Неизвестность (джен)

Миссис Уилкинс шла по незнакомой лондонской улице, подняв воротник слишком лёгкого для апреля пальто, и внимательно вглядывалась в очертания домов. Почему и сама улица, и высаженные по обе стороны дороги деревья казались такими знакомыми? Вон там, за высоким тисом, будет поворот налево, за ним длинная живая изгородь и красный забор… В голове у миссис Уилкинс мелькали картинки, которых там не могло быть, и это уже несколько месяцев не давало ей покоя.

Три часа блужданий под промозглой моросью не прошли зря — она чувствовала, что цель близка, что скоро раскроется тайна, мучившая её так долго.

Остановившись у дома номер семь на Стоукинс-стрит, миссис Уилкинс огляделась и воодушевленно продолжила свой путь по аккуратному тротуару, сквозь плитку которого пробивалась сочная зелёная трава. Она определенно бывала в этих местах — если не в реальной жизни, то во сне — и ей не терпелось всё выяснить как можно скорей.

Если бы миссис Уилкинс знала, что ей осталось жить совсем недолго, что она по доброй воле приближается к собственной смерти, она бы немедленно свернула с этой тихой улочки пригородного Лондона, перестала думать о своих странных снах и отправилась бы в аэропорт, чтобы вернуться в Австралию. Но она не могла этого ни знать, ни предполагать — и вообще, настроение у неё было прекрасное.

Мистер Джон Уилкинс был категорически против того, чтобы его жена, поддавшись непонятным видениям и приступам паники, вдруг взяла внеочередной отпуск и поехала на другой конец света. Он считал, что ей стоило решить свою проблему не географическим, а медицинским способом — обратившись к психологу, как раз работавшему в их клинике на втором этаже. Однако миссис Уилкинс и слышать об этом не хотела. В конце концов, Джон поддался на её уговоры, сам купил для жены один билет туда и обратно с открытой датой, сам забронировал для неё приличную Лондонскую гостиницу и со вздохом сказал уже в аэропорту:

— Кэролайн, ты уверена?

Она кивнула.

Если бы Кэролайн сказала мужу, что не просто видит во сне дом, в котором, как ей кажется, они долгое время жили в Лондоне, но и точно знает, что у них есть дочь, он бы настоял на встрече с психологом. Но Кэролайн не стала сообщать мужу все детали своих сновидений. В последние недели долгого австралийского лета ей стало казаться, что это вовсе не сны, а воспоминания, что, отыскав тот самый дом, она сможет обрести душевное спокойствие, но самое главное — она сможет защитить Гермиону. Странное имя постоянно всплывало в памяти, стучало тревожным молоточком в подсознании. Ей нужно было отыскать свой дом, чтобы найти и спасти свою дочь, потому что она была в опасности.

Какое-то время после переезда в Квинсленд Кэролайн была вполне счастлива — у них с Джоном появилась новая работа, а вместе с ней и планы завести позднего, долгожданного ребенка… Но потом стали приходить сны, не дававшие покоя. Кэролайн знала, что сны не появляются на пустом месте, и не верила в переселение душ. Могла ли она жить в прошлой жизни с мужем и дочкой в большом доме на окраине Лондона? Конечно же, нет. Это была часть реальности, по неясным причинам затянутая пеленой прошлого.

Гермиона. У Джона это имя вызвало улыбку.

— Давай так и назовём, если будет девочка, — сказал он, обнимая Кэролайн.

Гер-ми-о-на. Ни лица, ни образа, ни голоса… Только имя — и странное, щемящее чувство опасности. Нет, Джон не должен был знать этих подробностей. Он бы решил, что его жена больна, и никуда бы её не отпустил.

И был бы сто раз прав.

Повернув на Мэйпл-роуд, Миссис Уилкинс замерла в изумлении: напротив, через дорогу, всего в двадцати ярдах, стоял дом из её снов. На первый взгляд может показаться, что в английском пригороде все дома одинаковые — их ровная череда сбивает с толку, но схожесть построек вовсе не мешает им быть уникальными. Красная черепица, отлетевшая со стороны мансарды во время бури; труба для второго камина; полукруглая тисовая полоска; красная калитка. Кэролайн уже была уверена, что не просто видела во сне гравийную дорожку, ведущую к голубому крыльцу, но ступала по ней, и не раз.

