— Буду признателен.

— Я не думаю, что скажу вам что-то принципиально для вас новое. Помолвки Лили Эванс и Джеймса Поттера никогда не существовало, но законным путём это не доказуемо. Покушение на убийство имело место быть, но и это не доказуемо. Одна из целей покушения — Пенелопа Хельсингтон, и она в безопасности. Вторая цель — Северус Снейп — всё ещё в опасности, попытки, как вы видите, продолжаются, и если его жизнь зависит от кого-то ещё, кроме него самого, то это — вы. Вы, как директор, имеете возможность прекратить это. Насколько мне известно, труп в школе вам всё-таки не нужен. Тем более труп молодого, одарённого и перспективного молодого человека, способного изменить мир к лучшему.

Дамблдор тяжко вздохнул.

— Я даже не буду пытаться убедить вас, что вы неправы, — сказал он. — Я могу заверить вас, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы не допустить подобного.

— Хочу вам верить, — холодно сказала Дана. — Если вы в этом заинтересованы, лучше присматривайте за своими мародёрами. Поттер довольно безобиден, хотя упрям, убеждён в собственной безнаказанности и непоправимо глуп. Блэк — будущий маньяк-психопат. И если я говорю, маньяк-психопат, значит, я в этом уверена. Он имеет все шансы стать серийным убийцей. Если он начнёт карьеру со Снейпа, его остановит только решётка или смерть. Так что вам лучше не позволить ему это сделать, пока ситуация не вышла из под контроля. Далее, Петигрю. Карьерист и крыса. В принципе, хоть и мерзкое, но довольно обычное сочетание и не мешает людям жить. Но следует помнить, что в борьбе за свои интересы не побрезгует никакими мерами и легко опустится до мокрухи. Что до Люпина, то это трусливый закомплексованный и эгоцентричный подросток с раздутым комплексом вины. Сделает всё, что друзья прикажут, даже если не хочет. Это исполнитель, которому, правда, группировка не сильно доверяет, поскольку у него есть совесть и даже своеобразная мораль.

— У меня ушли годы, чтобы составить подобное описание их характеров, — задумчиво заметил Дамблдор.

— У них ушли годы, чтобы их характеры сложились таким образом. Люпина, Петигрю и даже Поттера вполне можно было сделать порядочными людьми.

— А Сириус Блэк? Мне не верится, что он настолько опасен, как вы утверждаете, и так же безнадёжен.

— Я повидала много психопатов, мистер Дамблдор, уверена, гораздо больше, чем вы. Все они с чего-то начинали. И многие начинали ещё в юности. А некоторые так и не переступали опасную черту, несмотря на все свои наклонности.

— Я буду иметь в виду, — со вздохом сказал Дамблдор, глядя ей в глаза. — Вы провели блестящее расследование.

— Я не сказала вам ничего нового.

— Конечно. Разве что, я не знал, что жизни Пенелопы действительно угрожала опасность. Её родители оказались дальновиднее.

Дана кивнула.

— Я надеюсь, после того, как я уеду из школы, ваши мародёры прекратят преследование Снейпа. Уверена, вам для этого понадобиться всего несколько душеспасительных бесед и чуть-чуть больше внимания к этому конфликту. Они ещё школьники, а не закоренелые преступники, это будет несложно. Я буду поддерживать с ним переписку. И чтобы у вас не было сомнений: мне не семнадцать лет, я знаю, за какие верёвочки нужно дёргать и в какие колокола бить, когда законные методы не работают, а действовать необходимо. Если в школе произойдёт ещё одно убийство, скрыть преступление уже не удастся. Необходимые улики и даже показания я найду.

— Я в этом не сомневаюсь. У меня к вам только один вопрос. Вы действительно детский нейрохирург?

Дана улыбнулась.

— Да. Я работала в Больнице Скорбящей Богоматери. Это в США.

Ещё одна короткая дуэль взглядами. Проверяйте, профессор, проверяйте, если это в ваших силах. Вы ничего не нароете.

Одно успокаивает. Никто из оппонентов даже не подозревает, с кем имеет дело. И шансов узнать это нет никаких. Она переместилась не только в пространстве, но и во времени.

* * *

Вечером действие зелья, выпитого Снейпом, закончилось, и он проснулся.

От травм к тому времени не осталось и следа — магическая медицина творила чудеса. Дана даже почувствовала укол сожаления о том, что не может позволить себе остаться в магическом мире и изучать эту тонкую науку. Перспектива совершать глобальные и удивительные открытия на стыке миров была очень заманчивой.

Обычно в волшебный мир попадали дети, которых вырывали из привычной среды обитания, и которые к окончанию школы уже плохо ориентировались в магловских реалиях, а их представление о науке оставалось на уровне младшей школы. У них не было возможности двигать прогресс, их чудовищные пробелы в образовании не позволили бы этого. У Даны этих провалов не было. Дамблдор был почти прав: Поттеры своими действиями лишили свой мир перспективного учёного, способного изменить его к лучшему.

Свой последний день в волшебном мире Дана решила использовать с толком: подведение итогов. Последний разговор со Снейпом, составление последних кусочков пазла. Без этого она бы чувствовала себя неподготовленной к возвращению в обычный мир. С незащищённой спиной.

У семикурсников утром действительно была контрольная по зельям. Снейп закончил раньше всех и с позволения педагога ушёл из класса за полчаса до окончания занятия. Чего он никак не мог ожидать — так это того, что мародёры смогут пойти следом.

Он носил протоколы допроса с собой: не мог оставить их ни в слизеринских комнатах, ни даже в Убежище, обладая завидной паранойей. Он был готов в любой момент признать тот факт, что их Убежище будет раскрыто, а значит, оставлять там важные вещи на поживу врагу нельзя. Никогда прежде мародёры, добравшись до него для своих забав, не принимались его обыскивать. В этот раз они что-то искали.

Скорее всего, это были документы, которые Дана изъяла у Поттера, ведь больше искать было нечего. Вариант наводки исключён: о допросе знали только двое. Значит, искали потерянные документы. На кого ещё мародёры могли списать их пропажу? Ну не на глупенькую же упрямую девочку, которая помнит только последнюю неделю своей жизни. Но нашли они нечто большее.

Найдя протоколы, мародёры впали в ярость. Они даже не стали их читать до конца, приступив к мести едва поняв, что держат в руках. Они не помнили ничего об обстоятельствах их допроса, и это придавало им дополнительной злости.

Дана появилась вовремя.

Волшебники обладали куда большей, нежели маглы, выносливостью, магия в какой-то мере служила амортизатором, защищая своего носителя от различных травм и многих заболеваний. Отчасти поэтому они могли позволить себе очень травмоопасные виды спорта. Да и «детские» проклятья, которыми награждают друг друга школьники на уроках защиты или в тёмных коридорах, частенько очень тяжелы и даже фатальны для простых людей. Однако, даже волшебника можно забить до смерти, особенно если за это дело с большим рвением и усердием берётся другой волшебник.

— Как прикажешь тебя в такой ситуации бросать? — спросила Дана, выслушав короткий рассказ о событиях, предшествующих её спасительному появлению.

— Выживу, — Снейп старался казаться небрежным и беспечным. Как раз старался. Дана видела, как сильно он нервничает.

— Залягу на дно, сделаю вид, что меня нет. Ты сама говоришь, директор обещал повлиять на ситуацию.

— Он ничего конкретного не обещал. Однако, ты подающий надежды будущий специалист, он в тебе заинтересован, этого не отнять.

— Ты в большей опасности, чем я.

Дана выдавила смешок.

— Я бы не сказала. Меня хотят выдать замуж и размножить, а вот тебя — убить. Две большие разницы. Я, можно сказать, в шоколаде.

— Я тоже почти в шоколаде, — пожал плечами Снейп. — Ты не забывай, мы не первый год воюем. Эти два идиота почесали об меня кулаки и выпустили пар, это значит, они не захотят в ближайшее время стычку по тому же поводу. А новый повод я им не дам. К тому же Петигрю сжёг все улики, так что у них даже серьёзных оснований нет, они не знают, что я знаю. Я просто отойду в сторону.

— Не вздумай связываться с Пожирателями Смерти, — неожиданно сказала Дана, глядя ему в глаза, поняв, что он собирается сделать.

— Из двух зол я выберу меньшее, — Снейп упрямо вздёрнул подбородок. — Ладно, я даю слово, что не пойду туда до конца школы, если меня не вынудят. Это тебя устроит?

— Более-менее, — скрепя сердце, согласилась Дана. — И только если мы убедимся, что у тебя нет другого выхода.

— Мы?

— Ты мой единственный союзник. Я обязана о тебе позаботиться.

Снейп хмыкнул.

* * *

Хогвартс-Экспресс делил мир на до и после. Для всех маглорожденных студентов это была дорога между волшебством и повседневной обыденностью, и вряд ли среди них было много тех, кто хотел вырваться из сказки. Для Даны Скалли это были шаги к свободе, независимости и лучшему будущему. В обществе волшебников она сможет чувствовать себя в безопасности ещё нескоро, но порвать с ним пока представлялось невозможным: она не любила оставлять врагов за спиной и друзей в беде.

Исчезнуть и раствориться в мире маглов сразу, только сойдя с поезда на перрон, она не могла. Без документов, образования, связей семнадцатилетней девочке была только одна дорога — в подполье, в преступный мир. Конечно, пользуясь своими знаниями и опытом Дана могла обеспечить себе в нём отличное существование. Но. Существование, даже отличное, было не тем, чего она для себя хотела и могла себе позволить. Карлос Поттер, кто бы он ни был, был не тем человеком, кто мог загнать агента ФБР в подполье.

Дорога была очень долгой и заняла около восьми часов. Времени на мысли было полно. Дана никогда не страдала мнительностью, но её не оставляло неприятное ощущение. За спиной, вне сферы её влияния, притаился враг, который может легко её сожрать. Выпрыгнуть из тени в любой момент. Сейчас он её очень сильно недооценивает и у неё есть фора. Но в то же время она сама в полном неведении относительно следующих его шагов. И относительно безопасности друга.

Перед отбытием Дана успела напоследок столкнуться с младшим Поттером. Он был против обыкновения один. Впрочем, было удивительно даже то, что он смог выскользнуть из школы и оказаться на перроне в Хогсмиде, явно поджидая её. Он сидел на скамейке и кормил какого-то здоровенного пса булкой, Дана не сразу его узнала. Она шла налегке, багаж уже транспортировали в её купе. Со всеми, с кем хотела, она попрощалась ещё в школе и в провожатых не нуждалась, разве что, не отказалась бы от компании Снейпа, но за исключением оговоренных выходных ученикам запрещалось покидать стены школы.

Поэтому Снейпа на перроне не было. А вот Поттер-младший был.

— Почему ты не уехала вчера? — спросил он её без приветствия. Даже, похоже, с обидой.

Дана отвернулась, хотя по спине пробежали неприятные мурашки. Интересно, что ожидало её вчера? Похищение прямо из купе? Волшебные методы транспортировки это позволяли.

— Точно не для того, чтобы увидеть тебя напоследок.

— Мы договорились, что я не подойду к тебе три дня. Я не подходил даже четыре. Целых четыре дня, Лили. А ты даже не пришла попрощаться.

— А должна была?

— Но я как-никак всё-таки твой...

Дана повернулась к нему и смерила его пронзительным недобрым взглядом, не скрывая откровенной неприязни.

— Я знаю правду. Ты мне никто и всегда был никем. А теперь извини, мне пора.

Она демонстративно отвернулась и зашагала к ожидающему пассажиров поезду, стараясь не показывать напряжения. Поттеру не нужно было знать, что держа руки в рукавах мантии, она нервно стискивает волшебную палочку, готовясь пустить её в ход.

— Ты всё равно будешь моей! — крикнул ей в спину Поттер. — Ты приползёшь ко мне. Ты будешь принадлежать мне, это решено!

— Моя свобода не продаётся, — равнодушно бросила Дана, не оборачиваясь.

Когда поезд тронулся, Поттер всё ещё стоял на перроне. Его лицо было искажено злобой и обидой, он не обращал никакого внимания на бегающего вокруг него заливающегося лаем пса.

Через несколько минут под мерный перестук колёс Дане удалось расслабиться и перестать ожидать внезапного подвоха.

Будущая жизнь была распланирована. Не сказать, что ближайшие несколько месяцев, да и лет, будут лёгкими. Дане предстояло поступить в вечернюю школу, чтобы наверстать пропущенные Лили годы учёбы и получить диплом о среднем образовании. У неё уже была готова легенда о том, что в одиннадцать лет она попала под влияние сектантов и сбежала из дома, а родители боялись что-то предпринять, опасаясь за её жизнь. И теперь она ушла из секты и хочет вернуться в реальный мир. Устроившись в школу, ей предстояло найти работу санитаркой в госпитале, чтобы иметь возможность и рекомендации для поступления в медицинский колледж сразу после школы, а так же иметь деньги для оплаты съёмного жилья.

В доме Эвансов волшебники её легко найдут. Но они настолько плохо ориентируются в мире маглов, настолько уверены, что каждый волшебник, в том числе и маглорожденный, хочет жить в мире магии и только в мире магии, что вряд ли смогут обнаружить её, если она будет вести абсолютно обычную жизнь магловской студентки, учась, работая и снимая жильё. Магловская полиция обнаружила бы её за пару часов. А волшебники с их средневековыми технологиями и показушными чудесами — нет.

Но перво-наперво нужно было приехать на место. Как-то объясниться с родными Лили. Дана всё ещё не знала, что и как будет им говорить. Разрушать легенду об амнезии было нельзя. Она долго спорила об этом со Снейпом. Он был убеждён, что если она расскажет правду маглам, Карлосу Поттеру не составит труда добыть эту информацию из их голов. И он это обязательно сделает, как только Дана уйдёт из дома Эвансов и затеряется в не волшебном мире. Дана потеряет свою фору, а Поттер поймёт, что имеет дело не с упрямой и предсказуемой девочкой, а с серьёзным противником, который всё это время мастерски водил его за нос. И, как сказал Дамблдор, тогда к ней можно будет применить более тяжёлые рычаги давления.

Снейп был параноик, и его паранойя только усилилась после прошедших событий. Он требовал идеального исполнения во всём. Каждая мелочь могла сыграть против них. Чем меньше посвящённых в её тайну, тем лучше. В конце концов, самое главное было — прятаться от Поттеров полгода. После этого Джеймс женится на ком-нибудь попроще и она будет в относительной безопасности. Нельзя, конечно, исключать, что, заполучив ненужную ему жену, Поттер младший не захочет сделать любовь всей своей жизни любовницей. Но старший ему помогать в этом уже не будет. А с мальчишкой Дана как-нибудь да справится, даже если он без поддержки отца и сумеет её отыскать.

Дане предстояла насыщенная жизнь. Упорные тренировки, чтобы привести тело в годную для агента ФБР форму. Нет, в отличную форму. Не менее упорные тренировки боевой и защитной магией. И зубрёжка самых обыкновенных школьных учебников.

За несколько недель она должна заложить основу для будущей жизни. Поступить в школу в конце сентября нелегко, но используя свою жалостливую легенду и, возможно, немного магии убеждения, можно было рассчитывать на стопроцентный результат.

Наступил вечер. Экспресс прибыл на конечную станцию — центральный лондонский вокзал Кингс-Кросс — и немногочисленные пассажиры покинули свои купе. Как ни странно, даже в мире волшебников существовало достаточно людей, предпочитающих медленные путешествия скоростным волшебным способам вроде аппарации. Хотя... С другой стороны, Дана успела заметить, что далеко не все волшебники умеют управляться отпущенным им даром с должным умением. Пополнять их число она не собиралась.

Городок, в котором жили родные Лили Эванс, находился в доброй сотне миль от Лондона и был небольшим, захудалым, пропахшим дымом заводов и наполненным мрачными лицами. Ко всему Дане посчастливилось впервые попасть сюда в дождливую погоду, когда серое небо тяжело нависало над головами прохожих, грозясь треснуть и пролиться ливнем.

Эвансы не располагали лишними средствами и Дане пришлось выезжать из Лондона на рейсовых автобусах. Её никто не смог встретить на вокзале. Возможно, родители Лили смогли бы приехать, но письмо о её возвращении из школы было отправлено только накануне, они просто не успели бы получить выходной. Конечно, Дана могла обойтись без посторонней помощи, ей даже хотелось оттянуть момент знакомства с родственниками Лили как можно дальше.

Возле дома Эвансов она появилась только поздним вечером. Она легко нашла его, детские воспоминания Лили, мутные, словно на затёршейся плёнке, надёжно вели её по нужному адресу. Это были удивительные ощущения, Дана шла медленно, пытаясь ими насладиться. Всё вокруг было одновременно знакомым и незнакомым, будто она смотрит причудливый сон о местах и событиях, которых никогда не происходило в жизни, но которые были частью её прошлого во сне. Иногда она останавливалась и позволяла бушующим чужим эмоциям улечься внутри, иначе её бы затрясло от обилия ощущений. Наверное, это было больше всего похоже на то, что чувствует при тщательной и медленной работе леглимент, маг, читающий чужие мысли.

Было холодно, сыро и мрачно. Небольшой дом аккуратно стоял в ряду таких же как он близнецов. Палисадничек с маргаритками, кирпичная дорожка и тусклая лампочка над белой дверью за номером шестнадцать. Дана остановилась в нерешительности. Ей не хотелось переступать этот порог. Она подняла руку и постучала.

Уже через минуту дверь открылась, и Дана оказалась в крепких объятьях.

— Эдвард! Лили вернулась!

К облегчению Даны, родители Лили оказались непохожи на её родителей. Дейзи Эванс была блондинкой, высокой, удивительно стройной для своих лет и довольно миловидной, но её лицо было абсолютно чужим. Точно так же как лицо Эдварда Эванса, который был ниже жены чуть ли не на голову и уже сед, к тому же, носил короткую бородку, визуально ещё больше прибавлявшую ему возраст и удлиняющую и без того длинный подбородок.

— Прости, что не смогли встретить тебя.

— Ничего страшного. Я прогулялась. Мне понравилось, как выглядят окрестности.

— Я сделала что-то вроде праздничного ужина к твоему возвращению, — сказала Дейзи, провожая её в гостиную. — Это ведь всё-таки неплохой повод?

Она выглядела неуверенной.

— Да, я рада вернуться в нормальный мир, — ответила Дана.

Эдвард Эванс крякнул.

— Что такое?

— Лили, дорогая, ты только что выразилась совсем как Петуния, — удивлённо сказал он. — Ты ведь всегда любила волшебный мир и считала его таким же нормальным.

— О, — спохватилась Дана. — Я поняла, что Петуния во многом была права. Кстати, где она?

— В колледже, конечно, — ответила Дейзи. — Я ей позвонила, но... Она не захотела приехать сегодня.

— Жаль, я хотела о многом с ней поговорить.

— Боже, Лили, что случилось в школе? — воскликнула Дейзи. — Сначала ты говоришь, что Петуния была права, теперь хочешь с ней поговорить... Что произошло?

Дана осмотрела Эвансов. Дейзи выглядела взволнованной, Эдвард нахмуренно чесал лоб.

— Вы получили письмо из школы? — спросила она.

— Конечно. Волшебные письма ходят очень быстро, не то что почтовые отправления.

— Что там было сказано?

— Что ты переводишься на домашнее обучение в связи с личными обстоятельствами и возвращаешься домой. Боже, Лили, ты же не отчислена?

— Нет, — сказала Дана. — Давайте присядем.

Эвансы сели на диван. Дана посмотрела на них и поторопилась подобрать слова, потому что молчать в таких случаях было нежелательно. Перед тем как выслушать неприятную новость, люди склонны напридумывать кучу ужасных. Не то, чтобы Эвансы были бы совсем неправы...

— Я потеряла память, — сказала Дана.

Эвансы ахнули.

— Как? Совсем? — уточнила Дейзи.

— Но ваши волшебные... Эти самые, технологии, они же могут что угодно, и память вернуть...

— Не в моём случае. Произошёл несчастный случай. Совместились многие факторы. В общем, я не то чтобы совсем ничего не помню и не понимаю, иногда некоторые воспоминания и образы всплывают как в кино. Я не та Лили, к которой вы привыкли.

Эдвард молча встал, ушёл на кухню и вернулся со стаканом воды, который подал жене. Дана улыбнулась, увидев это проявление заботы.

— Почему нам не сообщили сразу? — резко спросил Эдвард. — Когда это произошло?

— Девять дней назад. Вам не сообщили, потому что руководство школы хотело всё замять и надеялось, что память ко мне вернётся.

— Значит, когда ты была поймана ночью в теплицах вместе с этим твоим мутным Снейпом, они написали нам сразу же, — протянул Эдвард.

Дана открыла было рот, но он предостерегающе поднял руку.

— Они просто считают себя в праве водить простых людей за нос, — заключил он.

— Да, — согласилась Дана. — Волшебники высокомерны. Не говоря уже о том, что их законы и нормы морали отличаются от наших.

Эдвард посмотрел на неё пристально и с любопытством.

— Эй, Лили. Ты точно потеряла память? Тебя точно не поменяли телами с Петунией?

Дана напряжённо выдохнула.

— Я проснулась в незнакомом мире, в незнакомой обстановке и среди незнакомых людей. Мне пришлось наблюдать и выяснять многое. И, конечно, это сильно отличалось от ощущений и эмоций одиннадцатилетней девочки, попавший в волшебный мир. Если старая Лили была склонна чего-то не замечать, то я заметила. И то, что я заметила, не очень хорошо накладывается на обрывки воспоминаний, которые у меня иногда всплывают.

— Получается, Петуния была права, — протянула Дейзи.

— Я, честно, не помню, что именно утверждала Петуния. Но в том, что волшебный мир не так уж безопасен, а волшебники не так уж безобидны... Да, стоило к ней прислушаться.

Эдвард потёр переносицу.

— Не так уж безобидны... А что, Лили, в том, что случилось с тобой, этот несчастный случай, в этом замешан кто-то из волшебников? — он нахмурился и посмотрел на неё исподлобья.

— Официальное расследование заключило, что это было результатом череды случайностей. Виновных нет.

Дана выдавила стандартную вежливую улыбку вроде тех, которые она использовала, когда не хочется, но надо сделать вид, что всё в порядке и даже отлично. Говорить Эвансам, что случилось и кто виноват на самом деле, было лишним. Во-первых, это ничего не изменит, но вот волнений и тревог супругам добавит изрядно. А во-вторых, как говорил Снейп, никогда не следовало забывать о волшебных и, конечно же, незаконных способах добычи информации. Грёбаное чтение мыслей.

Эвансы успокоились не сразу. Происшествие их возмутило и шокировало, они только через несколько минут начали действительно понимать, что дочь потеряла память и что это означает. Дейзи настояла на том, чтобы сводить её в клинику и сделать все необходимые анализы. Подумав, Дана согласилась: во-первых, она сама была бы не прочь узнать о состоянии своего здоровья, а во-вторых, это помогло бы её легенде о побеге из секты, возможно, социальные службы помогли бы ей быстрее уладить все формальности. Осталось объяснить Эвансам, зачем вообще нужна эта легенда. Они оказались людьми здравомыслящими, а Эдвард — ещё и довольно прагматичным человеком. Он несколько раз на разный лад повторял, что от волшебной конфетки в цветных обёртках как раз и следовало ожидать какой-то мерзкой начинки, так уж устроена жизнь. Подумав о «Бертси Ботс», Дана согласилась. У волшебников по-другому и быть не могло.

— Петуния должна была радоваться, а не огорчаться, что не попала в эту школу, — заметил он.

После ужина Дейзи вызвалась проводить Дану в её комнату. Эдвард уже отнёс чемоданы.

У Лили была отдельная комната, отделанная, как и весь дом, в светлых тонах. Дейзи остановилась в дверях и сказала, что оставит её осмотреться и попривыкнуть. Ей было не по себе в обществе Даны, поскольку она не вполне представляла, как теперь с ней себя вести. Дана была благодарна за ненавязчивость.

Она осмотрелась. Интерьер комнаты больше подходил ребёнку, чем девушке, впрочем, Лили проводила дома не так уж много времени и менять бело-розовые обои с лошадками на что-то более взрослое не было смысла. Одна из стен была завешена детскими рисунками, довольно неплохими. У Лили был массивный письменный стол с кучей ящиков и большой книжный шкаф, в котором Дана обнаружила всевозможные волшебные книги, в основном, учебники, а так же множество художественной литературы.

Это было прошлое Лили. Сейчас Дана сосредоточилась на мутных отблесках чужих воспоминаний, образах. Она перестала бояться, что сознание Лили поглотит её. Скорее, оно наслаивалось на её сознание, и в целом эта чужая память могла быть очень полезной, главное — научиться вовремя ощущать её.

Лили, оказывается, часто сидела за этим столом и рисовала. На оборотах рисунков она всегда что-то записывала, но никогда не брала их с собой в школу. Она хранила их в ящике стола, а ключ был приклеен на скотч под ящиком... У Лили тоже была своеобразная паранойя? Зная Снейпа столько лет, вполне возможно, нахваталась и от него. А говорили, жизнерадостная наивная девочка.

Впрочем, ничего серьёзнее детских секретов там быть не могло. Детские секреты за те полтора года, что Лили не вела дневник. Секреты, которые она опасалась даже взять с собой в школу. Интересно, насколько она доверяла домашним в плане надёжности сохранности личного пространства?

Дана провела ладонью под столом и нащупала запылившийся бугорок скотча. Короткими ногтями было неудобно работать, но она всё-таки быстро отцепила его и получила в распоряжение маленький бронзовый ключик.

Три щелчка и выдвинулся ящик, Дана в предвкушении новых открытий запустила пальцы в бумагу.

Пронзительный крик разорвал тишину дома.

Вбежавшие в комнату мистер и миссис Эванс обнаружили свою дочь над столом, разбрасывающую заботливо сложенные там бумаги, за ковыряние в которых она однажды чуть не заколдовала Петунию. Она выхватывала лист, издавала полный не то горечи, не то возмущения вопль и отбрасывала его в сторону. Всхлипывания прерывало только монотонное бормотание:

— Я настоящая. Я живая. Я настоящая. Живая. Я чувствую. Я помню. Я не могу быть подделкой.

По её лицу текли слёзы.

Рисунки валялись на полу. Они были безобидными, как и всё, что делала до сих пор Лили, и довольно однообразными. В основном сделанные карандашными неровными линиями, но довольно узнаваемый образ, конечно, как и всё не волшебное, они не двигались. С бумаги уверенным взглядом смотрела взрослая версия Лили. Поджатые губы, короткая стрижка, строгий костюм. А иногда она целилась в зрителя из пистолета. И чёткой вязью тщеславные планы девочки, на грани фантастики. Бросить всё, сбежать из школы, забыть обидчиков, недоброжелателей и сплетников, предавших друзей и навязчивых врагов и... стать суперагентом. Женщиной с железной волей, которая выйдет из любой переделки, выживет в любой ситуации. Никакой постылой магии, которая разъединила с близкими и стала яблоком раздора с лучшим другом. Никакого волшебного мира, обитатели которого горды, глупы или жестоки. Жизнь, полная опасностей, зато более настоящая, чем чванливая игра в средневековье. Жизнь суперагента, а не лучшей ведьмы курса.

Лили Эванс хотела стать Даной Скалли.

Дана пришла в себя только когда услышала испуганный шёпот.

— Эдвард, Эдвард, она сошла с ума... Нет, Эдвард, это же не Лили, совсем не Лили... Сделай что-нибудь, Эдвард... Позвони куда-нибудь...

Дана обернулась.

Мистер и миссис Эванс стояли в дверях, Эдвард непонимающе теребил листок с рисунком, а Дейзи причитала, вытаращив глаза и теребя его за рукав.

Они отшатнулись от её дикого взгляда. Дане понадобилось несколько секунд, чтобы просчитать перспективу, принять решение, выхватить волшебную палочку и наставить на них. Миссис Эванс вскрикнула и попыталась спрятаться за мужа, но Дана успела первой.

— Обливейт! — в первый раз в жизни произнесла она, и заклинание сработало.

Они застыли с остекленевшими глазами. Сейчас было очень важно не отводить палочку, чтобы не прервать действие заклинания и успеть заложить ложные воспоминания. Дана было запаниковала, ведь это задача для опытных леглиментов, но быстро одёрнула себя. Паниковать некогда. Азы она знает, спасибо Снейпу. Она сосредоточилась.

В её комнате просто упал стул. Родители поднялись узнать, в чём дело, и не обнаружили ничего странного, всего лишь Лили, которая разбирает свои вещи. Вот и всё.

Выдохнув, Дана отвела волшебную палочку и быстро спрятала её в рукав.

— Лили, что за бардак? — тут же строго спросила миссис Эванс.

— Мне просто нужно положить куда-то конспекты, а рисунки я потом разберу, — Дана попыталась ответить как ни в чём не бывало, но хриплый голос едва не подвёл её.

Оглушённые заклятьем Эвансы, впрочем, не почувствовали подвоха. Они спустились в гостиную, не став задавать вопросов и, возможно, не понимая, почему вообще всполошились из-за такого пустяка. Дана понадеялась, что за прошедшие годы волшебники нечасто стирали им память, желательно, вообще ни разу. Подвергающиеся частой коррекции люди становятся неуравновешенными. А серьёзных исследований по этому вопросу вообще никто никогда не проводил. Как и в любой другой области магии...

Просто рисковать было нельзя. Никак нельзя.

Дана закрыла дверь волшебной палочкой и села на пол. Куда ни глянь, рисунки Лили цеплялись за глаза. Похоже, по другую сторону осталась доведённая до отчаянья девочка. Медленно собирая листки, Дана рассматривала их. Кто знает, что происходило с ней полтора года, что она не вела дневник… Что-то достаточно серьёзное, что заставило её желать, может быть, не строить серьёзных планов, но мечтать о побеге в другой, не волшебный мир.

Дана чувствовала, как что-то внутри неё болезненно сжимается и умирает при мысли, что она — не настоящий человек, а всего лишь альтернативная личность, созданная, чтобы защитить, воплотить эти несбыточные прежде мечты. Что вся её жизнь — не более чем плод воображения, поток информации, который неведомо как оказался скомпанован в чужой голове. Что ни великих потрясений, ни мелких радостей, ничего, что составляет её сущность, никогда не было. Что все её родные и близкие, потерянные и обретённые... Но этого просто не должно было быть. Это было недопустимо.

И времени оплакивать себя не было. Надо было выжить. В этом теле. Сохранить самостоятельность. Независимость. С внутренними демонами бороться можно и позднее.

Проделав несколько дыхательных упражнений, Дана худо-бедно успокоилась, по крайней мере, недопустимые мысли были выброшены из головы. Из недр своего необъятного чемодана она извлекла большой чугунный котёл, установила его посреди комнаты, нанесла охлаждающее заклинание на дно, скомкала и бросила туда все рисунки и зажгла.

Синее пламя быстро охватило листки, они съёжились, побурели и осыпались пеплом. Как в присказке. Дана не хотела оставлять тем, кто придёт потом сюда за ней, подсказки, где её искать. Она не хотела больше сама видеть эти напоминания того, что она может оказаться ненастоящей.

Когда последний лист превратился в серый порошок, Дана встала и принялась за обыск. Следовало найти всё, что даст ей больше понимания личности Лили. И уничтожить всё, что может помешать её планам.

Но больше ничего настораживающего в комнате не было. Детская переписка ни о чём, конспекты. Несколько рисунков невинной тематики. Книги не в счёт, игрушки и побрякушки не в счёт. Фотоальбомы, которые Дана бегло просмотрела, задержав ненадолго взгляд на незнакомой фигурантке этой истории, лучшей подруге Лили. У неё была яркая, запоминающаяся внешность, впрочем, Дана не считала сейчас нужным её разыскивать, чтобы что-то прояснить в этой истории.

Она заметила резкую черту, которая разделяла жизнь Лили до поступления в Хогвартс и после. До этого её лучшей подругой была старшая сестра, Петуния. Магия их разделила.

В целом, Дана была даже разочарована. Она приготовилась к шпионским играм. А получила опустошение.

Спала она, как ни странно, плохо. Здесь она не почувствовала себя в большей безопасности, чем в Хогвартсе. Ночью в окно влетела сова и Дана едва не пришибла её из волшебной палочки, подняв немаленький шум. К счастью, Эвансы вовремя вмешались. Это оказалась их сова, купленная несколько лет назад, чтобы иметь возможность самим связаться с дочерью. Дана в сердцах обозвала её лохматым монстром и тут же выяснилось, что Петуния называет её только так и не иначе. Ещё одно совпадение.

Воспользовавшись случаем, утром она написала и отправила письмо.

«Снейп. Я дома. Добралась без сюрпризов. Задерживаться здесь не буду. Если тебя ещё не грохнули, дай знать, что всё в порядке. Письмо передай с Лохматым Монстром, другую сову я пристрелю ещё на подлёте к дому. С.»

После завтрака Дэйзи Эванс повела её её в ближайшую клинику. Дана долго инструктировала её, что и как говорить, Дейзи хмурились, смущалась, но всё-таки согласилась. Свои знания об устройстве бюрократической системы Дана объяснила тем, что в Хогвартсе проходили это на уроках магловеденья, дескать волшебник, чтобы не быть обнаруженным, должен хорошо ориентироваться в мире маглов и знать, что и как нужно делать. Эвансы вряд ли были знакомы со школьной программой, так что легенда сработала, разве что, пришлось напомнить, что амнезия Лили была избирательной. Дейзи даже вздохнула: жаль, что в обычном мире у школьников нет такого предмета, где учеников учили бы таким вещам, всё приходится познавать в жизни и частенько на ошибках.

После вчерашнего Дейзи не высказывала ни недоверия, ни сомнения, что имеет дело не со своей дочерью. Возможно, она привыкла к самостоятельной Лили, может быть, просто растерялась. Или она слишком плохо знала её, ведь последние шесть лет Лили росла вдали от них.

Дана совершенно не представляла, как вчера Дейзи смогла опознать в ней чужака, но больше повторять ошибок она не собиралась. Она намеревалась уйти как можно глубже в не волшебный мир и сделать это на легальных основаниях и никак иначе. Оказаться в психиатрической лечебнице ей хотелось в последнюю очередь.

Аккурат напротив клиники располагался центр кризисной помощи подросткам. Ещё из приёмной бдительные медсёстры сообщили куда надо и пока Дана и Дейзи заполняли необходимые бумаги, перед ними нарисовалась слегка одутловатая и похожая на наседку миссис МакКонахан из этого центра. И понеслось.

Медики, социальные работники, даже полиция. Ещё раз медики, которые не нашли никаких отклонений от нормы, но зато заинтересовались историей про сектантов. Полицию пришлось отваживать магией, инспектор Джейсон горел желанием разоблачить негодяев и засадить всех за решётку. Конфундуса оказалось достаточно. Много Конфундуса, причём колдовать Дана старалась только тогда, когда Дейзи не могла этого увидеть. К счастью, все действовали строго предсказуемо, по инструкциям. Дана давно продумала, что именно и кому говорить, а где не помешает небольшое магическое воздействие, и от плана на день не отклонялась.

Вечером она уже было решила, что с волокитой на сегодня покончено. Осталось забрать результаты анализов, которые были экстренно подготовлены не то благодаря строгой миссис МакКонахан, не то благодаря маленькой порции магии. Дейзи была в восторге, она не ожидала, что пройти всё это будет так просто. Дана, конечно, была не довольна собой, но всё-таки понимала, что решить все проблемы за один день — лучше чем традиционная многонедельная бюрократия. Чем дольше позволять людям работать с её случаем, тем больше пугающего они могут найти и больше шума поднять. Шум, даже магловский, был не нужен.

С головой на физическом плане у неё оказалось всё в порядке, с телом тоже, психолога посетить Дана разумно отказалась, несмотря на то, что Дейзи настаивала. Ещё диагностирует множественные личности, доказывай потом, что ты не верблюд, когда у тебя четыре копыта и два горба...

Миссис МакКонахан предложила три варианта вечерних школ — только выбирай — и с её слов везде уже готовы принять её, жертву сектантов, нашедшую в себе силу воли сбежать в реальный мир. Ну, если не готовы, так она этому активно поспособствует.

А, казалось, захолустье, но нет, три школы, два госпиталя, службы оперативно и отлично работают, красота. Даже жалко портить им статистику, нещадно заколдовывая ненужные следы. Через неделю уже никто не вспомнит, что здесь была такая девушка, проверяла здоровье, готовила документы... Естественно, её забудут включить во все отчёты. Мало ли. Слухи о бездарности магического сыска слухами, но Дана в этой структуре не работала и ловкость их щупалец представляет исключительно со слов, так что лучше переоценить, чем недооценить.

Оперативно работали здесь не только уполномоченные службы. Миссис МакКонахан упорхнула неправильно заполнять отчёты, Дейзи оформляла последние бумаги в кабинете врача, прежде чем забрать документы, а Дана, осматриваясь в фойе, столкнулась с журналистом.

С переселением в другое тело её нюх на этих людей не пропал. Она узнала представителя этой профессии не то по блеску глаз, не то по манере держаться, не то по толстому помятому блокноту, который неряшливо торчал из кармана, неизменному аксессуару бумагомарак всех мастей эпохи до-цифровых технологий. Плёночный диктофон явно был ему ещё не по карману.

— Мисс Эванс? — уточнил он и чуть приподнял щегольскую шляпу.

Дана окинула его коротким взглядом. Молодой мальчишка, не старше двадцати пяти, с предвкушающим хороший материал взглядом. Уверен, что будет говорить с затравленной семнадцатилетней девчушкой, которая ничего не соображает, ведь явно не один час выжидал, когда она окажется в поле его досягаемости одна, без законного представителя. Повезло.

Она ожидала, что кто-то разболтает о любопытном случае, а местные языки донесут это и до прессы. Только выпускать слухи дальше городка Дана не планировала, в идеале за ней вообще не должно остаться никаких легко обнаруживаемых следов. Волшебники не слушают, что говорят маглы, но зато они считают прессу источником точной и правдивой информации. Будь Дана злобным тёмным лордом, жаждущим власти над магами, она бы обязательно этим воспользовалась.

— Могу я с вами поговорить? — настойчиво продолжил журналист, не дав Дане застрять в зловещих планах по захвату мира.

— Вполне.

Осмотревшись, она заметила в двух шагах подсобку и легко втолкнула его в тесную захламлённую комнатушку. Быстро нашла выключатель, зажгла свет и защёлкнула замок на двери.

Журналист, естественно, был обескуражен. Это оказалась отнюдь не та обстановка, в которой он комфортно для себя смог бы взять интервью. До настоящего профессионала ему ещё расти и расти. А вот Дана вполне неплохо ориентировалась в экстремальных условиях.

— Присаживайтесь, — хозяйским тоном велела она, указав на высокий ящик.

Журналист медленно сел, отводя от лица щётки и швабры.

— О чём вы хотели поговорить? — невинно поинтересовалась Дана.

— Эмм... — журналист принялся комкать галстук, потом вспомнил о блокноте, извлёк его, с нарочито деловым видом перелистнул и уставился на Дану. — Вы ведь Лили Эванс, верно? Вы сбежали из религиозной секты?

Дана спокойно и медленно перевернула большое ведро, села на него, закинула ногу на ногу и хитрым взглядом посмотрела на журналиста, недобро улыбнувшись.

— Откуда у вас эта информация? — спросила она ласковым голосом после длинной паузы.

Журналист начал догадываться, куда ввязался.

— Эмм... Мои источники... В полиции...

