Хроника капитана Себрастиана (джен)

Двухмачтовый парусник осторожно, словно нащупывая курс, пробирался к причалу. Наметанный глаз мгновенно определил бы обводы поджарой шхуны, сошедшей с верфи единорогов. Но развевающееся на флагштоке черно-белое полосатое полотно и носовая фигура в виде застывшей в прыжке полосатой же мантикоры заявляли о реальных владельцах судна едва ли не раньше серебряных букв названия: без сомнения, это «Иппотигр» капитана Себрастиана и его лихих зебр швартовался в грузовом порту Хувра.

— Крепи на кнехты! — разнеслось над пристанью.

Жители портового городка с нерешительным любопытством собирались вокруг. В первом ряду, заворожено глядя на прославленное судно, конечно же, стоял Нэд Фишинг. Палевый земной жеребенок ждал появления пиратов уже почти неделю, с тех самых пор, когда первые слухи зашелестели в тавернах.

Это был шанс бросить унылую жизнь сироты-рыбака. Нэд, прикрыв глаза, планировал, как бы попасть на борт. Ведь он не раз выходил в море на своем стареньком шлюпе, и даже целых два раза попадал в настоящий шторм! Самое время стать юнгой на каком-нибудь огромном паруснике — иначе можно всю жизнь колупаться в лягушатнике Хуврского залива и ставить глупые сети. И — он вздохнул и скосил глаза на свой бок — так и просуществовать без кьютимарки. Парусники заходили в порт довольно часто — и Нэд пытался попасть почти на каждый из них. Сначала он приходил открыто и рассказывал о своем желании присоединиться к команде честно и подробно, но никто из взрослых матросов не хотел воспринимать всерьез пустобокого жеребенка. Почему-то в его призвание и мечту никто не хотел поверить по-настоящему. Неужели это всё только потому, что на его боках еще не появилось ничего, что бы подтвердило талант к дальним морским переходам? Нэд даже несколько раз пытался пробраться на корабль вместе с грузом, но его неизменно находили еще до отхода и со смехом высаживали на берег. Матросы подшучивали беззлобно, но всё равно было очень обидно. А еще над ним посмеивались в артели, хотя после пары первых неудачных попыток он перестал рассказывать о своих планах. Но рыбаки всё равно знали, почему Нэд был в порту в день прихода очередного большого корабля, и, раз вечером он, хмурый, приходил обратно, догадывались о его провалах.

Но в этот раз Нэд примчался в порт в первую очередь потому, что байки о невероятных приключениях команды зебр рассказывали в тавернах при свечах и очень страшным шепотом. Конечно, половина из них была откровенными выдумками скучающих подвыпивших взрослых, но даже и одной сотой части правды хватило бы на то, чтобы жеребенок счел капитана Себрастиана поистине легендарной личностью. Конечно, у Нэда не возникло бы и мысли о том, чтобы как-то проникнуть на борт или тем более открыто попроситься в пиратскую команду, но прошлым вечером в артели рыбаки за ужином ехидно поинтересовались, хватит ли у него смелости, чтобы пойти на штурм такого крепкого орешка. Нэд никак не мог выставить себя трусом, поэтому теперь просто обязан был попытаться, хотя, если уж совсем честно, коленки у него дрожали. Но вместе со страхом было и какое-то пьянящее чувство дерзкого азарта, и желание попробовать поймать удачу за хвост.

Капитан Себрастиан тем временем сошел на берег, окинул толпу на пристани цепким взглядом и, приметив кого-то, направился в сторону складов. Нэд, затаив дыхание, подобрался поближе. Капитан был в точности таким, каким его описывали в тавернах — в длинном черном плаще с серебряной отделкой и капюшоном, сейчас небрежно откинутым назад, с ехидной ухмылкой на морде и взглядом, который, казалось, проникал в самую душу.

— Да, капитан, конечно, капитан! Всё уже готово, погрузят ну просто крайний срок через пару часов, — Нэд узнал обладателя этого голоса — это был бригадир грузчиков, он часто приходил в рыболовную артель, чтобы переговорить с кем-то из взрослых.

Капитан Себрастиан кивнул, и в такт этому движению в ухе слегка качнулась массивная жемчужная серьга.

Груз! Вот это да! Грозные пираты-зебры собирали дань прямо с родного скучного Хувра! И притом немалую — Нэд своими глазами видел на складах большие ящики с яблоками, морковкой и рыбой. Он взволнованно приплясывал на месте, представляя, как вечером небрежно расскажет о том, что видел в порту. Нужно было внимательно понаблюдать за происходящим, чтобы всё-всё выглядело совершенно достоверно и рыбаки не сочли его рассказ просто глупой жеребячьей выдумкой.

— Вольно, парни! Прошвырнитесь пока. Отходим с вечерним отливом. Гореб! Гореб, матрас ты полосатый! — одноглазый боцман перегнулся через фальшборт. — Возьмешь Мбици — и никаких красоток, пока не сдадите вахту!

Нэд разочарованно застонал. Глупо было бы думать, будто капитан пиратов позабудет выставить охрану! Впрочем, попробовать попасть на борт всё равно стоило: как раз и зеваки потихоньку расходились по своим делам, и шумная полосатая команда разбегалась по порту Хувра. Даже их капитана уже нигде не было видно — ну точь-в-точь призрак из легенды! Конечно, еще были те охранники на вахте, но ведь нужно просто попробовать? Или нет? Нэд задумчиво потрогал швартов, тянущийся от кормы шхуны к чугунному кнехту причала.

— Эй, Гореб! Гор! Да чего ты колупаешься, дуй сюда! Глянь, пацан по швартову лезет. Третий раз уже. Спорим, на пятый — долезет до середины? — вахтенный с неподдельным любопытством глядел на жеребенка, который был настолько поглощен своим делом, что совершенно не заметил, что охрана корабля уже давно наблюдает за ним.

— Эй, парень! Что-т ты дохлик какой-то! Мало каши ешь, наверно! Ну куда копыто тянешь — там ж наросты, не видишь, что ли! Эх, сорвался! А я уж думал, не поставить ли на него, — Гореб с азартом присоединился к Мбици.

Нэд удрученно выбрался на причал и отряхнулся. Сил на новую попытку совсем не осталось. Да еще эти противные пираты вовсю потешаются там, на недосягаемой корме! Им-то хорошо, они уже в команде вон, а он… Нэд обиженно всхлипнул. Кажется, зря он решил всерьез пытаться попасть на палубу «Иппотигра».

— Пацан! Эй, дохлик! — Нэд сердито задрал голову, размышляя, можно ли погрозить головорезам копытом и при этом остаться в живых. — У нас вообще-то сходни есть, только они подальше чуток. На пару шагов.

Нэд фыркнул. Впрочем, его же, вроде как, пригласили?.. Высоко задрав нос, он бодро зашагал по трапу навстречу своей судьбе. Судьба в этот раз избрала своими посланцами двух ухмылявшихся пиратов, которые стояли наверху, небрежно прислонившись к борту, и наблюдали за жеребенком. Он же с каждым шагом терял решимость, и только злость на наглых зебр еще заставляла упрямо переставлять ноги, и он шел, теперь уже глядя на доски трапа и сжимая зубы. Наконец, ступив на палубу легендарного судна, Нэд заставил себя посмотреть в глаза тем, кто его «пригласил». Пираты, явно скучавшие на вахте, вопросительно посмотрели на него в ответ. Нэд облизнул соленые от морской воды губы и, постаравшись изобразить на морде уверенную, даже нахальную ухмылку, пролепетал:

— Здрасте… Вот, я пришел!

— И зачем, позволь узнать? — флегматично отозвался одноглазый боцман, вынув трубку изо рта. Кажется, это его капитан назвал Горебом.

— А вдруг вам очень не хватает юнги в команде! — стараясь унять бешено колотящееся сердце, с вызовом ответил жеребенок.

— Обычно канаты задницей у нас полирует Мбици, — басовито расхохотался Гореб, кивнув на своего напарника по вахте. — Но, возможно, ему бы пригодился шустрый помощник, что скажешь, а, Мбици?

— Скажу, что ты — старый матрас, и шутки у тебя такие же плоские! — демонстративно обиделся тот. — Да и потом, зачем нам полированные канаты? Лучше бы палубу кто отполировал, честное полосатое, а то вечно кэп придирается!

— А я могу! — гораздо смелее отозвался Нэд, разом воодушевившись. — Я вообще очень много чего умею делать! Я уже давно сам в море хожу, один. И за лодкой слежу, и рыбу ловить умею, и палубу тоже драить могу, честно-честно!

— Швабра и ведро — вон там.

Нэд, едва не подпрыгнув от радости, принялся за дело. Пираты или не пираты, но, по крайней мере, зебры сами позвали его на палубу, не прогнали, да еще и дали такую отличную возможность показать капитану, когда тот вернется, что Нэд Фишинг — не какой-нибудь малыш-неумеха, а очень серьезный будущий матрос. К тому же драить палубу «Иппотигра» — это же совсем не то, что полоскать пайолы старенького артельного шлюпа. Мбици, правда, первые полчаса пытался шутить и цепляться к жеребенку, но, поймав задумчивый взгляд Гореба, отошел на корму и ограничился наблюдением. Хотя Нэд едва ли обращал внимание на «замечания» вахтенного, он старательно натирал шваброй золотистые доски. Ему даже казалось, что он вот-вот увидит свое отражение. И самому капитану Себрастиану, когда он вернется, будет нечего возразить против того, чтобы принять Нэда в команду. Надо только почаще менять воду, не хватало еще растереть песок и грязь, раз капитан такой придирчивый.

— Знаешь, дохлик, я бы на твоем месте выплескивал с правого борта. Ну, или хотя бы убеждался, что там, внизу, не идет никакой неудачник.

— Да кому придет в голову бродить здесь в такое время? — беззаботно отмахнулся Нэд, привязывая к ведру веревку, чтобы набрать чистой воды. Ну, настолько чистой, насколько это вообще было возможно здесь, в порту Хувра. Гореб выпустил колечко сизого дыма и не ответил.

Себрастиан возвращался к месту стоянки в приподнятом настроении. Как минимум, у трапа не наблюдалось орущих друг на друга красоток, выяснявших, кого из них Мбици первой позвал на свиданку. Значит, Гореб все-таки сумел уследить за полосатым ураганом, и на судне должен быть порядок. Насвистывая какой-то привязавшийся мотив, капитан направился к сходням.

Нэд услышал мелодичный свист как раз тогда, когда выплеснул очередное ведро грязной воды за борт. На секунду воцарилась тишина, сменившаяся заковыристой бранью. Некто там, на пристани внизу, красиво складывал знакомые и незнакомые слова в красочный и яркий текст. Закончилась тирада почему-то словом «Мбици». Вахтенный, насторожившись, мельком глянул за борт, нервно хихикнул что-то вроде:

— О, а вот и капитан вернулся, пойду-ка я проверю, как там груз закрепили… — и поспешил скрыться в трюме.

Нэд испуганно замер на палубе и попытался спрятаться за шваброй. Кажется, его мечтам не суждено было сбыться. И хорошо еще, если ему вообще удастся выбраться с пиратской шхуны живым и невредимым…

— Где этот ходячий труп?! — словно в подтверждение самых мрачных мыслей Нэда заорал капитан, едва успев взбежать по трапу на борт «Иппотигра».

Боцман невозмутимо докурил, окинул мокрого, тяжело дышащего от гнева Себрастиана долгим взглядом и, выбив пепел, спокойно указал трубкой на замершего и съежившегося от страха жеребенка. Тот сглотнул, когда капитан посмотрел в его сторону, но Себрастиан, казалось, даже не заметил его, ища взглядом кого-то другого.

— Он любезно решил избавить меня от хлопот и выбросился за борт сам? — чуть спокойнее произнес капитан. Боцман явственно поперхнулся.

— Вообще-то, капитан, я тут вовсе ни при чем! — обиженно донеслось из трюма. — Я тут, между прочим, груз проверял, капитан. Вот!

— А я-то было обрадовался! — язвительно отозвался Себрастиан. — Вылези на свет, чучело, и расскажи подробнее, ни при чем ты у нас оказался на этот раз.

— Откуда я знаю, если я был в трюме? — вовремя сообразил вахтенный, но все же вышел на палубу. — Но ты так вопил, что явно не кружку сидра выдашь мне сейчас. Оу… а мы ведь тебе говорили, дохлик, смотри, куда помои плещешь! — с самым искренним укором произнес Мбици, посмотрев на Нэда и покачав головой.

Себрастиан тоже повернулся, наконец заметив, что на палубе был кто-то еще. Палевый земной жеребенок, явно побледневший, смотрел на мокрого капитана зебр и, кажется, был готов к самым страшным карам за свой проступок. Значит, это он устроил этот своеобразный салют сегодня. Себрастиан вздохнул — пора бы было уже привыкнуть к тому, что будни на этой несчастной шхуне бывают только полосатыми.

— Мбици, ты, конечно, много чего творил на вахте со скуки на моей памяти, но где ты умудрился здесь, в Хувре, купить раба, вот так запросто согласного драить палубу? Еще и так быстро, меня не было всего пару часов.

— Обижаешь, кэп! Я с палубы ни единым копытом не сходил! Он сам к нам залез.

— Эй! — жеребенок возмущенно топнул копытом. — Это же ты меня позвал!

— Я?! — Себрастиан легко уловил в голосе Мбици веселую наигранность. Но жеребенок, не знавший полосатого вахтенного так же хорошо, кажется, обиделся.

Так что вот уже пару минут капитан, тщательно пряча улыбку, наблюдал, как еще недавно трясущийся от страха жеребенок воинственно доказывает свою правоту, все еще трясясь, но теперь уже от гнева. Мбици со смехом отнекивался и прятался за капитана и боцмана от обличающее указывающего на него копытца. Когда все возможные аргументы были исчерпаны, на несколько мгновений повисла тишина. Жеребенок стоял, переводя взгляд с одного взрослого на другого, и изо всех сил сдерживал злые слезы, стоящие в глазах.

— Я — облил капитана из ведра, да! Но я не залезал на корабль, меня пригласили, вот! И за это я отвечать не стану!

— Малыш, поверь, это не самое худшее приветствие, которое я получал в своей жизни, — усмехнулся капитан. — Хотя не могу сказать, чтобы оно было оригинальным. Вот этот вот самый матрас уже однажды облил меня из ведра.

— Эй, не считается, я в это время был наверху, на марсовой площадке! — перебил его Мбици.

— Я так и не спросил тебя тогда, что ты делал там с ведром грязной воды? — поинтересовался Себрастиан.

— Как это — «что»? Палубу драил! — невозмутимо отпарировал вахтенный.

— На марсе?..

— Там тоже есть палуба, — философски ответил Мбици.

Себрастиан вздохнул. Переспорить вахтенного — это что-то сродни искусству, к которому у него, похоже, не было особого таланта. Обычно в таких случаях очень выручал Гореб, но сегодня он явно целиком и полностью был на стороне Мбици. По крайней мере, Себрастиан был абсолютно уверен, что без сговора с боцманом этот странный жеребенок не мог бы появиться на «Иппотигре».

— Я все равно не припоминаю разрешения водить на судно гостей. Даже мастеров ведра и швабры. Даже будущих мастеров, — капитан отметил отсутствие кьютимарки.

— Не совсем. Ты только велел, кэп — никаких красоток на вахте. Вот, самый что ни на есть не красавчик! — Гореб хлопнул надувшегося жеребенка хвостом по спине. — Сказал, в море сам ходит. Юнгой на «Иппотигр» хочет. Говорит, море знает, как свой родной… этот, как бишь его там, Хувр.

— Да он, небось, как только зыбь пойдет, тут же назад запросится! — хихикнул кто-то из возвращавшейся на борт команды и напрямую озвучил то, что так изящно обыграл в своих словах Себрастиан, — У него ж даже метки нет, на кой нам молокососы?

— Угу, да потом еще огрести проблем от его разъяренной мамаши? Вот уж самое необходимое, — поддакнул другой голос.

Нэд сердито топнул копытом. Решалась его судьба, и если его и в этот раз не возьмут на корабль, когда он уже почти что вышел в открытое море — да там не только рыболовная артель, там весь Хувр помрет со смеху! И ему даже вдруг стало почти неважно, что «Иппотигр» — это легенда, о которой он мог разве что мечтать. Здесь и сейчас он стоял на палубе этой «легенды», и ни один пони в мире не смог бы выпроводить его отсюда. Да и зебрам тоже нельзя было позволить оставить его на берегу. Надо было срочно сказать что-нибудь весомое…

— Да если хотите знать, я один во-о-от в такой шторм ходил! Да-да! И никто меня в артели не хватится… я сирота.

Себрастиан усмехнулся, рассматривая угловатого худого подростка с упрямо горящими глазами.

— Ну, раз во-о-от в такой… Ладно уж. Посмотрим, чего ты стоишь, голозадый. Как там, говоришь, тебя зовут?

— Нэд Фишинг, капитан!

— Лёгкое имя. Ну а раз уж это ты его столь любезно пригласил, Мбици, вот ты за него и отвечай. Да, пожалуй, в твою вахту он и заступит завтра. А пока что — покажешь голозадому… то есть, юнге, корабль. А вы все чего уставились? А ну, живо вылавливать остальных из кабаков, и пора уже готовиться к отходу!

Офицер коротко кивнул и без возражений увлек Нэда за собой в кубрик.

— Вот, гляди, — Мбици развернул карту, хотя юнга взглянул на нее лишь мельком — интерьер интересовал его гораздо больше. — Мы пойдем сейчас из твоего Хувра вот сюда, в Юни-Корнуолл. Там сдадим носорогам их хавчик... то есть, отгрузим единорогам еду, заберем побрякушки… эм, погрузим магические артефакты и пойдем в Копытонгаген, снова к зем… ным пони. А там видно будет.

— Это так пираты собирают дань? — восторженно выдохнул Нэд, отвлекшись от попыток увидеть всё-всё, что было в кубрике настоящего, большого, и, несомненно, самого пиратского в мире парусника.

— Пираты? — непонимающе похлопал глазами Мбици.

— Ну, как же! — Нэд с восторгом начал пересказывать всё множество баек про «грозную шайку капитана Себрастиана». Поначалу он было почувствовал себя немного глупо — рассказывать пиратам про их же собственные авантюры, но потом вошел во вкус и решил, что со стороны истории всегда смотрятся совсем по-другому.

— …и тогда капитан приказал сбросить всё золото за борт, потому что иначе… — Нэд осекся, заметив, что тот, о котором он рассказывал уже почти час, стоял, прислонившись к двери. На губах Себрастиана застыла усмешка, больше похожая на оскал, а в темно-синих, почти черных в полумраке кубрика глазах пряталась тщательно скрываемая, мучительная грусть.

— Что же ты? Интересно же послушать, какие именно слухи распускают конкуренты, — выговорил он, глядя куда-то вдаль, сквозь присутствующих. — Хотя вряд ли я услышу много нового. Я и так знаю, что от нашей команды шарахается, как от прокаженных, большая часть дельцов. Видите ли, зебрам доверять нельзя.

Он широкими шагами подошел к столику и, посмотрев Нэду прямо в глаза, жестко сказал:

— Поэтому запомни главное, голозадый. Мы — лучшие на морских просторах пони и единорогов. Мы — с рождения в тельняшках, и «Иппотигр» значит «самая быстрая и надежная доставка любого груза». Но безупречность — вот она, признанья нашего цена. Стоит хоть одному вшивому фермеру пустить слух о нашем провале — и весь наш труд пойдет ко дну, не успеешь даже пискнуть. Усек?

Нэд, ошеломленный неожиданным открытием, коротко кивнул.

На следующее утро, когда воспоминания о резких словах капитана Себрастиана несколько сгладились, Нэд снова был бодр и, не в силах дождаться своей первой вахты, появлялся на корабле то тут, то там, засыпая всякого подвернувшегося множеством вопросов. Капитан наблюдал за ним с мостика и хмурился. Юнга много спорил, часто не слушал ответы на свои же вопросы и в целом создавал больше проблем, чем порядка. Похоже, вчерашняя речь о репутации за ночь совершенно выветрилась у него из головы. Спустившись в свою каюту, Себрастиан бросил взгляд на карту, на которой вчера самолично утвердил курс. Внезапная мысль разгладила складку меж бровей и позволила снова улыбнуться. Выглянув на палубу и заметив одного из матросов, который должен был заступить в вечернюю вахту Мбици, Себрастиан жестом подозвал его поближе и что-то шепнул на ухо.

С очередной сменой вахты тот самый матрос привел Нэда в каюту капитана и, подмигнув обоим, вышел и прикрыл за собой дверь.

— Этим вечером ты впервые будешь нести вахту наравне с матросами, — проговорил капитан. — Я хочу точно знать, кого я взял на борт. Вот тебе карта. Ее ты изучи внимательно, чтоб мог идти самостоятельно.

Нэд едва не подпрыгнул от счастья и, радостно схватив карту, хотел мчаться в кубрик, но окрик капитана остановил его.

— Ты лоцию-то читать умеешь, голозадый?

— Умею! — беззаботно откликнулся Нэд. В конце концов, это же море, что можно нарисовать на карте, кроме воды и прямой линии курса от одного порта до другого?..

— Ну что? — капитан подошел к юнге, беззаботно жевавшему яблоко в кубрике, когда пробило восемь склянок. — Карту изучил?

— Изучил… То есть, да, капитан, изучил, капитан!

— Вот и славно. Чего ждёшь, живо к штурвалу! Держи на маяк, а как по корме оставишь — ложись на створ. Пройдешь знак — разбудишь. Гореб, старый ты матрас, пропустим по сидру? — Себрастиан поманил за собой одноглазого боцмана.

— Эм, Себ, ты, конечно, капитан и всё такое, но ты действительно настолько уверен в юнге? Он… разве он пройдет этот участок в такое время? Такой узкий фарватер… — удивленно шепнул тот.

— Уверен ли я? На все сто, — капитан усмехнулся. — Скажу больше — я сильно удивлюсь, если он его пройдет. Я место выбрал осторожно, пусть ошибется, пока можно.

Нэд, сопя, старательно ворочал штурвал, изредка выкрикивая указания матросам. Вчера он едва смог поверить в то, что его на самом деле возьмут на легендарную шхуну. Но даже в самых сокровенных мечтах он не смел представить себя на капитанском мостике, за штурвалом «Иппотигра». Юнга сжимал губы и щурился, надеясь, что и голос был под стать ситуации — громкий, глубокий, самый-самый настоящий, капитанский. Мбици, отвечавший за матросов на вахте, с усмешкой наблюдал, как команда активно делает вид, что «брасопит фок-лисель на курс зюйд-зюйд-винд» или «поднимает бим-бом-брам-грот». Ну, пускай развлечется парень, капитан-то уж наверняка знает, чего творит.

Резкий толчок прервал ленивые размышления вахтенного. Парусник ткнулся форштевнем в песок и, влекомый сильным ветром, проскользил по отмели еще немного, пока окончательно не увяз в песке и мелкой гальке. Мбици сдержанно выругался — вот же иппопотам неповоротливый, проморгал! Капитан будет не в восторге… вот, кстати, и он вышел из каюты. Вахтенный сглотнул.

— Да вы что ж творите, верблюды наплевательские! — рявкнул Себрастиан.

Мбици уже набрал в грудь воздуха, чтобы принять удар на себя, когда кто-то из команды выкрикнул, глянув за борт:

— На мель вылетели, капитан!

— А то я не заметил, матрасы полосатые! А почему паруса не растравили?!

— Команды не было, капитан! — кто-то снова опередил Мбици, слишком долго придумывавшего оправдания.

— Мбици! — глаза капитана метали молнии. — Что, и взаправду команды не было?!

— Правда, капитан, — тот едва не зажмурился, — но…

— Значит, не было! — перебил его Себрастиан с едва заметной усмешкой и вмиг взлетел на мостик к дрожавшему у штурвала Нэду. — Ты же, голозадый, помнится, сказал, что изучил карту?

Нэд кивнул, искоса посматривая на капитана. Интересно, за такие вещи его выпорют в семь или даже девять хвостов, высадят на необитаемом острове или сразу повесят?..

— Как стаскиваются с мели, хоть знаешь? — все еще суровым, но уже не страшным голосом спросил капитан.

Нэд снова кивнул. Себрастиан продолжал вопросительно глядеть на него, поэтому ничего не оставалось делать, кроме как собрать все силы и шепотом ответить:

— Д-да, капитан… надо дать крен, или сталкивать с воды, или верповать, или максимально сбросить балласт и попробовать снова…

— Ну, поскольку всего балласта у нас и есть, что только груза для единорогов, то у тебя шесть часов, пока мне не пришлось его сбросить и потопить репутацию, — на палубе послышались смешки. — А вы, иппопотамы полосатые, помогать, живо! — резко обернувшись, бросил Себрастиан.

Капитан стоял на мостике и вместе с боцманом наблюдал, как юнга, закусив губу, пытается отгрести на шлюпке подальше от корабля и бросить якорь в воду.

— По-моему, Себ, он сейчас либо пробьет днище, либо лишится ноги… — протянул Гореб.

Себрастиан усмехнулся:

— Давай, подтягивай этого верпователя на борт… Надо признать, за последние три часа мы подвинулись назад. Примерно на полкорпуса этой шлюпки.

Взмыленный, Нэд тяжело поднимался на мостик, словно на эшафот. Капитан, склонив голову набок, смотрел на юнгу, изо всех сил пытаясь сохранить трагичный пафос момента. Гореб, поганец, вовсе смотрел в пол и иногда подрагивал от беззвучного смеха.

— Ну?

Нэд молчал. На кончике носа повисла слезинка.

— Чего стоишь? — суровый голос капитана сулил самые страшные кары. — К штурвалу, живо!

Нэд оторопело уставился на широко улыбавшегося капитана.

— Прилив, — со смехом пояснил тот. — Отходим! Ставить грот, фок! Шевелитесь, вы там, иппопотамы однотонные! А ты по сторонам не глазей, парень. Крепче держи эту дурищу, не давай ей норов показывать и рыскать, — он плотно прижал копытца Нэда к штурвалу. — Видишь, как полезно заранее изучить особенности лоции. По возможности капитан или штурман записывает такие вещи на карте. Ветер ровный, если погода не переменится — будем в Юни-Корнуолле завтра к полудню. Хватит сопли-то на копыто мотать, как видишь, непоправимого тут нет, был в знаниях сокрыт ответ. Вперёд не хвастай, а учись, и более на мель не мчись.

В Юни-Корнуолл «Иппотигр» действительно прибыл по расписанию. Довольный единорог-губернатор наблюдал за разгрузкой товаров.

— Как всегда, минута в минуту, капитан! Ни одного гнилого яблочка! — цепочка левитируемых ящиков направлялась в район складов.

Внезапно ровный строй летящих ящиков дрогнул, и на пристань приземлилась пара пегасов, с трудом удерживавших облако с привязанными к нему контейнерами.

— Грозу с молниями заказывали? — обратился один из них к губернатору.

Тот удивился и качнул головой.

— Как это — нет? Это же Нью-Корнуолл?..

— Нет, уважаемый, это — Юни-Корнуолл. Нью-Корнуолл лежит к северу от Радужного маяка, — видя замешательство на лице губернатора, вмешался Себрастиан. Пегасы выругались.

— Как же вы так сбились с курса? — спросил вездесущий Нэд. — Неужели у вас плохая карта?

— Нет, это у кого-то плохие названия населенных пунктов! — ехидно ответил один из курьеров, поправляя хомут и готовясь к взлету. — Что Юни-Корнуолл, что Нью — разницы-то…

— Бедняги просто никогда не бывали в Зебрике, — шепнул хихикнувшему Нэду Себрастиан, так чтобы пегасы не услышали. — Мало того, что название какого-нибудь там племени Тумба-юмба почти не отличается от Тумпа-вампу, так они еще и кочуют по всей пустыне. Представляешь, каково было бы несчастным курьерам? Да еще и по пустынной жаре, брр. Хорошо, что в торговые дни зебры все равно приходят на побережье. Или хотя бы присылают послов. Кстати о торговых днях, — задумчиво сказал он чуть громче, — надо бы, что ли весточку забросить…

— О, капитан, вы собираетесь в Зебрастан? — оживился губернатор. — Это было бы весьма кстати…

— Не думаю, что направлюсь туда совсем скоро, но мы вполне могли бы это обсудить. Но контракт на Зебрику — это всегда такие риски… — в глазах Себрастиана мелькнул лукавый отблеск.

— Конечно-конечно, — поспешный ответ позабавил капитана. — Я все понимаю, суровая пустыня, ужасный, непредсказуемый климат…

— Непредсказуемый? — обернулись пегасы. — Огромная страна, зависящая от капризов дикой погоды, какой кошмар! Когда ведь мы могли бы…

— Нас вполне устраивает наш климат, — фыркнул Себратиан. — Впрочем, если у кого-то возникнет желание этим заниматься?.. Всё обсуждаемо.

Пегасы быстро пошептались, и один из них деловито сбросил упряжь.

— Новые горизонты — это всегда так интересно, вы ведь согласны, капитан?

— Безусловно, — он усмехнулся в ответ. — Ну что ж, можно и поговорить. Парни, прошвырнитесь пока, мы задержимся на пару склянок. Отходим с отливом. И, Гореб, чтоб больше никаких новых пороховых обезьян! Голозадый, а у тебя сегодня полная свобода действий до отхода. Но если ты опять встретишь меня таким «салютом», как в прошлый раз, я очень разочаруюсь в твоей изобретательности, — Себрастиан подмигнул удивленному Нэду и, хлопнув его хвостом по спине, ушел вслед за пони.

— Где ты был?! Мы уже добрых четыре часа прочесываем этот несчастный город! — выговаривал Нэду Мбици вечером того дня, когда «Иппотигр» пришел в Юни-Корнуолл.

— Ну, я честно хотел сказать тебе или Горебу, куда я пошел, но я не смог, потому что я еще не знал, куда я пойду, я же впервые оказался в Юни-Корнуолле, — юнга грустно прижал уши и опустил голову. — Прости, я совсем забыл про время… Капитан очень злится?..

— Не знаю, мы с ним разошлись часа два назад, и, помнится, тогда он обещал оборвать кому-то уши, как только увидит.

Нэд робко улыбнулся. По крайней мере, капитан не обещал уйти без него, а всё остальное можно было пережить. Но Нэд опять задержал всю команду, только теперь еще и заставил зебр бегать по городу в поисках… Он вздохнул и сел, прислонившись к фальшборту. Сколько еще таких промахов ему простят?.. И, что важнее, что подумал о нем Себрастиан, после того, как Нэд подвел его уже второй раз за такой короткий срок? На глаза навернулись слезы, и он сердито смахнул их, но почему-то они возвращались снова и снова. Ну почему у него все получается совсем не так, как он себе представлял? Нэд очень старался выглядеть достойно, и, раз в него наконец-то поверили, да еще и не кто-нибудь, а матросы с «Иппотигра», он действительно хотел оправдать это доверие, но у него не получалось. Наверное, он плохо старается, а если так — может быть, правы были те, кто счел его слишком маленьким для настоящих больших парусников?.. Может быть, стоит и вовсе по собственной воле сейчас остаться на берегу, и не позорить больше своими выходками имя шхуны и ее капитана? Нэд тихо всхлипнул…

— Эй, мелочь, ты чего? — Мбици всё равно услышал его, хотя и не понял, почему вдруг юнга начал плакать, и уселся рядом, удивленно глядя на жеребенка. — Эй, успокойся, я же просто… не так выразился, никто тебе ничего не оторвет, особенно уши. Если тебе оторвать уши, ты же вообще перестанешь нас слушать! — Мбици хихикнул и осекся — шутка получилась явно неуместной, но как обращаться с рыдающими юнгами вахтенный представлял весьма смутно. В самом деле, ну не обнимать же их? Мбици помнил себя в возрасте Нэда, и помнил то, как ему не нравились всякие «жеребячьи нежности». Но на вопрос о причине своего состояния юнга не ответил, а сам вахтенный совершенно не понимал, что могло спровоцировать такую внезапную реакцию.

— Во имя предков, ну почему ты не кобылка, с их истериками я хоть знаю, что делать!

— Точно-точно знаешь? — недоверчиво прищурился Нэд, хлюпнув носом.

— Честное полосатое! — приосанившись, подтвердил Мбици.

— И оно работает?

— Всегда и безотказно!

— Тогда давай я притворюсь девочкой?

— ЧТО?!

— Ну ты же только что мне сказал, что знаешь, как успокоить кобылок, и что очень плохо, что я не кобылка, — терпеливо объяснил ему Нэд. Мбици отметил, что юнга уже успокоился сам, хотя, похоже, еще не понял этого.

— Если ты притворишься, это не сработает. Потому что кобылку надо просто крепко обнять, а потом… показать ей, как сильно ты ее любишь, — он старался подбирать слова осторожно, но, судя по тому, что в глазах юнги снова заблестели слезы, полосатый вахтенный опять ляпнул что-то не то.

— А ты… ты меня совсем-совсем не любишь, Мбици? — тихо спросил Нэд. — Это потому, что я всех всегда подвожу, да?

Мбици тихо застонал и пару раз стукнулся лбом в фальшборт. Ну почему с жеребятами всё так сложно? Где сирены носят Гореба, этого педагога от ведра и швабры, где, в конце концов, кэп, который может просто рявкнуть — и все проблемы решаются? Хотя… вахтенный едва не подпрыгнул: настолько простым было решение.

— Отставить сопли! — максимально пародируя манеру Себрастиана, сказал Мбици. Нэд тихо фыркнул, что вахтенный расценил как подтверждение успеха своей затеи. — А ты знаешь, что за панику на борту положена гауптвахта? А за опоздания к отходу — даже две? Это значит — целый день чистить яблоки на камбузе, между прочим. Так что давай я вынесу их на палубу и, пока ты будешь работать, как раз мне и расскажешь, куда тебя занесло в этом городке аж на шесть часов?

— А разве не считается, что камбуз — это сильно больше подходящее место для того, чтобы «осознавать свою провинность»? — удивился Нэд.

— Самое подходящее место для таких вещей — это капитанская каюта. Потому что пока кэп будет полоскать тебе мозги нотациями, честное полосатое, успеешь тысячу раз пожалеть о том, что попался…

Нэд не успел ничего возразить: Мбици уже скрылся с палубы. Нэд улыбнулся — вот поэтому, скорее всего, по тавернам и ходят слухи про корабль-призрак, если матросы с палубы исчезают так быстро, что не успеваешь отследить, да и вообще капитан Себрастиан предпочитает не задерживаться в портах без причины. Без причины… Нэд снова вздохнул, потому что так и не успел решить, нужно ли самому проситься на берег после всего того, что он натворил, или это будет выглядеть так, как будто он нашкодил и теперь решил трусливо сбежать. И, похоже, уже не успеет решить, ведь в ближайшее время ему предстоит чистить яблоки и рассказывать, рассказывать, рассказывать. Мбици как раз вытащил с камбуза корзинку с яблоками, и теперь гремел кастрюлями где-то внизу, выбирая самую большую. Определившись, он с грохотом забросил в нее два ножа и поднялся на палубу.

— Так, я готов тебя внимательно слушать! — сказал Мбици, устраиваясь у мачты и берясь за нож. — Чего это ты так на меня странно смотришь? Не в одиночку же ты собирался яблоки чистить?

— Я думал, это наказание…

— Как мало ты еще смыслишь в наказаниях, оказывается! Настоящее наказание начнется, если я начну тебя расспрашивать. Так что лучше уж ты сам.

Нэд со вздохом устроился рядом и начал рассказывать.

Когда Себрастиан и пони скрылись где-то в лабиринтах порта, к Нэду подошел Гореб и передал ему небольшой мешочек. На непонимающий взгляд, боцман пояснил, что ходить в город без денег — не самая веселая идея. Пока он выбирал, кого оставить на вахте на этот раз, Нэд потихоньку побрел к выходу из порта. Он сначала хотел подождать кого-то из старших, но постеснялся, решив, что навязываться было бы невежливо, да и вообще, не просить же кого-то с ним нянчиться, как с младенцем.

Грузовой порт Юни-Корнуолла плавно перетекал в пассажирский, а чуть дальше — переходил в вымощенную разноцветными плитками набережную. Нэд постоял на одной из площадок, любуясь морем, и только после этого свернул на первую попавшуюся улочку, что вела вглубь городка.

С самого первого взгляда было понятно, что город единорогов был совсем не похож на приземленный, основательный — и потому тяжелый — Хувр. Дома не лепились друг к другу и не нависали над проходами, нет, они стояли просторно, и вокруг многих из них были разбиты палисадники с цветами. А может быть, это Нэд неправильно помнил родной город? Он редко выбирался из артельного квартала куда-то дальше порта с тех пор, как отец ушел в море и не вернулся после шторма. Нет, всё равно в Хувре всё было иначе, например, базарную площадь совершенно точно плотно окружали дома. Они были раскрашены в яркие цвета, кажется, синий, зеленый, оранжевый и алый, символизируя кварталы города, и оставляли только пять прямых проходов-улиц. Пятая делила пополам зеленый квартал и была чуть уже и короче остальных — на другом конце стояло здание ратуши. Нэд улыбнулся — на базар они с отцом ходили каждую неделю, по улице, которая выводила их к цели между синим и оранжевым сектором. Хорошо, что он смог вспомнить это, хоть и не без труда. Когда отца не стало, он совершенно перестал обращать внимание на краски родного города, а порт… порт всегда был серым, хотя раньше он обращал больше внимания на пестрые флаги приходящих кораблей, или удивительное море, каждый раз разного оттенка, или просто смотрел на серый порт сквозь цветные осколки стеклышек. Отец не очень одобрял, но и не отбирал найденные «сокровища», и порт в воображении был то изумрудным, то шоколадно-коричневым, а иногда, если повезет, он мог стать ярко-синим.

В Юни-Корнуолле дома были в основном белыми или светло-голубыми, иногда попадались нежно-зеленые, но вот крыши! Крыши были невероятными — разноцветными, высокими, резкими, часто со шпилями флюгеров на самом верху. Кованые кометы, телескопы и просто удивительная вязь узоров замирали на осях, изредка поворачиваясь туда-сюда от порывов ветра. Иногда под крышами располагались балкончики, а иногда прямо в крышах были витражные окна-люки. Нэд старался идти медленно, чтобы успеть всё-всё рассмотреть и, постараться запомнить. Он боялся останавливаться, почему-то решив, что откровенно пялиться, даже на самую интересную в мире вещь — очень невежливо.

Солнце очень неторопливо начинало склоняться к горизонту и единороги, пережидавшие полуденную пору дома или в уютных тавернах, потихоньку выходили на улицы, обмениваясь почтительными приветствиями. Некоторые из них провожали жеребенка удивленными взглядами, но большинство проходило мимо. Иные — кивали ему в приветственном жесте, возможно, больше из этикета, чем из любопытства, но Нэд искренне улыбался всем и кивал в ответ.

Лабиринт улочек причудливо змеился меж домов, и Нэд сворачивал не выбирая, пока высокая башня с часами была ему видна. Четкие прямые улицы Хувра были ему привычнее, но заблудиться он не боялся, ведь всегда можно спросить у кого-нибудь, как вернуться в порт. Надо только не терять из виду часы на башне ратуши. Но капитан сказал, что час у Нэда точно есть, а потом боцман посмотрел на море и заверил его, что у него есть все два часа, а то и два и с половиной. Впрочем, он все равно плохо представлял, что можно делать в незнакомом городе, вот разве что рассматривать необычные домики? И еще, наверное, можно было бы зайти на почту. В Хувре у него никогда не было времени, да и лишних денег, чтобы ходить куда-то, кроме рынка раз в неделю, а то и в две. Да и писать было некому, если уж говорить честно, а теперь — можно было бы послать весточку тем, кто остался в Хувре. Да, действительно, стоило бы написать в артель.

От размышлений юнгу отвлек запах свежей выпечки, мгновенно напомнив о том, что завтрак на «Иппотигре» был давно. Нэд в нерешительности замер у небольшого трактира, но, подумав, толкнул копытом дверь. Запахов разом стало гораздо больше, да и звуков тоже. Но на привычный галдеж портовой таверны это было совсем не похоже. Как назло, больше новых посетителей вокруг видно не было, и понаблюдать было совершенно не за кем.

— Желаете присесть?

Нэд прижал уши, посмотрел снизу вверх на белоснежного единорога с зеленой гривой, зачесанной назад волосок к волоску, и молча кивнул. К нему еще никто не обращался на «вы», и он совершенно растерялся.

— Вас ожидают? — казалось, сам единорог не видел ничего странного в столь официальном стиле общения с маленьким пустобоким жеребенком-земнопони. По крайней мере, ни интонация, ни жесты, ни выражение морды совершенно не выдавали ехидства или удивления.

Нэд помотал головой, по-прежнему не произнося вслух ни слова. Единорог совершенно невозмутимо проводил его к одному из столиков. Там его сменила ярко-желтая единорожка, которая подсунула жеребенку под нос меню. Увидев смятение на мордочке посетителя, она с невероятной скоростью начала перечислять, какие блюда здесь совершенно точно стоит попробовать. Нэду было очень неловко перебивать веселую кобылку, но он так и не пересчитал деньги, которые ему выдал Гореб, так что, услышав про овощное рагу, он радостно улыбнулся и заверил официантку, что большего ему и не надо, разве что воды.

Овощи действительно были приготовлены восхитительно и снова неуловимо напомнили об оставленном доме. А вот с водой возникла совершенно неожиданная проблема: Нэд привык, что в Хурве напитки подают в больших кружках, так что, когда желтая единорожка магией опустила на стол стакан, жеребенок замялся. Он-то магией, разумеется, не владел, а если зажать стакан в копытах, но большая часть воды точно окажется на столе, полу и подушке.

— Вам принести соломинку или подстаканник? — белый единорог снова появился рядом, заметив сомнения Нэда.

— Соломинку… — тихо ответил тот.

Сделав несколько глотков, он убедился, что никто из посетителей не обратил на него внимания и, успокоившись, доел рагу. Расплатившись, он вышел на улицу, уточнив у желтой единорожки, есть ли в Юни-Корнуолле почта драконьего пламени. Переспрашивать пришлось трижды, потому что запомнить все эти извилистые проходы сразу было решительно невозможно. Зато теперь Нэд точно знал, куда и когда ему сворачивать и что значит «нырнуть между ателье и пекарней тетушки Брауни». Так что до большого, стоящего чуть в стороне от остальных домов здания почты Нэд добрался довольно быстро. Хотя его немного расстроило то, что для этого ему пришлось уйти за городскую ратушу, а часы были только с одной стороны башни. Впрочем, он и не собирался задерживаться на почте долго, правда же? Но отец говорил ему, что, уходя надолго в море, нужно предупреждать кого-нибудь на берегу, а уходя в другие края — обязательно написать тем, кто может тебя ждать. Нэд никого не предупреждал, хотя, конечно, про его попытку уйти на «Иппотигре» в артели знали все. Значит, нужно непременно написать в артель, чтобы они не волновались, что с ним что-то случилось.

Как работает почта драконьего пламени, Нэд видел несколько раз, когда ходил по делам с отцом. Поэтому он уверенно взял один из чистых свитков, которые следовало передать дракону-почтальону, когда письмо будет написано. Писать Нэд умел, хотя отец всегда говорил, что почерк у него кошмарный, а уж ошибок — и вовсе не сосчитать. А в Юни-Корнуолле еще и не было карандашей, так что пришлось писать пером. В получившемся письме было больше клякс, чем слов, но переписывать Нэд не стал — пора бы уже было возвращаться на шхуну, да и не факт, что со второй попытки клякс станет меньше. Подписать ярлычок адресата он тоже не решился — лучше сходить к дракону лично и назвать имя адресата вслух. Тем более что на почте он был один и не мог стать причиной задержки других писем.

— Значит, начальнику рыболовной артели Хувра, — еще раз уточнил большой старый дракон, повертев свиток в пальцах.

— Да, Рафл Пешу, — Нэд заворожено следил, как свиток сгорает и легкий дымок, завиваясь в причудливые колечки, улетает в маленькое окошечко под крышей. — А таким способом можно кому угодно письмо послать?..

— Отчего же не послать. Вот разве что мертвому нельзя, но им-то зачем, верно?

— Значит, — Нэд покусал губу, — так можно проверить, жив ли пони?..

— Можно, — помедлив, ответил дракон. — Да только ты уверен, что нужно? Это может быть… дорого.

— У меня еще остались деньги, — прошептал Нэд. — Может быть, мне хватит на короткую записку?.. Сколько это стоит?

— Пять монет, как и любое другое письмо.

— Но… это же совсем не дорого?

— Не всегда окончательная цена меряется чем-то… материальным, — с расстановкой произнес дракон. — Боюсь, ее тебе сможет назвать только время.

Нэд серьезно кивнул и снова вышел в зал со свитками. Постоял у коробочки с чистыми листами и, зажмурившись, вытянул один. Записка получилась совсем не короткой, потому что ее пришлось перечеркивать и начинать заново несколько раз, но, поставив очередную точку, Нэд молча подписал ярлычок, стараясь не посадить ни одной кляксы и, отсчитав пять монет, сунул их вместе со свитком в отдельный ящик. Он не был готов проверить, улетит ли послание зеленоватым дымом или осыпется пеплом к ногам дракона, но попробовать был обязан. Возможно, у отца и нет возможности воспользоваться почтой пламени в ответ, но было бы нечестно уйти в море и даже не попробовать соблюсти его собственный завет.

С почты Нэд вышел медленно и задумчиво, почти совсем забыв про порт и время отхода. Ему захотелось уйти подальше от этого места и, желательно, не оглядываясь. Он добрел до фонтана на какой-то площади и, присев рядом, поплескал в морду водой. Стало немного легче, а потом часы на башне начали звонить, а перед носом Нэда возник свиток драконьего пламени. Он, видимо, задремал у фонтана, но от боя часов вскочил, а от появления послания попятился и едва не упал, а потом, когда развернул его, тихо ойкнул и помчался в порт, надеясь, что он правильно выбрал направление и не заплутает еще сильнее в лабиринте улиц единорожьего города.

-Честное полосатое, все гениальное — всегда очень просто! — хихикнул Мбици. — Мы обшарили весь этот городок, а потом вышли к почте. Мало того, что старый дракон сказал, что видел одного жеребенка, весьма похожего на того, кого мы описали, так еще и идея просто отправить тебе свиток пришла как нельзя кстати. Надеюсь, ты разревелся не из-за этого глупого письма? Признаю, я, кажется, и правда мог переборщить с резкостью формулировок… Заодно решилась и проблема со сбором остальной части команды, где вот теперь их носит? Вроде давно бы пора было вернуться…

Юнга улыбнулся и кивнул. Про почту, Нэд, конечно, не стал рассказывать Мбици так подробно, просто сообщил, что отправил письмо в Хувр, чтобы там не волновались, а потом… просто заигрался у фонтана. Мбици, кажется, догадался, что юнга что-то недоговаривает, но расспрашивать не стал. Только со смешком заметил, что вечером того дня, когда ушел «Иппотигр», рыбаки наверняка прочесывали порт и окрестности точно так же, как сегодня зебры. И еще рассказал, что сам он в этот раз вернулся раньше, чем обычно, то есть, не в самый последний момент, и к возвращению капитана даже успел построить матросов. Себрастиан удивился было такой неожиданной пунктуальности, но заметил, что палевого жеребенка на палубе не было. Быстрый опрос показал, что никто из зебр не имеет ни малейшего представления, куда мог пойти юнга.

— Что значит «не видели с момента разгрузки»?! Вы что, вот так запросто отпустили его одного?!

— Ну, Себ, он же не младенец, — попытался было урезонить капитана Гореб.

Капитан вздохнул и не нашелся, что ответить на этот довод. Поэтому он просто сказал:

— Можете хоть разобрать этот грифонов город по камешку, но чтобы до заката этот голозадый стоял передо мной на палубе!

Изначально матросы ходили по пятеро, но, когда через два часа они поняли, что дошли только до главной площади, а никаких зацепок не было, и тогда капитан отправил Мбици и пару матросов в восточные районы города, а они с Горебом свернули на запад. Это именно тогда капитан пообещал оборвать одному несмышленышу уши, как только увидит.

— Но повезло, разумеется, мне! — радостно закончил свой рассказ Мбици. — Я первый тебя нашел и даже успел перехватить сидра в той забегаловке, где тебя видела Смайли Стар. Это та желтенькая официантка. Учись, я провел там гораздо меньше времени, чем ты, но успел узнать ее имя. Да, и я в жизни так пафосно не пил сидр — через соломинку из рюмки! Честное полосатое, не уверен, что хочу в ближайшее время повторить этот опыт, надеюсь, ты меня понимаешь? О, а вон и капитан идет. Отлично, остальных я тоже вижу.

— Мбици, вы действительно нашли его? — Себрастиан с боцманом устало подошли к борту шхуны.

— Да, капитан! — отозвался тот сверху.

Себрастиан перевел дух и поднялся на палубу. Мбици бросил на него быстрый взгляд, вскользь отметив, как тяжелая, едва ли не чеканная поступь сменяется мягкими расслабленными шагами, и что в уголках губ притаилась полуулыбка. Значит, юнге повезло, и ругать его если и будут, то не сильно. Сам виновник переполоха поднялся навстречу Себрастиану, но, судя по тому, как поспешно и низко пони опустил голову, он всё еще ждал взбучки. Капитан со вздохом подошел к Нэду.

— Что же рассказывали обо мне в тавернах Хувра, что ты настолько меня боишься?.. Давай отнесем всё это, — он махнул копытом в сторону яблок, — на камбуз? Я заодно поставлю чайник, а когда вода закипит, ты мне всё расскажешь…

Нэд вскинул голову так резко, что едва не врезался капитану в подбородок, а в расширившихся зрачках мелькнул такой ужас, что капитан понял — сказочки по тавернам гуляли самые кровавые.

— Да ты прямо мастер слова, кэп! — проворчал Мбици, подхватывая кастрюлю с очищенными фруктами. — Голозадый, только не начинай всё заново, хорошо?.. Я не для того впахивал тут столько времени, чтобы из-за кое-кого, кто не следит за языком, ты опять устроил истерику.

— Кажется, я пропустил что-то невероятное, — произнес Себрастиан.

— Я только рассказал Мбици, что увидел в городе, — смутился Нэд. — Ничего интересного, честно-честно.

— Как скажешь, — не стал спорить капитан и, подхватив корзинку с остатками яблок, ушел вслед за Мбици.

Нэд взял ведро с очистками и пошел за зебрами. Матросы, поднявшиеся на палубу, перешептывались о чем-то, и кто-то из них весело крикнул:

— Надеюсь, ты сегодня хорошо провел время? Искать тебя было веселее, чем обшаривать таверны в поисках Мбици. Только когда в следующий раз надумаешь потеряться, ты лучше предупреди кого-нибудь, а то сегодня капитан невесть что успел напридумывать.

Нэд обернулся, смутившись, не нашел в улыбках матросов ни капли ехидства и, робко улыбнувшись в ответ, кивнул и поспешил на камбуз.

Мбици уже успел порезать яблоки на крупные куски, собираясь то ли запечь их, то ли варить пюре. Капитан действительно поставил на огонь чайник и теперь, поднявшись на дыбы, обшаривал верхние полки буфета.

— Мбици, это ты тут похозяйничал? Почему опять у нас в банке с надписью «чай» — что угодно, кроме чая? — проворчал он, сунув нос в очередную коробочку и, обнаружив там перец, чихнул. — А. Вот он. Пребывание в банке из-под корицы не должно было ему сильно повредить.

— А где тогда корица?! — реакция вахтенного служила железным алиби его непричастности к этому конкретному кусочку хаоса.

— В банке с острым перцем, где же еще у нас на судне может быть корица…

— А я-то надеялся на вкусный ужин после такого нервного дня… Ладно, сварю пюре.

Нэд осторожно поставил ведро в уголке и отошел обратно к дверям. Себрастиан колдовал над большим фарфоровым чайником, насыпая в него то чай, то какие-то травы и специи. Залив получившуюся смесь кипятком, он обернулся и улыбнулся юнге.

— Мбици у нас редко пьет чай…

— И чего все находят в этом запаренном сене?.. — отозвался тот, оттесняя Себрастиана от плиты, чтобы поставить на огонь кастрюлю с яблоками.

— Но, возможно, ты не откажешься составить мне компанию?.. — не обратив на слова Мбици внимания, договорил капитан.

— Но… я никогда не пробовал чай… — признался Нэд.

— Тем лучше. Пойдем в каюту, Мбици очень чутко реагирует, когда кто-то наблюдает за ним на камбузе.

— Я же не мешаю твоим шаманствам с сеном! — фыркнул им вслед вахтенный.

В каюте капитан жестом предложил Нэду присесть, поставил чайник на стол и отошел к полкам, где на подносе стояли чашки и сахарница. Нэд смущенно переступал с ноги на ногу и думал о том, что Мбици, наверное, ошибся, когда сказал, что капитанская каюта — это самое страшное место на корабле. Ему оно показалось совершенно волшебным: полированный рундук, стол, заваленный картами, койка с небрежно накинутым вязаным покрывалом со странными узорами, полки с книгами, приборами и резными шкатулками, фонарь на крючке… Закатное солнце заглядывало в каюту через окно, заливая все ярким оранжевым светом, и длинные темные тени вытягивались по полу, словно шпили на крышах Юни-Корнуолла. Над фарфоровыми чашками на столе заклубился легкий пар, наполняя каюту терпкой смесью запахов чая, мяты и корицы.

— Садись же, я ведь не отчитывать тебя собираюсь, — фыркнул Себрастиан, чуть натянуто усмехнувшись, и отставил чайник.

Нэд робко присел на одну из подушек на полу, у стола. Капитан подвинул поближе к нему чашку с чаем и сахарницу и, больше ничего не говоря, сел рядом, задумчиво глядя в окно. Искоса поглядывая на то, что делает Себрастиан, и мучительно краснея, Нэд притянул к себе сахарницу, думая о том, как бы не разбить и не разлить здесь ничего. Капитан молчал, медленно и бесшумно помешивая сахар. Нэд попробовал сделать то же самое, но у него никак не получалось рассчитать движение, и ложка постоянно билась о края чашки, мелодично позвякивая. Сбившись с размеренного, почти гипнотического ритма, отозвалась рядом ее близняшка, и капитан, словно выйдя из транса, произнес, по-прежнему не глядя на юнгу:

— Скажи мне, что ты сегодня просто загулялся. Успокой меня, пожалуйста.

— Да, а почему?..

— Это хорошо. Я было испугался, что ты решил покинуть нас, даже не попрощавшись.

Нэд открыл было рот, чтобы возразить, но вспомнил свои мысли по возвращении на «Иппотигр» и сказал не то, что собирался:

— Я… я думал о том, не должен ли я сойти на берег. Раз я… совсем не такой, каким… вы ожидали меня увидеть.

Чашка дернулась, оставив мокрый след на копыте капитана.

— Попытка угодить чужим желаниям приводит иногда к большим страданиям. Не повторяй ошибок глупой зебры, — Себрастиан мотнул головой и с улыбкой повернулся к Нэду, пока жеребенок не успел ничего ответить. — И вообще, мне хватает того, что приходится обшаривать портовые кабаки в поисках Мбици, поверь. У нас не так много матросов в команде, чтобы искать двоих одновременно.

Нэд, несколько удивившись такой резкой смене настроений, несмело кивнул и уткнулся в чашку с чаем. Капитан усмехнулся и, отвернувшись от занятого полезным делом юнги, скользнул взглядом по каюте, на несколько мгновений задержав его на одной из деревянных шкатулок на столе. Ему не требовалось даже трогать ее, чтобы перечислить предметы, которые там лежали: серебряная фибула, почерневшая от времени, несколько писем, черно-белый набросок портрета и две светло-голубые фанерные щепки.

— Эй вы там, вы ужинать идете, или я сегодня наемся до отвала? — в каюту заглянул широко улыбающийся Мбици.

Нэд осторожно поставил чашку на стол, поднял глаза на капитана и, дождавшись кивка, ускакал на камбуз.

— А ты? Или я должен сделать книксен и голосом белого хлыща из сегодняшней забегаловки спросить, не желает ли знаменитый капитан откушать с нами?

— А я сегодня не жадный, — фыркнул капитан. — Так что можешь лопать за двоих.

Мбици кивнул и скрылся. Себрастиан, поворчав, поднялся, чтобы закрыть дверь, которую этот иппопотам, разумеется, оставил нараспашку. Постоял, размышляя, не стоит ли вообще ее запереть, но решил, что это уже перебор, и отошел к столу. Чай успел давно остыть, но Себрастиан не считал это большой проблемой. Он даже успел снова устроиться с чашкой за столом, когда дверь каюты распахнулась от резкого пинка.

— Это что еще за выкрутасы! — рявкнул с порога Гореб. — По какому это поводу ты вдруг решил устроить голодовку?!

Себрастиан мысленно порадовался, что не успел сделать глоток.

— Я решил — что?..

— То есть, Мбици опять сгустил краски, и ты не заявлял ему, что в ближайшие пару дней намерен поститься и медитировать?

— А я-то гадал, с чего это вдруг по тавернам гуляют страшилки с моим участием, — вздохнул капитан. — Нет, можешь с чистой совестью выдать этому помелу еще пару дежурств по камбузу. Но сегодня я действительно не пойду на ужин. И скажи матросам, что все свободны. Я сам постою на вахте.

— Учти, — прищурился боцман, — Если ночью я проснусь от того, что ты чем-нибудь гремишь на камбузе, предки мне в свидетели, я не посмотрю, что ты у нас капитан, — он многозначительно щелкнул хвостом.

— Ладно, я пошуршу чем-нибудь в трюме, — хихикнул Себрастиан. Гореб усмехнулся в ответ и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

Удивительно, но получив неожиданный вечер свободы, на этот раз матросы не рванули по тавернам, как предположил было капитан. Так что Себрастиан полулежал на канатных бухтах у грот-мачты и, прикрыв глаза, с улыбкой прислушивался к тому, как собравшиеся на баке[1] зебры горланят песни. Время от времени в стройный хор врывался счастливый голосок юнги, который либо знал некоторые из песен, либо очень старался подхватить хотя бы припев. Себрастиан улыбался — особых проблем со слухом или голосом у юнги не было, но звучало это все равно… своеобразно. Хотя не плохо. Обычно заводилой был Мбици, но сегодня он с частью команды расположился в кубрике и, судя по доносившимся звукам, затеял игру то ли в кости, то ли в карты. Так что запевал Гореб, и, положа копыто на сердце, Себрастиан был этому только рад — меньше пошлостей будет в «репертуаре». Не то чтобы он их не одобрял в принципе, но сегодня вечером это было бы немного не под настроение.

Прохладный ветер, налетавший порывами, постепенно заставил всех перебраться с палубы в кубрик, а Себрастиан, потянувшись, набросил плащ. Жаль, что на его излюбленном месте для размышлений — на марсовой площадке — сейчас было слишком светло из-за горевшего на мачте топового огня. Впрочем, здесь, у грота, тоже можно было вспомнить вахту, которая в свое время заставила Себрастиана так резко и сильно отклониться от намеченного жизненного курса…

* * *

…Величавая бригантина вошла в гавань Махико под чутким надзором лоцмана. Спланирован порт был откровенно странно, и поэтому, несмотря на довольно широкий входной фарватер, пробираться к дальним причалам было сложно, а уж выбираться оттуда — еще хуже. Иные суда без буксира и не выходили. Но, несмотря на странности порта, сам город нравился очень многим. В частности, полосатому матросу бригантины, который сейчас помог убрать большую часть парусов и теперь следил за подготовкой к швартовке. Сегодня, правда, он не сразу сможет пробежаться по этим ярким улицам, потому что стоял первую вахту на стоянке, но предполагалось, что раньше, чем на следующий вечер, они не уйдут из Махико, и времени будет предостаточно. А потом — долгий переход в Копытонгаген и окончание навигации этого года. Большой ремонт, подождать, пока отгремят шторма, — и снова в путь, в море. Море… Себрастиан улыбнулся. Всегда такое разное, переменчивое — и такое неуловимо знакомое всякий раз, когда ставишь паруса.

И этот город… Живой, разноцветный, шумный у моря, и белоснежный, чопорный и изящный где-то там, на холме. Себрастиан иногда доходил до этих странных, одинаковых особнячков богатых горожан, но единственным интересным местом там оказался парк. И то только потому, что было очень забавно валяться на подстриженной траве и ловить на себе осуждающие взгляды донельзя правильных обитателей квартала, которые медленно и чинно ходили по дорожкам и одергивали жеребят, чтобы они ни в коем случае не брали дурной пример с нахально улыбающейся зебры. Главное — вовремя прекратить и смешаться с пестрой толпой «нижнего города» до того, как кто-нибудь особенно правильный приведет стражу. Нижний, пестрый город, пропахший морем, рыбой и пряностями, настолько сильно отличался от белого, даже скорее, выбеленного квартала с правильными чертами, что иногда казалось, что это два разных города. Жители иной раз только подтверждали это — потоки пони из разных частей города смешивались очень редко. Иной раз можно было повеселиться, резко ворвавшись поперек движения толпы и смешать, сбить с толку жителей Махико, одинаково чопорных в своей бедности и богатстве; а иногда — страшно было даже подумать о том, чтобы нарушить это негласное правило. Он не мог этого объяснить, просто чувствовал, когда такие выходки неуместны.

Но Себрастиан все равно любил этот город, каким бы странным он ни казался, любил лабиринты его улиц и контрасты. Возможно, за то, что они оба были полосатыми. Это не был ни первый его иноземный порт, ни самый большой из виденных, он просто почему-то был совершенно особенный. Махико всегда преподносил путнику сюрпризы, даже когда он ходил давно выученными маршрутами, например, на рынок. Несколько раз Себрастиан натыкался на новые магазинчики, которых не замечал в прошлые визиты, иногда сворачивал в тупики, кончавшиеся потрясающими мозаичными стенами, бывало, что и ходил кругами, хотя был уверен, что шел правильной дорогой. Сегодня Махико не капризничал и не играл с ним, просто давал насладиться прогулкой перед долгим межсезоньем. Но за ремонтом бригантины время пролетит совершенно незаметно, а после — снова позовет море. А Копытонгаген тоже очень приветливый город, там будет легко зимовать.

— Итак, вечером мы отправляемся в Зебрику! — радостно объявил капитан утром следующего дня.

Себрастиан, ожидавший совсем не этих слов, вздрогнул и резко поднял голову.

— Зебрику?.. — нахмурился он.

— Да. Последний адресат буквально вчера прислал мне письмо и сообщил, что неотложные дела задержали его в Зебрастане, и потому не были бы мы столь любезны забросить его груз туда… Себрастиан, странно видеть тебя столь хмурым, мне казалось, подобная новость должна бы тебя порадовать.

— Не передать словами как…

До отхода было еще восемь часов — свободное время сейчас, и потом вахта. Себрастиан вздохнул и подумал, что спокойно пройтись по улочкам Махико сегодня вряд ли удастся. Нужно было придумать, как сделать так, чтобы этот переход в Зебрику не состоялся. Встреча с родней, о которой едва ли не прямо заявил капитан, вопреки его ожиданиям, Себрастиана совершенно не вдохновляла. Осторожный расспрос капитана позволил узнать, что верфь в Зебрике он считает не хуже верфи в Копытонгагене, а фрегат «Донна Маргарита» уже пришел в доки. А это значит, что вместо спокойной тихой зимовки придется долгими вечерами отвечать на сотни и тысячи разных «почему» и «зачем». Не будь там этого корабля — еще можно было бы рискнуть и попробовать перезимовать в Зебрастане: он не был там уже пару лет и, глупо отрицать, успел порядком соскучиться по родным местам. Но «Донна Маргарита» на якоре, а если точнее — капитан «Донны Маргариты» в порту, сильно уменьшали привлекательность этой затеи. Более того, сводили ее к нулю. В свое время любимая бабуля, она же — капитан самого известного пиратского фрегата на морях, «скромно» названного в честь нее, весьма четко заявила, что в ранге ниже капитанского Себрастиану дома лучше бы не появляться.

Из очевидных глупостей, которые приходили на ум, было: сжечь лоцию ко всем грифонам, подложить под компас небольшой топорик, а еще лучше — пробить этим топориком дыру где-нибудь в трюме, чуть повыше ватерлинии. Разумеется, все эти «планы» никоим образом не подходили для претворения в жизнь. Отговаривать капитана было бесполезно, да и груз надо было доставить. На то, что бы совершить что-нибудь настолько эпичное, чтобы его высадили на берег, времени тоже не было, да и обитаемый порт тоже не был похож на скалистый остров, куда можно было бы высадить зачинщика бунта на корабле. И потом, портить себе практически безупречную характеристику из-за дурацкой смены планов? По меньшей мере, несерьезно. По этой же причине нельзя было просто взять и сбежать с вахты. Но хотелось — невероятно.

Себрастиан стоял на корме, задумчиво глядя куда-то вдаль. Он любил эту бригантину, знал ее едва ли хуже капитана и всерьез планировал сменить ее разве что на собственный корабль. Огромная, вытянутая, как стрела, с высоченными мачтами и белыми, хоть и нещадно потрепанными ветрами и штормами, парусами. Себрастиан мог пройти по ней с закрытыми глазами — и ни разу никого и ничего не сбить, настолько хорошо он мог прочувствовать эту бригантину, могучую, чуткую, невероятно послушную рулевому. И сейчас… сейчас полосатый матрос совершенно не представлял, как он сможет заставить себя дойти до Зебрики, пусть и на этом верном, знакомом корабле. Мерно звенела рында, а идей все не было.

Вечером, так и не придумав, как можно без ущерба для корабля и команды отложить переход в Зебрику, Себрастиан подошел к двери капитанской каюты и, помедлив мгновение, решительно постучал. Дождавшись разрешения, он вошел и плотно закрыл дверь за собой.

— В чем дело, полосатый? — рассеянно спросил капитан. Он перебирал морские карты, изредка сверяясь с какими-то своими записями в журнале. Внезапно поверх пестрой лоции опустился лист с неровным, явно написанным в спешке текстом. Копыто, прижимавшее его к столу, не позволяло смахнуть странную записку куда-нибудь на край и вернуться к столь странным образом прерванным делам.

— Что это еще?.. — капитан поднял голову и наткнулся на твердый пронзительный взгляд темно-синих глаз.

— Рапорт, капитан. Прошу позволить остаться в Махико. На зимовку.

— На зимовку, м? — единорог откинулся чуть назад и прищурился. — А если за время ремонта в Зебрике я найду кого-нибудь столь же полосатого на вакантную судовую роль?

— Значит… — голос зебры дрогнул, но Себрастиан быстро справился с эмоциями, — таково будет ваше решение, и я смогу только смириться и принять его, капитан.

— Объяснить поподробнее, я так понимаю, ты не хочешь?

— Если вы настаиваете, — размеренный ритм этих слов ясно показывал, что матрос очень не хотел бы вдаваться в глубинные причины подобного демарша.

— Ты ведь вроде не сбегал из дома? — потребовать прямого ответа капитан не решился, но обязан был хотя бы попытаться выяснить, что привело Себрастиана к такому внезапному решению зимовать в Махико.

— Нет.

— И родные тебя любят, ждут и всегда рады видеть?

— Да.

— Но ты не хочешь туда идти?

— Нет.

— Но тебя же там любят и ждут! — не удержался от возгласа удивления капитан.

— Очень, — одно слово, брошенное сквозь зубы, дало понять, что дальнейшие расспросы не только бессмысленны, но и, вероятно, опасны.

Капитан смерил Себрастиана долгим взглядом и, не задавая больше вопросов, подписал рапорт. Тот постоял, переводя взгляд с капитана на лист бумаги, резко цокнул копытами и, улыбнувшись, вышел из каюты, тоже не сказав ни слова. С матросами, стоявшими на вахте, он едва ли попрощался кивком головы, боясь, что они, в отличие от капитана, просто так не отпустят его. Вот разве что вахтенному офицеру он шепнул пару слов — всё же не хотелось создавать впечатление, будто бы он сбежал в самоволку с подвахты, еще и перед самым отходом. Он уходил петлявшими портовыми улочками, не оглядываясь, быстрым шагом, почти бегом, потому что точно знал — стоит ему обернуться — и он не сможет заставить себя остаться здесь, в порту. Впрочем, он все равно проводил их взглядом, выбравшись на одну из смотровых площадок на набережной. Бригантина поднимала паруса, отсвечивавшие золотистым светом в лучах заката. Солнце, клонившееся к горизонту, предвещало прекрасный ясный день на завтра, но Себрастиан едва ли обратил на это внимания. Сгорбившись, он сидел на набережной, чувствуя себя невероятно одиноким. Вместе с кораблем уходила огромная часть его души, и, похоже, он совершенно неверно оценил степень пустоты, который этот отход оставил где-то там, внутри, у сердца.

— Это ненадолго, — тихо, но твердо шепнул Себрастиан, для верности мотнув головой: обычно это помогало привести в порядок мысли. — Мы еще встретимся, обязательно.

То, что жалование простого матроса на бригантине с довольно большой командой не позволит ему спокойно и просто прожить в Махико весь период ремонта, Себрастиан понял практически сразу. И идея ждать новой навигации в городе единорогов показалась еще глупее, чем была тогда, когда он второпях дописывал рапорт, боясь упустить порыв решимости. В городе, где даже дворники махали метлами, удерживая инструмент магией и посвистывая, мало кому мог бы понадобиться простой пони, пусть и полосатый, пусть и немного шаман. Деньги таяли даже при жесточайшей экономии, а найти работу не получалось. Себрастиан сидел на пристани, задумчиво пересчитывая монетки в кошельке, хотя он и так прекрасно знал, что их осталось десять. Пять монет на то, чтобы отправить письмо, и еще пять — на ужин. Вероятно, последний, потому что гордость не позволит ему написать донне, насколько на самом деле у него все плохо. Гордости у него вообще было куда больше, чем денег, и поэтому он голодал уже третий день. Вчера он дошел до рынка, но так и не смог заставить себя стянуть с прилавка хоть что-нибудь съедобное. Можно было, конечно, попробовать жевать траву, но в нижнем городе ее просто не было — настолько плотно стояли домишки, а в парке белого города ее стригли так часто, что на вкус это не слишком бы отличалось от пыли пестрых кварталов. Ситуация вообще была донельзя идиотской, и приличного выхода видно не было. Неприличных было целых три: наняться к какому-нибудь богатею полосатым клоуном, прибиться к банде полосатых же «гадателей», что означало бы участвовать в балаганах и, будем откровенны, приворовывать, или написать бабуле откровенное письмо. Себрастиан как раз прикидывал, что безопаснее — попасться банде жуликов или донне, когда кто-то воскликнул у него за спиной звонким голосом:

— Вот это да! Я еще ни разу не видела таких клевых полосок! А ты кто?

Зебра обернулся и встретился взглядом с маленькой единорожкой. Она была помладше него, голубого цвета, с яркими медовыми глазами и гривой странного, непонятного, неестественного цвета, определить который Себрастиан так и не смог. Это было что-то то ли розовое, то ли персиковое, на солнце — вообще выглядело рыжим… и все это было уложено в какую-то замысловатую прическу с кучей хвостиков, локонов и косичек. В глазах зарябило.

— Ты кто? — повторила свой вопрос любопытная кобылка.

— Я злой и страшный шаман зебр, — произнес Себрастиан. — Так что кыш отсюда, мелочь.

— Вот еще! — обиделась «мелочь». — Этот порт такой же мой, как и твой, так что если тебе что-то не нравится — можешь отчаливать на все зюйд-весты, выход воон там!

«Злой и страшный шаман» оторопело уставился на голубое чудо — настолько противоречил ее внешний вид сказанному только что.

— Так и чего ты тут забыл, о стра-ашный шаман? — прищурившись, ехидно спросила у него единорожка, не дождавшись словесной реакции на свой ответ.

— Утопиться хочу, — в тон ей ответил Себрастиан.

— А у тебя не получится, — «обрадовала» его кобылка. — Тут так мелко, что даже папа отпускает меня здесь в море одну, без присмотра. Пошли, покажу, где надо топиться, раз уж ты, как видно, не местный и ни разу не ходил на Смертоубийственный утёс.

— Какой-какой утес?..

— Смертоубийственный. Это я его так называю. Там такие волны, и так глубоко — чума! Учти — ляпнешь кому хоть слово, что видел, как я плаваю там без взрослых — я сама тебя утоплю прямо тут, в этом вонючем лягушатнике, усек? А если меня из-за этого папа накажет, то я… я… я вообще не знаю, что тогда с тобой сделаю, понял?!

Первый шок прошел, и Себрастиан присмотрелся внимательнее к своей необычной собеседнице. Неожиданная догадка посетила его — боится! Эта единорожка до дрожи его боится, и при этом — ей жуть как любопытно. Он рассмеялся.

— Эй, ты надо мной, что ли?! — кажется, она обиделась, но Себрастиан ничего не мог с собой поделать. Сквозь смех он покачал головой. — То же мне, великий и ужасный нашелся… А я вот тебя не боюсь ни капельки! — догадка подтвердилась.

— А что, должна бояться? — переведя дух, спросил он.

— Папа говорит, что если я буду говорить с полосатыми пони… то есть, с зебрами, то меня загипнотизируют, уведут и нарисуют полоски на шкуре. А мне не пойдут полоски, я уже примеряла. А ты меня можешь загипнотизировать? — вдруг спросила она.

— Могу.

— Ух ты! А загипнотизируй меня, а?

Себрастиан посмотрел в распахнутые глаза медового цвета, в которых читалась жажда нового опыта, и расхохотался. Он представил себе, как серьезно и вдумчиво повелевает единорожке топать домой, и картинка чопорно марширующей нахалки встала перед глазами, как наяву.

— Ну опять ты все испортил! — она топнула копытом, вызвав новый приступ смеха. — Ладно уж, пойдем, покажу, где Смертоубийственный утес. Может, хоть там у тебя получится меня загипнотизировать, и я сделаю на верфи что-нибудь настолько клевое, что у меня появится хорошая кьютимарка, и начальник возьмет меня в бригаду… Надоело, что он считает, будто я прихожу туда, чтобы в игрушки играть.

Себрастиан навострил уши, но лезть с расспросами пока что не стал. Спешить было нельзя — можно было спугнуть неожиданный шанс. Впрочем, поблагодарить судьбу за столь своевременное и, возможно, удачное знакомство, пожалуй, нужно. А заодно и подумать, как бы осторожно пройти на верфь вместе с ней. Это было первое место, куда Себрастиан попробовал сунуться, но попасть туда не удалось. Полноватый единорог с черно-рыжей, уже местами седеющей гривой не дал сказать ни слова. Он так орал, что его, наверное, было слышно аж в белом городе. Себрастиан поморщился — слава прожигателей жизни из пестрых кварталов, как видно, сформировала прочный образ зебр в глазах всех, кто жил хотя бы чуточку богаче. Звон в ушах стоял потом еще целый час… Зато после такого отпора кусок не полез бы в горло, и получилось очень славно сэкономить на ужине. Себрастиан нервно хихикнул — все мысли после трехдневной голодовки крутились вокруг еды.

Единорожка за время пути к этому странному утесу немного успокоилась, видимо, решив, что раз никто ее не загипнотизировал сразу, то теперь — это тем более никому не нужно. Она много болтала, рассказывала о себе, о своей семье, о верфи и о городе в целом. Себрастиан был ей даже благодарен — непрерываемая трескотня отвлекала от мрачных мыслей. К тому моменту, как они выбрались на скалистый берег и устроились на одном из огромных валунов с плоской вершиной, он знал, что ее зовут Мистфлауэр, что ее отец — начальник верфи Махико, и это был тот самый единорог, который наорал на Себрастиана почти месяц назад. И во взглядах на этого самого Ярда Рича они с Мист совпали почти полностью. Она тоже во многом не соглашалась с отцом, и, в отличие от своей старшей сестры, Мэйфлауэр, не стеснялась это время от времени высказывать. Как оказалось, Ярду удалось первому перебраться в белый город, и он очень боялся потерять это положение в достойном, с его точки зрения, обществе. Себрастиан в чем-то понимал и его тоже, хотя и считал, что начальник верфи идет какой-то очень извилистой тропой. А уж идею выдать «принцессу Мисти» за наследника кого-нибудь из старой аристократии Махико, которая стала просто идеей-фикс у седеющего единорога, не мог принять ни Себрастиан, ни сама потенциальная «невеста».

А потом Мистфлауэр нырнула. Не сказать, чтобы она хорошо держалась на воде, поэтому она осторожничала и все же держалась близко к безопасному выходу из воды, но она все равно плавала, изредка поглядывая на Себрастиана. Тот не рискнул нырять в незнакомом месте и, осторожно пробуя каменистое дно, зашел в воду. У утеса и правда довольно быстро кончалось мелководье, но от этого место становилось только еще более привлекательным. Почему-то ему никогда в голову не приходила идея прогуляться куда-то за городскую черту: когда бригантина приходила в порт хватало развлечений и в самом Махико, а теперь… теперь было не до поиска милых укромных мест. Впрочем, можно попробовать исследовать местные скалы, вдруг найдется пещера, в которой можно было бы перезимовать. Это решит хотя бы проблему крыши над головой, а вопрос поиска еды… можно попробовать рыбачить. Это, правда, никогда не было его сильной стороной, но как раз будет шикарная возможность для практики. Себрастиан не был уверен, найдется ли в его сумке что-нибудь, из чего можно сделать крючок, но это уже решаемая проблема. Он фыркнул — нельзя же было настолько зацикливаться на поиске работы, чтобы совершенно не продумывать другие варианты выживания. Да, хорошо, что он не стал писать бабуле, она бы за такое легкомыслие точно по головке бы не погладила. Точнее, сначала она бы просто долго и громко смеялась, а потом… потом она бы написала такую поэму, что ведущие издательства передрались бы за такое чудо мысли, слога и сарказма. Если бы, конечно, смогли расшифровать послание.

Себрастиан осторожно выбрался на торчащий из воды камень. Это место должно потрясающе смотреться в шторм — брызги разлетающейся пены на фоне грозового неба, какая красота. Если удастся решить насущные проблемы, обязательно нужно будет выбраться на этот диковатый берег в непогоду. Но сейчас море было спокойным и шептало что-то ласковое и успокаивающее, и все проблемы наконец-то стали совсем неважными. Можно было бы попробовать помедитировать, он не делал этого уже очень давно, практически с самого прихода в Махико, но Мисти уже выбралась на берег и нетерпеливо махала ему с утеса. Себрастиан улыбнулся — настолько забавно она выглядела теперь, когда вся ее вычурная прическа промокла насквозь. Хотя, такой вид гораздо лучше подходил к ее характеру, по крайней мере, насколько он успел узнать ее. Он спрыгнул с камня, нарочно подняв тучу брызг и, весело отфыркиваясь, поплыл к берегу.

Она успела бесцеремонно расстелить на камнях его плащ и теперь возилась со своими сумками, доставая морковный салат, яблочный сок и что-то еще. Себрастиан смутился, потому что он точно знал, что ничего добавить на этот спонтанный пикник он не сможет кроме того самого плаща, который послужил пледом. Но Мистфлауэр, кажется, мало волновали такие мелочи. Куда больше ее заботило то, что новый знакомый так неторопливо вылезал из воды. Она села на край плаща так, как будто не двое жеребят устроили пикник на голых камнях, а королевский двор собрался на жутко официальный прием, и только нетерпеливое пофыркивание выдавало ее желание прикончить эти нехитрые припасы. Но этикет, который она соблюдала неукоснительно, едва ли задумываясь об этом, не позволял «дочери благородного семейства» приступить к еде, не дождавшись нового знакомого.

— Это ужасно неприлично — заставлять леди ждать за почти накрытым столом! — она капризно надула губки, когда он отряхнулся и тоже устроился на плаще. На секунду Себрастиан даже поверил в искренность интонаций — ровно до тех пор, пока она не хихикнула, не удержавшись в образе холодной светской дамы.

— И верно, где мои манеры? — повинился он, подыгрывая ей. — Но, возможно, гостю из-за моря простят его невольный промах?

Теперь настала очередь Мистфлауэр изумленно хлопать глазами. Себрастиан мысленно усмехнулся: один-один. Кажется, она тоже не могла ожидать подобных слов от самой обычной на вид зебры.

— А ты еще прикольнее, чем кажешься! — наконец произнесла Мисти. — Эй! Погоди, ты ведь так и не представился! Это потому, что считается, что маги и шаманы могут навредить, если узнают чье-то имя? Мне папа говорил, что с этим надо быть осторожнее, но у нас в Махико мало сильных магов, поэтому я вечно забываю про это…

— Нет, — усмехнулся «маг и шаман». — Если бы хватало только имени, никто в мире не мог бы чувствовать себя в безопасности.

— Я так и думала, — вздернула нос единорожка. — Тогда почему ты не назвал свое имя?..

— Ты так тараторила, что я его чуть не забыл, — он все-таки не удержался и показал ей язык. — Себрастиан. Меня зовут Себрастиан.

— Не слишком-то это похоже на зебриканское имя… — Два-один. Себрастиан мысленно покатывался со смеху.

— Ну не всем же быть какими-нибудь там Хатари или Укуфара . Должен же во всей Зебрике быть хоть кто-то с нормальным именем, — подколол он Мист.

— Я просто боялась, что не смогу выговорить или вовсе не запомню, — кажется, на этот раз она все-таки надулась всерьез.

— Угу, донна Марго тоже считает, что у моряка должно было простое имя, — ворчливо произнес Себрастиан. — Или хотя бы такое, чтобы его можно было упростить.

— Кто это — донна Марго? — Мистфлауэр не могла не спросить.

— Моя бабуля, — почему-то ответить было легко. А еще за разговором легче было «не замечать» разложенную на плаще еду. Мистфлауэр, правда, тоже не спешила приступать к обеду, жадно вслушиваясь в объяснения собеседника, которого ей наконец-то удалось разговорить. — Ее, конечно, зовут не совсем так, но она уверена, что это имя гораздо удобнее. Особенно в моменты абордажа. Бедные матросы ее команды, как только она не сокращала их имена…

— А твое? Твое она тоже упрощала?

— Хм, дай вспомнить, — Себрастиан состроил задумчивую морду. — Да, пожалуй, если «полосатый кретин» можно назвать сокращением.

Он скосил глаза на Мистфлауэр, ожидая ее реакции. Увы, упрочить лидерство в их негласном соревновании на этот раз не удалось.

— Ты мне врешь, — заявила она недовольно.

— Не совсем. Я всего лишь недоговариваю.

— Дай угадаю, дай угадаю! Она называла тебя «Расти», правда же?

— Иногда. Хотя, по-моему, куда чаще она называла меня Вампу. Это что-то вроде балбеса.

Она весело рассмеялась и, кажется, совершенно не поверила рассказу о суровости донны.

— Мэй тоже постоянно твердит о том, что я — неотесанная деревенщина. А должна быть — настоящей леди. Иногда так и зовет Простушкой. Она, правда, считает, что это звучит очень обидно, а мне как-то… на-пле-вать! — она произнесла последнее слово с какой-то странной торжествующей информацией, как будто бы употребление подобных слов давало ей возможность выразить все то, что приходилось тщательно сдерживать. Было интересно наблюдать, как настоящая Мистфлауэр то прорывается в каких-то мелких деталях, то вновь стыдливо прячется за маской «благородной леди». Она еще не понимала, как следует держать себя с новым знакомым, и осторожно испытывала, в какой степени ему можно было бы довериться.

Легкий ветер донес до Себрастиана запах печеных яблок, которые Мист еще не успела выложить, но они определенно были там, в сумке. Кажется, такой соблазн на третий день голодовки — это уже чересчур…

— Ой! Прости, пожалуйста, я совсем заболталась. Ты любишь яблоки?.. Что вообще обычно едят зебры?

«После двух дней голода? Всё подряд».

— Спасибо, я не голоден.

Мистфлауэр прищурилась.

— Растик… я сейчас ведь по-настоящему обижусь.

— На что? — Себрастиан старательно похлопал глазами.

— За дуру меня держишь, да?! Ладно… значит так, о великий шаман. Я сейчас отвернусь и сосчитаю до десяти. А когда я повернусь — яблок тут уже не будет, ясно? И мне на-пле-вать, какую зебриканскую магию ты для этого будешь использовать, но надеюсь, что это получится лучше, чем гипноз. Иначе — пеняй на себя!

— Но…

— И никаких отговорок! Один!

Он усмехнулся и потянулся за яблоком. Мистфлауэр довольно фыркнула и перестала считать где-то на семи.

— Давно бы так. Я, правда, не рассчитывала на двоих, со мной на верфи никто не хочет обедать, поэтому я теперь беру только на себя. Но слава Нэнни Грей, она обычно кладет мне много всяких вкусностей. Но вообще-то я даже готовлю себе сама, а то папа не очень одобряет, что я хожу в порт, так что лучше, когда об этом знает… поменьше народу.

— Кто такая Нэнни Грей? — нужно было поддержать эту странную «светскую беседу», но приличных вопросов в голову не приходило.

— Это наша с Мэй гувернантка. Она просто золото, хотя сама вся совсем серебряная. Не знаю, что это значит, так мама про нее говорит. В любом случае, она в меня верит и даже помогает сбегать из дома, если отец пытается меня запереть. Но ты не подумай, папа вовсе не совсем такой тиран, каким иногда старается казаться! — поспешно добавила она. — Просто у него есть свой собственный план, и он расстраивается, когда что-то выходит из-под его контроля. Но он так забавно злится, что я ничего не могу с собой поделать, правда! Ну и да, иногда его планы не совпадают с моими. А Нэнни Грей говорит — нельзя всю жизнь зависеть от чужих ожиданий.

Себрастиан вздрогнул, но промолчал. Мистфлауэр, увлеченная рассказом, ничего не заметила.

— …От моего папы, например, тоже никто не ждал, что он сможет стать начальником верфи. Наши предки были очень бедными, но мой дедушка много работал, и папу тоже всегда заставлял. Вот, теперь мы живем в белом городе. Папа всё так же много работает, но он любит нас, честно, и очень хочет самого лучшего. Жалко только, что он очень упрямый. Например, он начал водить Мэй в контору и показывать дела. Но Мэй не хочет работать на верфи, она не любит корабли. Она хочет блистать на балах и раутах. Знаешь, какая она всегда стильная! И такая… дама! И еще — она жуткая домоседка, любит сидеть у окна и часами вышивать какой-нибудь листик миллионами оттенков, брр. У меня бы уже просто задница расплющилась! — она осеклась и взглянула на Себрастиана исподлобья.

— Я б тоже подох со скуки, — с легкой усмешкой произнес он.

Она рассмеялась, расслабившись. Болтать с понимающим собеседником всегда легко. Особенно под печеные яблоки, да еще и сидя на живописном утесе, на самом краю, слушая, как внизу под тобой перешептываются волны. И смотреть вдаль, на горизонт и на море. Совсем скоро оно из сизого станет почти черным: сезон штормов уже совсем близко. Себрастиан никогда раньше не пережидал этот период в Махико, но новый опыт — это же всегда полезно. А если успеть хотя бы немного обжить пещеру, возможно, зимовка даже будет не очень трудной. Но до того, как сюда прилетят жестокие холодные ветра, есть еще неделя, а быть может, даже две. Все наладится.

Единорожка и зебра лежали на расстеленном плаще и смотрели, как в гавань входила каравелла. Их было много в порту, и, вероятно, многие из них будут ремонтироваться на верфи. Мистфлуэр мечтательно прикрыла глаза.

— Я очень люблю корабли… Я обожаю корабли! Хотя я жутко боюсь на них плавать…

— Ходить, — машинально поправил моряк. — На кораблях — ходят по морю.

— Ходить, — согласилась она. — А ты настоящий, всамделишний моряк? А почему тогда ты сидишь в нашем скучном порту?

«Потому что я — настоящий, всамделишный тукан…»

— Потому что скоро сезон штормов. И потом… я люблю Махико, — подумав, ответил Себрастиан.

— Снова «недоговариваешь», да? Ну как с тобой можно болтать, если ты так секретничаешь! Я же обижусь. Я должна обидеться, потому что пообещала, помнишь? Поэтому — даже не пытайся со мной помириться, мне на-пле-вать! Не трогай меня минут пять… нет, это слишком долго… ладно, считай, что я уже очень долго на тебя обижаюсь. А ты куришь трубку?

— Нет, почему?.. — он растерялся от столько быстрой смены настроения и темы.

— Все моряки курят трубки! — заявила Мистфлауэр. Себрастиан вздохнул — кажется, в ее глазах его медленно закапывало куда-то в самую глубокую впадину на дне моря. — Но я тебя понимаю, это ужасно невкусно. И еще потом папа орал. И даже Нэнни заставила меня вымыть рот с мылом!

Себрастиан вгрызся в яблоко, надеясь, что его комментариев никто не ждет. Но Мисти умолкла, и пауза затягивалась.

— Бабуля курит трубку. Но я все равно не люблю этот жуткий запах. Особенно в каюте ее фрегата, мне кажется, он въелся прямо в доски…

— Шип Рейт говорит, что это успокаивает нервы и очень круто выглядит, — протянула Мистфлауэр. — Но Мэй тоже не любит, когда он курит при ней. А я — просто не люблю Шип Рейта, он придурок и вообще мерзкий типчик. Он подлизывается к папе и ухлестывает за Мэйфлауэр.

Она задумчиво достала из сумки хлеб и надломила его.

— Ты уверена? — остановил ее Себрастиан.

— Ну конечно, мы с Нэнни успели испечь только одну лепешку сегодня, — недоуменно отозвалась она.

— Нет, ты… не поняла. Ты точно уверена, что хочешь преломить хлеб с шаманом зебр? Тем более… приготовленный почти что самостоятельно.

— Это тоже какой-то обряд? — она навострила ушки и подвинулась поближе.

— У нас… не принято так делать просто так. Так делают, если кто-то чужой приходит в племя. Не скажу точнее, я как-то не интересовался этим. А мальчишки таким образом просто принимают новичка в свой круг.

— Это же здорово! Конечно, я хочу… как ты сказал? Преломить с тобой хлеб, — она решительно разломила лепешку и протянула ему половинку. — А что делать дальше?

— Ну, обычно тот, кто принес хлеб, первым начинает есть.

Мистфлауэр удивленно посмотрела на Себрастиана, но послушно откусила кусочек. Судя по недоуменной мордочке, она ждала чего-то… особенно. Зебра усмехнулся, и тоже попробовал хлеб.

На секунду мир померк перед глазами, а потом, когда зрение вернулось вновь, Себрастиан ощутил, что что-то изменилось. Практически неуловимое, и сейчас он не мог сказать точно, как именно, но словно кто-то во тьме разбил мир на части, смешал и собрал заново, перепутав местами несколько кусочков мозаики.

— Говоришь, это вы с Нэнни его пекли совсем сами?..

— Да, я даже сама вынимала, хотя обычно Нэнни Грей не пускает меня к горячей печке. Но на магию она согласилась.

— У твоей магии… забавный привкус.

Она смутилась и, отвернувшись, принялась рыться в сумке. На голубых щеках играл легкий розовый румянец, примерно в тон отдельных прядок в ее гриве. Себрастиан не рассматривал Мистфлауэр пристально, но почему-то всё равно замечал малейшие детали, на которые не обратил бы внимания еще несколько минут назад. Кажется, он не шутил, когда предупреждал о возможных последствиях от «ритуала». Это было… неожиданно. Почему-то раньше такого не бывало. Себрастиан вздохнул: вот говорила же бабуля, и не раз, что не стоит ввязываться в ритуалы, не осознавая до конца их последствий, да еще и безо всякой предосторожности.

Они болтали о чем-то еще, но разговор почти не клеился. Мистфлауэр тоже прислушивалась к себе и, по правде говоря, Себрастиану очень хотелось спросить ее, чувствует ли она хоть какие-то перемены, но он не решался. Это было бы очень грубо — так скоро требовать ответа на столь личный, практически интимный вопрос. Обычно шаманы зебр дают возможность новичку самому принять новые ощущения, и только потом, при необходимости, мягко корректируют их. Но в каких случаях, почему и как это делается, он не знал. Кажется, спать вместо медитации на уроках донны было плохим решением…

— А они у тебя разноцветные… — вдруг задумчиво произнесла Мистфлауэр и продолжила, поймав его вопросительный взгляд. — Полоски. Твои полоски, оказывается, двух цветов.

— Ну да. А у тебя в гриве четыре оттенка.

— Это чтобы она была розанжевой.

— Прости?..

— Розанжевый. Это самый модный цвет сезона, потрясающая смесь розового с оранжевым. Мне повезло, у меня от природы розовая грива, нужно было просто немного подкрасить. Видел бы бедняжку Мэй! У нее грива — темно-темно синяя, почти черная. Она так мучается с окрашиванием.

— А зачем?..

— Нельзя же не следовать моде. В белом городе не поймут, если кто-то появится с гривой немодного оттенка. Это же моветон.

Он не нашелся, что ответить, и она тоже умолкла. Где-то в небе проплывали облака, а налетавший ветер шаловливо поигрывал гривой столь необычного цвета. От Мистфлауэр забавно пахло смесью духов, кухни и верфи — Себрастиан теперь мог совершенно четко различить сладкий тягучий запах ванили, уютные запахи карамели и хлеба и еще — резкие, но очень родные запахи лака и свежих стружек.

