Я отвечаю за все? (джен)

Проснулась я резко, сразу. Вдохнула аромат травы и чего-то цветочного. Вспомнилось вчерашнее сиреневое небо и запах сирени, но нет, пахнет не сиренью. Что-то незнакомое. А вот трава откуда? Лежу я почему-то на животе, хотя никогда так не сплю — неудобно, вот как сейчас: рука подвернута и затекла, нос щекочут волосы… Или трава? Открываю глаза и ничего не понимаю: видно плохо, но сами ощущения — не ткань, не светлое, жестко… Откуда-то издали слышен заполошный женский голос:

— Поппи! Поппи! Что случилось? Ты в порядке?

Не знаю, как Поппи, а я откровенно нет. Правда, и привычной уже боли нет.

Голос вдруг резко приближается и начинает щебетать громче, чьи-то руки пытаются меня тормошить, переворачивать.

— Нет, — сиплю. — Так нельзя.

Руки замирают.

— Надо кого-то позвать! — беспокоится голос сверху.

— Ммм… Нет. Я сама.

С трудом переворачиваюсь, не без помощи тех самых рук, сажусь. Зрение немного проясняется, но его хватает лишь для того, чтобы определить: яркий солнечный день, зелень и что-то цветущее вокруг, на его фоне выступает женский силуэт в чем-то светлом. И в шляпке. Это кино? Я иногда любила посмотреть что-нибудь такое, из девятнадцатого века или начала двадцатого, с длинными платьями и сюртуками, шляпками и зонтиками от солнца, музыкальными вечерами и чаепитиями в саду. Опускаю взгляд: судя по светлому пятну, я тоже в длинном платье. Отрываю руку от земли — от травы, трогаю голову: шляпки нет, только прическа. Незадача.

— Поппи, — тревожится женский голос, — тебе непременно нужно показаться в Мунго.

— Ага, — соглашаюсь я и замираю. Мунго? В больницу — это я понимаю. Вызвать врача — тоже. А вот Мунго? И все же, что-то в этом есть знакомое и логичное. — Мунго?

— Поппи, тебе нужен врач, — строго заявляет голос. — И не говори больше, что ты справишься сама! Ты опять потеряла сознание.

Угу. Вот только я не Поппи и ни разу в жизни не теряла сознание. Но Поппи — это тоже что-то знакомое. У меня амнезия? Нет, я очень хорошо помню свою жизнь: ФИО, биографию, имена и телефоны детей и внуков. И свою слабость, при которой в костюмированных сценках участвовать уже поздно. Поппи? Поппи? Да где же я это слышала? Это точно не я, но, пожалуй, говорить об этом заботливой даме я не стану. Сама не знаю, почему, но это кажется лишним.

Тем временем заботушка моя встает и машет рукой, от которой отлетает нечто серебристое, а дама почему-то говорит ему:

— Рози, зайди к Поппи, ей надо помочь. Мы в саду.

Ничего не понимаю. Особенно того, что через пару минут на ровном зеленом пятне появляется еще один светлый силуэт, судя по очертаниям фигуры и шляпке, тоже женский. Надо что-то делать со зрением. Может, эта Поппи носила очки? Шарю вокруг себя в траве.

— Сейчас поможем, — щебечут уже два голоса и помогают мне встать. Ведут под ручки к дому. Уф, только здесь понимаешь, что там, в саду солнце припекало довольно сильно. Меня тем временем проводят в комнату, усаживают на диван.

— А почему я плохо вижу? — вопрошаю я все так же сипло после неудачной попытки разглядеть обстановку.

— Пить хочешь? — невпопад отвечает один из голосов. — Рози!

Мне подносят чашку с водой, помогают напиться, влажной тряпочкой обтирают лицо, убирая волосы. Странно, но теперь все выглядит четче. Мы явно в гостиной, светлые шторы, светлые обои, пара диванов, невысокий столик, буфеты у стен. Полный реквизит исторического фильма. Что же это со мной приключилось?

Предположим, что эти две дамы — мои соседки. То есть не мои, а Поппи. Но Поппи — как бы я. Пока дамы суетятся и спорят, я узнаю, что вторую — то есть первую, потому что это она меня нашла, — зовут Миранда. Спорят они о том, нужно ли вызвать врача или сообщить директору. А еще о том, завтракала ли я. И, чуть понизив голос, видела ли я утреннего пророка.

— Не видела, — начинаю с конца. — Про завтрак не помню, — стопроцентно честное признание. — Директору сообщать не надо, — разрешаю я дилемму. И уточняю: — В Мунго ведь можно написать и договориться о приеме? Так и сделаю.