— Ах, в полиции? — Дана понимающе кивнула. — Отлично. И вы теперь хотите написать большую подробную статью про зверства религиозных фанатиков и чудом спасшуюся девочку, пустить её большим тиражом и сделать себе имя и карьеру?

— Ну, да, — журналист улыбнулся.

— Как ваше имя?

— Фрэнсис Роуд.

— Из какой вы газеты?

— «Лонодонс Дейли». Филиал. Давайте начнём с вопросов?

— Хорошо. Первый вопрос. Вы понимаете, что моя история — часть моей личной жизни, более того, её разглашение подвергнет мою жизнь опасности, и если вы растрезвоните о ней в своей газете без моего согласия, а я не даю согласия, я подам в суд?

Журналист растерялся.

— Чтобы выплатить мне моральную компенсацию, «Лондонс Дейли» разорится, а вы будете с позором уволены и после этой истории больше ни одно издательство не примет вас на работу.

— Но почему?

— Ваши источники в полиции слетят со своих мест и я не думаю, что они будут вам очень благодарны, не так ли? — Дана проигнорировала удивлённый лепет. — Даже маленькая, совсем малюсенькая заметка с моим именем на последней полосе вашей газетёнки будет для меня достаточным поводом засудить вас, вы поняли?

— Да...

— И не только вас. Любого журналиста, любую газету. Я не хочу, чтобы моё имя и моя история стали достоянием общественности, ясно? Я имею право на тайну личной жизни, и на мою безопасность и на то, чтобы, чёрт возьми, меня не нашли те, кому нельзя знать, где я и что со мной. И одно то, что я здесь, а не там, говорит о том, что я умею бороться за свои права. Вы меня понимаете?

— Несомненно, — процедил журналист.

— А кроме того, — Дана демонстративно посмотрела на часы. — Вы, взрослый мужчина, в течение пяти минут закрыты в подсобном медицинском помещении с семнадцатилетней испуганной девочкой, которая пережила в жизни большое потрясение. Мы зашли сюда на глазах у дежурной медсестры, уверена, она вспомнит этот эпизод. Вы сможете доказать, что не домогались меня?

— Что?! — удивлённый журналист подскочил и отшатнулся, опрокинув ящик и повалив на себя щётки и швабры с жутким грохотом.

Чертыхаясь, он сам упал на пол.

— Прекрасно, вот и звуки борьбы, — Дана встала и стряхнула с юбки воображаемые пылинки. — Я надеюсь, мы друг друга хорошо поняли. Если хоть слово обо мне перелетит порог этого заведения, вы ответите по полной программе.

— Чёрт возьми, вы исчадие ада!

Дана отодвинула щеколду и выскочила из подсобки, тут же столкнувшись со сбежавшимся на шум медицинским персоналом.

— Что он с вами там делал, мисс Эванс?! — громко воскликнула дежурная медсестра, пытаясь подхватить её под руки.

— Ничего. Мне пора домой, — Дана быстро отошла из зоны досягаемости.

Пара крепких санитаров нырнули в подсобку, чтобы вывести испуганного бедолагу на свет божий.

— Но ведь совершенно очевидно, что это было не ничего!

— Мы просто разговаривали, — настояла Дана, имитируя смирного подростка. Насколько ей хватало актёрских данных.

— Я вызову полицию.

— Нет, пожалуйста. Мистер Роуд ничего мне не сделал.

— Потому что не успел, — женщина нахмурилась.

— Пожалуйста, мне и так достаточно неприятностей, давайте просто забудем и я пойду домой.

— Кошмарная девчонка! — на свою беду напомнил о себе злосчастный мистер Роуд.

Дана услышала, как один из санитаров тихо процедил, встряхнув его:

— Давай предположим, что синяк под глазом и сломанная челюсть — результат твоего падения.

Ужас на его лице был неописуем.

— Пожалуйста, — сказала Дана. — Мистер Роуд просто пытался взять у меня интервью. Немного неудачно.

— У вас доброе сердце, — мягко сказала медсестра.

В конце коридора появилась Дейзи, которая поспешила к ним, завидев столпотворение

— Могу я идти? — жалобно спросила Дана.

— Хорошо, — женщина повернулась к журналисту. — А ты слушай сюда. Я взяла тебя на заметку. Ещё раз увижу тебя где-то здесь — сообщу куда следует, ты понял?

— Понял, — прохрипел Роуд.

— И если с этой девочкой что-то произойдёт, — она махнула в сторону Даны — Ты будешь первым, про кого мы вспомним.

— Я всё понял, — жалобно повторил он и снова попытался оправдаться. — Это правда было всего лишь интервью.

— Интервью в подсобках не делают.

Дана обошла их, взяла растерянную Дейзи, которая даже не успела поинтересоваться, что происходит, под локоть, и быстро зашагала вместе с ней к выходу.

Ей было немного стыдно перед журналистом. Самая настоящая подстава. С другой стороны, без её заявления в полицию никакая ответственность ему не грозит. А в следующий раз и правда будет думать, прежде чем брать интервью у беззащитных несовершеннолетних. Но после этого случая ни один журналист не возьмётся писать о ней статью или сообщать по телевидению и радио. Конечная цель... Немного оправдывает средства. Если Роуд не покинет журналистику, вырастет хорошим специалистом.

В дверях она пропустила Дейзи вперёд, повернулась и наградила добросовестных медиков очень лёгким конфундусом. Просто чтобы они отпустили Роуда. Жалко мальчика, попал под раздачу.

— Что там произошло? — спросила, наконец, Дейзи, оказавшись на улице и вдохнув относительно свежего воздуха.

— Журналист, — Дана постаралась беспечно пожать плечами. — Хотел взять интервью. А врачи ему не позволили.

По дороге домой, она думала, что она оказалась довольно злобной ведьмой. Магию на людях она за день использовала более двадцати раз. К счастью, это были разрешённые заклинания, входящие в перечень необходимой защитной магии для сохранения Статута о Секретности. Любой совершеннолетний маг мог безнаказанно использовать их, не выходя за рамки закона.

Дома её ждало письмо.

«Дорогая С. Как ты догадалась, я ещё жив. Сама знаешь кто ходит с удивительно самодовольной мордой, так что у меня все основания беспокоиться за твою сохранность. Поэтому не ты, а я буду требовать от тебя ежедневного подтверждения, что ты в безопасности. Пожалуйста, не присылай больше Гарри (так зовут твоего лохматого монстра), все, кому надо, знают, кому принадлежит это чудовище. Каждый вечер к тебе будет прилетать чёрный филин, откликающийся на имя Сальвадор, это школьный почтальон, но он лучший, будь у меня деньги, выкупил бы. Отправляй вести с ним, я буду получать письмо утренней почтой. Не забудь сжечь письмо, мы не должны оставлять следов. И никаких важных новостей! Если будет что-то важное, мы встретимся лично, я найду возможность. Удачи. Снейп»

* * *

В течении недели Дана полностью устроила свою жизнь.

Утро. Подъём, зарядка, пробежка, холодный душ, постный завтрак и на курсы медсестёр. После курсов подработка в кафе, куда миссис Эванс смогла её устроить через свою подругу. Вечером в школу. После школы — двухчасовая практика в больнице, а потом стрелковый клуб на окраине городка, правда, уже через день. Как раз напротив клуба — старое обшарпанное общежитие с гордым названием хостел для той категории рабочего класса, которой было не по карману снимать более приличное жильё. Денег с подработки хватало как раз на койку с тараканами. Уезжать из города Дана посчитала бессмысленным: в том же Лондоне жильё было бы гораздо дороже, работу с её графиком найти гораздо сложнее, а швырять налево и направо конфундусами по второму разу гораздо глупее. Городок не такой уж мелкий, из тех, где можно годами жить в одном его конце и никогда не видеться с давними знакомыми, которые живут на другом. Достаточно, чтобы потеряться.

Поэтому койка в дешёвом общежитии и трудовые будни. За полночь отбой. Это ничего, после окончания курсов предстояла полноценная работа медсестрой и ночные дежурства. К декабрю необходимо было набить руку и записаться в молодёжную сборную по стрельбе, чтобы пройти отборочный тур на национальный чемпионат. Призовые деньги неплохие. В прошлой жизни Дана стреляла отлично, глазомер Лили был уже неплохо разработан, так что переживать по этому поводу почти не стоило, но тренироваться — надо.

Зато потом — безграничные возможности. И никаких Поттеров. Желательно вообще никаких волшебников...

Но зачем себя обманывать — даже если амбициозные вырождающиеся семейства оставят её в покое, она, как учёный, не сможет устоять перед исследованием магии с научной точки зрения. Поэтому волшебный мир всё-таки останется важной частью жизни. Как и зубрёжка учебников по транфигурации и зельеварению. Хогвартские экзамены тоже следовало как-то сдать. К счастью, только летом, когда все проблемы останутся далеко позади.

Дана вошла в чёткий и размеренный ритм жизни и отметила, что ей даже доставляет некое удовольствие жить по минутам, всё-таки, прежняя она не была настолько дотошной и дисциплинированной, особенно в своей довольно шальной юности. Чтобы в годы Лили она отказалась от гулянок, тусовок и согласилась жить по такому графику на многолетнюю перспективу? Иногда после тяжёлого дня она стояла перед зеркалом и подумывала подстричься покороче и покрасить волосы в розовый цвет, плюнуть на всё и махнуть в Майами... Но на путешествие в Майами у Эвансов не было денег. У неё тем более.

А ведь тоже вариант переждать грозу. Один из нереальных. Поэтому приходилось возвращаться к реальной жизни. Дана успокаивала себя, что немного трудностей сейчас — залог успешности потом. Потом будет всё, и Майами, и розовые волосы, и обязательно проведать молодую себя в Америке... Если она — не плод больного воображения и младшая Дана Скалли действительно ходит сейчас в школу. Едва планы на будущее доходили до Америки, Дана встряхивала головой и быстро очищала сознание. Когда она устроится со всем здесь, придёт время побороть внутренних демонов. Не раньше. Раньше нельзя. Она может и проиграть.

Переписка со Снейпом сжалась до лаконичного «Всё нормально» с обеих сторон. Параноик Снейп не желал обмениваться более ценной информацией. Общение с родственниками было примерно на том же уровне — письма с совой. Родители нехотя согласились с тем, что жить дома дочери пока нельзя, чтобы волшебники, из-за которых она оказалась в беде, не добрались до неё. Без подробностей. Иногда они заходили перекусить к ней в кафе, но Дана настояла, чтобы они приходили далеко не каждый день. Во время коротких встреч Эвансы в основном рассказывали о каких-нибудь случаях из детства Петунии и Лили, удостоверившись, что дочь в порядке.

Дана не хотела чрезмерно привязываться к новым родственникам. И без того она начинала вспоминать своих родных из прошлой жизни, проводить аналогии, сравнивать... А кроме того, её всё больше беспокоила личность Лили, чужие воспоминания и эмоции, которые внезапно всплывали во время общения и накладывались на её собственные. Не до такой степени, чтобы подавить или изменить её, но всё-таки это было тревожно. Одна из важных задач этой жизни — не пустить Эвансов слишком глубоко в своё сердце.

Однако, скоро придётся гораздо больше времени уделить родне: в начале октября Петуния приезжала из колледжа, чтобы провести выходные с семьёй. Дане предстояло о многом с ней поговорить. Петуния была драгоценным кладезем информации. Поэтому на одни выходные она могла позволить себе исключение и открыто прийти домой. В конце концов, если волшебники пытались её найти там, они это уже пробовали и обнаружили, что птичка улетела в неизвестном направлении.

Пятница тридцать первого выдалась, как обычно, тяжёлой. У Даны ещё не перестали болеть мышцы от ежедневных тренировок, голова гудела от химических формул органических соединений и математических логарифмов и она промазала по мишени девять из десяти, что говорило о том, что нагрузку она выбрала себе не по силам. В ней разыгралось упрямство, которое не позволяло перестать мучить тело.

По дороге к дому, Дана раздумывала, на кой чёрт она уговорила Эдварда совершить эту получасовую вечернюю прогулку до дома вместо того, чтобы согласиться доехать за пять минут на стареньком семейном форде. Нет, свежий воздух полезен и помогает освободиться от тяжёлых мыслей и расслабить мозг... Но зато горячая ванна помогла бы разойтись молочной кислоте в мышцах.

Когда они подходили, от дома как раз отъезжал блестящий современный кабриолет с грузным мужчиной за рулём. Эдвард проводил машину взглядом.

— Вот и Петуния приехала, — сказал он. — Хорошо, что Вернон не остался сегодня.

В его голосе сквозила неприязнь.

— Кто это?

— Жених Петунии. Как она любит, папенькин золотой мальчик, диплом о высшем образовании и ни капли мозга. Сейчас не лучшее время для твоего знакомства с ним, не находишь? Я имею в виду, повторного знакомства.

Он неловко улыбнулся.

— Возможно, — согласилась Дана.

Описание Вернона ей не понравилось. Но, возможно, стоило всё же и с ним познакомиться. И что богатеньких мальчиков так тянет на девочек Эванс?

Петуния сидела в гостиной, чопорно сложив руки на коленях, и напоминала молодую леди. Элегантный костюм, явно не по семейному бюджету, и вздёрнутый подбородок слегка не вязался с деревенским интерьером и Дейзи в простом домашнем платье и переднике.

Когда они вошли, Петуния встала.

— Это правда? — спросила она без приветствия.

— Что я потеряла память? Или что волшебный мир полон опасностей и разной степени негодяев?

Взгляд Петунии не изменился, но чуть дёрнулся уголок её губ.

— А что каждый второй из них психически ненормальный? — не то с сарказмом, не то серьёзно протянула она.

— Масштабных исследований я не проводила, но исходя из моих данных, вполне возможно, всё даже ещё хуже.

Петуния сузила глаза.

— Ты действительно потеряла память, хотя такая же зануда, — утвердительно сказала она. — Рано или поздно что-то вроде того должно было случиться. Скажи спасибо, что тебя не убили.

— Спасибо, — растеряно протянула Дана.

Петуния подошла к ней и протянула руку.

— Добро пожаловать в реальный мир, — сказала она.

Дана ответила на рукопожатие.

— Ещё раз отвернёшься от меня, больше не прощу, — процедила Петуния так, чтобы не услышали родители.

Дана серьёзно кивнула. Лили любила Петунию, она сразу почувствовала это. А сама она внезапно затосковала по сестре, тем временам, когда они обе были... Живы.

Потом был торжественный ужин, который очень напоминал семейные ужины семейства Скалли тех времён, когда оно было ещё в полном составе. Петуния много рассказывала о расчудесном Верноне и часто косилась на молчаливую Дану. Её вопроса они договорились за ужином не касаться, поэтому говорили больше о Петунии: как у неё дела, учёба, планы на жизнь. Петуния была вполне счастлива, похоже, ей нечасто уделяли столько внимания и о своих заслугах на семейных собраниях чаще докладывала Лили.

Они вместе убрали со стола и помыли посуду. Почти идиллия. Старшие Эвансы были довольны: впервые за много лет под одной крышей сёстры не ссорились, не скандалили и не швырялись чем под руку подвернётся. Они скорее настороженно присматривались друг к другу. Но это было уже лучше, чем их предыдущие отношения.

В конце вечера, поговорив перед телевизором на отвлечённые темы, все разошлись по спальням. Дана достала из морозилки заранее припасённое ведёрко мороженного и постучалась в комнату Петунии.

— Как насчёт пижамной вечеринки? — поинтересовалась она.

— Ты когда-нибудь слышала слово «диета»? — скептически протянула Петуния, смерив её недовольным взглядом..

— Забей на диеты, у нас здоровый подростковый метаболизм, — фыркнула Дана. — К тому же, тебе не помешает набрать пару кило, если не хочешь, чтоб завистницы называли тебя сушёной селёдкой

— Эй, сестрёнка, не наглей, — Петуния забрала ведёрко и заглянула внутрь. — С каких пор ты любишь мороженое?

— С тех пор как головой ударилась, — пожала плечами Дана. — Ложки две, ведро одно. Дай мне.

— Это не гигиенично!

— Зато практично.

Они уселись на кровать. Петуния не сводила с неё пристального взгляда.

— Ладно, понятно, ты достаточно умна, чтобы не говорить ничего родителям, но я-то сразу знала, что твой волшебный мир с душком, — сказала она, наконец. — Давай, говори, кто тебя так? Этот ненормальный Снейп?

— Снейп там чуть ли не единственный нормальный, — поправила Дана.

— Опять его прикрываешь?

— Нет необходимости. Это не он.

— А кто? Погоди. Это ваши психи Пожинатели?

— Пожиратели, — машинально поправила Дана. — Нет, к счастью, с ними не сталкивалась. Это Поттер, если тебе что-то говорит это имя.

— Тот псих, который завалился сюда летом со своим пьяным другом и проклял Вернона? Конечно, говорит.

Дана напряглась, пытаясь вызвать нужное воспоминание, но ничего не вышло. По указке память Лили редко давалась в руки, чаще она проявлялась на эмоциях, или в ситуациях дежа-вю.

— Прости, не помню. Но, судя по отзыву, да, тот самый человек.

Петуния скривилась.

— И что, теперь совсем ничего совсем ни о чём не помнишь?

— Ну почему, — Дана пожала плечами. — Всплывают. Иногда. Образы.

Она говорила всё тише, а напрягалась всё больше. Петуния уловила это изменение и собралась что-то спросить, но Дана предостерегающе махнула рукой.

Простейшие сигнальные чары, наложенные на дом, сработали и отдались лёгким звоном в её ушах. Номер два в списке обязательных заклинаний, которым научил её Снейп. Кто-то в радиусе чар колдовал. Мог ли сюда случайно забрести добрый незнакомый волшебник, которому в самый неподходящий момент приспичило завязать магией шнурки? Это вряд ли.

— Мать твою, — шёпотом выругалась Дана, поняв, что волшебная палочка, единственное доступное оружие, лежит на прикроватной тумбочке в её комнате.

— Что происходит? — спросила Петуния.

— Не знаю, но мне это не очень нравится, — ответила Дана, вставая. — Сиди здесь, если всё в порядке, я уже через две минуты вернусь.

— Опять ваша м... магия?

Дана подошла к двери, когда услышала громкий топот по лестнице. Определённо, это не старшие Эвансы решили устроить ночную пробежку.

— На пол и под кровать, живо, — скомандовала она, но ей некогда было удостовериться, что Петуния послушалась.

— А кто тут у нас за этой милой розовой дверью?

Дверь распахнулась, Дана вовремя спряталась за неё, успев увидеть широкую спину вошедшего человека в чёрном плаще с остроконечным капюшоном.

— Выходи, крошка, я тебя не обижу, — тоном, больше похожим на издевательский, просипел мужик.

Петуния испуганно заёрзала под кроватью, пытаясь забиться глубже что выдало её убежище.

— Вон они мы, — незнакомец пинком ноги закрыл дверь, видимо, чтоб не мешали.

Из соседней комнаты послышались крики и грохот. Петуния под кроватью панически дёрнулась, здорово ударившись о её дно.

Дана осмотрела спину незнакомца, прикинула свои невеликие шансы... Все волшебники — физически неразвитые тюфяки, привыкшие полагаться на магию, а не хорошую форму... На это единственная надежда.

— Эй, приятель, — позвала она, волшебник обернулся, выставив перед собой волшебную палочку.

Дана нанесла быстрые удары ему в челюсть и под дых. Лицо ему спасла зловещая белая маска и, даже согнувшись, он не выпустил волшебную палочку из пальцев. Дана ударила ногой по локтю, он зарычал, попытался наброситься на неё и проиграл. Тело ещё не знало, как надо двигаться, но мозг прекрасно помнил базовые приёмы айкидо и послал нужные сигналы в нужные мышцы, которые завтра ответят болью на непривычную нагрузку. Дана опрокинула его, заломила руку, сорвала маску и прежде, чем он вспомнил, что можно позвать приятелей на помощь, в его рту оказались носки Даны. Ещё секунда — и он был связан заклинанием из собственной волшебной палочки, которую всё-таки не смог удержать. К чести палочки, заклинание далось туго, и Дане пришлось подёргать верёвки, и затянуть узлы, чтоб убедиться, что нападавший действительно крепко связан. Он выглядел незнакомо.

— Пожинатели Смерти! — раздался панический вскрик Петунии.

Она выбралась из-под кровати и сидела на полу, нервно комкая край ночной сорочки, вздрагивая и глядя на стены испуганными глазами, когда за ними что-то гремело.

Дана задрала левый рукав мантии незнакомца. Обыкновенная волосатая рука. Задрала правый. Он недовольно замычал. На правой руке тоже никаких отметин. Но должна быть татуировка, именно так отличались все Пожиратели Смерти.

— Фикция, — процедила Дана. — Петуния, быстро лезь в окно, беги к соседям, вызывай полицию и сиди там, пока они не приедут, ясно?

— Второй этаж!

— Жить хочешь?

Дана связала простыню, одеяло и покрывало, привязала к раме и спустила в окно, предварительно выглянув. Там никого не было. Нападающие не посчитали нужным ставить часовых.

— Бегом!

— Твою мать, с кем ты связалась?! — прохныкала Петуния, однако послушно подбежала к окну и взялась за импровизированную верёвку.

Когда она скрылась в темноте, Дана подошла к двери и очень осторожно выглянула. Из её комнаты доносился шум, маты и грохот, снизу — всхлипывания и звон стекла. Подойдя к лестнице, Дана быстро оценила обстановку и снова вжалась в стену. Эвансы стояли, связанные, посреди гостиной, которую методично крушили ещё двое незнакомцев в мантиях и белых масках. Они пока явно не собирались причинять вред хозяевам, однако, если нападение будет приписано Пожирателям Смерти, могут смело творить любые бесчинства в рамках собственной, возможно, больной морали.

Дана, повинуясь внутреннему озарению, сделала два шага в сторону, оказалась у выломанной двери в родительскую спальню и шмыгнула внутрь. На дне платяного шкафа лежало охотничье ружьё, которое купил Эдвард ещё десять лет назад после того, как одного из соседей в конце улицы ограбили.

Ощутив пальцами шершавую поверхность приклада, Дана вдохнула и почти успокоилась. Пуле она могла доверить то, что не доверила бы чужой предательской волшебной палочке. Грохот в доме стих.

— Эй, где Эд и Маркус?

— С девочками развлекаются.

Дана зарядила ружьё и сняла с предохранителя. К счастью, Эдвард не забывал его чистить и смазывать и держал в отличном состоянии, он помнил, в каком районе живёт. Она выпрямилась, пробуя ружьё на вес, и хоть оно было непривычно тяжёлым, она рассчитывала справиться.

— Тихо они развлекаются, не находишь? Эй, Эд! Маркус! Проблемы?

Раздался грохот из соседней комнаты. Похоже, пленник решил дать о себе знать.

Дана вышла с ружьём наперевес одновременно с типом, который обшаривал её комнату. Они застыли друг напротив друга, псевдопожиратель тут же наставил на неё волшебную палочку. Глупо, логичней преодолеть расстояние в два шага и выбить из рук шмакодявки ружьё... Но он, похоже, не знал, что так можно. Волшебник.

— Знаешь, что за штука? — спросила шёпотом Дана, наводя прицел и отходя в сторону, чтоб ему нелегко было напасть на неё, если всё-таки додумается. — Пуля, отравленная смертельным ядом, пробьёт тебе живот прежде чем ты успеешь сказать «Авада», сдохнешь в муках за минуту. Знаешь, что такое цианид?

Бандит попятился. По его непроизвольной дрожи Дана предположила, что имеет дело с маглорожденным, который прекрасно понимал, что такое ружьё, и примерно догадывался, что за пугающее слово «цианид».

— А теперь без глупостей, уронил волшебную палочку и сказал друзьям, что всё прекрасно, ты сделал что надо и сейчас спустишься. Понял?

Тот кивнул, разжал пальцы и дрожащим голосом выкрикнул:

— Я... Я нашёл её! Сейчас приволоку!

Подкатившуюся волшебную палочку Дана пнула ногой под этажерку.

— Закатай рукава.

С непониманием посмотрев на неё, бандит выполнил приказ, обнажив чистые запястья.

— Подними руки над головой. Повернись. А теперь пошёл вниз. Твои дружки такие же маглорожденные или чистокровки? Шёпотом.

— М-мы П-пожиратели С-смерти...

— Я уже вижу. Пошёл!

Он чуть ли не кубарем скатился с лестницы и присоединился к растерявшимся приятелям. Один из них оказался расторопней и выпустил в сторону Даны заклинание, она присела и выстрелила в потолок над их головами, обсыпав всю комнату хлопьями штукатурки.

— А теперь пошли вон из моего дома, пока я не снесла вам головы этой адовой штукой! — рявкнула она, передёрнула затвор и навела ружьё на ближайшего к ней бандита.

Двое так и не поняли, чего надо бояться. Расторопный парень выпустил в сторону старших Эвансов ядовито-зелёный луч.

Дана с яростным криком выстрелила в него, попав в плечо, брызнула кровь, заливая пол. Он повалился назад, свалив с ног своего маглорожденного товарища, третий подскочил к ним, обхватил руками и с громким хлопком они все исчезли.

Жалобно всхлипнув, Дана уронила ружьё и запустила пальцы в волосы, стиснув их до боли и опустившись на пол. Несколько вдохов и она снова будет в порядке. Перевести дух.

Зелёный луч прошёл мимо, выбив окно. Только чудом никто не пострадал.

— Лили! — позвал её Эдвард надломленным голосом.

Дейзи просто рыдала, время от времени глотая всхлипы. Дана подняла лицо. Не время для слабости.

— Вы относительно целы? — спросила она.

Подойдя, она начала дёргать верёвки, но оказалось, что магические путы развязываются тоже магически.

— Лили, кто это был?

— Волшебники, — ответила она.

— Ты их знаешь? Что они хотели?

— Акт запугивания, — Дана сама удивилась равнодушию в своём голосе. — У нас есть успокоительное?

Дейзи закивала. Шок потряс её.

— Идите, выпейте что-нибудь. Петуния цела, она ускользнула, чтобы вызвать полицию. Скоро всё будет в порядке.

— А ты?

— Я связала одного типа наверху. Пойду проверю, чтоб не сбежал.

Эдвард схватил её за руку.

— Лили, что происходит? Это... Это что, нормально, в вашей адской школе, ты спокойна как удав?!

— Это ненормально. И поскольку наши жизни сейчас зависят от моей способности держать в руках ружьё и волшебную палочку, в обморок от ужаса я буду падать потом, ладно? Пап, уведи маму и напои её чем-нибудь, не видишь, её сейчас удар хватит?

Она впервые в этой жизни сказала «папа» и «мама», и в горле стало сухо. Развернувшись, она побежала к лестнице.

Последний нападавший полулежал, привалившись к стене. Он тяжело дышал после погрома, который устроил в комнате, пытаясь выбраться из верёвок при том, что двигаться у него могли только ноги и голова.

Дана села напротив него, волшебной палочкой привела тело в нормальное положение и вынула импровизированный кляп из его рта.

— На кого работаешь? — сурово спросила она, наведя волшебную палочку на его лоб для весомости своих слов.

— Мой хозяин — Тёмный Лорд, — выплюнул он, облизнув пересохшие губы.

— А где твоя Метка? — Дана приподняла одну бровь и повернула голову чуть на бок.

— Это моё первое задание, — оправдался он.

Дана опустила палочку и с размаху ударила его кулаком по лицу. Экстренные ситуации требуют экстренных мер, она не испытала ни грамма угрызений совести. Зато разбитые костяшки заболели ещё сильней.

— А теперь правду, собачье отродье, кто ты такой и кто тебя послал?

— Мы — Пожиратели...

— А я — Королева Елизавета. Твои товарищи бросили тебя тут на мою волю подыхать. Имей в виду, подонок, ты в магловском мире, законы тут магловские, и остаток дней ты проведёшь за решёткой в компании таких же ублюдков, как и ты, только магловских, и спасти от этого тебя может только правда.

— Министерство Магии не допустит этого, — его голос прозвучал чуть надломлено.

— А как же твой Тёмный Лорд? Министерство вытащит тебя из нашей тюрьмы только чтобы засадить в Азкабан, так ведь? А если ты останешься на свободе, за тобой наверняка придут настоящие Пожиратели, чтоб научить, насколько плохо прикрываться чужой группировкой. Я позабочусь, чтобы об этом узнали.

— К чёрту...

— Ну?

Пленник молчал.

— Какого хрена вы сюда ввалились в этих маскарадных костюмах? — прошипела Дана.

Она снова ударила его по лицу и с удовлетворением отметила, что на его покрасневшей физиономии начал образовываться синяк. Малая расплата за её окровавленные пальцы.

— Если думаешь, что я действую жёстко, это ничто по сравнению с тем, что ожидает тебя в магловских комнатах для допроса по дороге в тюрьму. А уж тюрьма...

— Ты...

Внезапно вспыхнувший свет ослепил её, она отпрянула в сторону, прикрывая глаза.

— Аврорат! — раздался оглушающий голос, казалось, со всех сторон. — Живым лечь, мёртвым не двигаться!

В следующий миг руки Даны заломили за спину и вынули из пальцев волшебную палочку. Ноги ей подсекли, она упала на пол, уткнувшись носом в ковёр.

— Что ж вы делаете, — процедила она, едва проглотив готовое сорваться с губ « твари», чтобы не усугублять ситуацию.

Проморгавшись и повернув голову, Дана увидела две пары начищенных ботинок. Извернувшись, она подняла глаза. Один из волшебников проверял руки псевдопожирателю.

— Всё чисто, — сказал он второму. — Этот человек невиновен.

Его верёвки тут же разрезали и помогли ему подняться. Дана постаралась не хмыкнуть: она лицезрела волшебное правосудие в действии и оно ей не нравилось с первых же секунд.

— Что случилось, сэр?

— Чёрт возьми, это, вообще то, мой дом! — рявкнула Дана.

Её рывком поставили на ноги, при этом оставив руки связанными за спиной. Она посмотрела в лицо стоящему напротив рыжеволосому волшебнику, холёному, причёсанному, в красной выглаженной мантии.

— Мисс Эванс, — сквозь зубы процедил он. — В аврорат поступил тревожный сигнал о похищении, я вижу, далеко не ложный. На текущий момент помимо похищения человека, вы обвиняетесь в незаконном применении магии в присутствии маглов, а так же в незаконном применении запрещённых магловских артефактов против волшебников.

— Это мой, твою мать, дом! — процедила она. — Я имею право применять любую легальную магию в пределах периметра. И мои, чёрт возьми, родственники, на которых распространяется ваш грёбаный закон о взаимодействии с семьями маглорожденных!

Рядом мелькнуло несколько вспышек и Дана повернулась на свет.

— Прюэтт, ты только посмотри, девочка-то использовала Империус! — присвистнул второй волшебник, держащий в руках две волшебные палочки, собственную и трофейную. — По совокупности на пожизненное тянет. Ручки-то у неё проверь.

— Это не моя волшебная палочка, — быстро сказала Дана, когда Прюэтт зашёл за её спину и бесцеремонно закатал рукава.

— А то чья же?

— Его, — Дана кивнула головой.

Почему-то его чистые руки были достаточным доказательством невиновности, а её — нет. Снейп был прав, прогнило всё в этом магическом мире.

— Поклёп! — Взвизгнул псевдопожиратель и добавил дрожащим голосом: — Я честный потомственный волшебник! Я бы никогда! Моя волшебная палочка у меня в сапоге, я просто не успел её достать, когда эта ненормальная на меня напала!

— Моя волшебная палочка десять и четверть дюйма, ива и волос единорога, любой свидетель подтвердит! — более спокойно сказала Дана. — Этот человек напал на меня с этой волшебной палочкой, я просто её отняла.

Тот нагнулся и вынул из-за голенища сапога вторую волшебную палочку, мокрую, короткую и толстую, и гордо протянул её аврорам.

— Вот! — сказал он. — Вот моя. Проверьте, она чиста от всякой мерзости, я законопослушный гражданин, у меня жена и трое детей!

Он сорвался на визг.

— Успокойтесь сэр, мы всё проверим.

— Эй, а меня кто-то выслушает? — встряла Дана. — Этот человек и его подельники напали на мой дом, устроили здесь погром, связали моих родителей! Они были в плащах и масках Пожирателей Смерти, что я должна была подумать, что они чай попить зашли?!

— Враньё! Наглая девчонка! Я просто шёл по улице! Я уважаемый, взрослый, дипломированный маг! В отличие от этой! Начиталась газетных статей, придумывает небылицы!

— Вниз её, — сказал Прюэтт, потирая переносицу. — Прошу прощения за неудобства, сэр. Вам придётся пройти с нами, чтобы дать показания.

Второй волшебник взял Дану под руки и весьма грубо потащил к выходу.

Внизу всё было ещё хуже.

Эдвард и Дейзи сидели на диване под прицелом волшебных палочек двоих явно скучающих авроров. Они были перепуганы и не смели пошевелиться, только проводили её вытаращенными от ужаса глазами. Дану кольнула мысль, что они могут быть под заклятьем немоты и бог знает чего ещё.

Третий маг держал на вытянутых руках ружьё, четвёртый выколдовывал вокруг него пассы и время от времени отскакивал, когда оно начинало искрить.

Входная дверь открылась и Дана не удержала протестного вскрика. Ещё один грубо втащил в дом зарёванную Петунию и толкнул её к дивану.

— Вся шайка здесь, — удовлетворённо сказал Прюэтт за её спиной.

Очевидно, именно он был начальником этой группы. Самый холёный, самый вальяжный. Дана снова повернулась к нему.

— В чём, чёрт возьми, их обвиняют? Мы у себя дома. А эти люди маглы вообще то, маглы, понимаете? Они не волшебники, они вне волшебной юрисдикции, вы не имеете права их задерживать и уж тем более угрожать им магией.

Прюэтт посмотрел на неё свысока.

— Вы обвиняетесь в незаконном применении магии на глазах у этих маглов. Вы обвиняетесь в применении запрещённых магловских артефактов против волшебника. У вас обнаружена и изъята нелегальная волшебная палочка со следами применения таких запрещённых заклинаний, как Империус. И я более чем уверен, что имеет место быть незаконное похищение и удерживание в плену волшебника. Кто знает, что вы сделали бы с ним, не подоспей мы вовремя.

— Меня подставили. Я требую адвоката.

— Разберёмся. Работа такая.

Прюэтт развернул её и подтолкнул к выходу.

— Джерри, проводи милашку в её новые апартаменты.

— Куда вы её забираете? — выкрикнула Петуния.

— В Азкабан, милочка. Это такая тюрьма для волшебников-преступников, где отбросы общества вроде твоей сестры заканчивают жизни в компании дементоров.

Дану вытолкнули на улицу. Она попыталась извернуться и вызвать Прюэтта на разговор, выяснить хоть что-то. Но с ней не церемонились. Стальные руки сжали её, зафиксировав тело в довольно неудобной позе, в лицо пахнула ночь и вспышки волшебных палочек.

За Эвансов было страшнее, чем за себя. Почти свои. Свои. Лили бы не простила. Меньше всего хотелось подставлять их под удар.

У маглов в глазах волшебников прав не было. Их, конечно, не убьют. Могут стереть память. Могут просто вырезать одну из дочерей из их воспоминаний. Могут обвинить в том же, в чём её? Это было хуже всего, но и логичнее всего.

Ещё один рычаг давления. Сдалась она чёртовым Поттерам.

Дайте человеку жить, работать, спасать жизни. Нет, им приспичило.

Она понимала, что всё это была постановка, возможно, наполовину сымпровизированная постановка, и всё её сегодняшнее геройство, всё сопротивление только сыграло злоумышленникам на руку, да так хорошо, как они и мечтать не могли. Они не могли предсказать её действий, ведь думали, что имеют дело с обычной девочкой. Недооценивали её, так же, как она недооценивала их. Её просто отпустили до времени порезвиться на длинном поводке.

Хотелось выть, ругаться, хвататься за голову.

Несколько шагов босыми ногами по траве, на которую уже упала роса. Новые вспышки, громкий хлопок, резкое болезненное чувство, будто насадили под лёгкие на крюк и дёрнули. И темнота.

Дана воспринимала происходящее как в тумане, после неожиданной и очень неприятной аппарации она почувствовала себя словно отходящей от наркоза, причём не самого удачного. Сознание до сих пор не могло поверить в то, что происходит, единственным реальным ощущением казалась боль от холода.

Она оказалась на продуваемом всеми ветрами скалистом берегу. Ноги укололись об острые ледяные камни, налетевший порыв ветра распахнул полы её халата, наброшенного поверх тонкой синтетической ночной сорочки, и обдал ледяными брызгами. Её подтолкнули вперёд, и она едва не упала в лодку, но чудом удержала равновесие и осторожно переступила на борт, ощутив пальцами ног шершавые сырые доски, чуть влажные и даже склизкие. Аврор, плотнее запахнув мантию, брезгливо поморщился, ступив толстокожими сапогами следом.

— Сэр, — подрагивая от холода, смиренно сказала Дана. — Можно мне хотя бы одежду?

— Таким как ты не положено, — ответил он, взмахнул волшебной палочкой и Дана, вскрикнув, упала, когда лодка резко сорвалась с места и поплыла в море.

Чем дальше оставалась линия берега, тем сильнее начинало жечь беспокойство, а холод, казалось, вонзал свои иглы даже в кости.

— И часто у вас заключённые умирали от обморожения ещё до начала следствия? — едва шевеля губами, спросила она.

Заговорив, она почувствовала себя чуть легче, более живой. Волшебнику же, судя по его виду, было лишь слегка зябко.

— Нечасто, — с безразличием бросил он. — Чаще от поцелуя дементора, но это если очень опасный преступник. Шпане вроде тебя пока не грозит.

— А если вы неправы?

Волшебник повернулся к ней с непониманием на лице.

— Если человек невиновен? Что тогда?

— Волшебное правосудие редко ошибается, — ответил он.

— Но всё таки?

— Отпускаем, — он пожал плечами. — И приносим извинения.

— И всё?

Волшебник фыркнул и отвернулся.

Дана уже ненавидела волшебный мир. Дана очень его ненавидела.

Устроившись на носу лодки, она плотнее закуталась в жалкую видимость одежды, что была на ней, насколько это позволяли связанные за спиной и уже окоченевшие руки.

— Я всего лишь защищала свой дом, — сказала она. — Почему меня везут в тюрьму, без суда и следствия, а человека, который на меня напал — нет? Я уточняла ещё в школе, в волшебном мире волшебник имеет право защищать свой дом любыми способами, кроме противозаконных.

— У нас другие данные, — ответил аврор. — По нашим данным, ты напала на него. С отягчающими обстоятельствами. Мы всё проверим. Но по закону на время следствия преступник должен быть изолирован от общества.

— Я не преступник, — отрезала Дана, чуть приподнявшись, несмотря на иррациональный страх, усиливавшийся с каждой секундой. — Подозреваемая. Не путайте, чёрт возьми, понятия.

— Не учи меня делать мою работу! — рявкнул аврор и достал волшебную палочку.

Дана отпрянула.

— Экспекто Патронум! — проговорил он, отведя палочку чуть в сторону.

Из кончика палочки полился серебристый сгусток света и через несколько секунд сформировался в миниатюрную чихуа-хуа, которая приземлилась прямо перед ним. От волшебного животного веяло теплом.

