Хроника капитана Себрастиана (джен)

Очередной рейс обещал быть нетрудным: ровный ветер нес шхуну по волнам, и матрос у руля держал намеченный Себрастианом курс, почти не отклоняясь. Сам Себрастиан стоял на полуюте и, прикрыв глаза, вслушивался в то, как с легким недовольным гудением ветер выпутывается из такелажа и изредка хлопает парусами при сменах галсов. Погода стояла прекрасная, и наверстать потерянную ночь пути можно было без труда. Капитан, правда, ожидал какого-нибудь подвоха — уж слишком все было идеальным — на Иппотигре такое состояние не могло продержаться долго. Более того, чем дольше на шхуне сохранялся порядок, тем эпичнее было происшествие, которое неизбежно случалось потом. Но, может быть, предки будут милостивы к ним на этом переходе, и он действительно пройдет так же тихо и мирно до самого порта назначения? Капитан вздохнул и задрал морду к небу: иногда ему казалось, что предки где-то там за гранью в ответ на подобные молитвы показывают неприличные жесты и помирают со смеху, даром что и так-то уже мертвы. Донна Марго как-то обмолвилась, что ее побег из дома с простым матросом в племени был воспринят… плохо, скажем честно. Нынешнее ее положение несколько сглаживало ситуацию, но, по всей видимости, парочку семейных проклятий она всё же успела получить. Сама любимая бабуля, когда кто-нибудь начинал ее расспрашивать об этом, в ответ отмахивалась со смехом и поясняла, что если бы «подобная муть и существовала, она всё равно не проявилась бы раньше, чем через поколение». Себрастиан скептически фыркал и подозревал, что именно на нём многочисленные духи и испытывают новые развлечения. Ладно, им простительно — вечность где-то там, за гранью… поневоле начнешь подшучивать над потомками, чтобы не подохнуть снова, на этот раз — со скуки.

Но сейчас небо было ясно-голубым, разве что несколько белых облачков неторопливо проплывали куда-то на запад. Примерно того же цвета было море, и барашки волн были похожи на облака. Себрастиан с улыбкой перевел взгляд на палубу, где вахтенные матросы без лишней суеты посматривали на паруса, изредка поправляя их, а подвахта драила палубу. Изредка по палубе, ловко петляя между швабрами, с камбуза в трюм и обратно проносился зеленый ураган — это Мбици готовил обед. Вообще-то изначально, когда-то давно, предполагалось, что камбуз и монотонная долгая работа должна была бы позволить Мбици осознавать всю глубину своей очередной провинности и вообще стать собраннее и серьезнее, но он был из тех, кто умудряется приготовить годный сидр, даже если жизнь упорно подсовывает вместо яблок какое-то гнилье. Сначала Мбици возмущался, что замкнутое пространство лишает его возможности творить, а потом — просто перенес свое вдохновение на готовку. На удивление, получалось у него невероятно. Себрастиан небезосновательно подозревал, что хитрюга использует любовь команды к своей стряпне, чтобы продолжать творить грифоны-знают-что, теперь уже, кажется, даже абсолютно безнаказанно. На носу, у самого бушприта пристроился Нэд, задумчиво смотревший куда-то перед собой. Капитан усмехнулся: устал, бедняга. Утром юнга рвался помогать всем и каждому на судне. Матросы, правда, реагировали на такую вспышку активности с подозрением и аккуратно старались перенаправить юнгу к кому-нибудь еще. Впрочем, нельзя не отметить, что Нэд действительно старался быть внимательным и собранным: ответы на свои вопросы он выслушивал до конца или, например, получив замечание от кого-нибудь во время работы, быстро исправлялся. Капитан чувствовал некую настороженность команды по отношению к юнге, но не вмешивался, давая возможность Нэду самостоятельно найти свое место среди матросов. В конце концов, его не прогоняли в минуты отдыха, не просили замолчать, когда он подхватывал песни, и подробно отвечали на его вопросы. И поручениями юнга точно не был обделен. Не говоря уже о том, что сейчас не лучшее время для задушевных бесед: после прошлого чаепития Нэд всё еще сторонился Себрастиана. И, что хуже, восторгался, аккуратно и издалека, но — по-жеребячьи сильно. Но Себрастиан назначил Мбици своеобразным куратором юнги, поэтому проблем быть не должно. Вахтенный, конечно, сам порой ведет себя хуже жеребенка, но, возможно, как раз это и хорошо в данном случае. Как минимум, Нэд с ним неплохо ладит. А Мбици — не даст ему скучать, это точно.