— Миссис Грейнджер! — вдруг раздался изумленный возглас у неё за спиной.

Миссис Уилкинс обернулась.

— Кэролайн, как я рада тебя видеть! Гермиона говорила, что вы уезжаете надолго. Как Австралия? — лицо пожилой леди выражало неподдельное любопытство. — Как грустно видеть ваш сад неухоженным! Если вы не вернулись насовсем, пустите в дом жильцов, а то он придет в упадок. Да что с тобой, Кэролайн?

— Простите, — миссис Уилкинс мучительно пыталась отыскать в памяти хоть какое-то имя, связанное с лицом напротив, — я… очень устала с дороги. Я загляну к вам попозже, и мы вспомним старые добрые времена.

Она выдавила вежливую улыбку и направилась к дому.

Миссис Грейнджер?

Главный вход, разумеется, был заперт, но Кэролайн решительно обогнула дом, достала ключ из выемки в перилах и вошла внутрь.

Её встретил нежилой, но знакомый запах. Затянутые тканью стулья. Старое фортепиано, западающее на соль первой октавы. Это был её дом.

Миссис Грейнджер. Вот её настоящее имя. В душе что-то надломилось, раскололось пополам, и внутренняя пустота стала наполняться воспоминаниями, как тонущая лодка пенистой штормовой водой. Гермиона — кареглазая, темноволосая… Не такая, как все. Она замечательная, любопытная, умная. И она волшебница. А ещё Гермиона попала в беду, которую Кэролайн не смогла бы отвести при всем желании, потому что у неё не было магии.

Отодвинув пыльную ткань, Кэролайн без сил опустилась на стул и вдруг почувствовала, что дом слегка вздрогнул, словно от лёгкого землетрясения. Через несколько секунд в глубине дома раздались шаги, еле слышно прозвучало что-то похожее на латынь — какое-то «ривелио»… Шаги стали приближаться, и на мгновенье Кэролайн показалось, что это лёгкая поступь её дочери — но нет, шаги были женскими, но незнакомыми. Она бросилась им навстречу.

Посреди полупустой гостиной стояли двое — мужчина и женщина, одетые в чёрные мантии, с волшебными палочками наготове.

— Миссис Грейнджер? — спросила женщина.

— Да. Вы знаете, где Гермиона? — воскликнула Кэролайн.

— Нет, — процедила гостья разочарованно, — я надеялась, что это знаете вы.

Она была не молода, но красива — бледное, выразительное лицо; длинные, кудрявые волосы; большие, слегка выступающие глаза, горящие тревожным огнём. Несколько секунд женщины молча смотрели друг на друга, и когда Кэролайн наконец всем телом ощутила направленную на неё ненависть, было слишком поздно: незнакомка криво улыбнулась, резко вскинула руку и произнесла:

— Авада Кедавра!

Последнее, что увидела падающая Кэролайн, было задёрнутое зелёными гардинами окно. Она точно помнила, что покупала эти гардины прошлым летом вместе с Джоном и Гермионой на рынке в Сохо, а ещё с ними был рыжий мальчик, друг Гермионы, который искренне удивлялся самым обычным вещам, вроде зажигалки. Закрывая глаза, Кэролайн успела подумать о том, что не напрасно вернулась домой: она узнала, что враги не нашли её дочь. Какая бы угроза ни нависла над Гермионой, её должны защитить её мальчишки и её магия.

— Зачем? Она могла бы нам пригодиться, — с негодованием сказал мужчина в мантии, поворачиваясь к своей спутнице.

— Инсендио! — вместо ответа воскликнула та.

— Белла, это отвратительно!

Женщина издала презрительный горловой звук, похожий на смех, снова махнула палочкой, и тело миссис Грейнджер исчезло.

— Эта девчонка сыграла со мной злую шутку. Сбежала из поместья у меня из-под носа, опозорила меня перед Лордом. Я имею право на свою маленькую месть.

— В таком случае, ты должна была оставить тело, Беллатрикс.

— Нет, — она спрятала палочку под мантию и прищурилась, глядя куда-то в сторону. — Знаешь, что страшнее вести о смерти? Неизвестность. Не знать, что происходит с человеком, который тебе дорог. Не знать, увидишь ли ты его когда-нибудь во плоти, в человечьем обличье. Если грязнокровке повезет, и она выберется из этой передряги — что маловероятно — её ждёт неизвестность. И вечные муки совести, — в этом месте Беллатрикс неожиданно весело рассмеялась. — Хорошо, что у нас её нет!

