Коробка с игрушками (джен)

На часах половина третьего ночи. Где-то что-то разбилось. Что здесь не так, до не совсем проснувшегося Саймона доходит минут через пять. Днём-то на «Серенити» ещё и не то бывает: и что-то падает (плохо закрепили груз в трюме), и бьётся (Уош зря поставил чашку на край приборной панели), и взрывается (Кейли химичит в машинном), и стреляет (Джейн забыл про технику безопасности или просто дурью мается)… Но ночью обычно все спят. За исключением Ривер.

Саймон вскакивает и, как был в пижамных штанах, кидается проверять, на месте ли сестра. Как ни странно, Ривер спокойно спит в соседнем отсеке. Да и шум, если подумать, доносился не оттуда; он наспех накидывает рубашку, всовывает ноги в тапочки и идёт на звук: теперь упало что-то ещё, но не разбилось.

В трюме?.. Да нет, в лазарете. Неужели кому-то стало плохо? Почему его не вызвали?

Встревоженный, Саймон торопливо распахивает двери в полутёмное помещение (верхний свет не включён, только мечется по стенам отсвет от фонарика) — и в шоке останавливается на пороге:

— Что здесь происходит?!

Джейн оборачивается, светит фонариком ему прямо в глаза и сообщает:

— Ищу что-нибудь от головной боли.

— Пулю в лоб? — очень непрофессионально советует Саймон, отворачиваясь от яркого света и нащупывая рядом с дверью выключатель. Нет, конечно, врач не должен так отвечать. Но некоторые нарываются.

Штатные лампы включаются как раз вовремя, чтобы он увидел, как опустивший фонарь Джейн криво усмехается в ответ:

— От тебя? Да ты и с полуметра не попадёшь!

— А сам не справишься? — Саймон оглядывает лазарет и оценивает размер ущерба. Бормочет: — Вандал. Хоть бы верхний свет включил.

— Чтобы сюда кто-нибудь припёрся?

— Чтобы видеть, что делаешь, — Саймон сердито поджимает губы, но не добавляет, что, будь свет включён, возможно, шума было бы меньше, и он бы как раз не пришёл. — Так что тебе нужно?

Как можно более коротко, как можно меньше уклоняясь от темы, иначе ему никакого терпения не хватит…

Ему трудно общаться с Джейном не потому, что у того другой круг интересов или что-то подобное. Из-за агрессии, которую тот постоянно выплёскивает на окружающих, иногда в ответ на совсем безобидные высказывания. Иногда — вообще без повода. И иногда ведёт себя так, будто живёт в хлеву. Будто других людей рядом нет.

— От головы что-нибудь, — хмуро сообщает Джейн.

Классический ответ «гильотина» напрашивается, но на этот раз Саймон сдерживается.

— Измерь температуру, для начала, — говорит он, оглядываясь в поисках градусника и всем сердцем надеясь, что разбилось что-то другое. Градусник обнаруживается на кушетке, целый и невредимый; Саймон пару раз встряхивает его и протягивает Джейну. — Голова может болеть и из-за повышенной температуры.

Тот берёт градусник, будто что-то острое или грязное. Пару секунд доктору даже кажется, что не знает, что с прибором делать… к счастью, всё-таки знает. Объяснять хамоватому наёмнику, как пользоваться градусником, будто пятилетнему ребёнку — это было бы уже чересчур для терпения Саймона. И, как он подозревает, не только для его терпения.

Пока Джейн меряет температуру, он сам приступает к поискам: и жаропонижающего, и таблеток от головной боли. И если первое находится быстро, то со вторым проблемы. Когда «пациент» демонстрирует ему градусник, где столбик ртути застыл ровно на тридцати шести с половиной, Саймон мрачно вздыхает:

— Вынужден констатировать, что ты не нашёл таблетки не потому, что плохо искал — хотя искал ты просто отвратительно! — а потому, что их здесь нет. Кончились. Подожди несколько минут, у меня в комнате, кажется, были.

Он уходит, оставив Джейна в разгромленном лазарете (всё равно хуже уже некуда, так ведь?), и возвращается с полупустым блистером и стаканом воды.

— Вот. Две штуки, — сообщает он и добавляет с некоторым запозданием, когда Джейн уже сунул таблетки в рот и поморщился: — Запей и глотай сразу, они горькие. Минут через десять подействуют, можешь пока посидеть здесь. Если через десять минут эффекта не будет — я подумаю, что ещё можно сделать.

Наёмник усаживается на койку, откидывается на стену и прикрывает глаза. Ну, пока не мешает — и ладно. Саймон принимается за уборку, в первую очередь — осколков стекла с пола. Обутым людям от них ничего не будет, но Ривер иногда бегает босиком, так что убирается он очень тщательно.

Через несколько минут Джейн с лёгким удивлением сообщает:

— Голова прошла, — встаёт и направляется к выходу.

У Саймона несколько иные планы.

— Далеко собрался? — он перегораживает ему дорогу. — Раз прошла — теперь помоги мне здесь прибраться.

— Отвали, — недружелюбно отзывается тот.

— Нет уж. Ты устроил жуткий беспорядок, почему я один должен его разгребать?

— Не буду я ничего делать.