Нэд действительно лежал у бушприта и смотрел на море. Он ходил на Иппотигре уже больше месяца, но так и не чувствовал себя хоть насколько-то ответственной частью команды. Иногда ему казалось, что вся его полезность на корабле заключается в выполнении каких-то мелких, незначительных поручений, которые ему то и дело поручали матросы. Они наверняка могли бы выполнить их и сами, но то ли им не хотелось, то ли им было недосуг. Нэд, впрочем, не возражал, потому что иначе скука на корабле становилась просто невыносимой.

Он несколько раз порывался поделиться своими переживаниями с Мбици, единственным, кого он не боялся и не стеснялся из команды Иппотигра. Но Мбици мог намекнуть капитану, а этого Нэд боялся больше всего на свете. Нет, хранить секреты Мбици умел, но вдруг он сочтет этот секрет недостаточно секретным? Или просто намекнет за ужином? Это было бы просто ужасно! После первых рейсов, доставивших капитану и команде столько хлопот по вине Нэда, он боялся сотворить очередную глупость и поэтому старался не высовываться лишний раз и сидеть тише воды, ниже травы. Нет, вахты он нес со всеми, и очень старательно, и даже задавал вопросы, но свободно он себя на корабле не чувствовал. Иногда он ловил на себе долгие пристальные взгляды Гореба или даже самого капитана Себрастиана — в такие моменты хотелось поскорее убраться куда-нибудь подальше. Ему казалось, что все те мелочи, которыми он занимается — это совершеннейшие глупости, а учитывая, что Нэд и так серьезно подвел капитана несколько раз, то нужно срочно заняться чем-то полезным, пока его не высадили в ближайшем порту. Или того хуже — вернули в Хувр. Это был бы несмываемый позор на всю оставшуюся жизнь! Нет-нет-нет, нужно как-то срочно сделать так, чтобы его не считали бесполезным балластом на борту.

Попытки помочь всем-всем, кого только видел Нэд, ни к чему хорошему не привели — настороженные зебры с некоторых пор аккуратно отказывались от его помощи, а судя по выражениям морд — с радостью бы отказались от его присутствия вообще. Мбици брал Нэда на камбуз нечасто, только по настроению, а в остальное время выгонял вообще всех. Гореб… Гореб мог бы помочь, но Нэд стеснялся его беспокоить — у боцмана и так была целая куча обязанностей. О капитане не могло идти речи.

Нэд твердо понимал, что делает что-то не так. Что он чем-то очень сильно отличается от матросов, если его снова не хотят воспринимать всерьез, но никак не мог понять, чем именно. Вот если бы он понял, он бы сразу исправился, и всё было бы хорошо. Но никто не говорил напрямую, спрашивать, в свою очередь, не решался Нэд, а понимать полунамеки зебр он еще не научился.