— Пойдем на верфь? — вдруг предложила она, поднявшись на ноги. — Я всех друзей вожу на верфь, но никому не нравится… Мне даже иногда бывало там одиноко. Точнее, нет, там всегда есть корабли, конечно же, но…

Себрастиан молча кивнул и помог ей собрать сумку.

Мистфлауэр скакала по набережной так, что Себрастиан еле поспевал за ней. При этом она умудрялась рассказывать про то, какой прекрасный фрегат сейчас стоит в ремонтном доке, какие чудесные мастера работают на верфи в Махико и как ей бы хотелось самой построить лодку. Она даже уже начала расчеты для чертежей. Себрастиан только слушал с улыбкой и удивлялся ее активности. Мистфлауэр резко затормозила у больших кованых ворот и, быстрым, практически неуловимым движением приведя растрепавшуюся прическу в идеальный порядок, толкнула одну из створок. На верфи было много рабочих, они что-то изредка кричали друг другу, кто-то левитировал доски, кто-то смолил борта. Было очень шумно, но это был привычный шум, он не резал уши, а окутывал и успокаивал. Себрастиан даже не заметил, как они с Мистфлауэр подхватили какой-то трос, и всё завертелось. Потом, ближе к вечеру она привела его к седеющему единорогу и поставила обоих перед фактом: Себрастиан теперь работает на верфи. Он даже не пытался возразить, зная, что это будет бесполезно. Бригадир не умел чувствовать настроение «мисси Мист» и попробовал спорить. Какой всё же холодной леди умела быть хрупкая голубая единорожка, если ей нужно было добиться своего! Себрастиан искренне восхитился и тону голоса, и подбору слов. Бригадиру просто ничего не оставалось, как смириться…

А потом была зимовка, и много кораблей в доках. А потом — пробитая фанерная яхточка и голубые щепки у пирса.

* * *

Тихое покашливание вырвало Себрастиана из воспоминаний. Золотые лучи рассвета полоснули по глазам, ослепили на мгновение.

— Я, так и быть, поверю в то, что ты медитировал, но скоро вскочит юнга, знаешь ли. И, хотя мне бы очень хотелось посмотреть на то, как бы ты оправдывался перед ним, не дело это — капитану спать на вахте. На которую он, к тому же, заступил добровольно, — Гореб усмехнулся в усы и раскурил трубку.

— Зато я ничем не гремел на камбузе, — Себрастиан потянулся и скатился с канатных бухт на палубу.

— Но я бы тебя всё равно бы выпорол. Для профилактики. Ладно уж, считай, что вахту я принял.

— Скоро прилив. Пойду разбужу парней, надо бы готовиться к отходу. И изменю курс — попробуем наверстать потерянную ночь. Думаю, если обогнуть архипелаг с запада, можно будет попасть в полосу ровного попутного ветра чуть быстрее, чем если мы пойдем по прежнему курсу. Как поставим паруса и выйдем из гавани, пойдем галфвиндом до самого мыса, а за мысом увалимся до бакштага.

— Как скажешь. После завтрака не забудь показать мне карту. Надеюсь, хотя бы завтрак ты бойкотировать не станешь?

— Эй! Я никогда не бойкотировал…

— Да! Капитан постился, чтобы у нас всех был только попутный ветер!

Определенно стоило бы проследить за тем, какие сказочки плетет Мбици на ночь… Себрастиан молча вздохнул и повернулся к бодрому юнге, который смотрел на него с искренним детским восторгом.

— Голозадый, ты чего вскочил в такую рань?..

— Мбици сказал, что сегодня он будет учить меня готовить, капитан! — радостно ответил Нэд.

— А сам этот матрас где?

— Дрыхнет, капитан!

— Именно дрыхнет или всё же спит? — с усмешкой переспросил Себрастиан.

Юнга замялся и не ответил.

— Эх ты, голозадый! Ничего, походишь с нами подольше, научишься отвечать на вопросы капитана чётко, громко и без запинки. Или, что еще лучше — не провоцировать их вовсе, — капитан взъерошил юнге длинную челку, окинул взглядом матросов, потихоньку собиравшихся на палубе, и улыбнулся, — По местам, матрасы полосатые! Ставить стаксель, ставить фок! Копытонгаген заждался нас.

[1] Носовая часть судна

Обычно капитан не спускался в трюм после погрузок, доверяя проверку грузов Горебу, но в тот день единорогам потребовалось перевезти особенно ценные артефакты. Заказчик скакал вокруг грузчиков всё то время, пока они неторопливо переносили деревянные ящики в трюм, а потом ещё два часа полоскал мозги Себрастиану и всей команде, пространно рассказывая, какие хрупкие и редкие вещи он им доверил. Капитан невозмутимо кивал и мысленно матерился. Учитывая, что принимать груз будет кто-то столь же пристукнутый (заказчик, правда считал адресата «тщательно проверяющим», но по сути это означало именно «въедливый и придирчивый»), стоило бы лично убедиться, что ни при какой качке побрякушки не раскидает по всему трюму.

В трюме всё было тихо, мирно и вроде бы проблем не предвещало. Разве что за ящиками с грузом раздавался легкий шорох. Видимо, это была та единственная неуловимая крыса, за которой вся команда охотилась вот уже две недели как. Впрочем, зверек не наглел и припасы не портил, прогрызть деревянный ящик крыса бы тоже не смогла, так что даже для столь ценных артефактов опасности она не представляла.

— Ладно, живи пока что, — проворчал Себрастиан.

— Мяу? — недоумённо донеслось откуда-то из-за погруженных ящиков. Капитан, уже собравшийся было подниматься из трюма, настороженно замер.

— Мбици, — негромко позвал он. — Мбици, будь добр, спустись.

— Что там? — поинтересовался вахтенный, лихо спрыгнув вниз.

— Вот и мне интересно, что — там, — задумчиво ответил капитан, вглядываясь в полутьму.

— Мяу! — недовольно отозвалось «что-то там», и пушистый полосатый котенок лениво выполз в пятно света. Он был мелкий и тощий, с яркими желтыми глазами и запыленной серой шерстью. На вид он казался угловатым кошачьим подростком, примерно годовалым, возможно, чуть помладше, но точно сказать было невозможно. Капитан с вахтенным удивленно рассматривали этого типичнейшего представителя портовой фауны, а котенок, явно не верящий в свою беспородность и бездомность, смотрел на зебр с видом если не короля, то, как минимум, герцога.

— Растик! Растик, Растик, где ты?! — раздался наверху звонкий голос юнги.

Зебры переглянулись — Мбици честно старался сдержать смех, Себрастиан пытался подобрать с пола челюсть.

— Мияу! — громко отозвался котенок, и юнга возник на трапе, ведущем в трюм.

— Вот куда ты пропал, полосатый проказник! — с укоризной сказал Нэд.

— Угу, куда бы мне еще теперь можно было пропасть на этой несчастной шхуне, — мрачно отозвался Себрастиан, и юнга тихо охнул. Мбици-таки не выдержал и расхохотался.

— Ты меня искал? — улыбнувшись самой крокодильей улыбкой, спросил Нэда капитан.

— Нет… не вас. Я искал Растика… — тихо ответил юнга. Мбици всхлипнул и истерически застонал. — Это котенок! — сердито сказал Нэд, повернувшись к вахтенному. — Это я его так назвал, потому что он похож на капитана!

— Я похож на кота? — скептически спросил Себрастиан.

— Да нет же! — топнул копытом жеребенок. — Это он — похож на вас. Он очень милый и добрый.

Мбици лег и теперь тихо подвывал, закрыв глаза — смеяться он уже не мог.

— Мелочь, зачем ты принес «зайца» на наше судно? — с каменной мордой спросил капитан.

— Я не приносил зайцев! — быстро ответил Нэд. — Я только котенка, и то только потому, что он сам к нам залез. По швартову. У него был такой голодный вид…

— Понятно. Ты решил, что, когда он наестся нашей бедной крысой, он научит тебя влезать на суда по швартовым? — Гореб, заглянувший в трюм, был абсолютно спокоен.

— Отнеси кота обратно, — стальным голосом приказал Себрастиан.

— Но я не могу! — Нэд испуганно смотрел на троих взрослых. — Я же его не брал нигде! Я честно стоял на вахте, он сам залез! В конце концов, должен же у нас быть свой собственный настоящий корабельный кот!

— Где-то я уже слышал что-то подобное, — вздохнув, произнес Себрастиан. — Помнится мне, в прошлый раз это было как-то вроде «Должен же у нас быть свой собственный настоящий юнга»…

— Себ, признай, настоящая корабельная крыса у нас уже есть, и ты нас всех уже достал своими воплями про то, что на уважающем себя судне такой гадости не должно водиться. Теперь ты… в смысле, Растик поймает её, и все будут счастливы, — Мбици наконец-то снова смог говорить.

— Я буду звать его «Бандит», — повернувшись к котенку, бросил Себрастиан и быстрым шагом вышел на палубу. Зебры, слышавшие как минимум начало этого разговора, поспешно отводили взгляд от мрачного капитана. Впрочем, сейчас они скорее сочувствовали, чем зубоскалили. Себрастиан вздохнул — в любом случае, у Мбици появился достойный конкурент по части случайных и не очень выходок.

— Не переживай, Растик, капитан добрый, он просто расстроился, что ты такой маленький и тощий, но мы тебя откормим, и ты станешь очень пред-ста-вительным, — это было последнее, что услышал Себрастиан перед тем, как закрыть дверь в каюту.

Убедившись, что никто не сунется к нему сейчас, Себрастиан от души попинал подушку, выпуская пар, пока мысли в голове не сменились с «выкинуть мелочь за борт вместе с животным» хотя бы на «высадить мелочь со зверинцем на берег». Ладно, что он притащил это блохастое, портовое, помоечное зверье в трюм, но имя! Себрастиан замахнулся было снова, но вздохнул и вместо удара медленно поднялся на дыбы, прикрывая глаза. Это была довольно простая стойка, но сейчас ее вполне хватит для медитации. В конце концов, ему же не нужен глубокий транс, просто требуется немного привести в порядок мысли. А мелкий ведь искренне уверен, что капитану должно быть очень приятно, что «настоящего корабельного кота» назвали в его честь, а сокращение… Да не к предкам ли?.. В конце концов, его так действительно звали когда-то, и никогда раньше он не бросался на тех, кто по каким-то причинам выбирал именно такой вариант его имени. Да и потом, кот ведь еще только котенок, правда же?

Медленно выдохнув, Себрастиан плавно сменил стойку, досчитал до десяти и открыл глаза. Стоило бы всё-таки уже выходить, а иначе точно не миновать очередной головомойки, уже со стороны адресата. Судя по характеристике от заказчика, нельзя было исключить, что единорожий маг уже нетерпеливо скачет по причалу в ожидании своего «особо ценного груза». Даже, что вероятнее, скакать он начал еще с неделю назад. Ну и денек… Себрастиан мотнул головой, отгоняя лишние мысли, и, выйдя на палубу, твердым спокойным голосом приказал ставить паруса.

Отход был не из легких. Встречный ветер иногда коварно заходил порывами, казалось, сама стихия очень желала, чтобы хрупкий груз до адресата добрался в виде черепков и осколков. Места для лавировки в гавани Потро-Белло было немного и капитан, стоявший у штурвала, удерживал шхуну на самом острие бейдевинда, пока Гореб и Мбици, понимавшие друг друга с полувзгляда, подстраивали паруса. На Себрастиана они почти не оглядывались — им редко требовались команды, они чувствовали курс, который задавал рулевой, и вовремя замечали порывы, зная, как правильно встретить их. Хотя редкие особенно коварные заходы ветра все-таки швыряли «Иппотигра», заставляя команду тихо ругаться сквозь зубы, им всё же удалось благополучно выйти из гавани. Правда, в открытом море ветер усилился, а завихрения стали еще подлее. Ровный тихий галфвинд установился уже заполночь, и Себрастиан уступил штурвал одному из матросов.

После такого вечера капитану хотелось только добраться до каюты и завалиться спать. Однако койка, на которую он обычно падал без особого труда, на этот раз возмущенно зашипела под капитанским боком и ощетинилась дюжиной иголок. Капитан вскочил и недоуменно уставился на маленького полосатого котенка, невероятным образом вальяжно раскинувшегося на большей части матраса. Котенок, приоткрыв один глаз, в свою очередь сердито уставился на того, кто посмел столь нагло потревожить его сон.

— Это — моя шхуна, моя каюта и моя койка! — возмутился капитан, пытаясь согнать пушистого оккупанта.

— Пф! — не согласился Растик и, широко зевнув, милостиво подвинулся на пару шерстинок.

— Ты — полосатый Бандит! — со вздохом вынес свой вердикт капитан и пристроился рядом. Котенок, почувствовав тепло, радостно заурчал и переполз на Себрастиана. Новый полосатый матрас был большим и теплым, хотя, конечно, изредка пытался повернуться против котеночьей воли, но в целом — был сочтен вполне пригодным к использованию. Так что Растик, он же Бандит, довольно мурлыкнул и, немного потоптавшись, снова заснул. Себрастиан подумал было, что стоило бы всё же выставить кота за дверь, но, оценив степень своей усталости, решил, что собственные порядки он будет наводить завтра, а сейчас — он будет спать, даже в навязанной полосатым паразитом неудобной позе. Страшное подозрение о том, что таких вещей просто изначально нельзя было допускать, а иначе уже было поздно, посетило капитана только под утро…

На рассвете Нэд, честно отстоявший ночную вахту, с удивлением наблюдал, как дверь капитанской каюты медленно открылась и оттуда, высоко задрав хвост и потягиваясь, лениво вышел котенок. Капитан, отчаянно пытавшийся подавить зевок, встал в дверях, хмуро наблюдая, как Бандит принялся умываться, подставив спину первым лучам солнца.

— Хоть кто-то счастлив, — прокомментировал он.

— Дурной сон? — участливо спросил один из вахтенных матросов.

— Дурная явь… — отозвался капитан и зевнул.

Весь день пришлось привыкать к тому, что под ногами во время работы теперь путается не только вездесущий жеребенок, но еще и кот. Правда, кот за время жизни в порту неплохо научился избегать столкновения с опасными предметами и большими неуклюжими пони. Хотя матросы иногда тихо матерились сквозь зубы, особенно когда из-под какого-нибудь ящика молнией вылетало нечто серое. Впрочем, большую часть дня кот всё же тихо просидел на камбузе и в трюме, вечером его тоже не было видно, и Себрастиан, мысленно поблагодарив предков за возможность спокойно поспать, вытянулся на койке. Проснулся он от того, что что-то пушистое настойчиво тыкалось ему в нос. Приоткрыв один глаз, капитан увидел полузадушенную крысу, которую котенок заботливо пристраивал к нему на подушку.

— Маф? — гордо спросил он Себрастиана, любуясь получившейся инсталляцией.

— Ага, спасибо… Ты просто прирожденный охотник, — согласился капитан. Котенок потянулся и зевнул, ненавязчиво демонстрируя весь свой природный арсенал. Себрастиан задумчиво переглянулся с медленно приходившей в себя крысой и, подхватив ту за длинный хвост, вынес на палубу. Крыса повертела головой, поводила носом и на полной скорости рванула обратно в трюм. Вышедший за капитаном кот проводил ее долгим взглядом, зевнул и ушел обратно в каюту, не иначе как отсыпаться перед новым раундом ночной охоты. На следующее утро Себрастиан обнаружил слегка придушенную крысу на столе. Бандит лежал рядом, прижимая ее лапкой, и ждал похвалы. Капитан погладил довольного котенка и снова вынес крысу на свежий воздух. Ночью он проснулся от азартных воплей той части команды, которой не повезло стоять на «собачьей вахте».

— Ату ее, хвостатую, ату! Давай-давай, загоняй ее! Справа заходи, справа! — наперебой гомонили матросы.

— С каким счетом пока еще побеждает бедная крыса? — со вздохом спросил Себрастиан, выходя из каюты.

— О, кэп проснулся! — радостно встретили его матросы. — Гляди, как зверье круги мотает! У крысы, вишь, с поворотами получше, кота-то пока что заносит на виражах…

— И каковы ставки? — поинтересовался капитан.

— Да это тренировочный забег, — объяснил кто-то. — Ловить-то он ее ближе к рассвету будет, иначе она очнется раньше, чем котик успеет ее тебе в каюту пристроить.

— Какое счастье…

Утром крыса с мученическим видом лежала у капитана на подушке, даже не пытаясь сбежать самостоятельно. Себрастиан от души посочувствовал несчастной жертве неугомонного кота и даже выдал ей корочку хлеба перед тем, как отнести в трюм.

Отныне котенок ловил крысу примерно пару раз за неделю, приносил ее под утро капитану на стол или подушку, звери получали свои вкусности и мирно расходились до нового боя. Судя по частоте, нахалы либо сговорились, либо всё-таки крыса иногда побеждала в гонке. Хотелось побыть оптимистом и поверить во второй вариант, хотя первого никак нельзя было исключить. Сговор кота и крысы — это далеко не самое странное из того, что когда-либо происходило на борту «Иппотигра». И, определенно, не самое страшное.

Единорожий маг действительно ждал прихода «Иппотигра». Не совсем, конечно же, на пристани, но прискакал буквально через полчаса. И, разумеется, тут же сунул нос в трюм.

— Кошмар! — завопил он, едва ступив на узкую лестницу. — Эти болваны-грузчики, не знающие никакой магии тоньше банальной левитации, совершенно не умеют правильно закреплять такие ценные грузы!

Себрастиан вздохнул — придирчивость адресата он явно недооценил. Единорог продолжал:

— Не удивлюсь, если там все побито, перемешано, о, Магия, почему я сам не поехал в Потро-Белло!

— Действительно, что мешало?.. — еле слышно прошептал капитан.

— И этот трюм, такой мрачный! Он наверняка кишит крысами, если не чем похуже!

Нэд, спустившийся в трюм по каким-то своим причинам, услышал последнюю реплику и уже собирался ответить, но капитан вовремя дернул его за хвост.

— Расслабься, — шепнул он. — Такой цирк одного клоуна редко встретишь. Получай удовольствие, он тут надолго застрял.

За ящиками послышалось шуршание.

— Вот! — взвыл маг, указывая копытом куда-то в сторону источника звука. — Я же говорил! Это крысы! Нет, это — ваши зебринские происки!

— Мяк? — удивленный Бандит, проснувшийся от шума, потянувшись, вылез из-за ящиков.

— У вас… у вас кошка? — потрясенно выдавил адресат.

— Кот, — поправил Себрастиан. — Это — наш корабельный кот.

Единорожий маг переводил взгляд с груза на умывавшегося котенка. Чувствовалось, что все аргументы, заготовленные, кажется, давно и прочно, сейчас разбились о маленького полосатого зверька.

— Но… но кот… на корабле… с магическими артефактами…

«Это ужас, кошмар и вселенская катастрофа!» — мысленно продолжил тираду Себрастиан, готовясь к новой порции воплей.

— Это… это же чудесно! — маг просиял. — О, Магия, вы — первый капитан, у которого я вижу такого прекрасного хранителя волшебства! — единорог подхватил ошеломленного Бандита и от избытка чувств поцеловал кота в нос. Тот, возмущенный таким непочтительным отношением к своей персоне, недолго думая, съездил лапой волшебнику по морде и, вырвавшись, с шипением ускакал куда-то за ящики.

— О, Магия! Простите, капитан! — маг потер щеку. — Я забылся и едва не обидел вашего фамилиара! Если я могу как-то загладить свою вину?..

— Обсудим? — ухмылка капитана зебр была очень многозначительной.

Через полчаса заплативший вдвое больше и отказавшийся проверять груз («Нет-нет, и не настаивайте, под присмотром кота просто не могло случиться ничего плохого!») абсолютно счастливый единорожий маг покинул палубу «Иппотигра», рассыпаясь в извинениях перед капитаном, командой и особенно котом. Зебры, юнга и кот провожали его долгими задумчивыми взглядами.

— Капитан, почему вы продолжаете звать котика Бандитом? — спросил однажды вечером Нэд. — Он же теперь такой красивый, пушистый и уже, похоже, совсем большой.

— У каждого честного торговца должны быть личные прикормленные бандиты, — усмехнулся Себрастиан, подсовывая коту под нос остатки ужина. Лоснящийся кот, собравший такие «остатки» со всей команды, сыто икал и отворачивал морду. Капитан не сдавался.

— Ого! — восхищенно подпрыгнул юнга. — И у нас такие есть? А почему я их никогда не видел?

— Потому что это — наш единственный ручной разбойник, — ответил Себрастиан, указывая на кота. — Пони-бандиты, кажется, считают наше суденышко чем-то вроде оплота мафии.

— Что, впрочем, не так уж и далеко от истины, — отозвался Мбици, плюхнувшись рядом. — Не подлизывайся к коту, кэп, ему голозадый успел скормить две рыбины. Так что сегодня наш юнга стоит в его иерархии гораздо выше.

— Пф, дрыхнуть это создание всё равно завалится ко мне, — отмахнулся капитан.

Мбици присвистнул:

— А я и не подозревал, как низко ты пал… в глазах простого портового котяры.

— Зато мне тепло, — отпарировал тот.

Нэд улыбнулся — он был тоже уверен, что зебры это что-то вроде мафии. С той лишь разницей, что здесь, на «Иппотигре» еще бегал полосатый кот, гоняющий одну-единственную крысу, да вертелся один юный земной пони, которому, наверное, строгий капитан предпочел бы расторопного жеребенка с полосками на шкуре. Но пока что все промахи Нэда ему либо прощались, либо подробно объяснялись. Полосатому Бандиту, правда, с лап сходило намного больше, но он тоже был умным котом и почти никогда не переходил дозволенные границы, разве что заигравшись. Погладив сыто урчащего кота, Нэд встал и вышел из кубрика, по пути накинув плащ — сегодня он вызвался в ночную вахту сам. Кот проводил его удивленным взглядом, посмотрел на капитана и, вальяжно потянувшись, пошел вслед за юнгой.

— Кажется, капитан, этой ночью ты будешь мерзнуть, — фыркнул Мбици.

— Значит, я хотя бы высплюсь, — философски ответил Себрастиан.

— Кэп, беда! — Мбици бесцеремонно влетел в каюту на рассвете. Дремавший Себрастиан вскочил, строя самые разные предположения. — Окочурился наш Великолепный, — грустно пояснил вахтенный.

Капитан недоуменно похлопал глазами — Мбици, конечно, менял свои прозвища по сто раз на день, но такого Себрастиан ни у кого из команды не припоминал.

— Крыс! — трагическим голосом возвестил Мбици. — Наш прекрасный крыс-таки сдох.

Себрастиан опустился на койку и подумал, что надо бы ускорить новый визит в Зебрастан, а заодно добавить в лист заказа парочку сердечных сборов.

— С твоими шуточками, Мбици, я сдохну следующим. И из-за какой-то крысы ты устроил этот цирк с раннего утра?

— Пойдем, иначе ты, видимо, не поймешь, какая это на самом деле трагедия, — вахтенный, подталкивая капитана, спустился в трюм.

Там грустно сидели Нэд и кот. Между ними вытянулась, закатив глаза, большая серая крыса. Растик изредка трогал ее лапкой, кусал и подбрасывал, но она даже не пыталась убегать.

— Заиграл, — мрачно указал на это Мбици.

— И что теперь? Выбрось… — капитан бросил быстрый взгляд на Нэда. — Похорони павшего с морскими почестями и дуй на камбуз — твоя вахта ждет тебя.

— Опять яблоки чистить?! Всего лишь за трагические новости? — взвыл Мбици.

— За разведение необоснованной паники на борту, — невозмутимо поправил его Себрастиан и направился к себе. Но вломившийся Мбици прогнал остатки сна, поэтому пришлось браться за дела.

— Мрряк, — грустно констатировал пришедший котенок.

— Мрак, — согласился с ним Себрастиан и погладил своего невольного тезку (по версии юнги, конечно же).

Бандит лег и положил голову на лапы. Без крысы ему было грустно. Днем он безо всякого интереса слонялся по шхуне, для виду поцарапал канат и даже не притронулся к еде. Вечером он уселся под окном в капитанской каюте и скорбно заорал. Себрастиан тихо застонал в подушку.

— Моу-моу-моу! — выводил котенок писклявым голосом.

— Ну не крыс же нам заводить для тебя, — капитан подхватил котенка за шкирку и перенес на кровать.

— Моу! — грустно сообщил Бандит, но больше похоронную песнь заводить не стал и, вздохнув, свернулся клубочком.

Заводить живых крыс никто на судне, конечно, не решился, а игрушки лишь немного утешали полосатого кота: ему явно хотелось настоящей охоты. Так что иногда Бандит уходил в порт и до отхода шхуны гонял крыс на складах. Нэд поначалу беспокоился, что кот может пропасть, или предпочесть твердую землю качающейся палубе. Но он неизменно дожидался юнгу у трапа, а иногда, если Нэд предпочитал остаться на вахте, оставался вместе с ним. Себрастиан так и не понял, что именно выбрал для себя Бандит — именно Нэда или же мореходство в общем. Как бы то ни было, спать после своих охотничьих вылазок или во время путешествий из порта в порт кот все равно предпочитал в капитанской каюте, явно считая ее в первую очередь своей.

— Подумать только, а ведь сходу и не скажешь, что тебя подобрали на помойке совсем недавно, — задумчиво произнес Себрастиан, рассеянно поглаживая заметно потолстевшего кота. — Ты стал такой круглый, Бандит…

Проходивший мимо Гореб остановился и внимательно посмотрел на капитана.

— То есть, ты в курсе, да?

— В курсе чего?

— Что наш Бандит — не Бандит…

— Естественно, это только я его так зову. Мелочь искренне уверен, что кота зовут Растик, а остальные, по-моему, просто зовут его Кис-кис. Хотя чаще прогоняют. Обычно нецензурно.

— Да нет же! — в сердцах мотнул головой боцман. — Я о том, что наш корабельный кот — не кот.

— В смысле — «не кот»? Тигр, что ли? Бандит, ты у нас тигр, да? Большой и страшный? И ты, конечно, вырастешь и нас всех съешь, — усмехнулся капитан, поддразнивая кота кончиком своего хвоста. Кот задумчиво поймал «игрушку», и, подумав, согласился с тем, что он тигр. То есть, самым натуральным образом стал грызть жесткий капитанский хвост.

— Себ, это — тигрица. Тьфу, то есть, кошка, — со вздохом сказал Гореб. Поймал непонимающий взгляд Себрастиана и, закатив глаза, пояснил, — И скоро таких Бандитов у нас на корабле будет целая банда.

Капитан посмотрел на кота. Кот невозмутимо жевал и покусывал «игрушку».

— Ты точно уверен? — севшим голосом спросил Себрастиан. Гореб еще раз внимательно посмотрел на зверя и кивнул.

— Я, конечно, не очень-то разбираюсь в кошках, но я заметил это… дай подумать, пару недель назад. И она уже была довольно… упитанной. Предположу, что ждать котят можно через неделю, может, две.

— Мби… — начал было капитан, но, наткнувшись на обиженный взгляд вахтенного, осекся. — Прости, я по привычке. Я еще иногда забываю, что ты давно уже не монополист в плане получения люлей. Голозадый, иди-ка сюда!

Нэд поднял голову, встретился взглядом с капитаном и прижал уши — вид у Себрастиана был весьма недобрый. Кошка, оценив обстановку, выплюнула изжеванный хвост и шустро шмыгнула куда-то за канаты.

— Да, капитан, — тихо отозвался Нэд.

— Ты знал? — вкрадчиво спросил капитан.

— Не-а. И мне правда очень-очень стыдно, потому что корабельный кот — это очень престижно, а корабельная кошка… не знаю, я таких никогда не видел раньше…

— Вот не зря ж говорят: «кляча на корабле — к беде»! — хихикнул Мбици.

— Она — не кляча, а кошка! И, между прочим, очень красивая! — заступился за зверя Нэд.

— Угу, и очень скоро у этой красавицы будут котята. И что нам с ними делать, не топить же? — задумчиво произнес капитан.

— То есть, она уже не будет такой толстенькой?! — вскрикнул Нэд. — Но это же нечестно, я так старался, откармливал его… то есть, её.

Себрастиан грустно хихикнул.

— Мелочь, поверь, это будет наименьшей из наших проблем. Чем нам кормить ее выводок? И где держать на шхуне маленьких котят? И, что самое важное, куда их девать?

— Бандиты взяли нас на абордаж без единого шороха, — хмыкнул Гореб. — Но мы можем их продать…

— Кому нужно это стадо?! — Мбици был весьма озадачен, но старался не терять присутствия духа. — Когда кто-нибудь увидит, как полосатые зебры продают полосатых котят…

— А вдруг они не будут полосатые? — с робкой надеждой подал голос Нэд.

— Там видно будет, — вздохнул капитан и пошел к себе.

Следующую неделю команда жила, как на поле военных действий. Кошка, решив, что делать из своего интересного положения тайну больше не имеет смысла, начала искать себе место для обустройства гнезда. Она даже перестала ночевать в капитанской каюте. Себрастиан огорчился такого повороту событий, хотя скорее из-за того, что теперь было почти невозможно отследить, где на этот раз устроилась будущая мать семейства. Вот, например, прошлым вечером недовольная кошка вышла из кубрика: ей очень не понравилось, что устраивавшиеся на ночь матросы разорили ее «гнездо». А еще несколькими днями раньше Мбици чуть не лишил команду обеда, споткнувшись о кошку на камбузе. Это не говоря о том, что брать канаты теперь надо было гораздо осторожнее — нескольких матросов кошка уже отметила когтями как «самых ярых разорителей гнезд».

Впрочем, сегодняшний день проходил вполне мирно. Кошка не падала с марсовой площадки, не выпрыгивала из кастрюли, поставленной на огонь, не пыталась пробраться в ящики с грузом. Себрастиан толкнул дверь в каюту, догадываясь, что на этот раз кошка всё же вернулась к проверенным вариантам. Она действительно была там. Это было заметно по небольшому холмику под покрывалом. Она иногда засыпала там, если чуяла холодную ночь или хотела попробовать спрятаться. Себрастиан потянул край на себя. Из-под покрывала раздалось сердитое шипение. Прижав уши и распушив шерсть, Бандитка лежала на боку и изо всех сил пыталась напугать капитана.

— И почему вопросы содержания кошачьих всегда решаются за мой счет? — задал Себрастиан риторический вопрос и направился в кубрик, волоча покрывало за собой. Гореб, Мбици и Нэд, еще не успевшие лечь спать, с удивлением уставились на вошедшего.

— Что? Меня выселили из моей каюты, — пояснил капитан, бросив покрывало в угол. — Одно полосатое чудовище решило, что моя койка идеально подходит для кошачьего гнезда. Гореб, а кто у нас на шхуне умеет принимать роды?..

Боцман посмотрел на него и едва удержался от того, чтобы не покрутить копытом у виска.

— Это же простая портовая кошка, она сама знает, что ей делать в таких случаях.

— Но у нее же раньше никогда не было котят! — испуганно вскочил Нэд. — Может, нам надо отнести ее к доктору? Или лучше — позвать доктора?

— Голозадый, где мы тебе возьмем доктора ночью в открытом море?.. — хором ответили зебры, не сговариваясь. В другое время Нэд бы посмеялся такому примеру «командной работы», но сейчас его мысли занимала кошка. Ведь это же Нэд уговорил капитана оставить ее на судне, и, значит, это он ответствен за нее. А вдруг ей станет плохо? А если ее напугает качка? И вообще, если нельзя позвать доктора — это же может быть очень опасно!

— Надо пойти и с ней посидеть! — решительно произнес он. — Вдруг ей понадобится помощь?..

— Ты уверен, что отличишь «мяу — воды» от «мяу — накройте меня вон тем пушистым пледом»? — резонно возразил ему капитан.

— Думаю, что «Пшшёул воун» будет понятно и без словаря, — усмехнулся Гореб. — Не стоит смущать нашу красавицу своим присутствием в такой… трогательный момент. Не знаю, как вам, а лично мне кажется весьма странным, если мы все сядем вокруг одной маленькой кошки и будем… не знаю, просто на нее смотреть.

— Гореб, когда ты так говоришь, это звучит слишком похоже на шаманский ритуал, — фыркнул Себрастиан. — Но просто сидеть я все равно не смогу: я слишком хочу спать. Надеюсь, отсюда меня не выселят?..

Впрочем, Атаманше, как теперь называли кошку на корабле, быстро надоело занимать капитанскую каюту со своим пополнившимся семейством. Туда часто приходили полосатые копытные, шуршали картами и вообще всячески тревожили покой новоиспеченной матери. Так что вскоре все на шхуне были снова втянуты в увлекательную игру «найди новое кошкино гнездо». Теперь уже не толстую, осторожную кошку, а маленьких неуклюжих котят находили в трюме, в бухтах канатов, в кубрике. Наконец, Атаманша утащила потомство на камбуз и, получив возможность вкусно и разнообразно питаться, не покидая при этом лежбища, устроенного специально для нее, решила, что именно тут она и задержится.

Котят было трое. Один был точной копией Атманши, второй был ярко-рыжим, а третий был рыжим и полосатым одновременно. По характеру они были примерно одинаковые — любопытные, нахальные и бесстрашные. Когда котята открыли глаза и начали пытаться самостоятельно исследовать судно, кошка, как старательная мать, начала учить их охотиться. Правда, старый кошкин «тренажер» в виде разных игрушечных мышей и обрывков канатов был сочтен пригодным разве что для упражнений. Так что иногда на матросские ноги и хвосты устраивались дерзкие засады. Но когда один из матросов, не ожидавший такого сюрприза едва не уронил на кошку ящик с инструментами, Атаманша начала учить свой выводок тщательнее выбирать места для нападений. Котята привыкали к суровой жизни корабельных котов и учились вовремя убирать хвосты и лапы с пути бегающих матросов. Самым спокойным местом была единодушно выбрана капитанская каюта. Себрастиан даже не очень возражал против банды пушистых разбойников на своей территории, ровно до тех пор, пока однажды вечером не обнаружил судовой журнал, выцарапанный из ящика стола и аккуратно обгрызенный с одного угла. Со вздохом он признал, что пытаться ругать зверье уже поздно, а убирать важные вещи надо было тщательнее, даже после тяжелых дней. В идеале — запирать в стол на ключ. Но желание сократить размеры банды только укрепилось.

— Так, пока эти мелкие бандиты не разнесли нам всё судно, предлагаю их продать. Нэд, вот ты этим и займись, — сообщил он юнге в ближайшем порту.

— Я? — глаза жеребенка наполнились слезами. — Но… капитан, может быть… можно не продавать наших котят? А вдруг им будет без нас плохо?

— Эти бандиты прекрасно умеют постоять за себя, — усмехнулся Себрастиан. — Так что мне заранее жаль тех недалеких, кто попытается их обидеть. Деньги за котов можешь оставить себе, в конце концов, это же благодаря тебе у нас появилась корабельная кошка. Так что будем считать, что это твоя кошка. И твои котята.

— И поэтому именно я должен их продавать, — проворчал Нэд. — Между прочим, мне их жалко!

Капитан посмотрел вслед надувшемуся юнге и вздохнул. Ему тоже не хотелось отдавать неизвестно кому пушистых бандитов, но не оставлять же всю банду на шхуне, в самом деле! Атаманша неслышно подошла сзади и села рядом. О чем думала кошка, Себрастиан не знал.

Нэд вылез из трюма вместе с Мбици. На боку у жеребенка висела корзинка, одна из тех, с которыми полосатый вахтенный любил ходить в города за покупками. Зебра что-то негромко говорил бесполосому, тот кивал и изредка задавал вопросы. Они вместе сошли в порт и скрылись из виду, свернув в один из переулков. Себрастиан тем временем пристально посмотрел на кошку и, усадив ее в сумку, отправился искать в городке ветеринара. Думать, как поступать с котятами в будущем, больше не хотелось.

Нэд вернулся одним из последних, когда капитан уже думал, не пора ли отправлять кого-нибудь искать юнгу в городе. У него было такое довольное выражение морды, а на вопросы он отмалчивался так загадочно, что капитан не удержался от соблазна обыскать корзинку. В корзинке лежало только сено, на котором утром сидели котята. Выражение морды Нэда стало еще загадочнее… Себрастиан выждал около получаса и тщательно проверил корабль. Котов нигде не было. С подозрением посмотрев на довольного юнгу, он вкрадчиво спросил:

— И куда же ты потратил выручку?

— На кексы, — просто ответил тот, не раздумывая.

Капитан прищурился — подозрение не оставляло его.

Вечером разыгрался шторм, и пришлось задержаться в гавани. Юнга, бесцельно слонявшийся по шхуне, вдруг вспомнил о чем-то и спросил у Себрастиана, есть ли на корабле какая-нибудь штука, чтобы сделать в ящике дырку.

— Да, у нас есть коловорот, а зачем? — отозвался капитан.

— Мбици утром попросил меня повесить новый замок на рундук в кубрике, — объяснил Нэд.

Юнга действительно был в кубрике через полчаса, когда туда зашел Себрастиан. И действительно старательно сверлил дырку в рундуке. Прямо посередине боковины. Капитан закатил глаза и, вздохнув, сел рядом.

— Что, Мбици по забывчивости не успел тебе объяснить, где именно он хотел бы видеть замок? — спросил он юнгу.

Тот вздрогнул и, обернувшись, замялся с ответом.

— И куда ты их спрятал? — улыбнувшись уголками губ, спросил капитан.

— К вам… в каюту, — тихо признался Нэд. — Мы с Мбици подумали, что вы подумаете, что мы не подумаем их там оставить, и поэтому оставили.

— Этот полосатый матрас способен на большее, поверь, — ухмыльнулся капитан. — Например, на корзинки с двойным дном. Даже интересно, как он теперь будет протаскивать на корабль сидр?.. Ладно уж, голозадый, будем считать, что к делам торговым тебя еще рано подпускать. Тащи сюда свое зверье, я не сержусь. Хотя всё равно считаю, что можно было бы и сократить эту банду.

— И что ты теперь планируешь делать с котятами? — Гореб подошел к капитану на следующее утро, раскуривая трубку.

Себрастиан помолчал, задумчиво посмотрел на спокойное море и перевел взгляд на боцманскую трубку. Через несколько секунд он улыбнулся и ответил:

— Пока мы не успели отойти, будь добр, забрось весточку на «Донну Маргариту». Поинтересуйся, не мерзнет ли их дражайший капитан. На пару с боцманом.

— Ты так и не забыл тот случай, да? Что, мало было? — проворчал Гореб. — Может, не стоит нарываться?

— Почему? По-моему, это неплохой повод для маленькой ответной подколки. По моим ощущениям, они сейчас где-то у Канареечьих островов. Мы сможем встретиться у Скалистого мыса.

— «Где-то у островов» — чудесные координаты для почты драконьего огня, — фыркнул боцман.

— Отправь капитану лично, — ухмыльнулся Себрастиан. — Только не задерживайся.

Гореб вздохнул и, проворчав что-то вроде: «Это добром не кончится», спустился в порт. Нэд, краем уха слышавший разговор старших, подошел к капитану и с беспокойством спросил:

— Но как же два корабля смогут не разминуться в море? Мы точно их найдем? И при чем тут наши котята?

— Мелочь, эти — найдут нас сами, будь спокоен, — мрачно сказал Мбици. — И, знаешь, кэп, я сегодня согласен с Гором, это — не та авантюра, в которой я бы хотел участвовать снова, тем более по доброй воле…

— Я рад, что и ты помнишь, — с усмешкой сказал капитан.

Когда первое ядро просвистело где-то совсем близко, Атаманша с обиженным воплем отскочила от фонтанчика брызг. Нэд, стоявший у штурвала, испуганно замер и обернулся. Он видел подходивший фрегат еще утром на горизонте, но никак не мог ожидать увидеть его так близкой за кормой «Иппотигра». И уж точно не ожидал, что Гореб, стоявший на вахте впередсмотрящим, ему ничего не скажет. Впрочем, боцман неторопливо поднимался на мостик, так что получить объяснения можно будет очень скоро.

— Там… — начал было юнга.

— Спокойно, мелочь, этот пиратский корабль нам хорошо знаком. Они нас регулярно ловят. Себ, началось!

— Слышу, — мрачно отозвался капитан. — Уже иду…

— Но… У вас же так много опыта! — непонимающе воскликнул Нэд.

— У них — больше, — невозмутимо ответил боцман.

— Но вы же — зебры! — почти жалобно сказал земнопони.

— Они — тоже, — усмехнулся боцман. — Да не смотри на меня так, капитана их увидишь — сам всё поймешь…

Второе ядро упало в воду за кормой.

— Вот же нетерпеливые клячи, неймется им! — тихо выругался боцман. — Нэд, положи руля по ветру, мы ложимся в дрейф. Себ, где там тебя сирены носят?!

— Да здесь я, здесь, — капитан со вздохом поднялся на мостик. — Голозадый, сначала выполняют команду, а потом думают, как бы аккуратно спросить, почему мы сдаемся без боя. Руля по ветру, тебе же сказано.

Команда «Иппотигра» потихоньку собиралась на корме, наблюдая, как фрегат осторожно встает со шхуной борт о борт. Его белоснежные паруса на высоких мачтах волшебно смотрелись на фоне чистого голубого неба. Величие момента нарушали только «всамделишные» пираты, с хохотом и свистом перебиравшиеся на палубу шхуны. Команда «Иппотигра» посматривала на шумную пеструю толпу с неодобрением, но в драку пока что никто не лез.

— Нет бы хоть раз было наоборот, — проворчал Себрастиан. — Иногда я чувствую себя директором цирка…

— Да ладно тебе, Себ, у них борт намного выше нашего. Лично мне было бы лень к ним лазить, — протянул Гореб.

— Если мне опять придется с кем-нибудь драться и что-то кому-то доказывать, я скажу, что за капитана у нас Мбици. Прямо с сегодняшнего утра и пока они отсюда не уйдут.

Нэд смотрел на происходящее широко распахнутыми глазами и старался держаться поближе к боцману. Гореб сейчас казался ему невозмутимой скалой, и с ним рядом юнге было совсем-совсем ни капельки не страшно. Только коленки дрожали. От усталости.

Наконец, на палубу «Иппотигра» лихо спрыгнул капитан пиратов. Он был очень похож на Гореба: коренастый, одноглазый, с трубкой в зубах; разве что пониже ростом, и еще грива была заплетена в дреды. И почему-то пират был одет в расшитую монетками попону.

— А ну, салаги, всем молчок! Зачем позвал-то хоть, внучок? — ехидно спросил грозный пират старушечьим голосом. Нэд едва удержался, чтобы не сесть на палубу.

— Вы — бабушка капитана?! — удивленно воскликнул он.

— Не знает кто-то здесь меня? Да, с капитаном мы родня, — приосанилась зебра. — Дай поглядеть, что за напасть, — она села на палубу, стащила с совершенно здорового глаза повязку и усмехнулась. — А может, мне его украсть?..

Себрастиан фыркнул.

— Вот еще. Нэд, не надо так испуганно смотреть, это у донны Марго присказка такая. Ба, а ты лучше из них кого-нибудь укради, — он указал на выводок Атаманши, осторожно высунувший носы на палубу. Рыжик первым осмелел настолько, что, немного неуклюже выбравшись из трюма, подбежал к пиратам. Как оказалось, в команде у почтенной донны Маргариты тоже были в основном кобылки, которые тут же были совершенно очарованы пушистым хитрюгой-рыжиком. Но от попыток пираток приласкать котенка он ловко увернулся и даже попробовал укусить кого-то из тянущихся за копыто.

— Какой прекрасный рыжий кот, его всяк «Симба» назовет! — умилилась донна, ловко подхватив котенка, который, подумав, не стал вырываться, а полез исследовать странную гостью.

— Да, он у нас очень симпатичный! — гордо подтвердил Нэд.

— Это значит «лев», — усмехнувшись, пояснил юнге Себрастиан.

— Ага, он и очень храбрый тоже! — с серьезным видом кивнул Нэд.

— Так что, могу его забрать? Теперь мышам несдобровать. А то — пираты, грозный вид, а крысу видит — и вопит… — донна Маргарита слегка поморщилась, видимо, вспомнив вопли своей команды пираток и, перехватив котенка поудобнее, поднялась на борт своего фрегата по канату с легкостью, которую никто бы не мог заподозрить по ее внешнему виду. — Живее, дамочки, вперед — клад сам к ногам не упадет! — подбодрила она команду.

Нэд посмотрел на довольного рыжего котенка, урчащего на голове у пожилой зебры, и улыбнулся. Такие хозяева были очень подходящими с его точки зрения. А раз Гореб говорит, что фрегат донны Маргариты часто ходит перекрестными курсами с «Иппотигром», они еще не раз и не два увидят рыжего Симбу.

— Эй, Нэд, пляши, тебе письмо! Даже с посылкой, — объявил в одном из портов Гореб, вернувшийся на борт, и с усмешкой помахал свитком и свертком.

— Мне? — удивленно распахнул глаза Нэд. — Но кто может написать письмо — мне? Неужели из Хувра?

— Нет, — хихикнул капитан, бросив быстрый взгляд на морской узел, которым было перевязано послание. — Это тебе летучий привет с «Марго». И, кажется, мы все догадываемся, что там…

Трое зебр переглянулись и хихикнули. Нэд фыркнул и развернул свиток. Пробежал глазами пару строчек и, смутившись, протянул свиток капитану.

— Вечно я забываю, что донна пишет… своеобразно. А тебе стоит подучить свод флажных сигналов, — фыркнул капитан и, быстро просмотрев письмо, сказал, — Если вкратце, Львенок старательно гоняет крыс, но ему в нашем климате очень жарко. Так что его постригли, и теперь он выглядит, как настоящий лев, — капитан, усмехнувшись, показал Нэду рисунок.

— Но бабушка ведь не может позволить пропасть ценным вещам. Так что в посылке — носочки. Но Львенок, хоть и толстый, еще маленький. Поэтому и носочки получились маленькие. Как раз для тебя.

— А я-то думал, у меня получится ей отомстить… — усмехнулся Себрастиан.

— Бабушки — они всегда будут на одну пару вязаных носков впереди, — боцман оперся на борт и, достав трубку, закурил.

Очередной рейс обещал быть нетрудным: ровный ветер нес шхуну по волнам, и матрос у руля держал намеченный Себрастианом курс, почти не отклоняясь. Сам Себрастиан стоял на полуюте и, прикрыв глаза, вслушивался в то, как с легким недовольным гудением ветер выпутывается из такелажа и изредка хлопает парусами при сменах галсов. Погода стояла прекрасная, и наверстать потерянную ночь пути можно было без труда. Капитан, правда, ожидал какого-нибудь подвоха — уж слишком все было идеальным — на Иппотигре такое состояние не могло продержаться долго. Более того, чем дольше на шхуне сохранялся порядок, тем эпичнее было происшествие, которое неизбежно случалось потом. Но, может быть, предки будут милостивы к ним на этом переходе, и он действительно пройдет так же тихо и мирно до самого порта назначения? Капитан вздохнул и задрал морду к небу: иногда ему казалось, что предки где-то там за гранью в ответ на подобные молитвы показывают неприличные жесты и помирают со смеху, даром что и так-то уже мертвы. Донна Марго как-то обмолвилась, что ее побег из дома с простым матросом в племени был воспринят… плохо, скажем честно. Нынешнее ее положение несколько сглаживало ситуацию, но, по всей видимости, парочку семейных проклятий она всё же успела получить. Сама любимая бабуля, когда кто-нибудь начинал ее расспрашивать об этом, в ответ отмахивалась со смехом и поясняла, что если бы «подобная муть и существовала, она всё равно не проявилась бы раньше, чем через поколение». Себрастиан скептически фыркал и подозревал, что именно на нём многочисленные духи и испытывают новые развлечения. Ладно, им простительно — вечность где-то там, за гранью… поневоле начнешь подшучивать над потомками, чтобы не подохнуть снова, на этот раз — со скуки.

Но сейчас небо было ясно-голубым, разве что несколько белых облачков неторопливо проплывали куда-то на запад. Примерно того же цвета было море, и барашки волн были похожи на облака. Себрастиан с улыбкой перевел взгляд на палубу, где вахтенные матросы без лишней суеты посматривали на паруса, изредка поправляя их, а подвахта драила палубу. Изредка по палубе, ловко петляя между швабрами, с камбуза в трюм и обратно проносился зеленый ураган — это Мбици готовил обед. Вообще-то изначально, когда-то давно, предполагалось, что камбуз и монотонная долгая работа должна была бы позволить Мбици осознавать всю глубину своей очередной провинности и вообще стать собраннее и серьезнее, но он был из тех, кто умудряется приготовить годный сидр, даже если жизнь упорно подсовывает вместо яблок какое-то гнилье. Сначала Мбици возмущался, что замкнутое пространство лишает его возможности творить, а потом — просто перенес свое вдохновение на готовку. На удивление, получалось у него невероятно. Себрастиан небезосновательно подозревал, что хитрюга использует любовь команды к своей стряпне, чтобы продолжать творить грифоны-знают-что, теперь уже, кажется, даже абсолютно безнаказанно. На носу, у самого бушприта пристроился Нэд, задумчиво смотревший куда-то перед собой. Капитан усмехнулся: устал, бедняга. Утром юнга рвался помогать всем и каждому на судне. Матросы, правда, реагировали на такую вспышку активности с подозрением и аккуратно старались перенаправить юнгу к кому-нибудь еще. Впрочем, нельзя не отметить, что Нэд действительно старался быть внимательным и собранным: ответы на свои вопросы он выслушивал до конца или, например, получив замечание от кого-нибудь во время работы, быстро исправлялся. Капитан чувствовал некую настороженность команды по отношению к юнге, но не вмешивался, давая возможность Нэду самостоятельно найти свое место среди матросов. В конце концов, его не прогоняли в минуты отдыха, не просили замолчать, когда он подхватывал песни, и подробно отвечали на его вопросы. И поручениями юнга точно не был обделен. Не говоря уже о том, что сейчас не лучшее время для задушевных бесед: после прошлого чаепития Нэд всё еще сторонился Себрастиана. И, что хуже, восторгался, аккуратно и издалека, но — по-жеребячьи сильно. Но Себрастиан назначил Мбици своеобразным куратором юнги, поэтому проблем быть не должно. Вахтенный, конечно, сам порой ведет себя хуже жеребенка, но, возможно, как раз это и хорошо в данном случае. Как минимум, Нэд с ним неплохо ладит. А Мбици — не даст ему скучать, это точно.

Нэд действительно лежал у бушприта и смотрел на море. Он ходил на Иппотигре уже больше месяца, но так и не чувствовал себя хоть насколько-то ответственной частью команды. Иногда ему казалось, что вся его полезность на корабле заключается в выполнении каких-то мелких, незначительных поручений, которые ему то и дело поручали матросы. Они наверняка могли бы выполнить их и сами, но то ли им не хотелось, то ли им было недосуг. Нэд, впрочем, не возражал, потому что иначе скука на корабле становилась просто невыносимой.

Он несколько раз порывался поделиться своими переживаниями с Мбици, единственным, кого он не боялся и не стеснялся из команды Иппотигра. Но Мбици мог намекнуть капитану, а этого Нэд боялся больше всего на свете. Нет, хранить секреты Мбици умел, но вдруг он сочтет этот секрет недостаточно секретным? Или просто намекнет за ужином? Это было бы просто ужасно! После первых рейсов, доставивших капитану и команде столько хлопот по вине Нэда, он боялся сотворить очередную глупость и поэтому старался не высовываться лишний раз и сидеть тише воды, ниже травы. Нет, вахты он нес со всеми, и очень старательно, и даже задавал вопросы, но свободно он себя на корабле не чувствовал. Иногда он ловил на себе долгие пристальные взгляды Гореба или даже самого капитана Себрастиана — в такие моменты хотелось поскорее убраться куда-нибудь подальше. Ему казалось, что все те мелочи, которыми он занимается — это совершеннейшие глупости, а учитывая, что Нэд и так серьезно подвел капитана несколько раз, то нужно срочно заняться чем-то полезным, пока его не высадили в ближайшем порту. Или того хуже — вернули в Хувр. Это был бы несмываемый позор на всю оставшуюся жизнь! Нет-нет-нет, нужно как-то срочно сделать так, чтобы его не считали бесполезным балластом на борту.

Попытки помочь всем-всем, кого только видел Нэд, ни к чему хорошему не привели — настороженные зебры с некоторых пор аккуратно отказывались от его помощи, а судя по выражениям морд — с радостью бы отказались от его присутствия вообще. Мбици брал Нэда на камбуз нечасто, только по настроению, а в остальное время выгонял вообще всех. Гореб… Гореб мог бы помочь, но Нэд стеснялся его беспокоить — у боцмана и так была целая куча обязанностей. О капитане не могло идти речи.

Нэд твердо понимал, что делает что-то не так. Что он чем-то очень сильно отличается от матросов, если его снова не хотят воспринимать всерьез, но никак не мог понять, чем именно. Вот если бы он понял, он бы сразу исправился, и всё было бы хорошо. Но никто не говорил напрямую, спрашивать, в свою очередь, не решался Нэд, а понимать полунамеки зебр он еще не научился.

Интересно, а если бы он был жеребенком-зеброй, ему было бы легче?.. Нэд посмотрел на свою палевую шкуру. Может быть, если бы он хотя бы внешне не так отличался от матросов, они бы быстрее начали считать его за «своего» и доверять ему что-то более ответственное, чем мелкие поручения? Юнга чуть не подпрыгнул — а ведь это же мысль! Уж нарисовать полоски-то это совершенно не проблема. Надо только придумать, чем именно это сделать…

Себрастиан проснулся на рассвете с ощущением, что что-то не так. Странная, непривычная тишина на палубе настораживала. Открыв дверь каюты, он увидел матросов ночной вахты, изо всех сил сдерживавших смех и комментарии. Нэд стоял чуть впереди и буквально светился от счастья. На груди и боках юнги зеленели полоски: неровные, с потеками неизвестной пока еще капитану краски. Несколько бледных полосок было нарисовано на ногах, но создавалось впечатление, что краски, что бы ее ни заменяло, Нэду не хватило. Матросы, судя по выражениям морд, жаждали высказаться, но цензурных слов у них не было, а нецензурных юный художник всё же не заслуживал. Себрастиан хорошо понимал их, потому что он и сам не знал, как среагировать на подобный… эксперимент. Назовем это — эксперимент.

— Что это?.. — наконец произнес он.

— Полоски, капитан! — радостно отозвался юнга.

— И зачем?..

— Чтобы не выбиваться из команды, капитан!

— И чем ты…

— Зеленкой, капитан!

Себрастиан успел поймать челюсть и только вопросительно приподнял бровь. Судя по почти чёрному цвету, зелёнки на эту боевую раскраску ушло немало. А судя по тому, что на задних ногах Нэда полосок не было совсем, можно было легко догадаться, что использовал юнга всё, что смог найти. Матросы искоса посматривал на капитана и, тихо извиняясь, просачивались в кубрик, где наконец могли себе позволить посмеяться. Юнга начинал осознавать, что капитан, кажется, не в восторге от его идеи.

— И сколько?.. — всё же решил уточнить Себрастиан, уже зная, какой ответ он услышит.

— Вся… капитан…

— Понятно. Хотя мне кажется, что этот оттенок зеленого не очень подходит к цвету твоих глаз, — иронии не выдало ничто — ни голос, ни выражение морды.

— Я сначала хотел йодом, — еле слышным шепотом признался Нэд. — Но он был совсем-совсем бледный… и совсем быстро кончился…

На этот раз удержать бесстрастие на морде оказалось гораздо сложнее. Себрастиан смотрел на Нэда, который, в свою очередь, смотрел куда-то в пол. Капитан прекрасно понял, почему юнга разорил корабельную аптечку, хотя и считал это детской выходкой. Впрочем, вины Себрастиана в случившемся было едва ли не больше. Он вздохнул: давно надо было решить эту проблему. Ведь догадывался же, что Мбици просто не станет задумываться о таком повороте событий, у него-то не бывает проблем с тем, чтобы просто побездельничать в свое удовольствие. Впрочем, всё равно стоит его позвать.

— Мбици! — обернувшись ко входу в кубрик, крикнул капитан.

Вахтенный выскочил на палубу в мгновение ока. Кажется, ему уже рассказали о новом образе юнги, и Мбици очень хотел увидеть это своими глазами. Судя по горящим глазам, свое мнение он в любом случае уже составил и теперь только ждал возможности подтвердить его.

— Потрясно! — Мбици рассмеялся, воочию увидев зеленые полоски на шкуре юнги. — Кэп, а забавно смотрится, честное полосатое — забавно!

Нэд бросил быстрый взгляд на хохочущего и опустил голову еще ниже. Если даже Мбици смеется — затея была совершенно глупой и провальной. Было немного обидно — Нэд действительно считал ночью, когда при свете огарка выводил полоски в кубрике, что это точно должно всё-всё изменить к лучшему. Кажется, изменить ему удалось. Только совсем в противоположную сторону…

Себрастиан еле сдержался, чтобы не врезать вахтенному прямо при юнге. Мбици, никогда не стремился удерживать «особо ценное мнение» при себе, но иногда всё-таки стоило бы задумываться чуть раньше, чем вякать. Мало того, что за голозадым не следил и не попросил ни у кого помощи, так еще и сейчас… нашел, что ляпнуть и без того расстроенному жеребенку!

— Я так не думаю, — ледяной голос капитана резко оборвал неуместный смех. — Мбици, иногда мне кажется, что у меня что-то с памятью: я помню несуществующие вещи. Например, я точно помню, что именно тебя я назначал ответственным за юнгу. Или мне действительно пора сойти на берег на ближайшем острове?

— Не пора, — Мбици, поганец, точно знал, в какие моменты нужно смотреть в пол.

— Тогда какого грифона я сейчас вижу то, что вижу?! — Мбици поежился и сделал шаг назад: он давно не видел капитана в таком бешенстве. — Стоять! И мне смотри в глаза! Ты почему мне не сказал?! Чем думал я, тебе ответственность вручая?! Задание ты провалил, а я не знаю!

Мбици, нахмурившись, резко вскинул голову и, гневно сверкнув глазами, открыто встретил сердитый взгляд капитана, словно принимая вызов, а то и бросая его.

— Не до конца я осознал — меня ты нянькой назначал?.. Как мог ты этого не знать, вот разве что не замечать? Проблем не видеть ты не мог, но спрятал голову в песок. Ты на нотации богат, но сам не меньше виноват!

— Вы опять меряетесь всякой ерундой? — подошедший Гореб, как обычно, рифмовать даже не пытался. Иногда Себрастиану становилось любопытно, что же должно произойти в мире, чтобы Гореб сказал что-нибудь… этакое. По всему выходило, что не меньше, чем конец света.

— Он первый начал! — Мбици усмехнулся и показал Себрастиану язык.

— А ты радостно подхватил, естественно, — Гореб выпустил струйку серебристого дыма. — И примерно на этом вашем нерушимом противоборстве держится мир, не иначе.

— Я всегда подозревал, что он держится на какой-то очень глупой вещи. Впрочем, мы действительно виноваты все и оптом. Мбици, сбегай в трюм и найди мне большую бочку. А потом — дуй на камбуз.

— Яблоки чистить?.. — поморщился Мбици.

— Нет. Воду греть. Будем отмывать этого авангардного импрессиониста. Гореб, ты тоже не уходи далеко. Когда мы отмоем юнгу, мы ему нарисуем новые полоски. На заднице. За разорение судовой аптечки и отсутствие чувства стиля. И меры. Мбици, не ухмыляйся, тебе тоже достанется, поверь.

Нэд встрепенулся и подбежал к капитану. Никак нельзя, просто невозможно было допустить, чтобы Мбици наказали! Потому что в этом-то точно будет виноват Нэд, и тогда Мбици на него обидится, и на корабле станет совсем-совсем грустно и одиноко.

— Капитан… пожалуйста, не надо наказывать Мбици! Потому что он совсем тут ни при чем, я честно-честно никому не говорил, что…

— Голозадый… мда, как-то сегодня даже неловко тебя так называть, ты же не думаешь, что это всё из-за твоих несчастных полосок? — усмехнулся Себрастиан.

— А почему тогда? — синхронно отозвались удивленные наказанные.

— За длинный язык и заначку кальвадоса в трюме, — ехидно пояснил Себрастиан. — Ты же сам говоришь, Мбици, что капитан не может не знать о том, что творится на его судне.

— Но этому ящику уже месяца три!

— Но я же мог его не замечать, правда же? — капитан улыбнулся, вполне довольный маленькой местью. — А теперь тащи бочку и отвар мыльного корня, может быть, нам удастся привести юнгу в приличный вид до того, как мы зайдем в порт.

Нэд пригладил все еще влажную после мытья гриву и потоптался перед дверью капитанской каюты. Облизнул пересохшие губы и снова попробовал набраться смелости, чтобы постучать и войти. Смелости не хватало… В душе Нэд был благодарен капитану, который не стал наказывать его прямо на палубе, при всех матросах, а ушел к себе в каюту. Когда капитан выплеснул полведра воды на голову Мбици и, в ответ на возмущённый взгляд, ехидно заметил, что нельзя же забыть про обещанную головомойку, Нэд на мгновение испугался уже, что и его черёд пришёл, но капитан не стал напоминать об этом. Но не мог же он пообещать и не наказать! В голове настойчиво крутилась мысль, что не стоит заставлять его ждать, чтобы не разозлить еще сильнее, но Нэд всё равно не мог отважиться зайти следом. Отца он в свое время несколько раз выводил из себя настолько, что тот ловил Нэда за гриву и пару раз шлепал хвостом, но… это же совсем не то.

— Это ты уже вышел или так и не зашел? — голос Мбици, как обычно ироничный, подействовал успокаивающе. Стало уже не так страшно.

— Еще не заходил…

— Так чего ты тут топчешься? Раньше зайдешь — раньше выйдешь. А то еще и за нерасторопность влетит.

— Да… я понимаю… Мбици? — Нэд оторвался от пристального разглядывания двери и повернулся к вахтенному.

— М?

— Мбици… а это очень больно?.. — когда тот непонимающе похлопал глазами, Нэд пояснил: — Ну, порка…

— Понятия не имею! — беспечно отмахнулся Мбици. — Я так серьезно ни разу не влипал.

Нэд вздохнул и попытался усмехнуться.

— Ну, значит, я сам тебе расскажу, вот!

— Со всеми подробностями?

— Самыми-самыми кровавыми!

Мбици рассмеялся и подтолкнул Нэда к двери.

— Топай уже, помело голозадое! Без виновника наказание, конечно, не начнется, но негоже все-таки опаздывать к столь пафосному событию в собственную честь. Я точно знаю, честное полосатое!

Шутливое напутствие вахтенного придало необходимых сил, и Нэд, хихикнув, решительно открыл дверь и вошел в каюту. Кажется, закрывал дверь за ним уже Мбици… Вся решимость куда-то разом испарилась, и Нэд замер, надеясь, что его еще какое-то время никто не заметит. Капитан негромко что-то рассказывал Горебу, оба они стояли у окна и смотрели куда-то вдаль. Может быть потому, что их фигуры перекрывали большую часть света, каюта на этот раз выглядела куда мрачнее, чем в прошлый раз, когда Нэд был здесь. С одной стороны ему хотелось постоять подольше вот так, не привлекая внимания, с другой — он очень хотел поскорее покончить с неприятностями.

— Юнга Фишинг прибыл! — выпалил он, едва сдерживаясь, чтобы не зажмуриться.

Капитан обернулся и посмотрел на Нэда с неподдельным удивлением.

— Вот как? А я тебя, вроде бы, и не вызывал. Тем более так... официально. Юнга Фишинг, м, Гореб, ты только вслушайся, как звучит-то! Впрочем, раз ты все равно уже зашел, будь добр, достань чашки.

— Но... вы же... вы же сказали... что вы с Горебом будете меня пороть...

— Я сказал?.. Когда это я успел ляпнуть такую чушь?..

— Перед мытьем... вы сказали...

— Э, нет, голозадый, тпру! Я про порку ничего не говорил, Гореб, будь моим свидетелем! Я сказал, что когда мы тебя отмоем, мы тебе нарисуем новые полоски на заду. Но, во-первых, мы тебя так и не отмыли полностью, а во-вторых... где ты в этих словах увидел хоть намек на то, что я собирался тебя выпороть?

— Но разве... — Нэд окончательно запутался в происходящем, и усилившаяся неизвестность пугала еще сильнее.

— Я, кажется, уже говорил тебе, что на моем корабле тебе придется очень внимательно следить за своими и чужими словами? — фыркнул Себрастиан.

— Да, капитан...

— Вот и славно, надеюсь, можно не повторять дважды? Будь всё же так добр, передай чашки...

Насмешливый взгляд синих глаз приковывал к месту не хуже цепей, а непонимание происходящего и вовсе перешло все разумные границы. Нэд ожидал совсем не этого и теперь, совершенно растерянный, переводил взгляд с капитана на боцмана, не понимая, то ли они всерьез, то ли это такая странная, непонятная насмешка. Себрастиан вздохнул и повернулся к Горебу.

— И всё-таки я был абсолютно прав насчет Мбици. Этот матрас совершенно не годится в наставники, полюбуйся: голозадый идет с нами уже в который рейс — и до сих пор не выучил, что сначала выполняют приказы капитана, а потом думают, как справиться о его душевном здравии и не нарваться на гауптвахту.

— Нет, Себ, это, кажется, я виноват. Я плохо вымыл юнге уши сегодня. Так что наш спор не окончен. К тому же, твои слова были не очень-то похожи на приказ. Я бы это назвал скорее просьбой.

— Ты просто не хочешь признавать, что проиграл мне десять битов, — проворчал Себрастиан, даже не пытаясь скрыть улыбку в голосе. — Голозадый, я всё еще хочу дождаться чашек именно от тебя. И вообще, давно надо было тобой заняться как следует, чтобы тебе некогда было не то, что творить всякие глупости, а даже задумываться о возможности их совершить. Гореб, возьмешь завтра его в подвахту и начнешь учить читать лоцию. А то он нас опять на мель посадит. А с расходами на аптечку мы вообще по миру пойдем. Голозадый, ты бы спрашивал, прежде чем что-то пробовать. Есть же гораздо более привычные варианты покраски. Хотя лично меня — вполне устраивает твой цвет. Хоть от кого-то на этом судне не рябит в глазах.

Нэд робко улыбнулся и начал помогать Горебу накрывать на стол. Себрастиан наблюдал за его суетой с легкой улыбкой. Нет, болотно-зеленый — это точно не тот цвет, который бы пошел голозадому. Вот разве что-нибудь… рыжее попробовать? Улыбка стала шире и хитрее. В этой идее определенно что-то было. Как минимум, он ведь действительно пообещал юнге новые полоски на заду. Только на этот раз — всерьез, а не тем, что первым на глаза попадется. Но для этого, правда, придется немного подготовиться. Заодно — подготовить команду и приучить, наконец, юнгу к чаепитиям в капитанской каюте.

На подготовку ушло несколько больше времени, чем рассчитывал Себрастиан, но, положа копыто на сердце, оно того стоило. Всего-то два небольших листика на чашку, и заварка чуть послабее, чем обычно — а какой эффект! Времени на исполнение задуманного хватило с лихвой, да что там — можно было хоть ритуальные танцы устроить прямо на палубе. Так что теперь осторожно выглядывал из каюты, ожидая реакции на небольшой сюрприз.

Утреннее солнце разогнало сон, и Нэд открыл глаза, потягиваясь и припоминая вечернее чаепитие, с которого он отправился прямиком на вахту… вахту?! Жеребёнок вскочил, широко распахнув глаза. Всё-таки уснул! Теперь его точно будут пороть, и уже явно не в три хвоста! Нэд в панике соскочил с канатной бухты у грота, судорожно пытаясь вспомнить, как его занесло сюда, он же точно помнил, что сидел на носу, у бушприта… в спешке он запнулся о канат и упал, запутываясь в веревках.

— Если ты прекратишь брыкаться, я смогу подойти и распутать тебя, — раздался совсем рядом голос капитана.

Нэд прижал уши и замер. Себрастиан сбросил с него канат и рывком поставил на ноги. Юнга уставился себе под ноги и внезапно удивленно подскочил. На передних ногах, на палевой шкуре явно выделялись рыжеватые полоски.

— Чего уставился, матрос Фишинг? Живо на камбуз, надо же обмыть твое новое звание. И да, на этот раз не в прямом смысле, я же не для того разорил донну Марго на ее любимую хну для полосок…

— Вы хотите сказать мне, капитану Себрастиану, владельцу самого быстроходного суднаво всем этом вшивом Зебрастане, основателю лучшей службы экспресс-доставки…

-Но, капитан, ваша служба — единственная в Зебрастане…

— Это не имеет значения! — отрезал Себрастиан. — Вы сейчас заявляете мне при свидетелях, что мои матросы должны тухнуть здесь еще полторы недели только потому, что ваши бездельники-поставщики не досушили свою траву?!

— Обычай нужно соблюдать, до срока травы не собрать… — назидательно и весомо произнес парламентер Совета Племен.

— Не надо всё валить на сено, я байкам этим знаю цену! — с ленцой в голосе перебил его Себрастиан.

Ошеломленный парламентер открывал и закрывал рот, пытаясь подобрать слова для ответа. Капитан насмешливо щурился, всем своим видом выражая отношение к «традициям». Нет, безусловно, оптимальные сроки сбора придумали давно и не зря, но в перечне трав не было ни одной, которую категорически нельзя было бы заготовить в это время года. Молчание затягивалось. Махнув хвостом, Себрастиан вздохнул:

— Ладно-ладно, признаю, я слишком долго был в море и успел отвыкнуть от вашей вечной лени. То есть, я хотел сказать, обычаев.

Он топнул копытом и, резко развернувшись, вышел из шатра, едва не оборвав полог. «Свидетель» этих переговоров, а кто же это мог быть кроме Нэда Фишинга, галопом последовал за Себрастианом.

Нельзя сказать, чтобы команда огорчилась этой вынужденной задержке, о которой в нескольких крепких выражениях сообщил вернувшийся капитан, едва ступив на борт «Иппотигра». Несмотря на регулярно творившийся на судне цирк, график Себрастиан держал очень жесткий, и у матросов редко выдавалась возможность спокойно зайти в портовую таверну и пропустить по лишней кружке сидра, не думая, что уже на закате, с отливом, под ногами вновь закачается надраенная палуба.

Итак, «Иппотигр», прекрасная шхуна под полосатым флагом, вот уже почти неделю лениво покачивался на рейде в порту острова Зембра. Нэд, недавно произведенный в матросы, с увлечением бухтовал канаты под строгим присмотром Гореба, который всерьез взялся за его обучение. Себрастиан в каюте чертил маршруты один за другим, но толком срезать путь все никак не удавалось. А вся эта свистопляска из-за шаманов, которые, похоже, из транса не вылезали вообще, и такое понятие, как «время», им было незнакомо. Он как раз размышлял, стоит ли соваться в Драконий пролив в это время года, когда Мбици, стоявший на вахте, просунул морду в щель двери.

— Я, конечно же, невовремя, и как обычно отвлекаю тебя от важных дум, кэп, но там на причале какой-то старикан очень требует встречи…

Себрастиан потянулся и подумал, что если это один из тех любителей срывать сроки, то будет весьма кстати размять копыта. Однако на причале, широко улыбаясь, стоял Лидвубу, давний приятель капитана.

— Так значит, это все правда, что змеюки шелестят?! — радостно воскликнул он, увидев сходящего Себрастиана. — Знаменитый капитан попался в щупальца родного дома?

Тот поморщился и не ответил. Лидвубу невозмутимо продолжал:

— А помнишь островки Канареечного архипелага? Тут недалеко, ты же не мог забыть? Сейчас самый сезон на доракуду. Как насчет рыбалки?

Себрастиан задумчиво склонил голову набок. В принципе, дня три в запасе у него было совершенно точно. Капитан прикрыл глаза и кивнул.

— Почему бы и нет…

— Отлично! — воодушевленно подпрыгнул Лидвубу. — Я как раз просмолил лодку и подлатал парус. Выйдем завтра на рассвете, если повезет с ветром — обустроим лагерь как раз к закату.

Нэд дремал на свернутом канате. Капитан, тихо проходивший мимо, задержался на секунду, поправляя тяжелый плащ для ночных вахт, служивший мальчишке одеялом. Он сонно улыбнулся и приоткрыл один глаз. В следующую секунду он смущенно вскочил.

— Простите, капитан, это больше не повторится!

— Не повторится — что? — переспросил капитан недоуменно.

— На вахте… спал… — тихо проговорил Нэд. И на этот раз — точно по собственной вине. Ну, почти… День выдался очень утомительный.

Себрастиан нахмурился — он точно помнил, что в ночной вахте жеребенка не должно было быть вообще. Как минимум потому, что днем он совершенно точно стоял в подвахте.

— На вахте, значит. А кто бы это тебя на вахту определил, м? — вкрадчиво спросил капитан.

Нэд стиснул зубы и замялся, отведя взгляд.

— Мбици! Мбици! — крикнул капитан и огляделся в поисках офицера. Тот не отзывался. Картина прояснялась. Ну да, логично, чтобы Мбици стоял в ночную вахту на Зембре, когда вокруг полно кабаков с полосатыми разносчицами? Немыслимо, действительно.

— Передай этому матрасу, что, когда я вернусь, у него всё-таки появится много новых полосок. Запомни сам и напомни… этому, когда кабак застит глаза, от капитана ждет гроза. Ладно, выше нос. Привезу тебе с рыбалку какую-нибудь редкую рыбешку, — Себрастиан растрепал юному матросу гриву. — Вернусь дня через три.

И, поправив сумки и плащ-непромоканец, капитан с улыбкой сбежал по сходням в порт.

— Ну, признай, Себ — ты скучал по рыбалке в нашей секретной бухте, — Лидвубу трещал без умолку. — Твои орлы умеют использовать моменты передышки гораздо приятнее, думается мне. Тебе стоит почаще навещать родные пенаты! А то в следующий раз рискуешь сюда и не попасть — мелкие местные засранцы повадились сюда ходить, представь? Спасу нет, так скоро и рыба отсюда уйдет!

Они затащили якорь подальше на берег, перебросили на берег вещи и, растянув парус между двумя пальмами и одним из весел, развели костер. Лидвубу упоенно пересказывал новости всех известных ему деревушек, хвастался, что наконец-то сам научился толком вязать морские узлы и еще, и еще, и еще… Себрастиан слушал его вполуха, выстругивая удилище. Солнце падало за горизонт, вскоре должно было стемнеть. Себрастиан задумчиво поворошил прогорающие угли кончиком почти доструганного удилища. Раздался сухой треск, и в темнеющее небо вспорхнули алые искорки.

— Ладно, пошли спать, а утром завтра порыбачим, — предложил, поднявшись Лидвубу, по всей видимости не оценившей красоты южной ночи на берегу.

Себрастиан покачал головой, но тоже поднялся, потянувшись.

— Сна — ни в одном глазу, знаешь. Я лучше прогуляюсь.

— Как хочешь, — не стал спорить приятель и забрался в лодку, вытащенную на берег, собираясь устроиться на ночлег прямо на пайолах.

Себрастиан действительно на удивление неплохо помнил это место. Если с пляжа взобраться на небольшой утес, то, спустившись с другой стороны, за пальмами можно было обнаружить совершенно прекрасную тихую бухту. Себрастиан улыбнулся, раздумывая, не привести ли сюда «Иппотигра» на пару дней. Зеркальная гладь моря отражала иссиня-черное небо, на берегу перешептывались пальмы. Он потоптался на месте и нырнул прямо с утеса и, обогнув скалу, выбрался на берег этого естественного укрытия. Пожалуй, действительно, можно было хотя бы на время смыть с себя вечные грузы и контракты и, растянувшись прямо на песке, подремать, прямо как в далеком детстве.

С первыми лучами солнца Себрастиана посетило странное чувство необъяснимой тревоги, от которого он и проснулся. Странно было проснуться здесь, на Канареечных островах, с тем же ощущением, которое изредка посещало его на «Иппотигре», особенно если ночной вахтой заведовал Мбици. Задумчиво вернувшись к месту стоянки, капитан окинул взглядом определенно изменившийся пейзаж. Лодки на берегу не было. Более того, на том месте, куда вечером он лично ее оттащил, блестела вода. Вещи Лидвубу по-прежнему лежали под навесом из паруса — значит, это не нетерпеливый зебра отправился на рыбалку, не дождавшись приятеля. Себрастиан задумчиво дошел до того места, куда они вытащили якорь вчера. Он был там и теперь, словно в насмешку. Похоже, с узлами у старого друга до сих пор туго. Капитан нервно хихикнул, представляя пробуждение Лидвубу — в открытом море, без грота и с одним веслом. Впрочем, еще оставался стаксель и второе весло, а такие вещи для местных — повод для мальчишеского бахвальства, а вовсе не для паники. Ну, по крайней мере, сам Себрастиан расценил бы это именно так. Особенно с учетом подготовки у дражайшей донны Марго, с ее шуточками вполне можно было проснуться именно таким образом. Иногда еще с запиской вроде «Ушла к Драконьему проливу, догоняй, копуша». Лидвубу, правда, никогда не проявлял особой сноровки в обращении с лодками в детстве («Да и сейчас», — хихикнул капитан, глядя на отвязавшийся якорь), но наверняка же за столько лет не раз ходил сюда рыбачить. Значит, самое позднее — завтра к полудню он доберется до Зембры, значит, к вечеру можно ждать «Тигра». Ну, хорошо, послезавтра к утру, если Мбици еще бродит по кабакам. Себрастиан улыбнулся своим мыслям и, прихватив удочку, отправился на любимый утес. В любом случае, времени на то, чтобы порыбачить, ему хватит с лихвой.

— Эй, голозадый! Сгоняй до кочевников, узнай, что там с грузом этим распроклятым! — Мбици поднимался из трюма. — А на обратном пути заскочи в таверну.

Нэд надулся — капитана не было уже второй день, и жеребенку было скучно. Казалось, ему вообще перестали поручать что-то по-настоящему полезное. Снова. Нет, не совсем. Гореб всё еще заставлял Нэда зубрить названия снастей и всякие команды. Но в теории: в море без капитана они не ходили. Да и непонятная ситуация с грузом стреноживала не хуже настоящих верёвочных пут.

— Я вчера уже бегал, — прошептал он сердито, но спустился в порт.

Парламентер еще в прошлый раз клятвенно заверил Нэда, что вот прямо через два дня к полудню все будет. Вряд ли он скажет что-то новое. Жеребенок сел на пляже и, зачерпнув песка, со злостью швырнул его в море. Ничего, вот завтра вернется капитан Себрастиан, и все снова станет хорошо, и можно будет заниматься чем-то интересным, а не только драить палубу и зубрить. Нет, то есть, палубу-то Нэд драил усердно и занимался тоже, но вот бегать за сидром было… обидно.

Утром, едва рассвело, Нэд уже был на марсовой площадке, высматривая, не подходит ли какая-нибудь лодка к порту. Мбици еле удалось загнать его пообедать — жеребенок ни за что не хотел пропустить возвращение капитана. Однако солнце село, а капитана не было. Ночью жеребенок ворочался в кубрике под шум хлеставшего по палубе дождя, убеждая себя, что просто капитан в поисках рыбного места ушел дальше, чем рассчитывал, и уж завтра-то наверняка вернется. В голову закралась было шальная мысль о страшном, но Нэд сердито фыркнул на самого себя — как можно так думать про капитана Себрастиана! Это же… Это же капитан Себрастиан, легенда!

Однако дни шли, груз был доставлен и погружен в трюм, а Себрастиан не возвращался. Нэд каждое утро исправно нес свою «вахту» на марсе, а Гореб с Мбици все чаще перебрасывались мрачными взглядами. Однажды вечером они и вовсе яростно перешептывались. Нэд сумел разобрать что-то о том, что матросы нашли Лидвубу поседевшим и мертвецки пьяным на Большой Канарейке, и что его лодка была в весьма плачевном состоянии, но не придал этому значения. Мало ли зачем какая-то там зебра отправилась в кабак куда-то на край света! В кубрик в тот день его не уговорил спуститься даже Гореб — Нэд твердо решил, что будет ночевать на палубе.

Утром он проснулся от тихого скрипа рангоута над головой. «Галфвинд», — сонно отметил он положение парусов и снова закрыл глаза. Но в следующую секунду вскочил — и едва не упал, не успев еще привыкнуть к качке. «Иппотигр» определенно шел вперед. Порт Зембры уже был едва различим на горизонте. Нэд подбежал к Мбици, стоявшему за штурвалом.

— Эй! Куда это мы идем? Мы идем за капитаном, да? И правильно, давно пора ему уже переловить всю рыбу на этих глупых островах!

— Нет, голозадый, — осторожно отозвался офицер. — Мы идем в Юни-Корнуолл.

— Как в Юни-Корнуолл? — опешил жеребенок. — Но… как же капитан? Он вернется на Зембру и будет очень недоволен, что мы его не подождали!

Гореб тихо подошел сзади.

— Нэд… капитан не вернется. Совсем.

— То есть как это — совсем?.. — Нэд переводил пристальный взгляд с одного на другого, но они упрямо прятали глаза. Жеребенок задумчиво посмотрел на корму — ему всегда в голову приходили дельные мысли, когда он смотрел на гордо развевающийся флаг. Но сегодня он безжизненной тряпкой болтался где-то на середине флагштока. Вернувшаяся мысль о страшном отозвалась болью в сердце. Такой знакомой болью, ровно такой же, какая была тогда, несколько лет назад, когда в домик на самом краю рыбацкого квартала зашел Рафл Пеш…

— Не-е-ет! — взвыл жеребенок, ничком падая на палубу. — Он не погиб, не погиб, слышите?! Он же не мог…

Себрастиан сидел на краю утёса и задумчиво бросал камушки в набегающие волны. С тихим плеском они исчезали в море. Вот уже почти две недели он исследовал остров, пересек его вдоль и поперек, но не нашел решительно ничего, из чего можно было бы без значительных усилий соорудить плот, достаточно крепкий, чтобы вернуться на нем к Зембре. Сезон штормов неумолимо приближался: уже несколько раз ночные дожди едва не смывали нехитрый лагерь. Рыба не лезла в глотку уже ни в каком виде, то же самое можно было сказать о всяческих фруктах, хотя запас исправно коптился и сушился — кто его знает, сколько еще придется тут протянуть. Впрочем, в ловушке в воде плавали целых четыре редких рыбки для Нэда. Капитан усмехнулся — может, хотя бы это смягчит реакцию юного матроса на позднее возвращение. Если они, конечно, доживут до этого момента. По всем прикидкам выходило, что если Гореб не решил увести «Иппотигра» с Зембры еще неделю назад, уж почему бы то ни было, то сейчас соваться в море и вовсе бесполезно: обогнать шторма уже не получится, значит, они, скорее всего, останутся там на зимовку. А это значит — жрать сухофрукты придется месяца три…

Внезапно на горизонте показалось судно. Капитан встрепенулся и кубарем скатился на пляж. Если корабль направляется к обитаемым местам из Зебрастана, у него просто нет другого выхода, как оставить этот проклятый остров по левому борту. Себрастиан лихорадочно раздувал костер, чтобы к моменту прохождения нежданного спасителя можно было бросить сверху охапку свежих веток, которые бы дали необходимый густой дым, но не погасили огонь. Убедившись, что костер выполняет свою задачу, капитан подбежал к воде и изо всех сил закричал:

-Э-эй, я зде-есь!

Радости в голосе капитана прибавилось, когда он осознал, что этот корабль — несомненно его родной «Иппотигр», гордо шедший вдоль острова буквально в нескольких милях от берега, расставив белоснежные паруса бабочкой, прекрасным фордевиндом... абсолютно не меняя курса. Мысленно обругав идиота, которому доверили руль, капитан дождался, пока корма корабля скроется за мысом, продолжая надеяться, что хотя бы разворот рулевому удастся, и родная команда вот-вот вернется за своим блудным капитаном. Но время шло, никаких признаков корабля больше не появлялось, и совершенно подавленный Себрастиан грустно следил, как красное солнце клонилось к закату. Маленькое облачко на горизонте определенно выросло… По расчетам, следующий корабль пройдет здесь не ранее, чем по окончании штормов. И с высокой вероятностью это окажется «Донна Маргарита», шикарно же… Запоздалая мысль окончательно добила всякую надежду — полосатый флаг, в памяти капитана всегда высоко реющий на флагштоке, на этот раз был приспущен до половины. Себрастиан опустился на песок и прошептал:

— Матрасы вы полосатые…

Усилием воли он заставил себя подняться и отойти под всё еще неубранный навес. Воздух едко пах дымом от потухшего костра, но резкие порывы ветра уже гнули верхушки деревьев и вскоре должны были унести все запахи. Но почему-то дышать все еще было трудно. На песке появились первые следы капель, но капитан не был уверен, был ли это дождь или его собственные слезы. Он вытянулся прямо на голой земле, повторяя про себя, что завтра наступит новый день. Тяжелым сном он забылся далеко за полночь.

Пробирающий до костей холод заставил Себрастиана открыть глаза. Впрочем, капитан тут же испытал желание снова крепко их зажмурить: сквозь редкие стволы пальм, немного дальше стоянки, виднелся и дразнил такой знакомый корпус. Он встал и потряс головой — не может быть, такого миража он точно не переживет… Себрастиан закрыл глаза, выждал несколько минут, осторожно приоткрыл один и огляделся. Вот лагерь, разоренный ночным штормом: разметанное кострище (хорошо, что вчера костер успел прогореть); покосившееся, практически упавшее весло; провисший под тяжестью воды парус-тент и — корабль, по-прежнему видневшийся там, чуть подальше. Улыбка тронула губы. Наскоро собрав вещи и накинув мокрый грязный плащ, капитан поспешил навстречу спасению, на которое вчера почти перестал надеяться.

Нэда выпустили с камбуза, где он провел вчерашний день по весьма настойчивой просьбе боцмана, но жеребенок все еще дулся на старших и сидел на бочке, демонстративно повернувшись хвостом к тихо переговаривающимся матросам, расположившихся полукругом. Он всё еще не мог поверить и простить, что они вот так запросто ушли из порта, и даже не попытались расспросить этого странного полосатого типа, который, правда, даже и не пытался протрезветь и что-то прояснить. Но ведь можно же было дать ему какой-нибудь отвар? У Мбици точно-точно должен был быть какой-нибудь особый отвар, ну или настойка, иначе как он так мог гулять от кабака к кабаку и появляться на борту абсолютно трезвым? И вообще, что за издевательство над маленькими — запирать на камбузе?! Он даже не провинился вчера! Он был абсолютно прав, когда кричал на Мбици и Гореба и требовал повернуть назад. Ну, по крайней мере, Нэд был в этом абсолютно уверен.

— Ну и штормило же ночью! — поежившись, сказал Гореб. — Мбици, сильно нас потрепало?

— Грот не успели толком зарифить, так что порвали. Хуже то, что мачта, похоже, дала трещину, чтоб ее… Надеюсь, те мальцы, что, видимо, удили тут вчера, успели убраться в укрытие. Совсем мелкие, похоже, раз даже костра толком развести не умеют — я видел дым. Похоже, свежих веток накидали, балбесы.

Боцман, поджав губы, покачал головой. Им тоже нужно было еще на закате укрыться меж островов, но он понадеялся проскочить перед фронтом и, резко повернув, пройти по самой кромке. Но тропический шторм непредсказуем — вот и результат. Да, выходить нужно было гораздо раньше, это уж точно. А сейчас — то ли прорываться через море, то ли остаться в бухте, припасов должно хватит. Судя по горизонту — над Земброй уже властвуют шторма, и вернуться будет затруднительно. Сколько еще продлится эта полоса затишья, и хватит ли «Иппотигру» защиты в этой бухте? Или еще раз попробовать прорваться? Никто из команды местных островов не знал, придется действовать наудачу. В любом случае, стоит поставить штормовой стаксель, снять грот и, вероятно, сразу брать рифы на фоке… Идти к землям пони, конечно, не лучшая идея, но если внимательно следить за стихией, всё должно получиться. От размышлений отвлекло тихое ерзание сбоку.

— Не пора ли нам… — один из матросов негромко начал фразу, осекся, но нашел в себе силы закончить, — ну, выбрать капитана?..

Нэд горестно взвыл. Гореб попытался было заключить его в объятия, но жеребенок яростно оттолкнул его и убежал в кубрик. Боцман дернулся было за ним, но, подумав, не стал догонять. Кто-то, странно, что не Мбици, достал флягу с сидром.

— Сколько мы уже?..

— Девять дней…

Боцман встал и отхлебнул из горлышка. Постоял, подумав о своем. Вчера он, наверное, погорячился, заперев жеребенка на камбузе. Впрочем, не в трюме же запирать, ну! Чай, не пленник. Просто ему надо дать время, позволить спустить пар. Хотя пошумел он вчера знатно: истерически скандировал что-то воинственное, гремел кастрюлями, звал Себа… Стоит признать, что порывы иногда доносили до ушей боцмана знакомые ругательства. Гор вздохнул — утрата капитана сильно ударила по всей команде, вот и слышится всякое… Он передал флягу по кругу, и один за другим матросы повторяли это нехитрое действие, склоняя головы. Очередь дошла до Мбици. Он рассеянно покрутил флягу.

— Капитан… был справедливым… и щедрым. Конечно, особенно щедро он выдавал люли…

На него зашикали — он, конечно, не имел в виду ничего дурного и сказал это дружеской шутки ради, но…

— Тише ты! Молчи уж лучше, иппопотам! Еще не хватало рассердить покойника, чтоб он самолично явился за извинениями!

Со стороны трапа послышался явственный топот. По замершему ряду матросов пробежала дрожь.

— И явлюсь! И потребую. И, как там ты сказанул, щедро выдам люлей. Самых отборных, будь покоен. — Матросы, стоявшие спиной к сходням, медленно оборачивались. На палубу поднималась фигура в мокром грязном плаще, с которого местами свисали водоросли.

Не успел отзвенеть вопль ужаса, как палуба опустела. Гроздьями повисшие на вантах зебры истово взывали к духам предков, прося их умилостивить явившегося не иначе как из самой пучины капитана. Фигура совершенно четко, по-капитански, ехидно фыркнула.

Еще один вопль пронесся над палубой. Гореб с ужасом наблюдал, как Нэд выбежал из кубрика и радостным галопом промчался внизу. Он на всем скаку врезался в грозного призрака, сбивая того с ног. Боцман отчаянно молил предков не пустить юного матроса за грань. Жеребенок, похоже, всерьез тронулся умом от потери, того и гляди с охотой уйдет на дно вслед за утопленником.

Себрастиан с улыбкой смотрел на Нэда, зарывшего морду в складки грязного плаща. Бедняга, похоже, весь извелся от беспокойства и теперь снова рыдал, теперь уже от облегчения.

— Капитан… Я им всем говорил… что вы вернетесь… непременно вернетесь, — глухо всхлипывал жеребенок, — потому что капитан Себрастиан не может вот так… пуф — и нету! — он поднял взгляд, в котором сквозь слезы пробивался праведный гнев. — Ты почему так долго?! — неожиданно Нэд резко упрекнул капитана, совершенно не обратив внимания, что перешел на «ты» со своим кумиром. — Ты же всем говоришь, что всегда-всегда соблюдаешь сроки! Ты… ты обещал вернуться через пару дней… а потом взял — и совсем-совсем пропал! — он снова заплакал и спрятал измазанную морду в плащ.

— Видишь ли, голозадый, — усмехнулся капитан, — на морском дне, видимо, работают не морские коньки, а зебры. Представляешь, они забыли поставить мне твоих обещанных рыбок. Как же можно отходить, если груза на борту еще нет?..

Нэд поднял взгляд и надулся.

— Да и пусть бы себе плавали эти дурацкие рыбки! Это все равно было не смешно.

Себрастиан хихикнул и тут же снова посерьезнел.

— Ну, они всяко уже на борту. Ты вот мне лучше ответь, как это наш корабль помощь не оказал? Неужели Гореб не успел объяснить, что должен сделать моряк, увидев сигналы бедствия? Или это ты не выучил?

Нэд фыркнул и надулся еще сильнее, хотя Себрастиану казалось, что это невозможно. Жеребенок выглядел так потешно, что капитан не удержался от смешка.

— А я и не видел никаких сигналов! Потому что эти матрасы заперли меня на камбузе на весь день! — он задрал голову и показал Мбици язык. Капитан тоже взглянул наверх самым недовольным взглядом, который только смог изобразить, и поднялся.

— Ну и во что вы умудрились превратить судно? Стоило мне позволить себе немного расслабиться, как у нас тут же начался балаган, — грозно сказал Себрастиан, чувствуя тепло прижимавшегося к боку Нэда. Улыбку в голосе спрятать всё же не удалось. — Он, конечно, начался бы и без этого, но ведь не настолько же масштабно. Спускайтесь вы там, на вантах. Голозадый уже выяснил, что я не кусаюсь.

Гореб первым криво усмехнулся в ответ и осторожно спустился. Приблизился к капитану и, заглядывая в глаза, спросил:

— Себ?..

— Гореб, — кивнул с улыбкой капитан открыто встречая взгляд боцмана, как и положено тому, кому нечего скрывать.

— Капитан, рапортует боцман парусной шхуны «Иппотигр» Гореб! Во время вчерашнего шторма порван грот и грот-мачта дала трещину! Разрешите приступить к ремонту?