Смех гулко и нелепо прозвенел в пустом доме.

— Пойдём отсюда, — угрюмо сказал мужчина. Белла аппарировала молча и без хлопка, и он последовал за ней.

* * *

Ущелье, по которому Беллатрикс брела нескончаемо долго, стало наконец расширяться, открывая взгляду зелёную, покрытую травой и пёстрыми цветами долину, окружённую редким лесом. Беллатрикс не знала, зачем пришла в это место — её словно тащила незнакомая сила, а внутренний голос нашептывал «домой, домой…». Вблизи место оказалась знакомым, хотя Белла точно не бывала здесь раньше. И не могла быть — кто путешествует по глупым детским мечтам? Она узнала его, потому что именно так в детстве представляла себе Долину Жизни и Смерти из «Сказки о Великом Мерлине», которую одна из нянек читала ей перед сном. Беллатрикс редко вспоминала то унылое, бесконечно-долгое время, когда они с сестрами росли в родительском доме, и совершенно не ожидала оказаться в долине из детской сказки.

Мысли путались, покрытые липким туманом, но Белла не чувствовала усталости: ноги легко ступали по траве, сминая одуванчики и вереск, и вид примятых цветов доставлял ей ощутимое физическое удовольствие. Дойдя до середины освещенной солнцем поляны, она присела на плоский валун и огляделась: вдалеке, возле кромки соснового леса, виднелся небольшой деревянный дом без окон, крытый соломой. Покопавшись в воспоминаниях, Белла нахмурилась: дом тоже принадлежал сказке про Мерлина. Она заранее знала, что увидит у входа: множество репейных кустов, растущих по кругу, а в центре фонтан с танцующими эльфами.

Твоя душа успокоится, когда фонтан доверху наполнится слезами тех, кто плачет по тебе.

Бредовая сказка… Белла растерянно оглянулась. Расщелина в горах, из которой она только что вышла, бесследно исчезла, затянутая лесом. Озадаченная этим фактом, Белла глянула на траву возле валуна: все ранее примятые и изломанные цветы стояли, подняв упрямые головки. Она нервно вдохнула и вдруг поняла, что цветущий луг совершенно не пахнет; что её кожа не чувствует ни малейшего дуновения ветра; что сама она не испытывает ни голода, ни жажды и вообще не помнит, как проделала долгий путь к этому идиотскому сказочному дому. Её измятое, грязное платье выглядело ужасно; туфли, которыми она безжалостно топтала цветы, были испачканы кровью. Она не ощущала боли, хотя руки и ноги были покрыты едва зажившими ранами.

— Это наверняка какое-то зелье. Обезболивающее или заживляющее. Я была ранена, — пробормотала она, потирая лоб. — Палочка! Где моя палочка?

Битва… Молли…

Бледное лицо Беллы исказила гримаса прозрения, чёрные глаза сверкнули безумным блеском, и события прошедшего дня со всей чёткостью всплыли в памяти. Она повалилась в траву, не чувствуя удара от падения. Сердце в груди не стучало. Как она раньше не заметила этой внутренней тишины? Это не зелье. Молли погубила её.

Как некстати…

— Мой Лорд, — с волнением прошептала Белла. Чем закончилась битва? Конечно же, победой. Она отлично сражалась и вволю повеселилась, но не дожила до победы и уже никогда не сможет поздравить его — жаль, жаль… Поздравить его, услышать из его уст похвалу, стать его правой рукой в новом мире… Чёрт возьми! Ноющая пустота в груди стала наполняться чувством горькой несправедливости, а потом Беллу ослепил гнев, который она решила выместить на камне: вытянув руку в его сторону, она выбросила такое количество магии, что камень должно было снести на другой конец поляны или вовсе разорвать на куски.

Однако ничего подобного не произошло. Проклятый валун словно прирос к земле.

Магия, её магия…

Надежда на то, что это дурной сон, окончательно покинула Беллу. Она уставилась в ясное, слегка побеленное тучками небо и увидела перед собой его лицо: холодное, суровое, жестокое, с властным огнём в глазах, полных жажды жизни. Теперь ей хотелось лишь одного: узнать, что Лорд победил, что она не подвела его, погибнув слишком рано.