Интересно, а если бы он был жеребенком-зеброй, ему было бы легче?.. Нэд посмотрел на свою палевую шкуру. Может быть, если бы он хотя бы внешне не так отличался от матросов, они бы быстрее начали считать его за «своего» и доверять ему что-то более ответственное, чем мелкие поручения? Юнга чуть не подпрыгнул — а ведь это же мысль! Уж нарисовать полоски-то это совершенно не проблема. Надо только придумать, чем именно это сделать…

Себрастиан проснулся на рассвете с ощущением, что что-то не так. Странная, непривычная тишина на палубе настораживала. Открыв дверь каюты, он увидел матросов ночной вахты, изо всех сил сдерживавших смех и комментарии. Нэд стоял чуть впереди и буквально светился от счастья. На груди и боках юнги зеленели полоски: неровные, с потеками неизвестной пока еще капитану краски. Несколько бледных полосок было нарисовано на ногах, но создавалось впечатление, что краски, что бы ее ни заменяло, Нэду не хватило. Матросы, судя по выражениям морд, жаждали высказаться, но цензурных слов у них не было, а нецензурных юный художник всё же не заслуживал. Себрастиан хорошо понимал их, потому что он и сам не знал, как среагировать на подобный… эксперимент. Назовем это — эксперимент.

— Что это?.. — наконец произнес он.

— Полоски, капитан! — радостно отозвался юнга.

— И зачем?..

— Чтобы не выбиваться из команды, капитан!

— И чем ты…

— Зеленкой, капитан!

Себрастиан успел поймать челюсть и только вопросительно приподнял бровь. Судя по почти чёрному цвету, зелёнки на эту боевую раскраску ушло немало. А судя по тому, что на задних ногах Нэда полосок не было совсем, можно было легко догадаться, что использовал юнга всё, что смог найти. Матросы искоса посматривал на капитана и, тихо извиняясь, просачивались в кубрик, где наконец могли себе позволить посмеяться. Юнга начинал осознавать, что капитан, кажется, не в восторге от его идеи.

— И сколько?.. — всё же решил уточнить Себрастиан, уже зная, какой ответ он услышит.

— Вся… капитан…

— Понятно. Хотя мне кажется, что этот оттенок зеленого не очень подходит к цвету твоих глаз, — иронии не выдало ничто — ни голос, ни выражение морды.

— Я сначала хотел йодом, — еле слышным шепотом признался Нэд. — Но он был совсем-совсем бледный… и совсем быстро кончился…

На этот раз удержать бесстрастие на морде оказалось гораздо сложнее. Себрастиан смотрел на Нэда, который, в свою очередь, смотрел куда-то в пол. Капитан прекрасно понял, почему юнга разорил корабельную аптечку, хотя и считал это детской выходкой. Впрочем, вины Себрастиана в случившемся было едва ли не больше. Он вздохнул: давно надо было решить эту проблему. Ведь догадывался же, что Мбици просто не станет задумываться о таком повороте событий, у него-то не бывает проблем с тем, чтобы просто побездельничать в свое удовольствие. Впрочем, всё равно стоит его позвать.

— Мбици! — обернувшись ко входу в кубрик, крикнул капитан.

Вахтенный выскочил на палубу в мгновение ока. Кажется, ему уже рассказали о новом образе юнги, и Мбици очень хотел увидеть это своими глазами. Судя по горящим глазам, свое мнение он в любом случае уже составил и теперь только ждал возможности подтвердить его.

— Потрясно! — Мбици рассмеялся, воочию увидев зеленые полоски на шкуре юнги. — Кэп, а забавно смотрится, честное полосатое — забавно!

Нэд бросил быстрый взгляд на хохочущего и опустил голову еще ниже. Если даже Мбици смеется — затея была совершенно глупой и провальной. Было немного обидно — Нэд действительно считал ночью, когда при свете огарка выводил полоски в кубрике, что это точно должно всё-всё изменить к лучшему. Кажется, изменить ему удалось. Только совсем в противоположную сторону…

Себрастиан еле сдержался, чтобы не врезать вахтенному прямо при юнге. Мбици, никогда не стремился удерживать «особо ценное мнение» при себе, но иногда всё-таки стоило бы задумываться чуть раньше, чем вякать. Мало того, что за голозадым не следил и не попросил ни у кого помощи, так еще и сейчас… нашел, что ляпнуть и без того расстроенному жеребенку!