Себрастиан вздохнул и кивнул.

— Куда же я денусь… И пошевеливайтесь, матрасы полосатые, и так уйму времени потеряли! — Команда с радостным гомоном посыпалась на палубу. — Стройсь! — Капитан покачал головой. — Мбици, возьми пять матросов, и осмотрите грот-мачту. И молись предкам, чтобы не оказалось, что ее придется снимать, потому что иначе мы все будем ждать окончания сезона штормов на этом острове. Гореб, парус на тебе, заодно проверь трисель, если уж мы собираемся идти в Юни-Корнуолл прямо поперек штормов, уповать мы сможем только на него. Люверсы посмотри просто вот от и до. Такелаж тоже проверь. Ну а ты, голозадый, раз уж ты вчера весь день нес вахту на камбузе, доложи мне, что у нас на завтрак? Я сейчас готов что угодно сожрать!

— Рыба, капитан! — радостно выкрикнул Нэд. — И еще компот. Из сухофруктов.

— Знаешь, пожалуй, я погорячился… — капитан перегнулся через фальшборт.

Как ни странно, но основательно треснуть грот-мачта все же не успела, а залатать парус можно было и в пути, тем более что ставить основной грот было, мягко говоря, нецелесообразно. Задерживаться у берегов Зебрики не хотелось — сезон штормов не просто неумолимо приближался, он был уже прямо здесь, над горизонтом, и прорываться в любом случае будет сложно. Не то чтобы на Канареечьих островах было невозможно перезимовать, но после того, как Себрастиан провел на острове больше десяти дней, ему хотелось чего-нибудь менее экстремального, и шторма казались чем-то таким… обыденным и не лишенным своего очарования. Так что на мачтах стояли штормовые паруса, а намеченный курс невероятной змеей петлял между островами. Дальше намеченная широкими штрихами линия уходила в открытое море — там Себрастиан не решился заранее говорить о курсе, проще всего будет ориентироваться по границам фронтов, когда они встретятся в пути. От каких-то получится увернуться, какие-то можно будет переждать, а оставшиеся будут уже не так страшны.

Крепкий ветер вспенивал изумрудно-зеленую воду, и шхуна недовольно гудела, взбираясь на волны и скатываясь с них. С отдельных волн она падала, глухо плюхаясь днищем о поверхность воды. Уворачиваясь от форштевня, в стороны то и дело прыскали белые барашки пены. Нэд сначала сидел в кубрике и не решался высунуть нос на палубу. Одно дело — ходить в Хуврском заливе, там всё, что сильнее легкого бриза, считается ураганным ветром, особенно если ходить на стареньком шлюпе. И совсем другое — настоящий ветер и вдобавок волны, брызги от которых то и дело обдают всех, кто в этот момент был на палубе. Но в какой-то момент ему всё же пришлось совершить маленький личный подвиг и проскакать через всё судно до самого бака. Где-то по пути страх перед стихией у голозадого смыло начисто. Себрастиан правда, вздохнув, подумал, что вместе со страхом ему вымыло остатки мозгов и чувства самосохранения, и порадовался, что приказал натянуть по бортам сетку. Абсолютно мокрого, но счастливого Нэда из неё выпутывали уже пятый раз…

— Значит, ты две недели проторчал на этом острове? — поинтересовался за ужином Мбици.

— Да. И когда мимо меня прошел мой собственный корабль, уже решил, что и сезон штормов я буду пережидать там же, — Себрастиан с блаженной улыбкой потянулся за чайником. — И по ночам мне бы снился чай.

— Да уж, запаренное сено — самый прекрасный сюжет для кошмаров, — хихикнул Мбици. — Нет, ну ты подумай, мы две недели прочесывали эти грифоновы острова, но нам и в голову не могло придти, что ты станешь рыбачить прямо у фарватера, честное полосатое!

— Канареечьи. И тут никогда не бывало настолько много кораблей, чтобы распугать рыбу. Сюда ходим-то только мы, «Донна Маргарита» и еще парочка единорогов.

— После двух неделей бесплодных поисков — грифоновы, знаешь ли, — проворчал Мбици, собирая посуду со стола. — Что ты сделал с беднягой Лидвубу? Его так трясло, когда мы на него наткнулись на Большой Канарейке. Внятно он сумел объяснить только, что попал на лодке в жуткий шторм. К тому же он где-то нашел ром, ты представь, как от него несло! Я думал, сам опьянею, пока хоть что-то выясню, честное полосатое! Судя по его виду, он беспробудно пьянствовал дней пять, не меньше.

— Вот уж действительно бедняга, — покачал головой Себрастиан. — Его унесло в море, пока он спал. Кажется, я всё же недооценил шок, в котором он проснулся. Не припомню, чтобы он когда-нибудь напивался…

— Совершенно сухопутное создание. Ещё и неприспособленное к выживанию, к тому же. И почему-то считает других примерно такими же. Он был уверен, что ты погиб. Правда, ничего более внятного мы от него не добились. Но завывал он жутко, честное полосатое. Даже нет. Скорее — противно.

— Боюсь, после этого он еще долго не отважится выйти в море. Надеюсь, вы доставили его на Зембру?

— Естественно, не на Канарейке же ему куковать! Запасы рома у него уже кончались. Нет, но каково… прямо под носом! Кэп, и после этого ты еще ворчишь на мои милые шутки! Честное полосатое, они по сравнению с твоей выходкой — ну просто милые шалости…

— Ты мог бы и сказать, куда собираешься, — заметил Гореб.

— Да уж, не у всех тут с детства присмотрены «секретные бухты»…

Себрастиан вздохнул и опустил голову, виновато прижав уши. Гореб покачал головой, ничем более не выдав своего негодования.

— В любом случае, мы все безумно рады, что ты жив. И что ты на борту, — подытожил он.

— О, да! Потому что иначе кому-то пришлось бы допивать все твои запасы чая, — степень волнения Мбици всегда проявлялась в странностях его шуток. Себрастиан улыбнулся уголками губ.

Нэд за ужином радостно рассказывал всем, какие редкие, яркие и вообще самые-самые рыбки у него теперь есть. Капитан поддакивал и краем глаза следил за Атаманшей и ее неугомонным потомством. Сегодня он уже трижды спасал аквариум от покушения. Кошке, кажется, очень понравилась идея обучения котят искусству рыбалки. Особенно при том, что всё необходимое так удачно приплыло в лапы, прямо с доставкой на шхуну. К тому же, вот уж кто-кто, а Атаманша в шторм не вылезала на палубу: кажется, вылизывать потом просоленную шкуру ей очень не нравилось. Приходилось терпеть страшную муку — мытье…

Нэд покушения на рыбок пока еще не замечал, поэтому был весел и, беззастенчиво пользуясь хорошим настроением взрослых, под шумок допивал третью кружку компота. Он, конечно, немного расстроился, когда капитан отказался от компота за ужином, но мало ли как там у зебр принято поступать после спасения… Ну, или он просто не любит сладкое. Или еще почему-то. В любом случае — Нэду больше достанется, вот!

Гореб весь день незаметно присматривал за жеребенком, но, похоже, всё обошлось без проблем. Максимум — живот заболит от такого количества сладкого, ну да ладно, чай, не младенец уже. Так что замечаний боцман делать ему не стал, просто усмехнулся и отправил отчаянно пытавшегося подавить зевок матроса в кубрик. Тот попытался возразить, что вовсе даже не устал, но все-таки зевнул.

— Да ты клюешь носом, как заправская чайка, а ну, брысь отсюда дрыхнуть! — хихикнул Мбици, и Нэд, еще раз внимательно посмотрев на собравшихся на камбузе взрослых, со вздохом кивнул и ушел готовиться ко сну.

— Интересно, это он из принципа пытался допить компот, или кто-то из вас с ним о чем-то поспорил? — поинтересовался Себрастиан.

— По-моему, он просто не хотел надолго оставлять тебя без присмотра. Вдруг ты опять надумаешь улизнуть и пропасть, кто ж тебя знает! Он беспокоился за тебя больше всех, — пояснил Гореб.

— Да уж, — проворчал Мбици. — Я лично дважды его вылавливал у шлюпки. Один раз ночью. А когда мы прекратили поиски… Честное полосатое, даже я никогда не громил камбуз с таким рвением. На двух кастрюлях остались следы его бурного мятежа, можешь убедиться лично. По-моему, он их пинал. Или швырял в дверь, вон та вмятина очень похожа по форме на дверную ручку.

— А нечего запирать маленьких жеребят на камбузе. Тебе ли не знать, Мбици, сколько у них энергии, и что бывает, если ее совершенно некуда расходовать. Сами виноваты. А новые кастрюли опять мне покупать… Вот почему на этом судне вечно так — команда цирк устраивает, а капитан — это что-то вроде дворника…

— Ага, разбежался уже, кастрюли он покупать будет… Знаю я твои кастрюли, на них рюшечек будет больше, чем полезного пространства внутри… Сам куплю, не порть мой камбуз, — ворчливо отозвался Мбици.

Разговор плавно перешел на какие-то отвлеченные темы, команда разбредалась, кто на вахту, кто в кубрик, а Себрастиан, подумав, заварил себе еще чаю. Утром он был слишком рад своему спасению, чтобы задать несколько вопросов, но к вечеру разыгралось любопытство. Мбици ушел спать минут десять назад, но Гореб невозмутимо набивал трубку — он неплохо чувствовал, когда у капитана есть к нему какой-то разговор. И откладывать его всё равно бессмысленно, только пытку продлевать. Обоим.

Себрастиан налил себе чаю, сделал глоток и, помолчав еще секунду, спросил:

— Гореб, как вообще могло произойти, что ты позволил вывести судно из гавани прямо в сезон штормов? Ну я бы понял, если бы вы вышли в пятницу. Или тринадцатого числа. Но в сезон штормов?!

— А ты бы предложил зимовать там? Ты представляешь, что бы сказал Совет? Мы и так сначала две недели донимали их тем, что они нам срывают сроки, а потом внезапно задержались в порту еще на десять дней.

— Только не говори мне, что ты бы прислушался к мнению Совета Племен! Я был о тебе высокого мнения и не хочу его менять. Если бы от вполне разумного решения перезимовать в спокойном городе эти древние мумии-таки благополучно перекочевали бы к предкам... Нет, я бы не удивился, но это было бы вполне в их стиле. Учитывая то, что мозг они, похоже, делят один на всех...

— Это тебя растила донна в обстановке абсолютной фривольности, у меня была скромная патриархальная деревушка, и меня учили уважать седины, — это должен был быть упрек, наверное, но боцман даже не пытался скрыть усмешку — всё-таки он тоже одобрял далеко не все решения Совета. Хотя обычно не демонстрировал это, он вообще держался где-то едва ли не в параллельном измерении от политики.

— Да я с нашим плавучим цирком скоро сам поседею! Хм... А если я поседею, мне же можно будет напроситься в Совет, как считаешь? Я буду там самым молодым... и самым седым. И самым нахальным, конечно же. Гореб, вот если когда-нибудь я свихнусь и осяду в Совете...

— Тогда к нему можно будет прислушиваться?

— Тогда ты возьмешь «Иппотигра» и сбежишь с командой на другой конец света. И предки упаси тебя придти в Зебрастан...

Боцман усмехнулся, чуть кивнув головой. Себрастиан отсалютовал ему чашкой чая и сменил тему на что-то нейтральное. Чая как раз оставалось на недолгий дружеский разговор.

Они разошлись уже за полночь. Себрастиан ушел к себе в каюту, а Гореб отправился в кубрик. На мгновение задержался у гамака Нэда, поправив сбившееся одеяло — жеребенок иногда ворочался во сне. Еще раз пристально посмотрел на него и начал устраиваться на ночь сам.

Ночью Себрастиан проснулся от того, что ему стало холодно. Открыв глаза, он потянулся за упавшим покрывалом и замер — прямо на него шли два ярких огня. Почему-то оба зеленые…

— Моу-воу-воу! — сообщила Атаманша взволнованно, боднув капитана в переносицу.

— Чего тебе, полосатая бандитка? — зевнул Себрастиан.

Атаманша ухватила край покрывала зубами и засеменила к двери. Выглядело это потешно — маленькая кошка, то и дело теряя тяжелое вязаное покрывало, упорно волочила его к двери. Себрастиан представил, как он бы пытался утащить грот… по земле… да, наверное, выглядело бы примерно так же. Нет, грот — это многовато. Фок, наверное, если не стаксель.

Дверь каюты приоткрылась, на пороге обнаружились Мбици с Горебом. Мбици старательно пытался прикрыть свет от фонаря краем плаща для ночных вахт. Получалось у него откровенно паршиво, но он честно пытался. Себрастиан наблюдал за происходящим, прикрыв глаза.

— Какая у нас восхитительно-умная кошка всё же, Гор! Молодец, Атаманша, давай скорее сюда и ходу, пока кэп не проснулся.

Странные похитители подхватили покрывало и тихо закрыли за собой дверь. Атаманша оглянулась было на капитана, но успела скакнуть в щель проема. Себрастиан резко сел и на всякий случай потер глаза. Увы, это действительно был не сон, и вязаное покрывало было утащено полосатой бандитской кошкой при полном одобрении и всесторонней поддержке Мбици и Гореба. Нет, ну Мбици еще и не так развлекался, с него вообще бы сталось пойти и стянуть покрывало лично, безо всяких кошек, но Гореб?! Себрастиан со вздохом сполз на пол и понял, что ему очень не хочется идти в кубрик и разбираться, зачем вдруг этим заговорщикам могло потребоваться капитанское покрывало, но любопытство распирало. К тому же хотелось оценить шансы на то, что теплый уютный плед вернется на своё законное место.

В кубрике Мбици и Гореб пристраивали покрывало на чей-то гамак. Под ногами крутилась взволнованная Атаманша, подняв хвост трубой и изредка мяукая что-то на своем кошачьем языке. Это было неожиданно, Себрастиан ожидал увидеть устройство и утепление очередного гнезда для котят, но происходящее явно не соответствовало предположениям.

— Что у вас тут происходит?..

— Ти-ише ты! — обернувшись, яростно зашипел Мбици. — Еще разбудишь…

Он оттеснил капитана обратно на палубу и, аккуратно прикрыв дверь, фыркнул.

— Нашему голозадому кошмар приснился. Сам же знаешь, что бывает, если разбудить извне поперек кошмара — закольцуется еще, потом не прогонишь…

Себрастиан машинально кивнул, переводя взгляд с Мбици на дверь. Мбици, таскающий капитанское покрывало — это было понятно и привычно, тот же самый Мбици, аккуратно закрывающий за собой двери… Это было как раз что-то под стать Горебу, таскающему капитанское покрывало.

— А зачем вам нужен был мой плед?

— Кого бы это, как ты думаешь, он мог звать во сне, м? Хорошо, что за ним Гореб приглядывал, — Мбици вздохнул. — Всё-таки ты самое настоящее чудовище, кэп. Нельзя же так пугать жеребенка. Радуйся, что вчера он успел знатно побузить на камбузе, а то бы мы словили эту прелесть еще тогда. А тебя бы с нами еще не было…

Дверь открылась, и на палубу вышел Гореб. Как обычно, раскурил трубку — ну хоть что-то на этой шхуне остается незыблемым.

— На какое-то время утихло. Но я уверен, что завтра эта пакость вернется, и, говоря честно, боюсь, что тогда пледом мы уже не обойдемся: оно окрепнет.

— Может, загонять его завтра посильнее, чтоб опять без снов уснул? — задумчиво спросил Мбици.

Гореб покачал головой:

— Всё равно это только полумеры. Сколько ещё раз можно будет такое устраивать? К тому же, это кошмар не ослабит, наоборот только. Знаешь ведь, какая волна придет, когда в какой-то момент всё сдерживаемое прорвется. Нет, тут надо решать иначе. Посмотрим завтра ночью, есть у меня одно предположение… Ладно, до утра нормально проспит, там и Атаманша постережет. И нам всем тоже нужно поспать, завтра будет долгая ночь.

Себрастиан прищурился, но расспрашивать боцмана не стал — зачем? Сны — не та область, в которой капитан мог бы чем-то сильно помочь. Ну разве что пледом, да. Который, кстати, утром таинственно исчез с гамака Нэда раньше, чем жеребенок успел проснуться. Судя по его состоянию, обратно его волок Мбици на пару с Атаманшей. А шустрые котята помогали пропихивать под дверь капитанской каюты. Впрочем, донна вяжет на совесть, и подобные мелочи суровой корабельной жизни не могли причинить пледу сколь-либо значительный урон. Зато Нэд, кажется, ничего не заметил. Наверное, оно и к лучшему.

Поздний отбой не способствовал поддержанию привычного ритма жизни, и капитан, окончательно проснувшийся только к полудню, понял, что ближайшие пару дней он явно соберет все ночные вахты. Ну или просто будет сидеть полночи за картами…

Стук в дверь раздался где-то в середине собачьей вахты. На палубе слышался шепот, но разобрать отдельные слова было решительно невозможно. Себрастиан, недоумевая, открыл.

— Ты не спишь, какое счастье! — радостный шепот Мбици заставил капитана вздрогнуть от неожиданности. Обычно он разговаривал куда громче, и время суток никогда не было ему помехой. — Так, заносите. Ну живо-живо-живо!

— Кого? Куда?.. — только и успел спросить Себрастиан.

— Вот про «куда» это ты очень точно! — озабоченно огляделся Мбици. — Тут у тебя как-то не разгуляешься. Так, ладно, пока что на койку, а там, если что, сам перетащишь.

В каюту тем временем зашел Гореб и один из вахтенных матросов, осторожно державшие в зубах гамак со спящим Нэдом. Он изредка вздрагивал, явно с кем-то сражаясь во сне. И небезуспешно, судя по всему — вахтенный матрос не сумел увернуться от какого-то особо прицельного пинка и теперь мог похвастать свежим фингалом под глазом. Будучи уложенным на койку, Нэд брыкнулся еще пару раз и притих, по-прежнему хмурясь во сне.

Себрастиан посмотрел на принесенного и перевел вопросительный взгляд на Гореба.

— Как я уже говорил, ночь будет долгой, — философски махнул хвостом боцман.

— А… а при чем тут я? — капитан наконец улучил момент, чтобы задать мучивший его вопрос. — Зачем вообще ты… вы принесли его ко мне? Гореб, ты же умеешь ходить в сны, я знаю.

— Умею, — невозмутимо подтвердил он. — И Мбици умеет. А голозадый, между тем, ищет и зовет тебя.

— Но я не умею ходить в сны! — в отчаянии воскликнул Себрастиан. — Что я буду с ним делать?!

— С каких это пор явное шаманство стало единственным способом борьбы с кошмарами у жеребят? — усмехнулся Гореб. — Удачи, капитан. Черной ночи, белой охоты.

По сверкнувшим на мгновение глазам боцмана было понятно, что последнюю фразу он произнес не просто так. Себрастиан не знал этой формулы, но спросить было уже некого — Гореб произнес ее в дверях, а секундой позже в замке щелкнул ключ. Паршивцы, и когда только успели… Цирк. Натуральнейший цирк, вот просто как есть. Себрастиан вздохнул и, махнув хвостом на вредных шаманов, которые прекрасно могли бы самостоятельно решить проблему быстро, качественно и насовсем, повернулся к койке, на которой вытянулся в беспокойном сне Нэд. Он не проснулся, когда его перенесли в капитанскую каюту, зато врезал одному из тех, что его перетаскивал. Еще бы знать, насколько специально… В любом случае, ничего хорошего это не предвещало. Донна не учила Себрастиана этой стороне шаманства, но кое-что рассказывала. Например о том, что бывает, когда реальность слишком тесно переплетается с кошмаром. И как, по мнению Гореба, предполагалось их распутывать извне? Но он почему-то был уверен, что всё получится, а если боцман в чем-то не уверен, он предпочитает сделать это сам… Себрастиан усмехнулся и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Это просто. Эта задача должна решаться гораздо проще, чем кажется на первый взгляд.

— Я здесь. Нэд, успокойся, я здесь, — Себрастиан присел рядом с изголовьем и поправил лохматую гриву. — Хотя я совершенно не имею понятия, что мне делать с твоими кошмарами… — добавил он еле слышно.

Нэд шумно вздохнул во сне и зарылся носом в капитанскую подушку. Откуда-то из-под стола вылезла Атаманша и, усевшись в пятне лунного света, принялась умываться. Ритмичное движение лапки по мордашке сопровождалось басовитым мурчанием. Себрастиан невольно залюбовался этим нехитрым «шаманским танцем». Почувствовав его взгляд, Атаманша обернулась на капитана, сверкнув на мгновение ярко-зелеными огнями глаз. Мяукнула вопросительно и отвернулась, продолжив свое кошачье шаманство. Капитан, пораженный, смотрел на вытянутый силуэт поджарой корабельной кошки в серебристом свете луны.

— Ну конечно! — прошептал Себрастиан с улыбкой. — Это же так просто…

Гореб, конечно, недоговорил. Впрочем, кто встречал шамана зебр, который бы обходился без загадок и недомолвок? Боцман хотя бы не рифмовал, и на этом спасибо: не нужно искать скрытый смысл и расшифровывать подтекст. А потом еще гадать, правильно ли ты его понял. Чтобы прогнать кошмар, совсем не обязательно в него лезть, его вполне можно рассеять извне. Надо только навести голозадого на правильные мысли. Одна маленькая деталь — простые разговоры в другие миры почти не проникают…

Себрастиан закатил глаза: рифмовать экспромтом, да еще и на строго заданную тему, он особо не умел, а сказки донны всплывали в памяти зыбкими отрывками разноразмерных стихов и напевов. Такая мешанина только укрепит кошмар. Да уж, проще понять, что надо сделать, чем на самом деле сделать это… Впрочем, что-то совсем уж традиционное тут тоже не годится, голозадому-то нужен один конкретный персонаж. И этот персонаж очень редко следует традициям. Начать только придётся как положено, чтобы первый лучик протянуть...

Себрастиан поправил Нэду одеяло, подвинул поближе кресло и, устроившись в нем, негромко начал:

— Как зацепишь быстрым взглядом, так решишь: «Как будто, рядом», а пойдешь — так вдалеке, в море или на реке сквозь туман блестит маяк. Не страшись его, моряк. Высится на фоне неба, на широтах, где ты не был, где сойдутся все пути, слушай, как его найти…

Вдохновение кончилось как раз в тот момент, когда Атаманша решила, что уже достаточно чистая. Кошка, потянувшись, выскочила из пятна лунного света и подошла поближе к спящему Нэду. Себрастиан рассеянно погладил кошку и продолжил рассказывать, уже не пытаясь рифмовать специально. Он просто чувствовал, что теперь это не нужно, он уже был где-то на границе сна и яви. Вот разве что завершить, пожалуй, тоже стоит стихотворным кусочком, это бы поставило красивую точку в рассказе и заодно помогло бы запереть границу.

Себрастиан не помнил, где услышал это странное слово «porte-bonheur», но знал, что оно означало «талисман». А звучало оно как раз как надо для его задумки. Так что сейчас Себрастиан сплетал воедино сказки донны и байки из собственной жизни, сочиняя историю про бродячий маяк, у которого сходятся все курсы. Атаманша лежала на спинке кресла и мурлыкала, задавая своеобразный ритм тексту, пусть и не рифмованному.

В какой-то момент дверь тихо открылась, и в каюту скользнул Мбици. Поставил на стол большую глиняную кружку с горячим чаем и столь же тихо исчез, заперев за собой дверь. Ночь чудес, не иначе. Чтобы Мбици по доброй воле заваривал чай? Еще и в своей кружке — немыслимо. Ладно, от одной заварки ей точно ничего не будет, раз сразу не раскололась. Зато можно потягивать горячий, но уже не обжигающий сладкий напиток и рассказывать дальше. Мбици появился как раз вовремя, чтобы невольный сказочник не охрип и не уснул сам.

«Во сне и проще, и сложнее удержать заданный курс», — рассказывал Себрастиан, аккуратно вплетая в сказочное приключение тонкие намеки и ненавязчивые советы для того, кого он по этому приключению сейчас вел. Становилось понятно, почему шаману со стороны приходилось входить в сон ведомого: так было гораздо проще направлять, можно было действовать прямее, а результат был заметен сразу. И поэтому же становилось понятно, почему донна практически никогда не ходила в сны: ей это было просто-напросто не нужно, она и без того чувствовала всю свою команду и родню.

Нэд, конечно, оставался довольно темной лошадкой для зебр, во многих смыслах, но вообще-то команда прекрасно понимала, что не так уж жеребенок от них и отличается. Ну, может быть, какими-то особенностями воспитания, не больше. Многое еще можно наверстать, а что-то и наверстывать не придется. А уж сказки на ночь — это вещь настолько древняя и общеизвестная, что действует вне зависимости от расы рассказчика и слушателя.

Сказочный герой — маленький жеребенок — тем временем храбро покорял океан, шел в шторм, не боясь волн, и совершал подвиги, как и положено настоящему герою. Его очень ждали на маяке, на этом таинственном бродячем острове, который назывался Порт Бонёр. Этот маяк освещал путь всем ищущим, главное только — не переставать верить.

Монотонное мурчание Атаманши не давало прерваться и задуматься над словами, и хорошо, иначе Себрастиан давно бы уже выпал из этого своеобразного транса. Сразу же, как только бы позволил себе подумать о том, насколько по-детски наивно звучит сказка. Но сейчас не нужно было глубоких подтекстов — внешне всё было просто и на поверхности, чтобы не дать Нэду уйти вглубь и там запутаться и окончательно утонуть. Всё скрытое наоборот, мягко выталкивало его из глубины кошмара, давая точку опоры для того, чтобы строить уже собственные ассоциации, которые будут надежно держать его на поверхности и позволят дать отпор любому кошмару уже без чьей-либо помощи.

Сказочный герой успешно выполнил свою миссию, можно было потихоньку закруглять рассказ. Инерции сочиненного текста как раз должно было хватить на простенькую рифмовку, главное — не упустить этот порыв: закончить нужно было без запинок, единым духом. Иначе можно было не только разрушить всё то, что только что они создали вместе с Нэдом, так еще и самому провалиться в кошмар.

— Ложью, правдой, сказкой, былью;

Новым, старым, свежим, пыльным

Ты отыщешь место встречи,

Где сойдутся день и вечер,

Где поет морской прибой,

Если помнишь: я с тобой.

Себрастиан откинулся в кресле и с удовлетворением отметил, что странная «сказка на ночь» неплохо справилась с кошмаром. Голозадый уже не дергался беспокойно и не комкал одеяло, он лежал на боку, уютно приобнимая зевающую кошку, перебравшуюся на койку.

Атаманша тоже оценила состояние своего самого большого котенка и довольно прикрыла глаза, свернувшись клубочком под боком у Нэда. Юный матрос спал с улыбкой на мордашке, и Себрастиан тоже улыбался, глядя на эту парочку. Всё-таки кошка была невероятно умной и, что важнее, прекрасно умела наводить на правильные ассоциации. И петь умела тоже гораздо лучше. Кажется, место штатного полосатого шамана было успешно занято корабельной кошкой.

— Мистическая ты зверюга, — усмехнулся Себрастиан. Кошка не возражала.

За окном занимался рассвет: кажется, еще пара ночных вахт достанется капитану. Тем лучше, впрочем. Ни единого алого отблеска на небе не было видно, а значит, есть хорошие шансы, что в этот день фронт сезона штормов пройдет где-то очень далеко от курса шхуны. А вот что будет вечером — еще неизвестно, к тому же, если ветер не переменится, они выйдут из архипелага, там придется поработать с курсом. Зато когда они придут к землям пони, можно будет сделать большой перерыв и отсыпаться вволю. Капитан зевнул и закрыл глаза, пытаясь найти удобное положение в кресле. Рассвет рассветом, но бессонная ночь брала свое. До пробуждения голозадого еще можно было успеть урвать себе пару часов спокойного сна…

Нэд проснулся с твердым намерением покорять моря, океаны и ходить в любой шторм. Он потянулся, еще не открывая глаз, думая о том, что давно не высыпался настолько хорошо. Ночь прошла спокойно, никаких кошмаров ему не снилось… нет, точнее, был один, но куда-то пропал. Очень скоро. Нэд даже не успел толком испугаться, как страшный сон сменился на что-то хорошее.

Недовольная Атаманша пихнула заворочавшегося жеребенка в бок и, фыркнув, спрыгнула на пол. Нэд открыл глаза и тут же зажал себе рот копытцем, чтобы не вскрикнуть: он совершенно точно был не в кубрике. Более того, он знал, где именно он сейчас был. Даже если бы он не приходил в эту каюту иногда пить чай, спящего в кресле капитана было невозможно перепутать ни с кем. Нэд смотрел на него широко распахнутыми глазами не меньше минуты — только зебры могут завернуться в такую позу и при этом безмятежно спать с улыбкой на морде. Юный матрос помотал головой и постарался успокоиться. Как он оказался здесь, можно выяснить и позже, сейчас нужно было как можно тише собрать свои вещи, не поддаваясь панике, и тихо-тихо улизнуть, чтобы не потревожить спящего. А потом найти Мбици и сказать ему, что такие шутки — это уже слишком…

Нэд свернул гамак и прокрался к двери. Обернулся на капитана и едва сдержал смешок — Себрастиан сменил позу и теперь лежал в кресле вниз головой, задрав на спинку задние ноги. Нэд постоял, переминаясь с ноги на ногу, и все же решил потратить еще секундочку на то, чтобы положить на пол подушку. На всякий случай. Придирчиво подвигал ее в поисках наилучшей точки и с улыбкой прокрался обратно к двери. Толкнул ее копытом, но дверь не поддалась. Нэд удивленно посмотрел на неё и налег плечом, но это не помогло. Это было очень странно, обычно дверь капитанской каюты, да и вообще двери на «Иппотигре» не имели противной привычки заедать в самый ответственный момент. Даже после шторма. Ну и что теперь прикажете делать?! Не стучать же в дверь с криками… Нет, Мбици, может быть, так и задумывал, но капитана-то будить — совсем нехорошо!

— Вредина ты, Мбици! — сердито прошептал Нэд, усевшись под дверью. — Ну не смешно же… И нечестно, запирал-то ты, а влетит-то мне…

Он вздохнул и покосился на капитана, мысленно пытаясь представить, что именно он ему скажет, когда проснется.

— Голозадый, ты уже вскочил? — Себрастиан приоткрыл один глаз, не меняя позы.

Нэд сглотнул и медленно кивнул. Может, потом получится сделать вид, что это всё капитану приснилось?

— И чего тебе не спится в такую рань… — ворчливо произнес капитан и зевнул. — Впрочем, всё к лучшему. Например, тебя можно отправить на камбуз за чаем…

— Но…

— Запасной ключ в желтой шкатулке на столе.

Когда Нэд вернулся с чайником, капитан уже успел заставить себя проснуться и даже привести себя в относительный порядок. Вслед за Нэдом вошел Гореб и положил на стол ключ. Себрастиан кивнул, убирая его на место, и ничего не сказал. Хотя боцман знал, что вопросы у капитана есть, но не задавать же их при Нэде. Но юный матрос от чая отказался сам и ускакал искать Мбици. Тем лучше…

— Как вы вообще это отследили, Гореб? Мне показалось, он не имеет привычки кричать во сне.

— Он и не кричал. А вот сны нам с Мбици снились чужие. Был бы ты чуть ближе, тоже бы заметил. И несколько матросов тоже почувствовали, я уверен. А уж сны жеребенка всегда отличить можно — они ярче. Впрочем, мы предполагали что-то подобное. У голозадого свои мысли насчет рыбалки в сезон штормов, если я правильно понимаю…

— Полкоманды сноходцев, а вы его сюда притащили… — проворчал Себрастиан.

— А толку с тех сноходцев, если он их даже не заметит. К тому же, я теперь точно знаю, как он к тебе относится.

— Я тоже заметил, — вздохнул Себрастиан. — Еще когда вернулся. Это, знаешь ли, было невозможно не почувствовать. Как будто стенка рухнула. Правда, я так и не понял, как к этому относиться теперь…

Гореб философски махнул хвостом.

— У тебя будет много времени и возможностей. Говорят, дважды рожденные шаманы лучше общаются с духами. А если я хотя бы немного знаю Совет племен, то когда мы придем в порт, ты станешь рожденным трижды…

— О, да, блеск. Мало того, что нас считают судном зебр-пиратов, так теперь мы еще будем кораблем-призраком зебр-пиратов… Ты действительно думаешь, что они успели отправить какое-нибудь письмо с сожалениями о потерях? Если это так, я не знаю, что я сделаю с этими мумиями. Мы и так практически единственное судно, которое хоть что-то возит из Зебрики, а они нас еще и топят. Во всех смыслах. Почему ни один рейс в Зебрастан не обходится без приключений? Хотя в прошлые разы всё было не так эпично… Дважды за один рейс меня еще не хоронили, вот уж правда. А я всё думаю, с чего бы это чешется спина и голова раскалывается. Гореб, там точно никаких лишних частей тела не прорезалось?

— Насчет крыльев не знаю, но если тебе вдруг зачем-то понадобятся рога, скажи мне с кем, и я тебе их с радостью наставлю! — Мбици ввалился в каюту буквально недавно и успел услышать последние слова капитана.

— Даже не сомневаюсь, — фыркнул Себрастиан. — Ты выглядишь… встрепанным.

— Голозадый поймал. И очень ругался. Велел идти извиняться перед тобой за шутку с перетаскиванием и запиранием двери. Вот, я пришел! — Мбици широко улыбался, всем своим видом демонстрируя, что тоже доволен результатами ночной охоты.

— Но ты так и не извинился.

— Но это же не была шутка, честное полосатое, ты же знаешь! Так что извиняться мне не за что. Вот разве что спасибо сказать? Я подумаю. В любом случае — оно сработало, и это главное. Кстати, ты ведь видел рассвет, правда? Сегодня будет хороший день.

В ожидании очередной погрузки можно было, например, проложить курс. Или дописать пару строк в судовой журнал. Можно даже предположить, что запись на этот раз получится читабельной. Заодно стоило бы посмотреть, что вчера накорябал Мбици, отвечавший за ночную вахту. Скорее всего, как обычно — заборчик из букв, местами украшенный кляксами. Причем добрая треть из них явно была посажена специально, чтобы скрыть особенно яркие подробности. Хотя вряд ли там будет что-то, что Себрастиану неизвестно — Гореб уже успел рассказать, как вчера два котенка не поделили место для ночлега, а состояние камбуза после кошачьих разборок Себрастиан утром видел и сам. Хотя в изложении Мбици обычная драка выглядела гораздо эпичнее. Похоже, что писал он ее если не из эпицентра событий, то как минимум, ступив на поле битвы сразу после. А судя по тому, что напрашивалось в местах, тщательно залитых чернилами, вахтенный и сам внес немалый вклад в разгром корабельной кухни. Капитан вздохнул и отложил журнал, потянувшись за картой. Курс всё-таки нужно было проложить… Мысли все равно крутились вокруг записей Мбици: однажды, если дельцы вдруг разом сойдут с ума и вообще перестанут доверять зебрам свои «ценные» грузы, определенно нужно будет попытаться издать этот опус. Милые туповатые истории про бесконечный цирк, конечно, не станут претендовать на звание высокой литературы, но вполне сгодятся на то, чтобы посидеть с книжкой пару часов после тяжелого рабочего дня. Придумать какой-нибудь звучный псевдоним — и вперед. Что ли, ради эксперимента попробовать всё-таки издать?.. Усилием воли Себрастиан перевел глаза с манящего горизонта на карту. Работать не хотелось, но вся команда была в городе, и спихнуть обязанности было не на кого. Впрочем, иной раз спокойная работа с картами вполне заменяла медитацию.

Он сидел за расчетами уже около часа, когда дверь в каюту резко открылась. Себрастиан мысленно поблагодарил Мбици — это именно его привычка врываться без стука научила капитана не дергаться каждый раз, и теперь на карте, разложенной на столе, не появилось ни единого лишнего штриха. Себрастиан поднял голову — в этот раз это точно был не Мбици, этот ураган начинал радостно вещать что-нибудь еще из-за закрытой двери. Интересно, кто мог бы скопировать его манеру?..

За дверью обнаружились два стражника-единорога, а между ними — висящий в десятке сантиметров над землей в магическом поле Нэд. На его мордашке читалась невероятная гамма эмоций: смущение, злость, обида, досада... капитан еле сдержал улыбку. Раз притащили его с помощью магии, жеребенок пытался сбежать, и скорее всего — не раз. Себрастиан приподнял бровь, ожидая объяснений. Стражники не стали затягивать паузу.

— Капитан, это ваш матрос?

— Да.

— И вы знали, что он был в городе?

— Безусловно.

— Возможно, вам уже сообщили, что он устроил драку?

— Теперь — да.

— Мы были обязаны сопроводить его на корабль…

— Спасибо, поставьте вон туда, в угол, пожалуйста. И можете покинуть палубу.

— Но… правило 8, пункт 4, подпункт…

— 23б, мелкое хулиганство, верно? Наказание — публичная порка или штраф, — на этих словах Нэд дернулся и виновато прижал уши. Капитан отметил это краем глаза и договорил, не меняя тона, — Не применяется к подданным иного государства, за исключением ряда случаев, описанных в приложениях 7, 8 и 12б. Вы свободны.

— Но…

— Мой матрос кого-то убил?

— Нет!

— Ограбил?

— Нет!

— Что-то сломал?

— Нет.

— Были письменные жалобы?

— Нет…

— Сходни там.

— Но правило 8…

— Заменяется разделом 4, параграфом 7.

— Этот раздел был упразднен!

— Ох уж эта бюрократия, вечно забываю. Действительно, уже два года как входит в статью 14, пункты с а по е.

— Но это же земнопони!

— А вы его привели на судно под полосатым флагом. И это все еще мой матрос. И, насколько я знаю, соглашение с Советом племен о выдаче преступников подписано так и не было. Сходни по-прежнему там.

— Но…

— Воспользоваться ими гораздо удобнее, чем добираться до пирса вплавь. Хорошего дня, джентелькольты.

Стражники попробовали померяться взглядами с капитаном, но у того на морде читалась спокойная уверенность в собственной правоте. После выкрутасов Мбици, что бы ни совершил Нэд, казалось Себрастиану воистину жеребячьим лепетом. Насупившись, стражники отпустили задержанного, коротко кивнули и сошли в порт, не утруждая себя прощанием. Себрастиан поднялся, чтобы убедиться в том, что единороги ушли, и закрыть дверь в каюту. Нэд всё это время тихо стоял в углу, не решаясь заговорить, а тем более оправдаться. Или всё-таки — не желая? Капитан замер, прищурившись — где-то он совершенно точно уже видел эту позу... Причем совсем недавно ведь.

— Мбици... — потрясенно прошептал Себрастиан.

Несомненно — именно так стоял вахтенный в те моменты, когда капитан собирался устроить ему выволочку за то, что по мнению Мбици не заслуживало порицания. Настороженные уши, стоящие торчком, широко расставленные передние ноги, напряженная шея и при всем этом — взгляд в пол. Капитан подавил желание как следует оттаскать паршивца за гриву, чтобы у него в голове не осталось и намека на мысль о том, чтобы так встать еще хоть раз. Сделав несколько медленных вдохов и выдохов, Себрастиан криво усмехнулся и произнес:

— Голозадый, я не вполне понимаю твою позу. То ли ты уверен в своей правоте — и тогда не должен прятать взгляд; то ли ты действительно нашкодил — но тогда с чего бы такое нахальство?

Нэд дернулся и резко поднял голову — в глазах мелькнула растерянность и смущение. У Себрастиана отлегло от сердца — еще не поздно вернуть голозадого на оптимальный курс.

— Да, таким я больше привык тебя видеть, признаюсь честно. Надеюсь, ты расскажешь, что ты успел натворить, что тебя конвоировали в магическом поле сразу двое стражников?

Нэд смущенно потоптался на месте, решая, с какого момента было бы правильно начать рассказ. Потому что, как ни крути, а суть истории получалась совершенно глупой и нелепой, а последствия у нее оказались, по его мнению, и вовсе какими-то чересчур суровыми. Но капитан ждал ответа, и вряд ли его устроит долгий пересказ всего того, что произошло с тех пор, как Нэд сошел в порт. Впрочем, Себрастиан не торопил, давая юному матросу возможность составить если не текст целиком, то хотя бы стройный план рассказа.

— Ну… если именно «натворить»… То я подрался в таверне.

— Об этом я догадался, спасибо. Но что произошло в том несчастном кабаке, что ты не смог обойтись без драки? Еще и такой, что тебя принесли под конвоем.

— Капитан, ну как можно было обойтись без драки, если этот мелкий цыпленок прямо на весь зал орет, что наваляет мне?! Ну я же не мог просто так взять — и согласиться с ним!

— То есть, это всё-таки ты был зачинщиком? — Себрастиан прищурился: настолько это было не в привычках скромного тихого жеребенка.

Нэд сердито топнул копытом.

— Да нет же! Он первый начал! Ну, точнее, не совсем он. Я не знаю, кто первый вякнул, что мол… — Нэд осекся и отвел взгляд.

— И что же «вякнул» этот таинственный некто? — Себрастиан мысленно перебирал варианты того, что мог услышать жеребенок в таверне, что аж подрался. Вариантов набралось с десяток, интересно, угадал или нет?

— Что… А мне совсем-совсем обязательно это повторять, да? Ну ладно, — Нэд зажмурился и выпалил на одном дыхании: — Кто-то вякнул, что, мол, опять в порту маячит это гнилое корыто с драной кошкой на носу!

— Какой кошмар! — усмехнулся Себрастиан. Почти угадал, разве что про «кошку» не подумал. — Это они про Атаманшу или про мантикору?

Нэд удивленно посмотрел на капитана. Ему казалось, что среагировать он должен был совсем на другие слова. Ну, то есть, про «драную кошку» тоже было обидно, потому что все кошки на судне были просто совершенны, но…

— Голозадый, тебя просто распирает от желания напомнить мне про то, что было сказано до кошки? — усмешка не сходила с губ Себрастиана. — Это мне твердила еще донна Маргарита. С того самого дня, когда я впервые привел «Иппотигра» в Зебрастан. И мнения своего она с тех пор так и не сменила, по-моему… И из-за этого ты полез драться?

— Не только… Точнее, я сказал, что сами они в тазах плавают, а потом какой-то пегасик начал скакать вокруг. Ну, мы немножко с ним поспорили, а потом… а потом…

— А потом у вас кончились аргументы, правильно? И ты подбил ему глаз.

— Нос… Хотя вообще-то я метил в челюсть, потому что Мбици говорит, что если надо кого-нибудь срочно заткнуть, то…

— А что еще говорит Мбици? — вкрадчиво перебил его Себрастиан.

Нэд умолк и прижал уши. Себрастиан мысленно погладил его по голове: голозадый-то растет, вот — эмоции капитана уже научился распознавать, несмотря на хитрости интонаций.

— Может быть, тебе стоит чуть меньше слушать, что говорит Мбици, и чуть больше думать своей головой? Можешь начать делать это на камбузе, за чисткой яблок ничего другого не остается.

— Да, капитан, есть, капитан! — голос Нэда прозвучал грустно, и Себрастиан, дождавшись, пока за ним закроется дверь, опустился на ближайшую подушку и шумно выдохнул.

У Мбици, стоит признать, было чему поучиться. Но слепо копировать вахтенного было как минимум бесполезно, особенно если учесть, что бездумно повторить какую-нибудь из выходок Мбици и при этом не навредить себе Нэд не смог бы при всем желании. А значит — ему придется искать собственный путь, хочет он того или нет. Ну а пока он будет искать его на камбузе за чисткой яблок, Себрастиан успеет найти одну весьма полезную мазь в судовой аптечке…

Чистить яблоки было не то чтобы утомительно или позорно, просто… это было странно. Вот уж верно, ничего не оставалось делать, кроме как размышлять. Например о том, почему тому же Мбици можно начинать драки, а Нэду, видите ли, нельзя! Хотя это очень странно, неужели Мбици — в любимчиках у капитана? Неужели у капитана вообще бывают любимчики? Нет, это как-то уж слишком! Нэд бросил очередное яблоко в кастрюлю, но не рассчитал силу, и фрукт укатился куда-то под стол. Ну что за день — даже яблоки, и те против него! Нэд фыркнул и сердито уселся на пол камбуза, отложив нож.

— Вот так и сиди, — прозвучал над ухом негромкий голос капитана. На спину шлепнулось что-то тягучее, и по камбузу разнесся запах каких-то трав. Нэд не удержался и всё-таки дернулся, больше от неожиданности, чем от испуга.

— Ну я же просил тебя посидеть тихо, — усмешки в голосе было явно больше, чем упрека. — Где ты так приложился? В драке?

Нэд напряг спину, чтобы не шевельнуть ею снова, но попытался выгнуть шею, чтобы послать капитану непонимающий взгляд.

— Синяк, — пояснил тот. — Я чуть про него не забыл. Но надо же его обработать.

— Ну, там всё-таки был пегас, — пояснил Нэд. — Я не устоял и врезался во что-то. Ай! Больно…

— А тут? — невозмутимо спросил Себрастиан, надавив копытом чуть ниже зеленого пятна мази от ушибов.

— Тут нет…

— Жить будешь. Даже долго и счастливо, если не будешь соваться в трактирные драки всерьез.

— Кто-то сказал «трактирная драка»? — Мбици сунул нос на камбуз и тут же его прикрыл первым попавшимся полотенцем. — Фу! Что за лазарет вы тут устроили?!

— Полюбуйся, Мбици. Это всё твоё дурное влияние. Голозадый полез отстаивать честь наших кошек, — Себрастиан стянул с морды вахтенного полотенце и тщательно вытер копыта.

— Правда? Круто! С первой дракой тебя!

— Мбици…

— Эм… ну да, я хотел сказать, это нехорошо, голозадый. В следующий раз не лезь в такие приключения в одиночку. Другие тоже хотят повеселиться…

— Мбици!

— Что?.. Я правда люблю…

— Мбици!!!

— Упс, всё, понял-понял, уже исчез.

Себрастиан вздохнул и спрятал улыбку в уголках губ. Нэд осторожно поднялся на ноги и подергал капитана за край плаща.

— Но я же не за кошек… — попытался объяснить он.

— А что, разве наши прекрасные кошки не заслуживают отстаивания их чести? — Себрастиан подмигнул опешившему Нэду и, подхватив баночку с мазью, вышел на палубу. Нэд проводил его долгим взглядом и, подхватив ножик, с остервенением принялся чистить яблоки — ему срочно требовалось подумать, а за монотонным занятием, вот уж прав был капитан, думалось плодотворнее всего.

До отхода Нэд успел начистить полную кастрюлю и, вероятно, наполнил бы и еще одну, если бы Мбици, не заглянувший проверить непривычно тихий камбуз, не выгнал его оттуда с воплем: «И что мне теперь делать с этой горой?!» Увы, наверное, одной кастрюли всё же было мало, потому что никакого объяснения словам капитана и наказанию Нэд найти не смог. Но капитан никогда не делал ничего просто так, это он уже знал, а значит — где-то просто не хватает какого-то кусочка мозаики, чтобы всё сложилось в логичную и привычную картинку.

Переход был простым и даже не очень утомительным. Себрастиан нечасто брался за доставку на небольшие расстояния, потому что в первую очередь он любил море, а грузы в трюме расценивал как некое дополнение, которое позволяет сделать путешествие чуть более осмысленным. И любопытным да, гонка со временем и соперничество со стихией были бы и вполовину не так интересны без чёткого мерила выигрыша. И, разумеется, общение с заказчиками делало жизнь на берегу куда более красочной.

Но сегодня проявлять чудеса дипломатии Себрастиан не хотел, он просто сдал груз и, собрав команду на шкафуте, спросил, а не сходить ли им всем в таверну старины Эгг Нога. Матросы радостно зашумели, выражая полное согласие с капитаном. Вахтенные, поворчав для виду на несправедливость фортуны, напутствовали уходящих перечислением всего того, что они должны были принести несчастным вахтенным на судно, если хотят, чтобы их пустили обратно.

Таверна пряталась в лабиринте портовых улочек и тупичков, но, судя по тому, как уверенно нашел ее Себрастиан, он хорошо знал это место. Добротный приземистый домик был под стать своему владельцу — полноватому коротконогому пони Эгг Ногу, который всегда лично стоял за барной стойкой. Длинная рыжеватая челка и грива, заплетенная в две косы, выдавали в нем уроженца Шетлендии. Здесь было гораздо меньше суеты, чем в привычных Нэду тавернах, а возможно, это ему так показалось. В остальном же — это была самая что ни на есть обычная забегаловка с массивными столами, плетеными циновками, веселыми улыбчивыми разносчицами и моряками, которые пили, обменивались новостями и хвастались приключениями.

Нэд вообще был очень смущен — он еще ни разу не видел, чтобы капитан ходил с командой в таверны. И теперь он шел, прижимаясь к спокойному, как обычно, Горебу, изредка оглядываясь. Особенно, когда чувствовал на себе пристальные взгляды и слышал шепотки за спиной. Казалось, жизнь в таверне замерла, стоило команде «Иппотигра» переступить порог.

Мбици успел ускакать к разносчице со смешными пятнышками на мордочке и теперь что-то тихо говорил ей с самым обольстительным видом. Кобылка фыркала и отворачивалась, тем не менее, пряча улыбку, Мбици не сдавался. Капитан задержался у стойки и слушал хозяина: тот всегда был рад поделиться новостями и сплетнями. Он, похоже, был знаком с капитаном, впрочем, это как раз объясняло то, как легко Себрастиан отыскал именно эту таверну, наверняка ведь он здесь не впервые.

Нэд робко устроился на жесткой циновке и теперь изо всех сил старался не ерзать. Тишина в таверне была ему совсем непривычна, хотя зебрам, казалось, было наплевать. Они только бросали сердитые взгляды на Мбици, всецело завладевшего-таки вниманием разносчицы.

Один из подвыпивших посетителей, которому явно не хватило еще пары кружек сидра до благодушного безразличия, приподнялся и громко заявил:

— Йа всехда говор-ик!-рил, шо зебры — плохая компания для блахоразумной молодеж-жи! Полюбуйтесь — еще пустобо-ик!-й, а туда же — полоск-ик! ему подавай!

Гореб набил трубку и еле слышно фыркнул. Нэд отвернулся и постарался не обращать внимания. Получалось плохо — единорог-матрос орал громко и с чувством. Из разных концов обеденного зала послышались одобрительные выкрики.

— И вот под такой аккомпанемент, голозадый, тебе предстоит обедать еще очень долго, — заметил Гореб, пыхнув трубкой. — Правда, самое обидное, что вскоре начинаешь замечать, что ничего нового ты уже не слышишь. И это грустно.

Громкие патетические завывания единорога были прерваны негромким звоном. Пламенный оратор ткнулся мордой в стол, а за ним обнаружился Себрастиан, тщательно строящий самое покаянное выражение морды. Хитрая улыбка норовила испортить всю актерскую игру.

— Духи предков, какой я неловкий! — «повинился» он, указывая копытом на глиняные черепки кувшина, валявшиеся теперь на столе. — Но право слово, такой скучный тип, ему давно пора обновить репертуар. Или заткнуться.

Товарищи отправленного в нокаут матроса очнулись как раз к концу речи, и последние слова, произнесенные в пол пригнувшимся капитаном, несколько смазали впечатление от его монолога. Над его головой, «ласково» пригладив гриву, пронеслось блюдо с овощным рагу. Оно перелетело через стол и приземлилось на голову пегасу, невовремя поднявшемуся из-за стола. Единорог был силен и без магии, если смог швырнуть тяжелое блюдо так далеко. Магией, наверное, он бы метнул прицельнее, но какой безумец станет пользоваться магией в доброй честной трактирной драке? Это же верный способ получить несколько «успокоительных» заклинаний, причем больше половины была бы от собственных товарищей по экипажу.

Разозлившийся пегас махнул крыльями, и локальный порыв ветра смел на обидчиков все, что стояло на его столе. Себрастиан, получивший все-таки порцию овощей в спину, лягнул назад, не оборачиваясь — если он правильно помнил, там рядом как раз стоял еще один стол. Вторая волна шедевров местной кулинарии, посланная кем-то из обиженных пегасов с соседнего стола, разбилась об импровизированный щит. «Ну просто трактирная драка по всем канонам!» — мысленно усмехнулся Себрастиан. Окинув таверну быстрым взглядом, капитан обнаружил себя в центре оч-чень неласково смотрящей толпы. Выцепив брешь в нестройном кольце, он рванулся из окружения, сбив кого-то по пути. Вылетал он уже кубарем.

Радостный вопль Мбици «Айда стенка на стенку!» возвестил о том, что спокойная трапеза была испорчена окончательно, бесповоротно и для всех разом.

Гореб уверенным, явно отточенным движением сгреб донельзя удивленного Нэда и забросил его за барную стойку. Там уже сидели Эгг Ног и разносчицы, и, когда жеребенок было рванулся в бой, именно они успели удержать его за хвост.

— Но… там же… — Нэд никак не мог подобрать слова.

— Боишься, что не видно будет? — усмехнулся барпони. — Сядь вон к Дотти Кейк, у нее там между досок дырка специальная просверлена. Что ты так смотришь? Это ж не первая драка, которую видывали эти стены. Кстати, с тебя бит, это лучшее место для наблюдения, я гарантирую! Да успокойся ты, не дергайся, после драки отдашь.

В зале тем временем Гореб размеренно макал кого-то в соус, через пару столов кто-то макал Мбици в бочку с сидром, кажется, на спор. Капитан скакал по неперевернутым еще столам и явно присматривался к большой, кованой, низко висящей на массивных цепях люстре. Ног, проследив за его взглядом, высунулся из-за стойки:

— Нет-нет-нет-нет! Себ, не смей даже думать об э…

В этот момент Себрастиан совершил головокружительный прыжок, уцепившись за шедевр неизвестного кузнеца. Люстра покачнулась и, накренившись набок, рухнула, выдрав из потолка крюк, на котором висела. Нэд порадовался, что висела она низко, иначе было бы гораздо хуже. А так — она упала как раз на стол, рядом с пятью увлеченно лягавшимися и кусавшимися матросами. Дерущиеся успели только дернуться на странный шум и пискнуть что-то, исчезая в облаке пыли и обломков стола.

— …том, — тихо и грустно закончил барпони.

— Не рассчитал, — прокашлявшись, пояснил ухмыляющийся Себрастиан, успевший мысленно поблагодарить предков: ему крупно повезло, что он не сумел зацепиться как следует и сорвался на секунду раньше люстры, иначе эта махина рухнула бы как раз куда-то в район его шеи.

— Себ, почему всякий раз, когда ты заглядываешь на огонек, мне приходится ремонтировать мою маленькую, скромную таверну? — вышедший из-за стойки хозяин послужил своеобразным сигналом окончания всеобщей свалки.

— Откуда я знаю, почему всякий раз, когда я заглядываю на огонек, мне приходится обновлять мою маленькую, скромную судовую аптечку? — проворчал Себрастиан, вылезая из-под обломков люстры и стола. — Вот почему ты не можешь раз и насовсем сделать капитальный ремонт, чтобы железные крюки не падали с потолка под весом люстры, которую, по задумке, они должны бы выдерживать?

— Он и выдерживал, пока одному полосатому не вздумалось поиграть в пегаса! — язвительно отозвался Ног. — А что я должен был, по-твоему, сделать с пианино, которое ты раскокал в прошлый визит, чтобы его защитить?

— Это не «я раскокал»! — возмутился Себрастиан. — Это «мной раскокали». Правда, я так и не отследил, кто.

— Я! — радостно отозвался Мбици из полупустой бочки. — Прости, кэп, я честное полосатое случайно!

— Мбици, ты это сказал специально именно сейчас, когда я не могу тебе врезать, да? — вздохнул Себрастиан.

— А почему сейчас нельзя бить Мбици? — Нэд осмелел достаточно, чтобы высунуть из-за стойки уши.

— Потому, голозадый, что иначе начнется второй раунд, — когда Гореб успевал набить трубку, всегда оставалось загадкой для Себрастиана. — А мы же не хотим лишать тебя еще одной монеты за удобный наблюдательный пункт, правда же? Вылезай, самое интересное уже закончилось.

Вслед за ушами высунулся нос, и Нэд, убедившись, что Гореб не соврал, вышел из-за стойки. Разносчицы тихонько хихикали в уголке, пока матросы разных экипажей поднимали и расставляли столы и раскладывали по местам сбитые циновки. Несколько единорогов во главе с барпони выправляли и вешали на место упавшую люстру, тихо споря, какие именно заклинания лучше всего подойдут для решения этой задачи. Мбици увлеченно махал веником, больше поднимая пыль, чем внося значимый вклад в уборку. Гореб, зажав в зубах трубку, вместе с Себрастианом решал, что проще — собрать стол из обломков или плюнуть и заплатить. Рядом крутился Нэд, поэтому зебры переглянулись и постановили, что трудовое воспитание с элементами игры в мозаику должно благотворно повлиять на подрастающее поколение. Да и Себрастиану было интересно, сумеют ли они сколотить что-то пристойное из того, что годилось еще хоть на что-нибудь. У барпони на этот счет явно было другое мнение, но энтузиазм Себрастиана оказался заразительным. Вскоре все матросы, не занятые чем-то сколь-либо значимым в ремонте собрались вокруг несчастного стола. Кто-то искал части досок, кто-то придерживал, кто-то нашел молоток и гвозди. Самые ленивые просто стояли чуть поодаль и давали советы — большей частью невыполнимые, но в любом случае — абсолютно безобидные.

Через час Эгг Ног взирал на странное произведение начинающих плотников, понимая, что убрать этого монстра он отсюда не сможет еще долго. Именно за этим столом радостно расположились на отдых все те, кто еще недавно лихо дрался, а теперь — они пили вместе сидр и заверяли друг друга в вечной дружбе и безграничном уважении. Проще было сделать этот... предмет мебели своеобразной изюминкой заведения, чем пытаться от него избавиться.

— Ладно… когда я окончательно захочу обновить интерьер, я скажу, что выставлю бочку яблочного эля тому, что разломает это чудовище не менее эффектно, чем ты, — ворчливо шепнул он Себрастиану.

— Не забудь про то, что я это сделал с одного удара. Им придется сильно постараться, чтобы заполучить эту бочку — мы вогнали туда столько гвоздей, что проще сжечь, — фыркнул тот.

— Да уж, задницей мне столы еще никто не ломал…

— А я давно тебе говорил, что мебель пора менять. Что это за стол в кабаке, если его может сломать маленькая зебра просто оттого, что сядет на него?! Пусть и… с размаху, — Себрастиан усмехнулся и, подхватив с подноса пробегающей мимо Дотти Кейк кружку сидра, отсалютовал барпони. — Только убедись, что в радиусе нескольких миль не наблюдается Мбици. Ты же лучше меня знаешь, насколько более эпичные вещи он может совершить за дармовую выпивку.

Нэд сидел очень тихо и только изредка дергал Гореба за хвост, чтобы шепотом попросить взять ему то сока, то морковку. Произошедшее никак не хотело укладываться в голове и рушило привычную картину мира. Он молчал всю дорогу до шхуны и даже почти не слушал хваставшегося свежими фингалами Мбици. Себрастиан отметил задумчивость юного матроса, но не стал расспрашивать, потому что если он правильно рассчитал, долго молчать Нэд не сможет. Гореб шел рядом со слегка припадающим на ушибленную при падении ногу капитаном, останавливаясь изредка, чтобы подождать бредущего где-то позади основной части команды Нэда. Он тоже ждал момента, когда голозадый наконец начнет расспрашивать всех о том, что видел сегодня. Судя по его виду и поведению, он переосмыливал что-то очень глобальное.

Обрывок тихого спора Нэда и Мбици донесся до Себрастиана уже в сумерках. Капитан как раз вытащил на палубу аптечку и теперь перебирал ее в поисках мази от ушибов. Мазь находиться не желала, но он точно знал, что она была в аптечке. Где-то. Еще при выходе из прошлого порта — точно была, он же сам голозадого мазал. Разве что Мбици утащил... Задумчиво звеня склянками, Себрастиан прислушивался к разговору.

— Ну спроси!

— Я-то тут при чем?! Сам и спроси.

— Ну что тебе, жалко, что ли?

— Ладно-ладно… вот возьму и спрошу! Кэп! — Себрастиан подошел поближе. — Кэп, меня тут голозадый доконал вопросом, что за фигню ты сегодня творил в таверне.

— Нэд, ты действительно спросил именно так? С этим жутким вульгарным словечком? — Себрастиан откровенно подшучивал, даже не скрывая улыбки в голосе.

— Ну нет же! — в отчаянии ответил Нэд, притопнув копытом. — Я такого слова не говорил.

— Мбици, и ты еще спрашиваешь, почему я не отпускаю тебя на переговоры без моего чуткого надзора? — хихикнул Себрастиан. — Я ответил на твой вопрос?

— Вполне, кэп, — Мбици вернул смешок.

— Эй! А как же мой вопрос? — недовольно вклинился Нэд.

— Голозадый, а разве ты что-то спрашивал у меня? — Себрастиан умело изобразил искреннее удивление.

— Я хотел узнать, что сегодня произошло в таверне… — тихим шепотом произнес Нэд.

— Драка. Веселая трактирная драка.

— Но… тогда я не понимаю, капитан… разве начинать драку в трактире — это не плохо?

— Смотря почему и зачем, — ответил вместо Себрастиана незаметно появившийся из сгущающейся темноты Гореб.

— По-моему, заткнуть горластого идиота — это неплохой повод, честное полосатое! — подхватил Мбици.

— Вас обоих послушать, так я главный гроза портовых таверн! — проворчал Себрастиан. — Я всего лишь вежливо попросил заткнуться занудного типа, который мало того, что портил всем аппетит, так еще и что-то вякал про моего матроса.

— То есть, треснуть кувшином по голове — это теперь у тебя называется «вежливо попросить»?.. Нет, это я так, уточнить на будущее, — Гореб с усмешкой раскурил трубку.

— Да на нем пахать можно! Прямо рогом! — фыркнул Мбици. — Ничего его пустой скорлупке не будет. Разве что всё веселье мордой в стол провалялся, это да, можно пожалеть беднягу.

— Ну и чему вы мне сейчас голозадого научите?! Кыш отсюда! — беззлобно махнул на них хвостом Себрастиан. — Голозадый, а ты их не слушай. Лучше слушай меня. Не бери пример с вредных полосатых бандитов. И тем более не вздумай больше слепо подражать. И не громи таверны просто так. Если некого защитить, так хоть простого веселья ради.

— Так это… потому что он… так это из-за меня? — глаза жеребенка радостно заблестели.

— Ведь ты же тоже мой матрос, хотя родился без полос, — усмехнулся капитан и тихо охнул, когда счастливый Нэд повис у него на шее.

— По-моему, Себ, ты сейчас совершенно случайно придумал ему новое прозвище, — отметил Гореб. — Бесполосый, хм. Пожалуй, мне нравится. Я давно тебе говорил, что пора перестать звать его голозадым.

— Ай, ты что, кэпа не знаешь? До него ж, как до жирафа! — Мбици увернулся от пинка и показал Себрастиану язык. — А будешь пинаться — мы с бесполосым тебя в пятнышко раскрасим. Для большего сходства. Хна еще осталась.

— Эй! Если мы покрасим капитана, чем я буду подкрашивать свои полоски?! — возмутился Нэд.

— Видишь, Мбици, хна уже занята. Не отнимай у жеребенка рисовалку. Бесполосый, а если он ещё раз тебе предложит такое издевательство над капитаном — ты мне скажи, мы ему с тобой такой орнамент нарисуем, что он пару месяцев побоится в порт сходить.

— А потом он привыкнет и перестанет стесняться? — Нэд определенно был добрым и наивным жеребенком. Ну, или старательно такового из себя строил.

— Нет, бесполосый. Потом у него наконец-то кончатся запасы сидра в нычках на борту, — Себрастиан показал всем язык и, заметив, наконец, вожделенную мазь, прихрамывая, ушел к себе в каюту.

Нэд стоял у бушприта и с улыбкой смотрел, как из утреннего тумана проступает Фербур. Небольшой городок на другой стороне Хуврского залива не то чтобы был ему знаком, но там часто бывал отец, и он много рассказывал Нэду об этом городе. Например то, что залив жители упорно называли Фербурским. Будет интересно его осмотреть и сравнить свои свежие впечатления с воспоминаниями. К тому же, утро у него сегодня свободное, самое время наблюдать за портовым городом! Небольшие, но шумные рынки на набережной, сонные горожане, приветствующие друг друга из окон — ну не прелесть ли?

Нэд поймал носовой швартов, подтягивая шхуну к причалу. Швартовка, общая сверка вахт — и можно будет бежать знакомиться с городом. Целых четыре часа до вахты, можно даже успеть позавтракать где-нибудь в маленькой кондитерской. Отец говорил, что завтрак с ягодной тарталеткой — то, что нужно после того, как насквозь пропахнешь рыбой. Нэд, правда, рыбой не пах, но ведь можно зайти на рыбный аукцион? Он как раз должен вскоре начаться. Если там как следует потолкаться, можно считать, что ягодная тарталетка будет честно им заслужена.

Казначействовал сегодня Мбици, который заодно исподволь спихивал на уходивших в город свои обязанности по закупке провизии. Нэд сцапал свой кошелек и заявил, что купит пирожных. Мбици не успел возмутиться, как жеребенка и след простыл.

— А он действительно многому научился у тебя, Мбици! — усмехнулся капитан, наблюдавший за развернувшейся сценой. — Того и гляди, превзойдет учителя.

— Ты даже не представляешь, как я буду рад, честное полосатое. Ты переключишь свое ворчание на него и наконец-то оставишь меня в покое.

— И не мечтай! Я еще не настолько похож на мумию из Совета племен, чтобы мне не хватило внимания на то, чтобы присматривать за вами обоими. Ладно, предки мне в помощь, сегодня по плану «Золотой рог»… Меня не покидает подозрение, что хозяин этой трижды проклятой лавки — ловко замаскировавшийся мул. Впрочем, нет, он еще дрыхнет в такую рань, я успею заскочить сначала к начальнику порта.

— И специй купи! — крикнул Мбици вслед.

Нэд возвращался в порт, весьма довольный собой. Он успел почти везде, вот только на почту не успел зайти: в столь ранний час она была еще закрыта, а дожидаться пробуждения дракона времени у него не было. Зато он съел целых две ягодных тарталетки в кофейне у фонтана и еще коробку сейчас нес на шхуну. И пакет лепешек с пряными травами. Почему-то матросы на «Иппотигре» очень редко ели простые лепешки. Нэд пока так и не выяснил причину, но спросить открыто он еще стеснялся, а хлеба временами хотелось.

Он как раз вспоминал, что отец рассказывал про парк прямо в центре городка, когда ветер донес до него чей-то оклик:

— Нэд? Нэд Фишинг?!

Он замер и осмотрелся в поисках того, кто мог бы позвать его по имени здесь, в Фербуре, в такую рань. С другого конца узенькой небольшой улочки к нему спешила маленькая кобылка терракотового цвета с шоколадными крапинками на боку и рыжими веснушками на носу.

— Нэд Фишинг? — повторила она, отдышавшись, и пристально посмотрела на него.

— Эм… Да… Ну, по крайней мере, утром точно еще был, а что? — Нэд никак не мог вспомнить эту кобылку, хотя был уверен, что знает ее.

— Нэд! — взвизгнула она счастливым голосом и повисла у него на шее.

Ужасно глупое чувство — стоять посреди портовой улицы с обнимающейся кобылкой. Но она не стала висеть на нем долго. Отпустив Нэда через пару секунд, она недовольно прищурилась.

— Ты что, забыл меня?! Это я, Лавли Скоунз! Мы ведь жили с тетушкой напротив тебя в Хувре!

— Точно! — обрадовался Нэд. — Лавли. Я слишком давно тебя не видел. Значит, это сюда вы переехали? А ты мне говорила, что уезжаешь из Хувра далеко-далеко.

— Да мне тогда всё казалось как будто на другом краю света! И сейчас так кажется. Пойдем к нам, тетя сегодня испечет свой фирменный бисквит!

Нэд скрипнул зубами — кажется, мимо его внимания сегодня прошла не только почта. Бисквит тетушки Маршмеллоу — это же просто сказка… Но, кажется, придется отложить дегустацию до следующего визита в Фербур, не срывать же вахту из-за сладостей.

— Прости, Лавли, но я не могу. Я тороплюсь. По делам. В порт.

— По делам в порт, — разочарованно протянула она. — Значит, ты рыбачишь теперь совсем как взрослый?

— А вот и нет! Если ты меня проводишь, я тебе смогу рассказать, и даже показать, на каком потрясном судне я теперь хожу.

Выбора всё равно особо не было, так что ей просто не оставалось ничего другого, кроме как согласиться. Они вдвоем дошли до порта, весело болтая обо всем, что произошло с момента переезда семейства тетушки Маршмеллоу. По пути они столкнулись с капитаном Себрастианом, но представлять Лавли Нэд не стал — зачем задерживать капитана и отвлекать его от дел из-за мимолетной чепуховой болтовни только ради приличий? На пристани Нэд радостно показал подруге детства «самый потрясный в мире парусник» и поспешил подняться на борт, чтобы разыскать Гореба и заступить на вахту. Лавли чуть задержалась на пирсе и, прищурившись, рассматривала полосатый флаг. Покачав головой, она развернулась и быстро ускакала в город.

— Эй, эй! Знаете, кого я видела в порту? Нэда! Нэда Фишинга!

Лавли Скоунз подбежала к группе играющих во дворе жеребят. Взволнованно начинала говорить что-то еще и постоянно сбивалась.

— Да ты отдышись и объясни толком! — Джинджер, ее кузен, никогда не отличался терпимостью.

— А что объяснять! — она глотала ртом водух. — Я видела Нэда! Он был в порту. Мы поболтали с ним, правда, он почему-то сначала не узнал меня, а потом… а потом… он поднялся на корабль!

— Ну и что? — резонно заметил второй ее кузен, Синамон. — Он еще в Хувре мечтал о больших парусниках. Нам стоит его поздравить и порадоваться за него.

— Но это был корабль зебр!

Все синхронно вздрогнули и ахнули. Тарт Ситрон даже чуть не расплакалась. Вся прелесть исполнения мечты их друга детства тут же померкла. И это было еще грустнее, ведь Нэд так мечтал уйти в море на настоящем паруснике! И так расстраивался всякий раз, когда матросы его прогоняли… Неужели он настолько отчаялся, что решился обратиться к зебрам? Ведь все знают, что зебры — это страшные пираты, и к ним не то что на корабль, к ним и близко подходить нельзя!

— Не может быть! Неужели он попал в плен к зебрам?! Ты точно ничего не напутала?

— Я что, по-твоему, не узнаю полосатый флаг?! Он сам мне показал корабль! И я даже видела их капитана! Правда, мельком, но я видела полоски, точно!

— Это же ужасно! А почему он не сбежал от этих пиратов?

— Наверное, его напугали. Или хуже — загипнотизировали! Ну, раз он Лавли не узнал.

— Мы должны его спасти! — воинственно заявила Тарт Ситрон и даже притопнула копытцем в знак серьезности своих намерений.

Жеребята тут же с энтузиазмом стали обсуждать, как спасти друга от страшных зебр-пиратов. Кобылки строили какие-то невероятно сложные планы, кузены фыркали и отметали их один за другим. Ну вот например, где взять аликорна, который бы сначала прилетел на судно зебр, потом бы выкрал оттуда Нэда, да еще и расколдовал от гипноза! И гримироваться под зебр тоже было глупо — вряд ли на пиратском судне есть жеребята.

— Я знаю, что надо сделать! — вдруг радостно подпрыгнула Тарт Ситрон. — Слушайте меня…

Она быстро зашептала что-то придвинувшимся поближе друзьям. По мере изложения плана на их мордочках появились лукавые ухмылки. Они переглядывались и одобрительно кивали.

— Да, Сит, план чудесен! Так и поступим.

— Тогда надо поспешить, я буквально недавно видел похожую зебру в «Золотом роге», он о чем-то говорил с хозяином этой лавки.

Себрастиан наконец сошелся в цене с несговорчивым хозяином, и, расплатившись, взглядом проводил жеребенка-курьера, ускакавшего в порт. С делами почти покончено на сегодня, еще один краткий визит на склад, и можно вернуться на судно, заварить себе чай и немного отдохнуть. Например, переконопатить, наконец, палубный настил на мостике. Споры с упрямыми пони с утра, конечно, бодрят, но очень не надолго. Распрощавшись с хозяином лавки, капитан вышел на крыльцо, думая, чего ему хотелось больше — поскорее покончить с делами, или пройти кружным путем, но зато прогуляться.

Неожиданно кто-то подергал задумчивого Себрастиана за край плаща. Капитан замер и посмотрел вниз. Маленькая кобылка земнопони жалобно уставилась ему в глаза. Красно-коричневого оттенка, с рыжей гривой и веснушками. И большими голубыми глазами, в которых стояли слезы.

— Капитан! Капитан, там, в подворотне, двое хулиганов! Они напали на мою сестренку!

Себрастиан склонил голову и внимательно посмотрел на хрупкую фигурку. С точно таким же выражением мордочек обычно смотрят на своих жертв портовые зебры. Себрастиан не сдержал усмешку: тренирующиеся портовые зебры. Откровенно тренирующиеся портовые зебры… Капитан фыркнул и мотнул головой, чтобы не рассмеяться, настолько забавно-серьезной выглядела маленькая кобылка.

— Извини, но, по-моему, тебе нужен другой капитан. Вон тот, в доспехах, — он махнул хвостом в сторону патруля стражников и аккуратно вытащил свой плащ из-под ее копытца.

Она еще несколько раз забегала вперед, так старательно пытаясь всё же увести его в тот несчастный переулок, что Себрастиан даже на мгновение задумался, а не развлечься ли. Кошелек всё равно был уже пуст, хулиганов, по словам малышки, в подворотне двое, значит, вряд ли будет больше пяти, интуиция тоже молчала о серьезных последствиях. Впрочем, нет, не стоит. Пусть тренируется лучше, не у всех же прохожих взыграет жажда приключений. Странно, но чем-то эта обиженная мордочка показалась ему знакомой.

Он обошел ее снова и направился в сторону складов, а кобылка сердито фыркнула ему вслед и скрылась в подворотне.

Придется рассказать друзьям, что вредный капитан пиратов оказался тоже не промах. Наверное, его уже пробовали так заманивать куда-нибудь. Они очень расстроятся, особенно малышка Сит, план-то казался таким хорошим… И всё оказалось под угрозой из-за того, что они не учли, что план был к тому же самым простым. Слишком простым.

— Прохвост! — выругалась она, завернув в переулок.

Кузены прекратили делать вид, что не дают прохода малышке Тарт Ситрон.

— Он мне не поверил! Представляете! Вот же хитрец…

— И что нам теперь делать? — глазенки Сит наполнились слезами.

— Мы всё равно до него доберемся! — топнул копытом Синамон. — Не расстраивайтесь, сладкие, вот увидите, мы спасем нашего друга. Иначе что же мы за друзья такие! Лавли, ты заметила, куда пошел их капитан?

— Куда-то туда, вниз по улице, — махнула копытом кобылка и всхлипнула оттого, что больше ничем не могла помочь.

— Везет! Там склады! — радостно воскликнул Джинджер. — Скорее, двигаем, я знаю, как пройти дворами, чтобы никто и не заметил!

Они примчались в порт так быстро, как только могли. Малышка Сит, увидев все эти огромные складские помещения, чуть не испугалась. Но, конечно, не потому, что она была трусишка, а потому, что найти в этом лабиринте капитана пиратов будет очень сложно. Склады были большие и казались абсолютно одинаковыми, различаясь только цифрами на стенах. И еще иногда цветом тяжелых металлических дверей.

Но им повезло, и они выскочили на него буквально на втором повороте. Обе стороны удивленно уставились друг на друга, пытаясь сообразить, что теперь положено делать. Себрастиана одолевало любопытство вместе со смехом: эта смутно знакомая кобылка гоняется за ним с самого утра, а жеребята пытались понять, как им взять в плен пирата, который, кажется, не очень понимает, что его пытаются взять в плен. От попыток набросить на него лассо из бельевой веревки тетушки он плавно уворачивался и окружить себя не давал, делая вид, что нападает на малышку Сит. Тарт Ситрон была храброй кобылкой, но даже ей не хватало стойкости не пропустить страшного пирата, чем тот и пользовался. Но и они не давали ему обойти всех четверых.

Капитан кружил по проходу между складами, чувствуя себя донельзя глупо. Ну не драться же всерьез с жеребятами, право слово! Даже интересно, что им может быть от него нужно, но вряд ли получится их расспросить. Они так сосредоточенно пытались загнать его в угол, что едва ли услышали бы вообще его вопрос. Но можно было сделать вид, что принимаешь правила игры и отойти к стене. Да, пожалуй, а то вон та ярко-желтая малышка скоро заикаться начнет. Почувствовав, что отходить дальше некуда, а значит, подойти к нему со спины жеребята не смогут, Себрастиан решительно сел.

— Всем стоять!

От неожиданности они замерли и недоуменно начали переглядываться.

— Надоело, — пояснил Себрастиан.

— Но мы же… похищаем вас… — неуверенно сказал один из жеребят, светло-коричневого цвета с забавной гривой, лежащей аккуратными волнами.

— Вот как… Что же вы сразу не сказали? Ладно, не буду мешать.

— Тогда мы вас свяжем! — заявила красно-коричневая кобылка. Себрастиан усмехнулся и не ответил.

Наблюдать процесс связывания было смешно. Сосредоточенные жеребята навертели столько узлов, что длинная тонкая веревка была израсходована вся. Каждый из них хотел удостовериться, что узлы прочные, и капитан зебр не развяжется.

— А теперь вы пойдете с нами! — второй жеребчик очень старался казаться грозным, но получалось у него плохо.

— Не пойду, — фыркнул Себрастиан.

Четыре мордочки жеребят со смесью удивления, страха и злости — пришлось на мгновение зажмуриться, чтобы не рассмеяться.

— Точнее, не могу, — поправился капитан. — Я же связан.

Похитители с облегчением выдохнули и зашушукались, придумывая, как им решить эту неожиданную проблему. Даже попробовали развязать пирата, но, кажется, только туже затянули узлы. «Пират» наблюдал за их возней, изредка покашливая, чтобы скрыть приступы смеха.

— Вам придется меня тащить, — фыркнул Себрастиан, сбрасывая плащ. — Вроде должен выдержать…

— А вам тогда придется закрыть глаза, чтобы не видеть, куда мы вас понесем! — красно-коричневая кобылка в этой компании явно была заводилой. — Обещаете не подсматривать?!

— Обещаю.

— Честно-честно? — пискнула малышка лимонного цвета из-за спин друзей.

— Честное полосатое! — усмехнулся Себрастиан. Шуточная присказка Мбици здесь была совершенно уместна.

Несмотря на то, что глаза Себрастиан честно держал закрытыми, натужное пыхтение и сопение тащущих его жеребят всё равно было смешным. Особенно когда самая маленькая из них, которую решили не утруждать переносом полосатой туши, взвизгивала, заметив кого-нибудь на улице, и вся компания в панике металась, ища, куда бы спрятаться.

Особенно медленно они шли по какому-то парку, или, может, саду — Себрастиан то и дело ощущал листья и ветки, мягко гладящие его по щеке.

Это точно оказался чей-то сад. Себрастиан уловил обрывок разговора:

— Да я уж не знаю, что и думать, Смузи! Воры-то бы белье забрали, а оно всё целехонько, точно тебе говорю. А вот веревка — ну как испарилась! Всё обыскала, да толку-то… ума не приложу, кому она могла понадобиться и зачем…

С мягкими щелчками открывались двери, копытца похитителей застучали по деревянному полу. У лестницы они немножко поспорили, но всё-таки втащили свою ношу наверх. Уложили куда-то и с тихим скрипом закрыли дверь. Судя по удалявшемуся перестуку копыт, похитители отошли от той комнаты или кладовки, куда они затащили свою «жертву». Но поспешно вернулись, и Себрастиан порадовался, что не успел открыть глаза, а то бы получилось очень нечестно.

— Только вы никуда не уходите, хорошо? — спросил взволнованный голосок самой маленькой кобылки.

Себрастиан заверил ее, что совершенно никуда не спешит, и счастливые жеребята снова закрыли дверь и ускакали куда-то. На некоторое время повисла тишина, которую нарушало только тиканье часов.

Он выждал для верности еще немного, медленно открыл глаза и поморгал, привыкая к полумраку окружения. Судя по узкой вертикальной щелке света, двери его странной «тюрьмы» были распашные и двустворчатые, а если странная тонкая ткань, щекочущая ухо, — это действительно платье или юбка, то сидел он определенно в шкафу. Связанный. И веревка, по всей видимости, изначально была бельевой. Может быть, даже той самой, о которой разговаривали соседки. И разумеется, жеребята не озаботились тем, чтобы вязать узлы по правилам. Себрастиан поморщился — нет хуже пытки, чем развязывать неправильно затянутые узлы на тонком шкоте. Неудивительно, что развязать его у складов они не смогли. И вряд ли смогут — проще перерезать… Было всё еще смешно — он попадал в самые разнообразные передряги, но в последнее время они всё больше были смешными, нежели действительно серьезными. Причем, чем дальше — тем смешней, ну как иначе воспринимать то, что он сидит в платяном шкафу, связанный бельевой веревкой. Интересно, это у кого-нибудь из красоток проблемы с различением зебр, что его перепутали с Мбици, или дело в чем-то другом?

Дверь открываться шире не хотела, видимо, ее чем-то подперли. За дверями шкафа послышались радостные звонкие голоса. Это явно вернулись жеребята-похитители, но понять, сколько их осталось в комнате, и не присоединился к ним кто-нибудь еще, было решительно невозможно. Иногда в разговоре мелькали чьи-то имена, но как соотнести их с теми, кто похитил его, Себрастиан не знал. И еще они говорили про Нэда. Точно, вот почему мордочка той красно-коричневой кобылки показалась ему знакомой! Он видел ее мельком в порту сегодня утром, они болтали с бесполосым. Однако, это становится любопытно. Себрастиан попытался повернуться, чтобы попробовать увидеть хоть что-нибудь в щель между дверцами, но не удержал равновесие и неудачно ударился в стенку. Шкаф покачнулся. Судя по глухому стуку, сверху упали какие-то коробки. Болтовня моментально стихла. Себрастиан тоже замер, прекратив попытки выпутаться из каких-то платьев, которые он случайно сдернул с вешалок.

— Лавли Скоунз! Это вы там шумите? Что за грохот у вас там наверху?!

— Мы просто играли, тетушка Маршмеллоу! — да, это та самая кобылка, которая пыталась заманить его в подворотню сегодня, голос не перепутать. Интересно, это бесполосый затеял какой-то сюрприз, или он об этом ни сном, ни духом?

— Честно-честно? Точно-точно? Или это мои сыновья там шалят? — а тетушка явно умудренная опытом, хех.

— Честно-честно! Это у нас просто коробки со шкафа падают!

— Только не вздумайте лезть их ставить сами! Я сейчас поднимусь и всё уберу на место, пока вы не расшиблись там.

— Нет, тетя, не надо!

Но на лестнице уже раздавался звук шагов, а мгновением позже дверь в комнату открылась. Себрастиан прислонился к дверце, надеясь разглядеть вошедшую.

— Ну вот! Я так и знала, вот несносные! Уже и стул подставили…

— Тетя, не…

Рядом с дверцами что-то глухо стукнуло, и Себрастиан внезапно осознал, что надежная опора куда-то уплывает из-под плеча. Дверцы шкафа резко распахнулись, и он выпал в комнату, прямо под ноги пожилой толстенькой земнопони. Четверо жеребят — вся банда «похитителей» в полном составе — испуганно замерли в углу. Тетушка Маршмеллоу икнула от неожиданности и села, но быстро собралась и ровным голосом спросила у племянницы, глядя на Себрастиана:

— Мисс Скоунз, не могли бы вы объяснить престарелой тетушке, зачем вам этот полосатый джентелькольт в платяном шкафу?

— Это зебра, тетушка Маршмеллоу…

— Простите великодушно, не признала по скудоумию! — иронии в голосе тетушки позавидовала бы и донна Маргарита. — Так зачем вам зебра в шкафу? И зачем вы его связали моей бельевой веревкой, кексы-булочки, я ее обыскалась с утра!

— Мы… играли. В… прятки, — мило улыбнувшись, ответил Себрастиан, глядя на толстенькую кобылку честнейшими глазами. Подумал секунду и виновато прижал уши, старательно изображая полное раскаяние по методу одного знакомого бесполосого.

— Кексы-булочки! — тетушка схватилась за голову. — А веревка-то вам зачем?!

— Тетя, это…

— Цыц, молодежь, нечего лезть во взрослые разговоры! Что за манеры! — она обернулась к жеребятам на мгновение.

— Это чтобы я совершенно точно не смог никого найти, — вдохновенно сочинял капитан.

— В дни моей юности в прятки играли несколько иначе, — поджала губы кобылка. Интересно, это какие-то особые курсы, что ли, есть, для тех, кому за?.. Или зелья… Ну ведь вылитая донна же…

— Новые поколения, новые правила, — шире улыбаться Себрастиан уже не мог.

— Да, я уж вижу, как отстала от жизни, — покряхтела для достоверности Маршмеллоу. — В моё время я бы ни за что не пригласила джентелькольта в свой платяной шкаф без ведома моей тети. Но раз уж я всё равно испортила вам всю игру, может быть, вы согласитесь на минуточку прервать своё веселье и спуститься вниз на чашечку кофе?

— В жизни бы не отказал даме, если бы не был связан. Могу ли я осмелиться попросить помощи?..

Маршмеллоу кивнула и, не церемонясь, сбросила с Себрастиана груду платьев и юбок. Поцокала языком, разглядывая узлы, и принялась распутывать. Делала она это на удивление умело.

— Я, конечно, понимаю, что разрезать было бы быстрее, но мне бы очень хотелось сохранить мою бельевую веревку в целости, уж простите мне мой дамский каприз…

— Тетя! Что вы делаете! Это же зебра! — один из жеребят всё-таки решился встрять во взрослый разговор.

— Да я уж вижу, что не пегас! И что теперь, законы гостеприимства на зебр не распространяются у «нового поколения», что ли? — хм… что ли действительно написать бабуле, может, у нее найдется место в экипаже… Или просто — порекомендовать хорошую кофейню.

— Но эти зебры похитили Нэда! Нэда Фишинга, — Лавли Скоунз даже притопнула от возмущения.

— Вот как? Вы действительно знали Нэда Фишинга? — Маршмеллоу на секунду оторвалась от своего кропотливого занятия.

— Я действительно знаю Нэда Фишинга, — поправил ее Себрастиан и потянулся, сбрасывая путы и разминая затекшие ноги.

— Так он жив! Какая чудесная новость! А я-то, старая, его оплакать успела… я как-то приезжала в Хувр по делам, зашла в артель, а Рафл Пеш сказал, что малыш ушел в море и не возвращался.

Себрастиан перевернулся на живот и осторожно поднялся на ноги — движения еще отзывались покалыванием в конечностях.

— Да, он ушел юнгой на нашем судне. Простите мне мои манеры, но случай представиться выпал лишь сейчас. Себрастиан. Я капитан торговой шхуны, — он понадеялся, что полупоклон не выглядел совсем уж неуклюжим.

— Ох ты ж, и верно! Маршмеллоу, — тетушка определенно была хоть куда — ее плавному грациозному книксену позавидовала бы любая аристократка. — Эти сорванцы — мои сыновья, Джинджер и Синамон, а кобылки — это племяшки, Лавли Скоунз и Тарт Ситрон. Надеюсь, они вас не сильно утомили своими играми? У меня их четверо, да еще кофейня, хоть разорвись.

Жеребята отступили на пару шагов, ожидая разоблачения и взбучки. Себрастиан бросил на них насмешливый взгляд, прищурившись.

— Нисколько.

«Цирк, детский сад — какая, в сущности, разница…»

Маршмеллоу покачала головой, вряд ли поверив ему, но махнула хвостом, приглашая всю компанию на кухню. Это, кажется, было самое большое помещение в доме, со множеством столов, шкафов, оборудованное духовками, холодильными шкафами и еще какими-то приспособлениями, призванными облегчить жизнь профессиональному кондитеру. И, конечно же, тесто, формочки, остывающие пирожные. Потрясающая смесь цветов и запахов ошеломила на мгновение. Ох, не по тем забегаловкам носится Мбици, не по тем. Ему бы здесь понравилось. И он бы точно нашел, о чем поговорить с гостеприимной хозяйкой. И уж точно если бы и стал прятаться в шкафу, то по другим причинам. Вообще, если Мбици узнает про шкаф, то хохотать он над этим будет очень долго.

Она шустро поставила греться кофейник и вынула из духовки свежеиспеченные булочки. С корицей. И, кажется, ванилью. Да уж, Мбици бы точно понравилось на этой кухне. Они с Маршмеллоу даже пряности любили одни и те же.

— Так вы говорите, Нэдди с вами юнгой ушел? Что же он сам не зашел ко мне сегодня? — она ловко разлила кофе по чашкам и села напротив за небольшой столик. Жеребята уткнулись в стаканы с теплым кофейным напитком — много молока и капелька кофе, и навострили уши.

— Да, но теперь он матрос, — улыбнулся Себрастиан. — Довольно давно как. Утром, насколько я понимаю, он еще не знал, где в городе искать вашу кондитерскую. А сейчас он несет вахту, если я правильно оцениваю время.

— Значит, малыш не скучает, — порадовалась тетушка. — А он хорошо кушает?

Себрастиан в который уже раз отправил мысленный поцелуй донне, состроил на морде выражение «я у бабули просто паинька» и степенно кивнул.

— О, да! У нас прекрасный кок!

«Когда отрабатывает гауптвахту…»

— А в море холодно? А он не мерзнет? У него носочки есть?

— Есть. Из коша… кхе. Верблюжьей шерсти.

— Ох уж эти южане! Понапридумывают ерунды… верблюжьей шерсти… она же тонкая! Никуда не уходите, я сейчас! Я мигом!

Пока она рылась в сундуке и тихо ругалась, Себрастиан повернулся к четверке жеребят и с тихим вздохом поинтересовался, зачем на самом деле им потребовалось устраивать такую грандиозную проделку.

— Потому что вы — страшный пират! — заявила Тарт Ситрон. — И вы похитили нашего лучшего друга, вот!

— Вечно так: ходишь себе спокойно в море, а потом выясняется, что, оказывается, попутно похищаешь жеребят-земнопони, ощипываешь пегасов и… хм, странно, что до единорогов еще не добрался, какое упущение с моей стороны, нужно срочно исправить, — проворчал Себрастиан, чуть улыбнувшись. — И что же вы надумали?

— Мы решили, что выменяем Нэда на вас, — фыркнула Скоунз.

— Вот как? — удивленно приподнял бровь Себрастиан. — А с чего вы решили, что зебры бы захотели меняться?

— Ну… как же… вы же… капитан? — недоуменно похлопал глазами Синамон.

— Ну да. Их таких полосатых на шхуне — полтора десятка морд. В любого плюнь — будет тебе капитан. А Нэд у нас один, и мы все его очень любим и ценим. И никому не отдадим просто так. Даже в обмен на капитана.

— Неправда это всё! — решительно возразил Джинджер. — Вас они тоже любят, наверняка.

— Ну да. А еще они думают, что я хитрый и живучий. А значит — менять Нэда на меня нет никакого смысла. Хотя это и хорошо, представляете, что бы было, если бы они решили меня спасать…

— Как мы Нэда? — малышка Сит испуганно распахнула глаза.

— Примерно.

— А мы бы вас надежно спрятали! — фыркнула Скоунз.

— Юная леди, капитан всё равно бы не смог сидеть в вашем шкафу вечно! — вернувшаяся тетушка покачала головой. — Хотя бы потому, что ты постоянно пропускаешь мимо ушей мои просьбы развесить свои вещи ровно и проветрить шкаф. А значит, рано или поздно я бы нашла твоего полосатого джентелькольта. Хотя не уверена… с той частотой, с которой я добираюсь до разбора твоих вещей, я бы нашла в твоем шкафу разве что скелет.

— Это было бы настоящей трагедией, — усмехнулся Себрастиан. — Тогда вы никогда бы не узнали, что несчастный джентелькольт был полосатым.

— О да, это было бы невероятно грустно. Капитан, а могу я вас попросить о небольшой услуге? Вы не займете моих сорванцов буквально на часик? Носочки я собрала, но у меня появилась просто блестящая идея, так не хочется упустить вдохновение…

Определенно, наблюдать этот невероятный сплав донны Маргариты и Мбици было так любопытно. Впрочем, почему бы не задержаться? На шхуне знают о том, что он ушел в «Золотой рог», а это всегда было непредсказуемо по времени. Значит, «спасать» его точно никто не побежит. Если, конечно, в районе складов было пустынно, как обычно. А если вон та жестяная коробочка на полке это то, о чем он подумал, то перспектива провести в уютной кофейне еще часик и вовсе выглядит весьма заманчиво.

— Чашка чая — и я весь ваш, — это была если и не игра ва-банк, то не меньше, чем заход с козырей.

— А вы себе цену знаете, — хихикнула Маршмеллоу.

