Исход земной цивилизации: Анклав (гет)

Поежившись от холода, созданного работавшим на износ кондиционером, Ривка нашла в себе силы подняться с кровати. Почувствовав легкое головокружение — последствие текилы, с которой, похоже, вчера слегка переборщила — она взглянула на мужчину, распластавшегося звездой на белоснежной мятой простыне. В свете дня он показался многим старше, нежели вчера в клубе, хотя не исключено, что виной тому был наморщенный из-за неудачного положения головы на подушке лоб. Седина, едва тронувшая виски, придавала ему мужественности, как и волевой подбородок, спрятанный за недавно вошедшей в моду недельной щетиной. В отличие от Ривки, ему было вовсе не холодно — оттого его голый чуть волосатый зад спокойненько нежился в лучах утреннего солнца, проникающего в номер из окна. Этот малый был неплох в постели, возможно, даже дотягивал до второй встречи, посему, быстренько приняв контрастный душ, Ривка чиркнула на бумажке свой мобильный и оставила приписку, что номер может быть в его распоряжении до чекаута.

Еще раз взглянув на спящего мужчину, который даже не сменил положения с самого ее пробуждения, она покинула отель, не желая заводить неловкие разговоры после случайной ночи, тем более, ей даже имя его не удалось вспомнить.

Июнь выдался отвратительно жарким, особенно это ощущалось в Эйлате, на юге Израиля, поэтому, бросив дорожную сумку в багажник своего порше, Ривка и не подумала откинуть крышу, а только поскорее включила кондиционер. Лед в кофе растаял слишком быстро. Сделав несколько глотков, она, поморщившись, засунула кофе обратно в подстаканник, перевела дыхание и, наконец, тронулась с места.

Впереди ждали триста пятьдесят километров до Тель-Авива, которые Ривка надеялась преодолеть не более чем за три с половиной часа. Дороги в Израиле были хорошими — в особенности шоссе, пересекающее всю страну, поэтому, выехав за черту города, порше ускорился, лавируя между сонными мухами легковушек. Водители попутных авто порой едва замечали проносящееся мимо красное пятно, хотя общее движение на трассе превышало сто километров в час. Водители здесь были невнимательными, нервными, порой даже наглыми и придерживались только собственных правил. Ривка зачастую становилась свидетелем нелепых столкновений на дорогах. На скоростных шоссе израильтяне зачастую забывали включать поворотники для совершения маневра. Невнимательность израильтян можно было списать на сумасшедшую жару или слепящее солнце, но наверняка была ещё уйма причин. В отличие от посредственных автолюбителей, Ривка любила скорость; за весь свой стаж за рулем — чуть более восьми лет — она никогда не создавала аварийных ситуаций, всегда будто бы предугадывала наперед действия других водителей и вовремя маневрировала в сторону, чуя опасность. Друзья нервно вжимались в сидение, не доверяя ее стилю вождения, и только Бен со свистом просил прибавить скорости, будучи уверенным, что с ее навыками ему абсолютно нечего бояться.

Бен, подобно Ривке, был из тех светских разгильдяев, кого нынче зовут золотой молодёжью, а также единственным мужчиной, после ночи с которым Ривка смогла остаться друзьями. Иногда по пьяни они могли накуролесить, но никогда не требовали друг от друга отношений и не устраивали скандалов. Частенько они тусовались каждый со своей пассиями и не испытывали при этом и грамма ревности. Мать Бена неустанно водила его на свидания вслепую, надеясь подобрать своему тридцатилетнему сыну достойную невесту, но после каждого такого свидания он прибегал к Ривке и в ужасе сообщал, что очередная невеста вдруг оказалась бисексуалкой или того хуже — с кривым носом. Мать Ривки и мать Бена как-то пытались склонить отпрысков к женитьбе, но те были слишком неуправляемы и наотрез отказывались признавать друг в друге нечто большее, нежели друзей. Тем более, у Ривки в Лондоне был парень, которого она, наверное, все еще любила.

С течением времени сложнее становилось поддерживать отношения на былом уровне, ведь расстояния не сближают людей. Алестер был слишком эгоистичен и хорош собой, чтобы оставаться верным, да и сама Ривка едва ли могла прожить хоть неделю без секса. После переезда на этническую Родину она ощутила вкус свободы, парни здесь были точно взбесившиеся кобели и бросались на стройную блондинку с яркими серыми глазами. Именно здесь, после детства и юношества в холодной чопорной Англии, Ривка осмелилась почувствовать себя королевой мира.

— Судя по жужжанию двигателя, ты сейчас где-то на пути домой из очередного приключения. Как Эйлат? — раздался в динамиках веселый и ехидный голос Бена.

— Ну, в целом, неплохо, если учесть, что Рейчел в два часа ночи кинула меня в клубе и уехала блевать домой. Надеюсь, она не запачкала такси выпитой текилой и маргаритой.

— Полагаю, тебя ее отсутствие ни капельки не смутило. Как новый друг?

— Какой еще друг? — будничным тоном спросила Ривка, сделавшись удивленно-оскорбленной. — Я переночевала в отеле одна и сейчас, как видишь, уже бодренькая мчу в Тель-Авив, чтобы успеть отдохнуть перед семейным ужином.

Тут завибрировал телефон, доставив новое сообщение, и Ривка, не отрывая взгляда от дороги, коснулась тачскрина. На экране высветился смайлик в черных очках, а следом подгрузилась фотография, где она собственной персоной смеется над какой-то милой шуткой мужика, в постели с которым сегодня проснулась. Он, по крайней мере, действительно был «ничего».

— Пристрелю Рейчел, — злобно бросила она, нажав на кнопку «удалить». — Поймал с поличным. Как твоя ночь? — решив перевести тему, спросила Ривка, нацепив на нос последнюю модель крупных очков в толстой оправе от Каролина Лемке.

— Ничего особенного, наверное, перевелись все красивые девочки в Тель-Авиве.

— Это вряд ли, учитывая, что сейчас разгар туристического сезона. Русские женщины вроде ничего на фоне этих странных вечно перезагорелых француженок с кожей, похожей на задницу курицы-гриль.

— Не напоминай, я такую «красавицу» вчера в Арии видел… Но, похоже, Алекс на нее запал. Ты же знаешь, у него престранные вкусы на женщин. Вспомни хотя бы его бодибилдершу, — на том конце провода раздался саркастичный смешок. — Мне кажется, он с ней встречался только потому, что она его запугивала.

— О, точно, Александр! — осенило Ривку.

— Вспомнила ночного ухажера?

— В точку, — ничуть не смутившись, с улыбкой ответила она, вовсе не желая вызвать ревность, а просто потому, что могла сказать подобное близкому другу: — Меня даже на мгновение посетила мысль остаться на утренний кофе.

— Ага, если бы ты не забыла его имя. У тебя память как у золотой рыбки, три секунды. Столько удивления в жизни!

— Не заливай, просто мой мозг не хранит ненужную информацию.

— Да, помню, ты и мое имя не с первого раза запомнила, — не преминул напомнить Бен.

— Ты мне это до конца жизни будешь вспоминать? — Ривка перестроилась в левый ряд, чтобы обогнать ползущий по средней полосе форд с шашечками на крыше; вдавив педаль газа, она с упоением неслась мимо черепах-автомобилей, наслаждаясь отнюдь не видами иссушенных холмов и полей, но невероятным окрыляющим чувством драйва, которое дарил ей только шустренький порше.

— Так понимаю, ты ушла в дорогу, — напомнил о себе Бен, который прекрасно знал, что с Ривкой, переключившейся в режим экстремального вождения, иногда можно в прямом смысле потерять связь. — Ладно, пиши и звони после ужина, может, что придумаем.

— Угу, — лишь пробубнила она, и связь оборвалась; голос Бена сменила ритмичная, но спокойная музыка в исполнении британцев с еврейскими корнями Oi Va Voi.

Закончив очередной проект, Ривка позволила себе немного отдыха, однако, заработав небольшую сумму денег, она умудрилась тотчас спустить ее на тусовки. Мать часто говорила ей, что написание приложений для телефонов и планшетов едва ли прокормит ее с такими-то аппетитами, но, даже будучи строгой и правильной женщиной, никогда не ограничивала ее в финансировании, пока еще веря в способности дочери и лелея надежду, что, наигравшись в свои компьютеры, Ривка примет бразды правления семейным бизнесом — среднего размера фармацевтической компанией, которую ее дед основал еще в далеких семидесятых годах.

Единственное, с чем едва ли могла согласиться матушка — разгульный образ жизни Ривки. После окончания факультета компьютерных технологий университета Сити в Лондоне из заучки она внезапно превратилась в заядлую тусовщицу, что в особенности усугубил переезд из Лондона в Израиль. В Лондоне все еще оставался отец, признанный художник-авангардист с затянувшимся кризисом среднего возраста, заставляющим его молодиться и падать в объятия юных поклонниц его глубокого творчества. Полагая, что Ривке будет лучше вдали от такого отца, Яэль перевезла ее на свою Родину. Ривка, шутя говорила матери, что на нее повлияла дурная отцовская кровь, на что Яэль отвечала, чтобы та не говорила ерунды. Конечно, матушка вряд ли догадывалась и о половине подобных приключений, все еще полагаясь на ее благоразумие.

— Йом тов, Эрез! — задорно поприветствовала Ривка соседа-гея, расплывшегося в улыбке; его черная болонка Бушон весело залаял, обнюхав ноги соседки, и потребовал внимания.

— Йом тов! — отозвался Эрез, наблюдая за невероятным счастьем Бушона, попавшего в круговорот рук Ривки и активно размахивающего хвостом — собаки ее просто обожали. — Кажется, выходя из квартиры, я видел твою матушку…

В глазах Ривки отразился испуг, быстро попрощавшись с Бушоном и Эрезем, она взлетела вверх по лестнице на последний этаж, попутно вспоминая, не оставила ли в квартире чего лишнего. К примеру, в прошлый раз это была полупустая бутылка джина, которую зоркий глаз матери выловил прямо возле кровати. Яэль могла нагрянуть к дочери в любой момент, и, учитывая строгие порядки их семьи, Ривка не могла отказать ей в визите или не выдать дубликат ключа, которым та пользовалась, не предупреждая о предстоящем визите. Впрочем, учитывая то, что и дочь, и мать большую часть своей жизни провели в более раскованной Англии, Яэль иногда перебарщивала.

Она ожидала дочь, сидя на диване в скованной, напряженной позе — на плотно сомкнутых коленях стояла синяя сумочка, наманикюренные пальцы возлежали на ручке.

— Почему ты не позвонила, мама? — вместо приветствия спросила Ривка, уже предвкушая сцену, которая вот-вот должна будет разыграться.

— И тебе добрый день, — ничуть не смутившись, бросила Яэль и потянулась к чашке чая, стоявшей на журнальном столике. — И как Эйлат?

Ривка поджала губы, бросила дорожную сумку на пол и отправилась на прилегающую кухню, чтобы остудить напряжение и налить стакан воды.

— Ты снова проверяла траты по моей кредитке? — как можно более спокойно заметила она. — Рейчел пригласила погулять по Эйлату. Ты же знаешь, что после ее переезда мы стали редко видеться.

— И поэтому ты спустила семь тысяч шекелей на президентский люкс в Херодсе? — на лице Яэль не дрогнул ни один мускул; она отпила чаю и бесшумно поставила чашку на блюдце.

— Сейчас самый сезон, других номеров не было, и это не самый дорогой вариант, мама. Рейчел предложила переночевать у нее, но ты же знаешь, что я люблю просыпаться одна. Не хотела тревожить ее, — вспомнив рвотные позывы подруги прямо за столом в последнем клубе, Ривка едва удержалась от того, чтобы поморщиться.

Яэль поднялась с дивана и, цокая невысокими каблучками, отправилась к двери.

— Это что, все, что ты хотела сказать и услышать? — удивленно изогнув бровь, спросила Ривка, подходя ближе.

Яэль одарила ее строгим взглядом, подобно взгляду медузы Горгоны, превращающим любое живое существо в камень.

— Ты знаешь, как я волнуюсь, когда ты ездишь далеко на машине, учитывая то, как ты водишь.

Ривка немного расслабилась и выкинула из головы пустые подозрения, хотя прекрасно понимала, что мать многого недоговаривает.

— Со мной никогда ничего не случалось, мама. Ты же знаешь, я профи, — одарив Яэль улыбкой, Ривка доверительно взяла ее за плечи. — Сегодня, как обычно, в семь?

— Да, но ужин будет не дома, Раубфогели пригласили нас к себе. Они, как ты помнишь, чуть более религиозны, чем мы, так что, будь добра, надень что-то закрытое.

— Да, мама, — как всегда согласилась Ривка и доброжелательно улыбнулась.

И хотя мать не была ярой приверженкой иудаизма, не соблюдала многих постулатов и даже могла работать в шабат, положение в обществе иной раз заставляло ее мириться с некоторыми аспектами влияния церкви на другие семьи, в особенности, если это было как-то связано с бизнесом. Она, как и многие люди ее круга, поддерживала местную Синагогу. Ривка, выросшая в Англии, хоть и не была протестанткой, но и к иудаизму имела весьма опосредованное отношение и не углублялась в тему религии. Только лишь в шабат в последние два года жизни в Израиле она исправно ужинала с семьей — мамой, дедом, тетей и с ее детьми.

— А какое отношение к Раубфогелям имею я, мама?

— Ребекка, это просто ужин, — уже чуть натянуто произнесла Яэль, использовав англоязычное имя дочери для усиления эффекта сказанного. — Более того, там будут Коэны, а у них неженатый сын примерно твоего возраста. Возможно, я тебе уже говорила.

— Что-то не припоминаю.

Семейства как обычно занимаются сватовством, а родители и рады приводить детей на ознакомительные ужины, авось из этого что-то получится. Ривка была на таких «сватовских» ужинах не единожды. В особенности запомнилось, как пару лет назад ее точно так же привели на знакомство с мужчиной в одну семью, когда они с мамой только переехали в Израиль. Еще тогда не ощущалось ни спокойствия, ни дружелюбия, которые, как самозабвенно рекламировала ей мать, должны были царить за столом; Ривка сидела с выпрямленной спиной, точно проглотив весло, и то и дело таращилась на седые кучеряшки пейсов старого раввина на портрете в гостиной. Впрочем, мужчина, с которым ее пытались свести, и сам не обратил на нее особого внимания, и это даже в какой-то степени задело уверенную в себе на все сто процентов девушку. А потом оказалось, что он представитель нетрадиционной ориентации... Тогда знакомство с родиной ее предков немного ошарашило и даже оттолкнуло, однако позднее Ривка осознала, что Израиль, в особенности, туристический и современный Тель-Авив, подходит ее стилю жизни.

Через неделю в городе снова будет гей-парад, а это значит, что в страну съедется четверть всего голубого населения Европы. Начнутся неуемные тусовки на пляжах, размахивания радужными флагами и свободная любовь! Местная современная молодежь ничуть не чурается геев и плавно вливается в их веселье, заводя новых друзей и бесконечно танцуя на песке под звуки зажигательного техно. Ривка улыбнулась, представив, как сосед достает из чехла запылившийся костюм ангелочка, в котором щеголял на параде в прошлом году.

— Тебя что-то развеселило? — напоследок спросила Яэль, заметив глуповатую улыбку дочери.

— Нет, мама, просто у меня хорошее настроение.

Распрощавшись с ней, Ривка с огорчением заглянула в пустой холодильник и с тяжелым вздохом бросила в чашку пакетик липтона, решив, что наестся на ужине у Раубфогелей. Вообще эта семья, насколько она помнила со встречи пару месяцев назад, с сомнением относилась к появлению у них гостей, которые не соблюдали и простейших правил иудаизма, и Ривка смиренно терпела и улыбалась, понимая, что таков уклад страны, в которой она теперь живет, и изо всех сил старалась выглядеть достойно — в их понимании, конечно.

Она воцапнула Бену, пожаловавшись на предстоящее действо, и получила от него клятвенное обещание забрать ее с ужина, как только появится возможность сбежать с собственного. Завалившись под кондиционер в одном только спортивном лифе и шортах, она вскрыла банку фисташкового мороженого и без особого интереса пощелкала по каналам, зацепив новости об очередном конфликте с палестинцами. Ощутив уныние, Ривка переключила на английский канал и с удовольствием глянула пару серий небезызвестного юмористического сериала «Fawlty Towers», снятого аж в далеких восьмидесятых годах.

Зайдя в гардеробную, уместившуюся в ее небольшой студии на Хаяркон, с панорамным окном, выходящим на море, она как всегда провела минут двадцать, выбирая наиболее подходящий наряд. На часах было уже около шести, и Ривка поторопилась вызвать такси, воспользовавшись соответствующим приложением. Уже в шесть двадцать пять она вышла из квартиры, не забыв заглянуть в зеркало на первом этаже, дабы убедиться в завершенности образа.

Бросив водителю стандартное «шабат шалом», невзирая на то, что солнце еще не достигло горизонта, она устроилась на заднем сидении и открыла окно, подставив лицо соленому морскому воздуху. Ее иврит в последние полгода стал почти совершенен, из него пропали «глотающие» английские нотки. В домашней атмосфере в Лондоне мать старалась говорить с ней только на иврите, посему, переехав в Израиль, Ривка не испытывала практически никаких затруднений на пути к адаптации в этой стране. Даже, напротив, с интересом натуралиста впитывая знакомую, но новую для нее культуру, она вдруг осознала, что ее жизнь здесь вовсе не так плоха, как представлялось ранее.

Проезжая по улочке Дизенгофф, Ривка неустанно рылась в мобильнике, чатилась, загружала очередное селфи в новом платье в инстаграм, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг. Оживленная курортная улочка поначалу заставляла ее восхищённо вертеть головой по сторонам, однако со временем эффект новизны слегка стёрся. Очарования улице, впрочем, это совсем не убавило. Дизенгофф, как и прежде, пестрела гирляндами огней кафе и баров, кишащих людьми, невзирая на будний день. Туристов здесь было не очень много, в основном в барах обитали местные, примечательно — мужчины. Удивительная страна — Израиль, девушки здесь мало того, что не отличаются особой изюминкой, так еще и рождаются в печально низком количестве. Они не особенно следят за собой и, как сообщил один небезызвестный знакомый, бревна в постели и не считают нужным что-то в себе менять. Причина единственная — евреи женятся на еврейках, это практически непреложное правило, поэтому девушки еще и кастинг по выбору супруга могут устраивать. Мальчишки, мужчины здесь не в пример им рослые, ухоженные, накачанные и настолько лощеные, что в первое время у голодной молодой Ривки захватывало дух от разнообразия выбора. Природной красотой она пользовалась и по сей день, хотя мама часто говорила, что в свои неполные двадцать семь лет уже стоит задуматься о замужестве.

Свернув с Ротшильда на улицу Монтефиор, где затаился приличных размеров двухэтажный особняк, выделяющийся из общей массы зданий новизной выбеленных стен, Ривка вдруг решила, что ее наряд все же едва ли можно назвать эталоном скромности — платье, конечно, закрывало ее округлости, но в то же время было слишком облегающим. Вернуться, чтобы переодеться, увы, уже не хватало времени. Она заметила мать, идущую с соседней улицы, где располагался их собственный семейный дом, и выскользнула из такси на улицу, едва не застряв шпилькой босоножки в зазоре между камнями тротуара. Яэль ни слова не сказала о ее платье, следовательно, наряд все же был удачным. Расцеловавшись в щеки, словно и не виделись днем, они позвонили в домофон, приняли парадную выправку и нацепили доброжелательные улыбки, готовясь к встрече с хозяевами дома.

После пронзительного дребезжания звонка, похожего на усиленное рупором жужжание навозной мухи, послышался щелчок замка калитки, приглашающе открывшейся для гостей. Войдя во двор, Ривка и Яэль уже не в первый раз восхитились огромным фикусом, разросшимся до размеров дерева и закрывшим часть дома от их взгляда.

Мириам, хозяйка дома, встречала их объятиями. Ее прическа в стиле принцессы Дианы и жемчужное ожерелье неплохо скрадывали истинный возраст и национальность, однако, присмотревшись, можно было обнаружить вполне себе еврейский нос, отличающийся прямотой линий и чуть более выдающимися, чем у других наций, крыльями.

— Шабат шалом! — с радостью в голосе поздоровалась она, обворожительно улыбнувшись.

Гостьи ответили тем же и были сопровождены внутрь дома, а затем во внутренний двор, где был накрыт стол. Вечером стало чуть прохладнее, и хозяева решили устроить ужин на свежем воздухе. Оглядев привычные для шабата блюда, голодная Ривка была рада и простой пище, в изобилие расположившейся на столе — картофельному салату со спаржей, тушеной говядине и неотъемлемому атрибуту еврейской и арабской кухни — хумусу со свежими лепешками. Как оказалось, из гостей здесь были пока еще только родственники Раубфогелей — дети золовки Мириам Абраам и Шани, а также и сам муж Мириам — Эрез. Да, Эрез является одним из наиболее распространенных в Израиле имен, причем встречается настолько часто, что Ривка за два года пребывания в стране успела узнать как минимум семерых.

Зазвенел домофон, и Ривка едва не закатила глаза, когда заметила хитроватую улыбку Мириам, направленную в сторону ее матери. Судя по всему, пришли обещанные Коэны в компании своего неженатого сыночка, которого, вполне ожидаемо, всем миром попробуют «впарить» Ривке, точно рыночную безделушку. Конечно же, вновь прибывшие получили шаблонное приветствие «шабат шалом», после чего были пойманы в теплые объятия хозяев дома.

Ривка едва сдержала приступ смеха, запив его водой, когда во дворе впереди родителей появился невысокого роста юноша в кипе со звездой Давида; на сегодняшнем ужине все мужчины были в кипах. Мать выстрелила в дочь злобным предостерегающим взглядом, но Ривка не могла отвести от него взгляда. Типично еврейские черты — чуть смугловатая кожа, темные волосы и темные глаза, но более всего привлекали внимание его пушистые темные ресницы, скрытые за линзами прямоугольных очков; еще у него было узкое лицо и непослушные кудри, примятые кипой. Парень выглядел хиловатым, слишком молодым и с порога не понравился даже Яэль, которая, невзирая на неуемное желание выдать дочь замуж, явно не располагала желанием крикнуть «мазелтоф» на свадьбе Ривки с этим малахольным еврейчиком. Коэны, не в пример Ривке и ее матери, были даже дружелюбнее, чем обычно, прекрасно осознавая, какой «товар» продают.

— Ривка, — доброжелательно улыбнувшись и понимая, что нравоучения матери после сегодняшнего вечера ей не грозят, представилась Ривка. — Вы, как мне сказали, Юваль, верно?

Юноша, увидев перед собой длинноногую блондинку, затянутую в облегающее платье, неуверенно сглотнул и протянул ладонь. Его детская неуверенность несказанно порадовала Ривку, но затылком она уже чувствовала взгляд матери, обещающий все муки ада, если она ляпнет чего лишнего.

В целом, вечер начался благоприятно, после короткой шабатней молитвы гости за столом принялись за еду и начали неспешную беседу. Ривка завела разговор с интересующимся компьютерами Абраамом, собирающимся поступать после армии в один из престижных вузов, связанных с информатикой и кибернетикой. Парнишка для своих пятнадцати лет был на диво смышленым и уже понимал, как работают простые алгоритмы. С увлечением рассказывая о своей работе, смущая незнакомых со скриптами и приложениями Коэнов и Раубфогелей неизвестными терминами, Ривка неожиданно осознала, что излюбленная тема завела ее в дебри никому не известных научных исследований. Ее частенько заносило не только в сфере информационных наук, но и многих других своих увлечениях в разговорах. Несмотря на то, что Бен не раз уличал ее в проблеме с краткосрочной памятью, особенно по сильной пьянке, Ривка, напротив, имела память фотографическую, могла запомнить страницу книги всего за какие-то пару минут. Мать гордилась этой способностью дочери и поговаривала, что если бы не ее систематическая лень и образ жизни, она бы уже давно могла действительно приносить финансовую пользу семье.

Яэль не раз намекала на участие дочери в семейном бизнесе, но Ривка пока была не готова переключиться с «молодости» на «взрослость», хотя понимала, что рано или поздно мать начнет давить сильнее, и ей придется сдаться. Жаль, конечно, что она была единственным ребенком в семье, ведь наличие, к примеру, брата, даже младшего, могло бы избавить ее от необходимости наследования фармацевтической компании и дать возможность предаваться любимым бинарным кодам, когда ей не было лень.

Поглядывая на блики двух свечей, по обыкновению зажигаемых в шабат, Ривка внезапно расслабилась, ощутив неожиданный комфорт в обществе обеспеченных, но довольно простых людей, с радостью принимавших гостей в своем доме. Она уже и забыла о намерении сбежать к Бену, когда неожиданно задребезжал домофон, заставив Мириам и Эреза удивленно переглянуться.

— Мы вроде бы никого не ждем больше, — осторожно заметила Мириам, поднимаясь из-за стола и направляясь внутрь дома. — Пойду, посмотрю, может, все-таки Лахми решили почтить нас своим присутствием.

— Думаю, они бы позвонили, — задумчиво произнесла Сара — золовка Мириам, устремившись за ней в дом.

Яэль встала, чтобы поприветствовать гостя, неожиданно нагрянувшего в пятничный ужин, загородив его от взгляда. Ривка вдруг заметила на лице Эреза чуть хмурое выражение, будто, глядя на пришедшего, он не узнавал его, о чем свидетельствовала глубокая складочка меж бровей и сосредоточенный взгляд. Однако в следующее мгновение морщины его разгладились, а губы тронула теплая улыбка. Странно, как можно не узнать собственного гостя? Впрочем, его личность была не особо интересна только, судя по всему, Ривке, так как остальные члены ужина принялись поочередно жать ему руки и обнимать, словно старого друга. Что удивительно, кроме Юваля, который с задумчивым выражением лица смотрел поочередно то на вновь пришедшего, то на Ривку, и на его лице откуда-то нарисовалось подозрение.

У телефона, лежащего возле бокала с вином, неожиданно загорелся экран, вырвав Ривку из размышлений. В воцапе высветилось несколько непрочитанных сообщений, десяток новых лайков, комментариев инстаграма и пропущенный от Бена. Чиркнув ему, единственному достойному ее ответа другу, что освободится через час, Ривка отложила телефон экраном вниз, чтобы он больше ее не беспокоил, и перевела взгляд на появившегося в поле зрения мужчину. Икнув от неожиданности, она собралась было запить вином неожиданный звучок, однако бокал выскользнул из её пальцев, и не успела Ривка осознать, что сейчас настанет последний миг ее дорогого платья, как бокал оказался в другой ее руке, не расплескав ни капли. Молниеносная реакция не раз спасала ее не только на дорогах, но и в иных жизненных ситуациях. На неё выставились несколько пар обалдевших глаз и одна пара, принадлежавшая гостю, который, казалось, вовсе не удивился, а продолжал изучающе смотреть на виновницу едва не случившейся трагедии.

— Шабат шалом, как твои дела, дорогой? — сердечно поприветствовала Яэль гостя, который, принимая ее объятия, так и не отвел сосредоточенного взгляда от обескураженной его появлением Ривки. — Как продвижение нового продукта?

— Более чем замечательно, Яэль, приятно знать, что вы уже интересуетесь конкурентами, значит, мне есть к чему стремиться, а возможно, стоит и удвоить усилия, — с безобидной иронией добавил он.

— Неплохая реакция, — он протянул ладонь и обворожительно улыбнулся, будто и не узнав женщину, с которой познакомился вчера в Эйлате в клубе и с которой, между прочим, переспал той же ночью, и как ни в чем не бывало представился: — Александр. — Да, это был он — прекрасный, чуть тронутый пушком зад сегодняшнего утра. — Яэль о вас рассказывала, вы кажетесь по описанию именно такой, какой я себе вас представлял.

В момент осознав, что этот мужчина, мало того, что работает в конкурирующей организации, так еще и отчего-то в хороших отношениях с ее матерью, Ривка с еще большей уверенностью поняла, что он мог быть в курсе кто она такая еще до вчерашнего вечера.

— Ребекка, — сглотнув, неуверенно произнесла она, как всегда представляясь английским именем, и на автомате добавила: — Но лучше…

— Ривка, — внезапно уверенно закончил за нее Александр, уже с явным интересом наблюдая ужас в ее глазах, вызванный неожиданностью его появления.

Однако стоило отдать ей должное — Ривка быстро собралась, присела обратно за стол и даже наконец-то обратила внимание на Абраама, задавшего очередной вопрос касательно ее последнего проекта, только не смогла выдавить и слова в ответ.

 — Я на секундочку, — сообщила она, взяв в руки телефон, и снова встала, чтобы пойти освежить лицо, пока вновь пришедшего усаживали за стол и снаряжали столовыми приборами.

Кафельная плитка дома задорно звучала под быстрым клацаньем шпилек. Ривка считала, что чем быстрее она окажется в туалетной комнате, тем скорее перестанет бешено колотиться ее сердце. Толком не понимая, что же ее так испугало, она вдруг осознала, что все присутствующие поголовно знакомы с этим человеком, и не только мама, но и Раубфогели, принявшие его в не менее дружественные объятия. Хотя по-началу показалось, что Эрез и вовсе не знаком с ним. Она остервенело пыталась выловить из памяти хоть крупицы информации о нем, но похоже, что вчерашний вечер они только пили и болтали о вещах, не связанных с семьями, а позднее были заняты другим… Кажется, Александр говорил, что живет в Тель-Авиве, но как город может быть настолько маленьким, что судьба столкнула их уже дважды за сутки, да еще и в разных уголках страны?

— Бен, срочно приезжай, тут такое… У меня просто нет слов, — она замотала головой своему отражению в зеркале, будто Бен мог ее видеть.

Прядь волос выбилась из хвоста и только добавила ей вида крайней дерганности.

— Что стряслось? — раздался вовсе не взволнованный, а даже слегка уставший голос друга.

 — Даже не представляешь, вчерашний мужчина каким-то немыслимым способом оказался на чертовом ужине у Раубфогелей! — выдавила она, едва ли сама доверяя собственным словам. — И этот засранец ни капли не удивился, увидев меня! Будто он знал изначально, что я буду присутствовать и ему предстоит встреча со мной. Что за идиотская выходка?

— Хватит тараторить! Ничего страшного не произошло. Хотя ты права, ситуация и впрямь забавная, — задумчиво, не без ехидства заметил Бен. — Может, он не думал, что ты сбежишь после бурной ночи, поджав хвост, и хотел продолжить общение?

— Бен! — злобно рыкнула Ривка. — Я не сбегаю, мне просто не нужно дальнейшее общение. У меня есть Алестер для этого. Просто это совершенно немыслимая, из ряда вон выходящая ситуация. И я не знаю, что мне делать.

— Кроме как сбежать?

— А что ты еще предлагаешь? — уже чуть более спокойно спросила она. — Он вообще как-то странно посмотрел на меня... Высокомерно.

— Не преувеличивай, я думаю, что он точно так же, как и ты, был удивлен. Просто в отличие от некоторых он более сдержан. Это просто совпадение, не думаю, что твоя мама хвасталась твоей фотографией. И потом, в том, что ты перетрахала половину Израиля, и иногда получаются вот такие совпадения, он не виноват.

— Ты настоящий друг, — пробубнила Ривка, вдруг решив, что ее реакция и впрямь оказалась слегка более бурной, нежели должна была быть на самом деле. — Ты приедешь за мной? Или мне вызвать такси?

— Минут через сорок буду, уж потерпи его присутствие. Я верю в тебя, ты сможешь, — Бена ее неловкость, похоже, не на шутку повеселила.

— Можешь прекратить издеваться надо мной? Ладно, заезжай. Пока-пока, — бросила она и оборвала связь; кинув ему по воцапу локацию, Ривка посмотрела в зеркало, перевязала хвост потуже и пожалела о том, что, перенервничав, забыла в кресле за столом сумочку, в которой находилась расческа и косметичка.

Сделав доброжелательное лицо, Ривка стерла остатки волнения и вышла из ванной, на свою неудачу столкнувшись с Александром. Воинственно вздернув носик, чтобы почувствовать себя несколько выше перед довольно рослым мужчиной, она негромко бросила: «лучше потом поговорим».

— Я позвоню тебе после того как ты сбежишь с другом. А может быть, и завтра, — явно потешаясь, сказал он, заставив ее щеки запылать, однако в приглушенном свете коридорных ламп, где располагалась уборная, это было едва ли заметно.

— Ты… — начала было Ривка, и перед ее носом возникла бумажка с логотипом гостиницы Херодс, на которой неаккуратным округлым почерком красовалось ее утреннее послание и номер телефона.

— Не думай, я сам удивлен не меньше. Яэль упоминала о тебе лишь единожды. Вы, женщины, слишком много выдумываете. Наша сегодняшняя встреча — случайность.

Ривка была безоружна против этих слов, ведь, в действительности, она и впрямь надумала слишком много — чисто женская черта. Ее щеки стали еще краснее, когда до нее наконец в полной мере дошло, что он слышал каждое ее слово в телефонном разговоре с Беном. В особенности, ее отчетливую грубость по отношению к Александру. Воистину неловкая ситуация.

— Что ж, продолжаем делать вид, что наша встреча произошла впервые, — сказала Ривка и, взметнув хвостом в резком развороте, устремилась обратно к столу, отнюдь не чувствуя себя спокойнее.

Если вчера алкоголь избавил её от необходимости задумываться на тему личности этого мужчины, ведь достаточно было знать, что он хорош собой, чтобы стать целью предстоящий ночи, то сегодня одного бокала вина, выпитого за ужином, было явно недостаточно для того, чтобы выкинуть непрошеные мысли из головы. В отличие от нее, Александра, похоже, позабавила неожиданная встреча, он действительно знал себе цену, а его ехидная, но в действительности привлекательная улыбка, еще больше взволновала Ривку, и, вернувшись за стол, она тихонько поинтересовалась у матери, кто же это все-таки такой, раз и Коэны, и Раубфогели, и сама Яэль принимают его в пускай и не узком, но довольно закрытом кругу в шабат. Мать не хотела сплетничать, однако удовлетворила интерес дочери хотя бы касательно его работы — он действительно оказался владельцем одной крупной международной фармацевтической компании, соперничающей с их семейной фирмой, направленной в узкий сегмент рынка — антидепрессанты, препараты для улучшения памяти и витамины. Следовательно, Александр был весьма обеспеченным малым, хотя и позволил Ривке заплатить за номер. Откуда же возникла такая теплая дружба меж двумя конкурентами? Или мать просто держала врага подле себя? А ему зачем эти знакомства?

Он вернулся за стол, не обратив внимания на пристально следящую за ним Ривку, отсчитывающую каждую минуту до встречи с Беном.

Первыми к друзьям улизнули с ужина Абраам и Шани.

Мириам заметила, что Ребекка притихла, конечно же, не зная истинных причин ее молчания; впрочем, Александр тоже оказался немногословен, он вставлял редкие комментарии, довольно сухо, но с улыбкой отвечал на какие-то вопросы и, конечно же, каким-то магическим способом очаровал Яэль и Мириам, кажется, даже забывших о присутствии других гостей.

Коэны, видимо, знавшие о нем меньше других, естественно задали несколько личных вопросов Александру. Оказалось, что он многим старше, чем думала Ривка; она была несказанно удивлена, услышав цифру тридцать семь, но в память прокрадывались воспоминания, что, кажется, вчера она уже слышала эту цифру. Может быть, днем она могла бы дать ему не более тридцати пяти, учитывая редкую седину в висках, но вечером в приглушенном свете ламп и свечей он вновь здорово помолодел. Удивительная черта у некоторых мужчин становиться только прекраснее с годами, как хороший выдержанный виски. Ривка даже немного расслабилась, осознав, что опасности для ее репутации он не представляет, и на какое-то время даже забыла о подсчете минут.

Бен приехал ровно через сорок минут, как и обещал — в пунктуальности ему не было равных. Ожидая встретить взвинченную до предела подругу, он даже немного удивился, увидев, что на ее лице не оказалось и тени волнения. Она была немного задумчива, но, в целом, ничто не свидетельствовало о недавней телефонной истерике. Тусоваться в ночь она категорически отказалась; вместо этого, бросив машину у дома Бена, они взяли бутылку неплохого вина и на такси отправились на пляж Фришман, прихватив на закуску пармезан и баночку меда.

Солёный душный воздух проникал в открытое настежь окно. Ривка не припоминала, чтобы ночью выключала кондиционер. Она выглянула на улицу, чтобы привычно восхититься видом на Средиземное море, отливающее оттенками голубых и зеленых цветов. Шорох пенных барашков перекрывался гомоном проезжающих автомобилей. Вид на море портило не только шоссе, но и потрепанного вида площадь, раскинувшаяся между отелем Херодс и Леонардо. Центральное для туристов место было похоже на заброшенные развалины, из камней и плит площади пробивались кусты и желтая трава, но менее всего была привлекательна крыша одноэтажного старого стрип-клуба «Pussy Сat», расположившегося аккурат под окнами Ривки. Стоило же отойти подальше от окон, и все это безобразие исчезало из поля зрения, открывая вид на пальмы, бескрайнее море и бухту с пришвартованными в ней частными парусниками и катерами.

Ривка, собираясь закрыть окно, внезапно встретилась взглядом с мужчиной, стоявшим в тени, создаваемой массивом здания Леонардо Арт, где располагался магазин Мойши. Для жаркого утра мужчина был одет слишком тепло — его черные брюки и белая офисная рубашка никак не сочетались с субботним утром под палящим солнцем. В Израиле в принципе мало кто придерживается офисного дресс-кода, да еще и в шабат, значит, это наверняка был хареди. Он продолжал смотреть на нее неотрывно, и Ривка поторопилась закрыть окно и включить кондиционер. Она всегда чувствовала себя неловко перед взглядами религиозных евреев. Тем более, им было запрещено смотреть на женщин... Они всегда прикрывали ладонью глаза, но не все... Как-то раз, когда только переехала в Израиль, Ривка ночью сидела на лавке возле серф-клуба, прикуривая сигарету, когда молодой человек в кипе и белоснежной выглаженной рубашке возник из ниоткуда, спросив сколько времени. Она, в то время еще не наученная жизнью в этой стране, даже одернула ниже юбку довольно короткого платья. После того, как молодой хареди получил ответ на свой вопрос, он неожиданно спросил: не хочешь ли ты меня поцеловать?.. Культурный шок Ривки было сложно описать словами. Она только открыла и закрыла рот, словно рыбка. Хвала Всевышнему, в тот момент появился ее ухажер и прогнал наглеца одним лишь только взглядом.

В планах на день у Ривки первоочередной задачей стояла пробежка, пока отметка термометра не достигла двадцати восьми по Цельсию, и йога, по обыкновению проходившая силами профессионалов и любителей на пирсе в паре километров от ее дома. Недалеко от него располагались практически все самые тусовочные места Тель-Авива, кроме Ротшильда — клубной улочки, где Ривка не раз заводила новые знакомства как с местными, так и с туристами, охотно интересующимися вовсе не еврейской внешности девушкой на красном порше. Там же — возле Ротшильда — находился дом ее семьи, как раз и ставший причиной выбора более удаленного места жительства. Впрочем, на машине, даже при условии пробок, она добиралась туда не более чем за двадцать минут, а по свободным дорогам едва ли за пять.

Приняв холодный душ, Ривка быстренько натянула трикотажные шорты, спортивный бюстик, напульсник и крепящийся на плечо чехол для телефона.

— И чего тебе в восемь утра неймется? — потирая заспанные глаза, в гостиной появился Бен. — Хоть бы денек отвалялась, а то вечно придумываешь себе дела, — он подошел ближе и обнял, доверчиво положив подбородок на ее плечо.

Ривка не стала скидывать руки Бена и даже позволила себе сомкнуть пальцы на его талии, ощутив тепло мужского тела.

— Ты снова выключил кондиционер? — спросила она, почувствовав, как его горячая ладонь теснее прижимается к спине. — Душно, — неопределенно добавила она, имея в виду то ли еще не успевший остыть воздух в комнате, то ли его объятия.

— Я думал, что ты замерзла. Укуталась в кокон одеяла, словно гусеница, готовящаяся стать бабочкой.

— Красноречия тебе не занимать, — с улыбкой ответила Ривка и чуть отстранилась, заглянув в его темные глаза. — Пока не стало совсем жарко, думаю пробежаться до пирса и релакснуть на йоге. Ключ как обычно оставь под старым вентилятором у выхода на крышу.

Он нахмурился, но потом расслабил лицо и приподнял уголки губ.

— Ты пытаешься сбежать даже от меня? — вопрос прозвучал из его уст утверждением. — Снова.

— Да брось, — отмахнулась она, чувствуя, как ее снова привлекают ближе.

Бен как всегда был нежен, он потерся тронутой щетиной щекой о ее скулу и запустил пальцы в волосы Ривки, нарушив идеально ровный хвост, сделанный для пробежки; тотчас он ощутил, как одеревенела спина подруги и пальцы на его спине сразу же разомкнулись. Не дав окончательно разрушить интимность момента, Бен незамедлительно поцеловал ее сначала в висок, затем легко коснулся плотно сомкнутых губ.

Что заставляло ее бежать от утренних ласк и превращаться в лёд? Жаркая и такая податливая ночью, она становилась равнодушной с восходом солнца, снова выставляя барьер. И хотя и сам Бен не собирался давить на нее и принуждать к отношениям, но такой расклад вещей не устраивал его, привыкшего получать от жизни всё. Он был уверенным в себе и своей харизме мужчиной, и с подобным отношением к собственной персоне не мог мириться, полагая, что любая женщина должна отдаваться ему без остатка не только телом, но и душой. Но Ривка была другой, она была такой же, как он: свободной в отношениях, но в то же время замкнутой и привыкшей ценить свое пространство.

Уже больше года прошло с их знакомства — то было первое в своем роде утро после бурного секса, когда Бена выставили за дверь, как нашкодившую собаку. И такие пробуждения происходили не чаще раза в месяц, потому что Ривка была ненасытна и едва ли позволяла одному и тому же мужчине задерживаться в ее постели более одной ночи. Исключением был только Бен, вовремя осознавший, что кроме дружбы от нее ничего не добиться. Не единожды он замечал у ее порога цветы и становился свидетелем каких-то нелепых признаний в любви, заставлявших ее бежать от кавалеров прямо посреди пламенных речей. Она была красива и умна, но отчего-то совершенно неспособна на отношения. Ривка вертела мужчинами, имела на них какое-то необъяснимое магическое влияние, но сама же пугалась своего несомненного дара. Призрачный Алестер выглядел глупым оправданием причин ее побегов, и Бен однажды почти усомнился в его существовании, когда этот человек действительно объявился в Израиле, чтобы провести с ней отпуск. Ничего не изменилось в ее поведении, она не прижималась к Алестеру в жажде ласк, и иные люди и вовсе могли счесть их друзьями, не более.

Алестер и Ривка познакомились на первых курсах университета, считались самой красивой парой, наверное, только это и держало их вместе — для поддержания светского статуса. Он, казалось, перенял ее привычки, не требовал большего и сам порой вел себя отстраненно, однако Бен видел, что и Алестер был ведомым, как и остальные мужчины в ее жизни, но просто сумел адаптироваться. Он, кажется, действительно любит её, но старается скрыть непозволительное ее сердцу чувство, ведь только так он может оставаться рядом. Как может и Бен…

Она шутливо ударила его кулаком в грудь и с лучезарной улыбкой оттолкнула от себя.

— Будем надеяться, что мама не заглянет ко мне в гости, пока ты здесь, — с намеком поскорее проваливать сказала Ривка, засунув мобильник в чехол.

— Ты как всегда будешь нежиться на пляже после пробежки? — как будто и не было той неловкости, отходя к двери в ванную, произнес Бен.

— Не думаю. Сегодня не слишком большие волны. Как раз чтобы взять сап* и подрейфовать в море, — воодушевленно сообщила она, завязывая шнурки кроссовок для бега. — Я буду как обычно на Гордон бич, присоединяйся.

Она напоследок все же удостоила его прощальным поцелуем в щеку и вышла из квартиры, воткнув в уши беспроводные сенхайзеры. Бен негромко вздохнул и отправился в ванную, чувствуя аромат масел и гелей для душа, оставшихся после ее присутствия…

* * *

Улетев из душного Израиля, где температура неумолимо росла изо дня в день, Ривка наслаждалась наполненным влагой воздухом родного дождливого даже летом Лондона, ожидая запаздывавшего Алестера, застрявшего в пробке где-то на подъезде к аэропорту. После Израиля здесь казалось практически холодно и промозгло, хотя температура не падала ниже двадцати двух; Ривка поплотнее запахнула кожаный жакет, удивляясь тому, какие же англичане бледные. Стараясь не переусердствовать с загаром, чтобы никто не сравнивал ее с пресловутыми француженками, порой похожими на угольки, Ривка всегда пряталась под тентом, если не плавала на доске. Однако ее загар все равно сильно выделялся на фоне бледнолицых европейцев.

Незнакомый белый рэндж ровер эвок остановился возле нее, и Ривка с подозрением взглянула на водителя, не сразу признав в нем Алестера.

— Ты не говорил мне, что купил новую машину, — ее удивление быстро сменилось улыбкой, стоило увидеть ряд его белоснежных зубов; Алестер вышел из машины и обнял ее, заставив податься вперед на высоких танкетках туфель-лодочек.

— Рад тебя видеть, Бекка, — он чмокнул ее куда-то в макушку, ведь даже на каблуках Ривка едва дотягивала до него.

— Ты выглядишь уставшим, — она заботливо провела рукой по его щеке и позволила себя поцеловать, однако поцелуй получился кратким, так как таксист, остановившийся за рэндж ровером, просигналил, требуя убрать джип с дороги.

Алестер, сдвинув клюшки для крикета, не без труда закинул ее огромный чемодан в багажник и сверху примостил дорожную сумку. Ривка бросила ноутбук и дамскую сумочку на заднее сидение и едва не перепутала водительскую дверь с пассажирской, уже привыкнув к израильским леворульным авто.

— Вчера был небольшой сабантуй по поводу юбилея шефа, поэтому домой я пришел только под утро, — наконец пояснил Алестер свой слегка помятый вид, трогаясь с места. — Как Израиль? Есть что-то новое по работе? Как мама?

— Ты задал все вежливо-заинтересованные вопросы в одной реплике. Так нечестно, — Ривка в шутку насупилась, словно маленький ребенок. — Израиль стоит, что с ним станется, мама просила передать привет, у нее все хорошо. С работой… — она сделала небольшую паузу. — Пока думаю, какую полезную программу написать, чтобы обеспечить себе старость, беру небольшие сторонние заказы на исправление багов в полезных приложениях на андроиде.

— Ну, бедная старость с такими родителями тебе не грозит, — подначил Алестер и включил дворники; в стекло стала бить мелкая морось, а послеполуденное небо накрыла свинцовая туча, обещая превратить Лондон в Амазонку.

— Бен хочет сэкономить денег и пытается привлечь меня к созданию электронного документооборота для работы с контрагентами по сети ресторанов его семьи.

— Натуральный еврей, — не без недовольства заметил Алестер, его пальцы плотнее сомкнулись на руле. — Значит, этот крысеныш всё еще вертится вокруг тебя?

Ривка вперила в спутника грозный взгляд, однако тот не среагировал должным образом.

— За что ты его так не любишь? Он хороший друг и всегда поможет в трудную минуту. И потом, на секундочку, я тоже еврейка.

— Наполовину! А он твоя комнатная собачка и похож на араба.

— Ал, прекрати ревновать к нему. Я тебе сто раз говорила, что мы просто друзья, — Ривка ни капли не смутилась своей откровенной лжи, и не далее как вчера, отмечая ее отъезд в Лондон, Бен притащился к ней домой с бутылкой шабли и, конечно же, остался на ночь. — Лучше расскажи как продвигаются дела на фирме? Чем занят в будни и выходные?

— Фирма развивается, недавно заполучил весьма многообещающий контракт, — Алестер торговал акциями в известной брокерской конторе и, не без связей, конечно, уже дорос до младшего шефа, будучи профи в аналитике рынка и имея неплохую хватку; если надо, он мог бы продать и дряхлую корову за баснословные деньги. — Будни обычно дома, играю в футбол на иксбоксе с Джимом, иногда наведываюсь в паб, а то и в клуб какой занесет.

Ривка понимала, что он, как и она, опускал множество подробностей, и практически видела картинки развратных вечеринок, проносящихся в его голове. Он болел за Арсенал и не пропускал ни единой игры, исправно ходил на матчи, а выездные смотрел по телевизору, и Алестер действительно часто проводил вечера, играя по сетке в иксбокс со своим лучшим другом, переехавшим по долгу службы в Дубай. Въехав в черту поливаемого дождями города, Ривка на миг взглянула на соседнее авто и едва не поперхнулась воздухом.

— Что случилось? — спросил Алестер, нахмурившись.

— Нет, ничего, просто показалось, — отмахнулась она и крепко задумалась.

В соседнем такси проехал мимо будто бы знакомый человек, она не могла вспомнить, где видела его, но определенно в Израиле. А может, капли дождя, лившиеся по стеклу автомобиля, исказили его лицо, и ей просто привиделся в нем некто, кого она видела раньше.

Отец как всегда в это время находился в галерее, в которой практически ночевал, поэтому Ривка, забросив вещи и созвонившись с ним, договорилась о вечерней встрече дома, а сама отправилась с Алестером в кафе. Отоспавшись в бизнес классе на борту комфортабельных израильских авиалиний, она чувствовала себя вполне бодрой, чтобы провести остаток дня со своим парнем. Уже сидя в любимом «Natural Kitchen» на Бейкер-стрит, Ривка с удовольствием поглощала гамбургер с огроменной котлетой внутри, подающейся на свежих булочках с солеными огурчиками и соусом. Невзирая на средний размер чека, это место оставалось любимым еще с университетских времен, поэтому отдавало теплотой где-то в глубине сердца. Наверное, странно смотрелась вгрызающаяся в бургер блондинка на каблуках и в брендовом брючном костюме в гусиную лапку. Ее рацион, судя по ее внешнему виду, должен был состоять, скорее всего, из кислородных коктейлей и «молекулярной кухни».

— Напоминает старые добрые времена, не правда ли? — с весельем наблюдая за ней, сказал Алестер и посмотрел в окно, невольно обратив внимание на гудок двухэтажного автобуса, едва не столкнувшегося с легковушкой на ближайшем перекрестке. — А когда-то ты наотрез отказывалась сюда идти, не доверяя таким ценам.

— Твоя правда, — согласилась она, припоминая какой ханжой была. — Ну, благодаря тебе, я теперь и Макдональдса не чураюсь.

Родители Алестера, хоть и были бизнесменами с достатком куда выше среднего, в сыне воспитывали рациональность и экономность и никогда не выделяли средств больше, чем на скромную жизнь, и парень постепенно добился всего сам. Ривка же действительно была избалованной, в особенности из-за развода родителей, которые переманивали ее каждый на свою сторону, гасили ее кредитки, одаривали машинами и дорогими безделушками. Впрочем, она никогда не была жадной, и непривычный к роскошной жизни Алестер постепенно стал позволять себе принимать от неё подарки и ужинать за её счёт в дорогих ресторанах. Ривке, однако, так и не удалось его испортить и посадить себе на шею: как только Алестер получил первую достойную зарплату, тут же преподнес своей девушке довольно дорогой подарок — путешествие на Мальдивы полностью за его счет, пускай и в кредит. Невзирая на свою внешность — он был красив и высок, с густой шапкой каштановых волос и глубокими карими глазами, — он практически никогда не обращал внимания на других женщин. Но Ривка после переезда в Израиль все же находила на фейсбуке доказательства его неверности в последние два года на страничках каких-то молоденьких девчушек. Она не винила его, ведь, в полной мере ощутив свободный воздух Тель-Авива, и сама пустилась во все тяжкие. Они стали друзьями, и, что ни говори, эти отношения уже давно изжили себя.

— Я хотел поговорить с тобой, Бекка, — после пустой болтовни его голос внезапно приобрел серьезность, о серьезности темы свидетельствовали и сложенные на столе замком пальцы.

И Ривка внезапно ощутила тревожный звоночек — этот разговор рано или поздно должен был состояться. Она на миг задержала взгляд на символе сетевого ресторана — силуэте гуся на черном фоне, расположившемся на доске под столом заказов, затем вернула взгляд на Алестера и постаралась принять как можно более сосредоточенный вид. Настал тот миг, когда они признают то, что нужно было признать еще до ее отъезда в Израиль. Они больше не пара. И она решила высказать все первой:

— Послушай, Ал, я понимаю, что теперь я живу в Израиле и все больше отдаляюсь от Англии и Лондона, наконец, от тебя. Я уже почти считаю ту страну своей. Я также понимаю, что жить постоянным ожиданием встречи невозможно, что у тебя здесь своя жизнь, а чувства давно угасли.

За столиком повисло молчание, Алестер смотрел на нее взглядом, который Ривке едва ли удавалось идентифицировать. Он был хмур и в то же время будто бы расстроен, и это она тоже понимала, Алестер слишком долго готовился к этому разговору, который уместился всего в паре ее сухих реплик.

— Скажи что-нибудь, а то я чувствую себя неловко, — она посмотрела на него исподлобья.

— Вообще-то я хотел предложить жить со мной в Дубае, меня переводят к Джиму, — сообщил он вовсе не то, что она собиралась услышать. — Я узнал об этом только сегодня и еще не успел это как следует обдумать, но первая моя мысль после известия была связана с тобой.

Ривка опешила: кажется, она малость переоценила свои дедуктивные способности и явно сказала лишнего, внезапно вылив на него всё то, о чем сама долго думала. Новая пауза в разговоре продлилась недолго, но она была стократ тяжелее предыдущей.

— Я, Ал, я решила, что ты…

— Хочу расстаться? — на его губах заиграла саркастическая улыбка, скрывающая обиду. — Это я уже понял. Ты сама-то не за этим ли прилетела в Лондон?

— Я прилетела повидать отца, — просто сказала она, ведь у нее и в мыслях не было, что этот разговор состоится так скоро.

— Так этот говнюк всё-таки добился своего? Что ж, учитывая, какие усилия он прилагал для этого, не мудрено, что ты сдалась.

— Даже не думай приплетать сюда Бена! — бросила Ривка строго, отодвинув тарелку, ведь аппетит совсем пропал. — Это рано или поздно должно было произойти, ведь я живу в Израиле, а ты здесь! Не говори мне, что не думал об этом.

— В отличие от тебя — нет, — еще более оскорбленно ответил Алестер; он, в силу своего характера, мог ответить либо сарказмом, либо обидой, и, похоже, эта обида оказалась для него горчее, чем можно было предположить. — И в отличие от тебя я думал о нашем будущем. В Дубае я смог бы тебя обеспечить, и со временем мы бы поженились, но, видимо, я переоценил собственные чувства, полагая, что ты все еще любишь меня.

Она промолчала, ведь вместо любви по отношению к нему осталась теплая дружба и не более чем чувство собственничества.

— Ал, прости, — Ривка тяжело выдохнула, понимая, что шаг назад делать уже поздно, да и имел ли он смысл, если она уже все для себя решила? — Я чувствую себя виноватой.

— Нет, не чувствуешь, — бросил он без особых интонаций. — Но сам я не виню тебя, наши жизни изменились, ты права, и я не вправе удерживать тебя насильно.

Он впервые говорил такие слова и, похоже, действительно был готов к такому исходу разговора. Алестер всё взвесил и, судя по всему, проигрывал ситуацию не раз. По его глазам Ривка могла прочитать, что он хочет нагрубить, но даже учитывая довольно резкий характер, сдерживался как мог. А она… она и впрямь не ощущала чувства вины, вот так подло разрывая шестилетние отношения, будто Алестер был всего лишь одним из ее одноразовых увлечений. Для нее это было не более чем неудобство, может и заставившее ее задуматься чуть глубже, чем прежде.

— Не хочу, чтобы мы расстались врагами, — Ривка положила ладонь на руку Алестера и внимательно посмотрела в его глаза; она была жестока, но не могла позволить дать слабину и себе, чтобы не продолжить затянувшиеся отношения еще на год или дольше. — Ал, мы никогда не будем чужими, мы ведь сможем остаться друзьями?

— Я в этом очень сильно сомневаюсь, — он отвел взгляд, и она буквально почувствовала, как что-то оборвалось в его сердце; затем он вызвал официанта и попросил счет, в то время как Ривка сидела молча, переваривая случившееся.

— Пожалуй, я немного прогуляюсь, — сообщила Ривка, не в силах больше выносить давящего молчания, когда они вышли на улицу; Алестер был как никогда мрачен, и всё то, что он хотел высказать, запрятал под замок плотно сжатых губ.

— Прошу, не звони и не пиши мне больше, — коротко попросил он, с усилием заставляя себя смотреть прямо в ее с виду равнодушные серые глаза.

— Я поняла тебя, — коротко ответила она, пряча неминуемую грусть расставания за сухой фразой. — Прощай?

Он только кивнул и сел в автомобиль, даже не предложив подвезти ее. Ривка, невзирая на его слова, все же ощущала некоторое угнетение — так бывает, когда близкий человек страдает по твоей вине. Но внезапно ее посетила мысль, что Алестер мог поступить так, чтобы сделать ее виноватой в расставании. Он же прекрасно понимал, что происходит в последние два года, и это конец. Да, он любил ее, но неужели он действительно думал перевезти Ривку в Дубай? А евреев разве пускают в ОАЭ? Хотя у Ривки был паспорт Соединенного Королевства… Она никогда не интересовалась, потому что не была там. Был ли это тщательно спланированный ход, чтобы разрушить отношения и сложить с себя вину, или же Алестер действительно чуть тронулся умом и просчитался на такой глупости, как политические и религиозные предрассудки двух государств?

Ривка медленно плелась по Бейкер-стрит по направлению одностороннего движения, намереваясь дойти до Гайд-парка и немного подумать в одиночестве. В пику её угрюмому настроению из-за туч выглянуло солнце, ослепив уже смирившихся с внезапно осенней погодой англичан. Ривка нашла в сумочке очки и спрятала глаза. Наверное, нормальная девушка бы заплакала, но только не она. С каждым шагом в ее душе грусть все больше замещалась пустотой, стирая эмоции. Яркое пятно желтого фургона курьерской службы DHL протекло мимо, завернув на Джордж-стрит, едва не окатив ее водой из лужи. Ривка была слишком погружена в свои мысли и, бездумно перейдя перекресток, даже не обратив внимание на наличие светофора или опасность поворачивавших автомобилей, устремилась вглубь, накапливая в себе злобу. Она злилась, ох, как она злилась на саму себя — от бессилия, от невозможности вернуть все назад, от того, что она одна виновата в угасании чувств, что Алестер мог стать мужчиной ее жизни… Но, по сути, оглядываясь назад, сказать, что она по-настоящему любила его со всей страстью и отдачей, было нельзя. Просто Ривка привыкла к его присутствию в жизни. Похоже, что она и вовсе никогда не была влюблена.

Намереваясь дойти пешком до Гайд-парка, она свернула на Оксфорд-стрит, пройдя мимо торгового центра и гряды двухэтажных красных автобусов, стоявших в пробке на перекрестке. Ривка, конечно, соскучилась по отцу, который наверняка уже направлялся к дому из галереи, но предпочла прогуляться. Домой идти не хотелось. В ушах звенела спокойная мелодия на иврите, языке, по которому она скучала даже спустя всего несколько часов после того, как вылетела из Бен Гуриона*. Дойдя до оживленного Камберленд-гейт, Ривка остановилась на светофоре, но не потому что заметила красный для пешеходов сигнал светофора, а потому что остановились и все люди.

Грустная мелодия, казалось, высосала из неё последние силы, притупив внимание, и внезапно повернув голову вправо, словно ощутив чей-то взгляд, она в нерешительности перестала дышать. На нее смотрел тот самый человек из такси, которого она видела по дороге в аэропорт. Ривка вдруг вспомнила, где видела его еще раньше — он действительно попадался ей на глаза пару раз за последнее время. Первый — месяц назад перед пробежкой, когда она ненароком выглянула в окно, увидев его возле магазина Мойши, второй — в окне супермаркета, когда стояла на перекрестке в пробке. Она бы не обратила на него внимания, если бы не его подозрительный взгляд в упор на нее. Ривка часто видела заинтересованные взгляды мужчин и никогда не придавала им особого значения, однако этот мужчина вовсе не выглядел озабоченным кобелем, он смотрел будто бы внутрь нее, в самую душу, и от этого взгляда по спине бежали мурашки. Теперь это не казалось простым совпадением.

…И Ривка сделала бесконтрольный шаг вперед, повинуясь обострившемуся чувству опасности, исходившему от этого человека. Музыку в наушниках перебил страшный гудок несущегося на нее автобуса. Кто-то попытался схватить ее за шиворот, но люди, стоявшие на перекрестке, отпрянули в самый последний момент. В серых глазах только успел отразиться ужас, следом раздался скрежет тормозов, и внезапно всё закончилось…

За длинным кузовом автобуса, баннер которого приглашал в тур по центру Лондона, ехавшим по встречной полосе, исчезла фигура девушки. Разбитый телефон с наушниками валялся на проезжей части. Движение остановилось. В толпе послышался гомон, кто-то вскрикнул. Автобус со свистом затормозил после пешеходного перекрестка, открыв взору напуганной толпы стоявшую на той стороне проезжей части девушку. На ее бежевой сумочке, валяющейся на проезжей части, остался след протектора шин.

Ривка смотрела на людей на той стороне дороги, из автобуса показались водитель и спустившийся со второго этажа экскурсовод, но побежали он отнюдь не к ней, а к тому месту на переходе, где должно было лежать ее бездыханное тело. Однако Ривка была жива и с непониманием смотрела на обескураженного водителя, крутящего головой из стороны в сторону в поисках жертвы ДТП, которая стояла целая и невредимая, ловя на себе взгляды случайных свидетелей едва не разыгравшейся трагедии. Каким-то немыслимым способом ей удалось не только успеть опередить автобус, но и молниеносно пробежать меж двух легковушек встречного по отношению к автобусу движения, скорость которых явно превышала допустимый для черты города предел.

Она посмотрела туда, где стоял человек, но его и след простыл, и сердце совершило еще более изощренный кульбит, ведь этот мужчина преследовал ее от самого Израиля. Кто он? Сталкер? Извращенец? Он хочет похитить ее с целью выкупа? Кто-то подобрал ее телефон и принес, вложив прямо в руки. Ривка едва ли слышала то, что говорят взволнованные люди, как кричит водитель автобуса, как останавливается полицейская машина и оттуда со свистком выскакивает полицейский, чтобы выяснить причину, почему зеваки столпились вокруг перепуганной до чертиков девушки…

* * *

Улетая обратно в Израиль всего через три дня после приезда в Лондон, невзирая на запланированные там две недели, она бесконечно звонила Бену, со страхом выдвигая все новые и новые причины преследования. Ривка более не могла поверить, что это простое совпадение, ведь этот человек все время смотрел прямо на нее, и взгляд его был воистину непонятным, как и цели.

В Скотленд Ярде над ней попросту посмеялись, отказавшись принять заявление по причине преследования, ведь с ней ничего не случилось. Да и она не могла дать точно описания внешности этого человека. Полиция могла бы проверить списки пассажиров всех рейсов, вылетевших в тот день из Израиля в Лондон, но они отказали, сославшись, что без дела не могут проверить конфиденциальную информацию. Тем более, никто не хотел иметь дело с дотошными израильскими авиалиниями El Al.

Прежде чем занять место в самолете, она выглянула в салон эконом-класса, но ничего подозрительного не заметила. Ривка вжималась в подлокотники на взлете и посадке, хотя вовсе не боялась летать, бортпроводники с подозрением поглядывали на ее нервное поведение, предлагали успокоительные, но она пила виски, купленный прямо на борту. Виски хоть капельку притуплял всеобъемлющее чувство страха.

Ривка предпочла вернуться в Израиль, невзирая на то, что впервые видела этого человека именно в Тель-Авиве. Там был дом, там была мама, дедушка и Бен, теперь, испугавшись чего-то, она могла пойти только к ним. Отец счел ее подозрения надуманными, хотя согласился, что подобные совпадения случаются крайне редко, а Алестер… Он исчез из жизни, и теперь стал последним человеком на Земле, к которому могла бы обратиться Ривка.

Аэропорт Бен Гурион, встретивший ее духотой, невзирая на работавшие в полную мощь кондиционеры, лишний раз напоминал, что теперь в каждом хареди или мужчине в деловом костюме впредь она будет видеть только его одного — преследователя.

Бен не узнал ее — всегда уверенную в себе девушку. Она стояла у третьего выхода, бесконечно озираясь по сторонам, и, только увидев его, вроде бы расслабилась и позволила себе передышку. Уже когда они проезжали станцию Хашалом, Ривка сумела даже заулыбаться и принять более привычный ее образу чуть надменный вид — нацепив очки, высунула локоть из окна. Бен протянул бутылку воды, наблюдая за тем, как она жадно пьет, явно перебрав с виски на борту, и улыбнулся.

— Если ты так волнуешься, то я мог бы переехать к тебе, — сказал внезапно он и тут же поправился: — На время, конечно же.

Она смерила его весьма саркастичным взглядом.

— То есть, ты хочешь, чтобы и тебе угрожала опасность? Нет, спасибо, могу и в полицию позвонить, и если что, ночью добегу до британского консульства, оно всего в пятистах метрах от меня, там всегда есть солдатики, которые смогут меня защитить, — она игриво дернула бровями.

Но Бен не оценил шутки юмора и продолжил все так же серьезно:

— Может, как говорит твой отец, это и впрямь совпадение? Ну, подумаешь, два человека случайно повстречались в разных уголках мира. Ты просто запомнила его лицо. Ты же этого Александра точно так же случайно встретила на ужине у ваших семейных друзей. Кстати, он не объявлялся больше?

— Нет, пропал с концами, — Ривка пожала плечами, ведь она и не вспоминала о его существовании с того самого вечера; подкрадывались сомнения, что и он сам, распознав в ней натуру весьма эмоциональную, решил не продолжать общение, а может и вовсе никогда не собирался. — Бен, между Эйлатом и Тель-Авивом триста пятьдесят километров, а между Лондоном и Тель-Авивом многим больше. И в Лондоне я также повстречала того человека дважды и едва не попала под колеса автобуса, между прочим, — на удивление спокойно ответила она, не раз продумывая всякие варианты развития событий. — Может, мама кому-то насолила? Фармацевтический бизнес ой какой непростой… Но она бы мне точно сказала, будь у нас проблемы. Хотя она может пока и не знать…

— По крайней мере, есть один плюс твоего возвращения в Тель-Авив, — Бен посмотрел на нее из-под солнечных очков и на секунду положил ладонь на ее колено, прежде чем вернуть на джойстик коробки передач и включить пятую — невзирая на бизнесс-класс автомобиля последней линейки ауди, Бен предпочитал механику и долго ждал, чтобы в Израиль доставили именно эту модификацию. — Твой день рождения мы отпразднуем здесь. Предлагаю снять люкс в Шератоне и устроить там тусовку с диджеем.

Ривка, казалось, обрадовалась смене темы разговора, но тут же снова приуныла.

— Через неделю мне двадцать семь.

— Вот это беда! — воскликнул наигранно он и цокнул, покачав головой, точно армянин на рынке. — Не ощущаешь похрустывание песка при передвижении?

Она бы непременно толкнула его в плечо, если бы Бен не сидел за рулем.

— Давай у перекрестка Бен Гуриона остановимся, есть хочу, — она облизнула губы, вспомнив о уличной кафешке на названном перекрестке, где подавали вьетнамскую кухню, а также вкуснейшие сандвичи с разнообразной начинкой.

— Мне казалось, в бизнесе неплохо кормят, — Бен с сомнением взглянул на Ривку, в глазах которой, словно в мультике, загорелись две маленькие тарелочки с рисом и лососем — ее любимым блюдом, подаваемым с мятой, приправами и острым соусом.

— Я ничего не ела в самолете, кусок в горло не лез. Но, увидев тебя, немного расслабилась и поняла, что зверски голодна.

 — То есть, при виде меня у тебя возникает лишь непреодолимое желание пожрать? — он засмеялся над собственной шуткой, остановившись на светофоре перекрестка Фришман и Дизенгофф.

Ривка взглянула на него с наигранной надменностью, сдвинув очки на кончик носа.

— Ну, иногда голод бывает другим.

Однако ее намек не вызвал у него улыбки. Бен свернул на улицу Бен Гурион и припарковал свою ауди на место вовремя уехавшего ситроена.

Пока они ждали заказ, Ривка быстренько сгоняла в соседний магазин за пивом — благо, правила кафешки, расположившейся прямо на улице в небольшом парке, не запрещали приносить алкоголь с собой — и, устроившись на вкопанном в землю деревянном кресле в позе лотоса, осушила полбутылки одним махом, наконец, довольно вздохнув. Только Бен мог видеть ее такой — не напыщенной снобкой, с вечно вздернутым носиком стоящей у бара фешенебельного клуба, выбирающей жертву на предстоящую ночь, а простой девушкой, которой не чужды такие вещи, как выйти в магазин в разношенных трениках и с петухами в неопрятном пучке. Или, как сейчас, сидящей, закинув ноги на кресло в людном месте, склонившись над большой тарелкой, с аппетитом хрумкающей соевые ростки, запивая большими глотками дешёвого израильского пива Голдстар, которое она считала самым вкусным. Ривка была живой.

Пока она зазевалась, наслаждаясь первым хмелем, Бен стащил у нее тарелку, правда, тут же получил легкий подзатыльник, не успев съесть и ложки.

— Свое закажи, — весело сказала Ривка и набросилась на пищу с еще большим рвением.

— Пойду слона забью, вдруг ты не наешься, — отшутился он и спросил: — Так что будешь делать на день рождения?

* * *

Сбежав от шумной хмельной компании и устав от поздравлений, не менее хмельная Ривка отправилась поближе к кромке моря, чтобы прогуляться и помочить ноги в спокойной прохладной воде. Ее сложная прическа из-за ветра уже превратилась в воронье гнездо, волосы назойливо липли на лицо. Избавившись от невидимок, она выбросила их в урну возле вышки спасателя и, скрутив волосы в жгут, закрепила под бретелькой платья. Как и предсказывал Бен, ее день рождения стал сборищем местных тусовщиков, половины имен которых Ривка и не помнила, но вместо пентхауса в Шератоне она сняла веранду ресторана при отеле Ренессанс на Гордон бич. Бутылка шампанского в её руке привлекала внимание встречных парочек, гуляющих по берегу, не меньше, нежели неприличное декольте длинного красного платья, завязанного узлом на бедрах, чтобы не искупать подол в море. Туфли она оставила где-то под столиком, и даже если их подберет какая-нибудь шустрая официанточка, то Бог с ними, они все равно жутко натирают ноги, а до дома тут и пешком рукой подать.

— Да, я пьяна, и что с того? — пробурчала она вслед перешептывающейся парочке, прошедшей мимо и, не удержав равновесия, будто русалочка Ариэль, только что получившая пару ног, шлёпнулась на влажный песок, едва не расплескав шампанское. — Моя маленькая, ты цела, — она приложила холодную бутылку к щеке и завыла заупокойную песню.

Подол платья развязался и мокрой тряпкой лег на песок. Ривка, пошатнувшись, встала, убедившись, что мало того, что ее платье окончательно вымокло, так еще и руки оказались в мелком песке, просто смахнуть который было невозможно. Она выжала платье и, подойдя к спасательной вышке, примостилась на перекладину, глядя вдаль, туда, где ночное море сливалось с горизонтом. Огоньки проплывающих яхт переходили в звезды чистого без единого облачка неба.

— Ребекка, — позвал негромкий мужской голос, показавшийся слуховым обманом сквозь шепот волн.

Она подняла взгляд. Рядом стоял человек, свет набережных фонарей падал из-за его спины, поэтому лицо мужчины было практически невозможно разглядеть.

— Я скоро подойду, — решив, что это один из случайных тусовщиков, вписавшихся на ее вечеринку, сообщила она. — Сейчас, немного протрезвею…

— Шампанское тебе в этом вряд ли поможет, — он оказался напротив и легко отобрал бутылку.

Узнавание пришло не сразу, а по мере фокусирования взгляда на мужчине Ривка едва не завалилась назад, увидев перед собой того самого человека, что преследовал ее в Лондоне и Тель-Авиве. Она пискнула и подскочила на ноги, будто и не была пьяной. Единственная мысль, посетившая ее в тот момент — бежать, что она и сделала. Спотыкаясь на песке, Ривка рванула к набережной, услышав вдогонку лишь негромкое «подожди, я не причиню тебе вреда».

Задыхаясь от кросса, она ожидала, что ее вот-вот схватят сзади, но преследователь стоял на том же месте с ее бутылкой шампанского. Это лишь заставило ее ускориться и поскорее найти более людное место. В ночное время на всей протяженности пляжа работал лишь только один Макдональдс, находившийся по ту сторону шоссе. Она ринулась туда, чтобы вызвать полицию, ведь ее телефон вместе с сумочкой находился у Бена, которому она перед побегом на пляж соврала, что идет в уборную. Как назло по пути не попалось ни одного человека, и Ривка на заплетающихся ногах влетела по лестнице к двери кафешки, надеясь найти хоть одну живую душу. За кассой никого не оказалось, зато возле окна сидел человек спиной к ней, на его столике стоял стаканчик с кофе.