— Я так не думаю, — ледяной голос капитана резко оборвал неуместный смех. — Мбици, иногда мне кажется, что у меня что-то с памятью: я помню несуществующие вещи. Например, я точно помню, что именно тебя я назначал ответственным за юнгу. Или мне действительно пора сойти на берег на ближайшем острове?

— Не пора, — Мбици, поганец, точно знал, в какие моменты нужно смотреть в пол.

— Тогда какого грифона я сейчас вижу то, что вижу?! — Мбици поежился и сделал шаг назад: он давно не видел капитана в таком бешенстве. — Стоять! И мне смотри в глаза! Ты почему мне не сказал?! Чем думал я, тебе ответственность вручая?! Задание ты провалил, а я не знаю!

Мбици, нахмурившись, резко вскинул голову и, гневно сверкнув глазами, открыто встретил сердитый взгляд капитана, словно принимая вызов, а то и бросая его.

— Не до конца я осознал — меня ты нянькой назначал?.. Как мог ты этого не знать, вот разве что не замечать? Проблем не видеть ты не мог, но спрятал голову в песок. Ты на нотации богат, но сам не меньше виноват!

— Вы опять меряетесь всякой ерундой? — подошедший Гореб, как обычно, рифмовать даже не пытался. Иногда Себрастиану становилось любопытно, что же должно произойти в мире, чтобы Гореб сказал что-нибудь… этакое. По всему выходило, что не меньше, чем конец света.

— Он первый начал! — Мбици усмехнулся и показал Себрастиану язык.

— А ты радостно подхватил, естественно, — Гореб выпустил струйку серебристого дыма. — И примерно на этом вашем нерушимом противоборстве держится мир, не иначе.

— Я всегда подозревал, что он держится на какой-то очень глупой вещи. Впрочем, мы действительно виноваты все и оптом. Мбици, сбегай в трюм и найди мне большую бочку. А потом — дуй на камбуз.

— Яблоки чистить?.. — поморщился Мбици.

— Нет. Воду греть. Будем отмывать этого авангардного импрессиониста. Гореб, ты тоже не уходи далеко. Когда мы отмоем юнгу, мы ему нарисуем новые полоски. На заднице. За разорение судовой аптечки и отсутствие чувства стиля. И меры. Мбици, не ухмыляйся, тебе тоже достанется, поверь.

Нэд встрепенулся и подбежал к капитану. Никак нельзя, просто невозможно было допустить, чтобы Мбици наказали! Потому что в этом-то точно будет виноват Нэд, и тогда Мбици на него обидится, и на корабле станет совсем-совсем грустно и одиноко.

— Капитан… пожалуйста, не надо наказывать Мбици! Потому что он совсем тут ни при чем, я честно-честно никому не говорил, что…

— Голозадый… мда, как-то сегодня даже неловко тебя так называть, ты же не думаешь, что это всё из-за твоих несчастных полосок? — усмехнулся Себрастиан.

— А почему тогда? — синхронно отозвались удивленные наказанные.

— За длинный язык и заначку кальвадоса в трюме, — ехидно пояснил Себрастиан. — Ты же сам говоришь, Мбици, что капитан не может не знать о том, что творится на его судне.

— Но этому ящику уже месяца три!

— Но я же мог его не замечать, правда же? — капитан улыбнулся, вполне довольный маленькой местью. — А теперь тащи бочку и отвар мыльного корня, может быть, нам удастся привести юнгу в приличный вид до того, как мы зайдем в порт.