Себрастиан улыбнулся, с благодарностью принимая чашку свежезаваренного чая. Кажется, мнение о Фербуре сегодня кардинально поменяется, раз тут есть не только «Золотой рог» с упрямым идиотом, который по какой-то нелепой случайности еще не разорился окончательно, но и такая чудесная кофейня.

Следующий час он посвятил тому, чтобы научить жеребят тетушки Маршмеллоу вязать нормальные морские узлы. Иначе ведь так и будут связывать так, что потом самим же тащить придется. Лекцию об узлах приходилось то и дело прерывать рассказами про жизнь Нэда на «настоящей пиратской шхуне». Похоже, что скоро по тавернам будут гулять слухи еще и про храброго жеребенка-земнопони, который выдрессировал целую пиратскую команду… Мбици бы, конечно, придумал гораздо больше подробностей, но такие байки и сами неплохо умеют обрастать деталями.

Тетушка Маршмеллоу с ужасно хитрой, но довольно улыбкой на лице позвала всех на кухню через час, как и обещала. На столе, перевязанная желтой ленточкой, стояла коробка. Судя по ее виду, там было что-то большое. Очень большое…

— Это тортик! — радостно пояснила Маршмеллоу. — Малыш любил мои бисквиты, надеюсь, у него не сильно изменились вкусы…

— А малышу…

«…не многовато будет?..»

— Нэдди никогда не был жадиной! — кажется, она даже обиделась. — А у вас ведь, наверное, большая команда.

Себрастиан прикинул размер «тортика» — там хватило бы на три команды «Иппотигра», но причин для отказа найти не смог. Попытался отговориться тем, что не взял с собой денег, но Маршмеллоу посмотрела на него так удивленно, что стало понятно — о деньгах она даже не думала. Придется как-то тащить «тортик» в порт, не обижать же тетушку отказом. Нечасто всё-таки зебрам дарят бисквитные тортики от всей души. Даже если большая часть всё равно достанется бесполосому.

— Я так давно хотела опробовать этот рецепт! Вот, наконец-то повод нашелся! — гордо сказала Маршмеллоу. — Так что это я вам спасибо сказать должна, так удачно получилось. Вас точно-точно не утомили мои сорванцы?

— Честное полосатое! — главное теперь не подхватить эту присказку насовсем…

— Кэп, что это?.. — Мбици смотрел на принесенную коробку широко распахнутыми глазами. — Я тебя просил пряностей купить…

— До рынка я не дошел, — усмехнулся Себрастиан. — Меня похитили раньше, на складе. А вообще — позови бесполосого, это ему.

Мбици ошеломленно кивнул и скрылся в трюме. Не менее удивленный Нэд вышел на палубу через несколько минут. Покосился на коробку и недоверчиво посмотрел на капитана — от коробки совершенно точно пахло шоколадным бисквитом, но ведь не ходил же капитан за сладостями? В честь чего бы это…

— Бесполосый, ты в следующий раз предупреждай заранее о давно потерянных родственниках и друзьях семьи, которые живут в каком-нибудь порту. Чтобы я хоть успел морально подготовиться. Я два часа провел в заложниках у тетушки Маршмеллоу. Точнее, у ее жеребят. Кстати, там тебе еще носки передали. Так что, предчувствую грандиозный сюрприз с этим бисквитным тортом…

Нэд обиженно фыркнул — что такого страшного в бисквитном торте? К тому же, тетушка Маршмеллоу печет удивительно вкусные вещи. Булочки с заварным кремом, и ореховые трубочки, и, конечно, бисквит! Тоже с кремом и еще иногда — со взбитыми сливками. Скорей бы уже все возвращались на судно, такая вкуснота долго ждать не должна.

Он еле дождался ужина и, если бы не необходимость стоять в подвахте, явно сам бы сбежал собирать команду из города. Себрастиан, подумав, решил, что в Фербур отныне всё же стоит заходить почаще. Может, и вредная скотина из «Золотого рога» привыкнет наконец-то к его визитам. Интересно, если ему принести пироженку, он подобреет или скопытится?

После ужина Нэд торжественно водрузил на стол коробку и развязал желтую ленточку. Себрастиан мысленно перебирал варианты того, что могла сделать тетушка Маршмеллоу. Насколько он успел узнать ее характер, там точно была какая-нибудь дружеская безобидная шутка. Нэд откинул крышку и замер, удивленно глядя на содержимое. На камбузе грянул взрыв хохота. «Бисквитный торт «Зебра»» было написано тонкой струйкой шоколада на полосатом бисквите. Себрастиан мысленно поаплодировал тонкому кондитерскому юмору и, стащив кусочек, под шумок сбежал в каюту. Там можно было отсмеяться, заварить чай и написать всё-таки донне Маргарите, пока это маленькое приключение еще не затерлось будничной рутиной.

На следующее утро вышедший из каюты Себрастиан застал прелестную картину: Мбици с Нэдом хохотали в голос, а перед ними переминались с ноги на ногу вчерашние «похитители». Вид у жеребят был донельзя смущенный. Как выяснилось, они принесли капитанский плащ, который Себрастиан забыл в шкафу Лавли Скоунз. И, разумеется, не придумали ничего лучше, как всё честно объяснить. Первому попавшемуся матросу. И конечно же, им попался Мбици. Впрочем, он всё равно бы узнал про шкаф, так или иначе. Как минимум, Себрастиан собирался рассказать за ужином. На вахтенного пришлось шикнуть, а то Тарт Ситрон уже пряталась за спинами кузенов, а Нэда спровадить в город, должен же он был поблагодарить тетушку Маршмеллоу. И, если Себрастиан хоть что-нибудь понимал, вернется бесполосый с очередным бисквитным тортиком…

— Я жажду подробностей! — заявил Мбици, когда гости ушли. — Потому что до сих пор не понимаю, каким образом твой плащ вернулся на корабль отдельно от тебя, а ты забыл про мою просьбу купить специй.

— Я же всё предельно честно объяснил еще вчера, — усмехнулся Себрастиан. — Меня похитили у складов, и я сидел в заложниках. За бисквит… А про плащ я и правда забыл совсем. Надо же, она его почистила… Мбици, мы с ней не расплатимся…

— А я честно считал это шуткой, — выдавил Мбици. — Было бы примерно в твоем стиле. Вот и как тут поймешь, то ли тебя спасать пора, то ли ты сам придешь… с тортом.

Себрастиан встряхнул плащ, собираясь его надеть. Из внутреннего кармана вылетел сложенный вчетверо листочек бумаги.

— Отдавайте нашего Нэда, а то мы не отдадим вашего капитана никогда-никогда! — прочел вслух Мбици. — Как всё серьезно, ты только погляди. И три восклицательных знака, так мило.

— Как ты считаешь, я ведь могу прибрать это в коллекцию? — Себрастиан с усмешкой заглянул в записку. — Это, конечно, нельзя расценивать как угрозу лично мне, но…

— Думаю, что можешь. Всё равно никому больше это письмо «пиратскому экипажу» не интересно. Разве что бесполосому, но ему друзья и сами расскажут, какие удивительные подвиги они готовы ради него совершать. Слушай, они действительно спрятали тебя в шкафу?

— В шкафу, да. Не смотри на меня с таким ехидством, всё равно твои шуточки про то, зачем обычно жеребцы прячутся в шкаф, беспочвенны. А еще я вчера жеребятам рассказал про жизнь на борту. Думаю, Нэд сегодня узнает про себя много нового. Мбици, а бисквит еще остался?..

Тот грустно вздохнул и покачал головой.

Любил ли капитан Себрастиан свой день рождения? Пожалуй, на этот вопрос он и сам не знал точного ответа. Этот день выпадал на самый разграр сезона штормов в Зебрике, так что раз на раз не приходился. Иногда скучающая донна Маргарита устраивала что-то совершенно волшебное, а иногда кутила в кабаках так, что забывала обо всём на свете. На «Иппотигре»… на «Иппотигре» сначала нужно было налаживать атмосферу в экипаже, потом было не до того, потому что все крутились, зарабатывая репутацию, а потом как-то стало… поздно напоминать, что ли? Впрочем, хотя шумных празднований никто устраивать не стремился, Себрастиан был рад даже больше, в частности, возможности отдохнуть пару дней, не задумываясь ни о чём. Неплохой, в общем-то, способ проводить день рождения, в ленивой медитации, когда можно более-менее спокойно взглянуть на совершенное за год и мысленно оценить. В идеале, конечно, еще было бы придти в порт заранее, чтобы разобраться с делами и в новый жизненный год войти без старых обязательств. И еще можно тихо проникнуть ночью на камбуз, чтобы испечь традционную пресную лепешку и, если не проснется Гореб и не выгонит с тихими ругательствами, даже что-нибудь спеть.

Вот и сегодня, когда «Иппотигр» бросил якорь в Паломино, Себрастиан торжественно сбросил на боцмана папку с делами и, подхватив протестующе мявкнувшую Атаманшу, ушел к себе. Два дня, когда он может спать, читать давно отложенные книжки, писать длинные обстоятельные письма и вообще делать всё то, на что у него не хватало времени весь год. Ошалевшая от количества перепавших вкусностей кошка даже позволила себя вычесать и устроилась на табурете, стряхивая шерстинки, не попавшие на щетку, на капитанский плащ. Себрастиан не возражал, что повергло Атаманшу в священный трепет.

Он как раз успел устроиться на койке с книжкой, когда в дверь постучали. Требовательно, громко и нетерпеливо. Себрастиан моргнул, пытаясь понять, кто из команды забыл, что в эти два дня капитана на судне трогать бессмысленно. Ну да, конечно, Нэд. Он же еще ни разу не попадал на эти небольшие каникулы. Пришлось открыть и мягко перенаправить его к Мбици. Лучше, конечно, было бы к Горебу, но Мбици первым попался на глаза.

— Ага, спасибо! — радостно кивнул Нэд, получив ответ на свой вопрос. — А что случилось с капитаном, он болеет?..

— Нет, — усмехнулся Мбици, махнув хвостом. — Всё с ним в полном порядке, просто у него день рождения, и он нагло пользуется этим, чтобы бездельничать в каюте. Так что его сейчас трясти бессмысленно, всё, что связано с мореходством, у него начисто выветривается из головы.

— День рождения?.. Сегодня?! — Нэд похолодел от ужаса. У него же нет подарка, и вообще, он совершенно не готов к празднику.

— Да нет, завтра, кажется…

Жеребенок выдохнул. Времени было мало, но оно всё же было, и его предстояло потратить с пользой. Не оправдываться же незнанием, ведь он же теперь знает. Но, кажется, ни Мбици, ни Гореб не хотят ему помочь, хотя он спрашивал совета, или не могут, потому что у них как-то иначе заведено. Или они просто готовятся, как обычно, а Нэд завтра будет полным идиотом, который совершенно не знает, что надо делать. А если он всё испортит? Это нельзя допустить, иначе капитан расстроится, а в такой праздник совсем нельзя расстраиваться. Вот бы спросить еще какую-нибудь зебру, какую-нибудь совсем-совсем постороннюю. Отец всегда говорил, что иногда нужен свежий взгляд со стороны, значит, никто из команды не годится, раз даже Гореб не говорит ничего. Но где найти зебру в порту? Зебру… в порту… Нэд подпрыгнул: отец запрещал ему ходить по порту в одиночку и говорил, что в портах всегда полно авантюристов, грабителей и зебр! Значит, именно в порту и можно их найти. Если бы только не вахта. Нэд закусил губу, проводив ушедшего в кубрик Мбици долгим взглядом. Сбегать с вахты — это немыслимо, но ведь это ради дела… К тому же, «Иппотигр» в порту, отходить они будут только через два дня, сейчас светлый день, и палубу Нэд уже помыл, так что ничего страшного не случится, если его не будет. Это, конечно, было слабым утешением и абсолютно негодным оправданием, но если бы он только узнал пораньше, он бы ни за что в жизни не убежал! Надо только шепнуть Мбици, всё же, он и прикроет, если вдруг…

— Что, тоже не хочешь торчать тут, когда на берегу такая хорошая погода? — усмехнулся тот, когда Нэд сказал, что очень-очень хочет отойти. — Ладно уж, развлекайся, бесполосый, расскажешь потом, как погулял, и считай, что мы квиты.

Нэд осмотрелся, убеждаясь, что все матросы на палубе чем-нибудь заняты, как можно тише отступил к сходням и галопом рванул в порт. Он несся вперед, почти не глядя, и только когда свернул за угол и убедился, что судно скрылось из виду, остановился и перевел дух. Может, ему даже повезет, и он всё сделает быстро-быстро, никто и не заметит, что он отлучался. Теперь уже можно не скакать, а идти помедленнее и — осматриваться. Наверное, на виду их не будет, нужно зайти чуть подальше…

Он очень волновался и немного злился, вертя головой по сторонам. Отец всегда, завидев пеструю толпу, переходил на другую сторону улицы, прикрывал собой Нэда и смотрел очень недобрым настороженным взглядом, пока зебры не проходили мимо. И каждый раз напоминал Нэду, что от зебр нужно держаться подальше и ни в коем случае не смотреть им в глаза, потому что «эти страшные пестрые пони» загипнотизируют, ограбят, пристукнут в подворотне, а жеребят так вообще тут же похищают и продают в рабство на галеры. По его словам выходило, что зебры по порту ходили табунами. Ну и где весь этот табун, когда он так нужен?!

Он уже почти отчаялся и обругал себя последними словами за глупую затею, когда вдруг заметил краем глаза, как из тени кто-то вышел. Это точно была зебра, вряд ли сильно старше Нэда, закутанная в легкое покрывало. Но полоски просвечивали сквозь полупрозрачную ткань, а когда она заговорила, последние сомнения отпали:

— Если мечется душа, жизнь не будет хороша. Хочешь знать, что впереди? Не стесняйся, проходи.

Нэд улыбнулся и кивнул, подойдя к ней поближе. Было немного страшно, но она вела себя как самая обычная пони, которая хочет помочь. К тому же, она еще явно сама жеребенок, вряд ли ей хочется красть Нэда и продавать на галеры. Зебра, кажется, удивилась тому, что на нее никто не накричал, не прогнал и не убежал сам, но честно провела его в небольшой переулочек и открыла неприметную дверь.

Внутри царил полумрак, и воздух был тяжелый и дымный, Нэд закашлялся с непривычки. Его провожатая скрылась в лабиринте зеркал, тяжелых драпировок и занавесок, и страх усилился на мгновение. Особенно когда в центре комнаты сверкнула вспышка, взметнулся новый столб алого дыма и появилась взрослая зебра. Да уж, эффектно, надо признать. И жутковато, тут тоже сомневаться не приходилось.

Она сидела перед низеньким столиком в какой-то невероятной позе и улыбалась Нэду. Отвести взгляд было невероятно сложно, карие глаза с густой темной подводкой на верхнем веке по-настоящему завораживали. Нэд сделал пару шагов вперед, слабо понимая, что он делает. Глаза слипались сами собой, но дышать уже было не так сложно, оказалось, в основном в комнате клубился не дым, а обычный пар. Нэд сел напротив зебры, надеясь, что не уснет. Это было бы так глупо…

— Я гадаю много лет, дать могу любой ответ! — промолвила зебра бархатным грудным голосом. — Ясно вижу суть вещей, спрашивай и не робей.

Всё-таки в чём-то отец был определенно прав насчет зебр — мысли в их присутствии разбегались. В голове сразу появилось столько вопросов, что Нэд чуть не забыл, зачем вообще искал зебр в порту.

«Ну же… соберись… Ты же видишь зебр каждый день, что вдруг за проблемы…»

— Я… Я хотел спросить… — хрипло произнес Нэд.

Сидящая напротив зебра ободряюще кивнула.

— Я хотел узнать… как зебры празднуют день рожденья?

Она недоуменно моргнула и уставилась на него с немым вопросом в глазах. В голове немного прояснилось, и Нэд почувствовал себя увереннее.

— Понимаете… у меня капитан — зебра, и у него завтра день рождения, а я совсем не знаю, что мне делать, и я спрашивал у матросов, и даже боцмана, но они не говорят, а это же так важно…

Из-за занавески высунулась мордочка провожатой и еще пары жеребят.

— Хи-хи, вот так вопрос задал маме матрос!

— Всё бы вам хохотать, хулиганьё малолетнее! — совершенно другим голосом ответила зебра, махнув на них копытом. — У кого-то в кои-то веки настоящая проблема, а они смеются! Как не стыдно!

Нэд хихикнул и радостно улыбнулся — и вовсе эти зебры не страшные! И чего их все боятся? Даже он, глупый, боялся, вот же выдумал тоже… Ведь никто его на «Иппотигре» не обижал, и тут тоже нечего было так трястись, поджав хвост. Туман в голове рассеялся окончательно.

— Чаю? — лукаво прищурившись, предложила зебра.

— Ой, да! — закивал Нэд и смутился, — Ну, если вас не затруднит, конечно… потому что если затруднит, то не надо, потому что…

Он осекся и совсем смущенно прижал уши. Зебра только что не хохотала, но это было совсем не обидно.

— Видать, и правда с зебрами на короткой ноге. Никогда не видела пони, который бы согласился на чай. Дети, несите чай. И печенье. Любишь медовое печенье, морячок? — она произнесла это с каким-то особым оттенком кокетства, но Нэд едва ли заметил его.

— Не знаю, капитан никогда не предлагал мне такого… Он обычно просто пьет чай.

— Какой ужас! Я бы вашего кока в угол поставила, вместе с капитаном! Лишать жеребят медового печенья, надо же… кстати, о твоем вопросе. А капитан-то твой из какого племени?

Нэд похолодел — об этом он даже не думал.

— Я… не знаю…

— Хотя бы из какой части Зебрики?

— Не знаю…

— Хм. А как его зовут?

— Себрастиан…

За занавеской послышалось хихикание. Нэд сидел, низко опустив голову. Кажется, идти спрашивать совета у зебр в порту — это была плохая идея. Мало того, что с вахты сбежал, так еще и попусту отвлек хозяйку… она бы, может, уже кому-нибудь талисманчик бы сделала…

— И, разумеется, ты не знаешь наверняка, настоящее ли это имя, я права? — получив робкий кивок, зебра задумалась. — Да уж, отвыкла я от настоящих проблем за ворохом фокусов и мишуры… Всё больше приворот-отворот, хех. Как будто это работает… Ладно, давай поступим так: я тебе расскажу, как у нас принято, а еще мы позовем пару друзей, они тоже тебе расскажут. Племя, наверное, вряд ли угадаем, но хоть основные отличия празднования в разных частях объясним. А дальше уж ты сам не оплошай, хорошо?

Нэд кивнул, подумав, что быстро вернуться у него явно не получится. Но Мбици говорил, что капитан редко выходит из каюты в предпраздничные дни, а остальные поймут. Мбици-то точно поймет и поддержит, он ведь и сам иногда с вахт бегает ради праздников.

Руби, именно так представилась зебра, отправила своих жеребят за некими тетушками Джейд и Аммонит, и начала рассказывать. Через несколько минут Нэд тихо попросил листок бумаги — столько нового сразу он точно не запомнит и что-нибудь обязательно напутает, а ему очень хотелось сделать всё-всё правильно. Это ведь такой особенный день, который бывает так редко! Руби с усмешкой смотрела, как жеребенок торопливо записывает что-то карандашом, высунув от усердия язык. Какой славный… и так любит своего капитана со странным именем. Впрочем, об имени судить бесполезно, она ведь тоже назвалась не своим настоящим. Настоящее он бы всё равно не запомнил, да и не знает ее почти никто в этом городке под этим именем. Руби и Руби. Так и найдет быстрее, если вдруг что.

Джейд и Аммонит тихо проскользнули в дверь, поздоровались и присоединились к необычному «сеансу». Интересно, это зебры в разных регионах Зебрики отличаются полосками, или это зависит от чего-то другого? Потому что у Руби они были одиночные и четкие, Джейд щеголяла размытыми переплетающимися полосками всего на пару тонов темнее основного цвета шкуры, а у Аммонит они складывались в забавную спираль на груди и боках. Нэд пытался вспомнить, видел ли он похожие узоры у матросов «Иппотигра», но даже если и видел, то никогда не расспрашивал их о родине. Большое упущение с его стороны, надо бы поправить как можно скорее.

Иногда зебры задавали вопросы, и Нэд честно старался отвечать как можно подробнее, рассказывал про характер и привычки капитана и жизнь на борту. Новые знакомые внимательно слушали и тихонько спорили, стоит ли рассказывать про тот или иной обычай. А еще они подбрасывали идеи для подарка, и Нэд старательно конспектировал всё, что они говорили. Он не знал, что будет завтра, но надеялся, что теперь точно не будет совсем уж глупо выглядеть.

Нэд успел записать всё, что ему рассказала Руби про центральную Зебрику и юг, и уже дописывал обычаи восточной части, о которых рассказывала Джейд, когда дверь вдруг резко распахнулась. На пороге стояла фигура в черном плаще с капюшоном. Фигура, которую Нэд никак не ожидал увидеть здесь и сейчас…

Капитан Себрастиан медленно зашел в комнату, чеканя слова на каждый шаг.

— Так, так, так. И что я вижу? Мой матрос сбегает с вахты и весело проводит время в портовой гадальне. Как. Мило.

Нэд сглотнул и прижал к себе записи. Капитан злится… очень злится.

— Простите, капитан… я просто хотел спросить…

— Спросить… — с издевкой в голосе перебил его Себрастиан. — Ну конечно, как я не догадался, все ходят к портовым зебрам, чтобы что-нибудь спросить, — он заметил чашки на столе и его глаза расширились. — Ты… ты это пил?..

— Д-да, капитан, мы пили чай…

— Неужели? — Нэду показалось, что в голосе на секунду сквозь усмешку мелькнул испуг, но капитан теперь смотрел на Руби и говорил совсем другим тоном: — Что ты ему подмешала?!

— Мяту и чабрец, — фыркнула зебра, поднявшись. Яростный взгляд она встретила спокойно. — Это преступление? Или у него аллергия? — спросила она с испугом. Об этом она действительно совершенно не подумала…

— Нету у меня аллергии…

— Помолчи! — раздраженно бросил капитан, обернувшись к Нэду на секунду. Он отшатнулся, испуганно глядя на Себрастиана: никогда еще капитан с ним так не разговаривал. — Что, неужели отец не научил тебя ничего не есть, а уж тем более не пить при зебрах?!

Нэд удивленно мотнул головой — что за странные вопросы, ему что, теперь и на «Иппотигре» отдельно есть, что ли?.. Но Себрастиан уже не смотрел на него, он стоял перед Руби и снова кричал:

— Чем ты ему мозги затуманила?!

— Тайна вопрошающего свята, и ты прекрасно это знаешь, — Руби, казалось, забавляла ситуация.

Себрастиан взвился на дыбы, и Нэд зажмурился: на мгновение ему показалось, что капитан ударит Руби. Но самообладание вовремя вернулось, и он отступил на шаг назад и, шумно выдохнув, опустился на все четыре ноги.

— Капитан… пожалуйста, послушайте… Я всё объясню! Пожалуйста…

Нэд попробовал показать ему свои записи, но капитан в гневе выхватил листочки и, смяв, бросил в чуть дымящуюся курительницу. Нэд расширившимися глазами смотрел, как взметнулся язычок пламени. Всё пропало… Что теперь делать? Он же не запомнил… И что он уже наделал… капитан так злится… Как неудачно всё получилось, ну почему он понадобился капитану именно тогда, когда сбежал с вахты?! Впервые в жизни сбежал… И не просто так! Ну почему он не слушает, не хочет даже послушать?! Неужели это из-за побега? Быть не может, Мбици же постоянно бегает, и капитан никогда так не кричит… Или это всё только потому, что Нэд пришел к зебрам? Но ведь это тоже бред, капитан же сам зебра…

— Сколько ты с него стрясла? — капитан по-прежнему вёл диалог только с Руби, не глядя на Нэда. Тот попробовал еще раз вставить слово, чтобы объяснить:

— Капитан, я не…

— Сколько?! — рявкнул Себрастиан.

Руби прищурилась и молча выложила на столик несколько монет. Себрастиан небрежно смахнул их в кошелек, не отрывая взгляда от гадальщицы. Нэд в ужасе помотал головой: это всё сон, это какой-то кошмар, так не бывает! Нэд совершенно точно знал, что это не его деньги, он так спешил, что совсем забыл про кошелек и оставил его на шхуне. Что происходит, Нэд еще ни разу не видел Себрастиана в таком гневе, ни когда потерялся в Юни-Корнуолле, ни даже когда посадил «Иппотигра» на мель!

— Живо на судно! — капитан наконец-то посмотрел на жеребенка.

— Капитан, выслушайте! Я…

— Ты оглох сегодня?! Живо, я сказал!

Нэд отступил на шаг и посмотрел на капитана, изо всех сил сдерживая слезы.

— Оглохнешь тут с тобой! Ты ведешь себя хуже пони! — яростно крикнул он. — Ты сам всегда мне говорил, что к зебрам относятся совсем неправильно, но ты же первый нападаешь! Это нечестно! Ты даже не хочешь меня выслушать! А если бы я с вахты сбежал в бордель, ты бы тоже так орал?! У кого еще тут мозги затуманены!

Себрастиан опешил на мгновение, но лишь на мгновение.

— Я с тобой на судне еще поговорю, голозадый! — прошипел он, прищурившись. — Марш отсюда, больше повторять не стану!

Нэд сердито хлюпнул носом и, жалобно посмотрев на Руби, Джейд и Аммонит, тихо прошептал:

— Простите за беспокойство, пожалуйста… Я честно не хотел…

Он обошел капитана по широкой дуге и галопом выскочил за дверь. Себрастиан последний раз взглянул на гадальщицу и, резко развернувшись, вышел, хлопнув дверью.

Руби с усмешкой посмотрела на подруг.

— Эти двое стоят друг друга!

— Они так беспокоятся друг о друге… — согласилась Аммонит.

— Если б еще его капитан орал потише, — поморщилась Джейд. — Я, конечно, туговата на ухо по старости, но на левое! А теперь, похоже, и на правое тоже…

— Да брось, Джейд, как будто ты не знаешь, как орут родственники, если видят нас ближе километра от их ненаглядного чада.

Нэд взбежал по сходням, думая о том, куда бы забиться, чтобы выплакаться и хоть немного придти в себя. Вряд ли капитан сильно задержится, и, конечно же, решит продолжить прерванный разговор. Там, при зебрах-гадальщицах, он почти не читал нотаций, но здесь, на «Иппотигре», точно запрет в каюте и отчитает. А Нэду не хотелось, чтобы разбушевавшиеся эмоции ухудшили ситуацию, даже если и ухудшать-то некуда. Он и так не сдержался и накричал на капитана при Руби и ее друзьях, вряд ли он закроет на это глаза.

Нэд совершенно не смотрел, куда бежит, к тому же злые слезы застилали глаза, и поэтому только природная ловкость зебр позволила Мбици удержаться на ногах.

— Воу, полегче, бесполосый! Если мне и суждено свернуть шею, я бы предпочел более… эм… эпичную ситуацию.

— Прости, Мбици… — Нэд смахнул слезы, но, подумав, уткнулся вахтенному в плечо.

— Что это с тобой?.. Что случилось? Кэп тебя поймал?

— Поймал… и накричал. Точнее, он не совсем на меня, а потом я на него, а потом…

Нэд всхлипывал на плече у Мбици, но объяснить толком никак не получалось. Нэда захлестывали эмоции, рыдания подкатывали к горлу и мешали сосредоточиться. Мбици ошеломленно смотрел на жеребенка, пытаясь понять, что такого произошло, что Нэд так среагировал на взбучку. Как будто это была первая…

Себрастиан поднялся по сходням, наткнулся на недоуменный взгляд Мбици и закатил глаза.

— Мбици, когда бесполосый немного успокоится, пришли его ко мне, хорошо?

Мбици кивнул и не стал расспрашивать. Нэд сердито хлюпнул носом еще пару раз и поднялся. Смысла нет затягивать, всё равно ведь капитан устроит разнос, так уж лучше сразу. Переглянувшись с вахтенным, Нэд стиснул зубы и зашел в капитанскую каюту.

Себрастиан стоял у окна и повернулся не сразу.

— Прости бестактный мой вопрос, зачем ты к зебрам сунул нос?..

— Мне очень нужно было спросить одну вещь, — Нэд чувствовал, что всё еще злится. Хотя и за побег было стыдно.

— И эта вещь настолько не могла подождать окончания твоей вахты?

— Это была… срочная вещь.

— Могу я поинтересоваться, что именно ты хотел узнать?..

Нэд замялся на несколько секунд, но помотал головой, решив не портить сюрприз. Себрастиан вспомнил скачущие буквы рапорта на пестрой лоции капитана бригантины и тихо вздохнул.

— Неужели никто из команды не мог ответить на твой вопрос?

— Я спрашивал. Но они не ответили. А другого времени у меня не было бы. Это был… срочный вопрос, говорю же. Я рассчитывал, что вернусь быстро.

Себрастиан посмотрел на жеребенка. Он явно всё еще был обижен, хотя за побег ему было стыдно. Понять, какая из эмоций перевешивала, Себрастиан не мог. Но разговор на эмоциях все равно не приведет ни к чему хорошему…

— Может, чаю?..

— И что вы мне туда подмешаете? — ехидные слова вырвались прежде, чем Нэд успел задуматься.

Себрастиан дернулся, словно от пощечины, и опустил взгляд. Как, ну вот как теперь объяснить Нэду разницу между зебрами и… зебрами?

— А еще… — Нэд произнес это смущенно, — капитан, нужно вернуть зебрам деньги, потому что я им не платил.

— Нэд, если ты не помнишь этого, это еще не значит, что…

— Капитан, я же не маленький! Я помню такие вещи! — фыркнул Нэд и топнул копытцем.

— Не маленький, да… — ехидно ответил Себрастиан. — Ты безответственная голозадая мелочь. Будешь до получения кьютимарки яблоки на камбузе чистить! И с судна — ни на волос не сойдешь.

— Это значит — вечно, потому что я так никогда не получу себе метку!

— Значит, будешь чистить вечно!

Нэд фыркнул и вышел из каюты. Мбици, если и не подслушивавший под дверью, то явно крутившийся неподалку, подошел поближе с ехидной усмешкой.

— Что ты там сказал такого?.. Я слышал, кэп опять орал.

— Я наказан на веки вечные… — фыркнул Нэд, еще не определившись, что он думает по этому поводу. С одной стороны, наказание не очень серьезное и продлится ровно до тех пор, пока капитан не остынет. С другой стороны, было обидно за то, каким тоном капитан это высказал. Пусть даже Нэд и спровоцировал его невольно…

— Круто! Значит, завтра мы с тобой пойдем в город?

— Мбици, я же наказан.

— Я и говорю — пойдем в город, — вахтенный подмигнул и увлек Нэда на камбуз.

Посадив жеребенка чистить морковку на ужин, Мбици растрепал ему гриву, прибодряя, и выскользнул на палубу. Кэп, конечно, будет опять орать, что к нему кто-то ломится, но уж лучше сразу всё выяснить. Для приличия можно сначала постучать…

Себрастиан со вздохом понял, что в этом году спокойных дней ему не видать, и впустил Мбици.

— Что такого произошло, что бесполосый примчался обратно с… таким видом? Это ты всего лишь из-за самоволки? Кэп, ты ведь никогда…

— Он был у портовых зебр, — перебил словесный поток капитан.

— И что? — с искренним недоумением спросил Мбици.

— Он был у портовых зебр! — Себрастиан считал, что это всё объясняет. Мбици был уверен, что это не стоило ни секунды ора.

— Что ты взъелся на несчастных зебр?..

— Это жеребенок!

— Я тоже ходил к портовым зебрам, когда был жеребенком. Честное полосатое, не понимаю, в чём проблема…

— Зебра зебре рознь, тебе ли не знать, Мбици. Я, конечно, должен был за этим следить, да, и, вероятно, объяснить, но мне и в голову не могло придти, что он пойдет в гадальню…

— И что бы с ним сделали в той гадальне?! Кэп, честное полосатое, ты сейчас похож на страуса. Причем на страуса-наседку.

— На гауптвахту хочешь тоже? Скажи прямей, авось поможет!

— Ни секунды не сомневался, — фыркнул Мбици и направился к двери.

Себрастиан проводил его долгим взглядом и, вздохнув, опустился в кресло. Настроение, испорченное выходкой бесполосого, так и не желало исправляться. Мбици со своим искренним непониманием того, что в порту живут не только нормальные зебры-гадатели, но и шарлатаны, и работорговцы, и вообще кого там только нет, может довести ситуацию до настоящего кошмара. Ему-то хорошо, он интуитивно обойдет прохиндея за милю, но бесполосый, забывший не только страх перед зебрами, но и банальную осторожность в общении с ними, точно рискует влипнуть в какую-нибудь поганую историю. А что совсем плохо, так это то, что сам Себрастиан сегодня поддался эмоциям, и теперь бесполосый подсознательно закрывается, и донести до него даже полезную информацию без скандала будет практически невозможно, пока он не перестанет дуться.

На ужин он пришел позже обычного. Нэд, весело болтавший с матросами, завидев капитана, демонстративно подхватил миску и пересел куда-то в угол. Себрастиан вздохнул и, развернувшись, ушел обратно к себе. Кусок всё равно не полез бы в горло…

Гореб посмотрел ему вслед и покачал головой, обернувшись к Нэду:

— Бесполосый, это ты зря…

— Он сам мне сказал, чтобы я ничего не ел и не пил при зебрах! — упрямо заявил жеребенок, хотя и ощутил укол совести сразу, как только капитан не присоединился к команде на ужин.

— Нэд, если бы воспринял его совет всерьез, ты бы сел там с самого начала, верно? — Гореб не позволил ему ни замять тему, ни убедить себя в том, что его поведение не было вызывающим. — Ты сейчас упорно раздуваешь угли отшумевшего пожара. Разве мало дров вы оба наломали сегодня?

— Гореб, только ты не начинай читать нотации! — фыркнул Мбици, демонстративно подсаживаясь поближе к Нэду. — Ты не мог не видеть, что кэп сегодня, мягко скажем, был не образец тактичного поведения!

— Даже самые великие капитаны могут не успеть перестроить паруса под сильный порыв, особенно когда не ждут его, — Гореб по-прежнему не рифмовал, но мягкую волну теплой силы ощутил даже Нэд. Боцман усмехнулся и, поднявшись из-за стола, пошутил: — Но это же не повод быть суровыми воспитателями и оставить его без сладкого.

Он подхватил небольшой поднос и, собрав порцию ужина, вышел с камбуза.

Дверь капитанской каюты была заперта. Гореб не удивился, но, когда Себрастиан не открыл на стук и не отозвался на голос, на секунду испугался. Кажется, порыв был несколько сильнее, чем он думал.

— Себ, открой, это я!

— Не кричи, пожалуйста, я здесь, — с марсовой площадки половой тряпкой свисал полосатый хвост. — И я не голоден. А тебе с подносом будет неудобно забираться сюда, а я бы хотел… я бы попросил тебя это сделать, Гореб.

Боцман открыл было рот, чтобы настоять на том, чтобы Себрастиан спустился, но, подумав секунду, промолчал. Поставил поднос с ужином у двери и быстро поднялся по вантам.

— Мне страшно… — прошептал Себрастиан, не глядя на боцмана, забравшегося на марс. — Гореб… я повел себя сегодня, как… как раньше. Я так верил, что это в прошлом, и больше не повторится.

— Всегда проще вызвать бурю, чем укротить, — усмехнулся боцман. — А уж ты и вовсе вечно на острие стихии, удивляюсь, как тебя не смыло до сих пор.

— Как видишь, захлестнуло…

— Но ты же выплыл. И вообще, тебе иногда полезно побыть тираном — эти двое на кухне сегодня сотворили шедевр.

— Ты говоришь, как Мбици,— Себрастиан повернулся, улыбаясь уголками губ.

— Я просто знаю, что ты не хочешь серьезных разговоров сейчас. А еще ты хочешь есть, не спорь со мной, я слышу твой желудок.

— Это прибой.

— Ты всерьез сейчас заявляешь мне, что я не отличу шелест прибоя от урчания голодного желудка? Себ, поверь, прибой я слышал чуть чаще, и он точно не такой.

— Действительно, кого я пытаюсь накормить байками про море…

— Байками сыт не будешь. И самоедством желудок тоже не набить. Спускайся, а если после ужина тебе все еще захочется любоваться звездами, залезешь снова.

— Ты прекрасно знаешь, что на полный желудок мне будет лень куда-то там лезть, — проворчал Себрастиан с улыбкой, нашаривая выбленку копытом.

Он открыл дверь каюты и втащил внутрь поднос. Гореб с ним не пошел, хотя Себрастиан не мог определить, нравилось ему это или нет. С одной стороны можно было медленно-медленно есть остывший ужин, с другой — хотелось обсудить сложившуюся ситуацию. Последний раз такое было довольно давно, несколько лет назад, и сейчас он оказался не готов к тому, чтобы быстро подобрать правильные слова и не допустить жеребячьей обиды. Впрочем, Мбици, который в свое время и попадал под не сдерживаемые эмоции Себрастиана, реагировал столь же бурно, как и Нэд, но и быстро отходил. Пожалуй, после ужина стоит попробовать еще раз. А если освободить его от отбывания наказания, можно будет надеяться, что камбуз ночью будет свободен, и можно будет хотя бы частично отпраздновать день рождения. Хотя бы не откладывать традиционный ритуал надолго. Ну и вернуть душевное равновесие, если очень повезет.

Капитан потоптался перед дверью на камбуз и вошел. Как можно тише поставил поднос с посудой на край стола и отступил. Нэд, о чем-то смеющийся с Мбици за мытьем посуды, заметил темный силуэт в дверном проеме и, вздрогнув, с остервенением начал тереть большую кастрюлю. Совсем свежие воспоминания об этом же силуэте в другом дверном проеме вновь заворочались в памяти. Загнать их поглубже никак не получалось.

— Бесполосый, можно с тобой поговорить?

— Да, капитан, я зайду к вам в каюту, как только домою эту кастрюлю. Или я вам срочно нужен?

— Ты всегда мне нужен, но…

— Всегда нужен, неужели?! — Нэд аж взвизгнул, взвиваясь на дыбы. Себрастиан отшатнулся, пытаясь понять, что такого ужасного он сказал на этот раз. — Я знаю, зачем я тебе нужен! Ты надеешься, что если посылать меня на переговоры, то можно будет привлечь больше клиентов, если они не будут знать, что торгуют с зебрами! Мне Мбици всё рассказал, всё!

Капитан перевел взгляд на съежившегося вахтенного.

— Мбици… ты… действительно это рассказал?..

Он смотрел на Себрастиан в ответ, не находя сил ни ответить вслух, ни просто кивнуть. Да, они с капитаном действительно как-то раз говорили об этом, давно еще, когда бесполосый только-только пришел на «Иппотигр», в шутку, разумеется. И сейчас он рассказал об этом разговоре Нэду в шутку, надеясь, что яркое воображение дорисует смешные детали таких переговоров и позволит жеребенку поскорее забыть обиды. Но он и представить себе не мог, какие именно детали дорисует себе Нэд.

— Мбици… ответь мне, — шепот капитана не был угрожающим, скорее, невероятно усталым и бесконечно грустным.

— Да…

— Вот! — обличающе ткнул копытцем Нэд. — Ты сегодня накричал на Руби и ее подруг, но ты сам точно такой же! Нет, ты хуже! Ты просто-напросто врун и хитрец!

— Я… я объясню, Нэд, выслушай меня…

— И слушать не хочу! — Нэд в гневе лягнул стол, и грязная посуда со звоном разлетелась по камбузу. — Не подходи!

В повисшей тишине шатавшаяся на столе кружка полетела на пол, разбившись с тихим укоризненным звоном. Себрастиан низко опустил голову и, пятясь, вышел.

Нэд тяжело дышал, опершись боком на многострадальный стол. Мбици смотрел на него с ужасом в глазах.

— Бесполосый… Нэд, ты всё не так понял. Кэп, конечно, тот еще мастер подбирать слова, но он…

— Мбици, ты что, тоже мне соврал?.. — Нэд резко развернулся, прищурившись. Он был встрепанный, и Мбици бы обязательно хихикнул, если бы ситуация не была такой тяжело-серьезной.

— Нет, — твердо ответил вахтенный. — Я сегодня никому не врал.

— Какой дурацкий день… Даже ты никому не врал… — всхлипнул Нэд, уткнувшись ему в плечо.

На марсовой площадке было ветрено и свежо. Отчасти за это Себрастиан так любил это место — мысли в порядок там было приводить просто идеально. Так что вопреки тому, что он сказал боцману, Себрастиан всё же поднялся туда снова. Но сейчас даже это не помогало нащупать точку опоры. Разбилось… Всё разбилось. Как чашка. Пони считают, что посуда бьется к счастью, что за глупец выдумал эту чушь? Чашки, как и отношения, бьются по неосторожности, и только.

Себрастиан стоял, закрыв глаза. Предки всемогущие, будьте милостивы хотя бы в эту ночь, не оставьте в пустыне заблудшего… Но небо молчало, казалось, даже предки были в шоке от того, что он натворил сегодня. Он пытался размеренно дышать, но обрывки воспоминаний, разбуженные сегодняшней несдержанностью, не уходили. Наоборот, они множилсь, отражались и звенели эхом отголосков, и особенно ярко смотрелись в этом пугающем одиночестве мыслей.

«— Можно, я пойду сегодня в город? Это важно!

— Ты наказан, зеленая плесень.

— Две недели буду драить палубу без напоминаний, честное полосатое!

— Ты и без этого будешь ее драить, потому что ты наказан. А узнаю, что сбегал — вечным камбузным сделаю!

— Это называется кок…

— А еще раз вякнешь — добираться до города будешь вплавь. С вещами.»

«— Это не я!

— Да ну? И много еще у нас таких шутов на судне?

— Но на этот раз это точно был не я!

— И у тебя даже есть аргументы посерьезнее?

— Нет, но… поверьте, я здесь ни при чём, честное полосатое, ни при чём!

— Плесень, твое место на ближайший переход — на камбузе. И сделай так, чтобы я тебя нигде больше не видел.

— Хорошо, буду завязывать вам глаза всякий раз, когда пойду в гальюн!

— А почему я всё еще вижу тебя не на твоем месте, м?»

«— Я прошу освободить юнгу от наказания, я точно знаю, что его не было на судне в тот момент, когда…

— Вахтенный Гореб, если вам так хочется поменяться с ним местами, я вам это устрою без проблем. Впрочем, если его всё равно не было на судне, когда он должен был тут быть, можете поделить обязанности по камбузу на двоих. Яблок хватит всем. А если вдруг закончатся — в трюме есть морковка.»

То ли ветер остудил мокрую от пота спину, то ли холодок пробежал сам по себе, в любом случае, Себрастиан поежился и помотал головой. Всевидящие предки, не дайте забыть, позвольте не вспоминать…

Да уж, вспомнить прожитый год точно не получится теперь. Зато вот таких обрывков наберется на ночь, если не больше. Много, почти одинаковых, очень похожих. Поспешных, несправедливых, штормовых. Вплоть до настоящего шторма, когда…

«— Мбици! Мбици, лови! Ты в порядке? Вернись в кубрик, здесь опасно.

— А можно я сам сегодня решу, где мое место? Лучше свой страховочный затяни. Эй, на стакселе! Я сменю!»

Себрастиан улыбнулся. Чашки склеиваются… разве что не любым клеем. Может быть, еще не совсем поздно всё исправить… Но не сейчас, сегодня он уже ошибся несколько раз, неверно представив реакцию Нэда на слова. Больше промахов ему точно не простят.

— Бесполосый, а может быть, ты всё же расскажешь поподробнее, что случилось сегодня днем? Очень сложно балансировать на канате, знаешь ли, который вы постоянно перетягиваете, — Гореб зашел на камбуз.

Нэд посмотрел на боцмана снизу вверх и кивнул. Гореб всегда такой невозмутимый, вот кто точно поможет ему справиться с обидой. А то сейчас… сейчас он на каждое слово капитана готов придумать такую цепочку выводов, что хоть в море не ходи. Но слова застряли в горле, и даже начать не получалось толком. Нэд попробовал пару раз, но сбивался и начинал заново. Мбици покачал головой.

— Подожди. Давай так: я попробую рассказать, а ты меня поправишь, хорошо? — Нэд кивнул. — Значит, сегодня днем ты попросил меня прикрыть твое отсутствие, так? А сам в это время пошел к портовым зебрам в гадальню, я ведь прав? Это был личный интерес?

— Нет… не совсем. Я хотел… хотел…

— Опустим. Пока что. Хотя я тоже не вполне понимаю, что за внезапность могла тебя к ним направить. Капитан тебя окликнул зачем-то, но найти на «Тигре» не смог. Это я уже дополняю, чтобы ты знал. Он сильно удивился, потому что не в твоих привычках бегать с вахты. В порт он ушел в любопытном недоумении, потому что вещь, которая заставила тебя вот так всё бросить, должна была быть совершенно невероятной. Но он не собирался на тебя орать, я-то знаю, как он относится к прогулкам, которые не угрожают судну ничем серьезным. К тому же, он чувствовал, что ты в порядке, хотя и не вполне доверяет своей интуиции, когда дело касается тебя. Он почему-то считает, что не может чувствовать земнопони-матроса так же хорошо, как зебру. Хотя чушь всё это, всё он может, если тебе интересно моё мнение.

— То есть, он не случайно зашел к Руби?.. Он может узнать, где я? — Нэд смутился, что перебил Мбици, но открытие было таким невероятным, что просто нельзя было не переспросить.

— Почувствовать, да. И даже примерно в каком ты состоянии. Ну, как минимум, он точно будет знать, если тебе угрожает серьезная опасность. Не смотри на меня так, он никогда не злоупотребляет этим. Разве что если нужно кого-нибудь найти, как сегодня, ну, или кто-то в беде. Когда он обнаружил тебя в гадальне, он с порога наорал?

— Не совсем… — Нэд постарался припомнить детали неожиданной встречи. — Хотя он был… недоволен.

— Ну естественно! — хихикнул Мбици. — Не думаю, что твой поход в гадальню был чем-то тем, что он ожидал увидеть. Как минимум, не с вахты. Наверное, если бы ты пошел туда в другое время, он бы вообще не стал ходить за тобой лично.

— Хотя предположу, — вставил Гореб, — что по возвращении он бы тебе сказал примерно то же самое, что и сегодня. Просто… в более мягкой форме. По его мнению, с нами ты расслабился и перестал думать о том, что среди зебр немало и тех, кто действительно… занимается не лучшими вещами. Солидарен с ним, впрочем, слухи, они, знаешь ли, на пустом месте не растут. Нэд, может быть, ты вспомнишь поточнее, почему он начал кричать?

Нэд послушно задумался, даже потер копытом переносицу.

— Он… он начал кричать, когда я сказал, что мы пили чай.

Мбици присвистнул.

— Да уж, ты не только бесполосый, но и беспечный. Хотя невероятно везучий, честное полосатое. Да, наверное, тогда я не удивлен, что ему настолько соображалку отключило. Учитывая, что он самолично тебя приучил к этому… напитку и тому, что это безопасно. И при том, что он прекрасно знает, что с тобой бывает всего от пары листиков соннички на чайник. А может, на чашку, я пропорции не помню, это кэп у нас в сорняках разбирается. И том, что из них варят. Когда мы рисовали тебе полоски, ты дрых так крепко, что можно было духов вызывать прямо под тобой, ты бы и ухом не повел. Или даже на тебе… Хотя ритуальный круг символов, нарисованный хной… я такого еще не пробовал. Теперь хочу…

— То есть, он мне всё-таки соврал, — задумчиво произнес Нэд.

Мбици поймал челюсть буквально у пола. Что за день сегодня, что у всех такая странная логика?.. Хотя технически, конечно, Нэд прав.

— Так всё же, зачем ты пошел к портовым зебрам? Тебе мало полосатых в команде?

— Ну, ты же мне сам сказал…

— Я сказал?..

— Ну да. Ты сказал, что у капитана завтра день рождения. А что в этот день положено делать — не сказал. И я решил узнать у кого-нибудь еще.

Мбици и Гореб переглянулись.

— Эм… Нэд, мы не сказали не потому, что не знали. Просто ничего особенного мы не делаем. Обычно.

Нэд задумчиво посмотрел на дверь камбуза. Так значит, он всё-таки зря сбегал с вахты? Еще и капитана напугал и расстроил. Хотя капитан всё равно вредина, пусть это и выяснилось в такой… неподходящий день. С одной стороны, Нэду очень хотелось устроить капитану настоящий праздник, но с другой… Нэд сердито убеждал себя, что на этот раз вредному зебру тортов не положено. К тому же, записи всё равно сгорели, а Мбици с Горебом только что сами сказали, что обычно ничего не устраивают. Но получалось не очень убедительно. В душе Нэд прекрасно понимал, что повел себя неправильно и некрасиво, но совершенно не представлял, как это исправить. Он сам оттолкнул капитана буквально недавно, а что, если они так и будут ходить по кругу след в след?

Мбици и Гореб тем временем о чём-то негромко перешептывались.

— Мбици, ты уверен, что стоит это делать именно так? Может, хватит его пугать, пока праздник плавно не перетек в поминки?

— Гореб, его еще на переходе из Зебрики похоронили дважды, ничего с ним не случится, оживет, как миленький. Ладно. Давай я схожу, и завтра тогда всё устроим… А то эти двое еще сотню лет друг к другу не подойдут: побоятся. Бесполосый! Как, говоришь, звали тех гадалок, к которым ты ходил?

— Руби, Джейд и Аммонит, — послушно повторил Нэд. — А что?..

— Да нет, я так… задумался, — Мбици вышел с камбуза.

Нэд повернулся к Горебу, но он только загадочно улыбнулся и подхватил щетку для посуды, которую Мбици, уходя, забросил в одну из кастрюль. Жеребенок вздохнул и принялся оттирать ту, которую забросил, когда снова не сдержался.

— Он не сердится, — Гореб мастерски умел отвечать на невысказанные вопросы.

Распространяться об испуге капитана он не стал, но отметил про себя, что стоит всё же объяснить Нэду при случае, на какие невероятные вещи способен испуганный и загнанный в угол шаман. Впрочем, по плану Мбици завтра можно будет наблюдать что-то похожее. План, конечно, был дурацкий, но Мбици прирожденный игрок, так что он на карту ставит всё. Он просто по-другому не умеет, и даже не представляет, как это. Хотя и к потерям относится так же легко и с юмором. Если однажды рухнет мир, Мбици спляшет на обломках и уйдет искать другой, такова уж его природа. А вот во что бы то ни стало сохранить этот мир, даже если он рассыпается прямо под копытами — это уже задача Гореба. Призвание, если хотите. Эх, перемолвиться бы тоже с этими гадалками, чтобы не заигрались, да некогда. Посуды вон еще целая гора. Не всегда же спасение мира — это что-то эпичное и зрелищное?..

Руби проснулась от того, что в дверь кто-то ломился. Не иначе, чем всеми четырьмя копытами. А судя по частоте ударов, можно было предположить как минимум восемь копыт. И кому бы срочно могла понадобиться зебра в такое время? Разве что у кого из соседей роды намечаются, но так ведь тогда бы Джейд позвали.

— Руби, открой дверь, иначе я ее взломаю, честное полосатое! — донесся с улицы знакомый голос.

— Вот это да, кто почтил бедную кобылку визитом! — усмехнулась она, распахивая дверь пинком. Визитер успел отпрыгнуть и не схлопотал по наглой зеленой физиономии. — Сам Нефрит, ну надо же! Что это у тебя такого срочного могло бы быть, м? Да еще и столько времени спустя.

Мбици почувствовал, как запылали кончики ушей. Дернули ж шаловливые духи за язык так обозваться по юности, теперь вовек не отмоешься…

— Руби, я к тебе по серьезному вопросу, а ты…

— Вот как? — зебра иронично приподняла бровь. — Да ты по-прежнему умеешь заинтриговать, что-то ко мне сегодня все с серьезными вопросами приходят.

— Вот как? Тем лучше. Это ведь к тебе сегодня приходил жеребенок-земнопони?

Руби усмехнулась.

— Ты про такого вежливого желтенького? Который так и не понял, почему одна зебра наорала на других зебр? Нет, так забавно, наверное со стороны смотрелось… Надеюсь, ему не сильно влетело, когда они вернулись на судно?

— Да он и сам не промах, знаешь ли…

— Да уж знаю. Ладно, рассказывай, что там у вас случилось, что ты вломился ко мне посреди ночи, мы говорим уже пять минут, а ты еще и не думал начинать ко мне приставать со всякими глупостями.

Мбици горячо заверил ее, что именно с глупостями он и намерен приставать. Например, с тем, чтобы все-таки устроить большой праздник в порту.

— И не говори мне, что ты этого не хочешь! — закончил он изложение своего плана спустя какое-то время.

Руби задумчиво вынула из шкатулки листок табака и медленно разжевала.

— Мы так и предположили. Правда, мы ждали завтра самого жеребенка с примерно таким же планом, а ты, значит, предлагаешь вон как. А ты уверен в своем первом пункте? Ну, который мы не предусмотрели?

— Конечно, нет! — фыркнул Мбици. — За кого ты меня принимаешь? Ты же знаешь, любителям всё-всё запланировать заранее никогда не везет по-крупному.

— И ты?..

— Мне ту удачу солить, что ли?! Да и не всю же я грохну на такое плевое дело.

— А ты уверен, что самоуверенным болванам может повезти? — ехидно спросила Руби.

— А ты думаешь, откуда взялась поговорка «дуракам везет»? — хихикнул Мбици.

— Ладно, так уж и быть. По старой памяти помогу тебе…

— Ой, да признай, тебе понравился наш бесполосый! Он же такой очаровашка. Это я его воспитываю!

— Очевидно, совсем недавно, раз ему всё еще хватает такта не вламываться к дамам ночью.

— Нет, ну я могу и уйти…

— Тебе всё равно завтра утром надо быть на судне. А мне стоит порепетировать, завтра мне предстоит выглядеть до жутиков эффектно, знаешь ли…

Себрастиан не увидел, скорее — почувствовал их присутствие. Та самая троица, у которых он нашел Нэда вчера. На сходнях…

— И могу я узнать, что могло понадобиться вам на моем судне? — он успел спрыгнуть на трап с вант буквально на секунду раньше, чем они ступили на палубу.

— Ну, ты же считаешь себя вправе врываться в мой дом? — произнесла глубоким грудным голосом Руби и небрежно толкнула его копытом в грудь, стремясь оттеснить назад. — Почему бы и нам не зайти к тебе в гости? А может, и не к тебе… может, к тому земнопони, что был у нас вчера? В их традициях, кажется, принято наносить… ответные визиты.

Налетевший порыв ветра показался ледяным.

— Держись подальше от этого земнопони! — прорычал Себрастиан, вынужденно отступая на шаг назад. При всей угрозе в словах зебры он не мог себя заставить просто сбросить ее в воду.

«Предки всепрощающие, если вчера я еще не переполнил чашу вашего терпения, не дайте натворить глупостей…»

— А иначе — что? — с издевкой спросила Руби. — Ты нас не ждал… И ты совершенно один… И даже не пробуй звать — никто не придет тебе на помощь!

Краем глаза Себрастиан успел увидеть, как вторая зебра, с разводами на шкуре, резко взмахнула хвостом. Он успел отскочить под прикрытие фальшборта, но бесполезно: его окружил плотный пестрый туман. Голос бросившей эту ловушку зебры глухо доносился извне:

— Столь неумелый педагог, что принял крик за диалог и чешет всех одной гребенкой, слезы не стоит жеребенка. Забрать его — несложный труд, ведь пряник слаще, чем твой кнут. Он к нам с охотою сойдет и связи с прошлым оборвет…

Эхо гуляло по клубам тумана вперемежку со смехом зебр. Себрастиан вертелся на месте, пытаясь не дать ловушке захлопнуться окончательно — если соткутся все связи, от иллюзий в тумане жертва рискует потерять память, растворившись в образах. Ну или как минимум свихнуться от какофонии голосов в голове. Хоть нити четко видно, обрывать нетрудно… но пока он будет нащупывать выход по ниточке, эта троица успеет уйти с Нэдом на другой конец света! Да и срастаться отростки стали быстрее, пару раз Себрастиан чуть не упустил почти достроившуюся ветку. Он не успеет… а если не успеет — никогда не найдет…

«Никогда… когда… когда…» — отразилось в тумане.

Себрастиан сам не понял, как он умудрился так резко крутануться на одном месте и щелкнуть хвостом. Воздушная волна, совершенно четко пахнущая солью моря, разметала туманную ловушку в клочки, прокатилась по палубе шхуны, каким-то чудом не снеся мачты к грифоновой бабушке и ушла к горизонту. Себрастиан тяжело дышал, пытаясь сфокусировать взгляд на испуганной мордочке, выглядывающей из-под плаща туманной зебры.

— Нэд… — капитан чувствовал, что отчаянно сползает по фальшборту, но пытался удержаться, цепляясь за планширь. — Не ходи… прошу…

Копыто всё же соскользнуло с лакированной доски, и Себрастиан опустился на палубу. Предки, дайте еще миг, всего миг…

— Прости меня…

Нэд вырвался из объятий Джейд, успевшей заслонить жеребенка, и с ужасом подбежал к закрывшему глаза капитану. Руби подошла поближе и хмуро бросила, не оборачиваясь, и так зная, что тот, кому была адресована ее реплика, уже вылез из трюма.

— Нефрит… а ты мог предупредить заранее, что твой капитан — стихийник?

— Не мог. Потому что не знал, честное полосатое. Бесполосый, прекрати завывать, нечего его снова хоронить, очухается. Баланс восстановит и очухается. Дай ему пару часов.

— Угу, или дней. Или лет, — хмуро бросила Аммонит. — Нефрит, ты в следующий раз это… готовь сразу запасной план. Они же не контролируют, сколько они силы вкладывают, дубина!

— Это точно, — хмыкнул поднявшийся на палубу Гореб. — А капитан, насколько я чувствую, еще и в медитацию не успел уйти нормально. Мбици, будь добр, натаскай бадейку морской воды, пока под ним весь борт не рассохся.

Нэд удивленно похлопал глазами, глядя на Гореба.

— Если шаман… не рассчитал силы, уж почему бы то ни было, — пояснил тот, между делом затаскивая Себрастиана в воду, — он рискует упасть вот в такое вот состояние. Обычно шаман успевает уйти в медитацию, тогда баланс восстанавливается плавно и на внутренних ресурсах. А если шаман стихийный, да еще и… такой упрямый баран, что до последнего затянул, то восстанавливаться приходится извне. И шаман тянет силы из сопутствующего ему бераму … это… эм… что-то вроде символа.

— Кьютимарки? — переспросил Нэд.

— Ну, отчасти да, хотя не всегда это настолько явно видно. Метка — лишь посредник, помогает лучше прочувствовать. А бераму… бераму везде и всегда. Это, если хочешь, суть шаманства. Капитан вот типичнейший пример морского стихийника. Так что скоро тут будет сухо. И душно. Пока капитан не придет в себя настолько, чтобы не только внутренний, но и внешний баланс править.

— Однако вы рисковые… — поежилась Джейд. — Это же хищный зверь в веревочной клетке!

— Эй! — Нэд пихнул зебру в бок.

— Ну не настолько же это непредсказуемо! — фыркнул Гореб. — Хотя яркие всплески эмоций, черные откаты после всплесков и внезапные рифмовки — ну да, куда без них? Впрочем, это такие мелочи, по сравнению с тем, что было. Он просто прекрасно контролирует себя для стихийника, который постоянно в вихре собственного бераму. Не скажу, что я понял это сразу, но когда понял и смог донести — всё стало гораздо лучше.

— Так вот почему он перестал на мне срываться без причины! — Мбици щелкнул хвостом.

— В частности.

— Не могу сказать, что согласна со всеми твоими мыслями, хотя суть вполне верная — хихикнула Руби. — Но вообще, Нефрит, предупреждать надо было. Думаешь, мы бы по-другому не смогли сделать? В планах не было пункта «вырубить его на весь праздник». Ладно, у нас всё еще есть пара часов. Малыш, ты как, предпочтешь пойти с нами на рынок или останешься здесь?

Нэд подвинулся поближе к бочке с водой.

— Я так и думала. Нефрит, тогда ты пойдешь с нами, должен же кто-то тащить все покупки. И заодно мы зайдем к Агату, он лучше знает про обычаи северян.

— К Агату?! Руби, а… а никого другого нельзя найти?..

— Если он пару раз врезал тебе по морде за дело, это не значит, что он бандит и злодей! Давай же, а то не успеем.

Они ушли в порт, а Нэд повернулся к капитану. Положил голову на край бочки с водой и вздохнул. Он ведь правда вчера хотел как лучше… А получилось так страшно, что и думать не хочется. И он всё-таки испортил капитану праздник. И так и не извинился до сих пор. Дышать было трудно, то ли потому, что в горле стоял комок, то ли потому, что воздух действительно становился густым, жирным и почти не двигался, так, едва-едва колыхался. Глаза слипались, но Нэд упрямо встряхивался и снова садился рядом.

Гореб подходил несколько раз, опрокидывая в бадью еще ведро воды. Смотрел на Нэда, но так и не прогнал, за что жеребенок был ему очень благодарен.

Когда первое дуновение свежего ветра коснулось спины, Нэд не сразу сообразил, что это значит. Но веки капитана слабо дрогнули, духота постепенно уходила из воздуха, и подошедший Гореб, подумав, выплеснул только полведра воды.

— Всё будет хорошо, бесполосый.

Нэд кивнул было, но вскочил и испуганно посмотрел на боцмана.

— Но у меня же так и нет подарка! Я совершенно забыл… и не пошел с Мбици на рынок! Гореб, что мне делать?!

Боцман выпустил колечко серебристого дыма и ответил:

— По-моему, у меня есть одна подходящая идея. Пойдем, покажу кое-что.

Свиток драконьей почты легко стукнул по затылку и заставил открыть глаза. Себрастиан с удивлением заметил морской узел, которым традиционно перевязывала свои послания донна Маргарита. С чего бы вдруг любимой бабуле писать?..

Суть красочного послания сводилась к следующему: «Что у вас там происходит, балбесы, у меня второй день давление скачет?!» Внизу, мелкими флагами был постскриптум: «С днем рождения, внучок!» и образец наскальной живописи, призванный, очевидно, изобразить подмигивающую зебру. А может, саблезубого тигра, донна Марго плохо умела рисовать что-то, отличное от флагов, карт и интересных вещей, которые ей попадались.

Себрастиан вздохнул: да уж, действительно. С происходящим вокруг немудрено было вообще забыть про то, что это, вроде как, его выходной. Незаметно подошедший Гореб помог выбраться из воды и прежде, чем Себрастиан успел что-то спросить, сказал:

— Я объясню тебе всё позже, хорошо? Ты ведь можешь пока просто поверить, что у меня всё под контролем? Не настолько, как обычно в такие дни, прости, но ничего страшного не произошло.

— Ну, если бы мне такое сказал Мбици, я бы уже убежал осматривать «Иппотигр», — хихикнул Себрастиан.

— Значит, я правильно сделал, что отправил за покупками его, а не пошел сам. Хотя он вроде был наказан?

Себрастиан возмущенно фыркнул и улыбнулся, но ответить не успел. На пристани послышался многоголосый шум и, распугивая встречающихся пони, пестрая толпа под предводительством радостно скачущего Мбици прошла к пирсу.

— Ты обещал поверить, что всё под контролем, — напомнил боцман с улыбкой.

Зебры что-то пели и иногда выкрикивали, хотя наречия Себрастиану были не знакомы. Но морда у Мбици была слишком довольной, чтобы предполагать бунт на корабле.

— Ну ты же не против, что в этом году мы слегка изменим традицию и всё-таки покутим в честь такого повода, правда же? — нахально заявил вахтенный, поднявшись на палубу.

— Мне всё равно уже поздно возражать, — вздохнул Себрастиан с усмешкой. — Впрочем, это вполне в духе твоих идей.

— А это была вовсе не моя идея, — махнул хвостом Мбици. — Это бесполосый придумал. Вот! Вот так и постой, это выражение морды я ждал с утра! Я хочу запомнить его на всю свою долгую и счастливую жизнь.

— А сам-то он где? — Себрастиан всматривался в многоголосую пеструю толпу, но Нэда не замечал.

— На камбузе, — усмехнулся Гореб.

— Да уж, после вчерашного разноса он еще долго побоится сбегать с вахт, — хихикнул Мбици. — На нем твои методы воспитания работают безотказно.

— Зато на тебя я так и не нашел управы. Ты вроде как тоже был наказан?

— Меня боцман отправил по делам, я же не мог не послушаться старшего! — фыркнул Мбици.

— Гореб, ты не займешь… эм… наших гостей ненадолго?

— Мы и сами прекрасно себя займем, — фыркнула Руби. — Не аристократия, чай. Топай уже давай, капитан, твой жеребенок, небось, извелся уже весь.

Нэд сидел у стола, грустно опустив уши. Услышав звук шагов, он встрепенулся и вскинул голову, встретившись взглядом с нерешительно замершим на пороге капитаном. Себрастиан прикрыл дверь и неуверенно сделал пару шагов. Нэд вскочил и подбежал к нему.

— Капитан… простите меня, я не хотел испортить праздник!

— Бесполосый, сложно, знаешь ли, испортить то, чего не было. Прости и ты меня, я должен был выслушать тебя еще в гадальне.

— Вы честно-честно на меня больше сердитесь?

— Честно-честно. А ты?

— Конечно нет! Ой! Я же так забуду!

Нэд подбежал к столу и, осторожно подхватив какой-то сверток, торжественно поставил перед Себрастианом и, запинаясь, выговорил длинную фразу на северном наречии зебр. Себрастиан уловил знакомое слово «день» . Жеребенок честно старался.

— Asante, — родное наречие само пришло на язык, пока Себрастиан был занят тем, чтобы не рассмеяться. Наткнулся на удивленный взгляд жеребенка и с улыбкой повторил: — Спасибо, бесполосый.

Нэд, затаив дыхание, следил, как капитан осторожно разворачивает сверток. На секунду ему показалось, что капитану не понравилось, но Себрастиан замер, глядя на аккуратно склеенную чашку.

— Определенно, хождение с зебрами даром не проходит, — наконец сказал он. Нэд уже хотел начать оправдываться, но капитан продолжил: — Это несомненно лучший подарок, который я получал.

— Ну вы там закончили свои серенады?! — Мбици ворвался на камбуз так внезапно, что Себрастиан чуть снова не разбил несчастную чашку. — Мы, между прочим, хотим жрать. Кэп, ты там не забыл, что с тебя хлебцы?

— Мбици, как ты предполагаешь накормить всех? Я муки не докупал…

— Пф, честное полосатое, ты меня удивляешь! Зачем, по-твоему, я на рынок бегал? Давай-давай, не отлынивай, именинник! Да, точно, чуть не забыл! Это тебе.

Мбици поставил на стол небольшую жестяную коробочку.

— Там чай. Я сам смешивал сорта! — гордо пояснил он.

— Эм… и чего ты туда замешал? — Себрастиан с опасением принюхался.

— Ты правда думаешь, что я помню все названия сорняков, которые мне приглянулись целых полчаса назад?! Но Руби сказала, что это не опасно. Наверное. Ставь давай тесто, я голодный!

* Перевод фразы в названии главы с суахили: "С днем рождения". (Прим. автора)

К грифонам Себрастиан заходил тогда, когда ему хотелось пощекотать себе нервы. Или доставить удовольствие Мбици, потому вот он как раз умел с ними правильно торговаться. К тому же, возить к ним грузы было не очень выгодно: за швартовку у причала, за которую во всех портах пони брали максимум пять битов, грифоны требовали десять, и еще иногда «забывали» вносить это в книгу учета. Хотя это зависело больше от наглости того, кто был на посту. Обычно Себрастиан предпочитал вставать на внешнем рейде, потому что больше пары ящиков груза закупить всё равно не получалось, проще погрузить самим. Но сегодня нужно было сдать грифонам ткань, причем сдать ее всю и при этом не переиграть. Себрастиан наблюдал, как Мбици ломает комедь перед черным грифоном в алой феске и пенсне. Рядом с вахтенным стоял Нэд, которого Мбици обещал сегодня научить «основам взаимовыгодного партнерства с клювокрылыми».

— Таки, любезный, это же не ткань! Она же расползается у меня в когтях, моя Клара не сошьет из нее и носового платочка к завтрашнему празднику, не то шо новый лапсердак!

— А шо ви-таки хотите от бедной зебры! — слушать, как Мбици коверкает речь пони было… больно. Хотя забавно в какой-то степени. — Ви же знаете, этим единорогам лишь бы сбыть, кто в наши дни думает о качестве! И это-таки лучшее, шо вы смогёте найти.

Нэд смотрел на это такими удивленными глазами, что становилось ясно — самостоятельно он к грифонам точно не сунется.

— Ну если-таки лучшее… Возьму пару рулонов на пробу.

— Ви меня без ножа режете! — Мбици взвыл так, что вздрогнули даже грузчики. — Шо я скажу нашему бедному капитану, с двух рулонов мы не купим даже мацу нашему малышу! А ему надо кормить такой кагал! Исключено, я забираю ткань, и пойду искать свой скромный гешефт в другом месте.

Это был уже второй раз, когда Мбици демонстративно пытался развернуться и уйти, но они оба, и зебра, и грифон понимали, что это часть такой немного странной деловой игры. Потрясающие противники, каждый из которых получал истинное удовольствие от происходящего. В трюме лежало семь рулонов тончайшей шерсти от лучших ткачей Юни-Корнуолла…

— Ну хорошо, три рулона.

— Восемь, и ни метром меньше.

— Четыре.

— Десять.

— Эй, таки это неправильно! — грифон яростно замахал хвостом, словно большой рассерженный кот. Он тоже хорошо знал, сколько именно рулонов ткани лежало в трюме «Иппотигра».

— Гешефт есть гешефт… — махнул хвостом Мбици с лукавой полуулыбкой.

— Таки беру восемь! — грифон зашел с корырей. Нэд едва удержался, чтобы не вскрикнуть.

— Договорились! — Мбици и глазом не моргнул.

Грузчики-грифоны степенно выволокли на палубу семь рулонов ткани.

— Таки вам везет — семь рулонов по цене восьми, — Мбици был само радушие.

Они поспорили еще немного, но в конечном итоге грифон забрал всю ткань, заплатив, конечно, гораздо меньше, чем заплатили бы за нее пони, но чуть больше, чем планировал Себрастиан. Так что Мбици честно заслужил премию, и тут же утащил мелкого с собой, чтобы научить не растрачивать все деньги в первые пять минут в местных трактирах. Себрастиан проводил их взмахом хвоста и ушел к себе: Мбици, в отличие от него, обожал грифоний кислый сидр. Судя по размеру премии, вдвоем с бесполосым они потратят деньги за час.

Когда Мбици появился на сходнях всего через сорок минут, да еще и один, Себрастиан насторожился.

— Кэп, можно с вами поговорить?

Мбици, который приходит раньше, чем отдан приказ ставить паруса? Мбици, который отпускает бесполосого одного гулять в городе грифонов? Мбици, который разговаривает с Себрастианом на «вы»?..

— И сколько и кому я теперь должен?.. — осторожно спросил Себрастиан.

— Простите?.. — недоумение на морде Мбици было таким… нетипичным, что Себрастиан едва удержался от того, чтобы не скопировать это выражение морды.

Иллюзия? Странно, никто никогда не рассказывал, что грифоны владеют этим искусством. Впрочем, о зебрах тоже ходят такие сказки, что впору закапываться в песок и никому не показываться на глаза. Но кому бы могло потребоваться под иллюзией пробираться на судно? И зачем?

— Да нет, неудачная шутка, не обращай внимания. Идем, объяснишь в каюте, не на сходнях же нам беседовать, — капитан махнул хвостом в сторону двери и пошел следом за подозрительным визитером. Если иллюзия была наложена со стороны, то она рассеется, когда заклинатель и его… ассистент потеряют друг друга из виду.

Однако Себрастиан закрыл за собой дверь, а истинного облика незнакомца не проявилось. Одно из двух: то ли Мбици получил в таверне по голове и теперь ведет себя совсем иначе, то ли иллюзионист сам поддерживает облик. Скорее всё же второе, потому что по ощущениям Мбици на судне точно нет.

— Ну что ж, а теперь будьте добры представиться и объяснить мне, зачем вам вдруг понадобилось копировать моего вахтенного офицера? — Себрастиан по-прежнему стоял у двери, готовый в случае попытки побега отбросить странного незнакомца и запереть дверь на ключ.

Незнакомец рассмеялся и, оступив чуть назад, принял свой истинный облик. Ну, хотелось бы предположить, что истинный. Обратная трансформация была быстрой, но противной — прорывающиеся сквозь шкуру рог и крылья едва не заставили Себрастиана расстаться с завтраком. Ну и гадость же, хорошо, что хотя бы ошметков не оставил.

Итак, в капитанской каюте стояло высокое, даже чуть выше Мбици, существо, черное, блестящее так, что было понятно, что покрыто оно явно не шкурой, с изогнутым рогом и странными полупрозрачными крыльями. Оно было лысым, зеленоватые глаза без зрачков посверкивали на морде, а из-под верхней губы выглядывали клыки. И еще оно носило подобие доспехов, таких же черных, как и оно само, и, казалось, из того же материала, словно они были живой естественной броней его. Под крыльями проходила полоса того же цвета, что и глаза существа. Было похоже, что именно с ее помощью оно дышит, так равномерно она колебалась, чуть приоткрывая темные щели.

— Чего только на свете не увидишь, — медленно произнес Себрастиан. — Я был абсолютно уверен, что перевертыши — бабушкины сказки для непослушных жеребят…

— Чейндж-жлинги, если вас не затруднит, — произнесло существо. Голос у него был странный: стрекочущий, как у насекомого, и губы существа почти не двигались, создавая жутковатый эффект чревовещания.

— Прошу простить мое невежество, — Себрастиан склонил голову на миг, стараясь всё же не терять гостя из виду.

— Мы привыкли, что о нас мало знают пони. Хотя думали, что уж-ж зебрам долж-жно быть известно больше.

— Зебры тоже не склонны слепо верить… легендам, пока не увидят их… в собственной каюте. Я могу спросить, что заставило вас принять именно такой облик? Насколько я помню рассказы моей достопочтенной бабули, чейнджлинги не ограничены в выборе.

— Простите за этот небольшой маскарад, это была проверка вашей проницательности, капитан.

— И вы успешно ее провалили, соболезную, — Себрастиан не удержался от ехидства, оно в таких ситуациях помогало посмотреть на ситуацию под другим углом.

— Как оказалось, мы тож-же мало знаем о зебрах, — эмоций в стрекочущем голосе не прибавилось.

— Садитесь, — Себрастиан махнул хвостом в сторону подушек и прошел за стол. Любопытство одолевало: зачем-то же этот чейнджлинг пришел к нему?

— Генерал чейндж-жлингов не садится при выполнении задания Королевы.

— Как, совсем? — Себрастиан опешил. — Простите мне мою бестакность, но что делать, если успех операции зависит от этого?..

Гость задумался.

— В исключительных случаях Королева мож-жет позволить.

— Занятно, — протянул Себрастиан. Странный скрежет и широкий оскал, кажется, всё же должны были обозначать улыбку. Как минимум потому, что гость всё же сел.

Так было несколько привычнее вести дела, потому что когда перед Себрастианом в каюте кто-то стоял, он чувствовал себя каким-то воспитателем… А уж учитывая, чей облик принял чейнджлинг сначала, так и вовсе отделаться от этого ощущения было бы сложно.

Генерал первый заговорил о деле. Как оказалось, у здешней Королевы подрастает дочь. Событие это было бы гораздо более радостным, если бы не произошло в результате заговора части чейнджлингов улья. Такое иногда случается, если население становится слишком большим, что поделать — инстинкты требуют что-то менять в тесном улье. Заговорщиков, разумеется, раскрыли сразу же, но Королева мудра и позволила им вылететь для основания новой колонии. Ведь если просто убить молодую принцессу, заговорщики попробуют выкормить новую. А угроза переворотов, борьба за власть — это всё не пойдет на пользу улью. Хотя, конечно, радикально решит проблему перенаселения, но ведь мудрые правители не допускают гражданской войны, когда ее можно избежать. Рой вылетел буквально два дня назад, дело за малым — переправить им молодую Королеву.

Себрастиан слушал генерала, полуприкрыв глаза.

— Это… большое доверие, несомненно. Но боюсь, эта шхуна не приспособлена для перевозки пассажиров.

— Уверяю вас, совершенно не нуж-жно хлопот, в трюме она прекрасно перенесет путешествие…

— А уж живой товар и вовсе исключен, — Себрастиан выплюнул эти слова с презрением.

— Полноте, капитан! — чейнджлинг стрекотнул жесткими крыльями. — Ни в коем случае не имели этого в виду! Всего лишь кокон, до ж-живого состояния ей еще долго. Его просто будет достаточно держ-жать в тепле, даж-же не нуж-жно кормить.

Себрастиан хмурился. Казалось бы, что сложного в заказе? Взять один… контейнер, пусть и несколько странный, и сдать его адресату. Да и команда не из пугливых, и не такое возили. Но что-то удерживало капитана от немедленного согласия.

— Почему я? — спросил он больше для того, чтобы немного потянуть время. — Несмотря на странности с пошлинами, к грифонам ходит множество судов.

— Пони боятся чейндж-жлингов. Три капитана пони отказались от заказа, один не стал даж-же слушать.

Знакомая ситуация, разве что капитанов заменить на купцов. Себрастиан кивнул со вздохом, выражая полное понимание. Интересно, это поэтому он превратился в Мбици? Чтобы его хотя бы пустили на корабль? Он быстро сообразил, что к чему, если по его словам, слушать его не захотел лишь один капитан пони. Первый из найденных, видимо. Примерно по этим же причинам сам Себрастиан обычно носил плащ — маскировка никудышная, но хотя бы не с первых слов начинаются вопли.

— Конечный пункт?

Чейнджлинг замялся.

— Позвольте карту, капитан? Мы ведь не могли отправить сестёр и братьев прямо в город пони, вы ж-же понимаете…

Себрастиан развернул карту и указал на ней порт грифонов, чтобы гость не искал его слишком долго. Генерал подумал какое-то время, поводил копытом над ломаной линией берега и ткнул в один из мысов.

— Здесь. Они будут ж-ждать вас здесь.

— А сроки?

— Мы доставим ее сразу ж-же, как только она окуклится. В этом состоянии она пробудет неделю.

Себрастиан нахмурился и, достав цикруль, задумчиво померил расстояние. Полистал свой журнал, тихо шепча себе что-то под нос. Чейнджлинг ждал. По его черной морде нельзя было прочитать эмоций, но он волновался. Вид качающего головой капитана шхуны ему не нравился. Но ведь не скажет же боевой генерал, что у них осталась последняя надежда, потому что остальные корабли он уже обошел. Он обошел их сразу же, как только Королева приняла решение отделять рой, всех, кто стоял в порту. Но пони боялись правды, а скрывать такие подробности было просто недопустимо. И этот новый корабль, бросивший якорь в гавани только сегодня, возродил надежду на то, что изгнанники выживут под началом молодой Королевы.

— Это… не самый простой рейс, — наконец поднял голову Себрастиан. — Боюсь, что не вправе принимать решение единолично, команда должна понимать риски, на которые они идут.

— Мы не торопим вас с решением. Я загляну к вам завтра за ответом, если не возраж-жаете.

Себрастиан кивнул, и чейнджлинг, поднявшись на ноги, перетек в образ какой-то абстрактной зебры и, откланявшись, покинул судно. Капитан проводил его долгим взглядом.

— Вот это новость! Перевертыши! Так, можно я завтра останусь на вахте, можно ведь, можно? Ни разу в жизни их не встречал! — Мбици едва не прыгал до потолка, когда Себрастиан за ужином рассказал команде о том, какой заказчик приходил к нему сегодня.

— Можно, — отмахнулся Себрастиан. — Ты бы лучше по делу высказался.

— А что — по делу? — фыркнул Мбици. — У нас в трюме чего только не валялось, подумаешь, какой-то кокон! Если они обещают, что сами отмоют нам трюм после него, я вообще не имею ничего против.

— Мбици, трюм — это не самое страшное. Я даже не буду против, если ты улизнешь от генеральной уборки, поверь. Куда больше мне не нравятся сроки. Неделя до того мыса отсюда, из Голдстоуна — это почти впритык, всего день запаса, может, полтора, если нам повезет. И больше половины пути в лавировку.

— Ну и что? Мы не какой-нибудь фрегат, чтобы бояться идти бейдевинд и менять галсы.

— Слышала бы тебя донна Маргарита, она бы тебе уши оторвала.

— Ну, будь я на ее корабле, я бы говорил, что мы не какая-нибудь шхуна, чтобы уклоняться от полного ветра, — Мбици ловко увернулся от подзатыльника и показал Себрастиану язык.

— Мбици… ты неисправим.

— А может, рискнем, капитан? — задумчиво высказался один из матросов. — Дело, конечно, не самое верное, но ведь успеваем, и день запаса! На крепком ветре мы и бейдевинд пойдем быстро, а в это время года тут не будет штиля.

— А шторма? — резонно возразил Гореб.

— До уровня Зебрики не дойдет, а всё, что слабее — это просто стихия, — фыркнул Мбици. — Наша стихия, Гореб. Играем?

— Конечно да! — вскочил вдруг Нэд, до этого сосредоточенно что-то обдумывавший. — Капитан, ну она же совсем маленькая еще! И ее совсем-совсем никто не хочет везти! И не потому, что не по пути, а просто — боятся! Ну вот представьте, капитан, что вас бы все пони отказались забрать с Канарейки только потому, что вы — зебра!

— Мимо меня на Канарейке на всех парусах просвистел мой собственный корабль! — фыркнул Себрастиан беззлобно. — Ты правда думаешь, бесполосый, что после этого я еще был способен удивляться тому, что другие не подошли бы и на милю?

Нэд прижал уши, но Себрастиан улыбался и даже не думал обижаться.

— Бесполосый, ты всё же не совсем прав. Пони, конечно, боятся чейджлингов, но, как пояснил тебе сегодня Мбици, гешефт есть гешефт, вряд ли улей скупился на оплату, понимая, насколько… особый груз они желали бы перевезти. Боюсь, что как минимум кто-то из капитанов пони разумно оценил сроки…

— Кстати, а что там с оплатой? — Мбици был не прочь заработать еще немного премиальных.

— Я даже не спросил, — виноватым тоном ответил Себрастиан.

— И он еще что-то говорит о гешефте! Кэп, неужели ты всерьез думал, что мы откажемся от такого рейса? Да такие вещи раз в жизни выпадают, и то не всем!

— И ты готов ручаться за удачный рейс?

— Нет, — Мбици ответил просто и серьезно. — Я слишком увлекся грифонами сегодня с их сукном. Кажется, немного переборщил…

По ряду сидевших матросов прошелестел шепоток, многие покачали головами. Нэд посмотрел на зебр и грустно вздохнул. Ему было очень жалко эту маленькую принцессу, но решать всё равно не ему.

— Значит, вопрос закрыт, я полагаю? — Себрастиан обвел команду внимательным взглядом.

Гореб задумчиво повертел трубку.

— Закрыт. Мы ведь все понимаем, что ты согласишься завтра, — он не дал капитану возмутиться. — Потому что мы не сможем оставить их в том положении, в котором они сейчас находятся. И потому что ты очень хочешь доказать всем, и в первую очередь себе, что столь сжатые и четкие сроки доставки тебе по плечу.

Матросы радостно заулыбались — им этот рейс тоже был крайне интересен. Себрастиан отговариваться от очевидного не стал, хотя в душе был рад, что совсем уж явных противников не нашлось.

— По решению команды я пойду с вами на соглашение, и сделаю всё, что от меня зависит, чтобы доставить… — Себрастиан запнулся на мгновение, подбирая слова, — вашу принцессу в целости, сохранности и в срок.

— Капитан, мы очень вам признательны, — он не имел права сказать «обязаны», разумеется. — Поверьте, вы даж-же не заметите ее присутствия, ничего особенного делать не нуж-жно, а на месте ее будут ж-ждать, и никаких хлопот. Мы ж-же со своей стороны прилож-жим все усилия для максимального сниж-жения торговой пошлины в портах грифонов для вашего судна. Мы доставим кокон через два дня, к вечеру, и погрузим его сами. И, раз уж-ж вы ж-ждете из-за нашего груза, мы оплатим стоянку на все дни сами.

Мбици лежал на канатных бухтах, болтая в воздухе ногами — это же какой простор для рассказов в тавернах открывается! И все будут завидовать, потому что только он сможет небрежно хвастаться тем, что стоял ну прямо напротив чейнджлинга и до сих пор жив. А снижение торговой пошлины — это же просто сказка, можно будет ходить к грифонам чаще и больше закупать. Например, начать возить прекрасный грифоний шелк единорогам… и горные травы в Зебрику. Не говоря о сидре и грифоньем вине, хоть кэп и считает все эти напитки жуткой кислятиной. Можно было бы еще и грифоньи булочки, но уж очень быстро они черствеют.

Генерал чейнджлингов ушел, а Себрастиан, вздохнув, отправился к себе, чтобы рассчитать курс. Придется повозиться, но, возможно, удастся выгадать еще немного времени. Всего день запаса очень тяготил Себрастиана, обычно он старался заложить хотя бы дня три-четыре лишних на столь длительные переходы. В этот раз права на ошибку нет совсем.

Чейнджлинги действительно вернулись через пару дней, на этот раз в облике грифонов. Они подняли на палубу и затем погрузили в трюм продолговатый ящик, и только там, убедившись, что никто посторонний не заметит их, приняли свой настоящий облик и со всеми предосторожностями подвесили в углу кокон с принцессой. Мбици наблюдал за процессом с плохо скрываемым сожалением — капитан после этого рейса будет долго вопить, что никаких следов липкой массы в трюме остаться не должно. А это значит, что все будут оттирать стены и потолок… Впрочем, за грифоний сидр можно и помахать шваброй. Но прилепили чейнджлинги свой груз на совесть, еще бы, им-то уж точно не хотелось, чтобы при качке с их принцессой что-то случилось.

Себрастиан пробежал глазами грамоту о праве беспошлинной торговли с грифонами, раскланялся с послами и приказал ставить паруса. Удивляться, как насекомоподобные проныры умудрились достать такой важный, но определенно подлинный документ, можно было и в пути. Ну а пока нужно было держать курс так, чтобы не уйти слишком далеко в море, но и не попасть в ветровую тень берега. Противная кропотливая лавировка…

Впрочем, они неплохо с ней справлялись вот уже почти пять дней, и Себрастиан даже почти поверил, что у них получится добраться до места вовремя. Первые порывы штормового ветра налетели тогда, когда он уже хотел выдохнуть с облегчением.

Фок пришлось сбросить почти сразу — шторм явно вскоре резко усилится. Пока еще не слишком поздно, поставили штормовой стаксель, но Себрастиан предчувствовал — не поможет. Такое чувство, что происходящее было если не насмешкой над их самоуверенной попыткой, то как минимум, проверкой. Рейс, в который судно ушло с подобным настроением команды, просто не мог пройти без проблем. Сама стихия, казалось, смеялась в вихре ветра: «Ты же думал о штормах, капитан? Они пришли. И что ты станешь делать теперь?» Накаркал, вот как есть — накаркал.

Слишком близко к берегу, они всё-таки шли слишком близко к берегу. И этот каменистый, обрывистый склон не сулил никакой надежды на то, что где-то неподалеку найдется тихая бухта, в которой можно было бы переждать бурю. Скорее уж — подводные камни, на которые можно нарваться. Себрастиан вглядывался в горизонт, но не видел просветов — серое небо висело низко и плотная стена ливня застилала глаза. Нужно уйти дальше в море, пока их не снесло к берегу и не разбило о камни.

С гулким звуком лопнул стаксель-шкот, и яростно хлопающий парус заполоскал на ветру. Себрастиан тихо выругался — лезть в такие авантюры без удачи было неразумно с самого начала. Впрочем, иногда они просто попадаются в рутинной смене дней, и с ними тоже нужно уметь мириться. Капитан вслушался в монотонную песню ветра и, подумав, приказал сбросить паруса и лечь в дрейф. Иногда смирение лучше бессмысленной изматывающей борьбы.

Шторм не утихал всю ночь, и только к вечеру следующего дня фронт, наигравшись вволю с волнами, умчался дальше. Рассчитанные координаты повергли Себрастиана в тихую панику.

— Мы не успеем. Даже при дне запаса, потому что по расчетам мы уже должны были быть на месте, — копыто ткнулось в точку на карте. — А нас отбросило назад почти на два дня пути. И дальше в море от первоначального курса, так что, считай, почти три, чуть меньше. За завтрашний день мы это не нагоним при всем желании.

— Подождут, — нервно хихикнул Мбици.

— Ну да, а теперь спустись в трюм и скажи это кокону, который не понимает, почему ему вдруг не пора вылупляться, — Гореб усмехнулся в усы.

Нэд, сидевший рядом, вздрогнул и прижался к Мбици.

— Ой, да ладно вам! Это будут уже вторые роды на нашей славной посудинке! И раз уж меня не пустили посмотреть на Атаманшу, я хоть на чейнджлинга посмотрю… Тем более, что портово-корабельная кошка — это что-то понятное, а появление на свет новой королевы я точно больше не увижу никогда.

Себрастиан вздохнул — ну почему показателем волнения вахтенного не могло стать что-нибудь другое, например, тихая задумчивость, а не глупые пошлые шуточки… Атаманша уловила, что речь шла о ней, но не поняла, почему никто не спешил ее кормить. Обидевшись на странных копытных, которые сначала зовут, а потом не замечают, кошка напустила на себя предельно независимый вид и ушла в трюм.

— И кто что знает о перевертышах?..

— Кроме того, что они питаются эмоциями и могут свободно менять облик? Кэп, никто ни разу не общался с ними настолько близко, чтобы это выяснить.

— Ну почему ж никто? — задумчиво протянул один из матросов. — Дед мой общался немного. Я, конечно, не поручусь, что перевертыши везде одинаковые, но как минимум, шелк они делают все.

— Вот это новость! — ахнул Мбици. — Неужели знаменитый грифоний шелк на самом деле делают чейнджлинги?! Кто бы мог подумать!

— Ну, основу-то точно, а вот красить и грифоны могут…

— И чем это нам поможет? — осторожно вклинился в разговор Себрастиан.

— Про шелк-то? Да ничем. Вспомнил просто. Дед еще говорил, что если б вместо шелка мёд делали, ну вылитые пчелы были бы!

Зебры задумались. Пчеловодов на судне тоже не было, хотя кое-что об этих насекомых знал каждый…

Гореб ушел в трюм, за ним ускакал Мбици. Боцмана отправил Себрастиан, как самого ответственного, а Мбици просто заявил, что такой момент упускать не собирается. То, что принцесса чейнджлингов вот-вот вылупится, было ясно и без особых знаний о чейнджлингах. Кокон слегка пульсировал и иногда мягко посверкивал теплым розоватым светом. Вероятно, принцесса подавала какие-то сигналы, а может, наоборот, прощупывала обстановку. Из небольшой трещинки в оболочке по капле сочился липкий бесцветный сок. Мбици брезгливо посмотрел на пол, где уже собралась небольшая лужица. Ну вот, теперь не только стены и потолок, еще и пол оттирать, ну и гадость!

— И что мы будем делать? Просто сидеть и смотреть на это, пока она не вылезет, а потом проводим ее в капитанскую каюту и попросим подождать денек, пока мы не доставим ее к… эээ… новым родственникам?

— Примерно — уклончиво ответил Гореб, рассеянно поглаживая истошно мяукавшую Атаманшу. Кошке очень не нравилось происходящее, кажется, сегодня в кошкином доме затевалось что-то совсем странное, если уже второй раз ее никто не замечает. Да и странная штука в углу трюма Атаманшу раздражала.

Зебры негромко разговаривали о чем-то своем, изредка поглядывая на кокон. Пока всё было спокойно, хотя вылупиться принцесса чейнджлингов должна была очень скоро. Если не сегодня, то к завтрашнему утру точно. К вечеру Гореб отошел, чтобы спросить Себрастиана, будет он менять эту своеобразную вахту, а Мбици, зевнув, подумал, что всё еще, наверное, обойдется. Может, она и не вылезет вовсе. Еле слышный треск прошелестел по трюму, словно в ответ на его мысли. Мбици подскочил к кокону как раз тогда, когда он раскололся надвое. Вахтенный не успел возмутиться тем, что слизь облила его с ног до головы, как перед ним сверкнули розовые глазища без зрачков. Странное колющее ощущение пронзило сознание, и свет в глазах померк.

— Мбици! Мбици, я всё равно знаю, что ты жив!

Вахтенный уже приоткрыл глаза и начал отвечать знакомому голосу капитана, когда холодная, горько-соленая вода потоком хлынула на морду.

— Кхе! — протестующе сказал он и, приподнявшись, помотал головой. Нэд испуганно замер с пустым ведром в зубах. Гореба видно не было.

Себрастиан беззлобно рассмеялся.