В той или этой жизни, Беллатрикс не могла долго бездействовать. С интересом глянув на стоящий у леса дом, она вскочила на ноги и решительно направилась в его сторону.

Там ты встретишь всех тех, у кого забыл попросить прощения…

Забор, репейник — всё, как она ожидала. Вот только фонтан с эльфами был совсем сухой. Белла отворила дверь и нырнула из яркого дня в сумрак помещения.

Внутри дом оказался огромным. Там были люди — много людей, напоминающих серые тени — и её голова сразу заполнилась их голосами. Желая скрыться от этого гула, Белла повернулась к выходу, но дверь за её спиной исчезла.

Первое лицо, которое Белла смогла разглядеть в полумраке, принадлежало женщине лет двадцати пяти. Её фигура была гораздо светлей остальных, казалась почти прозрачной.

— Кто вы такая? — спросила Белла. — Что вы здесь делаете?

— Жду, когда ко мне присоединится моё тело, — ответила женщина, протягивая руку подошедшему сбоку молодому мужчине. — И Фрэнк со мной. То, что мы вместе — большое утешение.

— Лонгботтомы? — удивлённо воскликнула Белла, но держащаяся за руки пара уже повернулась к ней спиной и направилась в безликую толпу.

Ты останешься с ними, пока хоть один из живущих будет помнить их…

Ох уж эти сказки. Белла тряхнула головой, пытаясь избавиться от навязчивого гула, но он не проходил, и она, смирившись, стала разглядывать выплывающие из сумрака фигуры: люди в мантиях, люди в маггловской одежде, и даже какой-то эльф — их было несколько дюжин. Все смутно знакомые... Эльф из поместья Малфоев? Вдруг в серой толпе загорелось яркое движущееся пятно, затем под ним показалось сердитое лицо Нимфадоры Тонкс — при виде Беллы её волосы окрасились в красный цвет. Тонкс замахнулась, словно собиралась дать Белле пощёчину, но её руку перехватил какой-то мужчина.

— Тонкс, не нужно, — сказал он.

— Сириус! — изумленно воскликнула Белла. — Может, ты объяснишь мне, что происходит?

— Понятия не имею, — ответил Сириус. — Ты должна знать. Мы здесь благодаря тебе.

— А где выход?

— Его здесь нет.

— Чёрт возьми… И как мне от вас избавиться? Вы ведь тоже не в восторге от моей компании.

— Вряд ли это возможно, — усмехнулся он, — потому что мы у тебя в голове. И ты нам ни капельки не мешаешь.

Белла окинула более пристальным взглядом передвигающиеся по комнате фигуры. Конечно же, они раньше встречались. С большинством ненадолго. С некоторыми — считанные секунды… Нервно поморщившись, она сжала пальцами переносицу. В голове гудело, но Белла тревожилась не из-за этого. Нужно было срочно выяснить самое главное: как он? Остальное не имело значения.

— Сириус, ты знаешь, чем закончилась битва?

— Какая битва?

— За Хогвартс.

— Конечно, нет.

— А я думаю, что да, — глаза Беллы опасно сверкнули.

— И что ты сделаешь, Белла? Убьешь меня ещё раз?

— Мне наплевать на вас всех, — с досадой выпалила она, — плевать, что я застряла тут с толпой слабаков, неудачников и придурков… Плевать, если выяснится, что я действительно умерла. Я никогда не боялась смерти. Всё, что мне нужно знать — жив ли Лорд, и кто-нибудь из вас обязательно мне это скажет!

Насмешливые лица Сириуса и Тонкс стали исчезать в толпе, но в этот момент от темноты отделилась ещё одна женская фигура, на этот раз в маггловском пальто. Знакомая… Они виделись совсем недавно.

— Кто вы? — спросила Белла.

Гул в голове стал пульсировать. Что с ним? Как он? Неведомый ранее страх за исход их долгой борьбы закрутился в груди холодным вихрем.

Женщина не ответила.

— Вы случайно не знаете, как закончилась битва? — с нетерпением воскликнула Белла, пытаясь припомнить это бледное, обращённое к ней лицо.

Женщина пожала плечами, грустно посмотрела сквозь Беллу и, прежде чем отвернуться, вдруг сказала невпопад:

— У каждого дома свои тайны.