— Вызовите полицию! — с порога набросилась она на парня, который немного лениво обернулся. — Ю… Юваль? — удивлению ее не было предела, ведь перед ней сидел сын Коэнов, что-то забывший в Макдональдсе на берегу моря посреди ночи. — Юваль, как хорошо, что ты оказался здесь! Меня преследуют, мне нужна полиция!

— Присядь, Ребекка, успокойся, — без особых эмоций попросил он и ладонью указал на стул напротив.

Не зная почему, но Ривка повиновалась, наконец, почувствовав возможность перевести дыхание. Она посмотрела в его карие глаза, увеличенные диоптриями прямоугольных очков.

— Телефон, — требовательно произнесла она, положив руку на стол ладонью вверх.

— Тебя никто не преследует, Ребекка. Успокойся, не нужно звонить в полицию, — спокойно и убедительно сказал Юваль.

Ривка вдруг ощутила тревожный звоночек. Она выглянула за окно и остолбенела от ужаса, по лестнице к ним поднимался тот самый человек с пляжа.

— Ты что, заодно с ним? — взглядом она нашла служебную дверь на кухню, где наверняка располагался второй выход на улицу, но встать не успела, потому что Юваль плотно прижал ее руку к столу.

— Успокойся, тебе никто не причинит вреда. Все нормально, верь мне.

Но ее сердце, норовившее выпрыгнуть из груди, было объято страхом, теперь она смотрела только на главный вход, где появился тот мужчина.

— Юваль, что происходит? — голос Ривки дал слабину.

— Яниф, возьми кофе, ей нужно протрезветь.

Тот только кивнул и подошел к кассе, окликнув кого-то вне поля зрения Ривки.

* * *

1. Харедим — религиозное сообщество иудеев или его представитель.

2. Сап — большая доска для серфинга, отличие от обычной в том, что помимо передвижения по волнам, стоя на сапе, можно дрейфовать в море, используя весло для руления и движения.

3. Бен Гурион — международный аэропорт Израиля, расположен недалеко от Тель-Авива.

— Ребекка, слушай, — Юваль словно по учебнику начал с сосредоточенного взгляда и успокаивающего контакта, мягко держа ее за руки — именно так, как объяснял старший по званию Яниф; Ювалю доверили дело, потому что он сам проходил через это и потому что он был последним найденным на Земле анкийцем, рожденным от простых людей. — Ты в безопасности. Мы твои друзья. Мы не причиним тебе вреда.

— Я вся внимание, — она неожиданно убрала руки из его ладоней и скрестила на груди, сделавшись совершенно надменной. — Почему этот парень преследовал меня повсюду? — она кивнула в сторону Янифа, даже не представляя, насколько сильным было ее чутье.

Яниф последний месяц все время находился подле нее, и он попался ей на глаза четырежды, что было просто немыслимо, учитывая его мастерство всегда оставаться в тени.

— Ты права, Яниф следил за тобой, — согласился Юваль; он говорил медленно, словно задумываясь над каждой буквой — того требовал протокол. — В этом не было злого умысла, мы лишь должны были убедиться, что ты одна из нас.

Она хмыкнула и откинулась на спинку стула:

— Вы пытаетесь затащить меня в какую-то секту? Забавно, никогда не замечала за собой склонности к религии, я бы даже сказала, что я — агностик. Наверное, я еще пьяна и мне это чудится, — она тряхнула головой, точно отгоняя наваждение. — И что же вам от меня нужно? Уж тебе, Юваль, я точно не знаю, зачем всё это. Твои родители будут просто счастливы, узнав, что сын занимается какой-то непонятной ерундой, преследуя людей.

Яниф смотрел на Ребекку — кажется, после кофе ей стало намного лучше. Она всё еще настороженно поглядывала за окно, лелея надежду на случайного посетителя кафешки, чтобы просить о помощи. Но Яниф знал, что сюда точно никто не зайдет, ведь на улице находились “свои”. Хоть Ребекка и не тряслась от страха, как на пляже или в Лондоне, но выглядела она взволнованной. Кажется, Юваль неплохо влиял на нее, он оказался прав, предупреждая, что она сможет доверять только знакомым людям. Наблюдая за ней, они оба не могли поверить в предположения касательно ее способностей, которые столь ярко проявились в Лондоне — обычный человек не способен на такую реакцию, она и сама вряд ли осознавала, как ей удалось уйти от столкновения с автобусом и легковушками на встречной полосе движения. Ребекка слушала, но будто пропускала всё мимо ушей.

— Прежде чем делать какие-то выводы, лучше послушай все до конца, — повторил он спокойно, совершенно не реагируя на ее слова. — Во-первых, я не сын тех людей — Коэнов.

— Ты меня разыгрываешь, да?

— Ребекка, не перебивай! — неожиданно вступил хмурый Яниф, понимая, что эта избалованная девица уже навыдумывала себе черт знает что.

— Ребекка, я не сын Коэнов, потому что не могу им являться, я родился в тысяча восемьсот пятьдесят четвертом году, и на данный момент мне сто шестьдесят один год. — Но после этой фразы на ее лице вместо удивления отобразилась саркастичная усмешка. — Янифу — триста два года. Но я начну с основного...

* * *

Бен крутил головой, пытаясь узреть в темноте пляжа красный силуэт ее платья. Он был у нее дома, но Ривки там не оказалось, ключ, найденный под вентилятором, говорил о том, что хозяйка не объявлялась. Безбашеннная, вдруг она решила искупаться и ее накрыло волной? Бен не мог отогнать этой мысли, даже убедившись, что море было спокойным. Под действием алкоголя она порой становилась совершенно неуправляемой и еще более бесстрашной. Она могла запросто прыгнуть со скалы в море, могла взять машину и, не глядя на спидометр, выжимать из нее все возможное на невероятной скорости, играя в шашки с другими авто. Посему ее порше уже давно запомнился офицерам дорожной полиции, и Ривке иногда приходилось оплачивать огромные штрафы. Однако с ней всегда было ее везение, еще ни разу ее не поймали пьяной, и еще никогда с ней ничего не случалось на дороге в таком состоянии. Бен частенько терял ее в клубах, но сегодня словно какое-то тяжелое предчувствие не давало ему вольно дышать… Может, она нашла нового ухажера и уже кувыркается с ним в соседнем отеле? Ее сумка и кошелек с телефоном, однако, были не при ней, и Бен надеялся, что очередной случайный мужчина не увез ее слишком далеко.

Пытаясь успокоиться, он побрел к шоссе, намереваясь поймать такси, чтобы доехать до дома. В ресторане, где праздновался день рождения, все еще гремела музыка и слышался шум разговоров, но Бен и не думал возвращаться туда. Он надеялся, что Ривка додумается связаться с ним. Уже не в первый раз она исчезает в неизвестном направлении, и на ее благоразумность не повлиял даже и собственный день рождения, который Бен рассчитывал завершить с ней один на один.

* * *

Ривка проснулась из-за того что замерзла: одеяло валялось возле кровати, там же — похожее на половую тряпку красное платье. На улице уже во всю светило солнце, и город ожил после молчаливой ночи, по старой площади спешили на пляж туристы. Ривка знала, что, заглянув в зеркало, увидит там панду, ведь, придя домой, она не озаботилась смыванием макияжа, слишком была потрясена всем услышанным, которое и сейчас казалось странным полупьяным сном.

Она достала из холодильника бутылку воды и врубила планшет. Помимо бестолковых поздравлений с днем рождения на фейсбуке, которые так и остались непрочитанными, нашлось сообщение от Бена в одно-единственное предложение: “напиши, когда проснешься, твои вещи на столе возле окна”. Ривка чиркнула, что с ней все в порядке, просто вчера она дошла до старого города, находившегося в паре километров от отеля Ренессанс, а когда вернулась обратно, ей сказали, что Бен уже ушел, и она решила не тревожить его, а просто пошла домой. Бен ничего не ответил, хотя фейсбук услужливо подсказывал, что он онлайн.

Впрочем, волноваться за его ответ ей не приходилось, у нее была куда более серьезная тема для размышлений.

Мог ли это быть розыгрыш? Ривка достала заначку в виде пачки сигарет и вышла на крышу. Курить она бросила еще три года назад, но иногда все же позволяла себе пару затяжек в особо волнительных ситуациях. Она присела под зонтик в плетеное кресло и задумчиво посмотрела вдаль на дома и высотки города, решая для себя: верить ли во всю ту фантастическую чушь, о которой говорил Юваль, или нет? Он не был похож на сумасшедшего или религиозного фанатика и искренне верил в свои слова, более того, он был не один, с ним был этот странный Яниф. Возможно ли групповое помешательство? Как человеку, которому едва на вид двадцать пять лет, может на самом деле быть сто шестьдесят один год? Как могло случиться такое, что мир, в котором она живет, оказался просто оболочкой другого мира, спрятанного от глаз всего человечества? Что история человечества и вовсе окажется далекой от правды…

Неужели это и было ее письмом из Хогвартса, а совой, принесшей весть, был Юваль? Ривка усмехнулась своим мыслям, ощущая, что жар, исходивший от крыши, скоро сведет ее с ума. В дневном небе виднелся диск луны, и лицо, которое она всегда видела в спутнике Земли, сейчас будто бы гаденько ухмылялось, хотя раньше там всегда мерещилась добрая женская улыбка.

Ей дали чуть меньше месяца, чтобы привести в порядок дела, далее жизнь бесповоротно изменится, ей нужно будет на время отказаться от старых привычек и друзей. Со слов Юваля Ривка понимала, что выбора у нее нет, что теперь ее найдут в любом уголке мира. Но стоило ли верить в подобные угрозы? И были ли это угрозы? Он обещал, что эта новая жизнь не исключит старой, разве что со временем Ривка сама поймет и примет свое предназначение. Он также добавил, что годы жизни анкийцев многим дольше обычных людей, и ее прежняя жизнь попросту изживет себя.

Особенная? Да, она всегда считала себя особенной — родилась в хорошей семье, была красавицей и закончила университет с красным дипломом, хотя не прилагала к этому каких-то особых усилий. Учеба всегда давалась ей легко, как и многие другие вещи, например, вождение. Даже в стельку пьяная, она могла не волноваться за свою безопасность на дорогах, потому что чутье никогда не подводило. Уникальное чутье — одна из многих описанных вчера Ювалем способностей, которыми владеют люди скрытого мира. Он говорил, что возможности анкийца ограничены лишь силой духа, волей и стремлением. Ривка с трудом верила в эту чушь, но не могла отрицать своей возможно и впрямь сверхъестественной реакции во многих ситуациях, и с годами эта реакция становилась только острее. Она никогда не придавала этому особого значения, считая за данность. Юваль также говорил о том, что люди анкийской расы крепки здоровьем, и он лишь подтвердил ее принадлежность к ним , узнав, что Ривка никогда не болела даже элементарной простудой. Что и говорить, вместо сильного похмелья, которым мучились все ее друзья, она испытывала лишь легкий утренний дискомфорт, который едва ли мог продлиться более получаса, независимо от того, сколько спиртного она выпила.

Секретный тоннель от Иерусалима до Мертвого моря. Возможно ли, что внутри святого города запрятана дорога к некоей академии, обучающей анкийцев неизвестным земной науке технологиям и навыкам, и что Ривка должна будет поступить туда? Она знала лишь крупицы о “другом мире”, и интерес смешивался со страхом и неверием. Неужели раса анкийцев столь велика, что в каждой крупной стране мира их существует не менее сотни тысяч, а где-то и вовсе миллионы? Почему они скрывают свое существование? Кто такой Анкиа, и почему Юваль говорил об этом "главаре", как поняла Ривка, управляющем загадочным миром анкийцев, со священным трепетом? Он понимал, что перегружает ее информацией, и пообещал выдавать ее порционно.

— Бред собачий, — усмехнулась она своей наивности и, соскочив со стула, спустилась с крыши. — Ты особенная? Истинная анкийка, — изобразив девушку Бонда с воображаемым пистолетом, она выстрелила иллюзорной пулей в свое отражение и бодро заявила, сбросив налет некоего утреннего транса: — Что ж, ну докажите мне существование Нетландии, и тогда, может быть, я не буду смеяться в лицо вашему сумасшествию и сама стану психом.

Ривка засмеялась, но неискренне, а точно сбежавшая из дурки пациентка или ведьма на шабаше. Она взяла в руки телефон, и впрямь лежавший вместе с сумочкой на столике возле окна, и набрала матери, желая убедиться в том, что все произошедшее было лишь сном, а заодно договориться по поводу сегодняшнего вечера — празднования двадцатисемилетия в кругу семьи.

— Мам, привет, — бодренько начала Ривка. — Хотела спросить, что-то еще докупить нужно для вечера?

— Не пытайся выглядеть трезвой, я знаю, что у тебя похмелье, — строго начала Яэль. — Домой ничего не нужно, приходи в себя и будь в семь. Не опаздывай.

— Да, мам, — отозвалась Ривка как всегда. — Но у меня есть вопрос. Ты не скажешь, где раньше жил Юваль, сын Коэнов? Просто не помню, чтобы они упоминали о нем раньше. У них вроде бы только пара дочерей.

— Он приехал из Америки лишь пару месяцев назад, а что такое? — поинтересовалась Яэль. — Только не говори мне, что он заинтересовал тебя? Даже мне он не понравился.

— Ладно, я перезвоню перед выходом, — сказала Ривка и положила трубку, попрощавшись.

Она закусила ноготь большого пальца, раздумывая над словами мамы и Юваля. Ну точно, он странный, может, и впрямь псих. Нес такую чушь, а она почти поверила! Идиотка. На ум пришел сюжет фильма "Игра"*.

Бен как назло не брал трубку, а ей позарез надо было рассказать ему о том, что случилось. Наверняка он просто спал с включенным компьютером, и поэтому фейсбук показывал, что он онлайн.

— Как отпраздновала? — донесся вслед голос соседа; его голосу вторил веселый собачий лай.

— Отлично! — крикнула Ривка, уже выбегая из подъезда. — Прости, я спешу.

— Для той, кому вчера исполнилось двадцать семь, ты все еще неплохо бегаешь, — донеслась последняя реплика соседа.

— Ой, заткнись, Эрез! — Ривка рванула через шоссе и по площади Леонардо добежала до магазина Мойши, чтобы купить что-нибудь на завтрак, далее — до лестницы к пляжу, оттуда — вниз на стоянку.

Куда и зачем так неслась, она не имела малейшего понятия, но казалось, что от этого зависела ее жизнь. Выехав на Дизенгофф с Бен Гуриона, она обогнала желтую маршрутку под номером пять и едва успела проехать на следующем светофоре, пока не загорелся красный. Услышав вдогонку пару сигналов автомобилей, которые “сделала” возле торгового центра, Ривка застряла в небольшой пробке, но, быстро из нее выбравшись, довольно скоро добралась до района Тель-Авива — Рамат-Гана, где вместо стареньких пятиэтажек стояли огромные коробки современных высоток. Этот район находился довольно далеко от моря, что категорически не устраивало Ривку, поэтому вариант жизни здесь она даже не рассматривала, невзирая на престижность. Послав в места не столь отдаленные какого-то водилу на бмв, который, видимо, рулил ногами, она мигнула фарами уже знакомому охраннику, поднявшему шлагбаум, въехала во двор и нырнула в многоуровневую подземную парковку, поглядывая по сторонам в поисках машины Бена. Его черная ауди стояла на месте. Воткнувшись между лексусом и лэнд ровером, Ривка быстренько захватила с сидения пакет с продуктам и двинулась к лифту.

Что удивительно, она была относительно спокойна, хотя, прекрасно зная свой характер, понимала, что тревога непременно вернется. То, что она вчера услышала, было полнейшим бредом…

У Бена был противный звонок в дверь — идиотское чириканье птиц, — такие ставили в годах девяностых, но именно этим он ему и нравился. Бен вообще любил всякие очаровательные винтажные вещи, например, предпочитал иксбоксу денди и сегу — у него была целая коллекция картриджей, он обожал восьмибитные мелодии из Mario и всегда ржал над смехом собаки из Duckhunter.

— Ты... ты чего тут делаешь? — Бен открыл дверь в одних трениках, и Ривка застыла в нерешительности, заметив за его спиной метнувшийся из кухни в гостиную силуэт какой-то темноволосой девушки в её любимой голубой рубашке, которая так шла Бену.

— О, я, похоже, не вовремя, — она почесала затылок и посмотрела на него с ухмылкой. — Ладно, будем считать, что я просто доставщик еды, — она протянула продукты и изобразила застенчивость, что, впрочем, ей не шло; Бен смерил ее взглядом скорее лишенным эмоций, нежели недовольным, и как-то уж резко перехватил пакет. — Ты не отвечал на звонки и сообщения на фейсбуке, поэтому я немного запереживала, — мастерски солгала она, решив сыграть на его чувствах, но Ривка прогадала, ведь друг слишком хорошо ее знал, чтобы вестись на такие игры.

— Ты, между прочим, пропала вчера в неизвестном направлении и даже не взяла телефон, я уже о туфлях молчу.

— Я же написала, что гуляла к Яфо, немного перебрала. Я проснулась у себя дома, спасибо, что принес мои вещи.

— Заходи, — он исчез в квартире, не дав ей ничего добавить.

Скинув сандалии, Ривка вошла, точно воришка, стараясь не создавать много шума. Еще никогда раньше она не находилась “на его территории” с его любовницами. Как бы близки ни были их отношения, друзья не переходили границ и не лезли в личную жизнь друг друга.

— Добрый день, я — Ирина, — из-за угла выпорхнула симпатичная девушка лет двадцати пяти в легком голубом платье, похожем на ту самую рубашку; она прошла мимо и отправилась разбирать пакеты и загружать посудомоечную машинку.

Ривка представилась, и на ее лице возник знак вопроса:

— У тебя новая горничная?

— Видела бы ты свое лицо, — Бен впервые за встречу улыбнулся. — Ты думала, я предложу тебе войти, когда я с девушкой?

— Вы будете кофе? — спросила Ирина тихо-тихо с явным славянским акцентом, наливая кофе хозяину квартиры.

— Да, не откажусь, — расслаблено согласилась Ривка и нагнулась к Бену, чтобы заговорить полушепотом: — Ты просто не представляешь, что со мной вчера приключилось…

Послышался звук бьющегося стекла, и домработница отпрыгнула в ужасе, да неудачно — наступив на стекло разбитого кофейника.

— Я сейчас все уберу! — испуганно заверещала девица, спрятав окровавленную ногу за второй, но Бен уже встал из-за стола, чтобы принести аптечку. — Со мной все в порядке.

— Я и гляжу, — он указал взглядом на ее ногу и скрылся в комнате, а Ривка подошла к девушке и насильно усадила ее на стул, кажется, что та была совсем зажатой и, судя по всему, боялась вида крови, поэтому не смотрела на довольно глубокую рану на пятке.

— Ты там скоро? — крикнула Ривка, осматривая ранку. — Ты откуда? Украина? Россия? — Та смотрела на нее каким-то неподходящим ситуации взглядом, в котором не осталось и тени застенчивости; в нем была какая-то странная серьезность. — Что такое?

— Даже не думай рассказывать человеку об анкийцах. Тайный мир должен оставаться тайным, — четко и с расстановкой произнесла девушка.

Ривка молниеносно от нее отпрыгнула и стукнулась лодыжкой о ножку стола, зашипев от боли.

— Ты кто?

Но в это время с аптечкой вернулся Бен, и пока он обрабатывал снова надевшей маску застенчивости девушке рану, Ривка молчаливо глядела на нее, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

— С тобой все в порядке? — осведомился Бен у подруги, закончив с ногой домработницы, которая, судя по всему, вовсе ей не являлась. — Ты какая-то бледная.

— Всё о`кей, просто не очень радует вид крови, — соврала Ривка на автомате, а Ирина едва заметно кивнула и, встав со стула, решила помочь собрать Бену осколки, однако он, опасаясь за ее безопасность, не позволил.

— Так что ты хотела рассказать? — поинтересовался он, наконец вспомнив о словах Ривки.

Она ненароком взглянула на Ирину, изучающую ее внимательным взглядом.

— Я вчера узнала, что мне придется уехать через месяц ненадолго. Появилась одна интересная идея, хочу встретиться с Эддом, я тебе о нем рассказывала. Он наконец-то нашел покупателей для нашего проекта по бизнес приложению для рынка акций и зовет меня в Милан. Нам еще есть над чем работать, нужно протестировать и доработать приложение, а то оно мертвым грузом лежит с университетских времен, — Ривка лгала, на ходу выдумывая причину, по которой ей действительно придется уехать, ведь приложение, о котором она говорила, уже было изобретено и далеко не ей, только не пошло в массы, так как по ряду причин оказалось не соответствующим рынку, но Бен, конечно же, едва ли что-то понимал в программировании и вряд ли мониторил новости этой сферы. — Но я смогу прилетать на выходные, не каждые, конечно.

Он снова посерьезнел и нахмурился:

— Насколько долго? Разве ты не говорила, что можешь работать дистанционно?

Ривка пожала плечами, снова взглянув на Ирину, но та была спокойна, словно подтверждая, что данная ложь годится для объяснения ее отсутствия. И потом, Юваль ничего не говорил о запрете на контакт с внешним миром даже во время обучения в академии, тем более, как убедилась Ривка благодаря Ирине, агенты анкийцев были повсюду.

— Может, мне пора двигаться дальше, — сказала она, — сменить место жительства, пока есть возможность. Мама ведь скоро потребует, чтобы я постепенно входила в семейный бизнес. Она все чаще напоминает о грядущем будущем.

— И ты считаешь, что отъездом ты сможешь на некоторое время это отсрочить? — с сомнением спросил Бен, намазывая хумус на лепешку. — Ты думаешь, что сможешь противостоять ее напору?

— Я не знаю, Бен… Но пока у меня есть повод, чтобы сбежать хотя бы ненадолго…

* * *

За отведенное время Ривка еще сто раз успела поверить в существование некоей другой расы и столько же раз счесть это бредом. Юваль пришел к ней всего единожды — за два дня до отъезда, чтобы передать инструкции о том, как же найти вход в таинственный анклав в сердце Иерусалима. На все накопившиеся вопросы он ответил лишь, что она узнает обо всём подробнее, когда прибудет на место, а на вопрос, как объяснить все близким, сказал, что это не составит проблемы. Мать отреагировала на ее отъезд, как ожидалось, негативно, но, кажется, не была против ее временного отсутствия в Израиле. Неужели ее каким-то образом обработали, как и Коэнов, отчего-то решивших, что у них есть стошестидесятиоднолетний сын?

И вот, мча по трассе до Иерусалима, Ривка ощущала тревогу, ведь ехала в пугающую неизвестность. Август — самое жаркое время в Израиле, дорога буквально плавилась под колесами, а воздух вибрировал на горизонте, создавая иллюзию, будто далеко идущие впереди автомобили тают, словно мороженое на солнце. Жухлая растительность по обеим сторонам дороги изнывала от жажды, как и Ривка, у которой пересохло в горле от смешения чувств: она была напугана и заинтригована одновременно.

Въезжая в Иерусалим в небольшой пробке параллельно трамвайному пути, ведущему прямо к вратам старого города, как и инструктировал Юваль, Ривка все больше убеждалась в абсурдности своих действий и не раз порывалась развернуться и поехать домой в свою маленькую квартирку на Хаярконе рядом со Средиземным морем, а не стоять в пробке в душном Иерусалиме. Юваль сказал, что ей нужно заехать на подземную парковку возле яффских ворот, там ее встретят. И вот, следуя указаниям навигатора, она подъехала к одному из шлагбаумов, возле которого в будке спал охранник с блестящим лбом, нажала на клавишу, чтобы взять талон на парковку, но ничего не произошло. Наверное, терминал сломался. Ткнув еще раз, Ривка что-то пробубнила и открыла окно шире, чтобы разбудить охранника, ведь за ней выстроилась уже целая очередь. Крикнув авто позади порше, что шлагбаум не работает, проснувшийся охранник вышел из сторожки и подошел ближе, демонстративно навесив на шлагбаум табличку, говорящую о неисправности. Ривка, надув губы, включила заднюю и, дождавшись, когда толпа медленно думающих жирафов позади разъедется, собралась тронуться, но внезапно сломанный парковочный автомат выплюнул талон, а шлагбаум поднялся. Охранник протянул Ривке талон.

— Следуйте по белым указателям на потолке, — зачем-то сказал он, как будто она сама бы не справилась.

Миновав шлагбаум, Ривка поехала вниз по серпантину многоуровневой парковки, с сомнением думая, какого же черта она здесь забыла, да еще и никаких белых указателей на потолке не было, кроме висящего табло перед въездом на первый уровень, сигнализирующего о наличии свободных мест в той или иной секции, но внезапно табло погасло, и в следующую секунду на нем отобразилась белая стрелка, обращенная в сторону явно забитой до отказа секции. С сомнением повиновавшись совету охранника, Ривка повернула в указанную сторону и медленно поехала вдоль рядов плотно припаркованных автомобилей. Спустя метров триста обнаружился еще один указатель, на этот раз стрелка была нарисована краской и указывала в сторону припаркованного почти в самом углу грузовика.

Ривка подъехала ближе и с удивлением обнаружила пустующее парковочное место аккурат за грузовиком, куда и зарулила. Грузовик закрывал потолочные лампы, поэтому угол оказался слабоосвещенным, и Ривка откинулась на сидении и убрала руки с руля, продолжая вглядываться в стену, освещенную габаритами огней порше.

— Может, мне нужно проехать сквозь стену, и я окажусь на платформе девять и три четверти? — усмехнулась она своей глупости.

Ривка наврала всем, что отправляется в Италию, и теперь сидит в своем порше, который якобы отогнала на аэропортовскую стоянку до собственного возвращения, под землей у ворот в старый Иерусалим и пытается понять, насколько усугубилось ее психическое расстройство. Уже подумывая о том, как по возвращению объяснить свое трехчасовое отсутствие, она сняла машину с ручника, но не успела тронуться, как в стене слева сдвинулась керамическая плитка, открыв с виду такой же парковочный автомат, какой был на въезде перед шлагбаумом. Ривка настороженно посмотрела в зеркала заднего вида, а затем достала из нагрудного кармана рубашки талон и вставила его в приемник. Она была взбудоражена, словно и впрямь готовилась повернуть ключ в волшебную страну.

— Назовите ваше имя, — раздался приятный женский голос из динамика в автомате.

— Ребекка МакГрегор.

— В доступе отказано. Полное имя, пожалуйста, — вежливо попросил голос.

— Ребекка Карен Макгрегор, — чуть более нервно повторила Ривка, никогда не использовавшая среднего имени, которое ей досталось от бабушки по отцовской линии.

— Личность подтверждена.

Послышался дребезжащий звук и щелчок, Ривка с замиранием сердца наблюдала за тем, как металлическая пластина стены отъезжает назад, а затем в сторону, открывая темное пространство. Когда одна за другой стали загораться потолочные лампы, стало ясно, что это бесконечный тоннель.

— Будем надеяться, что я не испугаюсь замкнутого пространства, — пробубнила Ривка и, чтобы не позволять страху взять над ней верх, рванула с места, вдавив педаль газа в пол.

Тоннель практически все время вел прямо, не считая пары некрутых поворотов, за которыми она рассчитывала увидеть конец пути, однако прошло две минуты, затем пять, но тоннель всё не кончался, и сердцем начала овладевать паника. Спустя десять минут, показавшихся вечностью, Ривка с удивлением смотрела на приближающийся встречный автомобиль, однако тот проехал мимо, но зато буквально через несколько секунд впереди показался более освещенный участок — свет в конце тоннеля. Однако усмехнуться собственным мыслям ей не удалось. Сбросив скорость, она заехала на обыкновенную парковку, точно такую же, как была и на въезде, только автомобилей здесь было намного меньше и, что удивительно, все они стоили явно недешево — последние модели всех известных марок. Ее красный порше выделялся только лишь цветом. Тишина, царившая в этом месте, давила на слух, и Ривка, припарковавшись, поскорее вышла из машины, желая разобраться, зачем же ее сюда притащили. Подойдя к лифту, она с интересом заметила, что кнопки были пронумерованы от минус седьмого до минус четвертого этажа, а это означало, что она находилась глубоко под землей и, судя по всему, уже не в Иерусалиме. Ткнув на кнопку самого верхнего уровня, Ривка с сомнением порылась в сумочке, вспомнив, что всегда носила с собой перцовый баллончик для самозащиты.

Лифт остановился, и когда дверь открылась, Ривка задержала дыхание, ожидая увидеть нечто невообразимое, однако вместо некоего волшебного мира перед ней предстало помещение с высокими потолками, в основном отделанное металлом — среди наиболее привлекших внимание вещей в этом месте был большой футуристично изогнутый ресепшн, по обе стороны него, как ни странно, стояли блестящие металлом фигуры Сета и Осириса чуть выше человеческого роста. Справа от ресепшна находилось большое окно во всю стену, а за ним… Ривка не могла поверить своим глазам — дождливый Лондон, привычный вид Вестминстера обескуражил ее.

— Вы Ребекка МакГрегор? — осведомилась девушка, появившаяся из-за двери, едва видневшейся за фигурой Осириса.

Она неуверенно кивнула.

— Пройдите за мной, — нацепив очки, девушка в строгом деловом костюме заглянула в принесенные документы и двинулась в сторону широкой стеклянной лестницы, ведущей на этаж выше.

— Простите, но как мы можем быть в Лондоне?

Секретарь смерила ее взглядом из-под бровей и только ускорила шаг.

— Даже для выросшей среди людей анкийки это слишком наивно. Это не Лондон, мы находимся под Мертвым морем, а Лондон за окном всего лишь проекция, причем не самая достоверная из возможных, — нехотя пояснила она, немного раздражаясь.

Ривка хотела было что-то ответить, возможно, даже грубо, но постаралась сдержаться, ей было невдомек, откуда в этой девушке столько надменности.

Стеклянная лестница привела их на ярко освещенный уровень, на котором тоже была проекция Лондона из окна — только вместо Вестминстера здесь виднелся дождливый Гайд-парк, заставивший вновь ощутить некий дискомфорт от потери связи с пространством. Девушка усадила ее в черное кожаное кресло, вручила планшетку и ручку с просьбой заполнить форму, оставляя прочерки в вопросах, на которые она не сможет ответить, и удалилась, оставив Ривку в полном замешательстве. Опустив взгляд на бумажную форму, она обнаружила вполне простую анкету и быстро начеркала известные ей ответы, однако задумалась над неизвестными вопросами.

Ребекка Карен МакГрегор

Дата рождения — 29.07.1988 (лев)

Страна проживания/гражданство — Израиль/Израиль и Соединенное королевство

Семейное положение: не замужем

Языки: иврит, английский, французский

Воинская обязанность: не служила

Лицензия на вождение: Права категории «Б»

Лицензия на управление воздушным средством (указать тип ВС): _____________

Лицензия на управление морским судном (указать тип МС):____________

Оконченные учреждения/факультет: Лондонский университет Сити/ факультет компьютерных технологий

Курсы военной подготовки:_________

Проявленные способности:_________

Предпочтение: Лахму/Сиппур/Тильмун (нужное подчеркнуть)

Ривка, справившись с анкетой лишь наполовину, откинулась на диване, разглядывая фонтан посреди пустынного холла, в котором на металлической лодке с искусной резьбой стоял бог Амон Ра с красным диском на голове, символизирующим солнце. Почему внутри этого странного здания было столько упоминаний языческих богов, конкретно, египетских? Было ли это частью довольно скудного интерьера или символизировало что-то?

На галерее следующего уровня располагалось множество стеклянных и металлических дверей, а также прозрачный лифт — складывалось впечатление, что это здание бизнес-центра какой-то крупной корпорации. Из одной из дверей, отъехавшей в сторону, вышел статный светловолосый мужчина и, увидев Ривку, сидящую на диване, легко улыбнулся и поспешил к лестнице вниз.

— Мисс МакГрегор? Добрый день, — улыбчивый, говорящий по-английски мужчина протянул руку вставшей с дивана Ривке. — Я — Роберт Бишоп, курирую новичков, проходящих подготовительные курсы. Добро пожаловать в Нью-Бабили!

— Приятно познакомиться… сэр, — ответила она на рукопожатие и как можно более дружелюбно улыбнулась.

Он бросил взгляд на полупустую анкету в ее руках и, перехватив ее, пробежался взглядом.

— Видимо, несколько вопросов поставили вас в тупик, — он улыбнулся, с интересом разглядывая Ривку, словно диковинку. — Понимаю, мир вам неизвестен. Юваль передал мне, что частично ввел вас в курс дела, остальное, стало быть, за мной. Пойдемте, нам нужно провести пару тестов касательно вашего физического состояния, а также тест ДНК, — правильно расценив выражение ее лица, Роберт поспешил добавить: — Это формальность, не волнуйтесь. Мы, точно так же, как и власти любого государства, ведем учет наших людей. Разница лишь в том, чтобы быть “нашими”, нужно иметь ярко выраженный нибируанский ген.

— Нибируанский? — Ривка истерично хохотнула, следуя за ним на уровень выше мимо стеклянных дверей, за которыми скрывались вполне офисные помещения, к железной двери со сканером сетчатки, с которыми Ривка была знакома только по голливудским фильмам про ЦРУ и ФБР. — Уж не о планете Нибиру вы говорите? Но это же миф.

Роберт смерил ее чуть скептичным взглядом, осознав, что Юваль не рассказал ей и малой части, и пропустил вперед в открывшееся взору помещение, которое оказалось крупной секцией лабораторий, разделенных прозрачными стенами, и в каждой было установлено оборудование, которого Ривка ранее не видела.

— Не знаю, что сейчас происходит в вашем мозгу, но судя по выражению лица, мисс МакГрегор, вы явно чем-то напуганы. Не бойтесь, это всего лишь медицинский центр при академии, — и словно подтверждение его слов, впереди показалось несколько чистеньких и комфортабельных палат, похожих на больничные, но явно оборудованных по последнему слову техники. — Нам сюда.

Роберт указал на одно из помещений, где были установлены беговые дорожки и тренажеры, подключенные к аппаратам с погасшими экранами. Он указал ей на капсулу, где на полу были нарисованы следы, на которые, судя по всему, ей предстояло встать — сама капсула была похожа на современные металлоискатели, которые устанавливали в аэропортах, но явно служила чем-то еще.

— Разведите руки в стороны и замрите, мисс МакГрегор, — приказал Бишоп притихшей Ривке, которая двинулась к капсуле только после его сосредоточенного взгляда. — Сейчас преподаватели находятся в отпусках, поэтому здесь так пустынно, однако с субботы вы не узнаете тренировочный центр. Новый поток курсантов наполнит это место назойливым шумом. Учеба начинается в воскресенье.

— Курсантов? — уточнила Ривка, выставив руки в стороны и встав на специальные следы. — Я думала, что это учебное учреждение, а не военная школа.

Роберт ухмыльнулся и пригладил волосы к затылку.

— Это и то, и другое. Академия военного режима, которая определит ваше будущее. Спецподготовка длится полгода, далее, на основании достижений и способностей, вас распределят на Лахму, Тильмун или Сиппур. Не двигайтесь, пожалуйста.

Ривка замерла, едва ли понимая, о чем он говорит, и в следующий момент сбоку и сверху нее прошелся красный луч, очерчивая форму ее тела. Мгновение, и с жужжанием сместилась конструкция капсулы, обогнув ее вокруг. Электронный женский голос попросил ее посмотреть в специальное отверстие, и в следующий момент Ривку ослепил яркий блик вырвавшегося из отверстия луча, из крупинок составляющего модель ее глаз на дисплее.

— Можете выйти.

Ривка, проморгавшись, вышла из капсулы и подошла к указанному аппарату с прозрачным цилиндрическим отверстием, судя по всему, для руки. Роберт указал на него взглядом, и она с неуверенностью засунула руку.

— Левую руку. Предупреждаю, будет немного неприятно, постарайтесь не шевелиться.

— Насколько больно… Ай! — пискнула она, но руки не убрала, да и не смогла бы, так как ее руку зафиксировало крепящимся на запястье “наручником”, чуть выше которого виднелась капелька крови, которую захватил один из маленьких подвижных манипуляторов. — Что это такое?

— Этот аппарат зарегистрирует вас в системе. В руку вам вживлен микрочип, по которому вас будут идентифицировать анкийские спецслужбы. Что-то вроде паспорта.

Но Ривка едва ли слышала его, наблюдая за тем, как на внутренней стороне запястья синим лазером вырисовываются странные символы, похожие на стрелочки, указывающие в разные стороны — возможно, клинопись.

— Я не планировала делать татуировку, — как бы между прочим заметила она, однако никакого дискомфорта от татуировки не испытывала.

Роберт не ответил, и когда прибор завершил процедуру и выпустил ее руку, Ривка с удивлением смотрела на то, как странные символы на запястье исчезают, не оставив и покраснения, а также воспаления и крови после прокола.

— Ну вот, мисс МакГрегор, — Роберт коснулся тачскрина на аппарате и смахивающим движением отправил данные в центр комнаты, где появилось трехмерное изображение ее фигуры в полный рост, рядом — список данных, начиная с группы крови, возраста, состояния здоровья и физических показателей.

Ривка стояла, открыв рот от удивления, данная технология попадалась ей только в научной фантастике, показывающей мир далекого будущего.

— Исходя из полученной информации, могу сказать, что ваше развитие замедлилось на двадцати пяти годах, как и у всех нормальных анкийцев, однако бывает, что это происходит и позже и раньше.

— Звучит так, будто я умственно отсталая, сэр, — изогнув бровь, заметила она, и Роберт рассмеялся.

— Нет, мисс МакГрегор, это лишь означает замедление физического старения, что свойственно нашей расе, — усмехнулся он. — Юваль, кстати, самый молодой анкиец в плане проявления гена, его обнаружили, когда ему было всего семнадцать лет, именно в этом возрасте замедлилась его земная жизнь. Более того, именно он последний, кого нашли среди людей. Полагаю, он сообщил вам о том, что анкийцы живут гораздо дольше?

Ривка кивнула, все еще не веря в это.

— Обычно до двадцати пяти лет, когда способности проявляются намного ярче, чем в более юном возрасте, нас воспитывают, как обычных детей, наши дети ходят вместе с обычными в сады и школы, учатся в ВУЗах и познают жизнь обычных людей. Лишь с замедлением физических процессов старения организма дети получают билет сюда или еще в несколько академий, расположенных в Южной Корее, США и Перу. Анкийцы считаются одной расой вне зависимости от цвета кожи и разреза глаз. Они схожи не по внешнему признаку, а по крови, несущей нибируанский ген.

— Вы серьезно? Ваша раса действительно произошла от неких внеземных существ? — Ривка собиралась покрутить пальцем у виска, однако сдержалась.

— Все люди произошли от нибируанцев, точнее, изначально были созданы ими из менее развитых форм жизни планеты для черной работы и служения властителям Нибиру. Позднее появились полукровки — наполовину люди, наполовину нибируанцы, от которых мы и происходим. Сами нибируанцы уже давно покинули планету, предоставив нас самим себе. Мы стараемся не смешивать нашу кровь с людской, так как это приводит к вырождению вида. Но иногда после длительного смешения крови в череде поколений, в которых угас этот ген, появляются такие как вы — анкийцы, рожденные от простых людей. Явление это, как мы считали, давно кануло в Лету. Спустя сто шестьдесят с лишним лет вы первая. Более полный курс истории вам придется узнать за три дня перед началом учебы.

— Вы меня сейчас не разыгрываете?

— Мне казалось, вы уже прошли фазу неверия, — добавил Роберт и указал на выход. — Пойдемте, я покажу вам жилой корпус и библиотеку, где вы сможете найти ответы на интересующие вас вопросы.

— А что такое Лахму, Сиппур и Тильмун?..

* * *

Игра* — фильм с Майклом Дугласом. https://ru.m.wikipedia.org/wiki/Игра_(фильм,_1997)

Услышав слово «библиотека» из уст Роберта, Ривка ожидала увидеть помещение, наполненное книгами, древними фолиантами и неизвестными письменами нибируанцев, но… «Библиотекой» оказалось приложение для планшета, который ей выдал Роберт. Это был вполне себе обычный планшет небезызвестной корейской марки, но вместо знакомых платформ, на которых работали стандартные девайсы, на нем была установлена «Аннунак 4.0», поначалу показавшаяся чертовски не юзер-френдли, но спустя короткое время Ривка во всю восхищалась и производительностью, и логичностью платформы. Планшет был в разы мощнее и легче обычных, более того, он мог проецировать над экраном трехмерные изображения. В память были загружены все необходимые данные по истории анкийцев, и чем дальше Ривка углублялась в чтение, тем явственнее ощущала, что весь известный ей мир превращается в небылицы: история, религия, наука — всё это более не имело никакого значения.

История происхождения человека предстала весьма увлекательной, да настолько, что, позабыв о времени, пораженная до глубины души Ривка вникала в нее днями и ночами. Библия и мифология древних цивилизаций оказались сводом некорректно переданных данных хронологии, который изобиловал ошибками начиная с дат, заканчивая персонажами. Вера в Бога с каждой последующей страницей рассыпалась в прах, и Ривка, воспитанная в иудейской семье, поначалу была настроена даже враждебно, хотя никогда особо не вдавалась в подробности собственной религии. Просто в нее, как и в любого человеческого ребенка, с годами был заложен определенный набор данных, отразившийся на мировоззрении и воспитании — религия, земная наука. И этот мир, созданный задолго до ее рождения, казалось, был нерушим, он был аксиомой — исходным положением вещей, являвшимся истиной и не требующим каких-либо доказательств.

Теперь пробелы истории, над которой она никогда особо не задумывалась, заполнялись новыми данными, собиравшимися у нее в голове в совершенно иную картину, подобно фрагментам пазлов. Теория Дарвина рассыпалась в прах первой, потому что земные ученые так и не могли найти связующее звено — останки, объясняющие переход австралопитека к неандертальцу и кроманьонцу — далее, к хомосапиенс. Но на то она и была недоказанной теорией — ведь человек разумный не мог появиться из ниоткуда, и этот пробел с лихвой восполнялся данными из анкийской библиотеки.

ХРОНИКИ ЗЕМЛИ: ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА (на основе книги Захарии Ситчина «Война Богов и людей»)

I.До Великого потопа

450 000 На Нибиру, далёкой планете нашей солнечной системы, возникла угроза жизни из-за разрушения атмосферы. Правитель Алау, свергнутый Ану, спасается бегством на космическом корабле и находит приют на Земле. Он обнаруживает на нашей планете запасы золота, которые можно использовать для защиты атмосферы Нибиру.

445 000 Под руководством сына Ану Энки аннунаки высаживаются на Землю и основывают Эриду — первую колонию на Земле, намереваясь извлекать золото из вод Персидского залива.

430 000 Климат Земли становится мягче. На планету прилетают новые отряды аннунаков, в числе которых Нинхурсаг, единокровная сестра Энки и начальник медицинской службы.

416 000 Проект по добыче золота из воды оказывается неэффективным, и на Землю прибывает Ану со своим законным наследником Энлилем. Принимается решение начать добычу золота из копей в Южной Африке. Обязанности распределяют с помощью жребия: Энлиль получает руководство всей миссией, а Энки отправляют в Африку. Покидая Землю, Ану вступает в конфликт с внуком Алау.

400 000 В южной части Месопотамии основываются семь жизненно важных поселений, в том числе космопорт (Сиппар), центр управления миссией (Ниппур), центр металлургии (Бад-Тибира) и медицинский центр (Шуруппак). Руда прибывает на морских судах из Африки, а извлечённый из неё металл переправляется на орбитальные станции, которые обслуживаются игигами, а затем перегружается на межпланетные корабли, периодически прилетающие с Нибиру.

380 000 Добившись поддержки игигов, внук Алау пытается захватить власть на Земле. В Войне Древних Богов побеждают сторонники Энлиля.

300 000 Аннунаки, работающие на золотых рудниках, поднимают мятеж. Энки и Нинхурсаг при помощи генетических манипуляций с человекообразной обезьяной создают «примитивного рабочего», который заменяет аннунаков на тяжёлых работах. Энлиль совершает набег на рудники и привозит примитивных рабочих в Месопотамию, в Эдин. Обретя способность к размножению, Homo sapiens расселяется по всем континентам.

200 000 Наступает новый ледниковый период, и жизнь на Земле замирает.

100 000 Потепление климата. Аннунаки (библейские «нефилим»), к величайшему неудовольствию Энлиля, берут в жёны земных женщин.

75 000 Начинается «проклятие» Земли — следующий ледниковый период. Человечество деградирует. Выживают лишь кроманьонцы.

49 000 Энки и Нинхурсаг отдают трон Шуруппака людям, родившимся от браков с аннунаками. Разгневанный Энлиль вынашивает планы уничтожить человечество.

13 000 Зная, что сближение Нибиру с Землёй неминуемо вызовет гигантскую приливную волну, Энлиль заставляет аннунаков скрыть от людей информацию о надвигающейся катастрофе.

II. До нашей эры

11 000 Энки нарушает клятву и рассказывает Зиусудре/Ною, как построить подводный корабль. Волны потопа прокатываются по Земле; аннунаки наблюдают за катастрофой с орбиты. Энлиль соглашается отдать выжившим людям семена и орудия труда; в горах начинает развиваться земледелие. Энки одомашнивает животных.

После Великого потопа

10 500 Потомкам Ноя отдаются три региона Земли. Нинурта, «первейший сын» Энлиля, строит дамбы в горах и отводит воду в реки, чтобы сделать Месопотамию пригодной для жизни; Энки восстанавливает долину Нила. Синайский полуостров оставлен аннунаками для строительства нового космопорта, а центр управления располагается на горе Мория (будущий Иерусалим).

9780 Первенец Энки Ра/Мардук делит Египет между Осирисом и Сетом.

9330 Сет убивает Осириса и захватывает власть над всей долиной Нила.

8970 Гор мстит за своего отца Осириса, начиная Первую Войну Пирамид. Сет бежит в Азию, захватывает Синайский полуостров и Ханаан.

8670 Недовольные тем, что все связанные с космосом объекты оказались под контролем потомков Энки, боги из клана Энлиля развязывают Вторую Войну Пирамид. Одержавший победу Нинурта вывозит из Великой пирамиды все навигационное оборудование.

Нинхурсаг, единокровная сестра Энки и Энлиля, созывает мирную конференцию. Земля вновь поделена между богами. Власть над Египтом переходит от Ра/Мардука к Тоту. Основывается Гелиополь, который должен взять на себя функцию посадочного маяка.

8500 Аннунаки строят форпосты на подходе к обслуживающим космические полёты объектам; один из таких форпостов — Иерихон.

7400 Эра мира продолжается, и аннунаки даруют человечеству новые знания; начинается эпоха неолита. Египтом правят полубоги.

3800 После того как аннунаки возрождают Древние Города, начиная с Эриду и Ниппура, в Шумере возникает городская цивилизация. На Землю с визитом прибывает Ану. В его честь строят новый город Урук (Эрех); Ану отдаёт свой храм любимой правнучке Инанне/Иштар.

III. До нашей эры

Царство на Земле

3760 Человечеству «ниспослано» царство. Первой столицей становится Киш, которому покровительствует Нинурта. В Ниппуре появляется первый календарь. Расцвет цивилизации в Шумере (первый регион Земли).

3450 Верховенство в Шумере переходит к Нанне/Сину. Мардук объявляет Вавилон «Вратами Богов». Инцидент с Вавилонской башней. Аннунаки «смешивают» языки людей.

Потерпев неудачу, Мардук возвращается в Египет, свергает Тота и захватывает своего младшего брата Думузи, обрученного с Инанной. Думузи случайно погибает; Мардук заживо погребён в Великой пирамиде. Освобождённый через аварийный туннель, он отправляется в ссылку.

3100 — 350 лет хаоса заканчиваются воцарением в Мемфисе Первой династии фараонов. Цивилизация приходит во второй регион Земли.

2900 Столица Шумера переносится в Эрех. Инанне отдают во владение третий регион Земли; зарождается цивилизация долины Инда.

2650 Столица Шумера постоянно перемещается. Государство деградирует. Энлиль раздражён бесконтрольным ростом населения.

2371 Инанна влюбляется в Шару Кина (Саргона). Он основывает новую столицу, Агаде (Аккад). Возникает аккадская империя.

2316 Вознамерившись захватить власть над всеми четырьмя регионами Земли, Саргон вывозит священную землю из Вавилона. Вновь вспыхивает конфликт между Инанной и Мардуком. Заканчивается он тем, что брат Мардука Нергал прибывает из своих африканских владений в Вавилон и уговаривает Мардука покинуть Месопотамию.

2291 Царём Аккада становится Нарамсин. Направляемый воинственной Инанной, он вторгается на Синайский полуостров и в Египет.

2255 Инанна захватывает власть в Месопотамии; Нарамсин оскверняет Ниппур. Великие Аннунаки уничтожают Агаде. Инанна бежит. Шумер и Аккад оккупированы иностранными войсками, верными Энлилю.

2220 При просвещённых правителях Лагаша шумерская цивилизация достигает новых высот. Тот помогает царю Гудеа построить храм зиккурат для Нинурты.

2193 В Ниппуре, в семье жреца из царского рода на свет появляется отец Авраама Фарра.

2180 Египет поделён между сторонниками Ра/Мардука, удерживающими юг страны

2130 В отсутствие Энлиля и Нинурты центральная власть в Месопотамии ослабевает. Инанна не прекращает попыток перенести столицу в Эрех.

IV. До нашей эры

Судьбоносное столетие

2123 В Ниппуре родился Авраам.

2113 Энлиль вручает управление Шумером Инанне; столицей новой империи объявляется Ур. На трон восходит Ур Намму, которому жалуют титул хранителя Ниппура. Жрец из Ниппура — отец Авраама Фарра — прибывает в Ур для обеспечения связи с царским двором.

2096 Ур Намму погибает в бою. Люди считают его преждевременную смерть предательством со стороны Ану и Энлиля. Фарра вместе с семьёй уезжает в Харран.

2095 Занявший трон Ура Шульги укрепляет империю. Страна процветает, а Шульги становится любовником Инанны, не в силах противиться её чарам. Он отдаёт Ларсу эламитам в обмен на согласие играть роль Иностранного легиона.

2080 Фиванская знать, верная Мардуку/Ра, захватывает север Египта, и фараоном становится Ментухотеп I. Сын Мардука Набу вербует сторонников отца в западной Азии.

2055 По распоряжению Нанны Шульги отправляет отряды эламитов для усмирения мятежных городов Ханаана. Эламиты доходят до «ворот» Синайского полуострова и расположенного там космопорта.

2048 Смерть Шульги. Мардук переселяется во владения

хеттов. Аврааму приказано идти на юг Ханаана вместе с элитным кавалерийским отрядом.

2047 Амар Син (библейский Амрафел) становится царём Ура. Авраам отправляется в Египет, живёт там пять лет, а затем возвращается с ещё более многочисленным войском.

2041 По подсказке Инанны Амар Син формирует коалицию «царей Востока» и организует военный поход в Ханаан и Синай. Войском командует царь Элама Кедорлаомер. Авраам останавливает наступление противника на пути к космопорту.

2038 Империя распадается, и на троне Ура Амар Сина сменяет Шу Син.

2029 На смену Шу Сину приходит Ибби Суэн.

2024 Возглавив армию своих сторонников, Мардук вторгается в Месопотамию и воцаряется в Вавилоне. Сражения охватывают весь центр страны.

Осквернена Святая Святых в храме Ниппура. Энлиль требует наказать Мардука и Набу. Энки возражает, но его сын Нергал становится на сторону Энлиля.

Набу ведёт своих сторонников из Ханаана на космопорт, и Великие Аннунаки дают разрешение применить ядерное оружие. Нергал и Нинурта уничтожают космопорт и мятежные ханаанские города.

2023 Ветер приносит радиоактивное облако в Шумер. Люди умирают мучительной смертью, животные гибнут, вода становится непригодной для питья, почва бесплодной. Шумер и его великая цивилизация лежат в руинах.

Аннунаки возвращаются на Нибиру, считая Землю временно непригодной для жизни. Они сочли, что Мардук встретил смерть в Содоме и Гоморре, обратившись в прах, как и остальные жители, но Мардук выживает, перенеся лучевую болезнь, длившуюся несколько последующих столетий. Во время его отсутствия выжившие люди восстанавливают Египетскую цивилизацию, продолжая поклоняться давно исчезнувшим богам. Здоровье Мардука постепенно приходит в норму, однако он не метит на египетский престол, его возмущают страдания рабов. Как созданная им цивилизация превратилась в рабовладельческую? 400 лет евреи…

— Так, стоп! Это перебор! — Ривка вырубила планшет и приложила дрожащие ладони к лицу.

Она не хотела знать, каким же образом Моше вывел евреев из Египта, хотя, даже не читая дальше, она уже понимала, что без руки вездесущего Мардука здесь не обошлось; она не готова была настолько изменить свой мир, чтобы осознать, что ничего божественного в этом не было, хотя… судя по прочтенной хронологии, которой она решила систематизировать прочтенный курс истории, божественным там было абсолютно всё.

Неужели, не касаясь темы религии все годы своей жизни, ей суждено прийти к язычеству Шумера, Египта и еще черт знает скольких пантеонов, судя по всему, являвшихся одним и тем же набором богов, точнее, нибируанцев, точнее, аннунаков? Мама бы пристрелила ее на месте, попробуй она заикнуться о подобном, а дедушка бы умер от сердечного приступа.

Этого просто не может быть! Ривка чувствовала себя оглушенной, пытаясь осознать, с какой стороной медали религии ей пришлось столкнуться. Всё, во что она верила, все традиции, которые поневоле соблюдала, оказались лишь извращенным со временем понятием, памятью о существах, инопланетянах, покинувших Землю четыре тысячи лет назад.

Теперь стало ясно, откуда происходят анкийцы: эта раса — результат кровосмешения аннунаков с выведенной, словно породистый скот, расой людей, изначально созданной для услужения так называемым богам.

И тут Ривку осенило… Она отбросила планшет на подушку и соскочила с кровати, устремляясь меж кроватей казармы — да-да, место, где ей предстояло жить, было ничем иным как казармой, правда, повышенного комфорта, так как вместо железных военных коек здесь были двухъярусные капсулы, которые наглухо закрывались, так что, когда казарма заполнится курсантами, у каждого останется личное пространство. Она неслась по коридорам жилого крыла, находящегося на минус первом уровне практически прямо под толщей воды Мертвого моря, уже почти привыкнув к открывавшемуся из окон галереи виду внушительного подземного аэродрома с незнакомыми летательными средствами, едва ли похожими на известные ей. Ривку волновал только один вопрос, и она перепрыгивала через стеклянные ступеньки, надеясь поскорее найти Роберта — на данный момент единственного анкийца, к которому она могла обратиться с любым вопросом. В пятницу здесь уже становилось более людно — прибывали преподаватели, но поговорить с ними так и не удавалось — они носились по Нью-Бабили, готовясь к новому потоку курсантов, который нахлынет завтра, и все диалоги с ними сводились к сухим приветствиям. Самостоятельно же изучить структуру академии Ривка не успевала, будучи увлеченной чтением.

— Мистер Бишоп! Мистер Бишоп! — словно шумная первоклашка, она залетела в его кабинет, забыв даже постучаться.

Он поднял сосредоточенный взгляд от планшета, не забыв про улыбку. Безумие, отразившееся в ее глазах, веселило Роберта.

— Мисс МакГрегор, я так понимаю, вы пришли за ответами, проштудировав не одну книгу? — он понял, что она не вылезала из своей капсулы уже очень долгое время и едва ли прерывалась на ланч. — Интересно, какой же вопрос вас интересует более всего?

— Неужели Мардук до сих пор находится на Земле? — выпалила она на одном дыхании и замерла в дверях — совершенно обескураженная, потерянная, лишенная веры девочка, которая не могла поверить, что существа, ошибочно принимавшиеся простыми людьми за богов, мало того что с другой планеты, так и один из них до сих пор находится здесь.

— Яснее ясного, мисс МакГрегор, — кратко ответил он.

С интересом наблюдая за ее реакцией, Бишоп не ожидал, что она в момент станет белее полотна и ее придется ловить; он едва успел сорваться с места и подхватить Ривку, прежде чем она упала на подкосившихся ногах.

— Я, наверное, сплю, — как в тумане проговорила она, глядя сквозь него стеклянным взглядом, а потом по ее щекам потекли слезы, которых Бишоп не ожидал увидеть. — Бога нет.

— Мисс МакГрегор, почему вы плачете? Это нелепо, — не зная что с ней делать, сказал он, не осознавая, какую травму нанесли ей эти знания и как перевернулось ее сознание. — Мне казалось, вы не слишком религиозны. Да и религия, если вам угодно, не исключает подобного развития событий. Люди придают слишком много значения определению «бог». В религии нет ни капли лжи, просто некоторые религии адаптировались под современное общество, иные пошли несколько по иному пути. Появились пророки — анкийцы, которые попросту не знали о своем родстве с богами, и люди сочли их избранными.

— Но только теперь я ощущаю себя не творением божьим, а лабораторной крысой! — запальчиво проговорила она, принимая из рук Роберта стакан воды. — Простите за мою реакцию, просто этой информации слишком много для меня. Я едва могу осознать ее. Всего лишь месяц назад мне сказали, что я какая-то там анкийка, а теперь это… Но… — Ривка вновь сделалась задумчивой, а мимолетные слезы высохли. — И где же сейчас находится Мардук?

— Мардук не показывается никому на глаза с Содома и Гоморры, уничтоженных ядерным взрывом. Поговаривают, что его лицо изуродовано, и он превратился в старика под действием радиации. С ним дозволено общаться только верховному канцлеру. Его еще называют голосом Анкиа.

— Канцлер?

— У нас это высший политический чин. Канцлерами назначаются самые сильные политики и военные, до этого звания можно дослужиться с течением лет, однако один канцлер сменяет другого только при условии смерти предыдущего.

Ривка с неверием посмотрела в карие глаза Бишопа.

— Вы смеетесь? Я уже почти поверила в существование нового бога, как вы снова разрушаете новое видение, сформировавшееся в моей голове.

— Простым людям еще до исчезновения богов с планеты не было дозволено их лицезреть за редким исключением. Боги влияли на них через доверенных лиц, коих в истории было предостаточно — это земные герои, в которых могла и не течь нибируанская кровь. Замечаете ли вы, мисс МакГрегор, какими благами одарило вас современное общество? Автомобили, самолёты, элементарно, отопление у вас дома и электричество, произведенное на атомных электростанциях. Всеми этими благами нас одарил именно Анкиа или, как он именовался ранее, Мардук.

— Или Амон Ра… — неуверенно дополнила Ривка, теперь понимая, почему в здании академии столько изображений египетских божеств, ведь Египет был вотчиной Мардука.

— Именно, — подтвердил Роберт, внимательно наблюдая за девушкой, впитывающей информацию как губка. — Он дает нам знания, как дает их и простым людям, чей интеллект, к слову, возрос с течением времени. Система образования, наследования престолов, политика и медицина — все это пришло к нам с Нибиру, всё это то, чему нас научил Анкиа.

— Но почему же простые люди не знают о существовании некоего анклава внутри мира?

Ривка наблюдала за тем, как Роберт без лишних вопросов наливает им по чашке чая с обычными пакетиками липтона, которые вряд ли были чем-то божественным. Судя по всему, разговор предстоял долгий, и она даже не поинтересовалась, есть ли у куратора на него время.

— Едва ли его сейчас интересуют былые амбиции и величие нибируанцев, оставивших его погибать в прахе миллионов тел. Он до сих пор удивляется, что даже спустя четыре тысячи лет люди еще во что-то верят, видимо, это было заложено генетически — подчиняться более развитым существам. Религия сейчас — это лишь один из видов политики, управления массами. По вашему лицу мне кажется, что сейчас вы назовете мои слова ересью, а может и вовсе ударите.

Ривка усмехнулась и чуть расслабилась, с доверием глядя на этого мужчину.

— Мне просто тяжело всё это принять, мне все время кажется, что я сплю, и это сон. А где сейчас этот Анкиа? Отдыхает, построив цивилизацию заново?

— Я думаю, что он, как ученый, никогда не перестает работать, мисс МакГрегор, — с небольшим укором ответил Роберт, которому определение «этот» оказалось не по вкусу, и Ривка это заметила. — Попробуйте спросить канцлера…

* * *

Первые курсанты прибывали в академию с самого субботнего утра из разных уголков мира, и Ривка, взбудораженная их появлением, едва могла усидеть на месте, наблюдая за тем, как жилой корпус наполняется шумом голосов, а отдельный отсек казармы — чемоданами и дорожными сумками. В большинстве своем курсанты не были знакомы друг с другом, но, как Ривка и ожидала, все они были примерно одного с ней возраста, по крайней мере выглядели не старше двадцати пяти лет. Ривка с сомнением посмотрела на свой большой чемодан среди множества явно менее вместительных, принадлежащих будущим сокурсницам. Она не рассчитывала, что академия окажется военной и, конечно же, привезла с собой почти весь свой скарб. Обменявшись приветствиями, девушки занялись раскладываем вещей и созвоном с родными, и только лишь Ривка, надеявшаяся завести новых друзей среди анкийских отпрысков, бездельничала, наблюдая за ними из своей капсулы в углу казармы.

— Ты, смотрю, успела занять лучшую койку, — как будто бы недовольно, но вполне дружелюбно заметила разместившаяся в нижней капсуле девушка азиатской внешности с густыми темными волосами до пояса, которым Ривка могла только позавидовать. — Я — О Мин Чжи, но лучше просто Мин Чжи.

— Ребекка МакГрегор, — с ответной улыбкой произнесла Ривка, пожав ее руку. — Но лучше просто Ривка. — Мне говорили, что в Южной Корее есть школа, — идентифицировав национальность Мин Чжи по имени, добавила она. — Что же привело тебя так далеко?

Та пожала плечами и пристроилась на перекладине лестницы в капсулу Ривки.

— Семья по долгу службы отца переехала во Францию, поэтому родители решили, что мы с братом должны пройти обучение здесь. Наш отец — дипломат, он окончил в корейской военно-подготовительной академии Сиппур. Его специализация — коммуникации с внешним миром. А твои родители?

— У мамы фармацевтическая компания здесь, в Израиле. Отец недавно открыл вторую галерею искусств в Лондоне. Он художник, — без задней мысли отрапортовала Ривка, но внезапно встретила в глазах Мин Чжи удивление. — Я что-то не то сказала?

Мин Чжи сощурилась, и ее глаза превратились практически в ровные линии, как рисуют в аниме.

— Военные в семье, политики или ученые?

Ривка на миг задумалась.

— Дядя Эдмунд служит в воздушном флоте.

— Он служил на Лахму?

— Нет, он просто рекрут, жизни не видит без военного режима, — еще немного, и Мин Чжи готова была покрутить пальцем у виска, однако ее лицо внезапно сменило выражение с недоверчивого на еще более удивленное, чем было до этого.

— Ты что, та самая анкийка, найденная среди людей? — каким-то неведомым Ривке способом идентифицировала она.

Ривка только кивнула и с подозрением спросила:

— Это как-то повлияет на твое ко мне отношение?

Мин Чжи задумалась, остановив на ней взгляд — как будто оценивающий и, пожалуй, даже несколько надменный, но затем улыбнулась во всю ширь.

— Мое — ни капельки, но советую тебе быть поосторожнее с царскими детишками.

— С кем? — озадачилась Ривка, вытянув шею из капсулы, тогда как новая соседка занялась раскладыванием вещей.

— Только не говори мне, что тебе еще не сказали о классовости?

— Разве у анкийцев не демократия?

Мин Чжи на этот раз не взглянула на нее как на сумасшедшую.

— Похоже ты, сестренка, совсем темная. Демократия — понятие относительное не только среди анкийцев, но и среди людей. Демократия — лишь очередная форма власти, дающая людям иллюзию свободы выбора. Но у нас дела обстоят намного серьезнее. Высокие чины передаются по наследству за редким исключением.

— Но наш куратор сказал, что, к примеру, до канцлера можно дослужиться.

— Я же сказала: за редким исключением, — усмехнулась Мин Чжи. — Хотя не припомню, чтобы канцлерами становились анкийцы, не принадлежавшие фараонской ветви, — увидев в глазах Ривки обескураженность, она добавила: — А чего ты хотела, Мардук основал Египетскую цивилизацию и царскую династию. Не заметила, сколько в одной только академии разных безделушек и статуй, посвященных той эпохе?

— Но… Мардук ведь как-то причастен к освобождению евреев из рабства египтян.

— О, я смотрю, ты совсем дикая, — донесся голос из прохода между капсулами. — И, судя по звезде Давида у тебя на шее, еще и иудейка.

Не успела Ривка довольно грубо ответить, как помещение наполнил девчачий визг.

— Харука! — заверещала Мин Чжи и бросилась на подругу с объятиями, случайно толкнув девушку арабской внешности, не вовремя попавшуюся на пути.

— Поаккуратнее нельзя? — бросила та, потирая ушибленное плечо, но повисшие друг на друге подруги ее не замечали.

Ривка с сомнением оглядела других курсанток: кто-то уже развалился в капсуле с книжкой, кто-то продолжал заниматься раскладыванием вещей, ну, а кто-то только-только закатывал чемодан в казарму, прибыв после долгого путешествия. От ослепительной красоты девушек разных национальностей у Ривки рябило в глазах, она будто увидела весь прошлогодний календарь плейбоя воочию. Все они были модельной внешности, примерно одинаковыми по комплекции и росту, и в каждой была своя притягательная изюминка: пушистые ресницы и яркие карие глаза у арабки, мелкий бес густых кудрей у африканки, глубокие синие глаза и полные губы у рыжей девушки, вероятно с ирландскими корнями, практически белые волосы у девушки с яркими зелеными глазами, о национальности которой приходилось только догадываться. Харука с Мин Чжи казались еще более экзотичными на их фоне, но необыкновенно гармонично вписывались в общую картину. Ривка впервые ощутила некоторую неловкость и поневоле взглянула в отражение в зеркале, встроенном в стенку капсулы, впервые почувствовав себя невзрачной, не выделяющейся из общей массы стройных фигуристых красоток. Нечто особенное было и в ней самой: светлые серые глаза и отливающие в бронзу, выгоревшие на беспощадном солнце светлые густые волосы, едва доходящие до лопаток, и естественный загар после двух лет жизни в Израиле. Но, пожалуй, самой заметной особенностью были ее густые темные брови природной формы — результат работы косметологов. Ривка ухаживала за собой, всегда была эталоном красоты для других, но сейчас, среди других анкиек, она практически не выделялась. Неужели этот ген давал расе красоту? Она вспомнила, что и учителя, и куратор были весьма хороши собой.

— Харука, — протянула руку японка, с шеи которой, наконец, слезла Мин Чжи. — Мы с Мин Чжи познакомились во Франции месяц назад и не видели друг друга с того времени, — пояснила она их буйную реакцию. — Так это ты та самая анкийка, найденная среди людей?

В помещении возникла пауза, вновь пришедшие и уже распаковавшиеся девушки наконец обратили внимание на Ривку, которая вовсе к этому вниманию не стремилась.

— Сейчас это прозвучало так, будто я восьмое чудо света, однако, по словам Мин Чжи, мне лучше не задаваться, — перевела она все в шутку, спрыгнув со второго яруса.

Девушки обступили ее, разглядывая с интересом.

— Ну, по-крайней мере, ты явно симпатичнее последнего найденного на Земле анкийца, — видимо, тоже знакомая с Ювалем, сказала рыженькая. — Похоже, что на нем природа решила отдохнуть, на его внешность анкийские гены очевидно не повлияли. Дана, — она протянула руку.

Ривка пожала еще несколько рук, представляясь.

— Но фараонов тебе стоит опасаться, они не столь дружелюбны, особенно, если один из твоих родителей — простой человек.

— Мне почему-то казалось престижным мое уникальное положение, что я — единственная за сто шестьдесят с лишним лет найденная анкийка, — не без усмешки сказала Ривка. — Кто эти фараоны?

— Те самые царские детишки. Малочисленная каста, у них отдельные кубрики и, увы, это наши старосты. Фараоны — это обобщенное шутливое название. Они из разных стран и кланов.

— Чем же они такие особенные? — не без возмущения заметила Ривка.

Ей ответила темнокожая Медея:

— Одни относят себя к шестой египетской династии, конкретно к Сегерсени — последнему фараону, связанному кровью Мардука. Другие — к индокитайской царской семье — это потомки Инанны. Есть еще потомки Авраама по линии Нинурты и Энки — от древнейших. После смены династий и исчезновения богов с Земли пошли кровосмешения с людьми, но были и чистокровные потомки, они и стали поддерживать свою кровь, не позволяя ей мешаться с людской. Их дети как раз и являются фараонами, — она читала лекцию, каждое слово которой Ривка пропускала через себя и запоминала. — Правнук Сегерсени и является нашим канцлером, он очень стар, ему около полутора тысяч лет, индокитайский и еврейский кланы уже вступили в противостояние, надеясь поставить во главе анкийцев своих наследников. Как ты уже поняла, их уникальность в долголетии. Сила фараонов намного более развита, чем у нас, так сказать. Им легче удается телекинез и влияние на людей. Хотя с поколениями эта способность постепенно сходит на нет. Все мы произошли от тех же самых династий и царских семей, но в нашей крови присутствует обыкновенная человеческая в большем количестве, поэтому мы потеряли свое место в их высшей иерархии.

— Вот тебе и причина, почему они держатся особняком. Чаще всего они устраивают браки между сестрами и братьями, чтобы сила не вырождалась, — добавила Дана, накручивая на палец рыжий локон. — Похоже, пока тебе это понять трудно, но ничего, скоро привыкнешь.

Ривка привалилась к перекладине лестницы в капсулу, переводя взгляд с одной девушки на другую. Она постаралась скрыть удивление после упоминания таких суперспособностей, как телекинез и влияние на человеческий разум, и это уже не говоря о том, что Лахму, о которой она прочитала на страницах анкийской истории, находилась на Марсе.

— То есть, следуя этой логике, получается, что я самая слабая из вас… Мистер Бишоп не говорил мне этого.

Девушки рассмеялись, видя в ней наивного ребенка.

— Всяко телекинез — довольно уникальная способность. Даже чистокровные — и те не всегда могут сдвинуть перо силой мысли. Не переживай, каждый из нас может добиться высот, сила приходит со временем, формируется годами, сотнями лет, и ей можно обучаться, — сказала Харука, смешно сморщив аккуратный носик.

— Для этого мы здесь, — добавила Медея, положив ладонь ей на плечо. — Чтобы выявить способности и предрасположенности.

* * *

— Да чтоб была здорова моя двоюродная тетушка Фира! — воскликнула Ривка, взглянув на расписание учебки, которое сбросили на выданные всем курсанткам планшеты.

Для нее, не служившей в армии и знакомой со всеми предметами лишь со школы и весьма поверхностно, расписание стало ударом. Она едва не сломала зуб о зубную щетку, общаясь с Беном на фейсбуке, когда планшет требовательно пискнул, приглашая ознакомиться со сводом правил и расписанием.

— Что случилось, Ривка? — подоспела Мин Чжи, вылезшая из душа.

Та ткнула и увеличила расписание третьей группы, в которую ее распределили на первую неделю.

— Это не школа, а лагерь строго режима! — возмутилась Ривка. — Даже у солдат отбой на час раньше!

— Чего ты шумишь? Анкийцам нужно меньше времени для восстановления сил, — безо всякого удивления ответила Мин Чжи, разглядывая расписание. — О, здорово, мы в одной группе. А Харука в первой… Надеюсь, после распределения мы попадем в одну.

— Но подъем в шесть! — уже злобно бросила Ривка; она хоть и не любила долгий сон, не рассчитывала на такой адский режим, а количество и названия предметов и вовсе перепугали ее до смерти. — Надеюсь, химию и физику здесь будут преподавать с нуля, как и остальные предметы.

— Зря надеешься, — сообщила Дана, присоединившаяся к ним у гряды раковин. — Мы все получали образование, исходя из специфики академии Нью-Бабили. Я, к примеру, изучала ядерную физику и коллоидную химию, а потом нейрохирургию, правда не окончила. Медея — политологию и экономику. Все мы знаем по несколько языков и постоянно чему-то обучаемся. А что ты оканчивала?

— Информатика… я знаю помимо иврита и английского еще французский.

Мин Чжи и Дана выразительно переглянулись, понимая друг друга без слов.

— Мне, видимо, придется совсем туго… — правильно распознала Ривка, глядя на расписание.