Дамы облегченно вздыхают и бормочут что-то о моем упрямстве, переговариваются, обсуждая мой завтрак, обед и почему-то ужин. И, кажется, хотят спрятать газету от меня. Из чего делаю неочевидный вывод, что «Пророк» — это газета. Убедительно прошу газету не прятать. Информации в моем положении много не бывает, а в газете она будет самой актуальной: место действия, дата, основные события и лица, раз уж именно в сегодняшней газете есть что-то связанное с некой Поппи. Со мной, одним словом.

Женщины опять ворчат, кладут газету на столик у дивана, кормят меня вкуснейшим пирогом с картофелем — будто в детство попала, наказывают съесть ужин, который оставлен на кухне под… охлаждающими и согревающими чарами. Вот так так! Глупо и далее отодвигать в самый темный угол кажущиеся невероятными предположения. Как только сердобольные соседки успокаиваются и уходят с обещанием вернуться и проверить, я глубоко вдыхаю, выдыхаю, и беру газету. Она еще сложена и обернута белой бумажной полоской-бандеролькой. И вот на этой самой бандерольке я нахожу твердое подтверждение своим подозрениям: «Миссис П. Помфри» написано на ней каллиграфическим почерком. Признаться, я знаю только одну Помфри, которую — вот так совпадение — зовут как раз Поппи. Раиса Петровна, да ты ведь в сказку попала. В страшноватенькую местами, конечно, так что работы у тебя будет предостаточно. Сердце колотится, как сумасшедшее, во рту пересохло. Я неплохо знакома с этими признаками.

Однако мне нужно последнее подтверждение. Оглядываю гостиную. Зрение стало чуть-чуть получше, но по сравнению с моим прежним все-таки кажется слабоватым. Неужели очки носить придется? Но это я просто оттягиваю момент встречи и знакомства. С кем? С собой, конечно же. С миссис Поппи Помфри, которая мне известна как медсестра школы волшебства и чародейства Хогвартс, лучшей в Англии и чуть ли не во всем мире. Непонятно, почему я попала сюда, я и книжку-то читала по диагонали, и кино смотрела урывками, только чтобы поддержать разговор с внуками. А они для меня специально выбирали эпизоды про медицину и зелья и вопросы по ним задавали, так что помню я сюжет в общих чертах и всякие несуразности, с точки зрения нашей медицины. Да и с моей собственной. Было там, чем возмутиться и что исправить. Буду думать, что именно для того я здесь и оказалась.

Вот там за буфетом, у двери что-то блестит высокой вертикальной полоской. Там меня ждет мое последнее доказательство.

* * *

Я смотрю в тускловатое зеркало и вижу женщину средних лет. Не очень-то она похожа на киношную медсестру, с которой у меня было отдаленное сходство. Моложе, ниже ростом, светлые волосы, простоватое лицо — или такое впечатление оттого, что взгляд растерянный? Вот это — я. Отражение так же поднимает руку и поправляет волосы. Я сползаю вдоль стенки.

Меня захлестнула давно копошащаяся и прорывающаяся наружу паника. Внутри вопит и мечется неразумный человечек, а снаружи я словно в оцепенении. В юности я бы проревелась и забегала, устраиваясь на новом месте. В зрелости страшно становилось чаще, но стремление действовать всегда помогало справиться. А сейчас я сижу на полу, подтянув ноги к груди и сжав кулаки. Нет, я не расстроена внешним видом или возрастом — эта персона моложе меня прежней и вполне здорова, судя по визуальным данным. Чего более желать? Может быть, знаний? Я хороший врач, действительно хороший. И я привыкла работать с детьми. Но все мои знания — из другой жизни, из другой медицины. Окажись я просто в Британии, я бы не пропала и справилась. А здесь лечат заклинаниями, которых я не знаю, и зельями, в которых я не разбираюсь.

Хорошо, это уже рациональный подход. Паника понемногу отступает, но не оставляет совсем. Дышим глубоко и ровно, рассуждаем дальше.

Я верю, что в этом доме есть библиотека, а в ней найдется несколько книг по медицинским заклинаниям и зельям. И я во всем разберусь. Я очень на это надеюсь, не хотелось бы пойти путем златокудрого писателя. Как его там, Локонс? Локхарт? И все же… И все же, я не отказалась бы иметь хоть какие-то кусочки памяти настоящей Поппи Помфри и еще больше — ее навыки. И неплохо было бы, чтобы зелья варила не школьная медсестра, а профессиональный зельевар. А еще неплохо бы, если бы мне не пришлось носить то темное платье с жутким передником, что я видела в фильме. Уф! Ну все, я начинаю оживать. Женщина, думающая о нарядах, — это абсолютно нормальная женщина, все страхи разбегаются по углам и вот-вот растворятся.

Жалела, что не всем помогла в той жизни? Вот тебе возможность помогать. Поле непаханое, можно сказать, вот и займись. И займусь! А пока придется заново учиться.