Ещё секунда — и нос лодки стукнулся о берег. Непроницаемый ночной туман расступился, Дана увидела уходящие вверх острые скалы и мрачные скалообразные стены и башни замка. Это был полный антипод чудесного и сказочного Хогвартса, эдакая классическая твердыня изначального зла, над которой кружили мрачные чёрные призраки замученных в её стенах людей. Дана словно приросла к лодке от страха.

— На выход, — резко приказал аврор. — Пошевеливайся.

Дана не шелохнулась.

Взмахнув волшебной палочкой, он пробубнил что-то под нос, её приподняло над лодкой и швырнуло к берегу. Дана приземлилась, оцарапав колени, едва успев сгруппироваться и защитить лицо.

— Ну и как, твою мать, я должна теперь вставать? — выругалась она.

Аврор резко поднял её и, не дав почувствовать покрытые ледяной коркой скалы под ногами, толкнул вперёд. Дана пошла.

Откуда-то спереди выплыло жуткое существо в чёрном балахоне и направилось к ним, Дану затрясло от ужаса, серебристая собачка бросилась вперёд, и существо шарахнулось в сторону. Больше этих тварей они не встречали, хотя, когда туман чуть расходился, Дана видела подобные ему тени, что кружили вдалеке.

Они вошли в стены замка. В коридорах, освещаемых блеклыми голубоватыми факелами, которые давали мало света и совсем никакого тепла, воняло плесенью и разлагающейся плотью. Воображение Даны тут же нарисовало не дождавшихся своего суда заключённых, которых не торопились даже хоронить. Что было хуже всего, она могла оказаться права.

А ещё кругом были решётки. Наверное, каждые тридцать метров, ну точно на каждом повороте, аврор останавливался и отпирал заржавелые замки волшебной палочкой, после чего решётки медленно, со зловещим грохотом, поднимались. Не тюрьма, а лабиринт. Дана не представляла, зачем здесь нужны были ещё и решётки, в месте, где холод и страх парализовал настолько, что единственным желанием было свернуться калачиком на полу и как можно скорее умереть.

Дана старалась держаться как можно ближе к серебристой собачке, но та постоянно куда-то отбегала, просачиваясь сквозь стены и решётки, для того, чтобы отогнать подальше жутких потусторонних тварей — дементоров.

Наконец, они оказались перед настоящей дверью, почти чёрной, покрытой толстым зеленоватым слоем не то плесени, не то мха. Хотя, откуда в этом загробном царстве живой мох?

Аврор постучал. Дверь открылась. На пороге стоял седой мужчина, у его ног тёрся довольно крупный серебристый кот, похожий на манула. Предвкушение в глазах старика сменилось разочарованием.

— Я думал, смена, — протянул он.

— Ещё три часа, — ответил аврор, посмотрев на часы. — Да ты и сам знаешь, нарушать график нельзя. Нужно сопровождение в камеры предварительного заключения третьего уровня.

Аврор передал волшебнику свёрнутый пергамент. Тот развернул документ и посмотрел на Дану пронзительным взглядом.

— Опять ребёнка сцапали, — вздохнул он. — Что ж эта девочка натворила-то, что её как особо опасную-то?

— Она совершеннолетняя, — ответил аврор. — И она преступник.

— Подозреваемая, — поправила Дана.

— Ничего, скоро сил права качать у тебя не останется.

Дана была с ним не согласна. Сил у неё уже не осталось. Мозг был занят в основном обдумыванием того, что это за камеры предварительного заключения, в которые даже вооружённый волшебной палочкой аврор не может идти в одиночку.

Старик вынес из своей каморки фонарь, настоящий, тёплый, с весёлым красно-жёлтым огоньком и со вздохом зашаркал вперёд.

Они спустились на один этаж, в подземелье.

— Я определю вас в самые удобные в вашем положении апартаменты, мисс, — скалясь, обернулся он. — Чем хорошо подземелье — никаких ветров, все дементоры наверху, здесь только патрули шастают. Вам, досудебным с отягчающими, не положено томиться в башнях. Вот потом успеете насладиться обществом дементоров сполна. А то вдруг приговорят к поцелую, а подсудимый-то уже свихнулся за месяцок-другой на казённых харчах.

Он неприятно засмеялся и Дане показалось, что вот как раз он уже слегка свихнулся. Впрочем, не стоит забывать, что маги все в той или иной степени сумасшедшие, каждый второй. Или как там сказала Петуния.

Пока азкабанский сторож со специфичным чувством юмора шёл впереди, далеко освещая покрытые плесенью коридоры фонарём, а серебристые животные настороженно кружили вокруг них, аврор замыкал конвой. После очередного поворота Дана вздрогнула, увидев тянущиеся к ней из-за решёток исхудалые руки, и увидев искривлённые в мычании лица, а потом поняла, что тянутся не к ней, а к свету и теплу, жалкие крохи которых они принесли с собой. Люди выглядели так, будто провели здесь вечность. Один, другой, третий. Всего четыре соседа. Они что-то бормотали, все вместе, но их речи было совсем не разобрать.

Дана почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она не могла себе даже представить, что где-то всё ещё могут обращаться с людьми подобным образом и тем более что это будет вполне легально.

О да, людей похищают тайные преступные организации. Проводят над ними бесчеловечные эксперименты. Иногда даже отпускают. И всё это проделывают незаконно, тщательно запутывая и замазывая следы. Человеческое возмущение снесло бы к чертям любое правительство, замешенное в подобных чёрных делах, если бы правда просочилась наружу. Любые зверства приходилось скрывать.

Но на законных основаниях держать в таких условиях и под таким давлением... Официальная тюрьма. И, чёрт возьми, всё правильно и хорошо, с точки зрения местного средневекового государственного аппарата и такого же дремучего населения. Борьба добра со злом. Маги вряд ли слышали о конвенции о правах человека, не говоря уже о презумпции невиновности. Вот ей инкриминируют даже не убийство, не шпионаж, не что-то такое, за что в цивилизованном мире сажают далеко и надолго в комфортабельную камеру три на четыре.

Скрипнула и лязгнула дверь. Дана оказалась за решёткой. Верёвки на запястьях словно растворились и она чуть не упала от неожиданности.

Резко развернувшись, она вцепилась в решётку. Язык словно прирос к нёбу, она могла только наблюдать за происходящим расширенными от ужаса глазами. Тюремщики молча развернулись и зашагали прочь, даже не замечая тощие ободранные руки, которые пытались ухватиться за их одежду.

Дана всегда поражалась таким ублюдкам, которые "просто делают свою работу", выполняя бесчеловечные распоряжения высокопоставленных сволочей, спокойно сбрасывают муки совести, объясняя любые зверства долгом, уставом, приказом. Если бы не было исполнителей, готовых убивать, пытать, мучить, резать и отворачиваться от молящих о помощи, закрывать глаза на бесчеловечность и жестокость, ни один зловещий заговор бы не пошёл дальше разговоров шёпотом, ни одно преступление против человечества не состоялось бы. Но нет, они каждый раз проходят мимо истощённых рук, измождённых лиц, мимо тех, кто несёт непонятное наказание за не доказанные и даже не совершенные преступления, а потом приходят домой и спокойно спят, чтобы завтра снова идти на такую рутинную работу...

Сначала погас свет. Потом Дана услышала, как с грохотом опускаются решётки. Она насчитала три прежде чем всё стихло. Потом пришёл дикий холод, страх и боль.

Чей-то осипший голос из пустоты протяжно запел «Зелёные Рукава», жутко фальшивя и через минуту сорвавшись на кашель. Потом запел снова, Дана поняла, что это женский голос. Кто-то застучал жестянкой с другой стороны. Дане захотелось начать подвывать им, лишь бы страх унялся.

— Кто-нибудь вменяемый здесь есть? — набравшись сил, крикнула она в пустоту.

— Все сдохли! — радостно прокричали в ответ и жестянка стала стучать вдвое быстрее.

Дана села на сырую солому, в изобилии покрывающую пол камеры и обхватила руками колени.

Нет, она здесь не надолго. Это обычный акт запугивания, трудно не понять. Она ещё никому не помешала, не знает слишком много, её не нужно срочно убирать. Простая девчонка-маглокровка. Держать её здесь дольше необходимого воспитательного процесса совершенно бессмысленно. Скоро за ней придут заинтересованные лица. Азкабан страшная тюрьма, придут за ней очень скоро.

Дана ненавидела волшебников. Ох, особенно тех волшебников, что сидят сейчас у власти, издают законы и позволяют держать живых людей в таких условиях, считают это нормальным и достойным наказанием. Особенно того волшебника, волей которого она сама оказалась здесь.

Глаза привыкли к темноте и света, испускаемого блеклым голубым фонарём где-то за поворотом, стало уже достаточно, чтобы можно было рассмотреть три чёрных силуэта омерзительных тварей, медленно парящих по коридору. Словно восставшие из могил.

Женщина, которая пела, перешла на вой. Остальные звуки стихли. Сначала.

Потом был свет. Визг тормозов. Грохот. Кровь. Боль. Повернув голову, Дана увидела Малдера с метровым металлическим штырём, пробившим его грудь. Она закричала. В этой жизни она могла кричать. Тогда она издавала лишь глухое бульканье, пуская кровавую пену и видя перед собой только мёртвые пустые глаза. Мёртвые навсегда. В этот раз смерть взяла их за глотки по-настоящему.

Но и в этот раз она смогла уйти.

Дана пришла в себя от звука своего крика. Дементор висел прямо перед её камерой, чуть наклонившись вперёд и ловя каждую каплю её боли.

Все эти дни она не позволяла себе думать об этом. Ни единой мысли, которая могла бы привести её к последнему воспоминанию её прошлого. К пониманию того, что Малдер действительно мёртв.

Раньше быстрый ритм жизни, напряжённый график, огромная нагрузка не позволяли остановиться и задуматься. Дана сознательно делала так, чтобы всё, что она могла в конце дня, добравшись до кровати — это закрыть глаза и уснуть без снов, дав организму за четыре-пять часов хоть как-то восстановить силы. Она отняла у себя возможность предаться переживаниям, оплакать и пережить.

Как заправские хирурги, эти твари нашли самое больное место. Рану, которую она не успела... Нет, даже не хотела обработать.

— Не-на-ви-жу вас! — заорала она, со всей силы стуча по решётке.

В следующий раз она очнулась уже лёжа на полу, свернувшись калачиком и прижав ноги к груди.

Она не считала, сколько рез она испытывала ужас перед лицом смерти. Сколько раз ей было больно, страшно и тяжело. Сколько раз она уже теряла его, себя, родных, друзей... Это было так часто, что она в глубине души начала уже верить, что они с Малдером, в отличие от всех людей, бессмертны.

Это было не так. Ей казалось, дементоры смеются. Но в тюремном коридоре давно уже никого и ничего не было. Приподнявшись, она закашлялась, а потом почувствовала, что надорвала голос.

Азкабан.

Самая страшная тюрьма в мире.

Дана поняла, почему.

Кошмары стали её неотступными спутниками. Иногда Дана приходила в себя от собственного крика, или расцарапав себя в кровь. Или же когда дементор отлетал от её камеры, переключаясь на других узников. Тогда чаще приводили в чувства их крики и проклятья. Появление дементора она обычно пропускала. Вот она сидит на холодном полу и вдруг внезапно её словно выбрасывает в другую реальность.

Она снова ощущала все худшие моменты своей жизни. Ужас, паника, бессилие, которые она испытывала, когда Спендер-младший вколол неизвестно что её сыну, в тот день, квинтэссенция всех страхов её жизни, никогда она не боялась так сильно до или после. Благодаря дементорам, она не только возвращалась туда, но и застревала в этом ощущении на невообразимо долгую вечность, пока боль от расцарапанных рук не выдергивала её в мир не менее тошнотворной яви.

Дементоры вернули и кошмары, которые, казалось, отпустили её ещё много лет назад. Чувство облегчения, сменяющееся ужасом, когда улыбающееся лицо социальной работницы, уносящей Уйльяма, менялось на мерзкую физиономию охотника, а потом всё затягивало едким дымом ненавистного дешёвого табака «Морли». Вязкий туман, в котором невозможно было ничего увидеть, никого найти, детский плач, бесконечным звоном раздающийся в ушах, её собственный крик. Тогда только присутствие Малдера помогло со временем перебороть эти бесконечные кошмарные сны, он успокаивал её, укачивал, убаюкивал. Теперь он был мёртв, необратимо, неизбежно, навсегда, его больше не будет рядом и никто не сможет помочь. Один ужас наслаивался на другой: потери, потери, потери. Она кричала до хрипоты и разбивала руки о решётку, пытаясь дотянуться до мерзких капюшонов сосущих её эмоции демонов.

В какой-то момент она пришла в себя, очнувшись на середине кошмара, и увидела по ту сторону решётки пару блеклых потрескавшихся сапог, выглядывающих из-под мантии. Она ощутила, как на неё опустилась тёплая, шерстяная ткань и даже смогла различить, что человек, принесший одежду, сед, это было видно благодаря лёгкому свечению волшебного кота, отогнавшего в сторону группу дементоров. Местный тюремщик. Значит, не всё в нём прогнило, решила Дана, поспешно кутаясь в старую, но тёплую мантию. Есть место и для сострадания. Или они просто заботятся, чтоб заключённые не умирали раньше времени.

— У меня смена, — сказал он, обращаясь больше в пустоту, чем к ней. — Сверху приказа не было, кроме меня тебе одёжку и не придумает никто принести.

Дана благодарно кивнула, не решаясь заговаривать: горло нещадно саднило, её трясло. Значит, прошло всего три часа. А она думала, вечность.

— Дементоры сюда как паломники зачастили, — продолжил он. — Никогда такого не видел. Видать, у тебя есть чем поживиться. Когда ж ты в свои годы понавидаться-то успела?

Он покачал головой и, не дожидаясь ответа, развернулся. Впрочем, Дана и не собиралась отвечать, только запоздало подумала, что если бы втянулась в разговор, серебристый кот держал бы дементоров в стороне ещё какое-то время.

Тюремщик остановился у дальней камеры и передал туда ещё ворох одежды и что-то, похожее на яблоко. Задерживаться не стал, слегка качнул волшебной палочкой и кот, потеряв всякий интерес к дементорам, заструился следом. Едва погас последний отблеск его свечения, демоны вернулись к прерванному занятию.

Кошмары сменялись бесконечной тьмой, тьма кошмарами. Через несколько встрясок от эневейта, она, наконец, очнулась после ледяной воды, обдавшей ей лицо. Перед ней всплыла смутно знакомая физиономия с обсыпанным веснушками носом. Человек щёлкал над правым ухом пальцами и засветил волшебной палочкой прямо в глаза, едва они открылись. Дана выругалась, жмурясь и отворачиваясь.

— В сознании, — удовлетворённо заключил он, выпрямившись. — А кипишу навели.

Неожиданно для себя Дана смогла узнать его только по начищенным ботинкам с набитым узорчатым львом на левом голенище. Холёный ублюдок от правосудия аврор Прюэтт.

— Так, может, давайте переведём на нижний уровень, сэр? — владельца второго голоса Дана опознать не смогла. — Свихнётся раньше времени, кому потом отвечать?

— Перед кем отвечать? — Прюэтт передёрнул плечами и вышел из камеры. — Родни среди магов у неё нет, план Министерства по раскрываемости выполнен. Да и за что отвечать? Какие у неё могут быть страшные воспоминания, ты на неё только посмотри. Мишку плюшевого родители не купили, любимый хомячок сдох. А раскисла... Ну типичная кисейная барышня из особо нежных. Главное, чтоб не сдохла ненароком, тогда и в правду хлопот. Закрывай.

Второй волшебник взмахнул палочкой и дверь с лязгом заняла своё место.

— Не скажите, сэр, — нерешительно проговорил он. — На плюшевых мишек дементоры так не тянутся. Недельную норму патрулирования уже выполнили, положено дважды в день, а они чуть не каждый час сюда шастают.

— Ну а ты на что своё кресло просиживаешь? Контролируй это зверьё. Того гляди, эти твари целоваться полезут, а вы моду взяли в своих кабинетах запираться и только на обход вылезать. Кто выполняет прямые обязанности, тем проверки не страшны.

Прюэтт со смешком похлопал волшебника по плечу и зашагал прочь. Весело ему, сволочи. У дальней камеры он, как и сменившийся тюремщик, остановился и кивнул в ту сторону.

— Ты смотри у меня. Если опять будет в обмороки грохаться, сажай её к этой, если надо, разрешение на совместное пребывание будет. Вдвоём дементоры легче переносятся. И больше никаких поблажек. Меня по таким пустякам больше не вызывать. У меня выходные. Племяш родился.

Волшебники ушли.

Дана медленно поднялась: близкое присутствие дементоров больше не чувствовалось. На стенах слабо горели голубоватые факелы. Впервые за несколько часов её оставили в покое, привели в чувство и дали время. Она смогла осмотреться.

Камера была крошечной. Влажные стены, влажный, покрытый вонючей чернеющей соломой пол. Из мебели пустое ведро в дальнем углу. Ей повезло стать обладательницей очень плотной шерстяной мантии с капюшоном, которая, несмотря на общую сырость, насквозь до сих пор не промокла, значит, времени прошло совсем не вечность. Себя она чувствовала препаршиво. Общая слабость, боль в горле, саднящие руки из-за содранной верёвками кожи, зудящие стопы после прогулки по неприветливым местным скалам босиком. Клокочущая ненависть к волшебникам в груди. Вряд ли другие узники, побывавшие в местных камерах предварительного заключения, чувствовали себя лучше. Волшебное общество задумывалось, что растит самому себе непримиримых врагов? Или оно не умело думать?

Дане удалось устроиться в дальнем углу своей камеры, собрав с пола почти всю более-менее сухую солому. Передвигаться приходилось осторожно, чтобы не потревожить и без того пораненные ноги. Становилось страшно от мысли, сколько бактерий и прочей микроскопической дряни с гнилого пола проникнет в её тело через порезы, сколько уже проникло.

Дана заставила себя думать о том, что за ней придут, по логике вещей придут довольно скоро, и уж вряд ли позволят умереть от сепсиса. Правда, ноги не нужны для того чтобы выйти замуж и рожать здоровых детей. Её передёрнуло. Нет, заполучив безногую невесту вместо ожидаемой красавицы, Джеймс расстроится, а папе вряд ли хочется расстраивать Джеймса.

По коридору медленно растеклось протяжное пение осипшим голосом, как будто материальный якорь, подтверждающий реальность происходящего. На этот раз колыбельная. Другие заключённые признаков жизни не подавали. Впрочем, может, они тоже поуютнее устроились в своих камерах и пытались поспать после бесконечной череды патрулей под удачный аккомпанемент.

Как тут вообще можно устроиться поуютнее? Тем не менее, Дана быстро заснула, буквально провалившись в блаженное небытие. Во сне не было ничего, ни образов, ни звуков, ни мыслей. Пустота.

Впрочем, долго эта пустота не продержалась. Дана не успела ни выспаться, ни отдохнуть. Из пустоты, сразу, без предупреждения она оказалась на операционном столе, чувствуя в своём теле, наверное, тысячи игл. Она надеялась так никогда этого и не вспомнить. Затёртые воспоминания, не более чем смутные образы, которые, казалось, она видела, скорее, в кино... Раньше. А теперь она снова в проклятом вагоне и может назвать каждую болезненную операцию, производимую с её телом. Это действительно были люди, но теперь она могла с лёгкостью опознать каждого по глазам, равнодушно смотрящим со скрытых масками лиц. Большая часть этих людей была уже заслужено мертва. И боль. Эти гады не пользовались анестезией, с них хватало наркотиков, которыми они и без того её накачивали, но в момент операций и опытов организм должен быть чист...

Как оказалась, она каталась по полу в своей камере и сцарапывала с себя кожу в тех местах, где, ей казалось, в неё вонзались иглы и присоединялись аппараты. Даже после того, как ушли дементоры, она продолжала кричать, потому что вернуться из кошмара так просто, словно вынырнуть в реальный мир, она уже больше не могла. Молодой тюремщик грязно ругался, пытаясь её остановить, пока не наложил Петрификус. Магия прошла через тело подобно электрическому разряду, Дану встряхнуло и она пришла в сознание, перестав чувствовать тело, и с ненавистью уставилась на одного из тех, кто теперь пытал её. Он ничуть не лучше тех, из той жизни.

Тогда её тоже подлечивали после особо опасных опытов. Чтоб не сдохла. Прямо как сейчас. Волшебник с брезгливым выражением на лице размазывал по повреждённым участкам её кожи какую-то жутко вонючую мазь. Дана не чувствовала прикосновений, но видела, как он рассержен и сосредоточен.

— Понимаешь меня? — спросил он, поймав её взгляд.

Дана не могла кивнуть, но ему это не требовалось.

— Будешь так делать, мне придётся тебя связать, чтоб не занималась членовредительством. Иначе Прюэтт с меня голову снимет, придёт сюда в понедельник, а вместо подозреваемой у него кровавые ошмётки. Хочешь сидеть связанной до понедельника?

Качать головой тоже не потребовалось. Тюремщик был понятливый.

— Цацкайся с ней, возись, — ворчал он, запирая камеру, словно она могла куда-то убежать. — А чего цацкаться, с такими кошмарами невинных овечек не бывает.

Дана проводила его ненавидящим взглядом. Из дальней камеры его мантию ухватила тонкая белая рука.

— Колдомедика, — тихо попросил тот голос, который пел. — Пожалуйста.

— Сиди ты, — выругался он. — У колдомедиков выходной. Той вон похуже тебя, сидит не рыпается, вопросов не задаёт, права не качает. Её на нижний уровень не перевели, тебе и подавно, на тебе тройное непростительное висит.

— Вы пожалеете, — процедила женщина.

— Жалеть тут тебе положено. Ваша черная семейка вся вышла. Мужу твоему полгода Азкабана по смягчающим дали, брат скрывается. Тебе повезло ещё, что метки на тебе нет, куковала бы уже вместе с мужем. А так жди суда и не рыпайся. Чай, не сдохнешь. А там глядишь, один поцелуй и отмучаешься. Выродки.

Тюремщик сплюнул на пол.

— Будь ты проклят! — закричала ему вслед женщина.

Дана была с ней солидарна.

Оставшееся время до следующего патруля дементоров Дана слушала, как протяжные тоскливые песни узницы переходят в вой, а потом в крик, потом недовольное «Заткнись уже!» на несколько минут заставляло её замолчать или разразиться жуткой ответной бранью, и через несколько минут снова всхлипывание, крик или песня. В некоторых случаях мужской голос из камеры рядом что-то подпевал, чаще меняя слова песни на похабные, или оттуда просто доносилось равномерное звяканье пустой консервной банки. Заключённый из ближайшей к Дане камеры ворчал: «Концертный зал, блин» и тяжело вздыхал или стучал по решётке когда странный дуэт становился особенно раздражающим слух.

Будни у узников Азкабана в камерах предварительного заключения были, что ни говори, весёлые. Пока дементоров рядом не было. Но, похоже, тюремщик всё-таки их приструнил и они, если повезёт, будут приходить строго по графику, дважды в день.

Песен через тридцать узница слегка охрипла и Дана поняла, что проснулась от тишины. Оказывается, в этом адском месте и под такую какофонию можно спать, и даже гораздо лучше под какофонию, потому что тишина создавала жуткое впечатление, будто все внезапно умерли.

Она подползла к решётке.

— Эй! — позвала она в пустоту. — Эй, кто-нибудь.

— Слушай, помолчи, — громко прошептал ворчун из соседней камеры. — Не слышишь — заснула она. Умаялась. Да мне её песенки до конца жизни в кошмарных снах будут мерещиться.

— Сэр, — прошептала Дана. — За что вы тут?

— А ты кто такая, чтоб я тебе отвечал? Никак, утка подсадная, видел я, как охрана с тобой носится, берегут. Не скажу я ничего. Мне хоть поцелуй давайте, а своих я не сдам. Посиди, понюхай, каково нам тут живётся. Может, совесть кто из вас поимеет.

Дана не стала его ни в чём переубеждать и просто отошла от решётки.

Ей не оставалось ничего кроме как устроиться на своей подстилке и, уставившись в никуда, делать то, чем она упрямо не желала заниматься всё последнее время. Бесконечно думать. Мысли были невесёлые.

Например, с чего она взяла, что её просто перенесло в прошлое? Больше всего, конечно, хотелось верить, что все её близкие, все, кого она когда-то потеряла и ещё потеряет, в этом отрезке времени живы и прекрасно себя чувствуют. Что она сможет вырваться из угла, в который загнали Лили Эванс её могущественные противники, найдёт их и... Ну хотя бы убедится, что с ними всё хорошо и даже сможет какое-то время побыть рядом под оборотным зельем. Но эти догадки были ни на чём не основаны, рациональных подтверждений этому не было.

За все годы работы в «Секретных материалах», она хоть раз сталкивалась с волшебниками? Или хотя бы со следами их присутствия? Нет, ни единого раза. Конечно, в местном волшебном министерстве магии был целый департамент по стиранию памяти, корректированию сознания и заметанию следов. Но, как профессионал, Дана прекрасно знала, что всех следов не скроешь, особенно оставленных не слишком осторожными и непоследовательными волшебниками. Следы оставляют все, всегда бывают осечки.

Вполне вероятно, в том мире, в той вселенной, откуда Дана родом, никаких волшебников нет и не бывало. И это не обмен телами со скачком во времени, это... Дана не нашла слов, чтобы как-то охарактеризовать то, что произошло. Пока не нашла. Но в лучшем случае, по версии, которую обязательно выдвинул бы Малдер, она — путешественница между мирами, в худшем, по версии, на которой настаивала бы сама, если бы это не касалось её напрямую — порождение разума Лили Эванс, которая придумала себе идеального защитника из мира без магии. Почему нет? Это было гораздо больше похоже на истину, чем все её притянутые за уши теории, в которые ей просто хотелось верить. Такую весьма известную болезнь как диссоциативное расстройство идентичности никто не отменял. Просто Дана упорно не хотела верить, что она — всего лишь симптом болезни.

От этого хотелось выть в голос, но Дана держалась. Навоется ещё, когда потусторонние тюремщики устроят очередной обход. Да и пусть действительно соседи поспят. Её-то скоро вытащат, а им ещё долго.

Время в Азкабане не существовало. Каждый час подобен вечности.

Следующий патруль она перенесла не легче, может, даже тяжелее. В этот раз всё нарастало постепенно, насытившиеся с прошлых визитов дементоры не кинулись сразу к ней, а сначала посетили остальных заключённых, и Дана теперь могла по собственному опыту сказать, что у боли, страха и отчаянья есть свой собственный спектр. Сначала усилились все тяжёлые мысли о собственной ненастоящести и о том, что никогда больше не увидит своих родных, да и не было никого и ничего никогда. Потом знакомая тоска и страх скорой приближающейся смерти, сотню раз испробованный на вкус. Потом пугающие видения прошлого, которые не сгладила даже мучительная вера в то, что это прошлое никогда не существовало. Потом все ощущения полностью завладели её сознанием и она больше не чувствовала себя на полу своей камеры, она вернулась в самые ужасающие моменты своего прошлого. Далеко не каждому человеку было дано испытать за полную человеческую жизнь то, что свалилось на неё за неполные десять лет и было помножено на потерю всех ниточек, которые связывали с тем, что некогда было дорого.

Ну вот что стоило Лили придумать себе персонажа попроще, неужели было обязательно наделять этим мучительным багажом?

Дана даже запомнила тот момент, когда она провалилась в блаженное и абсолютное беспамятство.

В себя её снова приводил местный тюремщик. Он, не в пример прошлому разу, грязно ругался, негодуя о том, что все нормальные заключённые сидят смирно, пить не просят и в обмороки после каждого патруля не падают. На его памяти вообще не было случаев, чтоб кто-то не только вопил и выцарапывал себе глаза, но и падал в обмороки, и на памяти коллег, он поднапрягся и спросил. И вот теперь он вместо того, чтобы спокойно пить горячий шоколад в своей уютной каморке в окружении тёплых патронусов дежурных ребят, вынужден после каждого патруля как по расписанию сюда бегать и проверять, не сдохла ли дорогая гостья, потому что желторотикам из бригады он этого доверить не может, шкуру спустят с него, а не с них.

Наконец, выговорившись о наболевшем, он запихал в рот Дане что-то тёплое и тающее, грубо поднял её на ноги и поволок из камеры. В стороне она заметила молодого волшебника, который сосредоточенно контролировал своего патронуса и старался не смотреть по сторонам, на лбу его выступили отчётливые капельки пота. Судя по возрасту, едва ли старше восемнадцати, наверняка какой-нибудь стажёр, первый раз нёс службу, вот и прифигел слегка от местных обычаев. Дана с усилием держала голову и вымученно улыбнулась ему, он же от этого отшатнулся, будто увидел жуткое привидение. Подобное выражение лица бывает у первокурсников на первом вскрытии трупа недельной свежести.

Дана даже захихикала, когда ей пришло на ум это сравнение, так, хихикающую, её и втолкнули в другую камеру. Здесь было просторней раза в полтора-два, солома свежее, в дальнем углу сооружено нечто вроде тюфячка, на котором сидела, подтянув ноги к груди, узница, насколько Дана понимала, пела именно она. Под самым потолком светила блеклым светом лампа, чем-то похожая на керосиновый фонарь, однако холодный огонёк внутри был явно магического происхождения. Ни дать-ни взять, камера премиум-класса. Узница не шевельнулась, только смерила её долгим взглядом из под чуть опущенных припухших век. На лице её залегли синюшные тени, она плотнее закуталась в тяжёлую мантию со свалявшимся мехом и упорно молчала, поджимая бледные губы.

— Кукуйте, девки, — заключил тюремщик. — Часа через два дементоры в ваш серпентарий ужин подадут. Ты, — он ткнул пальцем в незнакомку, — следи, чтоб она не сильно тут буянила. Я, знаешь ли, этой ночью вздремнуть хочу, а не всяких истеричек откачивать.

В ответ та только что-то бессвязно прошипела сквозь зубы, глядя на него с чистой неприкрытой ненавистью.

По расчётам Даны, она здесь находилась примерно вторые сутки, но не помнила, чтоб раньше приносили еду, против чего желудок при слове «ужин» тут же возмутился. Впрочем, ей не до того было, тем более, если ужин носили дементоры. Не исключено, что он оказывался размазан по полу до того, как она приходила в состояние, в котором способна была что-то осознавать.

Соседка молчала, только внимательно рассматривала её. Дана ожидала возмущений в том, что её покой потревожили и условия стеснили, да мало ли... А потом вспомнила, что, по словам Прюэтта, вдвоём дементоры переносятся легче. Похоже, ради этого узница готова была потесниться. Дана бы точно пожертвовала бы чем-нибудь и посерьёзней.

— Сколько тебе лет? — был первый вопрос, который задала узница, когда тишина всё больше и больше склоняла погрузиться в самые тягостные мысли.

— Семнадцать, — хрипло ответила Дана.

— Кричишь так, будто все семнадцать в пыточных у Блэков провела, — заключила собеседница.

Дана не стала спрашивать, на собственном ли опыте она делает такие сравнения, хотя её передёрнуло при звуке этой фамилии. Как там сказал Сириус? Все Блэки в какой-то мере сумасшедшие. Видимо, их легендарные пыточные неплохо шли в сравнение со стерильными вагонами секретных правительственных служб.

— А что, это тоже законно? — вместо этого спросила она, не удивляясь, что и такое тоже может быть возможным.

— Нет, — жутким смехом захихикала узница, потом её лицо искривилось, как от боли. — В аду можно держать людей и противозаконно, ты не знала?

— Знала, — Дана вздохнула. — В том-то и дело.

Узница заёрзала на своём месте, и Дане стало уже не по себе от её чересчур пристального взгляда, который время от времени останавливался на ней, и от выражения боли на её лице, которое иногда проявлялось сквозь маску безразличия и явным усилием воли подавлялось. Наконец, та просто закрыла глаза и сидела так несколько минут.

— Не знаю, что привело тебя сюда, но я уж точно не хотела бы побывать на твоём месте, — наконец, снова прервала тишину узница.

Это она себя так успокаивает или её?

Дана отвлеклась от рассматривания узора на стене, который сплёл какой-то местный грибок, и снова повернулась к собеседнице. Она знает, заочно, конечно, как минимум одну глупую девочку, которая предпочла быть на её месте, а не самой собой.

— Со стороны за тобой страшно наблюдать. Просто жуть. Я тут всяких повидала. Мужчин, в основном. И никогда сознание не теряла, хотя моя юность тоже была не сахар, да в доме моей тётушки иначе и быть не могло. Да и плевать на юность, меня гораздо больше будущее пугает. Но, знаешь, ни разу не видела, чтоб спустя пять минут простого соседства с дементорами человек катался по полу и вопил как от Круцио. Я даже через десять лет отсидки так не буду, что бы я здесь ни пережила. Этого точно не хватит.

Она тяжело выдохнула и снова скривилась от боли.

Дана пожурила себя за замедленную соображалку. Впрочем, в этих условиях это, скорее, была сверхбыстрая работа разума. Организм и так был на пределе.

— Вы просили колдомедика, мисс, — сказала она. — Может быть, я могу вам чем-то помочь?

— Миссис, — поправила её соседка. — А вообще, я даже леди. Но это неважно, в этих стенах даже леди живут хуже последнего магловского отребья. Нет, девочка, ты мне вряд ли поможешь, не в твои семнадцать. Да и без волшебной палочки.

Врач в Дане шевельнулся, встал на ноги и вцепился в первую же возможность сделать что-то полезное. Прежде всего она всегда была врачом, а уж потом всё остальное. Даже в самых стрессовых ситуациях Особенно в них, это было как броня, за которой она всегда могла надёжно укрыться и переждать бурю.

— И всё-таки, — спокойным голосом настояла она. — Здесь, конечно, далеко не лучшие условия, да и никаких средств и препаратов, но очень многие виды медицинской помощи я оказать могу.

— Маглокровка, что ли? — поморщившись, спросила леди.

— Чистой воды, маглокровка, ваша светлость, — съязвила Дана.

Та истерично расхохоталась, потом ойкнула и схватилась за живот.

— Да, если мне повезёт, я сдохну в компании грязнокровки, — прохрипела она. — А если дважды повезёт, сюда заглянет грёбаный МакКиннон, или даже твой Прюэтт, хотя вот против Прюэтта я пока ничего не имею, я попытаюсь его убить, и меня заавадят на месте. Да, это было бы здорово.

— Позвольте, я осмотрю вас, — твёрдо сказала Дана. — Леди.

— Что толку, — та встала с лежанки и с раздражением посмотрела на Дану.

— У меня обширный медицинский опыт.

— У тебя-то?

— Давайте я не буду часами вас переубеждать, мы просто попробуем, хуже точно не будет.

— Что может быть хуже, — пробормотала женщина и села обратно с некоторым равнодушием на лице.

Дана увидела, как она подпирает рукой живот, устраиваясь поудобнее.

— У вас боли?

— О да. У меня всё болит, от кончиков пальцев до души, — она подобралась и недобро уставилась на Дану. — А давай я расскажу тебе такое, из-за чего, зная, что ты это знаешь, тебя уже никогда не выпустят отсюда.

— Нет, спасибо.

— А после я разрешу тебе мне помочь, раз уж тебе так хочется поиграть в колдомедика, хуже мне точно не будет.

Дана задумалась, но узница не стала ждать её решения.

— Всё началось в семьдесят третьем году. Брат моего мужа работал в Отделе Тайн.

Сразу после этих слов Дана подобралась и заинтересовано подалась вперёд, кивнув в знак согласия. Отдел Тайн, вотчина Карлоса Поттера. Ну-ка, ну-ка, ведь в таком ключе откровения начинаются только когда есть что сказать секретного, компрометирующего и такого, за что можно и убить. Заметив интерес, рассказчица углубилась в детали и подробности.

— Не то чтобы это было действительно нужно, но он был увлечён зельями, а сразу после школы невыразимцы предложили ему участие в беспрецедентных исследованиях, он, наивный дурак, не мог устоять. Мы не знали, чем он там занимается. Я ждала ребёнка. В принципе, много лет всё было хорошо, пока однажды Роб не решил уволиться. Его работа использовалась не так, как ему обещали, а то, чего от него потребовали, шло вразрез всем его принципам и, думаю, принципам любого чистокровного волшебника, чтящего традиции. Но Отдел Тайн оказался не тем местом, откуда можно уйти и унести свои секреты с собой.

Дана кивнула. Из прошлой жизни ей была хорошо знакома эта схема и примерная цепочка последующих действий.

— Он хотел оставить их ни с чем, без результатов своей многолетней работы. Они сделали вид, что отпускают его и будто даже не заметили пропажи ключевых образцов и записей из лаборатории, впрочем, продолжать работу без него они не могли бы и с этими записями, не в ближайшие десять лет. Он был достаточно умён, чтобы не оставлять всё это им, но достаточно глуп, чтобы притащить домой. Думал, особняк лорда никто не будет обыскивать без санкции Визенгамота, а получить санкцию Визенгамота невозможно без доказательств её необходимости. Он думал, всё будет по закону, ведь до сих пор закон безупречно работал на чистокровных волшебников.

— Он ошибся, — не выдержав, подала голос Дана.

— Да, — узница перевела на неё взгляд. — Естественно, он ошибся. Однажды он пришёл домой и обнаружил жену и сына мёртвыми. И убило их то самое зелье, над которым он работал, и противоядия к которому не существует до сих пор. Не оставляющее следов, не поддающееся диагностированию, когда всё кончено, последствия неотличимы от печально известной болезни. Никто не стал бы искать причин. Мало ли где несчастные подхватили драконью оспу? Ни образцов, ни записей не осталось, будто их и не было. А ведь только это могло доказать причастность к отравлению не только Роба, но и всего отдела, из которого он ушёл, доказательство, что он работал на Отдел Тайн, а не занимался самостоятельными изысканиями. Это было первое предупреждение, это и исчезающая записка, что он должен порвать все контакты с внешним миром, вернуться в Отдел Тайн и завершить работу, иначе последствия будут хуже. Они были готовы убить всю его семью, а вину свалить на него. Никто не докажет связи с Отделом Тайн, но общество увидит чистокровного волшебника, обвинённого в тёмной магии и готового убивать. Наша семья испокон веков была связана с тёмной магией, так что защититься от подобных обвинений невозможно.

Дана кивнула, она уже понимала, что будет дальше. Она видела это слишком часто.

— Роб не поверил. Он думал, если он ударится в бега, нас всех оставят в покое. И он исчез. Но через два месяца умерла его маленькая сестра, Ребекка. Как только закончила Хогвартс и вернулась домой, её не стало в тот же день. От той же отравы, несомненно. Она просто не могла заболеть в Хогвартсе. Тогда мы поняли, что никто не в безопасности. Я приняла зелье, спровоцировала роды и отдала ребёнка сестре. Она отреклась от нашей семьи много лет назад и вышла замуж за магла, это был единственный способ раз и навсегда обезопасить мою дочь — отправить её подальше и оборвать все контакты, сделать вид, что её вовсе нет. Даже если через много лет она по незнанию встанет на сторону моих врагов, она будет в большей безопасности, чем нося мою фамилию. Ты, наверное, уже сейчас считаешь меня чудовищем. У людей принято ненавидеть женщин, способных отречься от собственного ребёнка.

Она ухмыльнулась безумной улыбкой.

— Вовсе нет, — поспешно сказала Дана. — Я понимаю вас как никто другой. Я поступила точно так же... Поступила бы точно так же на вашем месте.

Она попыталась ободряюще сжать руку женщине, но та отшатнулась и посмотрела на неё явно недоверчивым взглядом.