Воскресенье

1.Общий подъем — 6.00

2.Утренняя зарядка — 6.10-7.00

3.Заправка постелей, умывание — 7.00-7.20

4.Утренний осмотр — 7.20-7.30

5.Завтрак — 7.30-8.15

6.Подготовка к занятиям, развод на занятия — 8.45-9.00

7. 1 занятие — 9.00-10 50 Военное дело. Стратегия и тактика

8. 2 занятие — 11.00-13.50 Кибернетика и информатика. Высокие технологии

9. 3 занятие — 14.00-14.50 Строение оружия. Виды оружия и его применение

10.Обед и личное время — 15.00-17.00

11.4 занятие 17.00-18.50 Испанский язык/Французский язык

12.5 занятие — Рукопашный бой/Стрельба 19.00- 20.20

13.Ужин — 20.30-21.10

14.Отбой — 23.00

Понедельник

1.Общий подъем — 6.00

2.Утренняя зарядка — 6.10-7.00

3.Заправка постелей, умывание — 7.00-7.20

4.Утренний осмотр — 7.20-7.30

5.Завтрак — 7.30-8.15

6.Подготовка к занятиям, развод на занятия — 8.45-9.00

7. 1 занятие — 9.00-10.50 Анатомия. Углубленный курс

8. 2 занятие — 11.00-13.50 Политика и экономика крупных держав

9. 3 занятие — 14.00-14.50 Устройство Космических кораблей и прочих летательных аппаратов

10.Обед и личное время — 15.00-17.00

11.4 занятие 17.00-18.50 Языки Азии: Китайский/Японский/Корейский

12.5 занятие — Летательные аппараты. Тренажер. 19.00- 20.20

13.Ужин — 20.30-21.10

14.Отбой — 23.00

Вторник

1.Общий подъем — 6.00

2.Утренняя зарядка — 6.10-7.00

3.Заправка постелей, умывание — 7.00-7.20

4.Утренний осмотр — 7.20-7.30

5.Завтрак — 7.30-8.15

6.Подготовка к занятиям, развод на занятия — 8.45-9.00

7 1 занятие — 9.00-10.50 Физика

8 2 занятие — 11.00-13.50 Физическая и коллоидная химия

9 3 занятие — 14.00-14.50 Коммуникации с внешним миром. Социология.

10.Обед и личное время — 15.00-17.00

11.4 занятие 17.00-18.50 Арабский язык

12.5 занятие — Рукопашный бой/Стрельба 19.00-20.20

13.Ужин — 20.30-21.10

14.Отбой — 23.00

Среда

1.Общий подъем — 6.00

2.Утренняя зарядка — 6.10-7.00

3.Заправка постелей, умывание — 7.00-7.20

4.Утренний осмотр — 7.20-7.30

5.Завтрак — 7.30-8.15

6.Подготовка к занятиям, развод на занятия — 8.45-9.00

7. 1 занятие — 9.00-10.50 Строение оружия. Виды оружия и его применение

8. 2 занятие — 11.00-13.50 Устройство космических кораблей и прочих летательных аппаратов.

9. 3 занятие — 14.00-14.50 Коммуникации с внешним миром. Социология

10. Обед и личное время — 15.00-17.00

11. 4 занятие 17.00-18.50 Русский язык

12. 5 занятие — Летные аппараты. Тренажер. 19.00- 20.20

13. Ужин — 20.30-21.10

14. Отбой — 23.00

Четверг:

1.Общий подъем — 6.00

2.Утренняя зарядка — 6.10-7.00

3.Заправка постелей, умывание — 7.00-7.20

4.Утренний осмотр — 7.20-7.30

5.Завтрак — 7.30-8.15

6.Подготовка к занятиям, развод на занятия — 8.45-9.00

7. 1 занятие — 9.00-10.50 Физика

8. 2 занятие — 11.00-13.50 Кибернетика и информатика. Высокие технологии.

9. 3 занятие — 14.00-14.50 Политика и экономика крупных держав.

10. Обед и личное время — 15.00-17.00

11. 4 занятие 17.00-18.50 Мертвые языки

12. 5 занятие — Рукопашный бой/Стрельба 19.00-20.20

13. Ужин — 20.30-21.10

14. Отбой — 23.00

Пятница:

1.Общий подъем — 7.00

2.Заправка постелей, умывание — 7.00-7.20

3.Утренний осмотр — 7.20-7.30

5.Завтрак — 7.30-8.15

6.Подготовка к занятиям, развод на занятия — 8.45-9.00

7. 1 занятие — 9.00-10.30 Философия силы

8. 2 занятие — 10.40-12 00 Коммуникации с внешним миром. Социология.

9. 3 занятие — 12 10-13 40 Физическая и коллоидная химия

10.Обед — 13.50-14.40

11.Отбой — 23.00

* * *

С трудом отодрав себя от подушки, Ривка, едва ли напоминая проснувшееся существо, уже стояла на плацу аэродрома, зовущегося по-анкийски зиккуратом, в котором с прошлого дня появилась пара небольших странного вида кораблей, словно вылезших из фильмов про космос — похожих внешне на истребители, но немного более квадратных. Мужской части академии до этого она еще не видела, проведя вчерашний вечер в компании девушек, рассказывавших ей о нюансах предстоящей учебы и жизни. Она чувствовала себя инопланетянкой среди этих подтянутых, красивых курсантов. Всего на учебу поступило около ста пятидесяти новичков, хотя она ожидала увидеть много больше, учитывая анкийское население, рассредоточенное по всему миру. Наверное, анкийцы не столь стремились к размножению, сколько к обучению с явно военным уклоном.

Шатаясь спросонья, Ривка стояла между Мин Чжи и ее братом Мин Чжуном, поступившим в академию вместе с сестрой, когда впервые увидела фараонов — они стояли впереди всей шеренги — ноги на ширине плеч, руки за спиной, словно всю жизнь служили в армии. Их было всего шестеро, двое главных, остальные на подхвате. Старостой девушек, по словам сокурсниц, была Мара, с виду итальянка, произошедшая от еврейской крови. Парнями командовал Сет — младший внук канцлера, остальные четверо заведовали поделенными на примерно равное количество курсантов группами новичков.

Послышалась команда встать по стойке смирно, и Ривка к своему удивлению обнаружила, что курсанты академии все выпрямились по струнке, словно единый организм, и с опозданием поняла, что от нее требуется то же самое.

— Ноги на ширину плеч! — рявкнул сержант, специально присланный на практику в академию с Лахму; он выглядел так же молодо, как и курсанты, но в отличие от их темно-серой формы с ученическими нашивками на груди, его форма была почти черной, а погоны серебряными.

Знакомая с физической культурой не более, чем на уровне йоги, качания пресса и задницы, а также бега, Ривка не сразу влилась в общий стройный ритм зарядки, а когда ей наконец-то это удалось, зарядка закончилась. Харука, стоявшая позади, периодически негромко хихикала над ней, пока сама же не получила выговор от бдительных старост, стоявших лицом к общему строю. Мара не уступала остальным девушкам по внешности: темные каштановые волны волос вряд ли была способна удержать любая резинка, темные глаза смотрели строго, немного надменно, а родинка над губой придавала ей невероятную сексуальность. Бен словил бы оргазм только от одного ее вида, он всегда тяготел к знойным шатенкам с большой грудью, сейчас прыгающей практически прямо перед самым носом Ривки в упражнении утренней зарядки. Сет, так же, как и Мара, передвигался по рядам, следя за неукоснительным соблюдением дисциплины и упражнений. Он ни на йоту не отвечал представлениям Ривки о древних египтянах: волосы его были пшеничного цвета, глаза голубыми, такой образ египтянина с трудом укладывался в мозгу.

Мара и Сет имели отдельные комнаты в жилом крыле, остальные старосты жили по соседству с казармами: три мальчика в одном кубрике, и девочка «в одиночном» кубрике, так как была в меньшинстве.

С невероятной скоростью приняв душ, Ривка едва успела почистить зубы, прежде чем ринуться к казарме, чтобы привести спальное место в порядок перед проверкой. Поначалу сочтя все это шуткой, она наблюдала за тем, как по казарме словно реактивные самолеты, носятся девушки, пока сама не осознала, что времени совсем мало — каких-то двадцать минут, чтобы привести в порядок не только себя, но и капсулу.

Мара и Летти зашли в казарму на двадцать с лишним человек с видами нацистских гауптманов, казалось, что в заложенных за спину руках они прячут плётки, чтобы стегать провинившихся девиц. На правой груди Мары красовалась треугольная нашивка с тремя параллельными белыми линиями, символизирующая ее статус. У Летти, второй старосты, треугольник окружал две, а у «рядовых» курсантов всего одну полоску.

— Имя, — голос Мары был крепче железа, а выправка прямее тростниковой палки.

— Дана О’Салливан, — отчиталась хорошенькая рыжая ирландка.

Курсантки стояли словно на плацу, глядя вперед, и только глаза Ривки неотрывно следили за действиями старост.

— Заправь майку как следует.

И ни капли не возмутившаяся Дана подчинилась. Ривка на всякий случай бросила быстрый взгляд вниз, чтобы убедиться в своей «пригодности». Проверка длилась около десяти минут, и Мара с Летти, мазнув по ней равнодушными взглядами, прошли мимо, не сделав более ни одного замечания. Только с командой «вольно», донесшейся от уже скрывшихся за дверью старост, отправившихся в следующую женскую казарму, девушки расслабились, а Ривка тяжело вздохнула, все еще не понимая, что здесь делает, и почему все курсанты с такой неотвратимой точностью исполняют приказы, словно и вовсе не были новичками в воинской дисциплине. Поражал даже бег строем на плацу, звук ботинок был очень стройным, и Ривке, зараженной общей дисциплиной, удалось не выбиваться.

Побросав планшеты, заменяющие учебники и письменные принадлежности, в одинаковые рюкзаки на одной лямке, девушки двинулись на завтрак. Столовая располагалась уровнем выше ресепшна, скрытая от глаз фонтаном с лодкой Ра. С потоком прибывших курсантов она уже не казалась такой огромной и пустынной, а шум голосов оживлял это место.

— МакГрегор! — окликнул кто-то, и Ривка, не сразу разобравшая стороны, откуда донесся голос, завертела головой из стороны в сторону. — МакГрегор, сюда!

Отдельный стол на шесть персон, и шесть пар глаз, устремленных на нее. Фараоны.

— Эм-м, здравствуйте? — неуверенно сказала она, так же неуверенно подойдя ближе, сжимая в руках поднос с дымящейся едой.

— Ты та самая найденная среди людей? — в голосе Сета, спрашивавшего и без того известный факт, слышалось подозрение.

Ривка оглянулась, голоса ближайших столов стихли, курсанты неотрывно смотрели на нее — вот зачем спрашивал Сет, чтобы остальные, знавшие о ее присутствии в академии лишь со слов, теперь узнали её в лицо и наверняка запомнили.

— Да.

Фараоны наблюдали за ней так же молчаливо, с подозрением в глазах. Сет протянул руку и указал на темноволосого парня с бледной как мрамор кожей.

— Джек на этой неделе будет ходить на занятия с вашей группой, не стесняйся, если что-то непонятно в учебе, можешь смело к нему обращаться.

Представленный кивнул, а Ривка ощутила, что ее здесь принимают за идиотку. Программа у всех одна, так с чего же они загодя решили, что она ей не по зубам?

— Приму к сведению. Спасибо, — ответила она коротко, кивнула Джеку и направилась к притихшим согруппницам, к которым уже присоединились парни.

Все за столом молча смотрели на нее, и лишь Харука беззастенчиво уплетала за обе щеки яичницу, промакивая желток ломтем лепешки.

— Вот ты и представлена всей академии, — шепнула Мин Чжи, утопив волосы в какао. — Похоже, они собираются покровительствовать тебе.

— Сомневаюсь, что это был жест доброй воли, скорее они выполняли предписания устава, — бросила Ривка недовольно, все еще чувствуя холодок от небольшой беседы со старостами. — Ривка, — представилась она глядящему на него в упор русоволосому парню с выбритыми за ушами к затылку линиями.

— Сэм, — ответил тот.

— Ты откуда, Сэм? — сбрасывая раздражение после встречи со старостами, спросила она, приступая к завтраку.

— Из Питера.

Ривка сосредоточенно посмотрела на него, что-то для себя отмечая.

— А ты не промах, Сэм, еще и часа не прошло с первой побудки, а ты уже тусуешься среди девчонок. Кстати, никогда бы не подумала, что Сэм — русское имя.

— Сэм сокращенно от Семен, — тут же пояснил он. — А ты правда…?

— Правда, — даже не дослушав вопрос, о сути которого она уже догадалась, ответила Ривка, а Сэм получил подзатыльник от Даны, хрустящей тостом.

* * *

Военное дело давалось явно не с нуля, но преподаватель, с которым Ривке удалось перекинуться парой слов во время своего трехдневного изучения истории, был настроен вполне дружелюбно, невзирая на то, что являлся, как бы вырзился дедушка, «сапогом высшей категории» и даже позволял переспрашивать, но только Ривке, незнакомой с данным предметом. Он осек даже Джека, назвав его непроходимым тупицей, хотя тот задал какой-то безобидный вопрос про командный состав Лахму. На основании первого занятия и полученных результатов капитан Стейн распределил курсантов по уровню знаний в три группы. Что странно, но Ривка, ответившая лишь на половину вопросов с уверенностью, а на остальные исходя из логики, попала не в четвертую малочисленную группу неучей, а в третью. Само осознание того, что она еще не самая непроходимая тупица, несказанно радовало.

Уже подходя к кабинету информатики, Ривка, Дана и Мин Чжи, встав у стены, пропустили спешащих на следующую пару курсантов второй группы, среди которых был Сет, не обративший на девушек никакого внимания.

— Он хорош, — мечтательно произнесла Дана, плотоядным взглядом провожая его попку, когда все студенты прошли мимо.

— По мне, так тут все хороши, — заметила Ривка, пожав плечами. — Полагаю, что тебя интересует только его царская порода.

— Все может быть, — подмигнула Дана.

Девушки захихикали, как школьницы пубертатного периода, и наконец зашли в кабинет, уже наполненный голосами согруппников.

— Интересно, кто будет вести информатику?

— Я думала, ты успела познакомиться со всеми преподавателями.

— Нет, я только вояку видела и учителей химии и физики. Ого, крутая штука, — Ривка подошла к одной из парт, где на креплениях висела металлическая рука, а из локтя торчал шнур, лежащий на столе.

— Это от древней модели бионика, — пояснил Сэм, подойдя ближе.

— Робота что ль? — уточнила Ривка не без удивления, осматривая разъем шнура, который отлично подошел к гнезду ее планшета. — Так понимаю, сегодняшний урок будет интересным, — в ее глазах загорелся недюжинный интерес, она быстро разобралась что к чему и открыла командную строку.

— Вы посмотрите, дикарка в курсе, как играть с электронными примочками! Давай, покажи что умеешь, — шутливо попросил Сэм, выжидающе прислонившись к колонне у стены.

Хитрюще ухмыльнувшись, Ривка быстренько набрала простенький код в пять строк, и рука, повернувшись на креплениях запястьем вверх, сжала кулак и оттопырила средний палец, вызвав смех у всех наблюдавших за сценой курсантов, кроме неодобрительного взгляда старосты.

— Это некультурно, МакГрегор, — бросил Джек, оказавшийся рядом. — Сейчас же убери это…

Но курсанты соскочили со своих мест и встали возле парт по стойке смирно, увидев преподавателя в форме цвета индиго, появившегося в дверях. Ривка не успела отрубить планшет, а рука так и осталась указывать средним пальцем в сторону… преподавательской кафедры, да Ривке было и не до этого, она таращилась на профессора кибернетики, разинув рот, и его глаза сразу нашли ее среди остальных учащихся; они словно насмехались за стеклами крупных круглых очков в стильной черной оправе.

— Добрый день, курсанты, меня зовут Александр Бен-Эзер, — говоря это, он обводил всех взглядом, пока не наткнулся на кибернетическую руку, показывающую ему непристойный жест. — Курсант МакГрегор, рад, что знания университета Сити пригодились вам уже на первом занятии. Не зря вы изучали информатику целых пять лет. Однако прошу вас это убрать.

— Да… сэр.

Курсанты засмеялись, Джек покачал головой, а Ривка покраснела с головы до пят.

— Похоже, он уже знает, кто ты такая, — полушепотом сказала Мин Чжи.

— Даже не представляешь, откуда, — негромко пробубнила Ривка, беря в руки планшет, а перед глазами так и стоял обнаженный зад профессора кибернетики в люксе пятизвёздочного отеля в Эйлате.

Удивление от встреч с этим человеком уже начало входить в привычку, и Ривка с трудом смогла сбросить с себя оцепенение, видя его теперь в качестве преподавателя информатики. Что ж, вероятно, это еще не все сюрпризы, которые преподнесет ей знакомство с анкийцами.

— Начнем с небольшого теста, хочу оценить то, чему вы научились до Нью-Бабили, — тем временем сообщил профессор и, подрубив планшет к экрану за спиной, открыл тест с вопросами, предлагая отвечать на них в блокнотах своих планшетников. — Если вы вздумаете воспользоваться интернетом, то, будьте уверены, я это замечу. На выполнение ровно час, время пошло.

Задание 1: «Перевести числа 13,2510 и 12,2510 в двоичную, восьмеричную и шестнадцатеричную системы счисления. Сложить и вычесть (из 1-го числа 2-е число) во всех системах. Вычитание в двоичной системе осуществить с использованием дополнительных кодов.

Задание 2: „Амплитудная модуляция. Спектр амплитудно-модулированного сигнала“

Задание 3: „Удалить из текста слова, длина которых равна 2 символам. Исходный текст вводится с клавиатуры. Вывести на экран полученный текст.

Program zadacha_23; Var i, n: integer; text, text_vr: string; Begin Writeln (’Введите текст ‘); Readln (text); n: =Length (text); While n <> 0 do begin if Length (pos (‘ ‘, text)) = 2 then begin delete (text, 1, 2); n: = n-2; end; else begin text_vr: =copy (text, 1, n); delete (text, 1, Length (pos (‘ ‘, text)); n: =n- Length (pos (‘ ‘, text)); end; end; writeLn (text_vr); End.

Ривка не могла поверить своим глазам, это все то, что она действительно проходила в Сити, а последняя задача и вовсе была на экзамене за третий курс. Особо не задумываясь над вопросами, записав ответы в блокнот, она одной из первых отправила пройденный тест на профессорский планшет, который издал сигнал о получении ее работы. Дана сидела, глядя в планшет, как в пустую книгу, похоже, информатика была не ее коньком, но Ривка была уверена, что и сама будет сидеть с таким же или и вовсе крайне тупым выражением лица на химии и физике.

— Время вышло, — Александр хлопнул в ладони, и несколько курсантов тяжело вздохнули.

— Ривка, кажется, ты намного образованнее, чем мы думали, — Дана похлопала ее по плечу, когда на экране высветились результаты, вычисленные программой, и ее имя в недлинном списке из пяти человек, выполнившими задание без ошибок; фамилия О`Салливан была в списке самой слабенькой — четвертой группы.

— Боюсь, я попаду в четвертую по многим другим предметам.

— Прошу не расстраиваться заранее тех, кому задание оказалось не по зубам, а тех, кому показалось легким, особо не задаваться, — сообщил профессор Бен-Эзер. — На втором занятии в четверг будет еще один тест, и по его результатам как раз и произойдет распределение. Сегодня была легкая тренировка.

Победная улыбка быстренько стерлась с лица Ривки. Только ощутив вкус удачи, она даже чуть расстроилась, однако, взглянув на профессора, увидела на его устах легкую одобрительную полуулыбку, и возможно, эта улыбка действительно была адресована ей, как и взгляд Александра…

* * *

От автора:

Если непонятна шумерская и египетская мифология, прошу прочитать гугл.

Ссылка на книгу, из которой была взята хронология:

https://vk.com/doc1741645_437145636?hash=29639271fc631ac4f5&dl=d5cc6feeae2c2b9a68

Удивительно, как легко и непринужденно можно получить в нос на первом же занятии по самообороне. Ривка сидела в шуруппаке на больничной койке, прижимая к носу окровавленную тряпку. Казалось, ее нос распух до невероятных размеров, но чтобы убедиться в этом, она не могла скосить на него глаза, потому что даже это движение было болезненным. Рядом с ней сидела Летиция Хендерсон, фараонша, у нее на скуле красовался синяк, уже начинающий приобретать все новые и новые оттенки цветов. Хорошо еще на лице не остался след от протектора ботинок. Разъяренная ударом с кулака в нос Ривка, у которой из глаз посыпались искры, не рассчитав, неплохо приложила Летти с ноги. В итоге девушки, ожидая врача под надзором командира, смотрели друг на друга с ненавистью.

— Обычно новички так не калечатся, — мистер Капур, местный «лекарь», посмотрел на обозленных девушек, которые не проронили ни слова с тех пор, как попали сюда. — Военная академия, здесь всякое может быть, это у вас еще не пошли в ход подручные средства. В прошлом выпуске попадались переломы и травмы посерьезнее, — он подошел к Ривке, попросил ее убрать тряпку и приступил к осмотру, по итогам которого пришёл к выводу, что травма только с виду серьёзная. — Ничего, сеанс в электро-волновом модуле — и будете как новенькая.

Он подошел к Летти и осмотрел ее заметно увеличившуюся скулу, Летти, тем временем, продолжала безмолвно сверлить обидчицу взглядом, в котором отражались обещания всех мук ада.

— Мисс МакГрегор, мисс Хендерсон, как же так вышло, нельзя ли быть аккуратнее? Вы же девушки! — в дверях появился куратор Бишоп.

— Мистер Бишоп, а что не так? Учитывая специфику академии, да и судя по словам доктора Капура, такие травмы здесь в порядке вещей, — бодро возразила Ривка, укладываясь в восстанавливающий модуль и надеясь, что ее не одолеет приступ клаустрофобии.

— Обычно, знаешь ли, курсантки на занятиях не набрасываются друг на друга, точно взбесившиеся кошки.

Пораженная Ривка смотрела на сказавшую это Летицию.

— Знаешь ли, у меня реакция на боль моментальная, ты мне, между прочим, нос сломала.

Летти фыркнула.

— Дамы, спокойно, через полчаса будете в порядке, — доктор Капур подошел к Ривке, настроил подголовник модуля и нажатием кнопки закрыл крышку стеклянного «гроба». — Не волнуйтесь, это безопасно, аппарат использует электрические и ультразвуковые импульсы, воздействует на пораженные области, восстанавливая структуру тканей.

— Это не больно? — послышался приглушенный голос Ривки, следом — такой же приглушенный смех Летти. — Не смешно!

— Трусиха.

— Девушки, расслабьтесь, — попросил куратор Бишоп и склонился над Ривкой. — Немного пощиплет, не более того.

* * *

Ривка с удивлением смотрела на свой нос; он вернулся к прежнему размеру, и даже краснота спала. Удивительный аппарат, почему анкийцы не делятся технологией с людьми? В принципе, глядя на многие вещи в анкийском мире, можно было сказать, что люди отстают лет на пятьдесят-сто точно, хотя, учитывая темпы развития цивилизации в последний век, может еще и нагонят в ближайшее время. Анкиа дает знания постепенно, позволяя человечеству думать, что они всего достигают сами. Ривка пока еще не слишком поняла данную тактику, но ничего против не имела, она была рада, что родилась в век технологий и могла пользоваться подаренными Анкиа благами.

Когда она пришла на ужин, Летти уже сидела с остальными старостами и бросала на нее отнюдь не добрые взгляды. Ее скула выглядела здоровой. Во второй группе, с которой проходил урок рукопашки, также был Сет, который видел сцену: как две девушки, каждая, получив по лицу, катаются по полу и визжат, выдирая друг другу волосы. Вряд ли это было похоже на борьбу двух курсантов, скорее, на пьяную драку в клубе. Как можно скорее разобравшись с ужином и вяло ответив на вопросы сокурсников, Ривка отправилась в казарму, и единственной ее мыслью было вернуться к чертовой учебе. И самое удивительное — кажется, это действительно было интересно. Строение оружия — ну кто бы мог подумать, что бластеры существуют? Лазерное оружие прямо как в галактических фильмах! И еще многое другое! Например, на кибернетике и информатике после теста Бен-Эзер рассказывал им о программном обеспечении, которое использовалось на биониках, обслуживающих Лахму, и даже показал образовательное видео с Марса, от которого у Ривки захватило дух. Не успев познакомиться со всеми предметами академии, уже в первый день всем сердцем она стала тяготеть к Лахму. Вряд ли ее мог заинтересовать Тильмун с научной спецификой или Сиппур — политика и коммуникации. А база Лахму открывала перед ней возможности стать военным пилотом и бороздить космос. Пехота, которая базировалась как на Лахму, так и на Земле, мало интересовала ее, лишь только перспектива открытого космоса заставляла тонкие струны души вибрировать в предвкушении.

До самого отбоя Ривка провалялась с планшетом в руках, штудируя учебники, словно вновь окунулась в университетский мир. Она понимала, что ее знаний катастрофически мало для того, чтобы не оказаться в группе для отсталых, куда, судя по всему, ей и светила ближайшая дорога. Единственным выходом было практически заучивать учебники наизусть, хорошо, ее память позволяла хранить невероятные объемы информации, благодаря, как оказалось, анкийским генам.

Она не заметила, как задремала и пропустила отбой, ей снились сны о космосе, о странных космических кораблях, похожих не на те, что показывали в научно-популярных передачах на космическую тему, а скорее на те, что бороздили Вселенную в фильмах типа Звездных войн.

— МакГрегор, подъем! — кто-то резко дернул ее за руку, и Ривка, не сообразив, где находится и что от нее требуется, просто развернулась на другой бок, сочтя чей-то голос порождением сна.

В следующую секунду ее уже стащили вниз со второго яруса, полностью раскрыв спальную капсулу.

— Какого черта, Мара? — Ривка, пытаясь сфокусироваться, смотрела на нее и Летти, пришедших в спящую казарму по уже понятным причинам.

Сегодня она ударила Летти. С ноги. В лицо.

— Вперед, пошла! — скомандовала Мара, подталкивая Ривку на выход.

Взглянув на висевшую в казарме камеру, Ривка думала, придет ли к ней кто-то на помощь, ведь охрана должна видеть нарушения правил — курсанты не имели права покидать казарму после отбоя. Но никто не встретил их ни в пустынном коридоре, ни в учебном корпусе на этаж ниже. Шуруппак и кабинеты рабочего персонала пустовали, в коридорах горело только аварийное освещение по углам потолка. Ривку втолкнули в кабинет военного дела, где ее тут же перехватили другие руки.

— Вы собираетесь избить меня? Какой в этом смысл, учитывая технологии, которые позволяют излечиться в среднем за полчаса? — Ривка усмехнулась, пряча страх за самоуверенностью, глядя на всех собравшихся фараонов. — Как храбро избивать вшестером одну беззащитную анкийку, да еще рожденную среди людей. Попахивает шовинизмом, не находите?

— Заткнись, ты, дикарка! — прошипела Летти, встав перед ней. — Ты не посмеешь идти в шуруппак или будешь избита еще неоднократно.

Сет, Мара и Летти стояли перед ней, Джек позади, остальные двое, кажется, Ларс и Медетту держали ее — это были два крепких парня, которые явно представляли собою нечто вроде телохранителей остальных фараонов.

— Что ж, бравые старосты, право не знаю, за что вы меня наказываете, но давайте скорее приступим, а то я хочу спать.

Первый удар без предупреждения пришелся ей в живот, второй — по почкам. Летти вымещала злобу на местах, которые не будет видно другим курсантам. Наказанием были не сами удары, а их последствия — несколько дней боли при любом движении. Фараоны были здесь главными. Всегда показывая пример остальным, они должны были оставаться безукоризненно чистыми в глазах других студентов, и они прекрасно знали, что Ривка никому ничего не скажет.

— Советую тебе припрятать свой характер, здесь действуют совершенно иные законы. Запомни раз и навсегда, такие как ты — подчиняются таким как мы. Иначе не будет. То, что ты сделала на уроке самообороны — недопустимо, — Сет говорил ровным и равнодушным голосом, в его голубых глазах, бликующих в свете тусклой лампы над входом, был лишь только отчетливый мороз, словно парень и вовсе был неживым изваянием. — Мы неприкосновенны.

— А я по началу сочла вас… нормальными, — задыхаясь после нового удара, съехидничала Ривка; куда пропало ее чувство страха? С каждым новым ударом его замещала всепоглощающая ярость, стиравшая любые проявления инстинкта самосохранения. — Ваша долбанная анкийская иерархия не понравилась мне с первой же секунды, но более всего мне не понравилась ваша напускная доброжелательность. Лицемеры.

Следующий весьма болезненный удар пришелся по бедру, Летти знала куда бить — туда, где больше всего нервных окончаний.

— Твои уверенные речи идут в разрез со слезами на твоих щеках, — Летти снова замахнулась, но ее руку перехватил Джек, смотрящий на нее грозным взглядом.

— Довольно, Летти, я тебе уже говорил, что если ты намерена наказывать ее, то не перебарщивай. Никто не должен заметить.

— Интересно, а что если я кому-то скажу? — усмехнулась Ривка, почувствовав прилив дрожи из-за вернувшейся после удара новой волны боли; ее затошнило.

— Не будь дурой, МакГрегор, или ты еще не поняла? — неожиданно резко сказал Джек, наклонившись к ней. — Тут нет понятия равенства, видимость которого существует сейчас в людском мире. Здесь не действует демократия. Если ты все еще пытаешься сравнивать наши миры, то это ошибка. Мы живем среди людей, но мы стоим выше них. Мы никогда не будем умирать с голода в нищете, потому что у нас другой менталитет, другие знания, активы и, наконец, сила. Мы — те, кто не смешивал свою кровь с людской — стоим еще выше. Наша сила и интеллект куда выше твоего, как и продолжительность жизни. Поэтому мы всегда будем на ступень выше в лестнице эволюции. Ваше подчинение не обсуждается. Это непреложная истина.

— Но вы никогда не будете выше Анкиа, — выделила Ривка последнее слово и горько пожалела о своих словах, так как Джек сам нанес ей следующий удар в живот.

— Ты же говорил, что с нее достаточно, — усмехнулась Мара.

— Я ошибался.

— Идем, скоро обход, — сказал Сет, взглянув на наручные часы.

Они вышли из кабинета, сохраняя маски безразличия — ледяные, неприступные, возможно, озлобленные. Ривка присела за одну из парт и схватилась за голову, пытаясь перевести дыхание. Они не принесли ей особого урона, но действительно обеспечили дискомфорт на последующие несколько дней. Похоже, у этих засранцев и впрямь был некий дар внушения, ведь Ривка и не подумала бы наведаться в шуруппак. Только одно но: это было не внушение, а элементарное запугивание. Откуда же в этих ребятах столько спеси и надменности? Они родились в управленческих семьях, но они всего лишь юные сопляки, слишком замороченные на своем статусе…

* * *

Ривка изо всех сил старалась делать вид, что с ней все в порядке, однако Дана заметила, что та кривится при любом движении. Дана призналась, что видела, как ее выводили из казармы фараоны, но была слишком напугана, чтобы вмешаться. Она, в отличие от Ривки, похоже, действительно считала фараонов главными. Самое важное, что на подобную классовость в академии не обращали внимания ни преподаватели, ни охрана, ни курсанты. И это было ненормально для нее, выросшей в мире, где давно подобная классовость исчезла, сменившись демократией… ну, в отдельных странах. Все-таки, как она считала, ислам ставил своих приверженцев на ступень ниже. Она имела в виду не добрых мусульман — по сути, эта религия была одной из самых строгих, учила людей любви к друг другу, пониманию, чистоте разума, а тех, кто принадлежал радикальным сектам, — тех, кого религия и война превратили в орудия убийства. Ведь есть в Коране слова, обличающие людей, которые неверно трактуют ислам, ибо ислам — это светлое, нерушимое, доброе.

То есть, террористы, известные миру группировки творят зло, прикрываясь мнимой религией. Их вера извращена неправильным воспитанием, они марионетки лидеров, которые пытаются мешать политику с религией, вынуждая добрых мусульман извращать понятие веры. Террористов никак нельзя по сути оправдывать, это люди, которых не устраивает, что женщины развиваются, мир развивается. Надо работать, добиваться чего-то своим трудом, а они оправдываются Богом и интерпретируют все строки из Корана как им хочется, нравится. И это богопротивно в высшей степени. Даже узнав об анкийской расе и реальном становлении мира, Ривка понимала, что религия, как и говорил Бишоп, не является ложью. И Ривка, спустя всего лишь день обучения в академии и общения с людьми, осознала слишком многое, то, что скрывало от нее правительство Израиля и Соединённого Королевства. Что самая новейшая исламская группировка — это стопроцентно дитя крупных держав, правящих балом. Почти все террористические организации в мире придумали далеко не мусульмане, а именно мировые государства, дабы получить денежные средства на ведение войн, иначе потерпят экономический крах. Экономика рухнет без войны, поэтому страны ее сами стимулируют. Только знающие люди Земли не могут об этом широко распространяться — устранят за секунду. Эта информация еще больше разрушала мир Ривки, привыкшей жить в комфорте. Убийство своих же сограждан не может оправдать никакая экономика. Это чудовищно.

И почему более развитая раса, такая, как анкийская, невзирая на все свои технологии и подаренные человечеству знания, оказалась на ступень ниже благодаря этим идиотским фараонам и их родителям? Царские династии, монархия — все это стало архаизмом в современном мире, но только не здесь. Какая несуразица. Ривка знала одно — анкийцы были единым организмом, именно их военная мощь, агенты влияния и подавляли большинство зачинающихся войн и распрей. Анкийцы старались как могли удерживать мир, что называется, в мире.

* * *

Старосты вели себя как обычно, они не обращали на нее какого-то особого внимания, и даже Летти была равнодушна, словно пресытилась местью. На уроке по строению космических аппаратов они начали не с теории, а с практики — тут пригодились корабли, оказавшиеся в зиккурате. Курсантов запустили внутрь, позволив полюбоваться их устройством, прежде чем прийти к углубленному изучению. Ривка стояла внутри межгалактического крейсера S6, глядя в сплошной иллюминатор перед пилотскими сидениями, и представляла, что видит не взлетную полосу аэродрома и копошащихся внизу курсантов, а бескрайний космос, полный чарующих звезд и планет. Она была совершеннейшим образом вдохновлена космосом, хотя до этого никогда о нем и не думала. Тема казалась ей неосуществимой, а потому и бесполезной, и только сейчас, открывая для себя горизонты возможностей на Лахму, она сидела в капитанском кресле, воображая себя пилотом космического корабля и, кажется, улыбалась как дура, что, конечно, не скрылось от саркастичной Мин Чжи, стравившей в ее сторону парочку весьма цветастых шуточек.

Ривка едва дождалась занятия-тренинга по освоению управления летательных аппаратов, когда, впервые надев пилотный шлем, она, при помощи весьма реалистичной графики, впервые оказалась в виртуальной реальности открытого космоса. Она понимала, что картинка перед ней была всего лишь программой, но не могла унять дрожь от нереальности ощущений. Она была в трехмерном космосе, видела звезды и могла управлять кораблем. И преподаватель заметил ее горящие глаза и готовность реагировать согласно ситуации, когда они всем составом проходили через кольцо астероидов. Мистер Спейсман даже отметил ее среди курсантов. Ривка с удовольствием впитывала науки, связанные с космосом и компьютерами и, как оказалось, физикой, как губка, но была совершенно непробиваемо тупа в химии, а в коммуникациях с внешним миром, таких как политика, социология и экономика, оказалась и вовсе не заинтересована.

Новый мир, новая жизнь настолько захватили ее, что любое свободное время посвящалось учебе. А когда её временно не беспокоили последствия фараоновых поучений, жизнь и вовсе раскрашивалась радужными красками. И только сидя на уроке философии силы, она вдруг осознала важность таких предметов как химия и физика.

— Философия Нибиру учит нас гармонии с внутренним миром, — говорил профессор Вагнер, немец с еврейскими корнями. — Гармония, необъяснимая научными терминами, это часть вашего сознания, способная пробудиться только при наличии некоторых обстоятельств, таких как стресс, всепоглощающее счастье, любовь, вера в собственные силы. Иными словами, объяснить природу данного явления практически невозможно.

Курсанты засмеялись, приняв слова преподавателя — древнего старика, родившегося в восьмом веке нашей эры — на веру. Он понимал, что туманное объяснение его предмета невозможно принять иначе чем через юмор. В его седой бороде играли блики солнца из открытого настежь окна, за которым располагалась иллюзия солнечного луга. Ривка и по сей день испытывала дискомфорт от того, что знала, что находится под землей, но видела иллюзии видов из окон, помогавших курсантам адаптироваться к жизни без настоящего солнечного света.

— Моя задача научить вас слушать свое сердце, научить вас дергать за те рычаги сознания, которые способны привести вашу силу в действие, но также дать толчок к пониманию, ведь одних эмоций для управления силой далеко не достаточно. Нужны знания, — внезапно он взмахнул рукой, и стакан с водой на его столе поднялся в воздух, заставив Ривку задержать дыхание, наблюдая за тем, как из него, разделяясь и соединяясь появляются капли содержимого — воды, словно находящейся в невесомости. — Мисс МакГрегор, вам, как выросшей среди людей анкийке, чем кажется это действо?

Ривка, не ожидая подобного вопроса, заозиралась на сокурсников, но понимая, что они вряд ли способны навести ее на правильный ответ, ответила честно:

— Мистер Вагнер, учитывая, что я знакома с миром анкийцев не более недели, полагаю, что иначе как проявлением магии для меня это казаться не может. Я не верю в то, что вижу.

Послышалось несколько смешков.

— Полагаю, вам еще трудно расширить свое сознание, чтобы понять, что ваши возможности ограничены лишь вашим желанием. Например, как вы объясните то, что благодаря реакции, уж простите, но это стало достоянием общественности, вы оказались способны отбить подачу Летиции Хендерсон во время урока самооброны?

Ривка задумалась и приложила стилус планшета к губам, задумчиво глядя в пустоту.

— Я полагаю, что это нормальная реакция самозащиты.

— Не могу с вами согласиться, — тут же перебил Вагнер. — Тут сработала, как вы назвали, ваша реакция, а ваша реакция и является вашей силой. Только единственное объяснение, которое я способен вам дать — это ваше знание того, как действует ваше тело, ваша способность владеть им, видеть им, только с течением времени эта ваша сила стала действовать на уровне рефлексов. Вы, невзирая на скромные знания, смогли понять, подсказать вашему сознанию и телу как действовать. И это лишь малая часть ваших способностей, таких, как обостренная реакция и чувство самосохранения. Вы понимаете процессы вашего тела и можете контролировать их. Это и есть ваша анкийская особенность. Так как объяснить каким образом я воздействую на воду, заставляя ее танцевать в воздухе?

Ривка задумалась, конечно же, она уже натыкалась на определения способностей в учебниках, но ей было трудно понять, впрочем, как и другим молодым анкийцам, которые подобно ей, затаив дыхание, слушали диалог с Вагнером.

— Вы знаете химические составляющие воды и то, как может воздействовать на них физика, — пытаясь осознать сказанное, Ривка все равно в это не верила.

— Абсолютно точное и емкое определение, мисс МакГрегор, — с уверенностью ответил преподаватель. — Это единственное, что данным образом может повлиять на воду, да и любой предмет, единственное то, что может дать толчок телекинезу — это отсутствие гравитации и, конечно же, понимание как она работает. Да, мисс МакГрегор?

— Может быть, мы воздействуем не на сам предмет, в данном случае воду, а на воздух вокруг него? Чем быстрее движение молекул, тем выше температура, нагревание поднимает воздух вверх, охлаждение — вниз.

И Ривка вжала голову в плечи, когда профессор только покачал головой. Он пошевелил пальцами, и крупные капли воды пролетели сквозь ряды, демонстрируя то, что он только что нарушил все законы физики, но как свидетельство ее неверного ответа, шарик воды возле Ривки внезапно стал покрываться пузырьками и закипать, создавая пар, пока не исчез, испарившись до последней капли.

— Вы поняли свою ошибку, мисс МакГрегор.

— Да, сэр. Значит, остается только возможность воздействия на гравитацию. Так как же это сделать?

— И это правильный вопрос, — зная, по какому пути ведет учеников, сказал Вагнер, поднявшись с места и подойдя к доске, на которой отображались ответы курсантов. — Но давайте систематизируем услышанное. Итак, что мы имеем? — он прошелся лазерной указкой от первого пункта к последнему. — Строение молекулы воды — раз, влияние давления — два. Гравитация — три.

Внезапно он зачеркнул последний пункт и внимательно посмотрел на сосредоточенных курсантов, ожидая что кто-то из них даст правильный ответ, но все молчали.

— Да, мисс Эль Дин, — обратился он к девушке арабской внешности, занимавшей соседнюю парту от Ривки.

— Нам нужно как-то обмануть закон гравитации? — неловко спросила она.

Профессор чуть нахмурился, изображая задумчивость, хотя он вряд ли чего-то не знал.

— Относительно правильная логика, — сказал он и, набрав на планшете какую-то команду, перенес на доску химическую формулу воды. — Жидкости легко меняют свою форму, но сохраняют объем. В обычных условиях они принимают форму сосуда, в котором находятся. Поскольку расстояния между молекулами жидкости малы, то попытка уменьшить объем жидкости приводит к деформации молекул, они начинают отталкиваться друг от друга, чем и объясняется малая сжимаемость жидкости. Текучесть жидкости объясняется тем, что «прыжки» молекул из одного оседлого положения в другое происходят по всем направлениям с одинаковой частотой. Внешняя сила не меняет заметным образом число «прыжков» в секунду, она лишь задает их преимущественное направление, чем и объясняется текучесть жидкости и то, что она принимает форму сосуда. Вы в силах повлиять на гравитацию — и эта способность и называется телекинезом, вы убираете гравитацию в отдельно взятой точке пространства, моделируете действие силы, и жидкость, благодаря поверхностному натяжению на образовавшейся свободной поверхности, принимает форму сферы. А физика и химия вам нужна, чтобы понять, на каком объеме убирать гравитацию и с какой силой поддерживать субъект… — он смотрел на сосредоточенных курсантов, улыбнувшись при взгляде на туповатое выражение лица Ривки. — Но есть одна важная вещь, которую вам стоит знать — целиком гравитацию убрать невозможно, ибо тут действует закон сохранения энергии, но вы можете ее ослабить или усилить. То есть, предмет находится под действием телекинеза только при условии вашей полной концентрации и понимания физических процессов. Ваш мозг должен стать счетной машинкой, вы должны одновременно удерживать в голове все данные, которые способствуют влиянию на предметы.

Мистер Вагнер улыбнулся и вовсе не удивился тому, что среди студентов было еще предостаточно удивленных и заинтересованных взглядов.

Ривка и вовсе растерялась, ведь она посетила всего по одному уроку химии и физики за последнюю неделю и вообще не думала, что будет делать упор на эти предметы…

* * *

— Курсант МакГрегор!

Ривка, c трудом справившись с чемоданом, который все-таки решила отвезти домой спустя две недели, ограничившись в академии минимумом вещей, выпрямилась по струнке возле автомобиля, не закрыв багажник.

— Да, сэр! — уже автоматом выпалила она, и не без легкого удивления взглянула на Александра, стоявшего перед ней в штатском, с дорожной сумкой в руках и с ехидной улыбкой на устах; похоже, ему нравилось ощущать собственный статус рядом с рядовым курсантом.

— Вольно, — спокойно сказал он, и одеревеневшие мышцы Ривки расслабились. — Ребекка, вы ведь в Тель-Авив собираетесь?

— Да, сэр, — уже менее резко ответила она, чуть изогнув бровь.

— Подбросите до Рамат-Гана?

— Да… сэр, — еще более заторможенно ответила она.

Он усмехнулся и стащил с носа круглые очки явно без диоптрий, наверное, бывшие не более чем аксессуаром. В джинсовой рубашке и темных брюках он смотрелся совсем обычным человеком, может быть, даже слегка уставшим, благодаря опускающимся с возрастом векам, но этот уставший взгляд придавал ему таинственности и сексуальности. А может быть еще более интересным делал его статус профессора кибернетики в его сидящей точно по фигуре форме цвета индиго. У профессоров наук была синяя форма, у коммуникаций и языков — бежевая, у военных дисциплин — черная.

Александр подошел к багажнику и убедился, что места для его дорожной сумки нет, поэтому он с деланной невозмутимостью просто занял единственное место рядом с водительским и поставил сумку на колени.

Ривка пожала плечами сама себе, махнула рукой Дане, Харуке и Мин Чжи, стоявшим возле автобуса, курсирующего от Нью-Бабили по тоннелю до Иерусалима, который они наконец-то собрались изучить, и села в машину, моментально тронувшись с места, похваставшись перед девчонками мощью двигателя. Она въехала в тоннель с резкого разворота и тут же ускорилась, наконец-то ощутив воздух свободы, который дарил ей ее порше каррера джи ти*.

— Кроме одного знакомого, вы единственный, кто не вжимается в сидение от моего вождения, — она на миг взглянула на Александра, который с равнодушием к дороге рылся в планшете.

— Я вам доверяю. Насколько я знаю, именно поэтому после распределения вас без труда взяли на факультет, где упор идет на кибернетику, военное дело и летные аппараты. Не сомневаюсь, что вы хотите стать пилотом. Однако, учитывая, что вы откосили от службы в ЦАХАЛ*, выбор немного удивляет.

— Мне слышится в ваших словах осуждение. Полагаю то, что я не попала к пехотинцам — самый слабый по знаниям факультет — уже достижение. Да, вы правы, я хочу стать пилотом на Лахму, похоже, это целиком и полностью моё. И потом, разве вам, как декану нашего факультета, не нужно, напротив, рекламировать направление своих предметов?

— Мне казалось, что вам легко дается кибернетика, и не обязательно идти в ряды армии, эта группа не обязывает вас делать только один выбор. Вы можете стать программистом в главном штабе Бад-Тибира или в АНБ и Пентагоне, ну или в Моссаде. А может, я бы на вашем месте сделал упор на физику и химию и перешел в Тильмун. Через два месяца промежуточные экзамены, у вас есть все шансы.

Ривка задумалась, не понимая, почему Александр, декан ее факультета, по каким-то причинам пытается изменить ее решение стать пилотом. Но зачем ему это надо? Она выехала с парковки в душный Иерусалим и вдруг осознала, что уже больше двух недель не видела солнца, а загар почти смылся.

— Вы пацифист? — вдруг осознала Ривка.

— А вы полностью осознаете выбор в пользу военных наук и дисциплин? Вам так нравится армия? — тут же араковал он встречными вопросами. — Поверьте, быть пилотом анкийской армии — это только малая часть того, с чем вам в действительности придется столкнуться. Вас могут распределить и на Землю — вместе с пехотой тушить огонь войны. Учитывая ситуацию в Сирии, Палестине и Украине, у вас есть на это все шансы.

— Не думайте, что я не взвешивала «за» и «против», — задумалась Ривка. — Но это не повод отказываться от возможности стать пилотом, — она играла в шашки на дороге, словно доказывая самой себе правильность выбора; Ривка понимала, что минимум два года жизни после академии уйдут на обучение на Лахму, далее ее действительно могут распределить обратно на Землю, но небо и космос стали для нее такой же невероятной страстью, как и скорость на дорогах. — Поэтому пока что я уверена в своем выборе, — поставила она жирную точку в разговоре. — Лучше подтвердите мои догадки: не вы ли случайным образом обнаружили во мне некие способности? Ах ты, гребаный безглазый идиот! — заревела она, вдарив по сигналу на руле, когда из-за поворота на выезде из Иерусалима выскочила легковушка на полной скорости, едва не став причиной аварии; Ривка успела вовремя сманеврировать, поднять столп пыли на обочине и тут же вернуться на дорогу, не изменив скорости.

— Сделаю вид, что не слышал как вы выражаетесь в присутствии декана, — совершенно невозмутимо сказал Александр, ни капли не испугавшись маневра. — Однако вспышки ярости, подобные этой, вам никто не простит на Лахму. По сути Нью-Бабили — это не академия, а подготовительные курсы перед «взрослой жизнью». На Лахму, в Тильмуне и Сиппуре куда более жесткая дисциплина.

— Профессор Бен-Эзер, сколько вам лет? — проигнорировав замечание, спросила Ривка. — Что вы забыли в Эйлате тогда и откуда знаете мою маму, Раубфогелей и Коэнов?

— Хм, похоже на допрос, — Александр вырубил планшет, засунул его в карман сумки и внимательно посмотрел на Ривку. — Это и впрямь была случайность, в Эйлате я проводил отпуск, люблю Красное море, знаете ли, — не без сарказма заявил он. — Да, я понял, что вы одна из нас, когда будучи даже в стельку пьяной вы смогли с такой ловкостью управлять вашим порше. Это вряд ли могло дать мне точную подсказку, поэтому я сообщил в службы внедрения, и меня в тот же день просили все проверить вместе с Ювалем, так я и оказался на ужине Раубфогелей и, кстати, заметил еще одно проявление силы — когда вы поймали бокал, которому было суждено испортить ваше платье. Впрочем, далее дело доверили Янифу и Ювалю, они собрали информацию вплоть до ДНК, немного понаблюдали за вами, так как в ряде случаев у людей может появляться нибируанский ген, но это не влияет на их жизнь нисколечки. Ген в них дремлет.

— Так сколько вам лет? — не унималась Ривка, которая в принципе и без этого догадывалась, какую роль в ее идентификации сыграл Александр.

— Чуть больше четырехсот, — спокойно ответил Александр, не вдаваясь в подробности. — Однако вы уже и без этого догадались, верно?

— Плюс минус сотня. Кстати, вы владеете способностью влиять на сознание людей? Моя мама и остальные встретили вас как старого друга, а Юваля и вовсе сочли сыном Коэнов. Просто немыслимо!

— Я не настолько силен, — ответил он. — Нет, почву подготовила разведка Бад-Тибира, но Яэль я действительно знаю, как и она меня, но, конечно, не так близко. Сами подумайте, Ребекка, есть ли смысл в дружбе двух конкурентов?

Ривка, обогнав плетущийся по шоссе автобус, задумчиво почесала подбородок, ей казалось, что ее уже ничего не сможет удивить.

— Так значит, Альфа Акзерман действительно принадлежащая вам компания?

— Да, когда тебе четыреста лет, ты уже должен иметь достойную почву под ногами, чтобы обеспечить себе безбедное будущее.

— Но почему это не айти технологии? С вашими знаниями вы можете выпускать продукты, которые сделают вас финансовым магнатом.

— А почему не фармацевтическая компания? По норме прибыли фармацевтический бизнес находится на третьем месте после торговли оружием и наркотиками, — он усмехнулся, и она вслед, не отрывая взгляда от дороги. — А вы меня назвали пацифистом. Но если серьезно, то когда всю жизнь работаешь в одной сфере хочется чего-то новенького, не правда ли? И потом, рынок айти технологий уже давно принадлежит верхним анкийским слоям, как и многие другие рынки. Мы внедряем новые технологии постепенно, поэтому я не могу дать людям то, чему еще рано появиться в мире. Мне сразу же перекроют доступ кислорода.

— Да-да, а еще чтобы человечество не сочло это божественным вмешательством, — она улыбнулась во все зубы и посмотрела на Александра. — Насколько я поняла, для анкийцев материальные блага не считаются первоочередными. А у меня уже загорелись глаза от того, что я смогу заработать за такую длинную жизнь.

Он засмеялся в ответ на такую честность.

— Поверьте, со временем стирается желание материальных благ, они попросту надоедают, как и многие другие увлечения. Как вы заметили, мы хоть и вырастаем среди обыкновенных людей, но во многом другие, потому что, в отличии от людей, мы знаем, что наша жизнь намного длиннее и мы не обязаны нагонять беспощадное время. Давайте откинем крышу?

— Сэр, вы хотите получить солнечный удар?

— Мы не в учебке, можно и не сэркать, и потом, это хоть и военная академия, но мы стараемся делать ее мягче армии. Вне академии прошу звать меня Александром.

— До Алекса, так понимаю, сокращать все-таки не стоит, — она снова улыбнулась, взглянув на него по-новому, немного расслабившись, и нажала кнопку, а крыша кабриолета исчезла в специальном отсеке сзади. — Жарища-то какая! Что ж, Александр, рада познакомиться, надеюсь, ваше появление в кабинете кибернетики стало для меня последним сюрпризом.

— Ну, возможно, вас еще многое удивит в нашем мире. Надеюсь, налет тайны касательно меня исчез, и я превратился для вас не более чем в знакомого. Кстати, хотел бы предостеречь вас от распрей с фараонами, они бывают немного жестоки.

— Вы снова удивляете. Все в курсе?

— Нет, вы только лишь подтвердили мою догадку. У вас сходит синяк на спине, заметил, когда вы затаскивали чемодан в машину.

— Лучше бы сделали вид, что не заметили, я сама с ними разберусь, — скривилась Ривка, вспомнив уже не первое избиение.

— И почему же мне кажется, что вы нарываетесь? Я видел, как до отбоя вы бесконечно отрабатываете удары. Но какой в этом смысл, если их шестеро?

Ривка остановилась на светофоре и повернулась к спутнику.

— О, их бывает шестеро только ночью. Поэтому моя месть происходит днем во время уроков самообороны. Я не позволю им издеваться надо мной, Александр, — она тронулась с места и на миг закусила губу. — Только на уроке самообороны я могу, не нарушая правил, нанести им телесный урон. И только так я сама могу попасть в шуруппак, чтобы залечить старые раны.

— Но вот только ночью вы получаете новые. Это мазохизм.

Ривка крепче сжала руль, на ее устах застыла кривая злобная ухмылка.

— Постойте, мне удалось попасть в шуруппак после последней стычки. Вы провели меня?

— Нужно быть внимательнее, из-за вашей злобы вы не контролируете разум.

— Мне кажется, за последнюю поездку вы уже не в первый раз читаете мне нотации.

— Я ваш преподаватель и старше вас более чем на триста пятьдесят лет, это чего-то, да стоит, поэтому советую слушать и не перебивать, — однако, невзирая на слова, Александр был настроен вполне дружелюбно.

— Мне казалось, что вы сами попросили вне академии быть немного расслабленнее в вашем присутствии, мой господин, — она шутливо склонила в его сторону голову,

— Очень смешно, — скривился Александр. — Здесь налево.

Они уже давно въехали в Тель-Авив и приблизились к району Рамат-Ган близ торгового центра Азриели, где, кстати, жил и Бен, и, как назло, Александр внезапно указал в сторону соседнего от него дома.

— Так и знала! — недовольно бросила она, ведь Бен, которому именно в эту минуту нужно было выйти из подъезда, уже заприметил ее машину и, конечно же, двинулся к ней.

— Привет, Ривка! — он подошел к ней, вылезшей из машины, чтобы обнять. — Ты была в Милане или на Северном Полюсе? Куда загар делся? Бен, — он протянул руку Александру, вышедшему на улицу из порше с сумкой.

— Александр, — сообщил Бен-Эзер. — Спасибо что подбросила, Ребекка, — добавил он и посмотрел на Бена, на чьем лице стремились к небывалой высоте брови. — Приятно было познакомиться.

И он просто зашел в дом, оставив их на улице.

— Александр, значит… — со знанием дела сказал Бен, вспомнив мужчину с фотографии, которую ему присылала Рейчел. — Ума не приложу, как вы оказались вместе.

— Ой, всё, прекрати, — отмахнулась Ривка. — Встретила его на паспортном контроле в Бен Гурионе, предложила подвезти. Что? Что ты на меня так смотришь?

* * *

Машинка Ривки — Porsche Carrera GT http://avto-russia.ru/autos/porsche/photo/porsche_carrera_gt_1024x768.jpg

ЦАХАЛ — Армия Обороны Израиля

Выпись благодарностей от автора:

Большое гран мерси Марии Муратовой и Рустамовой Гюнай за помощь в разжевывании политических и религиозных конфликтов и их причин. Также не могу не восхититься Надеждой Афанасьевой, которая смогла помочь с разжевыванием законов физики и вспорола мне мозг.

Вика Шиверская, ну нет слов аще, как обычно лучшая бета из бет.

Спасибо бойцам невидимого фронта, которые помогают с написанием книги.

Несмотря на то, что сентябрь считается бархатным сезоном в Израиле, сейчас температура была едва ли отличимой от августовской. Ривка и Рэйчел попивали мохито на пляже, замешанный прямо в стаканах для фитнеса с крышками. Рэйчел, на фоне побелевшей во время нахождения под землей Ривки, намазывала солнцезащитный крем на ровный бронзовый загар, перехватив непослушные черные как смоль кудри резинкой, чтобы не испачкать. Подруги хихикали, глядя на попытки самцов обратить на себя внимание. Самцы, объявившиеся через пару шезлонгов от них, громко разговаривали по-немецки, отвешивали друг другу приличные подзатыльники и играли мускулами, точно крупные приматы в брачный период.

— Как думаешь, сколько им? — поинтересовалась Рэйчел, доставая из пакета контейнеры с черешней и порезанным арбузом и ставя их на столик между шезлонгами.

— Думаю, им уже хватит, — засмеялась Ривка, глядя на выгруженную на стол батарею из бутылок.

— Я про возраст, глупышка, — захихикала Рейчел. — На вид так лет по тридцать.

— А по развитию лет так по пятнадцать, — ответила Ривка, отпивая освежающий мохито, в котором практически не было алкоголя, и едва не подавилась из-за скосившего ее приступа смеха, когда один из парней, пытаясь сделать один из сложных акробатических этюдов йоги, шлепнулся на пятую точку, повалив шезлонг.

— Чего смеемся? — на горизонте появился Бен, на чьем идеально гладком жилистом теле блестела морская вода; он зализал прическу назад и встал под зонт, обрызгав Ривку.

— Бен! Чего ты творишь? — заверещала она, закрыв лицо ладонями, однако на солнечные очки все равно попали капли.

Вместо того чтобы вытереться полотенцем, Бен встал на одно колено на шезлонг и, без труда дернув Ривку на себя, обнял ее, не позволив выкрутиться.

— Спасаю тебя от назойливых ухажеров, — сообщил он, пытаясь не попасть в взбесившуюся «мельницу» ее кулаков.

— А меня, значит, спасать не надо? — в шутку возмутилась Рэйчел, и вот, соскочив с шезлонга, она уже бегала меж рядами отдыхающих, а Бен устремился за ней, схватив со стола бутылку ледяной воды, которую вознамерился выплеснуть на нее.

— Взрослый человек, а ведет себя как эти парни, — заключила Ривка, покачав головой, но тут же вспомнила сегодняшнюю жаркую ночь и внутри нее все потеплело; кажется, она скучала по Бену, он был единственным человеком после мамы, которого она действительно стремилась увидеть, даже на какое-то время выкинув из головы учебу.

Бен, довольный собой, нес на плече визжащую Рейчел, фонтанирующую эпитетами в его сторону, обещающими ему как минимум кастрацию с летальным исходом.

— Фу, как непристойно! — бросила Ривка и протянула подруге полотенце, но та скинула его на шезлонг и, освободившись из рук Бена, полезла обниматься, выжимая на подругу волосы. — Рейчел, тебе конец! — Ривка вскочила с шезлонга и внезапным резким движением заломила ей руки за спину, затем, подставив подножку, уложила на песок, так что Рейчел едва успела повернуть голову в сторону, чтобы не съесть вместо черешни на обед немного песка.

Бен стоял обескураженный сценой, а самцы неподалеку притихли, глядя на них в немом молчании, один парень, вместо того чтобы пить пиво, лил его себе на грудь, не замечая, что оно ледяное. Ривка только спустя секунду осознала что натворила, и выражение моментальной ярости на ее лице превратилось в испуганную маску. Она отскочила от Рейчел и ударилась лодыжкой о шезлонг, зашипев от боли.

— Ты с ума сошла? — сдув прядь волос, налипшую на губы, грозно воскликнула Рейчел, и подруга тут же бросилась к ней отряхивать от песка, рассыпаясь в извинениях.

— Рейчел, я не хотела. Прости, пожалуйста, — запричитала Ривка, пытаясь понять, нанесла ли ей физический урон. — Тебе больно?

— Нет, просто дико испугалась, — ответила та, совершенно не злясь, но пребывая в конкретном шоке.

— Вау, не знал, что ты так умеешь, когда успела пройти курсы самообороны? — уточнил Бен с явным подозрением. — Ты ведь даже в армии не была.

— Я выросла в Англии, Бен, какая нафиг армия? Я гражданка другой страны, — бросила Ривка, усаживая Рейчел на шезлонг. — Просто Ал научил парочке приемчиков, после того как спас меня на улице от пьяницы.

— Да, и поэтому ты получила тедаут зеит* в двадцать шесть лет, когда уже была непригодна по возрасту. И до этого ты жила здесь по бизнес визе от компании своей матери. Очень патриотично для еврейки.

Ривка бросила на него полный скепсиса взгляд, но, в целом, была даже рада, что тема инцидента так быстро сошла на нет при помощи сарказма Бена.

— Если тебя это каким-то образом оскорбляет, — она поднялась, поравнявшись с ним, и шепнула на ушко: — не могу более навязывать свое общество, — затем чмокнула его в щеку.

Ривка, виляя задницей с такой амплитудой, что на «багажнике» не хватало только таблички «осторожно, занос», отправилась к морю, на ходу надевая верх от гидрокостюма и кепку.

— Последи за вещами, — бросил Бен вмиг возмутившейся Рейчел и направился следом, захватив футболку.

Ривка, подойдя к работникам сёрф клуба, поздоровалась и взяла валяющийся на песке большой голубой сап, словно он был пушинкой, подхватила весло и направилась к кромке моря. Работники сёрф клуба, примостившиеся возле досок для винд-серфинга, сидя на красных пластиковых стульях, блаженно смотрели вслед удаляющейся заднице в черных бразильенах. Бен, бросив приветствие, схватил с песка другой свободный сап и устремился в море, надеясь нагнать подругу, работающую веслом с таким энтузиазмом, будто она сдавала норматив по академической гребле.

Спустя год после того как Бен поставил ее на доску, Ривка превратилась из новичка в уверенного серфера. Обогнав другие доски, она уже приближалась к каменному волнорезу, отделявшему место купания туристов от открытого моря. Балансируя на доске, она с легкостью «перепрыгивала» неспокойные волны, устремляясь вдаль. Бен, будучи опытным серфером, едва смог нагнать ее, когда Ривка сбросила скорость в двухстах метрах от берега и присела на сап, наслаждаясь видом на раскинувшуюся по береговой линии череду отелей и бухту с парусниками.

— Издали отели не выглядят такими обшарпанными, верно?

Бен проследил за ее взглядом, отмечая то же самое.

— Я помню, ты рассказывала как плевалась от вида израильского пляжа в первые месяцы жизни здесь. Все еще не привыкла?

Она пожала плечами и, закрепив потуже липучку шнура на ноге, соединенного с доской, спрыгнула в воду и подплыла к Бену, забравшись на его доску, затем подтащила свой сап поближе.

— Подвинься, — попросила она, толкнув его в живот, и улеглась на Бена спиной.

— Тебе обязательно сегодня ночью улетать? — спросил он, обняв ее за талию и поцеловав в висок.

— К сожалению, да, Бен, — спустя паузу ответила она. — Но я могу прилетать практически каждую неделю.

— Ума не приложу, как за две недели твой загар практически смылся, ты что, под землей сидела все это время? — усмехнулся он, отмечая про себя, что Ривка еще никогда не позволяла касаться себя вне ее квартиры; может, она и впрямь скучала, и Бен в разлуке стал для нее чем-то большим?

— Можно и так сказать. Мы работаем почти круглые сутки, пытаемся доработать приложение, более того, к нам приходят все новые идеи, посему частенько мы сворачиваем с курса, увлекаясь чем-то иным. Поверь, нам даже поесть некогда.

— Да я вижу, ты, кажется, похудела. Смотри, совсем не исчезни.

Так далеко от берега не заходил практически ни один серфер. Ривка и Бен качались на крупных волнах, подставляли лицо морскому ветру и неспешно наслаждались легкими ласками. В какой-то момент Ривка развернулась к нему и просто поцеловала: спокойно, обыденно, но так щемяще нежно, что Бена пробрала дрожь. Что-то неуловимо в ней изменилось, будто сработал некий переключатель, позволив ей стать более внимательной, нормальной.

Но Бен даже отчасти представить не мог насколько поменялась ее жизнь, что где-то под Мертвым морем, позади Иерусалима она живет в военном режиме, совершенно одинокая в толпе, скучая по теплу летнего солнца, пляжу, по своим друзьям. И что через каких-то четыре с лишним месяца она планирует переезд не в другую страну, а, как бы странно даже для нее самой это не звучало, на другую планету — на Марс. Возможно именно эта неизбежность делала ее мягче и отзывчивее — словно последняя попытка насладиться жизнью обычного человека, перед тем как решение стать пилотом поглотит ее и перечеркнет прошлое окончательно.

Вот поэтому ее поцелуй и был наполненным нежностью — один из последних, он вел к неминуемому расставанию.

А потом она просто перебралась на свой борд и направилась к берегу, предлагая себя догонять. Бен и Ривка неслись по попутным волнам наперегонки, подобно двум дельфинам. Кажется, вставая на сап, она становилась еще более дикой, чем на дорогах, падая с него, тут же поднималась и неслась брать новые волны, не поддаваясь мимолетным страхам, но страх, который ей пришлось пережить сейчас едва ли был сравним с остальными. Стоило ей повернуть голову, чтобы что-то крикнуть отстающему «лузеру», как в ее глазах отразился невероятный ужас, когда Бен, решив обогнать ее, чтобы не напороться на встречного серфера, взял слишком вправо, и неуправляемая внезапная волна в секунду отнесла его на камни волнореза.

В горле Ривки потонул крик, ноги ее одеревенели, заставив сап зашататься. И в этот момент какая-то неведомая сила перенаправила волну в сторону от волнореза, и Бен чудом сохранил равновесие и выскочил на следующей волне прямо в сап Ривки, налетев на нее и уронив в воду. Послышались крики серферов, ставших свидетелями столкновения и тут же направившихся к ним.

Ривка вынырнула, но ее тут же снесло другой волной, она наглоталась воды, но успеть справиться со страхом ей не позволили. Бен, обхватив ее за талию, уже подтаскивал к сапу, а вокруг них порозовела вода. Кровь? Серферы, увидев, что они оба на доске, замедлили ход и подплыли, чтобы подобрать уплывшие весла.

— Бен, ты ранен? — Ривка, откашливаясь, наконец увидела, чья кровь розовела в море; рваный порез красовался у него на голени и зацепил артерию, но, кажется, порезавшись, он и не заметил этого.

Ривка не смогла ничего придумать, кроме как, изловчившись, достать из-под водолазки бюстик от купальника и скрутить его в веревку, чтобы наложить подобие жгута, пока серферы, пришедшие на помощь, дотолкают их к берегу.

Кровь хлестала уже меньше, но стоило скорее отвезти его в больницу, чтобы оказать первую помощь и зашить…

* * *

— У вас тут кровь, — заметил Александр побуревший развод на бежевом замшевом коврике, однако в машину сел. — Надеюсь, не ваша.

— Друг поранился о камни во время серфинга, — не стала оглашать подробности Ривка, вспомнив позеленевшего Бена, оказавшегося не в состоянии доковылять до стоянки; посему машине пришлось заехать практически к кромке моря, благо песок там был утоптан.

— Выходные, полагаю, были веселыми. Вы выглядите уставшей.

Александр позвонил ей около восьми вечера, когда Ривка была у Бена, она планировала лечь раньше, но подай-принеси от раненого друга позволили ей лечь только в одиннадцать ночи. Бен думал, что она поспит на борту самолета, поэтому настаивал на «еще нескольких часах бодрствования». А Ривку беспокоило лишь одно — как она будет выглядеть на утренней побудке, ведь ей пришлось встать в три ночи.

Она искренне надеялась, что у декана не войдет в привычку использовать ее как бесплатный транспорт между Тель-Авивом и Иерусалимом, хотя в целом не была против его компании.

— Выходные были вполне сносными, просто конец оказался немного омрачен травмой Бена.

— Он в порядке?

— Жить будет.

Ривка приготовилась тронуться с места, но Александр, положив ладонь поверх ее руки на ручнике, остановил:

— Давайте я поведу, вам бы поспать, выглядите не очень.

 Она посмотрела на него вряд ли измученным, но немного усталым взглядом. Он был прав, ночь из-за переживаний оказалась бессонной, а впереди ждал еще целый учебный день.

— Я настаиваю.

И Ривка как-то слишком легко согласилась, хотя прежде вряд ли могла кому-то доверить своего малыша, но Александр был анкийцем, поэтому за сохранность машины она не переживала.

— Могу сменить вас на середине пути, вам тоже нужно покемарить.

Он кивнул, и Ривка, отстегнув ремень безопасности, лениво выползла наружу, заняла пассажирское место, позволив себе положиться на декана, и, едва они выехали со двора его дома, она уже уснула, чуть откинув сидение…

* * *

Александр припарковал машину и посмотрел на сладко спящую курсантку. Ребекка не просыпалась с самого отбытия из Тель-Авива, наверное, что-то вымотало её, но на часах уже была половина шестого, значит через полчаса будет побудка.

— Курсант МакГрегор! Подъем!

— Есть, сэр! — она моментально открыла глаза, выпрямилась на сидении и шлепнулась рукой о ручку двери.

Александр засмеялся, пока она фокусировала на нем сонный взгляд.

— Я что, всю дорогу проспала? Почему вы не разбудили меня раньше? Мы же договорились, что поменяемся на середине пути.

Он усмехнулся, глядя на ее чуть взлохмаченный вид:

— Вчера я спал почти весь день, так что я переживу, и на зарядку мне не нужно. Однако советую поторопиться, до побудки двадцать две минуты, — он бросил взгляд на часы на панели управления.

Глаза ее приобрели почти идеально круглую форму, Ривка выскочила из машины, схватила из багажника дорожную сумку, Александр последовал ее примеру и вытащил свою. И вот они уже ехали в лифте — Ривка невидящим взглядом смотрела сквозь пространство и, кажется, досматривала последний сон. Невзирая на правила запрета находиться вне казармы между отбоем и побудкой, студентам, живущим в Израиле, разрешалось покидать академию на выходные, а иным, кто жил в Европе и прилегающих странах, летать домой. Разойдясь на нижнем уровне, Александр, думая, что Ребекка растрачивается попусту на Лахму, посмотрел вслед ее фигуре, поднимающейся в кабине прозрачного второго лифта, лавирующего между ресепшном на нижнем уровне подземного здания и казармами на верхнем этаже. Затем он отправился в свою комнату, располагавшуюся в дальнем коридоре возле ресепшна, чтобы переодеться к завтраку и успеть подготовиться к занятиям.

* * *

— Я просто безнадежна.

Ривка стояла в коридоре и билась головой о стенку после урока химии. Курсантам, выбравшим Лахму, химия преподавалась практически с нуля, но и это не спасало. Помогали только зубрежки учебников, но Ривка вместо этого провела выходные в Тель-Авиве, а вечер субботы — ухаживая за «немощным» Беном, сделавшим из нее сиделку. В последнее время после ужина вместо того, чтобы учиться, выполнять домашнюю работу, она наматывала круги по аэродрому и отрабатывала удары на манекенах, изучая муай тай буквально по ютьюбу и занималась на летных тренажерах.

Успехи в рукопашке, конечно, были не супер, учитывая, что с начала самостоятельных тренировок прошло только две с половиной недели, но нескольких анкийцев на уроках у капрала Конорса она уже могла повалить на маты. В пару с фараонами ее больше не ставили, так как знали, что ее с ними заварушки обычно заканчиваются шуруппаком. На уроках силы профессор Вагнер не требовал от курсантов особых успехов, пока еще никому не удавалось хотя бы нарушить гладь воды в стакане усилием мысли, с физикой становилось проще, как и с остальными дисциплинами. Благодаря феноменальной памяти Ривка держала в голове сотни страниц учебников, только не знала как их применять, потому что знания эти пока были не систематизированы, они хранились в ее голове вразброс.

— Пойдем на обед, — Мин Чжи похлопала Ривку по плечу, затем взяла под руку, но проходящий мимо капрал Конорс вынудил их выпрямиться по стойке смирно и отдать честь, приложив ладони ребром ко лбам.

— Что-то и есть вовсе не хочется, — пожаловалась Ривка, но поплелась вслед за Мин Чжи в сторону лестниц на уровень ниже, где располагалась столовая. — Мин Чжи, а ты где пропадала вчера? Не видела тебя на ужине.

— Да так, немного позанималась в казарме, Харука принесла мне сандвич, — ответила та, когда они зашли в наполненную курсантами столовую.

Теперь серые курсантские униформы уже не сливались в единое пятно — на плечах появились крупные нашивки разных цветов направленных сужающейся частью к локтю, такие же — на голенищах серых сапог из легкой ткани. Факультет Ривки, где упор шел на пилотирование и кибернетику, носил темно-бордовые, наверное, символизировавшие цвет Марса, пехота — черные военные, курсанты, выбравшие направление Тильмуна, наук химии и физики — белые, а сиппуровцам достались бежевые. Мара и Летти, как назло, попали на факультет подготовки Лахму и, черт возьми, теперь постоянно маячили перед глазами и раздавали указания. Две старосты на одну из четырех групп было слишком много. Сет — единственный из фараонов носил бежевые нашивки, избрав коммуникации с внешним миром. Джек теперь принадлежал к тильмуновцам, так как его специализацией были точные науки, а двое, видимо, «самых умных» из фараонов — Ларс и Мадетту — властвовали в пехоте.

Пехотинцев было больше всех — те, кто не сдал переводные тесты, это означало, что и среди анкийцев превалирующей частью были вполне среднестатистические тупицы. Их было пятьдесят четыре человека. Пилотов оказалось тоже немало — тридцать девять. Сиппур по убыванию был на третьем месте — тридцать пять человек, а тильмуновцев и того меньше — всего двадцать четыре.