— Наконец-то мы квиты! Спасибо, бесполосый. Мбици, ты в порядке? Что случилось? Где…

— Не знаю… — Мбици приподнял копыто, прерывая поток вопросов. — Даже не спрашивай, кэп, у меня голова болит так, будто я выпил бутылки три кальвадоса, а потом сглупил и добавил пару пинт сидра…

— Мбици, у меня она болит так, будто я пил с тобой, а потом еще столько же… С чего бы, интересно…

— Ты же не хочешь мне сказать, кэп, что…

— Ну, ты же хотел увидеть роды? Поздравляю, Мбици, ты стал папой…

— Вот не от тебя я хотел услышать эту фразу, кэп, честное полосатое… — буркнул вахтенный и осторожно сел, опираясь на протянутое копыто.

Капитан как раз собрался съехидничать в ответ, но смазанная тень вылетела откуда-то из темноты со стрекочущим звуком. Удар сбил Себрастиана с ног, отбросив от Нэда и Мбици. Копытца вишневого цвета прижали его к настилу, а к шее потянулись острые клыки.

«Убить», — мысль мелькнула на границе сознания, не своя, не чужая, будто бы… инстинктивная.

Себрастиан и сам не успел толком задуматься, тело среагировало на опасность само. Нападавший отлетел к переборке, но быстро вскочил и скрылся в тени трюма.

— Что это было? — Себрастиан всё еще стоял в боевой стойке, но нападавший пока что больше не рисковал.

— Пчелы… — выдохнул Мбици.

— Прости?..

— Как там… Чейнджлинги — почти пчелы, да? Что там говорил тебе тот чернявый чейнджлинг? У них вылетел рой? Кэп, а ты знаешь, почему роятся пчелы?

— Понятия не имею, честно говоря, — махнул хвостом Себрастиан. — Но генерал что-то говорил про борьбу за власть.

— В точку. Поздравляю, кэп. Ты стал мамой. Маткой, если точнее… Старой, — Мбици нервно хихикнул.

— Мбици… вот эту фразу я точно не ожидал услышать. Ни от кого… Великолепно, то есть теперь у нас где-то в трюме сидит чейнджлинг с инстинктом, вопящим, что меня нужно убить? Ну просто прелесть, а не контракт же.

Мбици открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь ободряющее, но бросил быстрый взгляд на Нэда и решил, что не стоит выражаться при жеребенке. Из-за остатков кокона вышла Атаманша.

— Киса-киса-киса, иди к нам, наша хорошая! — Мбици обрадовался: весьма вовремя, кошка всегда умела разрешить конфликты.

— Моу-воу-воу?! — недоуменно донеслось из противоположного угла, и еще одна Атаманша подбежала к зебрам, задрав хвост.

— Оп-па, две Атаманши… — растерянно протянул Мбици.

— И которая из них — наша хорошая? — скептически хмыкнул Себрастиан.

Две абсолютно одинаковые кошки удивленно тянули друг к другу носы. Внезапно одна из них зашипела и врезала когтистой лапой по уху второй. Вторая замахнулась, но не удержала равновесие и чуть не упала.

— Вот, вот эта — перевертыш! — Мбици азартно подпрыгнул. — Атаманша, ату самозванцев, красавица!

Чейнджлинг в виде кошки шустро рванул на верхнюю палубу и шмыгнул куда-то за канатные бухты. Когда подбежавшие зебры раскидали их в стороны, никаких следов фальшивой кошки уже не было.

— Упустили, опять! — тихо выругался Себрастиан. — Просто блеск. Поспать мне сегодня не дадут… Нам эту принцессу адресатам сдавать послезавтра к вечеру, а мы ее отловить не можем… Стрекоза магическая!

Подумав, он ушел к себе в каюту, но запирать дверь не стал: если эта принцесса смогла превратиться в кошку, кто знает, чей еще облик она уже умеет принимать? А в запертой каюте еще неизвестно, у кого больше шансов на победу.

Сон всё же подкрался незаметно ближе к рассвету, а разбудило его полузабытое ощущение щекотки в носу. Себрастиан приоткрыл глаз и увидел, как довольная собой Атаманша любовно пристраивает рядом с капитаном полосатого котенка. Крепко держа его зубами за шиворот и не давая даже дернуться. Неестественно розовые подушечки лап и странность ситуации в целом помогла проснуться и осознать, что Атаманша не дура, и потомство свое очень любит.

— Атаманша! — испуганно завопил Себрастиан. — Атаманша, немедленно плюнь! Это не страшный шпион, это наш особо важный груз! Тьфу… наш особо важный гость.

Кошка недоуменно посмотрела на полосатого копытного. Что за странные громкие звуки? Раньше он всегда радовался и давал вкусности, когда она приносила ему свою добычу… А это — совершенно точно был не ее котенок, уж своих-то она отличает! Фу, сколько проблем от этого странного существа, меняющего размер, но не меняющего запах, не зря оно ей не понравилось еще в ящике… Обиженная кошка спрыгнула со стола и ушла из каюты. Котенок, встретившись взглядом с Себрастианом, быстро собрался с силами и рванул куда-то на палубу.

— Да что за! — Себрастиан выскочил за ним, но поскользнулся на повороте и еле удержался на ногах. Нэд, драивший палубу, испуганно вскрикнул.

И еще кто-то говорит, что зебры похищают жеребят и продают на галеры! Да ни один капитан в здравом уме не станет набивать трюм жеребятами, если ему дорог его рассудок. Почему он не был дорог ему, когда он согласился на этот контракт, Себрастиан ответить не мог…

Нэд домыл палубу и, подхватив швабру и ведро, понес их на место. Проходя мимо камбуза, жеребенок услышал тихие, но вполне отчетливые рыдания. Осторожно поставив ведро, Нэд прокрался обратно по палубе и, выцепив взглядом Мбици, поманил его взмахом хвоста.

— Там кто-то сидит и плачет! — взволнованно шепнул он вахтенному, указав на камбуз.

Удивленно переглянувшись, они осторожно заглянули внутрь, а затем и вошли, закрыв дверь.

В темном углу, развернувшись полубоком, сидела принцесса чейнджлингов. Наконец-то ее можно было рассмотреть: темно-вишневого цвета, с двумя парами полупрозрачных крыльев: розоватая сверху и рыжая внизу, с изогнутым рогом и странными гривой и хвостом. То, что это был не конский волос, можно было сказать, даже не приближаясь к ней.

Почувствовав, что она больше не одна, принцесса развернулась к вошедшим и, хлюпнув носом, произнесла высоким голоском, чуть звенящим то ли от напряжения, то ли просто оттого, что она была не пони:

— Поз-здравляю, вы меня нашли… Что, теперь отведете к вашему королеве?

— Чего? — Мбици даже присел от удивления.

— Ну, я же с вашим старой королевой не справилась, — пояснила она, словно объясняла очевидные вещи жеребятам. — З-значит, он меня теперь убьет, потому что две королевы в улье не живут… А еще — я голодная.

— У нас есть яблочное пюре! — с готовностью отозвался Нэд. — Правда, вчерашнее, но с ним ничего не случилось за ночь, честно-честно!

— Но я не ем яблочное пюре, — удивленно ответила ему принцесса. — Я питаюсь эмоциями… Я думала, что моя свита будет меня любить, а я буду любить своих подданных, а тут вообще никто ничего не чувствует ко мне! Только ваш королева и его полосатая генерал, но они меня не любят, а это очень горько на вкус…

Нэд похлопал глазами и посмотрел на Мбици. О таком повороте никто не подумал.

— А твои эмоции сейчас кисло-сладкие, — прокомментировала принцесса. — Это… можно есть, но это не насыщает.

— Мне тебя жалко, — пояснил Нэд. — Потому что ты тут одна и далеко от улья.

— Как это — далеко от улья?.. — удивилась принцесса. — Вы что, раз-зве не мой Рой?

— Эм… не думаю. Мы — зебры, а зебры не очень похожи на чейнджлингов. Как минимум, мы питаемся яблочным пюре и не едим… эмоции нашего капитана, — Мбици нервно хихикнул.

— А где тогда мой Рой?.. — тихо и жалобно спросила принцесса.

— Ну, еще день пути, если ветер не расшалится, — задумчиво прикинул Мбици.

— День пути? А что я буду кушать?.. А что будет кушать мой Рой?..

Мбици протянул пару фраз на зебринском и выглянул на палубу.

— Гореб? Гор, будь добр, зайди к нам на минутку…

Боцман кивнул и зашел на камбуз. Увидел принцессу и улыбнулся:

— О, Мбици, вы ее нашли с бесполосым. Я тогда позову капитана…

— Не надо! — Мбици подскочил и загородил дверь. — Не стоит, Гореб. У нее… сложные отношения со старой маткой… Не смотри на меня так, я потом тебе объясню. Гореб, у нас ребенок голодный…

— Так в чём проблема? — боцман был невозмутим, как всегда. — Пюре еще точно оставалось, я помню.

Мбици тихо застонал и начал объяснять всё с самого начала. Где-то на середине лекции, когда Мбици как раз отошел от двери, чтобы показать что-то «нагляднее», на камбуз зашел Себрастиан.

— И долго еще вы тут собрались заседать? Мы завтракать сегодня будем вообще? Что вы такое сверхважное тут обсуждаете? — Себрастиан заметил необычную тишину и осекся. Удивленно встретился взглядом с принцессой чейнджлингов и замер.

Принцесса отступила на шаг назад и превратилась в Нэда. Через пару секунд на него месте стоял Гореб, набивающий трубку. Не успел он сунуть ее в рот, как образ плавно перетек в Мбици. Полоски начинали явственно синеть, когда настоящий Мбици опомнился и тряхнул двойника за гриву.

— Спокойно, Ваше высочество, без паники. Кэп, сделай так, чтобы ребенок тебя не видел, пожалуйста? Она и так голодная, а еще и силы тратит на превращения.

— Я что ее, просил? — обиженно фыркнул Себрастиан.

— Так она уверена, что ты ее убивать будешь прямо здесь и сейчас!

— То есть, это я вчера на нее набросился и чуть не вцепился в горло?!

— Из-звините, — тихо сказала принцесса, приняв настоящий облик. — Я просто не з-знала, что вы — Королева з-зебр, а не моего улья… Не поняла сраз-зу… А ваша полосатая генерал так страшно з-зашипел на меня…

Мбици тихонько захрюкал, сдерживая смех. Себрастиан закатил глаза и обратился к Атаманше, крутившейся неподалеку.

— Слышала, полосатая генерал? Нас повысили. Мы с тобой теперь не капитанствуем в плавучем цирке, а королевствуем. Цирк, впрочем, остался прежним…

— Моу?.. — удивилась кошка.

Теперь, когда странное существо совместило вид и запах, кошка почувствовала, что это просто еще один большой странный котенок на ее судне. Невоспитанный, конечно, но это исправимо. И очень грустный, а котятам грустить не положено. Атаманша вразвалку подошла к чейнджлингу и, боднув принцессу в бок, заурчала. Принцесса удивленно облизнулась.

— Вкусно… очень вкусно, спасибо!

— Видишь, тебя здесь все очень любят! — обрадовался Нэд, поглаживая довольную кошку. — А когда ты позавтракаешь, я тебе всё-всё на «Иппотигре» покажу! Капитан, можно, принцесса у нас побудет матросом? Ну хотя бы юнгой, если кобылкам матросами вдруг нельзя… всего на один день, капитан, ну можно?

Себрастиан приподнял бровь и вопросительно склонил голову. Нэд умолк и просительно смотрел на капитана, не понимая, чего тот ждет.

— А я так надеялся на продолжение. Ну, что ты хотя бы скажешь что-нибудь вроде «Две недели обещаю быть паинькой»…

— Он что, дурак, что ли? — рассмеялся Мбици. — С тобой нельзя заключать такие контракты, ты туда вписываешь столько штрафов, что за неосторожный чих рискуешь год провести, следя за каждым шагом. Знаем мы тебя… Бесполосый, конечно, можно, возьмешь ее юнгой и научишь всему, что знаешь сам.

— Ура! — Нэд подпрыгнул и, подхватив принцессу, потянул к выходу. — Пойдем… эээ… а как тебя зовут?

— Не знаю — тихо сказала принцесса. — Это он должен сказать.

Она указала на растерявшегося Мбици.

— Я?.. Почему?

— Ну, ты был первым, кого я увидела. Когда принцесса выходит из кокона, ее обычно встречает свита. Они ее приветствуют с любовью, и дают ей имя…

— Ну, давай, счастливый папаша, выполняй свой родительский долг, — хихикнул Себрастиан.

— Всё-то у нас на судне через…

— Не при жеребятах, Мбици!

— Ладно-ладно… властью, данной мне синей чупакаброй, нарекаю тебя, принцесса роя чейнджлингов, Лангоста*. Носи это имя с гордостью и не поминай меня лихом. Всем спасибо, идите, развлекайтесь, — Мбици раскланялся.

Жеребята радостно ускакали на палубу, зебры посмотрели им вслед и принялись готовить более привычный завтрак.

— А «синюю чупакабру» я тебе еще припомню, — беззлобно фыркнул Себрастиан, пихнув Мбици в бок.

— Ой, только не говори мне, что ты разучился понимать мои шутки и везде ищешь намеки на свою драгоценную персону! — в тон ему ответил вахтенный.

— Да неужели не было? — улыбка капитана стала шире. — А почему тогда чупакабра синяя?

— Не знаю, может, замерзла?..

На палубе послышался визг, и зебры, испуганно переглянувшись, бросили готовку. Но жеребята просто носились на шкафуте, брызгаясь водой. Вахтенные матросы благоразумно взирали на это сверху. Рулевой тоже явно четко обозначил границы игр и чувствовал себя в относительной безопасности.

— А еще, когда драишь палубу, — вещал Нэд, — просто берешь вот так ведро и выплескиваешь!

По палубе растекалась лужа…

— Вот так? — принцесса подхватила второе ведро и плеснула изо всех сил. Себрастиан успел дернуться в сторону, и вся волна пришлась на высунувшегося Мбици.

— Да, предки справедливые, да! — капитан подпрыгнул и рассмеялся. — Я же говорил, что синяя чупакабра так просто тебе не сойдет! Умница, малышка, я тебя просто обожаю!

— Никогда бы не подумала, что для того, чтобы понравиться Королеве, надо просто облить кого-нибудь из свиты водой, — задумчиво произнесла Лангоста.

— Сейчас я буду вершить переворот в этом полосатом улье! — хихикнул Мбици и, умудрившись на бегу наполнить ведро водой, помчался за смеющимся капитаном.

Гореб, вышедший на палубу, наблюдал за этим, затаив улыбку. Вахтенные матросы, вздрогнув, незаметно исчезли в трюме. Рулевой стиснул штурвал и, судя по его виду, приготовился держать оборону.

Как Мбици умудрился не расплескать большую часть воды, осталось для Нэда совершеннейшей загадкой. Но они с Лангостой успели только пискнуть, когда поскользнувшийся капитан упал, по пути сбив их обоих, и вся эта куча мала докатилась до Гореба. Подскочивший Мбици с гордым видом опрокинул на них свое ведро.

— И пусть никто не уйдет обиженным! — прокомментировал он. — Так, все проснулись, сделали зарядку и даже умылись, моя мамуля бы умилилась! Всё, теперь завтрак. Кто сунется на камбуз раньше, чем позову — получит ложкой в лоб, так и знайте.

Гореб спокойно вылил воду из погасшей трубки.

— Вот поэтому, дети, никто не должен бегать по палубе. Особенно капитаны…

Они бросили якорь максимально близко к берегу, но всё равно пришлось спускать шлюпку. Пустынный каменистый обрыв встретил их легким ветром и шепотом старого леса.

— Вы же не хотите мне сказать, что они… не дождались? — Мбици повертел головой, но чейнджлингов видно не было. — Или они прячутся?

— Нет, они просто… почему-то не выходят, — ответила ему Лангоста. — Я сейчас поз-зову генералов, я, кажется, уже умею…

Несколько минут ничего не происходило, и Мбици уже хотел было спросить, а что надо сделать, чтобы позвать чейнджлинга, когда в небе послышалось стрекотание, а по земле пробежала темная тень. Вид Роя, пытающегося приземлиться на небольшой пятачок обрыва, впечатлил даже Гореба.

— Перестаралась, — виновато произнесла принцесса. — Поз-звала всех… случайно.

Пауза затягивалась: чейнджлинги, кажется, уже не надеялись на счастливое прибытие их королевы, тем более, не в виде кокона, а принцесса не очень понимала, что теперь положено говорить и делать.

— У нас тут счастливое воссоединение семейства или чьи-то похороны? — Мбици и дипломатический протокол — вещи несовместимые…

— Приветствуем вас, принцесса, — один из генералов выступил вперед. — Мы… ж-ждали вас раньше…

— Наше высочество з-задержалось в пути, — и откуда только взялся этот властный уверенный голос?

Себрастиан усмехнулся — всё точно будет хорошо у этой кобылки. Ну, то есть, чейнджлинга. Если она выжила на борту «Иппотигра», то уж свой Рой выдрессирует без особых проблем.

— Конечно, да… задерж-жки в пути… случаются, — генерал бросил быстрый взгляд на Себрастиана. Где-то на самом краю сознания мелькнуло чужое недоверие.

— Мне казалось, что хотя бы чейнджлинги не подвержены глупым предрассудкам о том, что все зебры — контрабандисты, работорговцы, бездельники и охотники за удачей, — фыркнул Себрастиан негромко.

Лангоста прищурилась.

— Генерал Абехон, немедленно принесите свои из-звинения Королеве дружественного улья, я приказ-зываю!

— Моя дочка! — Мбици сдавленно хихикнул, наблюдая, как генерал с капитаном, сверля друг друга красноречивыми взглядами, обмениваются витиеватыми церемониальными фразами, изо всех сил стараясь не цедить слова сквозь зубы.

— Ваше высочество, мы готовы к коронации, но вам еще нуж-жно принять Память предков…

— Я уже начала осваиваться с ней, — Лангоста медленно кивнула. — Но в ритуальном з-зале улья мне будет гораз-здо проще. Проводите меня и раз-зместите моих гостей.

— Но это против традиций!

— Раз-зве это опасно?

— Нет, но традиции не…

— З-значит, традиции пора менять. Я желаю, чтобы дружественный улей присутствовал на моей коронации! — и всё-таки она еще была совсем жеребенком — такие капризно-надутые губки не могли принадлежать расчетливой правительнице.

Мбици шепнул Себрастиану, что общение с одним определенным экипажем зебр дурно влияет даже на чейнджлингов: принцесса уже выражает весьма… знакомое отношение к традициям, не подкрепленным вескими аргументами.

— Весь? — смиренно уточнил генерал.

— Весь! И не з-забудьте передать мое приглашение тем, кто остался в плавучем улье, — подтвердила принцесса и в сопровождении двух чейнджлингов, вероятно, фрейлин, улетела вперед.

— Я увижу настоящий улей чейнджлингов изнутри! Мне в жизни никто не поверит, — прошептал Мбици.

— Будто раньше твоим байкам сильно верили… — фыркнул Себрастиан.

Улей был хорошо скрыт от посторонних глаз, но в то же время не нужно было быть чейнджлингом, чтобы добраться до него. На гостей смотрели настороженно, но без открытой неприязни: приказы принцессы, почти что королевы, не обсуждались. Нэд шел рядом с Себрастианом, изредка хихикая — насколько же всё-таки похожи пони, чейнджлинги и зебры. Например, у всех них есть какие-то свои глупые мифы о других народах, которым просто слепо верят и даже не пробуют разобраться.

Провожатые поинтересовались, стоит ли расселять зебр по отдельным сотам-кельям, но Себрастиан, подумав, решил, что это будет лишним. Так что он уже полчаса наблюдал, как Нэд и Мбици соревнуются в прыжках на кровати. Матрас, если это можно было так назвать, на ощупь напоминал что-то вроде упругого желе, так что эти двое развлекались вовсю. Рядом сидел генерал, кажется, всё же не тот ярый приверженец традиций, хотя Себрастиан так и не мог отличить одного чейнджлинга от другого. Для него они выглядели одинаковыми, разве что по росту можно было отличить генерала от рабочего, а по цвету глаз — жеребца от кобылки, если так можно говорить о чейнджлингах. И по голосу, кажется. Хотя тут Себрастиан не был полностью уверен, от чего зависел акцент чейнджлингов в их истинной форме. Некоторые жужжали, некоторые стрекотали, были и такие, кто почти шипел. Удивительно, но при трансформации эта особенность полностью пропадала, и отличить по голосу замаскировавшегося чейнджлинга было невозможно.

— Наш улей станет более самобытным после коронации, — рассказывал генерал. — Уйдет память о старой Королеве, будет меньше ж-желания делать всё, «как раньше». И станет спокойнее, вы ведь сейчас тож-же чувствуете это волнение?

Себрастиан, подумав, кивнул. Было странно осознавать, но какая-то магия принцессы явно повлияла на экипаж «Иппотигра». Чейнджлинги всё еще говорили абсолютно ровными голосами, но эмоции их проскальзывали где-то на краю сознания. Слабые, но уже хотя бы не нужно было гадать совсем вслепую.

— Это оттого, что Рой уже не получает прямых приказов от старой королевы, но и новая еще не вступила в свои права. Вы прибыли… вовремя. Хотя с коконом было бы гораздо проще, запечатление прошло бы… гладко.

Капитан фыркнул: да уж, успей они вовремя, и зебры с чейнджлингами бы просто разошлись. Деловой подход, ничего личного, ничего более. Но иногда очевидные провалы оборачиваются выгодой в перспективе. Хотя сроки, будем честны, были зебрами нарушены значительно. Вряд ли всё же это можно считать успешным рейсом, с точки зрения доставки. Им вообще очень повезло, что вылупившаяся принцесса чейнджлигов не сбежала с корабля, никого не покусала и в принципе выжила.

— Вступление будущей королевы в имаго — такой… таинственный процесс. Даж-же мы не знаем, что за магия просыпается в ней. Хорошо, что она оказалась на вашем корабле, боюсь, что простые пони не смогли бы пробудить ее и спровоцировать начало инициации. Надеюсь, это не доставило вам слишком много хлопот, ваше величество?

Интересно, они все теперь так и будут его называть «королевой дружественного странствующего по волнам улья зебр»?.. Когда Лангоста впервые озвучила этот… титул полностью, даже Мбици забыл, что можно съехидничать. Недобрый признак, явно еще отыграется. Впрочем, это точно звучит не хуже, чем «директор плавучего цирка».

— Посмотрите на моих… матросов, и вы сами поймете. Одним шустриком больше — это даже не заметно. Хотя мы будем по ней скучать. Особенно Нэд, ему, кажется, понравилось чувствовать себя великим наставником.

— Ну ты еще предложи взять кого-нибудь из чейнджлингов с нами, — Мбици сделал двойное сальто назад со своей кровати и ловко приземлился перед капитаном. — Он примет образ Ости, и ты будешь смотреть, как они с бесполосым драят палубу.

— К сож-жалению, это невозмож-жно — простой рабочий не смож-жет скопировать облик особ королевского происхож-ждения.

— Весьма логичная и хорошая защита от подмен и заговоров, — согласился Гореб.

Коронация прошла совсем не так, как представлял себе это Себрастиан, хотя от этого она не стала менее зрелищной. Если бы его попросили описать это словами, пожалуй, ближе всего это было к линьке. Маленькая принцесса сбросила свой… панцирь и, став выше вдвое, а то и втрое, просто… изменилась. Изящная тонкая шея и ноги, грива и хвост, не по-жеребячьи растрепанные и короткие, а длинные, ниспадающие красивой волной. Глаза перестали напоминать пчелиные, стали больше похожи на обычные глаза пони, хоть и нетипично розоватых оттенков и с узкой вертикальной щелью зрачка. На голове появилась небольшая корона, и Себрастиан сильно сомневался, в том, что ее можно было снять. Сама молодая королева осталась густого вишневого цвета, разве что область спины под двойными прозрачными крыльями стала темнее — фиолетовой. В полоску… винный цвет явственно выделялся на этой части тела. Первые дни стадии имаго, проведенные среди зебр, не могли пройти без последствий. Интересно, а у ее будущих подданных сохранится эта особенность?..

Молодая Королева взлетела под купол ритуального зала, окутанная мягким светом. Да, ее подданные точно не будут испытывать недостатка любви, если отголосок этого ритуала ощущали даже зебры, невольно ставшие если не частью ее Роя, то явно не чужими для нее пони в этом мире.

— Моя детка стала совсем взрослой! И взошла на трон… Платка нет? — Мбици, конечно, не мог обойтись без своих фирменных комментариев, но и он был тронут величием момента.

Лангоста опустилась и, подойдя к улыбающимся гостям, поклонилась им.

— Спасибо з-за то, что помогли мне добраться до моих подданных. Спасибо, папа-Мбици, имя просто чудесное, — да уж, чувство юмора — штука заразная, передается явно из мозга в мозг. Остается только посочувствовать улью, веселая жизнь их ждет. — Спасибо, Нэд. Мы будем драить палубу нашего улья очень чисто! Спасибо, ваше величество, капитан Себрастиан! Передайте мои наилучшие пожелания вашей полосатой генералу! Это такой бесценный сгусток радости и любви, я обязательно найду себе такого же!

Себрастиан церемонно раскланялся с королевой, мысленно пожурив себя за упущенную возможность сплавить с судна еще одного мелкого бандита. Впрочем, раз она воспринимает кошек, как часть его… «улья», вряд ли она бы приняла котенка в подарок. Для нее это было бы как раз сродни работорговле.

Они покинули улей вскоре после коронации, негромко обмениваясь впечатлениями. Три рулона шелка чейнджлингов Королева передала в знак дружбы ульев, и Себрастиан думал о том, что продать такое сокровище он не сможет. Дружбу не продают, тем более, дружбу на столь высоком уровне. Если расходовать ткань экономно, должно хватить на новый парус, говорят, шелк чейнджлингов очень прочный, почти не тянется и медленнее гниет. Точнее, так говорили про грифоний шелк, и никому и в голову не приходило шить из него паруса. Но теперь-то ясно, кто на самом деле ткет такие ткани, и какие еще они бывают. Попробовать точно можно, если слухи окажутся правдой, «Иппотигр» будет просто летать по морям. Это точно понравится Лангосте.

Письмо от донны Маргариты настигло их буквально на следующее утро. Любимая бабуля ехидно интересовалась, зачем Себрастиану понадобилась личная флотилия, а если это не новые матросы, то что за неуловимый шум эмоций она ощущает где-то на границе сознания. Себрастиан, подумав, черкнул на обороте свитка: «Мое судно — мое королевство. Поздравь Мбици, он стал папой». В ближайшем порту надо бы не забыть отправить…

*Исп. Langosta — саранча, стрекоза, кузнечик. Автор предполагает, что этим словом называют любое стрекочущее насекомое. В переносном значении: «напасть, бедствие».

— Одерживай! Швартуемся правым бортом. Нэд, то, что я сказал, означает «подойти к причалу правым бортом», а не «впилить в причал носом»! Впрочем, я честно не знаю, что хуже — снести этот настил к грифоновой бабушке или пройти мимо, как это было в прошлый раз, — капитан резко довернул штурвал, спасая несчастную пристань.

— Ну, если судить по выполнению поставленной задачи, Себ, то «снести ко всем грифонам» ближе к понятию «пришвартовать», чем «пройти мимо», согласись? — боцман, раскуривая трубку, поднимался на мостик.

— Зато во втором случае мне не придется отрывать от сердца команды заработанный гонорар, чтобы бедный мэр портового городка смог поставить новый причал, — проворчал Себрастиан, вполуха слушая, как Мбици командует швартовкой. — Ладно, бесполосый, сдадим эти трижды проклятые магические побрякушки, и я тобой займусь как следует. Все равно тут стоит задержаться на пару дней, а то и дольше. Потренируешься и отходить, и швартоваться. А учитывая, сколько здесь будет кораблей уже к вечеру, тренировка будет весьма и весьма полезной.

— Не стоит, — тихо пробормотал Нэд. — А то еще кто-нибудь это увидит и потом станет распускать слухи в тавернах, что на «Иппотигре» матросов нужно учить элементарным вещам…

— Поверь, мне будет гораздо хуже, если к тому моменту, когда ты станешь таким крутым, что у меня полоски померкнут, и уйдешь на собственный корабль, ты так и будешь колупаться у причала. Представь, если мне в таверне расскажут про некоего капитана Фишинга, который, очевидно, ходил под началом полного придурка, если даже не научился чисто причаливать.

Гореб расхохотался:

— Да уж, Себ, за столь эпичную драку в кабаке мы всей командой не расплатимся! Это тебе не жалкие две доски для нового настила.

Нэд робко улыбнулся. Капитан сдержанно фыркнул и спрятал ухмылку в уголках губ. Так или иначе, но швартовы покоились на кнехтах, а полосатая команда выстроилась на шкафуте, изредка бросая на мостик нетерпеливые взгляды. Нэд удивленно переводил взгляд с шеренги матросов на капитана. Конечно, зебры всегда старались выгадать себе чуть больше времени на спокойный отдых, но в этот раз они просто превзошли сами себя. Обычно они все же дожидались разгрузки. Ну, или хотя бы делали вид, что спокойно ждут разрешения капитана.

— Вот и чего они уставились? — закатив глаза, произнес Себрастиан. — Все равно раньше заката здесь ничего не начнется. Готов поспорить на свою долю, даже портовые кабаки еще и не думали начинать работу. В день открытия ярмарки у местных есть дела и поважнее, чем спаивать всяких полосатых матрасов…

— Не боишься остаться без гроша перед ярмаркой, кэп? — Мбици, приплясывая, поднялся на мостик. — Я лично пойду и проверю каждую таверну в Рио-де-Понейро!

— Никогда не сомневался в тебе, Мбици. И не питал на твой счет никаких иллюзий, — усмехнулся Себрастиан, глядя на пару игральных костей, украшавших бок вахтенного. — Лучше сходи и проверь, не забыли ли местные про несчастный груз, который нам пришлось собирать аж в трех портах.

— Признай, Себ, если бы не возможность придти в Рио раньше всех, ты никогда бы в жизни не взялся за такой контракт, — боцман дружески пихнул капитана в бок. Тот неопределенно махнул хвостом и не ответил.

Частично, конечно, Гореб был совершенно прав — чем меньше промежуточных пунктов на пути, тем меньше вероятных накладок, а значит — стабильнее скорость доставки. Так что в обычное время Себрастиан бы еще подумал дважды, а то и трижды, прежде чем дать согласие. Но карнавальная ярмарка в Рио — это же совсем другое дело. Забавно то, что именно одноглазый боцман в свое время активно поспособствовал становлению этой маленькой традиции — приходить на этот карнавал. Сам Себрастиан был искренне уверен, что все эти ярмарки — не более чем глупая мишура. В первый год, когда они совершенно случайно (теперь капитан иногда задумывался — а так ли уж случайно?) попали в Рио-де-Понейро во время проведения карнавала, Горебу пришлось буквально за шкирку протащить Себрастиана по ярмарке. Кажется, принять мысль, что отдых и веселье не ограничиваются медитацией и починкой корабля, капитану было непросто…

От размышлений Себрастиана отвлек Нэд, который, отчаявшись вставить мучивший его вопрос в разговор зебр, подергал капитана за край плаща. Себрастиан повернулся к нему, вопросительно склонив голову набок.

— Что это за ярмарка такая очень важная? — Нэд пытался задать этот вопрос уже три раза, но до принятия решительных мер никто из взрослых его не замечал.

— У-у-у, это надо просто увидеть! — Мбици успел ответить первым. — Ты же раньше не бывал в Рио? Чудесно, первая реакция — она самая показательная. Вот наш капитан, помнится…

— Ты же планировал провести инспекцию местных питейных заведений, — вкрадчиво перебил его Себрастиан.

— Ну и что? — искренне удивился вахтенный. — На карнавале из подвалов достаются такие редчайшие сорта, что… — наткнувшись на весьма красноречивый взгляд боцмана, Мбици осекся, — …что лучше я пойду один. Вдруг там на двоих не хватит?..

Нэд надулся. Капитан что-то упоминал про закат, а теперь еще и Мбици не хочет брать его с собой. Того и гляди, боцман спать отправит, как какого-нибудь жеребенка! А Нэд уже вовсе даже не жеребенок, он уже давно полноправный матрос! Ну и что, что кьютимарка так и не спешила проявляться. Это все потому, что он еще не научился швартоваться с первого захода. Вот когда научится — она сразу и появится! А раз капитан обещал его научить — значит, это произойдет вот-вот совсем скоро, и нечего с Нэдом, как с маленьким, нянькаться…

Он уже открыл рот, чтобы высказать все это капитану, но вдруг осознал, что ни Себрастиана, ни Мбици на мостике нет. Полосатый ураган мелькнул где-то у трапа — Мбици отправился искать заказчиков груза. Капитан что-то говорил команде, собравшейся вокруг него на шкафуте. На мостике остался только Гореб, задумчиво глядевший единственным глазом вдаль, на город. Нэд вздохнул и, подойдя к борту, грустно вздохнул.

— Это нечестно! — произнес он, не глядя на боцмана. — Я уже не жеребенок! И я тоже хочу пойти на карнавал. У нас в Хувре, между прочим, всех праздников-то было, что День Урожая и еще этот… День Большого Улова. И они были о-о-о-очень скучные!

— И кто тебе может помешать? — спросил Гореб.

— Мбици же сам сказал, что не возьмет меня с собой в город! — с досадой топнул Нэд. Неужели же Гореб без подсказок не понимает, как это обидно — когда тебе дают надежду, а потом разбивают вдребезги!

— А что, Мбици у нас единственный матрос в команде, которому можно сходить на берег? — боцман удивленно приподнял бровь.

— А то я не знаю, что мне скажет капитан! — Нэд приосанился, насупился и произнес самым низким голосом, на который только был способен. — Бесполосый, а ну, шагом марш в кубрик дрыхнуть, а то ускорение придам!

— Между прочим, я ведь могу и обидеться и поступить именно так! — капитан почти бесшумно поднялся на мостик. Бросил взгляд на виновато прижатые уши жеребенка и усмехнулся. — Впрочем, на самом деле я думал отдать тебя в надежные копыта более… пристойного специалиста по развлечениям. Гор?..

— Что? — боцман неторопливо выбил трубку. — Вообще-то это я думал отправить тебя на ярмарку с кем-нибудь, кто действительно знает толк в веселье. Нэд?

Себрастиан переглянулся с юным матросом, и они синхронно повернулись к Горебу, собираясь высказать свое мнение, но не успели.

— А что я нашел! — Мбици, улыбаясь до ушей, взбежал на мостик, размахивая во все стороны протестующее булькающей флягой. — Кальвадос, между прочим! И, заметь, капитан, я не ходил никуда дальше порта. Денежки на бочку! — вахтенный азартно потер копыта.

— Я же не сказал, что спорю с тобой, Мбици, — ответил капитан.

— Ты сказал, что готов поспорить, а потом не сказал, что не станешь спорить, так что я хочу свою премию — и таверны уже заждались!

— Ну хорошо, ты меня убедил, мне нечего возразить и всякое такое, — усталым голосом протянул капитан, старательно пряча глаза, по которым без труда можно было понять, что просто так вахтенному это не сойдет. Тихо звякнувший мешочек был переброшен довольному Мбици, который уже намеревался улизнуть, но был остановлен задумчивой репликой капитана. — Знаешь, Мбици, я тут подумал… раз уж мне сегодня нечего делать на берегу, может быть, я останусь на вахте, как считаешь? Ну а ты, раз уж тебе так повезло раздобыть в этом городишке такой клад, составишь компанию своему бедняге-капитану, не правда ли?

Вахтенный испуганно посмотрел на откровенно фыркающего Гореба, на Нэда, сверлившего Мбици злобным взглядом, на ехидно ухмыляющегося Себрастиана… Отступив на шаг, он нарочито аккуратно положил капитанский кошелек на палубу и, склонив голову, вздохнул.

— Честное полосатое, у вас совсем плохо с чувством юмора! Это шутка была, — под заинтересованными взглядами, он продолжил. — Каюсь, каюсь и уповаю на милость капитана! Здесь действительно нет ни одной открытой таверны, а эту флягу я с большим трудом выпросил у красотки Норди Эппл. Кэп, мо-о-ожно я сегодня не останусь на вахте? Я ей… задолжал… сильно.

Со стороны палубы послышались явственные смешки.

— Я же говорил тебе, Мбици, что твоя затея бесполезна! С капитаном шутки плохи. Эй, братва, кто на кэпа ставил, становись по одному! — радостно гомонящие зебры, хихикая, потянулись к одному из матросов.

— Это так… перед каждой ярмаркой принято? — ошеломленно спросил Нэд.

— О, малец, так принято в любое время, — усмехнулся Гореб. — Можешь поучаствовать, но сразу говорю — ставь на капитана, не прогадаешь. Ну, или на меня еще можно, у меня иногда получается пошутить без последствий. На Мбици можешь ставить, только если дело касается распределения по вахтам. Себрастиану на моей памяти еще ни разу не удалось запихнуть его в планируемые склянки на спор. Это умею только я! — он гордо фыркнул и поспешил спуститься с мостика. — Эй, матрасы, а ну, расступись, я первый занимал!

Нэд смотрел на тихо спорящих зебр сверху вниз и хлопал глазами. Себрастиан, прислонившийся к фальшборту, был почти уверен, что знает, о чем думал жеребенок. О том, что он никогда в жизни не представлял себе, что все будет — так. Он ждал пиратских, а не торговых будней; капитана, который ни за что на свете не пойдет на ярмарку веселиться под чутким присмотром юного матроса, а такого, чтоб за косой взгляд слал на гауптвахту, а за шорох не по уставу… наверное, сразу вешал бы. В последнем, правда, Нэд не сильно ошибался в своих представлениях — иногда желание придушить поганца Мбици (а с ним и еще пару лоботрясов) становилось просто нестерпимым. А иногда проще было самому повеситься, особенно на переговорах с отдельными упрямыми пони. Тем не менее, при всех недостатках эта пестрая полосатость там, на палубе, прекрасно знала свое дело и довольно редко нуждалась в направляющих пинках. По крайней мере, теперь. Это раньше, бывало, приходилось и довольно резко отбивать особо мерзкие нападки. Но этого Нэд знать не мог… Он пришел на борт много позже и, несмотря на отсутствие полосок, довольно быстро освоился — хватило одного «урока». Да и команда отнеслась к тогда еще юнге весьма… по-дружески? Хотя нет, скорее, по-семейному. Заводить друзей на корабле Нэд еще только начинал, хотя нельзя не признать, что его любили. Любили — и немного баловали, как младшего брата. А вот относиться по-дружески, как к равному, — это пока что капитан замечал за очень немногими, несмотря на то, что юный матрос был теперь куда серьезнее, чем когда только пришел на «Иппотигр». Но привычка — страшная штука, так просто от нее не отделаться, видимо. Впрочем, Нэд уже не реагировал столь остро на это необычные для экипажа судна отношение к себе, не пытался подражать зебрам в чём-то внешнем и вообще гораздо спокойнее относиться к себе самому.

Себрастиану захотелось выгнать всех в город, сдать, наконец, этот несчастный груз и, забравшись на марс, помедитировать пару часов. Гореб, конечно, заворчит, что медитация не может считаться отдыхом, но капитан был уверен, что старый матрас тоже приметил себе личный угол, хоть и не хотел бы, чтобы об этом кто-то узнал. Всё же интересно, что ощущает Нэд. Прикрыв глаза, Себрастиан прислушивался к тихому поскрипыванию рангоута, плеску волн за бортом и топоту на палубе (наконец-то разгрузка, не прошло и двух часов, надо же). Он чувствовал всю шхуну, от кончика бушприта до фонаря на корме, живую, звенящую, проверяющую швартовы на крепость. Настолько хорошо Себрастиан понимал только два корабля: самый первый парусник, на котором когда-то юнгой вышел в море, и «Иппотигра». Пожалуй, надо бы расспросить юного матроса поподробнее, а там, глядишь, и подтолкнуть-то придется совсем немного. И в следующем году еще посмотрим, боцман, что выберет Нэд — ярмарку в шумном Рио или размышления на тихой шхуне.

Пока что, конечно же, жеребенок выбрал ярмарку. И без умолку трещал о том, что непременно должно быть на любом уважающем себя карнавале. Разумеется, всего этого никогда не было в Хувре, но Нэд часто крутился у портовой таверны и успел насобирать внушительный список того, без чего праздник не считался праздником. Он крутил головой во все стороны и радостно вскрикивал всякий раз, когда замечал какой-либо из пунктов. К особо важным, с его точки зрения, прилавкам и аттракционам он тащил Себрастиана, как портовый буксир. Взывать к тому, что времени еще предостаточно и можно просто осмотреть всю ярмарочную площадь, а уже потом, наметив маршрут, куда-то идти, было бесполезно. Нэд, изо всех сил подражая боцманской манере разговора, заявил, что удобные и четкие маршруты могут подождать своего часа в капитанской каюте на столе, а сейчас — самое время ходить, как вздумается, и вообще, всё самое важное надо осматривать сразу же, а то вдруг потом оно потеряется? Себрастиан мысленно пожелал Горебу всех благ, но спорить с жеребенком не стал. В конце концов, ему действительно виднее на этот раз. И у него, как видно, есть план, пусть даже и нет маршрута.

На самом деле, разумеется, никакого плана у Нэда не было. Он просто радовался возможности повеселиться на большой ярмарке и, чего скрывать, уже прикидывал, как будет рассказывать Горебу, чему он, Нэд Фишинг, научил самого капитана Себрастиана. И, конечно, осознание того, сколько всего он может позволить себе купить, тоже немного кружило голову. Капитан, конечно, иногда спрашивал, для чего Нэду нужна та или иная штука, но жеребенок каждый раз терпеливо пояснял, что веселья много не бывает. Себрастиан, кажется, еще сомневался, но «мастер развлечений» не оставлял попыток донести до взрослого свое видение идеальной ярмарки. Самый яростный спор разгорелся у прилавка со всякими дудочками и свистульками. Нэду очень хотелось попробовать их все, потому что Мбици очень крепко спит, и не любой звук подойдет жеребенку для его задумок. Но уже всего на третьей попытке капитан попробовал убедить Нэда, что дудка — точно плохая идея. Жеребенок упрямо настаивал, пока Себрастиан не заметил, как бы между прочим, что все эти дуделки и рядом не стояли с вувузелой. Нэд, правда, подозревал, что это был тактический ход, но, подумав, согласился подождать до следующего рейса в Зебрастан. Ведь карнавал же завтра еще будет здесь? А про вувузелу он спросит у Гореба и, если капитан приукрасил ее достоинства, жеребенок еще вполне успеет купить себе что-нибудь. Себрастиан, на некоторое время избавленный от музыкального сопровождения, выдохнул с облегчением.

— Ой, а что это там так вкусно пахнет? — Нэд в очередной раз резко остановился и покрутил головой.

Себрастиан принюхался.

— Яблоки, — жеребенок уже хотел было возразить, что яблоки пахнут вовсе не так, уж это-то он точно знает, но капитан успел добавить. — В карамели.

Вот это да, бинго! Две сладости в одной! Нэд радостно подбежал к прилавку и, поднявшись на дыбы и вытянув шею, стал рассматривать, что еще продавала улыбчивая рыженькая пони. Она хорошо знала свои товары и рассказывала так, что жеребенок даже растерялся. Кексы, пирожные, какие-то разные сорта яблок — он и половины из перечисленных названий не знал, и теперь раздумывал, что же ему хотелось в самую наипервейшую очередь. Вкуса жеребенок не знал, пахло все одинаково головокружительно, так что ориентироваться приходилось на вид и советы рыжей продавщицы — Челлини[1] Эппл, родной сестры той самой пони, у которой Мбици добыл кальвадос. Капитан предоставил Нэду свободу выбора и, поняв, что тот застрял у палатки надолго, отошел к одному из моргавших фонарей. Налетевший порыв ветра прогнал по небу несколько облачков. Капитан насторожился было, но, поразмыслив, решил, что карнавал — не то место, чтобы искать в каждой перемене погоды тайные шифры судьбы. Но предчувствие того, что остаток вечера не пройдет так же гладко, не оставляло Себрастиана. С другой стороны, влипнуть в серьезные неприятности во время карнавала в Рио-де-Понейро не удавалось даже Мбици, что капитан считал достаточно весомым доказательством безопасности.

— Неужели? Капитан Джулиэт[2]? Здесь, в Понейро?! — раздался определенно знакомый зычный голос где-то совсем рядом. Себрастиан нахмурился было на мгновение — поверить в то, что ни слух, ни память не подводят было определенно непросто, но обладатель голоса моментально рассеял все сомнения, как только вступил в пятно света.

— Ба! Капитан Губа. Внезапно, и правда, — усмехнулся Себрастиан, кивнув давнему приятелю. — Выпасаешь свой табун на карнавале?

— Вообще-то, командор Гауптвахта. Уже полгода как, — вовсе не обидевшийся на такое своеобразное приветствие фиолетовый единорог выпятил грудь так, чтобы на форменном флотском мундире сверкнули бляхи.

— Повышение? Не могу сказать, что удивлен. Впрочем, несомненно рад. Так что, Дженкерс, опять следишь за своими кадетами?

— Нет, табун наказан, — скривился командор.

— Что, весь?! — не смог сдержать изумления Себрастиан.

— Агась. Один лентяй заснул на вахте.

— А остальные?..

— Не разбудили, — ответил Дженкерс и басовито расхохотался своей шутке.

— И почему бы это я так и думал? — поморщился Себрастиан. — Не мое, конечно, дело, твой корабль — твои порядки, но… они ж этого беднягу там сейчас просто порвут на части.

— Солдат должен всегда быть готов дать отпор противнику! А если конфликты возникают среди товарищей по вахте — решить делом миром, — отрезал командор. — Впрочем, что мы заладили о всяких лоботрясах? Я так удивился вчера, увидев твоего «Тигра» в порту, что даже специально встал на рейд рядом. Оказалось, я не ошибся. Ты так и не ответил, каким ветром тебя сюда занесло?

— Попутным, каким же еще, — усмехнулся Себрастиан. — Ты же знаешь, я не захожу в порт, если в нем нечего сдать. Или погрузить. А если серьезно — вон, погляди, — он кивнул на Нэда, увлеченно тыкавшего копытцем в выбранные сладости.

— Вот это фокус! Ты что, поддался этой новой моде на кадетские классы? — командор снова хохотнул.

— Это еще большой вопрос, кто и чему поддался, — со вздохом заметил Себрастиан.

Тем временем Нэд расплатился и подбежал к беседовавшим взрослым.

— Капитан, я купил… — под строгим взглядом командора жеребенок осекся. — Ой… Вечер… добрый… сэр…

— Что еще за своеволие, кадет?! Что, уставное приветствие забыл?! — громыхнул единорог, нависая над Нэдом.

Жеребенок присел и прижал уши. Не сводя глаз с сурового командора, Нэд, пятясь по большой дуге, отошел за спину Себрастиана.

— Извините, — пискнул он, ощутив себя в относительной безопасности.

Себрастиан рассмеялся.

— Командор Дженкерс, где же ваши манеры? Впрочем, я виноват не меньше. Командор, позвольте отрекомендовать — Нэд Фишинг, мастер развлечений. Идеальный сопровождающий для таких старых матрасов, как мы с вами, смею заметить. Мне бы, например, жадность… хм. Бережливость не позволила бы грохнуть половину гонорара за сложный рейс на карамельки.

— Между прочим, я выбрал самые вкусные! — съехидничал жеребенок, осторожно выглядывая из-за спины капитана. — Вот, можете сами убедиться! — Он боком подскочил к растерявшемуся единорогу и сунул карамельное яблоко ему под нос.

— То есть, это как это? Это, что ли, это он тебя пасет? — опешил командор, но угощение принял. — Может, его того, отправить в люльку? А то в твоей системе субординации без пинты не разберешься, Джу… Себрастиан.

— Эй! — Нэд так возмутился описанному развитию событий, что даже забыл, что еще буквально минуту назад боялся Дженкерса до дрожи, — Ты… вы… ты мне обещали, капитан, что пойдешь со мной на представление! Там, кстати, будут выступать зебры, поэтому это просто никак нельзя пропустить! Мне очень интересно, будут ли они, как Руби, или какие-то совсем другие! Ты… вы же не станете сердиться?

Себрастиан хихикнул. Кажется, именно состав артистов решил вопрос в их пользу. Будь там просто пони, Нэд, возможно, еще и поколебался бы. Но не посмотреть на представление зебр — невозможно же. Особенно, если заранее предупредить капитана, да… Даже интересно, не переманят ли бродячие фигляры бесполосого? Вряд ли, конечно, Нэд слишком любил море, да и цирк на шхуне был всегда под боком, свой, постоянный и бесплатный… Если уж даже у троицы из Паломино не получилось, то здесь — тем более. Да и потом — карнавал в Рио есть карнавал в Рио. Здесь можно хоть засунуть земнопони зебрам в пасть — ничего с мелким не случится.

— Увы, командор, вынужден отклонить ваше, безусловно заманчивое, предложение. Как вы могли заметить, мой вечер уже распланировали за меня. Но, возможно, вы к нам присоединитесь?

— Вот уж благодарю покорно, — ехидно ответил Дженкерс. — С меня на сегодня хватит неожиданных открытий, пожалуй. Но если шкет устанет раньше тебя, я буду в «Битом яблочке». А может, отдашь его мне? Верну через годик — будет просто шёлковым, не узнаешь. Выправка, стать, мундирчик и, — командор бросил быстрый взгляд на лохматую гриву, — приличная стрижка.

Нэд отскочил, как ошпаренный, боясь, как бы этот странный единорог не утащил его с собой силой. Себрастиан встал рядом с ним и ответил всё еще с улыбкой, но в голосе на долю секунды звякнул металл.

— Вот ещё. Копыта прочь от моего бесполосого, я его первый нашел. Это у тебя там конвейерное производство защитников морских просторов, а я — вредный мелочный торгаш, и вожу только штучные вещи. Кроме того, — он еще сильнее взлохматил гриву Нэду, — от подобных… долгосрочных вложений я планирую получить максимальные дивиденды.

Дженкерс, конечно, ничего плохого не имел в виду, но, как военному, ему иногда нужно было напоминать, что не все как должное воспринимают перевод из экипажа в экипаж по приказу. Равно как и шутки про это. Хотя Себрастиан, в общем-то, был и не то, чтобы против обмена матросами, но не вот так же с бухты-барахты. Но вот Нэд и вовсе, кажется, был готов вцепиться в капитанский плащ, если не завернуться в него наподобие кочевников из Седельной Арабии.

— И почему бы это я так и думал? — беззлобно съязвил командор и, цокнув копытами, попрощался.

Нэд шумно выдохнул, проводив взглядом Дженкерса. Себрастиан искоса следил за жеребенком, размышляя, а не предложить ли, и в самом деле, вернуться на шхуну. Но пока что обошлось простым совместным поеданием карамельных яблок. Юный моряк сначала был всё еще хмур, но после второй сладости забыл про свои страхи и обиды. К тому же, возвращение подразумевало, что представление они точно пропустят, а этого Нэд не допустил бы.

Бродячие фокусники-зебры поставили свой вагончик недалеко от выезда из города и на наскоро сколоченных подмостках разворачивали волшебную сказку про далекие страны, прекрасную принцессу, страшного дракона и храброго рыцаря. В клубах разноцветного дыма мелькали тени, иллюзорные драконы хлопали крыльями и изрыгали огонь, а прекрасная принцесса с полосками, раскрашенными сценическим гримом в разные цвета, в легкой шелковой попонке с бубенчиками танцевала свой завораживающий танец среди огненных всполохов.

Нэд протолкался поближе к сцене и, усевшись, стал внимательно следить за представлением. Себрастиан, плотнее укутавшись в плащ и надвинув капюшон поглубже, встал рядом, ожидая восторженных возгласов. Но Нэд молчал и изредка даже хмурился. Себрастиан вздохнул — это представление точно будет сорвано. Жеребенок, похоже, не проникся магией иллюзий и теперь изредка ехидно фыркал. Ну да, после всего того, что он успел увидеть, простые ярмарочные штучки его не впечатляли. Зрители бросали удивленные взгляды на жеребенка, который не скачет от восторга у самой сцены вместе с остальными юными зрителями, но ничего не говорили.

Гибкая полосатая танцовщица сделала резкий пируэт, края попонки эффектно взвились ввысь, разом зазвенели бубенчики — и зебра замерла на самом краю сцены. Казалось, еще секунда — и она упадет. Но она не упала, а лишь поклонилась и отошла. Из-за яркого, полосатого, как и сами артисты, полотнища-кулисы вышел поджарый жеребец с проседью в гриве, который появлялся в представлении то в роли черного мага, то ужасного дракона. Он тоже поклонился публике и взмахом хвоста пригласил на подмостки маленькую толстенькую зебру в скромном темном плаще. Очевидно, это она наводила иллюзии и дым на подмостках. Жеребец выступил чуть вперед и с поклоном произнес:

— Для вас играть мы были рады, теперь смиренно ждем награды.

Его взгляд быстро скользил по рядам радостно аплодировавших и кричавших что-то одобрительное пони, пока не наткнулся на сдержанно хлопавшего Нэда. Жеребенок задумчиво смотрел куда-то сквозь вагончик и, кажется, был чем-то глубоко разочарован. Зебра удивился было, но затем, усмехнувшись, спросил:

— Есть недовольные средь нас? Скажи, чем плох был наш рассказ?

Одернуть Нэда Себрастиан не успел…

— Был интересен ваш рассказ, но капитан мой лучше вас в сто раз! — похоже, эту первую в своей жизни рифмовку Нэд складывал если не с самого начала представления, то с середины сказки точно. В любом случае, гораздо раньше, чем начал машинально хлопать вместе со всеми, изредка попадая в такт толпы.

Такого подвоха капитан не ожидал. Вот только пререканий с фокусниками для полного счастья не хватало… Усмехающийся артист мгновенно уставился на замершую фигуру в плаще с капюшоном. Это не входило в план, но что такое труппа зебр, которая не может сымпровизировать, да еще и в такой удачный момент. Предвкушая новый, еще больший всплеск интереса зрителей, зебра сказал, пытаясь встретиться взглядом с Себрастианом.

— Быть может, мудрый мой собрат разделит с нами знаний клад?

— Предполагается, что я тоже должен рифмоплетствовать, да? — вздохнул Себрастиан, откидывая бесполезный теперь капюшон. — Ладно, слушайте и внимайте. Ни. За. Что!

В интонации четко читалась несколько менее приличная фраза. Зрители удивленно хлопали глазами. Улыбка полосатого артиста на подмостках плавно перетекала в оскал.

— Что? — с напускным удивлением спросил капитан. — Это был белый стих. С черным юмором.

В толпе послышались первые робкие смешки. Пони, в начале представления явно сторонившиеся фигуры в плаще, начали потихоньку подтягиваться поближе.

— Бесполосый, между прочим, учись, как нужно отвечать, если где-то еще кроме карнавала в Рио к тебе подойдет некто полосатый и скажет что-нибудь вроде: «позолоти копытце — будущему не скрыться», особенно, когда тебе это совсем не нужно, — негромко обратился капитан к Нэду, пока их еще мало кто мог услышать. — И запомни накрепко — уровень твоих стишков такие… прорицатели переросли раньше, чем вообще говорить научились. Грифонов замкнутый круг. Они могут гораздо больше, чем показывать вот такие вот простенькие фокусы, но их таланты здесь никому не нужны только потому, что у них полоски на шкуре. Видите ли, у честных добрых пони такой раскраски не бывало отродясь. Да еще и странно говорят, и еще и что-то шаманят… страшно, аж жуть! Но им надо кто-то жить, так что приходится… устраивать балаганы. И, да, иногда и гипнотизировать, не без того. И их боятся еще больше… и из-за всего этого половина дельцов сбегает от меня с дикими воплями еще до того, как я успею поздороваться. А где-то треть — еще раньше, чем я вообще успею открыть рот.

Тем временем на подмостках троица быстро переглянулась, и старшая чародейка негромко произнесла, с улыбкой глядя куда-то между жеребенком и неожиданным препятствием на пути к увеличению гонорара:

— Кажись, ошибся твой матрос, тягаться с нами не дорос…

Нэд гневно засопел, но благоразумно смолчал. Себрастиан с безмятежной улыбкой «покаялся» окружившим его пони:

— Грубить дамам невежливо… Что ж, в таком случае, можно сделать исключение и принять правила игры, Нэд. Например, так:

На этот трюк я не куплюсь — себе я знаю цену.

Непросто будет вам, боюсь, загнать меня на сцену.

К тому ж, признаюсь не тая, плохой гадатель из меня,

Вот разве кто-нибудь в толпе найдется, кто захочет мне

Помочь?..

— Я поучаствовать не прочь! — выкрикнула танцовщица со сцены и, осознав, что именно она только что сделала, зажала себе рот копытцем.

Себрастиан с улыбкой отсалютовал ей хвостом и, увлекая радостно смотревшего на него жеребенка, произнес:

— Видишь? Принимая правила, всегда можно перехватить инициативу и заставить собеседника плести твои рифмы. У бесполосых матросов больше нету вопросов? Тогда идем, я все же не нанимался скакать тут бесплатным клоуном. Да и невежливо это — соваться поперек чужого курса, ты же знаешь.

Он отошел от сцены буквально на несколько шагов и вдруг остановился.

— Чуть не забыл… У тебя не осталось, случайно, карамельных яблок?

— Конечно остались! В сумке, — отозвался Нэд, не вполне понимая, зачем капитану понадобились сладости.

Себрастиан подхватил то, что было ближе, и с разворота запустил в сторону сцены, сопроводив летящий фрукт криком: «Радуга, лови!» Танцовщица, обернувшаяся на крик, успела подхватить угощение на лету и изящно поклониться.

— Ну, надо же было как-то загладить вину? — пояснил Себрастиан в ответ на недовольный взгляд Нэда.

— Это все равно не повод разбрасываться моими карамельками, — пробурчал жеребенок.

— Зато жующая зебра — молчаливая зебра, — хихикнул капитан. — Идем, я куплю тебе еще яблок. В конце концов, теперь я виноват уже перед тобой. Трех хватит в качестве глубочайшего раскаяния?..

— Эй, нечестно! Три — это просто признание вины. А глубочайшее — это не меньше дюжины! — нахально заявил жеребенок, прекрасно чувствуя настроение Себрастиана.

— Ты собрался их солить?!

— Нет. Я скормлю их Мбици и Горебу. А тебя привяжу к мачте и заставлю смотреть, вот! — показав капитану язык, Нэд ускакал в сторону палатки с угощениями.

— Интересно, кадеты у Дженкерса тоже скармливают его угощения офицерам у него на глазах? — хихикнул Себрастиан и поспешил за убегающим жеребенком, который уже успел добраться до заветной палатки и теперь о чем-то спорил с продавщицей.

— Еще дюжину? — распахнула глаза Челлини, увидев над прилавком запомнившийся хохолок гривы.

— Ага! Самых-самых больших и сладких! — подтвердил жеребенок с совершенно серьезным видом.

— Бесполосый, в них столько не влезет, — подойдя ближе, усмехнулся капитан. — По шесть штук на морду, да еще и сладких. Давай сойдемся на полудюжине, и вдобавок завтра с утра потренируешься отходить и швартоваться?

— Прямо с самого утра? — недоверчиво переспросил Нэд. — Ну хорошо. Тогда по три этим матрасам, это за то, что ты разбрасывался моими карамельками, а еще по три — нам с тобой, на это у меня еще хватит.

Себрастиан улыбнулся и, пока Нэд старательно шарил по сумке в поисках остатков гонорара, успел расплатиться за всю покупку.

Утром Нэд проснулся раньше всех и едва не получил в лоб дверью капитанской каюты. Себрастиан, обычно в одиночку принимавший ночную вахту, был весьма удивлен, что кто-то на «Тигре», да еще после открытия карнавала в Рио, может встать настолько рано. Нэд едва успел увернуться и теперь осторожно высовывал нос из-за открытой двери.

— Парень, ты чего вскочил в такую рань? — произнес капитан.

— К учебному выходу готов! — взвизгнул Нэд.

Капитан поморщился.

— Так вопить вовсе незачем. Я же не глухой. По крайней мере, еще ночью не был… К тому же команда еще спит, ты в одиночку собрался паруса ставить?

— Никак нет! — всё еще громко, но уже не так пронзительно ответил жеребенок. — Я… э-э-э… попросил мне помочь, вот. И даже всех уже построил! — не без гордости добавил он.

Себрастиан с опаской вышел на палубу. Ежась от порывов свежего утреннего ветра, на шкафуте стояли пять матросов, то ли пытавшихся сбросить остатки сна, то ли набиравшихся решимости плюнуть на «учебный выход» и устроиться досыпать прямо там, где стояли. Мбици, вид которого говорил, что активный жеребенок перехватил его буквально пять минут назад на трапе, когда вахтенный возвращался из города, хлопал глазами и пытался сообразить, куда он влип на этот раз и за что. Отчаянно зевающий Гореб взглядом попросил капитана не ехидничать. Тот подавился комментарием, который уже вертелся на языке.

— Кажется, я тут уже ничего не решаю, да? — выдавил он через некоторое время. — Тогда почему капитан Фишинг еще не командует?..

— Ура! — радостный Нэд ускакал на мостик. — Ставить стаксель, ставить фок! Отдать швартовы! Ну пожалуйста, мухи сонные!

Гореб бросил мрачный взгляд на хихикнувшего Себрастиана — угораздили ж капитана духи предков пообещать мелкому тренировку «вот прямо с утра»! Как будто он не знал, что бесполосый его слова (а уже тем более всё то, что можно принять за обещание) воспринимает исключительно буквально… Вздохнув, боцман принялся за дело.

Капитан тем временем поднялся на мостик и, посматривая на Нэда, окинул взглядом гавань. На единорожьем учебном барке, пришвартованном неподалеку, тоже уже носились матросы-кадеты. Их командор, стоявший на корме, встретился взглядом с Себрастианом и, легким поворотом головы указав на творившийся на палубе хаос, закатил глаза. Зебра понимающе отсалютовал хвостом.

— Бесполосый, увались, — заметил капитан, когда они немного отошли от причала.

— Зачем? — Нэд отвернул, не задумываясь, но теперь, когда команда была выполнена, можно было и спросить, зачем капитану было портить такой прекрасный курс.

— Ты же не хочешь попытаться пройти сквозь барк, правда? Не хотелось бы проверять, что крепче — их борт или наш бушприт.

— У нас — правый галс! — фыркнув, сообщил Нэд.

— У них тоже.

— А они с наветренной стороны! — упрямо поджал губы Нэд.

— Угу, правила ты усвоил, это уже полдела. Но ты же не можешь быть уверен, что рулевой той посудины, которая прет тебе наперерез, тоже их знает? Да, и не бери пример с Мбици в подобных ситуациях…

Вахтенный как раз высказывал офицеру барка всё, что думает про уровень современного образования. В такие моменты Себрастиан очень сожалел, что Мбици был родом из другой части Зебрики, и его наречие было капитану не вполне знакомо. Конечно, некоторые, самые частые корни в словесных конструкциях вахтенного капитан давно уже понимал и даже выучил, но в полной мере насладиться тирадой он не мог. Себрастиан с завистью взглянул на Гореба — тот ходил с Мбици гораздо дольше, а значит — понимал больше оттенков пламенной речи. Впрочем, жесты Мбици демонстрировал абсолютно недвусмысленные, как и офицер с барка. Капитан со вздохом понял, что одергивать вахтенного уже поздно, и предпочел «не заметить» этих «сигналов», которыми обмениваются двое невыспавшихся жеребцов. Наконец Мбици выдохся и, фыркнув напоследок, отошел от борта. Офицер тоже не пошел на второй заход, и парусники разошлись почти миром.

— Капитан, — шепотом спросил Нэд, — а вы мне не поясните… кое-что?

— М? — отозвался Себрастиан.

— Я, кажется, не вполне понял, что такое «айгамучаб» и зачем тому важному единорогу вставать на передние ноги, чтобы разуть глаза[3]? И как вообще можно разуть глаза, если их не обувают?..

— Спроси у Мбици, это что-то из легенд его племени, он будет очень рад тебе про них рассказать, — уклончиво ответил капитан, надеясь в глубине души, что это было что-нибудь цензурное, а если нет — что вахтенному хватит времени это сообразить и придумать для жеребенка какое-нибудь… более соответствующее возрасту объяснение. Но в словах Нэда было что-то… неправильное. Неестественное. — Погоди… Ты же не хочешь мне сказать, что это было единственное, что ты не понял в речи Мбици?..

— Ну… — юный моряк на секунду нахмурился и сосредоточенно что-то пробормотал себе под нос. Потом улыбнулся и ответил, — Вообще-то да, единственное. Вот только, может быть, «пере-недо-заматумбить»? Но это как-то связано с «матумбо», а это слово я знаю.

Себрастиану очень захотелось сесть. А может быть, даже лечь. Или, наверное, сначала повесить Мбици, а потом уже лечь.

— И что же значит «матумбо»? — капитан решил всё же довести этот странный диалог до конца.

— Это когда много-много любви! — с готовностью отозвался языковед-недоучка. У зебры немного отлегло от сердца. Мозги у Мбици все же были.

Тем временем Нэд снова нахмурился, вспоминая что-то. Посмотрел на капитана — и вдруг прижал уши и тихо сказал:

— Ой… А Мбици… А Мбици очень просил не говорить при вас такие слова.

— Почему? — полюбопытствовал капитан.

— Ну, он сказал, что вы не всё-всё понимаете, а еще вы очень заняты и у вас нет времени, чтобы выучить его красивый и мелодичный язык — очевидно, это была цитата из слов Мбици. — Но он хотел написать для вас словарик, примерно к новой навигации, наверное, потому это вам непременно пригодится. А я картинки рисую… чтобы понятнее…

В душе капитана боролись смешанные чувства. С одной стороны ему было очень любопытно увидеть этот шедевр авангардного искусства, с другой — Мбици всё же надо было повесить. Хотя бы ради профилактики. Впрочем, никто ведь не мешает повесить его после получения «словарика»? В благодарность, так сказать. А еще капитану хотелось оставить Нэда под присмотром Гореба и уйти в каюту, потому что еще немного — и он просто лопнет от смеха. И где-то в глубине души ему было немного обидно, что даже бесполосый понимает больше в загибах Мбици, чем он. Но это как раз поправимо…

— Мбици! — крикнул капитан.

Вахтенный, работавший на стакселе, обернулся. Мгновенно оценил выражение морды Себрастиана, и, сунув шкот в зубы кому-то из подвернувшихся матросов, предпочел исчезнуть с палубы.

— Не услышал, — сказал капитан скорее для жеребенка. — Жаль. Я просто хотел ему сказать, что раз уж так вышло, что я узнал про его сюрприз, он просто обязан теперь его доделать. Будет обидно, если твои рисунки пропадут зря. Ты же ему передашь, правда? А пока что — Гореб тебе поможет со швартовкой. Я показывал тебе это вчера, а у нашего боцмана наверняка найдется парочка личных трюков. А я пойду к себе, чтобы вас не отвлекать…

Добравшись наконец до каюты, Себрастиан захлопнул дверь, сполз на пол и дал волю распиравшему его смеху. Смахнув выступившие на глазах слезы и переведя дух, капитан обнаружил заботливо подсунутый ему под нос стакан воды. Удивленно подняв глаза, он увидел Мбици, состроившего на морде выражение полного понимания и сочувствия.

— Ну, ты бы меня все равно вызвал, чего время-то зря терять? — философски пояснил вахтенный в ответ на невысказанный вопрос. Капитан понял, что ему очень не хватает какого-нибудь нового, краткого, но емкого слова…

— Мбици, — сделав несколько глотков, устало потер лоб Себрастиан, все еще сидевший на полу. — Вот объясни мне, как тебе вообще пришло в голову учить жеребенка материться?

— Проболтался-таки? — вздохнул тот. — Да случайно вышло, честное полосатое!

— Черное или белое? — уточнил капитан с усмешкой. — Ты бы еще погромче орал сегодня — естественно, он тебя слушал. И, похоже, проверял, что усвоил из твоих… уроков. И, конечно же, стоя за штурвалом, очень проблематично бежать переспрашивать у автора пламенной речи незнакомые слова.

— А мне не повезло потому, что рядом был ты, да? Что он спросил-то хоть?

— Кто такие «айгамучаб». Я отправил его к тебе за сказкой на ночь. Можешь начинать сочинять. Надеюсь, оно хотя бы приличное?..

— Ай, да это духи пустыни, с глазами на задних ногах, — отмахнулся Мбици. — Милые слепые зверушки. Когда не голодные.

— Я уже боюсь представить, что бесполосый нарисует по такому описанию, — хихикнул капитан.

— Нет, ну это же кошмар! — схватился за голову вахтенный. — Надо всерьез взяться за воспитание этого хвоста-помела. Иначе он так и будет пересказывать тебе все «интересное», что, по его мнению, прошло мимо тебя на корабле.

— А ты будешь получать люли, да. Не порть мне бесполосого. Должен же хоть один матрас в этой банде рассказывать мне, в какой именно кабак ты удрал с вахты в очередной раз. Мне будет гораздо удобнее — не придется тебя вылавливать всей командой.

Мбици вздохнул и переливчато выругался. Капитан усмехнулся.

— А я когда-нибудь точно начну стенографировать твои трели, соловушка. Потомки мне не простят, если эта часть культуры будет столь бездарно утеряна.

Судя по звукам на палубе, Нэду удалось пришвартоваться, никого не задев, что не могло не порадовать. Себрастиан поднялся и отошел от двери. Задумчиво потянулся за стаканом, который Мбици поставил на стол, но сделать глоток не успел. В каюту влетел Гореб, захлопнул за собой дверь и, сцапав капитана за гриву, от души потрепал.

— Воу-воу, полегче, приятель! — Мбици умудрился заставить боцмана разжать зубы и отойти к двери. — Что случилось, что люлей получил не я? Небо рухнуло на землю? Мелкий разнес баркас какого-нибудь богача, и теперь мы все станем рабами на галерах?

— Себ, я сейчас тебя просто убью… Мбици, не мешай мне вершить праведную месть! Себ, что ты вчера наплел бесполосому?!

— Эээ… я много чего говорил ему вчера, но не припоминаю ничего криминальнее «учебного выхода прямо с утра», — выдавил капитан.

— Ах, у него еще и с памятью проблемы! Мбици, пусти, я ему сейчас мозги-то прочищу и в правильное место вставлю! — взревел одноглазый боцман, вставая на дыбы.

— Гореб, успокойся, вот, попей водички, кэпу вроде помогло… — Мбици, повиснув на разъяренном боцмане, дотянулся до графина. Но боцман снова рванулся, и вахтенный, не удержавшись, выплеснул воду на них обоих. Гореб, ошеломленный, потряс головой и начал отфыркиваться. Себрастиан очень старался дышать глубоко и размеренно и, по возможности, не смотреть в сторону двери, но не выдержал и снова рассмеялся, оседая на пол.

— Мбици… — с чувством произнес боцман сквозь зубы.

— Что «Мбици»? Почему чуть что — сразу я? — отозвался вахтенный с обидой в голосе. — Я как лучше хотел…

— «Как лучше хотел», — передразнил его боцман. — Этот вон тоже, небось, вчера «хотел»…

— А что случилось-то? — спросил Себрастиан, оборвав смех.

— Что ты сказал мелкому про вувузелу?!

— Ну да, было дело, я сказал, что это такая зебриканская дуделка… А что? Он решил, что это что-то ругательное, и обозвал тебя этим словом? И из-за этого ты чуть не сорвал дверь в каюту, выдрал мне клок волос и разбил мой любимый графин?! — капитан решил, что лучшая защита — это нападение.

— Графин разбил не я, а Мбици… — Гореб внезапно поймал себя на мысли, что едва не начал оправдываться перед тем, кто, по его мнению, являлся источником грядущих неприятностей. — Ты мне зубы-то не заговаривай, шаман-недоучка! Ты мне ответь, зачем ты ему пообещал эту «дуделку зебриканскую» достать?

— А он пообещал бесполосому достать вувузелу? — ужаснулся вахтенный.

— Да, Мбици, представь себе! Ты бы, прежде чем меня оттаскивать, хоть спросил бы, что этот матрас натворил.

— А иначе он купил бы себе нечто столь же мерзко звучащее еще вчера! — отозвался капитан.

— Ой, да пусть бы развлекся парень! — махнул хвостом боцман. — Эта ярмарочная шушера надоела бы ему еще до возвращения на «Иппотигра». И сломалась бы тоже очень быстро. А ты ему пообещал достать редкость, причем от зебр. А дудеть эта гадость может вечно, там ломаться нечему, разве только отбирать и в море выкидывать, желательно подальше от берега.

— Кадетов, между прочим, на барке будит горнист, — съязвил Себрастиан.

— А ты нам решил, для колорита, значит, вувузелиста обеспечить? — в тон ему ответил Гореб. — В общем, я тебе скажу так, капитан, лучше тебе в Зебрастан не соваться. Иначе, будь покоен, он тебе эту дудузелу припомнит. Сам же первый взвоешь…

— Так давайте я ему какую-нибудь свистелку подарю вечером? — воодушевился Мбици. — Он посвистит, ему надоест, и про вувузелу он забудет.

— Ага, как же, «забудет» он, мечтай! Он на эти звенелки-пукалки теперь и смотреть не станет, ты чего. Ему же кэп пообещал. Настоящую. Дернули ж предки за язык-то вот, а! Нет бы сказать, что это флейта какая… Так ведь нет, я ему честно подтвердил, есть такая дудка в Зебрике. Звучит громко и мерзко. Он так обрадовался, что я испугался, что он-таки снесет нам привальник, потому что про швартовку и штурвал он забыл начисто. Радуйся, чудовище, он мне сказал, что ты самый потрясный капитан, раз знаешь, где достать такие штуки. Кстати о потрясности. С кем ты вчера умудрился поцапаться?

— Гореб, ты сегодня задаешь какие-то особенно каверзные вопросы, — насторожился капитан. — Я встретил Дженкерса вчера, но мы очень мило побеседовали.

— Это потому, что в этот раз ты не занял его любимый столик в «Яблочке», — хихикнул Мбици. — Впрочем, он был весьма впечатлен встречей.

— А ты откуда знаешь? — удивленно спросил Себрастиан.

— Потому что вчера его любимый столик занял я, — с гордостью ответил вахтенный.

Себрастиан пристально посмотрел на него. Мбици не успел узнать, что Дженкерс тоже пришел в Рио, потому что вчера почти вся команда разбежалась раньше, чем барк бросил якорь рядом с «Иппотигром». Значит, столкнулся с Гауптвахтой он случайно. И при этом — ни единого фингала? Мбици, конечно, мастер трактирных драк с минимумом последствий, но чтобы совсем бесследно?..

— Что-то незаметно, чтобы ты с кем-то дрался, — недоверчиво заметил капитан.

— А мы и не дрались, честное полосатое, — беззаботно отозвался вахтенный. — Я увидел его, когда он был уже совсем рядом, и уже прикрывал уши, чтобы его вопль «Опять какая-то шкура сидит за моим столиком!» меня не оглушил, но он только грустно посмотрел на меня и спросил, не возражаю ли я, если он тут присядет. Я так удивился, что даже сказал, что не возражаю. А он присмотрелся, сплюнул и сказал что-то вроде «и тут эти полосатые…» А потом начал лезть ко мне с вопросами про субординацию на нашем судне. Гореб, что такое «субординация»? Я хотел было подраться, расценив это как ругательство, но постеснялся, вдруг это выглядело бы глупо?..

— Теперь понятно, почему у нас на судне такой бардак… Ладно, Мбици, я попрошу Дженкерса составить тебе ответный словарик… Гореб, это то, что ты хотел от меня услышать?

— Не совсем, знаешь ли. Мне тут вчера бесполосый рассказал, что вы были на представлении бродячей труппы? И ты блистал…

— Нет-нет, — перебил Себрастиан. — Мы оттуда быстро сбежали. И я даже ни с кем не подрался.

— Точно? А то Нэд утверждает, что ты всех там уложил на обе лопатки.

— Больше слушай это помело, — усмехнулся Мбици. — Ему нравится строить из кэпа героя.

— Угу. Вопрос в том, что случится, когда он поймет, что я… не вполне соответствую образу из его воображения, — вздохнул капитан.

— Если, Себ, если, — усмехнулся боцман.

Себрастиан отошел к окну и не ответил. Впрочем, и задумчивость на его морде не была тяжелой, скорее, мечтательной. Мбици уже успел достать стаканы и флягу, на этот раз с сидром и теперь, бесцеремонно сдвинув кипу карт на самый край стола, с видом профессионального бармена и ловкостью шулера разливал шипучий напиток. Гореб искоса посматривал на капитана и тихо вздыхал — Себрастиан не одобрял курение в своей каюте. Капитан прислушивался к спокойствию за спиной и плеску волн там, за бортом. Так их и застал Нэд, приоткрывший дверь каюты.

— Так вот где вы все! — обиженно воскликнул он.

Мбици вздрогнул от неожиданности, и только многолетний опыт позволил ему не расплескать сидр на капитанские бумаги. Себрастиан со вздохом пообещал себе, что обязательно заведет привычку убирать их по местам. Кажется, это был уже пятый раз, когда он собирался сделать это, но неизменно в какой-то момент бумаги снова оказывались на столе, хотя до прихода урагана-Мбици карты и документы лежали в образцовом порядке.

— Ты что-то хотел узнать? — боцман среагировал не очень быстро, но все равно оказался первым.

— Да, я хотел спросить, пойдет ли сегодня кто-нибудь в город, потому что вчера я не успел попробовать несколько игр и хочу…

— Полностью потратить всё то, что успел скопить? — с улыбкой закончил за него Себрастиан.

— И вовсе нет! — надулся Нэд. — У меня еще со вчерашнего дня осталось, и немало, между прочим.

— А я думал, ты все-таки побьешь рекорд Мбици, — протянул капитан с улыбкой.

— Ну вот, а вчера сам ругался, что я учу бесполосого всяким глупостям, — фыркнул вахтенный. — Впрочем, до моих рекордов тебе еще далеко, мелкий. Со взглядами нашего капитана на воспитательную работу тебе еще долго не светит ходить туда, где я трачу гонорары.

— А где ты их тратишь? — тут же спросил Нэд.

— Будешь много знать — станешь полосатым, — Мбици шлепнул его хвостом по носу.

— Как будто это что-то плохое! — проворчал Нэд. — Ну и ладно, раз вы тут все сговорились, я пойду один!

— Почему сразу «сговорились»? Лично я вовсе не прочь посмотреть, что еще ты затеял, — сказал Себрастиан.

— И все это — исключительно для твоего же блага, — хихикнул боцман, не уточняя, впрочем, кого именно он имел в виду. — Разрешите присоединиться?

Втроем они дошли до площади, где раскинулась ярмарка, но там все же решили разделиться. Нэд задержался, чтобы проверить, что нового напекла Челлини ко второму дню, а зебры отправились искать фургончик бродячих артистов — до представления еще должно было оставаться немного времени, а возможность перекинуться парой слов с теми из сородичей, кто еще держался на плаву и не опустился до гаданий по темным подворотням, выпадала нечасто.

Нэд тем временем успел расспросить рыжую пони обо всех новинках и, купив себе еще пару яблок в карамели, пошел догонять взрослых, на ходу пытаясь запихнуть сладости в сумку. Он был так погружен в это, несомненно, важное занятие, что по сторонам смотреть не успевал. Поэтому он и наскочил на жеребенка-пегаса, который как раз хотел приземлиться на площадь.

— Эй, смотреть надо, куда скачешь! — обиженно заявил тот, придирчиво осматривая крылья.

— Разлетались тут всякие попугаи, еще и крякают! — не остался в долгу Нэд, проверяя, не выпало ли чего из сумок.

— Между прочим, это ты на меня налетел! — надулся пегасик.

— Как это я мог налететь, если крылья тут только у тебя? — неуверенно съязвил Нэд. — Эй, не смотри на меня так! Я не смотрел куда иду, ладно, признался. Но ты тоже мог бы меня заметить!

— Ну, знаешь, сначала единороги с барка на меня все свои проблемы вешают, а теперь еще и земные пони будут ехидно ржать?!

— С какого ещё барка? — насторожился Нэд, благополучно пропустив остальное мимо ушей.

— Единорожьего! — съязвил пегас. — Учебного. Того, который в порту стоит.

— Да видел я тот барк, — отмахнулся Нэд. — А ты там чего забыл?

— Практику мы там проходим. По управлению ветрами. Меня, кстати, зовут Винджаммер.

— А меня — Нэд. Нэд Фишинг. А ты и правда умеешь прямо управлять ветром?

— Ну, не то, чтобы… — смутился пегас. — Я еще только учусь. А эти рогатые — нет бы помочь, так они еще сами толком не умеют ничего. Вот я, например, завожу ветер, а они даже вовремя паруса перестроить не могут! В итоге они парус порвали, а влетело — моему крылу. В смысле, отряду. А ты откуда про барк знаешь? Что, из тех, кто в команду просится?

— Нужен мне твой барк! — задрал нос земной жеребенок. — Я и так хожу в море.

— Пешком, что ли? — засмеялся Винджаммер.

— Нет, на «Иппотигре» — просто ответил Нэд. Смех перешел в кашель.

— Эй, ты так не шути! — отдышавшись, сказал пегас. — А то я будто не знаю, что эта шхуна принадлежит злобным зебрам-пиратам!

Нэд ощутил прямо-таки кровное родство с Себрастианом и сильно пожалел, что не умеет шаманить — очень захотелось от души прописать говорливому попугаю прямо в бубен. Он посмотрел на всё еще сидевшего на земле пегаса, несколько раз порывался ответить каким-нибудь ехидством, но вздохнул и махнул хвостом. Не было смысла портить настроение из-за всяких идиотов, которые верят в россказни пьяных матросов в тавернах. Тем более, он и сам когда-то таким был. А вообще — ужас же, если Нэд так завелся из-за единичного упоминания глупой байки, как только капитан еще это терпит? Жеребенок подумал, что отныне надо постараться поменьше его огорчать, нервные клетки, как частенько говорят взрослые, не восстанавливаются. А еще, наверное, надо будет последить за Мбици — он, конечно, просто шутит, но на месте капитана Нэд бы уже давным-давно перестал с ним церемониться…

— Я просто закрашиваю полоски гримом, — наконец сказал жеребенок и удивленно посмотрел на взмывшего ввысь пегаса. — Эй, ты чего?..

— Я тебе живым не дамся! — проорал Винджаммер. — И перьев моих для своих ритуалов ты тоже не получишь.

— Нужны мне твои перья, — фыркнул Нэд и направился к подмосткам, надеясь, наконец, догнать настоящих зебр.

— Конечно же, нужны! — пегас снизился и теперь летел чуть поодаль. — Всем известно, что «Иппотигр» ходит так быстро, потому что его паруса сделаны из перьев пегасов!

— Вот и не все! — хихикнул Нэд, решив, что у пегаса-жеребенка еще куча лишних «нервных клеток» и поэтому над ним вполне можно подшутить. — Мы пока что насобирали только на стаксель. Но нам пока хватает. А когда мы сошьем грот, мы сможем даже телепортироваться!

— Но это будет нескоро. Чтобы заменить один только фок нам придется ощипать всех пегасов в округе, — послышался вкрадчивый голос совсем рядом.

— Капитан! — укоризненно сказал жеребенок, глядя на Винджаммера, свалившегося в глубокий обморок. — И что нам теперь с ним делать? Мы же не сможем никуда пойти, пока он не придет в себя! Вдруг его тут затопчут? А скажут, что это мы виноваты.

— Ну так давайте оттащим его на травку и поводим перед носом чем-нибудь вкусным, — отозвался боцман.

— Гореб, это же птенец, а не Мбици, — хихикнул капитан.

— Поэтому я и сказал «вкусным», а не «крепким»… В любом случае, мы же ничего не потеряем, верно?

Винджаммер медленно открыл глаза. Он определенно лежал на спине, потому что первым делом увидел небо. Затем на его фоне, но уже совсем близко, возникла палевая мордочка жеребенка, которая, прищурившись, долго и пристально осматривала пегаса, а потом, улыбнувшись, нахально заявила:

— О, отлично, ты очнулся, значит, мы снова можем веселиться. Только не падай больше в обморок, ладно? А то я еще не всё видел.

Вспомнив, при каких обстоятельствах он отключился, пегас резко сел, едва не боднув отскочившего Нэда, и, развернув крылья, начал пересчитывать перья. С виду все были на месте, даже два шатавшихся пуховых. Правда, шатались они давно, и Винджаммер раньше очень хотел, чтобы они поскорее выпали и сменились большими, блестящими маховыми, но теперь — он был очень рад видеть их на законном месте и расставаться с ними уже не желал. Нэд закатил глаза.

— Ты как маленький, честное слово! Всё веришь в дурацкие сказки. Успокойся, говорю же — не нужны нам твои перья. Понапридумывал себе страшилок и сам же в них поверил.

Винджаммер опустил взгляд.

— Значит, вы вовсе не пираты?

— Ну подумай сам-то хоть немножко — стали бы тебе пираты вот так разгуливать по ярмарке? Не пегасов же нам присматривать в Понейро. Лучше вставай давай, пошли поиграем? Вон там отличный аттракцион — достань яблоко зубами. Да вставай же ты уже, а то все самые вкусные без нас съедят!

— Себ, ты не думаешь, что надо бы ограничить его в поедании всяких сладостей? — проводив жеребят взглядом, спросил боцман.

— Ну, когда-нибудь же ему надоест, правда? Думаю, он как раз продержится до конца карнавала. Потом весь год не сможет даже смотреть на всякие карамельки и фрукты, — философски ответил капитан.

— Да уж, конечно, мечтай! — усмехнулся Гореб. — Ну а мы? Тоже пойдем ловить яблоки или?..

— Да пусть себе развлекаются. Предупреди бесполосого — и пойдем, что ли, посмотрим, что еще здесь есть интересного. А то вчера меня протащили по самым интересным местам с точки зрения Нэда, моего мнения, как ты понимаешь, никто не спрашивал.

Нэд даже не сильно расстроился, что боцман с капитаном оставляют его одного. В конце концов, рядом был новый приятель, который тоже любил море (почти так же, как полеты) и ничего не знал про жизнь на борту «Иппотигра». Зато он много знал про жизнь и учения на единорожьем кадетском барке, а еще про ветер, и про города на облаках. Нэд вздохнул и подумал, что было бы здорово однажды посетить такой.

Изредка перебрасываясь фразами странного, не очень-то связного диалога, жеребята прошли по ярмарке и теперь, возвращаясь, почти дошли до порта. Закатное солнце золотило барашки волн, а лес из устремленных в небо мачт покачивался в такт прибою.

— О, глядите-ка кто там! — раздавшийся голос диссонировал с окружающей картинкой, и не обратить на него внимание было просто невозможно. — Это же наш ручной ураганчик. Да и не один, подумать только!

Компания кадетов-единорогов преградила жеребятам путь. Один из них, явный заводила, прищурившись, выступил чуть вперед.

— Ба, да пусть меня поймает в кабаке Гауптвахта, если это не тот неудачник, чье корыто мы подрезали утром на выходе из гавани!

— А, так это ваш тазик, прущий поперек всяких правил, я чуть не расколол напополам, — почти не задумываясь, ответил Нэд.

— Заткнись, Петрель! — гневно выкрикнул пегасик. — И дай пройти!

— А если я не заткнусь, что тогда?

Нэд тревожно посмотрел на пегаса, у которого едва ли не пар валил из ушей. Судя по недавнему разговору, единорогам не очень-то нравилось присутствие крылатых, и они не упускали случая поддеть того же Винджаммера. И, судя по реакции пегаса, единороги всегда оставались в выигрыше. Земной пони окинул компанию задир беглым взглядом. Их было четверо, трое с кьютимарками, а один, видимо, подхихикивал этой компании, боясь попасть на место объекта насмешек. Хотя, не исключено, что между собой они по-настоящему дружили. Если познакомились и попали в команду пустобокими. Да даже если нет — вот зебрам же наплевать на то, что у Нэда еще нет метки на заду. А Винджаммера надо было срочно отправить куда-нибудь подальше — в прямую драку кадеты вряд ли полезут, если бы хотели — уже бы показали что-нибудь магическое. Значит, просто попробуют довести до слез. А пегасу явно недолго осталось — голос уже подрагивал.

— Ты, кажется, говорил, что круто летаешь? — как можно спокойнее произнес Нэд, негромко обратившись к новому знакомому.

— Да, а что? — тот мгновенно ощетинился, ожидая подвоха.

— Значит, ты сейчас расправишь крылья — и пулей полетишь отсюда, — заметив, что пегас уже открыл рот, чтобы возмутиться, Нэд добавил: — Полетишь искать подмогу, разумеется.

— А… а ты? — подавившись невысказанной тирадой, ответил Винджаммер.

— А я останусь тут и попробую всё-таки дойти до «Иппотигра». Мне капитан уши оборвет, если я сильно задержусь. Ну, или хотя бы попробую решить все мирно — невежливо было бы лезть в ссору, не попробовав ее избежать.

— Эй, я тебя не брошу! Я не трус! — обиженно произнес пегас.

— О, да, он не трус! — влез в разговор Петрель Шторм[4]. — Он просто — трусишка!

Нэд успел одернуть рванувшегося Винджаммера и, нахмурившись, строго мотнул головой в сторону ярмарочных огней. Пегас посмотрел на него со смесью испуга и восхищения, но все же улетел. Нэд, усмехнувшись, проводил его взглядом и повернулся к кадетам.

— Так о чем мы там болтали? Ах да, о вашем решете, кажется…

— Странно слышать что-то про оценку кораблей от того, кто плавает с полосатым сбродом.

— Ты что-то напутал. Я — хожу на «Иппотигре», лучшей шхуне всех морей, а вот каким чудом ваша посудина еще держится на воде — это мне непонятно. Ну… Как бы, это… Восхищен вашим волшебством. А теперь, если вам нечего больше мне сказать, шли бы вы своей дорогой, а?

Это, конечно, был вовсе не остроумный ответ, и Мбици бы, конечно, сострил куда лучше, а в крайне случае — просто перешел бы на то красивое наречие зебр, на котором он утром обругал офицера с барка, но Нэду, как назло, ничего другого не пришло в голову. Что, конечно же, не радовало. Ему вообще не нравилась ситуация, а особенно то, что кадеты не то чтобы прямо нарывались на драку, но, вероятно, до этого могло бы дойти. Им тоже очень не нравилось, что странный пустобокий земнопони так спокойно реагирует на их подколки. Привыкли, понимаешь ли, с эмоциональными и ветреными пегасами дело иметь…

Передразнивания зашли куда-то в дебри совершенно не оригинальных фраз вроде «да ты — самый обычный пони!» и «А мой капитан таких идиотов зовет оленями однорогими». Конфликт нужно было либо мягко замять, либо вывести, наконец, на новый уровень и поставить жирную точку. Нэду даже было совершенно всё равно, что с тремя единорогами разом он не справится никак, капитан не станет ругаться на такое. Но вот за что он точно станет ругаться — так это за начало заведомо глупой драки. Провоцировать единорогов было скорее лениво, и Нэд вяло огрызался в ответ, думая о том, когда же наконец противникам надоест дурацкий спор.

— Да сам ты голозадый, нашел, чем хвастаться, — фыркнул Нэд на реплику того самого пустобокого кадета. И, кажется, попал по больному… Сам-то Нэд не то чтобы перестал ждать свою кьютимарку, нет, но ее отсутствие на боку воспринималось уже гораздо спокойнее, чем раньше. Он искренне верил в свой талант, как-то связанный с морем или большими парусниками и, раз уж судьба не обделила его шансом, просто ждал того случая, который проявил рисунок на боку. После вчерашней удачной швартовки метки не появилось, впрочем, ну так и что же? Не мог же у него быть талант только к этому, правда же? Действительно глупо было так думать.

А вот кадет, кажется, воспринимал отсутствие кьютимарки совсем по-другому. Иначе почему вдруг пустобокий кадет, не успев даже толком задуматься, попытался подвесить земного жеребенка в воздухе? Но удержать контроль за левитацией в одиночку он не смог, и поэтому Нэда только немного подбросило вверх и тряхнуло. Но с прядки в гриве слетела монетка — талисманчик, грошик из первого (а может, второго) гонорара, который жеребенок повязал еще юнгой. Нэд проводил монетку взглядом и чуть усмехнулся — каким он, оказывается, суеверным был еще совсем недавно. Он, кажется, действительно и всерьез тогда счел, что это поможет ему добиться славы и богатства. Надо же, а он уже успел почти забыть про это.

— Не возражаешь, если мы посмотрим? — с ухмылкой поднял монетку магией Петрель.

— Да смотри, мне что, жалко, что ли? — махнул хвостом Нэд.

Кадеты, кажется, опешили. Судя по их вытянувшимся мордочкам, они ждали, что земнопони бросится к ним и потребует отдать талисман назад, и, разумеется, просто так его не получит. Нэд едва не закатил глаза — как говорил капитан, «нельзя же настолько явно светить козырные карты».

— А я тогда сбегаю на барк, всем покажу! — неуверенно пробормотал Петрель и действительно бросился бежать. Точнее, попытался, потому что буквально через несколько шагов единорог внезапно споткнулся и упал. Нэд присмотрелся: задние ноги единорога обвила тонкая веревка, почему-то с двумя карамельными яблоками, привязанными на концах.