— Роб вернулся на службу. Как бы там ни было, мы все хотели жить. Но он не просто вернулся на службу, он принял Тёмную метку и теперь работал на двух хозяев. На Отдел Тайн и единственного волшебника, способного их уничтожить, величайшего волшебника. Нашего Тёмного Лорда. Он стал шпионом, сливал информацию, тормозил проекты и делал вид, что интенсивно работает, действительно разрабатывает противоядие к проклятому зелью. Оно убивает только чистокровных волшебников, в основном, взрослых, как и любых магических существ, от пикси до дракона, собственно, благодаря драконам оно и создано. Пару часов — и ты покрытый зелёными язвами труп. На маглокровок действует по-разному, кто недельку поболеет, кто так же за пару часов. От силы мага, видно, зависит. Маглов вообще не берёт. Не смотри так на меня, да, эксперименты на людях проводились, — женщина засмеялась, увидев реакцию Даны. — Что за дитя? Кто будет создавать яд и не проверит, как он работает? В этой самой тюрьме и проводились. Вспышки драконьей оспы в Азкабане года три-пять назад, не читала в газетах? Только это была не оспа. Зелье, уничтожающее всю чистую магию. Оспяный отвар. Название-то какое незамысловатое, да? Никакого противоядия до сих пор нет, Роб действительно хотел его изобрести, чтобы обезопасить нас, но его просто не может быть в природе. Пока нет противоядия, мы не в безопасности, но никто и не решится использовать его как постоянное оружие для уничтожения несогласных. Они такие же чистокровные, как и мы, они побоятся. Так что истинной целью нашей семьи стала работа против нынешнего правительства. Мы не прощаем наших врагов.

Дана кивнула. Товарка по несчастью могла ей не верить, но она прекрасно её понимала и не думала осуждать. Она была такой же. Возможно, не такой смелой.

— Как вы после этого не кричите при дементорах?

— Я явно испытала пока недостаточно, — снова ухмыльнулась узница. — Не в пример некоторым. Но это не всё. Роб всё же был раскрыт, месяц назад, во время диверсии для Тёмного Лорда. Трусливый пёс, недостойный имени Пожирателя Смерти, выдал его и свалил вину на него, чтобы спасти себя. Мы все уже почувствовали себя в безопасности, смена власти близка, а после Тёмный Лорд уничтожит все исследования против магии. Но Роб был раскрыт. Он сумел бежать и предупредить нас. Мы не стали ждать убийц дома, мы уже знали, как они работают и что никто не защищён. Им не нужно было даже заходить в поместье, они просто могли отравить в доме воздух. Нам, чистокровным волшебникам, пришлось скрываться. По приказу Тёмного Лорда Роб выследил и убил предателя. К сожалению, следы, оставленные им, вывели на нас аврорат. Мы все вступили в схватку с аврорами, потому что сдаться означало умереть. Робу удалось бежать, нам с Руди — нет. Руди дали полгода Азкабана за укрывательство преступника и сопротивление при аресте. Меня ещё не судили, заседание откладывали трижды, якобы, руководствуясь заботой о моём здоровье. Меня держат здесь скорее как заложника, а если меня судить, Визенгамот оправдает меня в тот же день: Руди взял всю вину за укрывательство и сопротивление на себя, к тому же закон позволяет чистокровной ведьме в моём положении охранять свою жизнь любой ценой, кроме непростительных, а непростительные я не использовала.

Она пошевелилась, опуская ноги с лежака, и Дана, внимательно всматриваясь в неё, только теперь заметила округлость, сравнимую по размерам с волейбольным мячом, которая тут же скрылась под складками мантии.

— Вы беременны! — в ужасе выдохнула Дана. — Они что, совсем звери?!

— Именно, — согласилась женщина. — Выродки и подонки, которые обязаны прекратить своё существование и не позорить имя волшебника. У меня отошли воды, а ребёнок, которого я ношу, уже пять дней как мёртв. А я скоро присоединюсь к нему, если мне не повезёт напасть на кого-нибудь из местных гадов, смерть от Авады будет милосердней.

Её точёное лицо исказилось от ненависти, такой сильной, которую Дана очень редко за свою практику наблюдала. Она вдохнула, выдохнула и призвала на помощь всю волю профессионала. Принимать роды ей доводилось, а вот сталкиваться с такими осложнениями — нет. Впрочем, ребёнок мог быть и жив, всё-таки, Азкабан — фабрика ужасных мыслей.

— Распахните мантию, мне нужно вас осмотреть, — холодным профессиональным тоном сказала она. — Какой у вас месяц?

— Седьмой.

Дана закусила губу, поняв, что живот слишком мал даже для седьмого месяца. Ещё несколько вопросов и ответов, узница начинала сердиться, считая беседу бессмысленной. Одиннадцать дней Азкабана. Одиннадцать дней ребёнок не двигался. Ощущения, похожие на схватки, начались, когда она просила вызвать колдомедика, теперь они медленно усиливались и была надежда, что она сможет родить естественным путём. Если схватки внезапно прекратятся, здесь, в условиях, где отказывали в любой медицинской помощи, она окажется одной ногой в могиле. Или сразу двумя.

Едва прикоснувшись к оголённому животу, Дана почувствовала, что у её пациентки жар. Это было плохо. Она не смогла услышать сердцебиение плода, лишь поняла, что он действительно неподвижен. Но хотелось надеяться на лучшее. Тело узницы к родам не было готово, матка не раскрылась, да и схватки, хотя начались много часов назад, были слишком слабыми. Осматривая её, Дана увидела уже застывшую на ногах и свежую кровь и закусила губу, понимая, насколько большая опасность сейчас нависла над несчастной. С такими осложнениями спасти её и ребёнка может только чудо.

В углу камеры стояло ведро, наполненное, к удивлению Даны, чистой водой.

— Джек принёс, — сказала узница. — Из охраны. Он здесь самый нормальный. Или самый ненормальный. Сказал, я похожа на его дочку, которая умерла двадцать лет назад. Давал мне яблоки из пайка, а один раз принёс шоколад. Воды целое ведро, хотя нам положено по литру в день, как говорит МакКиннон, чтоб не сдохли от обезвоживания. Вся магия волшебника уходит здесь на то, чтобы выжить, но минимальное поддержание тела всё-таки нужно, на чистой магии дольше двух недель не проживёшь... Это мне тоже Джек сказал. Несколько мантий передал, говорит, чтоб не мёрзла. Они у меня как подушка, не мёрзнуть-то тут нельзя. Хороший парень, Джек. Жаль, я не знаю его фамилии. Не хочу оставаться в долгу.

Дана развернула мантии. Полушерстяные, колючие. Их них никакущие полотенца и ещё худшие пелёнки. Выбирать не приходится.

— Если схватки не прекратятся, всё будет хорошо, — сказала она, наконец, кривя душой, но, похоже, ей и без того не верили.

— И что сейчас делать?

— Сейчас я смою кровь и подготовлю пелёнки. И пока схватки не усилятся, а матка не раскроется, я не смогу больше помочь. Когда придут надзиратели, будем требовать колдомедика вместе, или хотя бы чтобы дали зелье от жара. Я что-нибудь придумаю, обещаю.

Она побоялась сказать, что если ребёнок действительно мёртв, а было похоже именно на это, происходит медленное заражение крови. Если не помочь в ближайшие часы, всё может кончиться более чем трагично. У неё начался складываться план действий, но она не знала, удастся ли его воплотить. Тем более, решающие несколько минут после ухода патрулей она обычно сама валяется без сознания.

Время текло, схватки не усиливались. На лбу пациентки выступала испарина, она несколько раз засыпала, просыпалась, пела, в последние полчаса начала бредить. Несколько раз её настигали рвотные позывы, но желудок был пуст.

Дана, поглощённая заботой, на этот раз не прозевала появление дементоров. Стало заметно холоднее. Четыре фигуры плыли по коридору, неся в руках миски и кружки. Ужин.

Дана встала во весь рост, глядя на них. Меньше всего ей хотелось потерять сознание именно сейчас, закусив губу, она выпятила подбородок и, подойдя к пациентке, взяла её за руку. Та плакала и, казалось, вновь провалилась в полусон-полубред.

— Я не боюсь вас, твари, — процедила она, снова повернувшись. — Нет такой раны, которую вы бы не разбередили своими погаными ручонками. Вы не откроете мне ничего нового, всё это я уже пережила и иду дальше.

Двое дементоров приблизились к камере. Дана не пошевелилась: они поставили на пол еду и взмыли чуть выше, почти прижимаясь к решётке и протягивая к ней руки. Узница зарыдала в голос. Дана тряхнула головой, нечеловеческая злоба к этим созданиям поднялась из её сердца, ненависть за ту беспомощность, которую они в ней вызывают.

Наконец, из глубин памяти перед ней начали всплывать образы.

Но что это?

Дана смотрела и не узнавала. Память, услужливая память, подсовывала худшие моменты жизни. Но не её жизни. День рождения, на который никто не пришёл. Ссоры с Петунией, неудачные первые уроки колдовства, поддевки и ехидство чистокровных однокурсниц на младших курсах, бесконечные выяснения отношений с Джеймсом и его мародёрами, наконец, ссора со Снейпом и бесконечные выяснения отношений уже с ним и, как апофеоз, то самое знакомство Эвансов с Поттером и его шайкой, когда Джеймс превратил Вернона Дурсля в жабу и во всеуслышание заявил о своей безнаказанности, даже если превратит всю семью строптивой невесты в жаб. На следующий день к Эвансам пришло официальное письмо от Карлоса Поттера с извинениями, но день, когда Лили Эванс довели до нервного срыва и она спонтанным всплеском магии выбила в доме все окна и выбросила непрошеных гостей на другой конец улицы, запомнился ей как худший день в её жизни.

Дементорам было этого достаточно, словно они и не ждали лакомства посерьёзнее вроде садистских экспериментов, смертей и сумасшедших маньяков, готовых убивать.

Дана осталась на ногах и даже сохранила относительную ясность ума подпитывая свою ненависть, вспоминая детали жизни Лили Эванс, ранее ей неизвестные. Действительно, самые большие кошмары и страхи девочки не могли свести её с ума, в конце концов, пышная свадьба с Джеймсом Поттером и Сириусом Блэком сразу — это не тот сон, который может заставить кататься по полу и выцарапывать себе глаза.

Сначала один, потом другой дементор, насытившись этой жалкой мелочью, потеряли к своим жертвам интерес и медленно поплыли прочь. Дана передохнула.

— Спасибо, Лили, — прошептала она одними губами и повернула голову.

Её сокамерница металась на своём ложе, на лбу выступил крупный пот и сильнее запахло кровью. Дана распахнула мантию — новая порция крови текла по ногам. Она протянула руку, чтобы взять влажную тряпку, но тут услышала шаги. Тюремщик шёл её проверять.

Быстро поняв, что другого шанса может не быть, она испачкала руки в крови, накрыла бессознательную соседку мантией и легла на пол так, чтобы кровь на руках было видно с порога. Почувствовав тепло и свет патронуса, она закрыла глаза.

Тюремщик сразу начал ругаться, поняв, что ему придётся в очередной раз приводить в чувство чрезмерно нежную истеричку. Отпирающее заклинание, щёлкнул замок, лязгнула решётка. Он не обратил никакого внимания на хозяйку этой камеры, хотя она была в очевидно более ужасном состоянии. Сразу шагнул к Дане.

— Твою мать, да что за избалованная девка! — воскликнул он, грубо схватив её за плечи и поднимая.

Дане было нужно именно это. Она не знала, откуда у неё взялись силы. Должно быть, пресловутая стихийная магия укрепила её там, где это было нужнее всего, так же как воспоминания Лили, которые стали щитом от дементоров в самый необходимый момент. Перехватив его руку стальным захватом, она опрокинула его на пол, слегка оглушив сильным ударом в челюсть, и легко выхватила волшебную палочку. Патронус тут же исчез и по нахлынувшему холоду Дана поняла, что на этот раз надзиратель пришёл один. Должно быть, его помощники устали бегать с ним каждый раз. Это уже третий акт немыслимой удачи.

Взмахнув волшебной палочкой, Дана подняла противника в воздух и с силой впечатала его в стену.

— А теперь слушай меня, ублюдок, — процедила она и ещё раз ударила его об стену, чувствуя от этого удовлетворение. — Этой женщине нужен колдомедик НЕМЕДЛЕННО. Мне плевать, какие ты получил насчёт неё распоряжения, но если ты сейчас же не приведёшь сюда врачей, которые спасут ей жизнь, последствия для тебя будут ещё хуже, чем за простое неподчинение твоему начальнику. Ты понял?

Дана ещё раз тряхнула его

— С какой стати? Да через пять минут сюда придут мои ребята, знаешь что бывает с заключёнными за нападение на персонал?

— А теперь мы перешли к самому главному, — тихим ядовитым тоном процедила Дана, приближаясь к нему, однако, на безопасное расстояние. — Я тебе объясню, что случится, если ты этого не сделаешь. Я знаю, что насчёт меня ты получил определённые инструкции, иначе ты бы так сюда не бегал, потому что таким как ты плевать, когда и от чего сдохнут заключённые. Так?

— Ни черта ты не знаешь.

— Так вот, если ты за мной не уследишь и я ненароком отброшу копыта тебя не просто по головке не погладят, тебя в лучшем случае вышвырнут отсюда как котёнка, а в худшем ты останешься здесь, но по эту сторону решётки. Так? — Дана играла вслепую, основываясь лишь на догадках, в любом случае, не впервые, и прежде подобные риски всегда оправдывали себя, спасая жизни.

— Чёрта с два, — продолжил упрямиться тюремщик, но на лице его была написана такая откровенная паника, что Дана уже не сомневалась в точности своих выводов.

Она наслала на него добротное парализующее заклинание и подошла вплотную, приблизив своё лицо к его и глядя в глаза с нескрываемой ненавистью, которую только способен породить Азкабан. Когда он облизнул губы, Дана поняла это как сигнал и пошла ва-банк.

— Я могу сейчас навскидку назвать четыре доступных в этих условиях способа самоубийства, любым из которых я тут же воспользуюсь, потому что, знаешь ли, твои хозяева загнали меня в угол и терять мне уже нечего.

Тюремщик побледнел.

— Ты блефуешь.

— Нет, я не блефую. Разве тебе неизвестно, что дементоры делают с людьми? Мы сходим с ума, парень, а у сумасшедших свои приоритеты, не так ли? Итак, способ номер раз. Волшебная палочка у меня в руках, и я знаю, где находятся жизненно важные артерии, перерезав которые человек умирает за четыре минуты. Будет мило, если здесь обнаружат мой окрававленный труп, следы от которого приведут к твоей волшебной палочке, не так ли? Мне начинать?

— Нет!

Дана улыбнулась, отошла на полшага назад и точно рассчитанным Секо слегка порезала левое запястье, достаточно, чтобы выступила кровь, но недостаточно, чтобы после заживления остался хотя бы шрам. Впрочем, дилетантам об этом знать не полагается.

— Нет, подожди! Да стой же! Ты права, да, мне за твой труп Прюэтт голову снимет!

Дана осклабилась ядовитой улыбкой.

— Мне повторить мои требования, или ты запомнил?

— Но Мак Киннон велел не оказывать ей никакой помощи! Ему не нужно доводить её дело до суда, а покровителей у неё больше нет!

— Ошибаешься, — процедила Дана. — Теперь я её покровитель. Но если тебе нужно два трупа подопечных в твоё дежурство...

Дана пожала плечами и снова навела волшебную палочку на запястье. Двухдюймовый порез удлинился до трёх дюймов, кровь закапала на пол.

— Нет! — крикнул он. — Стой, я согласен.

— Хорошо. А теперь клянись своей магией и жизнью, что ты через пять минут приведёшь сюда колдомедиков и убедишь их проявить такой профессионализм, на который они только способны, а так же никогда никому ничего не скажешь о нашем небольшом недоразумении, даже намекать не будешь. Ты же не хочешь, чтобы тебя разжаловали за то, что ты не справился с охраняемой преступницей, упустил свою палочку и позволил себя шантажировать? Нехорошо получится, мне правда жаль твою карьеру.

— Клянусь! Даю слово!

Она осклабилась.

— Нееет, малыш, не держи меня за магловскую дуру.

Пошевелив волшебной палочкой, она расколдовала его правую руку, до конца не сняв оцепенение, чтобы сил ему хватило только на рукопожатие, а никак на захват-переворот. Переложив палочку в левую руку, она взяла его ладонь, чувствуя, как его пальцы судорожно слабо цепляются за неё.

— Можешь начинать.

— Я, Тиабалду Монтана, клянусь своей магией и жизнью, что так быстро, как только смогу, приведу сюда колдомедиков для помощи заключённой и сделаю всё, чтобы они проявили высший профессионализм.

— Свидетельствую, — Дана коснулась палочкой их сцепленных рук, и яркая вспышка света запечатала клятву.

— Я, Тиаблду Монтана, клянусь своей магией и жизнью, что никогда никому не расскажу о том, что произошло здесь между мной и Лили Эванс и не раскрою обстоятельств, в которых я был вынужден дать эту клятву, не буду намекать и провоцировать на дознание.

— Свидетельствую, — повторила Дана и ещё одна вспышка осветила камеру. — А теперь клянись, что не будешь мне мстить и подбивать других расквитаться со мной и не будешь отыгрываться на моей подруге. Никакого волшебства против нас, понял?

— Я, Тиабалду Монтана, клянусь своей магией и жизнью, что не буду мстить ни Лили Эванс, ни Беллатрикс Лейнстрендж, не буду применять магию против них и не буду подбивать на это других.

— Свидетельствую.

Последняя вспышка, и Дана отпустила ослабшую руку тюремщика.

— А теперь, Монтана, беги со всех ног, беги, как будто от этого зависит твоя жизнь. Впрочем, она действительно от этого зависит.

Снова взмахнув волшебной палочкой, Дана расколдовала его, и он со стоном упал на пол. Она бросила волшебную палочку рядом с его лицом.

— Чего разлёгся?! Бегом!

Подняв волшебную палочку, Монтана вскочил на ноги и нацелил палочку на неё, но приступ резкой боли заставил его скрючиться, схватившись за живот, и снова выронить оружие.

— Твою мать, стерва!

— Первый раз вижу волшебника, который считает, будто волшебную клятву можно нарушить.

— Ты ещё пожалеешь...

— Встал и пошёл.

Плюнув в её сторону и снова скорчившись от боли — видимо, магия посчитала, что плевок тоже относится к мести — Монтана подобрал волшебную палочку и выскочил из камеры. Проводив его взглядом, Дана быстро вернулась к своей невольной пациентке.

— Так вот как тебя зовут, — сказала она. — Беллатрикс. Кузина одного из моих врагов.

Она сама удивилась тому, что в её понимании Блэк из опасного подростка перешёл в разряд врагов. Впрочем, с учётом того, сколько неприятностей он причинил Лили Эванс и её единственному другу, так оно и было.

Беллатрикс разлепила глаза и посмотрела на неё немного безумным взглядом, когда Дана вытирала испарину с её лица.

— Если тебя... это утешит... Он и мой враг. А кто ты такая?

— Думаю, ты слышала моё имя.

— Маглорожденная девочка Лили Эванс, умница, отличница и невинная овечка семнадцати лет от роду? Ну нет. Я ещё не сошла с ума, чтобы поверить, что нежная крошка Лили Эванс, о которой, пуская слюни на тарелку, рассказывал мой тупой кузен за семейными ужинами, чтобы позлить родителей, способна скрутить в бараний рог типа вроде Монтаны после нескольких дней, что провела, корчась и вопя на полу далеко не самой страшной камеры Азкабана. Я ничего не упустила?

— Если когда-нибудь увидимся за пределами Азкабана, можем поговорить об этом, — уклончиво ответила Дана.

— С чего ты взяла, что мы увидимся?

— Потому что мы обе выйдем отсюда. Я пришлю тебе приглашение на мою свадьбу.

— Не пожалей об этом, — голос Беллатрикс совсем ослаб и она закрыла глаза.

— И не подумаю. Эй, не спи.

В конце коридора послышался топот и отголоски чьих-то разговоров.

— Помощь идёт, не засыпай.

Скрежет засовов, Дану отодвинули в сторону. Двое людей в белых мантиях склонились над Беллатрикс.

— Тиабалду, ты что, спал всё это время?! Она же при смерти!

— Она беременна, — встряла Дана. — Седьмой месяц, ребёнок не двигается одиннадцать дней, слабые схватки начались примерно сутки назад, постоянное кровотечение. Она утверждает, что ребёнок умер пять дней назад.

Колдомедики, казалось, проигнорировали её, что-то бормоча и водя волшебными палочками. Один достал из складок мантии зелье и напоил пациентку.

— Твою мать, неужели нельзя было проснуться раньше? Ребёнок уже умер, а теперь ещё отравляет её.

— Она выживет?

— Выживет, если родит — Дану отпихнули к другому концу камеры.

— Тиабалду, сгоняй к себе и приведи нам ребят, пусть организуют коридор патронусов для прохода. Мы забираем её вниз.

— Но МакКиннон...

— Я старше МакКиннона по званию, и я говорю, что забираю её к себе, потому что это у меня, а не у МакКиннона будут неприятности, если в мою смену кто-то в Азкабане умрёт. И об этой подставе я поговорю с ним отдельно, а если ты пошевелишься, я укажу о твоей исполнительности в рапорте. Тебе что больше нужно — премия или выговор по служебному несоответствию?

— Я понял.

Монтану как ветром сдуло.

— Спасибо, — сказала Дана.

— Мы колдомедики, а не мясники. Вам спасибо.

— За что?

— У меня долг жизни перед Блэками. Сегодня я его отдам.

— А при чём здесь я?

— А кто надоумил Монтану сходить за мной? Мерлин?

Дана кивнула и отошла в сторону.

По коридору разнёсся топот. Монтана пришёл с подкреплением. Колдомедики быстро соорудили носилки и бережно понесли больную по коридору, освещённому зловещим серебристым голубым сиянием.

Наконец, в коридоре остался стоять только Монтана, он давно запер камеру и всё смотрел на Дану, играя желваками.

— Ничего личного, Монтана, — бросила она, не отводя взгляда.

— Не знаю, кому ты перебежала дорогу, но поделом тебе, — ответил он.

— Тебе лучше и не знать, я ведь могу и переменить траекторию бега, спать спокойно не сможешь.

— Я больше не вернусь в эту смену, и плевать, что с тобой будет. На твои штучки больше не куплюсь, и ребят предупрежу. Кукуй теперь одна.

Развернувшись, он ушёл. Дана ещё немного простояла, глядя вслед.

— Эй, крепкий орешек! — позвали из пустоты. — Кто мне теперь петь будет? Куда мою певичку заграбастали?

— Сам себе споёшь.

Дана брезгливо смела с топчана преющую кровавую солому в дальний конец камеры и настелила сколько есть относительно чистой. Затем собрала остатки ужина, который множеством ног и полами мантий смели в угол. Кружки с водой были опрокинуты, но осталось два куска хлеба и даже два ломтика сухого сморщенного мяса и, конечно, почти целое ведро воды. Дана представила, как заболит желудок после многодневной голодовки, законченной такой трапезой, но выбора не было.

Ночь она встретила в наступившей темноте и звенящей тишине: волшебный огонёк под потолком погас едва она закончила ужинать.

Свернувшись калачиком на топчане, она постаралась не думать, хоть получалось плохо.

Впрочем, многодневная усталость дала о себе знать, и её быстро унесло в кошмарные сновидения, в которых причудливо переплелись жизни её и Лили Эванс.

Утром заключённых разбудили дементоры. Точнее, Дана решила, что это утро. Она проснулась от холода, почти сразу в соседней камере завыли. Дементор приближался к ней.

Её затрясло. Она подняла с пола одну из кружек и швырнула в дементора.

— Жри, тварь! — выкрикнула она в бессилии.

Дементор резко рванул в её сторону, Дана вжалась в стену, но решётка остановила его, только покрытая струпьями отвратительная рука пролезла через прутья.

Лили Эванс снова встала на защиту разума Даны, образы из её жизни начали всплывать в сознании так ясно, будто они были собственными. Но проходили минуты, дементор не уходил. Он словно снова и снова листал книгу, ища одному ему нужный отрывок. Но это была другая книга.

Дана уже стояла на коленях, скребла ногтями пол и тяжело дышала. Дементор упивался ею, пока не нашёл точку, из которой смог проникнуть в защищённое прежде сознание — сравнение Петунии и Мелиссы сыграло ему на руку, с воображаемой смерти Петунии Эванс он переключился на реальную смерть Мелиссы Скалли.

А потом оставил её.

Дана потеряла счёт времени. Потянулось однообразное существование, от патруля до патруля. Дементоры начинали с воспоминаний Лили и не останавливались, пока не добирались до её собственных.

Где-то Дана или Лили читала, что они выпивают счастливые воспоминания, пока не остаётся всё плохое. Это явно не было правдой, всего лишь глупая догадка изнеженных энциклопедистов, никогда не встречавшихся в живую с тварями, которых описывали. Эти твари плевали на счастливые воспоминания, они брезгливо отмахивались от них, они питались не ими, а эмоциями: страхом, паникой, болью. Для этого они и использовали воспоминания, а не для того, чтоб их есть. Но волшебному сообществу было удобней думать, будто они просто съедают всю радость. Подумаешь, радость, словно без неё прожить нельзя. Не так уж и страшно в Азкабане, если там всего лишь нет радости.

Если бы они съедали радость, разве было бы возможно существование патронусов рядом с ними? Для них любой патронус был бы не враг, а деликатес.

Наверное, каждый переживший Азкабан мог бы написать подробный и правдивый труд об этих демонах. Но, конечно, каждый боялся вернуться. И что знает о дементорах и Азкабане простой человек? Только то, что ему сказали. А сказали то, что безопасно говорить...

Охрана Азкабана сменилась, потом снова. Дана предположила, что дежурят они по двое суток и на этом основании строила догадки о том, сколько времени прошло.

Впрочем, времени в Азкабане не было. Было лишь бесконечное существование, в котором Дана давно потеряла себя и уже не сразу могла понять, где кончается она и начинается Лили, а где Лили снова отступает в тень. Если можно придумать самое большое насилие над человеком — так это посадить в Азкабан кого-то с расстройством идентичности и смотреть, как дементоры смешивают две личности в адский коктейль. А ведь когда-нибудь рванёт.

Иногда Дана представляла себя на месте джинна, которого на пару тысячелетий слегка передержали в бутылке, и теперь вместо исполнения трёх желаний он решил уничтожить мир. Впрочем, откуда Поттер и его исполнители могли знать правильную дозировку? Когда из её камеры раздавалось зловещее хихиканье, соседи пугались.

В очередной раз её пробило на хохот незадолго до патруля. Она даже не сразу услышала приближающийся мерный цокот подбитых сапог по каменному полу.

Войдя в камеру и оценив обстановку, Прюэтт облил её ледяной водой из палочки.

Дана вскочила и сжала кулаки, однако, сдержала первоначальный порыв наброситься на него.

Не моргнув глазом, он обдал её горячим порывом воздуха, моментально высушив одежду. И при том, что он вполне мог этого не делать, Дана поняла, что аврор настроен благодушно.

Она села и уставилась в точку на стене, оставив его только в поле бокового зрения. Ей понадобилось немного времени, чтобы собраться с мыслями и решить, кто она, Дана или Лили.

— Как поживаешь?

Она промолчала. Ей зубодробительно хотелось ответить, но она понимала, что если только откроет рот, вступит с автором в такую словесную перепалку, что сама же о том пожалеет. Колких словечек на языке скопилось предостаточно.

Она всё-таки сломанная девочка, так он должен считать. Сломанная, в конец запуганная и совершенно ничего не понимающая девочка, а не опытный боец, попавший в экстремальную, но не непривычную ситуацию.

Так что глазки в пол, зубы крепче и больше растерянности на лице. Не помешает пара умоляющих робких взглядов. Не более. Думать можно. Говорить — нет.

"Лучший уик-енд в моей жизни, — чётко проговорила она в уме ответ, который чесался сказать язык. — Ваши сеансы регрессивного гипноза просто великолепны, даже к психотерапевту обращаться не надо. Столько поразительных открытий. Когда мне было шесть месяцев, я опрокинула на себя кастрюлю с кипятком. Думаю, если спонтанная магия позволила мне пережить это, ваш Азкабан сойдёт за лечебницу".

Выговорилась. Невербально, но пойдёт. Глаза в стену. Молчать. Пусть аврор понимает молчание как хочет.

— У меня есть приятные новости: следствие по твоему делу ведётся, свидетели и потерпевшие опрошены, улики собраны и всё в совокупности тянет лет на пять Азкабана минимум, с учётом всех смягчающих обстоятельств. Как перспектива?

Дана молча зарылась пальцами в волосы, а потом закрыла лицо руками. С одной стороны, очевидный жест отчаянья, с другой — это единственный способ скрыть предвкушающую улыбку, удержать которую она всё-таки не смогла. Вот он, страшный угол, из которого нет выхода. А теперь самое время показать пряник, выпустить на сцену доброго следователя и сделать предложение, от которого она не сможет отказаться.

Понимая, что долго прятать лицо так же подозрительно, как улыбаться и ехидствовать в её положении, она постаралась вернуть ему бесстрастное выражение. Вдохи и выдохи во время дыхательных упражнений можно было бы принять за сдерживаемые всхлипывания.

Прюэтту явно понравилось, что она стала сговорчивее и спокойнее с их прошлой встречи. Да ему и не нужно было знать, что для того чтобы не наброситься на него прямо сейчас с обвинениями, она мысленно проводила ему лоботомию.

— Пойдём, — сказал он.

— Куда?

— В допросную.

Дана покорно встала.

У неё оказался весьма достойный эскорт: два аврора и два местных тюремщика. Они выстроились в своём порядке, ромбом, и повели её петлять по коридорам. Тюремщики не интересовались её персоной и ни о чём не говорили. Дана тоже наступила себе на язык и придержала вопросы вроде того, почему нельзя допросить её в камере: там и антураж подталкивает к откровениям. Допросная так допросная. Может, там тоже и обстановка зловещая, и дементорами пахнет, и по дороге ей надлежит увидеть пару скелетов на цепях, чтоб проникнуться.

Ничего такого не было.

Допросная оказалась обычной светлой комнатой, почти классической, со скидкой на магический мир. Никакого зеркального стекла, серые каменные стены, стол, два стула и непонятно каким образом регулируемый в помещении свет. Сейчас на уровне "ясный солнечный день", поэтому Дана, привычная уже к глубокому мраку, ну, в самом лучшем случае, полумраку, на несколько секунд или даже минут была ослеплена. Ослеплена, но обоняния не потеряла.

Первым желанием, нахлынувшим на неё, как только она унюхала запах табака, было развернуться и бежать подальше. Желанием, разумеется, легко и привычно сдержанным. Спину прямо, лицо спокойней, чтоб ни один мускул не дрогнул. Показное равнодушие — то, что она привыкла на себя напускать, почувствовав этот запах там, где его не должно быть, ещё с прошлой жизни. Волшебники не курят. Ну, в большинстве своём.

Когда она привыкла к свету достаточно, чтобы спокойно осмотреться, в первые несколько секунд внутренний спецагент даже пришёл в некоторое замешательство, увидев вместо привычного мозгу в такой ситуации Курильщика Карлоса Поттера. Плохо, решила она. В голове слишком большая каша, а ей с этим исчадием ада ещё и диалог вести, да так, чтобы не проиграть в результате. Где там в закромах её разума затерялась Лили? Вот сейчас бы пригодилась непосредственно испуганная реакция маленькой девочки. Придётся играть... Как бы не переиграть, это тебе не школьник.

Поттер стоял в пол-оборота, медлительно посасывал трубку, с удовольствием пуская сизые кольца, и не сводил с неё цепких изучающих глаз. Его мантия была почти в тон серой кладке камней, пока Дана не проморгалась, он выглядел ещё зловещее, чем был на самом деле, словно клубящаяся тень, отделившаяся от стены.

Поняв, что равнодушие — это последнее выражение лица, которое нужно в этой ситуации, Дана слегка отпустила эмоции и позволила себе выглядеть такой испуганной и напряжённой, какой была на самом деле. Теперь главное — не позволить сработать привычным механизмам психической защиты — никакого спокойствия, чёткой ясной речи, мысленных и вербальных колкостей и прочего, что обычно помогает ей скрывать внутреннюю дрожь и панику. На этот раз дрожь нельзя скрывать. На этот раз паника — и есть защита.

Дана ещё раз призвала свою внутреннюю Лили на помощь. Если всё пройдёт хорошо, она выйдет отсюда с наименьшими в её положениями потерями. Главное — не дать понять Поттеру, что она сильнее, умнее и хитрее, чем кажется. Возможно, для этого придётся прикусить язык даже в буквальном смысле.

— Садись, — Карлос сделал движение трубкой в сторону одного из стульев.

Дана села, продолжая таращиться на него.

— Свободны, — небрежно кивнул он аврорам.

— Но, сэр, инструкция не позволяет...

— Я справлюсь с одной девочкой.

Он повернулся, глянул исподлобья и навис над столом, угрожающе постукивая по нему трубкой.

— Да, сэр.

— Так точно.

Авроры ретировались.

Карлос повернулся к ней и закусил трубку, Дана поёжилась, почти буквально почувствовав холодок, как от присутствия дементоров.

— Итак, — выдохнул он с облачком дыма. — Ты догадываешься, зачем я здесь?

Дана покачала головой. Поттер ударил кулаком по столу и она вздрогнула.

— Не надо прикидываться большей дурой, чем ты есть! — рявкнул он и тут же перешёл на нормальный тон. — Мне не приносит особого удовольствия вся эта суета. Но я вынужден быть здесь и разгребать то дерьмо, в которое ты влезла, потому что мой единственный сын, Джеймс, любит тебя и просил за тебя.

Дана выпрямилась и, сжав губы, посмотрела ему в глаза. Поттер понял этот жест по-своему.

— Что за детская наивность! Да, он действительно, к моему сожалению, слепо влюблён именно в тебя, даже если ты не испытываешь к нему никаких ответных чувств, это не имеет значения.

— Почему к сожалению? Вы ведь тоже заинтересованы, — вырвалось у Даны и она прикусила язык и даже немного отодвинулась.

— Говори, я слушаю, — милостиво разрешил Поттер. — Да, я в курсе некоторых твоих разведывательных махинаций. Ты, вероятно, вообразила себя великим аврором-сыщиком?

Поттер вынул из складок мантии и выложил на стол уже знакомый ей документ в печатях и вензелях — экспертизу на «лучшую жену» для его сына. Дана бросила на неё короткий взгляд.

— Вероятно, ты решила набить себе цену повыше, раз уж, по твоему мнению, мы в твоих руках? Но всё пошло не так, как ты хотела, и теперь уже я буду диктовать тебе условия, а ты — соглашаться или... Я не неволю тебя, нет, ни в коем случае. Ты можешь и отказаться, как и прежде. Те милые ребята вернут тебя в камеру, всё пойдёт своим чередом, как положено, без влияния всяких мерзких тёмных личностей. Ты ведь уже считаешь меня мерзкой тёмной личностью?

Уголок рта Даны дёрнулся, но она вовремя прикусила себе язык. Не говорить же ему, что по масштабности своих целей он и близко пока не подобрался к тем действительно тёмным личностям, с которыми она прежде имела дело. Но... Карлос был, безусловно, опасен, и невероятно могущественен в своих условиях. Пока лучше играть по его правилам.

— Я не хотела набивать себе цену, — ответила она, наконец, подобрав безопасные, на её взгляд, слова. — Я просто не хотела замуж. У вас ведь там были другие кандидатки, и потом, вы не так уж и одобряли выбор Джеймса, я и письмо тоже читала. Чистокровная невеста ведь объективно лучше. Я просто думала, что если спокойно уйду — он женится на другой и все получат то, что хотят.

Карлос захохотал.

— Нет, ну что за детская наивность! Порой мне кажется, что я имею дело с хитрой изворотливой змеёй, а потом оказывается, что она просто непробиваемая дремучая дура!

Дана опустила глаза в пол.

— Все не получат того, что хотят. Ты забыла о Джеймсе. Ты всегда забываешь о Джеймсе.

— Это всего лишь любовь, — буркнула она. — Бессмысленная химическая реакция в голове. Ну и немного упрямства. Через пару лет она у него бы всё равно прошла.

— Увы и ах, это не просто любовь. Ты живёшь в волшебном мире уже семь лет, неужели так трудно для твоих магловских мозгов понять и принять, что ничего не бывает просто так, а тем более, такой великой и движущей мир силы, как Любовь?

В другой ситуации Дана бы просто закатила глаза, но не в её положении демонстрировать столь вопиющее пренебрежение. Ну неужели из-за какой-то любви своего сына, пусть и на грани помешательства, этот могущественный человек совершает подобные явно не самые безопасные даже для его репутации махинации?

— Ладно, — Дана подняла руки. — Ладно, да, я ничего не понимаю, в том числе и почему любовь — это великая движущая сила. Меня семь лет назад просто поставили перед фактом, что я — будущая жена Джеймса Поттера. Сходу, не разобравшись. Он даже не удосужился спросить моё имя. Как я могла относиться к этому серьёзно? И прошедшие годы его выходки симпатии не прибавляли, а что он творил последние полгода — так моей единственной реакцией было бежать без оглядки. Ладно, Джеймс слегка слетел с катушек, но я удивляюсь, почему вы, взрослый, всё трезво оценивающий человек, ему потворствуете? На мне ведь свет клином не сошёлся, вы ведь запросто можете бросить меня гнить в тюрьме, с моей-то запятнанной репутацией.

Поттер долго смотрел на неё изучающим взглядом, пока она говорила. Наконец, Дана замялась и замолчала, чтобы оценить, не брякнула ли она чего-нибудь лишнего. Кажется, с гнить в тюрьме она переборщила. Ей совсем не нравится этот вариант. Да что там, она уже готова, если надо, и замуж, лишь бы выторговать себе сейчас максимум поблажек. Перетерпится. Терпеть дементоров гораздо хуже, чем влюблённого по уши противного капризулю. В конце концов, влюблёнными мальчиками можно манипулировать. Если, конечно, папа позволит. А чтоб папа позволил — надо поторговаться. Лишь бы не решил, что она по-прежнему категорически против.

Дана уже приготовилась дать задний ход, оправдывая свою резкость, но этого не потребовалось.

— То, что Джеймс слетел, как ты выражаешься, с катушек — не его вина, — удивительно мягким тоном сказал Карлос. — А моя. И отчасти — твоя.

— Это как? — Дана слегка опешила.

Карлос смотрел с укоризной, но без опасных искр гнева в глазах.

— Если бы ты не была такой упрямой, если бы не отталкивала его, была бы к нему мягче, его увлечение не перешло бы границы обычной детской влюблённости, оно бы развивалось постепенно и только со временем привело к настоящему чувству. Всё было бы достаточно нормально, чтобы ты могла проникнуться к нему ответным чувством со временем. Твоё упрямство послужило катализатором.

— Катализатором чего? — Дана по-прежнему не видела логики, однако специфическое словечко наводило на нехорошие мысли. Как любовное зелье. Только не любовное зелье.