Дана, как и планировала, попала в Тильмун, Медея — в Сиппур; Мин Чжи, Харука и девушка со странными белыми волосами вместе с Ривкой — на Лахму. Сэм оказался в пехоте, чем был крайне недоволен. Казармы перераспределили согласно факультетам, однако Ривке повезло, так как все девушки группы, попавшей на Лахму, жили в одной казарме, их не стали переселять, поэтому ее капсула все еще принадлежала ей. Правда, количество занятых мест уменьшилось — почему-то пилотов-женщин было всего шестеро вместе с Марой и Летти. Огромная казарма была в распоряжении четырех девушек, так как старосты занимали отдельные комнаты.

Бездумно набирая в тарелку все подряд, Ривка прогоняла в голове полученные знания по химии. Кажется, она поняла почему в большинстве своем курсанты выглядели слегка отстраненными — они занимались тем же самым, систематизировали полученные знания, стараясь стать лучше. И Ривка превращалась в их подобие, иначе не смогла бы выжить. Через полтора месяца будет зачет, и она не хотела бы попасть в пехоту. Учеба давалась ей все лучше, на зарядке она больше не выбивалась из общего ритма, на самообороне показывала неплохие результаты, а на тренажерах по пилотированию и вовсе была одной из лучших, чем вызывала зависть и злобу отстающей Мары. На удивление, весьма посредственная на других занятиях Летти стала главной ее конкуренткой в борьбе за звание лучшего пилота, однако так было даже интересней. Но все тренажеры и не шли в сравнение с тем, что ожидало их на Лахму — настоящие космические корабли и истребители, а еще… бескрайняя темень Вселенной и звезд далеких свет.

В общем и целом Ривка оказалась не так плоха, как думала ранее; прилагая немалые усилия, ей удавалось держаться на равных с анкийскими курсантами. И с каждой неделей становилось все легче, правда домой она попадала не каждые выходные, теперь предпочитая постоянные тренировки и учебу.

— Говорят, канцлер Геб совсем плох, — шепнула Мин Чжи, присаживаясь рядом и ставя на стол поднос с едой и глядя в телевизор, где седой канцлер пожимает руку министру здравоохранения Даичи Ито после согласования очередного нововведения в мир человеческой медицины. — Ему от силы осталось пару лет.

— Давно понятно, что ему недолго осталось, он ходит-то с трудом. Как он вообще дожил до тысячи трехсот восьмидесяти двух лет! — Дана, выделявшаяся белыми нашивками среди бордовых, как всегда обедала с подругами. — Вагнеру и то меньше.

— Да нормально он ходит… — Ривка, не заинтересованная в разговоре, механически ворочала ложкой в супе, предаваясь своим мыслям, пока ее не вывели «на поверхность» щелчки пальцев перед носом.

— Прием, — в который раз повторила Мин Чжи. — Ривка, я скоро разочаруюсь в тебе, хватит уходить в себя. Ты нужна мне энергичной, — и она наклонилась, шепнув на ушко: — Вон, даже с фараонами давно не цапалась.

— Ну, тема канцлера мне не очень интересна, знаешь ли, — и Ривка, подобно сокурснице, понизила голос: — А времени на разборки с фараонами у меня катастрофически мало.

Дана и Мин Чжи переглянулись, но за них ответила Харука:

— Вот когда начнется активное противостояние кланов, поверь, тема канцлера станет еще интереснее. Кланы готовят своих представителей на эту должность, у всех есть свои козыри.

— А какой прок в соревнованиях, если все равно Анкиа выберет потомка египетской крови? Судя по тому, что я прочитала в истории, он был в не слишком хороших отношениях с Нинуртой и Инанной, какой ему прок сажать потомков этих кланов, — она взглянула на Летти, Джека, Ларса и Медетту, — на позицию канцлера? У клана Мары шансов, конечно, чуть больше, так как она происходит от отца Анкиа — Энки, но я думаю, это тоже маловероятно. Трон ведь наследуется от отца к сыну.

— Видимо, историю ты читала по диагонали, — ткнула Дана в невежество. — Лет тридцать назад подписали либелус* о том, что после смерти канцлера приемник будет выбран путем соревнований между кандидатами.

— Я читала, — Ривка хмыкнула, — только как там сказано, последнее слово будет за Анкиа. Это приписка мелкими буквами в конце закона, так что ваша демократия гроша ломаного не стоит.

Она случайно бросила взгляд на преподавательский стол, откуда на нее задумчивым взглядом смотрел Александр, и ей на миг показалось, что он слышал их разговор, что-то для себя решая. Мог ли у него быть суперслух? Она тряхнула головой, отгоняя подобные мысли, но внезапно спросила:

— Как вы думаете, у анкийцев, как одна из сверхспособностей, может быть развит суперслух? — она мельком взглянула на Александра, но тот уже общался с Вагнером, кажется, оба над чем-то смеялись.

— Никогда не слышала о подобном, а что? — уточнила Дана, перевязывая потуже хвост на затылке.

— Да так, ничего, — ответила Ривка, поднимаясь с места, чтобы отнести поднос к стеллажам с грязной посудой возле входа на кухню.

Она посмотрела на поваров, а также вспомнила обо всем прочем персонале, обслуживающем академию. Все они тоже проходили здесь учебу и, как она узнала позже, с трудом сдали выпускные экзамены, а кто-то и вовсе провалился. Здесь, на Земле было много простых рабочих анкийцев вплоть до охранника на въезде в парковку у яффских ворот, их разум и силы были слабее, а продолжительность жизни меньше. Она знала, что Мэри, которая не слишком дружелюбно встретила ее на ресепшне в первый день, было всего сто лет, но выглядела она уже далеко за тридцать. Чаще всего эти анкийцы были результатом кровосмешений людей и анкийцев и служили прямым доказательством того, что ген вырождается.

Ривка хоть и была рождена от простых людей, но искренне надеялась, что не попадет в эту категорию анкийцев. Они не были третьим сортом, но стояли где-то посередине между анкийцами и людьми. Отсюда и произрастала классовость этой расы.

Во время перерыва между занятиями Ривка занялась подготовкой к экзаменам, до которых оставалась неделя. Не переставая штудировать учебники, она все явственнее ощущала потерю связи с внешним миром и уже как два дня не общалась даже с Беном. Увидев уведомление на планшете, Ривка ткнула на него.

«Ребекка, не захватите меня завтра в Тель-Авив?» — гласило сообщение от Александра, который после единственной поездки в обе стороны больше не просил об этом.

Курсанты и преподаватели общались по внутренней социальной сети. Ривка не почувствовала ни капли неловкости, чирканув отрицательный ответ.

«Я пригласила на семейный ужин О Мин Чжи. Как вы знаете, у меня не густо с пассажирскими сидениями».

Она отложила планшет, сидя за столиком и решая химические задачки на обыкновенной бумаге. Все-таки сложно привыкнуть к полностью интерактивному обучению. Планшет пискнул новым сообщением.

«Мне найти ей на выходные занятие получше? (trollface) »

Ривка вперилась в шутливое сообщение декана, не веря своим глазам. Ей казалось, что у этого человека с юмором было не очень, он практически всегда был профессионально холоден и сторонился более близкого общения с курсантами своего факультета. То, что она его подвезла ни капли их не сблизило, а эпизод с мимолетным сексом и вовсе стерся, будто его и не было.

«Сэр, тогда мне проще выкрутить свечи», — сарказмом на сарказм ответила она, однако ответа не последовало, что заставило Ривку понервничать, отдаваясь паранойе, что ее фраза прозвучала слишком грубо, особенно по отношению к нему.

Она закусила губу, думая, что подобное своеволие может вылиться ей в проблемы, но спустя пару секунд пришло новое сообщение:

«Уже чувствую вибрации вашего страха перед неотвратимой чисткой унитазов зубной щеткой».

И еще одно:

«Вольно, туалеты отменяются, но на кибернетике ждите мести >:) ».

Что это? Четырехсотлетний человек ставит смайлы? Какая прелесть. Ривка невольно улыбнулась и написала ответ:

«Жду с нетерпением».

Но вместо того чтобы отправить, ее пальцы замерли над планшетом. Удалив сообщение, она написала другое:

«Я готова к любому вопросу, сэр: P»

Дурацкие сообщения декана подняли настроение, и Ривка, насвистывая мелодию, стала собираться на следующую пару. После изменений в расписании, согласно распределению, в четверг первым после обеда стояла пара по кибернетике.

— Ты чего такая веселая? — спросила Дана, зашедшая в гости в соседнюю казарму.

— Не знаю, наверное, радуюсь тому, что завтра, спустя две недели, увижу семью.

— В следующий раз обязательно возьми с меня собой, — посетовала Дана. — Если бы не юбилей отца, мне бы не пришлось лететь в Ирландию.

— Мама думает, что я живу в Милане, — созналась Ривка, и ее настроение вмиг омрачилось этой долговременной ложью. — Как и мои друзья.

— Бен и Рейчел? — Дана понимающе взглянула на подругу. — Я старалась не заводить друзей среди людей, потому что рано или поздно с ними придется расстаться. Люди не должны запоминать наших лиц, потому что бывают случаи, когда они узнают не изменившуюся тебя через двадцать, тридцать, пятьдесят лет на улице. И тогда приходится прибегать к помощи гирсу.

— Что еще за гирсу? — удивилась Ривка. — Какая-то технология? Вроде был город в Шумере с похожим названием.

— Это один из опер штабов от Бад-Тибира, они занимаются изменением памяти у людей, филиалы есть практически во всех уголках Земли. Но ты права, название организации исходит от шумерского города Гирсу. Я все время забываю, что ты маленький несмышленый ребенок.

— Разрешаю себя просвещать. А кто туда попадает? В Гирсу?

— Обычно анкийцы, окончившие Сиппур, и естественно не сразу после выпуска, потому что умение это очень трудное. Их обучают влиянию на человеческий разум. В некоторых случаях это гипноз, в некоторых — непрямое вмешательство, к примеру, просто прохожий на улице, который мягко и ненавязчиво касается твоих воспоминаний, удаляя их или корректируя, доказывая, что похожий на тебя человек, встретившийся на улице, не так уж и похож на тебя. Но таких сильных гирсу мало. Что, передумала быть игигом? — рассмеялась Дана, назвав пилотов по-нибируански. — Мне казалось, ты влюблена в космос и просто мечтаешь управлять истребителем.

— Нет, ни разу не усомнилась в решении. Вот касательно Медеи, думаю, она надеется с промежуточными перевестись в Сиппур, она все-таки политологию оканчивала. — Нам пора бежать, — Ривка, взглянув на часы, быстро запихнула планшет в сумку и, расставшись с Даной в учебном корпусе, отправилась на кибернетику.

Когда она вошла в класс, все уже сидели на местах, профессор стоял у доски, задумчиво глядя на проекцию головы робота. Он и не заметил как вошла Ривка. И стоило ей занять место, как прогудела короткая сирена, возвещая о начале урока. Курсанты встали по стойке смирно возле парт, а Александр наконец обернулся и, молниеносно проверив, все ли на месте, пересчитав по головам, начал урок. Ривка обиделась, когда он несколько раз проигнорировал ее поднятую вверх руку и спрашивал других курсантов. Он задавал интересные вопросы с подвохом и когда кто-то ошибался Ривка еще сильнее тянула руку, но безрезультатно. Конечно, программирование искусственного интеллекта, которое они начали проходить совсем недавно, не было ей знакомо, но на кибернетике и летательных тренажерах она выкладывалась по максимуму и знала все наперед.

После окончания пары, недовольная Ривка, чиркнув преподавателю одну строку в мессенджере, надменно прошествовала мимо него, задрав нос. Сообщение содержало всего два слова: «отличная месть»…

* * *

Мин Чжи в развевающемся летнем «рваном» топе стояла в кабриолете, ловя порывы встречного воздуха. Складывалось впечатление, что еще никогда прежде она не ощущала такой свободы и потому, вытянув одну руку вверх, напевала заводную корейскую песню, и Ривке даже отдаленно показались знакомыми некоторые слова, ведь она выбрала спецкурсом из азиатских языков именно корейский.

— Мин Чжи, сядь, пожалуйста, сейчас будет крутой поворот, — прокричала Ривка, и та послушно присела, отпив крепкого темного израильского голдстара. — Меня все зовут дикаркой, но сейчас немного дикой кажешься ты, как будто впервые едешь на машине с открытым верхом и пьешь пиво.

— Я выросла в очень строгой семье, — задорно щелкая пальцами в такт заоравшей из динамиков «Escape» Rupert Holms, ответила она. — Еще никогда не уезжала никуда с друзьями.

— Я всего лишь пригласила тебя на семейный ужин.

— Ты обещала потом ночную жизнь Тель-Авива показать!

Но Ривка ничего не ответила, а, посмотрев на Мин Чжи, не сговариваясь, вместе с ней запела на припеве:

— Yes, I like Pina Coladas and getting caught in the rain!..

Они мотали головами, наслаждаясь каждый своим: Ривка — дорогой, ведь теперь ее порше не часто выезжал с парковки, а Мин Чжи — возможностью побывать вне надзора родителей, фараонов и профессоров, а также хмелем пива в предвкушением сегодняшней ночи, словно в ожидании некоего бала для Золушки. Ривка даже пообещала откопать ей какое-нибудь платье, благо их было превеликое множество.

— Мин Чжи, ты главное не ляпни ничего лишнего, — глядя на совершеннейшим образом экзальтированную девушку, попросила Ривка. — Давай пробежимся по легенде…

* * *

— Какой приятный сюрприз! — не без скепсиса заметила Ривка, заходя домой и видя встречающего ее Бена, но когда за ним выросли его мать и Яэль, она тут же нацепила одну из своих самых доброжелательных масок. — Тетя Ариэль, как давно мы не виделись! — она расцеловала ее в обе щеки. — Это моя подруга Мин Чжи, она из Франции, — лица Яэль и Ариэль при взгляде на «француженку» слегка вытянулись.

— Oui. j’habite Paris*, — надо было видеть идиотски-доброжелательное лицо Мин Чжи в тот момент; Ривка захотела ударить себя по лбу и спрятаться в кустах.

— Миленькая француженка, а какие у нее французские глаза. Нашла самую французистую из французов, да?

Ривка ткнула нашептывающего ей на ухо Бена кулаком в плечо, провожая взглядом подругу и матерей, решивших сначала вручить той бокал красного вина, а затем показать гостиную и кухню. Что удивительно, мать Бена как-то уж совсем уверенно чувствовала себя в этом доме, что не могло не настораживать.

— Мог бы и предупредить, что собираетесь к нам на ужин. Как твоя нога?

— С ногой все в порядке, зажила. Вообще-то я сам узнал только час назад и сразу написал тебе. Телефон надо чаще проверять, — шепнул он и подтолкнул ее вперед.

— Дедуля! — Ривка расплылась в улыбке и бросила обнимать любимого деда, который при виде нее едва не прослезился, да так, что не смог встать с кресла, а только повалился обратно, обнимая долгожданную внучку.

— Где ж тебя носит, наша Ривка? — хрипловатым добродушным голосом произнес он, улыбаясь со всей искренностью и добротой.

Он был всегда строг с Яэль, частенько отчитывал ее, как дочь, которую он «неправильно» воспитал, виня при этом только себя, но его сердце смягчалось при виде любимой внучки. После смерти жены он сильно сдал и все глубже стал уходить в религию.

О Мин Чжи больше не вела себя как дура, осознав, что немного перестаралась с французским на пороге и вполне оживленно влилась в беседу за столом. Слава Богу, не пришла любившая внезапно наведываться тетя Фира, уж ее крутой нрав был известен не только в кругу семьи, но и на ближайших к ее дому улицах, попадавших в радиус ее шумных обсуждений поганых соседей.

Бен и Ривка тихо перешептывались, изредка вставляя реплики в общий разговор, чтобы не выглядеть отстраненными, хихикали над душой компании, в которую превратилась Мин Чжи, и обсуждали сегодняшний вечер. Бен осторожно промакнул салфеткой уголок губы Ривки, негромко обозвав свинтусом, когда разговоры за столом стихли. И, о Боже, ну конечно же, все взгляды обратились к ним, никто не понимал их братских отношений. Мама Бена с улыбкой и гордостью смотрела на сына, а Яэль — на дочь. Дедушке, кажется, уже слышался звук бьющегося свадебного бокала, а лицо Мин Чжи приобрело слегка удивленный оттенок.

— Нет! — сказала Ривка, глядя на открывшую рот мать. — Это не то, о чем вы подумали. Мы друзья и всегда ими будем.

— Что? Я еще ничего не сказала, — возмутилась Яэль. — И вообще, что за выступления?

— Да-да, вас, молодежь, нынче не поймешь! — повысил голос дедушка.

— Сколько нам еще ждать, когда ты поймешь, что вы не просто друзья? — внезапно вступила Ариэль, заставив Ривку соскочить со стула.

— Ариэль, прошу прощения, я… Постойте, а почему только я? — Ривка чуть обомлела, но потом перевела настороженный взгляд на Бена, но увидела только лишь кипу на его затылке. — Я что-то пропустила?

— Огромное тебе спасибо, мама! — раздался внезапно негромкий, но наполненный шипящими нотками голос Бена; он содрал с колен салфетку, встал, бросил ее на стул и добавил: — Спасибо за чудесный ужин, Яэль. Исаак, — он кивнул в полупоклоне и отчалил к выходу, оставив после себя немое молчание.

— Как это понимать? — возмутилась Ривка. — Бен, подожди меня. Идем, Мин Чжи, — безапелляционно приказала она, и та, тихонько извинившись и попрощавшись тремя быстрыми поклонами каждому участнику ужина, усвистела вслед за мечущей молнии Ривкой.

Она едва не сломала каблук на ступени крыльца, пытаясь догнать Бена. На улице накрапывал мелкий октябрьский дождик, навевая прохладу. Ривка, на ходу накидывая легкий пиджак, уже и не слыша просьб подождать от догоняющей Мин Чжи, вылетела за калитку. Бен стоял там, подставив лицо мелким каплям, словно принимая холодный душ, чтобы прийти в себя.

— Бен! — она подлетела к нему, схватив за руки. — Бен, что за глупости? Почему ты ушел? — даже чуя неладное, Ривка не могла сказать что-то более вразумительное.

Он положил ладони на ее плечи и притянул к себе, зарывшись носом в ее волосы, и тут она наконец-то осознала свою глупость и слепоту. Его объятия были печальными, словно он прощался, прекрасно понимая, что ничего хорошего из предстоящего разговора не выйдет. Мин Чжи стояла возле раскрытой калитки, прячась от дождя под деревом, молчаливо наблюдая за сценой…

* * *

тедаут зеит — израильский внутренний паспорт, айди карта.

либелус — Билль (англ. bill; от среднев. лат. libellus) — слово, означавшее первоначально рукопись, грамоту и получившее впоследствии в английском юридическом языке весьма разнообразное значение: под ним стали понимать разные бумаги, относящиеся к администрации, торговле, судопроизводству и т. п. Главным образом под Б. разумеют предложение об издании нового закона или постановления, вносимое в одну из палат, или же, в наиболее обширном смысле — сам закон или постановление.

Oui. j’habite Paris* — да, я живу в Париже.

Мин Чжи едва удалось утащить Ривку от барной стойки, где один из посетителей стал недвусмысленно намекать на постель, а она, поначалу позволив ему придерживать себя за талию, закончила дело печально — с виду приличный и солидно зарабатывающий мужчина, коих в подобном фешенебельном баре было предостаточно, оказался на полу с заломленными за спину руками после вопроса о том, сколько стоит провести с ней ночь. Охрана, прибежавшая на помощь, не стала устраивать крупномасштабные разборки, и дело, слава Богу, решилось миром. Похоже, случайный мужчина, говорящий по-французски, после того как его уложили мордой в пол, только сильнее воспылал страстью к сумасшедшей блондинке, бросающейся на мужиков с кулаками, посему, якобы извиняясь, оплатил все их последующие напитки и периодически с дебильноватой улыбкой поглядывал в их сторону.

— Похоже, он любит унижение, — пьяненько засмеялась Ривка, присаживаясь с коктейлем в освободившемся чилауте.

— Это так ты отдыхаешь? Ловишь мужиков в дорогих барах? — похоже, Мин Чжи с сомнением относилась к подобного рода развлечениям.

— Могу и в дешевых, мне спонсоры не нужны. И потом, это уже третий бар за ночь. Здесь никто не курит и потише, надоела долбежка. Я, поверь, пришла сюда не ради съема. И ноги болят, — она потерла уставшую после ночных приключений лодыжку; часы показывали начало четвёртого утра и, в целом, пора было собираться домой. — Что ты на меня так смотришь? — Ривка залпом выпила принесенную текилу и запила ее маргаритой. — Я решила надраться, у меня есть повод.

— Твой повод — это раздувание из мухи слона, — заметила Мин Чжи, отпив свою пина коладу. — Ты должна радоваться, что все так вышло. Ваши пути все равно вскоре бы разошлись.

Ривка обратила на нее замутненный взгляд, сдвинула густые брови и подняла указательный палец вверх.

— Нет, дорогая, вскоре — это довольно-таки растяжимое понятие. Лет десять я бы могла еще обманывать близких своим молодым видом, следующие двадцать — объяснять пластическими операциями, хотя мама меня бы убила, если бы я легла под нож.

— Да, это ее очень касается.

— Не передергивай! Итого двадцать пять — тридцать лет у меня еще есть. За это время я бы смогла завести семью, а уже потом поступить в Нью-Бабили. Черт возьми, и почему я не подумала об этом раньше? — она ударила себя по лбу и посмотрела в свое расплывчатое отражение в окне высотки, где они коротали последние часы перед сном.

— Семью с кем? С Беном? — Мин Чжи скептично хмыкнула. — Он человек, Ривка! Проблема даже не в том, что он в течении следующих шестидесяти лет он состарится и умрет, здесь есть куда более опасные подводные камни: ты хочешь пережить своих детей? Увидеть как состарятся и умрут они?

— Они могут быть и анкийцами, — сказала Ривка уверенно. — У меня есть на это все шансы.

— И если даже они получатся анкийцами, то у них будет более чем посредственное существование, и все равно их жизнь может получиться короче твоей. У тебя хоть раз получилось круги на воде пустить на уроках силы?

Ривка положила подбородок на ладони, видимо, не в состоянии удерживать голову на весу.

— Да, ты права, я и сама могу оказаться слабенькой. Кто знает, как повлияло на меня родство с людьми. Впрочем, даже Юваль не выглядит на двадцать пять в свои годы.

— На самом деле Юваль, похоже, везунчик. Многие анкийцы в его годы выглядят лет на сорок, — Мин Чжи пожала плечами и отодвинула от Ривки стопку текилы, правда та сразу же придвинула ее обратно и махнула залпом, скривившись.

— Ривка, тебе нужно понять, привыкнуть, что этот мир больше не твой. Пускай мы и тесно связаны с людьми, но мы не люди. Мы не мешаем свою кровь с людьми. Да, у нас очень скудный генетический материал, и с тех пор как мы поняли, что вырождаемся, мы стали держаться друг за друга, поэтому вступаем в браки с родственниками. Практически у всех нас родственные связи не далее семи-восьми степеней родства. Нас так воспитывают. Мы не испытываем к людям никаких негативных чувств, просто в нас заложено родителями оправданное равнодушие к ним. И это не шовинизм.

Ривка почти сползла на стол и едва держала глаза открытыми.

— Но я — не вы, — пробубнила она едва различимо. — Я выросла среди людей, и они мне не чужие. У меня здесь семья. И тетя Ариэль была права, мы с Беном не просто друзья, — она изловчилась и выудила из сумочки телефон, закрыв один глаз, не без труда его разблокировала и отрыла фейсбук-мессенджер, чтобы написать Бену.

— Нет-нет, — Мин Чжи вырвала телефон из ее рук, едва не утопив в коктейле. — Даже не думай писать ему! Ты пьяна в стельку, — от греха подальше она сунула телефон к себе в клатч и тут заметила, что Ривка даже физически не смогла бы ей возразить.

Сползая на стол, она засыпала все крепче, держа одну руку перед собой так, как будто в ней все еще был телефон. Мин Чжи едва растолкала ее, чтобы довести вниз и усадить в такси. Чудо, что она заранее перед пьянкой спросила и запомнила адрес квартиры Ривки, и вот, наблюдая за тем, как та отчаянно пытается вставить ключ в замочную скважину, Мин Чжи резко ощутила разочарование в сегодняшнем вечере, да и в самой Ривке. Ей вряд ли удастся в ближайшее время научиться жить по-анкийски. Даже все время находясь в академии и прочитав сотню заумных книг, она все еще была человеком, и потому люди для нее ничем не отличались от анкийцев.

Шатаясь из стороны в сторону, Ривка достала постельное белье из шкафа в спальне и вручила его Мин Чжи, так как та стояла на ногах более уверенно. Хорошо еще что они заранее разложили диван.

— Вода в холодильнике, — сообщила Ривка и устало поплелась к себе в комнату.

Мин Чжи на миг показалось, что полумраке квартиры в ее глазах блеснули слезы.

— Что за дурочка, точно маленький ребенок, — пробурчала Мин Чжи и пошла в душ, думая, что, невзирая на стадо тараканов в голове, Ривка была забавной и, в общем-то, безвредной.

Забравшись в душевую кабину, Мин Чжи открыла кран, но ничего не произошло, только воздух загудел где-то в трубах.

— Просто прекрасно! — чертыхнулась она, собираясь вылезти, но тут на нее полилась ледяная вода, и Мин Чжи ойкнула, но застыла под струями холодного душа, глядя на потолок, под которым словно в невесомости, сталкиваясь, плавали водяные сферы.

Часть воды лилась на нее, но по краям рассеивателя поднималась вверх, и Мин Чжи, нажав на рычаг еврокрана, выключила воду и вышла из душевой кабины, обернувшись в полотенце.

Ривка спала мертвым сном, непередаваемый аромат перегара не перебивал даже свежий морской бриз из открытого настежь окна. Мин Чжи взяла телефон и, включив фонарик, подошла ближе, ничего не понимая. Ривка смахивала на не первой свежести труп и пришлось даже проверить, дышит ли она. Дыхание ее было тяжелым, и Мин Чжи вдруг заметила, как мечутся из стороны в сторону ее глаза под веками, словно ей снится нечто ужасное. Обратив внимание на прикроватный столик, Мин Чжи чуть не ахнула: вода в стакане медленно закипала, пузырясь.

Не в силах поверить своим глазам, она метнулась в гостиную к своей дорожной сумке и выудила оттуда устройство, с виду напоминающее обычный сотовый телефон с сенсорным экраном. Вернувшись к Ривке, она взяла ее волос с подушки, вложила в выдвинувшийся сэмплер, защелкнула его, направила прибор на Ривку и посмотрела в видоискатель, удивившись еще больше — в инфракрасном свете вокруг подруги стало явственно заметным некое сияние. Набрав команду, запустившую поисковую программу, Мин Чжи вернулась в гостиную и, присев на диван, стала постукивать пальцами по подлокотнику, ожидая окончания завершения процессов программы. На дисплее одна за другой загорались фамилии знакомых и незнакомых ей людей из базы данных по божественной крови. Кланы канцлера египетской крови, кланов, берущих начало у первых индийских царей, еврейские кланы от царя Давида, а также аккадские и шумерские, и только дойдя до последнего клана подсчет на миг прекратился. Открылось новое окно, в котором смена имен замедлилась для проведения особо тщательной проверки каждой персоны. Мин Чжи замерла на месте, не поверив своим глазам, ведь она и раньше применяла к Ривке это устройство, но оно ничего не показывало, и министр был очень недоволен. Теперь, когда сила вспыхнула в ней по непонятным причинам — наверное, из-за потрясения, связанного с прекращением отношений с этим земным человеком — сомнений более не осталось.

«Совпадение 97,8%» — гласило сообщение, и Мин Чжи задержала дыхание, глядя на одно-единственное имя, высветившееся на экране...

* * *

Вместо того, чтобы насладиться выходными в компании семьи и Мин Чжи, Ривка сидела дома перед телевизором, отправив подругу на шоппинг на улице Дизенгофф, сославшись на сильное похмелье, хотя в действительности его почти не было. Погода стояла непляжная, поздний октябрь уже поливал Тель-Авив дождями, хотя дневная температура не опускалась ниже двадцати пяти. Мин Чжи с пониманием отнеслась к такой неумелой лжи про похмелье и как-то легко оставила Ривку в одиночестве, правильно распознав это ее желание.

Неужели Бен и впрямь решил исчезнуть из ее жизни? Их разговор под дождем оказался довольно кратким, Бен признался, что любит ее, и более оставаться подле нее в качестве друга не может, а Ривка только молчаливо слушала, чувствуя, что у нее из груди вырывают здоровенный кусок. Будь она человеком, смогла бы она стать ему спутницей жизни? Конечно, уверенности не было, но Бен был именно тем, что ей нужно, да и пора было уже нагуляться им обоим. Но в последние месяцы жизнь Ривки круто изменилась, и она не знала, вспоминая слова Мин Чжи, сможет ли жить с пониманием, что Бен состарится намного раньше, а она к тому времени вряд ли постареет внешне и на год. Сможет ли она, даже признавшись ему в своей особенности, ведь браки между людьми и анкийцами не запрещались, наблюдать за тем как вырастут и постареют ее дети, ибо вырождение анкийской силы при смешении с людьми приведет именно к этому. Так стоит ли бросить Нью-Бабили ради нескольких лет туманного счастья? Мин Чжи была права касательно каждого пункта, озвученного во время их пьяного разговора в баре Knock-Knock, а Ривка могла подписаться под каждым ее словом.

Мать звонила сегодня уже сто раз и требовала объяснений касательно ее поведения и того, почему Ариэль не берет трубку, но она уже прекрасно понимала, что Бен и Ариэль исчезнут из их жизни из-за дурного характера дочери. А Ривка то и дело поглядывала на ключи от машины, висевшие на крючке возле двери, стараясь убить в себе желание сорваться и поехать к нему, чтобы ответить на его чувства. Но любила ли она его на самом деле? Или в ней, как в случае с Алом, преобладало дурацкое чувство собственничества?

Когда она позволила себе так раскиснуть?

* * *

Ривка сидела в учебном корпусе — в кабинете для занятий с иллюзорными окнами с видом на Эйфелеву башню — и готовилась к последним экзаменам. В вечернее время за час до отбоя здесь уже никого не было, и она могла хоть немного насладиться одиночеством.

Александр, зайдя туда с единственной целью — помочь, вдруг заметил, как она изменилась за два с лишним месяца, проведенные в академии, и дело было даже не во внешности — волосы ее отросли ниже лопаток, а мышцы подтянулись — налицо была усиленная работа над собой, хотя она больше не враждовала с фараонами. Она стала собранной и строгой, но практически перестала улыбаться. Ривка вскочила со стула по привычке и отдала честь старшему по званию, а он присел напротив и, пододвинув стул, посмотрел на нее, наблюдающую за ним в молчании.

— Вольно, Ребекка, присядьте, — попросил он, и она подчинилась; на столе перед ней лежали записи химических и физических задач, она так и не оставила привычки конспектировать на бумаге. — Скажу прямо, меня прислал к вам Роберт Бишоп, и я немного удивлен, почему вы сразу не пришли ко мне. Это какая-то глупая гордость? Разве я не ваш декан?

Они уже давно превратились в профессора и курсантку, он больше никогда не просил подвезти его в Тель-Авив, никогда более не писал ей странных забавных сообщений. Александр был приветлив и дружелюбен, но не более того.

— Все в порядке, я на стадии решения своих проблем.

— Да, инсценировка собственной смерти, конечно, радикально изменит ваше положение и вас никто не будет искать, — сказал Александр. — Однако вы же понимаете, что это не самый лучший выход из ситуации. Все, что вы сможете потом — это наблюдать со стороны за близкими без возможности прикоснуться. Плохая идея.

Она обратила на него сосредоточенный взгляд, вместо былой дерзости в нем была какая-то необъяснимая решительность.

— Поверить в то, что я разбилась в автокатастрофе сможет каждый. Все именно этого и боятся, — она откинулась на стуле, переведя взгляд на Эйфелеву башню. — Мне больно оттого что я постоянно лгу.

— И вы готовы пойти на еще большую ложь, чтобы стереть себя из жизни родных? Вы хотите им такой участи, как боль от потери единственного ребенка? — он внимательно наблюдал за ней, пытаясь понять, прав ли был Бишоп, говоря о развивающейся депрессии.

Куратор Бишоп частенько выступал для курсантов в качестве психолога, и он с удивлением выслушал Ривку, считающую, что, возможно, ей стоит прибегнуть к таким радикальным методам, и понял о назревающих проблемах. Бишоп не смог пройти мимо, доведя свои подозрения до декана Лахму.

— Мне кажется, я знаю что вы сейчас скажете, профессор, — она вновь обратила к нему сощуренный взгляд. — Что лучше остаться на Земле в Тильмуне или Сиппуре, тогда не придется так далеко уезжать, но поверьте, выбери я эти специализации, я бы так же думала о инсценировке смерти.

— По вашим же глазам вижу, что вы сами считаете это глупостью. В вашем распоряжении уж точно есть пара десятков лет, прежде чем вам придется исчезнуть из жизни близких. Так что же вас так сильно тревожит?

— Еще я подумываю над тем, чтобы вернуться к семье и прожить эти двадцать лет с ними. Вы знаете, что я не из этого мира, профессор, мне трудно с ним свыкнуться, потому что я принадлежала другому. Получив сведения об анкийцах, я думаю, у меня теперь есть право выбора, я же не вечный солдат или пленница этого места?

— Вас разрывает в разные стороны, Ребекка, — поразмыслив, ответил Александр. — Сначала вы хотели инсценировать собственную смерть, чтобы семья вас забыла, а теперь мечтаете вернуться. Конечно, вас никто не держит здесь. После окончания подготовительной академии все мы вправе избрать свой путь. Хотя мало кто не мечтает попасть на Лахму или в Бад-Тибира. Я вижу, как вам мешают вернуться к семье амбиции. Даже по нашим меркам двадцать лет жизни это немало и, зная теперь слишком много, вы всякий раз будете смотреть в ночное небо, мечтая о звездах. Я прав?

Она закусила губу и кивнула.

— Но ничто не помешает мне в любой момент отправиться на Лахму.

— Как ничто не помешает через два года после службы вернуться к семье. Или, будучи уже штатным пилотом, летать на Землю чаще обычного. Вариантов много, не понимаю, что же так сильно вас тревожит?

И тут в ее глазах отразилась тревога.

— Я не знаю, профессор, но у меня плохое предчувствие, словно я стою на перекрестке нескольких дорог, и куда бы я ни свернула, везде ждут только беды. Я переживаю, что это может быть каким-то нехорошим знаком, проявлением силы, но я же новичок, я просто не могу быть такой сильной.

— Может, это мандраж перед экзаменами? — Александр говорил то что думал, но в его сердце закралось некое сомнение, не могла ли эта девушка и впрямь обладать подобным даром? Насколько он знал, на философии силы она не блистала, лишь одному студенту Сиппура удалось проявить слабые способности к телекинезу, а остальные дисциплины силы в Нью-Бабили не преподавались. — Ребекка, вам просто стоит решиться хотя бы на что-то, возможно, когда вы примете выбранную судьбу, вам станет легче. Вас перестанет мотать из стороны в сторону и жизнь наладится. Если дело в чувствах, то я не знаю что вам посоветовать. Тут вы должны решить сами: сможете ли вы прожить земную жизнь с Беном, а потом отпустить его.

Она посмотрела на него испуганным взглядом, не понимая, каким образом Александру удалось найти подлинную причину ее волнения и даже назвать имя человека, мысли о котором не давали ей покоя. Дело действительно было в Бене, но и не меньше — в ней самой. Сможет ли она быть отдана только ему одному?

— Вы кого-то потеряли? Вернее, отпустили? — спросила она, глядя в его глаза, наполнившиеся печалью. — Простите, это, наверное, очень личный вопрос.

— Я пережил смерть собственного дитя, — он неуверенно приподнял уголки губ. — Но мой сын и жена прожили славную жизнь, я ни на секунду не пожалел об этом, — было видно, что ему тяжело говорить об этом. — Вы можете рассказать Бену кто вы такая, если всё будет серьезно, это допускается. Вы можете параллельно быть и в этом мире, и в земном. Чувства не привязывают вас к дому, вы сможете позволить себе и Лахму, и любовь, — он очень тяжело вздохнул, словно выразил в этом вздохе все потери прожитых лет. В то же время, почему-то поделившись с Ривкой своей грустью, ему, казалось, стало немного легче. — Долго не засиживайтесь, отбой скоро, — снова надев маску декана, сказал Александр и покинул молчаливую Ривку, надеясь, что хоть как-то помог ей.

* * *

Преподаватели ходили между плотными рядами курсантов, сдающих огромный тест из сотни вопросов по всем предметам одновременно. Парты, как и в первый раз при распределении, были расставлены прямо в одном из ангаров зиккурата, где сто пятьдесят два курсанта, замерев в абсолютно одинаковых позах, подобно единому организму, склонились над заданием. В воздухе не звучало скрипов ручек, потому что как и любой другой, этот тест давался на планшетах, заменявших учебники и тетради.

Глядя на трехмерное изображение штурмовика модели FA676 над планшетом, Ривка должна была найти и устранить неисправность, которая, согласно заданию, должна будет привести к взрыву в космосе, но как не старалась, она не могла понять, что же это за неисправность и сидела, опустив руки, думая, что это ее билет в пехоту. Она даже решила половину задач по химии и физике и, видимо, уделяя не основным предметам факультета слишком много времени, внезапно потеряла где-то в закоулках памяти нечто очень важное. Внутри нее все похолодело. Мимо прошел профессор Вагнер, он, как и остальные преподаватели, вместе с камерами по периметру ангара, следил за тем, чтобы курсанты не прибегали к шпаргалкам.

Ривка отвлеклась на находящегося через ряд Александра, заинтересованного проекцией робота в работе Сэма, и мысленно скрестила пальцы, чтобы ему удалось решить задачу, ведь он так хотел стать пилотом.

Ответы шли по нарастающей от простых к сложным по каждому из предметов, из-за чего уже очень давно никому не удавалось получить за тест сотку. Данные ответов суммировались компьютером и на основании количества правильных ответов по каждому блоку курсанты распределялись на факультеты.

Ривка продолжала пялиться на трехмерную модель штурмового корабля, но ни одна страница учебника с нужной информацией в ее голове не могли дать ответа. Она ткнула стилусом в бортовую часть корабля, полагая, что дело может быть в электронике, но выпавший список программ управления был стандартным. Ривка проверила их на ошибки, но ничего не нашла. Она слишком много времени потратила на это задание и внезапно обнаружила как что-то слепит ей глаза. Бликуя в свете прожектора ангара, заколка у виска Летти, сидящей через ряд, ловила световые лучики. Но Ривка замерла на месте, ее мозг стал обрабатывать информацию, ведь в наборе бликов, коротких и длинных, было зашифровано послание на азбуке Морзе, и в нем повторялись всего два слова: «правый двигатель». Ривка не могла поверить своим глазам, она увеличила картинку на правом двигателе и вгляделась. Около пары минут потребовалось, чтобы заметить едва различимую «лишнюю деталь» двигателя — микроскопическую железную стружку, застрявшую у самой турбины. Она ахнула, ведь ответ был так прост. Но почему Летти помогла ей?

Черканув ответ, Ривка внезапно заметила, что Александр смотрит на Летти прямым, нечитаемым взглядом. Он перевел взгляд на Ривку и не сдержал эмоции, отразившейся в мимолётном движении чуть нахмуренных бровей. Ривка сделала вид, что не заметила этого и перешла к следующему заданию, стараясь отбросить застрявший в голове вопрос о причинах помощи. Летти в последнюю неделю довольно странно себя вела, она даже перекинулась с Ривкой парой слов, пока они стояли в очереди за едой, чем вызвала недовольство Мары.

После теста был экзамен по самообороне, где пехота и пилоты показали наилучшие результаты. Ривка к своей радости заметила, что Сэм в ходе честной борьбы уложил Сета, и искренне надеялась, что ему ничего не будет грозить. Ее поставили в пару с Элией — норвежкой с белыми волосами с ее факультета. Борьба шла практически на равных, и Ривка даже хотела в какой-то момент сдаться, однако, глядя на капрала Конорса, в глазах которого отразилось разочарование, внезапно воспрянула духом, скинула с себя Элию и уложила ее на маты, скрутив руки над головой. По окончании боя девушки пожали друг другу руки и мирно разошлись. Мин Чжи без усилий уложила Харуку, танцуя над ней победный танец, а борьба Мары и Летти была воистину жестокой, их удары были резкими и сильными, и в какой-то момент Конорс даже решил что дело закончится шуруппаком, но Летти одним резким движением буквально бросила Мару на маты, и курсанты зааплодировали в едином порыве. Мара улыбнулась, но по ее глазам было видно, что к поражениям воспитание ее не готовило.

Ожидая результатов, студенты собрались в столовой, время было обеденное. Ривка, набирая еды и поглядывая на стол старост, откуда на нее смотрела Летти, тихонечко кивнула, и Летти кивнула в ответ. Удалось поймать ее только в женском туалете. Она стояла у гряды раковин, умывая руки.

— Привет, неплохо ты расправилась с Марой, — заметила Ривка осторожно, и Летти, завязав светлые волосы в тугой пучок на затылке, посмотрела на нее из отражения. — Не знаю, почему ты мне помогла, но спасибо, — она несмело улыбнулась.

— Не знаю, о чем ты, — сказала Летти, а из соседней кабинки вышла Мара, скептично изогнув бровь при виде Ривки.

Теперь Ривка, спустя пару месяцев в академии, приняла свое положение в обществе анкийцев. Она не могла изменить того, что была рождена людьми, и теперь обязана была прыгнуть выше своей головы, выслужившись в армии, совершив нечто великое, реализовав свои амбиции.

Выйдя из уборной и вернувшись в столовую, где на большом мониторе должны были обнародовать результаты тестов, Ривка столкнулась взглядом с Александром и вспомнила об их разговоре. Из его слов было ясно, что он ни разу не пожалел о выборе в пользу земной женщины, и, что бы ни произошло в его жизни, он хранил о ней светлые воспоминания.

Так может стоит вслушаться в его слова? Пока она еще на Земле, попробовать почувствовать вкус этих отношений, которые она сама возвела в статус запретных? Но как объяснить Бену свое отсутствие и редкие увольнительные на Землю?

Послышался гомон голосов курсантов, раздосадованные и счастливые вздохи, когда на мониторах высветились списки факультетов. Надо сказать, в составах факультетов произошло не очень много изменений. Медея ликовала — ее перевели в Сиппур, Сэм радовался не меньше, ему удалось попасть к пилотам. Ривка была рада за друзей и за себя, ей удалось удержаться в Лахму, после экзамена по пилотированию на тренажере она в себе не сомневалась. Самые лучшие результаты были, конечно же, у Мары и Сета. Они не могли иначе, они должны были стать лучшими. Ларс с Медетту тоже крепко постарались и их перевели в Лахму.

— Ривка! Лови!

Ривка едва успела среагировать и поймать летящее в нее яблоко. У стола появилась довольная собой Мин Чжи в обществе Харуки и Мин Чжуна, которого перевели с Сиппура в Лахму. У него все еще были бежевые нашивки, а у Сэма черные, но они оба придут на занятия после выходных с нашивками курсантов Лахму. У стола появилась Дана, которой Ривка обещала экскурсию в Тель-Авив, но похоже, что домой ей стоит поехать в одиночестве.

— Дана, хорошо, что ты пришла, мне надо поговорить с тобой…

* * *

Неделя прошла с их последней встречи, с того самого идиотского ужина, который перечеркнул прекрасную дружбу двух молодых людей. Вряд ли, конечно, это можно было назвать дружбой, ведь они были любовниками, но Ривка никогда не видела в сексе ничего зазорного, впрочем, как и Бен до поры до времени. Поначалу он счел это тёплое чувство лишь проявлением дружбы, а желание заботиться о ней — братским инстинктом, но умная Ариэль сразу же распознала, что ее сын капитально влип. Вскоре он и сам осознал, что постоянно пытается заставить Ривку улыбаться, что от ее улыбки ему самому становилось легче на сердце, а каждый раз, когда она пропадала в барах и клубах, а потом рассказывала о своих приключениях, он улыбался, смеялся вместе с ней — это вошло в привычку. И так бы оно и продолжалось, если бы не желание Ариэль форсировать события.

Бен хотел прикрыть окно, в которое бил дождь, но замер, увидев красный порше, заезжающий на подземную парковку его дома. Ривка позвонила лишь единожды, но он не взял трубку, а потом она не появлялась даже на фейсбуке и в воцапе последний раз была чуть ли не пять дней назад. Она забросила инстаграм и больше не публиковала ничего в соцсетях, будто выпав из горячо любимого мира, где ее почитали священными лайками и восхищенными комментариями.

Бен накинул футболку и джинсы, не зная, какой предстоит разговор, хотя предположения, конечно, были…

Ривка стояла в дверях, и Бен вдруг заметил неуловимые на первый взгляд изменения в ее внешности — черты лица заострились, руки в джинсовой безрукавке стали рельефными, как и ноги, словно она всерьез занялась спортом.

— Привет, — она несмело улыбнулась — Можно войти?

— Привет, ты была дома? — он настороженно посмотрел на дорожную сумку в ее руках, словно Ривка собралась жить у него.

— Нет, — она смотрела на него неопределенным взглядом и ждала приглашения внутрь.

— Зачем ты приехала?

— Нам нужно поговорить, — крылья ее носа затрепетали, что свидетельствовало о волнении. — Я приехала в надежде, что ты все еще сможешь принять меня.

Бен промолчал, но отошел в сторону, чтобы впустить ее. Он настороженно проследил за ней взглядом: Ривка миновала прилегающую кухню и скрылась в хозяйской спальне — вот так нагло и беспардонно. Бен последовал за ней. Она уже жила у него перед переездом на квартирку на Хаярконе, посему забросила сумку аккурат в свободное отделение шкафа, когда-то служившего ей гардеробом. Ривка посмотрела на слегка опешившего друга и сняла джинсовую безрукавку, под которой оказался только маленький черный топ-бандо, затем подошла к Бену и положила ладонь на его плечо, но Бен ее скинул.

— Если намереваешься продолжать наши отношения в подобном ключе, то лучше просто уезжай, — холодно сказал он, собираясь развернуться и уйти.

— Бен, — она заключила его лицо в ладони. — Я никудышная, я знаю это. Я также понимаю, что за эту неделю я себе места не находила, потому что не могла элементарно спросить «как ты» или рассказать о своих тревогах. Бен, если я все еще нужна тебе, не отталкивай меня, я хочу попробовать. Кажется, я не могу без тебя.

Она смотрела прямым уверенным взглядом, не моргая, со всей серьезностью, что совершенно не было на нее похоже. И он как всегда легко сдался, сдался на волю своей слабости. Эта женщина была его радостью и величайшим кошмаром, и теперь он вновь целовал ее, истосковавшись по ее нежным губам, по гладкости кожи, по изгибам тела. Он был слаб, снова поддаваясь на ее чары, он был слаб, поднимая ее и неся к кровати, и Бен вновь любовался ей и наслаждался ее теплом, а она была еще более податлива, и сейчас Ривка делала все для его наслаждения…

— Так мы… встречаемся? — она гладила его по руке, а Бен обнимал ее сзади, прижимая все крепче.

— Давай попробуем, — он вдохнул аромат ее волос и коснулся легким поцелуем мочки ее уха. — Ты собралась переехать ко мне? — он посмотрел на ее сумку, торчащую на полке.

— На эти выходные — точно.

— Когда ты вернешься в Израиль насовсем? — уточнил он, наверное, самый главный мучающий его вопрос.

Она повернулась к нему и взяла за руку:

— Бен, сейчас я смогу приезжать каждые выходные, позже — раз в несколько месяцев, и это продлится минимум два года.

Бен сначала счел это шуткой, он посмотрел на нее взглядом, полным неверия, и чуть отстранился.

— Ты серьезно? Ты пришла ко мне, чтобы помириться и вступить в новую фазу отношений, а теперь говоришь, что сможешь приезжать только один раз в несколько месяцев? Где ты пропадаешь, Ривка? — в его голосе звучало недоверие и разочарование. — Ты должна мне объяснить, потому что я больше не верю, что ты находишься в Милане, я вижу изменения, ты становишься другой не только внешне, но и внутренне. Я не могу понять что конкретно изменилось, но я же вижу, что-то не так. Объясни мне.

Она сжалась в комок, сощурилась, тронула его лицо пальцами.

— Я не могу, Бен, я храню большую тайну, и она связана не только со мной, но и многими другими людьми. Я не могу рассказать. Не имею права. Но да, я нахожусь не в Милане, ты прав, я не выезжала за пределы страны с лета, когда летала в Лондон навещать отца.

Бен сел и посмотрел на нее сверху вниз, потерев лицо ладонью, словно пытался скинуть с себя туман неизвестности. Дождь молотил по карнизам, за окном послышался далекий раскат грома.

— Я не понимаю, Ривка, я отчаялся тебя понять уже очень давно.

— Ты накладываешь одно на другое.

— Я помню, ты опасалась, что тебя кто-то преследует. Это как-то связано с тем человеком?

Поразмыслив, видимо, решая, может ли выдать хоть эту информацию, она кивнула и сказала:

— Прошу, не задавай больше вопросов.

— Бред собачий, — он одернул одеяло и встал, зачесав волосы назад. — Ты вообще понимаешь, сколько мыслей теперь в моей голове? Что ты связалась с плохими людьми или попала в секту, а может быть, ты стала агентом моссада*?

Она поднялась следом, набросила на плечи его халат и подошла поближе; Бен сосредоточенно смотрел за окно, кусая губу. Ривка обняла его.

— Я понимаю как это звучит. Не волнуйся, я не состою ни в какой секте или террористической организации и уж тем более в моссаде. Но да, можно считать это организацией, нанявшей меня из-за моих способностей.

— Почему ты вдруг стала такой скрытной? Если это какая-то государственная тайна и ты действительно работаешь на правительство, то я не понимаю, почему они выбрали тебя? Ты никогда не стремилась даже к военной службе, но после того как ты уложила на пляже Рейчел, работа на правительство уже не кажется такой нереальной.

— Пусть будет так, Бен, — сказала она; ход его мыслей мог оправдать ее отсутствие и наилучшим образом избавлял ее от ненужных объяснений.

— И каких отношений ты хочешь, рассказывая мне об этом? — он натянул шорты и вышел в гостиную, чтобы заварить чай. — Что-то мне с трудом верится, что они вообще тебе нужны, — Бен издал короткий смешок, положив пару ложек чая в заварочный чайник.

Она присела на высокий барный стул и ткнула кнопку чайника, пока Бен доставал кружки. Он так сильно хотел ее признания…

— Я понимаю как это звучит, и что подобные отношения на расстоянии довольно трудно построить, но я не могу ничего изменить, — сказала она, конечно же, лукавя, ведь она надеялась убить двух зайцев разом.

— И ты рассказала мне об этом только после того как мы переспали, — он вновь усмехнулся. — Я чувствую себя обманутым и использованным.

— Я не пытаюсь тебя обмануть, — она покрутила кружку в руках. — У меня никого не было с самого июня. Был только ты. Я, сама того не ведая, могла и хотела быть только с тобой. И сейчас я чувствую тоже самое.

— Как далеко ты уезжаешь, что сможешь возвращаться так редко?

Ривка опустила взгляд, проигнорировав вопрос, и сказала:

— Если тебе нужно подумать, я буду ждать столько, сколько потребуется. Только не прогоняй меня хотя бы на этих выходных…

* * *

Мосса́д* — политическая разведка Израиля, по своему назначению и функциям сравнимая с американским ЦРУ. На эмблеме организации изображена менора, являющаяся гербом Государства Израиль

— Как давно ты была на настоящем свидании? — Бен усмехнулся, заставив ее замереть с бокалом вина у губ.

— Мне кажется, что мы с тобой частенько ходили вдвоем по ресторанам. Я имею в виду, что это обыденно. Но может, так и должно быть? — она задумчиво покрутила в руках бокал, глядя на Бена по-новому; теперь он принадлежал ей, а она — ему.

Сегодня она блистала, ее красное платье дополнялось красной помадой, а высокая прическа была настолько идеальной, что из нее не мог выбиться ни один лишний локон. Они решили провести вечер в дорогом ресторане неподалёку от квартиры Бена, обоим удалось избежать семейных ужинов и отделаться лишь краткими визитами вежливости. Конечно, узнав, что дети собираются на свидание, Ариэль и Яэль — обе манерно изобразили обмороки и немедленно благословили их, надеясь вскоре породниться.

— Мне кажется, наши мамы уже планируют дату свадьбы, — заметила Ривка, что удивительно, не испытав при этом неловкости.

Бен сидел напротив нее в стильном темно-синем костюме и белой рубашке и выглядел ничуть не хуже ее самой. В отличие от нее он был обычным человеком, но обладал чрезвычайно привлекательной внешностью. Глаза цвета горького шоколада, густые черные волосы и обворожительная улыбка разбивали сердца многим женщинам.

— Учитывая твое положение, о свадьбе говорить совсем рано, — он не сдержал сарказма в голосе. — Минимум два года звучат устрашающе. И ты не сможешь рассказать мне о сверхсекретной миссии до тех пор, пока не будешь во мне уверена? — повторил он ее же слова. — Неужели ты мне не доверяешь?

— Бен, если бы я могла, я рассказала бы все немедля. Прошу, не пытайся снова выудить из меня информацию, мне и так паршиво из-за того, что я не могу поговорить об этом с тобой.

Официант принес счет, и Ривка с Беном, расплатившись, вышли на улицу. Он хотел было поймать такси, но она предложила пройтись пешком, тем более его квартира находилась всего в нескольких кварталах. Впервые с их знакомства он смело держал ее за талию и мог прилюдно поцеловать, чем смело пользовался. Она выглядела счастливой, но в какие-то моменты они оба снова вспоминали о ее тайне и погружались в размышления. Ривка оставила телефон дома и взяла только маленький клатч, куда поместилась лишь помада и пудра. Дождь давно прекратился, и на улице устоялась приятная погода, возможно, завтра даже удастся попасть на пляж.

Она чувствовала, как подрагивают пальцы в теплой мужской ладони, Ривка ощущала себя нужной и не могла поверить, что еще несколько дней назад собиралась полностью отказаться от прежней жизни. Нонсенс, невероятная глупость! Это так прекрасно — иметь рядом человека, способного согреть в нежных и сильных объятиях, способного понять ее, принять даже с такой большой тайной — минусом, который, несомненно, еще принесет проблем в их отношения. Но Бен действительно любил ее и готов был мириться с этим.

— Посидим дома, пересмотрим Звездные Войны? — уточнил он, улыбнувшись, когда они подходили к его дому.

— Давай, впереди целая ночь, хотя бы первые пару эпизодов сможем осилить, — она улыбнулась ему как никогда раньше — так может улыбаться только счастливая женщина.

У Бена зазвонил телефон и по мере разговора с матерью его лицо приобретало все большую серьезность и даже немного побледнело.

— Что случилось?

— Отца увезли на скорой, сердечный приступ, — коротко ответил он, будто еще не осознав произошедшего. — Мне надо ехать в больницу.

— Мне поехать с тобой? — с волнением уточнила она, но Бен покачал головой из стороны в сторону и взял ее за плечи.

— Иди домой, я позвоню тебе, запасной ключ, как обычно, в почтовом ящике, — сообщил он и, встревоженный, исчез в тоннеле подземной парковки, оставив ее возле подъезда.

Ривка, почувствовав, что на нос упала капля, скорее набрала код домофона и забежала внутрь, устремившись к скоростным лифтам многоэтажки. Пока поднималась, впервые оставшись одна за этот долгий вечер, она думала о правильности своего импульсивного поступка — начать отношения с Беном. В его присутствии Ривка много улыбалась, но не могла не думать о последствиях своего выбора. Что с ними будет? Как долго продлятся эти отношения, и что они сулят?

Выйдя из лифта налево, она подошла к почтовому ящику и открыла его, удивленно глядя в пустоту. Обещанного запасного ключа там не оказалась, и Ривка чертыхнулась, понимая, что у нее с собой нет ни телефона, ни денег, ни теплого пиджака, ведь когда они выходили из дома небо было абсолютно чистым.

— Прекрасно, просто чудесно! — Ривка хотела было позвонить в соседнюю дверь, надеясь, что соседи одолжат ей телефон для звонка Бену, но никто не ответил, и тогда она решила быстро спуститься вниз в надежде, что Бен еще не выехал с парковки, однако, простояв на улице пару минут, поняла, что он на скорости ветра уже умчал в больницу. — Надо было так вляпаться!

— И давно вы сама с собой разговариваете? — донесся знакомый голос.

Ривка обернулась и с удивлением обнаружила декана с пакетом из ближайшего супермаркета в руках, в обыкновенных резиновых шлепанцах и в темных спортивных штанах, что удивительно, с нашивкой академии Нью-Бабили.

— Никак не привыкну, что вне академии вы живете простой мирской жизнью, — чуть скептично изогнув бровь, усмехнулась Ривка, но по инерции выпрямилась, однако, конечно же, не отдала честь, ведь они были не в учебке. — Можно позвонить с вашего телефона? Я оказалась на улице без ключей от дома, телефона и денег.

Он полез было в карман толстовки, но там телефона не оказалось.

— Я не взял телефон в магазин. Что ж, Ребекка, можете зайти на чашку чая, раз вам все равно придется ждать, да и дождь начинается.

Она взглянула в небо, затянутое тучами и коротко кивнула, проследовав за Александром в соседний дом — идентичную современную высотку.

— Извините, что трачу ваше время, — она только сейчас немного смутилась, оказавшись с ним в одном лифте.

Он посмотрел на нее и приподнял уголки губ.

— Всякое бывает, — неопределенно ответил Александр, пробежавшись взглядом по ее наряду и неброскому макияжу, яркость которого составляла только красная помада. — Что-то случилось?

— Отца Бена увезли на скорой, и Бен сорвался в больницу.

— Он забыл оставить вам ключи?

Ривка кивнула, не став вдаваться в подробности.

— Я смотрю, вы все же решились не вычеркивать его из своей жизни.

Она оторвалась от созерцания сменяющихся цифр этажей и посмотрела на Александра, не понимая, что же в его интонациях ее насторожило, но не стала придавать этому значения.

— Я вспомнила ваши слова, профессор, что и вы когда-то женились на земной женщине, и что вы об этом не пожалели.

Александр посмотрел на нее с удивлением.

— Полагаю, что я тогда сказал слишком много, — он вышел на тридцать четвертом этаже, предлагая Ривке догонять. — Я не мог пожалеть, так как сделал свой выбор, и я любил ее, но все равно я бы никому и ни за что не пожелал видеть смерть родных. Вы меня неправильно поняли.

Он не смотрел ей в глаза, и хорошо, потому что Ривка была весьма обескуражена. Войдя в его квартиру, она не удивилась, что планировка оказалась полностью идентична планировке квартиры Бена. В целом, даже интерьеры квартир были схожими, только эта казалась пустой и необжитой. Здесь не было картин на стенах, а полки пустовали. Также не хватало некоего холостяцкого беспорядка, свойственного мужчинам.

— Вы недавно переехали? — поинтересовалась Ривка присаживаясь в предложенное кресло в гостиной.

— Да, после того как мне предложили работу в академии. Решил, что привязывать себя к Нью-Бабили еще и на выходных я буду не в силах. Мне нужно личное пространство.

— А раньше вы где жили? Ведь даже мама вас знает.

— Тель-Авив был для меня командировочным городом, только и всего. Я жил в Берлине и уже давно не работал с анкийцами. Я решил открыть свою фармацевтическую компанию, и, чтобы добиться результатов, мне пришлось работать долгие годы, — Александр протянул ей свой телефон и наблюдал за тем как она по памяти набирает номер и сидит секунд двадцать, нервно постукивая пальцами по подлокотнику кресла. — Не берет?

— Ничего, перезвонит, — Ривка быстро написала сообщение о месте своего нахождения и причинах, почему не может попасть к Бену домой, и вернула телефон владельцу. — Надеюсь, мое присутствие не слишком вас стеснит.

— Кофе или чай? — просто спросил он, оперевшись обеими руками о столешницу.

— Кофе с молоком, пожалуйста, — коротко ответила она, чувствуя себя не вполне комфортно в чужой квартире.

— Итак, вы уже решили, что после Нью-Бабили останетесь на Земле?

Ривка взглянула на него с неким удивлением.

— Нет, если сдам экзамен, то точно улечу на Лахму.

— А… он? — ставя металлический кофейник на плиту, спросил Александр, и Ривке вдруг показалось, что он, возможно, не должен был задавать этого вопроса, ведь попросту это его не касается.

— Он думает, что у меня некая секретная правительственная работа, — Ривка наконец отложила свой клатч на журнальный стоик и отправилась ближе к Александру на смежную кухню. — Не слишком умелая ложь, но пока что он готов мириться.

— Кто он вам? — неожиданно спросил он, доставая с полки коробку шоколадных конфет.

— В каком смысле? — Ривка внезапно напряглась, почувствовав неладное.

— Вы любите его?

— Александр, это немного личное, — осмелев, дала отпор она, не понимая, почему сама подобным образом реагирует на его довольно простые вопросы.

— Простите, я просто пытался сформировать некую картинку в голове, чтобы понять как помочь вам. Деканская привычка — везде совать свой нос, — он улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов, и снял турку с конфорки. — Но, судя по всему, вам не нужна помощь. Вы справляетесь.

Ривка расслабилась, взяла из его рук молоко и плеснула в чашку. Она вдруг подумала, что сама поневоле впустила его в свою личную жизнь после того разговора и не имела права одергивать.

— Несказанная удача, что вы попались мне возле дома, — она взглянула за окно, где хлестал дождь, и поежилась от одной только мысли, что ей пришлось бы куковать либо на улице, либо в подъезде, словно какой-то бездомной. — Кем вы работали раньше? Я имею в виду, до того как открыли фармацевтическую компанию?

Александр присел за стол и придвинул к себе кружку кофе, предварительно насладившись ароматом.

— Вам весь список работ за четыреста лет перечислить?

Ривка усмехнулась.

— Можно только самые запоминающиеся…

…Ривка сидела перед телевизором в гостиной декана, пытаясь дозвониться до Бена, но он все так же не отвечал на звонки, и оставалось только догадываться, что случилось с его отцом. Прошло уже более часа, как она откровенно навязывала свое общество Александру, который, напоив ее кофе, засел с планшетом в кресло в позе лотоса и погрузился в какую-то книгу на незнакомом Ривке языке. Она смотрела телевизор, периодически обращая внимание на мужчину в одной комнате с ней. Он, возможно, был слегка странный в ее понимании. Ему было четыреста лет, но он выглядел и вел себя словно обычный земной человек. Иногда даже Бен казался более инопланетным с его тараканами, чем этот странный спокойный Александр.

— Долго будете гипнотизировать меня взглядом? — Александр посмотрел на нее и заметил, насколько же она устала, что даже кофе не помог ей взбодриться.

— Прошу прощения, задумалась, — она устроилась в кресле поудобнее, но он не отвел задумчивого взгляда, изучая ее сонный вид.

Александр же думал, что узкое платье, наверное, жутко мешало ей расслабиться.

— Я могу предложить вам что-то более удобное, — он кивнул на ее платье.

— Я надеюсь, что Бен перезвонит как можно скорее, — уже менее уверенно сказала она и натянула и без того вполне прикрывающую колени юбку еще ниже.

Она периодически поглядывала на дисплей телефона, но экран оставался погасшим. Серия научно-фантастического сериала уже доходила до нее обрывками.

Александр поднял взгляд от книги и посмотрел на уснувшую девушку, ее разморило в удобном кресле, но поза была напряженной: руки на подлокотниках, голова на прямой шее — казалось, что она не спит вовсе, а просто на секунду прикрыла глаза. Красная помада практически стерлась, оставив нежно-розовый оттенок на полных губах. Он смотрел на Ребекку, не в силах отвести взгляд, впервые позволяя себе просто любоваться. Александр поднялся с дивана и подошел ближе, захватив с подлокотника аккуратно сложенный плед, чтобы укрыть ее. Встретив эту девушку в первые в Эйлате, он и не думал, что им суждено будет увидеться вновь, что она окажется одной из анкийцев, затерянных в человеческом мире, но это не объясняло схожести Ребекки с ней, давно исчезнувшей женщиной — единственной женщиной, которую он когда-то любил…

…Она открыла глаза из-за солнца, проникающего из незашторенного окна. Александр был рядом, он дремал на диване, на его груди лежал планшет. Декан выглядел собранным даже во сне. Телефон, лежавший на столе, все еще молчал, и Ривка, взяв его в руки, вдруг поняла, что он выключен, села батарейка. Ужас от того что, возможно, Бен ищет ее, постепенно образовывался в сознании, и она, скинув плед, которым накрыл ее Александр, бесшумно ступая по кафельной плитке квартиры, тихонько исчезла за дверью, не став его будить.

Бен встретил ее молчаливо. Он смотрел на нее без осуждения, обнаружив на ней все то же красное платье.

— Я уснула у Александра, телефон сел, мы не заметили, — негромко сказала она, заходя внутрь.

— Еще и суток не прошло как мы начали встречаться, а ты уже ночуешь у какого-то мужика, — раздраженно сказал он, и Ривка, почувствовав долю стыда, опустила взгляд.

— У меня не было даже денег на автобус, а из номеров телефона я помню только твой, — ответила она, присаживаясь на стул на кухне. — Я все ждала, что ты позвонишь, но телефон молчал. Как твой папа? — попыталась Ривка перевести тему.

Бен прислонился плечом к холодильнику, выглядел он уставшим.

— Он в реанимации после операции. Обширный инфаркт. Следующие пару дней будут решающими.

Ривка ахнула, понимая, почему голос Бена звучал безжизненно, он устал от волнений сегодняшней ночи, а она и впрямь по странному стечению обстоятельств ночевала у другого мужчины. Даже понимая, что выбора не было, Бен имел право на негодование.

— Надеюсь, с ним будет все в порядке, — она поднялась со стула и подошла ближе, прислонив голову к его груди.

— Ты ведь могла связаться с кем угодно на фейсбуке, чтобы те сообщили твоей маме, что тебе нужна помощь, — он положил подбородок на ее макушку, ощутив чужой запах, хотя, быть может, ему просто показалось.

— Я была уверена, что ты перезвонишь в любую секунду, а потом уснула…

— И он тебя не разбудил, ага, — с сомнением сказал Бен, отстранив ее и заглянув ей в глаза.

— Ну, судя по его позе на диване, планшет лежал чуть ли не на лице, кажется, он и сам не заметил, как уснул, — Ривка взяла его за руку и потянула в сторону ванны. — Давай просто примем душ и ляжем спать?

Он все еще не верил ей и в запахе ее волос и рук ему мерещился запах другого мужчины, но Бен молчал, не позволяя эмоциям взять над собой верх. Он слишком устал.

— Ривка, — обняв ее и уже начиная проваливаться в сон, сказал Бен, — ведь ключ был на месте…

* * *

Ривка ожидала своей очереди в летный тренажер, стоя в ровной шеренге, наблюдая за тем, как пять провинившихся курсантов пехотного и пилотного факультетов, устроившие драку с сокурсниками в столовой, закончившуюся прицельным метанием еды в лучших традициях комедийных фильмов, бегут по аэродрому, точно волы запряженные в плуги, «буксируя» за собой шины и цитируя устав Нью-Бабили. Среди них был и Сэм с Мин Чжуном, первому пехота завидовала, над вторым издевалась, так как его перевели из Сиппура.

На военных занятиях, таких, как летный тренажер и самооборона со стрельбой, курсанты и в впрямь становились солдатами, тренируя дисциплину и выполняя малейшие указания командиров.

— МакГрегор, Наоми, Морроу, в тренажер! Хендерсон, Скотт, Ринальди — в диспетчерскую.

Названные сделали шаг вперед, затем, по команде Ривки — ее назначили командующей сегодняшнего занятия — повернули направо и синхронной трусцой направились к крупному пассажирскому кораблю и к диспетчерской, оборудованной рядышком с космическим судном.

Ривка заняла место командира, согласно команде Спейсмана, и вместе с Харукой и Морроу начала проверку всех систем. Тренажер стал имитировать звуки движения двигателей, закрытия-открытия закрылков и элеронов. Корабль мог осуществить вертикальный взлет, но сегодня они отрабатывали старт с одной из взлетных полос орбитальной станции Лахму. В варианте горизонтального взлета был огромный плюс — он съедал намного меньше топлива.

— Навигационная система запущена, — сообщила Харука; со скоростью пианиста, играющего сумасшедший шопеновский этюд, она включала рычаги и щелкала по кнопкам.

— Руль высоты в норме, — добавила Ривка, коснувшись дисплея и приступив к проверке электроники.

— Связь с диспетчером в норме, — дополнил выступавший в роли бортинженера Саймон Морроу и предупредил о готовности остальных систем: — Регулятор давления в норме, система жизнеобеспечения в норме… Проверка двигателей… Двигатели запущены. Все системы в норме.

— Лахму-старт, Красный-015, добрый день, на предварительном, разрешите исполнительный, — Ривка начала переговоры с диспетчером, сообщив, что находится на предварительном старте, то есть перед герметичным шлюзом, ведущим на взлетную полосу, и просит занять исполнительный — открыть шлюз и выехать на полосу.

— Красный-015, Лахму-старт, добрый день, полоса 24, исполнительный разрешаю, — донесся из динамиков на борту голос Скотта, виртуальный шлюз с характерным сигналом отъехал в сторону, и Ривка зарулила в него, пока Харука колдовала над навигационной системой.

— Красный-015, занимаю, полоса 24 исполнительный, — сообщила Ривка, выровняв корабль и выехав на виртуальную полосу, закрытую от ведущего в космос тоннеля очередным шлюзом.

— Закрыть внутренний шлюз полосы 24. Открыть пусковой шлюз, — вновь донесся голос Скотта, и шлюз за ними закрылся. — Внимание, разгерметизация.

С гулом стало падать давление за бортом, и пусковой шлюз, отъехав вверх, открылся, выпуская из герметичного взлетного отсека воздух.

— Красный-015, к взлету готов.

— Лахму-старт, Красный-015, взлет разрешаю.

— Красный-015, взлетаю.

Гудение двигателей приятно ласкало слух, и хотя это был всего лишь тренажер, Ривка почти что верила, что взлет происходит на самом деле. Набрав необходимую скорость, она оторвалась от покрытия пускового тоннеля только перед самым выходом в космос. Корабль вылетел с базы Лахму, находящейся на орбите Марса. Ривка знала, что так взлетают обычные пассажирские и военные самолеты землян. Пилотам преподавались все способы взлетов и посадок на всех пилотируемых средствах, их обучали действиям в разных ситуациях.

— Морроу, убрать шасси. Лахму-круг, Красный-015, добрый день, — поздоровалась Ривка со следующим диспетчером, — взлет произвел.

— Красный-015, Лахму-круг, добрый день, курс на 40 (4000 футов) ниже, слева на траверсе попутный выше, — сообщила Летти о взлете с верхней посадочной полосы корабля. — Курс «Земля 012».

— Красный-015, принято, 40 ниже, — ответила Ривка и приступила к маневру. — Наоми, задать курс «Земля 012». — Для направления по заданному курсу Ривке пришлось скорректировать полет на считанные градусы. — Лахму-подход, добрый день. Красный-015, скорость на сверхзвуке, разрешите переход на гиперскорость, — перешла Ривка к очередному диспетчеру, кивнула Харуке, и та надвинула защитные затемняющие стекла на иллюминаторы.

— Лахму-подход, Красный-015, переход на гиперскорость разрешаю, — раздался голос сосредоточенной Мары, мониторящей воздушное пространство на подлете к Марсу.

— Красный-015, переход на гиперскорость.

Сидения под командой корабля завибрировали и подались назад, имитируя увеличение скорости, космос и звезды превратились в сплошное пятно, слепя пилотов. Без включения гиперскорости путь на Землю составил бы около двухсот пятидесяти восьми дней, но на супер скорости — всего лишь два с половиной часа.

Пилотов готовили к перегрузкам, невзирая на то, что системы жизнеобеспечения делали полет едва отличимым от полета обычного пассажирского самолета. Уроки пилотирования вмещали в себя не только управление кораблями и ведения судов из диспетчерской, но и тесты на центрифуге, а также в условиях невесомости с использованием бассейна. Бедных курсантов также держали в герметичных камерах, постепенно понижая насыщение камер воздухом. Конечно, никто не собирался их мучить, но, невзирая на анкийскую выносливость, некоторые все же зарабатывали себе гипоксию, которую лечили восстанавливающие модули в шуруппаке. После таких занятий и Ривка, бывало, отказывалась от ужина, особенно после центрифуги.

— МакГрегор, останьтесь заполнить бортовой журнал, — приказал Спейсман, а довольный Саймон Морроу, чьей прямой обязанностью, как бортового инженера, это являлось, самодовольно покинул кабину, оставив Ривку в одиночестве.

Она перепроверила все системы на каждом этапе полета, который завершала Харука, приземляясь в иллюзорном командном пункте Бад-Тибира, и пришла к выводу, что они не совершили ни единой ошибки, и все системы работали нормально, хотя частенько имитировались аварийные ситуации на борту, которые могли привести к неполадкам и даже катастрофе. Пилотов обучали находить выход из опасных ситуаций, сохраняя хладнокровие и не впадая в панику, но никто не знал что может быть на самом деле в открытом космосе, ведь они никогда еще не покидали пределы Земли. С пилотами работал Роберт Бишоп, проводя психологические тесты. И Ривка, по его словам, девушка с холодной головой, отлично подходила на роль пилота.