Джейн хватает его за плечи и пытается просто отодвинуть с дороги; успешно, потому что он сильнее, но Саймон удерживает его за предплечье.

— Хоть раз ты можешь повести себя как цивилизованный человек, а не как неандерталец? — не то, чтобы он действительно рассчитывает, что это сработает, но сколько можно? — Тебя никогда не учили нести ответственность за свои поступки? Когда что-то испортил — исправлять?

Нашёл время и место читать мораль, называется… Глупо это всё. Конечно, Джейн его не послушает. Но терпение всё-таки иссякло, и промолчать не получилось.

— Исправлять? — хмыкает наёмник. — Меня учили только добивать, — после этого заявления он замолкает. Не посылает Саймона по непечатному адресу, не стряхивает его руку, не уходит. Только хмуро смотрит на него, будто головная боль внезапно вернулась. Потом встряхивает головой, всё-таки скидывает его ладонь и говорит: — Ладно. Только пол мыть не буду!

Саймон уже настолько не ожидал благоразумия и адекватного ответа, что несколько секунд в растерянности не знает, что сказать.

— Пол я только что вытер, если ты не заметил, — наконец собирается он с мыслями. — Кстати, тебе повезло, что ты расколотил всего лишь ампулу с физраствором. Некоторые вещества дают ядовитые пары.

— Да? — Джейн смотрит на него с сомнением, но, кажется, действительно задумался.

— Например, ртуть. Ртутный градусник, которым ты мерил температуру — разбивать его очень нежелательно. В медотсеке хватает хрупких предметов, требующих аккуратного обращения, — «на которое ты явно не способен», думает Саймон, но вслух говорит только: — Вытащи всё из вот того ящика и разложи на кушетке. Насколько я видел, там рассыпана марганцовка, соберёшь её влажной салфеткой и выкинешь.

— Эта хрень не ядовита? — с беспокойством уточняет Джейн, и Саймон со смешком отвечает:

— Нет, не ядовита. Иначе я бы сказал тебе надеть перчатки.

Действительно сказал бы. Какие бы у некоторых ни были характер и манеры — это не повод и не причина саботировать врачебные обязанности. Да ещё и тогда, когда Джейн в кои-то веки повёл себя по-человечески и согласился помочь.

На то, чтобы более-менее привести всё в порядок, уходит минут двадцать: большую часть работы всё равно делает Саймон, потому что Джейн представления не имеет, что где должно лежать, и, разумеется, не помнит, что откуда доставал. Однако польза от него всё-таки есть, так что, закрыв последний шкафчик, Саймон говорит:

— Спасибо за помощь. Конечно, ты и был причиной всего этого бардака, но всё равно спасибо.

За двадцать минут Джейн ни разу не нагрубил ему (так, чтобы прямым текстом), и даже, кажется, принял во внимание некоторые замечания насчёт того, почему в медотсеке должен быть порядок, так что Саймон уже почти на него не злится.

— Обращайся, — буркает в ответ наёмник таким тоном, каким обычно говорят «сдохни».

Саймон с сожалением качает головой и отмечает:

— Кстати, было бы гораздо проще и быстрее, если бы ты сразу спросил про таблетки меня.

— В третьем часу ночи? Ты бы стал ради этого вставать? — морщится Джейн.

— Мне всё равно в итоге пришлось встать, если ты не заметил. И вместо того, чтобы просто дать тебе таблетки и лечь обратно — убираться в лазарете. А тебе вместо того, чтобы выпить таблетки и уйти спать — заняться уборкой. Так что проще и быстрее — спросить. Джейн, я корабельный врач, в конце концов! — он неосознанно повышает голос, видя скепсис на лице собеседника. — Это моя обязанность. Предполагается, что члены экипажа обращаются к врачу с недомоганиями, какими бы те ни были, а не только тогда, когда в них всадят пару пуль. Это не значит, что нужно дёргать меня без повода, но если болит голова или зубы или радикулит замучил — обращайся. Желательно вежливо, но этого от тебя ждать, думаю, бессмысленно.

— У меня нет радикулита, — недовольно отвечает Джейн.

— Рад за тебя. Надеюсь, ты всё понял и принял к сведению, потому что я собираюсь спать. Доброй ночи.

Время, в конце концов, уже совсем непотребное… Ответ наёмника можно с равным успехом принять и за неразборчивое «доброй ночи», и за ругательство на китайском, но Саймону всё равно. Ушёл, больше не устраивая бардак, — вот и ладно. Без благодарности Джейна, как и без пожелания спокойной ночи, он как-нибудь обойдётся.

Когда он возвращается в пассажирский отсек, из соседней комнаты его окликает сестра.

— Саймон? — шепчет она. — Что-то случилось?

— Джейн случился, — приостановившись перед её дверью, хмыкает Саймон.

— Не худшее, что могло бы, — серьёзно отзывается она.

— Не худшее, но я бы предпочёл обойтись без общения с ним посреди ночи. И я уже собираюсь ложиться обратно. Так что давай, тоже спи, сестрёнка.

Кажется, Ривер тихонько хихикает, — но больше ничего не говорит. Он ещё немного выжидает, прислушиваясь, и уходит к себе. На часах начало четвёртого…