Карлос снова долго смотрел на неё, пуская кольца. С одной стороны, ей это не нравилось, но с другой такой взгляд говорил о том, что она была для него глупой девочкой, которая совершила ошибку, не более. Её выходки не заставили его воспринимать её серьёзной угрозой, и это было, что ни говори, к лучшему. Потому что угрозу он бы запер в камере надолго. Или, будь он более подкован в вопросах женской репродуктивной системы, просто забрал у неё то, что нужно. В конце концов, выносить ребёнка может любая женщина, если дело в особой совместимости её ДНК, обладая достаточным могуществом, её можно и забрать силой... Карлос этим могуществом обладал, но, к счастью, вряд ли знал об этом. Она поёжилась — второго такого надругательства она бы не перенесла.

Дана опустила глаза. Пусть думает, что она ляпнула лишнего, любопытна, несдержанна. Но не опасна, нет. Наконец, он заговорил.

— Я расскажу тебе всё, и после этого надеюсь, что ты примешь правильное решение. Я не собирался объясняться с глупой девчонкой вроде тебя. Но это поможет всем нам. Если ты продолжишь упорствовать, всё равно не сможешь разболтать мои секреты, а я избавлюсь от последних угрызений совести, отказывая тебе в помощи после того, как ты откажешь в ней моей семье. Так что начинай думать прямо сейчас и внимательно слушай, что я тебе скажу. Внимательно в том числе и для того, чтобы ты не позволила Джеймсу совершить мою ошибку, когда у вас будет свой сын, а я уже отойду в мир иной. У него нет своей головы на плечах, поэтому в будущем именно тебе придётся думать за двоих. Отчасти потому я здесь и собираюсь хлопотать за тебя: у тебя мозгов и амбиций больше, чем у пустышки Пенелопы Хельсингтон. Что бы ты обо мне ни думала, чистая кровь — не самое главное, чем должна обладать моя невестка.

Как я и говорил, моя вина в том, что произошло с Джеймсом, тоже есть. Ты, вероятно, сложила два и два, и понимаешь, почему я заказал эту экспертизу. Наш род, как и все чистокровные роды рода Британии, медленно вырождается. К счастью, я, в отличие от предков, да и большинства современных чистокровных волшебников, понимаю угрозу. Бич Поттеров — ранняя старость и хилость. Бич Блэков — всевозможные психические пороки. В магическом мире мало древних семей, у которых не было бы своего бича. В лучшем случае это какое-то внешнее уродство, в худшем — целые поколения сквибов. Прежде чем родился Джеймс, у нас с женой было четверо мёртворожденных сыновей. Я рано понял, что ещё одного поколения Поттеров может и вовсе не быть, если Джеймс, так же как и я, неправильно выберет себе жену. И решил принять против этого все возможные меры.

Благодаря работе в Отделе Тайн мне стал известен древний ритуал связи. Каких-то пять столетий назад практически все чистокровные семьи, заботящиеся о роде, использовали его. Прежде чем отправить ребёнка в Хогвартс, на него накладывалось особое заклятье, позволявшее ему найти среди соучеников того, кто больше всех подходит ему для будущего создания семьи. Идеальное соответствие. Ребёнок сразу начинал испытывать привязанность к своему партнёру и к моменту совершеннолетия созревала настоящая любовь. Это высшая степень брака по расчёту, поскольку подбирался идеально совместимый партнёр, и в то же время высшая степень брака по любви, поскольку возникшая с детства любовь сохранялась на всю жизнь. В результате — идеальный, крепкий и нерушимый брак. Но когда под действием этих чар дети чистокровных родов начали один за другим выбирать маглорожденных партнёров, заклинание было пересмотрено и отнесено в разряд тёмных, как нарушающее свободу воли. Спесивые аристократы, гордящиеся количеством магических предков, не хотели ставить под вопрос свою чистокровность, а магия плевала на такие нюансы. Практически за одно поколение такая практика была вытеснена и забыта. Вырождение магических семей медленно набирало обороты. И вот теперь гордыня моих предков вышла боком и моей семье. Я не раздумывал, как глава семьи, я понимал, что от моего выбора зависит, прервётся наш род или будет процветать. К тому же, что бы ты ни думала, чистота крови для меня не на первом месте, тем более в наш век реформ. В отличие от большинства, я понимаю, чем для волшебников может закончиться этот снобизм. Я один из немногих политических деятелей открыто поддерживаю браки с маглорожденными.

К сожалению, даже лучшие из нас ошибаются, и в мои планы вкрался просчёт. Я не учёл, что у современной эмансипированной девочки, тем более маглокровки, могут быть иные мечты, чем выйти замуж. Ты отвергла ухаживания Джеймса сразу и навсегда. Я не придавал этому значения, пока не стало слишком поздно. Заклятье стало необратимо. Его магически порождённая любовь стала слишком прочной, слишком тесно сплелась с его натурой. Снять с него сейчас заклинание — всё равно что отнять частичку его натуры, его души. Я никогда не пойду на это, поэтому Джеймс навсегда останется в тебя влюблён. Из-за какой-то спесивой девчонки я не могу потерять и свести с ума своего сына.

Но... Ты ошибаешься, я вовсе не в безвыходном положении. Я не могу заставить Джеймса разлюбить тебя, но я могу заставить его жениться на другой, он знает свой долг перед родом. Как ты понимаешь, ты не так уж уникальна. Боюсь, тогда Джеймс будет страдать, но это всего лишь страдание по неразделённой любви, страдание, которое толкает лучших из мужей на великие поступки. Это не так уж страшно, а верная и покорная жена и сильные здоровые дети окупят эти страдания с лихвой. Но если мой сын будет вынужден страдать, ты тоже не останешься без ответа. Да и какой резон мне будет вытаскивать тебя из тюрьмы, если ты для нашего рода — никто? Так что, Лили, тебе решать. Выбирай между свободой и свободой. Тебе ещё нужно время подумать?

Когда Карлос Поттер обратился к ней по имени, Дана вспомнила, кто она, в чьей шкуре и какую роль должна играть.

— Нет, — сказала она. — Я согласна на все ваши условия.

Тройка дементоров на почтительном расстоянии зависла в воздухе и с хрипом втягивала в себя ледяной воздух, пропитанный страхом и болью. Заключённые в соседних камерах давно не подавали признаков жизни. Азкабан будто вымер, источая зловоние и страх. Дане казалось, что она уже гниёт изнутри.

Припав к решётке настолько, что стальные проржавевшие прутья впились в кожу и смяли лицо до боли в кости, она тянула вперёд свои руки и кричала осипшим, охрипшим голосом, превозмогая боль в горле:

— Я согласна! Согласна! Приведите стражу, я согласна! Я на всё согласна! Только вытащите меня, умоляю, я душу дьяволу породам, я согласна!

С криком она проснулась и ещё несколько минут сидела, рыдая, на шёлковых перинах.

Поодаль домовик Поттеров, Дон-Дон, жалобно тряс ушами и ломал себе пальцы — именно его осторожные прикосновения в попытке разбудить заставило её биться в ещё большей истерике, ей казалось, что это мерзкие длинные пальцы пришельцев ощупывают её под влиянием дементоров. Кошмар внутри кошмара о кошмаре.

Наконец, успокоившись и отдышавшись, она откинулась на пуховые подушки, бросив ненавидящий взгляд на колбу с зельем сна без сновидений у изголовья кровати. В доме своих врагов она не могла себе позволить забыться здоровым непробудным сном, как бы заманчива ни была перспектива выспаться и отдохнуть. Нет, Карлос Поттер, обойдёшься пока без покупки души, дьявол доморощенный.

— Сейчас же вылей это, — приказала она эльфу, показав пальцем на колбу. — О том, куда далось зелье и что происходит здесь ночью не семей никому рассказывать, иначе, клянусь, что подарю тебе одежду, как только стану твоей госпожой.

Эльф затряс головой и исчез с зельем. Но уже через минуту появился снова. Надзиратель. Естественно, под видом заботливой прислуги.

Дана облизнула пересохшие губы и посмотрела на графин с водой.

— Хочу свежий букет ночных фиалок, — капризно сказала она. — Большой!

С поклоном эльф ретировался. На этот раз его не было две минуты и явился он с цветами в вазе.

— Это, по-твоему, букет? В таком случае, мне нужно ещё два таких же. Это как минимум! Я хочу спать в цветах, а не в склепе. Сейчас же! Нет! Этот оставь.

Затрясшийся домовик поставил букет на прикроватный столик и снова отправился по поручению. Дана вынула цветы из воды и принялась жадно пить. Цветы, по крайней мере, ставят в чистую воду. Кто знает, что окажется в графинах для питья?

Утолив жажду, она перелила в вазу воду из графина и откинулась на подушки.

Надолго её не хватит. Это только первая ночь.

Да, она помнила, что к моменту свадьбы она должна быть в здравом уме и трезвой памяти, это её защищало. И в то же время Джеймсу было фиолетово на запреты отца. Ему, к примеру, запретили видеться с невестой, но он как-то выбрался из школы и проник в её темницу, то есть, покои уже через час после того, как её выписали из Мунго и привезли в родовое гнездо. Увиденное его не обрадовало, а резкая отповедь вместо согласия принять объятья утешения сорвало с его губ обещание непременно её чем-то опоить, чтобы прибавить мозгов. На шум бьющейся посуды — Дана как раз разъясняла жениху, чем именно это может для него закончиться на наглядном примере случайно подвернувшегося под руку, как она узнала чуть позже, китайского фарфора семнадцатого века — прибежал Карлос.

Тут же случился грандиозный скандал, закатанный Джеймсом папеньке. Папеньке пришлось навещать на уши сыну вкусной лапши, будто до такого состояния невесту довели злые маглы, а он благородно её спас, за что она должна быть благодарна, но если ей что-то не нравится — он ещё может отпустить её обратно, благо, время для того, чтобы переписать имя невесты в пригласительных билетах на свадьбу наследника есть.

Дана пилюлю проглотила, но потребовала не видеть дорогого жениха до самого дня свадьбы, иначе её расшатанные злыми маглами нервы никогда не восстановятся и месячные не успеют прийти в положенный срок, а значит, никакого зачатия не состоится. Карлос проникся.

До свадьбы оставался месяц. Месяц! За это время колдомедики должны превратить её из исхудалой скелетины, покрытой синяками и ссадинами, с убитой в хлам эндокринной, нервной и даже репродуктивной системой, в прекрасно принцессу, готовую рожать богатырей. Карлос хотел и даже требовал, чтобы наследник был зачат в ноябре и непременно в день свадьбы, потому что ждать ещё год не намеревался.

Организм же Даны считал, что детей сейчас рожать ему категорически нельзя. За всё время пребывания в новом теле, у неё ни разу не было месячных — постоянный режим стресса отменил эту опасную для женщины в её положении способность.

И вот, Джеймса грубо выпихнули из родительского гнезда обратно в школу, а Дану принялись лечить и откармливать с новой силой. Скоро даже прибыл целитель и, вновь осмотрев её, в категоричной форме потребовал окружить пациентку покоем, шоколадом и семейным уютом, чтобы «бедная девочка быстрее отошла от шока».

И если Дана могла выпить какое-либо мерзкое зелье, подносимое целителем, или без особого страха отобедать, а потом отужинать за общим столом с Карлосом и Дореей Поттер, спокойной и почти невидимой за авторитетом мужа женщиной, то, оставшись одна, помня пагубную страсть Джеймса к отравлениям и его угрозы, уже боялась что-либо есть и пить, тем более, если ей предлагал это однажды засветившийся в подобной акции Дон-Дон.

Так что пришлось выкручиваться. Но, Дана считала, ничего страшного. Пусть эльф докладывает. Докладывает обоим Поттерам. Пусть её считают избалованный и капризной, несдержанной и импульсивной. Будут меньше напрягаться по поводу неожиданностей, которые мог бы преподнести тихий омут.

О предстоящей свадьбе, точнее, о ночах, которые за ней неизбежно последуют, Дана думала с содроганием. Тем не менее, Азкабан был худшим выходом из возможных. А на перспективу замужество оставалось единственным путём к свободе. Даже если к нему прилагались неприятные обязанности и годы ожидания.

Справедливость рано или поздно восторжествует. Придётся лгать, изворачиваться, вводить в заблуждение. Приспосабливаться и терпеть. Всё когда-нибудь случается в первый раз. Но это она выдержит. Не маленькая испуганная девочка. Взрослая и расчётливая женщина.

* * *

Ко дню икс удалось сделать многое, и не всем из сделанного Дана была довольна.

Она набрала почти пятнадцать килограммов потерянного веса и больше не выглядела как беглый узник Азкабана. В своём новом заточении Дана позаботилась о том, чтобы большая часть новых килограммов ушла в мышечную массу, а не жировые отложения. Правда, непомерные нагрузки мешали быстрому выздоровлению и уже через неделю, когда её хитрый ход раскусили, их пришлось снизить до одобренных.

Дана всё-таки сумела убедить будущего свёкра, что для производства качественных наследников она должна быть в хорошей физической форме, а хорошая физическая форма подразумевает собой именно спорт, а не глотание зелий, которые способны ещё неизвестно как отразиться на развивающемся организме. Колдомедики восприняли это как оскорбление, но Карлос Поттер со своими передовыми взглядами был склонен задуматься. Стоило лишь припомнить, что поколения за поколениями волшебники чахлеют и слабеют, и ещё неизвестно, сколько здесь вины от близкородственных браков и сколько — от постоянного питья невесть чего беременными ведьмами, которые без поддержки зелий уже и выносить-то никого почти не могут. Неважно, сколько здесь было правды, важно подать идею. Глава семьи был нацелен опробовать многие инновационные методы укрепления рода, и если его шебутная невестка предпочитала изводить себя бегом, отжиманиями, приседаниями и ещё Мерлин только знает какими глупостями — пусть тешится, но не во вред основному лечению. Заодно и направит энергию в мирное русло, меньше посуды бить будет.

То, что девочка больше думала о здоровье своих будущих детей и меньше — о своей судьбе, которой раньше так противилась, его явно радовало. Дана старалась поддерживать образ.

Эх, жаль не удастся получить персонального тренера по боевым искусствам... Или хотя бы спарринг-партнёра для отработки тех приёмов, которые Дана уже знала. Но Карлос Поттер легко бы догадался, кому прилетит от неё первый привет, и избитого сына, с жалобным воплем выпадающего из окна супружеской спальни в его первую же брачную ночь, видеть вряд ли захотел. Она даже не намекала, что умеет работать кулаками и хотела бы больше тренироваться в этом не женском деле.

Ей были прописаны зелья, повышающие физическую выносливость и снимающие боль в стремительно растущих мышцах. Со временем Дана поняла, что среди них затесалось мощное успокоительное, поскольку она чувствовала себя спокойной, как танк, и даже ночные кошмары слегка затёрлись и перестали её нервировать. К Поттерам любви испытывать она так и не начала, но перестала себя жалеть и с содроганием думать о будущем. На сложившуюся ситуацию она смотрела холодно, почти равнодушно, но с затаённым и невероятно сильным желанием рассчитаться с зарвавшимися колдунами за всё. Желание зельями не подавлялось, и именно оно было для неё наибольшим стимулом к скорейшему приходу в самую лучшую форму, которую только можно себе позволить. Ну, и отвлечение внимания публики, конечно.

Результаты комбинации зелий и тренировок удивили даже колдомедиков, которые прежде только вздыхали и доказывали, что добиться полного, а не только видимого, выздоровления истощённого организма за столь короткий срок они не могут ни за какие деньги никакими зельями и поможет только чудо, потому что это Азкабан, едрёну вошь, а не какой-нибудь магловский курорт вроде Тауэра. Чудо Дана устроила собственноручно, кусала губу, но ничего изменить не могла, да и не хотела. За здоровое, сильное молодое тело плату взимает сама природа, причём кровью.

Счастливый домовик, размахивающий в гостиной белой простынёй со свежим пятном, будто это доказательство непорочности девы на традиционной исламской свадьбе, вызвал нездоровый ажиотаж всего семейства — ведь это значило, что через две недели невеста действительно будет готова зачать наследника. Прибывший колдомедик это дело подтвердил, намекнув, что в силу обстоятельств, перенесённых нагрузок и прошедшего лечения возможна даже двойня, чем привёл будущего дедушку в бурный восторг.

Только после этого дата свадьбы была окончательно утверждена, растрезвонена в газетах, обсуждена со всеми дальними родственниками и к ней начали готовиться обстоятельно и с размахом. Последний призрак надежды на какую-нибудь отсрочку перестал маячить на горизонте. Жених на радостях ещё раз попытался пробиться к невесте, чем привёл в негодность сервиз чешского хрусталя, за которым она в это время завтракала. Дана ещё раз не без удовольствия подтвердила свою репутацию неуравновешенной избалованной девочки и даже слегка удивилась тому, что в той, прошлой жизни битьё дорогой посуды никогда не входило в десятку лучших способов снять стресс.

Разойдясь на хрустале, она принялась капризничать по поводу цвета и фасона своего свадебного платья и доводить портних до нервного тика. Забраковала она так же убранство зала, свадебный букет, торт, меню банкета и место венчания, потребовав для этого самый роскошный католический храм, какой только можно найти в Лондоне за эти сроки, а не какую-то церквушку в Годриковой Лощине, где традиционно венчались многие маги, включая высокопоставленных. Словом, пыталась сорвать церемонию как только могла, ссылаясь на то, что замуж она выходит один раз и всё должно быть идеально, ведь, в конце концов, она будущая Поттер, а у Поттеров всегда всё должно быть самое лучшее, иначе стыдно будет внукам рассказывать. Ей казалось, за какие-то две недели подготовить всё практически с нуля просто невозможно. Жаль, но она забыла про магию, которая позволяла легко исправлять абсолютно все найденные ею недочёты буквально за сутки, и приходилось искать, к чему придраться, заново.

Карлос на всё это взирал с благодушием и даже каким-то удовольствием — ему обещали двойню! Дана, глядя на него, иногда даже радовалась: она успела изучить ниточки, с помощью которых можно было манипулировать старым мерзавцем, и её они устраивали. Главное — не соваться туда, где, по мнению Карлоса, находилось «не женское дело». К примеру, осторожно попытавшись выведать про судьбу Беллатрикс и её семейства, она случайно вляпалась именно в это дело. Выяснить ничего не получилось, зато она узнала, что к гонениям на эту семью Карлос Поттер причастен непосредственно. Впрочем, она и так в этом практически не сомневалась, ну не мог один из самых могущественных магов страны не знать, что творится в его подведомственном управлении. Заново усыплять его бдительность пришлось долго, но Дана, как ей казалось, достаточно достоверно играла наивную девочку, которую очень беспокоила судьба её случайной сокамерницы, но не больше, чем качество вуали свадебной фаты. В конце концов, ей иногда, особенно вечерами, становилось довольно мерзко от самой себя — а значит, образ был выбран и сыгран правильный.

Карлос подолгу беседовал с ней в библиотеке. Она старалась сидеть в кресле и, кивая и переспрашивая в нужных местах, изображать прилежную ученицу, попутно пытаясь выведать что-нибудь полезное. Он рассказывал о своих предках, делах рода, мечтал о внуках, сетовал на сына, вспоминал его милые (мерзкие) детские шалости, давал наставления, но иногда, будто на него что-то находило, принимался ходить кругами, истово жестикулируя и рассказывая какую-нибудь свою новую или старую теорию, которая, как правило, касалась природы магии или рождения младенцев разной степени магической одарённости. Он мог надолго забыть, что наука — «не женское дело» — он получал свою аудиторию, более того, заинтересованную, и это его меняло. В такие минуты он из самовлюблённого и сурового старика на глазах преображался в выдающегося и искренне увлечённого своим делом учёного. Он настолько интересовался этим вопросом, что даже совершил для магов немыслимое — попытался набрать у маглов хотя бы поверхностных знаний о биологии и генетике, впрочем, до конца их понять он не счёл за труд, считая более выдумкой и занятной свежей идеей, достойной обдумывания.

Однако, со временем Дана не могла не испытывать к нему уважения, а иной раз, заслушавшись, и вовсе жалела о том, что скоро сей выдающийся ум оставит свои исследования, как и бренный мир. А иногда это было лёгкое сожаление о том, что не пущенный ею свинец остановит его сердце — она бы всё равно никогда так не сделала, но думать о разряженной в его грудь обойме было приятно, особенно после ночных кошмаров с возвращением в Азкабан.

Карлос был откровенен: он знал, что болен и скоро умрёт, он мерил свой срок двумя-тремя годами и хотел успеть за это время сделать всё. Он не сумел хорошо воспитать сына, но выбрал для него идеальную, как он считал, невесту. Она старалась быть благодарной слушательницей и спокойно принимала все его наставления о том, как правильно воспитывать его внуков. Он был доволен своим выбором и своей линией — ещё бы, все наставления обильно приправлялись обещанием её личной власти, ведь она, по сути, однажды станет негласной главой рода, именно мать будет стоять за спинами своих великих сыновей и направлять их волшебные палочки в нужное русло. Карлос, вероятно, стряпая пряник, мерил по себе: власти ему всегда было мало, поэтому он так и не состоялся как учёный, зато был блестящим руководителем и политиком.

Дана давно перестала демонстрировать страх или настороженность, сначала заковывая себя в искусственные и привычные рамки отстранённости, потом демонстрируя заинтересованность браком, как она надеялась, её активность в этом вопросе показывала искренность, а не желание всем напакостить. Беседы с Карлосом Поттером, сначала проходившие под тайным девизом «Познай врага. Пойми врага. Победи врага», позже начали доставлять ей удовольствие. Особенно научная их часть, в которой Карлос забывал, что наставляет невестку и вспоминал о нерешённом проекте в недрах Отдела Тайн. Дана часто думала, что с удовольствием работала бы там... Если бы ситуация была с самого начала другой.

Впрочем, от таких заманчивых перспектив, которые открывались ей в этих разговорах, у любой девчушки бы вскружилась голова, даже Лили Эванс собственной персоной вряд ли долго бы оплакивала свою судьбу, попади она сразу в лапки старшего Поттера и послушай его медовые речи. Подумаешь, брак по расчёту. Зато какое будущее! Перспективы! Власть! А неприятного мальчишку-мужа можно и потерпеть, особенно если делать длительные перерывы между исполнением супружеского долга благодаря регулярным беременностям. Уж забеременеть с одной попытки для ведьмы, смыслящей что-то в зельеварении, было плевым делом.

Вот только Дана никогда не была падка на подобные посулы. Женщина, сознательно и безжалостно загубившая свою подающую когда-то большие надежды карьеру в пыльных подвалах «Секретных материалов» ради абстрактной Справедливости и ещё более абстрактной Истины, если и мечтала стать матерью, то точно не такой, какую рисовал Карлос Поттер. Управлять своей жизнью хотела она сама, но не с трона, куда её заволокут насильно, попирая и Истину, и Справедливость, и свою собственную совесть.

Перед сном она часто занималась подобием леглименции, заставляя себя снова и снова вспоминать, что она Дана Скалли, а не Лили Эванс. Иначе, она боялась, всё это просто поглотит её, смешает обе её личности в безумный коктейль и она станет новой Лили, пробуждённой дементорами и избалованной сладкой жизнью, безжалостной уже к другим, а не к себе, расчётливой там, где это даже мерзко, берущей от выгодного положения всё, железной рукой для своего мужа и будущих детей — той Лили, которую в ней хотел видеть Карлос — Лили Поттер.

Она не могла и не хотела планировать своё будущее после свадьбы и даже не позволяла себе думать о том, что делала бы, окажись на свободе. Нет, она сначала поставит себе цель вырваться, а уже потом будет планировать — в конце концов, ей не нужно ничего придумывать, она знает, чего хочет. Но получит ли? В конце концов, посулы — это всего лишь посулы. Может быть, старик даже не собирается умирать и отдавать какой-то грязнокровке власть над семьёй. Она старалась не забывать, что не всегда в глазах Карлоса Поттера была «идеальной невесткой», которой он её сейчас называет, когда-то она была грязнокровкой, которую легко заменить. А значит, легко будет заменить и потом, в том числе после свадьбы.

Время шло и день, которого она так не желала, всё-таки наступил.

Она старалась растянуть утро и перенервничала настолько, что её чуть ли не насильно напоили успокоительным. Четыре специально приглашённых девушки из свадебного салона, в котором она уже заслужила репутацию самой капризной невесты года, помогли ей принять ванну, умаслили её всевозможными благовониями, уложили волосы в замысловатую причёску, достойную королевы в день коронации и облачили её в свадебное платье, шитое мелким жемчугом и оттого неимоверно тяжёлое, особенно сильно сдавливавшее грудь, словно напоминавшее, что она в клетке. Последней деталью гардероба полагалась свадебная мантия, прекрасное полупрозрачное кружевное облако с по-средневековому широкими рукавами и длинным шлейфом, обшитым для тяжести замысловатыми узорами из мелкого жемчуга и стекляруса.

Дана чувствовала себя так, словно шла на казнь. Когда, наконец, её оставили одну, она уже сама медленно натянула белоснежные перчатки тончайшего кружева, наблюдая, как они облегают её пальцы. Глядя на своё отражение, опустила вуаль, словно последнюю защитную стену до тех пор, пока постылый жених её не поднимет, отделяющую всю жизнь на «до» и «после». Взяла крошечный, нежный очень красивый букет из белых роз и незабудок. В букете незаметно спрятана волшебная палочка — только сегодня её ей вернули, ведь свадебные клятвы она должна будет скреплять волшебной палочкой. Видимо, раньше не доверяли. Боялись, что сбежит? Можно подумать, не сможет сбежать по дороге.

Дана вздохнула. Не сможет. Некуда. Есть что терять. После первых мыслей о побеге, который, в общем-то, было бы не так сложно провернуть, перед глазами появлялось семейство Эвансов с нацеленными на них волшебными палочками. Чёрная Метка над домом — это самое мягкое, что человек вроде Карлоса Поттера может организовать, причём у него есть все инструменты для того, чтобы эту метку поставили настоящие Пожиратели Смерти. Смогла бы она жить счастливой полноценной жизнью, зная, что за её свободу расплатилась целая семья? Как долго она могла бы прятаться в мире маглов, будучи ведьмой? Ну и собственную репутацию, после того, как над ней поработает известно под чьим влиянием находящийся Аврорат, отмыть будет непросто, и не факт, что ей будут рады в тех странах, где она могла бы пересидеть свистопляску. Да, есть чем угрожать. И все это понимали.

В зеркале перед ней словно отражался призрак. Пути назад нет. Путей отступления нет. Дана Скалли тает как дым. Она, может быть, в этом змеином логове уже не выживет. Может быть, здесь нужна уже Лили, более молодая, гибкая, чьи приоритеты ещё не сложились в окончательную картину, чьи моральные принципы по-детски просты, а, значит, могут и перестроиться. Может быть, она не выдержит психического напряжения, этого насилия над своей моралью, может, теперь уже она отступит в небытие, а её воспоминания и навыки уже Лили Поттер будет иногда извлекать и использовать по своему усмотрению, и кто сказал, что под тяжёлой рукой Карлоса Поттера это будет во благо?

Нет, нельзя уступать. Нельзя забывать, кто она такая.

Хотелось перебить все зеркала, кричать, упасть на колени, плакать. Простых человеческих слабостей Дана не могла себе позволить уже очень давно.

Она пыталась как-то отвлечься, даже почитала свежую газету, которая навевала всё ту же тоску, что и каждое утро. Там уже месяц мусолили одну и ту же самую важную новость — особым слушанием Визенгамота ультра-консервативная полулегальная партия Пожирателей Смерти была официально объявлена вне закона, а Волдеморт — Нежелательным Лицом Номер Один, самым разыскиваемым в стране преступником. Его наставительно рекомендовали не называть по имени и сообщать в Аврорат любые данные о нём и его пособниках. Каждая из этих газетных статей была вольным изложением вчерашней, только имена и адреса очередных жертв бесчинств Пожирателей были разными.

Каждый раз Дана вспоминала подобное нападение «Пожирателей Смерти» на дом Эвансов и задумывалась, кто на самом деле избавился от своих врагов на этот раз. Да и о том, чем обернулось бы для Эвансов это нападение, если бы она поступила иначе. Читая статьи со всеми подробностями кровавых расправ, она вдруг отчётливо представила, что самым простым способом заполучить глупую крошку Лили было бы убить кого-то из её семьи от лица террористов. Например, совершенно ненужных и даже мешающихся родителей. А сестру оставить, чтобы было кого защищать. Девочка-гриффиндорка непременно начала бы мстить, а где она могла бы отомстить злобным Пожирателям, как не под одним знаменем с их самым непримиримым врагом? А там и предложение руки и сердца станет само собой разумеющимся, гармоничным и постепенным, а любовь между двумя детьми-союзниками выйдет как в красивых романах, идеальная версия для Карлоса Поттера, и уж гораздо лучше, чем принуждать упрямую и капризную девочку к браку путём запугивания.

Уж те Пожиратели Смерти точно были подосланными пташками. Кто сказал, что другие и даже все остальные — нет?

В Магическом мире шёл глобальный передел власти, и передел кровью.

Убиты Непростительным. Изнасилованы. Доведены пытками до безумия. Погибли в бою от многочисленных тёмных проклятий. Находятся в Мунго в критическом состоянии. И так далее. И тому подобное.

Такие статьи каждое утро запросто могли вогнать обывателей в ту ещё панику. Интересно, ответственные за средства массовой информации волшебники это осознают?

Дана давно уже читала только заголовки. Достаточно. Она подозревала, что самые разумные представители волшебного мира делают так же. Или вовсе отказались от рассылки.

Новостью номер два писаки явно неумело и натянуто пытались «отвлечь» население от новости номер один, как будто просто перестать печатать страшилки для этого было неверным решением. Ну или хоть как-то пытались поднять популярность тиража. Новостью номер два была её свадьба. Она выставлялась именно в том свете, за который любая либеральная пресса окрестила бы торжество пиром во время чумы. Но «Ежедневный Пророк» не был ни свободной, ни либеральной газетой, поэтому свадьба года была заслуженным праздником, долгожданным днём, приятным событием в семье уважаемого волшебника и радостью для всех. Сегодняшний выпуск, наконец, закончил публиковать список приглашённых гостей, а так же мог похвастаться интервью кондитера, изготовившего свадебный торт. В основном он жаловался на несгибаемый характер будущей миссис Поттер и то, как сложно ей угодить и как сильно он после такой работы горд собой — ведь теперь он может почти невозможное. Прекрасный образец саморекламы.

Чтобы успокоиться, Дана медленно разорвала газету на мелкие кусочки, особенно ту её часть, где описывались бесчинства Пожирателей с огромным фото Тёмной Метки над домом.

В общем, обе статьи никак не отвлекали и не расслабляли. Первая, кроме гнева на весь волшебный мир, заставляла ещё и беспокоиться за судьбу Снейпа — рискнул ли он ввязаться в эту группировку или ещё не успел? Хоть бы не успел... Хоть жизнь себе не сломает.

Вторая... В общем, тут всё ясно.

Давно закончив с брачным туалетом, Дана вновь и вновь поправляла различные детали, пытаясь собраться с мыслями, пока за ней не зашла одна из приглашённых на свадьбу дам и настойчиво не попросила спуститься уже в холл, ибо предстоит ещё много радостей.

Спустившись же, Дана оцепенела, увидев гостей — среди почти одинаковых подружек невесты в пышных голубых платье-мантиях, немного обособленно, стояли по-магловски одетые и такие нелепые здесь родители и сестра, и невооружённым глазом было видно, как они подавлены и насторожены. Особенно с учётом, что волшебницы тоже их сторонились, поглядывая недобро и с превосходством.

Разве они не понимали, что здесь, в волшебном мире, они в опасности? Понимали... Напряжение на лице отца, страх в глазах матери, поджатые губы и чрезмерно надменный взгляд Петунии, маска, которую она всегда надевает, когда боится. Похоже, их очень настойчиво просили прийти, причём свойственными волшебникам методами. Ещё один рычаг давления? Снова?

Дана сжала кулаки и попыталась совладать с выражением гнева, выступившим на лице.

— Это сюрприз, — мягко сказал подошедший Карлос. От него пахло табаком и дорогим парфюмом. Он не замечал или делал вид, что не замечает всеобщего напряжения.

Дана медленно кивнула, уже сейчас, на месте, стараясь затолкнуть саму себя в глубины своего сознания и вызвать на поверхность семнадцатилетнюю несмышлёночку, как всегда, когда приходилось больше играть на публику и меньше позволять себе быть собой. Даже ярость в глазах, от которой шарахнулись гости, принявшись взбудоражено перешептываться, обернётся в её пользу. Возникший в груди страх за родственников она уже привычно заточила в ледяную клетку — откроет и разберётся потом. Она приняла решение.

— Могу я поговорить с ними наедине? — спросила она медленно, не поворачиваясь. — Боюсь, при гостях это будет... Немного невежливо.

— Конечно, — Карлос сама любезность.

Она прошла через весь холл, кивнула родственикам, копируя взгляд и осанку Петунии, и тихо приказала им, оторопевшим, следовать за ней. Они зашли в малую гостиную, самое дальнее помещение в доме, и Дана притворила дверь. Этот разговор в любом случае не будет приватным, а значит, маску, которую она надела ещё на лестнице, нельзя снимать.

— Что вы здесь делаете? — спросила она резко.

— Лили, дорогая... — начала было мать, но Дана прервала её.

— Разве неясно, что я не хочу вас видеть? Я не писала вам, я не приглашала вас, я вас не ждала. Зачем вы пришли?

— Но Лили...

Дана резко махнула рукой и Эвансы замолчали.

— Я волшебница, ясно? А вы маглы, — процедила она, стараясь вложить в голос как можно больше презрения. — Вы просто маглы, и нормальные волшебники вас презирают и, знаете, есть за что. Все эти годы вы не интересовались мной. Вы были рады, избавившись от меня, как будто я не видела, как дома росло напряжение, когда я приезжала, и как все вздыхали с облегчением, когда уезжала. Петуния, ты вообще меня ненавидишь лютой ненавистью, у тебя сейчас лицо, будто ты килограмм лимонов съела, зачем ты пришла? Чтобы заливать здесь всё своей завистью? Чтобы годами ныть, почему Лили достаётся всё самое лучшее? Да потому что я — лучше! И видеть тебя и твою унылую рожу у себя на свадьбе не хочу.

— Лили, ты чего? — начала Петуния, но Дана оборвала её.

— Это должен быть лучший день в моей жизни, а не посмешище с маглами, которые делают вид, что рады за меня, а на самом деле ненавидят и завидуют. Я мало страдала из-за вас? Когда я вернулась домой, вы выставили меня за дверь! Единственный раз, когда я пыталась выстроить с вами какие-то нормальные отношения, единственный раз, из-за вас же, защищая вас, я и попала в Азкабан. И все эти воспоминания, всё гадкое, что заставляют вспоминать дементоры — всё связано с вами. Я из-за вас там оказалась! А вы даже не захотели прийти и мне помочь! Вы ничего не сделали, а всё, что было нужно — просто прийти и рассказать аврорам правду! У вас была сова — почему вы не отправили письмо, да хотя бы Дамблдору? Кто вам мешал? Мне помог чужой человек, а не вы, вы бросили меня, а я должна вам сегодня радоваться?

Пусть все обвинения кажутся смешными, ведь маглы в волшебном мире никто — в голове наивной семнадцатилетней девчонки ситуация выглядит именно так: родители её бросили. И она обижена.

— Мы твоя семья, — строгим тоном начал отец, не понимая, что происходит, но мать, похоже, лучше разобралась в ситуации и положила ему руку на плечо, едва заметно кивнув.

— Я не хочу вас больше видеть — никого. Убирайтесь из волшебного мира и больше к нему не приближайтесь никогда и ни за что. У меня теперь другая жизнь, другая семья, и вам здесь места нет. Даже если вы останетесь — держитесь от меня подальше и не смейте даже подходить и позорить меня перед гостями. Я вас видеть не хочу.

Она развернулась на каблуках и выбежала, хлопнув дверью. Больше кричать она уже не могла, да и аргументы кончились. Можно ли оттолкнуть Эвансов сильнее? Возможно, нет.

Сразу же она наткнулась на Карлоса. Он поднял её лицо — за фатой всё ещё текли слёзы, неважно, какая их истинная причина и какой болью они вызваны. Он всё поймёт правильно. Для себя.

— Разве Джеймс не сказал, какие у нас отношения? — спросила она с укоризной. — Он читал мой дневник. Он знает, что они меня боятся, что Петуния меня ненавидит. Они меня бросили. Я их даже вспоминать не хотела, надеялась, что они в прошлом. Это худшее, что могло сегодня случиться. Я же хотела, чтобы всё было идеально...

На её глазах безо всякого актёрского усилия снова появились слёзы, а голос задрожал. Неважно, что губу она прикусила, чтобы сдержать истеричный смех. Смех не нужен, это уже пахнет переигрыванием. Или паникой. Или истерикой. Только бы поверил.

— Почему Джеймс вас не предупредил?

— Я не поверил, — признал Карлос.

В его голосе слышалась вина и сочувствие. В конце концов, он всегда старался быть мягким с ней, становясь жестоким и страшным лишь когда она вела себя не так, как он хотел. Невестка, которая отказывается от обременительных родственников-маглов разве по его параметрам плохая? Вряд ли.

— Мне надо макияж поправить, — отвлечённо заметила Дана, опустив голову и вздыхая. — Им точно обязательно присутствовать?

— Конечно, нет. Я хотел тебя порадовать. Но раз так, я распоряжусь, их вернут домой, и даже сотрут воспоминания.

— Не надо, — резко сказала Дана. — То есть, не надо воспоминания. Пусть они знают, что им в моей жизни делать нечего. Что я им так же не рада, как они мне. Пусть они знают, что я сегодня вышла замуж и счастлива и больше не вернусь.

— Пусть так, — согласился Карлос.

Через полчаса они, наконец, вышли из дома. Пока все хлопотали, Дана успела увидеть, как молодой охранник с брезгливым лицом ведёт их к выходу по роскошной цветущей аллее. Мать плакала.

Только сейчас она поняла, что всё это время думала о них уже как о настоящих родственниках, и переживала так же, и сейчас сделала всё, чтобы их уберечь. Глупо надеяться, что Карлос о них забудет и они не станут в случае чего объектом манипуляций. Но они не станут объектом номер один. И, возможно, проживут счастливые жизни, больше уже никогда не сталкиваясь с миром магии.

Проводив их последним взглядом, Дана задёрнула тюль на окне. Если она больше никогда их не увидит — значит, им повезло.

Конвой из безумно красивых «подружек невесты» — незнакомок, выбранных из бесконечных кузин, тётушек и дочерей друзей Поттеров — проводил её к карете. Среди них не было никого, кого бы Дана знала, даже её мнимых школьных подруг. Добрая половина девиц смотрела на неё с ненавистью или презрением, спешно улыбаясь, едва поймав её взгляд. Они все хотели оказаться на её месте. Дана тоже этого бы хотела, но ведь им не объяснишь, да и не нужно. Теперь ей предстоит привыкать к роли молодой леди Поттер, тщательно и осторожно прибирая всю доступную власть к рукам и пытаясь не забыть, зачем. Осталось две цели — максимально защитить себя и будущих детей и расквитаться с Поттерами. Цели, к которым придётся идти годами.

Свадебный кортеж ехал по Лондону, не скрываясь. В конце концов, свадьбы обоих миров похожи чуть ли не до идентичности, а время волшебных фейерверков и гуляний наступит ближе к вечеру, после торжественной части, уже в загородном поместье.