Выключив бортовой журнал, Ривка посмотрела в черный погасший дисплей, служивший иллюминатором перед креслами членов летного экипажа, и вздохнула, ощущая всепоглощающее чувство радости. Совсем скоро, всего лишь через пару месяцев их должны будут перевести на Лахму. Три месяца в академии не прошли даром, она наконец-то ощутила силу, помогающую систематизировать знания — данные по всем предметам в ее голове словно заполняли пустующие ячейки, и каждый предмет становился все понятнее. Это касалось даже химии и физики, поначалу казавшимися сущим адом.

Выходя из тренажера, Ривка на миг остановилась, услышав голоса внизу:

— Джек ведь не сдаст нас? — уточнил женский голос, и Ривка узнала в нем голос Мары. — Он всегда строит из себя правильного мальчика.

— Мара, ему незачем нас сдавать. Если бы он хотел, он бы непременно сделал это раньше, — вторил Сет, и Ривка крепко задумалась о сути их разговора. — Ты должна была быть более осторожной и не светить перед ним ответами на тест.

— Сет, тише, — шикнула Мара, а у Ривки округлились глаза; она и сейчас помнила табло результатов, где напротив имен главных старост стояли стопроцентные результаты.

Неужели эти засранцы каким-то образом выкрали ответы? В Ривке заиграло чувство несправедливости. И это примерные старосты и потомки Энки и Мардука? Какая прелесть!

— Что ты тут забыла, МакГрегор? — взгляд появившегося в тренажере Сета излучал жестокость: голубые глаза были точно два куска льда, и Ривка вернула ему такой же ледяной взгляд.

— Заполняла бортовой журнал после пилотирования, — сообщила Ривка, и Сет с подоспевшей Марой переглянулись.

— Что ты слышала из нашего разговора? — уточнила Мара, сощурившись.

Ривка изобразила удивление:

— Видимо вы обсуждали что-то важное, раз перегородили мне выход из корабля, — она кивнула на трап позади старост.

— Что бы ты ни слышала, тебе лучше помалкивать, — сообщил Сет, все еще пытаясь распознать в ней осведомленность о теме разговора.

Ривка пожала плечами, делая вид, что не понимает, о чем он, и попыталась пройти мимо по трапу тренажера вниз, думая что делать с полученной информацией, но неожиданная подножка Мары заставила ее упасть и едва успеть выставить перед собой руки, оказавшись носом прямо у чьих-то ботинок.

— Значит вот как, вы и впрямь выкрали ответы? — уточнил голос над головой, и кто-то помог ей встать — это оказалась Летти. — Джек мне все рассказал, и я не хотела ему верить. Вы даже не поделились с другими старостами! Как низко. А еще издеваетесь над МакГрегор. Вы прямо-таки образцовые старосты, пример для подражания.

— Хендерсон, ты сбрендила? — уточнила Мара и покрутила пальцем у виска. — Что на тебя нашло?

— Пойдем, Ривка, похоже, нам стоит рассказать обо всем высшему составу академии.

Ривка посмотрела на нее испуганными глазами, во-первых, не понимая, почему Летти внезапно заговорила с ней на равных, а во-вторых, она отчего-то пошла против главных фараонов, как, судя по всему, и Джек.

— Ты что, и впрямь собралась рассказать руководству академии о том, что они сделали? — Ривка взглянула на Летти, шедшую рядом с выражением задумчивости на лице. — Послушай, не впутывайте в это меня, пожалуйста. Ты первой стояла в очереди на мое избиение в начале обучения.

Летти внезапно остановилась и дернула Ривку за руку, повернув к себе.

— Послушай, я была не права, но первый раз идея наказать тебя принадлежала вовсе не мне, а Маре, — сообщила она невозмутимо, как будто это как-то могло оправдать ее.

— Что насчет последующих разборок?

— Тут ты, уж прости, сама нарывалась, — с ехидной улыбкой сообщила она. — Мара и Сет оступились, мы давно подозревали, что они украли ответы. То, что ты об этом случайно узнала, может стоить тебе огромных проблем. Доказательств того, что они это сделали, увы, нет, но одно знание, что ты в курсе, может сломать тебе несколько костей. Считай, что я спасла тебя.

— Что-то я не ощущаю приступа благодарности, мне почти удалось убедить их, что я ничего не слышала, когда ты пришла и раскрыла их преступление.

— И именно потому, что тебе удалось их убедить, ты нюхала мои ботинки, верно? — Летти усмехнулась и неожиданно похлопала Ривку по плечу. — Осторожнее с ними, они намного опаснее, чем кажутся.

Летти оставила ее на входе в столовую и направилась к столам старост, где сидели все, кроме Мары и Сета, и стоило этим двоим появиться в столовой, как внезапно Летти и Джек намеренно встали и пошли к столам своих факультетов, впервые отсоединившись от общей стаи. Ларс и Медетту непонимающе переглянулись и вопросительно посмотрели на главных старост, по-видимому, ничего не зная.

Летти села аккурат напротив замолчавшей Харуки, которая даже забыла про ароматное жаркое, на которое планировала наброситься, точно тигр на добычу.

— Что не поделили? — внезапно уточнила Мин Чжи у Летти, прекратив молчание.

— Все в порядке, — отмахнулась та и, незаметно кивнув примкнувшему к тильмуновцам Джеку, добавила: — Ривка, не передашь мне перец?

* * *

Как давно Ривку не стаскивали с капсулы под покровом ночи! Ох, она уже и забыла вкус собственной крови и боль от синяков. Но что эта боль по сравнению с агонией злобы от невозможности вырваться из рук Медетту? Ривка смотрела еще и на Летти, которую держал Ларс. Тупые бугаи так и остались телохранителями Мары и Сета, удивительно, что им удалось попасть на Лахму после промежуточного тестирования. Может, здесь не обошлось без помощи украденных ответов? Запугивание так и осталось основной движущей силой среди фараонов и, Ривка была уверена, она не одна подвергается насилию. Сет и Мара уже давно упали в ее глазах, но для нее все еще оставалось секретом, почему же высший состав позволяет проявления подобного самодурства и элементарной дедовщины?

Но умная Дана как всегда объясняла это простой классовостью и принадлежностью к кланам. Ректор академии, которого Ривка видела не столь часто, был одним из родственников канцлера, и он закрывал глаза на деспотию племянника — Сета.

Летти досталось многим больше, чем самой Ривке, а с Джеком, видимо, разобрались ранее, так как он ходил как в воду опущенный в последние дни.

Ривка, слушая глухие удары в живот, достающиеся Летти, внезапно ощутила прилив ярости и, извернувшись, обрушила удар коленом прямо в пах Медетту, взвывшего и схватившегося за причинное место.

— Ах ты дрянь! — он наотмашь ударил Ривку по лицу, что разозлило ее еще больше.

Он потерял долю секунды и получил еще один удар в челюсть, на подмогу подоспела Мара. Схватив Ривку за волосы, а затем за руку, она попыталась скрутить ее, но Ривка со всей силы ударила Мару локтем в грудь, и та, задыхаясь, отлетела на пол. Летти, улучив момент, приложила Ларса хуком и набросилась на Сета с кулаками. Ривке под руку попался единственный предмет, находящийся в поле зрения — мирно стоявший на столе микроскоп, который она обрушила на спину Ларсу, попытавшемуся напасть на Летти со спины. В этот момент Ривка сама явно не кулаком получила по затылку, но видимо из-за адреналина боли не ощутила.

Дезориентированные баталией, фараоны потеряли бдительность, а Летти и Ривка ринулись к дверям аудитории химии и бросились наутек, насколько позволяли полученные травмы. Летти споткнулась на лестнице, и Ривка схватила ее в охапку и потащила вверх — в казармы.

— Ты будешь ночевать в казарме Лахму или они вернутся за тобой.

— Не думай, что они не ворвутся туда, там всего лишь Элия, Мин Чжи и Харука с Майей. Элия из клана Анкиа, а Харука из клана Инанны.

— Зато Мин Чжи и Майя из твоего шумерского, — не теряя надежды, сообщила Ривка, невзирая на то, что Мин Чжи была кореянкой и с виду принадлежала линии Инанны.

— Что вы делаете после отбоя в учебном корпусе? — раздался грозный голос, и именно в этот момент у Летти подкосились ноги, и она рухнула на ступеньки прямо перед деканом Лахму. — Что случилось? Вы опять подрались?

— Александр, — позабыв, что они находятся в академии, зло сказала Ривка, — разве похоже, что мы подрались между собой, если я пытаюсь помочь ей добраться до кубрика? Ей крепко досталось от фараонов.

— Ривка, заткнись! — прошипела Летти.

Он заметил кровоподтек на губе у Ривки, а также начинающее приобретать форму пятерни покраснение на ее щеке.

— Вниз, скорее, — моментально отреагировал он, услышав шаги; он подхватил Летти на руки и быстро рванул к дверям запасных лестниц, ведущих в профессорское крыло, приложив запястье к датчику.

Фараоны прошли мимо. От них доносились такие цветистые выражения, что Ривка уверилась, что их воспитывали не в приличных семьях, а в обезьяннике. Летти забрыкалась на руках у профессора, и ему пришлось выпустить ее из рук на лестничной клетке.

— Спрячьте гордость, Хендерсон, вы едва на ногах держитесь, — возмутился он, глядя на курсантку, которой явно досталось больше.

И словно в подтверждение она зашаталась и привалилась к стене, но тут же взяла себя в руки и выпрямилась, скривившись от боли.

— Спасибо за помощь, профессор, — сказала Ривка, все еще с подозрением относясь к его внезапному появлению в коридоре. — Мы пойдем к себе.

— Вам обеим нужно в шуруппак, — он строго посмотрел на Ривку, она вернула ему надменный взгляд. — Черт возьми, Ребекка, не будь дурой, Летиции нужна помощь, да и тебе тоже.

— Мы пойдем к себе, профессор, — безапелляционно сказала она, но, почувствовав головокружение, согнулась в три погибели, и Александру пришлось поддержать ее.

— У вас может быть внутреннее кровотечение, МакГрегор! — он заметил на ее лбу испарину. — Вы, обе, ко мне!

Он без спроса поднял на руки на этот раз Ривку и понес вниз. Летти без возражений поплелась следом, так как начинала подмечать смысл в его словах о том, что им требуется помощь. Александр направился к своим апартаментам.

Ривка скользнула рукой за его шею, ухватившись поудобнее, и почувствовала тошноту. К моменту, когда они оказались в его комнатах, она уже едва держала глаза открытыми.

— МакГрегор! — Летти тронула ее за плечо, когда Александр уложил ее на кровать. — МакГрегор, очнись!

— Не ори на меня! — слабым голосом отозвалась Ривка, но слова принесли ей новую волну головокружения.

— Ребекка, вас ударили по голове? — уточнил Александр, и она слабо кивнула.

— Мара… — и тут ее сознание ускользнуло в пустоту.

* * *

Она с трудом открыла глаза, но скорее из-за того, что крепкий сон не отпускал ее, нежели из-за боли. Ривка оказалась в незнакомой комнате в чьей-то постели, и что-то тяжелое и теплое мешало ей пошевелить рукой. Летти в комнате не было, а Александр спал в кресле рядом с кроватью, держа Ривку за руку. Он пошевелился и открыл глаза, встретившись с ней заспанным взглядом.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он хрипловатым спросонья голосом.

— Вы что, относили меня в шуруппак? — ее глаза наполнились ужасом.

— Это так вы меня благодарите? У вас было кровоизлияние в затылочной доле, хорошо, что мы успели вовремя, иначе потребовалась бы трепанация, — спустя паузу он добавил: — Никто нас не видел.

— Спасибо, — неловко сказала она, все еще чувствуя его руку на своей. — А что с Летти?

— Она в порядке, модули подлечили вас обеих. Мисс Хендерсон ушла, — он посмотрел на электронные часы над кроватью, — двадцать минут назад. Через полчаса побудка.

Ривка улыбнулась и взглядом указала на его руку. Александр не смутился, а просто убрал ее. Ривка встала, немного пошатнувшись, и вдруг заметила сосредоточенный взгляд Александра.

— Вы не спали из-за нас, но… Я надеюсь, вы никому не расскажете о том что видели.

— Мисс Хендерсон призналась, что мисс Марианна Ринальди и мистер Сет Кённиг сделали, чтобы получить стопроцентные результаты.

Ривка ничуть не расслабилась, избавленная от объяснений по поводу вчерашней заварушки, и неуверенно сказала:

— Сэр…

— Не волнуйтесь, Ребекка, я не доведу это до руководства, если вы боитесь фараонов.

— Я не боюсь их! Просто могут пострадать другие студенты.

— Черт с ними, с украденными ответами! Я имею в виду бесчинства, происходящие в академии! Фараоны уже не просто запугивают, они едва не причинили вам непоправимый вред! Не могу поверить, что у канцлера такой отвратительно жестокий правнук! — Она промолчала, понимая, что он прав на все сто, и Александр уже устало добавил: — Идите к себе и постарайтесь, чтобы вас не заметили.

Она кивнула, еще раз поблагодарила его и скрылась за дверью, предварительно проверив, нет ли там кого.

Александр сжимал кулаки, чувствуя подступающую волну ярости, он не знал как поступить, чтобы отгородить ее от гнета фараонов, чьи разборки уже давно вышли за рамки. Неужели подобное творится и в других академиях?

* * *

Здесь можно посмотреть как автор представляет себе героев:

https://vk.com/album-14591519_226572923

группа:

https://vk.com/chemicaldancers

Ривка, как и другие курсанты, стояла на плацу по стойке смирно в ровных рядах, всех сняли с послеобеденных занятий и выстроили в зиккурате, не потрудившись объяснить цель общего сбора. На трибуну, где установили кафедру, поднялась незнакомая женщина в строгом деловом костюме. Ее короткие пепельные волосы были идеально уложены, весь профессорский состав стоял позади в ровной шеренге. Она тронула пальцем микрофон и, убедившись, что звук есть, начала речь:

— Добрый день, курсанты, меня зовут Ангела Новак, — разнесся по зиккурату усиленный динамиками низкий для женщины голос. — Сообщаю вам об изменениях в структуре академии в связи с выявленными нарушениями дисциплины и несоблюдением устава в ходе сегодняшней проверки…

— Какая еще проверка? — прошептала Ривка, которая не заметила посторонних в академии. — Я не слышала ни о какой проверке.

— Пока мы были на занятиях, наверное, — тихонько ответила Мин Чжи.

— …Штефан Вернер снимается с должности ректора академии. С сегодняшнего дня вашим ректором буду я.

Ривка бросила быстрый взгляд вперед, где стояли старосты, но они были неподвижны, точно изваяния — наверное, переваривали информацию.

— …Изменения коснутся не только этого. В связи с рядом нарушений и превышением своих полномочий с должностей старост снимаются и отстраняются от учебы на неделю Сет Кённиг и Марианна Ринальди… Лоренс Нильсен и Медетту Гарсиа также снимаются с должностей старост с устным выговором. Курсанты Ринальди и Кённиг должны будут сегодня же покинуть академию до завершения наказания.

Ривка увидела как дрогнули пальцы Мары, которая едва ли могла осознать подобные вести. «Что происходит?» — только один вопрос почти видимо повис над толпой. Александр, стоявший среди остальных трех деканов, смотрел на Ангелу Новак, на его лице не отражалось ни одной эмоции. Неужели это устроил он? Нет, это невозможно, ведь только позавчера фараоны избили Ривку и Летти. Он просто не мог организовать всё так быстро, ведь он всего лишь преподаватель, да и послушали бы его верха? Или… Кто этот человек? Ривка задумалась, понимая, что Александр не так прост, как кажется. Может, он сын какого-то важного человека в совете кланов?

— …В связи с изменениями, старостой по женской части назначается мисс Летиция Хендерсон, по мужской части — Джек Мур, — Ангела посмотрела в планшет, лежащий на кафедре и вернулась к речи: — Новыми старостами направлений назначаются: мисс Дана О`Салливан — научный факультет, мистер Джон Харди — коммуникации с внешним миром, мисс Ребекка МакГрегор — пилотский корпус, мистер Айзак Бирсен — пехота, — она осмотрела застывших курсантов. — Назначенные старосты, перед ужином подойдите к деканам своих факультетов за инструкциями и нашивками. Первое собрание в десять вечера в деканате…

Ривка стояла как громом пораженная, не в силах поверить, что услышала свою фамилию. За какие такие заслуги ее назначили старостой? На лице Мин Чжи застыло удивление, но все, что могла сделать Ривка — это изобразить удивление. Такой же взгляд она отправила и Александру, он ответил ей как будто даже с легкой одобряющей полуулыбкой. Закончив с речью, Ангела отправила студентов обратно на занятия, и в зиккурате остались только пилоты, у которых были уроки стрельбы под предводительством декана пехоты — капрала Конорса.

— Сколько чести, Ривка, — мимоходом заметил Сэм, по-дружески толкнув ее в плечо.

— Да уж, — пробурчала она, не зная, радоваться подобному назначению или бить тревогу. — Летти, ты что-нибудь понимаешь? — обратилась Ривка к Летти, задумчиво собирающей автомат Калашникова.

— Не имею ни малейшего понятия, — она была явно напряжена.

— Думаешь, Бен-Эзер приложил к этому руку? — негромко уточнила она.

— Не думаю, что декан мог приложить к этому руку. За такой короткий срок это невозможно, да и Вернера убрать не так просто.

— И кто эта Ангела Новак?

— Моя тётя, — равнодушно сообщила Летти, даже не взглянув на Ривку, и щелкнула затвором автомата.

— И ты хочешь сказать, что не знала, что ее назначат ректором?

— Понятия не имела, — столь же холодно ответила она.

— Фараонов отстранили, но некоторые остались, так что тебе все же стоит быть чуть повнимательнее, — недовольно заметил Клэйтон Финиг, который приходился каким-то там родственником Сету.

Ривка одарила его уничтожающим взглядом, взяла полуавтоматический пистолет и, сняв его с предохранителя, как бы случайно мазнула дулом по Клэйтону, нарушая правила безопасности. У Клэйтона встала дыбом рыжая шевелюра и наполнились ужасом глаза.

— МакГрегор! Ты сдурела? — возмутился он, отпрыгнув назад.

— Смелый парень, — она подмигнула ему, натянула защитные наушники и хищно улыбнулась, направив пистолет в сторону мишени.

Раздался выстрел, и на мишени возле ближайшего к центру круга появилась дырка.

* * *

Александр подошел к столу и, выдвинув ящик, извлек оттуда два кусочка ткани — один для Летти, на чьей груди пока красовалась нашивка старосты направления с двумя лычками и для Ривки, чья нашивка имела только одну курсантскую. Ривка, оглядевшись в кабинете со стеклянными стенами, проверила не подслушивает ли кто, и спросила:

— Профессор, как такое могло произойти, что проверку назначили на сегодня? Вы с этим как-то связаны?

Он расправил невидимые складки на пиджаке и выпрямился во всю стать.

— А похоже, что я мог подобное предвидеть? — он улыбнулся и посмотрел на нее снисходительно. — Внезапная проверка не имеет ко мне ни малейшего отношения, однако она произошла очень вовремя. Ваши ночные похождения засняли камеры, мисс Новак их увидела и правильно расценила, кто жертвы, а кто нападающие. Также она узнала и об украденных ответах.

Ривка вылупила на него глаза, но быстро взяла себя в руки. Она прилепила лычку с липучками на нашивку и вернула взгляд на профессора:

— Хорошо, но тогда почему меня сделали старостой? Я не лучшая на курсе, у Мин Чжи в общем зачете по всем предметам оценки намного выше.

— Ривка, я иногда сомневаюсь в твоих умственных способностях, — усмехнулась Летти. — Ты попала на камеры, все в курсе, что ты из мира людей. Полагаю, что тётя назначила тебя, чтобы компенсировать деспотию и усмирить классовость в академии. Образцово-показательная мера.

Ривка усмехнулась следом, теперь все встало на свои места.

— А я то решила, что это потому что я лучший пилот на курсе, — она подмигнула Летти; та вмиг посерьезнела, потому что она никак не могла обогнать Ривку по результатам, однако пилотирование было единственным предметом, по которому Летти уступала, обходя Ривку даже в ее любимой кибернетике.

— Мисс Хендерсон, я думаю, что вы сможете объяснить мисс МакГрегор обязанности, которые вы выполняли на протяжении трех месяцев — сказал Александр, и та кивнула в подтверждение. — Тогда рассчитываю на вас, — он взглянул на закусившую губу Ривку. — Что-то не так?

Но Ривка замотала головой, она вообще не была рада назначению, полагая, что у нее не останется свободного времени. Единственное, что могло порадовать — это соседство с Даной в отдельном кубрике всего на четыре кровати. Осталось только подождать когда съедет Летти.

Втроем они отправились на ужин, и Александр все еще ловил на себе озадаченные взгляды Ривки, но старался их игнорировать. Когда они вошли в столовую, новые старосты уже сидели за отдельным столом. Летти села рядом с Джеком. По-честному, Ривке не хотелось находиться в их компании, ее устраивало общество пилотов. Единственной хорошей новостью было то, что там находилась Дана. Бросив короткий взгляд Мин Чжи и Харуке, она отправилась к прилавку с едой, прихватив поднос.

— Почему вы недовольны, мисс МакГрегор? — спросил Александр, накладывая в тарелку побольше овощей; он прошел мимо гарнира и положил себе несколько кусков нежирного мяса.

— Не то чтобы недовольна, профессор, наверное, слегка обескуражена, — без лукавства сообщила она, положив себе несколько кусочков куриной грудки.

— Подливку будете? — уточнил Александр, держа в руках половник и наливая себе.

— Да, спасибо, — согласилась она, хотя не слишком ее любила.

— Быть старостой — это значит подавать пример другим, я на вас рассчитываю, — Александр улыбнулся и, прихватив хлеба, отправился к преподавательскому столу, находившемуся вдали от входа возле окна с иллюзией панорамы моста Красные Ворота.

— Да, сэр, — уже ему в спину негромко сказала Ривка и, чуть помедлив, пошла к остальным старостам.

* * *

— В рамках помощи сокурсникам начиная с завтрашнего дня вы будете помогать отстающим по некоторым предметам, — Ангела отправила на планшеты старост списки курсантов, которым необходимо оказать помощь в доэкзаменационной подготовке. — Мы отменяем вечерний обход академии, вместо него вводятся факультативы, которые будут проводиться силами курсантов после ужина в кабинетах учебного корпуса. Назначаются следующие ответственные: О`Салливан — химия, Мур — физика, Харди — политология, Хендерсон — кибернетика, Бирсен — самооборона. МакГрегор, — она посмотрела на Ривку строгим ректорским взглядом, — устройство космических кораблей и летных аппаратов. Да, мисс МакГрегор?

— Но, мэм, у меня не стопроцентные результаты по данному курсу.

— Вы предпочитаете химию или физику? — уточнила Ангела с долей иронии, несколько старост хмыкнули. — Заодно и сами подтянетесь, вы должны подавать пример остальным.

— Да, мэм, — Ривка посмотрела на список из семи имен, в котором, помимо курсантов Лахму, был один человек с научного факультета и двое с пехоты.

Предметы в академии давались всем одинаковые, но количество часов по основным для каждого факультета было разным. Например, у пилотов в неделю был всего один час химии и один час физики, на замену остальных часов по этим предметам встал летный тренажер. Изначальное расписание скорректировали согласно нуждам факультетов.

После собрания, пока Летти собирала сумку, чтобы переехать в освободившуюся комнату Мары, она давала указания Ривке касательно утренней проверки пилотских казарм, а также по поводу ведения журнала посещений занятий и протоколирования нарушений. Старосты записывали любую мелочь. Теперь, когда старосты были на всех факультетах, задачи вроде бы упростились — а не как раньше, когда пехота после промежуточного тестирования осталась сразу без двух, ведь Ларс с Медетту перешли в Лахму. Однако поочередно они оба продолжали исполнять эти обязанности. Несмотря на то, что сейчас у каждого факультета появились старосты, приход строгой Ангелы Новак мог усложнить всем жизнь.

— Также твоей обязанностью будет помощь декану в административной работе — каждый четверг после ужина и до отбоя. Занятия по летательным аппаратам по воскресеньям и вторникам. Профессор Кириченко подготовит программу, — Летти закрыла дорожную сумку, заправила за ухо выбившуюся прядку. — Да, касательно проверки казарм после отбоя — это не значит что ты можешь шататься после одиннадцати вечера по академии. Быстрая проверка — и к себе в комнату.

— Ну, на вас это правило не распространялось, — не преминула напомнить Ривка о том, что фараонам частенько не спалось по ночам.

Летти одарила ее вполне ожидаемым ледяным взглядом.

— Невзирая на то, что происходило по ночам, Мара и Сет были превосходными старостами, их беспрекословно слушались курсанты. Но будут ли слушаться тебя?

Ривка бросила сумку на кровать поближе к окну, за которым проецировался Тель-Авив и Средиземное море, надо сказать, она была рада подобной проекции — это напоминало о доме.

— Как ты можешь защищать тех, кто избил тебя? — Ривка открыла сумку и стала выкладывать вещи.

— Круто, такая миленькая комната! — вошедшая Дана присвистнула и бросила сумку на соседнюю кровать. — Душ только на двоих, вау, я уже и забыла что это такое — личное пространство, — она подмигнула Ривке и на миг скрылась за дверью.

— Меня больше радуют нормальные кровати, я так и не смогла привыкнуть к капсулам, — пожаловалась Ривка, наконец осознавая плюсы внезапного назначения.

Когда Летти, собрав сумку, ушла, оставив пару вопросов без ответов, Дана и Ривка развалились на кроватях и, позабыв о том, что нужно готовиться к завтрашнему дню, пустились в обсуждения произошедших изменений в академии, а после сигнала об отбое отправились проверять казармы своих факультетов.

* * *

Ривка, приосанившись, вышагивала в мужской казарме, проверяя порядок и внешний вид курсантов. Складные столы, встроенные в стенки капсул были убраны, постели заправлены — ни единого лишнего предмета в поле видимости. Личные вещи — в шкафчиках, курсанты стояли перед капсулами, глядя перед собой. Аккуратность во всем — расчесанные волосы, гладко выбриты, в идеально сидящей по фигуре форме. Эти ребята выглядели армией красавчиков.

— Скотт, — обратилась Ривка к парню, вытянувшемуся по струнке от звука ее голоса. — Ваша кровать заправлена небрежно. Займитесь этим.

— Есть! — бодро сказал он, заставив ее вздрогнуть, и приступил к исправлению оплошности.

Ривка затылком ощущала на себе взгляды Медетту и Ларса и чувствовала себя неуютно. Она была рада, что их внешний вид и порядок в капсулах соответствовали требованиям и им не пришлось делать замечаний. За беспристрастными лицами скорее всего скрывалась озлобленность и ненависть к ней — недостойной звания старосты анкийке, найденной среди людей.

* * *

— Сет и Мара избивали студентов, а их отстранили всего лишь на неделю, — негромко возмутилась Ривка на завтраке, поглядывая на Медетту и Ларса за столом пилотов; притихшие, они не вступали ни с кем в разговоры и периодически поглядывали на стол старост.

— Ты много болтаешь, — заметил Джек; на его бледном лице отразилось осуждение.

— Если серьезно, то как неделя отдыха может компенсировать все то, что они сделали? — не унималась Ривка, размешивая сахар в кофе уже минуту или две словно зомби.

— Это наказание — не отдых, — сказала Летти с усмешкой, словно объясняя маленькому ребенку простые истины. — Ты понятия не имеешь, что ждет их дома. Их с позором сняли с должностей старост, думаешь, родителям будет приятно об этом узнать? Отец Сета сотрет его в порошок, я уверена, не обойдется без рукоприкладства. У Мары родители еще более строгие.

— Мисс Новак непременно доведет до их родителей все проступки, — добавила Дана. — Странно, конечно, что решили реорганизовать академию так внезапно.

Ривка и Летти переглянулись и синхронно посмотрели на преподавательский стол, но Александра там не было. Значит, у Летти тоже были какие-то подозрения, хотя вслух она говорила другое, называя все догадки Ривки беспочвенными.

— Такие проверки были и в других академиях, — внезапно сказал Айзак. — Мой троюродный брат работает в министерстве образования в Бад-Тибира, в США также сместили ректора, в Перу была аналогичная проблема со старостами. Кажется, при проверке не было никаких нарушений только в Пусанской школе в Южной Корее.

Его слова полностью снимали все подозрения с Александра и доказывали, что это простое совпадение. Невзирая на строгость воспитания и наказания, которое должны будут понести Мара и Сет дома, Ривке было их вовсе не жаль. Жестокость порождает жестокость, может, именно из-за воспитания они выросли такими выродками? Летти и Джек мало от них отличались, разве что вели себя немного тише, но оставались такими же надменными и жестокими. Насколько было известно, для подобных им уже готовились теплые местечки в Бад-Тибира и на Лахму.

От пилотских столов донесся смех, кажется, Харука каким-то немыслимым способом опрокинула тарелку чего-то отдаленно напоминавшего кашу не только на одежду, но и на голову — комочки каши незатейливо вписались в прическу. Она была на диво неуклюжей, всегда все роняла, билась мизинцами ног о все препятствия на пути, падала на мокром полу в душе, но как пилот всегда была сосредоточена и не упускала ни одной детали, только за штурвалом ее рассеянность куда-то пропадала.

— Наоми — ходячая катастрофа, — Харди покачал головой и усмехнулся. — Нелепее создания еще не видел.

Джон Харди — староста Сиппура, харизматичный молодой человек с обаятельной улыбкой и густой шапкой волос, которые ему приходилось собирать в хвост, в разрез со своими словами мечтательно посмотрел на Харуку.

— Почему не пригласишь ее куда-нибудь на выходных? — Джек ткнул его локтем в плечо.

Джон непонимающе уставился на развеселившегося видом Харуки Джека.

— Да уж, я думала, у тебя сердечки из глаз посыпятся, — заметила Летти, хихикнув за прикрытой ладошкой.

Вот так, смеясь над чем-то и дружелюбно подтрунивая, оставшиеся старостами фараоны могли сойти за нормальных курсантов.

— Ривка, подойди сегодня к профессору Кириченко, он подготовил программу первых уроков, — сказала Летти.

* * *

В стеклянном «аквариуме» кабинета Александра были опущены жалюзи, Ривка постучала в дверь и после короткого «войдите» зашла, обнаружив сосредоточенного декана на софе с обыкновенной бумажной книгой в руках. Он нравился ей таким — спокойным, уравновешенным и начитанным мужчиной. Невзирая на почтенный возраст, уйму денег и интеллект, светящийся в глазах, он был каким-то приземленным, простым, и у Ривки, видевшей его в шлепанцах, спортивных штанах, чуть разношенной футболке и с пакетом из соседнего супермаркета, это вызывало смешанные чувства. Она не могла воспринимать его как старшего по званию, а считала, скорее, другом, и из памяти уже стерся эпизод из Эйлата, словно ничего и не было, однако почему-то сейчас, глядя на его губы, Ривке захотелось коснуться их. Сейчас на нем не было форменного пиджака, а только лишь водолазка в тон темно-синим брюкам. Его форма была похожа на пилотскую, какую носили КВС* в гражданской авиации, не хватало только фуражки, а Ривка всегда восхищенно смотрела на летный экипаж, у нее даже был недолгий, но очень страстный роман с пилотом из Люфтганзы, втайне от Алестера, конечно.

— Слышал от профессора Кириченко, что вы неплохо справляетесь с возложенными на вас обязанностями, — сказал Александр, захлопнув книгу и поднявшись с софы; прихватив пиджак с подлокотника, он подошел к вешалке и повесил его на плечики.

— Да, это не так страшно, как казалось раньше — быть старостой. И Джек с Летти вроде бы не такие плохие ребята. Крутая форма, — непроизвольно вырвалось у Ривки. — Курсантская, конечно, отстает.

— Не знаю как вы определяете степень крутизны, Ребекка, но ваша выглядит вполне ничего, — он усмехнулся, а она оценивающе посмотрела вниз на свои серые брюки из плотного материала, высокие сапоги с нашивками на голенищах и на рукава облегающей куртки. — Займемся делом? — Александр указал на стол с лэптопом, и Ривка приступила к описанной Летти работе — заполнению журналов и отчетностей по успеваемости курсантов Лахму — эта информация была конфиденциальной, и к ней имели доступ только декан и старосты, поэтому на вынос не давалась.

Александр вернулся на диван и стал листать книгу по кибернетике, что-то там помечая. Ривка пригляделась и поняла, что он зачеркивает целые предложения, периодически качая головой. Она вернулась к работе, желая побыстрее закончить.

— Ума не приложу какой идиот это писал, — пробубнил Александр, зачеркнув целую страницу, затем, почесав нос, он захлопнул книгу и просто бросил ее в мусорное ведро, до чертиков испугав сосредоточенную на работе Ривку. — Вас легко испугать, не очень хорошее качество для пилота.

Она посмотрела на него из-под своих густых бровей и сказала:

— Это не испуг, профессор, не люблю внезапности. Что это была за книжка такая? — она кивнула в сторону мусорки.

Он встал за ее спиной, глядя в открытый электронный журнал:

— Подарил один знакомый, сказал — толковая, а оказалась макулатурой. Вам еще долго?

Ривка оценила объем работы и ответила, что справится за полчаса, затем предложила Александру, если у него есть другие дела, оставить ее здесь в одиночестве до завершения, однако он вернулся на стоящую впритык к столу софу и, открыв на планшете блокнот, стал записывать какой-то алгоритм, от длины которого у Ривки едва не выпали глаза. Закончив свою работу раньше, она просто неотрывно следила за написанием программы, судя по всему, связанной с усовершенствованием платформы для планшетов. Она тихо наблюдала за тем, как глухо стучат по тачскрину пальцы Александра, и ощущала себя тупицей. Ривка окончила Сити и могла писать программы, но на фоне декана ей становилось стыдно за свои скромные способности и знания. Она переместилась на софу, не спросив его разрешения и, словно загипнотизированная, смотрела на его труды, практически разинув рот и уже едва ли соображая, что, наверное, придвинулась к Александру слишком близко.

— Вы закончили? — не отрываясь, сказал он.

— Угу, — протянула она, даже не открывая рта.

— Идите к себе, вам наверняка нужно подготовиться к завтрашним занятиям.

— Угу, — донеслось в ответ, но Ривка не сдвинулась с места.

Александр выключил планшет, отложил его и только тогда она пришла в себя и проморгалась.

— Курсант МакГрегор, — он засмеялся, — вы меня иногда пугаете, готов поспорить, что еще немного и вы бы отобрали у меня планшет.

— Прошу прощения, — она поднялась с софы и, взглянув на декана в последний раз перед уходом, пожелала спокойной ночи.

Александр еще секунд пять смотрел на дверь, затем, взяв пиджак с вешалки, пошел к лестницам, ведущим в профессорское жилое крыло, по пути встретив Ангелу Новак и пожелав ей спокойной ночи.

Он с интересом наблюдал за ее работой в академии, прекрасно зная, что Новак была не робкого десятка и, в отличии от Вернера, следила за дисциплиной в академии. Новые старосты неплохо справлялись с обязанностями, посему было бы здорово всегда выбирать по способностям, а не по классовому признаку, как это делалось долгие столетия. Реформа образования просто необходима, учитывая, как изменился мир.

* * *

— Ты ни разу не позвонила, только написала однажды, — вдруг сказал Бен, прижимая Ривку к себе; после семейного ужина дома у семьи Бена они решили никуда не ходить, а просто завалились на диван с бутылкой вина, смотря сериал.

— Извини, была очень занята, — она и не подумала, что, став старостой, поневоле стала все меньше уделять времени Бену. — На меня кое-что свалили…

Бен гладил ее по волосам, он чувствовал, что что-то не так, но старался не замечать этого. Он видел, как она изменилась, что стала меньше улыбаться и все время уходить в глубокие раздумья. Он провел пальцем по ее плечу, очертя появившийся рельеф, изменения произошли и с ее и без того плоским животом — на нем были заметные кубики пресса.

— Не знаю, что ты с собой делаешь, но кажется, что ты все время занимаешься спортом.

Ривка посмотрела на него, сосредоточенно разглядывающего ее тело — из одежды на ней был только спортивный лиф и шорты — теперь стало действительно заметно, что она занимается каким-то профессиональным спортом: ежедневные зарядки, рукопашный бой, занятия на тренажерах и впрямь быстро привели ее в форму. Это было сложно скрыть, поэтому Ривка сказала:

— Так и есть, хочу выглядеть лучше. Хожу на муай тай, — она улыбнулась, потрепала его по волосам, чмокнув в кончик носа и поднялась, чтобы закрыть окно; из-за смены ветра в квартире стало холодно.

— Ты же приедешь в сочельник? Рождество все-таки, ты вроде бы его празднуешь, — сказал Бен, накинув на нее одеяло, чтобы согреть.

— Пока не знаю, раньше всяко я ездила к отцу на Рождество…

Ривка задумалась, она пропустила Хануку, но курсантам давались каникулы, захватывавшие католическое Рождество и Новый Год, вот только она пока не говорила об этом Бену…

* * *

— Ты чего такая притихшая весь день? — поинтересовалась Дана, пришедшая на собрание старост вместе с Ривкой на десять минут раньше.

Ривка посмотрела на нее и тяжело вздохнула:

— Мне кажется, я использую Бена, чтобы не потерять связь с внешним миром, — она закусила губу и посмотрела в воцап на присланную от него фотографию их обоих с утра пораньше на кухне; если бы Ривка не удалила инстаграм и страничку на фейсбуке, то непременно поставила бы такие хэштеги, как #мывместе #готовимзавтрак #селфи #котикготовиткискеомлет #мимими. — А теперь я чувствую себя еще более лживой тварью.

Дана присела рядышком и посмотрела на эту в действительности прикольную фотку двух смеющихся влюбленных.

— Хорошо смотритесь. У всех есть сомнения, и да, в твоем случае они должны быть еще сильнее, ведь он человек. Но ты любишь его, я же вижу.

— Вот в этом-то я как раз и не очень уверена, — Ривка увеличила его лицо на фотографии, пытаясь понять что же чувствует ее сердце. — Однако стоит мне только представить, что я разорву отношения, как сердце ноет от тоски по нему. Наши мамы мысленно уже отпраздновали нашу свадьбу. И это внушает ужас…

Дана погладила ее по плечу.

— Вы встречаетесь очень недолго.

— Мы признали, что мы встречаемся недавно, но наши отношения длятся уже более года, Дана. Мы друг друга хорошо знаем и понимаем.

— Но? — она сосредоточено посмотрела на подругу.

— Но теперь мне труднее с ним, учитывая, как много я от него скрываю. Все изменилось. Мне кажется, он несчастен со мной. Бен о многом умалчивает, но я вижу как ему больно, — поделилась Ривка своими переживаниями.

Дана вдруг погрустнела, словно переняла ее эмоции и вдруг поделилась:

— Я была влюблена в человека, когда училась в Гарварде. Было трудно принять то, что мы из разных миров. Мы начали встречаться, но когда родители об этом узнали, то перевели меня в другой университет в другой стране, и мы расстались, — она провела по планшету пальцем, чтобы проверить время; кажется, никто не торопился на собрание.

— И как ты справилась с чувствами?

— Они утихли со временем, ведь я знала, что ждет меня в будущем, — но по глазам Даны можно было сказать, что отголоски этих чувств остались. — Это было давно, на первом курсе, но такое впечатление, что только вчера. У тебя нет родителей, которые могут разорвать твои отношения, но я думаю, что это даже хуже, ведь они не знают, кто ты такая.

В кабинет для собраний в деканате вошел задумчивый Джек, с ним — Летти. Их головная боль была известна Ривке и Дане, ведь недавно вернулись Сет и Мара. Они обозлились на весь мир и в первый же вечер устроили разборки с посмевшими стравить пару саркастичных комментариев курсантами. И сейчас они бегали по зиккурату, буксируя за собой шины — любимое наказание для провинившихся курсантов. Ривка успела заметить на скуле Сета небольшой синяк, возможно — след домашнего наказания.

* * *

— Почему вы вызвались дежурить в сочельник, когда остальные разъехались по домам? — спросил Александр, присаживаясь на ужине за опустевший стол старост; стол преподавателей тоже пустовал и, вместо того чтобы составить компанию профессору Вагнеру, который любил заводить за столом нудные разговоры, он выбрал Ривку. — Мне казалось, что у вас есть с кем отпраздновать. Да и семья…

Она посмотрела на него как-то уж слишком печально, и на миг в ее глазах отразилось чувство вины, но не перед Александром, а перед Беном, ведь она действительно нашла повод не праздновать сегодняшний сочельник с ним, а остаться среди курсантов, улетающих из Израиля только в субботу.

— Просто никто больше не хотел оставаться. Старосты разъехались. По крайней мере я живу неподалёку, — на одном дыхании соврала она, но лукавство не скрылось от его глаз. — У меня есть бутылка хорошего виски, а после отбоя я официально буду находиться на каникулах, как и остальные.

— То есть, вы говорите своему декану, что собираетесь распивать спиртные напитки, что категорически запрещено в академии?

Она состроила «упс-фейс» и сказала:

— Иногда я забываю, что вы мой декан. Сделайте вид, что ничего не слышали, — попросила она, даже не извинившись, и вдруг заметила, что он выглядит как-то сонно и устало. — А почему вы здесь? Я, конечно, понимаю, что для анкийцев Рождество вряд ли что-то значит, но наверняка у вас есть семья, с которой можно хотя бы провести время, ведь это семейный праздник.

Лицо Александра приобрело серьезность и долю грусти.

— Моя семья… — он вздохнул. — У нас не очень хорошие отношения, и мы не собирались вместе уже очень давно. Я бы сказал, что они не хотят видеть меня также сильно, как и я их.

— Звучит так, будто вы сделали что-то плохое, и они отвернулись от вас, — заметила Ривка, но потом прикрыла рот ладонью, явно ляпнув лишнего. — Извините, не мое дело.

Александр улыбкой принял ее извинения и, положив подбородок на кулак, сказал:

— Да, есть многое, что я хочу забыть и за что мне бывает стыдно и по сей день.

— Вы не создаете впечатления плохого человека, простите, анкийца, — поправилась она и придвинула к себе чашку чая.

Курсанты, проходящие мимо, не придавали какого-то особого значения тому, что декан ужинает со своей старостой, лишь одна девушка с Сиппура, кажется, Лейла, с интересом наблюдала за ними, поглощая праздничный вишневый пирог, приготовленный специально для оставшихся в академии до завтра.

— Какое же впечатление я создаю?

Она задумалась, внимательно глядя в его чуть усталые карие глаза, сейчас излучающие интерес и вместе с тем будто смеющиеся над ней.

— Вы спокойный и внимательный к мелочам, возможно, и впрямь пацифист. Иногда мне кажется, что вы очень устали. Но может, спустя четыреста лет на Земле и я буду такой? — сквозь недолгую паузу Ривка чуть подалась вперед, шутливо изучая его. — Мне кажется, что вы добрый.

— Вау, — он засмеялся. — Добрым меня еще никто не называл.

— Я сказала что-то не то? — она оскорбленно приложила к груди ладонь. — Вы носились со мной, когда меня избили фараоны, спасли меня от дождя и холода в Тель-Авиве. Или это не проявление доброты?

— Тише, Ребекка, не так громко. Любой бы сделал то же самое, — не согласился он. — Кто бы из ваших знакомых смог пройти мимо, когда вы остались на улице под дождем? Или как не помочь, видя травмы?

Может быть, он был и прав, но Ривка все равно видела в его поступках нечто большее, кроме пресловутого «не мог пройти мимо». Александр чуть раззадорился разговором и уже не выглядел таким сонным, как вначале. Ривка вдруг почувствовала неловкость, вспомнив, как проснулась в профессорской комнате, а он держал ее за руку.

— Вы покраснели, — заметил он и придвинул к себе пирог и чашку чая. — Я вас чем-то смутил?

— Я покраснела? — она удивилась и тронула свою щеку, будто каким-то образом это могло скрыть ее нелепый конфуз.

— Это какая-то нетипичная для вас реакция? — чуть насмехаясь, сказал Александр. — Кстати, пирог неплохой.

— Я обычно не краснею… — ее фраза прозвучала несколько глупо, а чуть туповатый обескураженный вид рассмешил декана еще больше, да так, что некоторые студенты с ближайшего стола заинтересовались ими. — Не смешно, — она придвинула пирог и вгрызлась в него, словно боялась, что Александр его отберет.

— Кстати, если завтра у вас не будет пассажиров, подбросите до Тель-Авива?

— Да, конечно. А почему у вас нет машины? — поинтересовалась Ривка, только сейчас найдя это странным.

— Я не собираюсь надолго оставаться в Израиле.

— А как же Нью-Бабили? Мне казалось, вы любите преподавать, это видно по тому, как вы умеете заинтересовывать курсантов.

Он откинулся на спинку и сложил руки на груди.

— Я никогда и нигде не задерживаюсь надолго, постоянно странствую. Единственное место, где я задержался больше чем на пять лет — Германия, но это, скорее, потому что я не мог найти ответственного человека, который управлял бы компанией вместо меня, — он пожал плечами. — Если я долго нахожусь в одном месте, это начинает угнетать. Есть всего лишь два места куда я, пожалуй, люблю возвращаться — это Израиль и Египет, не знаю почему, но меня тянет магнитом сюда и в Гизу. Наверное, интерес к истории.

— Должно быть, вы побывали во всех странах мира…

* * *

«С наступающим Рождеством, любимая, надеюсь, у тебя все в порядке», — гласило сообщение от Бена.

Простая фраза, написанная на экране, была тревожной и какой-то безысходной, и Ривка всё больше окуналась в чувство вины, понимая, что совершила необдуманный поступок, впустив Бена в свою жизнь. Это была всего лишь попытка надышаться прежней жизнью. И хотя она, наверное, по-своему любила его, но не следовало идти на поводу у эмоций. Дана как назло улетела в Дублин, а Мин Чжи и Мин Чжун вместе с семьей на Чеджу. Остальных ей видеть особо не хотелось. Ривка достала из дорожной сумки виски, вытащила из тумбочки припрятанный пирог, который прихватила с ужина, коробку любимых шоколадных конфет и уселась на кровать сочинять поздравление Бену, хотя можно было просто позвонить. Но говорить ей не хотелось.

Она написала что-то про то, что скучает и желает ему и его семье всего наилучшего и нажала «отправить», чувствуя себя крайне паршиво. Как могло случиться такое, что она хотела одновременно обнять его и оттолкнуть?

Вскрыв виски, она плеснула в пластмассовый стакан и включила планшет, решив посмотреть какую-нибудь рождественскую комедию перед сном, чтобы отвлечься. Наверное, пара глотков, и она уснет, ведь организм, привыкший к режиму, непременно потребует дозу сна, невзирая на то, что завтра она могла поспать чуть подольше.

Стук в дверь. Взгляд на часы — почти двенадцать. Что-то стряслось у курсантов? Ривка припрятала виски и стакан под кровать и стащив с салфетки пирог, подошла к двери, надеясь что никто не подрался. Но каково было ее удивление, когда за дверью обнаружился Александр.

— Отличный видок, — оценил он, глядя на нее в спальных шортах с нашивкой Нью-Бабили, белой майке, на голове — неопрятный пучок светлых волос, в руках — кусок пирога.

— Сейчас без десяти двенадцать, сэр. Я, конечно, понимаю, что на вас правила академии не распространяются, но у меня уже давно отбой… Что-то случилось?

Он обвел неторопливым взглядом пустую комнату и повел носом, точно голодный кот, почувствовав запах спиртного.

— Так виски вы все же вскрыли.

— Эм, нет, — как ни в чем не бывало соврала она.

— Ложь, — он сощурился, изучая ее реакцию, но Ривка была невозмутима.

— Сэр, так что стряслось?

— Ничего не стряслось, пропустим по стаканчику? — прямолинейно заявил он, а у Ривки непроизвольно поднялись брови, но она отошла в сторону, пропуская Александра в комнату, при этом гадая, чем же это чревато.

— Разве не подозрительно, что декан зашел в комнату курсантки? Камеры же заснимут.

— Хакнул, — сообщил он и повертел перед ней планшетом, на котором показывались изображения с камер жилого корпуса.

— О’кей, — но Ривка все же проверила замок двери, еще раз дернув ручку.

Затем она подошла к кровати, по дороге захватив кружку Даны и вручив Александру. Выудив из-под кровати бутылку, она без разговоров плеснула ему, не испытывая почему-то никакого удивления от его присутствия в комнате. Александр присел на койку Даны, молчаливо наблюдая за Ривкой. Она усмехнулась чему-то своему и включила фоном фильм, а сама подошла к зеркалу на двери, чтобы хотя бы волосы распустить. Протерев уголки глаз, она заправила волосы, находящиеся в легком беспорядке, за уши и вернулась к кровати. Александр зачем-то встал, и Ривка обнаружила, что его кружка уже пуста.

— Трубы горят? — она усмехнулась, взяла в руки бутылку и налила ему многим больше чем в прошлый раз. — Не спится или в Рождество все же захотелось компании?

— Очень много вопросов, курсант МакГрегор, — он на миг взглянул на содержимое кружки с котенком, которую обожала Дана. — Симпатичная кружка, в самый раз для виски. С Рождеством!

— С Рождеством, профессор! — Ривка улыбнулась, чокнулась с ним, выпила до дна и закусила на этот раз конфеткой. — Что вы делаете? — она слегка прибалдела, когда Александр коснулся пальцами ее щеки, сделав шаг навстречу. — Профессор?

Он откровенно гипнотизировал ее своим взглядом, и Ривка не понимала, почему не может сопротивляться. Может, виной была пусть и небольшая, но расслабляющая доза виски, но она вдруг ощутила как по спине бегут мурашки, и стало нестерпимо жарко от осознания, что она жаждет его настолько сильно, что вмиг ослабели ноги…

— Я — Александр, а не профессор, — прошептал он, зарывшись пальцами в ее волосы.

— Мы в академии, — чувствуя, что никакие возражения не спасут, сказала Ривка.

— Уже на каникулах.

— Вы мой декан.

— Еще аргументы?

Но она только покачала головой, не понимая смену его поведения. Он почти всегда казался равнодушным и профессионально отстраненным. Но что сейчас заставляло Александра вздрагивать от собственных к ней прикосновений? Как так мастерски и так долго он мог скрывать желание все это время? Химия между ними определенна была, и она вспыхнула с новой силой сейчас в этой маленькой комнате старост.

— Я не могу… — попыталась она отказаться от соблазна, но, чувствуя тепло его руки, прикоснулась к ней и прижала еще крепче, на миг закрыв глаза.

— Я хочу тебя и ничего не могу с собой поделать, — его глаза наполнились невероятной жаждой, в них бурлило первобытное желание обладать; он с шумом втянул носом воздух и провел большим пальцем по ее щеке.

Он стоял совсем близко, вторгался в личное пространство, тихо нашептывая какие-то бессмысленные слова, которые она благополучно пропускала мимо ушей. Он был настолько красив в приглушенном свете лампы, наполненный его запахом воздух едва доходил до ее легких, а сознание ускользало под властью его странных чар. То был настоящий гипноз, впервые в жизни Ривка совершенно не владела собой и готова была пойти за его взглядом, губами, тихим голосом хоть на край света. Она не помнила, не знала как он оказался так близко, что она даже не сразу ощутила тепло его тела. Он что-то сказал, наверное, какой-то комплимент, намеренно сокращая расстояние между их лицами, и для нее померкло все вокруг, когда аккуратно, едва ощутимо его губы коснулись ее губ… Всего на долю секунды она поверила, что все так и должно быть, что все правильно, что это логично, невообразимо желаемо… Но туман в глазах внезапно рассеялся, она отстранилась и с непониманием посмотрела на него, сбросив оцепенение. Он выглядел не менее обескураженным, словно не мог поверить, что ему отказали.

— Это как-то… не знаю, очень внезапно, — она пожала плечами, зачем-то оправдываясь, хотя это он пришел к ней в комнату посреди ночи и полез целоваться; прекратив мямлить, Ривка сделала голос тверже: — У меня есть Бен.

— Он человек, Ребекка, — будто не понимая её, сказал Александр и тяжело вздохнул.

— Для меня нет разницы кто он, — но она все еще ощущала натянутое чувство в груди, словно отказалась от чего-то очень важного, необходимого ей как воздух. — И потом, мы в академии, и вы действительно мой декан.

Он покачал головой в ответ.

— Через пару месяцев это не будет иметь никакого значения.

Ривка ощущала, как разрывается на части чувством сексуального голода, тянущим её к Александру. Она была напугана собственной реакцией, не могла устоять перед его чарами, и колебалась всего секунду, прежде чем, подойдя к нему в плотную, предупредила:

— Завтра все будет по прежнему.

Он кивнул и легонько коснулся ее губ поцелуем, словно проверяя ее реакцию. Ривка задумалась над своими ощущениями, а затем подалась вперед и поцеловала его сама, ощутив сумасшедший восторг, словно раньше скрывала от себя это влечение. Она почувствовала его руки под майкой, и Александр осторожно потянул Ривку на себя, присев на кровать Даны. Встав над ним на коленях, она с каким-то невероятным остервенением стянула с него водолазку и провела ладонью по его груди, купаясь в желании Александра, в его сумасшедшем взгляде. Он стянул с нее майку и залюбовался прекрасным подтянутым телом, небольшой аккуратной грудью. Она и тогда была чудесна в постели, он прекрасно помнил ту несомненно жаркую ночь в Эйлате с ненасытной девушкой, прекрасно осознающей насколько она потрясающая, насколько чувственная, как волнительно выражение ее лица в неге наслаждения, как мелодичен шепот ее сбившегося дыхания. Александр в ту ночь упивался тем, как она запрокидывает голову, двигаясь на нем, как трепещут ее ресницы и подрагивают руки…

Он целовал Ривку, чувствуя, как поддается ласкам ее гибкое тело, как он сам стонет от наслаждения. Единственным минусом этой комнаты были маленькие кровати, и в какой-то момент он просто поднял ее на руки и отнес в душ — расслабленная горячими струями воды, она едва сдерживала крики, опасаясь, что кто-нибудь услышит. Александр прислонил ее спиной к стене и поднял на руки, ускоряясь, а она царапала его плечи и запрокидывала голову — именно так, как он запомнил, именно так, как хотел увидеть вновь. Ручейки воды очерчивали ее грудь, устремляясь вниз. Он издавал гортанные низкие стоны, и это возбуждало ее еще больше.

Как такое могло произойти снова — Ривка не понимала. Но ей нравилось, как с его губ срывалось ее имя. Ребекка… Он был единственным мужчиной, кто так ее звал, и из его уст имя звучало музыкой. Почему здесь, среди красивейших людей, среди анкийцев Александр хотел именно её? Она не была самой умной и, уж тем более, как она считала, самой красивой, но он целовал ее с такой страстью, вкладывая такие чувства, что впору было поверить, что он просто не может дарить такого наслаждения другим…

Они были совместимы в сексуальном плане на сто процентов, каждый угадывал малейшие желания партнера, и когда она застонала, задрожав всем телом, он почувствовал, что не в силах больше сдерживаться…

* * *

КВС — Командир воздушного судна, первый пилот в гражданской авиации

Она вдыхала его запах, лежа у него на груди, не понимая, что сейчас произошло. Если в прошлый раз алкоголь помешал адекватно оценить его любовные навыки, хотя в целом, Ривка была довольна, то сейчас… Было ощущение, что он вложил в этот секс всего себя и выпил всю ее без остатка. Разморенная усталостью и сексуальным похмельем, она не могла решиться попросить его уйти.

— Не знаю, сколько женщин было в твоей долгой жизни, но это был лучший секс в моей, — она подняла голову и посмотрела на него, лежащего на согнутой руке и внимательно глядящего на нее.

— А сейчас, подготовив почву комплиментом, ты скажешь, что мне пора идти, — он подарил ей расслабленную, чуть ленивую улыбку. — Ты ведь либо уходишь сама, либо выгоняешь своих мужчин, верно? — В ее глазах застыл знак вопроса, и Александр засмеялся: — Твоя пьяная подруга, когда мы засовывали ее в такси, посоветовала мне особо ни на что не рассчитывать, и предупредила, что утром ты сбежишь.

— Прекрасно, она выставила меня в чудесном свете, — Ривка закатила глаза и поднялась чуть выше, чтобы поравняться с Александром; она легла на подушку и ему пришлось повернуться набок, чтобы оба могли поместиться на небольшой кровати.

— Почему ты бежишь? — спросил он, глядя ей в глаза и мягко приобняв.

— Я не бегу, — она снова тронула его грудь, пытаясь понять, что же в нем такого особенного, что она и впрямь была не против, если бы он остался. — Я не искала отношений, у меня был парень в Англии до середины лета. Вот и вся причина.

— Ты всегда изменяешь своим парням?

— Зачем заводить такие разговоры? — она нахмурилась и попыталась отодвинуться, но он прижал ее крепче, не позволив сделать этого.

— Просто интересно. Любовь не позволяет изменять, просто потому что ты хочешь только одного человека на всем белом свете.

— Ты романтик, — она чувствовала неловкость от этого разговора и пыталась перевести его в другое русло. — Однако тебе и впрямь лучше уйти, потому что мне идти некуда, я бы еще поспала перед поездкой в Тель-Авив.

Александр вздохнул и поднялся, и пока он одевался, она думала над его словами. Может, нежная привязанность к Бену вовсе не является любовью, раз она так легко прыгнула в постель к другому мужчине?

Александр был прекрасно сложен: не перекачан, но жилист, с широкими плечами и рельефным животом. И Ривка поневоле любовалась его торсом. Он следил за собой и на фоне молодо выглядящих красавчиков курсантов определенно выигрывал, ведь в его мимических морщинах и умных глазах скрывался настоящий мужчина. Никакая молодость не могла выиграть у уверенности возраста и едва тронутых сединой в висках темных каштановых волос. Ткнув в планшет, он набрал какую-то команду, видимо заменяющую картинку с камер, и, перед тем как выйти, спросил:

— Во сколько планируешь выехать?

Она дотянулась до телефона и взглянула на часы.

— Ого, четыре, — неверяще произнесла она и бросила на Александра удивленный взгляд. — Полагаю, не раньше одиннадцати.

Александр кивнул и скрылся за дверью, даже не проверив обстановку. Ривка сладко потянулась и заулыбалась, все еще чувствуя запах его присутствия и дрожь от его прикосновений.

* * *

Он шел от лифта парковки, не сводя с нее взгляда. Ривка стояла, облокотившись на водительскую дверь и рылась в телефоне. В узких джинсах, в шапке с помпоном и бежевых уггах она выглядела как подросток. Невозмутимая, она просто улыбнулась ему, открыв дверь, дернула рычаг, чтобы открыть багажник для его дорожной сумки, затем приземлилась на водительское сидение, не выпуская из рук телефона и жуя жвачку.

Она привычно тронулась с места, будто участвовала в заезде Формулы 1, и нырнула в тоннель, набрав такую скорость, словно пыталась побить рекорд и преодолеть расстояние до яффских ворот в кратчайшие сроки, однако Александра это ни капли не смущало.

— Что будете делать на каникулах? — вернулась она к привычному формальному общению, ведь они договорились, что ничего не изменится.

— Не люблю загадывать. Сейчас у меня нет ни малейшего желания о чем-то думать и что-то планировать.

Внезапно сзади донесся гул мотора, и Ривке пришлось уступить дорогу мчащему к воротам на еще большей скорости ягуару. В окне обгоняющего автомобиля мелькнула Ангела Новак, и на ее лице на миг отразилось выражение удивления, когда она заметила в порше декана и студентку. Ангела не затормозила, а Ривка, напротив, сбросила скорость.

— Если ты будешь пугаться и делать виноватые перед ней глаза, то это точно даст ей почву для подозрений, — равнодушно заметил Александр и ткнул плеер, включив погромче весьма приятную и мелодичную песню на иврите.

— Я всегда невозмутима, — ответила она и стала едва слышно подпевать на припеве. — Моя любимая песня.

— Ты, похоже, в неплохом настроении, — он расслаблено положил голову на подголовник и закрыл глаза.

Улыбка внезапно спала с ее губ. Пока они ехали в Тель-Авив, Александр прикорнул, и она, сделав музыку тише, невольно поглядывала на него. Уже подъезжая к Рамат-Гану, району, где немыслимым образом оказались проживающими в соседних домах оба ее любовника, она притормозила у въезда во двор, думая, что лучше будет разойтись здесь, так как если Бен случайно решит выглянуть в окно или окажется на улице, то появится слишком много вопросов. Она хотела было тронуть Александра, призывая к пробуждению, но он открыл глаза и сонно взглянул на нее.

— Я проспал всю дорогу?

— Теперь мы квиты, — вспомнив, как он провел за рулем всю обратную дорогу до Нью-Бабили, она указала взглядом за окно. — Лучше вам выйти здесь.

Он сфокусировал взгляд на своем доме, который был ближе к выезду, чем дом Бена, и потер лицо ладонью, однако немного нахмурился, осознав, что Ривка припарковалась ко въезду во двор так, будто не собиралась туда заезжать.

— Вы не собираетесь домой? — невольно поинтересовался он, отстегивая ремень безопасности.

Ривка, покачав головой, сказала:

— Я живу на Хаярконе возле моря и уже очень давно не была там.

Он, что-то для себя подмечая, кивнул и неторопливо вышел из машины, прихватив сумку из багажника. Ривка, держа руки на руле, кивнула в ответ и тронулась с места, намереваясь немного побыть в одиночестве, ведь никто из близких не знал, что она находится в Тель-Авиве… Она собиралась побыть пару дней дома и только потом отправиться к Бену, ведь тело все еще предательски ныло, вспоминая отнюдь не его прикосновения.

* * *

— С Новым Годом! — доносилось от празднующих семей, приглашенных на вечеринку в доме семьи Ривки.

— С Новым Годом! — прошептала Ривка, глядя в глаза Бена; он поцеловал ее сначала в щеку, потом в губы и под новогоднюю песню повел в танце, отставив на стол бокалы с шампанским.

Ее дурацкая диадема в виде букв «Happy New Year» поймала блики гирлянд, развешанных в большой гостиной. Ариэль, Яэль и наконец-то поправившийся отец Бена Аври, выглядевший вполне бодренько и даже позволивший себе бокал шампанского после курса реабилитации за рубежом, поглядывая на них, перешептывались. Дедуля, тоже смотря на смеющихся внучков, которые дурачились под очередную новогоднюю песню, заулыбался и даже позволил тете Фире вытащить потанцевать и себя.

Не самый популярный праздник в Израиле собрал не только семьи Бена и Ривки, которые настолько жаждали скорейшей свадьбы, что пригласили и Раубфогелей, и Коэнов, и дядю с тетей Бена, которые без конца повторяли как же дети друг другу подходят. Ривка улыбалась, она уже давно не была так счастлива. Легкий хмель от шампанского притуплял чувство вины перед всеми близкими, ведь она понимала, что отношениям с Беном, какими бы нежными они ни были, не суждено вылиться в нечто более серьезное. Она настроилась разорвать их до полета на Лахму, понимая, что только учеба и пилотирование смогут отгородить ее от глупых мыслей о нем. То тепло в ее сердце, которое принадлежало ему, стоило безжалостно изжить, но Ривка не могла слишком резко сделать это, не желая приносить боль ни ему, ни себе. Она была неправа, начиная эти отношения, как была неправа, идя на поводу у своих чувств и желания остаться поближе к простым людям. Теперь, совершив, а главное, осознав эту чудовищную ошибку, Ривка старалась абстрагироваться и попытаться насладиться новогодней вечеринкой, которую она просто не могла пропустить. Вечеринки которую устроили ради них с Беном…

Однако единственное, что не давало ей покоя, было молчание Александра. С самого прибытия в Тель-Авив она не получала от него весточки и, проходя мимо его дома, словно выгнанная на мороз собака, поглядывала на дверь его подъезда, не понимая, почему он стал так важен. И хотя она сама же предостерегала его от дальнейшего общения даже в дружеском ключе, Ривка страдала от нелепой тоски, особенно сегодня, когда часы пробили двенадцать, а он не написал ни строчки.

Держа в руках телефон, она пыталась искоренить в себе чуть хмельное желание поздравить его. Укутавшись в кожаную куртку и шерстяной палантин, она стояла на улице, дыша свежим воздухом. Морской ветер пригонял в Тель-Авив холод, и она уже не чувствовала рук, понимая, что пора вернуться к столу. Не совладав с собой, Ривка все же черкнула ему короткое: «С Новым Годом!» и вернулась к потерявшему ее Бену.

Как чудесно от него пахло! Его ставший родным запах навевал воспоминания о прежней жизни. Любовь Бена была согревающей, а прикосновения необходимыми, но не о его руках и поцелуях она мечтала. Мысли об Александре не давали покоя, и Ривке невыносимо было думать, что она ему безразлична, что он пресытился ею после той ночи. И впервые она оказалась по другую сторону и поняла, что чувствовали все те мужчины, которых она отталкивала от себя на протяжении жизни в Израиле.

Стоило Бену отлучиться в уборную, как телефон Ривки завибрировал и на нем высветилась всего одна фраза: «приезжай, если хочешь», и сердце Ривки пропустило удар. Она выключила экран, но затем вновь включила, непонимающе всматривалась в его сообщение, пытаясь понять смысл написанного. Он действительно хотел ее увидеть или просто позволял ей побыть в своём обществе? Прежде она бы и не обратила внимания на такую мелочь, но сейчас ее мозг стал анализировать каждую букву дурацкого сообщения, приводя в уныние и, в то же время, возбуждения от осознания, что сегодня есть возможность встречи.

Бен вернулся и, захватив бокал шампанского, вновь поцеловал ее в щеку, задержавшись, чтобы шепотом сообщить, что тетя Фира слегка перебрала с саброй, и теперь страдает его отец, выслушивая какие-то бредни о ее бестолковых соседях…

— Извини, она иногда бывает слегка навязчива, — сообщила Ривка, чуть смутившись, но когда она собралась пойти и разбить эту компанию, Бен дернул ее на себя.

— Ты ведь не собираешься ехать к себе после вечеринки? — он взглянул на чету Коэнов, которые прощались с Яэль, намереваясь трогаться домой, ведь завтра был рабочий день.

Она посмотрела на Бена извиняющимся взглядом.

— Пока я помогала маме готовить, — она поглядела на стол, который ломился от еды, — я очень устала. Давай встретимся завтра? Я планировала еще полчасика побыть тут, а потом на такси поехать домой. Проводишь меня?

Бен не стал комментировать, что сейчас праздник, и обычно влюбленные заканчивают его вместе, но его настроение, конечно же, было испорчено. Он все правильно расценивал и не хотел отдалять ее еще больше своими претензиями. Ривка становилась все холоднее с ним, и оставалось только ждать, когда же она скажет то, что разобьёт его сердце окончательно. Где она пропадает все время, кроме выходных? Куда занесла ее работа? Быть может, и впрямь являясь талантливым программистом, она стала работать над каким-то сверхсекретным проектом? Сегодня Ривка улыбалась, но была ли эта улыбка искренней или, быть может, тут сработали ее несомненно неплохие актерские способности?

Он посадил ее в такси, поцеловав на прощание, когда и остальные гости стали расходиться.

Ривка сбегала, они оба это понимали, но более всего ее разрывало чувство вины из-за того, что она, поддавшись слабости, всерьез вознамерилась поехать к Александру. И когда она попросила водителя повернуть на перекрестке направо, назвав совершенно другой адрес, то все еще сомневалась в правильности поступка, навязанного ей велением сердца. Она потирала виски, пытаясь понять что же творит и почему намеренно причиняет боль Бену, ведь он не был из тех, кто впадал в истерику, но и не был слеп. Бен не мог бросить ее сам.

И вот, в новогоднюю ночь, когда-то тут, то там на улицах встречались шумные компании, Ривка попала в пробку из одних только такси, наблюдая, как одна из таких компаний, судя по всему, иностранцев, шатаясь и распевая незнакомую заводную песню, проплыла мимо машины. Огни торгового центра Азриели слепили глаза, и Ривка, пребывающая в задумчивости, внезапно почувствовала теплые дорожки слез на щеках. Весь этот мир больше не принадлежал ей или, вернее сказать, она более не принадлежала ему. Все эти люди теперь отчего-то стали казаться декорацией скрытого, но, несомненно, более настоящего мира анкийцев, а сами люди были всего лишь мишурой…

Не очень трезвое лицо, проплывшее мимо такси, внезапно заставило Ривку нахмуриться. Она что-то почувствовала, глядя на этого человека… Силу, силу, которую, ощутив впервые, не могла ни с чем спутать. Это был вне сомнения анкиец. Даже не выходя из такси, она поняла, что была права. Каким-то немыслимым способом Ривка увидела в нем равного себе, и это было странно.

В теплом такси ее немного разморило и, попросив остановиться не заезжая во двор, Ривка решила немного пройтись, чтобы взбодриться. Она посмотрела на две высотки, словно на две дороги, на распутье которых оказалась, всего лишь одно решение отделяло ее от шага в пропасть — либо одну, либо другую. Невозможно быть влюбленной в двух мужчин одновременно, она воспылала страстью к своему декану, но была ли это просто страсть? И был еще один мужчина — Бен, которого она практически возвела в ранг святого. Но на самом деле Бен, как бы горько это не звучало, подстраивался под нее, и отношения с ним стали приятной привычкой, однако Ривка не могла позволить себе испортить ему жизнь…

Ривка вошла в открытую дверь. Ее никто не встречал, лишь только шум воды доносился из ванной. На столе стояло два фужера и закрытая бутылка шампанского. Александр вышел из ванны с влажным лицом, на нем были обыкновенные синие джинсы и черная футболка, а на Ривке — праздничное платье насыщенного голубого цвета, которое выбрал для нее Бен, считая, что голубой цвет подчеркивает девичью нежность.

Сбросив кожаную куртку на стул, Ривка смотрела на Александра, чувствуя, что готова попустить прелюдию из беседы и распития шампанского, лишь бы поскорее ощутить вкус его губ и запах тела, который навязчиво вспоминался ей с самого прибытия в Тель-Авив. И она сделала уверенный шаг, затем второй, чтобы погасить разрывающее изнутри чувство, которое полностью выключало ее сознание. Она подошла совсем близко и потянулась за поцелуем, даже не сказав слов приветствия. Он принял ее в объятия и поцеловал именно так, как она ждала — сначала пылко и даже чуточку грубо, затем нежно, зарываясь пальцами в беспокойные волны ее накрученных к празднику волос.

— Ребекка… — прошептал он, отстраняя ее от себя с невероятным трудом и при этом так крепко держа за талию; его пальцы одеревенели.

Она не открыла глаз, а все еще отдавалась прервавшемуся поцелую, с трудом осознавая, что с ней происходит. Страсть не позволяла ей адекватно мыслить и захватывала полностью, а его сбившееся дыхание легким ветром касалось ее щеки. Она открыла глаза только сейчас и поняла, что все это время его глаза были тоже закрыты. Ривка почувствовала в нем то же натянутое тревожное и нежное чувство, которое пыталась оттолкнуть, но была не в силах.

— Я бы хотела, чтобы ты больше никогда не появлялся в моей жизни, — полушепотом сказала Ривка, и Александр открыл глаза, посмотрев с непониманием.

— Почему ты пытаешься манипулировать мной? — кажется, он был слегка обескуражен ее словами и смотрел осуждающе.

Она отстранилась, сделав шаг назад. После страстного поцелуя это выглядело нелепо.

— Почему ты соблазняешь меня? — просто спросила она и внезапно почувствовала приступ разочарования; слова, сорвавшиеся с ее губ вовсе не были реальным желанием оттолкнуть его, а фраза про соблазн, скорее, искренней, выражающей глубину ее чувств. — Слушай, я зря пришла, похоже, мне лучше уйти.

И она, прихватив куртку, не глядя на него, попыталась пройти мимо, но Александр не позволил, дернув ее на себя и схватив за плечи.

— Почему ты впадаешь в истерику? — спросил он, держа ее за руку не просто крепко, но даже больно. — Ты привязалась ко мне?

Ее глаза вмиг вспыхнули яростью, осуждением, укрывшими от него стыд, который она на самом деле испытывала. Ривка не могла сказать да, потому что ей проще было солгать, особенно в этой ситуации. Наверное, впервые в жизни она отвела взгляд, потеряв уверенность, и это означало, что он был абсолютно прав, а она, как глупая школьница, не могла скрыть свои чувства.

— Я хочу тебя и ничего не могу с собой поделать, — ответила она его же не столь давней фразой. — И меня это раздражает, — на ее лице отразилась болезненная гримаса; она знала, что выглядит юной и глупой блондинкой, говоря эти слова, и понимала, что для него она, возможно, действительно была несмышленым ребенком.

— Если я скажу уйти, ты ведь не уйдешь? — он гладил ее по волосам, явно расслабившись и понимая что происходит. — Не привыкла к такому?

Она ударила его кулачком в грудь и, кажется, покраснела с головы до ног, понимая, что над ней издеваются.

— Я сбежала с семейного праздника и от Бена, чтобы увидеть тебя только после одного твоего дурацкого сообщения.

Он засмеялся и посмотрел в ее серые обиженные глаза.

— Предлагаю в честь моей победы над тобой вскрыть шампанское, — он сделал вид, что несказанно горд происходящим.