— Надо же, а я еще посмеивался над Челлини, когда она утверждала, что все ее яблоки — абсолютно одинаковые по размеру. Ты погляди, пернатый, какой баланс, а! — задумчиво произнес знакомый голос. Из-за одного из портовых ангаров неторопливо вышел Себрастиан. Рядом с ним устало взмахивал крыльями взмыленный Винджаммер.

— Стреножить стоит буйный нрав, когда поступок твой неправ, — с усмешкой обратился Себрастиан к Петрелю, который пытался сбросить путы. — Ты ведь не станешь возражать, если я это заберу, правда?

Зебра подобрал монетку и подошел к Нэду.

— Ты так разбрасываешься деньгами, бесполосый, что мне даже иногда завидно, — Нэд смущенно улыбнулся и забрал свой талисманчик.

— Неужели капитан Себрастиан влезает в жеребячьи потасовки? — командор Дженкерс и еще два офицера из команды барка тоже возвращались на борт.

— А что еще остается, Дженкерс, — притворно вздохнул зебра. — Кто-то же должен учить кадетов хорошим манерам, раз уж твои офицеры считают это сущей мелочью, ради которой не стоит отрываться от дегустации кальвадоса у красотки Эппл.

Командор повернулся к нашкодившим кадетам. Те притихли. Дженкерс в нескольких кратких выражениях выразил свое отношение к такому позору боевого флота и, выдав зачинщику подзатыльник, отправил жеребят на барк. Себрастиан подождал, пока кадеты отойдут подальше, и что-то быстро прошептал на ухо Нэду. Тот задумался на секунду и расплылся в улыбке.

— Точно! — громко сказал он. — Это именно поэтому командор Дженкерс — такой бука! У него просто нет корабельного кота, как у нас.

— Чего? — изумленно переспросил единорог, обернувшись.

— Кота. Вам надо завести кота, — пояснил юный матрос.

— Да, Дженкерс, вам очень надо завести кота, — сказал Себрастиан с усмешкой.

— Завести кота… — медленно повторил единорог и, словно опомнившись, мотнул головой.

— Эй! — сообразил Нэд и боднул капитана в бок. — А это нечестно! Ты же сам мне вчера сказал, что это очень плохо для зебры — гипнотизировать моряков в порту.

— Гипно… что?! — взревел командор. Его рог опасно сверкнул. — Да я же тебя, шаманская ты шкура…

— Оу, неужели командор Дженкерс устроит капитанскую потасовку? — хихикнул Себрастиан. Нэду показалось, что если бы не его присутствие, капитан бы не удержался и показал приятелю язык.

Единорог медленно и шумно выдохнул и бросил на Себрастиана мрачный взгляд.

— Джу, ты мне должен пинту. Можно даже две.

— Откуплюсь котом, — фыркнул Себрастиан. — Не беспокойся, он ровно такой же полосатый, как и я.

— С котом не попить сидра в «Битом яблочке».

— Зато кот на спине даст фору любому попугаю. Проверено донной Маргаритой.

— Всю жизнь мечтал быть похожим на всяких пиратов! — съязвил Дженкерс. — Ладно, считай, что я тебе дал ценную возможность попрактиковать твою варварскую магию.

— Поэтому это будет самый лучший кот, — с предельно веселой серьезностью отозвался Себрастиан.

Наутро Нэд радостно принес к сходням единорожьего барка полосатого котенка. Котенок настороженно крутил головой во все стороны, но считал, что он уже взрослый и самостоятельный кот, а такому давно подобает иметь собственный корабль. К тому же, на маленькой шхуне кошачьему семейству явно было тесновато. Единорожий барк был гораздо больше и поступал в безраздельное пользование одного кота, чему тот был очень рад.

— Обычно мы зовем его Бандит, — представил Нэд зверика фиолетовому единорогу.

— Да я даже не сомневался, что у вас там только бандиты и выживают, — хохотнул командор. — Мы дадим ему нормальное имя.

Он магией поднял котенка на уровень глаз и медленно покрутил. Нэд хотел было предупредить командора, что котенок смотрит на единорога очень недобро, но решил не вмешиваться.

— Ну точь-в-точь наш прапор с прошлого похода! Тот прям такую же морду строил, если кто набедокурит, — хохотнул Октант, один из офицеров, увидев, как котенок прищурился и оскалил острые клыки.

— Во, так его и назовем! — решил Дженкерс. — Будет Прапором.

Прапор демонстративно зевнул. Он еще успеет оправдать свое гордое истинное имя — Бандит. А пока, не всё ли равно, как его будут называть? Единорог мягко опустил котенка на землю и тот, обнюхав сходни своего нового владения, гордо начал карабкаться на палубу. Великие дела не ждут, на этот корабль еще не ступала кошачья лапа, но кот уже готовился наложить ее на самую большую и роскошную каюту. Он, правда и на «Иппотигре» жил в самой большой, но там еще жила мама и брат, и занять лучшее место удавалось нечасто. Здесь — всё будет иначе. Определенно, карнавал в Рио-де-Понейро — время чудес и исполнения желаний.

Нэд с чувством выполненного долга вернулся на шхуну и радостно рассказал капитану, как единороги приняли котенка и как они его назвали. Себрастиан рассмеялся.

— Бедняга Дженкерс! Кажется, он искренне верит, что кого-то с «Иппотигра» можно заставить соблюдать субординацию. Что ж, это будет настоящий вызов его педагогическим талантам.

— А нашему котенку точно у них будет хорошо? — с сомнением спросил Нэд.

— Они могут назвать его хоть Адмиралом, хоть Кадетом, в душе он всё равно останется простым полосатым Бандитом, ты же знаешь, — приободрил его капитан.

— А вдруг они за это высадят его на необитаемый остров?!

— И всем покажет, что вся система его воспитания была разрушена одним маленьким котенком с судна зебр? — удивился Себрастиан. — Да если Мбици хоть кому-нибудь о таком ляпнет в таверне, Дженкерс сам на тот остров сбежит. А Мбици ведь ляпнет…

— Непременно, — хихикнув, подтвердил вахтенный. — Так что не переживай, бесполосый, этот Прапор не просто верит, он точно знает, кто у Дженкерса на барке адмирал. Ладно, собирайте всех, и пора бы в путь, что ли.

Письмо от командора настигло команду зебр через пару дней. Первый лист был мелко исписан всевозможными ругательствами и проклятиями. Себрастиан с улыбкой припрятал его в стол — приятно всё-таки, что Дженкерс не забывает о маленьких слабостях приятеля, например, о том, что капитан зебр весьма любит коллекционировать письма с угрозами. Покончив с «формальностями», командор единорогов на удивление скупо, как в рапорте, писал, что кот по кличке Прапор благополучно принят на борт учебного единорожьего барка «Сиятельная Императрица». Он даже уже успел получить два наряда вне очереди, один за сон в капитанской каюте, а второй — за попытку вымогательства взятки с группы вверенных ему кадетов за ужином. В целом, новый член экипажа хорошо выполнял свои прямые обязанности, но зачем-то регулярно носил командору на подушку крыс, наверное, в доказательство. Себрастиан задумчиво посмотрел на Атаманшу и решил, что крысу котенок носил едва ли не одну и ту же. Третья страница письма была адресована капитану лично, и там командор осторожно интересовался, не пострадает ли субординация на судне, если в его каюте постоянно спит Прапор. Кажется, единорог тоже не сразу успел сообразить, что правила стоило бы объяснить коту до того, как тот успел поставить когтистую лапу на палубу судна. Для лучшего понимания проблемы Дженкерс подробно описал, что в первый вечер пребывания кота на барке, задержавшись на планерке, он объявил офицерам отбой позже обычного и поэтому, дойдя до каюты, просто упал на койку. И, писал командор, он едва не испугался (второй раз в жизни!), когда откуда-то снизу донесся возмущенно-придушенный мявк. Дженкерс точно был уверен, что дверь каюты была закрыта, но почему-то кот оказался там раньше командора. Выставив кота за дверь, он попытался уснуть, но протяжные вопли Прапора совершенно сбили режим дня на судне, и отбой снова пришлось отложить, а кота — пустить обратно в каюту.

— Бедняга Дженкерс, — хихикнул Себрастиан, смяв письмо и отправив шуршащий комочек счастливо мяукнувшей Атаманше. — Впрочем, ни за что не поверю, что этот неожиданный подарок на карнавале в Рио не принес ему хотя бы немного счастья.

— Ну тебе-то точно принес, — хмыкнул боцман, зайдя в каюту. — Теперь у тебя остался только один Бандит на судне.

— И этот Бандит — под опекой бесполосого, — ответил капитан. — Так что ладно уж, пусть воспитывает его сам. В конце-концов, когда у него появится собственный корабль, ему уже не нужно будет где-то по портовым помойкам искать себе корабельного кота, верно?

— Я смотрю, в этот раз ты даже не пытался каждые пять минут смыться на корабль с ярмарки, — усмехнулся боцман.

— Кто-то же должен был пасти бесполосого? — отозвался капитан с нарочитой наивностью в голосе.

— Ну-ну. Ладно, считай, я почти поверил. А вообще-то, я курс утвердить пришел.

— Ага, я почти поверил…

Они посмотрели друг на друга и синхронно усмехнулись.

* * *

1 — Сорт яблок

2 — Джулиэт (Juliet) — один из флагов международного свода сигналов. Соответствует сигналу «У меня пожар / имею опасный груз, держитесь от меня в стороне». http://crew-help.com.ua/stati_out.php?id=25&tema=dk

3 — Готтентоты из Калахари рассказывают о странных и страшных существах, живущих среди песчаных дюн — айгамучаб, имеющие глаза на ступнях ног. Для того чтобы видеть, айгамучаб опускается на руки и поднимает ступни вверх. На людей они охотятся как на зебр и разрывают их своими зубами длиной с палец на человеческой руке.

4 — англ. — буревестник, перен. значение — задира.

Интуиция вопила, что в Хувре зебр ждут большие неприятности. Себрастиан мысленно обругал дедулю, любовь к которому заставила донну Маргариту бросить обучение шаманству где-то как раз после основ ясновидения и сбежать в море. За горизонтом явственно громыхнуло — дедуля всегда был мстительной скотиной, хуже Мбици, право слово… Впрочем, неприятности неприятностями, а в Хувр было надо идти в любом случае. Да и вообще, нельзя же заставлять неприятности ждать, можно ведь однажды схлопотать все накопившиеся разом…

Нэд радовался и волновался одновременно: они как раз поспорили с Мбици, узнает ли Нэда дядюшка Пим, владелец портовой таверны, той самой, где он вечерами собирал обрывки слухов о «пиратском экипаже». Старик Пим всегда относился к мечте Нэда с легкой усмешкой, но обидных шуток себе не позволял, и даже просил товарищей выводить пьяных матросов, которые смеялись над пустобоким жеребенком. Он, правда, удивится, что у Нэда за столько времени так и не появилось кьютимарки, но вряд ли заострит на этом внимание. А еще — у дядюшки Пима очень вкусное рагу с клецками, и Нэд очень ждал шанса сводить Мбици на дегустацию. Вдруг ему понравится, и он станет делать такое прямо на камбузе? Это было бы очень здорово… Да и вообще — всегда ведь волнительно возвращаться домой после долгих странствий. Нэд вспоминал, какая толпа собралась на пристани в тот день, когда судьба подарила ему шанс уйти в море на настоящем большом паруснике, и гадал, соберутся ли портовые зеваки на этот раз. А если там, в толпе, окажется хоть кто-то знакомый, то по тавернам будут гулять совершенно невероятные байки. В душе боролись волнение и легкая самоуверенная гордыня от того, что и про него, Нэда Фишинга, теперь будут рассказывать в родном городе шепотом, причисляя к отчаянному экипажу капитана Себрастиана.

На внезапно пустой пристани вместо толпы встречающих стоял лишь отряд стражи. Нэд прижал уши и отбежал к Горебу на корму: суровые жеребцы в доспехах выглядели внушительно, пусть даже это и были просто земнопони. Капитан, вышедший на палубу из каюты, мрачно смотрел на этот своеобразный парад.

— Как любопытно. У нас так давно не было проблем с таможней, что я, признаться, успел отвыкнуть от зрелища столь… теплой встречи. Мбици, у тебя есть две минуты, пока мы швартуемся: сделай так, чтобы никаких твоих фокусов в ближайшую неделю не нашел даже ты сам.

— Обижаешь, кэп, у меня — всё под контролем. И всегда.

— Уже половина проблем, считай, отпала. И всё же, с чего вдруг такие предосторожности? Никогда раньше солдаты не сбегались на пирс раньше, чем завопит какая-нибудь крыса из портовой канцелярии. А тут — смотри-ка, ждут, даже толпу успели заранее разогнать…

Себрастиан наблюдал, как в напряженной тишине швартовы петлями ложатся на кнехты. Командир отряда стражи, не дожидаясь разрешения капитана шхуны, тяжело поднялся по сходням в сопровождении двоих солдат. Еще двое остались стоять внизу. На лязгающий звук железа на палубу бесшумно выскользнули несколько матросов, свободных от вахты, но Себрастиан взмахом хвоста остановил их чуть поодаль. Только потасовки не хватало… Но степень неприятностей он явно недооценил — такой конвой обычно не приходит без веской причины. Очень веской причины. Да еще и заранее, ну надо же. Определенно произошло что-то совершенно невероятное. Ну или чайка, разносящая слухи, в этот раз была особо жирной.

— Капитан Себрастиан, я полагаю?

Себрастиан молча кивнул в ответ.

— По нашим сведениям, именно возле вашего корабля в последний раз был замечен жеребенок-земнопони, который считается пропавшим без вести.

Себрастиан вопросительно поднял бровь и чуть склонил голову набок. Дело становилось совсем любопытным — бесполосый ходил с зебрами так долго, что их могли сотню раз задержать в любом другом порту. Разве что доблестным стражам порядка очень хотелось сбросить с себя висящие бумажки, по которым приходилось каждый раз выслушивать нотации от начальства? Впрочем, тем лучше, если это странное дело не ушло никуда дальше Хувра, не сильно-то они были обеспокоены судьбой пропавшего жеребенка, а значит, неприятности не настолько крупные, как ему показалось сначала.

— Командир, разрешите?.. Вон стоит жеребенок, очень похожий на того, из описания! — один из сопровождающих стражников заметил прячущегося за Горебом Нэда.

Нэд вздрогнул, когда взгляды всех присутствующих сошлись на нем. Да это просто какая-то полоса невезения, вечно он мало того, что сам влипает в неприятности, так еще и капитана втягивает! Юный матрос фыркнул и выступил чуть вперед.

— Малыш, как тебя зовут? — обратился к Нэду стражник.

— Я не малыш! Я — бесполосый! Меня зовут Нэд Фишинг, и я — матрос гафельной шхуны «Иппотигр».

— Матрос? — опешил от такого напора стражник.

— Да, матрос! — важно подтвердил Нэд, и, подумав, добавил: — Самого высшего ранга, вот!

Себрастиан сделал вид, что закашлялся. Нэд, кажется, решил, что раз неприятности со стражей как-то связаны с ним, то ему и придется защищать зебр от черной несправедливости мира. Выглядело… забавно, хотя, конечно, бесполосый переигрывал. Себрастиан бросил быстрый взгляд на Мбици и едва заметно качнул головой. Вахтенный чуть кивнул в ответ: да уж, нужно будет научить Нэда действовать… не настолько напрямик.

— И тебе платят деньги?

— Ну да. Если я захочу, я могу скупить все карамельки в Хувре!

Мбици было проще — он мог тихо улизнуть куда-нибудь и вдоволь посмеяться. Капитану такой роскоши никто бы не предоставил. Оставалось только любоваться и тихонько кашлять, скрывая смех. Судя по понимающим мордам стражников, им тоже хотелось бы, чтобы их командир на минуточку оглох.

— И он даже вписан в судовую роль, — Себрастиан улучил момент, когда он смог вставить слово и не рассмеяться при этом.

— Но это же… земнопони, — опешил капитан стражи.

— Я пропустил какой-то закон, запрещающий зебрам брать земнопони в экипаж? — смех исчез из голоса, на секунду прорезался металл.

— Нет, но…

— Тогда не вижу ничего страшного в том, что один из моих матросов — бесполосый.

— Ну вот, командир, — сказал один из стражников, — всё в порядке, мы закроем это давнее дело о пропаже. Видно же, что юный земнопони при деле, не пьянствует по кабакам, на судне порядок, опять же.

— Вы очень упростите нам задачу, капитан, если покажете контрабанду сами, — начальник стражи прищурился.

— Прошу прощения?.. — недоуменно фыркнул Себрастиан.

В Хувре появились контрабандисты. Что было странно само по себе, потому что никто не мог себе представить, что им могло потребоваться в скромном портовом городишке, и тем непривычнее был масштаб бедствия. За последние пару месяцев, как поговаривали, в Хувр пришло два или три судна, причем у них явно была где-то присмотрена секретная бухта, потому что стражники в форте не могли бы пропустить их заход на рейд. Значит, в порту они не стояли, но при этом — явно проворачивали свои странные делишки. В портовых тавернах ходили слухи, что они интересуются зерном и рыбой, в рыболовной артели все отмахивались и отрицали любую возможную причастность к такой мерзости, но Рафл Пеш ходил молчаливый и хмурый. Да еще из приюта, как говорят, пропали несколько жеребят, вероятно, прельстившись легкими деньгами, свободой и дерзким образом жизни. А может, они и не знали ничего, и их похитили и увезли в рабство — всем известно, что контрабандой, в основном, промышляют зебры, а с них-то уж станется и жеребятами приторговывать! И приход «Иппотигра» стража расценила как своеобразный «подарок судьбы»…

— Ну вот только в хуврской тюрьме я еще не сидел, — тихо проворчал Себрастиан. Впрочем, пусть попробуют доказать его причастность к работорговле и контрабанде, вряд ли, конечно, у них получится что-то убедительное, а всё остальное — ерунда. Но пусть попытаются, если им так хочется верить, что они смогут одним махом закрыть всю кипу странных дел о контабанде и пропаже сирот.

Нэда забрали в тот самый приют «до выяснения подробностей дела». Он хотел было возмутиться, но наткнулся на непривычно серьезный взгляд Мбици и, подумав, решил не обострять конфликт. Но вахтенный улыбнулся и подмигнул, а значит — всё будет хорошо, как же иначе?

— Гореб, Мбици, сдайте этот несчастный груз, и сделайте так, чтобы дни, проведенные мной в местной тюрьме не были напрасны. Только не увлекайтесь! — Себрастиан с удовлетворением отметил, как дернулись стражники.

Нэд тихо хихикнул: на происходящее матросы «Иппотигра» реагировали так спокойно, как будто их регулярно задерживают в портах. А может, и правда задерживают, но не так явно? Нэд не знал, зачем капитан Себрастиан ходит к начальникам портов, и никогда раньше об этом не задумывался. Но никогда раньше он и не видел, чтобы капитана в чем-то пытались обвинить. Но раз никто не беспокоился, значит, хотя бы с виду всё было в порядке.

Гореб проводил уходящих долгим взглядом и чуть качнул головой.

— Знаешь что, Мбици… С грузом я разберусь сам. А ты, будь добр, пробегись-ка по тавернам.

— Давненько мне не приходилось ходить по кабакам, как на работу, — ворчливо отозвался вахтенный. — Но куда ж я денусь. Просто послушать, или?..

— По обстоятельствам, — неопределенно махнул хвостом Гореб, раскуривая трубку. — Но только недолго, Мбици.

Тот понятливо кивнул и моментально исчез.

Приют показался Нэду очень скучным. Он больше не пугал его, как раньше, когда рыбаки грозились сдать его туда, если он слишком сильно задерживался в порту или в таверне дядюшки Пима. В первые несколько раз после таких угроз Нэд боялся заснуть в своем домике на окраине и вздрагивал от каждого шороха. Ему казалось, что за ним вот-вот придут, чтобы утащить его в это странное место. Но потом однажды он набрался смелости и сходил посмотреть на то, что казалось ему страшной тюрьмой. Зеленоватое, местами обшарпанное здание неподалеку от мэрии показалось ему каким-то неказистым, словно его воткнули впопыхах и не на то место. Страх исчез, и даже появилось какое-то любопытство, хотелось выяснить, почему же взрослые так пугали его этим старым домом. Теперь, при взгляде изнутри, оно и вовсе вызывало разве что брезгливость. Краем глаза Нэд успел заметить крысу, спешно перебегавшую приютский двор, и передернулся: от такого зрелища он давно успел отвыкнуть. Атаманша и ее потомство верно стояли на страже — ни одного грызуна на борту «Иппотигра» не было. Даже больше, им приходилось уходить на охоту в порт, чтобы не потерять навыки. Ну, или если они хотели поиграть и развлечься. Но что делали крысы здесь, в приюте?..

— Зачем вам тут крысы? У вас тоже живут корабельные коты, и им скучно? Вы их учите охотиться и тренируете? — спросил Нэд у одной из воспитательниц, встретивших стражников у ворот, чтобы отвести новенького к другим.

Странность вопроса заставила серую кобылку сбиться с размеренного, едва ли не чеканного шага. Она буркнула что-то неопределенное, распахнула одну из дверей и, втолкнув Нэда внутрь, ушла дальше по коридору.

Это оказалась спальня, обставленная чуть лучше, чем Нэд ожидал при взгляде на давно не крашенный фасад. Простая, но добротная мебель, ровные ряды идеально заправленных постелей — и несколько пар любопытных глаз. Обитатели комнаты прервали оживленный спор, который вели, и обернулись к новичку.

— Что, теперь тоже будешь жить тут? — спросил один из жеребят. Нэд чуть нахмурился, но так и не понял, было ли в голосе недовольство.

— Вроде того, да. Я тут ненадолго.

Спросивший рассмеялся.

— Ну да, все так говорят. Вон, Дейзи Пинк утверждает, что ее мама — принцесса какой-то там далекой страны. Уже второй год ждет, когда ее заберут. Но она кобылка, так что ей иногда можно.

— Ты дурак, Солид Рок! — обиделась Дейзи. — И сам не лучше. Третий день обещаешь, что сбежишь, да только трусишь!

— Я трушу?! Да я сегодня же сбегу! Ночью. Я уже сухарей набрал — целую наволочку.

— Теперь вторую собирать станешь?

— Тьфу! Сказал, что сбегу, значит сбегу.

— Ну и беги себе, в чем проблема-то? — зевнул третий жеребенок. — А мы платочками вслед помашем.

Солид Рок надулся.

— Я у Пима был! И настоящих моряков видел! И они меня с собой возьмут, так-то! По катакомбам выйду к заливу — и с ними уйду! Я стану великим капитаном, как вернусь в Хувр — и вам будет стыдно!

— Ты хоть нос от кормы отличишь, капитан? — не удержавшись, съязвил Нэд.

— Да уж как-нибудь без сопливых сумею! — огрызнулся в ответ Солид Рок.

— Ну удачи, чего еще. Попутных чаек! — фыркнул Нэд. Почему-то интереса к возможному «собрату по профессии» не возникло.

После ужина, показавшегося Нэду пресным, Солид Рок забрался в постель и долго ворочался. Хвастался, как пойдет в тупичок Пекарей, и там есть одно такое специальное место, которое его выведет прямо к заливу. Нэд не слушал, но Рок долго и нудно рассказывал, пока один из соседей по комнате не велел ему заткнуться.

Утром кровать Рока была пуста. Нэд прислушивался к топоту воспитателей и стражи и разговорам взрослых, но ничего интересного не услышал. Воспитанникам запретили прогулки в город, и дни стали долгими и совершенно скучными. Нэд сидел на подоконнике, мысленно требуя от взрослых поторопиться с их глупыми бумагами, и ждал капитана.

Тем же утром в порту появился одинокий прохожий, шаркающей походкой бредущий мимо ошвартованных кораблей. Если бы его кто-то увидел, то, скорее всего, опознал бы начальника рыболовной артели и не удивился такой встрече: уж этот-то пони явно частенько приходил сюда в столь ранний час. Рафл Пеш медленно шагал по пристани, изредка настороженно зыркая по сторонам. Дойдя до шхуны, ярко выделявшейся на фоне рыбацких суденышек, он еще раз убедился, что некому увидеть его здесь, и быстро, насколько позволяла старость, поднялся на борт.

— Милок, с капитаном бы перетереть? — обратился он к Мбици, сошедшему с кормовой надстройки к сходням.

Молодой вахтенный не задумался ни на секунду и ответил, небрежно прислонясь к грот-мачте:

— Я за него. В чем дело, уважаемый?

Странный бодрый старичок хихикнул.

— Эх, молодо-зелено! С кем другим, глядишь, и сошло бы тебе, как с гуся вода, но я-то тоже не лыком шит, меня на мякине не проведешь…

— Ближе к делу, — хмуро перебил его Мбици, обрывая поток пословиц.

— Всё бы вам, молодежи, скакать да прыгать. А ведь это ваша поговорка: «Поспешишь — поней насмешишь!». Ладно-ладно. Чайки носят на хвостах, что капитан ваш попался на контрабанде, а с ним и жеребенок был, Фишинг.

— Где ж теперь найти тех чаек, бошки бы поскручивал, честное полосатое, — фыркнул Мбици, чуть хмурясь — всё-таки тактика опережения слухов не сработала. — Дедусь, ты бы в кубрик зашел, что-то тучки ходят, как бы дождик не полил.

Рафл Пеш усмехнулся уголками губ, даже не глядя на ясное голубое небо.

— Вот теперь смекаю, что не зря ты тут торчишь. Веди уж… уважаемый…

Мбици молча довел странного гостя до кубрика и, подождав, пока тот усядется, сел напротив. Гореб, тоже не произнеся ни слова, зашел следом за ними, плотно закрыв за собой дверь. Когда он успел заметить, что на шхуну кто-то пришел, Мбици не знал, но был весьма ему благодарен за присутствие и молчаливую поддержку. Старик поерзал, покряхтел, устраиваясь поудобнее, и наконец заговорил:

— Меня зовут Рафл Пеш, я начальник рыболовной артели Хувра.

— Заочно знакомы, — медленно кивнул Гореб. — Гореб, Мбици.

Рафл Пеш сухо кивнул в ответ и продолжил:

— Взаимно наслышаны. Нэдди писал подробно, хотя иные курицы лапами лучше пишут. Впрочем, главное, что писал, смекаете? Мы в тот день, когда он ушел, с ног сбились. Обыскали порт, город, — Мбици не сдержал смешок, вспомнив, как зебры разыскивали Нэда в Юни-Корнуолле, — даже дно обшарили. И я дошел до стражи, подумав, что если уж он и сбежал, так лучше пусть его нам обратно приведут, чем… Мда. А потом письмо пришло, через неделю, что ли? Вы бы ему, что ли, карандашик подарили, с пером он что-то совсем не ладит…

— Вот вернется — и поладит, — усмехнулся Мбици.

— Да уж так прямо и поладит? Ну-ну, поживем — увидим. Как письмо-то пришло, я заявление о поиске отозвал. Как видно, поняли мое намерение неверно. То есть, они решили, что это только я отказался от поисков, потому что мне это больше не нужно. Ну и вот — результат.

— Это несколько проясняет ситуацию, спасибо, но вопроса «И что теперь?» не отменяет, — иногда Мбици умел быть серьезным.

— А что — теперь? Теперь надо вытащить вашего капитана, для начала, а потом и Нэдди. Хорошо бы еще с бумажками разобраться, чтоб больше никто и носа не подточил, ну да это уж я и сам выправлю. Так, слушайте сюда… — Рафл Пеш сгорбился еще больше и заговорил низким шепотом. Мбици и Гореб придвинулись ближе. Изредка кто-нибудь из них качал головой и яростным шепотом перебивал собеседников. План должен был получиться идеальным, чтобы ничто не смогло его сорвать.

— План неплох, — наконец постановил Гореб. — Немного запутанный, но в целом… Должно сработать. Ладно, за дело. С первой частью сложностей возникнуть не должно, я даже знаю, кто нам поможет.

— А я знаю прекрасную кандидатуру в помощники со второй! — подхватил Мбици. Пожалуй, да. Я переговорю.

Рафл Пеш степенно кивнул и испросил разрешения отправиться вместе с Мбици. Гореб кивнул и ушел на почту: он плохо помнил маршрут «Сиятельной императрицы», но капитан говорил, что после карнавала в Рио-до-Понейро Дженкерс собирался в Юни-Корнуолл. Возможно, он еще там, и не поздно попросить его дойти до Хувра? Оставалось готовиться и уповать на то, что это не займет много времени.

Себрастиан дремал на соломенной подстилке. Вот за что он искренне ненавидел тюремные камеры — так это за то, что там было абсолютно нечего делать после первого же дня. С соседями за стенкой он поцапался сразу же и помирился на следующее утро, медитация в простых позах быстро надоедала, а под сложные камера не была приспособлена, другие занятия подходили под окружение еще меньше. Он успел выспаться за прошедшие пару дней, выпросить у охранника подборку старых газет, придумать три плана побега и дважды найти такие факты против самого себя, что оставалось только удивляться, что же так долго пытаются доказать эти пони-бюрократы. Впрочем, нет, как доказать конкретно похищение Нэда Себрастиан тоже не мог придумать, а без этого было бы странно начинать суд.

Внезапно щелкнул ключ в замочной скважине, и Себрастиан, насторожившись, поднялся на ноги. Неужели всё-таки придумали, как обвинить его в контрабанде и похищении всех приютских жеребят скопом так, чтобы судья не расхохотался в первые же секунды? Но за дверью обнаружился всего лишь Дженкерс, изо всех сил прячущий улыбку под маской хмурого равнодушия.

— Собирайся — и пшел отсюда! — заявил он ворчливо.

— Есть, командор, так точно, командор, — Себрастиан цокнул копытами и набросил плащ.

— Доколе мне спасать твою полосатую шкуру?! — шепотом рыкнул командор, когда они вышли из мрачного здания. — Меня ведь однажды может не оказаться в нужном порту. Или в начальниках будет сидеть не мой кадет. И вообще, я пришвартоваться не успел, как меня поймал твой офицер! Можно подумать, я в Хувр ради твоей полосатой задницы зашел.

— Ну, до сих пор же всё как-то обходилось? — хихикнул Себрастиан. — Вот, видишь, предки любят меня и хранят. А зачем ты там в Хувр ходишь — я же вообще не спрашиваю.

— О, да, оно и видно, как любят… Ладно, двигай давай, нам еще этого вытаскивать, лохматого твоего.

Себрастиан подобрался, но расспрашивать не стал. Если Дженкерс в курсе всей этой истории и молчит, значит — у него есть план. А природная подозрительность не позволит ему выдать все детали плана никому. Так что инструкции будут короткими, четкими и предельно личными. И, зная Дженкерса, выданы они будут в самый последний момент. Чтобы уж точно некогда было разболтать противнику.

Они свернули в какой-то неприметный переулок, тускло освещенный мерцающим фонарем, и Дженкерс, на морде которого было явно написано всё его отвращение к подобным местам, дернул одну из хлипких на вид дверей.

— Пароль! — язвительно отозвалась дверь. Почему-то голосом Мбици.

— Командор не учит роль, — сквозь зубы выплюнул Дженкерс. Себрастиан шумно выдохнул, надеясь, что подавленного смешка никто не заметил. Становилось определенно интереснее, если к созданию плана приложил копыто Мбици, и Дженкерс это не завернул, это должно быть что-то совершенно невероятное.

За дверью послышалось тщательно подавляемое хрюканье, и она, наконец, открылась, явив миру давящегося от смеха Мбици. Дженкерс гордо зашел внутрь, высоко задрав нос, изо всех сил делая вид, что ему абсолютно все равно. Себрастиан шмыгнул следом.

Они оказались в небольшой комнатке, с типичным антуражем дешевой портовой гадальни. Аляповатые атласные подушки, отбрасывавшие слепящие блики, тяжелые бархатные занавески с плетеной бахромой, хрустальный шар на вычурной треноге — Себрастиан поморщился: настолько нарочитым это выглядело. Не говоря уже о тяжелом, сладковатом запахе духов. «Дюшес». Эта вонючая дрянь совершенно точно называлась «Дюшес»…

Из-за занавески томно выплыла зебра, мелодично звеня многочисленными браслетами. Пожилая и толстая, при этом на удивление гармоничная и… мощная. Да, пожалуй, именно это слово подходило для ее описания лучше всего. Если донна Маргарита была основательной и боевой, то портовая гадалка была именно что мощной. И еще — уверенной.

— Так, и кого тут надо гримировать? — спросила она басом, которому позавидовал бы и Гореб.

— Его, разумеется! — широко улыбающийся Мбици подтолкнул Себрастиана вперед.

— Что? Меня?! Зачем?..

— Не дергайся, сапфирчик. Больно не сделаю, — Себрастиан чуть не подпрыгнул: этот голос, это обращение… И эта поганая вонь.

— Герцогиня?

— Смотри-ка, узнал! — обрадовалась зебра. — Так, скидай свою тряпку, уж больно приметная, я тебе другую дам, и давай уже к делу. Сейчас мы тебя покрасим, и пойдете вы с Рафл Пешем прямиком в работный дом. Пока вашего шустрика никто другой не увел.

— Мбици, это… это твоих копыт придумка?

— Ни в коем, кэп. Это наша. Общая.

— Ты же знаешь, как я отношусь к подобным… вещам. Еще и… мдэ. Никого другого-то в целом Хувре не нашлось, только старушка Герци…

— Смотрите, какие мы привереды! — фыркнула Герцогиня. — Когда в кубрике у донны под гамаками пешком ходил, так не фыркал.

— Когда я в кубрике у донны пешком под гамаками ходил, ты знала меру в парфюме, — съязвил Себрастиан. — И бабуля тогда еще не пшикалась этой приторной дрянью.

— О, да, и скажи донне, что еще партия духов ждет ее в условленном месте! — оживилась Герцогиня.

— Хотя бы мне не пришлось его везти…

— А будешь квакать — повезешь бабуле «Ландыш»! — Герцогиня молниеносным движением достала откуда-то флакончик и от души прыснула Себрстиану в морду. Тот успел только зажмуриться.

«Ландыш серебристый» вонял еще хуже, чем «Дюшес». Особенно противно было осознавать, что пахла этим ландышем его собственная шкура. Себрастиан чихнул.

— Вот умница, вот хороший зебрик! — где-то совсем близко проворковала Герцогиня.

Глаза слезились, и разглядеть, что именно она сунула ему под нос, не удалось. Зато от чиха в воздух взвилось синеватое облачко мерцающей пыли. Себрастиан попытался отступить назад, но позади было что-то тяжелое и твердое. Он поднял копыто, запоздало пытаясь прикрыть и без того многострадальные глаза.

Когда пыль осела, а Себрастиану удалось проморгаться, он хмуро уставился на абсолютно однотонную синюю шкуру. Тусклую от странного порошка.

— Так, теперь мы тебя завернем в плащ и отправим с Рафл Пешем за бесполосым. А мы с Горебом на всякий случай уведем «Иппотигра» чуть дальше выхода из залива, к острову Белой лилии. Ты всё понял? — трескотня Мбици настроения не улучшала.

— Только два вопроса. Как долго я буду вонять этим «Ландышем», и когда смоется эта… синяя прелесть.

— Облейся пару раз водой — и станешь вновь самим собой! — хихикнула Герцогиня.

— Слышал? Пока не вытащим твоего лохматого, душ тебе не светит, — Дженкерс радовался возможности хоть кого-то подколоть. Себрастиан махнул хвостом и не ответил — все сейчас скрывали волнение, как могли.

Начальник артели всю дорогу до работного дома подробно инструктировал Себрастиана, как ему следует себя вести. И особенно напирал на то, что Нэд ни в коем случае не должен узнать капитана раньше времени. Иначе вредные приютские воспитательницы начнут придираться, а лишние проблемы сейчас ни к чему, правда же? Всего-то дела — прикинуться простым земнопони-моряком, забрать Нэдди и тихо исчезнуть. А пока что — молчать и учиться у старого Пеша, как надо вести себя со строптивыми кобылками, от которых очень надо получить небольшую услугу.

— Добречка, красавицы! — Себрастиан порадовался, что его морда была скрыта капюшоном — недаром говорят «седина в гриву, бес в ребро»…

Но у Пеша явно было больше опыта в том, как разговаривать с хмурыми неулыбчивыми пони-воспитательницами, потому что через несколько фраз они начали кокетливо поправлять гривы и мило хихикать. Ужас. Надо было поскорее забирать бесполосого и галопом бежать отсюда подальше. Себрастиан нервно переступил с ноги на ногу. Ему не нравилось это место. А может, и не в месте дело? Просто где-то на уровне подсознания ощущалось что-то страшное, неестественное. По спине прошел холодок. Ну почему донна не обладала даром ясновидения! Могла бы научить внука, как узнавать поточнее, о чем вопит интуиция. Ему ведь не надо много, и весь веер вероятностей ему не нужен, простого намека бы хватило. Понятного намека, желательно. Но будущее было скрыто от Себрастиана плотной завесой тумана, как и от любого другого пони.

Цепочка воспитанников тем временем вышла во двор. Холод немного отступил: жеребята были настороженно-любопытные, еще бы, ведь это мог быть их шанс на то, чтобы стать настоящими подмастерьями у кого-нибудь и попробовать себя в настоящем деле. Нэд вышел вместе со всеми, узнал Рафл Пеша и нахмурился на секунду — возвращаться в артель ему не хотелось. Особенно после того, что от них он ушел, даже не попрощавшись, только письмо прислал из Юни-Корнуолла. И потом тоже писал часто, почти из каждого порта, и даже получал ответы. Рафл Пеш писал подробно, и даже несколько раз уточнил, что не сердится и очень рад за Нэда, если ему хорошо с зебрами, но мало ли что? Вдруг он теперь обиделся, и укажет странному синему жеребцу на Нэда? Это будет ужасно, и ему точно придется сбегать по дороге. А сбегать очень не хотелось, ведь тогда его друзьям будет гораздо сложнее его отыскать. А если он начнет искать их сам, и они разминутся? Это был план на самый крайний случай, и Нэду бы очень не хотелось им пользоваться. Может, всё же Рафл Пеш зашел сюда случайно и не выберет его? Он же видел, что никакой метки, связанной с рыбалкой, у Нэда так и не появилось.

Нэд очнулся от своих размышлений, когда сосед по цепочке легонько пихнул его вперед. Жеребенок понял, что совершенно не слушал, что там говорили взрослые, и теперь смотрел на начальника артели рыболовов снизу вверх, думая, как бы отказаться от столь сомнительной чести. Странный сопровождающий Рафл Пеша был завернут в какое-то тряпье и пах какими-то духами, как какая-нибудь кобылка. А еще он был синий, и, кажется, очень-очень старый, потому что у него даже шерсть не блестела. Кошмар, и что теперь делать?

— Но я не могу! — в отчаянии прошептал Нэд. — Я же не ничейный! Меня ждет команда…

— Этих ужасных зебр-контрабандистов еще на рассвете и след простыл из порта! Еще бы, там пришел какой-то такой важный генерал, что они и сами поняли, что шутки плохи! — поджав губы, сообщила одна из воспитательниц. — И совершенно правильно, если хотите знать, хоть жеребята перестанут пропадать!

Рафл Пеш поджал губы, но ничего не ответил. Нэд хотел было высказать всё, что он думает о подобных ярлыках, но, подумав, решил не устраивать скандал прямо здесь. Ни к чему хорошему это всё равно не приведет. Лучше он просто тихо убежит. Затеряться в Хувре, конечно, та еще задачка, но если быстро бежать, то он успеет спрятаться у тех моряков, о которых ему рассказал Солид Рок. Он говорил, что у них есть выход к морю, и свои корабли, а значит, есть шанс уйти в другой порт, и там уже отправить письмо на «Иппотигр» и как-то снова встретиться. А пока что он притворится паинькой и уйдет из приюта…

Они вышли из ворот все вместе и направились в порт. Нэд был сосредоточен и молчалив, да и взрослые ничего не говорили. Когда они вышли за черту обитаемых кварталов, жеребенок тихо прошептал: «Простите…» и, изо всех сил дернув за драпировки, в которые был завернут странный тип, заставил его замереть на месте в попытках выпутаться. Увернувшись от пожилого начальника артели, Нэд галопом ускакал в один из проходов.

— Стой, глупый, стой! — но Нэд уже не расслышал знакомый голос, исчезнув за поворотом.

Себрастиан наконец-то отбросил с глаз капюшон и, бросив извиняющийся взгляд на старика-рыболова, рванул следом. Рафл Пеш порысил за ним, вполголоса проклиная артрит, радикулит, старость вообще и неразумную молодежь в отдельности. Он нашел Себрастиана на одном из небольших перекрестков портовых улиц. Капитан зебр в растерянности стоял, не понимая, куда свернуть.

— Оба прохода — тупиковые, — пояснил он подошедшему Рафл Пешу. — И ни в одном его нет… Но он совершенно точно где-то близко, я чувствую… Ай! — Себрастиан отступил на шаг назад и сел, приложив копыто к груди. Медленно выдохнул и мрачно посмотрел на рыболова: — И он уже успел куда-то влипнуть…

То, что старая, местами порванная, но всё еще крепкая сеть была растянута поперек тоннеля не для смягчения падения, Нэд понял не то чтобы сразу же, но очень быстро. Сразу, как только увидел ухмыляющиеся морды взрослых пони, смотревших на него снизу вверх при колеблющемся, но ярком свете факела.

— Я же говорил — давно надо было запланировать отплытие, — лениво протянул один из стоявших внизу. — Только условились смываться сегодня ночью, как от гостей просто отбоя не стало. Вчера, сегодня… может, мы поспешили с решением?

— Умолкни! — грубо оборвал его другой. — Сказано — сегодня, так и линяем — сегодня. И так задержались, жестянки чуть было не накрыли! Хорошо хоть эти зебры подвернулись, на пару дней мы ищейкам носы посворачивали. Но полосатые-то тю-тю, а нам-то еще выйти надо! Давай живей, чего застыл-то?

Нэд навострил уши, но больше никто ничего не говорил. Впрочем, и без слов было понятно, что это и были те самые контрабандисты, с которыми стража чуть не связала капитана. И именно к ним Нэда угораздило угодить, ну надо же! Воображение нарисовало пару триумфальных картин того, как он, Нэд Фишинг, побеждает всех бандитов, находит все тайники с товаром, сокровища и важные документы и возвращается в Хувр. Все, конечно же, тут же начинают суетиться, писать письма, извиняться перед капитаном Себрастианом и его зебрами, зовут его обратно в Хувр, а еще — пекут бисквиты. Без бисквитов победа, конечно же, не может считаться полной и безоговорочной. И все-все обсуждают этот геройский поступок, а сам Нэд скромно сидит в углу и пьет чай… Жеребенок фыркнул — легко придумывать всякие глупости, тут бы сначала неплохо было бы самому освободиться. Да и к тому же, сильно усердствовать с героизмом тоже не стоит, а то еще появится метка какого-нибудь спасателя, и придется ему в стражники заделаться. А Нэду такой поворот судьбы не нравился. Хотя мечтать было здорово, да и испугаться толком не получалось, если так мечтать.

Паника накрыла его тогда, когда бандиты дотащили его до логова и прямо в той же сети забросили в какую-то комнатку. По пути он заметил знакомую серую шкуру Рока, если ему не показалось при неверном свете факелов. Но, кажется это был он, вряд ли тут было много жеребят. Встретившись взглядом с Нэдом, он очень удивленно посмотрел на него и махнул хвостом, показывая, что очень занят и вообще спешит по своим делам. Нэд очень постарался успокоиться и махнуть ему хвостом в ответ как-нибудь особенно беззаботно, а лучше — фыркнуть, но тело отказывалось повиноваться. Туманность дальнейшей судьбы очень пугала, а желание срочно послать весточку капитану занимало все мысли. Невозможность этого только усиливала панику…

Итак, поговорить со знакомым не получилось — слишком уж короткой была эта встреча, а задерживаться ни один из них не решился. Нэд так и вовсе бы не смог при всем желании — ведь его тащили в сетке. Так что они только обменялись взглядами и, потеряв друг друга из виду, задумались каждый о своем.

О чем думал Рок, Нэд знать не мог, сам же он пытался вспомнить тех бандитов, кого успел заметить, но получалось плохо. Он точно видел одного грифона, хоть и мельком, но его было невозможно перепутать ни с кем, и, вроде бы, несколько единорогов. Банда, кажется, была довольно большая, Нэд слышал много голосов, пока его тащили до той комнаты, где и оставили. Интересно, а пленники тут вообще есть, кроме него? Нэд потрогал дверь странной комнатки. Возможно, если лягнуть посильнее, удастся ее выбить? А если пленников много, то почему бы и не поднять мятеж? Нэд улыбнулся и слегка пошатал ручку двери, заодно примериваясь, куда стоит вдарить копытами с разворота.

Металлический лязг заполнил комнатку, и за дверью послышались голоса.

— Эй! Жить надоело? — рявкнул кто-то. — Ты чего это творишь?! Сиди тихо, мелочь пустобокая!

Нэд отскочил от двери, пытаясь унять панику. Интересно, это бандиты его просто попытались запугать или и вправду собираются убить?.. Это… это было страшно, и Нэд едва сдержался, чтобы не замолотить в дверь всеми копытами и не заорать: «Выпустите меня сейчас же!» Кажется, именно этого делать было нельзя — не злить же взрослых бандитов. Нэд надеялся, что силуэт грифона в коридоре ему померещился, потому что поговаривали, что они питаются мясом и могут даже съесть жеребенка. Ну, так папа говорил… Папа, правда, и про зебр много чего говорил, и у грифонов Нэд уже побывал, но страх всё равно царапал сердце. Становиться грифоньим обедом Нэду уж точно не хотелось.

— Где же вы, капитан Себрастиан… — тихо произнес Нэд, сворачиваясь на соломенной подстилке в углу.

Воображение отказывалось подбрасывать подбадривающие картины триумфального появления Нэда на пороге казарм хуврского порта со связанными бандитами на веревочке и теперь рисовало силуэт фигуры в плаще в дверях этой небольшой комнатки. Пусть с ухмылкой, или в бешенстве, даже можно, если он с порога наорет и обзовет голозадым идиотом или безмозглым бесполосым, только пусть придет… Мбици говорил, что он может понять, если Нэд попал в беду, значит, он уже знает, правда же? Ну и что, что их выгнали из порта, его же это не остановит! Это же… капитан Себрастиан…

— Он всегда соблюдает сроки… он приходит вовремя… Значит, еще просто не вовремя! — успокаивал сам себя Нэд, зарывшись носом в собственный хвост.

— Вот нам не было печали! Признавайся, шкет, это ты растрепал?! — Солид Рок трясся под обвиняющим взглядом суровых взрослых. — А если б за ним «хвост» увязался, а? И накрыли бы нас всех, и прощай твоя свобода! Сидели б мы таки все в той самой хуврской тюрьме, в соседней камере с тем капитаном зебр! Дубина, учись сразу держать язык за зубами и помалкивать! Брысь с глаз моих, пока я его тебе таки не откусил!

Грифон проводил рванувшего по коридору жеребенка тихой усмешкой. Стоявший рядом единорог покачал головой.

— Ну вот что ты жеребенка пугаешь, Стилет? «Язык откушу, уши оборву»… Так он еще вернее тебя сдаст при первой возможности. Или не сдаст, а просто кинет. Уж прости, но психолог из тебя тот еще. Хорошо, что хоть на сделки ты не ходишь.

— Это ты знаешь, шо-таки не откушу. А он — пусть боится. Не дорос еще до такого знания. А проблема-таки всё равно не делась никуда. В чулане лежит, трясется.

— Нельзя же оставлять свидетеля, Стилет! Здесь его найдут, не стража — так те, кто за нами придет, а еще, не приведи Магия, помрет он тут… охота тебе на проблемы нарываться?

— Неохота-то неохота, но… таки шо мы делать будем с этим… попаданцем?

— Стилет… это я тебя спрашивать должен. И смиренно ждать твоих распоряжений, вообще-то.

— Считай, что подождал. Плаща мне позови.

Если единорог и удивился, то виду не подал и ушел на поиски того, кого главарь назвал Плащом.

В комнате взметнулся сноп дыма и грифон закашлялся на мгновение, одарив сердитым взглядом силуэт, возникший в этой завесе.

— Плащ, когда тебе уже надоест! Тысячу раз тебе говорил — засунь себе свои шуточки знаешь куда?! Таки при своих-то можно не выделываться, — Стилет потер красные от дыма глаза.

— Можно. Но это не так интересно. Ты так забавно злишься каждый раз.

— Таки нарвешься ты однажды, полосатая скотина! Таки я ведь и не сдержаться могу!

— Ну, упс, значит. Зачем звал-то, Стилет?

— Вы, полосатые, славитесь тем, шо занимаетесь-таки работорговлей. Шо нам делать с нашим… пленником?

Плащ тихо скрипнул зубами и раздраженно махнул хвостом. Интересно, в каждой банде, куда он приходит, на него будут вешать эти идиотские ярлыки, которые напридумывали обыватели про зебр?..

— Из всех возможных вариантов… Стилет, ну ты-то должен знать, что всё это брехня и ничем таким мы не занимаемся! Ладно, предки тебе в судьи. Я сварю тебе сонное зелье, возьмем мелкого с собой, а там видно будет. Может, ему у нас понравится, может, кто другой себе заберет, мало ли.

Огонь факела ослепил на мгновение, и пара мрачных фигур в длинных плащах притащила скудный ужин оголодавшему за день пленнику. Миску они швырнули так, что в ней едва осталась половина содержимого, а вот металлическую кружку аккуратно поставили на низкий столик. Нэд потянулся было за ней, как вдруг отшатнулся обратно в угол, помотав головой. У одной из фигур чуть сильнее взметнулся плащ — и он успел заметить четкое кольцо полоски, протянувшееся по шкуре чуть выше копыта. Фигура обернулась, почувствовав взгляд, и из-под капюшона недобро сверкнули глаза. Незнакомым, алым цветом. Нэд сглотнул, в памяти моментально всплыл яростный крик: «Неужели никто не объяснял тебе, что нельзя ничего есть и пить при зебрах?!» Для верности Нэд подождал, пока захлопнется дверь и стихнут шаги, взял кружку и выплеснул ее содержимое на пол. По соломенной подстилке разлилась лужица, но соблазн всё же утолить жажду, несмотря на все предостережения, ушел. Сквозняк дернул неровное пламя факела на стене, и холодный пот прошиб спину — Нэду показалось, что странный незнакомец догадался о его намерении. Но больше никто не возвращался и не заходил.

В комнатке царил полумрак и было очень тихо, лишь изредка с потолка капала вода, медленно собиравшаяся в большие тягучие капли. Нэд сглотнул и на всякий случай отодвинулся от стоявшей на столике кружки еще чуть подальше. Что теперь будут делать контрабандисты, он понимал плохо, но те сверкнувшие красным цветом глаза его откровенно напугали. Изредка где-то там, за стенами, раздавался топот и крики, но различить, что кричат грубые голоса, не удавалось. Интересно, что было в кружке? Яд? Да нет, вряд ли бы они стали его травить… Или стали бы? На всякий случай Нэд закрыл глаза и вытянулся на полу, опрокинув кружку и миску с похлебкой, будто бы действие странного пойла застало его за ужином.

— Ну что, дрыхнет? — нетерпеливо спросил кто-то, войдя в каморку пленника, какое-то время спустя.

— Как младенец. Ты гляди, с одного глотка его, что ли, развезло? Грузи давай и отчаливаем!

Нэд поспешно зажмурился и замер, надеясь, что в суматохе отхода никто не заметит его уловки. Но, когда его тащили куда-то в сетке, он не сдержался и всё-таки приоткрыл один глаз, надеясь хоть что-то успеть подсмотреть. Он успел заметить покосившийся настил грубо сколоченного пирса, когда вдруг встретился взглядом с тем самым странным полосатым, который стоял у трапа и наблюдал. Нэд едва не вскрикнул и снова зажмурился, но был уверен, что зебра успел заметить, что пленник не спит, как было задумано.

Однако никаких наказаний вслед за этим не последовало, и Нэд, ясно чувствовавший, как его мордашку опутала сеть прочных ремешков, оказался в трюме небольшой пузатой каравеллы. Название ее, как успел заметить Нэд, было затерто, то ли от времени, то ли специально, впрочем, даже если бы ему удалось его узнать, это мало чем помогло бы ему в этой ситуации. Пришлось сделать вид, что он крепко спит в трюме, там, где его и оставили контрабандисты. Темнота и качка вызывали легкую тошноту, а духота трюма усиливала жажду. Хорошо, что хотя бы сохранять неподвижность не требовалось, иначе пришлось бы совсем плохо. Сколько ему придется так пролежать, он не знал.

— Меньше знаешь — крепче спишь, не так ли? — раздался внезапный шепот прямо над ухом. Нэд вздрогнул. — Я так и знал, что ты среагируешь. Можешь не притворяться так усердно, шкет, мы тут всё равно одни бодрствуем, товар не в счет, он говорить не умеет. А жаль, иногда, знаешь ли, охота поговорить с кем-нибудь… умнее этих балбесов, которые кроме своих делишек и знать ничего не знают.

Нэд приоткрыл один глаз и увидел собеседника. Это действительно был зебра, на этот раз без плаща, хотя цвет его полосок разобрать всё равно не удалось — мешал неверный свет масляной лампы. Он ухмылялся, изредка теребил массивные браслеты на правой передней ноге и настороженно дергал правым рваным ухом, проверяя, не вздумалось ли кому невовремя спуститься в трюм.

— Зря не стал пить, — помолчав, продолжил бандит. — Во сне и качка легче переносится, и голод не так мучает.

Нэд молчал, не понимая, как стоит реагировать на происходящее, впрочем, ответа от него никто и не требовал.

— А может, и не зря… Горчит эта штука знатно, признаю, я не мастак их заваривать. Там, вроде, надо что-то в чём-то вымачивать, а потом еще сушить… а хотя смысл-то тебе рассказывать, ты, кажись, и сам всё знаешь, не так ли?

Нэд помотал головой. Бандит, кажется, не очень поверил, потому что его ухмылка стала еще шире и хитрее.

— Ой, да не бреши. Ты вообще откуда такой умник нашелся, что сонничку опознал?

— Из Хувра, — хмуро буркнул Нэда. Судя по выражению морды собеседника, недоговорку он прекрасно уловил. Впрочем, расспрашивать не стал, вместо этого протянув Нэду фляжку.

— На вот, попей. Я же знаю, что тебе хочется.

Нэд снова помотал головой и на всякий случай отодвинулся чуть подальше.

— Да пей же, пока не накрыли! Ты не дурак, а я не палач. Пей, ничего там страшного нет.

— Поклянись! — тихо, но настолько твердо, насколько мог, выдохнул Нэд.

— Чего?..

— Поклянись, что ничего со мной не случится, если я выпью.

— И чем тебе поклясться, полосками? — рассмеялся бандит.

— Нет… — Нэд зажмурился на секунду и, собравшись с силами, решительно произнес: — Поклянись своим бераму.

— Шкет, я ведь могу и передумать, — из голоса моментально исчез смех, а с морды ухмылка, и Нэд почувствовал, как его снова захлестнула паника. — Пей, умник.

Зебра зубами вытащил пробку и сунул фляжку Нэду под нос. Жеребенок принюхался, но никакого запаха не ощутил. Но во фляжке несомненно что-то плескалось, и этот соблазнительный звук манил. Нэд зажмурился и сделал осторожный глоток. Во фляжке оказалась вода, чуть солоноватая на вкус, но в то же время не морская. Осмелев, Нэд сделал еще несколько глотков. Зебра наблюдал за ним с вернувшейся беспечной ухмылкой.

— Так-то лучше. Уж извини, родников на судне не протекает, сам понимаешь. Допивай давай, я и так засиделся с тобой, точно ж накроют, да уберегут нас с тобой предки!

Нэд кивнул и в несколько глотков прикончил воду. Он честно старался не глотать совсем уж жадно, хотя ему показалось, что воды во фляжке было совсем немного. Но жажда немного отпустила, и Нэд, облизнувшись, вернул фляжку владельцу. Тот задумчиво повертел ее и вздохнул.

— Вот не было же мне печали, — ворчливо произнес он. — И чего тебе вздумалось… А может, всё-таки заварить тебе соннички, а? Просопишь всю дорогу, и будет тебе счастье… Ладно уж, говорить я никому ничего не буду.

Нэд помотал головой и даже нахмурился. Точнее, попытался, потому что по сдавленному хрюканью бандита стало ясно, что получившаяся гримаса его нисколько не устрашила.

— Ты невероятно смешно выглядишь, когда так дуешься, тебе никто никогда не говорил? — он отсалютовал Нэду хвостом и поднялся из трюма наверх. Нэд вздохнул и попытался действительно устроиться поудобнее и немного поспать.

— Опоздали! — сплюнул Дженкерс, когда в главе группы «спасателей» ворвался в катакомбы. — Слишком замешкались с этим входом, чтоб его засыпало! Тьфу ты, и где их теперь искать?!

— Где-где, — огрызнулся Себрастиан, выйдя к опустевшей пристани. — Ну где еще пересекаются все потоки контрабанды, Дженкерс! В Зебриконии, где же еще. Интересно мне знать, на чём они отчалили, не опоздать бы дважды.

Дженкерс переступил с ноги на ногу и презрительно фыркнул. Зебриконию он знал — эта небольшая страна, да даже не страна, так — область на границе Зебрики и Седельной Арабии давно его раздражала самим фактом своего существования. Правящий там эмир сумел сделать из разношерстных бандитов некое подобие чего-то организованного, и выбить их из этой дурацкой бухты Дженкерсу в свое время не удалось.

— Ух, как бы мне хотелось сейчас всё бросить и пойти с тобой, Джу!

— Но у тебя весьма ограничено время отпуска, — мягко фыркнул Себрастиан. — Не стоит. Один я там еще проберусь, а вот с тобой, прости, но вряд ли. Удобный залив себе здесь присмотрели эти поганцы. Никогда бы не подумал обойти порт отсюда.

— Да уж, знай мы раньше об этой бухте, твои офицеры могли бы сюда «Иппотигра» перевети, — Дженкерс басовито хохотнул. — Вот потеха была бы!

— Даже не сомневаюсь…

Они постояли на берегу еще немного, после чего ушли в порт — Дженкерс согласился подойти к острову Белой лилии, чтобы не гонять «Иппотигр» зазря в порт Хувра. У трапа Себрастиан задержался ненадолго, о чем-то перешептываясь с Рафл Пешем. И только когда старик кивнул, он поднялся на борт «Сиятельной Императрицы». Рафл Пеш махнул им хвостом и медленно пошел к себе. Барк поднимал паруса.

Плащ время от времени заглядывал в трюм, чтобы принести пленнику воды или хлеба. Реакция чересчур подозрительного жеребенка всегда смешила зебру, хотя и невольное уважение прорезалось где-то на границе сознания. Домашних жеребят вид зебры обычно пугал, к этому он успел привыкнуть довольно давно. Да и взрослые-то, откровенно говоря, побаивались к нему приближаться, даже подельники — и те предпочитали лишний раз не связываться с ним. Этот же… он буквально свалился с неба почти перед самым отходом, и толком понаблюдать за ним у Плаща не было возможности. Сперва гордость и осторожность новичка его позабавила, но слова о бераму, вскользь брошенные в трюме, словно бы земнопони не просто слышал это слово, а точно знал, что оно означает, заставили его насторожиться. Хотя, мало ли где шкет мог такое подцепить, верно же? В портах немало зебр. Но ощущался он тоже как-то странно, необычно. Было бы интересно расспросить его, но пленник по большей части молчал, изредка только требуя гарантий безопасности. Например, сегодня он попросил Плаща первым попробовать принесенную снедь.

— Шкет, перестань на меня так смотреть. Если я попробую первым, тебе точно ничего не останется. Успокойся ты уже, не в моих интересах портить товар, давай уж без прикрас.

— Я вам не товар!

Плащ хохотнул.

— А почему бы и не товар? Сидишь тут в трюме, обычно молчишь, даже, кажется, не двигаешься почти. Если вдруг у тебя возникнет желание остаться с нами — так и буду тебя звать. А что, Товар — неплохое прозвище для новичка, по-моему.

Нэд вздохнул и признал, что похититель в чем-то прав. Раз говорит о возможности присоединиться к банде, значит, и правда вряд ли отравит, в самом крайнем случае — всё-таки усыпит. Может, и стоило согласиться на сонничку — делать в трюме всё равно было нечего, ящики с контрабандой и правда не умели говорить и двигаться, а в одиночку, конечно, можно было победить контрабандистов, потому что в книжках у героя такие вещи всегда получались легко и просто, но вот довести каравеллу до порта — вряд ли. Нужно было работать с парусами, и вообще, сначала хотя бы понять, где именно они находились, а Нэд был совсем не уверен, что способен справиться с такой задачей.

— Тебя качка не донимает? — спросил вдруг бандит.

Нэд помотал головой, догрызая горбушку.

— Везунчик, — завистливо протянул зебра и прикрыл глаза.

Жеребенок не ответил, Плащ и не требовал. В трюме было душно, хотя оставленный открытым люк позволял насладиться тенью и редкими дуновениями ветерка, попадавшегося в эту нехитрую ловушку. Путешествие грозило быть длительным, за это время они даже успеют пару раз зайти в секретные бухты на небольшой отдых. Может, и странный земнопони решит больше не отказываться от соннички. Ну, или к банде примкнет. Или хотя бы начнет доверять и расскажет, откуда он знает про бераму — любопытство одолевало, но Плащ не настаивал на ответах. Это только Стилет любил нависать и требовать разговора, зебре было проще немного подождать. Тем интереснее и вожделеннее станет награда…

Контрабандисты действительно завернули в какую-то бухточку у небольшого скалистого острова примерно в середине своего путешествия и решили устроить банный день. Солид Року не повезло: его шкура от природы была в мелкую крапинку, и взрослым показалось донельзя смешным притворяться, что они хотят отмыть его «дочиста». Они макали жеребенка в бочку, но приютский крепился изо всех сил, не желая показаться бандитам слабохарактерной тряпкой, которую бы никто и никогда не стал уважать.

— Оставь его в покое, противный бандит! — Нэд первым не выдержал подобных издевательств и рванулся, пробуя привязь на прочность: ему всё еще не доверяли, и Стилет предпочел не рисковать и надеть на жеребенка уздечку. Плащ тихо хмыкал — куда земнопони мог сбежать с крошечного каменистого островка? — но грифону, конечно же, виднее.

— Да у нас тут кое-кто показывает норов, я смотрю, — вкрадчиво произнес главарь, повернувшись к Нэду. — Это… интересно. Знаю я парочку заведений, где тобой явно заинтересуются, малыш. Особенно мадам Шэмми Трэп , она любит укрощать строптивых. Жаль, что выпороть тебя за твой длинный язык мы не сможем — твоя палевая шкурка будет цениться куда дороже, если останется целой… Хотя я бы на твоем месте не спешил бы радоваться.

Нэд сглотнул и шумно выдохнул — обратить внимание бандита на себя было… недальновидно. Но поступить иначе, промолчать — было бы подлой трусостью. Нэд всегда боялся прослыть трусишкой, и даже разговоры с капитаном Себрастианом о грани между трусостью и разумной осторожностью мало изменили точку зрения жеребенка на подобные вещи. Солид Рок, правда, явно не был рад вмешательству и на эту попытку заступиться только презрительно фыркнул, проходя мимо, и сказал что-то вроде: «Ну ты и дурень!» Но Нэд считал, что поступил совершенно правильно. Что еще подумал Солид Рок спросить не удалось, вскоре их загнали обратно на корабль, и Плащ принес Нэду в трюм еще порцию соннички. Нэд, поколебавшись, всё же решил выпить. И пусть ему приснится что-нибудь хорошее, а проснется он уже на родном «Иппотигре», и разбудит его капитан словами «Ну ты и соня, бесполосый, а ну вставай, твоя вахта уже началась!» Или еще какими-нибудь… Ну пожалуйста, кто бы там ни отвечал на желания жеребят, пусть всё будет именно так!

— Я так и не понял, Стилет, что ты планируешь делать с этим вторым жеребенком… — Плащ сидел в углу кубрика и невозмутимо чистил копыто деревянной свайкой . — То ты говоришь, что не прочь, чтобы он к нам присоединился, то вдруг угрожаешь сдать его в бордель… Нужен он в том борделе, как песок в пустыне. Я думаю, мадам Трэп и без того найдет, кого ей… укротить.

— Плащ, если на меня каждый жеребенок тявкать начнет, мой авторитет полетит… туда же, куда я предлагаю тебе засунуть свои дымовые шашки.

— В тайник? — невозмутимо уточнил зебра, мило хлопая глазами.

— Дальше, Плащ. Гораздо дальше, поверь…

— Да ты меня интригуешь, у нас что, есть еще один тайник? — фыркнул бандит.

Стилет выразительно щелкнул клювом, обрывая этот разговор. Плащ тихо хмыкнул, но умолк, всем своим видом демонстрируя полнейшее безразличие. В конце концов и правда, когда это ему вдруг стало не всё равно, что станет с этим необычным земнопони?.. Любопытство. Это всё простое любопытство, не более. Хотя Плащу почему-то очень не хотелось, чтобы этот смешной дерзкий… «товар» попал в плохие копыта.

Себрастиан мял в копытах письмо, еле сдерживая желание найти какого-нибудь единорога и попросить его создать телепорт до автора послания, дабы иметь возможность лично набить ему морду. Узкую длинную лошадиную морду этой арабской сволочи, которая, кажется, путала, кто из них эмир Седельной Арабии, а кто — скромный полосатый торговец.

— Я всё равно найду эти деньги, даже если мне придется их украсть!

— Судя по сумме, кэп, грабить тебе придется либо основной тайник донны Марго, либо самого эмира. Ну, я бы еще предложил какую-нибудь королевскую сокровищницу, просто сомневаюсь, что рядом с такими важными местами бывает порт, — Мбици старательно изображал оптимиста.

— Плевать. Впрочем, мы ведь сможем потянуть ремонт своими силами? Уйдем на верфь Копытонгагена, например? Не так вроде и много нам нужно ремонтировать, по-моему… Днище отскрести, краску подновить… Я, конечно, закладывал чуть более капитальные действия в этом году, но… Мы протянем. В крайнем случае — будем грабить донну. Или эмира. По состоянию видно будет.

— Протянем, — эхом отозвались матросы, даже не пряча улыбки. Вернуть бесполосого хотели все.

Утешало одно — не далее как вчера на шхуну пришел пакет документов от Рафл Пеша, который обладал каким-то невероятным даром разбираться с бюрократами ко всеобщему удовольствию. Странно, что это никоим образом не отразилось на его кьютимарке, впрочем, Себрастиан подозревал, что старичок в принципе полон скрытых талантов, которые было бы сложно облечь в картинку на бедре. Так или иначе, но теперь никто и ни в одном порту не сможет отобрать бесполосого, которого «рыболовная артель Хувра передает в ученики и матросы экипажу гафельной шхуны «Иппотигр» и капитану Себрастиану лично». Кошмар, кто только выдумал эти витиеватые формулировки?.. Впрочем, это уже неважно. Документы в ящике стола, курс до Зебриконии проложен, и попутный ветер гонит шхуну на юг… Интересно, насколько нахально будет заявить эмиру, что он зажрался, и потребовать скидку? Мда, если б от этого зависела судьба не бесполосого, может, Себрастиан и рискнул бы. А пока что — безопаснее играть по правилам.

Увы, но Нэд, кажется, был слишком непослушным жеребенком, или нарушил какое-нибудь еще условие загадывания желания, но проснулся он примерно тогда, когда контрабандисты швартовались в незнакомом Нэду порту. Его вывели на палубу, чтобы он не мешал осматривать и выгружать товар, и теперь он стоял, насупившись, и размышлял о том, что теперь ему делать. Мимо то и дело проходили высокие странные стройные и тонконогие жеребцы в расшитых золотом попонах и с уздечками на мордах. Они иногда спускались в трюм и спорили с грифоном насчет оценки стоимости содержимого того или иного ящика. Стилет, как истинный грифон, не желал упустить своей выгоды и при этом не хотел, чтобы его обвинили в недобросовестности и укрывательстве — за это по негласным законам Зебриконии полагалась суровая кара.

— Точно не надумал остаться с нами, «товар»? — фыркнул Плащ, подходя поближе к Нэду.

Тот уверенно помотал головой. Хотя плана всё еще не было, но ведь есть же в этом порту почта? Нужно-то всего пять монет, ну, может, десять, вряд ли больше: у драконов свои неписаные правила, да еще узнать название этого порта, и вот тогда… Нэд мысленно улыбнулся, стараясь ничем не выдать своей радости. Тогда его найдет капитан Себрастиан, а с капитаном Нэду ничего не страшно, даже всякие бандиты.

— Как знаешь, упрашивать не стану, сам понимаешь. Но, пожалуй, отведу тебя к одному старому знакомому в этих краях. Он великолепный чеканщик, ты у него чему полезному выучишься, может, и меткой обзаведешься, — он хмыкнул. — Ты прав. Морские скитания — это не каждому дано. Для этого нужно совершенно особое состояние духа, внутренняя свобода, полет души… Это не твое.

«Мое!» — чуть не крикнул обиженный Нэд, с трудом сдерживаясь, чтобы не топнуть копытом по палубе. Да что этот странный тип тут себе возомнил, что он вообще знает про Нэда! Никогда капитан Себрастиан не сомневался в своем бесполосом матросе, и Нэд ни разу не просился на берег, чтобы вернуться к оседлой жизни степенного земнопони. Да ну его, этого бандита, болтает себе всякую чушь! Солид Рок, стоявший неподалеку, ехидно хихикнул, Нэд, насупившись, погрозил ему копытом. Рок нахмурился и показал ему язык, ответить Нэд не успел. Все контрабандисты вдруг зашептались о чём-то, высыпали на палубу и выстроились, склонив головы.

По сходням медленно и величественно поднимался белоснежный жеребец в сопровождении двух телохранителей с саблями и нескольких кобылок в воздушных полупрозрачных попонках, которые держали над своим господином большие опахала из пышных перьев.

— Эмир… Эмир Аш-ширан! — прошелестело по ряду бандитов.

Стилет искоса посматривал на важного гостя — если сам эмир снисходил до посещения судна, это могло означать одно из двух: либо владельца ждут крупные неприятности, либо… либо неприятности всё равно будут, но всего лишь… денежного характера. Стилет не помнил за собой проступков, которые могли бы привести к увеличению дани, не то что чего-то более серьезного, и поэтому заметно нервничал. Повышенное внимание властьимущих к своей скромной персоне он не одобрял.

— Ты пришел из Хувра, грифон, — скакун не спрашивал, он утверждал.

— Да, о светлейший! — Стилет не отпирался.

— С тобой пришел жеребенок.

— Э… да, о всезнающий. Двое, — грифон повел крылом, указывая на Рока и Нэда.

— Тебе ни к чему сразу двое жеребят, грифон, — бесстрастным голосом заявил эмир. — Я желаю забрать одного в качестве дани.

Стилет молчал — обычно эмир не выражал желания… пополнить свой табун за счет новичков, которые иногда прибивались к контрабандистам в поисках лучшей жизни. Но перечить было небезопасно, и он кивнул.

— Я желаю забрать вот этого! — эмир небрежно указал на Нэда.

Нэд замер, не зная, что ему делать — сходни охраняли скакуны-телохранители, а у другого борта выстроились контрабандисты.

Плащ внезапно заслонил жеребенка.

— Этот земнопони — мой! — негромко сказал он, сверкнув глазами.

Стилет тихо чирикнул что-то на своем наречии — Плащ, дубина… нарываться на конфликт с самим эмиром! Принесли ж ветра этого идиота в банду… непокорный чужак, неисправимый к тому же. И ведь кто-то же сейчас рванет ему помогать защищать этого земнопони… Ну точно! Грифон одернул одного из единорогов: не хватало еще устроить настоящую потасовку! Тогда всем достанется, а жить-то хочется… Плащ сам нарвался — пусть сам и разгребает теперь.

Эмир нахмурился и молча махнул хвостом своим телохранителям. Нэд тихо вскрикнул, когда бандит действительно принял вызов, неожиданным ударом выбив саблю у одного из скакунов. Но эмир явно знал толк в бойцах, зебру теснили, загоняя в угол, чтобы не дать возможности увернуться. Плащ ушел в глухую оборону и выжидал удобного момента для контратаки, когда жеребенок с воплем бросился под ноги одному из скакунов. Зебра мысленно обругал непрошенного спасителя и замешкался, уводя земнопони из-под удара. Потерянные секунды стали непростительной ошибкой — от удара копыт контрабандист отлетел к фальшборту и больше не поднялся.

Нэд орал так, что поморщился даже эмир. Скакуны молча прижали его к палубе, защелкивая на мордашке уздечку. Тащить его пришлось волоком: Нэд упирался и дергал повод, но скакуны были сильнее. Нэд орал и звал на помощь, но контрабандисты не двигались. Смирился он с этим только тогда, когда его вывели из порта и повели по улицам арабского городка.

Это было… настолько неправильно, что Нэд не находил слов для подобного поступка. Ладно, что за него вступился только один контрабандист, в конце концов, мог и вообще никто не вступаться, он же им чужой совсем, но почему они не вступились за зебру?! Немыслимо, просто немыслимо, увиденное просто не укладывалось в голове, и Нэд тихо шмыгал носом.

— Проверьте второй порт, — кратко приказал эмир своим скакунам, и те молча поклонились на бегу и свернули в один из переулков. Эмир же уводил Нэда и своих кобылок вверх по дороге, кажется, на набережную или что-то подобное.

Тонконогий скакун шел размашистой рысью, судя по его морде — абсолютно не напрягаясь. Нэду, чтобы не отставать, приходилось скакать едва ли не галопом. Они шли по прогулочной набережной, с которой открывался вид на порт, рынок и увеселительный квартал. Нэд не удержался от того, чтобы, вырвавшись чуть вперед, задержаться у парапета, всматриваясь в пришвартованные суда. Потрепанные штормами, неудобными стоянками и стычками с охранными эскадрами, они все были одинаково невзрачны, и Нэд понял, что его планам на побег осуществиться, скорее всего не удастся. Но море манило, и жеребенок, забыв обо всем на свете, скользил взглядом по нестройному ряду кораблей. Внезапное яркое пятно привлекло внимание, и Нэд едва удержался от крика радости. Синий корпус с резкими обводами настолько выделялся среди ряда пузатых судов работорговцев, что не заметить его было просто невозможно. Никуда не прячась, он дерзко стоял на самом виду. Бесспорно, это был «Иппотигр», и Нэд вдруг представил совершенно ясно, каким презрительным взглядом одарил бы Себрастиан весь местный сброд. Паруса были убраны, более того — зачехлены, а значит, стоянка планировалась долгой. Ну, или капитан стремился всем это показать.

Нэд почувствовал, как слегка натянулся повод, но это его больше не волновало. Он вернулся к «господину», старательно пряча улыбку: если «Иппотигр» в порту, капитан Себрастиан его найдет везде-везде. Если он смог дойти сюда без каких-либо намеков со стороны Нэда, то уж здесь-то найдет и подавно! И покажет этому расфуфыренному типу в попоне, что бывает с теми, кто обижает его матросов! Непременно покажет, в таверне же тогда подрался, когда единороги начали говорить, что хорошим жеребятам не пристало ходить в команде зебр.

Остаток пути до большого особняка Нэд прошел спокойно, едва ли не с улыбкой. Он даже с любопытством осмотрелся, зайдя в ворота, хотя ни аллея пальм, ни дом, больше похожий на белый куб с окнами, его не впечатлили. Галерея бесконечных комнат Нэда почти не заинтересовала, так что он просто шел рядом со скакуном, думая о своем. И только едва не врезавшись в очередную арку, мотнул головой, возвращаясь из грез в реальный мир.

В следующую секунду он, забыв обо всём, с громким протяжным криком бросился к тому, кто поднялся с атласных подушек навстречу вошедшим. Себрастиан чуть присел, чтобы не упасть, и с мягкой улыбкой посмотрел на жеребенка, уткнувшегося мордой ему в плечо. Нэд стоял молча, прижимаясь лбом к теплой шкуре, и не знал, что сказать. Единственной фразой, вертевшейся на языке, было: «Капитан, заберите меня отсюда, пожалуйста», но это звучало так несерьезно, что даже думать о ней было стыдно. Вернее, именно об этом он и думал всё это время, но, как оказалось, высказать это вслух было невероятно трудно. Нэд чуть вздрогнул, но быстро сообразил, что накрывшая его ткань — это всего лишь капитанский плащ, а сам Себрастиан приобнял его.

— Тебе давно пора домой, гуляка, — хихикнул он. — Да уж, далековато за тобой бегать, право слово. Даже Мбици обычно выбирает себе… заведения поближе к порту.

Нэд вскинул голову и неверяще посмотрел на Себрастиана. Нет, он, конечно же, ждал эту встречу, и даже думал, что был готов к ней, но, как оказалось, всё-таки не очень-то он хорошо себе ее представлял. Не так рано… и вряд ли здесь, в этой странной комнате. Происходящее вдруг показалось Нэду совсем-совсем обычным и явно не таким геройским, как он придумывал. Никто не крушил двери тюрем с одного пинка копыт, не раскидывал полчища бандитов, как яблоки, и даже не дрался на дуэли. Но это уже было таким неважным, ведь всё теперь совершенно точно будет хорошо, и никого не придется искать, и ниоткуда сбегать больше не нужно. Нэд снова уткнул мордашку в полосатую шкуру.

— Советую дождаться вечера, — эмир грациозно подошел ближе и помог Себрастиану снять с Нэда уздечку. — Не стоит вам привлекать лишнего внимания. В порту сегодня было… неспокойно.

— Ты предполагаешь, что кто-то может поднять тревогу? Да уж, давненько я не выходил из порта с боем… — усмехнулся Себрастиан.

Эмир нахмурился.

— Не подозревал, что ты любитель потаскать мантикору за хвост, Тиан.

— А я и не любитель. Моя мантикора мирно служит носовой фигурой, и ее совершенно не нужно никуда таскать, тем более за хвост. Особенно учитывая, что на «Иппотигре» нет пушек. Но, кажется, мой приход и так растревожил это место до некоей точки кипения. Впрочем, ты и сам знаешь, что командор Дженкерс будет счастлив видеть половину здешних рож по камерам. А моя дорогая бабуля — вторую половину, здесь немало тех, кто ей сильно задолжал. Или иначе подпортил жизнь. А местные… завсегдатаи мечтают видеть, что бы этакое сплясал на рее я. Я прекрасно знаю, что многие из них скрипят зубами от того, что моя мирная полосатая киса вообще еще держится на плаву, предки ее храни!

— Храни ее предки! — невозмутимо поддержал капитана эмир и даже на миг склонил голову, показывая, что серьезно относится к этому пожеланию. — Не знаю ничего про… танцы, но кому-то сильно приглянулся твой жеребенок, Тиан. Я не предполагал, что у меня будут… сложности с тем, чтобы его забрать.

— М-м-м… Я смею надеяться, что твое замечание не предполагает… изменений условий нашей договоренности? — вкрадчиво поинтересовался Себрастиан.

Эмир вскинул голову, и негромко фыркнул. Кажется, слова Себрастиана его задели.

— Тиан, за кого ты меня принимаешь? Я помню и чту свое слово. Если я сказал, что вы с жеребенком можете свободно покинуть мой дворец, значит, так и будет.

— Но твои слова...

— Предупреждение, Тиан, не более того. Жеребенка я тебе вытащил, как мы и договаривались и лишнего не возьму, но вот почетный эскорт до трапа, уж прости меня, о великодушный, предоставить не смогу.

— Сам понимаю, что столь открыто выказывать свое расположение к одному отдельно взятому капитану… — Себрастиан замялся, подбирая слова, — это не пойдет на пользу твоему авторитету. Я услышал твое… предупреждение. Мы будем осторожны по дороге в порт. И выходя в море тоже.

— Что ж, тогда отдыхайте. Я распоряжусь насчет чая. Ты же не против марокконской мяты, Тиан? — эмир усмехнулся одними глазами, ни на секунду не изменив нейтрально-благосклонного выражения морды, но было заметно, что привычки капитана ему были как минимум известны.

— Нисколько, — Себрастиан чуть склонил голову в знак признательности и того, что разговоры о серьезном на этом действительно были окончены.

Нэд прислушивался к разговору взрослых и молчал. В голове теснились вопросы, которые ему хотелось задать капитану, но при эмире он боялся встревать в диалог, но сейчас, с его уходом стоило бы уточнить некоторые моменты. А еще… Нэд вздохнул и мотнул головой своим мыслям — как, ну вот как рассказать капитану о том, что на самом деле произошло в порту? Даже, может быть, и раньше. Про сбежавшего к контрабандистам из приюта Солид Рока, про сонничку и трюм, а главное — про то, как за совершенно незнакомого жеребенка-земнопони вступился полосатый контрабандист. Эмир-то пришел на корабль неспроста, но Плащ-то этого знать не мог! Нэд чувствовал себя виноватым, но как узнать, чем всё закончилось, он не мог себе представить. Ну не просить же капитана по дороге на «Иппотигр» завернуть к контрабандистам и светским тоном справиться, как там здоровье мосье Плаща! И… жив ли он вообще…

— Капитан, ну неужели мы вот так просто отсюда уйдем? — Нэд решился заговорить, только когда арабский скакун вышел и закрыл за собой дверь.

Себрастиан вздохнул, вытягиваясь на подушке.

— Ты не представляешь, как я на это надеюсь, бесполосый, — наткнувшись на непонимающий взгляд жеребенка, он пояснил. — Ты же не думаешь, что здесь все будут счастливы выпустить нас без… эм, пристального досмотра наших трюмов.

Потрясенный Нэд опустился рядом и о чём-то крепко задумался. Вскоре в комнату вошла длинноногая лошадка в полупрозрачной попоне и расшитой золотом уздечке. Она несла поднос с чаем, фруктами и каким-то печеньем, но ни ее экзотический наряд, ни незнакомые сладости не смогли обратить на себя внимание жеребенка.

— Я… не сомневался в том, что ты меня найдешь, но так быстро? Я увидел «Иппотигра» в порту, и мне показалось, что ты пришел сюда едва ли не раньше той посудины из Хувра? Ты… ты знал?

— Знал — что? Что эмир Обейан Аш-ширан — глава крупнейшего синдиката контрабандистов, и ни один корабль с тайным грузом не проходит мимо Зебриконии? Знал. И был весьма рад тому факту, что мы с эмиром друг другу не враги.

— Но ты же сказал, что нам придется прорываться с боем?

— Из порта, да. А вот из дворца мы выйдем беспрепятственно, ты же слышал эмира. У меня нет оснований не верить его слову.

Нэд потупился и замолчал на несколько минут. После чего вздохнул и произнес, глядя куда-то вдаль.

— А в книжках бандиты всегда бесчестные и нападают на героев, стоит им поверить и расслабиться. А ты говоришь, что эмиру верить можно, хотя он и главарь такой большой шайки бандитов… Во всяких рассказах и историях всё почему-то кажется гораздо проще, чем на самом деле!

— Жизнь вообще сложная штука, бесполосый, — фыркнул Себрастиан, скрывая за усмешкой грусть. — Зато у эмира, внезапно, вкусный чай.

— Но это же не повод к нему… — Нэд запнулся, не зная, как сформулировать мысль.

— Конечно, не повод, — капитан то ли понял его без слов, то ли ему и не столь важно было, что именно хотел сказать Нэд. — И даже не следствие. Просто — такой вот финт судьбы.

— Так странно… Мне казалось, что спасение — это всегда что-то такое… героическое, с битвами и славными делами?

— Увы, это только в сказках так и бывает, что во всякие там тайные бухты приходит одинокий герой на шлюпе с алыми парусами и рубит всех врагов в капусту одной иголкой. В реальном мире… в реальном мире Дженкерс на заре карьеры периодически пытался навести здесь порядок.

— И что случилось?..

— А что могло случиться? Эта бухта — сама как крепость, он даже не смог к ней подойти, настолько здесь мелкий и узкий фарватер. Сюда даже донна не суется, впрочем, она и не пытается. Если ей бывает нужно срочно поговорить с эмиром, у него припасена забавная яхта. «Арабия Белла», может, видел ее в порту: алая такая, с золоченой резьбой. Радуйся, что у «Иппотигра» небольшая осадка, а бабуля неплохо подмечает судовые ходы, даже когда не стоит за штурвалом лично.

— Вот кошмар! А зачем они сюда потащились тогда на таких больших кораблях? У них что, на флоте, шхун, что ли, нету?

— Не знаю, спроси командора сам, когда мы в следующий раз встретимся с ним. Лично мне кажется, что Дженкерс и не ставил цели выбить их отсюда. Скорее — дать понять, что он за ними следит. А эмир… эмир тоже показал, что не так-то прост. В любом случае, они оба спуску контрабандистам не дают, пусть и каждый по-своему. Всё лучше, чем если бы эта мелкая шушера сбивалась в стайки где-то сама по себе. Не отловишь же, а проблем они могли бы доставить немало, согласись.

— Эй, ты что, хочешь сказать, что вот эти вот контрабандиты из Хувра доставили всем вокруг мало проблем? — Нэд выпалил это так поспешно, что даже оговорился.

— Ну не зря же тебе твердили, что лучше не попадаться всяким бандитам, «контра-бандитам» и работорговцам, — Себрастиан притянул надувшегося было жеребенка к себе и взъерошил ему гриву.

— Ага, и зебрам, зебрам — в первую очередь! — Нэд мгновенно повеселел и нахально боднул капитана в бок, выпутываясь из объятий. — Но вы же меня здесь не бросите, правда же? И никому-никому не отдадите? В этот, как он там сказал… табун.

— Ну конечно нет, гуляка ты бесполосый.

— Это хорошо… — зевнул Нэд, подумал и закрыл глаза.

Ему снилось, будто он сражается на стене какой-то крепости с полчищами бандитов, но они почему-то всё лезли и лезли наверх. Сон нельзя было назвать кошмаром, но отдыха Нэд не почувствовал, когда открыл глаза ближе к закату. Потянулся и с писком упал со спины Себрастиана. Когда он успел туда забраться, Нэд не помнил.

— Проснулся? — капитан, явно последний час, а то и больше боявшийся пошевелиться, чтобы не разбудить жеребенка, с наслаждением потянулся и поднялся на ноги. — Это хорошо, эмир, по-моему, скоро придет выгонять нас из своего дворца. Не будем давать ему повода гневаться, а то еще и правда передумает и решит нас оставить себе. А нам давно пора в порт. А лучше — прямо в море…

Нэд кивнул и встряхнулся, надеясь, что не выдал своего состояния. Если капитан и заметил что-то, он не стал заострять на этом внимание.

До порта шли молча, легкой рысью. Себрастиан изредка оглядывался по сторонам, помня о предупреждении эмира, а Нэд просто бежал рядом с капитаном, едва ли не путаясь у того под ногами, словно опасался, что еще какой-нибудь секретный тоннель раскроет пасть прямо под ним. Нет уж, хватит с него, набегался уже! Городок, выстроенный в традиционном стиле Седельной Арабии, кутался в багрово-фиолетовые сумерки, и выглядел просто волшебно. Нэд слегка успокоился и решился снова заговорить:

— Капитан, а вы к эмиру за помощью сразу пошли? А откуда вы знали, что он меня приведет? Вы его что, подкараулили и загипнотизировали?

Себрастиан рассмеялся, представив себе эту картину, а потом задумался, сделав вид, что настырная «смешинка» никак не хочет оставить его в покое. И ведь мог бы, между прочим, предугадать такой вопрос! Для этого даже ясновидцем быть не надо, достаточно просто было немного подумать головой. Красивые ответы, приходящие на ум, моментально разбивались о мысли о том, что бесполосый, разумеется, не удержится и похвастается на судне историей этого чудесного совпадения. И кто-нибудь, не со зла, разумеется, брякнет правду ему в ответ…

— Бесполосый, если я тебе скажу, что я тебя купил, как самый всамделишный работорговец из Зебрики, ты поверишь? — Себрастиан понадеялся, что шутливый тон произведет правильное впечатление, и Нэд не подвел, подхватив игру.

— Прямо за сто тысяч мильенов?!

— Прямо за сто тысяч мильенов! — авторитетно подтвердил Себрастиан, переведя дух. — И возблагодарим же предков эмира до седьмого… нет, лучше — до десятого колена за то, что у их потомка сегодня было благосклонное настроение! А то бы он с меня еще столько же стряс за какие-то там сложности в порту. Кстати, твоя очередь меня просвещать. Что там случилось такого, что у самого эмира Аш-ширана возникли сложности с его… эм… подданными? — Себрастиан попытался сменить тему, предвкушая типичный рассказ жеребенка о том, как он самолично голыми копытами раскидал стражу эмира по ближайшим островам.

Но Нэд неожиданно посерьезнел и даже нахмурился. Он долго молчал, и даже немного замедлил бег.

— Капитан… раз уж я… вроде как сэкономил вам сегодня сто тысяч мильенов… А можно я у вас возьму кредит, и мы выкупим у этих бандитов еще и Солид Рока и… зебру?

Себрастиан споткнулся на бегу и вопросительно посмотрел на Нэда, без слов требуя продолжения объяснений.

Нэд долго пытался объяснить, как вообще он попал на судно контрабандистов, и что Солид Рока пытались искупать, и что Плащ кормил Нэда в трюме, а потом еще и вступился за него перед эмиром.

— Бесполосый, а ты уверен, что их надо спасать?.. Мне кажется, твой знакомый прекрасно знал, к кому он сбегает?

— Капитан, Солид Рок хотел в море ходить, а не… бандиствовать. Это же совсем не о том, а он даже и не понимает, что можно — иначе. А зебра… ну, он же не знал, что это по вашей просьбе меня эмир забирал! Вот он и… защитил меня. А эти… эти… бандиты даже ему не помогли! — Нэд никак не мог забыть о том, что произошло в порту утром.

— Кому там не помогли бандиты? — Мбици выскочил из-за ближайшего угла с абсолютно беззаботной улыбкой. — Где ты тут уже умудрился зебру найти?

— На том корабле, который меня сюда привез! — Нэд почувствовал поддержку и радостно подскочил к Мбици. — Он меня сначала сонничкой напоить хотел… Ой… капитан, не надо так глазами сверкать, пожалуйста, он как лучше думал! Чтобы я в дороге поспал просто. А потом он ко мне в трюм приходил. Еду носил. И рассказывал, как и куда мы идем, и еще всякие смешные истории про… эм… товар.

— Ну и чего мы встали вдруг? Веди, бесполосый! — Мбици захватила волна азарта.

Себрастиан попытался урезонить их обоих, но Нэд жаждал «справедливости», а вахтенному так невовремя приспичило поизображать героя. Они ускакали едва ли не галопом, так что капитану даже пришлось их догонять, хорошо хоть, Мбици не носил плащей и его было хорошо видно даже в быстро сгущавшихся сумерках.

«Иппотигр» был пришвартован в верхнем порту, куда обычно приходили важные гости или же те, кто намеревался покупать. Судно же контрабадистов стояло «внизу», среди тех, кто привез товар. Две части порта были разделены меж собой узкой полосой искуственной насыпи, на которой обычно проходили торги, но сейчас здесь были лишь накрытые парусиной ящики с товарами, да еще прохаживались охранники-контрабандисты и иногда покрикивали друг на друга, если кому-то приходило в голову попытаться что-то поменять в этом строгом порядке.

Нэд бы непременно проскочил мимо, дальше в доки, к кораблям, но перед одним рядом ящиков сидела и нервно озиралась небольшая фигурка. Солид Рока было сложно не узнать: даже дрожащий свет лампы хорошо проявлял крапчатость его шкуры, а других таких жеребят еще поискать надо. Нэд едва не заорал на всю пристань, но вовремя опомнился и сначала подбежал поближе, стараясь, однако, не заходить в пятно света.

— Ура! Мы тебя нашли! — на таком расстоянии уже можно было говорить спокойным тоном, а не кричать во всю глотку.

— Эй! Кто здесь?! — дрожащий голос знакомого Нэд узнал моментально, что окончательно уверило его в том, что он не ошибся. Интересно, почему бы это именно Солид Рока оставили присматривать за товаром в эту ночь? — А ну… уходите! Живо! А то я… я… я тревогу подниму!

— Это еще что такое? — Мбици нервно хихикнул, рассматривая жеребенка. — Мелочь, если бы ты действительно этого хотел, ты бы не пытался нас прогнать, а уже давно бы орал своим подельникам…

— А кто тебе сказал, что ему непременно надо орать? — из-за ящиков плавно выскользнул Плащ.

— А я так надеялся поговорить с вами быстро и по-хорошему… Ладно, пусть будет по-плохому! — Мбици было оскалился, но удивленно замер, когда Нэд повис на шее у бандита.

— Вы живы! Я так рад!

— Жив… — прошипел Плащ, безуспешно пытаясь отцепить счастливого жеребенка. — Но если ты меня задушишь, я буду уже не совсем жив…

Себрастиан хмурился, изредка водя ушами. Что-то неуловимо знакомое было в этом голосе…

— Мангуа! — наконец, вспомнил он.

Контрабандист настороженно замер.

— Себ?.. Ну да, я должен был догадаться! Откуда еще этот жеребенок мог знать про бераму.

— Пф, да откуда угодно! — с усмешкой отмахнулся Себрастиан. — Мало ли зебр в порту живет.