Венчание будет проходить в церкви Святой Этельдреды — одном из самых крупных, древних и красивых храмов Англии. Похоже, Карлосу тоже надоели тайные венчания многих поколений в скромной деревенской церквушке. А в этот день он с удовольствием демонстрировал ещё и влияние своей семьи — ещё бы, за многие годы и даже века это единственный раз, когда магам не приходится скрывать свой праздник от маглов, они даже могут выставить его напоказ. Даже в магловских газетах сегодня утром было объявлено о грядущем бракосочетании будущих мистера и миссис Поттер.

Всё это Дана узнала из щебета подружек, которые не унимались всю дорогу — уж больно много восторга вызвал этот показательный акт безнаказанного надругательства над Статутом Секретности, да ещё в такое напряжённое время. Все они надеялись, что благодаря сегодняшнему прецеденту и их свадьбы теперь перестанут быть тайными, а позже они и вовсе смогут выйти из этого унизительного для волшебников положения, и когда-нибудь уже маглам придётся принимать свои статуты, прятаться как собакам и венчаться тайно.

Дана сидела в напряжении всю дорогу и делала вид, что её тут нет. Подружек это устраивало. Наконец, они прибыли.

Открытая карета, запряжённая белыми жеребцами и украшенная голубыми лентами и цветами, смогла подъехать почти к самому крыльцу. Праздно прохаживающиеся по площади джентльмены в полумантиях-полуплащах и в разнообразной магловской одежде смотрели с лёгким интересом, а потом возвращались к своим делам. Охрана под видом зевак, классика.

Дана их пересчитала, пока они медленно подъезжали. Пятнадцать человек.

Вокруг вряд ли бы попался хоть один магл. Карлос Поттер наверняка сделал нечто невообразимое, чтобы убрать зевак и туристов с места церемонии. Это, скорее всего, было гораздо сложнее, чем провести свадьбу даже в Стоунхендже. Там достаточно надеть белые балахоны и притвориться друидами, туристы были бы в восторге.

Девушки помогли невесте выбраться из кареты и поддержали шлейф мантии. Тут же щёлкнул затвор колдокамеры. Свадебных фотографов наняли пять. Или шесть. Дана не считала. В окружении торжественного конвоя она медленно поднялась по крыльцу, считая ступени. Со стороны это, должно быть, выглядело красиво. Из распахнутых дверей церкви звучала музыка. Дана почувствовала привычный трепет, как всегда, когда она ступает на святое место. Она знала, что бы ни произошло, кто-то там, свыше, всегда защитит её и не даст испытаний тяжелее, чем она может вынести.

Только как же она будет сегодня лгать пред алтарём и святыми ликами? Простится ли ей это? А ведь придётся держать свадебную клятву, скреплённую не только магией, но и богом.

Дана вошла. Её встречали радостные волшебники. Карлос Поттер ожидал её в дверях, чтобы вести к алтарю. Она взяла его под руку и оглядела зал.

Среди гостей были и знакомые лица. Кого-то она уже встречала за прошедший месяц в доме Поттеров, колдомедика и его помощников, можно было сказать, что уже хорошо знала, и даже была рада видеть. Хоть кто-то из приличных людей. Ей показалось, в группе рыжеволосых волшебников, сидевших довольно близко к проходу, затесалось сразу двое мужчин, которых, положив руку на сердце, по отдельности она могла бы назвать проклятым аврором Прюэттом, чтоб его дементоры сожрали вместе с сапогами. И этого пригласили. С многочисленной роднёй. Дана сделала вид, что не заметила Прюэттов, благо, вуаль позволяла это сделать, даже если она будет открыто пялиться. Но она отвернулась.

Это было удивительное надругательство над религией: ведьмы и колдуны в ярких и светлых мантиях и волшебных шляпах, те самые, которые, по представлениям обывателей, должны корчиться в смертных муках при одном взгляде на святыни, спокойно вошли, расселись по скамьям и вели свои беседы. Должно быть, присоедини к святому Доминику сейчас динамо-машину, он своим верчением обогрел бы и осветил весь Лондон.

Но звучала торжественная музыка, две девочки разбрасывали лепестки роз из корзин, фотографы неустанно фиксировали событие века для потомков, а Дана и Карлос медленно вышагивали вдоль рядов под безумно красивыми сводами древнейшей часовни. Вот она уже видит счастливо улыбающегося Джеймса и Сириуса Блэка за его плечом. Остальные друзья жениха стоят поодаль. Музыка задаёт шаги.

Шаг. И свобода осталась за спиной. Ещё шаг. Назад дороги нет.

Торжественное звучание органа. Розовые лепестки кружат в воздухе. Сотни глаз пристально смотрят на неё. Джеймс не отводит глаз. Сириус подмигнул кому-то за её спиной и девушка тихо хихикнула.

Дана опустила глаза, не в силах смотреть на жениха. Сильнее прижала к груди букет. Остановилась, когда они поравнялись. Карлос отпустил её и встал за правым плечом. Джеймс протянул руку и Дана вложила в неё свою освободившуюся ладонь. Ей показалось, пальцы, мелко тряслись. Джеймс сжал их, накрыв обжигающе горячими руками. Ещё одна вспышка колдокамеры.

Она выдохнула, не скрыв дрожь.

Орган смолк. На церковь опустилась тишина.

Дана, наконец, посмотрела на священника и по его нетрадиционному облачению поняла, что и он из волшебников. Католические священники не носят белые мантии и венки и не держат в руках зажжённые свечи, по крайней мере, не во время обряда веннчания. Святой Доминик в её воображении протестующе скрипнул, усиливая вращение, и замироточил.

— Братья и сестры, волшебники и волшебницы, — начал он медлительным певучим голосом. — В этот прекрасный день мы собрались, единые в своём стремлении, чтобы почтить союз славных потомков Мерлина, Джеймса из рода Поттеров и Лили из Эвансов. Если кто-то здесь возражает против этого, прошу, выскажетесь, ибо брак будет нерушимым и расторгнет его только Смерть.

Снова наступила тишина, никто из собравшихся не шелохнулся и не выдохнул. Впрочем, Дана и не надеялась, что сейчас ворвётся Прекрасный Принц и крикнет «Я возражаю!» В конце концов, даже если бы такой принц нашёлся, охрана уложила бы его спать ещё на ступенях.

Маг-священник, прежде чем перейти непосредственно к обряду, говорил цветисто и долго, не раз поминая Мерлина, уповая на Силу Магии и взывая к Господу Богу, потом перешёл на Силу Любви, перечислил блага от исполнения магических клятв, тактично обойдя вопросы неверности этим клятвам, упомянул дань традициям и уважение к древним и молодым родам. Наконец, он разрешил Джеймсу Поттеру принести свою Клятву и благосклонно ему кивнул.

Джеймс, держа невесту за руку левой рукой, правой извлёк из складок парадной мантии свою волшебную палочку и поднял её на уровень лица.

— Я, Джеймс Карлос Поттер, перед всеми собравшимися, святыми, Мерлином и Богом Клянусь!

Оглушительный грохот сотряс стены церкви, яркая вспышка осветила ряды вскакивающих и кричащих гостей, по часовне поползли клубы дыма и пыли. Дана, подчиняясь инстинктам, дёрнулась было в сторону, но Джеймс схватил и удержал её.

— Твою мать, — не удержавшись, прошептала она, то ли в шоке, то ли в восхищении от вывертов, на которые способны святые, если их религию оскорбят достаточное количество раз.

Карлос встал прямо перед ними, подняв волшебную палочку, друзья жениха и подтянулись следом и выстроились в линию. Всё ещё стоя на возвышении, Дана увидела над их головами, что дверной проём разворотило взрывом, группа волшебников в чёрных мантиях и белых масках, направив волшебные палочки в зал, быстро рассредотачивается по помещению, занимая стратегически выгодные позиции. Большинство авроров и охранников в первые же секунды оказались обезоружены и обездвижены, как и некоторые мужчины, сразу открывшие какое-то сопротивление. Одного из них быстро уложили прямо на глазах Даны, насколько она могла понять, пока простым Ступефаем.

Ещё один луч непрерывного света, словно прожектор, озарил дверной проём, и в нём появилась высокая фигура. Вторженец сделал шаг вперёд, и зрители снова закричали, увидев его лицо: это был волшебник очень неопределённых из-за специфической внешности лет. Бледная кожа отдавала покойницкой синевой, тёмные круги под демонически красными неестественной формы глазами, сжатые в узкую полоску мертвенные губы, нос, словно разрезанный по бокам двумя глубокими щелями-ноздрями, казалось, вот-вот то ли отвалится, то ли врастёт в лицо. Во всей Британии Дана не знала другого волшебника, которого все так бы боялись и другого, который, согласно слухам, уже не выглядел как человек. Ну и того, кто мог просто так прийти и сорвать торжество года, наплевав на всю подготовку и охрану, которой озаботился начальник Отдела Тайн. Её свадьбу почтил своим присутствием сам Лорд Волдеморт, Нежелательное Лицо Номер Один.

Он сделал несколько шагов, некоторые волшебники попытались остановить его заклинаниями, но тут же получили ответный залп от Пожирателей Смерти и попадали на пол, пока просто обездвиженные. Женщины и дети кричали, подняв невообразимый гвалт.

Его голос, усиленный магически, прогремел и эхом отразился от высокого свода, заставив замолчать большинство голосивших. Говоря, он уверенно шёл вперёд, обращаясь ко всем сразу, не замечая небольших коротких сражений вокруг себя.

— В эти минуты мои люди штурмуют ваше Министерство. Это государственный переворот и глава Магической Британии теперь я. Подмоги из Аврората не будет. Здесь собрана большая часть моей оппозиции и большинство так называемого Ордена Феникса. Жаль, Великого и Светлого не пригласили, я хотел бы увидеть его лицо. Полагаю, человеческие жертвы нам не нужны? — спросил он и остановился, дойдя до правого ряда скамей.

Совсем рядом свалился мешком ещё один вскочивший на ноги при его приближении волшебник, но Волдеморт даже не взглянул в его сторону. Последние шепотки стихли.

— В таком случае, прошу не мешать мне сделать ещё пару объявлений. Прежде, чем начнётся настоящая бойня, женщины могут увести детей, я оставил для них лазейку в барьере. Только женщины и дети, мужчины-трусы, посмевшие бежать, будут уничтожены этим же заклинанием. У вас есть десять секунд.

В первую секунду ничего не происходило, потом одна из женщин взяла за руки прижавшихся к ней детей и с громким хлопком, прозвучавшим как сигнал стартового пистолета, исчезла. Сразу после этого послышались многочисленные хлопки аппарации, а потом и истошные крики: некоторые мужчины падали на пол, корчась и отплёвываясь кровью.

Дана снова дёрнулась, но Джеймс прижал её к себе.

— Мы не знаем, куда они перенесутся, — зашептал он ей на ухо. — Может, Волдеморт похищает их.

Эвакуации никто не решился помешать. Через десять секунд зал опустел на треть. Волдеморт, обозначая окончание положенного времени, поднял руку. Несколько женщин из гостей ещё тщетно крутились вокруг своей оси и, недоумевая, озирались, когда не получалось аппарировать. Из подружек невесты остались только трое, они держали волшебные палочки на изготовку и давно присоединились к мужчинам, стоящим стеной у алтаря.

— Следующую минуту я вам даю на принятие другого решения. Присоединитесь ко мне, или будете уничтожены, сегодня или потом. Те, кто примут мудрое решение, могут спрятать свои волшебные палочки, выйти через эту дверь, получить порт-ключи и вернуться домой, помня, что они теперь на службе у Лорда Волдеморта. Остальные здесь и сейчас объявят себя моими врагами, следовательно, государственными преступниками. За преступление против главы государства у нас полагается казнь. Я буду милостив и дементоров сегодня не будет.

— Не сметь! — крикнул Карлос, но не меньше половины оставшихся вереницей прошли к выходу, демонстрируя пустые руки.

Волдеморт, стоя в окружении последователей, благосклонно взирал на них.

Трое из уходивших синхронно выхватили волшебные палочки, но больше им ничего не позволила сделать тройная вспышка зелёного заклинания. Авада Кедавра. В конце концов, у Пожирателей палочки давно были готовы к бою. Других прецедентов не было, только ругательства сквозь зубы из уст остающихся. Никто не пытался швырять заклинаниями и даже не поднимал палочки, вероятно, не желая, чтобы среди них в разгар грядущего боя оказался перебежчик, готовый выстрелить в спину ради расположения новой власти.

Наконец, все, кто хотели, покинули церковь. Опустилась тишина.

— Остальные, я так понимаю, согласны умереть, — довольно сказал Волдеморт и развёл руками. — Ну что же, мистер и миссис Поттер, теперь вы можете посмотреть на лица тех гостей, которых действительно стоило пригласить на вашу свадьбу, они проявили похвальную стойкость и, хотя не обладают большим благоразумием, верны своим идеалам и вашей семье. Примите вы и мои поздравления.

— Мы ещё неженаты! — зачем-то брякнул Джеймс.

— Вот как? Должно быть, я не вовремя зашёл? Тогда, Джеймс, я даю тебе возможность закончить церемонию. Я вижу, этот трусливый пёс, недостойный зваться священником, пытался сбежать среди первых, и его труп уже ни на что не годен. Я могу заменить его, у меня есть звание пастора, между прочим, полученное мною в молодости вполне законным путём без использования Конфундуса, как это обычно бывает. Так что я даже гораздо больше священник, чем он. Я готов обвенчать вас. Всё, что тебе нужно — всего лишь принести мне клятву верности.

— Он не согласен! — выкрикнул Карлос и, оставив линию защитников за спиной, сделал навстречу Волдеморту вдоль церковных скамей несколько шагов, не отводя от грозного противника волшебной палочки.

Он не начинал атаку, должно быть, понимая, что первое же его заклинание или закончится для него Авадой, или спровоцирует массовую бойню. Волдеморт его игнорировал.

— Джеймс, ну же. У тебя есть возможность хотя бы раз в жизни принять собственное решение, независимо от папочки. Посмотри на него. Ты думаешь, он даёт тебе жену? Нет, Джеймс, он готовил её для себя, а ты — предлог, чтобы заполучить её. Подумай, Джеймс. Твой отец всё равно сегодня умрёт. Хочешь ли ты умереть вместе с ним? Может быть, ты тешишь себя надеждой, что вы оба выберетесь и ты вернёшься под его пятку и будешь дальше подчиняться и выполнять все распоряжения? Хочешь всю жизнь быть мальчиком на побегушках? Или ты готов присоединиться к лучшим из волшебников и принести процветание магической Британии? Стань моим слугой, Джеймс, покажи своему отцу, что ты не тряпка, которой он тебя считает.

Джеймс во время его речи всё крепче сжимал Дану, выше поднимал голову и гневно сверкал глазами.

— Ни за что! — выкрикнул он, как только Волдеморт закончил.

— Молодец, Джеймс, — похвалил Карлос. — Что, проглотил, змеемордый? Поттеры не продаются!

— Карлос, Карлос, — покачал головой Волдеморт. — Как недостойны такие выражения благородного волшебника в летах. А ведь когда-то ты был мне другом. И мне жаль.

О чём именно он сожалеет, он не стал говорить — просто поднял волшебную палочку и послал невербальное заклинание в старшего Поттера. Тот увернулся и швырнул заклятьем в ответ. Это и послужило последним сигналом — как только лидеры вступили в схватку, волшебники с обоих сторон начали безостановочную пальбу друг по другу. Вновь поднялась пыль и посыпалась штукатурка.

Джеймс, наконец, выпустил Дану, пригнулся и выхватил палочку. Остолоп. Как будто раньше нельзя было занять более выгодную позицию.

Дана перекатилась за алтарь и оказалась лицом к лицу с мёртвым священником. Она отвернулась, сбросила сковывающую движения мантию и вынула волшебную палочку из букета, просто стряхнув цветы на пол. Ещё бы от платья освободиться.

Одну драгоценную секунду она потратила, чтобы отрезать режущим заклинанием тяжёлый подол хотя бы до колена, вторую — чтобы осмотреться в поисках путей отступления. Присоединяться к баталии у неё не было никакого желания, тем более когда на неё испуганно и удивлённо таращился свежий покойник. Это не её война и невинных она уже не защитит.

Вспышки заклятий мелькали совсем рядом. Заприметив разбитое низкое витражное окно, Дана перекатом подобралась к нему на пару метров ближе, укрывшись за обломками лепнины и прижавшись к колонне.

— Джеймс, идиот! — сквозь грохот раздался крик Карлоса, перемежающийся то ли ругательствами, то ли мудрёными заклинаниями. — Хватай невесту и беги!

— Я вас не брошу!

— Война началась, успеешь нагеройствоваться! Твою мать, как я должен убить этого ублюдка, если при этом нужно прикрывать двоих щенков?!

— Всё равно бежать некуда! Ступефай!

— В капелле! Слева! Тайный ход! Пошёл!

После этих слов Карлос перешёл от защиты к нападению. Выглянув, Дана увидела, что он безуспешно атакует Волдеморта с помощью пары других волшебников.

Джеймс, тяжело дыша, оказался рядом.

— Бежим, пока нас прикрывают! Туда!

Он не нашёл ничего лучше, чем выбить дверь подобием Бомбарды, но Дана, оценив то, что вспышки заклятий перестали свистеть у неё над самой головой, без уговоров сорвалась с места и через несколько секунд уже укрылась в капелле.

Джеймс не отставал.

— Где? — она повернулась к нему.

Он бросил какое-то мудрёное поисковое заклинание и уверенно указал на икону в человеческий рост, чуть прикрытую гобеленом. Потом сделал жест, характерный для Бомбарды.

— Не смей! — Дена схватила его за руку. — Если есть дверь, она может открыться!

Долгих поисков не потребовалось — икона действительно легко отодвигалась в сторону и становилась на место, а под ней открывался крутой спуск куда-то вниз. Глубоко вдохнув, Дана побежала по ступеням, освещая путь слабым Люмосом.

Потайной ход был явно сделан волшебниками и для волшебников — как-то он умудрился вписаться в архитектуру церкви, обойти все традиционные помещения и привести в подземелье, которого, согласно официальным чертежам да и всей истории церкви не было и быть не могло. Где-то здесь должна была находиться подземная усыпальница и всё. Никаких лабиринтов. Никаких тайных ходов. Неизвестно, кто его создал и каким целям служила эта разветвлённая система ходов, но хотелось как можно скорее выбраться из этого гнетущего места наружу.

Джеймс нагнал её, когда она замешкалась у одной из развилок, и схватил за руку. Дана попыталась вывернуться, но его хватка оказалась такой же крепкой, как там, наверху. Тогда она замахнулась для удара, но Джеймс плотно прижал её к стене, не оставив пространства для манёвра. Её палочка выпала и откатилась в сторону. Свет погас.

— Да стой же ты, дура! — гневно прокричал он. — Я должен быть там, наверху, понимаешь? С отцом! Я должен сражаться с Волдемортом и его шавками! И если ты не можешь драться со мной плечом к плечу — я отведу тебя домой и вернусь, поняла? И не смей меня задерживать, иначе пожалеешь!

Дане ничего не оставалось, кроме как согласиться. Джеймс отступил на шаг, схватил её за руку и снова потащил по коридору, не обращая внимания на кромешную тьму.

— Эй, моя палочка! — попыталась дёрнуться в сторону она.

— Принесу её, когда вернусь, — невозмутимо ответил Джеймс.

Когда они повернули на следующей развилке, а впереди вверху коридора забрезжил дневной свет, навстречу им, поигрывая кривоватой палочкой, неспешно вышла высокая фигура в плаще и маске Пожирателя Смерти. У самого выхода осталась стоять вторая фигура. Пожиратели Смерти не оставили запертым в церкви волшебникам ни одного пути отступления. Джеймс толкнул Дану себе за спину и первый ударил Экспелиармусом.

Пожиратель легко уклонился от заклинания, взметнув полами мантии пыль и ответив невербальными чарами. Джеймс выставил щит. Пожиратель не пытался атаковать снова и Джеймс бросил в него что-то посерьёзней. Эхо разнесло по тоннелю хрипловатый и жуткий смех, Дана попятилась, выйдя из под щита и понадеявшись успеть добежать до поворота, а там и волшебной палочки.

— Здравствуй, Лили, — окликнули её и она встала как вкопанная, узнав голос, часто являвшийся в ночных кошмарах. — Ты меня приглашала. Я успела на твою свадьбу? Не пропустила венчание?

— Беллатрикс? — всё-таки спросила она.

Джеймс настороженно опустил волшебную палочку. Дана поморщилась: так поступают только идиоты. Если бы Беллатрикс хотела — он был бы уже покойником.

— Ты её знаешь? — спросил он тихо, но Дана его проигнорировала. Важнее ответить на другой вопрос.

— Да, Беллатрикс, ты успела, я рада тебя видеть, — она даже улыбнулась.

Почему-то ей стало немного легче. Всё-таки, одну жизнь она не проиграла.

— Я бы сказала, что это отличный подарок, но, похоже, там наверху слишком много трупов.

Она напряжённо размышляла: сочтёт ли теперь Беллатрикс её своим врагом? И что ей, зажатой меж двух огней, делать? Не назад же бежать!

— Господин не пустил меня в церковь, побоявшись, что я буду убивать детей! — сказала Беллатрикс тем голосом, которым малыши обычно жалуются на жадину, не поделившегося конфетой. — Но тот мальчик, которого я хочу убить, сам пришёл ко мне! Какая удача.

— Кто ты? — выкрикнул Джеймс.

Пожирательница развела руки в стороны и приказала:

— Больше света!

Свет волшебной палочки второго Пожирателя ярко осветил коридор. Женщина откинула капюшон и сняла маску.

— Моё лицо ничего тебе не скажет, мы ведь никогда не виделись, кузен Джейми. Но твой отец повинен в смерти моего сына и во всех бедах, что постигли мою семью. Я хочу возмездия, выйди и сразись со мной, мальчик, если в твоей крови осталось хоть немного блэковского благородства, иначе я убью тебя как тупую магловскую шавку, долго и болезненно. Авада — смерть для храбрецов.

— Лили! — приказал Джеймс. — Спрячься! Я двоих не прикрою, эта идиотка убьёт нас обоих!

— Лили, беги назад в церковь, — спокойно возразила Беллатрикс. — Господин знает, кто ты и что для меня сделала, Пожирателям приказали не трогать невесту. Там ты будешь в безопасности. Поклонись же мне как дуэлянт, Джеймс, будь мужчиной.

— Когда ты успела снюхаться с этой ненормальной? — прошипел Джеймс.

— В Азкабане, куда нас обеих упрятал твой папочка, — тихо ответила Дана, пятясь.

Пусть Джеймс знает.

— Что он сделал?! — Джеймс обернулся.

Да, увидеть это ошарашенное лицо дорогого стоило. У ребёнка в одно мгновение перевернулся весь мир и разбились розовые очки. Стёклами вовнутрь.

— Я требую к себе уважения, Поттер! Иначе считаю до трёх и мы обойдёмся без светских бесед и Дуэльного Кодекса. Раз!

Дана побежала назад по коридору.

— Не смей идти к Пожирателям, слышишь?!

Дана не собиралась. Участие в государственных переворотах и хорошее отношение террористической группировки её не прельщали. Главное — палочку забрать. Потом — выбраться. Потом — валить из страны. Сразу и любой ценой. Эх, раньше надо было валить. Но нет, хотелось всё сделать легально, красиво и аккуратно, да и магов она недооценила. Всё, больше никаких ошибок, сначала — валить, потом — думать.

Нет, ещё родственников эвакуировать. Сегодняшняя ссора привела бы к нужным выводам, не случись всей этой беготни с Пожирателями Смерти. У любого здравомыслящего человека два этих события оставили бы чёткое ощущение того, что она знала, чем закончится венчание и пыталась обезопасить родню. Да, пыталась. А то, что не знала — вряд ли кого обеспокоит.

Это значит, если Карлос выберется, он неизбежно попытается с особым рвением отыграться на её семье, тем более если уже не сможет достать её. Без разницы, к чему это приведёт.

За спиной вовсю свистели проклятья. Она почти добежала. В темноте на неё кто-то налетел и тут же схватил. Она с визгом попыталась отбиться или хотя бы укусить.

Под рёбра как будто ударили, дыхание спёрло, горло сдавило, засвистело в ушах и закружилась голова, из ниоткуда взявшийся ветер хлестнул в лицо и замелькал свет. Лишь через несколько секунд Дана поняла, что это что-то вроде аппарации, только ещё хуже.

Опять!

Толчок под ногами. Светло. Человек в чёрном плаще и белой маске удержал её на ногах, хотя после такого путешествия Дана могла только упасть.

— Цела?! — заорал он, не отпуская её.

— Снейп?!

Он снял маску, отбросил её в сторону, отвёл волосы, налипшие на её лицо, смахнул фату, всё ещё путавшуюся в растрёпанной причёске благодаря всего одной последней жемчужной шпильке, секунду всматривался в её лицо и поцеловал.

— Снейп, какого чёрта? — выкрикнула Дана, когда он прервал поцелуй и отстранился. Стоило бы оттолкнуть его, но после всего произошедшего она едва держалась на ногах.

— Я знаю, прости, просто если бы я не сделал это сейчас, потом жалел бы всю оставшуюся жизнь. Что так и не поцеловал. Тебя.

Снейп замялся и опустил глаза, превратившись из суперагента, которым она его видела только что, в мечтательного подростка на поле боевых действий. Дана поджала губы. Но отступать не собиралась.

— Какого чёрта ты здесь делаешь? Какого чёрта ты Пожиратель Смерти? Какого чёрта ты полез в это?

С каждым вопросом она всё сильнее срывалась на крик.

— Нет, стоп, — перебил её Снейп, превращаясь обратно. — Я выслушаю тебя, но сначала ты немедленно переоденешься и мы аппарируем в безопасное место. Любая деталь твоей одежды может быть отсроченным портключом или следящим артефактом.

Дана замерла, удивлённая не только этой возможностью, но и тем, что такое не пришло ей самой в голову, хотя и должно было. Снейп протянул ей мешочек и волшебную палочку. Ту, которую она обронила в коридоре.

Оторопев, она взяла её и палочка отозвалась теплом. Он просто направленно шёл за ней по пятам, чтобы вытащить. С самого начала.

Дана быстро взяла мешочек с одеждой и вскользь осмотрелась. Они находились в каком-то огромном и пустом давно заброшенном складе с наполовину разрушенной крышей и обвалившимися стенами. Было холодно. Ничего, что могло бы послужить ширмой, тут не было. Снейп уже деликатно отвернулся.

— Снейп, кто-то должен развязать мне корсет, его три барышни еле утянули.

Дана тоже повернулась к нему спиной, чтоб не смущать подростка ещё больше. Пока он мялся в нерешительности, она избавилась от жемчужных серег, браслета и ожерелья и вынула шпильки, удерживающие причёску, с удовольствием бросая дорогие побрякушки на землю.

— Где мы? — спросила она, когда Снейп робко взялся за шнуровку и неловко потянул. — Если у тебя есть нож, не мучайся, режь всё это к чертям, назад не надевать.

— В Шотландии, — Снейп послушался совета и резко отвернулся, как только тяжёлое платье начало скользить вниз. — Отсюда мне недалеко аппарировать в Хогсмид, а оттуда я вернусь в Хогвартс, будто и не исчезал. Но сначала нужно сбросить хвосты и позаботиться о тебе.

— Ты знаешь рвотное заклинание? — Дана уже сняла всё до нитки и стояла в чём мать родила, не торопясь одеваться.

— Зачем? — Снейп в удивлении чуть повернулся и, всхлипнув, дёрнулся обратно.

— Потому что я его точно не знаю, а оно нам сейчас необходимо. Видишь ли, если Поттеры могли надеть на меня жучок, маячок или порт-ключ, им несложно было заставить меня проглотить что-то в этом роде. Умные люди сделали бы именно так, ведь одежду можно легко снять, а от того, что находится внутри тела, так просто не избавиться, в любом случае, догадаться сложнее. Кусочек тоста или орешек — почему бы и нет? К тому же, я не могу быть уверена, что какая-нибудь капля масла или благовоний в моих волосах — не оно. Так что сначала ты используешь на мне рвотное заклинание, а потом — хорошее Агуаменти с каким-нибудь трансфигурированным мылом минут на пять, а после этого мы аппарируем туда, где могли бы спокойно всё обсудить.

— Оденься, я так не могу.

— Ты мне принёс только одну мантию. Если я её сейчас надену, какая-нибудь частичка с моего тела, которая может оказаться порталом или жучком, обязательно на неё налипнет и всё будет испорчено. Тебе придётся работать так.

— Ну хоть как-нибудь.

Дана прикрылась, насколько хватило рук. Снейп медленно, кусая губу и пряча глаза, повернулся. Поднял палочку на уровень лица, выдохнул и, посмотрев прямо в глаза Даны твёрдым тяжёлым взглядом, чётко произнёс, указав на неё палочкой:

— Стомакум Инанис! Интестинес Инанис! Корпус Пургатио!

Два белых луча попали ей в живот раньше, чем она успела сообразить, третий луч охватил тело лёгким свечением, распустил волосы, подняв ореолом вокруг головы словно намагниченные, и погас. Вместо ожидаемых рвотных позывов Дана вдруг почувствовала себя... пустой. Снейп снова отвернулся.

— Я знаю рвотное заклинание, — сказал он сердито. — Но мы волшебники и я не вижу смысла швыряться в своего друга детскими проклятьями, а потом четверть часа слушать неприятные звуки в кустах, когда зельевары и колдомедики давно придумали комплекс чар для моментального очищения желудка, кишечника и поверхности тела человека, который, предположительно, отравлен. К тому же, это эффективней. Ты можешь одеться.

— Никак не могу привыкнуть, что волшебники могут всё, — протянула она в своё оправдание, натягивая мантию и вздыхая спокойно.

Одевшись, она, наконец, взяла свою волшебную палочку и сосредоточилась, пытаясь представить себя полноценной волшебницей. Полноценной свободной волшебницей. Которая сначала думает о волшебных методах решения проблемы, а потом уже вспоминает про физические, а не наоборот.

Снейп ухмыльнулся, как будто придумал что-то остроумное.

— Кстати, если ты решила, что тебя могли заставить съесть портал, почему ты не подумала, что его могли, допустим, вставить под кожу, как маглы вводят лекарства?

— О Боже, — Дана пошатнулась, почувствовав, как к ней подступает дурнота, и машинально приложила немеющие пальцы к основанию шеи.

Снейп посмотрел на неё скептически.

— Брось, ты же не думаешь, что Поттер и вправду это сделал?

Она потрясла головой, пытаясь успокоиться, но пальцы похолодели, а пустой желудок сжался в комок. Это действительно было неправдоподобно. Слишком плохо, чтобы быть правдой. Но если бы она была могущественным волшебником, которому очень нужно пригодное к размножению тело очень строптивой девчонки, который приложил огромные усилия, чтобы его заполучить и совершенно не планирует его терять из-за какого-то пустяка вроде побега, теракта или конца света, она бы наверняка так и сделала.

Тем более, люди, в чьих руках столько же власти и гораздо меньше возможностей, именно так с ней и поступили в своё время. Воткнули в неё свою метку.

— Эй, я несерьёзно! — увидев её состояние, Снейп забеспокоился. — Я же пошутил!

Кому это вообще придёт в голову? Эй, успокойся!

Дана его не слушала. Точнее, не воспринимала. У неё перед глазами всплыла сотня случаев, когда Поттер мог сделать это. Зудело под кожей. Звенело в ушах. Тошнило. Только без паники. Только не снова.

— Если тебе пришло в голову, то Поттеру и подавно могло. Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт. Как эта дрянь вообще диагностируется?! Есть заклинания, чтобы это вытащить?!

Она кричала. Снейпу пришлось схватить её за плечи и встряхнуть, чтобы она сфокусировала взгляд на нём. Торопливо, сам ни на шутку испугавшись, он начал объяснять:

— Прежде всего, портключ внутрь живого существа помещать нельзя! Нельзя, понимаешь? Выдохни. Это приводит к разрывам тканей во время перемещений, на место назначения прибывает труп.

Дана кивнула, но не расслабилась. Ещё хуже.

— Он бы так точно не сделал, ты нужна им живой. Дана, слышишь, ты залог выживания рода, он в тебя столько вложил, он тебя не убьёт! Не может быть никакого портключа, тебя никуда не выдернут, а чтобы сюда явиться, Поттеру нужно сначала выжить после встречи с Тёмным Лордом, узнать, что тебя похители и собрать команду, потому что только идиот пойдёт против Пожирателей Смерти, захвативших заложника, в одиночку. И потом, ты должна была запомнить, что тебе что-то вставляли, это же невозможно сделать без твоего ведома. Обливейт применять к тебе нельзя, тогда магический брак будет недействительным. Ты же не помнишь, чтобы тебе что-то совали под кожу? Успокойся.

Дана зло скрипнула зубами.

— Да я каждую ночь, включая эту, видела в своих кошмарах, как мне что-то суют под кожу! — прокричала она в ответ, отталкмвая его руки. — А за неделю в Азкбане я вообще поручиться не могу, что из этого породили мои кошмары, а что — нет.

Снейп побледнел, не готовый к таким откровениям.

— Это слишком даже для Поттера, — слабым голосом сказал он. — Откуда он мог знать, что именно ты видишь в кошмарах?

— А зачем ему это знать? Снейп, давай к делу, такие штуки могут диагностировать или нет?

Закусив губу, Снейп смотрел на неё и тоже думал.

— Давай я попробую сканировать тебя на магические импульсы, которые испускают зачарованные предметы, если маячок уже работает, мы его поймаем. Только ты, пожалуйста, успокойся, иначе чары сработают даже на стихийную магию. Пожалуйста.

— Давай отсюда аппарировать, потом ты меня просканируешь и оттуда снова аппарируем, — Дана не могла успокоиться, чувство, что у неё буквально висят на хвосте, не отпускало её. — Мы время теряем тоже. Нас, может, уже запелинговали.

— Хорошо.

Снейп взял её за руку, на его лице проступило сосредоточение, он поднял перед собой волшебную палочку, повернулся, увлекая за собой Дану и аппарировал.

Из всех подобных перемещений, что она уже пережила, это было самое сносное, быть может, потому, что у Даны было время подготовиться к неприятным ощущениям, или же потому, что эту аппарацию Снейп выполнял неспешно и участвовала она в ней добровольно. А, может, ей и без того было слишком плохо.

На сей раз они оказались на небольшой поляне в лесу.

— Теперь стой неподвижно. Если в тебе есть что-то излучающее магию, чары это покажут. Готова?

Покачав головой, она закрыла глаза, задышала ровно и досчитала до десяти. Сосредоточившись на счёте, она кивнула.

— Индукто Венарум Вигор.

Приятное покалывание напомнило давно забытые ощущения первого дня новой жизни, когда Дамблдор в больничном крыле пытался понять, что с ней, и испытывал заклинание за заклинанием. Свечение окутало её, а потом начало спадать, концентрируясь внизу живота и, сжавшись в точку размером с орех, запульсировало красным.

Снейп изменился в лице и опустил палочку. Двояко это трактоваться не могло. Дана, преодолевая паническую дрожь, слабыми пальцами ощупала свой живот в месте свечения, понимая, кто, когда и как мог это провернуть.

— В матку вставил, гад, наверняка, — со злостью процедила она, пытаясь замаскировать подступающие слёзы. — Чёртов колдомедик не простой осмотр проводил, не зря отгородился ширмочкой.

Хотелось как следует куда-нибудь врезать. И закричать. И разрядить обойму в подлого мерзавца. Поттера-старшего. Колдомедик сработал хорошо. Настолько хорошо, что она ему доверяла.

— Что делать? — голос Снейпа дрожал. — Я не буду даже пытаться вытащить это Акцио.

— Сколько чар может быть на этой дряни? Это только маячок или у него могут быть другие функции?

— Если на маячок накладывать посторонние чары, это как минимум собьёт работу сигнала, как максимум будет взрыв. Нельзя зачаровывать под маячок магические вещи, чары накладываются и может случиться что угодно. Я не буду трогать это магией, я и с диагностикой подверг тебя риску.

— Безопасно блокировать такие маячки умеешь? Пожиратели Смерти были бы полными идиотами, если бы не учили своих это делать перед тем, как пытаться захватить мир.

— Умею, но сначала нужно вынуть. Я не смогу его вытащить.

Дана чуть облегчённо выдохнула. Ситуация из безнадёжной становилась критической, уже лучше. Что не могут маги, могут маглы.

— Как оно может выглядеть?

— Как что угодно, но точно повторяет форму свечения, не меньше дюйма, и наверняка мягкое, чтобы не повредить ничего и чтобы ты его не чувствовала.

— И чтобы оно работало и после наступления беременности, злобный, хитрый старый мерзавец. Ладно, последний вопрос. Конфундус нам не поможет, слишком лёгкое. Ты умеешь наводить Империус?

Снейп вытаращил глаза.

— Н-не пробовал, если честно.

— Насколько знает Лили, для этого необходимо только желание подчинить кого-то, и результат зависит только от силы желания и силы волшебника-жертвы. У маглов шансов сопротивляться нет. Всё правильно?

— Да.

— Мы можем отсюда аппарировать в Эдинбург, Глазго, любой ближайший крупный город?

— Я был однажды в Глазго.

Снейп был сбит с толку резкой переменой тем вопросов.

Дана подняла с земли небольшой камень и трансфигурировала его в белую маску. Она не задумывалась о том, что не умеет этого делать, не верит в трансфигурацию и выполняет эти сложные чары впервые. Она просто делала то, что прекрасно умела Лили, будучи слишком занятой и напряжённой, чтобы разделять себя и её.

— Тогда не будем терять время. Бери маску, поехали.

Она протянула Снейпу руку. Он несколько секунд пытался понять, что она задумала.

— Ты со мной?

— Ты собираешься применять Империус?

— Ты Пожиратель Смерти!

— А ты нет!

— А теперь угадай, что сделает Поттер-старший, если бойня, которую вы устроили, уже прекратилась, он выжил и хватился меня?

Снейп, скрипнув зубами, с недовольством на лице схватил её за руку и они снова аппарировали.

Их выбросило в небольшом скверике в стороне от дорожек и лавочек и едва не зашвырнуло в кусты. Чертыхаясь и пошатываясь, Дана поднялась на ноги и осмотрелась. Её лицо просияло.

— Снейп, ты чудо, — она указала на высокое серо-бурое здание из стекла и бетона в глубине сквера. — Я же ничего не говорила, но это даже лучше того, что нам надо.

— Ты здесь была?

— Я здесь два месяца практиковала! Идём!

Она надела маску и устремилась ко входу. Снейп через секунду замешательства поспешил за ней.

— Делаем Конфундус на каждого встречного, чтобы полиция не появилась раньше, чем мы закончим. Когда мы окажемся внутри, сними маску и делай вид, что просто идёшь по своим делам, там слишком много народу, двух сектантов в балахонах никто не заметит. Будем надеяться.

— Чары отвлечения внимания, Скалли! — почти прокричал Снейп, догоняя её. — Чёрт возьми, есть чары отвлечения внимания, специально для любопытных маглов! Под такими чарами они дракона примут за автомобиль. Почему ты всё время выбираешь самый сложный путь?

— Наверное потому, что раньше мне никогда не приходилось применять чары отвлечения внимания для проворачивания таких дел.

— И часто ты что-то в этом роде проворачивала?

— Незаконное проникновение в госпиталь и взятие в заложники доктора? Пару раз, не чаще.

— Ты что собираешься сделать?