Александр отошел к столу, а она, нахохлившись, мрачно наблюдала за его манипуляциями с бутылкой. Вручив фужер, он просто поздравил ее с праздником и сделал всего глоток, наблюдая за ней, недвижимый как изваяние. Ривка поставила фужер, не притронувшись к шампанскому, понимая, что столь долгожданная встреча стала приобретать нотки фарса. Она не знала, что делать дальше; всегда управляя ситуацией, сейчас, напротив, была неспособна предугадать дальнейшие события, потому что в партии вела не она. Впервые.

— У меня такое впечатление, что ты меня сейчас укусишь. Почему ты так напряжена? — Александра, похоже, забавляла ее неловкость.

— Все анкийцы такие прямолинейные?

— Сдается мне, ты разочарована тем, что все идет не по твоим правилам.

Ривка обратила на него злой взгляд, но встретила новую насмешку.

— Ну-ну, — он подошел ближе и, коснувшись подбородка, приблизил к себе. — Давай скажи как это сильно тебя бесит, потому что я декан, а ты курсантка.

Но это вряд ли ее пугало так сильно, как влияние его насмешливых речей, показывающих, что она — несмышленыш.

— Это и возбуждает, — повинно призналась она и, отобрав у него фужер, сдалась на волю своей слабости, целуя его и, одновременно увлекая за собой в спальню за чуть приоткрытую дверь…

* * *

— Что ты тут делаешь с утра пораньше? — Бен выглядел сонным, а она, съездив домой и приняв в душ после сумасшедшей ночи — вполне бодро, только слегка мрачновато.

Ривка попыталась улыбнуться, но улыбка вышла неуверенной и кривоватой.

— Бен, — она села на стул, выглядя сосредоточенной и серьезной. — Я…

— Боже, ты серьезно? — перебив ее, он отвернулся и схватился за столешницу, глядя на закипающий чайник. — Ты хочешь сделать это первого января? После того как наши семьи практически сочли вечеринку за помолвку?

Она молчала, опустив взгляд, понимая, что сегодня потеряет не только пылкого возлюбленного и человека, готового сделать ради нее любое безумство, но и доброго понимающего друга.

— Бен, моя жизнь сильно изменилась, я скоро уеду, и уеду надолго.

Он резко развернулся, в его глазах было только лишь разочарование.

— Ты пришла ко мне, прося стать моей девушкой, после того как оттолкнула меня. Просто немыслимо! — он подавил горький смешок. — И теперь, наигравшись, ты просто хочешь развернуться и уйти?

Ривка подалась вперед, попыталась тронуть его за руку, но Бен отступил назад, едва не опрокинув пресловутый чайник.

— Не смотри на меня такими глазами, мне никогда не понять тебя. И что бы не случилось с тобой в последнее время, не оправдывайся этим. Ты просто играешь со мной, — Бен был в ярости и в крайнем расстройстве. — Кого бы ты не встретила там, в своей новой жизни, я не могу поверить, что твое сердце настолько изменилось…

Она вновь опустила взгляд и прислонилась к холодильнику, не зная что сказать. Ей не хотелось плакать, Ривка вряд ли чувствовала хоть что-то, способное выжать из нее хоть одну слезу и, в то же время, не понимала, как всегда близкий и родной человек смог стать чужим так быстро. Она не была влюблена в Александра, по крайней мере, так думала, но он, несомненно, дал толчок к разрушению этих отношений, к осознанию, что прежней жизни настал конец.

Бен осунулся, он выглядел уставшим, а все слова, которые вертелись у него на языке, просто исчезли, уступив место пустоте.

— Если я попрошу прощения, ты ведь все равно не простишь меня, — продолжила Ривка, ведь она должна была что-то сказать. — Когда я пришла к тебе, я чувствовала, что смогу быть с тобой, я не лгала тебе. Я была счастлива, и, если бы не моя новая жизнь, я бы осталась с тобой. Но видеться так редко невозможно. Там, куда я уеду, вероятно, даже не будет возможности связаться с тобой. Это причинит тебе ещё большую боль.

— Поэтому ты благородно отпускаешь меня и даешь мне свободу, — он изобразил высокопарность в злой иронии своих слов.

Как бы глупо это не звучало, но да, она делала именно это. Ривка снова попробовала подойти поближе, она ощущала странное нежелание отпускать Бена, ей снова хотелось обнять его и поцеловать. Но она мысленно била себя по рукам, понимая, что одна слабость может стоить еще большей боли в будущем. Бен не отстранился, а она встала напротив, чтобы поймать его опустевший взгляд.

— Как ты объяснишь это родителям? — уточнил он, понимая, что назад всяко пути нет и быть не может.

Ривка покачала головой.

— Я не буду ничего объяснять, — ее слова были проявлением трусости. — Я просто уеду.

— Что? Ты издеваешься надо мной? Ты хочешь сбежать и оставить на меня все объяснения?

— Бен, ты, точно так же, как и они, не знаешь причин моего отъезда.

— Ты, кажется, хотела рассказать мне, если будешь доверять. Стало быть, доверия я не заслужил.

— Не надо сарказма, — глядя в его смеющиеся, но злые глаза, попросила Ривка. — Мне тяжело хранить эту тайну и я думала, что мне необходим человек, чтобы вынести ее бремя вместе. Но многое изменилось. Я изменилась.

— Я это вижу.

Она на миг закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Ривка не имела права винить Бена за злую иронию, намеренно обижающую ее. И Бен имел полное право обвинять ее и злиться.

— Я не знаю, когда в следующий раз приеду в Тель-Авив, Бен, — сообщила она, возвращаясь к теме. — Может быть, мне не стоит возвращаться скоро. Мне нужно отвыкнуть от тебя и забыть о прежней жизни.

— Такое впечатление, что ты улетаешь в космос, — он скривился, но на миг поймав ее удивление, сказал: — Это что, действительно как-то связано с космосом?

— Нет, ты что…

* * *

Александр не присоединился вечером к ней в пути обратно до Нью-Бабили. После вчерашней сумасшедшей ночи он просто отпустил ее, поцеловав в щеку и не попросив подбросить до академии. И хорошо, что его не было, вернее, Ривка пыталась себя в этом убедить, но ей нужно было остаться в одиночестве, чтобы всецело отдаться чувству вины не только перед Беном, но и перед его и своей семьями.

Ривка зашла в комнату и обнаружила там Дану; та, не отрываясь от доклада кому-то из родственников о том, что благополучно добралась академии, приветственно махнула рукой. Ривка бросила сумку на кровать и отправилась принять душ, решив, что вещи разберет чуть позже. Дана вошла в душевую и, сложив руки на груди, присела на закрытый унитаз, наблюдая за ней.

— Ты меня смутить пытаешься? — выключив душ, Ривка вышла, на ходу оборачиваясь полотенцем.

— Уж ты точно не подвержена смущению, дорогая, — отмахнулась Дана. — Меня очень интересует, какой мужик ночевал в моей постели, а главное, когда и как тебе удалось это провернуть?

Ривка сделалась оскорбленной, она посмотрела в чуть запотевшее зеркало, вытирая волосы полотенцем.

— Ты смеешься что ли?

Дана поднесла к ее глазам короткий темный волос, который не мог принадлежать никому из женской части академии, так как кроме Медеи и еще пары девушек никто не носил короткие стрижки. Но у Медеи волосы были точно пружины, а у остальных двух однозначно светлее.

— Ривка, с кем ты трахалась на моей кровати? Поверь, у меня отличное обоняние, я почувствовала чужой запах от простыней, — Дана откровенно лгала, так как спустя столько дней запах не мог сохраниться, тем более, Ривка предусмотрительно поменяла их постели. — Мне пришлось перестелить белье. А еще от моей кружки пахнет виски, — ее рыжие брови сдвинулись, выражая недовольство хозяйки.

— Ни с кем, тебе показалось. Прости, да, я пила виски из твоей кружки и, наверное, забыла помыть. Моя пластиковая треснула, и я ее выбросила, — Ривка говорила чистую правду по поводу своей кружки, так как во время того как они с Александром перемещались из душа в постель, она на нее наступила. — Послушай, — она посмотрела ей прямо в глаза. — Можешь хоть сходить камеры проверить, здесь никого не было.

Дана встала и, демонстративно развернувшись, покинула душевую, а Ривка тяжело вздохнула, пытаясь успокоить ускорившийся пульс. Оперевшись на раковину, она еще раз взглянула в зеркало, сдув прядь влажных волос. Дана по натуре своей была очень дотошной, и она наверняка не поверила Ривке, а это означало, что теперь любопытная подруга не будет спускать с нее глаз…

…Подозрительный взгляд Даны, как и ожидалось, преследовал ее и на завтраке. Дана поглядывала на идеально подходившего под структуру найденного волоса Джека, щурилась и переводила взгляд на Ривку.

— О`Салливан, у тебя что-то с глазами? — уточнил Джек довольно грубо, застыв с вилкой в руке, будто собирался ткнуть ею в Дану.

Ривка прыснула и взглянула на преподавательский стол, но Александра там не было, как не было и на кибернетике, которую заменили на урок политологии. В последующие несколько дней он не появлялся в академии, и оставалось только гадать что же произошло. Они не договаривались о том, как будут вести себя в Нью-Бабили, но, судя по отсутствию его сообщений, не стоило ожидать от него чего-то большего и забыть обо всем, пресытившись теми двумя ночами. После расставания с Беном Ривка вроде бы немного успокоилась и пока была не готова впустить в свое сердце другого человека, но его отсутствие немного напрягало.

Она взглянула на Мару, сидящую на самом краю пилотского стола, и искренне надеялась, что они с Сетом больше не будут доставлять неприятностей. В целом, оба вели себя достаточно тихо, но больше не общались ни с Джеком, ни с Летицией, но могло ли это быть затишьем перед бурей?

* * *

Объяснив строение реактивных двигателей космического пассажирского корабля, работавших на ракетном топливе и на ядерных реакторах, Ривка ходила между рядами, разглядывая, как студенты на своих планшетах, над которыми проецировались трехмерные детали, собирали их, и в конце урока должны были получить собранный двигатель.

— Беннет, — обратилась она к девушке, зависшей над своим планшетом, и склонилась над ее столом на локтях, вытащив стилус из собственного планшета. — Если вы поставите пусковой мотор в реактивное сопло таким способом, то, боюсь, двигатель в лучшем случае не будет работать, — Ривка перевернула названную деталь и отошла помогать следующему курсанту.

Уроки стали частью ее жизни и помогали ни о чем не думать по вечерам, и Ривка с трудом доживала до отбоя, чтобы, быстро проверив казармы, залечь спать. Декана не было уже пару недель, и шефство над пилотами взяла сама ректор Ангела Новак.

В четверг Ривка занималась административной работой в ее присутствии и чувствовала себя крайне неловко.

— Мисс МакГрегор, вам еще долго? — Ангела Новак сидела за своим столом, сосредоточившись над каким-то бумагами и, прежде чем перевернуть страницу, послюнявила палец; Новак выглядела на сорок земных лет, но при этом она была ухоженной и весьма привлекательной особой; ее крашеные в платину короткие волосы блестели в свете настольной лампы.

— Нет, мисс Новак, буквально минут десять, — Ривка вернулась к работе, но чувствовала затылком взгляд этой ледяной женщины. — Вы не знаете, когда появится наш декан? Мы пропустили уже четыре урока кибернетики, учитывая, что до экзаменов остался месяц… У нас будет замена?

— Мисс МакГрегор, — Новак соединила пальцы замком на столе, — вас действительно интересует учеба или сам мистер Бен-Эзер?

Ривка, как и предупреждал Александр, не стала делать виноватые глаза, а достойно встретила колкий, пронизывающий взгляд ректора, лишь слегка приподняв бровь.

— Мисс Новак, позвольте сразу все объяснить. С Александром Бен-Эзером мы знакомы уже давно, он друг моей матери и попросил подвезти его до Тель-Авива, что было мне по дороге.

— Так отчего же вы сразу не позвонили ему и не уточнили, когда он объявится и приступит к своим обязанностям? — весьма недовольно заметила она, видимо, считая столь долгое отсутствие преподавателя недопустимым.

— Боюсь, мы не настолько близки, чтобы я могла позвонить ему и спрашивать о таких вещах. Он всего лишь друг моей матери, — повторилась Ривка.

Мисс Новак чуть приподняла подбородок, что-то для себя подмечая, но кажется, Ривке, как прекрасной лгунье, удалось пустить пыль в глаза. Да и, в целом, сама ректор ничего особенного не подозревала, может, просто озвучила какие-то догадки.

— Заканчивайте поскорее, скоро отбой, — посмотрев на часы, заметила Новак, вернувшись к документам и, видимо, удовлетворившись ложью.

Выходя из ее кабинета, находящегося на уровне ресепшна, Ривка даже воспряла духом, ведь проблема подозрений ректора периодически щекотала ей нервы. Она намеренно завела этот разговор, продумав его до мелочей и была готова к любой реакции Новак. Подмигнув своему отражению в зеркале возле лифта, Ривка ждала, пока кабина спустится за ней и параллельно перечитывала программу факультативов следующей недели, которую профессор Кириченко сбросил ей пять минут назад. Провыла сирена отбоя и лампы коридоров и лестниц одновременно выключились, оставив только аварийное рыжеватое потолочное освещение.

Двери лифта разъехались, и Ривка, задумчиво глядя в планшет, вошла в лифт, однако ее остановила чья-то рука, спасшая от столкновения.

— Профессор? — она скрыла удивление. — Где вы пропадали?

Он улыбнулся, пропуская ее в лифт, а сам вышел.

— Тяжелый вечер в обществе ректора? Она в хорошем настроении? — уточнил он, пропустив ее вопрос; Александр собирался, судя по всему, именно к Новак.

Ривка пожала плечами.

— Да вроде ничего. Спокойной ночи, — бросила она и нажала кнопку верхнего уровня.

— Спокойной, — ответил он в закрывающиеся двери и направился к Новак для выслушивания претензий касательно его отсутствия в академии.

Только сейчас, когда они разошлись на нижнем уровне, Ривка почувствовала, как бешено колотится ее сердце. Поднимаясь в лифте, она намеревалась быстренько проверить пилотские казармы и отправиться спать.

— Ты что-то долго, — сказала Дана; она вернулась с проверки казарм раньше.

— У мисс Новак было много работы, хорошо что Бен-Эзер вернулся, а то Новак не успевает делать свою и перекладывает на меня часть бумажной работы декана.

— Вернулся, ну наконец-то, — без особых эмоций сказала Дана и поднялась, чтобы сходить в душ, но сначала подошла к Ривке, с подозрением сощурившись. — Я была уверена что это Джек или Стоун с Сиппура, однако у меня уже пару дней есть одна интересная догадка.

— Тебе все видится, что какой-то мифический мужчина спал у тебя в постели? — Ривка, раздевшись до белья, пошла с ней в душевую, где было две кабинки. — Но поверь, никого там не было. Так что детектив из тебя никакой.

— Ну конечно, — тут же подначила Дана, — и твои взгляды в столовой в сторону профессорского стола каждое утро ничего не значат? Ты ведь ждала его? Бен-Эзера?

Ривка, подождав, пока потеплеет вода, встала под душ в соседнюю от Даны кабинку и была рада, что не видит ее за стенкой.

— То есть, согласно твоей очаровательной логике, декан ночевал в комнате старост. Удивительно, насколько богатая фантазия, О`Салливан. Я и декан. Смешно.

— Чертовски интересно, как тебе удалось его завлечь, ведь по-моему он вообще особо не способен на эмоции. Равнодушный как бионик, — не унималась Дана все пытаясь выудить какую-то информацию, однако, приняв душ, Ривка ничего не ответила, а, почистив зубы, спокойно отправилась спать, игнорируя весьма проницательную соседку по комнате.

— Традиционная власть основана на вере в священный характер норм, обычаев, традиций, которые рассматриваются как нерушимые, — Химена Перес — женщина с необычайно умными и яркими глазами, профессор политологии — стояла возле кафедры, читая лекцию.

Ривка с трудом держала голову прямо и постоянно сползала под парту — и, что характерно, не только она. Скука, вызванная лекцией, витала в воздухе, и курсанты к концу занятия почти спали.

— Обычаи выступают основой управления и послушания в обществе, ибо так при­нято, так было всегда. Власть традиций такова, что если традицию нарушают лидеры, вожди, то они теряют леги­тимность в глазах масс и могут быть отстранены от власти. Подобные общества с сильными традициями статичны, они могут существо­вать веками без значительных изменений. Люди вновь и вновь воспроизводят отношения власти и подчинения на протяжении многих поколений…

Похоже, профессор Перес не ожидала от пилотов чего-то сверхъестественного, поэтому не обращала никакого внимания на то как Сэм откровенно дрыхнет, открыв рот. Ривка была уверена, что пехота слушает курс с не менее «бодрым» видом. Когда провыла сирена, курсанты едва нашли в себе силы, чтобы подняться, а профессор вслед им напомнила, что данная тема обязательно будет на экзамене.

Мин Чжи, склонив голову на плечо Ривки, заныла, что хочет в постельку. Выходя из кабинета, они обе едва не упали, но, зашатавшись и устояв на ногах, уставились вслед спешно удаляющемуся Сету, толкнувшему их явно намеренно.

— Кённиг! — рявкнула Ривка, тут же проснувшись, и тот остановился, однако не развернулся, и ей пришлось подойти: — Если ты толкнул кого-то случайно, то что следует сделать?

Летти, догнавшая Ривку, остановилась, посмотрев на нее чуть настороженно. Сет медленно и как-то угрожающе повернулся. За его превратившимися в тонкую линию губами вряд ли скрывались слова извинений, а в голубых глазах плескалось пламя ярости, способное испепелить все живое, попавшее в радиус его действия.

— Кённиг, извинись, если виноват! — неожиданно резко сказала Летти, стрельнув в него недовольным взглядом; Мара, вышедшая с политологии с остальными курсантами, стояла чуть в стороне, молчаливо наблюдая.

Сет, сдерживая себя, посмотрел на Летти с такой же злобой. Ривка была удивлена, что Летти впервые прилюдно осмелилась сделать ему выговор.

— Хендерсон, ты, похоже, забываешься, — презрительно бросил Сет чуть удивленной Летиции. — Может быть, здесь ты и главная староста, но после академии это не будет иметь никакого значения. Ты знаешь, кто правит в мире анкийцев.

— Да. Великий Анкиа, — Бен-Эзер вырос за спинами Ривки, Мин Чжи и Летти и с несвойственной ему грозностью смотрел на Сета. — Я полагаю, что ваше отстранение с целью перевоспитания, не возымело должного эффекта, и вы, как и раньше, запугиваете курсантов. Но сейчас перед вами старосты, проявите уважение.

— Из какого вы клана, профессор? — ничуть не смутившись, спросил Сет, сочтя поведение декана пилотов следствием принадлежности оного к кланам Энки, Нинурты или Инанны.

— Если это так важно, то моим, как и вашим предком, является Великий Анкиа, — без тени смущения сказал он. — Однако это не наделяет нас с вами какими-то привилегиями. Вы должны быть примером для подражания, и, разумеется, примером не дурным!

— Не имеет смысла отрицать, профессор, что смена старост произошла только из-за мисс Ангелы Новак из клана Нинурты, — ответил Сет бросил взгляд на Летти, зная об их родстве. — Она каким-то немыслимым способом выбила должность ректора академии. Эта женщина хоть и умна, но долго не продержится — вы знаете, все руководящие посты в сфере образования достаются потомкам Анкиа и изредка — Энки.

— Профессор, уж вам-то известно, что клан Анкиа является основной правящей партией, — внезапно подключилась молчаливая Мара. — Это самый чистый по крови род, самый сильный, и сильный настолько, что ближайшие родственники канцлера способны не только к телекинезу и управлению мыслями, но также способны различать анкийцев в толпе людей. Это могли делать только боги! И Сет прав, смена власти в академии нелепа, и скоро все вернется на круги своя.

— Забавно, — Ривка засмеялась. — Такая распаленная речь, Мара. Три недели назад я увидела анкийца среди людей буквально из такси. Мы совершенно другие, много чести от таких бесполезных способностей.

— Ривка, тебе, наверное, показалось, — неуверенно сказала Мин Чжи, дернув ее за плечо и призывая к молчанию.

— МакГрегор, ты издеваешься? — Мара закатила глаза. — Ты бесполезна для мира анкийцев, все что ты можешь — это водить пилотный тренажер. И может быть когда-нибудь через несколько лет ты действительно станешь пилотом, но только ты будешь всего лишь солдатом, пешкой в руках верхов, а верхами будем мы.

— Мисс Ринальди, вы забываетесь! — строго сказал Бен-Эзер. — Мистер Кённиг, принесите свои извинения мисс О и мисс МакГрегор и идите на занятия. Сирена будет через минуту.

Ривка, выслушав краткое извинение, больше похожее на плевок, посмотрела на Александра. В его встречном взгляде читалась задумчивость.

— Мисс МакГрегор, вы правда почувствовали анкийца на расстоянии? — аккуратно уточнил он, остановив ее перед дверью в кабинет кибернетики.

Летти, Мара и Мин Чжи, которая почему-то на нее оглядывалась, скрылись в аудитории.

— Наверное, мне показалось, раз для такой, как я, немыслимо иметь подобные способности, — она обиженно фыркнула и зашла в кабинет, не желая продолжать тему и понимая, что слова Мары были чистейшей правдой.

В течении всех уроков кибернетики она старалась не смотреть на Александра, их общение свелось к минимуму. Придя к нему в следующий после его приезда четверг, Ривка ожидала, что он покажет свое расположение хоть минимальным прикосновением, словом или жестом. Но он сидел, погруженный в работу, и едва ли обращал на нее хоть малейшее внимание. Ривка поняла, что переоценила значение тех прекрасных ночей, проведенных вместе, а его страсть сошла на нет, потому что он пресытился, потому что она отдалась ему слишком легко. В этом мире ее статус, деньги и внешность не имели значения, в этом мире ей суждено будет стать лишь рядовым пилотом, как и говорила Мара…

* * *

Выпускные экзамены были позади, и курсанты, стоявшие на плацу, слушали незатейливую речь Ангелы Новак, говорящей о перемене в их жизнях, о том, что их ждет впереди, о силе воле и самоотверженности. Она пожелала курсантам, отбывающим на Лахму, терпения, ведь им придется столкнуться с тем, что они будут отрезаны от всего остального мира и не всем удастся задержаться там надолго, остальным — уверенности в себе и в завтрашнем дне.

Ривка, услышав слова о Лахму, приосанилась, стоя перед ровными рядами сокурсников в окружении старост. Она прекрасно понимала, что ей необходимо будет пройти все круги ада, чтобы ее допустили до полетов в космос. Вполне вероятно, что она еще не скоро дорастет даже до простого механика или диспетчера.

В воздухе витало ожидание завтрашнего вечера, когда за ними с Лахму прилетит космический корабль. Ривка как никогда раньше была уверена в своем стремлении стать пилотом. Она сдала летный тренажер на «отлично», как и кибернетику. По остальным предметам ее знаний было достаточно, чтобы не только сдать экзамен, но и как минимум быть в пятерке первых с ее факультета. Она украдкой посмотрела на Александра, стоявшего среди остальных учителей, и улыбнулась ему, пусть он даже и не смотрел. С тех пор, как Ривка рассталась с Беном, ее сумасшествие полностью переключилось на него. Только теперь это было безответно. Была ли это любовь или чувство несбывшегося или, как принято говорить, спортивный интерес? Александр был первым мужчиной на Земле, который не лебезил перед ней и осмелился, можно сказать, исчезнуть после пары бурных ночей самостоятельно. По сути, он, как на это ни посмотри, просто пришел, сказал, что хочет ее, взял своё и отчалил.

Ривка была дома всего единожды с тех пор, как рассталась с Беном, и ей каким-то необъяснимым способом удалось убедить мать в необходимости ее отъезда. Яэль по неясным причинам приняла расставание с Беном вполне смиренно. Ривка была несказанно удивлена, и мать призналась, что Бен рассказал ей о причинах разрыва — что Ривка, хоть и не может сказать, но работает над каким-то секретным проектом. Это оказалось удобно.

Ангела Новак завершила речь, и курсанты разразились бурными овациями. Ривка, теперь стоя перед пилотским факультетом, развернулась и, держа в руках поднос с аттестатами в кожаных бордовых папках, отдала команду выпускникам построиться для их получения. Александр подошел, встал рядом со своим факультетом, подобно другим деканам, и стал поочередно называть фамилии, беря с подноса подготовленные кожаные именные папки.

Гордость, испытываемая Ривкой, едва ли была способна помочь ей сдержать улыбку. Она смотрела на сокурсников — на Сэма, Мин Чжи, Харуку, ставших ей настоящими друзьями, на гордую Мару, делающую невероятные усилия по усмирению своего буйного характера, на вредного, но забавного Клэйтона Финига и на влюбленного в Мару Джима Скотта, а также на улыбчивого Мин Чжуна. Скоро всех их перебросят на Лахму, но скольким из них удастся стать пилотами?

Дана стояла рядом с профессором химии Персивалем Кроу, деканом Тильмуна, и подавала ему белые папки. Перенимая из рук Ривки аттестаты, Александр не смотрел на нее, не касался ее пальцев, как и в последние недели учебы не обращал на нее никакого внимания. Четверги не стали наказанием в его равнодушном обществе, они просто превратились в череду ничем не примечательных будней. Но именно четвергами перелистывались страницы недель, потому что Ривка поневоле ждала встречи с ним, все еще на что-то рассчитывая, все еще надеясь. Каким образом этому мужчине удалось стать наваждением? Она прятала чувства за маской равнодушия, иногда — ярости. Ривка пыталась не перечить ему, но иногда, лишь бы вызвать у него хоть какие-то эмоции, намеренно провоцировала Александра спорами по кибернетике, изредка — попытками обосновать неправильность иерархии в мире анкийцев. Однако она больше не осмеливалась переходить на личные темы и не напоминала ему о рождественской и новогодней ночах, держа дистанцию.

В последний раз курсанты надевали свою форму, которую вскоре сменят либо халаты научных сотрудников, либо деловые костюмы Сиппура, либо военная форма анкийцев или землян. Направления — научное и коммуникации — располагались в огромном анкийском городе Бад-Тибира, скрытом от глаз простых смертных в пустыне Сахара на юге Египта и простирающимся на долгие километры. От спутников, космических кораблей и станций землян его надёжно скрывал защитный купол антинавигационных систем и обманок. Пехотинцы после углубленного изучения курса военной подготовки и земного оружия будут распределены между Бад-Тибира и несколькими некрупными подразделениями по всему Земному шару. Каждые полгода четыре академии выпускали по сто пятьдесят-двести курсантов, обеспечивавших Лахму и Бад-Тибира свежими силами уже прошедших боевую и научную подготовку курсантов, посему любой анкиец, случись что, мог сменить деловой костюм или халат на военную форму и взять в руки оружие. Анкийцы жили в постоянной боевой готовности и дисциплине и, наверное, именно это позволяло Великому Анкиа управлять ими.

После окончания церемонии курсантов еще раз поздравили и сообщили о торжественном прощальном обеде, который состоится в столовой.

— Прощальный обед в столовой, только подумай… — Дана скривилась и Ривка вслед.

Они вместе ушли в кубрик; курсанты отбывали только в субботу вечером в Бад-Тибира, затем пилотов перевезут на Лахму, и в академии начнутся краткие каникулы до прибытия следующего потока.

— Да, пожалуй, перспектива находиться в столовой особо не прельщает, даже если они пообещали шампанское, — согласилась Ривка и, глядя на Дану, ставшую ей ближе остальных курсантов и даже Мин Чжи, расчувствовавшись, сказала: — Ну неужели ты хочешь провести наши последние сутки вместе в гребаной столовой, словно выпускники старшей школы?

Дана сощурилась и хитро улыбнулась.

— И что ты предлагаешь?

— Предлагаю прихватить сестренку с братиком, Харуку и Харди — уж в конце учебы они должны сделать хоть шаг навстречу друг другу — и отправиться на ночную экскурсию по Иерусалиму.

— А что, звучит неплохо, — согласилась Дана, — вот только сегодня не ходит рейсовый автобус из-за празднования, а в твоем порше может поместиться только один человек, помимо водителя.

Ривка задумалась над тем, как решить эту проблему, но потом, щелкнув пальцами, сказала:

— Поговори с остальными, транспорт оставь на меня, — она подмигнула и, переодевшись в штатское, вышла из кубрика, прихватив ключи от порше. — В пять на парковке.

Выйдя из жилого крыла, Ривка отправилась к ресепшну на нижний уровень академии, чтобы оттуда попасть на парковку. Проезжая во внутреннем лифте академии, она смотрела сверху вниз на фонтан с лодкой Амон Ра, удивляясь, насколько в современном, оборудованном учебном центре чтится память богов, словно пережиток прошлого. Это порой выглядело даже нелепо — например, выход в зиккурат украшала большая статуя богини Хатор, а в казармах и классах на цельнометаллических стенах мягко бликовали египетские настенные чеканные рисунки.

— Куда вы спешите, мисс МакГрегор? Праздничный обед через полтора часа.

Беззвучное появление Александра из профессорского крыла застало Ривку врасплох, когда она ждала лифт на парковку возле ресепшна.

— Я знаю, профессор, мне нужно в Иерусалим.

— Не задерживайтесь, — просто ответил он и прошел мимо к кабинету Ангелы Новак, а Ривка до белизны костяшек сжала кулаки, пытаясь скрыть разочарование его равнодушием…

* * *

На часах уже было пять часов вечера, курсанты группкой стояли на парковке, разряженные, кто в платья под куртками — как Мин Чжи и Харука, кто в кеды, джинсы и парки — как Медея с Даной. Мин Чжун и Джон Харди предпочли зауженные брюки разных цветов и утепленные пиджаки. Они выглядели почти одинаково, над чем все присутствующие посмеивались. Летти стояла в их компании, не понимая как тут очутилась, однако отчего-то быстро заразилась общим настроем, и теперь отступать было некуда. Джек пообещал, что в его отсутствие в академии ничего не случится.

— О, вы тоже с нами? — удивленно уточнила Дана, глядя на подходящих к ним Айзака и Сэма, которые вначале от предложения отказались.

— Праздничный обед в столовой, — на лице Сэма появилась гримаса отвращения. — Ну нет, ребят. Ого, Летти, ты с нами?

Внезапно воротина тоннеля отъехала в сторону и с ревом песни «Highway to Hell» знаменитой AC/DC на парковку въехал белый форд транзит, обклеенный призывающими на экскурсию по Иерусалиму надписями и фотографиями старого города. Фургон остановился, водительское стекло опустилось и оттуда высунулась довольная собой Ривка, приглушив музыку.

— Мать твою, ты бы еще школьный автобус пригнала! — присвистнул Харди, однако с удовольствием тут же залез внутрь, когда дверь с жужжанием отъехала.

— Попробуй в шабат в Иерусалиме вечером найти хоть одну работающую контору по аренде автомобилей! О, Летти, ты с нами? — удивленно сказала Ривка, обнаружив со скепсисом глядящую на транспорт главную старосту. — Что, не нравится моя детка? — высунув руку в окно, она хлопнула по корпусу автомобиля, словно это был не меньше, чем мазератти.

— Сойдет, — Летти усмехнулась и, обойдя авто, пристроилась на соседнее сидение от Харди, когда остальные уже расселись.

— Ну что, вперед? — и Ривка, тронувшись, снова включила плеер, и все заорали на припеве; как оказалось, даже Летти была в теме.

Вот только стоило подъехать к автоматическим воротам как Ривка затормозила. Ворота не открылись. Она выключила музыку и посмотрела на ребят.

— Что там? — Мин Чжи высунулась с ближайшего сидения вперед, увидев препятствие.

Внезапно на парковке раздался громкий голос:

— Курсанты МакГрегор, Хендерсон, О, Харди, О`Салливан, Чарский, Бирсен, Браун и Наоми, немедленно вернитесь в академию на празднование! Немыслимо, что вы позволили себе пренебречь традициями академии!..

— Это что, Новак? — обалдело прокомментировал Мин Чжун, узнав ее басовитый голос.

— …Мисс Хендерсон, вы, как главная староста, просто обязаны присутствовать на общем празднике, не говоря уже об остальных, — продолжил грозный голос, разносящийся по парковке.

Внезапно Летти подошла к Ривке с заднего сидения и взяла в руки микрофон, прикрепленный справа от руля.

— Как работает эта штука?

Ривка, посмотрев на приборы, разобралась что к чему и открыла водительскую дверь, чтобы динамики было слышно вне фургона.

— Мисс Новак, это Летиция Хендерсон. Приносим извинения за пренебрежение праздничным обедом. Но мы договорились с Джеком Муром, что он будет следить за обедом, а я — за выездом в Иерусалим. Как вы знаете, здесь со мной также находятся все старосты, кроме мистера Мура. Мы приносим извинения, что не оповестили руководящий состав, но, насколько мне известно, участие на обеде не является обязательным, мэм.

Несколько секунд не раздавалось ни звука, и все решили, что Новак просто не услышала сообщения Летти.

— Хорошо, мисс Хендерсон, рассчитываю на вашу благоразумность, но вы должны быть на месте до отбоя.

В автобусе раздалось негодующее гудение.

— Хорошо, — смирилась Новак, — но не позже часа ночи. И с вами поедет преподаватель! Ждите на парковке.

— Что? — возмутилась Харука, привстав с кресла и ударившись коленкой о встроенный столик в сидении напротив. — Какой еще преподаватель?

— Значит, ты решила приглядеть за нами, ага, — подначил Сэм, похлопав Летти по плечу за что получил уничтожающий взгляд от неприкосновенной фараонши. — Все, понял, понял, — он поднял руки, сдаваясь и отходя назад, но случайно запнулся о какую-то коробку, которая звякнула бутылками. — МакГрегор! Я в тебе никогда не разочаруюсь! — он извлек из коробки пару бутылок явно недешевого шампанского и громыхнул ногой по коробке еще раз, словно по звуку мог пересчитать остальное количество алкоголя.

— И долго нам ждать? — пробубнила Дана. — Сэм, убери бухло, еще неизвестно, кого к нам приставят конвоиром. Если это будет вояка, то нас дальше МакДональдса с молочными коктейлями точно не допустят!

Ривка нутром чувствовала, что это будет не вояка и не капрал Конорс, и даже не куратор Бишоп, и когда в зеркале заднего вида появилась фигура Александра, она только тяжело вздохнула, но тут же взяла себя в руки и нацепила улыбку.

— Мисс О, назад, — скомандовал он, планируя занять ближайшее к водителю и выходу сидение.

— Да, сэр, — автоматом выпалила та и перебралась к Харуке.

Воротина отъехала в сторону, и Ривка, закрыв дверь и тронувшись в тоннель, для поднятия всеобщего духа взяла в руки микрофон:

— Командир корабля, пилот межгалактического класса Ребекка Карен МакГрегор приветствует вас на борту самолета форд транзит, выполняющего рейс по маршруту Нью-Бабили-Иерусалим-ресторан Батуми. Температура за бортом десять градусов по Цельсию. Время в пути двадцать пять минут. В полете вам будут предложены напитки — шампанское МОЁТ. Курить разрешается во время всего полета.

— Хватит паясничать! — смеясь, бросила Летти — ее смех был редкостью. — Сэр, разрешаете ли вы нам шампанское? — обратилась она к Александру.

— Вы все совершеннолетние, и до отбытия в Бад-Тибира находитесь в увольнительной, — сообщил он, и народ хором проскандировал «ура»! — Кроме водителя, конечно. Кто за рулем — тот не пьет…

…Ривка, поглядывая в зеркало заднего вида на лобовом стекле, засмеялась над пролившей на себя шампанское Харукой, отчего-то решившей, что с ее выдающейся ловкостью она должна вскрыть первую сама. Харди уже носился над ней с пачкой салфеток, которую Ривка благоразумно прикупила вместе с шампанским в наудачу встретившемся по дороге открытом в шабат супермаркете.

Путь до Иерусалима прошел в ощущении свободы и легкого запаха МОЁТ, распространившегося по всему салону. Выехав с парковки, шумный автобус устремился прочь от старого города в современный район на юге Иерусалима, где в шабат можно было найти работающие заведения. Александр, скользя взглядом по проносящимся мимо огням города, погружавшегося в сумерки, молчаливо пил шампанское и практически не участвовал в шумных разговорах курсантов, вспоминавших светлые деньки в Нью-Бабили. В отличии от Тель-Авива, в Иерусалиме практически не было высоких зданий, а новый город отличался от старого только лишь новизной домов и изредка попадавшимися стеклянными коробками бизнес-центров. Ривка не очень любила Иерусалим, она обследовала каждый уголок этого города и поняла, что, кроме туризма, здесь заниматься, в общем-то, нечем. Люди здесь были куда более религиозными, харедим на улицах — впятеро больше, поэтому не склонная к религии Ривка была рада, что ее семья обосновалась в Тель-Авиве.

Высадив шумную компанию, которая за время поездки успела вылакать три бутылки шампанского, возле входа в ресторан, она снабдила Дану указаниями, что столик забронирован на ее имя, а сама поехала искать место для парковки. Ловко управляя полугрузовым фордом, она вклинилась между двумя легковушками на платной парковке неподалеку и выбралась из машины, натянув шапку. Невзирая на то, что в Иерусалиме в феврале температура не падала ниже пяти градусов, на улице было очень холодно из-за ветров, приходящих в Израиль из пустынь.

Охранник в будке парковки весьма удивился, увидев, кто управляет фордом, а Ривка, подмигнув ему и застегнув кожаную куртку, двинулась по улице, спрятав подбородок в воротнике, а руки в карманах.

Зайдя в ресторан, она моментально определила, куда усадили ее друзей — по голосам, доносящимся от углового широкого стола возле окон. Ривка поневоле улыбнулась, увидев Александра, смеющегося над какой-то шуткой Сэма. Сэм, душа компании, бил в грудь кулаком, что-то доказывая Джону Харди, а Харука, сидящая по правую руку от того, тихонько хихикала, прикрыв рот ладонью.

— Ривка, садись, мы взяли тебе пива, — неожиданно сказала Летти, указав на стул между собой и Даной.

— Какое еще пиво после шампанского? — удивленно захлопала глазами Ривка, оглядывая полный кружек пива стол, раздеваясь и вешая куртку на уже переполненную верхней одеждой вешалку. — И я вообще-то за рулем.

Она взглянула на декана, и тот понимающе кивнул.

— До полуночи выветрится, — махнул Мин Чжун, озвучивая мысль Александра.

Заказав гору грузинских блюд, Ривка все же посоветовала друзьям перейти на полусладкое грузинское Киндзмараули, идеально подходящее под мясные блюда. Никто не стал спорить, в особенности, когда Сэм, признавшись, что у него есть грузинские корни, а значит, весомое право голоса, согласился с ней.

— Сэм что-то распетушился, — заметила Дана, поглядывая на то, как он и, что удивительно, Летти, устроили турнир по забрасыванию монеток в отставленные кружки пива; Летти явно выигрывала.

— Думаешь, поддается? — вдруг осознала причину всего фарса Ривка и пристально посмотрела на смеющуюся над его попытками выиграть Летти. — Сомневаюсь, конечно… Но его выигрыш будет точно не в победе в этой игре.

— Похоже, она не против, — подключилась сидящая справа от Даны Мин Чжи.

— Девочки, неприлично перешептываться в большой компании, — возмутился Айзак, пригладив черные как смоль волосы; он и Александр курили кальян и общались на тему, какая из современных религий самая абсурдная, остальным же их разговор казался скучным.

— О, музыканты пришли, сейчас будет живая музыка, — сказала Ривка, увидев уже знакомый коллектив на небольшой сцене.

— Они поют только грузинские песни? — спросил Джон, а Ривка заметила, что его рука под столом находится в захвате пальчиков Харуки.

— Нет, в основном английские и русские, иногда на иврите, — сообщила Ривка, и у Сэма загорелись глаза.

— Русские песни? Серьезно? в Израиле?

Медея, сидевшая между ним и Айзаком округлила глаза, поражаясь его незнанию.

— Сэм, на секундочку, пятая часть населения Израиля — русские и выходцы с Украины, отсюда и репертуар, — пояснила Ривка и, глядя на готовившихся музыкантов, вдруг, отдавшись ностальгии, вспомнила, как они с Беном, оказавшись в Иерусалиме, забрели именно сюда и очень долго отплясывали под веселую музыку харизматичных и голосистых певцов.

— Ой, МакГрегор, ты чего зависла? — толкнула ее в плечо Летти. — Сейчас пойдем танцевать.

Ривка вылупилась на нее, не понимая такого дружеского отношения. Летти не казалась пьяной, но определенно была навеселе, а ее смех и улыбка уже не раз обескураживали всех за сегодняшний вечер. И тут Ривка осознала, что никогда не видела ее ни в чьей компании, кроме Джека Мура — как бы странно не звучало, ее то ли двоюродного, то ли троюродного брата по отцу.

— Я вообще планировала вас в клуб свозить, — заметила Ривка.

— Какой клуб? Зачем клуб? — закудахтала Летти. — Там наверняка будет накурено, многолюдно и шумно.

— Полностью согласен с Летти, — кивнул Сэм, и Дана прыснула в кулак, забавляясь над его попытками подлизаться к Хендерсон. — Остаемся здесь.

Остальные дружно закивали, соглашаясь. Ривка смотрела на всех этих ребят, пока еще зеленых юнцов, которым скоро предстоит сделать решительный шаг в будущее, и пыталась запомнить этот момент. Хоть она не была близка со многими из них, их веселый нрав сегодня превратил всех из сокурсников в друзей. Джон, Айзак, Дана и Медея были даже не из Лахму, они останутся на Земле, а остальные улетят на Марс. Ривка перевела взгляд на Александра. Она думала, останется ли он в Нью-Бабили или, как говорил, снова сменит деятельность? Одно было ясно, скоро он исчезнет из ее жизни, и неизвестно, когда они встретятся вновь, и встретятся ли вообще.

— Ты чего, МакГрегор? — спросила Медея, когда Ривка с бокалом вина поднялась с места.

— У меня есть тост, — сообщила она, обведя всех взглядом.

— Валяй, — сказала Мин Чжи и подняла свой бокал.

— Все мы знаем, что завтра вечером нас перебросят в Бад-Тибира, — начала она, не испугавшись, что за соседним столом могут подслушивать, и никто ее не перебил. — Для меня Нью-Бабили стала вторым домом. Вы все прекрасно знаете каких трудов мне стоило принять эту новую жизнь, как глупо и нелепо я иногда выглядела, рассуждая о непонятных мне вещах, — над столом пронесся хохоток. — Но я нашла здесь хороших друзей и знакомых, которые разжевывали мне этот мир, как маленькому ребенку, — она направила бокал в сторону Даны.

— О, да, Ривка, иногда ты меня жутко бесила, — не преминула прокомментировать та.

— Спасибо, я тебя тоже люблю. Особенно твои рыжие волосы, которые постоянно засоряют слив в душе, — она показала подруге язык, а та шутливо ударила ее кулаком в бедро. — Всегда с восхищением глядя в небо, я никогда не думала, что жизнь подарит мне шанс стать пилотом.

— Давай, завязывай, МакГрегор, а то я сейчас усну.

— Заткнись, пожалуйста, — бросила она Сэму. — В общем, хочу завершить свой тост тем, что завтра дороги многих из нас разойдутся. Но я хочу, чтобы вы запомнили этот чудесный вечер, — она обвела всех присутствующих бокалом. — За Нью-Бабили, за Лахму, Тильмун и Сиппур…

— За пехоту… — как бы между прочим заметил Айзак Бирсен, подняв палец вверх.

— За пехоту! — поправилась Ривка. — И за вас, мои друзья!

Все повскакивали с мест и торжественно чокнулись, смеясь и дурачась над длинным тостом.

— Все евреи такие словоохотливые? — поинтересовался Мин Чжун и тут же получил подзатыльник от сестры. — Ай, моя прическа! — он любовно погладил себя по голове под всеобщий смех.

— От себя хочу добавить, — внезапно вступил молчаливый Александр, — что для меня это был прекрасный опыт преподавания, что все вы, несомненно, талантливые ребята, и вас ждет большое будущее. За ваше будущее!

— Прекрасный тост! — резво и с долей иронии подхватила Ривка, и вот все уже снова смеялись.

— Профессор, а что будете делать вы? Вы действительно собираетесь уходить из академии? — уточнила Летти, подставляя бокал поближе к Джону, который был на разливе.

Тот кивнул.

— Я попал в Нью-Бабили случайно, ректор Вернер попросил заменить уволившегося преподавателя. И еще до того, как Вернера сняли с должности, преподаватель нашелся, значит, я снова буду свободен. Для начала я планирую отправиться куда-нибудь в теплое место, пока в Европе не обоснуется весна.

— Отличный план! Надеюсь, мы когда-нибудь тоже сможем уйти на пенсию…

— Сэм! — воскликнула Летти, открыв рот. — Ты просто скотина! Он же твой декан!

— Ничего, пускай завидует, — со смехом отозвался Александр, поддаваясь всеобщему веселью.

Музыканты, объявившие, что вся их шумная компания приглашается на танцпол, заиграли знакомую и заводную песню группы Queen — «Don`t Stop me now», и неугомонный Сэм быстренько повытягивал всех девушек ближе к сцене, пока песня только разыгрывалась. Чуть хмельные танцы сумасшедших курсантов привлекли и соседние компании, лишь только Айзак и Александр остались за столом, наблюдая за всеобщим безумием, пока кальянщик менял им уголь. Танцуя, словно бесноватая, Ривка сбросила свитер на вешалку, оставшись только в простой черной майке и джинсах с высокой талией. Мин Чжи улюлюкала и кружила ее в танце, обнимаясь и смеясь.

Отколовшись от Мин Чжуна, Сэм осторожно, точно краб, бочком подкрадывался к Летти, которая плясала с Даной и Медеей. Прибегнув к паре маневров, он изловчился и оказался прямо напротив нее. Летти на миг перестала отплясывать, и Ривка не могла поверить, что эта холодная девушка может так смущенно улыбаться. Кажется, шалопай Сэм ее очаровал.

— А они неплохо смотрятся, — заметила Дана, присоединившись в компании Мин Чжи и Ривки. — Слышь, Бирсен, у нас тут нехватка мужского населения, иди, потанцуй со мной! — безапеляционно приказала она, и Айзак, что-то сказав Александру, единственному, кто остался за столом, направился к ним.

Но внезапно, распознав, что молодежь стала разбиваться на пары — даже Медея оказалась в обществе Мин Чжуна — музыканты плавненько перешли на грустную гитарную песню на иврите.

— Класс, — заметила Мин Чжи, так как они с Ривкой остались единственные без пар. — Потанцуешь со мной?

— Не, я не из таких…

— Ты у меня дурная, — захихикала Мин Чжи.

— Пойдем выпьем? — предложила Ривка за неимением других вариантов.

— Вам скоро за руль, Ребекка, — раздался над ухом предупреждающий голос Александра.

Ривка дернулась.

— Вы всегда подкрадываетесь незаметно? — взглянув на довольно тесно танцующих Летти и Сэма, она улыбнулась и вдруг осмелела: — Тогда потанцуйте со мной, если уж рюмку отбираете.

Мин Чжи чуть вылупилась на нее.

— Вообще-то, я это и хотел предложить, — невозмутимо сообщил он и без предупреждения сделал шаг навстречу.

— Самоустраняюсь, — Мин Чжи кивнула и, не меняя удивления в лице, осторожненько попятилась в сторону стола, отказав в танце какому-то юноше, решившему попытать счастья с красивой азиаткой.

Александр пристроил ладонь на талию Ривки и, наверное, почувствовал, как она вздрогнула. Она умело скрыла смущение и дозу адреналина, полученную от его прикосновения, за улыбкой и осторожно вложила пальцы в приоткрытую ладонь Александра.

— Не сомневался, что ты сдашь тренажер лучше всех, — прошептал он ей прямо на ухо, а Ривка почувствовала мурашки, бегущие по спине; Дана, наблюдая за ними, дернула бровями, словно подтверждая все свои догадки, но Ривка показала ей оттопыренный средний палец руки, лежащей на плече Александра. — Знаю, через что тебе пришлось пройти и сколько изменить в своей жизни, чтобы решиться на Лахму.

— Неправда, я всегда видела только этот путь для себя, — словно позабыв о всех своих переживаниях, связанных с учебой, семьей и Беном, сказала она. — Я все еще помню как ты пророчил мне Сиппур или Тильмун, но сейчас поздравляешь с лучшими результатами пилотского факультета. Я горжусь собой.

— Я и сейчас мог бы сказать то же самое, но это твоя жизнь. Я был не в праве рекомендовать тебе что-то другое, — гитарная музыка превращала его иврит в шепот, в негромкое пение, ласкающее слух. — Однако я верю в тебя, ты очень сильная и способная. И только благодаря твоим стремлениям и стараниям, я увидел, что тебе и впрямь нужен Марс. Иди к своей мечте, Ребекка.

Ривка вдруг поникла в его руках.

— Звучит как прощание. Что ж, надеюсь, что и ты найдешь себе новое интересное занятие.

Песня закончилась, и Ривка, испытав небывалый спектр эмоций, решила выйти на улицу, чтобы немного подышать свежим воздухом. Она прошла сквозь шумный зал, чувствуя сдавленность в груди, ей не хватало воздуха, ведь слова Александра были приговором. Он поздравлял ее, прощаясь… Она очутилась на улице в одной только майке, даже не подумав, что на дворе зима. На нее с удивлением взглянул огромный лысый мужчина в черном костюме — секьюрити ресторана.

— У вас не будет сигареты? — спросила она, чувствуя, что это именно то, что ей сейчас так необходимо.

Прикуривая, Ривка дрожала как осиновый лист, но отказалась от предложенного пиджака. Она не плакала, а просто пыталась перевести дух. Слезы вообще случались с ней крайне редко, Александр прав: она сильная, она со всем сможет справиться.

— Ривка, какого хрена ты выбежала на улицу без куртки? — Дана объявилась в дверях, неся ее косуху и шапку.

— Что-то мне дурно стало, наверное, переела, — сообщила та с обессиленной улыбкой. — Ты чего? Иди за стол, я покурю и вернусь.

— О`Салливан, оставьте нас на минутку, — попросил появившийся у выхода Александр, и Дана, никак не прокомментировав, только кивнула и исчезла в дверях, бросив на них понимающий взгляд.

— Ты чего расклеилась? — спросил он подойдя ближе и положив ладони на ее плечи. — У тебя нос красный.

— Замерзла, — выдавила она, чувствуя сковавшее ее напряжение.

— Ребекка, послушай, — он отобрал у Ривки сигарету и под ее недовольный взгляд выбросил в урну, — Ангела Новак заметила, что я тогда хакнул камеры, потом она зорко следила за нами. Она установила камеру даже в моем кабинете. Под угрозой оказалось и твое будущее, и моя репутация. Отношения преподавателей и курсантов под запретом. Ты прекрасно знаешь правила академии...

Ривка стояла как громом пораженная, не веря в то что слышит.

— ...Я не забыл о тебе, просто мне нужно было, чтобы все улеглось, и ты поняла, что нас ничего не связывает, чтобы Новак поверила… — он перевел дыхание, на миг закрыв глаза. — В выходные я не мог с тобой встретиться, потому что уезжал по делам, и в выходные Новак следила за каждым твоим шагом, но ты никому ничего не говорила, ты скрыла все от своих подруг, и это было абсолютно правильно.

— Ты сейчас шутишь, да? — она неожиданно шмыгнула носом, словно собиралась заплакать, но, возможно, виною был вечерний холод и ледяной ветер; Ривка отчаянно замотала головой. — Ты разжижаешь мне мозг, из-за тебя я не могу нормально мыслить. Я в жизни никому не позволяла приближаться к себе, но я оказалась в положении, когда отталкивают меня…

Он смотрел на нее со всей серьезностью, на которую был способен, и на миг крепче сжал плечи, прежде чем заключить ее лицо в ладони.

— Не волнуйся, я же говорил, что после Нью-Бабили разница в наших рангах не будет иметь никакого значения, — он обнял ее и прижал к себе.

— И ты мне говоришь об этом за день до того как я улетаю на Лахму?! — Ривка отказывалась верить, а он, тем временем, чуть отстранившись, заглянул в ее увлажнившиеся глаза. — Черт, из-за тебя я веду себя как глупая влюбленная школьница!

Александр мягко коснулся ее щеки, стирая след от слезы.

— Я рад, что увидел твои истинные чувства, — он улыбнулся и поцеловал ее сначала в лоб, потом в висок, затем, прежде чем с небывалой нежностью, обнажившей самые сокровенные его чувства, поцеловать в губы, сказал: — Мы скоро увидимся…

— Ривка! — донеслось до их слуха, но потерявшая подругу Мин Чжи застыла на месте с открытым ртом, глядя на нее и декана, самозабвенно целующихся под начинающим накрапывать дождем. — Самоустраняюсь…

После скоростного подземного поезда до Бад-Тибира Ривку слегка мутило, а впереди еще предстояла долгая дорога на Марс. Два с половиной часа неизвестности. Ни тренажеры, ни центрифуги, ни имитаторы невесомости не могли в итоге дать полной картины того, что придётся испытать в реальности. И вот, сидя среди остальных курсантов с ее факультета в космическом шаттле и слушая переговоры пилотов с диспетчерами, Ривка поневоле переживала, как она перенесет полет, но в то же время никак не могла полностью осознать, что вскоре выйдет за пределы атмосферы и окажется в открытом космосе. И ее сердце подпрыгивало то от радости, то от волнения, смешанного со страхом, то от печали расставания с Александром, Даной и остальными ребятами, то от душевной боли, что вся ее семья остается на Земле и даже не знает, насколько далеко ее забросила судьба.

Она смотрела на то как Сэм, проверив крепления кресла, нежно взял за руку Летти — вчерашний вечер для них закончился страстным поцелуем. Перед полетом они выглядели чуть напряженными, но счастливыми. Летти вообще многих удивила. Оказывается, и она могла быть приземленной и умела радоваться простым человеческим радостям. И уже на обратном пути в академию она беззастенчиво склонила голову на плечо Сэма, глядя за окно на проносящийся мимо Иерусалим.

Надо отдать должное Дане и Мин Чжи, которые сохранили тайну Ривки с Александром от других; Мин Чжи, кстати, плотно стиснув зубы, сейчас смотрела перед собой, тоже волнуясь перед первым полетом.

Пилоты, которых прислали с Лахму за новым потоком курсантов из Нью-Бабили, выглядели уверенно и спокойно, Ривка наблюдала за тем, как они одну за другой проверяют все системы, а командир запрашивает разрешение на взлет. Ривка знала каждый их шаг, каждое действие, понимала каждое слово в переговорах с диспетчерами, которые транслировались в гарнитуры каждого курсанта — как небольшая тренировка полета. Она на миг прикрыла глаза, почувствовав, как шаттл оторвался от зиккурата Бад-Тибира и, совершая вертикальный взлет, стал отдаляться от Земли, заставляя сердца молодых пилотов трепетать от волнения и радости. Жаль, им не удалось увидеть Бад-Тибира во всей его красе, так как с подземного поезда пилотов сразу же увели в зиккурат.

В пассажирском отсеке не было иллюминаторов, и курсанты не могли насладиться видом отдаляющейся планеты, да это было бы и невозможно, учитывая сумасшедшую перегрузку. Пригвоздив к креслам, беспощадная физика заставила их желудки устремиться вниз, а спины напрячься. Тряска была весьма ощутимой, но, благодаря стабилизационной системе, не такой сильной, как показывали на взлетах земных кораблей в научных фильмах о космосе. Тем не менее, Ривка все равно опасалась, что может не выдержать и выплюнуть свой завтрак. Она старалась думать о маме, об Александре и о дедушке, но бешено колотящееся сердце выбрасывало все эти мысли, делая голову абсолютно пустой, готовой вместить только всеобъемлющий страх перед неизведанным. И то же чувство страха заставляло ее беззвучно повторять имя Господа из несуществующей религии ее прошлой жизни.

В лобовых иллюминаторах виднелась приближающаяся темень космоса, когда, преодолев гравитацию и атмосферу, они стали постепенно замедляться, готовясь к переходу на гиперскорость.

— Вы как там, новички? — раздался голос командира в гарнитурах, когда курсантам наконец-то удалось перевести дыхание.

— Хорошо, сэр, — ответила за всех Ривка после чуть тяжелого вздоха и, оглядев обескураженных взлетом молчаливых сокурсников, добавила: — Пока живы…

— Звучит обнадеживающе, — хмыкнул командир и, переключившись на диспетчера, сообщил: — Раптор ZX2, Бад-Тибира-подход, добрый вечер. На выходе из орбиты, разрешите переход на гиперскорость, — пока бортинженер тестировал гиперпривод, запросил он, и курсанты, затаив дыхание, стали ожидать «прыжка»; кто-то покусывал губы, а кто-то, словно изваяние, замер, держась за крепления безопасности.

— Бад-Тибира-подход, Раптор ZX2, добрый вечер, семьсот вправо, встречный слева на сто сорок, — диспетчер скорректировал курс, так как навстречу по названной траектории летел корабль.

— Раптор ZX2, принято, — сообщил пилот, выполняя маневр, после его завершения он сообщил: — Раптор ZX2, семьдесят влево выполнил.

— Бад-Тибира-подход, Раптор ZX2, переход на гиперскорость разрешаю, — ответил диспетчер.

— Раптор ZX2, выполняю. Новички, держитесь.

Под курсантами, ровными рядами сидящими за двумя пилотами, завибрировали кресла. Второй пилот опустил затемняющие линзы на лобовые иллюминаторы.

— Я сейчас блевану… — раздался чей-то испуганный голос.

В тот же момент, не успев шикнуть на сокурсника, Ривка почувствовала, как ее внутренности скрутило и отбросило назад к спине, еще немного и, она была уверена, что буквально диффундирует в своё кресло. Она не чувствовала ни рук, ни ног, в горле пересохло, ее ощущения вряд ли можно было с чем-то сравнить — словно нечто двигало ее сквозь безболезненную, но неминуемую агонию прямо в лапы смерти. По мере того, как анкийцы внутри шаттла стали привыкать к скорости, на которой им предстояло пролететь два часа и двадцать три минуты, Ривка потихоньку начала ощущать свое тело. Пилоты в креслах впереди были неподвижны, никто ничего не говорил, просто потому что не мог, и в шаттле воцарилась мертвая тишина, не считая назойливого гула гипердвигателя. Только спустя минуты четыре в эфире раздался голос второго пилота:

— Ну что, детки, вы как?

Но ответом ему была гробовая тишина, курсанты еще не осознали, что можно двигаться и говорить, а сидели, пригвожденные к месту, словно огретые по голове пыльными мешками.

— Похоже, перепугались, командир Дэвидс, — усмехнулся второй пилот и, ткнув по кнопке справа, отключил стопор защитных креплений, похожих на те, что используют в открытых кабинах чертового колеса; откинув защиту через голову, пилот обернулся назад, встретив взгляд пяти пар испуганных глаз сидящих в первому ряду курсантов. — Вольно, салаги, все закончилось. Ваше тело привыкло к гиперскорости.

Первым пришел в себя сидящий справа от Ривки Сэм:

— Я забыл купить памперсы… Сэр, — протянул он, заставив пилотов рассмеяться.

— Чарский, ты как всегда! — засмеялась Ривка, только как-то неестественно, чуть истерично. — Остальные живы?

Послышались редкие и неуверенные ответы с дальних рядов.

Переведя дыхание, Сэм посмотрел на одеревеневшую Летти и откинул крепление безопасности, заключив ее ледяные пальцы в ладони. Она только сейчас отреагировала и посмотрела на него, будто впервые видит.

— Ты в порядке? — осторожно спросил он, и она, сглотнув, кивнула.

— Мара, эй, Мара! — позвал кто-то со второго ряда. — Ребят, она в отключке.

Передние ряды, откинув крепления защит, пооборачивались, чтобы убедиться в правдивости слов Финига, сидевшего по правую руку от нее.

— Тоже мне, фараонша долбаная, — фыркнув, бросил курсант, который не раз подвергался ее нападкам. — Мы самые умные и самые сильные! — передразнил он ее. — А сама…

— Шмидт, рот свой закрой! — рявкнула Летти в эфир, очнувшись, когда услышала пресловутое «фараон», и автоматически встала на защиту своих по рангу.

— Мне самому хочется голову в песок засунуть, когда ты так кричишь… Но это чертовски сексуально.

Курсанты заржали, а Летти смерила сказавшего это Сэма уничтожающим взглядом, и тот шутливо втянул голову в плечи.

— Тише, детишки, — донесся голос борт-инженера. — Сейчас посмотрим, что там с вашей Марой, — он ткнул по приборной панели, включив диагностику ее состояния, затем встал со своего кресла и, пройдя между Мин Чжи и Харукой, подошел к Маре.

Это был громадный двухметровый мужчина на вид тридцати земных лет, с квадратным подбородком и прической в стиле Арнольда Шварцнегера из Терминатора. Ривка решила, что, открыв глаза, Мара может вновь потерять сознание от лицезрения этого чудовища Франкенштейна — красивым его язык не поворачивался назвать, хотя он и был анкийцем.

— Ничего, через минут пять очнется, первый раз всегда трудно, — сообщил он, оттянув ей веко и посветив маленьким фонариком в глаза. — Вообще, надо сказать, вы молодцы. В прошлый раз, когда мы перевозили курсантов, слегло семь человек…

— Харука, ты как? — уточнила Ривка, а Мин Чжи тронула ту за плечо; у нее на лбу блестела испарина.

— Ничего, просто испугалась немного, — пискнула Харука, сжав кулачки и оленьими глазками посмотрела Ривку. — Ты чего такая спокойная?

Ривка пожала плечами:

— Ну не сказать, что спокойная, у меня до сих пор коленки трясутся.

— Торн, проверь гравитационный прибор, кажется, у нас небольшое отклонение от нормы, — позвал капитан бортинженера, и тот, шагнув обратно к экипажу, сказал:

— Да, тяжеловато будет, — оценил тот гравитацию по своему ощущению, и, присев, крутанулся на своем кресле вправо, где находились датчики и панель управления, занявшись диагностикой неисправности системы.

Мара очнулась, как и говорил Торн, через пять минут, но Шмидт не стал высмеивать ее, опасаясь последствий. Она не сразу поняла где находится, однако быстро пришла в себя, сделавшись привычно-надменной. Внезапно в салоне задребезжал тревожный предупредительный сигнал, и курсанты синхронно смолкли, ожидая приговора.

— Не ссыте, малявки, на этом шаттле иногда барахлит парктроник, — грубовато сообщил Торн, углубившись в изучение систем корабля.

— Это что, шутка такая? — нахмурился Сэм.

— Юмор ВГС*, малыш, — донесся низкий насмешливый голос командира.

— Сэр, на радаре по левому борту грузовой крейсер на гиперскорости, — внезапно воскликнул второй пилот, следящий за навигацией.

— Расстояние? — тут же командир сделался предельно серьезным, позабыв о шутках.

— Семьсот шестьдесят девять тысяч километров. Расстояние до крыла пятьдесят три слева, верхний — сорок, — Пересечение через две минуты.

— Что?! Какого… — командир, не успев выругаться и считая драгоценные секунды, уверенно приказал второму пилоту: — Леви, ручное управление, курс — пятьдесят градусов вправо, двадцать — снижение.

— Но, сэр, мы на гиперскорости!

Курсанты прекрасно понимали что происходит. Расстояние в пятьсот тридцать футов между крыльями для кораблей, несущихся на гиперскорости, могло стать фатальным — ударная волна, создаваемая выхлопом мощного гипердвигателя грузового крейсера, могла разорвать их шаттл в щепки. Грузовой крейсер, который был громадиной в сравнении с ними, мог отделаться вылетом пары-тройки систем, но для маленького пассажирского шаттла подобная встреча будет чревата катастрофой. Это как если шлюпка встретится бортом с несущимся навстречу Титаником.

— У нас нет времени, Леви, ты знаешь, что грузовой крейсер не сможет замедлиться за это время настолько, чтобы мы разошлись с минимальными повреждениями!

И опасения второго пилота были оправданными. На такой скорости отклонение на пятьдесят градусов грозило выходом из строя навигационных систем, а также исчезновением с радаров Лахму и Земли, если их занесет слишком далеко. На гиперскорости любые маневры запрещались именно из-за этого, так как рассчитать градус поворота не была способна ни одна вычислительная машина. Корабли, движущиеся на гиперскорости на автопилоте, были подобны фуникулерам, которые не могли и не должны были менять курса — "железного троса". Полная остановка еще опаснее, так как небольшой шаттл превратился бы в невесомый полиэтиленовый пакетик, попавший в порыв созданного несущимся поездом потоком воздуха. Даже с учетом того, что они находились в вакууме.

Был лишь один выход: не меняя скорости, отклонить их шаттл в сторону и отвести на безопасное расстояние, стараясь пройти сквозь создаваемую грузовым крейсером ударную волну.

Ривка замерла в кресле, побелев как полотно. Если они, согласно маневру, выбранному капитаном Дэвидсом, уйдут на пятьдесят градусов и на двадцать по диагонали влево вниз, то потеря связи с Лахму и Землей может стать самой меньшей из проблем. Учитывая сокращающийся разрыв, полететь могут и другие системы, вплоть до полного отказа всех трех двигателей и гиперпривода.

— Леви, выполнять! — рявкнул командир. — Торн, активизировать шлемы и подачу воздуха! Стопор защитных креплений!

Ривка почувствовала, что ее намертво пригвоздило к креслу, а из железного воротника летного костюма, в которые их нарядили перед вылетом, согласно инструкции по безопасности, выезжает и собирается вокруг головы шлем из высокопрочного эластичного пластика, который был втрое крепче любого бронированного стекла. Ривка, ощутив подачу воздуха в герметичный шлем, глубоко вздохнула; она тряслась, зная из уроков по летательным аппаратам и тренажеру, чем может закончиться подобная ситуация.

— Лахму-центр, Раптор ZX2, код HANA, маневр 50 градусов вправо, 20 вниз. Приступаю, — отправил короткое сообщение, информирующее о том где их придется искать, командир.

— Ручное управление, — сообщил электронный голос бортового компьютера, и командир вцепился в штурвал, отклоняя шаттл в сторону по прибору наведения буквально на глаз, так как автопилот мог лететь только вперед.

Курсанты были ни живы, ни мертвы. Была ли это ошибка диспетчера Бад-Тибира-подход или глюк локаторов навигационной системы — более не имело значения. На гиперскорости не работали никакие средства связи с Лахму или Землей, кроме радара, сообщающего о встречных и попутных суднах, и капитан действовал на свое усмотрение, согласно чутью, зная, что сообщение об их приблизительном местонахождении дойдет не сразу, а только когда их шаттл сбросит скорость. Окажись они вне зоны действия навигационной системы, оно может и вовсе не дойти. Риск был велик, но действия опытного экипажа, словно единого мозгового центра, внушали надежду.

Борт-инженер обрубил связь между гарнитурами курсантов и экипажа, чтобы не распространять панику.

И тут…

Грохот бортовых приборов и скрип фюзеляжа, крик второго пилота и прерывающийся гул двигателя… Шаттл стало медленно закручивать в спираль, но такой скорости это было ощутимо настолько, словно их болтало в барабане стиральной машинки.

Страх, который испытывали еще не оперившиеся юнцы, мечтавшие стать пилотами, был практически осязаем. Кто-то, вцепившись в крепление, едва мог сдержать нарастающую панику, кто-то беспрерывно кричал — до хрипоты, до коллапса легких, до потери сознания.

Поток ударной волны встречного крейсера врезался в них, словно во флюгер, и закружил, точно кленовую крылатку. Мигало освещение, писки и вой бортовых приборов сливались в единую какофонию звуков, неминуемо приближая к погибели. Ривка, сидевшая прямо за экипажем в первом ряду, видела, как стали болтаться руки потерявшего сознание второго пилота, словно в них не было костей, как у аэроменов на ярмарке, и вжималась в держатели кресла все крепче. Крики сокурсников раздавались все реже. Нутро готовилось вывернуться наизнанку, но она из последних сил старалась не отключиться в этом ужасе мелькающих перед глазами ламп и дисплеев приборов, в нарастающем гомоне сошедших с ума систем шаттла, в невозможности совладать с собственным телом, обездвиженным беспощадной физикой. И она почти отключилась, как и многие из тех, кто находился на борту, но, ощутив вкус крови от прикушенной щеки, внезапно отрезвела, почувствовав, как шаттл, который относило в неизвестность, в космическую бездну, постепенно замедляется. Пилот Дэвидс, с небывалой выносливостью противостоя сумасшествию центрифуги, в которую превратил их полет грузовой крейсер, пытался выровнять шаттл, сбавляя скорость и переходя на сверхзвуковую и постепенно снижая ее до минимума. С громким хлопком выключился гиперпривод, и внезапно из салона стало высасывать воздух. Шлюз грузового отсека, открывшись, обнажил перед взглядом Ривки в отражении пилотских иллюминаторов ужас темноты открытого космоса, страх смерти…

А потом стихли последние крики, слух притупился, а может, из всех работающих систем остался писк лишь одной, словно сигнал бедствия. Ривка осталась одна в тишине. Голова бортинженера сникла набок, командир тоже не подавал признаков жизни. И когда гул воздуха, высасываемого из пассажирского отсека стих, Она осмелилась ткнуть на кнопку аварийного отстегивания крепления. Ривка впервые ощутила настоящую невесомость, ее тело стало легким, как пушинка, внутри нее словно ничего не было, и никакие тренажеры в бассейне не могли дать и отдаленного представления о реальном ощущении в невесомости. Ее костюм автоматически переключился в режим работы в открытом космосе и стал поддерживать комфортную температуру. Запаса воздуха во встроенном в спину рюкзаке, как показывал интегрированный в шлем дисплей, должно было хватить чуть больше, чем на полтора часа, но как далеко они находились от Земли и от Марса?

На страх не было времени. Но страх был настолько сильным, что не позволял Ривке впадать в шок, а, напротив, подталкивал к решительным действиям. Голова сильно кружилась, но, держась за поручни на потолке, она все же превозмогала дурноту, подбираясь ближе к бортовым приборам. Тронув за плечо капитана шаттла, Ривка внезапно столкнулась со взглядом его открытых пустых глаз, и что-то в тот момент перевернулось в сознании, болезненно сжавшись в комок, и это что-то заставило кровь отхлынуть от головы. Ривка поскорее отвернулась, чтобы проверить состояние второго пилота и бортинженера. Кажется, они были просто в отключке.

Оценив мерцающие приборы, Ривка смогла закрыть грузовой трап и шлюз в пассажирский отсек, возвращая ему герметичность. Она запустила систему диагностики состояния пассажиров и пилотов и, узрев данные на дисплее, ужаснулась — пятеро, включая командира, погибли от перегрузок. Второй пилот находился в коме, бортинженер едва ли скоро сможет управлять шаттлом, из-за того, что диагностическая система констатировала потерю зрения. Было ли это поправимо — неясно, но на борту шаттла не была установлена лечебная капсула.

— Летти! — Ривка увидела как та зашевелилась и, набрав на интерактивных дисплеях экипажа команды диагностику всех систем, отправилась к ней, барахтаясь в воздухе и двигая ногами, словно это могло подействовать как в воде, но невесомость была другой, без опоры движение в ней было практически невозможным.

Летти открыла заслезившиеся глаза. Кажется, она была в шоке, и Ривке пришлось встряхнуть ее, чтобы привести в чувство.

— Что произошло? — вяло спросила она и скривилась от боли. — Кажется, я сломала руку…

— Нас отнесло с курса, я запустила диагностику. Судя по показаниям, у тебя большая трещина в запястье, советую не шевелить рукой.

В глазах Летти загорелся неподдельный ужас, но не из-за травмы — приходя в себя, она потихоньку стала осознавать чем грозит происходящее.

— Надеюсь, навигация в норме… — Летти отстегнула защитное крепление, вылетела из кресла, и они обе двинулись к кабине экипажа. — Помоги мне, — одной рукой она равнодушно отстегнула второго пилота, игнорируя собственную боль, понимая, что в состоянии комы от него толку мало.

Ривка, удивляясь ее холодности и силе воли, помогла оттащить Леви к своему креслу, затем в гарнитурах курсантов раздался грозный голос Летти:

— Подъем! Перекличка! — словно они все еще были в академии.

На удивление, ее строгий голос подействовал на курсантов отрезвляюще, и почти половина откликнулась, называя свои фамилии. Остальные, получив травмы серьезнее, оставались без сознания. Сэм, быстро придя в себя, отстегнулся и, бросив взгляд на Харуку, которую не пробудил голос главной старосты, «подплыл» к кабине экипажа.

— Какова наша ситуация?..

— Плохая, очень плохая… — не в общий эфир, а лично ему сказала Ривка, глядя на отчет, выведенный на дисплее и, кажется, забыв как дышать.

Она включила трехмерный проектор, чтобы наглядно убедиться в том, что ставило их жизни под удар. Системы жизнеобеспечения работали через одну, так как в фюзеляже в машинном отсеке была дыра. Отсутствие гравитации было меньшей из неполадок. Не работал воздухогенератор, оставив курсантам только аварийный запас дыхательной смеси в ранцах за спиной — его должно было хватить еще на восемьдесят шесть минут в среднем. Зато работали запасные стабилизаторы скорости, которые позволят им совершить переход на гиперскорость без угрозы для жизни, однако…

— Раптор ZX2! Лахму-Центр. Прием, как слышно? Отчитайтесь по повреждениям, — внезапно раздался голос по громкой связи, и Ривка, едва совладав с барабанящим пульсом, переключилась свою гарнитуру на диспетчерскую волну.