— По-прежнему читаешь мои мысли. Я тоже так думал. Сначала. Странно видеть тебя здесь.

— Признаться, удивлен не меньше. Мне казалось, хождение с донной Марго учит… эм… подбирать себе приличный экипаж.

— Не всем везет найти себе корабль и команду, увы. А в море тянет со страшной силой, тебе ли этого не знать.

Себрастиан дернулся было возразить, но осекся и махнул хвостом: Мангуа прав, в конце концов, он и сам с кем только не ходил в свое время, когда не было особого выбора.

— Тебе всё так же нет равных в такелажных работах, полагаю? Думаю, моему боцману бы не помешала помощь в этой части обязанностей, как считаешь?

Мангуа замер и нерешительно улыбнулся.

— Братство донны не отпускает, да? А почему бы нет. Вряд ли обо мне станут горько плакать. Эй, шкет, тебе я бы тоже не советовал оставаться с этими ребятами. Себ, как думаешь, что мы можем сделать с этим романтиком морских просторов? Не оставлять же его в этих… рогах и копытах. И клювах.

Себрастиан задумчиво нахмурился.

— Думаю, у меня есть, кому замолвить за него пару слов. Те же рога и копыта, только… поприличнее.

— Никогда не сомневался в твоих связях. Так что, мы идем?

— Ты даже не хочешь попрощаться? — Себрастиан фыркнул. — Собрать вещи?

— А что — вещи? Все мои «дельные вещи» — при мне, — Мангуа приподнял плащ, показав седельную сумку. — Предпочитаю носить с собой, знаешь ли. Никогда не знаешь, где пригодится. Вот, пригодилось. Да, у тебя же найдется место для моего… растения? — он шустро нырнул куда-то за ящики и вытащил горшок с невысоким пышным кустиком с весьма характерными листьями.

— Вот только огорода мне на шхуне не хватало! — фыркнул Себрастиан, но Мбици перебил его:

— Какая красавица! Это же именно красави-ца, правда? Чудно, я как раз искал своему кустику пару!

— Мбици!!! У нас на судне… ходит конопля?!

— Кэп, во-первых, мой скромный кустик надежно спрятан, во-вторых, он даже задекларирован.

— Как ты умудрился это провернуть?!

— Ну ты же помнишь строку «сырье для такелажа» в таможенной декларации? Я просто дописал еще один ящик. Так сказать, к готовым волокнам — то, из чего их делают. Допишем еще один, и всей проблемы! Так, пошли-и, ты просто обязан мне рассказать, чем ты ее подкармливаешь! Да, а наша вредная кошка повадилась обдирать листья!

Мбици утащил Мангуа на «Иппотигр», оставив тихо хихикающего Себрастиана с двумя удивленными жеребятами.

— Полюбуйтесь — эти двое уже спелись! Ладно, на контрабандисткую натуру Мбици я уже научился закрывать глаза. С тех пор, как он научился не доставлять проблем. Мангуа, насколько я помню его по «Донне Маргарите», тоже неплохо это умеет. Ну и в конце концов, у нас есть Гореб, вот он точно умеет вовремя и ласково вправить мозги на место. Ладно, идемте. Нам еще надо отсюда тихо улизнуть, вернуться в Хувр, а главное — найти Дженкерса!

— А… а мы точно-точно не будем никого побеждать, капитан?

— Нет, бесполосый. У нас есть куда более важные дела.

— Ты на меня так смотришь, как будто у тебя для меня есть или очень длинная нотация, или очень ответственная миссия, — сказал Нэд Себрастиану, когда тот вернулся с почты Хувра.

— Конечно, есть. И то, и другое, — Себрастиан очень постарался не перебить серьезность в голосе веселыми нотками. — Ты же не думаешь, что будет просто выдать Дженкерсу твоего знакомого? После бандюги-Мичмана он в жизни больше не примет рекомендацию от кого-то из нас, ты так не думаешь?

— Но ведь ему понравился наш котенок… — Нэд мигом погрустнел. — Думаете, я зря убедил Солид Рока, что ему будет хорошо на кадетском барке?

— Конечно, не зря, бесполосый! — Мбици поспешил успокоить его. — У старины командора не будет ни единого аргумента против, поверь. Но для этого нам надо всё хорошо обдумать.

— А мне можно?

— А у тебя будет то самое важное задание. Ты будешь отвлекать своего нового друга, чтобы он ни о чем не догадался. Что ты на меня так недовольно смотришь? Между прочим, это очень тонкая работа. Скажешь что-нибудь неосторожно, и он передумает становиться кадетом, а значит, все наши усилия будут напрасны. Или о чём-нибудь догадается, тоже сюрприз испортится. И всё это надо делать быстро, пока мы не дошли до Юни-Корнуолла.

На такие доводы Нэд не нашелся, что возразить, и согласился с большой ответственностью возложенной на него задачи. Да уж, нелегко это — перевоспитывать жаждущего свободы авантюриста! Но ничего, он справится!

Дженкерс поворчал, сначала всерьез, потом — явно для вида, но согласился дать Солид Року шанс. Нэд крутил головой, надеясь увидеть Винджаммера, но, кажется, практика у пегасьего отряда кончилась. Петрель Шторм посмотрел на новичка, но Солид Рок с его решительной мордочкой не был похож на жеребенка, который не сумел бы за себя постоять. Рок держался спокойно, почти равнодушно, но радостный взгляд, непрерывно бегавший по снастям настоящего огромного барка, выдавал его счастье. Это была не та моряцкая свобода, которую он выдумывал, но Нэд был уверен: ему понравится именно то, что ему предстояло. Уж кто-кто, а Нэд Фишинг точно знал, какие сюрпризы может подбросить море. В конце концов, капитан Себрастиан тоже оказался вовсе не пиратом, как поначалу подумал было тогда еще юнга.

— Ты же напишешь мне письмо? — спросил он Рока.

— Не раньше, чем освоит курс каллиграфии! — шепнул Себрастиану Дженкерс.

Тот улыбнулся уголками губ: юмор у приятеля был своеобразный, если не сказать — странный, хотя — не злой.

— А куда вы дальше пойдете? — Нэд закончил рассказывать приятелю, как пользоваться почтой драконьего пламени, проводил его до кубрика курсантов и теперь, вернувшись, расспрашивал командора.

— Джу… я тебя магией заклинаю, ну научи ты своего кадета уставу! Это же позор флота! Нельзя так обращаться к старшим по званию!

Нэд успел заметить лукавые искры в глазах Себрастиана и, повернувшись к нему, набрал в грудь воздуха.

— Капитан Себрастиан, кэп, разрешите обратиться к командору! — Себрастиан успел прикрыть уши, а вот Дженкерс явственно поморщился.

— Разрешаю, бесполосый.

— Ура! Спасибо, капитан! — Нэд радостно подпрыгнул и снова повернулся к Дженкерсу. — Так куда вы пойдете?..

Командор молча закатил глаза и, бросив взгляд на хихикавшего Себрастиана, ответил:

— К минотаврам. Пройдем по южным берегам и потом снова на север.

Нэд задумчиво кивнул и вдруг встрепенулся.

— Ой! Командор Дженкерс, сэр, а можно еще вопрос? А у вас на флоте есть шхуны?

— Эм… так точно, есть.

— А тогда… тогда знаете что… лучше возьмите эти ваши шхуны… и передайте привет эмиру Аш-ширану! Только… настоящий привет, дружеский. Потому что он нам очень сильно помог.

Дженкерс тихо хмыкнул и обещал подумать над «заманчивым предложением». Себрастиан был спокоен — командор не бесполосый, и сгоряча действовать не станет. Это уже давно было не в его привычках.

Солид Рок давно ускакал за Петрелем на барк, Дженкерс, подумав, тоже предпочел откланяться. Нэд проводил его взглядом и поспешил догнать Себрастиана, который уже успел развернуться и теперь неторопливо брел вдоль пирса, скользя взглядом по пришвартованным кораблям.

— А мы куда пойдем, капитан?

— Даже не знаю, бесполосый. Эта погоня за контрабандистами несколько выбила нас из графика, и до сезона штормов остается совсем недолго. Но, вероятно, еще несколько интересных рейсов мы сделать успеем, как считаешь?

— Ура! Мне можно сказать всем, что пора готовиться к отходу?

— Непременно, бесполосый

Рейсы бывают разные. Бывают такие, которые пролетают незаметно и мирно. Бывают сложные, но увлекательные. Бывают нудные. А бывают такие, в которые бы и вовсе не ходить — так от них веет неприятностями. А бывают, как и обещал Нэду капитан, весьма интересные. Познавательные, как минимум.

Насколько Себрастиан не любил визиты на родину, настолько же Нэд с нетерпением ждал очередного перехода в Зебрику. Он радовался этой перспективе даже не потому, что капитан обещал ему вувузелу, а потому, что в прошлый раз он почти ничего не успел увидеть из-за срывов сроков и общего волнения команды, а потом еще и капитан ушел на рыбалку и чуть не пропал. На этот раз он планировал много ходить по совершенно удивительному побережью, где каменные дома соседствовали с плетеными хижинами и натянутыми палатками. Он вспоминал, как в первый визит ожидал увидеть голое плато, с красным, непременно красным, ну, или на худой конец, черным песком — выжженная земля же! А увидел джунгли, море и пестрые поселения на побережье, постоянно сменяющие друг друга, и зебры, не задерживающиеся надолго на одном месте. Возможно, это и послужило причиной тому, что капитан Себрастиан предпочитал не задерживаться в одном порту дольше, чем необходимо.

Нэд иногда смотрел путевые карты со следами курсов прошлых рейсов и удивлялся, какие же они получаются разные каждый раз. Где-то их застигнет шторм, и капитан примет решение укрыться в тихой бухте, а где-то вдруг выдастся засуха, обнажив острые рифы. Часть карт Нэд любил рассматривать особенно пристально, тихо радуясь нечасто выпадающей возможности. Эти карты экипаж «Иппотигра» составлял сам, если во время странствий им попадался неизвестный до этого момента остров или берег. Такие небольшие открытия совершались нечасто, но капитан Себрастиан всегда тщательно помечал новое место на путевой карте и затем обязательно возвращался, чтобы как следует изучить новое место. В первую очередь на наличие возможности укрыться в шторм, но и полазить по берегу иной раз бывало очень интересно. Со временем Нэд научился различать составителей и мог с уверенностью сказать, что вот до этого мыса на вахте стоял Гореб — он вел линию плавно и уверенно, сразу черной тушью, а вот здесь его сменил Мбици с его прерывистыми карандашными зарисовками. А потом это явно обводил капитан — резко, может даже сердито. Наверное, если расспросить зебр поподробнее, они смогут припомнить, как он тогда ругался на Мбици. А еще на корабле были очень старые карты, иногда с изображением всяких морских чудовищ на них. Или загадками, которые, как и положено, указывали путь к сокровищам. Их отдавала донна Маргарита, когда у нее пропадала в них надобность. А может быть, и на хранение, Нэд не был уверен в ее мотивах. В любом случае, эти карты можно было подолгу рассматривать, воображать себя искателем приключений и в целом совмещать полезное обучение с приятной игрой воображения.

Мбици говорил, что смотреть карты — занятие, конечно, полезное, но к поиску пути они имеют мало отношения. Нэд плохо понимал, что он имеет в виду под необходимостью «каждый раз рисовать новую» — зачем? Ведь мир не изменится за одну ночь. Мбици фыркал и загадочно отвечал, что мир может измениться не то что за ночь, а за миг, но объяснять подробнее отказывался.

Так или иначе, но курс до Зебрики был проложен, и на этот раз Себрастиан решил показать Нэду не только северное побережье, куда он обычно приходил в торговые дни, н и другие, не менее интересные части этого удивительного края. Нэд удивился и обрадовался одновременно — настолько исследовательские путешествия на «Иппотигре» он еще не совершал. Жаль, что нет времени написать Руби, они с Джейд и Аммонит точно подсказали бы, на что в первую очередь стоит обратить внимание. Хотя о некоторых обычаях и важных составляющих жизни зебр Нэд уже знал: о бераму, например, пусть и совсем немного, и еще — что простой хлеб считался ритуальной пищей… Ему очень хотелось теперь посмотреть, какие еще обычаи есть у зебр, у тех зебр, которые не живут в портах и не странствуют по морям. Да и не только традиции ему хотелось увидеть, взять, например, местные музыкальные инструменты — Нэд очень хотел себе барабан. По этому поводу Мбици говорил, что нет ничего лучше ашико , а вот Мангуа фыркал и настаивал на обычном бубне. Ну, вернее, не совсем обычном, конечно, а шаманском. В спор вмешался непривычно мечтательный Гореб и сказал, что сам он в юности играл на бата , и прошел весь путь от оконколо до йиа . Так что, возможно, он мог бы и вспомнить что-нибудь из традиционных зебриканских ритмов. Проходивший мимо капитан с ужасом в голосе заявил, что такие вещи появятся на «Иппотигре» только через его труп, а потом прибавил несколько очень красивых слов на своем родном наречии. Правда, когда Нэд спросил его, что они означают, он почему-то смущенно прижал уши и предпочел не вдаваться в особенности языка. Про себя юный матрос решил, что непременно выяснит это у местных зебр, как только они попадут в Зебрику. Гореб в ответ на замечание капитана только фыркнул и ехидно напомнил ему про то, как Себрастиан пообещал Нэду достать вувузелу, после чего вся команда ловила Мангуа, выпрыгнувшего за борт с громким воплем: «Верните меня в Зебриконию, не собираюсь я ходить в море с психами!» Пока его втаскивали обратно на палубу, он брыкался и тоже сыпал незнакомыми словами, некоторые из которых Мбици даже переводил Нэду на ухо. Успокаивать пришлось обоих — и Мангуа, и капитана — которые было поспорили между собой, что хуже: вувузела или барабан. Нэд, подумав, сообщил Мбици, что пока что не решил окончательно, чего он хочет больше из музыкальных инструментов, но вообще-то он был не прочь попробовать оба варианта. Спорщики обреченно махнули копытами, в один голос признали, что на «Иппотигре» творится предки-знают-что, и согласились дать музыке шанс. Радостный Нэд весь остаток дня скакал по палубе в нетерпении.

Не меньше Нэда интересовала и роспись всякими яркими красками прямо по шкуре — это уже матросы рассказали. Капитан Себрастиан в свое время делал Нэду нечто похожее, но только хной и простые полоски, а сейчас земнопони узнал, что бывает еще и ярче, и не просто рисунок, а всякие диковинные орнаменты, призванные усилить шаманство, благословить, защитить… Практически на каждое важное событие имелся свой символ или даже целая комбинация: они вырисовывались на разных частях тела, разными по цвету и составу красками, подновлялись регулярно или наоборот, смывались буквально через несколько часов. Рисовать такие узоры доверялось не всякому, обычно в племени было несколько мастеров с таким даром. В особых случаях за этим действием наблюдал шаман племени, оно сопровождалось ритуальным пением и танцами. Так отмечали рождение, инициацию, помолвку. В дни, когда заключались межплеменные перемирия и длительные союзы, все члены племени могли ходить расписанными вязью символов в честь столь важного события. Печальные же события наоборот, отмечались полным очищением от красок: считалось, что так быстрее восстанавливается естественное равновесие, чтобы ничто не помешало медитации и началу нового цикла жизни.

И таких удивительных вещей в Зебрике были сотни, даже тысячи! Скорее бы попасть туда и увидеть всё это своими глазами!

— Я смотрю, ты из него вознамерился зебру воспитать! — беззлобно фыркнул Мангуа, наблюдая за подпрыгивающим от нетерпения жеребенком.

— Не полоски делают зебру зеброй, ты же знаешь, — отозвался Себрастиан. — У донны Марго, например, в команде кого только не увидишь.

— Условие по-прежнему одно и всё то же?

— Два. Второе как раз — быть зеброй по духу. Что до первого… Ну, не уверен, на самом деле. С ней теперь ходит прекрасный рыжий кот, это считается исключением из этого негласного правила?

— Сочувствую несчастному зверю. Они же его затискают!

— В последнюю нашу встречу Симба вовсе не был толстым, хотя при этом выглядел абсолютно довольным жизнью. Не думаю, что донна разрешает его перекармливать, у нее не забалуешь, ну да ты и сам помнишь.

— Помню, да уж. Бегал тайком к мадам Какао за сладким…

— Бабулины полубоцманы всегда лояльнее относились к нам, — фыркнул капитан. — Хотя из них двоих лично я предпочитал мадам Куаху. Как-то полубоцман юта… не знаю, может, звучало… уютнее?

— Просто ты жил в каюте на корме, — флегматично предположил Мангуа. — А я жил на баке, чуть ли не в форпике. Ну, логично, такелаж-то хранился там. Так что и полубоцмана я любил… местного. Она обычно тихо покашливала перед тем, как обратиться, а не орала с порога. Они всё еще ходят с донной?

— Разумеется! Донна говорит, что это ее самое важное оружие психологического давления. Представь — в бою за тобой тихо появляется окапи и скромненько покашливает, чтобы привлечь внимание перед тем, как вырубить одним точным ударом. Мадам Какао всегда ратовала за честные бои и никогда не нападала со спины. И не била лежачих. А вот командор Дженкерс был в свое время больше впечатлен видом мадам Куахи… И имел неосторожность обозвать прекрасную чистокровную кваггу «портовым бастардом»… Я до сих пор не понимаю, каким чудом он тогда остался жив и даже не оглох.

— Представляю, как она вопила. Я прекрасно помню, как подскакивал весь экипаж, когда мадам Куаха кого-нибудь начинала отчитывать. А уж если ей выпадало нести вахту впередсмотрящей… Зато, надо признать, лучше нее и правда никто не мог заметить ни опасность, ни… добычу.

Они улыбнулись друг другу, синхронно фыркнув — вспоминать «старые добрые времена» вдвоем было куда веселее.

Нэда в этом переходе занимали исключительно сведения о зебрах. В любой удобный момент он стремился выловить кого-нибудь из матросов, чтобы задать вопрос. Их у него было великое множество: как зебры кочуют в пустыне, не портятся ли у них продукты, зачем им полоски и какого они бывают цвета. Себрастиан опасался повторения той ситуации, когда зебры сбегали от любопытного жеребенка, везде сующего свой нос, но, кажется, на этот раз его интерес был воспринят с куда большим энтузиазмом. То ли повлияла возможность рассказать кому-нибудь о своей родине, то ли просто сказывалось то, как долго Нэд ходил с ними. Теперь вечером свободные от вахты зебры стекались на бак, чтобы рассказывать истории внимающему жеребенку. Нэд слушал и иногда очень жалел, что записи по обычаям Зебрики в свое время сгорели в портовой гадальне, едва он успел их набросать, а новых он так и не завел. Слишком уж много информации нужно было понять, принять и запомнить. Хотя он был в первую очередь просто благодарен за то, что зебры не отказывались отвечать ему и находили время на то, чтобы рассказать ему что-нибудь интересное. И еще — было немного стыдно, что он так мало спрашивал раньше. Сначала он стеснялся, потом почти не было времени и повода… Если бы не тот случай в порту Паломино на день рождения капитана да вот этот удачно совпавший рейс в Зебрику, он бы, может, и вовсе бы не решился на расспросы, стыд-то какой!

Вопрос о бераму и шаманстве был ключевым, но внятно ответить на него не мог никто. Матросы задумчиво хмыкали и прикрывали глаза, но в итоге сходились на том, что это надо просто почувствовать. Иначе никак, в том и секрет. Нэд было возразил, что ему это уж точно не дано почувствовать, он-то ведь не шаман зебр, но Гореб объяснил, что бераму — это призвание. Понимание собственного призвания и вступление на этот путь — ключевой элемент внутренней гармонии. Просто зебры чуть лучше это чувствовали, с детства обучаясь практике медитаций, чтобы услышать зов, увидеть тропинку или нащупать путеводную нить — у всех это случается по-разному. Нэд бросал косые взгляды на капитана, не решаясь задать ему прямой вопрос насчет шаманов-стихийников, и мудрый боцман, заметив это, избавил их обоих от необходимости мучительно подбирать слова. Он рассказал, что стихийным шаман не рождается, а становится. Запечатление происходит спонтанно, обычно в раннем возрасте. Красота и мощь стихии пленяют душу шамана, и с этого момента он ведет себя подобным образом, хотя внешне это отследить очень непросто. Запечатленного невероятно сложно привести в состояние устойчивого равновесия, даже если в душе он знает и чувствует этот зов своей стихии.

— Почему? — удивился Нэд. — Ведь если он знает, то…

— Потому что «знать» и «принимать» — далеко не одно и то же, бесполосый… — тихо заметил Себрастиан, подойдя ближе. — Я — знал. И всеми силами подсознания сопротивлялся. Долго. Упорно…

— Почему, капитан? Ведь море — это же так прекрасно!

Себрастиан вздохнул и грустно улыбнулся уголками губ — да уж, будь Нэд зеброй, он бы и сам всё понял, вот уж верно — бывают совершенно очевидные для одних вещи, которые другие — абсолютно не понимают. Откровенничать… с одной стороны очень не хотелось, но было понятно, что отговорки для Нэда не пройдут, да и дать возможность развиться недопониманию в дальнейшем было нельзя. Ну и, будем откровенны — придумывать правдоподобные враки у Себрастиана всегда получалось плохо. Лучше уж бесполосому расскажет он, чем его просветит кто-нибудь еще.

— Моей семье… оказался не нужен mlaanifu. Проклятый, — пояснил он, наткнувшись на непонимающий взгляд. — Стихийники… считаются тёмными шаманами. Потому что, как полагают великие и мудрые старцы, — Себрастиан фыркнул, выражая сомнения в «величии и мудрости» древних мумий, — необучаемы и неспособны к созиданию, и вообще рушат всё на своем пути. Так что можешь всерьез задуматься над тем, что тебе сказали твои друзья из Паломино — ты ходишь с чудовищем. В полной власти морской стихии и ее чудовища, — он понизил голос и добавил шипящих ноток.

Нэд фыркнул и обнял Себрастиана — если капитан рассчитывал его этим напугать, он крупно просчитался.

— Ты — самое потрясающее чудовище всех морей…

— О, да! Конечно же. Вот если бы ты сказал это… — Себрастиан осекся, поняв, что сболтнул лишнего, но грустно фыркнул и договорил: — ему. Он бы ни за что не поверил.

Нэд вскинул голову, испуганно глядя на капитана. Неужели…

— Твой… папа?..

— Отчим, — бесстрастно поправил его Себрастиан. — К нашему всеобщему счастью, это был всего лишь отчим.

Нэд прижал уши и продолжать этот разговор не стал. За ужином задумчиво возил ложкой в миске и размышлял о своем. Интересно всё-таки, а эти письма, которые он пишет, доходят до отца или нет? А если доходят, почему он не отвечает? Не потому ли, что ему… не нужен Нэд, нарушивший все его запреты касательно зебр? Хоть бери и спрашивай напрямик, требуя ответа. Послать письмо на возвращаемом бланке, да, дорого, конечно, потому что это непросто — упаковать в особую печать язычок драконьего пламени, чтобы адресату не пришлось искать дракона, но для такого важного вопроса ведь можно найти эти деньги? Приложить огрызок карандаша, чтобы не смог отговориться тем, что ему нечем писать… Нэд вздохнул, с трудом проглотив еще ложку рагу: он осознавал, что ему не хватит стойкости остаться и посмотреть, улетит ли его письмо. Может, это была самая натуральная трусость и желание сбежать от проблем, но… пусть всё останется, как есть. Он продолжит писать отцу, а отец… у отца просто нет рядом дракона, чтобы ответить. И в этом — всё дело, он жив, и с радостью читает письма сына, и очень им гордится, иначе и не может быть.

Но в основном жизненные истории матросов были смешные и добрые, и Себрастиан надеялся, что этот неловкий эпизод быстро затеряется в калейдоскопе новых знаний и впечатлений. В принципе, расспроси Нэд поподробнее ту троицу в Паломино — и они бы ему описали стихийников еще и не в таких выражениях. Хотя у портовых зебр это выражено гораздо слабее. Может быть, среди них меньше стихийников, или другое восприятие шаманства, Себрастиан никогда не задумывался. В конце концов, община портовых зебр мало напоминала традиционное племя в Зебрике.

Удивительно, насколько сильно мог измениться уклад жизни народа, стоило им сменить условия обитания. Ушло безоговорочное следование за нерушимой, казалось бы, парой «вождь племени и его шаман», смягчилась иерархия, изменились многие традиции: часть исчезла совсем, часть сменилась новыми, часть адаптировалась к новой жизни. Огромные табуны-племена, объединявшие весь род, а то и несколько, сменились более привычными для пони семьями, разве что жеребят обычно бывало больше: не один-два, а как минимум пять. Неистребимым остался только этот вольный дух кочевья, эта вечная манящая дорога, призыв к странствиям, который так или иначе ощущает любая зебра. Пожалуй, в этом и заключается бераму. Бераму — это свобода. Вечная свобода — и вечный поиск. Что-то неуловимое, неудержимое, желанное и временами недосягаемое. Вот уж верно — всю полноту бераму нельзя объяснить словами, ее можно только почувствовать, вдохнуть на мгновение — и снова помчаться по следу.

Сегодня байки травил Мангуа. До встречи с донной Марго его мать жила где-то на границе с Зебриконией, на западном побережье Зебрики. Мангуа предпочитал говорить, что она сбежала из племени, чтобы ее не отдали в табун какого-то из эмиров Седельной Арабии, но как всё обстояло на самом деле, знала только она сама. Впрочем, донна не спрашивала о прошлом, она звала в будущее, требуя, однако, игры по своим правилам в настоящем. Иначе — можно было выбрать себе необитаемый остров по вкусу. Спутника жизни и будущего отца Мангуа она встретила там же: в те времена, когда дед Себрастиана был еще жив, их с донной экипаж был смешанный и пестрый.

Мангуа как раз рассказывал о том, как пытался подружиться с крысой, облюбовавшей себе форпик «Каллипсо», когда Себрастиан с усмешкой подошел к собравшимся на баке.

— Твой главный слушатель сейчас уснет прямо на канатной бухте. А наши корабельные коты изойдут слюнями от твоего рассказа. Брысь дрыхнуть… мыши полосатые. Завтра швартовка на Зембре, не вздумайте проспать!

Нэд попытался поспорить, но зевнул и со вздохом признал, что они и правда засиделись. Но рассказ всё равно был смешным и добрым, даже если там и не было ничего о традициях зебр. Ночью Нэду снились большие полосатые мыши. Почему-то зеленые, как Мбици, а глаза у них сверкали алым, как у Мангуа…

Забавно всё же иногда бывает понаблюдать со стороны за кем-то, для кого привычный тебе мир кажется новым и совершенно другим. Вот, например, тот же Нэд. Бесполосый стоял у трапа и не решался сделать шаг с палубы. А казалось бы, уже второй раз здесь… Внизу раскинулся порт Зембры, небольшого островка, который так удачно расположен в россыпи Пятнистого архипелага, что лучшей природной бухты и придумать сложно. Зембра входит в состав Зебрастана, а Зебрастан — это небольшое государство на севере Зебрики. И это, кажется, всё, что знают пони про этот огромный континент к югу от своих земель. Им, наверное, стоит посочувствовать — такой простор для новых открытий просто проходит незамеченным. Впрочем, да и к чему оно? Пожалуй, лучше и им и правда знать поменьше, а то ведь понабегут ещё… Ну да, климат править, к примеру. Себрастиан мысленно напомнил себе, что стоило бы узнать, как там продвигаются дела у пернатых, они как раз недавно буквально засыпали его письмами, и чего бы это их всех пробило именно сейчас?

Но почта может подождать, ничего срочного там всё равно нет — мельком он уже просмотрел все эти записки. А вот сводить Нэда на настоящий рынок пряностей следовало немедленно.

Нэд чихал еще добрых полчаса после того, как они с капитаном вернулись в порт. Он и представить себе не мог такое разнообразие запахов! Как только они не смешивались в сухом горячем воздухе в единую какофонию?

— Будь здесь повыше влажность — и точно бы перепутались. И воняли бы единым клубком, да так глухо, и при этом противно, что ты бы в жизни не подумал там что-то купить, честное полосатое! — пояснил Мбици, который еще у трапа нетерпеливо выхватил покупки и теперь увлеченно сортировал и смешивал что-то на камбузе. — Вот погоди, пройдем чуть южнее — сам почувствуешь. Зато пока что… можно готовить что-то традиционное и не бояться, что ты откажешься от ужина. Например, красный рис со смесью перцев. Или запеченный батат с корицей и шафраном. Нет, стоп. Это я увлекся, шафран — это уже нотки Пиндии. Но они здесь абсолютно уместны, я проверял!

Простые, но пряные блюда зебриканской кухни с непривычки хотелось запить кувшином воды, а то и двумя, но в какой-то момент острота внезапно перестала ощущаться так уж сильно, оставив после себя странное, неуловимое, очень легкое послевкусие. Прислушавшись к своим ощущениям, Нэд поразился, насколько точно традиционная кухня уловила, вобрала, а главное — сумела передать натуру южного континента и его обитателей. Яркие, пестрые, знойные, ускользающие оттенки — едва ли можно было желать иного.

Они зашли еще в несколько небольших портов, даже не портов, так — заливов, но, кажется, жизнь в них кипела только в определенное время, сейчас же там было пустынно и непривычно.

— На Зембре просто почти негде кочевать, разве что в море. Так что все, кто там живет, либо моряки, либо оседлые. Ну, насколько это вообще возможно для зебр, — пояснил Гореб, подойдя к стоявшему на палубе Нэду.

Нэд задумчиво кивал, явно думая о каких-то своих ассоциациях с этими местами. Вид не то чтобы заброшенных, скорее — впавших в спячку деревушек вызывал у него смешанные чувства. Он оперся копытами на лакированный планширь и поймал себя на мысли, что ровно так же он когда-то опирался на парапет набережной и смотрел на море, ожидая возвращения рыбаков. Мысли об отце снова кольнули сердце. Интересно, как сложилась бы судьба Нэда, вернись отец с той рыбалки в срок, живым и невредимым? Вряд ли бы он одобрил желание сына уйти странствовать с зебрами. Или одобрил бы, если бы познакомился с капитаном Себрастианом лично? Нет, всё же — скорее нет. Отец… любил море, но вовсе не так страстно, и не такое большое. Куда больше он любил основательный Хувр, овощное рагу по вечерам в таверне дядюшки Пима и воскресную ярмарку, куда он неизменно ходил одной и той же дорогой по прямой улице между синим и оранжевым кварталами… Нэд удивленно потряс головой — как странно, еще недавно эта традиция казалась ему совершенно естественной, словно так и должно быть, так правильно и так положено. Сейчас… сейчас он только вздохнул и устроил подбородок на копытах. Отец говорил иногда, что настанет время, когда он перестанет понимать Нэда. Он называл это «подростковым бунтом» и часто обсуждал с тетушкой Маршмеллоу на кухне, думая, что Нэд давно спит. Наверное, это и есть этот самый «бунт», потому что Нэду всё больше казалось, что даже если отец и получает его письма, ответить ему на них решительно нечего. Интересно, когда это они заговорили на разных языках? Когда Нэд ушел в море или уже позже?

— Гореб?.. — негромко позвал он боцмана. Тот обернулся, ожидая вопроса. — А капитан Себрастиан… он всегда-всегда будет меня понимать?

— По-моему, он говорит не только на своем родном наречии? — усмехнулся Гореб, выпустив пару колечек серебристого дыма из-под усов.

— Нет, то есть, да, то есть… я не об этом, — Нэд вздохнул и посмотрел на горизонт. — Прости… Я сейчас подумал о каких-то глупостях. А у зебр бывает «подростковый бунт»?..

Если боцман и удивился, он ничем этого не выдал. Невозмутимо кивнул и докурил трубку. Пристально посмотрел на Нэда и чему-то улыбнулся. Но Нэд этого не заметил, он всматривался в горизонт, словно там можно было найти ответы на свои вопросы. Дорога. Странное ощущение пронзило тело от носа до кончика хвоста, и Нэд едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Глупо было бы думать, что там, за горизонтом его ждут ответы, но он вдруг ясно ощутил, что значит «зов бераму». Зебры, конечно, ему не поверят, ведь он же земнопони и не знает таинств медитации, но Нэд вдруг четко понял — это именно оно. То, что манит за недосягаемую черту, дразнит и вертит хвостом. Тревога отступила. Да, он может не знать ответы на некоторые вопросы. Даже на многие вопросы, если уж говорить честно. Но это стало неважно. Важно только то, что он сумеет их найти. Теперь он, кажется, понял, почему все переходы получались такими разными каждый раз. И что имел в виду Мбици, когда говорил, что карту надо каждый раз рисовать заново.

Нэд улыбнулся и всмотрелся в очертания берега. Пусть сейчас они и не встретили на побережье зебр, он всё равно узнал немало важного. Мысленно он порадовался, что так внимательно относился к вечерним рассказам зебр — иначе сейчас ему было бы очень стыдно. Кажется, Мбици говорил, что мир может измениться за один единственный миг? Вот он и изменился для Нэда. Подумать только, в детстве он так отчаянно желал стать взрослым, воображал, что одним прекрасным утром проснется совсем большим и поздоровается с отцом глубоким низким голосом, и покажет ему кьютимарку, конечно же. А теперь… Нэд скосил глаза на свой бок. Рисунок всё еще не спешил проявляться, но этот символ перестал быть для Нэда признаком взрослости.

Можно ли стать взрослым за один миг? Нэд не знал, но ясно чувствовал, как что-то изменилось в восприятии мира.

— Кажется, пришло время, да? — Гореб, видимо, тоже почувствовал изменения в мире. Не мог не почувствовать. — Это хорошо. Это правильно. Найти себя сможет только тот, кто себя принял. А ты — принял. Я знаю.

Нэд задумчиво кивнул, не сводя глаз с горизонта. Гореб стоял рядом с ним, раскуривая трубку. Серебристый дымок улетал в небо, теряясь в высоте, словно звал за собой в этот нескончаемый путь.

— Принял, — негромко подтвердил Нэд и улыбнулся.

— Мбици, а у тебя есть приличный наряд? — вопрос капитана застал вахтенного врасплох и заставил подавиться супом.

— Смотря что ты понимаешь под словом "приличный". Ну и вообще… требую подробностей.

Вместо ответа на стол легла стопка слегка потрепанных листов. Мбици от удивления даже отставил тарелку подальше.

— Я, конечно, неотесанный варвар и всё такое, но кэп… это контрамарки.

— Ну да. У нашего любезного адресата немного не хватило денег. Впрочем, от мсье Пуль-Виктуара можно и контрамарками. Не так уж часто выпадает возможность попасть на премьеру, еще и у него.

— Вот же не повезло нарваться на очередного твоего знакомого. Кому другому ты бы в жизни не позволил такой фокус. Стало быть, ты мне предлагаешь вместо абсолютно заслуженного похода в кабак состроить из себя аристократа и сопроводить тебя в театр?.. Не пойдет, — Мбици обиженно фыркнул и отвернулся.

— А я хочу в театр! — Нэд подбежал к капитану. — Меня же не оставят на вахте?..

Он замер, всматриваясь в прищуренные синие глаза. Отец, как раз перед тем страшным штормом пообещал Нэду сводить его в самый настоящий взрослый театр. Нэд помнил это до сих пор, и помнил, что даже обещал не ныть о том, что он хочет спать. Это было легко — ему всегда хотелось не ложиться подольше, а тут отец сам сказал, что после спектаклей все возвращаются поздно. Конечно, он видел всякие представления на разных ярмарках, но ведь это было совсем не то. На ярмарку отец никогда не укладывал гриву так тщательно, как на «настоящие спектакли». Воспоминание было каким-то очень смутным, но Нэд был уверен, что оно было настоящим, а не шуткой воображения. Он помнил, как однажды вечером пришла тетушка Маршмеллоу, и отец, уже совсем красивый и собранный, о чем-то с ней говорил с ней в дверях. А мама была вообще, наверное, была как будто принцесса с картинки в книжке… Странно, но ее образа Нэд вспомнить не смог. Разве что ожерелье, которое очень ярко блестело и отбрасывало радужные блики на стены и потолок.

— Бесполосый, я честно не уверен, что тебе понравится, — осторожно начал Себрастиан.

— Понравится! — поспешно ответил Нэд. — Честно-честно, мне понравится! А если не понравится, я канючить не буду… Ну пожалуйста, можно мне тоже в настоящий театр?

Он осекся и посмотрел на капитана исподлобья, размышляя, можно ли его последнюю фразу счесть «нытьем», а значит — не поверить и всему остальному. Но Себрастиан ничего не сказал о том, что Нэд и минуты не смог продержаться со своим обещанием, и жеребенок успокоился. Еще Нэд подумал, что, вероятно, капитан не планировал брать его с собой, потому что не мог знать о том, что отец уже однажды обещал Нэду взять его в самый настоящий серьезный взрослый театр. Но раз Мбици не очень-то хочет, может быть, они смогут поменяться?

— Во, правильно. Возьми бесполосого, — зевнул Мбици и потянулся за отставленной тарелкой.

Нэд уставился на капитана с надеждой в глазах. Мбици вот тоже считает, что Нэда можно взять в театр, значит, точно можно. Лучше бы, конечно, это сказал Гореб, но так тоже считается. И звучит весомо.

— А я думаю, Мбици, тебе и самому не помешало бы сходить в театр, — Гореб мягко вклинился в разговор. — И тебе, и бесполосому. Тебе так точно, это бы очень понравилось…

— Моей мамуле нравится много дурацких вещей! Например, ей нравится мыть ноги дождевой водой. Я тоже должен ее собирать в серебряный кувшинчик? — Мбици насупился. — Я не люблю театры. Я там засыпаю. А вдруг я буду храпеть?.. Кэп же первый начнешь зудеть, что я неправильно себя веду. Неприлично.

— А ты не храпи! — язвительно отозвался Себрастиан. — Но вообще, если ты так жаждешь остаться на вахте…

— Какие варианты ты мне предлагаешь? Кэп, я же правильно понимаю, что никаких милых мелодично позвякивающих премий от тебя сегодня ждать бесполезно. Значит, смысла нет соваться в мою любимую таверну, и придется мне остаться на вахте, влача жалкое существование галерного раба.

— А я бы на твоем месте всё же выбрался в театр, — заметил Гореб. — Ограничивать себя районом порта — явно не на пользу тебе.

— Я подумаю, — проворчал Мбици в ответ.

Замечание Гореба всё-таки произвело некоторое впечатление на него, и утром следующего дня Мбици активно делал вид, что приводит себя в порядок. Как минимум, он честно сунул голову в бадейку с водой. Нэд не очень любил мытье, но ради театра можно было смыть с себя налет морской романтики и превратиться в примерного жеребенка. Стать обратно просоленным морским волком он всегда успеет.

— Угу, ещё и за ушами помой непременно, — проходящий мимо Мбици окатил его мелкими брызгами.

Нэд насупился и пару раз потер мочалкой где-то в районе затылка. Мбици всё-таки был врединой, хотя и подшучивал беззлобно. От попытки намылить спину вахтенный ловко увернулся и, со смехом подхватив Нэда, от души макнул его в бадью с водой. Отфыркивающийся Нэд тут же начал строить планы страшной мести, но Мбици ускакал куда-то на камбуз. Там его, правда, поймал Себрастиан, с самым ехидным видом повязавший ему на шею галстук.

— Сними с меня этот кошмар! — завывал Мбици уже добрый час. — Он меня душит! Кхе-кхе-кхе!

Себрастиан бросил тоскливый взгляд на катающегося по палубе полосатого клоуна, размышляя о том, что массовый выход в театр явно был плохой идеей. Цирк некоторым явно был бы больше по нраву.

— Знаешь, Себ, его можно было бы тоже выпускать на подмостки. Такой талант пропадает зря! — боцман с усмешкой подошел к капитану.

— Да уж. Трагикомедии бы передрались за этого матраса, — проворчал Себрастиан.

— Что ты понимаешь в трагедиях! — Мбици прекратил завывать и поднялся на ноги. — Настоящая трагедия будет, если об этом походе узнает мамуля. Спорим, она примчится на любой конец света, чтобы радостно заорать, что ее радует моя сознательность, и вообще… Это будет как два визита донны Маргариты, я тебя уверяю.

— Ну, пока что она не изъявляла такого желания, насколько я помню.

— Она еще просто не знает, что я «одумался» и перестал чудить по кабакам. В каждом своем письме она спрашивает, не повзрослел ли я. Кэп, как считаешь, а если я повзрослею, она отстанет от меня?.. Она же ничего не говорит, когда, например, папуля идет в кабак. Разве что ходит с ним иногда. Ладно уж, один вечер погоды не сделает. Я готов к походу в святилище культуры.

Войдя в театр, Нэд радостно покрутил головой. Просторный холл, тяжелые на вид резные двери, колонны из какого-то удивительного камня. Нэд украдкой потрогал одну — она оказалась гладкой и холодной, а рисунок на ней напоминал полоски Джейд, разве что был тоньше и реже. И алый бархат банкеток, и ковры, и позолоченная лепнина — это же самый настоящий дворец! Жеребенок притих в восхищении. Мимо медленно проходили кобылки в пышных попонах, их сопровождали степенные жеребцы, и все были такие важные, что Нэду стало очень стыдно за то, что он утром сжульничал и только сделал вид, что вымыл за ушами.

Мбици стыдно не было, он все еще был обижен за то, что премия за прошлый рейс была выдана столь необычным образом, и поэтому не стеснялся высказывать вслух любые мысли.

— Все такие приличные, аж зубы сводит! — тихо прокомментировал он. — Хорошо, что здесь меня никто не узнает, какой позор бы был…

— Почему, Мбици? — удивился Нэд. Вот если он напишет Лавли Скоунз, что был в самом настоящем театре, она же обзавидуется просто! Да и папа явно будет рад.

— Потому, бесполосый, что надо заботиться о своей репутации. Меня неправильно бы поняли в… некоторых местах, если бы я начал рассказывать о всяких театрах.

— А что насчет нашей репутации? — вкрадчиво поинтересовался Себрастиан.

— Когда это у тебя были проблемы из-за меня в последний раз?! — возмутился Мбици.

— Дай вспомнить… В Потро-Белло перед самым отходом сюда?

— Эм… ну да, я чуть-чуть увлекся. Но всё же обошлось, правда? — Мбици состроил умильную морду. — Так, а где тут можно чего-нибудь вы… попить? Я обычно плохо воспринимаю искусство без подготовки.

— Добрый, добрый вечер! Вы всё-таки смогли выбраться, я так рад, я так польщен! — Нэд вздрогнул, когда к ним подбежал высокий худощавый единорог. Он как-то странно произносил звук н, как будто бы был простужен. — Миль пардон, я еще должен проверить, всё ли готово.

Он умчался вверх по лестнице, перескакивая через две-три ступеньки разом.

— Кто это было? — выдавил Мбици.

— Режиссер, кто же еще. Мсье Пуль-Виктуар. По-моему, он не верил, что мы воспользуемся его любезным предложением.

— И где ты их находишь, в борделях, что ли? У него же морда типичного… — Мбици наткнулся на внимательный взгляд и невозмутимо договорил, — зазывалы. Я хотел сказать «зазывалы», не думай обо мне хуже, чем обычно. Я вообще, может, еще проникнусь всей этой… культурой. Я еще не решил.

Нэд насупился и боднул Мбици в бок. Пони, который мог себе позволить передвигаться вот так, скачками, в таком священном месте — точно был здесь самый-самый главный. И потрясный. Сам Нэд бы точно не решился не то что проскакать по широкой лестнице, вообще даже подумать не мог о каком-нибудь аллюре кроме шага. Мбици фыркнул и тут же продемонстрировал, что ни одному пони в мире не позволено быть потряснее него, ускакав наверх. Нэд фыркнул ему вслед и решил, что Мбици просто как-то неправильно воспринимает театр. Хотя ему было непонятно, как можно было не трепетать в таком совершенно волшебном месте.

Зрительный зал понравился жеребенку еще больше и он с трудом сдерживался, чтобы не начать вертеться на своем месте. Ему хотелось рассмотреть всё-всё в деталях — и бархатные подушки сидений, и белоснежные балконы с лепниной, и позолоченные канделябры. И люстру, конечно же, эту тяжелую хрустальную люстру под самым потолком, многоярусную, массивную и очень внушительную. Нэд даже поежился, представив, что бы случилось, вздумай кто-нибудь прокатиться на такой. Да уж, оттуда было бы очень страшно падать…

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, он перевел взгляд на сцену, закрытую до поры бархатным занавесом. Совсем скоро он откроется, и можно будет смотреть спектакль. Отец всегда возвращался из театра в хорошем настроении. Отец рассказывал про то, как хорошо сидеть в ложе-бенуар. Нэд не очень понимал где это, сам он помнил, что сейчас заходил в дверь с надписью «партер» на золоченой табличке. При чем тут «пар», и что значило «тер», Нэд не знал, а спросить — боялся, чтобы не показаться глупым малышом.

Когда он ходил на ярмарки, можно было вставать и садиться где угодно, где только было место. А тут нужно было сначала найти совершенно определенное место, и вообще мест было гораздо больше. И, как объяснил капитан, прыгать у самой сцены было нельзя. Там была какая-то специальная яма. Зачем в театре ямы, Нэд тоже не понял. Но наверное, это была очень важная штука, раз ее выкопали у самой сцены. Может, для того и устроили, чтобы никто не прыгал перед сценой?

— Какой кошмар! И кто только додумался привести жеребенка на взрослый спектакль! На классическую трагедию! — негромкое, отчетливое и возмущенное шипение за спиной заставило Нэда вздрогнуть.

— И не говорите, дорогая! Куда смотрят родители!

— Премьера будет безнадежно испорчена для всех вокруг! Дети всегда начинают вертеться и канючить, стоит только занавесу открыться!

Фыркая и качая головами, пожилые кобылки проплыли мимо, продолжая обсуждать ужасы, которых стоит ждать от жеребят в театре.

Нэд прижал уши и бросил робкий взгляд на Себрастиана. Тот понимающе подмигнул и закатил глаза.

— Эти почтенные леди просто не заметили, что тут еще и целая толпа зебр, — шепнул он Нэду.

— Но как?.. Ведь никто-никто не прячет полоски…

— Каждый видит то, что готов и хочет увидеть. Вот жеребят в театре они увидеть готовы, и теперь радостно обсуждают, как они не обманулись в своих ожиданиях. А зебры в театре — ты что, такого не бывает. Так что это они скорее спишут на «кошмарное освещение» и запыленность своих пафосных лорнетов. Зачем они им там, на первом ряду — даже не спрашивай…

Нэд улыбнулся и боднул капитана в бок. Трепет снова превратился из беспокойного в нетерпеливый, и, когда занавес наконец поднялся, а зал — погрузился в темноту, Нэд радостно захлопал вместе со всеми остальными. Яркий свет залил сцену, и жеребенок замер в ожидании настоящего чуда. Важные пони в красивых костюмах, совсем не похожих на ярмарочные, громкими, но при этом не визгливыми голосами произносили складный текст. Но восторг сменялся недоумением — спектакль уныло тянулся, и почему-то все актеры были такие грустные или сердитые, и никто в зале тоже не смеялся. Жеребенок начал всерьез бояться, что, вопреки своему обещанию всё-таки уснет. Отчаянное положение спас Мбици — его редкие тихие ехидные комментарии помогли Нэду продержаться до долгожданного перерыва.

Важный пони, игравший главного героя, договорил свой монолог и замер в красивой позе, погас свет на сцене, зажглась хрустальная люстра. Занавес закрылся, знаменуя антракт, и Мбици стремительно исчез в толпе. По ходу первого действия он изредка высказывал то, что думал, но теперь ему явно было необходимо довысказать то, что он не успел, а еще — осмыслить происходящее. Или залить кальвадосом — Себрастиан очень сомневался, что вахтенный не протащил с собой фляжку. Нэд отправился искать уборную, потому что на спектакль в «настоящем театре» оказался очень длинным и местами даже занудным, и в антракте захотелось умыться. Иначе глаза просто слипнутся сами собой, а его опять будут считать маленьким жеребенком и больше ни за что не возьмут на какие-нибудь интересные, но взрослые встречи, что было бы просто ужасно. Театр действительно оказался не похож на ярмарочные представления, но отличался скорее в худшую сторону. Интересно, почему для того, чтобы считаться взрослым, нужно непременно делать серьезные скучные вещи? Вот например, почему нельзя посмеяться, когда у напыщенной дамы, которая сидела впереди, сполз парик? Ну ведь смешно же было…

Себрастиан, подумав, тоже не остался в зале и вышел в холл. Духота зрительного зала отступила, и он, облокотившись на перила лестничной площадки, задумчиво прикрыл глаза. Есть всё-таки свои неудобства в постоянном кочевье: даже толком в театр не выбраться. А если выпадает такая редкая возможность, то выбирать не приходится. Вообще-то пафосные классические драмы не были его любимым жанром. В идеале хотелось что-то веселое и милое… Мбици, когда капитан делился с ним подобными желаниями, фыркал и звал в кабаре, но это было совершенно не то. Хотя под настроение можно было смотреть что угодно, вот только настроение пьесы и полосатого зрителя зачастую не совпадали.

Мимо прошла пара явно скучающих жеребцов с тщательно уложенными гривами, в дорогих фраках. Один даже носил монокль.

— Не спорю, всё это элегантно. Но — абсолютно одинаково, словно под копирку. Эти стандартные приемы, ах, я видел их уже сто раз!

— Вы драматизируете! Это стиль, причем рафинированный, отточенный годами…

— Есть стиль, а есть шаблонность! — назидательно перебил тот, что был с моноклем. — Я не уйду в антракте лишь из уважения к моей дражайшей супруге, ей, кажется нравится эта пьеса. Но её театральный вкус, увы, далек от идеала, скажем прямо. Я думаю, она и ярмарочный балаган бы встретила с тем же восторгом.

Критики удалились в буфет, тихо споря между собой. Себрастиан проводил их ленивым поворотом головы. Даже интересно, что же они напишут в обзоре на эту премьеру. И как тот важный критик с моноклем до сих пор водит свою жену в театры, если у них совершенно разные вкусы… А может быть, всё наоборот, и это она требует сопровождать её? Себрастиан же вытащил того же Мбици, кстати, а где его носит?..

В буфете вахтенного не оказалось, в зал он тоже не возвращался. Нехорошее чувство посетило капитана, но он отмахнулся от предчувствий, убедив себя, что в зал вообще еще мало кто вернулся. Например, Нэда тоже нигде не было видно…

Сам Нэд тем временем стоял в каком-то тускло освещенном коридоре и мучительно пытался вспомнить, как он вообще сюда забрел. В театре оказался настоящий лабиринт из выходов и переходов, каких-то лестниц и комнат. Должно быть, он где-то не там свернул, а прохода в зал с той лестницы не оказалось. Нэд ругнулся тихим голосом и тут же испуганно огляделся вокруг, словно боясь, что кто-нибудь мог бы отчитать его за такие слова в этом священном месте.

Он попробовал развернуться и выйти обратно на лестницу, но понял, что только сильнее запутывается во всех этих коридорах.

— Сюды нельзя! — пожилая кобылка подслеповато прищурилась. — Шастают всякие к кобылкам за кулисы, а потом малышки с жизнью прощаются! Всё из-за вас, хахалей!

Нэд прижал уши и замер — старушка выглядела весьма грозно. Таким очень страшно бывает объяснять, что они неправы — скандалы и обиды будут очень громкие. Хотя Нэд не знал, почему кобылки должны были умирать из-за заблудившихся зрителей, но мысль о том, что из-за него кто-то может «проститься с жизнью» его впечатлила. И не обрадовала. Как в этих театрах всё запутанно — и само здание, и спектакль, и вот теперь еще и обычаи, как оказалось…

— Извините… я уже собирался уходить… только заблудился.

— Знаем мы таких блудных! — не отступала кобылка. — Кыш отсюда, кыш!

— Да, да, конечно! — поспешно закивал Нэд и, зажмурившись, галопом рванул в какой-то коридор.

— Куды ж ты понесся! — донеслось ему вслед.

Нэд забежал за угол и врезался в кого-то.

— Ой! Простите, пожалуйста! — он открыл глаза и тут же прижал уши — перед ним стоял режиссер.

— Тебе разве никто не говорил, чтобы ты не бегал в театре? — суровость интонации разбавляли лукавые искры в глазах.

— Нет, — честно ответил Нэд. — Но я вообще-то и не бегал. Сначала. А теперь заблудился.

— И забегал?

— Вроде того.

— Всё с тобой ясно. И как тебе спектакль?

— Здорово! Но третья сцена слабовата, и главная героиня — истеричка, — по удивлению на морде режиссера, Нэд понял, что сказал что-то не так.

— А почему именно третья? — наконец спросил Пуль-Виктуар.

— Не знаю, — Нэд смущенно опустил взгляд. — Это так сказали важные дамы у лестницы. А про героиню — это Мбици.

— М-да. Ладно, юный критик, пойдем, провожу тебя до зала.

Нэд радостно кивнул: это было гораздо проще и даже интереснее, чем пытаться выйти обратно самому. А еще можно было задавать вопросы про театр, и даже признаться, что спектакль для взрослых — действительно скучный и нудный. Пуль-Виктуар рассмеялся и сказал, что для следующего сезона обязательно припасет комедию, чтобы понравилось всем-всем. Нэд радостно закивал, думая о том, что надо будет непременно попросить капитана вернуться сюда, чтобы посмотреть новый спектакль.

На лестнице к режиссеру подскочил какой-то пони, который, отчаянно жестикулируя, начал что-то спрашивать про схему света, декорации и прочие вещи, которые Нэд еще не успел обсудить с Пуль-Виктуаром. Жеребенок мало что понял из разговора, но стало ясно, что проводить Нэда у режиссера возможности уже не будет.

— А можно, я с вами пойду?.. Я тихо посижу, честно-честно! — Нэд испугался, что от очередных попыток объяснить ему на словах, где тут выход, он запутается окончательно.

Прогонять жеребенка было некогда, и режиссер махнул хвостом. Радостный Нэд поскакал рядом, думая о том, как расскажет всем, что он видел всё прямо изнутри.

Механизмы декораций проверили буквально в последний момент, и режиссер, подумав, предложил Нэду смотреть спектакль прямо из-за кулис. При условии, конечно, что он будет сидеть тихо и не мешать артистам. Тот серьезно кивнул и присел у стены, чтобы его не было видно большей части зрителей. Даже отец ни разу не смотрел спектакль с такого необычного места! Нэд улыбнулся, надеясь, что теперь-то совершенно точно не уснет.

Когда после второго звонка в зале не появились ни Нэд, ни Мбици, Себрастиан понял, что беспокоиться уже поздно. Впрочем, он искренне верил, что максимум вреда, который они смогут нанести — это перегородить кому-нибудь обзор, пока будут пробираться обратно. С этой мыслью он перевел взгляд на сцену. В любом случае, даже если они плюнули и ушли с середины — это было не страшно. Оба уже не младенцы, путь в порт как-нибудь найдут и сами. Эта мысль успокаивала слабо, но Себрастиану очень хотелось, чтобы в этот вечер ему не пришлось оправдываться ни перед кем.

Прозвучал третий звонок, и суровые кобылки-билетерши затворили двери в зал. Второе действие началось, и пришлось выбирать — то ли продолжать волноваться, то ли обратить внимание на спектакль. Первое время Себрастиан сидел, как на иголках, но никто не спешил ломиться в закрытые двери и орать во всю глотку, так что волнение постепенно отступало.

Спектакль шел своим чередом, действие разворачивалось в спальне жены главного героя, якобы больной и спящей. На самом же деле, клубок интриг закручивался, жена иногда вставляла реплики из-за тяжелого балдахина кровати, в остальное время успешно стонала, притворяясь больной. Себрастиан окончательно расслабился, решив, что блудные матросы либо все-таки решили не заходить в зал вообще и радостно сбежали, либо сели где-нибудь поодаль. Ну что ж, значит, придется их искать после спектакля. Вряд ли они где-то далеко… Ну, самое дальнее — в порту, разгоняют скуку от спектакля. Мысли о том, что могли натворить Мбици на пару с Нэдом, особенно для того, чтобы развеяться, немного мешали насладиться атмосферой пафосной трагедии, хотя Себрастиан честно отгонял дурные мысли. Несколько раз ему казалось, что за кулисами мелькает знакомая челка, но ведь не могли же они настолько обнаглеть, чтобы заявиться за сцену. Должен же кто-то был их оттуда выгнать, правда же?

Всю глубину катастрофы Себрастиан осознал уже почти на самой финальной сцене. Главный герой яростно обвинял в измене свою жену, чей голос из-за балдахина звучал как-то особенно испуганно. Что было странно, потому что она должна была отвечать гордо и независимо, не чувствуя за собой вины, при том, что виновата всё-таки была. Если, конечно, Себрастиан правильно понял суть пьесы… Там явно где-то рядом крутились слуги, и какие-то интриги — всё по классике, как и «положено». Ревнивый жеребец сорвал полог, и над горой подушек и перин поднялся порядком помятый зеленый ирокез с длинной челкой…

Себрастиан успел шикнуть на матросов, уже собравшихся громко и восхищенно высказаться по поводу явления блудного вахтенного в новом амплуа. За спиной послышался шепот:

— Какой неожиданный, яркий, смелый режиссерский ход! Совершенно нетипичное прочтение классики, находка! И эта немая сцена — так натурально сыграно, брависсимо!

Себрастиан точно знал в чем причина столь «натурально сыгранного» шока, и тихо пообещал повесить одну полосатую примадонну. Остальные, впрочем, его праведного гнева не разделяли — всем сразу стало интересно, чем в итоге всё закончится. Зал явно притих и затаил дыхание в едином порыве, такого никто не ожидал и теперь публика ожидала развязки с искренним нетерпением.

Главный герой тем временем понял, что отступать некуда и, грозно насупившись, заявил:

— Тебя узнаю я в любом обличье, слуга, который позабыл приличья!

Мбици задумался на секунду и выдал вдохновенный монолог в стихах о том, что бывает с незадачливыми мужьями и как применить свеженаставленные рога. Трагедия стремительными темпами катилась в сторону цирковой клоунады, хотя нельзя было не отдать должное — Мбици честно старался. У него, конечно, не было актерской подготовки в том же смысле, то и у актеров труппы, но опыта выступлений на публике было едва ли меньше. А учитывая врожденное чутье толпы, оттачиваемое по тавернам — Мбици не мог допустить собственного провала. Впрочем, и подстраиваться под атмосферу пафосной трагедии он тоже не собирался, хотя бы потому, что благополучно пропустил мимо ушей большую часть происходившего на сцене и теперь понятия не имел, о чем вообще речь.

Несчастный земнопони рифмовать экспромтом если и учился, то это было очень и очень давно, но у него просто не было другого выхода, кроме как играть с простыми рифмами и местами вставлять куски из своей роли и других спектаклей. Это было вдвойне сложно, учитывая то, что нелепый рифмоплет из будуара городил что-то, плохо совместимое с канвой спектакля, и его нужно было то и дело направлять. Мбици подхватывал, когда партнер и соперник в одной морде выдыхался, вольно трактуя подсказки и намеки, а позади Себрастиана что-то яростно строчили критики.

Мбици с ревнивым мужем мучительно пытались придумать, как бы изящно разрулить внезапный конфликт перед самой развязкой. Выражение морды вахтенного явственно говорило, что трагедии не получится даже через его труп. Как минимум потому, что без поединка он сдаваться был не намерен. Жена, кажется, тихо молилась предкам в своем будуаре…

— Ну и вообще, всё понял ты неверно: я починял полог, он закреплен был скверно.

— Тебя с женой застал, не ври! — главный герой смену темы не поддержал.

— Чинить удобней изнутри! — невозмутимо парировал Мбици. — Повешу я полог обратно, а ты входи впредь аккуратно!

Он действительно осторожно закрепил сорванную занавеску, отошел, любуясь своим творением и, отсалютовав опешившему главному герою, повернулся и произнес в зал:

— Зебр сделал свое дело, зебр может уходить.

Публика зашлась в овациях. Зал встал и аплодировал стоя, крики «браво!» и «режиссера на сцену» слышались отовсюду, несмотря на то, что окончание спектакля вышло столь неожиданным. Пуль-Виктуар вышел из-за кулис абсолютно спокойно, с улыбкой, словно так и задумывал весь спектакль. Принимал поздравления и заверения в том, что это был лучший спектакль из всех виденных, вытолкал Мбици на сцену на поклоны. На вопросы, где он откопал этот «неограненный алмаз», отшучивался, что это страшная театральная тайна, в общем, впечатления разгневанного не производил вовсе. Себрастиан с усмешкой наблюдал это умение держать лицо в любой ситуации, а Пуль-Виктуар тем временем говорил о том, что даже трагические и драматические спектакли должны оставлять в сердцах зрителей светлые чувства, чтобы поход в театр не превратился в гнетущую светскую обязанность, а нёс радость ожидания новой встречи с искусством.

Нэд удивился еще когда увидел Мбици на сцене и понял, что что-то пошло не так, но Мбици так уверенно держался на сцене, и все вокруг так обрадовались, что Нэд подумал даже на мгновение, что капитан специально сговорился с режиссером. Но, конечно же, такого не могло быть, и Мбици оказался на сцене совершенно случайно. Но никто вроде бы не сердится?.. А Мбици даже кто-то из кобылок цветы подарил!

Капитан ждал их у выхода для актеров. Команду он успел отправить в порт, а сам остался. Мбици, Нэд и Пуль-Виктуар выходили последними, о чем-то оживленно споря.

— А я вас уверяю, вы просто зря тратить талант! Ваше призвание — быть актером.

— Скорее уж — клоуном, — проворчал Себрастиан, пряча улыбку в уголках губ. — Прости. Мы всё-таки испортили тебе премьеру.

— Шутишь? Премьера прошла потрясающе! В восторге даже прожженные критики. Но ты всё равно… — режиссер очень выразительно осекся. — Как мне теперь это повторять?!

— Ну, я написал пару альтернативных концовок… Но это так наспех, честное полосатое, там проще заново переписать, чем довести до ума, — Мбици смущенно поковырял землю копытом.

— А я-то гадал, где тебя носит так долго. Ладно уж, театралы, пошли на судно, пока Гореб поисковый отряд не собрал.

Нэд честно шел рядом со взрослыми, отчаянно сдерживаясь, чтобы не зевнуть. Может, и к лучшему, что отец не успел сводить его в театр? Если даже после стольких приключений с отчаянными зебрами он всё равно не смог высидеть каких-то три часа в театре…

— Я же говорил, что тебе не понравится, бесполосый! В следующий раз, пожалуй, стоит подобрать что-нибудь более подходящее для тебя, — голос капитана, в котором не было ни намека на упрек за несдержанное обещание, убил всякое желание сопротивляться сну, и Нэд позволил себе зевнуть.

Кажется, он успел сообщить, что Пуль-Виктуар хочет поставить комедию, перед тем, как его сморил сон. Себрастиан с улыбкой посмотрел на явственно пошатнувшегося жеребенка и с помощью Мбици уложил Нэда на спине.

— Я бы тоже сейчас так упал! — широко улыбающийся Мбици краем глаза следил за тем, чтобы юный зритель не свалился на землю.

— Даже не сомневаюсь. Ты расскажешь, каким ветром тебя занесло на сцену?.. И главное — зачем?

— Ни за что. Хороший фокусник никогда не раскрывает своих секретов!

— Ну да… маэстро Мбици с плавучего цирка. Клоун ты всё-таки. Любую драму превратишь в фарс.

— И только не говори мне, что тебе это перестало нравиться!

В Копытонгаген «Иппотигр» вошел уже буквально по кромке первых зимних штормов. Сдав груз, зебры отогнали корабль в доки и на верфи занялись ремонтом: нужно было почистить и перекрасить днище, перекрыть палубный настил на мостике и заменить некоторые снасти.

Нэд честно работал вместе со всеми, скреб днище и красил, но Себрастиан видел, что вечерами юный матрос убегал на берег и подолгу вглядывался в горизонт. За ним присматривал Гореб, и явно что-то замышлял. По крайней мере, он иногда о чем-то переговаривался с капитаном, и они вдвоем что-то вычисляли и о чем-то спорили. Наконец, однажды вечером Гореб заявил:

— Бесполосый, а не отправить ли нам тебя к кому-нибудь на судно. Выйдешь снова в море, заодно посмотришь, как оно бывает у других. Не всё же тебе только наши паруса осваивать. Кто его знает, куда тебя ветер занесет потом.

Нэд посмотрел на него и прижал уши: ему действительно хотелось снова в море, но променять «Иппотигр» на другое судно, пусть и на время? Это же… просто невозможно!

— Гореб определенно прав, — с хитрой улыбкой поддержал боцмана Себрастиан. — Вот, например, командор Дженкерс сейчас определенно в море. И сильно южнее нас, так что до них еще не добралась эта противная туманная погода с мелкой моросью. Может, и мне стоит наведаться в гости? Гореб, ты же отпустишь нас на пару недель?

— Весьма вероятно. В конце концов, кто-то же должен потом мне рассказать, как там наш бесполосый себя показал. Ты ему напишешь?

— Еще вчера, — Себрастиан подмигнул.

Ответ от командора пришел быстро. Опуская традиционную страницу с выражениями того, как же Дженкерса достали полосатые шкуры с их нескончаемыми просьбами, Себрастиан пробежал глазами сухое официальное разрешение присоединиться к команде и предписание прибыть в Торровьехо через три дня. Список необходимых вещей прилагался. Завершала письмо короткая записка о том, что им грозит за опоздание. Разумеется, по встрече в море, потому что ждать Дженкерс никого не был намерен. Нэд нервно хихикнул и подумал, что если командор-таки отстрижет ему челку, как грозился еще в Рио, можно будет считать себя абсолютно официальным кадетом. Вообще-то ему нравилась его лохматая челка, работать она не мешала, что бы там ни думал командор, да и капитан Себрастиан ни разу не грозился ее сбрить. Разве что оттаскать за нее одного бесполосого матроса, но и то редко. Чаще — за уши, что и проделывал изредка. Но Нэд знал, что это означало какую-то несерьезную провинность или шутливое настроение капитана. За что-то более серьезное следовал долгий разбор полетов, завершавшийся чисткой яблок на камбузе. Обычно — на пару с Мбици. Впрочем, капитан Себрастиан заверил Нэда, что в кадеты Дженкерсу он его не отдаст ни за что, даже если командор попробует настаивать.

Добираться до порта Торровьехо пришлось по железной дороге. Нэд однажды ездил на поезде с отцом, но это было в раннем детстве, так что первый день он провел, прилипнув к окну и восторженно рассматривая меняющиеся за окном пейзажи. Горы, поля и реки, то, что было довольно сложно рассмотреть с моря, города, совсем не похожие на портовые, всё это увлекло Нэда и не позволило заскучать в дороге. Впрочем, рассматривание пейзажей не мешало ему параллельно допрашивать Себрастиана о том, что они будут делать на «Сиятельной императрице». Капитан обычно отшучивался и просил потерпеть до прибытия в порт — там сам командор им и объяснит. К тому же, на барке Себрастиан сам бывал только как гость и ненадолго, так что рассказать что-то детальное… мог, но для этого пришлось бы долго вспоминать и сопоставлять. Поэтому в пути было гораздо интереснее и проще вдвоем смотреть в окно — Себрастиан тоже нечасто путешествовал по суше.

В Торровьехо Нэд удивлялся и жался к капитану — городок был маленький, но вот живущие в нем минотавры выглядели внушительно и несколько пугали. А еще было не очень понятно, где искать «Сиятельную императрицу». Себрастиан предложил спуститься к морю: где море, там и порт, а в порту небольшого города невозможно пропустить четырехмачтовую громадину барка.

Идеальный в своей гениальности план потерпел крах на моменте, когда на берегу показался порт. «Сиятельная императрица» действительно стояла ошвартованная у причала, но вот порт был огорожен забором. Невысокая решетка, отделявшая барк от путешественников несколько… раздражала. Так что Себрастиан побродил немного вдоль нее, после чего решительно заявил, что ему надоело, так что он намерен взять этот порт в лучших традициях донны Марго — штурмом. Невероятным образом балансируя наверху, он бросил Нэду край плаща, втянул наверх и помог спуститься с другой стороны. После чего изящно спрыгнул сам.

Хмурый Дженкерс ждал их у трапа.

— Джу, ты никогда мне не говорил, что твои шаманские верования запрещают тебе пользоваться калитками. Которая, к слову, была в какой-то сотне метров от тебя.

— А при чем тут мои шаманские верования? Я просто никогда не заходил в порт Торровьехо с пассажирского края. А идти до грузового и потом возвращаться обратно сюда — очень долго.

— Признай честно, ты — лентяй. И после этого ты мне жалуешься, что твои матросы не соблюдают субординацию?

— А я разве жалуюсь? Вовсе нет. Хотя мне действительно интересно, как ты строишь своих. Будем считать, что у меня своя практика.

— Угу, за свои года капитанствования тебе всё еще нужна практика… И как тебе до сих пор не устроили бунт…

— Чтобы новый капитан их строил? А оно им надо? Что-то ты сегодня зол и ехиден.

— Это всё потому, что мы пришли в этот порт два дня назад и до сих пор не можем отойти, потому что двурогие не поставили продовольствие! У них, видите ли, сиеста, а потом праздник. Хуже только зебры! Хм, без обид, Джу…

— Ты мне собрался рассказывать про зебр? В отличие от тебя, я вижу их не раз в год в предками забытом порту, а каждый день. На палубе. За работой.

— Теперь я начинаю немного волноваться за наш рейс… Ладно, поживем — увидим. Рок! — земнопони шустро сбежал по трапу. — Покажешь кадету Фишингу его каюту. Сводишь на склад, пусть обзаведется приличной формой. И с боцманом познакомь. На втором гроте будет работать.

Солид Рок радостно кивнул, цокнул копытами и утащил за собой Нэда. Тот не успел даже пискнуть, что в кадеты не собирался. Но с командором остался капитан, так что, вероятно, у него еще есть шансы вернуться на родной «Иппотигр».

— Расторопный у тебя протеже, Джу, даром, что безрогий. Но сейчас мой табун на магию и не упирает особо, а на третий год передам его кому-нибудь, кто без магии работает. Идем, покажу тебе твою каюту.

Себрастиан взошел на палубу следом за Дженкерсом и повел носом.

— Выпечка! Какая прелесть. Еще и люки с камбуза прямо у трапа. Неудивительно, что никто не опаздывает — на такие запахи они, небось, галопом мчатся из города.

— Только рысью. Они воспитанные кадеты. Это ж мои кадеты, в конце концов. Нам сюда.

Они спустились по трапу вниз и прошли по узкому коридору. Дженкерс мельком заглянул в одно из ответвлений и рявкнул:

— Чего расселся, кадет?! Ты же вахтенный! На вахте — стоят, а не сидят! Расселся мне тут… Передай третьей каюте — все наказаны!

— Дженкерс, да при твоем режиме я бы не то что сел, я бы лег… — Себрастиан проводил кадета тоскливым взглядом.

— Ничего, шаманская шкура, привыкнешь. В море выйдем — привыкнешь. Что я, первый раз что ли с таким сталкиваюсь. Впрочем, ладно. Могу их понять, мы с этими двурогими — как на иголках. Как только привозят продовольствие — сразу выходим. Так что увольнения в город я запретил сегодня.

— Дженкерс, ты тиран…

— Устроишь бунт — прибью на месте! Не порть мне показатели по дисциплине.

Утром следующего дня недостающие припасы были привезены и погружены, и на барке началось оживление — все готовились к отходу. Задерживаться дольше смысла не имело, давно пора было выйти в море.

— Палубной команде по местам стоять, со швартовых сниматься! Баковым на бак, ютовым — на ют! — громыхнул усиленный заклинанием голос одного из офицеров.

Нэд наблюдал за происходящим с капитанского мостика, где стоял вместе с командором и Себрастианом. Дженкерс почему-то решил, что сразу же давать Нэду работать — нельзя. То ли потому, что барк был значительно больше «Иппотигра», то ли потому, что еще не доверял.

Тем временем один из боцманов построил свободных от работы кадетов на палубе.

— А ну, бегом, бегом, рысью! Построились вдоль левого борта от шлюпки до юта в шеренгу! Ровную шеренгу, чтоб вас всех! Фуражки! Раз-два, раз-два… да вы издеваетесь?! Самое сложное в отходе — фуражкой помахать?! Тоже мне, высшая магия! Мне вам барабанщика прислать или репетировать каждый день? Раз-два!

Нэд прижался к Себрастиану с абсолютно круглыми глазами. Тот невозмутимо шепнул ему на ухо:

— Бесполосый, ты тоже помаши. Раз уж фуражка у тебя теперь есть.

Этот день вообще был полон удивительных сюрпризов и открытий для Нэда, и ему стоило больших усилий не подпрыгивать и не вздрагивать каждый раз, когда раздавалась какая-нибудь усиленная магией команда. В свою очередь кадеты изумлялись его рассказам и, кажется, не верили, что где-то на другом судне всё может быть совершенно иначе. У зебр никто не орал (ну, разве что капитан, обнаружив очередную проделку Мбици), все знали свое дело и буквально чувствовали друг друга. С парусами могла управиться одна вахта и не было нужды поднимать всех по авралу, а Нэд, стоя ночную вахту на руле, не просто корректировал курс по указанию вахтенного помощника, а и сам непосредственно участвовал в процессе принятия решений, иногда даже делал это совсем самостоятельно. Впрочем, он и ходил с зебрами уже довольно давно и, кажется, вполне освоился с норовом «Иппотигра». Хотя, наверное, если постараться вспомнить его первые рейсы, на него тоже покрикивали, подгоняя, или часто объясняли те или иные действия, над которыми сейчас он почти не задумывался.

Здесь же, на «Императрице», разом чувствовалась мощь, размах и разница масштабов. Маневры под парусами выполнялись силами всех кадетов, а работа велась не только с палубы, но и на высоте, на реях. Нэд украдкой, когда можно было бросить свой брас, с замиранием сердца следил за полосатой спиной на бом-брам-рее. К вантам он подбежал сразу же, как только объявили отбой команде второго грота и, нетерпеливо приплясывая, дождался, пока Себрастиан спустится и набросит плащ.

— Вот ты мне объясни, бесполосый, какой смысл было ставить все паруса, если было понятно, что к вечеру ветер усилится, и верхние придется убирать? Хотя надо признать, давненько я не укатывал прямые паруса. Стоит иногда навещать донну Марго. Ну или вот, командора, да. Донна, правда, по-моему не жалует страховку. Ну, по крайней мере, на ее фрегате я лазил наверх просто так.

Вообще, маневры и авралы Нэду понравились. Особенно когда работали взрослые и плели какое-нибудь коллективное заклинание. Это было красиво и очень слаженно.

— А почему тогда было не убрать магией бом-брамсель? — спросил он вечером у Петреля, с которым оказался за одним столом на ужине.

Тот хотел было ответить, что раз был приказ — подниматься и укатывать, то надо подниматься и укатывать, а не рассуждать. Но потом пояснил, что офицеры так сделать могут. Даже более того — делают, особенно во время шторма. А кадетам такие вещи начинают показывать не раньше третьего года службы, так что им до этого момента еще целых два года ждать. Ну, чуть поменьше. А вообще, Петрель хотел научиться этой ювелирно-точной телепортации на реи, ну и коллективные заклинания плести тоже интересно было бы попробовать. Но пока что на парусных авралах про магию приходилось забыть. Разве что подстраховать кого. И урожденных единорогов это несколько тяготило… Что, в целом, было видно по сборам на аврал.

— Кошмар! Да земнопони выходит на аврал быстрее вас, копуши! ВТОРОЙ ГРОТ! Еще раз кто так на перты сядет, всех отстраню от авралов!

Дженкерс наблюдал за ходом аврала с мостика, изредка рыча что-то. После отбоя аврала выдал несколько нарядов и ушел в рубку.

— Кажется, командор расстроился… — шепнул Нэд Себрастиану.

— Просто он злится, что мой матрос в чем-то лучше его кадетов. Но вообще, время сборов он и правда поставил какое-то совсем уж рекордное. Самое смешное, что он их вышколит так, что они этот рекорд будут бить. Вероятнее всего. Хотя нервов на это уйдет… немало.

Он подмигнул Нэду и ушел следом за командором. Нэд отошел на шкафут, наблюдать за работой смены кадетов. Одна группа драила палубу, другая — счищала старый лак с блоков, третья разводила свежий и покрывала зачищенное дерево.

— Внимание всем заинтересованным, прямо по курсу — большое стадо дельфинов! — сообщил вахтенный помощник, усилив заклинанием голос.

Нэд вскочил и выглянул за борт, отыскивая взглядом серебристые тени спин в воде. Послышался шум и топот, кадеты облепили борт.

— Ты их видишь, видишь?

— Вон, вон они, гляди!

— Ой, прыгают!

— Петрель, подстрахуй меня, я на бушприт пошел!

Себрастиан наблюдал за восторженной толпой с капитанского мостика и широко улыбался. Дженкерс чуть хмурился, тихо ворча, что кадеты побросали ножики, лак и швабры.

— «Парусный аврал, парусный аврал!» Дженкерс, ты подаешь не те команды. Смотри, твоя молодежь вся на палубе. Некоторые даже на бушприте, все страховочные разобраны и привязаны, любо-дорого поглядеть! А магическая страховка, м? Филигранно же.

— Ну да. А на клотике я поставлю почтовый ящик — лазить все мигом станут быстро, до верха и безо всяких споров и отговорок.

— Хорошо, что на «Иппотигре» все работы с парусами можно вести с палубы, и мне не нужно часто гонять матросов наверх. Впрочем, он редко отказываются.

— Т'а, сепры фсьекта корошо лазить фферх! — на мостик неспешно взошла мантикора и встала рядом с командором.

Себрастиан едва успел подобрать челюсть. Дженкерс явно наслаждался произведенным эффектом.

— О, фрау Клеотина! Рад, что вы нашли время между своими занятиями! Познакомьтесь, это наши гости: капитан Себрастиан и его кадет, Нэд Фишинг. Это тот земнопони на баке. Который лохматый, разумеется.

— Мое признание! Ньет, почтение, признание — это что-то тругой. Командор говориль, фы к нам на пару недьель, т'a? Это будьет занятный опыт, фесьма! Я фидела фаш парусный судно в порте, это просто чудо, вау! Мантикора очень прафильно. Только обычно у самцов — рога.

— С-спасибо. По какой-то нелепой случайности мне не довелось увидеть вас в порту…

— Т'a, я почти не фыхожу. Я ше опасный иностраньец!

— Вот как?..

— Мантикора пугает пони, so, командор сказаль — бу, ньельзя! Ты — т'aм, фнизу! Коктa быль парад, он мнье сказаль — фот тебье недьеля отпуск, и чтоб туху твоего здьесь нье было!

— Дже-енкерс, как тебе не стыдно! Лишил даму такого зрелища. Точно — тиран. Всех подчинил системе… — Себрастиан усмехнулся.

— Ты не понимаешь, Джу! Это же моё секретное оружие. На самый крайний случай, скажем так.

— И что, доводилось пользоваться?

— Даже не напоминай! — мантикора смущенно хихикнула и показала кончики клыков в легкой улыбке.

Себрастиан отвесил ей легкий полупоклон и улыбнулся в ответ. Нэд, увидев живую мантикору, примчался на мостик, напрочь забыв про дельфинов. Еще бы, что ему какие-то там дельфины, их он в море видел и так много раз, а вот живое воплощение носовой фигуры — впервые. Фрау Клеотина фыркнула и покрасовалась: развернула крылья и даже рыкнула пару раз. Нэд с восторгом рассматривал львиное тело, опасный хвост с жалом на кончике и даже осмелился потрогать когти.

— Ну всё, готовьтесь, командор. Отбой сегодня сорвется. Дельфины, да еще живая мантикора. Мой бесполосый не уснет до утра.

— Вот увидишь, на вечернем обходе — никого не будет! — сквозь зубы сказал Дженкерс. — Хочешь, пойдем вместе, сам убедишься.

Вопреки предположению Себрастиана, Нэд послушно ушел в свой кубрик еще до отбоя, и к обходу там действительно было тихо. Дженкерс бросил победный взгляд на приятеля.

— Ну, теперь всё будет тихо и дальше. Разойдемся. Ты иди на ют, а я проверю, что там на баке.

Когда через полчаса Себрастиан поднялся в рубку, довольный Дженкерс сообщил, что на баке все спокойно и замечаний у него нет. Себрастиан тихо фыркнул.

— Дженкерс, сколько же у тебя кадетов темного цвета? Я раз пять столкнулся с ними. Дважды с одним и тем же, по-моему. Он смотрел на меня так, как будто я дух его прабабушки…

Дженкерс скрипнул зубами и не ответил. Мантикора, лениво следившая за кадетом у штурвала, тихо хихикнула.

— Т'a, я тожье часто на ньих натыкаюсь. Особьенно, кокта они только приходьят. Причьём именно такие, что тёмного цвета. Навьерное они думают, что их не видно в ночью. Потом они выучивают маршрут обхода и почтьи не попадаются. So, становится ньемного проще. Я с трудом прьетставляю, как фы фыдершиваетье столько временьи в море. Мы сейчас ф рейс уже почти год, и это — о-о-о! Хотья кокта мы встанем на рьемонт, я стану быстро скучать по море, я знаю. И таже по этот голос, который постоянно коворит «Судовое времья — сьемь часов, экипажу — подъем»…

— Да, я именно поэтому привел сюда Нэда. От тоже быстро заскучал по морю, когда мы пришли в доки на ремонт.

— Ничего, завтра на варениковом аврале развеется! — басовито хохотнул Дженкерс.

— На каком аврале, прости?..

— На фареньикофом. Фы знаете фареньик? Это такой как клёцк с начинкой. Мы делаем много фареньик, а потом — о-о-о, фареньикофый кома. Ушин — одньи фареньики.

— Клео, ну откуда ему знать про вареники? Он же зебра! У них такого нет.

— А сьемнопони? У них же есть фареньики?

— Должны быть. Разве что, может быть, называются по-другому? Равиоли, манты, дим-самы, тортеллини… не знаю.

— Сначит, он его научит. Капитан, я буду ждать от фас не мьеньше полтысячи.

Возражения не принимались, потому что мантикора зевнула, плавно поднялась на ноги, по-кошачьи потянулась и вышла из рубки, сдав вахту командору. Себрастиан попытался расспросить Дженкерса поподробнее о том, что он задумал на завтрашний день, но тот только отмахнулся и пообещал, что завтра все станет ясно и понятно. Себрастиан со вздохом понял, что командор увидел в завтрашнем мероприятии великолепную возможность щелкнуть его по носу и просто так от нее теперь ни за что не откажется. Теперь оставалось уповать на свою способность выходить сухим из воды и приложить все усилия, чтобы утереть командору нос. Впрочем, не впервой ведь…

Нэд радостно подпрыгивал с самого подъема, и до объявления того самого «вареникового аврала» успел прожужжать Себрастиану все уши о том, как правильно лепить вареники. Сам он, правда, тоже их ни разу не готовил, но видел, как их ловко делала тетушка Маршмеллоу, так что считал, что ничего в этом сложного нет.

Дженкерс торжественно слепил образцовый вареник, популярно объяснив, что он сделает с теми, чьи творения будут отличаться от заданного им стандарта. Потом запихал упирающегося Себрастиана за один из столов и с вредной ухмылкой объявил соревнование между столами. Кадеты с тоской посмотрели на хмурую зебру, рассматривающую фартук.

— Ну что, мы можем сразу объявлять капитуляцию? — кисло спросил Петрель Шторм.

— Да вот еще! Чтоб ты знал, я командору еще ни один спор не проиграл! — Себрастиан рывком затянул тесемки за спиной и объяснил, что грозит тем, из-за кого эта славная череда побед будет прервана. Объяснял он по-зебрински, но все всё поняли и прониклись…

— Раскатыфай тоньшье! — Клеотина сидела за соседним столом и тоже с азартом включилась в соревнование. — Иначье на ушин — одно тьесто — бу! И корошо салеплифай край, чтобы им не развалиться.

Присутствие мантикоры, ловко лепящей образцовые вареники, неплохо мотивировало кадетов ее «команды», и они сдали на камбуз уже два подноса по сотне штук. Дженкерс за своим столом заворачивал большую часть как «нестандарт», чем сильно тормозил процесс. Себрастиан в какой-то момент поймал рабочий ритм и еле удерживался от того, чтобы не уйти в медитацию. Спасала только необходимость изредка выдавать мотивирующие подзатыльники кадетам, жаждавшим налепить кое-как и побыстрее расправиться с работой. Хотя капитан всерьез подумывал о том, чтобы подкинуть идею Мбици — вот уж кто должен оценить варениковый аврал по достоинству. Разнообразие начинок, простор для творчества (в рамках разумного), и монотонная долгая лепка мелких вереников на всю команду. У него, конечно, не сотня кадетов, не считая офицеров, а всего-то шестнадцать морд, но голодные зебры и новое блюдо? Как там говорила Фрау Клеотина — полтысячьи, не мьеньше? Себрастиан усмехнулся и выдал пинка кадету, пытавшемуся бросить кое-как слепленный вареник на поднос.

Нэд сидел за одним столом со старшим магом и тоже старательно работал. Лепить вареники и правда оказалось не так уж сложно. Маг изредка спрашивал его о родном Хувре, приходилось вспоминать и отвечать. С удивление Нэд осознал, что мало что может рассказать интересного про родной город. Как минимум, суда по выражению морды и интонациям старшего мага. Когда тот хмыкал и задавал очередной вопрос, Нэд смущался и на какое-то время терял рабочий ритм.

— Старший штурман — самый сложная работа на корабле! — Клеотина тем временем рассказывала кадетам о том, как возможности перед ними может открыть флот, и какие обязанности им придется выполнять.

— Коне-е-ечно! — протянул себе под нос старший маг, не отвлекаясь от дела, так, чтобы его услышали только те, кто сидел за его столом. — Прямо изнемогает, бедняга, на своих вахтах, никто ему кофий не подносит, всё самому приходится!

На его счастье, Клеотина его и правда не услышала, продолжая рассказывать.

— Он за фсьем тут следит!

— Т'a, — подражая ее акценту, протянул старший маг. — Вон он там стоит, вареники считает. Следит, чтоб его долю не урезали…

Кадеты тихо хихикнули. Мимо, давясь от смеха, прошел кадет из команды Дженкерса, неся магией вареник размером с копыто. Командор бдительно следил — это он отправил шутника на три круга вокруг всей столовой с этим… творением.

— Во, видали! Учитесь, как вареники лепить надо! — заявил наказанный, явно рисуясь перед товарищами.

— Молодьец, ньеси старший штурман! На отслеживание и оценку, — ехидно прокомментировал старший маг.

Тем временем шел третий час лепки, и становилось ясно, что кадетам становилось скучновато. Вот, уже пошли проделки. Старший маг и сам позевывал…

— Рэтлайнс, выставлю пинту, если попадешь вареником в командора. Две, если без магии! — лениво протянул он.

— Ну да, охота на гауптвахту нарываться! Пусть вон он бросит, его если и спишут на берег, карьере не повредит! — кадет дураком не был и указал на Нэда.

— Много интереса ему в командора бросаться! Ему тогда уж надо в своего капитана целить!

— А зачем оно мне надо? — фыркнул Нэд, перекидывая вареник в копытах, чтобы придать ему форму поровнее.

— Тем более. Он у нас пай-мальчик и отличник…

— А на «слабо» я тем более давно не ведусь! — вареник все еще прыгал туда-сюда, а в глазах Нэда плясали лукавые искорки. — Он просто далеко сидит. Интересно, а я без магии-то докину вообще?

Себрастиан вздрогнул и пару раз чихнул, когда шлепнувшийся перед носом вареник поднял облачко муки. Виновник угадывался безошибочно — бесполосый по привычке прижал уши и начал потихонечку сползать под стол. Себрастиан мстительно усмехнулся, шаря копытом по столу…

— Четвертый стол! Что за… — поднявшийся командор умолк на полуслове — прицельно брошенный в ответ вареник наткнулся на неожиданное препятствие на траектории полета.

— Упс… — Себрастиан в свою очередь виновато прижал уши.

Дженкерс мрачно сплюнул вареник на стол. Во взгляде брошенном на Себрастиана, читалось все отношение к полосатым подрывателям дисциплины и порядка.

— Джу… я благодарен Магии, что на твоей посудине так и нет пушек…

— Прости, Дженкерс!.. Я честно целился в бесполосого. Но ты так внезапно перекрыл мне линию огня!

— So, при прокладке курса надо помнить, что наше судно не толшно заходьить в районы учений, если нье быль приказ. А ещье мы нье фстаем на линии танца, и нье бегаем поперьек линии огнья на магических полигонах, — философски заметила фрау Клеотина.

Нэд фыркнул и осторожно ткнул старшего мага копытцем.

— Господин старший маг… вы проиграли капитану Себрастиану пинту. Даже три. Он попал в командора, без магии, и его не спишут на берег.

Дженкерс медленно выдохнул, громко посетовал, что капитан Себрастиан — не его офицер, потому что иначе он бы не отвертелся от гауптвахты, а то и вообще трибунала, сел на место и продолжил работать. Аврал продолжался — небольшая шуточная потасовка разрядила обстановку монотонной работы, так что дальше кадеты работали гораздо спокойнее и больше выходок не было. Победил в итоге старший маг со своей командой, налепив на две сотни вареников больше ближайшего конкурента — фрау Клеотины. Нэд с опаской смотрел на то, как командор с капитаном перенесут проигрыш, но Дженкерс только отмахнулся, сказав, что у него зато всё по стандарту, а Себрастиан просто фыркнул и сказал, что ничья с командором его тоже вполне устроит.

Неделя на «Сиятельной императрице» пролетела совершенно незаметно, и сходить в порту Нэду было грустно. Он успел привыкнуть немного к странным громким командам, к экипажу и кадетам, которых было настолько больше, чем на родном «Иппотигре». Себрастиан с улыбкой смотрел на грустного Нэда и трепал ему лохматую гриву.

— Отдай швартов, бесполосый. Этой традицией не пренебрегаю даже я. Проводим барк по-моряцки — и ходу. Нас ждет ремонт, а потом — мы еще не раз встретимся в море и портах.

— Это же самый натуральный грабеж! Да кто вообще станет столько платить за пару ящиков зерна! — земнопони в соломенной шляпе разорялся уже почти час, пытаясь всеми правдами и неправдами выбить скидку.

Себрастиан честно делал вид, что слушает, изредка что-то хмыкая себе под нос. Фермер пытался договориться о перевозке десяти мешков овса из предками забытой деревушки в Копытонгаген за какие-то нереальные сроки еще и практически за бесплатно. Сначала крайний срок обозначался как «юбилей кузины дедушки», потом он плавно превратился в свадьбу кумы средней снохи, а теперь вот земнопони просто орал. Себрастиан пообещал себе в следующий раз внимательнее относиться к признакам перемены погоды: уж лучше совсем не соваться в море, чем случайно нарваться на нечто подобное в процессе поисков спокойной бухты. В Копытонгаген не то чтобы не хотелось идти, но как минимум не под таким жестким сроком, да и ужимки фермера не добавляли желания браться за это дело.

— Да никто в округе не согласится на такие условия! — земнопони явно начал повторяться, и его бы стоило прервать.

Себрастиан как раз собирался это сделать, когда где-то неподалеку послышалось стрекотание крыльев. Смазанная тень взъерошила гриву порывом ветра, и вдоль грот-мачты, уже гораздо спокойнее и величественнее, как и полагается королеве, на палубу опустилась Лангоста. Земнопони замер.

— Ваше величество! Какой приятный сюрприз! — Себрастиан с улыбкой поклонился подошедшей королеве.

— Ваше величество, капитан Себрастиан! — она всё так же продолжала титуловать его. — Ваш странствующий улей з-зебр так редко з-заходит в наши края! Я просто не могла упустить шанс повидаться с вами.

— Ости, малышка! — Мбици был тут как тут. — Детка, да ты так выросла, скоро станешь выше меня! — Себрастиан еле сдержал смех: Лангоста еще во время коронации стала на голову выше вахтенного, если не больше.

— Мбици, ты не проводишь нашу гостью в мою каюту? Я освобожусь буквально через несколько минут. Вы ведь простите меня, ваше величество?

— Раз-зумеется! Мне следовало выбрать иное время, дабы не отвлекать вас от дел, но я просто не смогла удержаться! Конечно, я подожду.

Она ушла степенной походкой, хотя было ясно видно, что вся эта игра предназначалась для земнопони, в глазах которого Лангоста просто не могла позволить себе ни на секунду уронить свое королевское величие.

— Что это значило?.. — выдавил несчастный фермер.

— Всего лишь то, что мы можем найти контакт с любым клиентом, — Себрастиан усилием воли превратил оскал всего лишь в ухмылку. Уточнять, что возможность не значит непременность, он не стал.

— Вы торгуете с чейнджлингами?! Открыто?

— Ну да. А еще с грифонами, минотаврами и прочими славными народами, что живут по берегам морей и океанов.

— Но… это же чейнджлинги!

— А мы зебры.

«Поздравляю с открытием…»

Фермер осекся на полуслове и умолк.