Нэд пригладил все еще влажную после мытья гриву и потоптался перед дверью капитанской каюты. Облизнул пересохшие губы и снова попробовал набраться смелости, чтобы постучать и войти. Смелости не хватало… В душе Нэд был благодарен капитану, который не стал наказывать его прямо на палубе, при всех матросах, а ушел к себе в каюту. Когда капитан выплеснул полведра воды на голову Мбици и, в ответ на возмущённый взгляд, ехидно заметил, что нельзя же забыть про обещанную головомойку, Нэд на мгновение испугался уже, что и его черёд пришёл, но капитан не стал напоминать об этом. Но не мог же он пообещать и не наказать! В голове настойчиво крутилась мысль, что не стоит заставлять его ждать, чтобы не разозлить еще сильнее, но Нэд всё равно не мог отважиться зайти следом. Отца он в свое время несколько раз выводил из себя настолько, что тот ловил Нэда за гриву и пару раз шлепал хвостом, но… это же совсем не то.

— Это ты уже вышел или так и не зашел? — голос Мбици, как обычно ироничный, подействовал успокаивающе. Стало уже не так страшно.

— Еще не заходил…

— Так чего ты тут топчешься? Раньше зайдешь — раньше выйдешь. А то еще и за нерасторопность влетит.

— Да… я понимаю… Мбици? — Нэд оторвался от пристального разглядывания двери и повернулся к вахтенному.

— М?

— Мбици… а это очень больно?.. — когда тот непонимающе похлопал глазами, Нэд пояснил: — Ну, порка…

— Понятия не имею! — беспечно отмахнулся Мбици. — Я так серьезно ни разу не влипал.

Нэд вздохнул и попытался усмехнуться.

— Ну, значит, я сам тебе расскажу, вот!

— Со всеми подробностями?

— Самыми-самыми кровавыми!

Мбици рассмеялся и подтолкнул Нэда к двери.

— Топай уже, помело голозадое! Без виновника наказание, конечно, не начнется, но негоже все-таки опаздывать к столь пафосному событию в собственную честь. Я точно знаю, честное полосатое!

Шутливое напутствие вахтенного придало необходимых сил, и Нэд, хихикнув, решительно открыл дверь и вошел в каюту. Кажется, закрывал дверь за ним уже Мбици… Вся решимость куда-то разом испарилась, и Нэд замер, надеясь, что его еще какое-то время никто не заметит. Капитан негромко что-то рассказывал Горебу, оба они стояли у окна и смотрели куда-то вдаль. Может быть потому, что их фигуры перекрывали большую часть света, каюта на этот раз выглядела куда мрачнее, чем в прошлый раз, когда Нэд был здесь. С одной стороны ему хотелось постоять подольше вот так, не привлекая внимания, с другой — он очень хотел поскорее покончить с неприятностями.

— Юнга Фишинг прибыл! — выпалил он, едва сдерживаясь, чтобы не зажмуриться.

Капитан обернулся и посмотрел на Нэда с неподдельным удивлением.

— Вот как? А я тебя, вроде бы, и не вызывал. Тем более так... официально. Юнга Фишинг, м, Гореб, ты только вслушайся, как звучит-то! Впрочем, раз ты все равно уже зашел, будь добр, достань чашки.

— Но... вы же... вы же сказали... что вы с Горебом будете меня пороть...

— Я сказал?.. Когда это я успел ляпнуть такую чушь?..

— Перед мытьем... вы сказали...

— Э, нет, голозадый, тпру! Я про порку ничего не говорил, Гореб, будь моим свидетелем! Я сказал, что когда мы тебя отмоем, мы тебе нарисуем новые полоски на заду. Но, во-первых, мы тебя так и не отмыли полностью, а во-вторых... где ты в этих словах увидел хоть намек на то, что я собирался тебя выпороть?

— Но разве... — Нэд окончательно запутался в происходящем, и усилившаяся неизвестность пугала еще сильнее.

— Я, кажется, уже говорил тебе, что на моем корабле тебе придется очень внимательно следить за своими и чужими словами? — фыркнул Себрастиан.

— Да, капитан...

— Вот и славно, надеюсь, можно не повторять дважды? Будь всё же так добр, передай чашки...