— Раптор ZX2, на связи! — она ликовала, осознавая, что их не отнесло слишком далеко — возможно, это произошло только благодаря профессионализму погибшего Дэвидса. — Фатальная поломка воздухогенератора, отказ гравитационных систем. Воздуха в ранцах, — она взглянула на встроенный дисплей на руке, — на восемьдесят три минуты в среднем. Отказ гиперпривода, диагностировано повреждение и наличие в нем постороннего объекта — возможно часть обшивки или воздухогенератора.

— Гиперпривод сломан? — Сэм, вытаскивая командира Дэвидса с сидения, на миг отпустил его, и труп стукнулся головой о потолок.

— Чарский, можно аккуратнее? — слушая эфир, нервно воскликнула Летти и, подлетев к бортинженеру, ткнула на кнопку отстегивания креплений на панели возле него.

Отстегнувшись от кресел, курсанты стали помогать переправлять тела погибших на дальний ряд. В шаттле веяло смертью, но все были собраны и молчаливы. Они понимали, что если начнется паника, то это не приведет ни к чему хорошему, а кислород от частого дыхания закончится намного быстрее. Они все еще были детьми по меркам анкийцев, несмышлеными зелеными курсантами, но за время пилотской подготовки их обучали действиям в таких ситуациях. Только сейчас это была не тренировка…

— Лахму-Центр, расстояние до Марса девятнадцать миллионов пятьсот тысяч триста шестьдесят два километра — это пятьдесят одна минута на гиперскорости, — тем временем сообщила Ривка. — Командир погиб, остальные члены экипажа выведены из строя из-за травм.

— Раптор ZX2, это майор Дуэйн Живкович, — внезапно раздался другой голос, более строгий и собранный. — Кто на связи? Кто у вас главный?

— Курсант МакГрегор, сэр, — ответила Ривка, присаживаясь в место пилота и отправляя отчет о характере повреждений на Лахму; она даже не взглянула на Летти, понимая, что та не сможет заменить командира шаттла из-за проблем с рукой; в это время очнулся Торн, и Летти занялась им; проведя ладонью перед его глазами, она покачала головой, глядя на Ривку, и та поняла, что Торн все-таки ослеп.

Прошло несколько томительных секунд, за которые Ривка успела перебрать в голове несколько вариантов их спасения, курсанты сидели молча, прежде чем в гарнитурах раздался голос майора:

— Кому-то придется выйти в открытый космос, чтобы устранить неисправность и убрать кусок обшивки из гипердвигателя, — прозвучал голос майора, словно приговор. — Вас готовили к невесомости, вы должны справиться, нельзя медлить, каждая секунда на счету. Ошибка будет стоить вам жизни.

— …Но, сэр, я думала, что за нами сможет вернуться грузовой крейсер… — оценивая расстояние до Марса и беспощадно утекающее время, сказала Ривка; она практически ощутила волну ужаса, прокатившуюся среди курсантов.

— Грузовой крейсер, попав в волну вашего потока, также повредил воздухогенератор.

— Они не вернутся… — словно приговор прозвучал голос Ларса, сидевшего с находящейся в отключке Марой на втором ряду.

— Сэм, что ты делаешь? — удивленно и ошарашенно спросила Летти, глядя на его манипуляции с панелью возле бортинженера, отвечающей за открытие и закрытие шлюзов и пассажирского трапа.

— Выхожу в открытый космос, — монотонно сказал он; Ривка увидела в его глазах невероятную уверенность в своих силах, без единого намека на бахвальство Сэм просто решил возложить опасную задачу на себя. — Мне будет нужна помощь, — он кивнул в сторону смотрящего перед собой, но вряд ли что-то видящего Торна.

— Но, Сэм… — прошептала Летти, беря его за руку; она не могла запретить ему геройствовать.

— Вы с Ривкой лучшие пилоты на курсе, вы должны быть за штурвалом. Так позвольте и мне проявить себя, — шутя уже на автомате, но без улыбки сказал Сэм.

Она только кивнула, и у Ривки сжалось сердце. Всего в паре их реплик она услышала немой разговор двух влюбленных, почувствовала все их волнение, скрытое за серьезностью лиц, и в какой-то момент даже увидела как увлажнились глаза Летти, которая не могла и не должна была останавливать его. Ривка подумала, а смогла бы она отпустить Александра? Внутри нее все сжалось от осознания, что он находится во многих миллионах километров от нее, на Земле, и не знает, в какой ситуации оказались все его курсанты.

Когда, отпустив руку Летти, Сэм, держась за потолочные поручни, двинулся в сторону шлюзового отсека для выхода в открытый космос, в салоне на миг повисла тишина, но следом раздался уверенный голос Ривки:

— Мин Чжи — в кресло бортинженера, будешь следить за показаниями гиперпривода.

Без разговоров отстегнув защитные крепления, Мин Чжи «подплыла» к кабине экипажа, пока Мин Чжун помогал Торну пересаживаться на ее место.

Летти с трудом оторвала взгляд от шлюза, где только что исчез Сэм.

— Ребята, я первый из вас вышел в открытый космос! — для поддержания всеобщего духа сказал Сэм, и камера с фонарем на его шлеме отобразила кусок обшивки корабля вместе со всеми клепками и спайками. — Ух, какая темень, прямо как в детстве под одеялом!

— Сэм, как долго тебе добираться до гипердвигателя? — уточнила Ривка, гипнотизируя взглядом дисплей на запястье, отображающий нещадный ход времени.

— Ну, учитывая, что направляющий манипулятор в шлюзовом отсеке был не последней модели, — снова шутил он, пытаясь справиться со стрессом, — буду на месте через минуту.

Направляющий манипулятор, о котором он говорил, представлял собою пластиковый жилет, который, за счет создаваемых им воздушных потоков позволял космонавтам корректировать направление передвижения в невесомости, а также, благодаря страховочному тросу, карабином крепящемуся к шлюзовому отсеку, не позволял отлететь от шаттла слишком далеко.

Каждая секунда томительного ожидания приближала их к пропасти. Изображение с камеры Сэма транслировалось на дисплеи по периметру пассажирского отсека и в бортовой панели кабины экипажа. Курсанты задержали дыхание, когда фонарь выловил в темноте двигателя пока не идентифицированный фрагмент шаттла.

— Ребят, — его рука потянулась к куску, застрявшему в лопастях турбины, — я не знаю какого бога нужно благодарить, но кусок, по всей видимости, попал уже в неработающий двигатель и застрял между соплом и пусковой турбиной.

В салоне послышались облегченные вздохи. Сэму практически пришлось залезть в двигатель, чтобы потрудиться вытащить фрагмент.

— Сэм, выбирайся оттуда, — облегченно сказала Ривка, взглянув на Летти, у которой от волнения подрагивала нижняя губа.

— Сию секунду, мэм! — раздался его повеселевший голос.

И как только он отлетел подальше от двигателя, Ривка скомандовала Мин Чжи проверку двигателя с гиперприводом.

— Ривка, смотри… — отозвалась неуверенно Мин Чжи, и та, подойдя к дисплею возле кресла бортинженера, побледнела, увидев всего одно сообщение системы.

— Лахму-Центр, Раптор ZX2, фрагмент убран, но двигатель не может быть запущен. Вышел из строя пусковой модуль, — отрапортовала Ривка, пытаясь сохранить хладнокровие.

Маленькая, но важная деталь, запускающая двигатель, который, в свою очередь запускал гиперпривод, могла стоить пятидесяти жизней курсантов, к своему несчастью, выбравших пилотирование в качестве жизненного пути.

— Лахму-Центр, необходимо вернуться и починить модуль. Мы вас проинструктируем.

— Сэм… — осторожно позвала Ривка чуть дрогнувшим голосом.

— Я все слышал, возвращаюсь, — недовольно сказал он, не проявив ни капли страха.

Ривка и сама держалась из последних сил, она удивлялась железной выдержке Сэма, чья камера вновь поплыла вдоль фюзеляжа к двигателю. Курсанты сидели в немом молчании, они смотрели только вперед, на мониторы и сформированный их силами новый экипаж, и никто не оглядывался назад, где через пустой ряд были пристегнуты к креслам тела погибшего пилота и их сокурсников. Среди них был и Медетту, задохнувшийся из-за запавшего в гортань языка, и малыш Саймон, который был счастлив после выпускных экзаменов попасть из пехоты к пилотам. Всего лишь один балл выше результатов пехотинцев стал приговором для его жизни, всего лишь одни сутки он ликовал, мечтая стать пилотом…

— Я внутри, — сообщил Сэм, и камера осветила поврежденную деталь. — Черт, здесь второй кусок, он застрял в стартере. Что делать?

— Лахму-Центр? — неуверенно спросила Ривка.

Но ответа не последовало, и предательский холодок страха забрался в ее скафандр, бегая по спине и заставляя потеть ладони. Несколько драгоценных секунд томительного ожидания превратились для курсантов в вечность. Но каково было Сэму, находящемуся в открытом космосе возле молчавшего ракетного двигателя?

— Вручную… — донесся слабый голос ослепшего Торна с переднего ряда.

— МакГрегор, — наконец донеслось с Лахму. — Необходимо завести двигатель вручную, отсоединив предохранитель.

Тяжелая гнетущая тишина стала практически осязаемой. Ривка, затаив дыхание, смотрела на Летти, та держалась за кресло второго пилота, и если бы не невесомость, то она бы упала на подкошенных ногах.

— Но сэр, это убьет курсанта, находящегося в двигателе… — озвучила Ривка всеобщую мысль.

— Предохранитель отсоединен, сэр… — донеслось от Сэма.

— Сэм, это убьет тебя! — воскликнула не сдержавшая эмоций Летти, и Ривка, не зная что делать, просто взяла ее за руку, ощутив, насколько задеревенели ее пальцы.

— Зато вы все останетесь живы и будете вспоминать меня как героя! — его голос вмещал в себя и иронию, и боль, и напускное веселье, и невольную дрожь.

Сэм был там, один в ловушке внутри двигателя, он знал, что после запуска он сгорит дотла, словно вспыхнувшая искра, и от него не останется ничего, даже пепла…

— Сэм, ты не должен…

— Летти, я все решил, — строго, по-отцовски ответил он. — Приступайте к запуску систем. У вас нет времени.

И Ривка, на миг прикрыв глаза, с тяжелым сердцем приняла командование:

— Курсанты, по местам. Мин Чжи, стопор защитных креплений.

— Ривка, ты не можешь! — взмолилась Летти.

— Хендерсон, в кресло! — неожиданно даже для себя рявкнула она, и та, задержав дыхание, подчинилась, сдерживая подступающую агонию боли. — Мин Чжи, выполняй.

Мин Чжи, на миг бросив взгляд на Летти, стукнула по кнопке, и курсанты оказались в ловушке собственных кресел и осознания, что один из них жертвует собой ради их спасения.

— Хендерсон, навигация, курс — Лахму 60, — приказала Ривка. — Хэндесон, очнись или мы заменим тебя.

На миг сжав кулаки, Летти с неистовой яростью стала щелкать кнопками управления навигацией, сдерживая злобу и страх.

— Навигация запущена!

— Рулевая в норме!

— Регулятор давления не работает, но стабилизатор скорости в норме.

— Курс задан, — твердо, насколько позволяло состояние, отрапортовала Летти.

— Отлично! — слегка истерично бросила Ривка. — Все системы готовы к переходу на гиперскорость. Сэм?..

— Готов, — сообщил он и внезапно с мониторов исчезла картинка с его камеры; все осознали, что Сэм не хотел, чтобы друзья и Летти увидели последние секунды его жизни его же глазами.

— Раптор ZX2. Лахму-Центр, воздушное пространство вокруг Марса будет очищено к вашему прибытию. Как твоя фамилия, сынок? — донесся строгий голос майора.

— Чарский. Я — Семен Чарский! — отчеканил он.

— Нация не забудет своего героя…

— Спасибо… сэр, — каких трудов Сэму стоили эти слова, его голос сделался сдавленным. — Летти? — уже слабея от ужаса предстоящей смерти, позвал он. — Хоть мы и не успели узнать друг друга получше, но знай, ты прекрасная девушка… Я влюблен в тебя с первых дней в академии. Ребята, вы станете первоклассными пилотами! Запускаю!

— Сэм… — лишь только успела проговорить Летти, перед тем как шаттл рывком дернуло с места; курсанты вновь ощутили эту сумасшедшую давку, словно каждому на грудь положили стотонный мегалит.

Последние слова Сэма эхом проносились в сознании каждого. Курсанты, привыкая к гиперскорости, глотали слезы, кто-то даже подвывал. Летти сидела с закрытыми глазами, по ее вискам, перенаправляемые давлением, бежали слезы, исчезая в волосах. Ривка не могла поверить, что Сэма больше нет — этот улыбчивый мальчуган и весельчак, душа компании, смог завести двигатель вручную, зная, что его ожидает впереди, и без всяких колебаний положил свою жизнь, чтобы спасти Летти и друзей, чтобы спасти ненавистную Мару и других ребят, с которыми не ладил — тех, кто немного подтрунивал над ним за его острый язык и любовь к нарушениям правил. Сэм станет для всех них путеводной звездой, надеждой и верой в будущее. Теперь всем им придется крепко постараться, чтобы выполнить его последнюю волю — стать хорошими пилотами. Память о нем никогда не покинет их сердца.

Пятьдесят минут полета до Марса в жестокой угнетающей тишине, пятьдесят минут осознания произошедшего, пятьдесят минут скорби по погибшим, пятьдесят минут бесконтрольной сердечной боли, пятьдесят минут в гнетущей тишине…

— Мы подлетаем, Мин Чжи, рассчитать скорость тормозного пути при подлете к Лахму…

И вот, с гулом стихающего и отказывающего гипердвигателя, переходя на сверхзвук — далее — на посадочную скорость, они наконец увидели Марс — красную планету, которую знали только по фотографиям и учебным видеороликам — анкийскую военную базу Лахму — оплот обороны Земли и второй по величине анкийский город.

Ривка задержала дыхание, она смотрела на два окружающих планету кольца из металла, вращающихся вокруг планеты — чудо инженерной мысли — делающие условия на Марсе пригодными для жизни. Кольца поддерживали земную атмосферу только в области базы, но восхититься видом не удалось никому. На горизонте появилась новая проблема…

— Лахму-Центр, Раптор ZX2, где орбитальная база?.. — Ривка ахнула, не найдя ее в поле зрения, ведь она рассчитывала, что посадит шаттл именно там.

— Раптор ZX2, Лахму-Центр, — перебил майор сразу же, — орбитальная база сейчас на другой стороне планеты.

— Но, сэр, у нас кислорода на девять минут в среднем! — похолодела Ривка; помимо девяти минут у них было еще около минуты, пока оставшийся воздух в шлеме не иссякнет; они просто не успеют облететь Марс на двух, все еще работающих ракетных двигателях.

— Раптор ZX2, посадка на Марс на обоих реактивных двигателях. Вы успеете! Вход в атмосферу разрешен.

— Шаттл может развалиться на такой скорости!

— Ривка, давай! — взвизгнул кто-то сзади, и та, сочтя это толчком к действию, немедленно приступила к командованию.

— Мин Чжи, двигатели на полную мощность. Летти, ручное управление, — и Ривка, схватившись за штурвал, направила шаттл к Марсу, словно всегда была к этому готова и уже долгие годы пилотировала летательные аппараты.

Набор скорости вновь пригвоздил курсантов к сидениям, Ривка слышала, как кто-то начал задыхаться, ведь у всех был разный объем легких и частота дыхания. Она вырубила пассажиров из эфира, понимая, что еще немного и взвоет от обуявшего ее ужаса. Ривка все еще должна была сохранять хоть частичку хладнокровия, чтобы посадить их. Красная планета приближалась, тряска становилась сильнее. Вынужденная посадка на такой скорости не могла не вызвать дискомфорта, но у них не было времени на иную.

— Вход в атмосферу через 5, 4, 3, 2… 1!

Корабль затрясло так, что курсанты вновь вжались в кресла, испытывая неминуемые перегрузки, Ривка старалась крепче стиснуть зубы, чтобы не откусить себе язык, и когда она уже видела простирающиеся вдали бордовые холмы и бескрайние пустыни прекрасной планеты, ставшей ее мечтой, датчик кислорода в ее скафандре задребезжал. У нее оставалась всего минута до последнего глотка воздуха…

* * *

ВГС — военно-галактические силы

Сброс остатков топлива. Взрыв! Левый двигатель, объятый пламенем, отлетает в сторону.

Перед глазами мелькнуло что-то белое…

Бросок назад… Тормозная система на грани отказа, как и последний двигатель, но шаттл удается замедлить на высоте трех тысяч футов над поверхностью Марса. Их бросает вниз. Сердце колотится как сумасшедшее, дышать уже нечем, Ривка ничего не слышит — грохот, взрывы и крики уже давно оглушили ее. Яркий свет. Это лампа дневного освещения? Ничего не видно. Последний рывок шаттла, переключившего двигатель в режим горизонтальной посадки…

Вновь мелькание чего-то белого перед глазами, словно кто-то периодически включает и выключает дальний свет...

Падение в красноту пустыни, столп пыли врезается в лобовые иллюминаторы. Выпуск тормозных парашютов; взметнувшиеся купола постепенно замедляют шаттл, который тащит по поверхности, оставляя рытвину и тучи песка.

Она вырывается из лап кошмара, понимая, что спит, но нервное истощение слишком сильное, и сон не отпускает ее, погружая обратно в ужас…

Последнее усилие над собой — кнопка разгерметизации, и аварийный люк отлетает, впуская в шаттл песчаную бурю. Автоматическая дезактивация подачи воздуха в шлемы и включение фильтрации позволили Ривке сделать глоток спасительного воздуха, а не задохнуться углекислым газом… Резкий вдох…

Глаза открываются. Она с болью вдыхает, и ее машинально бросает вперед, но что-то фиксирует голову, не давая удариться лбом о внезапную преграду в виде стекла. Что это? Иллюминатор? Нет…

Ривка пытается оглядеться, тяжело дыша. Ярко освещенное помещение, полное металлических аппаратов… Она в лечебной капсуле, а приснившийся кошмар — отголосок пережитого. Ривка высвобождает руку из фиксатора и одеревеневшими пальцами бьет по кнопке, крышка стеклянной капсулы съезжает вниз, крепления, удерживающие ее тело и голову ослабевают и выпускают ее. Она, согнувшись, тяжело дышит, сидя в капсуле и закрывая ладонями лицо.

Лахму. Она помнит, как их находит поисково-спасательная экспедиция, помнит лица анкийцев; спасатели, взяв ее под руки, помогают выйти из шаттла, но она падает, теряя силы, и все время кричит, кричит до хрипоты, превозмогая слабость и звон в ушах, кричит, чтобы они помогли остальным. Имена — Мин Чжи, Летти, Харука, Мин Чжун, Сэм — срываются с ее губ. Вытащите их! Им нужна помощь! Мин Чжи и Летти отключились еще до аварийной посадки. Сэм… И тут ее сердце пропускает удар, а в ушах эхом проносится его имя. Сэма больше нет… И ее сознание падает в пустоту, не в силах справиться с нахлынувшей болью.

Шуруппак. Ривка не помнит, как попала сюда, но обрывками доносятся разговоры медиков, перед глазами в памяти проносятся фрагменты помещения, в котором она очнулась. В палату заходит доктор, он что-то говорит, просит лечь обратно, но Ривка срывает липучки кардиографа с груди и пытается встать, отталкивает медика и, спотыкаясь, несется к ближайшей капсуле.

Джим Скотт. С силой барабаня по тачскрину панели управления, она смотрит его диагностическую карту: тяжелая форма гипоксии, сотрясение мозга. Показание: медикаментозная кома, восстановление завершится через сутки.

— Мисс МакГрегор! Немедленно вернитесь в капсулу! — преследует назойливый голос доктора, но она не слушает, и на заплетающихся ногах несется к следующей.

— Летти! — Ривка не узнала свой голос,

Летти даже во сне выглядела серьезной и собранной, и с виду была в порядке, разве что слегка бледновата. Ее состояние, кроме гипоксии и, судя по всему, стандартного после такой аварии сотрясения, дополнялось слепотой, переломом тазобедренной кости и трещиной в запястье, которую она получила еще во время маневра, спасшего их от разрушения шаттла.

— Она будет в порядке, — уже спокойнее сообщил доктор, изменив тактику и понимая, что пока взбесившаяся пациентка не проверит остальные три капсулы в палате, то не успокоится. — Мисс Марианна Ринальди пострадала чуть меньше. Второй пилот не выходил из комы — наверное, это спасло его от больших травм. В дальней капсуле — Лоренс Нильсен.

Ривка затормозила, словно только что заметила присутствие еще одного анкийца в помещении. Она обратила на него яростный взгляд, словно это он был повинен в случившемся.

— Где… остальные? — она поняла, что ей чертовски трудно дышать — следствие незаконченного восстановления после гипоксии.

— Если вы вернетесь в свою капсулу, я вам все расскажу. Большинство находится на операциях в хирургических капсулах, им повезло меньше, чем вам пятерым. С ними работают хирурги.

— Мне нужен список… — она закашлялась и схватилась за горло. — Список выживших.

— Только после того как вы вернетесь в капсулу.

Пара секунд потребовалась для того чтобы, взвесив все за и против, повиноваться и на ослабевших ногах поплестись к капсуле, на дисплее которой было ее имя. Голова кружилась, ее мутило, но Ривка старалась не цепенеть от ужаса, надеясь, что с остальными курсантами все в порядке.

— Ума не приложу, как вам удалось проснуться от лечебного сна. При такой дозе снотворного это немыслимо! — озадаченно сказал он.

— Сэр, — увидев черную военную рубашку под его халатом, обратилась Ривка, — списки.

— Я помню, мисс МакГрегор, — помогая ей принять правильное положение в капсуле, ответил он. — Вы должны успокоиться, я бы не рекомендовал вам перенапрягаться. Гипоксию вы все же заработали, — но в его словах звучало скорее удивление, нежели констатация очевидного факта. — Вы единственная, кто, можно сказать, отделался легким испугом. Это удивительно, учитывая, какие серьезные травмы у ваших друзей, — он посмотрел на нее — терпеливо выжидающую и из-за слабости и истощения едва сдерживающую слезы девушку. — Вы спасли их от гибели, возможно, именно то, что их жизни зависели от вас, не давало вам отключиться до последнего. Вы смогли перевести двигатель в режим горизонтальной посадки и даже успели откинуть аварийный люк, впустив воздух в отсек.

— Сэр… — понимая, что он заговаривает ей зубы, готовя почву для нового удара, протянула она, вдруг почувствовав еще большую слабость. — Я помню каждое свое действие, я прошу, нет… требую предоставить... мне список выживших, — уже менее связно сказала она, оказавшись под крышкой капсулы и теперь вдыхая полной грудью лечебные смеси, запущенные в капсулу... вместе со снотворным.

И только глаза ее закрылись, как военный врач, доктор Борисовский, взглянув на дисплей, застыл в недоумении. Диагностика показывала, что курсант Ребекка МакГрегор уже была в полном порядке. Он еще раз проверил программу, полагая, что в ней произошел сбой, но капсула работала исправно, вот только чуть истощенная девушка в ней просто не могла быть здорова. Даже гипоксия не лечится так быстро, видимо, ее чуть придушенная речь была следствием пережитого стресса и действия снотворного. Сверяясь с данными ее медицинской карты, он все больше приходил в смятение, и доктор Борисовский даже не заметил, как в отделение реабилитации вошел человек в военной форме бордового цвета — цвета высших чинов Лахму…

* * *

— ...За личное мужество и отвагу, проявленные при спасении сокурсников Медалью Шену награждается рядовой О Мин Чжи! — раздался в зале для торжественных церемоний голос майора Живковича, голос анкийца, который каждый курсант, переживший катастрофу, запомнит навсегда и будет ассоциировать с бесконтрольным страхом смерти. — Также рядовому за героические заслуги присваивается звание уорент-офицера первого класса.

Мин Чжи, в форме рядового солдата Лахму пока еще без особых нашивок, так как их еще не распределили в подразделения, под аплодисменты вышла вперед и, отточенным движением развернувшись вправо, строевым шагом направилась к торжественной трибуне, где ее ожидал человек, чья гордая отцовская улыбка могла в первое время дезориентировать. Сам генерал Лахму награждал их сегодня. Это был подтянутый седеющий высокий мужчина пятидесяти земных лет на вид. Его темные волосы припорошила седина, и все время казалось, что он забыл отряхнуться, зайдя в помещение после сильной метели.

Осторожно взяв с подушечки в руках у младшего офицера овальную медаль на бордовой ленте, генерал приколол ее к груди Мин Чжи и пожал ей руку. Хрупкая ручка Мин Чжи потерялась в его широкой ладони. Было видно, что Мин Чжи немного волнуется, в особенности из-за получения слишком высокого для ее способностей и знаний чина, а на деле — лишь самого младшего в офицерском составе. Это почетное звание давалось только за особые заслуги и стояло где-то в самом низу офицерского состава и на ступень выше главного мастер-сержанта. Не случись катастрофа, Мин Чжи смогла бы получить сержанта только после не менее пяти лет службы на Лахму. Сдерживая подступающие вовсе не из-за гордости слезы, она пошла к стоявшей в строю остальных рядовых космической авиации Летти, минутой ранее получившей такую же награду и такое же звание. Гул аплодисментов, которых она даже не заметила, стих, когда майор Живкович назвал следующее имя:

— За самоотверженность, мужество, отвагу и четкие действия, проявленные при спасении жизней, награждается рядовой Ребекка Карен МакГрегор. Ей присуждается Орден Гора, один из главных нибируанских символов, и звание старшего уорент-офицера космической авиации третьего класса, — вновь раздался голос майора Живковича; пока она шла к генералу, майор, стоявший возле торжественной сцены, печально улыбнулся ей, прекрасно понимая ее чувства.

Пускай звание, присужденное ей не было высшим в категории уорент-офицеров Лахму, но она считала, что недостойна даже этого.

Ривка, сдерживая подступающую дрожь, последней вышла из строя, но на подушке в руках офицера помимо ее награды осталось еще два ордена, и она сглотнула подступивший к горлу комок, зная кому они достанутся. Пока генерал прикреплял к ее груди золотой диск с крылышками, одну из высших наград, Ривка стояла по стойке смирно, отдавая честь, глядя вперед и стараясь отогнать непрошеные слезы. Стоило ей отойти от генерала, как уже по пути к ровному строю рядовых, чьи взгляды были наполнены одновременно грустью, благодарностью и пониманием, снова прозвучал голос майора:

— За героические действия, отвагу и мужество, проявленные во имя спасения курсантов, Орденом Гора награждается первый лейтенант гражданской космической авиации — Киран Дэвидс. Посмертно, — произнес майор Живкович; к генералу на сцену поднялась за вручением награды супруга капитана — женщина в военной форме старшего офицерского состава; как только она, пряча слезы, спустилась с трибуны, голос Живковича зазвучал вновь: — За героические действия по спасению сокурсников, отвагу, мужество и осознанную жертву своей жизни, высшая награда — Золотой Анкх третьей категории — присуждается Семену Алексеевичу Чарскому. Посмертно.

Ривка перестала дышать, когда увидела отца Сэма — невысокого мужчину, на вид едва ли старше ее самой, и как наказание практически точную копию погибшего друга. Но у его отца больше никогда не будет таких задорных смешинок в глазах, такой яркой и заразительной улыбки, как у сына, которого он потерял. Боль в его глазах не могла стереть никакая гордость, и посмертная награда была лишь горьким напоминанием о трагедии в его семье. Ривка поняла, что совсем ничего не знает о семье Сэма. Были ли у него братья и сестры, что смогли бы хоть как-то восполнить чудовищную потерю в сердцах безутешных родителей? Глядя на него, на этого потерявшегося в горе мужчину, она все еще не могла поверить, что их Сэма больше нет…

— Минута молчания в честь погибших.

Офицеры и рядовые, прибывшие из других академий, занимавшие ряды позади бывших курсантов Нью-Бабили, сняли фуражки и пилотки, приложив их к груди. Ривка, Мин Чжи, Летти и остальные с болью и грустью смотрели на два поднимающихся по краям сцены флага — российский и шотландский, как дань памяти героически погибшим Чарскому и Дэвидсу. Другие имена погибших появились на экране за стоящим по стойке смирно генералом в обществе полковника авиационной эскадры и майора Живковича. Медетту Гарсиа, Саймон Йогенсен, Андрис Дабольныш, Суад Аббас — погибшие еще во время маневра Дэвидса, и имена еще двух курсантов, не переживших аварийной пасадки — Иосиф Шмидт, с которым Ривка никогда не общалась, и Каролина Вильяр — девушка, которую перевели из факультета коммуникаций после последних экзаменов — та, кто попал на Лахму, не набрав нескольких баллов Сиппура.

Минута молчания окончилась гимном Лахму, звуки которого теперь всегда будут напоминать о смерти…

... Выйдя из зала для торжественных приемов в холл, располагавшийся в круглом здании близ секретариата, Ривка наконец вздохнула, но только ожидаемого облегчения это не принесло. Никакие психологи под зорким наблюдением которых они находились, не смогли окончательно излечить их от посттравматического синдрома. Ни разговоры с врачами, ни, уж тем более, успокоительные не могли вылечить от скорби по погибшим. Казалось, на миг скорбь могла отпустить, но ночью приходили кошмары.

Город на Марсе, являвшийся огромной военной базой, состоял из одних только военных, каждый из анкийцев, по сути и являлся частью военного государства. На улицах Лахму нечасто встречались анкийцы в штатском, в основном по улицам сновали в большинстве своем — рядовые и младший руководящий состав, перемещающийся от военной академии до постов назначений. Распорядок дня мало отличался от распорядка в Нью-Бабили, разве что работа и учеба были посменными. Рядовые начинали с самых низов — до получения определенного набора знаний они выполняли административную бумажную работу — это если повезло, а кто-то работал в столовках или чистил самолеты или оружие под руководством младшего командного состава — сержантов технической группы эскадрильи. Всего на Лахму была одна огромная эскадра (авиационное крыло), состоящая из нескольких связанных между собой эскадрилий. Истребительная эскадрилья — из восемнадцати эскадронов по четыре звена в каждом — оперативное, техническое, медицинское, и административное звенья. Каждый эскадрон располагал пятьюдесятью самолётами, из них — пятая часть запасных. Лёгкобомбардировочная эскадрилья включала семь эскадронов, состоящих из таких же звеньев. Эскадроны насчитывали по двадцать самолётов, из них — три запасных. Разведывательная — пять эскадронов и насчитывала по тридцать одному самолёту в каждом. Тяжёлобомбардировочная — состояла из четырех по два флагмана. Еще в их ведении был один космический авианосец, расквартированный возле Венеры для добычи отличавшегося от земного анкийского ракетного топлива. Топливо это было в сотни раз экономичнее обыкновенного.

Гиперпривод представлял собою двигатель, работающий на термоядерном синтезе. Всего лишь один инопланетный элемент, также добываемый на Венере — ниграний — позволял не только управлять реакцией синтеза, но и обезопасить реактор от перегрузок и взрыва. К слову, Великий Анкиа уже многие десятилетия назад подарил термоядерный синтез землянам, но и без главного элемента эту неуправляемую термоядерную реакцию люди уже научились использовать, создав водородную бомбу — мощное и сокрушительное оружие, способное уничтожить Землю. Насколько знала Ривка, только силами анкийцев удавалось подавлять угрозу войн, благодаря внедренным во все структуры разных стран агентам Сиппура.

С утра Ривка приняла присягу, став рядовым солдатом, но уже спустя два часа на черной форме рядового красовалась награда в виде крылатого диска, а на внутренней стороне запястья — новый символ на невидимой татуировке, обозначающий офицерский чин. Новоиспеченные рядовые жали ей руку по очереди, и не только свои, пережившие эту катастрофу вместе с ней, но и анкийцы, окончившие другие академии. В глазах некоторых была черная зависть, они видели в Ривке везунчика, дослужившегося до офицерского чина, даже не успев ступить на Лахму.

— Это отвратительно... — протянула Мин Чжи чуть обескураженно, освободившись от потока рядовых, жавших ей руки. — Они какие-то странные, парочка даже сказала, что хотела бы оказаться на нашем месте, — она поправила пилотку, заткнутую за погон парадной куртки.

Ривку передернуло от ее слов. Подоспевшая Летти буквально отбивалась от окруживших ее рядовых. Она вновь превратилась в ледяную девушку, забывшую улыбку, которую так легко и непринужденно зажег в ней Сэм. Конечно, их отношения только начинались, и, зная классовые предрассудки анкийцев, они совершенно не подходили друг другу, но Летти… Кажется, она открылась перед ним, строгая староста девочек захотела простого женского счастья, вот только продлилось оно совсем недолго...

— Пойдем за формой, сэр, — сказала Мин Чжи, разряжая обстановку и шутливо отдавая честь Ривке.

— Очень смешно, — Ривка хмыкнула, но даже не улыбнулась; она была выжата как лимон и мечтала лишь о том, чтобы этот день закончился.

Только их отпустили из шуруппака, сделав последние тесты, как сразу же загнали на присягу, следом — в торжественный зал. Никому не удалось даже близко познакомиться с Лахму, а там было на что посмотреть… Бескрайние пустыни рыже-красных песков и камня. Из палаты шуруппака открывался вид на неописуемо величественные скалы, в сумерках становящиеся насыщенно бордового цвета. Нечто подобное Ривка видела только когда путешествовала по Соединенным Штатам Америки, но Гран-каньон и отчасти не мог сравниться со скалами Марса — безжизненной и иссушенной планетой, непригодной для жизни по версии землян. Однако в анкийском городе, облагороженном уголке, где были искусственные водоемы и даже растительность — городе, занимающем ни много ни мало двадцать пятую часть поверхности Марса, были вполне комфортные условия для жизни, благодаря созданным еще нибируанцами двум гигантам-кольцам, вращающимся вокруг планеты и поддерживающим атмосферу в районе базы Лахму на максимально приближенном к земной уровне. Воздух был чистым, а температура не превышала двадцати пяти градусов днем и не опускалась ниже девятнадцати ночью. Воистину невообразимые технологии позволили колонизировать Марс еще в доисторические времена!

Получив новую форму и комплект белья из рук рядового в административно-хозяйственном корпусе, молчаливые Ривка, Мин Чжи и Летти отправились заселяться в выделенные им, как и другим офицерам, личные комнаты в корпусе возле зиккурата, на котором базировался эскадрон, куда их определили. Остальным рядовым приходилось делить казармы, сержантам всех рангов — кубрики. И хотя сержанты по чину были ниже уорент-офицеров, но они командовали ротами рядовых. Уорент-офицеры были лишь почетными чинами и не предполагали под собой каких-то командных подразделений. Однако Ривке, Мин Чжи все же удалось перешагнуть через множество ступеней, и их, в качестве поощрения распределили под командование майора Дуэйна Живковича в отряд истребительской эскадрильи — к техникам. Однозначно, сажать их за штурвал было совсем рано, однако, оценив слаженную работу трех девушек, Живкович пророчил им большое будущее.

Уорент-офицерам предстояло еще одно испытание — быть представленными красным волкам майора Живковича, перед ними ровными рядами по старшинству стояло не менее ста двадцати анкийцев, из них — около пятидесяти пилотов, более сорока техников, частично, как знала Ривка, пехотинцев, сорок пять рядовых на подхвате, и восемь взводных врачей-тильмуновцев. Майор не стал затягивать речь, а вручил девушкам нашивки отряда в виде красного шестигранника, на котором белыми нитками был вышит силуэт воющего волка, пожал руки и, назвав три фамилии, отпустил взвод.

Трое с нашивками командиров кораблей*, идентифицированные по четырем лычкам на погонах черных полевых курток, после команды “вольно” подошли к напряженным девушкам и пристально оглядели “пополнение”.

— Уорент-офицер МакГрегор, это капитан Джозеф Коэн, командир первой бригады. В его командовании три истребителя, четыре пилота, шестеро техников и, если не ошибаюсь, девять рядовых. Вы будете у него в подчинении.

Ривка, на миг растерявшись перед грозным видом земляка, всё же взяла себя в руки и немедленно отдала честь. Капитан, чьи глаза по цвету и глубине были подобны двум черным дырам, высасывающим все живое вокруг, с негромким, но четким “вольно” позволил ей расслабиться и протянул ладонь для рукопожатия.

— Офицер МакГрегор, слышал, что вы сделали, рад принять вас в свою бригаду, — на удивление вполне дружелюбно, но все же, рубя каждое слово по воинской привычке, поздоровался он.

— Это большая честь, сэр, — сказала Ривка, отвечая на крепкое и даже немного болезненное рукопожатие.

Она мельком поглядывала на двух других капитанов, к которым попали Мин Чжи и Летти, и осознала, что им достались не менее солдафонские командиры. Интересно, сколько лет этот Коэн служил прокладкой между штурвалом и сидением, прежде чем дослужиться до капитана? На вид ему было около тридцати лет, а это означало, что возраст его явно переваливал за двести анкийских лет.

— Следуйте за мной, — не дав ей попрощаться с подругами, сказал капитан и решительно направился к ангару из одного из множества зиккуратов Лахму, носившего поэтичное название “Волчья нора” под стать эскадрону “Красные волки”, который на нем базировался.

К их эскадрону также примыкал один из грузо-пассажирских эскадронов, диспетчерский корпус и штаб-квартира центра кибернетической безопасности и разработок. Лахму по сути своей представляла собой огромный зиккурат, построенный вокруг города, состоявшего из высоток исследовательских центров, штаб-квартир, академии и командования, связанных между собой мостами, а также курсирующим под землей метро. Ночью этот город напоминал Манхеттен будущего или бизнес-район Лондона Сити, но днем, скорее, современный Дубай, стоящий посреди песков.

Коэн подвел ее, старающуюся держать восхищение при себе, а рот закрытым, к двум современным истребителям, которые Ривке доводилось видеть только на картинках во время изучения летательных аппаратов в Нью-Бабили. Возле самолетов терлись рядовые, любовно стирая пыль с блестящих крошек, у которых на фюзеляже была та же эмблема, что и у всего эскадрона.

— Это же Штурмовик ZS-7! Это же самый быстрый истребитель из существующих! — все же не сдержала Ривка эмоций, глядя на одну из двух восхитительных машин последнего поколения — обтекаемая форма и маленький вес давали ему невероятную маневренность и скорость.

В истребителях не использовалось ракетное топливо, как в кораблях и шаттлах побольше, они работали на энергии термоядерного синтеза — менее шумных относительно небольших движках, жрущих меньше ценного ниграния.

— Вижу, вы читали матчасть, — не без одобрения заметил Коэн. — Это сержант Мацумото — главный техник, отвечающий за Стеллу, — указал он на скрывшегося наполовину в отсеке шасси человека, который периодически давал команды бионику, подносящему инструменты. — Он вам тут всё покажет и познакомит с бригадой пилотов и техников.

— Стеллу, сэр?

— У птичек есть имена, — усмехнулся капитан и окликнул ближайшего рядового, который, в свою очередь, побежал окликнуть Мацумото. — Это — Аида, — указал он на второй самолет, стоявший чуть дальше, и Ривка увидела на хвостовом оперении некрупную надпись с этим именем. — Ривка — это истребитель GP-1, но он...

— Да, сэр, но почему GP-1? Я вижу только два Z7-7, — перебила она старшего по званию, будто и не заметив, что капитан обратился к ней столь неформально. — Простите, сэр, продолжайте, пожалуйста.

Капитан неожиданно засмеялся и посмотрел на нее со снисхождением.

— Да нет, вы не поняли, имя третьего истребителя — Ривка. И сейчас Ривка на орбитальной базе для космических учений, но вы скоро познакомитесь с тезкой, — он похлопал ее по плечу и удалился, оставив Ривку застывшей в изумлении, не верящей, что на Лахму существует истребитель с ее именем…

* * *

За медленно стихающей, но не проходящей скорбью и попыткам привыкнуть к постоянно удивляющему ее анкийскому военному городу, выматывающей учебой и прибавляющейся работой, Ривка не заметила, как быстро полетели дни, превращаясь в недели, а затем — в месяцы. Ей не хватало времени на то, чтобы не только увидеться с живущими в таком же сумасшествии друзьями, но и элементарно на то, чтобы взглянуть в зеркало. Она падала замертво каждый вечер, а в еженедельные увольнительные бесконечно зарывалась в учебники по кибернетике и продолжала изучать типы космических кораблей, вгрызаясь в военную науку и забывая даже о еде. Со временем ей стали доверять проверку систем и обновление системного обеспечения истребителей первой, как оказалось, самой престижной бригады.

Связь с Землей была непостоянной, и все сообщения проверялись центром кибернетической безопасности, да и, в целом, ей было некому посылать видео сообщения, не считая Даны и Александра. С ним было затруднительно поддерживать связь, так как, по словам Даны, которой чудом удалось случайно встретить его в Бад-Тибира, он был задействован в какой-то сверхсекретной разведывательной операции, забросившей его в Пентагон. Ривка всякий раз удивлялась, насколько плохо его знает, и что Александр, как она и предполагала ранее, был не простым преподавателем кибернетики. Он передал через Дану всего одно сообщение, что как только его миссия закончится, он непременно свяжется с ней… Дана не стала говорить ему о том, что произошло с его курсантами, о том как погиб Сэм, и об остальных… И Ривка была этому рада. Дана также помогала поддерживать связь с мамой, пересылая ей сообщения по обычному телефону, так как Ривке земной интернет и другие человеческие средства связи были недоступны.

У обелиска на одной из площадей Лахму с тысячами имен погибших при исполнении солдат, пилотов, бортинженеров и других, где теперь было и имя Сэма, всегда горел вечный огонь в огромных каменных чашах, выдолбленных из кусков красных скал. В Лахму было трудно найти цветы, поэтому вместо них площадь была усыпана бумажными журавликами — символами мудрости и преданности — перенятой и видоизмененной традицией японцев. Иногда сильный ветер, приходящий из пустыни, поднимал их в воздух и разносил по городу, тревожа сердца живущих здесь военных грустными, но светлыми воспоминаниями. Но с восходом солнца на улицах не оставалось ни единой бумажки, так как работающие ночью очистительные машины и бионики блюли бесконечную чистоту, вылизывая тротуары до блеска.

Постоянный гул взлетающих и садящихся самолетов, шаттлов и бомбардировщиков, выполняющих боевые учения или отправляющихся с миссиями на другие планеты и Землю, уже совсем не тревожил Ривку. Она влилась в новую жизнь куда легче, чем предполагала ранее. Возможно, то была заслуга Нью-Бабили, научившей ее жить в военном режиме, и она не сходила с ума от одиночества, но иногда все же поговорить было решительно не с кем, и это угнетало. Короткие переговоры с друзьями, попавшими в стаю Красных Волков, всегда сводились лишь к лётным темам, ведь с ними больше ничего не происходило. У Мин Чжи и Летти на Лахму были родственники, а отец Летти, как Ривка узнала позднее, был подполковником, управляющим эскадрильей тяжелых бомбардировщиков, а сам генерал каким-то ее троюродным дедушкой. Ривка, конечно, слышала, что та не из простой семьи, и что ее отец является не последним лицом на Лахму, но никогда не придавала этому значения. У Мин Чжи в секретариате работала бабушка, правда бабушкой эту удивительно молодую и приятную на вид женщину не поворачивался назвать язык.

Невзирая на все родственные связи между анкийцами и большую продолжительность жизни, они редко заводили детей раньше двухсот лет, ведь все время находились в движении, словно колония муравьев — учились, работали, служили, занимались различными исследованиями, превращались в роботов. Им некогда было думать о потомстве, да и о сексе тоже. Для них ход времени был не столь важен, как для простых людей, они не считали дни и каждый прожитый год, не праздновали дней рождения и редко влюблялись. Их союзы за редким исключением были тщательно взвешенным осознанным выбором, чаще всего продиктованным классовостью.

И Ривка в какой-то миг осознала, что превращается в одну из них, что все радости прежней жизни для нее неожиданно потеряли смысл. Теперь ее занимала лишь авиация и одолевала единственная жажда — жажда к знаниям и полетам, которые предстояли ей еще не скоро. Ее не интересовало отражение в зеркале, а казавшиеся раньше невероятными красавцами анкийские мужчины превратились в серую массу проходящих мимо незнакомцев. Анкийцы были машинами, выполнявшими работу по поддержанию Лахму и Земли во всех сферах. Теперь становилось понятно, почему Александр всегда был так спокоен и иногда даже равнодушен на фоне еще не осознавших свое предназначение юнцов, подверженных эмоциям в связи с тем, что до двадцати пяти лет они росли среди простых людей. Он просто прошел свою долгую школу жизни, и те эмоции, которые он дарил и испытывал к Ривке, иногда считавшей его холодным человеком, сейчас воистину казались бесценными. Она осознала, что с течением времени эту расу все сложнее становилось удивить или обескуражить. Теперь стала очевидной позиция невмешательства руководства Нью-Бабили в разборки курсантов — просто детям давали время на эмоции, время ощутить юность, пускай иногда разборки и были слишком жестокими…

* * *

Ковыряясь с электроникой тезки, Ривка пыталась понять, почему система изредка подтормаживает на долю секунды, на незначительную единицу времени, которая, тем не менее, могла бы стать фатальной для летчика или игига, как их называли издревле. Знаний катастрофически не хватало, и это была работа кибернетиков, а не ее, закончившей какой-то там университет СИТИ и КМБ* в Нью-Бабили. В военной академии очень много времени посвящали кибернетике, все вроде бы было понятным и доступным, но пока что не удавалось систематизировать эти знания, словно Ривку отбросили назад на полгода, когда она страдала над учебниками в академии.

Вместо того чтобы пойти в бар с Мин Чжи, у которой, как и у Ривки, выходной выпал на сегодня, она бодалась с программным обеспечением, и, честно говоря, у нее уже опускались руки. Пискнул браслет, и Ривка ткнула на дисплей, над которым высветилась трехмерная голова Мин Чжи — подобное средство связи в первое время пугало.

— Вытаскивай свою задницу из самолета сейчас же! — завопила она слишком громко, и Ривка вдруг осознала, что слышит ее голос из двух мест одновременно.

Вынырнув из Ривки, она смотрела на недовольную подругу, которая, как оказалось, была не одна.

— Харука! — выпрыгнув из кабины истребителя, Ривка со скоростью ветра спустилась по приставленной к самолету лестнице и бросилась ее обнимать. — Ты как?

До этого они общались всего пару раз, и то по “браслету”, ведь Харуку вместе с Мин Чжуном распределили в другую эскадрилью — легкобомбардировочную. Харука похлопала ее по спине, принимая объятия; в свободной форме рядового она выглядела совсем крохотной, и казалось, что ее может сбить с ног даже легкий порыв ветра.

— Ничего, только немного устала, — пожаловалась она; даже ей, пережившей экстренное отклонение от курса и аварийную посадку в бессознательном состоянии, снились кошмары. — Капитан Тревис не дает рядовым ни секунды покоя, у нас очень строгая дисциплина. И я многого еще не понимаю, поэтому часто ошибаюсь, за что получаю по шапке.

— У нас тоже довольно строго, — вторила Мин Чжи, я вот, например, один раз чуть не спалила диагностический аппарат, хе-хе-хе. И меня заставили драить казарму без помощи очистительной техники, а тряпкой, представляешь? Тряпкой!

— Ты этим гордишься что ли? — усмехнулась Ривка, а Мин Чжи пожала плечами.

— Сержант Бройлз! — крикнула Ривка анкийцу, сидящему на крыле Аиды с ноутбуком и тестирующим рулевую. — Я ухожу, Ривке нужна помощь профессионалов, я не поняла в чем проблема. Система как тормозила, так и тормозит.

Тот только кивнул и погрузился обратно в работу.

— Тебя допускают до электроники?! — Мин Чжи вылупила глаза. — Я только инструменты сержантам подаю — не офицер, а одно название. Как бионик...

— А я подаю инструменты тем, кто подает инструменты техникам, — насупилась Харука, и Мин Чжи с Ривкой засмеялись.

— У меня вполне слаженная команда, — сказала Ривка и указала на хвостовое оперение, где красовалась совсем маленькая звезда Давида. — Помимо японца и француза, в составе техников и пилотов одни евреи. Хотя у француза, кажется, все же евреи в роду пробегали. А японец — фараон, ему удалось попасть в первую бригаду только из-за связей. Хотя, надо сказать, парень неплохой.

— Угораздило же тебя попасть в такую команду! — фыркнула Харука. — И почему я не еврейка?..

— Нас вообще не особо любят, так что мы держимся стайкой.

Отправившись к выходу с зиккурата в город, девушки по очереди приложили запястья с невидимыми айди-тату к турникетам на КПП и сразу же направились в ближайший бар. Барами пять заведений, разбросанных по разным уголкам Лахму, было назвать сложно — скорее столовками поменьше, и подавали в них одно пиво. Крепкие напитки были запрещены. По вечерам здесь играла музыка, и, впервые зайдя сюда около месяца назад, Ривка застыла в нерешительности, словив сдвиг фаз — слушая голос Джо Эспосито, певца далеких восьмидесятых, доносившийся из колонок. За пятьдесят пять миллионов километров от Земли. На Марсе.

— Он так и не связался с тобой? — тихонько спросила Мин Чжи, пока Харука отвлеклась на официанта, точнее, очередного провинившегося рядового, которых в наказание наряжали в белые фартуки.

Ривка покачала головой. Она не позволяла грусти взять над собой верх. Да, она скучала по Александру и находила успокоение только в работе. Она хотела просто поплакать у него на плече, наконец, отпустив гнетущую боль потери Сэма и остальных, а также страх, оставшийся после чудовищного первого полета в космос. Ривка держала всё в себе, стараясь не раскисать, но иногда, особенно по вечерам перед сном, на нее находила апатия.

— Ничего, Мин Чжи, — поймав понимающий взгляд подруги, ответила она, — всё хорошо, мне все равно некогда о нем думать.

— Вы чего там шушукаетесь без меня? — Харука придвинулась ближе.

— Мы говорим о Летти, — негромко соврала Ривка, и Мин Чжи кивнула в подтверждение. — Ты не общалась с ней после распределения?

— Видела пару раз, но издалека, она вела зарядку у рядовых своей бригады, там, кстати, Мара.

— Она ни разу не связалась со мной, — задумчиво проговорила Ривка и, тронув дисплей своего браслета, по внутренней связи нашла ее профайл и чирканула пару слов. — Я ей уже писала, но она не отвечает. В общем-то, мы и не друзья, но как-то… После того что с нами случилось, я думала, мы стали чуть ближе.

— Думаешь, она винит тебя за решение оставить Сэма в двигателе? — забывшись, внезапно произнесла Харука и тут же прикрыла рот ладонью.

Ривка тяжело вздохнула, и за столом повисло молчание.

— Думаешь, я сама себя не виню? — внезапно злобно набросилась на Харуку она, не сдержав эмоций. — Думаешь, я не вижу кошмаров и не чувствую себя виноватой? Как мне простить себя, если из-за моего осознанного решения погиб человек? Наш друг?

Подошедший с пивом рядовой, хмуро посмотрел на них но, поймав яростный взгляд Ривки, выпрямился, определив по погонам, что перед ним офицер, и быстро отчалил, даже не забрав лежащую на столе пластиковую карту виза. В ходу на Лахму были обыкновенные американские доллары, жалование платили тоже в них, переводя на личные счета военных.

— Но твое решение спасло остальных… — Мин Чжи успокаивающе погладила ее по плечу.

— Я думаю, мне надо поговорить с ней, — уже спокойнее сказала Ривка. — Как представится случай.

Вечер в обществе подруг был безвозвратно испорчен, и Ривка погрузилась в мрачные мысли предстоящего разговора с Летти, не зная, что сказать, не зная как поддержать, ведь понятия не имела о ее истинных чувствах…

* * *

КМБ — курс молодого бойца

КПП — контрольно-пропускной пункт

— Ястреб 17, следуйте за мной. Головной, заходите слева, — скомандовала Ривка, ведя за собой пятеро истребителей.

— Есть, Ястреб 17.

Истребитель устремляется вниз, открывая огонь по бомбардировщику, шум двигателя перекрывается пулеметной очередью бластерных зарядов. Никакой порше не мог сравниться с ощущением полета и возможностью управлять современным истребителем.

— Мы его подбили! — раздается в эфире голос участвовавшего в симуляции рядового.

— Ястреб 17, я добью его! Предел скорости, — Ривка несется траверсом аккурат к бомбардировщику, потроша его из оружия; бластерный заряд попадает в кабину, бомбардировщик воспламеняется и пикирует вниз — к красным пескам Марса. — Есть!

— Ястреб 17, два истребителя на хвосте!

Ривка уводит самолет вверх, два GP-1 из ее отряда разлетаются в разные стороны, разделяя преследующий строй противника. Вспышки бластерных зарядов. Вражеские истребители случайно подбивают своего. Истребители на хвосте в точности повторяют ее маневры, Ривка чувствует, как её самолёт сотрясает, и в следующий момент загорается аварийный сигнал на бортовой панели, предупреждающий о сбое в двигателе.

— Я подбита! — кричит она в общий эфир, и ее самолет по инерции еще несколько секунд летит вперед, а затем устремляется к земле.

Взрыв двигателя происходит прямо в воздухе, и вокруг все темнеет…

Пилотское кресло, двигающееся согласно маневрам летчика, отъезжает назад и встает на фиксаторы. Ривка сбрасывает шлем с линзами виртуальной реальности и яростно долбит по панели управления.

— Черт-черт-черт!!!

Она вылезла из симулятора GP-1 и раздражённо зашагала вдоль ряда тренажёров с занимающимися на них рядовыми и офицерами, среди которых неожиданно заметила Летти, которая стояла возле имитатора ZS-1 — основного самолета на вооружении у истребительской эскадрильи. Летти попала в седьмую бригаду, ангар которой располагался довольно далеко, поэтому Ривка практически не видела ее, а если она и попадалась, то только в дальней части столовой Красных Волков в компании Мары. Девушки вернулись к прежней дружбе, и Ривке это не нравилось.

— Эй, Летти!

Та обернулась и посмотрела на нее равнодушным, нейтральным взглядом, в котором едва ли можно было найти признаки того, что они пережили вместе.

— Чего тебе? — колко бросила она, и Ривка даже на миг растерялась.

— Чего… Мне? — она и впрямь не знала что на это сказать. — Я просто увидела тебя и захотела поздороваться.

Летти, повесив шлем на крепление возле тренажера, взяла свою фуражку и подошла к ней.

— Привет, рада встрече, — она нацепила фальшивую улыбку и сообщила: — Однако мне пора, нужно перед ужином успеть заскочить в зиккурат.

— Мне тоже в сторону зиккурата, пойдем вместе? — Ривке пришлось догонять ее, потому что Летти без предупреждения двинулась в сторону выхода. — Как твои успехи? Слышала, тебе доверили взвод рядовых. Очень здорово.

— Это папа постарался, — сообщила Летти, не испытывая при это ни грамма гордости; в ее словах, скорее проскальзывала ярость.

— Как ты?

— Нормально.

Вот и разбился об это «нормально» приготовленный заранее разговор, и Ривка, не зная что сказать, просто молча доехала с ней в подземке до станции «Волчья нора», а затем также молчаливо шла рядом по вечереющей Лахму, на которую спускались «алые сумерки», как называли военные это явление — когда в красном закатном свете пропадали оттенки всех цветов, и все вокруг словно покрывалось красной акварелью. Люди из разных уголков земли становились одного цвета кожи, словно анкийская раса не имела никаких различий.

— Может, как-нибудь присоединишься к нам в баре? — несмело спросила Ривка, когда они достигли одного из КПП в зиккурате, где им предстояло разойтись в разные стороны.

Летти посмотрела на нее с непониманием, будто Ривка не могла спрашивать о подобном.

— МакГрегор, ты… — начав твердо, Летти внезапно запнулась; она выпустила воздух через нос — так, что затрепетали крылья. — Я подумаю, — и, развернувшись, просто ушла.

— Так не должно быть… — негромкой фразой проводила ее Ривка, покачав головой.

— Офицер МакГрегор! Сюда! — окликнул ее женский голос.

Аризона Мундштайн, девушка-пилот из их бригады, которая пилотировала Аиду, и по совместительству любовница капитана Коэна, стояла возле входа в ангар, ожидая Ривку, которая ускорившись, подошла к ней и отдала честь.

— Да, лейтенант?

— Оттранспортируешь Ривку на диагностику в центр кибернетики, у нас срочный сбор оперативного звена, — сообщила она.

— Я, мэм? — удивленно воззрилась на нее Ривка, которая еще ни разу не сдвигала самолеты с места.

Аризона захлопала зелеными глазищами и наигранно заозиралась по сторонам.

— Ты здесь видишь кого-то еще?

— Капитан Коэн одобрит?

— Капитан Коэн приказал делегировать эту обязанность одному из техников, так что одобрение получено. Мне пора, — сообщила она и, развернувшись, пошла вглубь опустевшего ангара, где во внутренних помещениях располагался небольшой штаб их бригады.

Все техники уже ушли на ужин, значит, выбор пал на Ривку не из-за ее профессионализма, а просто оттого, что сделать это было некому. Рядовой, любовно драивший Стеллу, имел примерно такие же знания как и у Ривки, но он не был техником и, уж тем более, офицером, поэтому выбор пал в ее пользу.

— Рядовой, подать стремянку к Ривке!

Молодой человек оглянулся, с коротким «да, мэм» придвинул стремянку, и Ривка, не веря в свое счастье, залезла в истребитель, впервые коснувшись бортовой панели не с целью диагностики, а чтобы тронуться с места. Сегодня во время боевого учения на тренажере она разбила такую же модель, а теперь сидела в настоящем самолете. Пускай ей предстоял не взлет, а лишь короткое руление по зиккурату до ангара кибернетиков, которые приведут истребитель в порядок, но Ривка была рада и такой мелочи. Двинувшись с места, когда рядовой откатил стремянку, она почувствовала дрожь предвкушения, словно собиралась взлететь. Ожидая, что после аварийной посадки ее будет преследовать страх, она ошибалась — никакой посттравматический синдром не смог выбить из нее любовь к небу, любовь к самолетам. Ей повезло с эскадрильей, ведь она мечтала попасть именно в истребительскую.

Медленно передвигаясь по пустому зиккурату, Ривка была сконцентрирована так, будто выполняла серьезную миссию. Она посмотрела в темное небо, полное звезд, прямо сейчас орбитальная база пролетала над Лахму, ох, как бы она хотела, совершив вертикальный взлет, полететь туда на GP-1! Ривка искренне полюбила именно этот истребитель — конечно, из-за имени на фюзеляже. GP-1 был крупнее маневренных штурмовиков ZS-7, отвечавшим представлениям Ривки о космических истребителях, и внешне был похож на знакомые истребители ВВС Земли, посему выглядел внушительно и вызывал в ней священный трепет. Не успев переодеться из летного комбинезона после тренажера, она и впрямь почувствовала себя летчиком, понимая, что именно здесь, на далекой планете Марс и находится ее настоящий дом.

Разъехавшись со встречным истребителем, который направился к взлетной полосе, а затем — вверх, разорвав небо гулом двигателя, Ривка мечтательно вздохнула и завернула в ангар кибернетиков, где ее уже встречали. На этом ее приключение закончилось. Нехотя откинув крышку кабины пилота, она вылезла на подставленную стремянку, поздоровалась с кибернетиками, носившими бордовые халаты вместо военных курток, и оглядела ремонтный ангар, в котором словно муравьи сновали работники даже во время ужина. Эти анкийцы были еще большими роботами, чем все остальные. В Ангаре стояла еще пара истребителей — эскадрона «Лазари», куда, насколько она знала, рядовым распределили Клэйтона Финига.

— Сегодня посмотрим, что с ним не так. Может, переустановим систему. Завтра протестируем, — сообщил рыжеволосый молодой человек, пока к самолету присоединяли широкий кабель.

— С ней.

— Что, простите? — оторвавшись, наконец, от планшета сказал он.

— Это она, ее зовут Ривка, — хлопнув по резине шасси, Ривка улыбнулась. — Я могу пройти к поезду через ваше крыло?

— Да, конечно, от выхода направо через КПП, — он указал в дальний угол, где располагалась дверь, и Ривка застыла в неверии, встретившись взглядом с тем, кого не ожидала увидеть.

Ее сердце пропустило удар, а Александр просто стоял неподалеку, внимательно за ней наблюдая и улыбаясь. В руках его была дорожная сумка, а на нем — бордовая офицерская форма с нашивками подполковника. Да, Ривка знала о нем не просто мало, а, судя по всему, совсем ничего. Они когда-то обсуждали список его работ за четыреста лет, но, похоже, об этой он умолчал. Она направилась к нему быстрым шагом, не в силах поверить, что Александр здесь.

— С прибытием на Лахму, подполковник, сэр! — чуть замешкалась она, отдавая честь и чувствуя, что вот-вот не сможет сдержаться и просто набросится на него.

— Вольно, ря… Офицер? — заметив нашивки с тремя квадратами у нее на плечах, Александр удивился и сразу посерьезнел; он прекрасно знал, что такие звания даются не просто так. — Что случилось, что спустя пять месяцев, как я тебя не видел, ты уже старший уорент-офицер третьего класса? — в его голосе не было ни капли сарказма, а только проснувшаяся тревога.

Ривка осознала, что он и впрямь не слышал о том, что произошло с его курсантами, и, к сожалению, именно на ее долю выпадет тяжелое бремя рассказа.

— Сэр, мне нужно будет вам многое рассказать, — она чуть сникла и опустила взгляд, потерев затылок ладонью; налет от радостной встречи стерся. — Я направляюсь в столовую, составите компанию?

Ривка почувствовала ладонь на своем плече, затем теплые пальцы на щеке. Александр смотрел на нее в немом молчании, а затем просто обнял, бросив сумку на пол и не стесняясь сновавших в ангаре военных кибернетиков. Он сразу понял, что случилось нечто плохое, но постарался не показывать волнения.

— Тебе идет управлять истребителем, — сообщил он, переводя тему — Выглядишь уверенно.

Она с мягкой улыбкой отстранилась.

— Мне доверили перегнать истребитель на починку, боюсь, взлететь мне дадут еще не скоро. Почему не сообщил, что прилетаешь? — негромко спросила она, когда они тронулись к выходу.

Он обратил на нее понимающий взгляд.

— Я просто хотел сделать сюрприз. Мой шаттл приземлился только час назад, и меня насильно загнали на встречу с полковником Брауном, — назвал он фамилию человека, отвечавшего за кибербезопасность и управлявшего центром кибернетики Лахму. — А потом я хотел найти тебя, но ты будто нутром меня почувствовала и из всей Лахму оказалась именно в кибернетическом центре.

— Не хочешь сначала бросить сумку и заселиться? — она кивнула на багаж в его руках, когда они спускались в подземку. — Можем и в пабе поужинать, если не успеем в столовку. Тем более, нам предстоит разговор. Не хочу, чтобы нам мешали.

В ожидании поезда они стояли совсем близко, но Ривка, как бы не хотела, не могла взять его за руку. Почему-то именно сейчас в ней проснулась необъяснимая неловкость, но уж лучше бы она продолжала спать, как в ее прежней жизни.

— И что же ты делаешь на Лахму? — спросила Ривка, когда, зайдя в полупустой вагон, они встали напротив друг друга, проигнорировав пустые сидения.

— В кибернетическом центре освободилось место командующего группы летчиков-испытателей и отдела кибернетики этого направления. Я более ста лет находился в запасе, и теперь буду заниматься разработкой и тестированием программного обеспечения для истребителей, бомбардировщиков и флагманов.

— Но я думала, ты занят в миссии в Пентагоне, — сказала она, и ей пришлось встать ближе к нему, так как на следующей станции в вагон хлынули анкийцы, возвращающиеся в жилой район со службы и ужина.

— Простите, сэр, мэм, — извинился рядовой, который случайно толкнул Александра и едва не завалился на Ривку, когда поезд тронулся.

Александр успел поймать ее, чтобы она не упала, и теперь обнимал за плечи; от его грозного взгляда рядового сдуло поглубже в вагон.

— А ты хотела бы, чтобы я остался на Земле? — шепнул он ей на ушко слишком интимно.

— Я рада, что ты здесь… — она склонила голову на его плечо, отогнав смущение от взглядов невольных наблюдающих.

* * *

Александр сидел, глядя в одну точку, на его сосредоточенном лице вмиг будто появилось больше морщинок, придающих ему еще более усталый вид.

— Сэм был хорошим парнем, — негромко сказал он, в то время как Ривка, не сдержавшись, тихонько глотала слезы, изредка всхлипывая.

Они сидели в дальнем тихом зале паба, где музыка и свет были приглушеннее, чем в остальной части. Александр, выслушав чудовищную историю, устало потирал виски. Он даже не притронулся к еде, как и Ривка, у которой совсем пропал аппетит.

— О’Салливан ничего не сказала мне про аварийную посадку, когда мы виделись в Бад-Тибира. Вернее, я слышал, что какой-то шаттл разбился, но понятия не имел что это вы. Тем более, О’Салливан передавала от тебя привет, что означало, что с тобой всё в порядке, — он бросил взгляд на ее погоны и понял, что Ривка не радовалась назначению, что для нее оно стало бременем; придвинув стул поближе к ней, Александр обнял ее и поцеловал в висок. — Ты большая умница, ты спасла своих сокурсников.

— Но не всех, — коротко ответила она и обхватила его руками, прижимаясь сильнее и понимая, что от его присутствия ей становится легче, что все то, что она пережила, наконец, может выплеснуть, просто поплакав в его жилетку. — Именно я оставила Сэма в двигателе.

— Это было его решение, Ребекка, — как давно она не слышала своего имени из его уст. — Ты поступила правильно, как бы тяжело не дался этот выбор. О’Салливан должна была рассказать мне, я бы прилетел раньше.

Они обернулись на шум и разомкнули объятия, увидев как в открывшиеся металлические двери вошли две знакомые девушки.

— Профессор? То есть, подполковник, сэр, — выпрямилась по струнке Летти, с непониманием взглянув на Ривку, чья рука скрылась в его ладони.

— Поздравляю с назначением, офицер Хендерсон, — он протянул ей руку для рукопожатия и сдержанно кивнул ее спутнице. — Мисс Ринальди.

— Спасибо, сэр… — с небольшой паузой ответила Летти. — Что вы здесь делаете?

— Буду работать над усовершенствованием ПО для космических кораблей, — коротко ответил он, а Ривка, убрав руку из его ладони, незаметно утерла слезы, стараясь прийти в себя.

— Рада вас видеть, сэр, — на лице Летти появилась неожиданно теплая улыбка, а затем они с молчаливой Марой проследовали дальше, с удивлением оглядываясь на их стол.

— Чего ты так напряглась? — спросил Александр, вернув ее руку на место. — Академия позади, я больше не твой декан, тут нечего стесняться.

Она немного истерично хохотнула.

— Да, только теперь ты, ого-го, подполковник! А я недоофицер третьего класса.

— Будь ты даже рядовой, какая мне разница? — он мягко потрепал ее по волосам, словно маленькую. — В каком корпусе ты живешь?

— В башне Эден, что ближе всего к Волчьей яме — назвала она одну из высоток, приспособленных под казармы, кубрики и комнаты младшего офицерского состава.

Александра должны будут заселить в корпус высшего офицерского состава. По дороге в бар они решили не сворачивать с пути, поэтому его дорожная сумка лежала на третьем стуле.

— Хочешь я переночую сегодня у тебя? — внезапно обескуражил он, и Ривка воззрилась на него с удивлением.

— А это возможно?

— А тут разве нет пар? Это хоть и военная база, но анкийцы же не роботы, — усмехнулся он и уверено сообщил: — Не волнуйся, я договорюсь с охраной.

К сожалению, открыто приходить друг к другу военные не могли, а жить вместе позволяли только парам, узаконившим свои отношения. Ривка в ответ на его предложение кивнула и внезапно почувствовала легкость; пускай завтра придется рано вставать и идти на учебу, она готова была не спать вовсе, лишь бы не отпускать его из объятий.

— Мара сюда смотрит, — заметила она, когда, нежно взяв ее за подбородок, Александр потянулся к ней.

— Подумаешь… — отмахнулся он и коснулся ее губ невероятно нежным, до боли необходимым поцелуем, в котором смешались чувства обоих.

Он был ласков, и сдерживал нарастающее возбуждение, но не прекращал безумно долгого, столь долгожданного поцелуя, и Ривка чувствовала, что слабеет под действием его чар, она зарылась в его волосы пальцами, забыв о присутствии Летти и Мары. Жадно целуя его, она забыла обо всем на свете, желая чтобы этот миг не прекращался. Александр дал ей именно то, чего ей не хватало — тепло, надежное плечо и, возможно, свою любовь. Он был ей так нужен, что она уже не понимала, как жила без него все эти долгие месяцы бесконечной учебы и работы. Кажется, она совсем пропала, не понимая, как подобное могло произойти, как этот мужчина, а главное, почему покорил ее черствое сердце, не способное на любовь. Она была несомненно и бесконечно влюблена в него, чувствуя как трепещет сердце, выдавая барабанную дробь.

Когда они вышли из бара, она робко и счастливо держала его за руку, утопая в нахлынувшем спокойствии уюта, не в силах поверить в то, что он был рядом, что он прилетел к ней на Лахму.

Александр отпустил ее в Эден, спросив этаж и номер комнаты и пообещал прийти в течение часа.

— Так-так-так, — донесся голос позади. — Если мне не привиделось, то я только что видела Бен-Эзера.

Мин Чжи возникла из темени неосвещенного фонарями участка дороги. Подойдя к подруге, она увидела лишь ее глуповатую счастливую улыбку.

— Он здесь, Мин Чжи, он прилетел ко мне, — сообщила Ривка, наконец, очнувшись от транса.

— Пойдем ко мне, расскажешь всё, — у Мин Чжи загорелись глаза от возможности услышать сплетни, но Ривка покачала головой.

— Он обещал прийти ко мне, черт, мне нужно бежать! — она рванула с места в Эден, предлагая Мин Чжи ее догонять; нужно было срочно принять душ и привести себя в порядок перед его приходом. — Увидимся!

Когда он возник на пороге в той же форме подполковника, так как, судя по всему, собрался уйти от нее на работу, Ривка втянула его в комнату, тут же заперев дверь на замок, и без слов и прелюдий стала его раздевать, целуя каждый сантиметр его лица, не позволяя ему даже вздохнуть. Он отвечал со всей страстью, на которую был способен. Александр поднял ее на руки и перенес на кровать, не разрывая безумства поцелуя…

* * *

— Офицер МакГрегор, вас вызывают в центр кибернетики, — раздался голос Коэна, открывшего окно второго этажа, где располагался штаб бригады.

Ривка, вынырнув из двигательного отсека Стеллы удивленно посмотрела на капитана.

— Да, сэр, — просто сказала она и поймала его настороженный взгляд.

— Мне сообщили, что Ривку починили, пригоните ее, — сказал он и закрыл окно, скрывшись в глубине помещения.

Она не без удивления спустилась со стремянки и положила инструменты на поднос молчаливого бионика.

— Зачем ты там нужна? — спросил техник — сержант Берк Смуха, сложив флажки регулировщика после того как отпустил Аризону и Аиду на взлет.

— Понятия не имею, — пожала плечами Ривка, хотя некоторые догадки имела. — Я закончила со Стеллой. Она готова к завтрашним учениям.

Она не видела Александра неделю, они общались только по браслетам. Он был очень занят на новом назначении и не мог уделять ей достаточно времени, хотя и сама Ривка с трудом находила время даже чтобы перекусить. Общий отбой рядовых ее не касался, но она планировала освободиться побыстрее и скорее пойти спать, так как вместо ужина ее ненавязчиво попросили проверить все системы самолета, который рано утром отбывает на орбитальную базу вслед за Аидой.

В подземке практически никого не было, и Ривка вышла на станции «Центр Кибернетики» совершенно одна. На станции, как и в любых других анкийских сооружениях, было много египетской символики, а в центре стояла крупная статуя бога Гора из красного марсианского камня.

Пропустив занятого уборкой станции бионика, прущего на неё с целеустремлённостью танка, Ривка поднялась наверх — на пустынную ночную площадь, расположившуюся возле здания кибернетики, из-за металлических колонн на фасаде больше напоминавшего здание театра. Оттуда выходили последние военные, засыпая на ходу. Подойдя к грозному охраннику, который с трудом умещался в маленькой будке, она сообщила, что ее вызывали. Кивнув, он связался с кем-то по браслету, и там сообщили, что офицера МакГрегор ждут в ангаре летчиков-испытателей.

Она проследовала по указателям к ангару, где находился истребитель их бригады и вышла в соседний, где стояла пара истребителей без особых обозначений. Птички были явно новенькими и проходили испытания здесь, чтобы потом сослужить Лахму хорошую службу.

— Ты зачем меня вызвал на ночь глядя? — увидев Александра в летном комбинезоне, она подошла ближе. — А где все? Уже ушли?

Он подошел ближе и, неожиданно схватив ее за талию, поднял, закружив в воздухе.

— Ты что творишь, с ума сошел? — засмеялась она, вновь ощущая предательскую дрожь и невероятное тепло по отношению к этому мужчине. — А если кто из подчиненных увидит?