— Выжить самой и помочь выжить родным. И тебе тоже. Пожалуйста, примени эти чары, сюда идут любопытные маглы.

Снейп выругался прежде чем зачаровал их. Его лицо отражало крайнюю степень бешенства. Но некогда успокаивать, обнадёживать, извиняться и разговаривать... Совершенно некогда.

— Спасибо. А теперь мы заходим внутрь, показываем наши маски, награждаем ребят на ресепшене Конфундусом, потому что простых чар недостаточно, чтобы они проигнорировали свои обязанности, спокойно идём в гинекологическое отделение, я навожу Империус на первого попавшегося врача и он на месте и без вопросов проводит операцию по извлечению инородного тела. После чего мы благодарим его Обливейтом, надеваем маски, ещё раз показываемся свидетелям в форме Пожирателей и аппарируем. Инородное тело берём с собой и ты блокируешь его сигнал. На всё про всё, я надеюсь, у нас не больше получаса, иначе придётся аппарировать с заложником и проводить операцию в полевых условиях. Мы не можем позволить себе долго находиться на одном месте.

— С ума сойти.

— Согласен?

— Империус навожу я, — отрезал Снейп.

— Тогда ты прикажешь врачу безоговорочно подчиняться мне, — не стала спорить Дана.

Она толкнула дверь и они зашли.

Охранник на входе при достаточном приближении, чтобы чары перестали на него действовать, увидел маски на посетителях, сразу поянулся к тревожной кнопке, но конфундус прилетел к нему раньше, чем он совладал с испугом на своём лице. Он откинулся на спинку кресла и кивнул, благосклонно улыбаясь.

Прежде чем идти дальше, Дана внимательно осмотрела его рабочее место и только потом подхватила Снейпа под локоть и повела по коридору в приёмный покой.

— Нам повезло. Камер видеонаблюдения здесь ещё нет.

— Чего?

— Штуки, с помощью которой маглы видят, что происходит в охраняемых помещениях. В некоторых больницах их ставили уже в семидесятых. Пришлось бы накладывать дополнительное Империо. Чары отвлечения внимания не выветрились?

— Они действуют два часа.

— Прекрасно.

Она уверенно провела Снейпа по коридорам и к лифту, стараясь держаться подальше от пациентов и персонала, которые смотрели как бы сквозь них, не обращая внимания на странных посетителей. Если у них будут брать воспоминания, на месте двух интересующих следствие людей будут два размытых пятна. На нужном этаже они вышли и, к удивлению Снейпа, зашли вместо ожидаемой им операционой, в пустую ординаторскую, где Дана тут же заперла дверь.

— Нет, я не могу так работать, — проворчала она, по-хозяйски роясь в шкафчиках.

Снейп нервозно озирался и дёргался от каждого шороха.

— Ты тут как дома, — заметил он, глядя, как с небольшим свёртком она скрылась за ширмочкой.

— Я и есть почти дома.

Через полминуты из-за ширмочки вышел магловский врач и Снейп машинально поднял в его сторону палочку, прежде чем узнал Дану. В голубоватом медицинском костюме, шапочке и с бейджиком она выглядела старше. На бейджике значительно красовалось "Доктор Л.Д. Миллиган, гинекология". Коротким движением она надела медицинскую маску. Затем швырнула Снейпу второй пакет.

— Быстро переоденься, возьми мантии, накинем после, и пойдём.

Когда Снейп, переодетый в неудобную и непривычную для него одежду, вышел, Дана заканчивала зачаровывать бейджик. На нём значилось "Д. Итерс, медбрат". Дане пришлось самой заправить его волосы в шапочку.

— Здесь меня по имени не зови, всем память не сотрём, а они выйдут сюда и будут просматривать воспоминания. Я доктор Миллиган.

Она вручила ему пакет с мантиями.

Щелчок двери, они вышли и Дана направилась к дежурной медсестре.

— Конфундус, — вместо приветствия сказала она. — У нас инородное тело матки. Где есть специалист и лучшее оборудование?

— Кабинет доктора Ричардсона, второй направо.

— Гистероскоп есть?

— Да.

— Доктор Ричардсон на месте?

— Возвращается из столовой, — медсестра взмахнула рукой.

Дана обернулась. Не замечая их, приближался высокий седой мужчина. Когда они поравнялись, Ричардсон совладал с чарами отвлечения внимания и заметил посторонних медиков, но Дана уже прочла надпись на его бейджике и подала Снейпу знак. Недрогнувшей рукой Снейп навёл на него Первое Непростительное, лицо доктора Ричардсона расплылось в блаженной чуть туповатой улыбке.

Всё-таки, когда доходило до дела, Снейп умел не медлить, как бы недоволен он ни был.

— Мы принимаем вип клиента, обеспечьте нам конфиденциальность. Если появятся посторонние, сразу же постучите к нам два раза, а уже потом встречайте их, — сказала Дана растерянной медсестре.

— Да, доктор Миллиган.

— Идём.

Дана развернулась и уверенной походкой отправилась в кабинет доктора Ричардсона, будто сама там принимала.

— Если тут кто-то появится, они не хуже меня владеют чарами отвлечения внимания, к нам никто не постучит, — проворчал Снейп.

— Уж что я знаю об аврорах и волшебниках в общем, так это то, что им легче обливейтом потом шарахнуть, чем хоть как-то маскироваться. Тем более когда мы говорим о Прюэтте и прочих поттеровских подручных.

Оказавшись на месте, Дана заперла дверь Колопортусом и парочкой любимых сложных чар Лили, которыми она пользовалась, если ей нужно было побыть в гарантированом одиночестве. Только после этого Снейп слегка расслабился.

— Ну и уровень Конфундуса у тебя, — проговорил он. — Не каждый обливиатор так сможет.

— У меня была обширная практика в прошлом месяце, к тому же, я точно знаю, на какие участки мозга заклятие должно действовать, очень облегчает задачу. Готовьтесь к операции, доктор Ричардсон.

Тот не шелохнулся.

— Снейп?

— Прости, — Снейп прокашлялся и повернулся к врачу. — Выполняй любое её распоряжение.

Дана отвернулась, включая гистероскоп, допотопный, такой она не держала в руках со времён первого курса медицинской академии, но понимала, что сегодня это феерически передовая технология: не прошло и десятка лет с момента его изобретения. Ему требовалось несколько минут, чтобы включиться и заработать.

— Снейп, если не хочешь смотреть на то, чего не готов увидеть, а ты точно не готов это увидеть, поверь мне, лучше отвернись и мониторь дверь. Правда, диагностирующее тебе придётся сначала повторить.

— Сейчас можно? Пока ты опять не разделась? — спросил он, краснея.

— Вы готовы, доктор Ричардсон?

— Готов.

— Приступим. Давай, Снейп.

Он поднял волшебную палочку, и сияние снова охватило её, быстро концентрируясь внизу живота. Убедившись, что заклинание правильно работает, он отвернулся.

Дана обнажила живот.

— В этом месте находится инородное тело, — сказала она, повернувшись к врачу. — Сначала мы попробуем увидеть его точное местоположение в матке, затем удалить. Как только вам понадобятся ассистенты, скажите, мы их предоставим. Работайте в соответствии с квалификацией.

— Устраивайтесь в кресле, мэм, — бесцветным голосом произнёс доктор после того, как бегло пощупал живот. Избавившись от ненужной одежды, Дана заняла место и, откинувшись, спросила у потолка:

— Ну почему всегда я?

Потолок не ответил. Снейп молча изучал стены. Зажёгся свет. Неприятная процедура началась. Гинекологи семидесятых с пациентками не церемонились. Было больно, будет ещё хуже.

— Тут целая девственная плёва, — сразу же начал доктор Ричардсон. — В матку не могло ничего...

— Если я сказала, что оно там, значит, там! — огрызнулась Дана. — Дефлорируйте, если нужно, к чертям собачьим. Снейп, что это за Империус, если он со мной спорит?

— Я могу ошибаться, но ты сказала ему действовать в соответствии с квалификацией, — Снейп чуть не запнулся и, вероятнее всего, сейчас густо краснел из-за поднявшейся темы разговора. Возможно, он даже не знал, что такое матка. И точно не готов был это знать.

Дана закрыла глаза и выдохнула. Она постаралась не нервничать и не срываться ни на ком. В конце концов, могло быть и хуже. Например, мог быть 1967 год, когда гистероскопия не была изобретена и женщине в её положении, скорее всего, делали бы полостную операцию, или скоблили вслепую, рискуя наградить бесплодием и чёрт знает ещё чем.

Просто она не знала, сколько пройдёт времени, прежде чем вспышка ослепит их и магически усиленный голос прокричит "Аврорат! Живым лечь, мёртвым не двигаться!"

— Снейп, держи меня за руку и будь готов к экстренной аппарации, — сказала она, поддавшись панике.

— Если сюда нагрянут авроры, они сначала поставят щит.

— Но попытаться стоит.

Стараясь не поворачиваться, Снейп взял её за запястье.

— Прибор новый, но у нас сильные помехи, я почти ничего не вижу, — отрапортовал доктор Ричардсон бесцветным голосом.

— Снейп, разверни экран, чтобы я тоже видела.

— Эту махину? — удивился тот.

Дана скривилась. Совсем отвыкла, что техника может быть мощной и неповоротливой.

— А систему зеркал наколдовать можешь?

— Могу. Минуты на две, не больше.

— Давай.

Несколько взмахов волшебной палочкой.

— Помехи усилились.

— Чёрт. Так и знала, что дело в магии.

Дана вгляделась в зеркало, нависшее над ней. Много ряби, мелькающие пятна.

— Я подумала, будет хуже. А что это чуть левее?

— Слепое пятно.

— Если навести на него?

Доктор Ричардсон послушно сменил точку обзора.

— Картинка совсем пропала. Должно быть, гистероскоп неисправен.

Дана секунду всматривалась в сплошную рябь, как если из телевизора выдернуть антену.

— Сдвиньте на пару миллиметров правее.

— Что-то начинает появляться.

— Так я и думала. Магическое поле. Магия и технология несовместимы. Доктор Ричардсон, верните прибор в положение, в котором пропадает изображение. Мы нашли наш инородный предмет, он здесь. Передняя стенка матки, я так полагаю. Начинайте извлечение.

— Извлечение вслепую чревато осложнениями. Я не могу дальше работать гистероскопом.

— Сколько лет вы в профессии?

— Тридцать один год в гинекологии.

— Я доверяю вашему опыту. Мы знаем его точное положение. Свечение на животе повторяет его точную форму. Снейп, повтори свечение. Приступайте. Я знаю о всех возможных осложнениях.

— Мне нужен анастезиолог. Нужна анастезия или обезбаливание.

— У нас нет времени его искать, можно и без. Приступайте.

Дана откинула голову, закрыла глаза и стиснула зубы. Время. Сколько бы его ни было, хоть бы хватило. Минута. Две. Три.

Боль. Вдох-выдох. Боль. Кровь в висках стучит громче секундных стрелок. Боль. Нащупал. Что-то тягучее. Мокрый шлепок.

Быстро. Памятник нужно Ричардсону поставить.

Дана открыла глаза и глубоко вздохнуда с облегчением, на глаза даже навернулись слёзы.

На лотке лежал гладкий, синеватый диск элиптической формы.

— Снейп, мы всё, блокируй его.

Не глядя на Дану, он поднял палочку.

— Денсис Максима.

Ему потребовалось повторить заклинание ещё дважды, по видимому, призвав все остатки своего самообладания. Дана уже надела мантию и маску Пожирателя.

— Спасибо, доктор Ричардсон, — от души поблагодарила она его. — Простите, что мне придётся это сделать, мне очень, очень жаль. Обливейт.

Чудо магической артефакторики было надёжно запаковано в крафт-пакет, потому что касаться его голыми руками Дана не хотела, а ничего более подходящего под рукой не оказалось. Снейп переоделся в своё пожирательское, просто накинув мантию сверху медицинского костюма.

— Идём подправлять память второму свидетелю и аппарируем прямо из коридора.

Медсердстра с искажённым страхом лицом бежала к двери. Этому могла быть лишь одна причина.

— Обливейт. Снейп, валим!

Вспышка. Звон стекла. Молниеносный рывок, Дану скрутило от боли. Через секунду её пальцы уже впились во влажную мшистую землю, а сама она корчилась от пустых рвотных позывов. Снейп обеспокоенно склонился над ней, она выдавила улыбку и кивнула. Всё в порядке. Почти.

— Они облажались, — отдышавшись, выдохнула она. — Поверить не могу, что нам повезло и мы успели.

— Просто ты в детстве в котёл с Феликс Фелицис упала, — философски заметил Снейп. — Или это были не они.

Через пару секунд он протянул ей пузырёк с зельем.

— Обезбаливающее, — пояснил он.

Дана выпила. Стало легче.

— Откуда?

— У меня здесь закладка. Мы недалеко от Хогсмида.

На непонимающий взгляд он ответил:

— Я учусь в одной школе с Блэком и Поттером и очень хочу дожить до выпуска, а ещё лучше, до глубокой старости. Обезбаливающее, восстанавливающее, тонизирующее, универсальное противоядие, безоар, по-мелочи всякое. Не просто так же я у Слагхорна для больничного крыла зелья варю и к мадам Помфри помогать бегаю, что-то и мне перепадает. У меня таких закладок три по Хогсмиду и семь в Хогвартсе.

Дана кивнула. Она прислонилась к стволу высокого ветвистого дерева и постаралась отпустить состояние шока, сжимавшее её всё это время.

— Когда тебя хватятся в школе?

— Ну, не в ближайшие пару часов, это точно, думаю, большинство людей в стране ещё ничего ни о чём не знает. Если чрезвычайного положения не обьявили, то до утра не вспомнят, сегодня день Хогсмида, к тому же, я в школе второкурсника под оборотным зельем оставил, он от моего имени в закрытой секции на глазах у старшеклассников трудится. Алиби. Но вернуться до заката надо, я потайных ходов в школу не знаю.

— Руку покажи.

Снейп закатал рукав. На белой коже уродливым пятном выделялась Метка. Глупость. Не надо было так. До её появления у Снейпа был шанс на нормальную жизнь. Теперь, с учётом, что происходит в стране, что Пожиратели Смерти только что натворили, шанс этот стремился к нулю. Дана сжала губы.

— Как будешь прятать?

— Никак, — Снейп одёрнул рукав и обижено зыркнул исподлобья. — У волшебников лезть к волшебникам под одежду не принято.

— Да видела я, как у вас принято. Угадай, на ком первом отыграется Поттер-младший, когда вернётся в школу? Уж он-то правил никогда не держался.

— Если он выжил. У Лейнстранджей к Поттерам большие счёты. У Беллатрикс идея-фикс Джеймса убить.

Снейп отстранённо посмотрел в пространство.

— Да что ты говришь, — огрызнулась Дана. — Если за мной пришли, Поттеры выжили, причём оба. Иначе Карлосу было бы проще бросить грязнокровку на потеху Пожирателям. Сомневаюсь, что его методы магической слежки законны и ему нужно, чтобы история со мной всплыла. А это всё знаешь что значит? Битва закончена, потери подсчитаны, Поттер во всеоружии наступает нам на пятки, а ваш тёмный лорд сегодня блефовал и никакого переворота ему не удалось. Ты террорист, я беглянка, в стране началась гражданская война. Я ничего не упустила?

— Война идёт давно, — упрямо буркнул он.

— Снейп, заткнись, ради бога, я думаю.

Времени думать на самом деле снова не было. Стиснув в руках волшебную палочку, Дана смотрела в пространство и пыталась прикинуть, насколько её ещё хватит. Если суммировать её боевой опыт и способности к выживанию с колдовскими навыками Лили, а затем вычесть усталость, стресс, боль, помноженную на число вероятного противника, получалось не очень радужно. Волшебная палочка нагрелась в её руках и заискрила. Дана не верила, что палочки обладают собственным разумом и способны, скажем, приободрить владельца.

— Снейп, сколько в твоей закладке тонизирующего зелья? — спросила она, приняв решение.

— Зачем? В себя лучше приходить естественным путём. Мы оторвались, битва на сегодня закончена. Выдохни.

— Моя битва ещё не закончена. Нужно Эвансов забрать и спрятать. Пока их не забрал Поттер.

— Выдохни, я сказал. Я что, про это в первую очередь не подумал? Маглы же первые жертвы в любой заварушке. Ты бы меня убила, если б я тебя вытащил, а их — нет.

Дана не сразу поняла, что он сказал.

Он что, снова из обиженного подростка Джеймсом Бондом стал?

— Ты их вытащил? Когда?

— При первой же возможности. Вчера меня и ещё парочку ребят внедрили в охрану Поттеров под оборотным зельем, на места стажёров, которых похители. Не дёргайся, все живы. Приказ был не светиться, действовать по обстоятельствам, а когда начнётся заварушка, успеть оглушить часть охраны до того, как они сообразят что происходит. А когда старший Поттер отправлял Эвансов домой, одного из нас он назначил их сопроводить с порткючом. Я и вызвался, хотя ребята подумали, что я драться струсил. Сам не верил такой удаче, думал, похищать из кортежа придётся, уже план построил, как и когда что делать. Ты бы точно не простила, если б сними что-то случилось

— Где они?

— Я оставил их в лесу. В Коукворте. Сказал, если до вечера не появлюсь, они могут возвращаться домой.

— А если они уже вернулись?

Дана подскочила.

— Я им очень убедительно рассказал про Азкабан, дементоров, авроров, Пожирателей Смерти и магическую войну. Они не посмеют.

— Их нужно спрятать.

— И куда?

— Самый простой способ — всё им объяснить, посадить на ближайший самолёт до континента и запретить возвращаться.

Дана замерла.

— Нет, это плохой способ, — поправила себя она. — Мне нужно исчезнуть. Совсем исчезнуть. И в мире магов, и в мире маглов. Меня не должно существовать.

— И как ты собираешься исчезнуть?

— С маглами проще. Я уже исчезла. Вышла замуж. Меня нет. Эвансам лучше так считать, будут меньше беспокоиться. Больше я ни с кем не связана. Мне нельзя им показываться. Это защитит их.

— А в нашем мире? Тебя будут искать. Тебя будут искать все: Поттеры, Лейнстранджи и Тёмный Лорд. Может, и Орден Феникса тоже.

— Что ваш Тёмный Лорд знает обо мне? — резко спросила Дана.

— Только то, что ему рассказала Беллатрикс Лейнстрандж. Я не знаю, возможно, всё, что ты ей рассказала о себе и какие выводы она сделала. Что ты спасла ей жизнь знают все. Без особых подробностей, но додумывают сами. Тёмный Лорд дал насчёт тебя особое распоряжение, привести тебя невредимой и только доброй волей. Одного этого достаточно, чтоб о тебе начали ходить невероятные слухи.

— А ты? Что ты сказал ему, когда присоединился к Пожирателям смерти? — Дана спросила резче, чем хотела бы. А, может, хотела. Попробовал бы её сын совершить такую глупость! Попробовал бы хоть кто-нибудь. Попробовал бы Малдер — она б его не только пристрелила.

Стать Пожирателем Смерти! Не просто модная татуировка на руке, а членство в официально признанной террористической организации. Которая только что попыталась совершить государственный переворот и виновна в смерти бог знает скольких людей. Стать Пожирателем Смерти в такое непростое время. После того, как она столько раз его предупреждала... И не только она, Лили просила его.

Ладно, просто стать... Но ведь метка — ну просто лучший способ заявить о своих противозаконных действиях.

И зачем?

— Что и раньше, — Снейп насупился и опустил глаза. — Я хочу заниматься зельями и тёмными искусствами, быть учёным, изменить этот мир. Лорд увидел во мне большой потенциал.

— И поэтому он взял тебя в команду именно сейчас? А почему не раньше? Например, пока Пожиратели ещё ничего противозаконного не делали? Ты ведь не один год крутился с Пожирателями, но не становился одним из них. Я тебя просила не делать этого.

Снейп вспылил.

— А что ты хотела? Чтобы я бросил тебя там? Да, когда ты исчезла, я пришёл к Лорду и сказал, что у меня к Поттерам личные счёты и я готов сражаться, а не сидеть в тени. Мои друзья Пожиратели Смерти и я знал, что готовится нечто грандиозное, что начнутся реальные бои, что мы начнём что-то делать. Я понял, что начнётся всё с Поттеров. Я не мог тебя там оставить.

— Я бы выкрутилась! — резко ответила Дана. — Ты забыл, что я не маленькая слабая девочка? Я здесь, чтобы выкрутиться. А теперь ты подставил себя, и мне теперь кроме своей задницы спасать ещё и твою!

— Да не надо меня спасать! — закричал Снейп. — Это мой выбор! Я сделал его давно и я ни о чём не жалею!

— Ты связался с террористами.

— Я это уже слышал миллион раз. Мы не террористы. Мы приведём мир к лучшему.

— К лучшему? Путём взрывов, убийств, запугивания и гражданской войны? Ты же был там и не можешь ничего отрицать. Ты хоть представляешь, сколько людей сегодня погибло?

— И ты могла бы быть среди погибших, и всем бы было наплевать. И не надо обвинять меня в том, что я вытащил тебя оттуда! Я сделал всё что мог! И если бы я мог вылезти потом белым и пушистым, я бы вылез! Если бы я не получил Метку, меня бы там не было, тебя бы забрала Беллатрикс и уже завтра Метка была бы уже у тебя.

Дана закрыла глаза, выдохнула и потрясла головой.

— Я гразнокровка вообще то, ваши побрезговали бы ставить мне метку, — тихо сказала она, мысленно отыскивая способы спокойно убедить Снейпа в своей правоте.

— Да всем плевать, что ты грязнокровка, а после рассказов Беллы уже никто и не верит, — яростно зашипел Снейп. — Сама смотри: ты знаешь, можешь и умеешь больше, чем может, знает и умеет семнадцатилетняя грязнокровка, а Карлос Поттер готов на что угодно ради того, чтобы затащить тебя в свою семью, он уже разругался с Боунсами, МакГонагаллами и Принцами, подставил Прюэттов и влез в такое дерьмо, после которого у него никаких шансов быть переизбранным на свой пост через два года, не говоря уже о взятках, которые он давал, начиная от Дамблдора и заканчивая охраной Азкабана. И после этого Пожиратели Смерти должны поверить, что ты обычная грязнокровка? А после того, как Тёмный Лорд сорвал твою свадьбу и тебя похитили в это вообще никто не будет верить. И перестань, чёрт возьми, называть себя грязнокровкой, Лили коробило от этого слова, это оскорбление, а не определение!

— Но я не Лили.

— Я заметил, знаешь ли! Могла бы мне спасибо сказать, а не читать нотации.

Снейп скрестил руки на груди и показательно отвернулся.

Дана постаралась не испытывать чувство вины. Она права, ему нельзя было принимать эту метку и тем более нельзя учавствовать в боевых действиях дальше. Но Снейп, конечно, тоже был прав, и не будь его, кто знает, чем бы обернулся её побег. Беллатрикс действительно забрала бы её в какой-нибудь штаб Пожирателей или даже напрямую на встречу к их тёмному лорду, туда нагрянули бы бойцы Поттера...

Дана затрясла головой от внезапного озарения.

Стоп, может, Поттер специально готовил эту операцию, эдакую ловлю на живца, сначала отдать заложника, а потом благодаря маячку выйти на след врага и захватить всех тёпленькими? В конце концов, не мог же он не знать, что Пожиратели готовят нападение? Если даже не-Пожиратели вроде не завербованного тогда ещё Снейпа знали? А как же шпионская сеть, разведка и простая логика? Зачем, в конце концов, были все эти пространные статьи в газетах про готовящуюся шикарную свадьбу, похожие на крик "Я здесь, я беззащитен, нападайте!"? И почему за ней так оперативно пришли по следу?

Нет, это слишком параноидально, стал бы Поттер так рисковать? Или это уже не риск? Если что-то пошло бы не так, ему действительно проще избавиться от слишком строптивой, да ещё и маглокровой невестки, заодно с её помощью уничтожить врага? Отдать ферзя, чтобы поставить мат. Джеймс бы расстроился, но лучше печальная страница в прошлом и мёртвая любовь, толкающая на большие подвиги, чем упрямая девица, неизвестно на какие выверты способная... Карлос Поттер сам говорил что-то подобное.

А они два идиота, какой она там ферзь, две пешки, которые влезли и испортили большим дядям красивую шахматную партию. Стоят и выясняют, кто из них больше прав, хотя оба в беде.

Она будто прозрела. Да, это самое логичное объяснение абсолютно всему произошедшему. Пазл сложился. Все действия Поттера обрели смысл. И даже газетные статьи в Пророке обрели смысл.

Дана положила руку Снейпу на плечо.

— Снейп, я понимаю, что ты делал всё, что мог, и я тебе признательна, что ты помог мне, но признай, ты поступил глупо, опрометчиво, и ты теперь в большей опасности, чем я, потому что у тебя на руке написано "я преступник, посадите меня в Азкабан".

— Да никто никогда этого не увидит, — огрызнулся Снейп, отталкивая её руку. — Мир магии не так уж прост, и просто так задирать мне рукава никто не будет, а уж я не допущу, чтобы у кого-то появился повод. И я не буду извиняться за то что принял это решение, и не буду извиняться, что вытащил тебя оттуда, и время покажет, что я прав.

— Мы можем быть оба не правы, тебя устроит? Мы не знаем, ни ты, ни я, что прямо сейчас происходит в магическом мире. Мы даже не знаем, что за чертовщина была там, на свадьбе. Но то, что я сейчас свободна и не под маячком, совершенно точно не входило ни в чьи планы. Я расскажу тебе всё, что я думаю об этой ситуации, и тебя это вряд ли порадует. Давай так: ты сечас поможешь мне спрятать Эвансов, а я помогу тебе не загреметь в случае чего в Азкабан. И будем разбираться с этим вместе.

— Ты же знаешь, что я помогу тебе, — сказал Снейп обиженно. — Всегда.

— А теперь ты должен знать, что я помогу тебе.

— Я не нуждаюсь в помощи.

— Нет человека, которому было бы не нужно, чтоб ему прикрывали спину.

Дана протянула ему руку.

— Партнёры?

Снейп повернулся к ней и долго сверлил её взглядом.

— Я хочу, чтобы ты больше не читала мне лекций о добре и зле, — сказал он. — Я сам во всём разберусь. И я не собираюсь никого убивать. Если только это не Поттер и не Блэк. Молчи, если бы я мог просто засадить их в Азкабан, я бы так и сделал. Но я не могу, и когда мне придётся драться с ними в настоящем поединке, в любом случае, кто-то из нас умрёт, поэтому лучше, чтобы это был не я.

Дана медленно кивнула.

— Я не буду читать тебе лекций. Но я буду говорить о том, что считаю правильным, а что нет. И я не смогу быть твоим союзником, если ты будешь делать ужасные вещи. Но я не буду читать тебе лекций.

Снейп пожал её руку.

— Партнёры, — сказал он.

Короткое обращение к читателям:

Я чуть-чуть переписала диалог с Беллой в 13 главе, чтобы придать более чёткий вид заранее повешенному там ружью на стене (можете начинать бояться). Таковы реалии неоконченных фанфиков, всё время приходится переделывать мелочи. )))

Приятного чтения.

И да. Девушки, с 8 марта. Символичненько-с.

* * *

— Это не лучший вариант.

— Я знаю.

— Ты не смогла даже легализовать себя

— Я в курсе.

— Может, придумаешь что-то ещё?

— А у тебя есть другие варианты? Я с удовольствием выслушаю.

— Может быть, просто в другой конец страны...

— От Карлоса Поттера? В другой конец страны?

— Почему нет?

— Ты знаешь, на что способен Карлос Поттер? Лично я — до сих пор нет. Но я знаю, на что способны люди вроде Карлоса Поттера. Особенно если кто-то вроде меня портит им планы.

— Оборотное зелье имеет массу побочных эффектов.

— Да, Снейп, я помню.

— Длительный приём зелья с сущностью одного и того же человека грозит расщеплением личности.

Дана не удержалась и расхохоталась.

— Я тебя умоляю, Снейп. У меня уже расщепление личности. Хуже не будет. Тем более за каких-то три дня.

— Это говорит мне доктор Скалли?

— Это говорит тебе доктор Миллиган. Снейп, кончай дурачиться и дай мне зелье.

— Дурачиться? Кажется, это не я выбрал себе псевдоним Д. Итерс.

— Ты можешь выбрать себе другой псевдоним. Я просто пошутила над ребятами, которые будут нас искать.

— А если что-то пойдёт не так и зелье кончится раньше времени? Меня не будет рядом. У тебя не будет одного месяца в запасе. Ты не сможешь купить зелье.

— Снейп. Я справлюсь.

— Если тебя раскроют?

— Снейп. Кто меня раскроет? Маглы? На этот счёт всегда есть Обливейт.

— Американским магам может не понравиться, что у них кто-то хозяйничает.

— Так я и не полезу к американским магам. И потом, я совершеннолетняя, мне не надо регистрироваться, на мне нет надзора и я прибываю в страну менее чем на пять дней, не собираюсь там ничего покупать, продавать, практиковать и работать. Я прилетаю в качестве магла на магловском транспорте с целью простого туризма. Я не буду произносить Непростительные, никто даже не засечёт, что я была в стране. Чтобы выправить гражданство, документы и пособия группе маглов хватит Конфундуса, Обливейта и пары флакончиков Оборотного зелья. Ничего противозаконного. Матчасть по законодательству я изучила ещё у Поттеров. МАГУС нет разницы, кто у них хозяйничает, если он правильно оформил въезд и не пытается основать секту и приносить людей в жертву тёмным богам. Серьёзно.

— А Поттеров не напрягало, что ты интересуешься законами другой страны?

— Между сидением в библиотеке и битьём посуды угадай что они выбирали? Да Карлос сам таскал мне книжки, которые от корки до корки должна изучить будущая жена будущего самого влиятельного лорда в магической Британии, лишь бы я не третировала домовых эльфов.

— Ты у Поттеров посуду била?!

— Представь себе, приходилось. Зелье.

— Это не лучший вариант.

— Снейп!

— Давай ещё раз пройдёмся по плану.

— Сейчас мы выпиваем оборотное зелье с волосами любых маглов старше сорока лет, но представительного вида. Мне хватит двух минут чтобы трансфигурировать что-то, что выглядит как солидные удостоверения. Ты аппарируешь нас к Эвансам. Говорить буду в основном я. Убеждаем их уехать. Я сопровождаю их с помощью Конфундуса на самолёт, мы спокойно долетаем зайцами до Америки, там я подделываю для них документы и возвращаюсь. Ты в это время сидишь в Хогвартсе и стараешься не привлекать к себе никакого внимания и не участвовать ни в каких акциях. Держишься от Пожирателей Смерти как можно дальше. Держишься от Мародёров как можно дальше. Когда я вернусь, я буду уже под другим именем и с другим гражданством, в принципе другой человек. С внешностью что-то придумаем. Пока ты будешь заканчивать школу, я попытаюсь аккуратно подкопаться под Поттера и его подручных. Потому что меня аж свербит, чтоб эти люди кончили свои дни в Азкабане. При любом признаке опасности — ноги в руки и молча валим. Связь через Протеевы чары.

— Звучит как не самый продуманный план.

— А у меня нет более продуманного плана. Мы слишком многого не знаем. Мы слишком сильно вляпались. За нами нет никакой силы. Просто постарайся не участвовать в групповых преступлениях. А я выведу родню из под удара и попробую не светиться больше перед Поттерами. Если у меня не получится скомпрометировать Карлоса — я просто уеду в ту же Америку и буду налаживать жизнь там, потому что там моя родина и я хотя бы знаю, чего ждать от тамошних маглов. В магический мир я не вернусь.

— А если получится?

— Тогда можно попробовать жить здесь.

— А я?

— Если твой тёмный лорд или Аврорат прижмёт тебя, сбежим вместе. Знаешь, я даже брошу копать под Поттера. Ты спас меня, я спасу тебя и не позволю тебе вляпаться. У меня две задачи. Мы справимся.

— А у меня одна?

— Да.

— Нет подожди. Ты серьёзно должна ответить: что ты ждёшь от меня?

Дана вздохнула.

— Когда ты стал Пожирателем Смерти, ты хотел взрывать церкви и убивать несогласных? Или ты хотел вытащить меня и заниматься наукой?

— Второе. Какого чёрта ты спрашиваешь? Конечно, второе.

— Так вот, ты меня вытащил. Теперь можешь заниматься наукой.

— Звучит как пощёчина.

— Снейп. Мы не можем строить планы. Я не имею права строить планы. Более того, как только я строю планы, всё рушится. Я сейчас кратко изложила что собираюсь делать. И я не знаю, полетит ли всё в тартарары через минуту. Я не буду строить далеко идущих планов: найти людей, которых я хочу найти, спасти кого успею спасти. Я не буду планировать ни месть, ни жизнь, ничего сверх того чем я буду заниматься хотя бы пару ближайших дней. Я не советую того же тебе. Но я не могу сказать, что будем делать я или ты всю следующую жизнь, потому что я не уверена, хочу ли я бегать за монстрами снова, но точно уверена, что не хочу, чтобы за монстрами бегал ты.

Повисло молчание. Дана перевела дух.

— Скалли.

— Что?!

— Тебе бы ещё успокоительного выпить. Перед операцией.

Дана выругалась сквозь зубы. Потом собралась, повернулась.

— Снейп. У меня одна просьба.

— Какая?

— Перестань называть меня по фамилии.

— Почему? Ты называешь меня Снейпом.

— Потому что когда ты называешь меня Скалли, это каждый раз напоминает мне то, что я не хочу сейчас вспоминать, и мне хочется дать тебе по зубам от этой безысходности, чтобы ты заткнулся.

— Такие ужасные воспоминания?

Дана снова вздохнула.

— Я, возможно, навсегда потеряла этого человека. Я не имею права сейчас думать об этом.

— Ты из будущего. Хочешь попытаться его найти?

— Снейп, ради бога. Заткнись.

— Северус.

— Что?

— Меня зовут Северус. Я буду называть тебя по имени, если ты тоже.

— Меня зовут Дана.

— Я помню.

— А на время операции я доктор Миллиган.

— Себастьян Верус.

— Серьёзно?

— Ну, это лучше, чем Д. Итерс.

— Да любой человек, который хоть как-то читает по буквам...

— Доктор Миллиган, ну где маги и где логика?

Снейп протянул ей пузатый флакон.

— Если хочешь жить, не недооценивай своих противников, — Дана взяла флакон двумя пальцами. — Верус.

— У меня останется ещё три, — Снейп проигнорировал её, лишь слегка передёрнув плечами. — Одного хватает на день превращений, если дозировать по одному глотку. Готова?

Дана кивнула. Она не была готова. Она никогда не была готова.

— Давай сейчас найдём ближайших маглов, в которых можно превратиться, потратим немного времени на трансфигурацию, и вперёд.

— Удачи нам.

— Феликс Фелицис у меня пока нет. Но, знаешь... Сварю. Пока из школы не выгнали.

Дана улыбнулась. Хотелось думать, что самое тяжёлое уже позади.

А впереди Америка...

* * *

На лесной поляне горел небольшой костерок. Миссис Эванс сидела на коряге, поджав губы и делала одну из тех вещей, что люди, согласно старой поговорке, могут делать бесконечно: смотрела на огонь. Мистер Эванс методично затачивал колья складным армейским ножом. В ногах их лежал уже не один десяток. По его словам, надо ведь чем-то себя занять. К тому же, если хоть один грёбаный волшебник приблизится к ним ближе чем на сто метров, они уже не будут так беззащитны. Хотя половину кольев он уже побросал в костерок. Да и что такое колья против сумасшедших с волшебными палочками?

Мисс Эванс бушевала.

Когда примерно полчаса назад миссис Эванс пыталась её осадить, Петуния просто сказала, что раз эти волшебники выдернули их из дома, а потом бросили их в лесу, не оставив еды и тёплой, подходящей сезону одежды, она будет коротать время и греться так, как считает нужным, хотя ей непонятно, почему нельзя вернуться домой прямо сейчас.

— Это страшные люди, Петуния, ты забыла? — угрюмо повторил мистер Эванс. — Лично я не горю ни малейшим желанием ещё хоть раз сталкиваться с этими аврорами. А если Пожиратели Смерти окажутся хоть немногим хуже, я уже четвёртый час всерьёз подумываю продать дом и уехать куда-нибудь поближе к Лондону.

— Вы пятнадцать лет платили за него кредит. Папа, ты пятнадцать лет растил сад на заднем дворе. Ты своими руками сделал крыльцо. А теперь ты позволишь этим наглым психам всё уничтожить? Если Лили ненормальная, какого чёрта мы должны страдать?

— Петуния, не выражайся!

Два громких хлопка, как выстрел пистолета. Миссис Эванс вскочила. Мистер Эванс выставил перед собой складной нож.

— Как же вы нас достали! — взвизгнула Петуния.

— Прошу прощения за вторжение, — спокойно сказала невысокая светловолосая волшебница средних лет в чёрной опрятной мантии и показала что-то, похожее на значок полицейского. — Я агент Миллиган, Министерство Магии. Это агент Верус. Мы здесь благодаря мистеру Поттеру, Отдел Тайн.

— Опять эти Поттеры, — процедила сквозь зубы Петуния.

Мистер Эванс жестом осадил её.

— Что вы хотите? — спросил он, сурово насупившись, расправив плечи и всем своим видом показывая, что с ним лучше не связываться.

— Вы попали в программу защиты свидетелей Министерства Магии, — так же спокойно продолжила светловолосая женщина. — Мы здесь для того чтобы помочь вам.

— Чем помочь? — спросил мистер Эванс.

— Видите ли, мистер Эванс, в магическом мире началась гражданская война и передел власти. Преступная группировка так называемых Пожирателей Смерти пытается вести дискриминацию маглов и маглорожденных. Сегодня они начали открытые боевые действия и следующим их ходом, как прогнозируют эксперты, будет истребление семей маглорожденных. Чтобы этого не допустить Министерство начало своеобразную программу защиты свидетелей — семьи маглорожденных переселяются в недоступные для недоброжелателей места.

Миссис Эванс побледнела. Глаза Петунии налились яростью.

— Вам не удастся запугать нас! — дерзко сказала она.

— Мы догадывались, что к этому идёт, — осадила её миссис Эванс.

— Они меня не запугают, — упрямо повторила Петуния.

— И что вы предлагаете? — спросил мистер Эванс.

— Мы поможем вам уехать из страны, сменить документы и устроиться на новом месте.

— Почему мы должны это делать? — встряла Петуния. — Мы никуда не поедем.

— Боюсь, у вас нет выбора, — ледяным тоном прервала её ведьма. — Вы можете отказаться, но это поставит под большую угрозу ваши жизни. Ознакомьтесь, пожалуйста, чтобы вам было понятно, в какой опасности вы на самом деле. Верус?

Молчаливый мужчина сделал шаг вперёд и словно из воздуха достал небольшую стопку газет.

— Это не подробная сводка, но для того, чтобы сложить представление о происходящем в нашем мире, этого должно вам хватить.

Эвансы взяли по одной газете.

— Свадьба года, — брезгливо поморщилась Петуния. — И зачем нам это?

— На первой полосе, мисс Эванс, большая статья, — холодно поправила её агент Миллиган. — Переверните.

Петуния, презрительно фыркнув, зашелестела страницами.

— Но ведь всё происходящее... Все эти люди... Волшебники? — неуверенно спросила миссис Эванс. — А что же будет с Лили? Она ведь тоже...