Насмешливый взгляд синих глаз приковывал к месту не хуже цепей, а непонимание происходящего и вовсе перешло все разумные границы. Нэд ожидал совсем не этого и теперь, совершенно растерянный, переводил взгляд с капитана на боцмана, не понимая, то ли они всерьез, то ли это такая странная, непонятная насмешка. Себрастиан вздохнул и повернулся к Горебу.

— И всё-таки я был абсолютно прав насчет Мбици. Этот матрас совершенно не годится в наставники, полюбуйся: голозадый идет с нами уже в который рейс — и до сих пор не выучил, что сначала выполняют приказы капитана, а потом думают, как справиться о его душевном здравии и не нарваться на гауптвахту.

— Нет, Себ, это, кажется, я виноват. Я плохо вымыл юнге уши сегодня. Так что наш спор не окончен. К тому же, твои слова были не очень-то похожи на приказ. Я бы это назвал скорее просьбой.

— Ты просто не хочешь признавать, что проиграл мне десять битов, — проворчал Себрастиан, даже не пытаясь скрыть улыбку в голосе. — Голозадый, я всё еще хочу дождаться чашек именно от тебя. И вообще, давно надо было тобой заняться как следует, чтобы тебе некогда было не то, что творить всякие глупости, а даже задумываться о возможности их совершить. Гореб, возьмешь завтра его в подвахту и начнешь учить читать лоцию. А то он нас опять на мель посадит. А с расходами на аптечку мы вообще по миру пойдем. Голозадый, ты бы спрашивал, прежде чем что-то пробовать. Есть же гораздо более привычные варианты покраски. Хотя лично меня — вполне устраивает твой цвет. Хоть от кого-то на этом судне не рябит в глазах.

Нэд робко улыбнулся и начал помогать Горебу накрывать на стол. Себрастиан наблюдал за его суетой с легкой улыбкой. Нет, болотно-зеленый — это точно не тот цвет, который бы пошел голозадому. Вот разве что-нибудь… рыжее попробовать? Улыбка стала шире и хитрее. В этой идее определенно что-то было. Как минимум, он ведь действительно пообещал юнге новые полоски на заду. Только на этот раз — всерьез, а не тем, что первым на глаза попадется. Но для этого, правда, придется немного подготовиться. Заодно — подготовить команду и приучить, наконец, юнгу к чаепитиям в капитанской каюте.

На подготовку ушло несколько больше времени, чем рассчитывал Себрастиан, но, положа копыто на сердце, оно того стоило. Всего-то два небольших листика на чашку, и заварка чуть послабее, чем обычно — а какой эффект! Времени на исполнение задуманного хватило с лихвой, да что там — можно было хоть ритуальные танцы устроить прямо на палубе. Так что теперь осторожно выглядывал из каюты, ожидая реакции на небольшой сюрприз.

Утреннее солнце разогнало сон, и Нэд открыл глаза, потягиваясь и припоминая вечернее чаепитие, с которого он отправился прямиком на вахту… вахту?! Жеребёнок вскочил, широко распахнув глаза. Всё-таки уснул! Теперь его точно будут пороть, и уже явно не в три хвоста! Нэд в панике соскочил с канатной бухты у грота, судорожно пытаясь вспомнить, как его занесло сюда, он же точно помнил, что сидел на носу, у бушприта… в спешке он запнулся о канат и упал, запутываясь в веревках.

— Если ты прекратишь брыкаться, я смогу подойти и распутать тебя, — раздался совсем рядом голос капитана.

Нэд прижал уши и замер. Себрастиан сбросил с него канат и рывком поставил на ноги. Юнга уставился себе под ноги и внезапно удивленно подскочил. На передних ногах, на палевой шкуре явно выделялись рыжеватые полоски.

— Чего уставился, матрос Фишинг? Живо на камбуз, надо же обмыть твое новое звание. И да, на этот раз не в прямом смысле, я же не для того разорил донну Марго на ее любимую хну для полосок…