— Мои условия я озвучил. Принимать ли их — это ваш выбор. Не то чтобы я торопил вас с решением, но думаю, что мы снимемся с якоря с отливом. А теперь прошу меня простить. Заставлять даму ждать дольше оговоренного срока было бы верхом неприличия. Тем более, королеву. Они любят точность, знаете ли, — не дав пони опомниться, Себрастиан резко развернулся и ушел к себе в каюту.

Лангоста сидела на подушке и задумчиво вертела перед глазами какую-то сувенирную безделушку с одной из многочисленных полок. Ее рог мягко светился, и облачко магии окутывало керамическую фигурку, купленную, кажется, в Седельной Арабии. Спавшая на судовом журнале Атаманша приоткрыла один глаз и широко зевнула, показывая все свое отношение к частым входам-выходам из ее законной спальни. Впрочем, возращение странного грустного розового котенка заставило кошку быстро встряхнуться и приняться за работу. Котята не должны грустить. Даже если они давно уже не котята.

— Ваша полосатая генерал — настоящее спасение! — Лангоста вернула безделушку на место и погладила мурчащую кошку, улыбнувшись уголками губ.

— Что-то случилось? — насторожился Себрастиан.

— О, нет-нет! — звонкий смех показался ему не беззаботным, а вымученным, а широкий жест — чересчур поспешным. — У нас в улье — перемены и реформы. Вот например сегодня я ввела отпуск. Так что с утра — я в отпуске.

Лангоста попыталась было смело ответить на пристальный взгляд прищуренных глаз, но, махнув копытом, быстро бросила это занятие и вздохнула.

— Ну вот почему все Королевы такие всез-знайки?.. Случилось. З-замучил. Улей. З-заварите чаю, капитан?..

— Черный, зеленый?

— Черный. Нет, подождите. Лучше з-зеленый. С мятой.

Себрастиан кивнул и потянулся на верхнюю полку за небольшой коробочкой с ниппонским зеленым чаем. Лангоста заметила ее первой и аккуратно сняла ее магией. Капитан с улыбкой поймал ее на полпути к столу. Надо было только попросить Мбици поставить чайник. Лангоста наблюдала за этой суетой с легкой мечтательной улыбкой.

— Ты портишь мне дитя! — проворчал Мбици, плюхнув чайник на стол. — Бесполосого ты уже успел приучить к этому своему запаренному сену, теперь вот за Ости взялся! Как только не стыдно!

— Ну не тебя же я заставляю пить чай. И даже разрешаю не смотреть на то, как его пьем мы с Лангостой, — фыркнул Себрастиан беззлобно.

— Я всё равно буду знать, что вы с ней пили эту горькую гадость.

— Можешь присоединиться.

— Не заставишь, и не уговаривай! — Мбици состроил на морде испуг и выскочил за дверь.

— И в этом весь Мбици, — фыркнул Себрастиан, разливая светлый чай по чашкам. — Мда. В Ниппонии меня бы казнили за столь грубое нарушение чайной церемонии. Но это будет наш маленький секрет…

Лангоста улыбнулась шире и сделала осторожный глоток. Вообще-то чейнджлингам не нужна была еда обычных пони, но Себрастиан в письмах часто писал ей о том, что иногда только чашка горячего чая способна подбодрить. Или наоборот, успокоить нервы. Стоило бы тоже попробовать этот странный отвар, может быть, и на чейнджлингов он тоже подействует.

— Отпуск — это всегда хорошая идея! — Себрастиан блаженно прикрыл глаза, чуть взбалтывая чашку. — Хотя не удержусь и спрошу — а подданные в курсе?

— Ну почему вы всё всегда з-знаете! — Лангоста стрекотнула крыльями. — Нет. Они не з-знают, что я покинула улей.

Себрастиан только удивленно склонил голову набок. В улье должно было случиться что-то совершенно невероятное, чтобы заставить королеву бросить подданных и отправиться к зебрам. Лангоста, хоть и считалась в какой-то степени отпрыском Мбици, никогда не была склонна к странным авантюрам, насколько он ее знал. Они, правда, в основном обменивались письмами, но королева чейнджлингов всегда подробно описывала, что происходит у нее в улье.

— В улье достаточно з-запасов еды, — наконец ответила она. — Приз-знаюсь честно, я рада, что вы подошли так близ-зко, было легко вас почувствовать и найти. Хотя я в любом случае собиралась искать вас, капитан. Мне нужна помощь.

— Снова заговор?

— Нет-нет, наш улей еще не настолько большой, чтобы роиться. Но в последнее время я почти не питаюсь. Нет, они любят меня, мои подданные, по-прежнему любят, но мне тошно от их любви. Они любят меня… по-прежнему. За то, что я есть.

— Разве это плохо? Мы тоже тебя любим, за то, что ты есть.

— Нет, это совсем, совсем другое! — она покачала головой. — Вы меня любите з-за то, что есть я. А подданные — з-за то, что я есть. Они любят Королеву, а не меня, потому что так велит инстинкт. Я не з-знаю, у з-зебр бывает патока? Наверное, нет, вы же не едите любовь… Это такая липкая тягучая приторная штука… Это даже вкусно, но только если не питаться этим постоянно. Это ужасно — когда одновременно приторно и… пресно. Без-злико.

— А как справляются с этим другие королевы?

— Никак. Ну… то есть, они не видят никакой проблемы в этом. Я думаю, что это потому, что им просто не с чем сравнить, они ведь всегда были в своих ульях. Мне кажется, они считают мои доводы жеребяческими, так ведь это говорят? Невз-зрослыми. И вообще — сумаз-збродными.

Себрастиан усмехнулся, подумав про себя, что какая-то доля правды в вердикте королев определенно была. Чем иначе объяснить, что королева улья бросает всё и улетает искать каких-то там зебр. Даже если они и считаются дружественным ульем.

Лангоста тем временем допивала чай и явно блаженствовала.

— Я честно не з-знаю, как это объяснить тем, кто никогда не пробовал любовь на вкус… Но она такая раз-зная! Вот например, вы любите меня. И это вкусно. Оно такое… нежное, кремовое и воздушное. Очень легкое. А Мбици любит меня по-другому, оно тоже тягучее и сладкое, как в улье, но от него не тошнит. А еще Мбици любит вас, и я тоже могу попробовать совсем немножко, но там какая-то… странная любовь. Она как будто бы сладкая, а если раскусить — колется. Не знаю, как будто за яз-зык кто-то укусил.

Себрастиан едва не подавился глотком чая, пытаясь сдержать смех. Определенно, слушать рассуждения Лангосты о вкусах любви было забавно, хотя и действительно совершенно непонятно. Про себя Себрастиан обозвал это «карамель, зефир, горячий шоколад и горячий шоколад с корицей». Насчет последнего, правда, он был совершенно не уверен, потому что корица не давала остроты, но представить себе шоколад с перцем он не отважился бы и в кошмаре. Хотя рацион всё равно не блистал разнообразием пока что, всё казалось таким сладким… Неудивительно, что Лангосту тошнило.

— Хм. Неужели любовь бывает только сладкой?

— Нет, почему? — Лангоста задумалась. — Я помню, где-то в глубинах Памяти Королев что-то было о том, что еще бывает страстная любовь — она такая… когда совсем яз-зык щиплет. И первая любовь, это что-то совсем особенное. И нераз-зделеная — вот она такая… соленая на вкус. А еще… еще есть ненависть, и она горькая. Это я точно знаю, потому что я случайно добавила несколько капель в кокон с любовью, для подданных. Я просто не смогла з-здержаться… И весь кокон пришлось уничтожить — настолько прогоркло всё содержимое. Но эта часть Памяти — едва ли не под з-запретом. Пришлось сильно повоз-зиться, чтобы ее открыть.

Под чай хорошо вести долгие философские беседы. Терпкий напиток с тонким пряным запахом мяты настраивал на какой-то совершенно особый лад, когда можно было поговорить по душам с кем угодно, даже с самой королевой чейнджлингов. Себрастиан, правда, считал себя совершенно неподходящим собеседником, потому что по некоторым аспектам задавал больше вопросов, чем высказывал соображений. Но Лангоста считала, что любовь — это что-то простое и обыденное. Для нее оно и было обыденным, разве что оттенков в ней она могла перечислить куда больше. Иногда она забывала о том, что ее собеседник не питается этим странным эфиром и называла какие-то термины, которые с первого раза было абсолютно невозможно запомнить. Себрастиан пытался уточнить некоторые из них, но Лангоста честно признавалась, что не может подобрать никакого привычного ему аналога. Приходилось верить ей на слово и как-то менять тему.

— Вы допили там уже свои зелья? — Мбици бесцеремонно сунул нос в каюту. — Впрочем, это всё равно неважно. Кэп, а давай не пойдем в Копытонгаген, а? Тот земнопони упрямится, погода сейчас на тех широтах мерзкая, и мне не нравится тамошний сидр.

— Можно. Я тоже не хочу в Копытонгаген. У нас вон тут заказ посерьезнее пары мешков овса. Мбици, скажи мне, как великий эксперт в делах любовных, что делать, когда… чувства надоедают?

— Кэп, ты как чего спросишь, честное полосатое! Не знаю. Мне еще ни разу не надоедали. Они каждый раз разные.

— Вез-зет же тебе — всегда раз-зные, — проворчала Лангоста. — Мои бы подданные так отличались…

— Так за чем дело стало? — удивился Мбици.

— Мбици, как можно быстро привить индивидуальность каждому из целого народа? — фыркнул Себрастиан. — Это делается поколениями, а у нас нет столько времени.

— Мамочка учила меня не лазить в высокую политику, — хихикнул вахтенный. — Она говорит, что оттуда больно падать. Впрочем, не верю, что нет способа.

— Если бы все в этом мире было так просто, как это получается у тебя — цены бы этому миру не было. Твой оптимизм поражает воображение, честно.

Лангоста вздохнула и грустно улыбнулась уголками губ. Надеяться, что визит к ее «семье» решит разом все проблемы действительно было наивно. Но с ними можно было побыть простым жеребенком, как когда-то давно, а не удерживать величественную бесстрастную маску королевы чейнджлингов. И почему у других ульев не было похожей проблемы? Даже у этого странствующего улья зебр их не было, потому что они все сразу были совершенно разные и любили друг друга совершенно по-разному.

За дверью послышалось жужжание, и по доскам палубного настила кто-то слаженно и четко промаршировал.

— Уже нашли, из-зверги! — проворчала Лангоста. — Отдохнуть даже не дают толком…

Деликатное постукивание в дверь послужило своеобразным сигналом окончания этого внезапного чаепития, и королева плавно поднялась на ноги.

— Эй, пап, у меня корона не сползла? — не удержавшись, хихикнула она, перед тем как мотнуть головой и принять подобающий их величеству вид.

— Совсем на ушах висит, еле держится, — Мбици боднул ее в бок с усмешкой. — Иди уже, тебя там з-заждались.

Она подождала, пока Себрастиан откроет дверь и впустит генералов. Их было трое, и один из них щеголял явственными полосками на боку. Двое других были еще «старой закалки». Интересно, они так и не перелиняют под свою королеву, или что-то другое мешало им тоже получить этот нехитрый знак отличия на естественной броне?

— Моя королева, вас ж-ждет делегация из соседнего улья, — ни единой эмоции на блестящей черной морде, ни единого скачка интонации в монотонном скрежещущем голосе.

— Наше величество тоже наносило виз-зит в дружественный улей з-зебр. Но теперь я готова отправиться на встречу.

Они вышли из каюты. Лангоста бросила взгляд на так и не закрывшуюся дверь и распахнула крылья, чтобы взлететь. Что ж, побег явно прошел не совсем впустую — всё-таки немного личной любви ей удалось отведать. Вот уж верно — вкус детства… Неожиданный шум заставил ее вздрогнуть и задержаться со взлетом.

Из каюты выскочил Мбици, еле сдерживающий смех. Промчался мимо чейнджлингов и шустро забрался по вантам на марсовую площадку.

— Вздерну, зараза! А ну спускайся, шут полосатый, я тебе сейчас все твои клоунские выходки припомню! — Себрастиан осекся, заметив, что гости еще не успели покинуть судно.

— У вас совершенно особенный улей, ваше величество, капитан Себрастиан, — задумчиво протянула Лангоста. — Как можно одновременно так искренне ненавидеть и столь же без-згранично любить?..

Внезапная мысль пришла в голову, и королева, резко развернувшись к генералам, властно скомандовала:

— В строй! — они встали в идеально ровную шеренгу в один миг. — Обругайте меня!

Молчание было ответом.

— Это приказ-з! — голос Лангосты, и без того высокий и звенящий, наполнился каким-то особенным напряжением. — Ну же, обругайте меня!

Себрастиану захотелось срочно где-нибудь достать какой-нибудь единорожий амулет, который позволял бы сохранить воспоминание. Или, на худой конец, сварить зелье долгой памяти. Потому что это было совершенно невероятно — наблюдать, как впервые дрогнули четкие черты морды, и удивление проступило легонькими штрихами первой эмоции. Два инстинкта схлестнулись где-то в подсознании генералов чейнджлингов, оба одинаково сильные — то самое слепое обожание королевы вошло в конфликт с ее прямым приказом, не подчиниться которому они тоже не могли. В первый раз за всё их существование им пришлось делать выбор, и для них это было мучительно непривычно — противоречие разрывало их.

— Я настаиваю! Обругайте меня!

— Моя королева, вы уж-жасно непунктуальны! — решился один из генералов.

Лангоста прислушалась к своим ощущениям и едва не застонала от отчаяния — ничего не вышло, всего лишь инстинкт прямого приказа оказался чуть усилен ее настойчивостью, не более.

— Ваш приказ… глуп, моя королева, — вдруг негромко, но твердо произнес генерал с полосками на броне. — Я верно служ-жу вам, но я… отказываюсь выполнять этот приказ. Прикаж-жите мне сделать вам комплимент!

— Не стану! Обругай меня! Живо!

— Не стану! — бунтарский росток укрепился в сознании, и чейнджлинг притопнул копытом. — У вас прекрасные глаза! И грива! И хвост! И вообще моя королева совершенна!

Они замерли друг против друга, внимательно вглядываясь в глаза. Нет, глубже, чем глаза в глаза. Фоновые эмоции улья где-то на самой границе подсознания неуловимо поменялись. Лангоста, прищурившись, улыбнулась и скомандовала взлет. На этот раз он не стал с ней спорить.

 

Мбици соскользнул на палубу по канату и задумчиво проводил взглядом четыре точки в небе.

— Как быстро растут дети… Вот, у нее уже первая любовь… А ведь я даже не успел ей ничего объяснить про всякие тонкости, и о том, какие бывают ушлые кавалеры, прямо хуже меня! Это при том, что она давно уже королева, и необходимость… эм… размножаться воспринимает как нечто само собой разумееющееся, — он вздохнул и повернулся к Себрастиану. — Так что ты там, вешать будешь, или опять передумал? Давай уже отходить, а то будем тут куковать до самой зимы, отлив давно начался.

Обычно Себрастиан старался отвечать на письма как можно быстрее, но последние события и переходы как-то заставили отложить это на мифическое «завтра», которое никак не желало наступать. В итоге однажды эта кипа свитков и конвертов рухнула со стола от ленивого подергивания левой задней лапы полосатой кошки, которая тут же проснулась и попробовала попробовать на зуб особенно хрустящие и шуршащие из них. Так что волевым усилием капитан объявил почтовый аврал и заперся в каюте с пером и чернильницей.

Как и следовало ожидать, почти все письма были от пегасов. Пернатые наконец-то достигли некой точки технического прогресса, на которой они были готовы предлагать почти что то, что от них хотел Себрастиан. Большая часть писем, правда, все равно содержала стандартные скучные каталоги дирижаблей и вертолетиков — некоторые из них он видел уже не первый раз. Вертолеты не подходили под поставленные задачи — на этой вертушке, конечно, можно было в теории долететь из одного города в другой, если не устанешь крутить педали, но о том, чтобы тащить с собой груз, не могло идти и речи. А дирижабли Себрастиану просто не нравились. Хотя, просмотрев пару других писем, он со вздохом сообщил Атаманше что, кажется, придется менять приоритеты.

— Что нового в почте? — Мбици никогда не останавливали такие мелочи, как запертая дверь.

— Что-что… ничего толкового. Больше половины — опять эти идиотские однообразные каталоги. Я уже выучил наизусть всё, что они в них пишут. По-моему, они даже названия моделей не меняют, просто нагло копируя всё подчистую друг у друга. Впрочем, какая разница, как это называется, оно всё равно выглядит, как раскормленный детский шарик.

— Ну, не скажи! Я бы предпочел «сапсан» «баклану», например… — Мбици подобрал наугад два каталога и теперь сравнивал их, вертя во все стороны.

— Нет, ты знаешь… я листаю эти бумажки уже который раз и… кошмар, мне даже начинает нравиться «колибри». Она не такая массивная, как другие, и смотрится почти изящно.

— Ну да. А останавливает тебя тогда?..

— То, что при такой цене у этой игрушки полезного места в трюме — как у той колибри и есть. Не удивлюсь, если на капитальный ремонт она отправится раньше, чем отобьет хотя бы треть своей цены. И ремонт у нее будет… по таким же заоблачным расценкам, можешь полистать приложение.

— Делать мне нечего — циферки смотреть! Картинки хотя бы цветные, — Мбици фыркнул и вытащил из стопки еще один каталог. Зашатавшиеся бумаги Себрастиан успел подхватить.

— Как насчет «дракона»?..

Себрастиан, успевший снова сложить стопку более менее ровно, заглянул в каталог через плечо Мбици.

— Ты про вот эту глисту, под которой болтается нечто с обводами типа «шарпи»? Это скуластое нечто даже на картинке смотрится погано, даже не хочу представлять это живьем, оно же мне в кошмарных снах являться будет! Мбици, будь другом, перелистни… И поскорее, пока оно не отложилось в моем и без того не очень здоровом сознании!

На спор как-то незаметно подтянулся Гореб, и обсуждение пошло значительно веселее. Каталоги запрыгали от одного к другому, письма летали по каюте, а капитан яростно доказывал, что вот уж что-что, а дирижабль под его началом летать не будет никогда. А то, что он останется под началом капитана Себрастина, сомнений не вызывало — смысл был тогда затевать всю эту свистопляску с перевозкой пегасьих грузов, если эта идея в итоге уплывет в чужие копыта?! Что, в общем-то, рождало проблему экипажа впоследствии, но до этого еще предстояло дожить. И построить то, что этот экипаж будет водить по поднебесью…

— А я говорю — я дирижабль не куплю! Это должен быть корабль. Летучий парусный корабль! — Себрастиан уперся и тихо фыркнул. — Имею я право на маленький каприз за такие суммы денег?!

— Ну, кораблей тут тоже с десяток, давай глянем! — Мбици был не против дирижабля, но раз капитан так заговорил — проще уступить, чем переубеждать.

— Нечего там глядеть! Вот этот — не сядет на воду. Точнее, сядет, но опрокинется, посмотри, он перегружен парусами. Этот увешан странными деталями, как донна побрякушками на шаманском празднестве, спорим, толку от них примерно одинаково? Эти два — те же дирижбандели, вид «с крылышками». А вон та фигня — вообще не взлетит! Не взлетит, Мбици! Это даже я могу сказать с уверенностью. А ведь я даже не пегас…

— А вот этот выглядит… перспективно, что скажешь? — Гореб показал одно из писем с приложенным чертежом.

— Ну… если ему убрать вот это недоразумение, которое похоже на тент, вот эту рубку снести и сделать люк, а стаксель-гик продлить вот сюда?.. — Себрастиан задумчиво склонился над чертежом.

— Бушприт ему поменять надо. Иначе эта штука отвалится при первом же взлете! А спинакер ему зачем?! — теперь Мбици заглядывал капитану через плечо, вытягивая шею, и изображал из себя эксперта кораблестроения.

Присланный чертеж изображал небольшой, чуть меньше «Иппотигра» кораблик, определить вид которого в привычных терминах Себрастиан бы затруднился. По общему виду это больше всего было похоже на барк, но значимость парусов явно была пересмотрена и изменена. Несмотря на меньшие размеры, неизвестный пегас-конструктор предлагал поставить на нем три мачты, а между ними пробросить какие-то странные паруса, местами треугольные, как привычные стаксели, местами — трапециевидные. Пояснений он, к сожалений, почти не давал, просто упомянув что-то про подъемную силу. В необходимости такого решения Себрастиан сомневался, хотя готов был признать, что здесь пегасу виднее. Фок и грот несли прямые паруса, их было немного: только основные и по два марселя ярусом выше — и рассчитаны они были в большей степени на попутные ветра. На бизани автор проекта предлагал поставить косой парус «для маневрирования». С этой же целью он предлагал ставить что-то странное, на выдвижном и, кажется, поворотном рангоуте. Про себя Себрастиан обозвал это «лиселем», и, хотя эти паруса так называть, строго говоря, не могли, удовлетворился этим названием и не стал придумывать ничего больше.

— Выглядит и правда интересно, ты прав, Гореб… не знаю, как эта штука покажет себя в воздухе, но на воде она точно сможет продержаться при необходимости. Если вовремя поубирать все эти странные дополнительные паруса, которые по задумке конструктора должны держать корабль в воздухе. По-моему, с этими ребятами можно и детальнее поговорить. В конце концов, дирижабль мы успеем купить всегда… Вон они, в десятке каталогов. Одинаковые…

Чтобы говорить с пегасами «детальнее», пришлось сесть и вдумчиво перечитать все письма, в которых говорилось о летучих парусниках, и еще парочку тех, в которых пернатые пытались доказать, что эта затея обречена на провал. Странные названия, объяснения и формулы с трудом укладывались в голове, зато помогали составить длинный список вопросов, которые Себрастиан надеялся прояснить при личной встрече. Одним из первых пунктов значился вопрос экипажа, потому что даже с шестью прямыми парусами управиться с палубы невозможно, а учитывая количество парусов между мачтами — численность экипажа казалась Себрастиану сравнимой с той сотней кадетов, которые служили под началом командора Дженкерса. Да и возможно ли в принципе найти команду, которая была бы способна умело справиться с поставленной задачей? Видимо, придется обучать, но как? И кому? И неужели это придется делать прямо в настоящих рейсах?.. Каждый вопрос порождал цепочку новых, хотя на некоторые Себрастиан мог предположить ответы. Ну и некоторые явно предназначались не пегасу-конструктору, ведь вряд ли бы он смог порекомендовать, где набрать экипаж. Список пришлось структурировать заново, но зато теперь было явно видно, на какие вопросы стоило обратить внимание в первую очередь.

Когда Фэнси Линн получил письмо от капитана Себрастиана, он вряд ли даже удивился этому. Скорее уж он бы удивился, если бы письма так и не было. Линн в своих конструкторах был полностью уверен, и когда прошел этот слух, что зебры ищут компанию, которая бы разработала проект летающего парусного судна, немедленно собрал конструкторов. А в том, что его конструкторы были лучшими — он не сомневался. Хотя он немного удивился, когда проект покинул Ког Уилл, да еще и со словами, что он не занимается «всякой блажью, которая приходит в голову неизвестно кому». Обычно Уилл с энтузиазмом брался за сложные проекты, но в этот раз он почему-то весьма категорично заявил, что решить поставленную задачу просто невозможно, и терять свое время он не станет. Линн подозревал, что механик просто в душе обожал дирижабли и поэтому обиделся, когда услышал, что именно эту форму летучего корабля заказчик хотел бы видеть меньше всего. Да, без Уилла разработка затянулась, и директор всерьез сомневался, что с такими сроками они еще могут надеяться на что-то, но слухов об успешных сделках не было, так что работу он не прерывал. Приятно было узнать, что не зря. Капитан Себрастиан, правда, написал, что у него немало вопросов и сомнений, так что окончательного решения он еще не принял, но это всё равно был значительный шаг на пути к успеху. И, вероятно, прорыву — Линн уже видел воздушный флот в мечтах.

Значит, сейчас главное — убедить зебр, что все их вопросы и сомнения решаемы. Стоит, вероятно, пригласить их в офис? Или сразу в конструкторское бюро? Линн задумался, едва не посадив кляксу на чистом листе бумаги, на котором он собирался писать ответ. Всё же сначала в офис, а уже потом, если у капитана возникнет желание увидеть процесс воочию — тогда уже и знакомить его с конструкторами. А пока что свести его с Элси Ренч. В конце концов, это именно Элси придумала главное — двигатель, который обеспечивает взлет и поддерживает корабль в воздухе. Элси — и ее протеже, Клауд Найн. Найн вообще гений механики, далеко пойдет! Еще бы ей характер поровнее, так ведь распугала всех напарников своими ехидствами. Решено, пока что — пригласим в офис. Там кто-нибудь заболтает клиентов красивой презентацией проекта, может, и до Элси не дойдет… Подготовить побольше плакатов, может, даже модельку успеть собрать?.. Хотя нет, зная, как быстро капитан Себрастиан способен появиться там, где ему нужно… Да и если модель — тогда точно Элси придется звать, иначе чего будет стоить статичная фигурка? Вот если бы она летала — тогда это выглядело бы куда убедительнее. Ну, значит, придется без модели, тоже, наверное, не критично. Фэнси Линн сел писать ответ.

— К ним в офис? Они приглашают меня к ним в офис?! — Себрастиан уставился на принесенное Горебом письмо, словно это было послание от донны Маргариты, не меньше.

— Ну да, а что такого? Ты вроде раньше никогда не избегал встреч с клиентами на их территории…

— Это же пегасы, Гореб! И офис у них наверняка где-нибудь, как в сказках «выше леса стоячего».

— Ну да, они же сами написали. А что? — боцман невозмутимо рассматривал письмо.

Себрастиан вздохнул, прижал уши и ответил:

— Я высоты боюсь…

Следующие полчаса из каюты доносились отзвуки яростного спора.

— Ты на марсе медитируешь, Себ! Медитируешь. В любую погоду. На марсе. В любых позах. Напомнить тебе, на какой высоте у нас марсова площадка?

— Марс — твердая деревянная поверхность, в отличие от облака! К тому же, марс значительно ниже. Облако — это… облако! Это пар, и он высоко, Гореб, на нем не могут устоять тяжелые приземленные зебры. Они упадут. Не пойду же я к ним из медитации.

— Из медитации — не пойдешь, обычно пони это плохо воспринимают. Но они пишут так уверенно, что способ есть наверняка. Иначе бы они не приглашали нас к себе?

— Пернатые вообще имеют дурное свойство верить, что все вокруг умеют делать то же, что и они, так что… их «уверенность» еще не доказана. Впрочем, мы ведь можем написать кому-нибудь из магов, благо их было много среди наших клиентов. Или зайти лично, как только доберемся до какого-нибудь единорожьего порта.

— А когда у нас подобный порт в планах?

Себрастиан порылся в бумагах, разложив их на столе, и задумчиво поводил копытом по карте. Обычно он старался чередовать порты так, чтобы больших промежутков между стоянками у разных рас пони не было, так что наверняка было что-нибудь поблизости… Хотя смотря что считать «близостью»: вот, например, самому Себрастиану два недельных перехода казались недолгим сроком, а вот что на это скажут пегасы?.. Могут ведь и решить, что стереотипы о ленивых зебрах абсолютно правдивы. Еще откажутся от переговоров — бегай за ними потом… по облакам.

Вопреки опасениям Себрастиана, Линн обрадовался, получив письмо с витиеватыми извинениями за плотный график, который не позволяет назначить точную дату переговоров раньше, чем через две недели. Это значило, что у них много времени на подготовку, а если удастся уговорить Элси — то и на сборку демо-модели, летающей демо-модели, которая должна была убедить капитана в правильности принятого решения и склонить к обсуждению деталей постройки уже в натуральную величину. Нужно было срочно собрать конструкторов и обсудить с ними открывающиеся перспективы. А заодно — поставить задачу отделу по работе с клиентами. Такой задачи у них еще не было, что немного волновало Линна, но он был склонен верить в лучшее — его компания всегда бралась за самые сложные проекты. Успешных, правда, было не так много, как хотелось бы, но если уж проект увенчался успехом — он полностью окупал все расходы на него, и еще и позволял держать долги в разумных пределах. На летучий парусник Фэнси Линн возлагал большие надежды — даже если такой транспорт и не станет массовым, это все равно выведет компанию на достаточно устойчивую позицию, позволит полностью расплатиться с долгами, а там, глядишь, и процент от выручки удастся получить? Если контракт будет удачным.

Себрастиан тоже обрадовался образовавшейся отсрочке, которая позволила продумать линию поведения, чтобы страх не затуманил разум и не заставил наделать глупостей, лишь бы только спуститься, наконец, на землю. Оценивать такой сложный проект, как летучий корабль, следовало с абсолютно ясным умом.

Единорожий маг мог наложить заклинание, которое бы позволило Себрастиану три дня ходить по облакам, но вот создать облако, чтобы проверить — не мог. Себрастиан, конечно, ощущал странную легкость явно изменившейся походки, да и ощущения во время медитации стали немного другими, что означало, что магическое воздействие наверняка легло, и легло «как надо», но вот хождения по настоящим облакам капитан все еще опасался. Подумав, он решил взять с собой Мбици — его любопытство поможет задать такие неожиданные вопросы, что если пернатые и рассчитывали сбить клиентов с толку непривычной обстановкой, то им это не поможет. Мбици в новой обстановке наоборот, чувствовал себя прекрасно, да и боязни высоты за ним замечено не было. Можно было бы взять Гореба, но боцман обычно не замечает мелких деталей, да и абсурдных вопросов не задает. А в настолько новом деле, как воздухоплавание, порой именно абсурдные на первый взгляд вопросы могут оказаться решающими.

Так что с капитаном на берег отправился Мбици, а Гореб с Нэдом остались на «Иппотигре».

— Останешься за… почти старшего, бесполосый! — Мбици растрепал Нэду гриву. — Учти, если эти пернатые будут крутить хвостами, кэп вернется в ярости и начнет ко всему придираться. Уверен, что сможешь не попасть под горячее копыто?

— А то! — фыркнул Нэд. — В отличие от тебя я не забываю драить палубу. Так что, вот увидишь, когда капитан вернется, он обрадуется, даже если пегасы будут самыми вредными в мире!

— Даже если они будут хуже грифонов?..

— Даже если хуже грифонов! — Нэд повис на шее у Мбици. — Удачи вам там!

— Бесполосый, ну кому ты это говоришь, честное полосатое! Всё будет в лучше виде, это я тебе говорю! — Мбици усмехнулся и хвостом смахнул несуществующие пылинки с кьютимарки.

Их ждали в порту. Фэнси Линн приветствовал их с таким энтузиазмом, что у Себрастиана возникло немедленное желание плюнуть на все вопросы репутации и сбежать прямо сейчас. Особенно от необходимости лечь на облако и дать себя поднять до Нюаж де Фер. Мбици, нетерпеливо подпрыгивающий рядом, тоже не добавлял оптимизма. Ладно, главное же — не смотреть вниз, правильно?

До офиса «Тесеиса» капитан шел, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться в галоп. Мбици, напротив, расспрашивал провожатых обо всем, что видел.

— Мбици, неужели ты — интересуешься архитектурой? — ехидно спросил Себрастиан у вахтенного, чтобы немного отогнать панические мысли.

— Кэп, я вообще интересуюсь всем новым и интересным, если ты не заметил. Вот например, ты знал, что улей Лангосты построен в кольменском[1] стиле? Один из ранних стилей строительства ульев, между прочим! Для него характерны массивные стены и колонны, узкие окна и еще…

Трескотня Мбици о сравнении улья Лангосты с архитектурой пегасов вгоняла провожающих в явный нервный трепет, а Себрастиана — в некое умиротворение. Ему рассматривать пейзажи облачного города не хотелось, хотя желание панически заорать и сбежать тоже уже отступило.

Фэнси Линн даже радовался, что зебры болтают о своем, и не торопятся расспрашивать его. Как назло, специалистки из отдела по работе с клиентами только написали красивую презентацию и подготовили плакаты, а потом дружной толпой отказались ее же прочитать. Линн сначала уговаривал, потом грозил всеми возможными карами, а потом пришла Элси Ренч, отобрала текст речи и со вздохом согласилась устроить презентацию. Так что сейчас предстояло просто отвести всех в переговорную, представить Элси и капитана друг другу и — оставить на часик, чтобы они все обговорили. А самому запереться в кабинете и надеяться, что все пройдет гладко.

— Наш корабль представляет собой своеобразную экосистему — естественную, дружественную среду обитания для членов экипажа, предоставляющую им все необходимое для развития и удовольствия. В идеальном микромире летучего парусника все органы управления и системы для создания комфорта максимально эффективно распределены в соответствии с принципами эргономики. Разработанный нами проект является своего рода ландшафтом, в котором представлены все четыре базовых элемента. Пятым элементом, инициирующим их интерактивное взаимодействие, является ваша интуиция. Занимайте свое место, принимайте управление на себя… — пегаска очень старалась декламировать текст с воодушевлением на морде, но по ней было хорошо заметно, как ей хочется сделать фейсхуф. Себрастиан с непроницаемым видом, Мбици давно выскочил за дверь, и иногда из коридора доносился хохот. Пегаска промучилась еще пару минут, после чего решительно смяла текст пафосной речи.

— Вы уж меня простите, я тут вообще существо подневольное, мне сказали — прочитать, я... читаю. Давайте сделаем вид, что вы всё до конца выслушали, а то наши красавицы из отдела по работе с клиентами очень расстроятся. Они правда старались, говорят, что текст составлялся с учетом психологии зебр...

Себрастиан извинился и вышел в коридор. Хорошо, что в переговорной была вода — пришлось выпить стакана три, прежде чем у него получилось унять хохот. Мбици тоже попытался применить этот прием, но постоянно промахивался и расплескивал воду, что вызывало новые приступы смеха и грозило превратиться в замкнутый круг. Пришлось извиниться вторично и выдать этому шуту пару подзатыльников, чтобы он, наконец, успокоился.

— Кажется, у нас явные проблемы по части психологии зебр, — невозмутимо заметила Элси, стоя в дверях переговорной.

— Нет, просто кэп — самая неправильная зебра в мире! — подзатыльник просто напрашивался после этой фразы, так что неудивительно, что Мбици удалось изящно увернуться.

— Давайте я вам просто покажу модель прототипа? — Элси сделала вид, что ничего не заметила. — Вы посмотрите, как корабль держится в воздухе, как маневрирует, оцените и сравните… ну, хоть с теми же дирижаблями.

— У вас есть модель? Здорово, конечно я хочу ее посмотреть!

Элси увела обоих в демонстрационный зал и показала кораблик, стоящий на изящной подставке. Она переключила несколько рычажков на модели и повела крылом. Кораблик приподнялся в воздух и, повинуясь движениям крыла пегаски, описал несколько кругов.

— Как вы видите, корабль управляем и без парусов, на одной тяге двигателя… что-то не так? — она удивилась, заметив, как хмурится Себрастиан.

— А двигатель управляется пегасом, не так ли?.. Меня смущает надежность этой… конструкции, случись что с двигателем — и корабль просто рухнет. Это не пробоина в корабле, которую есть шанс заделать на ходу, если откачивать воду, он просто разобьется.

— Двигатель исключительно надежен! — обиделась за свое творение Элси, возмущенно махнув крылом.

Кораблик дернулся, не поняв команды, и едва не врезался в собственную подставку. Элси тихо ойкнула.

— Вот примерно об этом я и говорю…

— Но ведь еще он будет держаться в воздухе за счет восходящих потоков, которые будут улавливаться парусами, и…

— …это опять возвращает нас к вопросу о том, что без пегасов он неуправляем, — спокойно перебил ее Себрастиан.

— Вы не планировали брать пегасов в экипаж, капитан?! — кажется, она оскорбилась.

— Разумеется, планировал. Но в некоем соотношении, сейчас же мне видится, что экипаж должен состоять только и исключительно из пегасов. Они хотя бы могут улететь при угрозе крушения.

— Вы видите только трагические стороны, капитан, в вас говорит ваш страх полетов! Я понимаю, многие пони в душе боятся летать, даже и пегасы, но уверяю вас, что надежность…

— Мне приходится видеть именно их, при всем моем уважении к вашему мастерству, — выслушивать ее оптимизм и пробы в психологию Себрастиан сейчас не хотел. — Я отвечаю не только за безопасность груза, но и за экипаж, и за корабль в целом. Он просто должен иметь возможность дойти до порта в случае отказа двигателя.

— В случае аварии двигатель генерирует облачную подушку, которая и поддерживает корабль в воздухе.

— Почему не постоянно?

— Вы осознаете, насколько это ресурсозатратно!

— Эм… нет? — Себрастиан махнул хвостом.

Пегаска с готовностью пустилась в пространные объяснения, приводя примеры формул и расчетов. Кажется, такие вещи, по ее мнению, знает каждый жеребенок-пегас. Но зебрам вроде простительно быть не в курсе таких тонкостей. Мбици, казалось, спал с открытыми глазами, но когда в конце речи он спросил, а зачем генерировать новые облака, если можно собирать старые, пегаска впала в ступор.

— Замкнутый цикл! Конечно же, замкнутый цикл! Да, это может сработать… — она долго что-то прикидывала в уме и на листке бумаги, позвала некую Клауд Найн, и они долго спорили вдвоем, после чего единодушно решили, что попробовать они могут.

Под шумок удалось провести и остальные внешние изменения корабля, Себрастиан и Элси еще раз посмотрели поправленные чертежи, и довольный Фэнси Линн убрал в стол один экземпляр предварительного договора.

Клауд Найн провожала уходящих по облакам зебр странным взглядом.

— Знаете, мастер Ренч… вот что хотите делайте, а я им этот двигатель не отдам. Сама буду за ними присматривать. Ну вы посмотрите на них — ну ведь сущие жеребята!

— Найн, ты и сама-то без году неделя как метку получила! Вот подучишься, подрастешь…

— И всё интересное пропустишь, да? Нет уж. Я в игре, и пусть они хоть что делают! Без меня этот корабль из города — не выйдет! — с мрачной решимостью топнула копытом пегаска и ушла в мастерскую — нужно было перерассчитать контур охлаждения, если уж они хотели делать замкнутый цикл генерации облаков.

— Ну что там было, что было, капитан?! — Нэд, разумеется, еще у трапа встречал вернувшихся. — Они хуже грифонов? Или лучше? А я палубу драил!

— И я за тебя очень рад! — Себрастиан с улыбкой уклонился от расспросов и неожиданно пристально посмотрел на жеребенка.

Нэд смутился и прижал уши, но капитан уже задумался о чем-то своем, прошел мимо, поднявшись по сходням на борт, и ушел в каюту, чтобы убрать в стол свой экземпляр соглашения.

_________________________________________

[1] Colmena (исп.) — улей

— Только не говори мне, что снова собрался в ателье! Кэп, честное полосатое, ты б еще в салон красоты завернул!

— Мбици, если ты считаешь, что настоящий моряк в порту знает два кабака и бордель, это еще ничего не значит. Можешь назвать это деловым визитом.

— Еще немного, и я начну думать, что этими «визитами» ты прикрываешь свои походы по борделям…

— Не всё ли тебе равно, где я трачу личное время и деньги?

— Считай это заботой о твоей репутации. И о свободном месте в твоей каюте: куда прикажешь мне девать занычку сидра, если у тебя рундук завален плащами!

— Значит, я, в свою очередь, забочусь о твоем здоровье. Пить много сидра — вредно. Я вернусь через пару часов, постарайся сделать так, чтобы на этом самом месте я застал свой любимый корабль и команду. А если еще и Потро-белло устоит — будет просто шикарно.

Мбици фыркнул вслед уходящему капитану, но улыбнулся: причина подобного отношения к моде ему была, кажется, известна.

* * *

Можно было догадаться, что Мистфлауэр будет в бытовке. Она всегда приходила в бытовку по вечерам, а особенно — если поссорилась с отцом. В такие дни она еще и оставалась ночевать. Они без слов обменялись приветствиями — только мимолетный взгляд, не больше. Она уже успела накрыть перевернутый ящик белоснежной салфеткой и выложить бутерброды. И разумеется, поставить на «стол» «вазу с цветами». Где и когда она умудрялась находить их в порту, было неизвестно, но — пучок невзрачных былинок с мелкими голубоватыми цветами стоял в стеклянной банке. Кажется, из-под варенья: она до сих пор еле заметно пахла малиной. Нельзя сказать, чтобы это было что-то безумно вкусное, но почему-то она постоянно приносила именно малиновое варенье и с серьезным видом говорила, что Нэнни Грей велела съесть всё-всё. Приходилось послушно съедать несколько больших ложек, спешно запивая чаем, чтобы потом, утром, незаметно скормить остатки большой бочке за бытовкой. Впрочем, за то, что она приносила чай, можно было потерпеть приторную скользкую гадость. Почему-то пони почти не пили этот напиток, считая его горьким. Мист соглашалась с ними, пока Себрастиан не показал ей с усмешкой, как правильно заваривать «эту странную труху». Она всё равно не прониклась идеей терпкого ароматного напитка, но любезно соглашалась выпить чашечку. Себрастиан считал обмен на пару ложек тошнотворно-приторного варенья вполне равноценным.

Она сидела среди свернутых старых истертых канатов в небрежно-элегантной позе и недовольно щурилась: она ненавидела, когда он задерживался в ангаре. «Леди и джентелькольты всегда принимают пищу в одно и то же время!» — Себрастиану всегда было сложно сдержать улыбку, когда она начинала читать нотации. Именно в такие моменты причудливо сплеталась леди Мистфлауэр — суровая дочь благородного семейства — и «мисси Мист» — веселая единорожка, которую знали все на верфи Махико. Сегодня только прищур выдал степень ее гнева.

— Ты невероятный везунчик, Растик! Если бы я сегодня не поссорилась с папой и не решила остаться у тебя на ночь, я бы выложила бутерброды и не стала бы дожидаться одну зебру, у которой нет ни малейшего понятия об этикете!

— О, я бы искренне посочувствовал этой несчастной зебре! — он боднул ее в бок. — Я иногда думаю о том, что будет, когда твой отец прознает, у какой именно «подружки» ты ночуешь после ссор с ним. Боюсь, меня даже не успеют выгнать с верфи — просто убьют на месте. Например, повесят на одном из этих канатов, благо их тут предостаточно.

— И ни один из них не выдержит тебя, так что, прости, но…

— Но легкая смерть мне не светит, я понял, — он рассмеялся.

Ужинали они в тишине — основные разговоры начинались после. Можно было зажечь в фонарике с разбитым стеклом огонек и смотреть на пляску теней на стенах и бухтах старых канатов. Мист свивала «гнездо» для удобства, Себрастиан обычно устраивался чуть ниже или вообще на земляном полу, на плаще. Но сегодня шаловливый сквозняк дважды тушил слабый огонек, и плащом Себрастиан укрыл Мистфлауэр. Вернее, попытался.

— Я не маленькая! — возмутилась она, сбрасывая тяжелую черную ткань. — И вообще, я же местная жительница. И мне сезон штормов давно привычен. Сам лучше накройся — синий весь.

Себрастиан беззлобно фыркнул:

— Ты вообще голубая. Скоро совсем превратишься в льдинку.

— Я — пасмурно-небесная, это даже близко не похоже на льдисто-голубой! — назидательно поправила она. — Не смотри на меня такими глазами. Да, это такие оттенки. Льдистый будет модным в следующем сезоне. Но только — тсс, молчок! Вообще-то это страшный модный секрет.

Удивительно, как в этом существе сочеталось обожание тяжелой работы на верфи и преклонение перед модой. Это было непостижимо. И если по первой теме Себрастиан мог не только поддерживать содержательную беседу, но и давать советы, то насчет моды… Обычно он молча улыбался и кивал. Мист иногда сердито говорила, что в детстве у нее была точно такая же игрушка — пони, которая умела только качать головой. Кажется, ее подарили моряки из Ниппонии, или откуда-то из тех краев, когда на верфи Махико чинили свою джонку. Теперь игрушка стояла на каминной полке в библиотеке, среди редкостей, который отец Мистфлауэр временами гордо демонстрировал гостям. Но разговоры о тканях, способах кроя и оттенках вызывали у Себрастиана стойкую ассоциацию с кубриком «Донны Маргариты», где любимая бабуля, отдыхая от пиратских трудов, обсуждала со своими помощниками, а если точнее — помощницами, новые схемы для вязания.

Наконец, она устроилась в своем канатном гнезде. Себрастиан на этот раз тоже забрался повыше — по полу вовсю разгуливал всё тот же сквозняк.

— Вот и правильно. А то ты заболеешь, и мне придется просить у Нэнни Грей не одну, а две банки малинового варенья…

Себрастиан поморщился — не хватало еще этой гадости… Если он заболеет — двумя ложками ему уже не отделаться, это точно. Мистфлауэр поежилась и, подумав, переползла под плащ, свернувшись под боком у друга.

— Растик…

— М?

— Растик, а я красивая?

Он повернулся на бок, сделав вид, что тщательно рассматривает ее. Она лежала на спине и смотрела куда-то в потолок. Ему не нужен был ответный взгляд: это был небольшой своеобразный ритуал. Он возник как-то спонтанно, в ходе какого-то из вечерних разговоров несколько ночевок тому назад. Сейчас нужно было сделать предельно серьезный вид, притворившись, будто пристально рассматриваешь переплетение темных теней на шерстке, светло-голубой при свете дня, а в сумерках казавшейся таинственной дымчато-серой. Совершенно мистический оттенок. Да-да, пасмурно-небесный, точно…

— Красивая.

— Насколько?

Себрастиан, ждавший совсем другого тона, чуть нахмурился. Обычно эти разговоры сводились к дружеской перепалке, но сегодня… сегодня что-то было неуловимо иначе. Мист тоже перевернулась на бок, и, всматриваясь в сумеречный полумрак, искала его взгляд, ожидая ответа, как будто приговора. Он замер, старательно глядя в пол, боясь ответить неправильно. Нужно было удержаться на невероятно тонкой грани — пересекать ее… не то чтобы он был не вправе, но это бы всё изменило. Резко, сильно и определенно в худшую сторону. Узнать бы, какого ответа она ждет, но увы, такие глубины ее восприятия ему были недоступны. Проще сочинять откровенные враки, честно глядя в глаза любимой бабуле при всем ее пиратском экипаже зебринских красоток, чем подобрать правильное слово для одной единорожки.

— Ну, как кто? — ей надоело ждать, и она решила поторопить его наводящим вопросом.

Тени причудливо змеились по ее ногам — выше поднять глаза он не решался, боясь дать неверный намек неосторожным взглядом. Ну не сказать же ей, что она похожа на зебру — это она точно поймет совсем не так…

— На корабль! — выпалил он, резко вскинув голову и широко улыбнувшись. Она удивленно похлопала глазами. — Ты похожа — на корабль.

Он уже давно перестал вести счет удачно найденным словам в их бесконечной игре «заставь собеседника нашаривать на полу челюсть одним удачным словом», но сейчас в его копилку определенно упало несколько баллов.

— Честно?.. — наконец произнесла Мистфлауэр.

— И совершенно серьезно! — подтвердил он.

Она рассмеялась, и Себрастиан расслабился. Грань, на которой он балансировал последнюю минуту, снова стала если и не широкой мостовой, то городской улочкой точно. Главное, что она стала удобной.

— А на какой? На бриг? Барк? Галеон?.. Каравеллу?!

— На бригантину, — он ответил, не задумываясь.

— Почему? — протянула она. Сквозь удивление местами слышалось разочарование.

— Для каравеллы, уж прости, обводами не вышла.

— В каком это смысле?!

— Корма не дотягивает… Ау! — Себрастиан потер щеку, по которой пришелся хлесткий удар хвоста.

— Ты хочешь сказать, что у меня — плоский зад? — если бы он не знал, что над ним нависает маленькая единорожка, он бы точно принял ее за нага. По крайней мере, шипела Мистфлауэр точно так, как описывала бабуля в своих сказках про дальние страны и чудовищ, которых там можно было победить.

— И вовсе я не…

— Ты только что сказал, что у меня плоский зад! — в голосе послышались истерические нотки.

— Я сказал, что на каравеллу ты не похожа, вот и всё, — вторую пощечину он ожидал, и поэтому от неё удалось увернуться.

— Ты… ты… ты кошмарный тип! Ты совершенно не умеешь льстить и делать комплименты хорошеньким кобылкам, — вот за что Себрастиан ценил Мистфлауэр, так это за легкость в общении. Истерика в голосе мелькнула и пропала, уступив место веселой простоте.

— Просто нам нравятся разные типы кораблей, — философски махнул хвостом Себрастиан.

— Если у тебя будет не каравелла, а какой-нибудь щуплый флейт, я точно не пущу тебя на ремонт в Махико! — фыркнула она.

— Главное — что это точно будет не шхуна! Кошмарный кошмар, как на них вообще можно ходить, они же совершенно не держат курс на попутном ветре!

— Да! — подхватила она. — Совершенно не благородные на вид!

Они рассмеялись.

— А вообще, — вдруг заявила Мистфлауэр, — тебе бы как раз подошло. Ты только посмотри, как ты живешь тут! Старые канаты, стеллаж и фонарь, и всё. И всё такое серое, и мрачное, и вообще — жуть! И не было бы даже цветов, если бы не я. Живешь, как какой-то портовый бродяга!

— Пф, Мист, неужели мне нужно тебе напоминать, что я и есть портовый бродяга? — Себрастиан ни капли не обиделся.

— Это же не значит, что ты должен жить, как портовый бродяга. И уж тем более — выглядеть, как портовый бродяга. Я же неделю назад сказала тебе, чтобы ты выбросил этот страшный плащ.

Она обличающее указала на черную материю, поджав губы так, словно перед ней лежало что-то совершенно неприличное.

— Чем тебе не угодил мой несчастный плащ? Он целый и даже относительно чистый.

— Он уже месяц как вышел из моды! — она даже притопнула копытцем.

— Ты же не хочешь сказать, что я должен каждый месяц покупать новый плащ?!

— Не каждый месяц, — Себрастиан облегченно выдохнул. — Когда меняется мода, — безжалостно добила она.

— Это же плащ! Как может меняться мода на кусок ткани?

— Кусок ткани! — от возмущения она даже встала на дыбы на мгновение. — Как можно! Ты что, на свете же столько фасонов! Накидки, пелерины, макинтоши, кейпы! Плащ-крылатка, плащ-палатка, да мало ли их на свете! Можно кроить солнцем, полусолнцем, по косой… Из сукна, шерсти, шелка, сейчас даже из муслина бывают! А цвет! Черный уже давно не в моде, с позапрошлого сезона. Тем более что он совершенно не подчеркивает твои полоски. А между тем в моде сейчас совершенно чудесный цвет королевского сапфира! И небесно-голубой подбой, м? Я бы посмотрела на тебя в таком виде.

— Я буду похож на щегольского попугая.

— Много ты понимаешь в моде! — смех в ее голосе перекрывал обиду.

Они спорили о чем-то еще, тема постепенно съехала с моды обратно на корабли, и, сойдясь на том, что алые паруса — это совершеннейшая безвкусица и пошлятина, они понимающе кивнули друг другу и уснули под совершенно немодным черным плащом.

На следующей неделе Мистфлауэр почти не появлялась на верфи, а вот плотники наоборот, были заняты по уши. Зато бригадир обещал дать всем несколько дней отдыха, если они починят стоящий в доках фрегат в срок. Ровно также он обещал выдать всем нагоняй, если они опоздают к сроку.

Себрастиан не знал наверняка, как он относится к фрегатам. С одной стороны, это были величественные плавучие дворцы, снисходительно-вежливо взирающие на другие корабли, с другой — «Донна Маргарита», бабусин фрегат, была совершенно другой по нраву. Видавшая виды и изрядно трепанная штормами, что уж тут, при этом — в идеальном порядке. Веселый такой кораблик, вылетающий словно из ниоткуда и исчезающий в никуда — это же небо и земля по сравнению с этим спокойным исполином, которому нужно было дочистить днище и заменить несколько поясов обшивки…

Они действительно успели в срок и теперь топтались под дверью конторы, откуда приглушенно доносился спор бригадира с начальником верфи. Спокойный бас бывалого мастера вселял надежду, что свободное время и правда появится. Все ждали этого с плохо скрываемым нетерпением, потому что при кажущейся легкости работа потребовала гораздо больше сил, чем все рассчитывали. Доски никак не вставали на место, в покрытом водорослями и ракушками днище обнаружилась мелкая застарелая пробоина — причина течи, которую искал весь экипаж, напрасно подозревая гниль несколькими поясами выше… В общем, пара дней отдыха явно была бы не лишней, возможно, даже удастся уйти за город, в горы, чтобы там побродить и помедитировать в пещерах или на суровом скалистом берегу. Или… или нет! На краю сознания мелькнула шальная мыслишка и Себрастиан мечтательно улыбнулся, прикидывая, найдется ли возможность осуществить задуманное.

Где-то среди дальней родни бригадира наверняка мелькали зебры, потому что тот обладал удивительным даром убеждения, и прижимистый начальник верфи даже раскошелился на премиальные. И действительно устроил дополнительный выходной. Скрип его зубов было слышно так отчетливо, как будто он жевал эти несчастные монетки, переде тем как выдать их плотникам. Пока что всё складывалось весьма удачно для Себрастиана: лишний выходной и неожиданные деньги. Можно было больше не мучиться вопросом: «А не придется ли пожертвовать чем-то более важным ради сиюминутной прихоти?» Оставалась сущая мелочь: всего лишь припомнить адрес. Кажется, аллея Бархатцев, если память не шутила? Или там ее дом, а ему нужен Фестивальный переулок? Да, это явно больше похоже на правду. Как минимум, переулок точно ближе к порту, если судить по карте. Впрочем, всё равно придется идти в «белый город»… Себрастиан усмехнулся: если Мист права насчет нравов и настроений, это будет нелегкий поход. Хотя, можно ведь пойти и вовсе без плаща? Полоски так и так не скрыть, так что косых взглядов и перешептываний за спиной будет уйма. Ай, не привыкать! Не первый же раз он выбирается в «белый город». Кстати, а почему именно «город», а не «квартал»?.. Неужели эти богатые снобы настолько хотят дистанцироваться от шумной пестрой толпы? Надо будет спросить Мист, может, она знает истоки этого странного деления.

Себрастиан потоптался у входа в ателье, о котором постоянно трещала Мистфлауэр и, зажмурившись, вошел. Единорожка-портниха явно на своем веку повидала и не таких чудес, поэтому шустро подскочила к потенциальному клиенту.

— Что вам будет угодно?

— Плащ… — он не успел ничего уточнить, как она с готовностью закивала и буквально утащила его к вешалкам и манекенам.

— Вы пришли по нужному адресу! У нас вы найдете ровно то, что нужно, это я вам могу гарантировать! От Силки Стичи еще никто не уходил недовольным, а вам, к тому же, невероятно повезло: в моде сейчас потрясающий оттенок синего, на вас будет смотреться просто волшебно. И подкладка цвета темной тургиозы, чтобы поддержать акцент в гриве? А может, азуры, нужно приложить при хорошем освещении, да вы не стесняйтесь, не стесняйтесь, проходите. Постойте вот здесь буквально минутку, если вас не затруднит, я прикину длину… Если ли пожелания по фасону?

Она упоенно прикладывала к нему то сантиметр, то отрезы ткани, задумчиво хмыкала и качала головой, листала журналы и какие-то свои тетради, закладывала всевозможные складки и вертела его перед зеркалом во все стороны, кажется, почти не замечая робких попыток вежливо улизнуть. Оставалось сделать глубокий вдох, припомнить похожую суету на бабулином корабле и смириться с участью манекена для вдохновленного творца. В конце концов, не за это ли Себрастиан полюбил когда-то этот город: за эту небрежную бесцеремонность, когда любой незнакомец, с которым удавалось завязать разговор, уже спешил что-то предложить, чем-то помочь и при этом — остаться и при своей выгоде. Удивительный образ жизни Махико — яркий и пульсирующий, завораживающий и пьянящий, непередаваемо прекрасный. Странно было обнаружить островок такого ритма здесь, в чопорном «белом городе», вероятно, он сохранился потому, что это была самая окраина богатых кварталов, этакое приграничье, где только и могли ужиться два… а ведь и верно, два разных «города»: «белый» и «пестрый»

В итоге в лавке разговорчивой смешной портнихи осталась большая часть свободных денег, хотя, если говорить совсем уж честно, оно того стоило. Можно было долго хихикать над увлечениями Мист и ее долгими рассуждениями о модных тенденциях, но плащ получился удобным и, да, красивым, это признал даже Себрастиан. К тому же Силки Стичи, узнав, в каких «жутких» условиях предполагается носить ее творение, немедленно и не слушая возражений наложила на ткань какие-то хитрые заклинания, чтобы она не сильно мялась, пачкалась и рвалась. Заодно мимоходом просветила его, какие еще бытовые заклинания могли бы быть полезны и где в Махико такие вещи можно подновить, не слишком опасаясь за толщину кошелька. Подобные траты всё равно казались страшным транжирством, еще и исключительно из глупого жеребяческого желания покрасоваться перед кобылкой и пустить ей пыль в глаза, но, если посмотреть пристальнее… добротная ткань, удобный крой, полезные, в общем-то, заклинания — плащ явно прослужит долго, куда дольше, чем продлится странная «мода» на него. Ну и как минимум, можно будет понаблюдать за удивленной Мистфлауэр — Себрастиан всегда любил делать неожиданные ходы. Она, правда, не отставала, так что стоило держать ухо востро…

— Что это?.. — выдавила она, придя на верфь следующим вечером.

Себрастиан ожидал несколько другой реакции и смутился под суровым взглядом явно недовольной подруги.

— Эм… это плащ. Синий, как ты и сказала. Что-то не так? Я опять перепутал оттенки?

— Ты… ты… нет, ты все-таки чудовище! Из лавки Силки Ститчи, да?! — она гневно развернула сверток, который до этого успешно прятала в сумке. — Нет, я должна была догадаться, она же мне говорила, что к ней приходила полосатая рожа…

— Значит, это будут два одинаковых плаща, — Себрастиан понадеялся, что сумел удержаться от открытой демонстрации удивления и не позволил Мисти сравнять счет в их негласном соревновании.

— А вот и не одинаковых! Ты посмотри на оттенки! Они же раз-ны-е! И ткань тоже, и фасон. И вообще, а фибула? Я специально оббегала все ювелирные лавки, чтобы камни идеально ложились тон в тон! Вот возьму — и обижусь! На минуту. Нет, на пять! Нет, пять — это долго… Ладно, чудовище, считай, что я на тебя долго обижалась. Можешь примерить это в качестве извинения — и давай уже ужинать. И если ты эту красоту постелешь на пол — я тебя вздерну. Прямо на этих самых канатах, понятно?! И мне на-пле-вать, что они гнилые.

* * *

Себрастиан поднялся на борт «Иппотигра» и приказал ставить паруса. Мбици выводил судно из гавани, а капитан задумчиво стоял на корме, глядя куда-то к востоку от удалявшегося порта Потро-белло. Махико лежал там, за горизонтом, всего в каких-то двух сотнях миль. Себрастиан усмехнулся и, обернувшись, приказал увалиться до фордевинда и поставить паруса бабочкой. Если кто и удивился странному решению сменить удобный полный бакштаг на попутный ветер, при котором небольшая шхуна начинала радостно рыскать острым носом, то сделал это про себя. Капитан просто мечтательно улыбался, думая о том, что сказала бы Мистфлауэр, увидев его на юте совершенно неблагородной на вид шхуны, которая совершенно не способна ходить полным ветром, с парусами, которое закатное солнце красило в жуткий пошлый оттенок красного, а может быть — розового, с такими нюансами у него по-прежнему был швах. Совершенно обычного, всё такого же портового бродягу. В плаще по последней моде. В конце концов, не мог же он явиться на переговоры с единорогами в плаще немодного в этом сезоне оттенка? А там, кажется, скоро и к пегасам пора будет завернуть: надо же проверить, как продвигается у них разработка нового двигателя. Да и киль летучего парусника уже заложен, это уже точно известно.

Еще один взгляд на горизонт… Махико. Сколько лет он уже там не был? Много. Очень много. А ведь когда-то он спешил в те края при первой возможности, надо же, как всё изменилось. Кажется, весь мир стал другим без этого порта. Сколько лет прошло, а тоска — гложет. Интересно, узнал бы он сейчас те улочки, которые помнил когда-то до мельчайших деталей, или суматошный ритм «пестрого города» закружил их в водовороте новых идей и планировок? Махико… о, Махико…

— Наш корабль поднял флаг -

Отходим с отливом, — поддавшись порыву, негромко протянул капитан первые строки морской песенки.

— О, наш корабль поднял флаг,

И в Махико мы держим курс! — матросы отозвались сначала с легким удивлением, но подхватили запев. — В Махико, о, Махико,

Отходим с отливом,

И там пойдем мы гулять, мой друг,

По всем долинам Махико!

Себрастиан без колебаний отдал Мбици право запевать и теперь просто вслушивался в хор матросов.

— Махико, о, Махико...

«Иппотигр» покачивался на небольших волнах, стоя на якоре в одной из бухт западного побережья Зебрики. Себрастиан планировал сходить в какой-нибудь дальний рейс, может быть, до берегов Ганады, но, получив утром загадочное письмо, быстро поменял решение и объявил команде, что они пойдут в другой порт. Зебрам, в принципе, было не очень-то важно, куда идти, они и не спрашивали. Если капитан решил сменить курс, значит, на то наверняка есть веская причина. Капитану верили, а как же иначе? Без этого безграничного доверия в море не ходил никто, будь то зебра или пони.

После ужина Себрастиан отозвал в сторонку Гореба, перебросился с ним парой фраз, и они вдвоем ушли в каюту, прикрыв за собой дверь. Нэду было не то чтобы прямо любопытно узнать, что за тайны разводит капитан вокруг конечного пункта их нового маршрута, просто дверь осталась слегка приоткрытой, а палуба возле нее — давно не драенной, а сегодня как раз была его вахта, ну и не мог же он пропустить часть досок просто из-за того, что в каюте что-то обсуждали боцман с капитаном. «Совпадение», — успокаивал себя Нэд и очень старался не обращать внимания на какой-то шорох — вероятно, капитан или Гореб, а может, они оба работали с картой — и негромкий разговор.

На самом деле это было совсем не сложно, особенно если сосредоточиться на швабре. Палуба сама себя не вымоет, в конце концов! Так что Нэд негромко насвистывал что-то беззаботное, когда странная фраза капитана заставила его напрочь забыть о швабре и напрячь слух.

— Гореб, тебе не кажется, что нам давно пора отпустить бесполосого?..

— Я думал, ты до этой мысли еще не дошел. Но раз ты об этом заговорил, то… да, я давно об этом думаю. Значит, есть подвижки?

— Скорее да, чем нет. Ну то есть, погляди сам, — в каюте снова тихо зашелестела бумага.

Нэд замер у двери, не зная, как реагировать на то, что он только что услышал. С одной стороны, ему захотелось ворваться в капитанскую каюту и немедленно всё выяснить. С другой — именно в этот момент он оказался здесь случайно, но вдруг взрослые решат, что он подслушивал нарочно? Отпустить — кажется, так выразился капитан? Отпустить куда? И почему?.. Нэд лихорадочно вспоминал всё, что делал в последнее время, а главное — пытался вспомнить, как на это реагировал капитан. Память, как назло, не выдавала ни блестящих подвигов, ни страшных неудач, казалось бы, всё шло своим чередом. Ну вот разве что вчерашний подгоревший ужин, когда его назначили камбузным? Но это же не повод его «отпускать», правда? И в итоге получилось съедобно и даже местами вкусно, потому что Мбици пришел вовремя и спас несчастные оладьи. Нэд помотал головой, отгоняя глупые мысли.

— Может, устроим ему проверку, как считаешь?

— Себ, мы оба знаем, что он ее легко пройдет.

За дверью послышались приближающиеся шаги, и Нэд поспешил ускакать подальше, лучше всего — куда-нибудь за дверь. Захлопнув ее за собой, он попытался перевести дух и понять, что ему теперь делать. Он так и не понял, о какой проверке говорил капитан, но ему уже хотелось провалить ее.

Полутемное помещение внезапно оказалось камбузом, и Нэд обнаружил себя стоящим нос к носу с донельзя удивленным Мбици. Тот как раз собирался выйти на палубу, но вбежавший Нэд мешал пройти.

— Бесполосый, ты ошибся дверью? Гальюн у нас вроде как дальше к баку, как ты уже давно должен был выучить, если, конечно, кэп не решил за одну ночную стоянку перестроить нашу милую шхуну прямо в море.

— Эм, нет… я помню, где у нас гальюн, Мбици.

— Ну, судя по тому, как ты влетел в мою скромную обитель, ты явно куда-то спешил. Сделав несложный логический вывод, я предположил, что…

— Нет-нет-нет! — Нэд помотал головой и уткнулся вахтенному в плечо. — Хватит о… об этом. Вовсе я не спешил. Вернее, спешил, но вовсе не туда, вернее… тьфу. Мбици, капитан хочет от меня избавиться!

— С чего это ты взял такую глупость? Честное полосатое, когда кэп хочет от кого-нибудь избавиться, об этом узнают все, даже те, кто и не хотел бы узнавать. Ну, ты же и сам не раз слышал, как кэп орет на меня, например. Что он меня вздернет, выкинет за борт, высадит на ближайший утес, съест на ужин… ты понял, в общем. Вот это называется «хочет избавиться». А если он до сих пор не орет: «Где наше бесполосое помело?!» — это еще ничего не значит… — Мбици беззаботно махнул хвостом и попытался аккуратно отстраниться, намереваясь вернуться к прерванным делам.

— Бесполосый! Бесполосый, где ты? — словно в насмешку донеслось с палубы. Нэд вздрогнул.

— Эм… Упс! — Мбици нервно хихикнул. — И почему бы это кэп хотел от тебя избавиться?

— Он сказал Горебу, что я выдержу любую проверку… Может, я стал слишком умным?

— Бесполосый, ты меня удивляешь! Тогда эта проблема решается проще простого, честное полосатое! Надо просто совершить какую-нибудь эпичную глупость.

— Ты… уверен, Мбици?

— Естественно! Погляди на меня — я это делаю регулярно и, как видишь, до сих пор здесь, никуда не девался и никто меня не отпускает. Наоборот, кэп говорит, что меня он лучше будет держать поближе к себе. А если и «избавится» — то сразу наверняка. Во избежание, так сказать.

— Во избежание чего?

— Понятия не имею, честное полосатое, этого он не говорит. Вот сам и спроси, не заставляй кэпа ждать. Иди-иди, всё будет хорошо. Мы же оба это знаем… Иди уже.

Нэд кивнул, пригладил растрепавшуюся челку и очень постарался придать себе серьезный независимый вид. Получилось плохо: подслушанное всё еще звенело эхом в голове.

— Никуда ты меня не отпустишь, — тихо сказал он сам себе, сердито шмыгнув носом. — Даже если мне придется устроить что-то такое… эпическое, что ты будешь орать на весь «Иппотигр», что я безмозглый баран, слышишь?! Ой… нет, лучше бы не слышал…

Всегда волнительно идти на встречу с капитаном, если ждала взбучка. Нэд, конечно, не припоминал такого, чтобы капитан слишком уж сильно лютовал, ну, поорать мог, или хвостом шлепнуть пару раз, за уши оттаскать еще. Но не более того. Так что нужно было просто успокоиться, улыбнуться и найти капитана. А главное — сделать вид, что Нэд и не подозревает о том, что услышал случайно и знать вроде как еще не должен. Вот это будет самая трудная задача, да уж… Соревноваться с зеброй в том, чтобы не вызвать подозрений, — бывает же такое. Но капитан, кажется, не ждет подвоха, так что — максимально беззаботная морда, улыбочка пошире и честнейший взгляд.

— Да, капитан, я здесь, капитан! На камбузе был, капитан!

— Мбици ведь не будет против, если я тебя у него заберу, правда? Будь добр, проверь такелаж.

— Есть, капитан!

Нэд дождался, пока Себрастиан спустится в трюм и задумчиво отошел к канатам. Это и есть та самая «проверка»? Или нет, уж слишком просто! А если развязать вот этот узел, это будет «глупость»? Нэд вздохнул и завязал конец обратно: «саботаж» это будет! И влетит ему за это ого-го как. Нет уж, запланированная глупость не должна мешать обязанностям на судне. Хотя, вероятно, как-то с ними связана. Например, можно подмешать немного воска в состав для полировки перил? А пока что надо проверить такелаж. И сделать это нужно тщательно! Перебрать, прощупать каждый канат, осмотреть все узлы, все бухты тросов, лучше даже пересобрать самому, чтобы уж совсем наверняка ничего не упустить. Сосредоточенность сменила беспокойство, и Нэд даже почувствовал некое умиротворение. Вот он, здесь и сейчас, осматривает такелаж. Он делал это не то что не первый, тысячный уже, наверное, раз, но сегодня это было как-то особенно приятно. «Иппотигр» будто бы отзывался на эту нехитрую заботу и дарил чувство защищенности.

Закончив работу, Нэд доложил Мангуа, что нашел несколько тросов, которые начали перетираться, и с чувством выполненного долга ушел спать в кубрик. Завтра они покинут эту бухту, и море снова примет их в объятия. Это ли не счастье? Нэд повозился в гамаке, вспоминая о том, как отец говорил, что истинное счастье моряка — возвращаться в порт, к тем, кто ждет на берегу. Нэда на берегу не ждал никто, кроме разве что тетушки Маршмеллоу, но это было совсем не то, что имел в виду отец. Она не бегала в порт каждую свободную минуту, высматривая на горизонте знакомый силуэт корабля, и даже не встречала «Иппотигр» в толпе портовых зевак. Хотя она всегда была рада видеть его в гостях, когда ему доводилось бывать в Фербуре. Нэд улыбнулся, прикрыв глаза, и подумал, что этой ночью ему будут сниться бисквиты и кексы доброй тетушки. И такелаж, куда уж без него после столь тщательного осмотра!

Длинная лапша из теста свивалась в канаты, завязывалась в самые разные узлы и отправлялась в печку весьма странной конструкции, почему-то напоминавшую по форме корабль. Нэд причмокивал и клацал зубами в сне, пытаясь поймать золотистую сдобу, вылетавшую почти сразу же. Сон действительно оказался очень хорошим, а до вахты еще есть немножечко времени, так что шансы на то, чтобы все-таки поймать это странное такелажно-булочное нечто, были весьма высоки.

Он почти дотянулся до сдобы, когда громкий крик и секундой позже треск и грохот с палубы ворвались в сладкую идиллию сна. Нэд распахнул глаза и попытался вскочить, тут же запутавшись в гамаке. Как только ему удалось твердо встать на ноги, он поспешил на палубу. Вахтенные матросы тихо, но очень выразительно ругались, иногда вплетая в цветастые монологи слова на родных наречиях. Смотрели они все вверх, на грот-мачту, на верхушке болтался по ветру гафель. Верхняя шкаторина паруса от этого хлопала и дергалась, и, кажется, успела порваться.

— Бесполосый… — Нэд вздрогнул, когда негромкий голос капитана раздался у него за спиной. — Мне казалось, ты вчера проверял такелаж?

— Да, капитан…

— Напомни мне, какой узел мы вяжем на конце дирек-фала? Это такая веревочка, которой поднимают конец гафеля, если ты вдруг забыл.

Нэд почувствовал, что у него запылали кончики ушей.

— Кровавый, капитан.

— Молодец, помнишь. А почему?

— Потому что «восьмерка», если упустить конец, пролетает в блок…

— Ну и?

— Но там же… — Нэд осекся, виновато прижал уши и тихо закончил: — Была «восьмерка», капитан…

Ну, ты же хотел «эпическую глупость», Нэд? Получи и распишись, как говорится… Он же вчера сам, лично развязал узел именно на этом тросе, когда обдумывал, как остаться на борту, и… и да, по нелепой привычке, завязал на конце другой узел! Надо же было умудриться это сделать именно там, где разница имела значение! Едва ли не единственный такой трос на всей шхуне!

Себрастиан смерил Нэда долгим пристальным взглядом, но ничего не сказал. Только то, что раз Нэд виноват, то он и полезет на мачту ловить болтающийся фал. Могло быть куда хуже, вот уж верно… Но стыдно было — ужасно! Пришлось значительно задержаться с отходом: спустить и срезать грот, чтобы он не порвался окончательно под нагрузкой, поставить штормовой трисель, да еще и утихомирить ругающегося Мангуа. Нэд вызвался помочь ему с починкой грота, но мастер по такелажу только фыркнул и утащил скатанный парус в форпик. Капитан, правда, всё равно отправил Нэда следом, раз уж тот сам вызвался, пусть будет ему этакое… продолжение наказания. А Мангуа умеет промывать мозги нотациями не хуже самого Себрастиана, это точно. Нэд не возражал.

Несмотря на эту неожиданную задержку, «Иппотигр» всё равно снялся с якоря тем же днем, пусть и несколько позже, чем рассчитывал Себрастиан. Спешить, впрочем, не было нужды: дело скорее тайное, а не срочное. Всё же капитан, подумав, ушел в каюту и сел за стол, разложив карту. Сейчас они шли на хорошем попутном ветре, и менять курс не очень хотелось, но если пройти чуть восточнее, можно было бы немного срезать путь. Себрастиан задумчиво погладил копытом лоцию, ведя воображаемую линию в сторону от проложенного курса. Вышел на палубу и поднялся на мостик. Рулевой без лишних вопросов уступил ему штурвал. Себрастиан осмотрелся, словно сравнивая реальный пейзаж со схематичным наброском на карте. Побережье Зебрики виднелось на горизонте в легкой белой дымке, а чуть поодаль возвышался и приближался серый утес. Именно на него и смотрел капитан.

Обычно Драконий пролив был тихим и спокойным местом: с обеих сторон укрытый от сильных волн, достаточно широкий, чтобы гуляющие там ветра не представляли большой опасности для кораблей, тем более в это время года. Но именно из-за этого внешнего спокойствия Себрастиан его недолюбливал: в тихих водах иногда скрываются такие твари, что уж лучше шторма и бури неделями беспросветно, чем встреча с ними. Обычно он предпочитал обходить пролив стороной, срезая там путь лишь в самых крайних случаях, но на этот раз интуиция тихо шептала, что стоит пойти напрямик. Матросы чуяли неприятности — Себрастиан был в этом абсолютно уверен; более того, он точно знал, у кого можно узнать, чего именно им стоит опасаться, но ни один из них не стал возражать против изменения курса. Значит, риск был оправдан, и в конце этого пути их ждало что-то весьма интересное.

Главное — не сомневаться в правильности своих решений, и тогда они обязательно обернутся победой — это Себрастиан понял давно. Поэтому он кивнул своим мыслям и рванул штурвал, решительно заходя в Драконий пролив. Все-таки это было невероятно красивое место: отвесные острые скалы, резкими изломами врывающиеся в небо, местами — узкие протоки, ведущие в таинственные гроты и пещеры. Сейчас, когда солнце клонилось к закату, паутина теней была особенно завораживающей. В некоторых из пещер донна Маргарита устроила себе тайники — Себрастиан знал это совершенно точно, слишком уж часто любимая бабуля сюда заходит. Но у донны было одно значительное преимущество: фрегат нес пушки. Никто не помнил, чтобы она ими пользовалась здесь, но канониры всегда стояли наизготовку, когда лихие пиратки приходили в эти края. Донна, конечно, предпочитала перестраховываться, но ведь была же причина, не так ли?

Но сейчас беспокоиться, казалось, было не о чем, «Иппотигр» мягко резал водную гладь, словно лениво прогуливающаяся на солнце кошка. Себрастиан чутко прислушивался и смотрел по сторонам, но всё было мирно. Усыпляюще, завораживающе мирно — и тем сильнее тревожило.

Они были уже у самого выхода, и капитан почти решил, что всё обошлось, когда от воды начал подниматься молочно-белый туман. Пока еще молочно-белый, но Себрастиан точно знал, что за этим воспоследует.

— Всем живо с палубы! — крикнул он матросам, заранее зная, что опоздал, и зебры всё равно услышат…

Он успел увидеть ее силуэт там, вдали, на скалах, прежде чем ушей достигло пение сирены. Случись эта встреча не сейчас, а когда Себрастиан только пришел на «Иппотигр», — и у нее был бы славный пир, но сейчас… сейчас матросы не станут драться за внимание «очаровательной красотки» и выяснять отношения.

Сознание заволокло противным, уже постепенно зеленеющим туманом. Себрастиан смутно, но еще мог осознавать себя, но туман совершенно сбивал с толку, мысли путались, и Себрастиан никак не мог уцепиться ни за одну из них, чтобы начать, наконец, действовать.

В пении сирен каждый слышит что-то свое. В зеленоватой дымке для каждого возникают личные образы. И тем сложнее им противостоять: затуманенный разум не отличает иллюзии от реальности, правду от неправды, а морской монстр мелодично складывает песню, путает, завораживает… Праведные идеи вдруг показываются совсем иначе, и невозможно понять, где же их вывернули наизнанку, куда вплели ложь, всё кажется абсолютно логичным.

Себрастиан слышал сейчас только шум моря, изредка к нему примешивались какие-то слова, а в тумане возникали смутные образы, которые рассыпались, не успевая толком оформиться. Обрывки, за которые было даже не зацепиться, чтобы разогнать зеленеющую пелену. Это сбивало едва ли не сильнее — и так же злило. Его ничто так не злило, как бессилие. Он старался сохранить спокойствие, «медитация — основа концентрации», как говаривала донна Марго, но сознание металось во загустевающем тумане. Пение становилось громче…

— Ты. Всё. ВРЕШЬ! — вспоров туман, в сознание ворвался звенящий от негодования голос Нэда, и секундой позже Себрастиан почувствовал, как вздрогнула шхуна.

Капитан обернулся и увидел Нэда, стоявшего на мостике у штурвала. Юный матрос тяжело дышал и дрожал, но, несомненно, это он несколько мгновений назад изо всех сил дернул штурвал, уведя «Иппотигра» в резкий поворот. Вот почему шхуна так дернулась — паруса, которые некому было придержать, перелетели на другой борт со страшной скоростью и врезались в ванты. Этого мгновения Себрастиану как раз хватило, чтобы прийти в себя и сбросить наваждение.

— Моу-воу-воу! — басовито и грозно взвыла Атаманша, вспрыгнувшая на планширь. Распушив шерсть и сверкая глазами, она шипела и выла на сирену. Ее котенок сидел чуть подальше и тоже мяукал, помогая прогонять тварь.

— Пошла прочь! — яростно поддержал кошек Нэд. — Брысь, скользкая рыбная кляча! Брысь!

Сирена зашипела в ответ, но, поняв, что добыча ушла, скользнула в воду между скал, плеснув хвостом. Туман, уже успевший стать темного, ядовито-болотного цвета, вдруг рассеялся без следа, словно и не было этой встречи здесь, в узкой горловине Драконьего пролива.

— Ты в порядке, бесполосый? — Себрастиан взбежал на мостик и слегка встряхнул Нэда.

— Д-да, вроде бы…

— Как тебе удалось не заслушаться?

— А мне и не удалось, — нервно хихикнул Нэд. — Я наоборот, очень-очень прислушался… Жутко было — до… до жути прямо! Туманно так, темно… одиноко. Звал кто-то. А потом я песню услышал. Рифмованную. И вдруг понял… Ну, помнишь, как в Понейро, с теми зебрами в балагане? Ты же мне сам тогда сказал, что в таких случаях делать надо. Я и… сделал.

— Нэд, не приставай к капитану, ему сейчас очень и очень плохо, — на палубу медленно поднялся Гореб. — Себ, команда почти в порядке. Они в кубрике, их спаивает Мбици, я разрешил. Тьфу, пропасть, как же я не люблю этих скользких тварей. Вроде и ничего страшного, а голова потом еще пару часов кружится, пока отловишь несостыковку. Хорошо еще, что эта была одна и, похоже, полудохлая, иначе мы бы так легко не отделались. Ты-то сам почему остался на палубе, объясни мне?

— Я думал, что успею добежать до штурвала и…

— Себ, ты прости, что я при жеребятах, но не с твоим… богатым внутренним миром вслушиваться в пение сирены. Удивляюсь, что ты вообще к ней вплавь добраться не попробовал. Она же тоже часть твоей стихии.

— Я… да, я слышал… зов.

— И только не говори мне, что решил опять попробовать ему противостоять. Мне казалось, мы давно уже выяснили, что это бесполезно.

— И что теперь, вообще в Драконий пролив не соваться? Мы же здесь ходили много раз. И донна ходит.

— Ты же не донна. Она может вести корабль сквозь туман наугад, да еще и подпевать сирене. И даже приплясывать в такт. А ты пойдешь, куда стихия позовет.

Себрастиан прижал уши и смущенно улыбнулся, но Гореб не стал читать ему нотаций. Они и так прекрасно поняли друг друга и молча отошли к борту. Высокие отвесные скалы скользили по обеим сторонам от шхуны, но этот естественный коридор был достаточно широким, чтобы больше не опасаться столкновения. За штурвалом по-прежнему стоял Нэд, которого всё еще потряхивало от пережитого волнения, но страх уже отступил и прорезалась его обычное жизнелюбие и некоторая воинственность.

— Да если бы эта скользкая рыбная кляча только к нам сунулась поближе, уж я бы ей тогда показал! — он погрозил копытом темной щели между скал. — Я все-таки недаром в хуврской рыболовной артели рос и кашу ел, я и не таких рыб ловил! Да я бы ее на крючок — и в суп, или Атаманше бы скормил, вот!

Вылизывавшаяся на планшире кошка аж икнула от такой перспективы и, презрительно фыркнув, отвернулась от Нэда. Выдумал тоже — скармливать изящной кошечке такое количество рыбы и мяса! Да и невкусное оно, небось: всё костлявое и жесткое. И туман этот зеленый пах противно: тиной и тухлятиной.

Нэд улыбнулся и перестал пугать корабельную кошку обильным обедом. Скалы Драконьего пролива расступились, шхуна снова выходила на океанский простор. Себрастиан с задумчивой улыбкой смотрел на рулевого.

— Что я тебе говорил, Гореб? Он абсолютно готов.

Нэд вздрогнул за штурвалом, услышав это негромкое замечание, и еле дождался возможности сдать вахту на руле кому-нибудь еще. Хорошо, что Мангуа уже пришел в себя и смог его сменить… Нэд шмыгнул в трюм и свернулся в углу, тихо всхлипывая. Выходит, это и стало той проверкой, о которой говорил капитан? И Нэд ее прошел… Теперь его точно «отпустят», может даже, передадут кому-нибудь другому на судно. Если уж на то пошло, то лучше бы командору Дженкерсу, его Нэд хотя бы немного знал. Нечестно, он ведь просто не мог поступить иначе! Если бы он не прискакал к штурвалу, они бы все просто разбились о камни! Или следовало довериться капитану Себрастиану? Но капитан не успевал, Нэд видел сам! Что еще оставалось делать… Неужели такое бывает — наказание за правильный поступок? Ну, то есть капитан-то явно считает, что это не наказание, а вовсе даже наоборот, но Нэда-то он не спрашивал, хочет ли тот вообще куда-то «отпускаться»! Нэд не хотел… очень не хотел. И что теперь? Они придут в порт, и капитан ему скажет: «Собирай вещи, прощайся и ищи себе новый корабль»? Да нет, чушь какая-то, нелепица! Не уйдут же они без него? Или уйдут? Вот прямо так высадят его и уйдут? Нэд помотал головой — лезут же всякие глупости на ум! Конечно, всё будет хорошо, и никто его никуда не «отпустит» без его согласия. Нэд вытер набежавшие слезы и даже улыбнулся: выдумал тоже себе проблему, сам же и перенервничал. Лучше бы он пошел яблок почистил. Или такелаж проверил — за неправильный узел на фале до сих пор стыдно…

На горизонте занималась заря, утренний туман рассеивался, и показались очертания города. Нэд узнал его — это был тот самый город, откуда капитан Себрастиан и Мбици отправились на встречу с пегасами. Сейчас Себрастиан напряженно смотрел вперед, словно ища взглядом что-то определенное.

— А, вон он! Гореб, швартуемся к третьему причалу.

Нэд никак не мог понять, что же такого увидел капитан и почему на третьем причале собралась такая толпа, пока не догадался посмотреть чуть выше. Растянутый швартовыми, в воздухе на облаках висел летучий корабль. Вот это да! Значит, они будут знакомиться с кем-то новым? Точнее, Нэд будет, капитан-то наверняка и так знает на этом корабле всех важных пони. О том, чтобы подняться на борт, Нэд даже не мечтал, но с восторгом рассматривал необычный парусник.

— Капитан, а почему я раньше никогда не видел летучих парусников?

— Потому что это первый и пока что единственный летучий парусник в мире, — не без гордости ответил Себрастиан. — И он почти готов к своему первому рейсу. Не хватает только капитана.

Нэд застыл, как громом пораженный. Себрастиан невозмутимо достал из внутреннего кармана плаща небольшую книжку и задумчиво листал ее. Не может быть…

— Капитан, не уходите! — Нэд бросился ему на шею. — Вы нам тут нужны!

— Бесполосый, с чего ты взял, что капитанствовать на нем буду я?

— А что вы тогда такое листали? — подозрительно прищурился Нэд.

— Вот ты мне и расскажешь, — усмехнулся Себрастиан, протягивая книжку Нэду.

— «Правила предотвращений столкновений судов… в воздухе»? — удивленно похлопал глазами он.

Себрастиан кивнул и перевел взгляд на причал: они как раз пришвартовались.

— Именно, — сверху упала веревочная лестница. — Прошу на борт… капитан. Держи надежно тот штурвал, пусть не уронит тебя шквал.

— Капитан… я? — Нэд от удивления сел на палубу «Иппотигра» — Почему я?..

— Ты знаешь лучшую кандидатуру? — с искренним удивлением спросил Себрастиан.

— Естественно! Гореб, — Нэд уверенно ткнул в боцмана копытцем.

— Стар я уже — корабли менять! — тот усмехнулся и пыхнул неизменной трубкой.

Нэд смутился и на секунду прижал уши, но Гореб, кажется, не обиделся на эту неуклюжую попытку передать ему честь ходить на новом паруснике.

— А… а Мбици?..

— Ну ты еще Мангуа предложи! — вахтенный тихо фыркнул. — Бесполосый… эм, пардо-он, я хотел сказать, капитан Бесполосый, ты иногда бываешь удивительно наивен. Кэп скорее повесится на нашей мантикоре, чем доверит мне такую ответственность.

— Мбици у нас, как обычно, склонен к пафосным преувеличениям, но что-то в его словах определенно есть, — согласился Себрастиан. — А на меня даже не смотри. У меня уже есть «Иппотигр», и, поверь, мне более чем достаточно. К тому же я дико боюсь высоты, ты мне этого красавца предлагаешь на веревочке за собой таскать?

— То есть… он — мой?.. Совсем и совершенно мой? — Нэд задрал голову вверх, всё еще не веря в такое счастье.

— Совсем и совершенно твой! — с улыбкой кивнул Себрастиан.

Сморгнув слезы радости, Нэд подбежал к лестнице. Себрастиан с удовлетворением отметил, как в тот же момент бок выбранного им капитана украсился кьютимаркой. Нэд, привлеченный яркой вспышкой, тоже обернулся и с удивлением посмотрел на крылатый штурвал, украсивший его бока. Кьютимарка?.. Настоящая? Всамделишная? Ему не мерещится?! На всякий случай Нэд потер картинку копытом, словно проверяя, не сотрется ли. Нет, она оставалась на месте, такая же яркая, как и несколько секунд назад.

— Ты… ты знал?! — удивленно вскрикнул Нэд, повернувшись к капитану.

— Не знал. Но предполагал и, смотри-ка, не ошибся. Иди же, капитан, твоему старпому уже не терпится всё тебе показать, — Себрастиан улыбнулся и взглядом указал вверх.

Нэд задрал голову и расплылся в счастливой улыбке — с летучего корабля, видно, устав дожидаться нерасторопного капитана, пикировал Винджаммер. Лихо затормозил у самой палубы «Иппотигра», козырнул крылом и цокнул копытами.

— Старший помощник Винджаммер! Безмерно рад нашей новой встрече, счастлив буду ходить под командой капитана Фишинга!

Нэд смущенно прижал уши и боднул старого знакомого в бок: они встречались-то всего раз на карнавале в Понейро… Ну да, Нэд тогда не позволил единорогам-кадетам и дальше дразнить пегаса, но прямо вот счастлив ходить? Смотри-ка, действительно счастлив, улыбается во весь рот и прямо аж светится! Нэд невольно заулыбался сам.

— А как… как он называется? Ну, корабль…

— «Лайтинг», — ответил Винджаммер и бросил виноватый взгляд на Себрастиана. — Вы ведь не сердитесь, что мы назвали его раньше, чем капитан Фишинг поднялся на борт? Мы же не могли спустить его со стапелей без имени…

— Лай… тинг? — уточнил Себрастиан. — Не «лайт-нинг»? Это что-то означает? Никогда не слышал такого слова.

Винджаммер смущенно прижал уши.

— Эм… понимаете, капитан… он должен был называться «Лайтнинг», но наше ответственное лицо от волнения оговорилось и нарекло парусник «Лайтинг».

— Вот как?.. И кто же…

— Я! — На палубу «Иппотигра» спикировала маленькая, младше Нэда, светло-желтая пегаска с белой кудрявой гривой. Нэд украдкой посмотрел на ее бок: ее кьютимаркой был одуванчик.

— Это… эм… — Винджаммер замялся, но тут же прочистил горло, встал по стойке «смирно» и отрапортовал: — Разрешите представить, моя младшая сестра, Виндпафф! Паффи, это капитан Себрастиан… — договорить он не успел.

— Вау, старый хрыч, ты всё еще коптишь небо! — радостно выкрикнуло белокурое создание.

Винджаммер замер, виновато прижав уши и глядя на шокированных Себрастиана и Нэда.

— И-извините… — повернулся к сестренке и яростно прошептал: — Пафф! Я сколько раз тебе говорил: хочешь остаться на корабле юнгой — потрудись проявлять хоть чуточку уважения к старшим по званию!

— А что такого? — искренне удивилась пегаска. — Наш папа всегда так приветствует своих лучших друзей, я сама слышала, и не раз!

— Наш папа — военный, — пояснил Винджаммер больше для незнающих, чем для сестры. — А у военных свои… традиции. И гражданским они могут показаться настоящим хамством. Извинись немедленно!

— Я вовсе не сержусь, — фыркнул Себрастиан. — В своей жизни я слышал гораздо более… хамские приветствия, поверьте. Так значит, вот кому мы обязаны названием судна?

Малышка Паффи важно надулась и кивнула.

— Это будет настоящая гроза небес, вот увидите! — горячо заверил присутствующих Винджаммер. — И летать он будет, как молния!

«Несмотря на оговорку юнги!» — читалось в его упрямом взгляде, но вслух он этого не говорил. Они и так поругались с Клауд Найн, судовым старшим механиком, сразу после церемонии. Винджаммер тогда отчитывал младшую сестру за «саботаж и срыв такого ответственного момента», а Найн, не иначе как из солидарности, вступилась за юнгу, довольно резко указав старпому, что он сам разрешил Паффи участвовать в наречении корабля, так что должен был предвидеть, что малышка начнет волноваться и путаться. И вообще, имя очень красивое.

Нэда же гораздо больше названия судна волновал другой вопрос.

— Так это значит… что мы с тобой расстаемся? Навсегда и насовсем? — Нэд грустно повернулся к Себрастиану.

— Что-то не похоже, чтобы тебе этого хотелось, бесполосый.

— Мне и не хочется вовсе! — Нэд топнул ногой и все-таки хлюпнул носом, не удержавшись.

Себрастиан тихо хихикнул, посмотрев на надувшегося Нэда. Да уж, даром что метку получил, а в душе как был жеребенком, так и остался. Оно и к лучшему, наверное, только такие и смогут летать по небу. Романтики, жеребята — в лучшем смысле этого слова.

— Я рад, что тебе не хочется, капитан Фишинг. Ты ведь не будешь против того, что одна совершенно приземленная зебра будет иногда подкидывать тебе контракты, правда?

Нэд посмотрел на Себрастиана, широко улыбнулся и кивнул, в тот же миг повиснув у него на шее. Стать партнером? Почти что равным капитану Себрастиану? Да Нэд и мечтать о таком не мог, когда сбегал из хуврской артели.

Рыжий полосатый кот в восхищении рассматривал летучий корабль. Ветер пушил шерсть, и он жмурился, представляя, каково это — сидеть там, на такой высоте. Пора! Ему тоже пора наконец-то обзавестись собственным кораблем, и этот прекрасный парусник был просто создан для него. Напружинившись, кот потоптался пару секунд и запрыгнул на канат веревочной лестницы. Покачался на нем, привыкая к ощущениям, и ловко полез наверх.

— Кажется, капитан Синдбад уже на борту. Свистать всех наверх, да? — с улыбкой спросил Нэд, обернувшись на Винджаммера.

— У нас в отряде подавалась команда «На крыло». Но не уверен, как это должно звучать в случае летучего парусника… — выпускник Академии полета и метеорологии задумался.

— Кажется, у тебя уже появилось немало работы, капитан Фишинг, — фыркнул Себрастиан.

Нэд состроил серьезную морду, кивнул и уже намного увереннее шагнул к веревочной лестнице. Постоял еще секунду, рассматривая «Лайтинг», и решительно поставил ногу на первую ступеньку.