— Могу вас заверить, что Лили сейчас в гораздо большей безопасности, чем вы, — сказал Верус. — Она сильная волшебница. И о ней есть кому позаботиться.

Миллиган кивнула.

— Мы же не можем приставить к каждому из вас по волшебнику для вашей охраны. И если группа лиц вроде тех, кто уже вам угрожали, захотят причинить вам вред, в том числе для того чтобы добраться до Лили, мы не сможем вас защитить.

— Уехать из страны, — пробормотал мистер Эванс.

— А как же наш дом? — спросила миссис Эванс.

— Насколько мне известно, современные технологии позволяют продать дом дистанционно, даже находясь в другой стране.

Супруги колебались.

— Вещи, документы... Нам же не запретят хотя бы собраться? — наконец, неуверенно сказала миссис Эванс.

Миллиган покачала головой.

— У нас есть основания предполагать нападение на ваш дом в любой момент, как только вы туда вернётесь. Мы не можем рисковать.

— А ценного там и нет, — заметил мистер Эванс. — После того случая всё ценное, что было в доме: деньги, документы и так далее я положил в ячейку банка, а ключи всегда в бумажнике. Мало ли что. На банк же не нападут?

— На банк не нападут, вы очень предусмотрительны, мистер Эванс,— Миллиган улыбнулась. — Мы вас проводим.

— Я никуда не пойду! — внезапно поняв, до чего договорились родители, закричала Петуния. — Я никуда не поеду! Я не позволю вам сломать мою жизнь! Мама! Папа! Как вы можете соглашаться на такое?

Она отшатнулась от волшебников на несколько шагов назад.

— Как вы не можете понять? Я не могу никуда уехать! У меня тут всё: учёба, жених, будущее! Как я могу бросить всё только потому, что Лили втянула нас в разборки своих ненормальных психов? Я не поеду!

Миссис Эванс попыталась взять её за локоть, но она отпрянула ещё на несколько шагов назад.

— Вы можете ехать куда захотите. Вы же всегда хотели мир посмотреть. Всё никак не могли собраться, ждали пока мы вырастем, потом ждали пенсии... Вот вам, пожалуйста, шанс. А я никуда не поеду. Мне здесь хорошо. И будет ещё лучше, если все ненормальные оставят меня в покое!

— Мисс Эванс, мы не можем позволить вам остаться, — начала Миллиган, но Петуния её перебила.

— А я и не остаюсь! Не хватало мне ещё жить в доме, вокруг которого ненормальные шастают. Я уезжаю! К Вернону! Навсегда!

— Петуния! — прикрикнула на неё миссис Эванс. — Это в конце концов неприлично! Недопустимо молодой леди...

— Что Петуния? — огрызнулась та. — Это вы требовали от меня подождать со свадьбой хотя бы до конца колледжа. Всё было бы уже допустимо! А я и тянула. Пока ваша ненормальная не втянула нас во что покрепче! Всё! Хватит! Я уезжаю к Вернону!

Петуния повернулась к магам и угрожающе зашипела в их сторону, наседая на них с каждым словом всё сильнее.

— И если кто-то из вас посмеет хотя бы попытаться мне помешать, я не успокоюсь. Я обращусь в Скотленд-Ярд, в Ми-Шесть, в конце концов на телевидение, я всему миру расскажу, кто вы такие и что вы творите с приличными людьми! И не надо тыкать в меня своими палками, вы мне память не сотрёте, а если попытаетесь, я тоже смотрела шпионские боевики и я подстраховалась, компромата на вас я найду предостаточно, и доказательств, все ваши уродские учебники, и газеты, и вещи, всё у меня есть. Ещё хоть раз попытаетесь влезть в мою жизнь — вы просто так не отделаетесь! Я понятно объяснила?

Старшие Эвансы стояли в глубоком шоке. Верус потерял дар речи.

— Я восхищена вашим мужеством, мисс Эванс, — наконец, с лёгкой одобрительной улыбкой выговорила Миллиган. — Если не потеряете свою жизненную позицию, сможете многого достичь. Верус, на два слова.

На этот раз растерялась Петуния. Она готовилась к жёсткому противостоянию, а получила... Комплимент?

Маги отошли на них на некоторое расстояние и зашептались. Верус дёргался, хмурился и жестикулировал, Миллиган была спокойна. Верус не нравился Петунии больше. Как будто он ненормальнее, чем эта ведьма, скорее похожая на копа из сериалов, чем на тех авроров, которых она уже видела. Она поёжилась. Уроды.

— Петуния, — мать коснулась её плеча. — Петуния, подумай...

— Я подумала, — ответила Петуния. — О, мама, я столько об этом думала. Я знала, что эти однажды попытаются влезть в нашу жизнь и добром это не кончится. Я не хочу от них зависеть. Я не хочу жить с оглядкой. Я не хочу бояться. Я просто хочу жить нормальной жизнью, как будто никакой Лили никогда не было, это всё чего я хочу.

— Она твоя сестра!

— Она сама с тобой согласна вообще? А теперь скажи, эти ненормальные угрожали бы нам, если бы не она? Мы бы жили долго и счастливо и знать о них никогда не знали!

Петуния взяла мать за руку и покачала головой, сделав тон мягче.

— Уезжайте. Вы будете там счастливее, сможете мир посмотреть. Мы выросли. У нас всё будет хорошо. Вы ведь знаете адрес Вернона — мы будем переписываться. Может, через пару лет начнём ездить друг к другу в гости. Всё это закончится. Уезжайте. Я справлюсь. Я же не одна, со мной будет Вернон. Может, он вам не сильно нравится, зато он крепкий и надёжный.

Волшебники закончили свой разговор вернулись к ним. Миллиган была задумчивой, Верус раздражённым. Петуния поморщилась.

— Мы можем предложить вам следующее решение, — сказала Миллиган. — Я провожу мистера и миссис Эванс в Америку. Агент Верус проводит мисс Эванс к мистеру Дурслю. Вы все, включая мистера Дурсля, принесёте друг другу магическую клятву не открывать своих новых адресов и имён волшебникам, мы эту клятву закрепим. Это нужно для вашей безопасности и для того, чтобы другие волшебники не могли вас найти, а так же полностью оградит вас от волшебного мира, насколько это, конечно, возможно. Пока это всё, что мы можем сделать для вас, не нарушая ваших гражданских прав и свобод.

— А что вы можете сделать, нарушая их? — дерзко спросила Петуния.

— Шарахнуть вас заклятием подчинения, сделать что нужно и стереть память, — не без удовольствия ответил Верус.

— Да я вас!.. — Петуния сжала кулаки.

Миллиган подняла руки.

— Мы не враги вам и мы не будем этого делать. В отличие от волшебников, которые могут желать вам зла. Именно поэтому мы пытаемся вас защитить. Вы согласны?

— Мы должны, наверное, ещё посоветоваться, — начала миссис Эванс.

— Согласны, — перебил её мистер Эванс. — Нам нужно пару часов попрощаться и договориться о связи. Вы же не запретите нам общаться?

— Конечно. Думаю, уместно будет, если мисс Эванс проводит нас на самолёт и уже потом отправится к своему жениху вместе с агентом Верусом.

— Я не поеду никуда одна с этим хмырём! — возмутилась Петуния. — У него на лице написано...

— Петуния, хватит! — резко осадил её мистер Эванс. — Ты уже достаточно вольностей себе позволила. Если кто и может опуститься до того, чтобы относиться неуважительно к другим людям, оскорблять их на основе их происхождения и рода деятельности, это будем не мы, понятно?

— Сколько бы зла волшебники нам ни причинили, я не опущусь до их уровня. Понятно.

Петуния привычно вздёрнула подбородок и поджала губы. Мистер Эванс развёл руками.

Агент Миллиган со вздохом покачала головой. Если бы на их месте были настоящие представители Министерства Магии, привыкшие к мысли о том, что маглы это зверюшки чуть более развитые, чем домовые эльфы, добром для Эвансов эта встреча вряд ли бы кончилась.

* * *

Дана допила кофе и поморщилась: перебить вкус оборотного зелья не получалось. Ближайшие дни ей останется только терпеть его. Этот вкус исчезнет вместе с действием зелья. Главное, чтобы её не начало от него тошнить. Хотя, противорвотное у неё теперь тоже было. На три приёма. Тонизирующее на пять, курс крововосстанавливающего, на всякий случай перечное, два флакона снотворного и универсальное противоядие.

За соседним столиком сидели Эвансы. Дана понимала, что прежняя она никогда бы так не поступила — она оставила бы им выбор и не стала разлучать просто из-за того, что боится за их жизни. Не стала бы заставлять куда-то переезжать. Не стала бы лгать.

И, скорее всего, потеряла бы их. Как она теряла одного за одним всех в своей прошлой жизни.

— Как мы будем держать связь? — спросил Снейп. — На экстренный случай нам нужен надёжный канал связи. Совы между континентами — это слишком долго и очень ненадёжно. Остальные средства связи вроде сквозных зеркал... Нам не по карману.

— Тогда, как планировали, ограничимся Протеевыми чарами на наших часах. Коротких сообщений должно быть достаточно. Не думаю, что нам придётся много общаться. Но если младший Поттер попытается как-то отыграться на тебе или на что-то спровоцировать, сразу сообщай.

— Если он выжил...

— Мы это уже обсуждали. И не забывай про остальных Мародёров: именно Блэк, не Поттер, маниакально мечтает убить тебя. Так что если что случится, сигналь, вместе придумаем, как тебе выкрутиться.

— В таком случае, даже не думай, что в Америке справишься одна, — самонадеянно ответил Снейп. — Над любой трудностью будем думать вместе.

— И отпишись, когда передашь Петунию Вернону, — проигнорировала его Дана. -И возьми с него честное слово, что он присмотрит за ней. Нет, давай лучше магическую клятву, не доверяю я ему.

— У маглов магические клятвы не работают

— Тогда сделай вид, что она магическая, ему придётся к этому отнестись серьёзно.

— Лучше бы с ней отправилась ты.

— Всё так же на дух её не переносишь?

— Нет, просто ты умеешь держаться более внушительно. Боюсь, как бы мне не пришлось Империус в него запустить.

— Постарайся воздержаться от использования Непростительных и других серьёзных нарушений закона. И вернуться в Хогвартс до заката. И сразу напиши мне.

— Хорошо, мамочка.

— И не смей называть меня так.

— Окей, док.

— И береги себя.

— Ты себя береги. И не попадайся МАГУС.

— Знаешь, было дело мне и от правительства скрываться приходилось. А тут всего лишь легальная туристическая поездка. Я тебе сувенир привезу.

Объявили посадку на рейс. Волшебники поднялись. Дана обняла Снейпа.

— Удачи.

Они подошли к Эвансам.

— Пора, сказала Дана.

— А наши билеты? — начал мистер Эванс.

— У нас магический пропуск. Это особый случай. Давайте пройдём на регистрацию. Мисс Эванс, удачи вам и счастливой семейной жизни. Надеюсь, волшебники вас больше не побеспокоят.

— А уж я-то как надеюсь, — Петуния хлюпнула носом и повисла на шее родителей. — Вы, когда устроитесь, пишите, обязательно пишите. Куда вы летите?

— В Калумбию, — ответила Дана. — В этом округе самое маленькое количество магов на процент населения, думаю, вашим родителям там будет комфортно.

— Конечно.

— Прощайте.

Дана провела Эвансов на регистрацию и они встали в самом конце очереди. Они летели самолётом впервые и явно нервничали. Выпустив кончик волшебной палочки из рукава, Дана навела на них лёгкие расслабляющие чары. Миловидной барышне в окошке она протянула заранее изготовленные муляжи билетов и, наградив её лёгким конфундусом, тут же их забрала.

Самое удивительное, то, что она делала, даже не было противозаконным, если говорить, конечно, только о магических законах. Волшебники настолько сильно не замечали и презирали маглов одновременно, что никому не пришло бы в голову так путешествовать, поэтому некому было запрещать и контролировать. Дана помнила: считалось, что самолёты слишком часто падают, чтобы волшебники могли безопасно в них летать, корабли тонут, машины бьются и вообще единственный нормальный способ передвижения на большие расстояния, достойный волшебника — это порт-ключи и аппарация насколько хватит сил, ну и волшебные поезда внутри страны, к которым почему-то у британцев было особое отношение. С большой натяжкой и риском для жизни всё-таки корабли, по крайней мере, это довольно консервативный вид транспорта, а спастись из воды у мага с волшебной палочкой гораздо больше шансов, чем если он расшибётся в лепёшку в герметично запертом самолёте. К тому же, волшебники, хоть ни за что не признают это вслух, всегда боялись и избегали больших скоплений маглов — они не чувствовали себя в безопасности, скованные статутом о секретности и не имея права открыто колдовать. Ни один волшебник в своём уме не стал бы лететь на самолёте зайцем, максимум, на что он осмелится из немагического транспорта — это метро и туристические лайнеры.

Как результат — в аэропорту невозможно встретить авроров и других контролирующих перемещения лиц , а значит, весь спектр разрешённых для сохранения Статута заклинаний Дана могла спокойно использовать. Удобно. Но глупо.

Наконец, они оказались на борту, усадив Эвансов и поколдовав над ними расслабляющими чарами, Дана с облегчением опустилась на своё кресло и прикрыла глаза. Она как будто на секунду оказалась в прошлой жизни, где перелёты составляли неотъемлемую её часть, и в моменты перемещения из пункта А в пункт Б она как будто выпадала из мира и все проблемы вокруг переставали существовать. На секунду встрепенувшись, она убедилась, что часы подадут звуковой сигнал в нужное время, а потом позволила себе вздремнуть.

* * *

В Аннаполис Дана прибыла спустя два дня после того, как покинула Англию. Её терзало множество неприятных и тревожных мыслей. Чувство вины за то, что она выдернула Эвансов из их привычной жизни, их родной страны и бросила их одних, и каким именно способом она это сделала. Да, она постаралась, чтобы их переезд был максимально комфортным. Да, она умудрилась подделать кучу документов и баз данных, чтобы Эвансы обосновались в США и никто не смог доказать, что это незаконно. Да, продажей их дома теперь занимается международное агентство, как и приобретением нового жилья. Да, им уже предложили новую работу, причём на родном заводе они могли только мечтать о таких условиях. Да, рядом с ними больше не будет волшебников, способных причинить им вред. Но... Они не хотели ничего этого. Она приняла решение за них, вынудила их на переезд.

Потом чувство вины за то, что она нарушила ряд законов. По большей части, её тревожила собственная преступная деятельность относительно уважаемых ею законов маглов — подделка документов, мошенничество, незаконное пересечение границ. К магическим она испытывала откровенное неприятие. Магическое законодательство США жёстко регламентировало отношения магов и немагов, и у Эвансов просто не осталось больше шансов быть втянутыми в чьи-то разборки без того, чтобы виновных в этом магов не посадили в тюрьму. Дана никому не сказала, как сильно она рискует, просто колдуя рядом с ними. Она никому не сказала, что, оставаясь чистой для законов магической Британии, она уже набрала не один десяток лет тюрьмы по законам магических США. Что Конфундусы, Обливейты и Оборотное зелье, конечно, не запрещены, но уже входя с этим комплектом в любое госучреждение с целью воспользоваться слабостью маглов перед магией она совершает преступление. Что каждый день встречаясь и разговаривая с маглами она совершает преступление. Что оставляя им воспоминания о волшебниках она совершает преступление.

Но, к счастью, она прибыла в страну в качестве магла, с не зарегистрированной волшебной палочкой и для того, чтобы привлечь её к ответственности нужно как минимум знать, что именно она здесь и что именно она сделала. А как это узнать, если все свидетели ничего не помнят? А до Эвансов ещё нужно добраться, и она позаботилась, чтобы волшебникам это было затруднительно. Если они сами не будут выступать в ток-шоу, что их заколдовали, с перечислением реальных фактов о магическом мире, волшебники не получат никакого права встречаться с ними, допрашивать или брать воспоминания.

Что из этого Дана смогла бы добиться без помощи Конфундуса, Обливейта, маглоотталкивающих чар, лёгких иллюзий и трансфигурации?

Теперь, когда вся эта противозаконная суета осталась уже позади, можно было немного расслабиться. Она могла бы открыто идти в волшебный квартал и пить кофе перед Министерством Магии или вернуться в Лондон под именем Лили Эванс, гражданки Великобритании, совершеннолетней ведьмы. Можно было не скрываться и не прятаться, по крайней мере, пока от Поттеров её отделяет океан.

Но у неё осталось самое жуткое и самое важное для неё дело. Она не могла больше откладывать, игнорировать, не замечать, будто есть вещи поважнее.

Шанс узнать, кто же она такая. Путешественница между телами, как утверждал Дамблдор, или же порождение разума Лили Эванс, расстройство идентичности, глюк. Как утверждала бы она сама, потому что именно эта версия была гораздо больше похожа на правду. Не противоречила научным фактам. Если бы не существование магии, опровергающей многие знакомые ей аксиомы рационального мира, Дана бы даже не сомневалась в этом, но, как учёный, она ещё не разбиралась в магии так хорошо, как тот же Дамблдор. Поэтому она всё-таки оставляла шанс, крохотный безумный шанс на то, что она действительно путешественница между телами и временами. Шанс, в который она всей душой хотела верить, изо всех сил отвергая собственные убеждения и чутьё.

Это было страшно. Дана боялась узнать, что она не настоящая. Ещё больше она боялась принять тот факт, что никого из родных и близких она больше не увидит никогда. Но малодушно сбежать, жить дальше, делать вид, что её это не волнует — ещё хуже.

Поэтому она приехала в небольшой городок, где Скалли снимали дом во время одного из длительных плаваний капитана и отца семейства.

Дана шла по знакомому городку и испытывала непонятное чувство. Здесь смешалось всё — ностальгия по детству, растущее облегчение от того, что улочки и дома были в точности такими, как и в её воспоминаниях, и вместе с тем растущая тревога. Телепатия и пророчества в волшебном мире тоже существовали. Что если разум Лили Эванс просто считал реально существующие условия прежде чем породить своего магического защитника? Что если она сейчас увидит рыжеволосую девочку, с подружками возвращающуюся со школы, но это не будет значить абсолютно ничего? Именно та девочка — настоящая Дана Скалли, а она всего лишь... Кто она?

Дана затрясла головой, сгоняя наваждение. Она учёный, агент ФБР, врач. Она потенциально сильная ведьма. Она уже не просто Дана Скалли, но она давно не Лили Эванс. Она живёт, дышит, чувствует и пропускает всё через призму своего восприятия. Если она всего лишь порождение разума, то это чертовски гениальный разум.

Часы на запястье нагрелись и на ремешке проявились слова. "Всё хорошо. Северус". В Хогвартсе давно закончились уроки, Снейп в гостиной или библиотеке. Он в порядке. Давая ей знать, как дела, чаще чем пару раз в сутки, он хотел быть уверенным, что она тоже в порядке.

Дана чуть облегчённо улыбнулась и немного помедлила, прежде чем отправить ответ: "Всё хорошо. Дана".

Она немного кривила душой: не была уверена, что действительно всё хорошо. Что если Снейп тоже кривил душой? Несносный мальчишка.

Присев на лавочку в парке напротив школы, Дана принялась ждать. Тринадцатилетняя она каждый день ходила через парк из школы домой, по пути заглядывая в маленькую булочную. Если она не встретит себя в течение часа... Придётся навестить свой домашний адрес, несмотря на то, что она всё ещё не была морально готова к встрече с мамой, братьями и особенно сестрой. Но мысль рвануть в Масачусетс и посмотреть, как там Малдер...

Дана зарылась пальцами в волосы и помотала головой. Не время. Ещё не время смотреть в глаза своей боли. Что если и боли этой нет? Если его никогда не было — это, пожалуй, даже хуже смерти.

Сходить, что ли, в булочную, купить пирожок в форме уродливого носорога? Всё равно её дорожки с маленькой Даной не разойдутся, она пойдёт по тому же маршруту.

Нужно что-то делать, чтобы отгонять панические мысли. Нужно постоянно ято-то делать.

Бросив ещё один взгляд на скрывающуюся за деревьями тропинку, Дана поднялась и отправилась в булочную. Та оказалась на своём привычном месте и Дана снова вздохнула, толкая дверь с зазвеневшим колокольчиком и вдыхая знакомый с детства аромат корицы, карамели и хлеба. Зайти она не успела.

— Лили! Лили! — позвали её совсем рядом.

На этом конце света её никто не мог знать. На этом конце света её никто не мог искать. Или мог?

Дана отшатнулась, уходя в сторону, не скрываясь выхватила волшебную палочку и направила на девушку в капюшоне, окликнувшую её. Даже маленький хрупкий противник всё ещё противник. Оборотное зелье никто не отменял.

— Ты кто? — резко спросила она.

— Эванс, ты чего? — девушка спешно стянула капюшон, тряхнув тёмными волосами и подняла пустые руки. Голубые глаза встретились с зелёными.

— Твою мать! — не удержавшись, выронила Дана и, не совсем доверяя чужим воспоминаниям, уточнила: — Пенелопа?

Перед ней стояла девушка с фотографии, девушка из воспоминаний и та, кого она не рассчитывала увидеть — Пенелопа Хельсингтон. Лучшая подруга Лили. Несмотря на смятение, в душе стало немного теплее — так реагировала бы Лили.

— Лили, что с тобой? — испуганно спросила Пенелопа.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Дана, не отводя волшебной палочки.

— Я живу здесь. А ты что здесь делаешь? Лили, опусти палочку, здесь полно маглов.

— Здесь никого нет, — ответила Дана, бросив быстрый взгляд по сторонам и, настороженно нахмурившись, сжала палочку крепче. — Но мы можем отойти поговорить, пока кто-нибудь не появился.

— Лили, убери палочку, это же я, Пенелопа, — чуть не плача повторила девушка. — Я правда не при чём, я ничего не подстраивала, всё вышло случайно...

— Я знаю, — спокойно ответила Дана.

— И с Джеймсом я тебя не пыталась сводить...

— Я знаю.

— Ты на меня не сердишься?

— На Пенелопу Хельсингтон? Не сержусь.

— Тогда почему?..

— Какой обряд мы провели с тобой двадцать второго декабря на третьем курсе?

— Обряд стирания магического слепка с личных вещей... И защиту от психических воздействий через магическую ауру поставили двадцать пятого.

Дана прикусила губу. Это было в дневнике. Дневник мог читать Джеймс.

— А что я тогда тебе подарила на Рождество?

— Книгу. Диккенса. Я так и не прочитала.

Дана расслабленно опустила палочку и улыбнулась.

— Извини. Я должна была убедиться, что это действительно ты.

— Почему? Что с тобой случилось? Ты выглядишь такой... Взрослой...

Дана натянуто улыбнулась. Да, с их последней встречи она повзрослела на целую жизнь.

— Поттеры, — сказала она. — Со мной случились Поттеры.

Пенелопа помрачнела.

— Тебе правда пришлось выйти замуж? — сочувственно спросила она. — Я не все газеты получаю... Поттеры что, правда так ужасны, как, ну... о них говорят?

— Кто говорит?

— Ну ты всё время говорила. И родители теперь, после того как ты... Ну, чуть не умерла. У меня даже портключ есть, чтоб как только я увижу кого-то из Поттеров, немедленно переносилась домой даже из школы.

Дана задумчиво кивнула.

— Мне бы поговорить с ними, — заметила она. — И да, я не Поттер, поэтому от меня можешь не переноситься.

— Но в газетах писали...

— Я со свадьбы сбежала. Точнее, меня украли.

— Ого, — выдохнула Пенелопа.

— И раз уж твои родители приняли такие меры для твоей безопасности, тебе бы не помешало тоже о ней задумываться. Это не пустые тревоги. Они полностью правы.

— Лили, ты меня пугаешь.

— А ты как будто из прошлой жизни, — не сдержала улыбку Дана. — Так что ты тут делаешь, в магловском квартале? Я проверила, в Аннаполисе волшебники живут только в частных владениях в пригороде.

— Я за пончиками шла... А мы живём рядом с пристанью. Просто официально нигде не зарегистрировались... ну... из-за Поттеров. Если честно, я уже тоже всего этого бояться начала... Так ты хотела поговорить с ними?

Дана кивнула, но тут же замерла. Если Хельсингтоны покинули Англию и прячут дочь, очевидно, только по одной причине, им, как никому, выгодно, чтобы Джеймс женился на другой.

— Ты же не знаешь, почему они захотели переехать?

— Нууу... Я не всё знаю. Некий доброжелатель сообщил им, что я вхожу список в желанных невест для Поттеров. Они сначала обрадовались, а потом погадали на моё будущее. В общем, нагадали, что если я выйду замуж, то умру в юном возрасте.

— И это всё? — удивилась Дана. — Просто погадали?

— Это были пять профессиональных гадателей, на рунах, нумерологи, гурии... Пять из шести.

— А шестой?

— А она известная шарлатанка. Нагадала, что я рожу чудесного мальчика и моё имя прославят в веках. В общем, отец решил, что богатый жених хорошо, а жизнь дороже. А после того, что с тобой случилось, то и медлить с переездом не стал. Тебе же тоже пророчили быть невестой Джеймсу и смерть в юном возрасте... Ну, это из того, что я знаю. Не смотри на меня так, я же понимаю, что должны быть более серьёзные причины, тем мне страшнее, что мне ничего не говорят, а отбрехиваются нелепыми сказками. Отец умеет хранить секреты, он же работал в Отделе Тайн. Если родители не захотят, ни за что не скажут, ни мне, ни тебе подавно

— А мне и не надо, — встрепенулась Дана, моментально придумав решение при последних словах подруги. — Ты представишь им меня как агента Миллиган из МАГУСа. Опрошу их о причинах их внезапного переезда сюда с толстыми намёками, что мне известно больше, чем они думают и МАГУС может им поспособствовать. Мне край как нужно нарыть максимум информации под Поттеров. И, конечно, я всё тебе расскажу.

Если это не будет что-то слишком чудовищное для детской психики, мысленно завершила Дана.

— Ты сможешь с ними разговаривать как настоящий агент? Ну, они же опытные маги и, скорее всего, общались с МАГУС, когда мы переезжали.

— Все спецслужбы работают по одному шаблону, — отмахнулась Дана. — То есть, я кино много раз про это смотрела... И с аврорами общалась. Все нормально, точно.

— Но они же видели твою колдографию, — протянула Пенелопа. — Они тебя узнают.

— У меня оборотное зелье есть, на пару часов. Мне хватит.

— Северус помог? Вы помирились?

— Да.

— Как он?

— Неплохо. Он будет рад узнать, что с тобой всё в порядке, ты его последний родной человек.

Зазвенел колокольчик на двери булочной, прерывая их разговор.

— Дамы, или прячьте волшебные палочки, или зайдите уже внутрь, ну маглы же видят, — произнёс высокий тучный кондитер в том же нелепом колпаке, который Дана помнила с детства.

Она бросила последний взгляд на дорожку. Никто не приближался. Как странно, что даже кондитер из её воспоминаний оказался волшебником. Странно и пугающе.

Сжав палочку, она вошла внутрь.

— Давай возьмём пончиков, кофе и обсудим детали.

— Ты же не пьёшь кофе?

— Не пью, когда я не нервничаю и высыпаюсь.

— Ты нервничаешь?

— Когда совершаю что-то сумасбродное? Всегда.

Опросить и исчезнуть, решила про себя Дана. Она не хотела вовлекать ещё и Пенелопу в свои дела. Тем более, когда ту прятали с той же старательностью, что она сама прятала Эвансов. И почему многие люди мыслят настолько одинаково?

* * *

Вечером, нагулявшись по Аннаполису, как следует отдохнув и буквально вспомнив детство, Дана с Пенелопой отправились в дом Хельсингтов. Можно было бы и раньше, но Дана буквально чувствовала, как ей нужна эта передышка прежде чем вновь окунуться в водоворот шпионских страстей. Несколько часов безмятежности. Несколько часов простой жизни. И да, первая же возможность трусливо сбежать от своих страхов. Истина? Да так ли сильно хочет она её знать? Даже если она увидит маленькую Дану Скалли, в глубине души она останется при своём мнении. Даже если она найдёт юного Фокса Малдера. Даже если начнёт маниакально следить за ними.

Может, судьба была в том, чтобы её поиски истины случайно свели её с Пенелопой Хельсингтон, которая оказалась такой же покупательницей сети магло-волшебных булочек, как и она сама?

Была ли её прежняя жизнь важнее её новой жизни?

Внезапно Пенелопа дала якорь, за который можно было зацепиться — реальный человек из реального прошлого Лили, которое Дана теперь помнила почти как своё. С ней было связано много воспоминаний. Она как будто делала ту часть Даны, которая их хранила, более живой.

Наверное, главное было в том, что Пенелопа оказалась обычной. Не думала о глобальных проблемах, жила сегодняшним днём, радовалась обретению потерянной подруги как ребёнок. Она и была ребёнком. Ела мороженое. Дурачилась. Много болтала.

— Дом почти в два раза больше, чем у нас был в Лондоне, а ещё у нас есть сад, представляешь? Не те два метра газона перед крыльцом, а настоящий сад и кованные ворота со сторожевыми пикси, — рассказывала Пенелопа. — С содержанием волшебных животных тут так строго, что на каждого нужно специальное разрешение — не то что в Англии, заводи кого хочешь и сколько хочешь. Мама месяц добивалась в МАГУС разрешения на семью пикси, а книзла нам так и не позволили. Столько бумажек, ветеринарные заключения, свидетельства всякие, контракт на своевременную сдачу яиц... Зато почтового крок-ворона нам выделили сразу и бесплатно, они тут вместо сов. От них с пикси такой шум стоит, но в целом, мне нравится, у нас в гриффиндорской гостиной гвалт громче. По-моему, здесь лучше, чем в Хогвартсе, Ильверморни не пансионат, после уроков мы можем делать что хотим и гулять где хотим. Правда, чтобы аппарировать в школу, приходится уходить на специальную площадку, в городе нельзя даже в своём доме. Мы когда заселялись, сотрудники МАГУС нам антиаппарационный купол поставили, чтоб не нарушали. А антимагловских чар, наоборот, не ставили, здесь запрещена большая часть их вариаций, можно только самые щадящие. Но они и не нужны, маглы уважают обозначение "частная собственность". А вот и наш дом.

Дана остановилась у заросших густым плющом ворот, чтобы принять оборотное зелье.

— Пикси нас пропустят? — спросила она, тщетно пытаясь различить их фигурки на кованном узоре.

— Конечно, ты же со мной, — Пенелопа постучала волшебной палочкой по воротам и они, дрогнув, начали открываться, чуть слышно поскрипывая.

— Тихо у вас, -заметила Дана.

Пенелопа пожала плечами и зашагала к дому, второй этаж и крыша которого виднелись за густыми зарослями запущенного сада. Выпрямившись и сжав в кармане волшебную палочку Дана отправилась следом по заросшей травой дорожке, привычно осматриваясь.

— Ты только что сказала, что пикси и ворон шумят, — осторожно заметила она.

— Может, мама ворона с письмом отправила, а пикси спят, — пояснила Пенелопа, но остановилась.

— У вас волшебных зверей больше нет? — уточнила Дана, заметив в траве маленькое зелёное существо, больше всего издалека похожего на тощего дракончика.

— Нет, конечно, запрещены же.

Дана подошла к существу. Это оказался пикси, только зелёный, в пупырышках и полопавшихся маленьких язвочках. Глаза его были открыты, он не двигался, внешних признаков окоченения не было.

— Это...

— Ветеринарные свидетельства, говоришь, получали? — ещё раз уточнила Дана, чуть дрогнувшим голосом.

Тишина вокруг стала ужасно давящей.

— Да, но...

Дана наколдовала два головных пузыря и схватила Пенелопу за руку.

— Идём отсюда, быстро! — прикрикнула она, отдёргивая её от трупика.

— Но это...

— Драконья оспа? Нет, Пени, хуже. Выглядит как оспа. Это яд. И скорее всего, все уже мертвы.

Она дотащила Пенелопу до ворот и быстро вытолкнула её. Лучше перестраховаться. Хотя какая может быть перестраховка, когда существо, недавно прошедшее ветеринарный контроль, лежит со всеми призраками смерти от драконьей оспы? Во дворе бывшего и скрывающегося сотрудника Отдела Тайн? С учётом известных Дане проводящихся там разработок? А если ещё и добавить отсутствие реального контроля за межконтинентальными путешествиями волшебников...

Оказавшись за воротами, Дана снова схватила Пенелопу за руку.

— Где кончается купол?

— Лили, убери пузыри, маглы же...

— На маглов яд не действует, мы не знаем зону и время отравления! — Дана потянула Пенелопу прочь. — Быстрее же, надо уходить!

— Я не знаю! Я не пробовала аппарировать. Это незаконно.

— Сейчас попробуешь!

— Но маглы...

Дана тоже заметила впереди приближающегося магла, но всё равно повернулась для парной аппарации, получив при этом только звон в ушах и невидимый удар под рёбра, более ощутимый, чем при удачном перемещении. Пошатнувшись, она попыталась схватиться за голову, но пальцы натолкнулись на пузырь. Магл заспешил к ним, сперва Дане показалось, что для того, чтобы помочь, но тут она увидела его лицо и руку, потянувшуюся к внутреннему карману пальто.

— Прюэтт, — выдохнула она и резко оттолкнула Пенелопу, уходя в сторону и первой атакуя его серией обездвиживающих, оглушающих и ослепляющих заклинаний.

— Что ты делаешь?! — взвизгнула Пенелопа, зажимая уши.

Прюэтт успел увернуться лишь от первого заклинания и, остолбенев, упал на мостовую. Пенелопа несмело попыталась её остановить, но Дана продолжила колдовать.

На секунду ей показалось, что Авада Кедавра неплохое заклинание и под ложечкой заныло. Тень дементора будто появилась и исчезла перед ней и обдало холодом. Как было бы просто. Но она добавила лишь пару дополнительных оглушающих, стерла пять минут памяти и набросила простейшие маскирующие и маглоотталкивающие чары, так, чтобы вся связка не заняла больше минуты. Последним взмахом она лопнула пузыри.

— Если он здесь, яд уже не опасен, -сказала она и повернулась к оторопевшей Пенелопе, протянув ей склянку с последней порцией оборотного зелья. — Пей, сойдём за близняшек.

— Лили, что происходит?! — вскрикнула та, отшатнувшись.

— Я не знаю, пришли они за тобой или твой отец что-то знал, или они убивают двух зайцев. Но если хочешь жить, тебе точно лучше не знать. Пожалуйста, выпей и идём отсюда.

— Зачем?

— Потому что он точно здесь не один! Если нам повезло, остальные ждут в засаде в доме. Если нет...

— Лили, я не пойду с тобой! — глаза Пенелопы наполнились слезами и она отошла ещё на несколько шагов. — Я боюсь! Я не понимаю! Я дождусь МАГУС...

— МАГУС не успеет! — голос Даны дрогнул. — Пожалуйста, верь мне.

— Прости, я не верю, — ещё два шага назад. Пенелопа опустила голову. — Уходи.

Дана, закусив губу, подняла волшебную палочку, собираясь лишить подругу памяти. Нужно было стереть почти день — это сложно, долго, требует концентрации.

— Прости. Ты не должна была меня видеть. Так будет лучше.

Пенелопа направила на неё свою палочку в ответ.

— Только попробуй.

— Прошу, Пенелопа. Я уберу только несколько часов твоей памяти. Ты ведь попадёшь к ним, они не должны знать, что я здесь, что ты меня видела, что ты что-то знаешь. Пожалуйста. Они не должны меня найти. Я не хочу назад...

— Я тебе не верю! — прокричала Пенелопа. — Уходи.

Неожиданно тело перестало слушаться и налилось тяжестью, подобно сплошному куску железа, намагниченными, руки притянулись к туловищу, дыхание перехватило. Дана могла только смотреть, падения она не ощутила, лишь вселенная странно переместилась и перед глазами остались только чужие ноги. Пенелопа снова вскрикнула.

— Мисс, с вами всё в порядке? Она не навредила вам?

Дана бы застонала, если бы могла, но из-за жуткого онемения не смогла даже скрипнуть зубами. Ненавистный голос! Авада Кедавра действенное, очень действенное заклинание...

— Н-нет... нет... — пробормотала Пенелопа. — Не успела. Спасибо, сэр.

— Она вам угрожала? Вы её знаете? — в поле зрения появились знакомые сапоги с львиными бляшками. Как Дана их ненавидела! А у того, у ворот, не было бляшек. Двое из ларца.

— Нет, я её не знаю, — более уверенно ответила Пенелопа. — Я её точно никогда раньше не видела. Она сказала, что хочет поговорить с моим отцом, пыталась втереться мне в доверие. Представилась... Она сказала, что она агент Миллиган...

— Миллиган! — перебил её Прюэтт с каким-то придыханием, как будто получил на Рождество невероятный сюрприз. — Ну вот ты и попалась!

Дана скривилась бы, если бы могла. Какая глупая была идея — представляться везде одним псевдонимом! Если бы не эта жалкая сентиментальность, так бы и осталась она здесь лежать под Петрификусом как ненужный элемент пейзажа до прибытия сотрудников МАГУС на зачистку. Пенелопа, почувствовав неладное, но оставшись по-гриффиндорски верной, напоследок попыталась её прикрыть... Не её вина, что с этим именем Дана себя уже зарекомендовала своим врагам.

Прюэтт перевернул Дану на спину и стал беззастенчиво рассматривать её. Могла бы, в лицо ему плюнула. Самым ядовитым ядом.

— Так я и думал, выглядишь как стерва. А ты потрепала нам нервишки, а? Вот только со вторым похищением у тебя не срослось, беда. Ничего, у нас в отделе мы быстро развяжем тебе язык. И про хозяина расскажешь, и куда девчонку дели.

— Сэр, — Пенелопа несмело дотронулась до его плеча. — Сэр, что происходит? Кто она?

Тот встал и, бравируя, показал значок.

— Старший аврор Прюэтт, Отдел Правопорядка Британского Министерства Магии. А это — особо опасный преступник, Пожиратель Смерти. Перечислять все заслуги уж не буду.

Пенелопа вскрикнула и прижала ладошки ко рту. Поверила? Дана по взгляду поняла — поверила. Слишком хорошо она знала ту Лили, от которой теперь почти ничего не осталось.

Прюэтт закатал Дане левый рукав и присвистнул.

— А где ж твоя метка? Никак, шпионом подрабатываем? Ну, ничего.

— Сэр, — снова напомнила о себе Пенелопа.

Беги, дурочка. Дана даже глаза на неё толком выпучить не могла — уже выпученные.

— Сэр, объясните, что происходит? Я могу вернуться домой?

— Простите, мисс, — Прюэтт как будто нехотя отвлёкся от своей добычи. — В вашем доме сейчас работают эксперты. Через несколько минут вам всё объяснят. Вам придётся пройти с нами.

— А мои родители?! — в панике закричала Пенелопа. — Они... Живы?

— Мои соболезнования...

Пенелопа оттолкнула руку Прюэтта и побежала. Поздно. Тот спокойно взмахнул в её сторону волшебной палочкой. Невербальная вспышка заклинания. Тишина.

Прюэтт снова повернулся к Дане. Пенелопа была ему почти неинтересна. Силён. Дана со своим уровнем владения чарами с ним бы не справилась магией. А вот револьвер... Всю бы обойму...

Ну, здравствуй, Азкабан. Теперь уже навсегда.

Запястье охватило теплом. В Хогвартсе отбой. На ремешке часов светилось "Всё хорошо. Северус".