Он опустил ее на ноги и поцеловал.

— Ну увидят они, и что?

— А как же твоя репутация? Подполковник встречается с какой-то уорент-офицершей, — сказала она с небрежностью. — И меня потом могут загнобить.

— Ой, да прекрати, у всех своя личная жизнь, — он взял ее за руку и подвел к одному из истребителей. — Нравится?

Она посмотрела на самолет, на котором была единственная маркировка — бортовой номер на хвосте.

— Ну, у нас в бригаде таких нет, зато у Мин Чжи целых два, — сказала она, глядя на крупный двухместный истребитель, который даже мог оснащаться небольшими ракетами самонаведения или бомбами.

Он положил ей руку на плечо и посмотрел с забавной мальчишеской улыбкой.

— Забирайся, полетаем.

— Ты серьезно? — Ривка вылупила на него свои серые глазищи и неверяще выставила перед собой раскрытые ладони.

— А что, похоже на шутку?

В ангаре появился анкиец, и Ривка машинально сделала шаг назад от Александра.

— Сэр, вылет разрешен, — сообщил он.

— Отлично, можете быть свободны, — отпустил он человека в бордовом халате и повернулся к Ривке. — Прыгай, — Александр кивнул в сторону самолета, и Ривка, закусив губу, чтобы не порвать улыбкой рот, подошла к стремянке, забравшись на нее с такой скоростью, словно снизу подступала лава. — Не туда.

Она обернулась на него, зависнув у кабины второго пилота, которая находилась сзади. Александр стоял, указывая пальцем на кабину первого пилота.

— Ты шутишь? Я не летала на тренажере этого типа. Да и вообще никогда не летала… Нормально, — поправилась она, поминая аварийную посадку.

Александр посмотрел на нее, чуть изогнув бровь.

— Не замечал за тобой неуверенности. Все истребители работают одинаково. Офицер МакГрегор! Вперед!

— Да, сэр! — на автомате выпалила она и ловко забралась в кабину первого пилота, выключив неуверенность.

Александр поднялся следом в кабину второго пилота, хлопнув ее по плечу. Без предупреждения и лишних нагоняев, Ривка просто опустила крышки кабин, завела двигатель и приступила к проверке систем, щелкая переключателями и наблюдая за показаниями датчиков. Она уверенно тронулась с места, объятая пламенем предвкушения перед первым в ее жизни полетом на истребителе. Запросив у Лахму-старт разрешение занять полосу и получив положительный ответ, она расплылась в улыбке, словно ей только что сообщили, что она стала счастливой обладательницей премии Оскар, хотя в ее нынешней жизни золотая статуэтка вряд ли имела хоть какое-то значение.

И вот, вырулив на взлетную полосу, она смотрела на светящуюся разметку дороги в небо, о которой так мечтала.

— Как ощущения? — спросил Александр, про существование которого она и забыла; он следил за приборами и пока ничего не говорил, следовательно, Ривка все делала правильно.

— Пусть вечно процветает Великий Анкиа за то что подарил мне тебя! Держись!

Истребитель ускорился и понесся по взлетной полосе. Вертикальный взлет не был таким эффектным, он не давал того ощущения драйва, которое так нравилось Ривке даже в летных тренажерах. И когда самолет оторвался от покрытия зиккурата, унося в безоблачное, полное звёзд небо Марса, Ривка завопила от радости, не в силах сдержать эмоции. Гул двигателя приятно ласкал слух, и она чувствовала, как по коже бегут мурашки от невероятного ощущения свободы. И хотя Александр предупредил, что в космос вылетать не стоит, поверхности Марса было достаточно для первого полета; Ривка, если бы не Александр, смогла бы ощутить этот драйв не раньше чем через год. Она совершила бочку и, пролетев считанные секунды вниз головой, заверещала от радости, услышав смех Александра в эфире.

— Это потрясающе! — Ривка присвистнула, резко завернув вправо и обратно к базе, и ее взгляду открылась потрясающая картина. — Лахму…

— Что случилось?

— Очень красиво, — она едва ли могла выдавить что-то другое, любуясь марсианским городом, вид которого ошеломлял. — Спасибо тебе за это…

— Наслаждайся, Ребекка, — вновь раздался в гарнитуре его приглушенный смех.

Лахму со всеми подсвеченными высотками, переходами и мостами между зданиями была похожа на шкалы эквалайзера, замершего в ритме бешеной партии барабанщика. Город на Марсе, город, окруженный гигантским аэродромом, город, о существовании которого еще год назад Ривка и не догадывалась, город ее сердца, ставший ей многим ближе за каких-то пять месяцев, чем Лондон и Тель-Авив, завораживал, заставлял сердце биться быстрее, а сознание ликовать. Они пролетели над ним, проверив небо Марса на наличие других летательных аппаратов. Сверху Лахму была не менее потрясающей.

— Слишком близко, — сказал Александр, предупредив, что она сильно снизилась над городом, да так, что до крыши самой высокой командной высотки оставались считанные десятки футов, и Ривка ушла вверх, разрезая небо на два куска.

Если бы не современная звукоизоляция и шумоподавлящие системы, то анкийцы бы не спали по ночам.

Александр мягко попросил сбросить скорость и пойти на последний посадочный круг, и она, связавшись с диспетчером, запросила посадку…

— ...Это было невероятно! — Ривка выпрыгнула из пилотской кабины и, ожидая, пока спустится Александр, все еще пыталась справиться с дрожью от наслаждения полетом.

— На Лахму проблема с цветами, я не знал, что тебе подарить, — с небольшой долей ехидства сказал он, бросив красноречивый взгляд на самолет.

— О, да, мужчинам обязательно нужно похвастаться, какие они молодцы! — подначила его Ривка и подошла, чтобы поблагодарить. — Спасибо, это был самый лучший подарок в моей жизни, — она провела пальцами по его едва тронутому сединой виску, ощутив жесткость коротко стриженых волос.

Александр, мягко коснувшись ее руки, поцеловал запястье и обнял за талию, притянув еще ближе.

— Тебе повезло с парнем, правда?..

* * *

— Дана! — Ривка с налета набросилась на подругу, словно маленький ребенок; в белом научном халате Дана выглядела серьезнее и старше, а рыжие волосы, убранные в ракушку на затылке, придавали ей еще и статуса. — Как ты изменилась! — видео сообщения не могли передать реальности. — Слышала, тебя перевели ассистентом в отдел исследования нейронных связей. Почему ты перевелась в медицину?

Та, взяв ее за плечи, радостно улыбнулась.

— Мы вместе с кибернетиками создаем систему управления космическими кораблями, путем погружения сознания пилота в систему корабля. За нами будущее, Ривка! — ее глаза загорелись энтузиазмом; Дана указала на лаборатории за собой, где на креплениях висело нечто, напоминающее шлем, с кучей проводов, торчащих из затылка. — Кстати, — Дана покачала в ее сторону пальцем, — ты вот ни капли не изменилась, разве что волосы отросли.

Сойдя с шаттла в зиккурате Бад-Тибира, Ривка сразу же отправилась в научный корпус, немного поплутав в незнакомом ей городе. Как оказалось, Бад-Тибира мало отличался от Лахму, разве что вместо подземки здесь были надземные поезда, курсирующие между станциями, находящимися на крышах высоток, а пески, окружавшие Бад-Тибира, отдавали алым только на закате.

— Если будет возможность, приезжай в Тель-Авив, погуляем. Я буду на Земле около двух недель.

— И как тебе ощущения, каково снова быть на Земле?

Ривка чуть нахмурилась, пытаясь понять что чувствует.

— Мне кажется, меня здесь не должно быть. Лахму стала для меня домом, я даже не хотела приезжать, если бы не Александр. Его вызвали на Землю, а у меня накопились увольнительные.

— У вас все в порядке?

Ривка счастливо кивнула.

— У нас все прекрасно, даже не понимаю, за что мне одной столько счастья. Он иногда дает мне пилотировать, когда есть возможность. Благодаря посту, занимаемому им в кибернетическом центре, он позволяет мне тестировать самолеты.

— Это же просто прекрасно, Ривка! Я обязательно загляну к тебе в Тель-Авив, когда появится возможность, и ты мне расскажешь все в подробностях!

— Обязательно приезжай, съездим на Красное море.

Пискнул телефон, который Ривка включила по прибытию на Землю, благо он выжил с некоторыми ее вещами при аварийной посадке, и на дисплее высветилось сообщение Александра, который, закончив какую-то встречу, ожидал ее на подземной станции.

— Рада за вас, вы красивая пара, — искренне заулыбалась Дана. — Беги к нему, мне все равно нужно возвращаться к работе.

Обнявшись, они расстались, и Ривка, нацепив авиаторы, под палящим солнцем двинулась обратно к зиккурату, под которым располагалась одна из подземных станций, соединяющих Бад-Тибира, Тель-Авив, Каир и Дамаск. Пути в Дамаск сейчас не использовались из-за ситуации в Сирии.

В джинсах и джинсовой рубашке с закатанными рукавами Александр выглядел обыкновенным земным мужчиной, они оба сейчас ничем не отличались от людей. Ривка уже отвыкла от такой одежды как летние шорты и свободная майка. На дворе стоял сентябрь, но в южных странах все еще властвовала жара. Они сели в поезд и помчались домой. Ривка, конечно, соскучилась по матери, но теперь Земля стала ей чужой. Почувствовав соленый запах моря, когда такси доставило их к Хаяркону, где находилась ее квартирка, она ощутила лишь ностальгию, но ее больше не тянуло сюда так как раньше. Маленький отпуск в Тель-Авиве, благодаря командировке Александра, был не более чем возможностью немного отдохнуть, сбросить с себя накопившуюся усталость и сменить обстановку.

Ласковое израильское солнце приятно грело кожу, но Ривка не была бледной, как во времена учебы в Нью-Бабили, благодаря солнцу Марса ее лицо было слегка смуглым, но из-за летной формы тело, конечно же, было лишено загара.

Знакомые улочки и запах фалафеля поневоле навевали воспоминания о прежней жизни, которая как будто закончилась сотни лет назад, а на деле — всего как полгода. И Ривка внезапно вспомнила о Бене. Она не просила Дану связываться с ним, поддерживая отношения только с матерью, и когда включенный на Земле смартфон прислал сотню сообщений за полгода ее отсутствия, среди них не было ни одного сообщения от него.

— Ты какая-то молчаливая, — заметил Александр, доставая их сумки из багажника.

— Просто давно здесь не была.

Зайдя в квартиру, она не удивилась тому, что их встречала чистота. Яэль подготовила квартиру к приезду дочери, прибравшись или наняв горничную. Ривка подошла к окну, пока Александр осматривался, впервые оказавшись у нее дома. За окном простиралась площадь между Херодс и Леонардо, все такая же запущенная, все с теми же кустами, прорастающими сквозь стыки каменных плит. Отвратительная крыша стрипклуба под окнами, похоже, была в еще более печальном состоянии, чем раньше, или Ривка просто отвыкла. Александр подошел сзади и обнял ее, положив подбородок на плечо.

— Мама ждет меня к вечеру, — сообщила она, положив ладонь на его руки у нее на животе. — Чем хочешь заняться в первую очередь? — Ривка повернулась и обняла его вокруг шеи. — У нас нет еды, надо бы сходить в супермаркет, но я бы сначала прогулялась на пляж.

— Видишь, ты уже все распланировала, — гладя ее по волосам, сказал он.

— Не хочу не терять ни секунды.

— Я так и не дождался приглашения на семейный ужин, — внезапно сказал он, и Ривка удивленно посмотрела на него.

— А тебе это необходимо? Разве тебе есть дело до моей земной семьи?

Александр засмеялся ее непониманию.

— Я уже очень давно не ел домашней стряпни, знаешь ли. Да и мама твоя меня хорошо знает.

— Только благодаря гирсу, — напомнила Ривка.

— Тем не менее. Ты увидишься с друзьями, пока меня не будет? — уточнил он внезапно, так как завтра вечером отбывал в Бад-Тибира, оттуда — ненадолго в Берлин по делам фирмы.

Он, конечно же, подразумевал Бена, и Ривка честно ответила:

— Я бы хотела увидеть своих друзей, и Бена в том числе. Он на меня в обиде, но прошло столько времени, что прошлое, наверное, уже не имеет столь большого значения. Надеюсь, он простил меня.

— Тебе так это нужно? — вроде бы спокойно отреагировал он.

— Неужели ревнуешь? — Ривка сощурилась, наблюдая за Александром. — Бен не просто мой бывший парень, он мой друг. Пожалуйста, не волнуйся, кроме тебя у меня никого нет и не будет, — с уверенностью добавила она, заставив его улыбнуться.

* * *

Обнимая мать, соскучившеюся наверняка больше ее самой, Ривка едва сдерживала подступающие слезы. Яэль сначала и не заметила мужчину, возникшего за спиной дочери, а бросив на него чуть затуманенный слезами взгляд, несказанно удивилась.

— Александр? — лишь выдавила она, глядя на него, стоявшего с коробкой пирога из модной пекарни.

— Давно не виделись, Яэль, — он принял ее в объятия, и Яэль чуть обескураженно, словно только сейчас почувствовав неладное, отстранилась, внимательно глядя на него и на Ривку.

— Когда Ривка позвонила и сообщила, что будет не одна, я не могла и подумать, что это будешь ты, — она с подозрением посмотрела на дочь, и Ривка, смело подойдя ближе к Александру, оказалась в захвате его свободной от пирога руки.

— Мы работаем вместе над проектом, — сообщила Ривка, влюбленно глядя на спутника. — Так получилось.

— То есть, ты уложила несомненно длинную историю в сухое «так получилось»? — Яэль недовольно подбоченилась.

— Может, сначала пройдем в гостиную? — напомнила Ривка, так как они все еще стояли в прихожей.

— Твое счастье, что дедушка сейчас на Мертвом море, иначе не удалось бы избежать множества вопросов, — шепнула на ушко Яэль, когда Александр прошел вперед, оглядывая убранство дома. — Я очень волнуюсь, потому что не знаю где ты и что с тобой, но также я понимаю, что ты не можешь ничего мне рассказать, но от этого я волнуюсь только сильнее.

С кухни приятно пахло жареным мясом и оголодавшая Ривка с наслаждением вдыхала запах еды, приготовленной матерью, понимая, что все же очень скучала по дому.

— Спасибо, мам, — она была действительно благодарна матери, чмокнула ее в щеку и догнала Александра, застывшего напротив камина с фотографиями ее семьи. — Это мой отец, — сообщила она, проследив за его взглядом на фотографию, где Яэль, стоящую с крошкой Ривкой на руках, обнимает высокий статный мужчина. — На кого ты похожа? — спросил Александр, не находя черт сходства между ней и родителями.

— На бабушку Карен, маму отца, — сообщила она, но фотографии той на каминной полке не обнаружилось. — У нас в альбоме есть пара фотографий, я покажу тебе, если захочешь…

Яэль, выставляя на стол блюда и приборы на три персоны, задумчиво поглядывала на дочь, на талии которой покоилась рука Александра. Она не знала почему и каким образом связались их судьбы, но, зная об Александре только хорошее, осознала, что, возможно, именно такой партии хотела для Ривки всю ее жизнь…

Ривка уже и не помнила, когда в последний раз валялась на пляже, на который ей таки удалось попасть только на четвертый день своего пребывания на Земле. За предыдущие дни мать протащила ее по всем родственникам и, конечно, Ривке необходимо было совершить небольшой променад по магазинам для девочек, ведь на Лахму был довольно скудный выбор — армейские панталоны, к примеру, были просто безобразны. А тема косметики вообще стоила отдельного разговора.

Рядышком на шезлонге под зонтиком возлежала Дана, пряча молочно-белую кожу от солнца, ее веснушчатое лицо и тело были намазаны густым слоем солнцезащитного крема.

— Напомни мне, чтобы я убила тебя за то, что ты вытащила меня на пляж в такую жару! — лениво возмутилась она.

Ривка изобразила оскорбленную гордость и посмотрела на нее с недовольством.

— Где ты в своих лабораториях и песках Бад-Тибира сможешь насладиться морем? Солнце там так вообще убийственное! На Лахму и то комфортнее, там стабильные двадцать пять, — невольно перевела она тему.

— Только в пределах действия метеоколец, — уточнила Дана; за пределами пятидесятикилометрового радиуса вокруг Лахму кольца не действуют, и суточные колебания температуры совершенно не подходят для комфортного существования анкийцев — ночью морозит до минус восьмидесяти, а днем жара поднимается до плюс тридцати. — Думаю когда-нибудь сгонять на Марс, интересно всё-таки, чем он тебя так зацепил.

При слове «Марс» парень с соседнего шезлонга вынул один из наушников и непонимающе уставился на двух фантазерок, но Ривка и Дана не придали этому значения, потому что простому человеку было невдомек о реальном положении вещей в мире.

— Я, наверное, уже так привыкла к жизни по уставу, что для меня является нормой даже то, что Александр умудряется меня строить. По привычке, — засмеялась Ривка, которая не понимала, почему находится на Земле, ведь ей здесь не место.

— Когда он возвращается из командировки? — уточнила Дана, понимая, что подруга вовсе не наслаждается свободой в его отсутствие.

— Он не назвал точную дату, но в пределах завтра-послезавтра. Пару дней потусуется со мной, мама снова пригласила нас на ужин в шабат, потом опять отбудет.

— И он не рассказывает, куда ездит? — не без подозрения спросила Дана, понимая, что многие анкийцы выполняют секретную работу.

— Обмолвился, что по делам своей фармацевтической компании, и я не стала докапываться. Сама знаешь, за разглашение секретной информации могли бы посадить за решетку уже после упоминания о миссии в Пентагоне.

Дана потянулась за бутылкой воды, стоящей на столе, и выпила ее практически залпом: для нордической девушки подобная жара была невыносима.

— Я не думаю, что он тогда сказал правду, ну, про Пентагон, раз это секретно, — озвучила свои мысли она.

Ривка с жалостью посмотрела на Дану.

— Может, в душ сходишь, пока я буду плавать с доской?

— Иди давай, — махнула Дана, обмахиваясь веером. — Я подожду пока крем впитается.

— Потом предлагаю в Арому на завтрак с ледяным пивом.

— Прекрасная идея! — Дана подняла большой палец вверх и взяла со столика планшет, углубившись в чтение какой-то явно научной книги.

Ривка уловила лишь структурные формулы молекул на экране, прежде чем, накинув верх от гидрокостюма, отправилась к работникам серфклуба, возле которых в ряд лежали доски.

Умирая от жары, Дана старалась совершать как можно меньше движений, словно это могло помочь пережить жару. Она углубилась в чтение трудов небезызвестного индийского химика Фероза Сингха и вроде бы на время отключилась от мучившей ее жажды.

— Привет, можно присесть? — заслоняя солнце, возле Даны появился молодой человек в ловящих блики солнца рейбенах, его влажная от воды грудь блестела на солнце.

Дана, поначалу вознамерившаяся вежливо указать ему путь истинный в места не столь отдаленные, посмотрев из-за чуть сдвинутых на нос очков, внезапно осознала, что, может, вовсе и не прочь подобной компании, тем более, Ривка, судя по всему, пока не собиралась возвращаться, наслаждаясь крупными волнами.

— Садись, — просто сказала она и, заблокировав планшет, отложила его на столик; к своему удовольствию, Дана обнаружила в руках у парня две бутылки пива, одну из которых он протянул ей.

— Не любишь загорать? — уточнил он, а она вдруг решила, что он ей кого-то напомнил.

— Если я вылезу на солнце, то тотчас же покраснею, моя кожа не приспособлена к загару. Как тебя зовут?

— Бен, — коротко сообщил он, и Дана в замешательстве посмотрела на него внимательнее.

— Сними, пожалуйста, очки, — попросила она, проверяя догадку.

Он подчинился, и она едва удержалась от того, чтобы открыть рот, ведь она, несомненно, узнала этого человека с фотографии в телефоне Ривки. Дане так и не удалось побывать у подруги в гостях во времена учебы в Нью-Бабили, и не представилось возможности познакомиться с ее бывшим парнем, который сейчас, попивая пиво, сидел на соседнем шезлонге и пытался ее склеить.

— Ну как? — Бен усмехнулся, и Дана обнаружила, что у него невероятно привлекательная улыбка. — Отвечаю твоим вкусам? — ничуть не смутившись, добавил он.

Дана, невесело ухмыльнувшись и вспомнив, что Ривка пыталась с ним связаться, но телефон его по каким-то причинам был отключен, отставила врученную ей бутылку пива на столик.

— Вау, из всего Тель-Авива ко мне подошел знакомиться именно ты!

— В каком смысле? — непонимающе сдвинул брови Бен, чуть щурясь без очков.

— А вон в каком, — Дана кивнула за его спину, и Бен обернулся, замерев на месте.

Ривка, возвращавшаяся из душа, неся в руках влажную «тряпку» верха от гидрокостюма, тоже на миг замерла, но, быстро собравшись, приблизилась к ним.

— Бен, какая неожиданность! — ее сердце, невзирая на некое волнение, потеплело; и когда Бен встал, она немедленно заключила его в объятия, осознав, что скучала по нему, пускай и вспоминала не столь часто. — Почему у тебя телефон не отвечает?

Он отстранился от нее, не подарив даже улыбки — кажется, случайная встреча на пляже застала его врасплох.

— Я сменил номер, — коротко ответил он.

— Ты не написал мне его, — сообщила Ривка чуть обиженно.

— Ты сама исчезла на восемь месяцев, не написав ни строчки, — не преминул уличить ее он, а она, мягко коснувшись его предплечья, сказала:

— Бен, я не могла ни с кем связаться, — она указала на Дану. — Вот человек, который помогал мне поддерживать связь с мамой. Ее зовут Дана.

Дана приветственно шевельнула в воздухе пальцами, не прерывая разговор бывших возлюбленных. Она видела, как изменилась Ривка при виде него, что на ее губах появилась теплая, но грустная улыбка, что, возможно, в ней взыграли отголоски некогда сильных чувств по отношению к этому человеку, превратившиеся в светлую ностальгию… Но так было только с ней, ведь Бен был напряжен. Неужели Ривка не видела этого? Или старалась игнорировать? Это выглядело немного эгоистично, но Дана, конечно же, не показывала, что осуждает ее. Не бывает людей без недостатков, и в Ривке, насколько она успела узнать из ее же рассказов, недостатком было это наплевательское отношение к страданиям ее мужчин. В какие-то моменты Ривка казалась совершенно слепой и бесчувственной, и Дана не представляла, что может ожидать в будущем так тепло относящегося к ней Александра, когда она наиграется в любовь.

— Она работает с тобой? — уточнил Бен, понимая, что любой их разговор сводится к тайнам, которые нельзя разглашать.

— Да, но в отличии от Ривки у меня есть связь с внешним миром, — подтвердила Дана, и в глазах Бена, кажется, появилась вера в то, что Ривка и впрямь занята в каком-то сверхсекретном проекте. — Бен, не хочешь присоединиться к нам в Ароме? Мы хотели позавтракать, — взяла Дана инициативу на себя, и слегка возбужденная Ривка в благодарность кивнула.

Значит, ее поведение было все-таки следствием волнения, тогда понятно, почему она вела себя так, будто бы забыла о том, сколько боли принесла бедному парню.

— Мама сказала, что у тебя появилась невеста, — внезапно сказала Ривка.

Дана, идущая следом за ними, немного удивилась; бедный парень не такой уж и бедный, как оказалось. Тем более, имея невесту, он пытался склеить девушку на стороне.

— Появилась, — немного хмуро подтвердил Бен, — мы только что вернулись из Европы.

— Это же просто здорово! — с наигранной улыбкой заявила Ривка, а Дане захотелось ударить себя по лбу — ей отчего-то было стыдно за обоих.

Рабочий кафетерия прибежал, чтобы открыть зонтик, и они втроем уселись на подушки плетеных кресел и дивана на свежем воздухе. Бен и Ривка пошли в очередь внутрь кафе, чтобы сделать заказ — здесь было самообслуживание, после оплаты заказа нужно было с номерком дожидаться, пока в динамиках не раздастся твое имя, когда заказ будет готов.

— Мне кажется, или ты совсем не ешь? — уточнил Бен после недолгой паузы в разговоре.

Ривка, поправив чуть сползшее бандо купальника, посмотрела на него с удивлением.

— Даже не представляешь, как много я ем! — Ривка схватилась за бок, словно пытаясь подтвердить слова, но вместо обещанного жира схватилась за кожу.

— Да у тебя бока висят, не объедешь! — Бен впервые за встречу улыбнулся по-настоящему искренне.

Ривка сочла его улыбку шагом к примирению и «бортанула» его бедром.

— Три завтрака с тунцом, гуакамоле и сливочным сыром, — попросила она, так как они уже находились на кассе. — Напитки — капучино и еще два пива, — Бен, ты будешь?

— Пожалуй, — он потянулся к кошельку.

— Три пива, — Ривка ловко вытянула пластиковую карту и тут же отдала ее кассирше под недовольный взгляд Бена. — Что ты на меня так смотришь? Позволь хоть завтраком угостить. Кстати, а где твоя девушка сейчас?

— Дома, она решила поспать подольше, а я пошел на пляж.

— Вы что, живете вместе? — удивилась Ривка скорости друга; хотя, чего таить, прошло намного больше чем полгода с их последней встречи, ведь в последний раз, когда она была в Тель-Авиве, приезжая из Нью-Бабили, они не виделись.

— Нет, пока еще нет, — сообщил Бен и чуть нахмурился. — Только не говори мне, что хочешь познакомиться.

— Ну уж нет, я думаю, что мне уж точно не стоит лезть в твою жизнь, — она бодренько улыбнулась. — Как я вижу, Дана тебе понравилась, но у тебя вроде бы уже есть что-то серьезное…

— Ты решила не лезть в мою личную жизнь и уже через полсекунды нарушила свое слово, — как бы между прочим заметил Бен, подтолкнув ее, перегородившую выход из кафетерия, вперед. — Как твоя жизнь? Понимаю, что ничего сказать ты не можешь, но твоя работа хотя бы безопасная?

— Конечно, — тут же мастерски соврала она, понимая, что на Лахму она все равно сталкивается с рисками, так как имеет дело с двигателями термоядерного синтеза и иногда летает на истребителе, а про аварийную посадку и вовсе лучше не вспоминать. — Стала бы я подвергать себя опасности, скажешь тоже…

— Я понимаю когда ты врешь и прекрасно знаю насколько ты бесстрашная, Ривка, — произнес он и вдруг обнаружил чей-то мужской затылок над спинкой дивана, стоявшего спиной к ним. — Ну просто охренеть! — негромко возмутился Бен и бросил злобный взгляд на Ривку, сразу же осознав что к чему и правильно расценив появление того самого Александра, который с завидной периодичностью попадался Ривке на глаза в прошлом году. — Теперь понятно, почему ты меня бросила, — он нахмурился, не сдержав язвительности.

Ривка сделала умоляющие глаза и присела на край дивана, но ее тут же дернули на себя и демонстративно поцеловали в щеку.

— Ты почему так рано вернулся? — непонимающе уставилась Ривка на Александра, не позволив ему притянуть себя ближе.

— Видимо, пятой точкой почувствовал, что тебя нельзя надолго оставлять одну. Александр, — протянул он руку Бену, нацепив кривоватую улыбку.

— Мы уже знакомы, — напомнил с не менее саркастичной улыбкой Бен, а Ривке захотелось засунуть голову в песок. — Ривка, твоя память в три секунды, как у рыбки, похоже, заразна.

Александр стрельнул в него грозным взглядом.

— Замечательная сегодня погода, не правда ли? — внезапно вступила в разговор Дана, глядя на обиженного Бена, который не сдерживал негатива, имея на это полное право, и Александра, который при всем своем немалом возрасте и жизненном опыте явно демонстративно обнимал Ривку — ведя себя немногим лучше оппонента.

— Да, просто обалденная! — закивала Ривка. — Очень хочу съездить на Красное море, да еще и Рейчел хорошо бы увидеть, я тебе о ней рассказывала, — обратилась она к Дане; в растерянности ее взгляда читалось только одно желание — поскорее развести мальчиков по разным углам, но так уж получилось, что они ждали завтрак.

— И давно вы вместе? — уточнил Бен, естественно, желая знать, изменяла ли она ему, когда они находились в отношениях.

— Где-то с февраля, — ущипнув открывшего рот Александра, пояснила Ривка, опустив приключения на Рождество и Новый год.

Бен промолчал, но вряд ли поверил ее словам. Напряжение, повисшее за столом, прервал голос из динамика, сообщивший о готовности их заказа. Ривка как ужаленная соскочила с дивана

— Я схожу, помоги мне, — обратилась она к Александру.

— Лучше посиди, — дернул он ее обратно, увидев, что Бен демонстративно поднялся, и когда они вдвоем скрылись в глубине кафе, Ривка буквально схватилась за голову.

— Ну что у Александра за привычка появляться так внезапно? — покачала она головой, глядя на Дану. — Черт, пойду утоплюсь в море.

— Сама виновата, — колко бросила Дана, поневоле ставшая свидетелем ревности двух мужчин. — Это плата за твою ошибку с Беном, дорогая.

— Спасибо за честность, — ответила Ривка, явно не испытывая при этом благодарности. — Я не знала, что все так получится, что мы сегодня пересечемся все вместе.

— Незнание не освобождает от ответственности. И, похоже, Бен все еще тебя любит, что, учитывая наличие у него невесты, весьма, как бы это выразиться, хреново.

— Ой, да брось, он бы не клеил тебя, если бы у них было серьезно…

— …Признайся, между вами что-то было, пока мы с ней встречались? — Бена все еще волновал этот вопрос, который он напрямую задал Александру, пока они ждали, когда бариста нальет кофе. — И ты тоже задействован в их секретном проекте?

— Насчет второго — да, — коротко ответил Александр, — насчет первого — нет, — поддержал он легенду, не желая лезть на рожон или просто понимая обиду Бена, на которого ему было, собственно, плевать, но то, что было не плевать Ривке, заставляло его мириться с наличием у нее такого друга, ведь Бен всегда был важен для нее.

— Сколько секретности! — с сарказмом выплюнул Бен, поглядывая на него с явной угрозой. — Хоть скажи, действительно ли она находится в безопасности?

— Со мной — да, — не удержался Александр; мужчины смерили друг друга уничтожающими взглядами: казалось, они сейчас начнут дубасить друг друга врученными им подносами с едой и пивом прямо на глазах у местных и туристов.

Александр внезапно нахмурился, почувствовав тревожный звоночек. Он посмотрел вслед едва державшему себя в руках Бену с подозрением и, держа два подноса в руках, двинулся к выходу на открытую веранду с видом на море.

— Бен, — позвал он, когда тот уже присаживался в кресло. — Ты когда-нибудь слышал о Лахму?

— Профессор! — не сдержавшись, бросила Дана и тут же закрыла рот ладонью.

— Александр! — возмущенно вторила Ривка, стрельнув в него взглядом, который был словно заряжен бластерными зарядами, но тот проигнорировал ее.

— И что я сейчас должен сказать? — спокойно спросил Бен под пристальным наблюдением. — Судя по реакции их обеих, это была какая-то сверхсекретная кодовая фраза, профессор, — словно выплюнул он, начиная кипятиться из-за внезапной проверки на вшивость; Бен сжал кулаки.

Сосредоточенная складка меж бровей Александра разгладилась, он поставил поднос на стол, игнорируя взволнованное состояние Ривки, которой для целостности образа не хватало только вставших дыбом волос. Она дернула его на себя буквально за футболку:

— Ты что творишь? — снова возмутилась она шепотом. — Ты что, подумал, что он… — но взглянув на сосредоточенно и злобно глядящего на них Бена, отодвинулась от Александра, решив устроить ему трепку дома. — Ты ведешь себя как ребенок, — закончила она, приступив к завтраку.

Александр, больше ничего не комментируя, свистнул у нее кофе, решив, что Ривка довольствуется пивом, и съел почти всю яичницу, оставив ей овощной салат и консервированный тунец с гуакамоле и сыром филадельфия, но он все еще незаметно для присутствующих поглядывал на Бена, что-то для себя отмечая, впрочем, тот возвращал ему взгляды с лихвой. Оба вели себя как мальчишки, и Ривка, взвинченная до предела, едва держала себя в руках, чтобы не пристрелить обоих на месте, а потом застрелиться самой, ведь в том, что сложилась эта донельзя идиотская ситуация, была виновата только она.

* * *

Ривка с сумкой наперевес вышла из шаттла, доставившего ее обратно на Лахму, что примечательно, без Александра, которого сорвали на Земле сообщением по телефону буквально с трапа шаттла с уже с включенными двигателями. Напоследок он крепко обнял ее и пообещал вскоре прилететь на Марс, но у Ривки отчего-то было ощущение, что вернется он нескоро. Александр на Земле провел с ней не так много времени, постоянно находясь в разъездах, и она потихоньку мечтала вернуться на Лахму, не зная, чем себя занять. Бен периодически писал ей, словно чувствуя, что Александр находится рядом и желая его побесить.

Ривка была очень зла на Александра за его выходку в кафе Арома и внезапно задумалась — обладает ли он даром идентифицировать «своих» среди людей, ведь он так толком и не объяснил, каким же образом идентифицировал ее. Она все еще знала о нем катастрофически мало и не имела права лезть в его работу и жизнь, зная лишь, что когда-то очень давно он был женат и у него даже был ребенок. Но есть ли у него потомки сейчас? Подполковник Лахму, профессор кибернетики, анкиец, задействованный в секретных операциях. Снежный ком из вопросов только рос, но Ривка терпеливо выжидала, когда Александр откроется ей, хотя сама она для него была открытой книгой и даже ввела в семью, уверенная в своих чувствах. Его присутствие как-то само собой стало неотъемлемой частью ее жизни, чувства не угасали, а, дополненные тем, что они виделись не каждый день, загорались с новой силой, стоило ей увидеть его глубокие карие глаза, сеть морщинок вокруг них и его обаятельную, нежную и добрую — только для нее — улыбку. Другим он улыбался иначе, хотя для других в принципе это было нечастым явлением. Насколько Ривка знала, кибернетики и летчики-испытатели отчего-то считали его дьяволом в погонах. Она чувствовала себя несмышленым маленьким ребенком рядом с ним и терялась на фоне его интеллекта, но ведь, по сути, и была для него ребенком. Чем же она могла заинтересовать четырёхсотлетнего мужчину? Ривка особо никогда не старалась привлечь его внимания до той ночи на Рождество, изменившей всё.

— Офицер МакГрегор? — окликнули ее, и Ривка обернулась, увидев перед собой Аризону Мундштайн — вечно недовольную ею девушку, которая, прознав о ее отношениях с подполковником команды летчиков-испытателей, осатанела еще больше.

— Да, мэм! — Ривка вытянулась по струнке и отдала честь старшей по званию.

— Следуйте за мной, — приказала она твердо и, развернувшись, направилась к выходу из зиккурата.

— Но, мэм, мне нужно переодеться, — догнал Аризону чуть обескураженный голос Ривки, ведь она все еще находилась в космическом скафандре.

Аризона медленно и как-то угрожающе повернулась к ней, оглядев с головы до ног. Её темно-каштановые волосы выбились из хвоста и налипали на лоб, что придавало ей еще большее сходство с фурией.

— Пять минут, МакГрегор.

И Ривка, кивнув, бросилась к раздевалке грузо-пассажирского корпуса, на ходу расстегивая герметичный костюм.

Аризона, ничего не объясняя, повела ее выходу через КПП, далее — мимо станции «терминал Земля», вход в которую украшал огромный металлический глобус, прямо к небольшому электрокару, напоминавшему машинку для гольфа, которыми пользовались офицеры высшего состава. Ничего не понимая, Ривка просто залезла на заднее сидение за рядовым, выполнявшим роль водителя, но Аризона к ней не присоединилась.

— Лейтенант Мундштайн, что случилось, куда меня везут? — не выдержав, спросила Ривка, когда рядовой завел двигатель.

Та зыркнула на нее новым уничтожающим взглядом из-под бровей и, ничего не ответив, просто захлопнула дверь и удалилась к станции терминала, явно недовольная, что ее использовали как какого-то сопровождающего.

— Рядовой, куда вы меня везете? — уточнила Ривка, глядя на проносящиеся мимо улочки, по которым сновали военные и роботы, занимающиеся бесконечной уборкой.

Ривку за затемненными стеклами заднего сидения никто не мог разглядеть, и у нее появлялось нехорошее предчувствие. Правда оно не сопровождалось ни единой мыслью о причинах подобного приветствия.

— В корпус тяжелобомбардировочной эскадрильи, мэм, — сообщил рядовой, и она больше ничего не спросила, прекрасно понимая, что рядовому вряд ли известно что-то помимо адреса окончания поездки.

На подземном поезде, который имел всего одну ветку — кольцевую, поездка заняла бы не менее двадцати минут, но на маленьком гольф-мобиле, как Ривка их называла, она сократилась до пяти, так как рядовой вез ее прямиком через центр Лахму, где располагались жилые корпуса. Сама инфраструктура базы-города была таковой, что в центре не располагалось стратегически важных объектов, они, напротив, были удалены от него и прикреплены к зиккуратам разных эскадрилий. Например, военная академия и шуруппак были неподалеку от легкобомбардировочной, институт разработки и испытания систем вооружения — у грузо-пассажирской, центр кибернетики и институт разработки систем вооружения — возле истребительской, у тяжелобомбардировочной — центр кораблестроения и обслуживания Лахму, а также центр материально-технического обеспечения. Командование и секретариат располагались рядом с разведывательной эскадрильей, как и центр военно-космических операций.

Рядовой не припарковался возле командования тяжелобомбардировочной эскадрильи, а заехал на подземную парковку, не засветив пассажира на КПП. Штаб бомбардировщиков располагался в терминале зиккурата, носившего имя «Ниппур». Этот зиккурат был самым древним и появился еще во времена нибируанцев, которые переправляли золото с Земли на Лахму, перерабатывали его, а затем отвозили на Нибиру.

Ривка вышла из гольф-мобиля возле лифта, и рядовой, паркуясь чуть дальше и по-видимому собираясь ожидать ее, сказал только одно:

— Тринадцатый этаж.

Ривка не понимала, к чему такая секретность, однако чей-то приказ свыше не позволял ей свернуть с пути и проигнорировать теплую встречу с личным транспортом возле пассажирского терминала. И почему её привезли в штаб бомбардировщиков?

Поднимаясь в лифте, Ривка чувствовала себя некомфортно, тем более, рядом не было Александра, который, возможно, мог быть в курсе, зачем она здесь понадобилась. Когда лифт остановился на тринадцатом этаже и двери открылись, Ривка встретилась со взглядом серьезной Мин Чжи, явно ожидающей именно ее.

— Мин Чжи, какого черта меня сняли с шаттла и привезли сюда? — удивленно спросила она.

— Следуй за мной, — та, развернувшись и заложив руки за спину, пошла по пустынному коридору к закрытой металлической двери, испещренной клинописью с табличкой «Штаб-квартира тяжелобомбардировочной эскадрильи».

— Мин Чжи, постой, пожалуйста, объясни, почему нас вызвали?

Она на миг притормозила, не успев приложить к датчику двери запястье.

— Тебе все объяснят, у меня нет полномочий, — сказала она и провела запястьем, на которое сработал замок.

— Ты меня пугаешь, — сказала Ривка Мин Чжи, которая, пропустив ее вперед, зашла следом, словно охранник, предупреждая побег. — Я чувствую себя так, будто что-то натворила.

Офисное помещение было пустым, ведь на улице вечерело и многие уже закончили работу и службу, отправившись на ужин в столовые или по делам.

— Сюда, — Мин Чжи, проведя Ривку мимо полных бумаг столов с мониторами, указала на еще одну, на этот раз обитую кожей дверь, на которой крепилась табличка: «Полковник Гэри Хендерсон».

— Мин Чжи, постой, — Ривка схватила ту за рукав форменной куртки. — Причем тут отец Летти? — в ее голову стали прокрадываться неясные подозрения.

— Ривка, потом поговорим, он ждет тебя, — она кивнула на дверь; на ее лице не отражалось ничего, словно ту веселую Мин Чжи, у которой появлялись забавные ямочки на щеках, когда она улыбалась, заменили на бесчувственного бионика.

Мин Чжи, постучавшись, после слов «войдите», открыла перед Ривкой дверь, и та, чуть помедлив, вошла, оказавшись в круглом кабинете полковника Хендерсона, обставленном совсем не по-земному. Здесь не было деревянной мебели и, в целом, помещение выглядело пустым, разве что в центре, перед освещающей кабинет проекцией морозной Красной площади Москвы, которую посыпала метель, стоял крупный дугообразный белый диван вокруг красной чаши камина, расположившегося в центре помещения. Полковник стоял возле металлического стола, над которым проецировалась трехмерная модель флагмана бомбардировщиков с отсеками для истребителей.

— Офицер МакГрегор прибыла, сэр, — Ривка отдала честь его высокому чину, стараясь не надумать лишнего.

— Вольно, офицер, — скомандовал полковник и указал на диван вокруг камина.

Это был крепкий мужчина среднего роста со светлыми волосами и точно такими же карими глазами, как у Летти. Он подождал, пока Ривка присядет и занял единственное, судя по всему, хозяйское кресло рядом с диваном.

— Мисс МакГрегор, сразу предупреждаю, все, что вы услышите в этой комнате, не должно выйти за ее пределы.

Ривка озадаченно кивнула и спросила:

— Сэр, это как-то связано с вашей дочерью? — озвучила она первое, что пришло на ум.

Полковник немного удивился, приподняв брови.

— Нет, с Летицией это никак не связано. Вы хотите чаю? — неожиданно предложил он, что ввергло Ривку в еще больший ступор; впрочем, судя по его гостеприимству, ей вроде бы нечего было опасаться.

Она кивнула, и всего через несколько секунд в помещении появилась Мин Чжи с двумя чашками черного чая, следовательно, чай был заготовлен заранее, а разговор предстоял серьезный. Мин Чжи бесстрастно поставила перед ней чашку и бесшумно исчезла за дверью.

— Офицер МакГрегор, возможно, то, что вы сейчас услышите, немного обескуражит вас, но рассчитываю на вашу выдержку.

— Сэр, этими словами вы еще больше меня взволновали.

— Простите, психолог из меня так себе, — он неожиданно тепло улыбнулся и пригладил светлые волосы к затылку. — Я никогда раньше не видел подобных вам. — Ривка озадачилась еще сильнее, но смиренно ожидала продолжения; возможно, полковник имел в виду то, что она была рождена людьми. — Во-первых, хочу сообщить вам, что вы не последняя найденная среди людей анкийка, — тут же опроверг он ее мысли.

— Есть кто-то еще? Простите, сэр, я не буду перебивать, — она прикрыла рот ладонью.

— Нет, я имею в виду, что вы не были рождены людьми в привычном для вас понимании. Ваша земная мать является вашей биологической матерью, но ваш отец — Джонатан МакГрегор — не является вашим биологическим отцом.

— Вы серьезно? — Ривка не сдержала пары смешков, считая, что слышит полный абсурд, но тут же посерьезнела, увидев насколько хмур полковник. — Сэр, я не понимаю.

— Вы не задумывались, почему вы не похожи ни на одного из родителей? — спросил он, выстраивая логическую цепочку. — Это потому, что вы, вероятнее всего, похожи на своего биологического отца.

— Такое бывает, я похожа на свою бабушку по отцовской линии, — на автомате ответила она привычной фразой, к которой часто прибегала.

— Уверяю вас, это случайное сходство или же вы и ваши родители просто хотите в это верить, — генерал взял в руки чашку чая и словно стал греть о нее замерзшие руки. — Ваш отец оказался бесплоден, поэтому ваши родители приняли решение обратиться в центр искусственного оплодотворения. Судя по всему, от вас эту тайну решили скрыть, что несколько усложняет мою задачу. Мин Чжи не удалось выведать у вас, знаете ли вы об этом.

Выведать…

«Мин Чжи ждет хорошая трепка после встречи с полковником, — думала Ривка. — Шпионка чертова».

— Подождите, мне надо переварить услышанное. Вы мне только что сообщили, что мой отец не является мне родным, — сознание Ривки, до этого занятое планом мести подруге, внезапно совершило кульбит, у нее и в мыслях не было, что такое возможно, ведь Джонатан, несомненно, любил ее, как родную. — Мне с трудом в это верится, однако, допустим, что это так, — она постаралась выключить нарастающую панику. — Почему такая секретность? Меня доставили сюда на офицерском каре с наглухо затонированными стеклами. Вы… — и тут ее осенило, — вы что, мой отец?

Бедного полковника, судя по его глазам, готовившимся вылезти из орбит, вот-вот должен был хватить удар.

— Говорил я им, что я не гожусь для этого дела, — проблеял он сейчас едва ли напоминая офицера высших чинов.

— Кому — им?

— Офицер МакГрегор! — неожиданно рявкнул он, пролив чай на стол, так как в это время пытался поставить чашку на блюдце. — Выслушайте меня, не перебивая! — он нахмурился, злясь, а Ривка подпрыгнула на месте от строгости его голоса, в котором столь ярко проскочила полковническая нотка; она поджала губы, пытаясь унять забарабанившее сердце. — Простите, что сорвался, — внезапно смягчился он, обеспечив ей еще больший сдвиг фаз.

Полковник. Извиняется. Перед ней. У него не все дома?

— Ваш биологический отец — аннунак, — сообщил он, и на губы Ривки не к месту поневоле наползла улыбка, но от строгого взгляда Хендерсона эта улыбка быстро стерлась, оставив легкий налет глуповатости на ее лице. — Это Нинурта — законный наследник царя Нибиру Энлиля.

— Так, всё! — Ривка все же не сдержала смеха и поднялась с дивана на ватных ногах. — Сэр, я думаю, вам стоит обратиться…

— Сейчас же сядьте на место, МакГрегор! — он ударил кулаком по металлическому столу, окружавшему камин, подобно барной стойке; звон задребезжавших чашек эхом раздался в опустевшей голове «упавшей» обратно на сидение Ривки. — Клан Нинурты, как вам наверняка известно — наш клан. Вы общаетесь с моей дочерью и непременно должны знать об этом, — жестко продолжил он. — Несколько часов назад умер канцлер, и именно вы по классовой привилегии царской крови на предстоящих выборах должны будете занять его место. Вы обязаны будете обойти конкурентов.

Ривка с трудом сдерживалась, пытаясь не заржать, потому что полковник, теперь она была уверена, точно был не в себе. Его покрасневшее напряженное лицо веселило еще больше — как будто он катил в гору огромный валун.

— Канцлер Геб умер? — неожиданно осознала она, сначала пропустив эту деталь мимо ушей.

— Вы, так уж получилось, будете нашим представителем, и у вас будет всего лишь месяц на подготовку, пока будет длиться траур.

Раздался стук в дверь, и после короткого «войдите», выплюнутого полковником, точно жвачка в урну, в кабинете снова появилась Мин Чжи.

— Чего вам? — бросил он довольно грубо, но ее это ни капли не смутило.

— Прибыла Ангела Новак, сэр, — сообщила Мин Чжи, а Ривка, посмотревшая на нее, вдруг осознала, что больше не видит перед собой подруги, ведь Мин Чжи каким-то образом была впутана в это сумасшествие.

— Проводите ее сюда. Хвала Анкиа, что она уже здесь! — чуть заплетающимся языком проговорил Хендерсон.

И когда Ангела в своем привычном сером деловом костюме действительно вошла в кабинет, Ривка потихоньку стала понимать, что групповое помешательство вряд ли имеет место быть, разве что это не плод ее воображения, который закончится вместе с нелепым сном, когда прозвучит сигнал побудки.

— Добрый вечер, полковник Хендерсон. Офицер МакГрегор, слышала, что вы спасли своих сокурсников, это очень похвально и, несомненно, ценно в нынешней ситуации. Полковник Хендерсон ввел вас в курс дела? Он объяснил вам кто вы такая?

Вставшая, чтобы поприветствовать ее Ривка неуверенно кивнула, она всегда робела перед этой женщиной, чей глубокий голос всегда был толчком к наивысшей степени концентрации.

— Мэм, так это правда? Мой биологический отец — аннунак? — произнести вслух имя Нинурты она пока еще была не в силах.

— Гэри, я думала, у тебя будет достаточно времени, чтобы убедить её, — по-матерински строго и фамильярно обратилась она к притихшему Хендерсону.

— Ангела, мы начали не более пятнадцати минут назад, — отчитался тот перед женщиной, несомненно, имеющей над ним огромную власть. — Я лишь успел сообщить ей о том, кто ее отец, и о кончине канцлера Геба.

— Что ж, — Ангела перевела на Ривку острый взгляд, подошла ближе и присела на диван, предлагая обоим последовать ее примеру. — Вижу, насколько вы обескуражены, офицер МакГрегор, но попрошу вас собраться и выслушать меня.

— Да, мэм, — насколько возможно, наиболее твердо ответила Ривка, забыв о существовании Хендерсона, который, наконец, чуть расслабился, переложив свою обязанность разговора с ней на Ангелу; в отличие от него, Новак не выглядела сумасшедшей и внушала доверие. — Только объясните мне, почему все это время я жила в неведении?

— Непременно, офицер МакГрегор, — уверенно согласилась она. — Вы стали прямым потомком Нинурты по чистой случайности. Двадцать восемь с лишним лет назад наш клан решил взрастить для себя нового канцлера. Гнет ветви Анкиа не позволяет нам управлять анкийской расой, мы надеялись через наследника Нинурты повлиять на нашу судьбу, возвысив себя и сделав наших потомков основной правящей кастой. Вы должны стать той, кто сможет влиять на Великого Анкиа.

— Но Великий Анкиа не допустит, чтобы анкиец с кровью Нинурты занял пост канцлера! Это немыслимо, учитывая какая кровавая у кузенов история! — начиная мыслить логически, перебила Ривка.

— Верно, — согласилась Ангела, на миг отведя от нее взгляд. — Тогда мы стали работать над законами, и постепенно нам удалось пролоббировать либелус о демократичных выборах нового канцлера на совете министров, так как каждый понимал, что канцлеру Гебу осталось недолго. Каждый из кланов, помимо клана Анкиа — Энки, Нинурты и Инанны конечно же, грезил о том, чтобы посадить своего представителя на трон, и вместе нам удалось победить.

— Но только в законе есть приписка, что слово Анкиа станет решающим… — вспомнила Ривка.

— Рада, что вы хоть немного подготовлены в анкийском законодательстве и политологии, — одобряюще приподняла уголки губ Ангела. — Но у других кланов нет козыря. В тайне от других наш клан очень долго хранил уцелевший образец биоматериала Нинурты, найденный в затопленной во времена Великого Потопа лаборатории. Великий Анкиа не сможет закрыть глаза на то, что один из кандидатов — прямой наследник Нинурты. В нашем мире право рождения неоспоримо, но, конечно, жаль, что вы не родились мальчиком. Как вы знаете, женщинам труднее добиться признания, — как бы между прочим заметила она, и Ривка скривилась. — Но нам нужно доказать, что вы достойны этого звания, ведь остальных претендентов готовили долгие годы после подписания закона. Если вы станете лучшей, то никто не сможет опротестовать ваше право на пост канцлера.

— Я — дочь Нинурты и будущий канцлер анкийцев, — Ривка вновь начала впадать в истерику, но на этот раз немую; Ангела схватила ее за руку, не дав погрузиться в калейдоскоп явно нездоровых мыслей, и Ривка, выскочив из начинающегося сумасшествия, как белка из дупла, задала вопрос: — Так почему же все это так долго скрывалось от меня самой?

— Офицер МакГрегор, — вздохнула Ангела, — кто-то прознал о наших планах, возможно, тут была ошибка врачей, правда, я в этом сильно сомневаюсь, но биоматериал Нинурты исчез, его подменили на материал земного мужчины. И анкийская женщина, которая должна была выносить будущего канцлера, родила обычного ребенка. Узнали мы об этом только когда он достиг двадцатипятилетия, оставшись обычным человеком. Мы прождали еще два года, надеясь, что это просто слегка заторможенное развитие, пока не поняли, что нас надули. В тот момент обнаружили вас — последнюю анкийку, а ваша мать оказалась одной из женщин, которая в то время проходила процедуру ЭКО* в том же центре, где подсаживали оплодотворенную семенем Нинурты яйцеклетку избранной женщине. И у нас не осталось сомнений, что тем ребенком стали вы, — Ангела говорила речитативом, и Ривка старалась не потерять нить ее монолога. — Мы не могли сделать ЭКО в наших шуруппаках, опасаясь быть раскрытыми. Но то, что вы, наконец, нашлись, дает нам право думать, что все вышло по чистой случайности, однако, в то же время, вы оказались под самой эффективной защитой, которую, возможно, мы не смогли бы предоставить. И имя этой защите — незнание.

— Мисс Новак, мэм, — Ривка чуть сникла. — Даже если все то, что я сегодня услышала — правда, то я все равно не хочу становиться канцлером.

Глаза Ангелы вспыхнули непониманием, она невольно сбросила строгую маску, ведь приехала подготовленной к этому разговору, обещая бросить к ногам Ривки власть. Ангела не рассчитывала, что эта власть окажется не нужна девушке, выросшей среди простых людей, мечтавшей только лишь пилотировать истребители и быть рядом с любимым мужчиной.

— Только не говорите мне, что это из-за интрижки с Бен-Эзером, Ребекка, — сощурившись, насмешливо предположила Новак, пока Ривка, дрожащими руками взяв чашку, пила чай, чувствуя сухость во рту из-за объема полученной информации; в ее глазах появился вызов. — Вы получите его в личные советники, если уж на то пошло, — стала оперировать ее желаниями хитрая Новак.

— Мэм, уверяю вас, мое решение не связано с ним. Просто мне не нужна столь огромная власть и ответственность за целый мир, — собралась с духом Ривка. — Я просто хочу быть пилотом истребителя.

— Это все ваши желания? — удивленно посмотрела на нее Ангела. — В вашем распоряжении будет целый флот истребителей. И во время подготовки к соревнованиям, я обещаю, вы будете пилотировать. Я думаю, генерал сможет это устроить, — она внимательно посмотрела на молчаливого полковника Хендерсона, превращая отказ Ривки в торги.

— Несомненно, — подтвердил тот и для верности кивнул.

— Генерал Коскинен тоже в этом замешан? — удивилась Ривка, как-то пропустив его упоминание в начале разговора с Хендерсоном мимо ушей. — Сам генерал Лахму?!

— Он и министр обороны, офицер МакГрегор, — добавила Ангела Новак; министр обороны был единственным анкийцем в кабинете министров из клана Нинурты, он подчинялся общим решениям и непосредственно почившему канцлеру Гебу. — У вас будет все необходимое, но учебу надо начинать уже завтра.

— Но, мисс Новак, у меня есть обязанности, как у техника бригады Красных Волков, — невольно поддаваясь на манипуляции, сообщила Ривка.

Ангела неожиданно рассмеялась, а потом доверительно взяла ее за руку.

— Это меньшая из проблем, поверьте. Ваша жизнь изменится в лучшую сторону.

— Я еще не дала согласие, — неожиданно вспомнила Ривка, понимая, что ее обводит вокруг пальца эта хитрая женщина. — Мне нужно время на размышления…

… И когда Ривка, одеревеневшими пальцами открыла дверь, исчезнув за ней, Хендерсон сосредоточенно посмотрел на старшую сестру.

— Думаешь, она скоро поймет, что у нее нет выбора? — он покачал головой, устав от длинного разговора.

Ангела, поднявшись с дивана, даже не смотрела на полковника, продолжая гипнотизировать дверь, за которой исчезла МакГрегор.

— Главное, не дать ей думать иначе. Надеюсь, она сдержит обещание и до нужного момента никому не разболтает, иначе ее безопасность будет под угрозой.

— Ты считаешь, что это другие кланы организовали ту катастрофу? — уточнил полковник, не зная, чему верить.

— Не знаю, Гэри, полагаю, это была чистая случайность. Никто не мог знать, что внутри того шаттла находится дочь Нинурты, иначе она уже давно была бы мертва, — рассудила Ангела, задумчиво поправляя рукава пиджака. — Она всего лишь девочка, выросшая среди людей. И нам придется с ней много работать…

* * *

“Я анкийка из пробирки, просто замечательно! Мой отец мне не отец. Спасибо, хоть мать оставили. И что они все курили?”

Ривка была больше зла, нежели растеряна. Сначала ее вытащили в незнакомый ей мир анкийцев, затем на Марс, где она наконец-то обрела себя, а теперь ей пророчат стать канцлером! Ей! Канцлером! До смешного нелепо, в особенности, если учесть, что она и отдаленно не понимала смысл этой должности — по сути, канцлер просто озвучивал волю Анкиа на совете министров. Политика никогда не была ей интересна, ее всегда прельщала скорость и, как оказалось позднее — космос. Ей двадцать восемь, она всего лишь год как знает, что не принадлежит миру людей, а ее уже пихают на высшую должность. Случайно сорванные планы клана Нинурты превратились, как Ривка поняла, в ее головную боль. Нет, она не мечтала вернуться в прежнюю жизнь и с содроганием думала о том, что родилась бы обычным человеком, не случись этот срыв плана интриганов-нинуртцев. Знание о существовании другой расы, знание, что она является частью этой расы, знание, что ей предстоит прожить не одну сотню лет — все это, безусловно, завораживало. Но понимание того, что ее биологическим отцом является сам наследный принц Нибиру по меньшей мере сбивало с толку. Неужели клан Нинурты думает, что Великий Анкиа примет такую, как она — дочь двоюродного брата, с которым он не единожды вел войну? Мардук, Анкиа — сын бастарда, возможно, исполненный ненависти к Нинурте именно из-за этого, неужели он послушает совет министров и возьмет в канцлеры необразованную дикарку, да еще и кровь от крови ненавистного кузена?

Мин Чжи Ривка просто проигнорировала, когда вышла из кабинета полковника Хендерсона, разбираться с ней совершенно не хотелось, потому что в голове была каша. Рядовой, встретивший Ривку на парковке, довез её до закоулка возле башни Эден и высадил так, чтобы она никому не попалась на глаза. Ривка, покачав головой и перехватив дорожную сумку поудобнее, двинулась в жилой корпус, приложив запястье к турникету на входе. Более всего она мечтала проснуться завтра и осознать, что все это сон.

И хотя с отцом в последние годы она общалась не так уж и много из-за переезда в Израиль, он обожал дорогую дочурку и никогда не давал ни единого повода усомниться в этом. Он был нежным и любящим, а вот Яэль Ривка, особенно в детстве, часто считала неродной, потому что та все запрещала, тогда как любимый папочка все позволял. Ребенку, конечно, было невдомек, что как раз мать в большей степени и занималась ее воспитанием, в то время как отец просто баловал. Правда, с разводом они оба превратились в дарителей дорогих побрякушек и окончательно испортили ее.

Пожалуй, подсознательно Ривка всегда считала, что стоит на ступень выше многих людей и принадлежит другому миру, да, по сути, так оно и было — она принадлежала миру денег и красоты, которой одарила ее природа — как оказалось, неспроста.

В последний раз понадеявшись, что все это плод ее по неясным причинам заболевшего воображения, она крепко уснула, устав от длительного перелета и странного разговора с отцом Летти и Ангелой Новак.

* * *

Ривка, собираясь в Волчью яму, услышала писк браслета, лежавшего на тумбочке возле кровати. Накинув военную куртку, она надела браслет на запястье и ткнула на дисплей. На нем высветилось сообщение: “прибыть в штаб истребительской эскадрильи для получения нового назначения в 8:00”.

— Лучше бы это было сном, — Ривка с отвращением скривилась.

Даже холодный душ не привел ее в чувство, а бардак в голове дополнялся звоном в ушах, словно ночью она не спала в своей постели, а тусовалась в шумном клубе. Натянув форменные сапоги, Ривка выскочила из комнаты, но вместо того, чтобы воспользоваться лифтом, предпочла пробежаться по лестнице, дабы окончательно проснуться. Она надеялась, что Александр свяжется с ней поскорее, пусть и не могла рассказать ему о случившемся, а еще Ривка очень хотела поговорить с матерью и отцом, словно только разговор с ними мог окончательно убедить ее в том, что происходящее с ней — правда. Ривка была действительно благодарна Яэль и Джонатану за то, что они скрыли от неё правду об ЭКО, обеспечив тем самым беззаботное детство. Неважно, что Джонатан был ей не родным, он оставался роднее многих.

Втиснувшись в поезд, полный военных, Ривка доехала до остановки Волчья нора; до цели ей предстояло пройти пешком около десяти минут — так подсказывал встроенный в браслет навигатор, ведь главный штаб ее эскадрильи располагался дальше, чем ближайшие к подземке ангары Красных Волков. Времени у нее было еще много, поэтому она решила пообедать в местной тошниловке, к которой также прилегал штаб эскадрона Огненных Хвостов. Хотя поговаривали, что эта столовая была самой вкусной, Ривка, честно говоря, различий не нашла. Тошниловками столовые называли не из-за того, что еда была плохой, напротив, в столовых всегда было много овощей, мяса, курицы и отменных гарниров, просто рано или поздно стандартное меню любой столовой приедалось до тошноты. Ривке иногда очень хотелось итальянской или японской кухни, и она страдала из-за этого, так как даже в барах подавали практически тоже самое, разве что красиво уложенное в отдельные тарелки. В столовой гудели разговоры о кончине канцлера Геба, а на широком дисплее над ларьками с едой высвечивались последние новости, сообщавшие о подготовке к пышной панихиде, которую проведут сегодня же вечером. Ривка, изучив утренние новости Лахму, уже знала, что вечером будет общий траурный сбор в основном зиккурате, который сможет вместить в себя всю армию ВГС Лахму.

Пискнув на выходе запястьем, к татуировке которого были привязаны талоны на еду, Ривка, быстренько поднявшись на лифте, оказалась возле двери в штаб разведывательной эскадрильи и прикоснулась к кнопке звонка.

В целом, как оказалось, штабы эскадрилий бомбардировочной и истребительской выглядели практически идентично, только сейчас, в восемь утра, в штабе уже кипела работа, и администратор ресепшена попросила ее дождаться назначенного времени на диванчике в холле. Теперь Ривка смотрела на заполняющийся офис, зевая и периодически бросая взгляд на раздражающую царапину на мыске сапога, который ей успели оттоптать в подземке.

Входная дверь то и дело издавала сигнал, когда кто-то входил или выходил, и Ривка уже перестала обращать на нее внимание. Она уже сменила пять положений на диванчике, и сейчас, вытянув ноги, наблюдала за колыханием листьев растения в горшке, когда кто-нибудь проходил мимо. Ривка даже не обратила внимание, когда кто-то сел рядом.

— Доброе утро, Ривка, — раздался знакомый задорный голос; на нее смотрела Мин Чжи, будто бы вновь превратившаяся в привычную подругу, но Ривка, сложив руки на груди, демонстративно отсела подальше. — И что это за номер ты сейчас исполняешь?

— Либо у тебя есть двойник, либо у тебя раздвоение личности, милая, — бросила Ривка, обратив внимание на дверь, в которую вошли Летти и Аризона Мундштайн, бросившая на Ривку весьма недовольный взгляд. — Привет, Летти, — она даже улыбнулась. — Лейтенант, — ей сдержанно кивнула.

Вскоре их отвели в переговорную за круглый стол, где девушки, ничего не понимая, сидели в молчании, ведь ни одна из них мало того, что не знала тему сегодняшнего собрания, так еще и не горела желанием заводить разговор с другими присутствующими. Даже Мин Чжи, скроив недовольную мину после последней попытки обратиться к Ривке, тихо сидела в сторонке, накручивая прядь волос на палец и сосредоточенно наблюдая, как она раскручивается. Летти вообще сидела с закрытыми глазами, сложив руки на груди, а Аризона периодически поглядывала на остальных, но чаще всего — на Ривку, рывшуюся в браслете в попытке скоротать время. В переговорную вошел Мин Чжун, Майя — девушка арабских кровей, которая вместе с ними окончила пилотский факультет — и…

— Дана? — Ривка ошеломленно уставилась на вошедших, не сразу осознав, что действительно видит перед собой подругу, и только мгновение спустя подскочила с места, чтобы броситься ее обнимать. — Ты как тут очутилась?

— Ну, я же обещала, что обязательно прилечу посмотреть Марс! Честно говоря, гиперскорость мне не очень понравилась, — она сморщилась, изобразив что ее тошнит. — А вообще, это был приказ свыше, и мне сказали, что все объяснят тут, — предупредила она дальнейшие расспросы; Дана подошла поздороваться с остальными и познакомиться с Аризоной, которую видела впервые в жизни. — Вы что, поссорились с Мин Чжи? — украдкой спросила она, присев рядом с Ривкой и заметив, что та находится на другой стороне стола вместе с братом. — Вы тут все вообще как-то децентрализованы.

— Это длинная история, — Ривка бросила злой взгляд на, вероятно, уже бывшую подругу, но та никак не отреагировала.

— Все в сборе? — раздался голос вошедшего в кабинет майора Живковича, и присутствующие повскакивали с мест, отдавая честь. — Вольно.

Следом за ним появился очень симпатичный молодой человек, похожий на Живковича разрезом глаз и шевелюрой цвета воронова крыла; юноша был смугл, плечист, а по нашивкам на форме Ривка опознала в нем старшего мастер-сержанта.

— Позвольте представить моего сына — Дрейка, он сержант-техник в составе истребительского эскадрона “Перья”.

По-прежнему заинтригованная аудитория поздоровались вежливыми кивками, но юноша, приосанившись, будто и не замечал их, лишь гордо стоял возле отца.

— Итак, перейдем к теме встречи, — майор встал за кафедру и подключил к своему планшету расположенный тут же огромный дисплей. — Это дальнемагистральный разведывательный истребитель класса GP-2, — сообщил он, выведя картинку для всеобщего обозрения. — Дальность его полета составляет десять миллиардов километров или около шестидесяти семи астрономических единиц, которыми наиболее удобно пользоваться при таких расстояниях.

Глаза многих невольно расширились.

— Сэр, но ведь радиус навигационных станций Земли, Венеры и Лахму не способен покрывать такие расстояния, — не удержалась Аризона.

— Верно, лейтенант Мундштайн, как раз при помощи этих истребителей мы и собираемся установить навигацию на всех планетах солнечной системы, включая орбиту Нептуна.

— А Вояджер-2 долетел до Нептуна с Земли еще в 1989 году, и это была земная технология... — как бы между прочим негромко заметила Ривка.

— Офицер МакГрегор, у землян с их отстающими технологиями полет в одну сторону занял двенадцать лет, и то, без пассажиров. Напоминаю, что при полете на солнечных батареях, как у Вояджера, невозможно развить гиперскорость, хотя и на гиперскорости никакого термоядерного топлива не хватит, чтобы преодолеть такое расстояние, а единственно возможная связь — непостоянный радиосигнал, который доходит на таком расстоянии за пять часов, и это может оказаться фатальным. Разрешите представить вам КИП-двигатель — шаг в будущее. И вас всех отобрали для небольшого экспериментального эскадрона Галактика. — На дисплее появился символ нового эскадрона — темно-синий круг, в котором находился знак бесконечности. — Это знание, данное нам Великим Анкиа, — майор увеличил проекцию привычного всем истребителя, вокруг него появилось металлическое кольцо, которое сформировалось из выдвижных панелей в фюзеляже самолета, — перед вами привод, или кольцо, искривляющее пространство. Все вы знаете, что это уже давно существующая технология, позволяющая деформировать пространство, как перед космическим кораблем, так и за ним, но она не используется в авиации из-за смертельных перегрузок, поэтому ранее считалась лишь мифом. Мисс О’Салливан, — неожиданно обратился он к сосредоточенной Дане, вовсе не выглядевшей удивленной. — Прошу вас рассказать, как выжить пилоту при гиперсветовом прыжке.

— Так ты в курсе, зачем ты здесь? — с подозрением уточнила Ривка и внезапно заметила на себе взгляд Летти — та смотрела с непониманием, возможно, с осуждением.

— Теперь поняла, — несколько недовольно заметила Дана, взяв планшет со стола. — Вы позволите? — уточнила она у майора и, получив кивок, подключила планшет к дисплею, выведя картинку с него на экран, в центре которого всплыло окно для введения пароля; пробежавшись по тачскрину пальцами, она ввела длинный пароль, для остальных выглядящий как набор точек; Дана сделалась серьезной, точно в данный момент защищала докторскую. — Перед вами технология аннунаков, — сообщила она, выведя на экран изображение шлема, к которому были присоединены провода — точно такой же мельком видела Ривка в ее лаборатории в Бад-Тибира. — Она позволяет сознанию летчика сливаться с компьютерной системой самолета, управляя им силой мысли. Присутствующие сидели молча, не понимая, почему Великий Анкиа не дал им этот шлем раньше. — Аннунаку гиперсветовая скорость не причиняет вреда. Этот шлем, — она указала на дисплей, — погружает аннунаков в искусственную кому с возможностью функционирования сознания через бортовой компьютер. — Но для анкийца, в котором присутствует человеческий ген, гиперсвет даже в нем смертелен. На такой скорости ваше тело и сознание не способны нормально функционировать, поэтому главные светила Тильмуна бились над адаптацией гиперсветового шлема под анкийскую расу не одну сотню лет. И наконец-то нам удалось разработать препарат. И хотя процедура не слишком приятная — что-то наподобии введения иглы для люмбальной пункции, — сравнила Дана, — инъекция вводится лишь один раз — это инъекция в спиномозговую жидкость, и повторного введения не требуется. Это позволяет анкийцу пережить гиперсвет. То есть, вскоре мы сможем преодолевать такие расстояния, как от Марса до Земли, примерно за десятую долю секунды, — пояснила Дана.

— Именно так, мисс О’Салливан, — перебил ее майор Живкович, — а технология КИП-двигателя, невозможная при обычной гиперскорости, которой мы не могли воспользоваться ранее в самолетах по причине неминуемой гибели при прыжке, позволит нам преодолевать огромные расстояния, и первой нашей целью станет расширение границ космоса. Заглядывая в будущее, могу сказать, что вскоре мы колонизируем и другие планеты солнечной системы, и в перспективе каждый пилот получит свою дозу препарата.

— И не только солнечной, — заметила довольная собой и внимательными слушателями Дана.

— На ваши плечи ляжет испытание этих технологий в космосе.

— Но, сэр, если технологии не сработают, то это грозит пилотам гибелью, — сразу же возмутилась Аризона, вновь не сдержавшись.

— Лейтенант Мундштайн, — уже чуть раздраженно назвал ее фамилию Живкович, — это главный вопрос ко всем вам. Мы не в праве заставлять вас жертвовать своей жизнью во имя науки, но первые испытания на Земле привели к положительным результатам.

— Мы не можем с точностью сказать, что гиперсветовой прыжок безвреден, так как не был испытан в космосе, — подтвердила Дана опасения присутствующих, — но при его имитации в Бад-Тибира не пострадал ни один анкиец.

— Спасибо, мисс О’Салливан, но я повторюсь: в данной ситуации вам действительно придется рисковать жизнями, — он обвел их взглядом. — Ввиду заслуг по спасению сокурсников, летчиками-испытателями станут МакГрегор, Хендерсон, а также более опытный пилот — Мундштайн, остальные займут технические позиции. Однако всех, даже технический состав, а я вижу, что среди вас есть и рядовые, — он посмотрел на Мин Чжуна, Мин Чжи и Майю, — по указу генерала Лахму повысят в званиях. Вас узнают как первых смельчаков, которым удалось покорить Вселенную.

В переговорной повисла тишина. Все подумали лишь об одном — что летчиков запомнят как смельчаков по эпитафиям на могилах. Ривка крепко задумалась, ведь еще вчера Ангела Новак говорила о некоей учебе, но сегодня ей предлагают рисковать жизнью...

— Штаб эскадрона будет организован на орбитальной базе, шефство над ним возьмет профессор нейрохирургии Ангела Новак, — сообщил майор, и Ривка невольно скривилась, ощущая себя обманутой, правда, суть обмана она пока не уловила, посему сидела молча. — Основным летчиком и правой рукой профессора Новак будет капитан ВГС Аризона Мундштайн.

— Капитан?.. — проблеяла Аризона, не поверив своим ушам. — Но, сэр, я...

— Пока еще первый лейтенант, — напомнил майор, искушая ее повышением. — Но если вы возьметесь за это дело, то, как я уже говорил, всех вас повысят в звании. И вам, конечно же, будет необходимо подписать договор о неразглашении. Стандартная процедура.

— У нас есть время подумать? — осторожно спросила Ривка, но ответ она знала прекрасно.

— Нет, офицер МакГрегор, если вы выйдите за пределы этой комнаты, то шанс будет потерян и ваше место займут другие, жаждущие оказаться за штурвалом первого гиперсветового истребителя.

Каким образом майору удалось представить смертельный риск как привилегию Ривка не знала, но в одном она была уверена наверняка — Мин Чжи, Мин Чжун, Летти, Майя, Дана и Ангела Новак относились к клану Нинурты. И она более не имела сомнений в принадлежности Аризоны, майора Живковича и, конечно же, его сына Дрейка. Всех их явно выбрали только по этому простому признаку. А еще она видела камеру, висящую в переговорной, понимая, что клан Нинурты придумал себе отличное прикрытие, пусть они даже действительно сформируют бригаду Галактика, и была уверена на все сто процентов, что никто из присутствующих не покинет переговорной.

* * *

Александр. Где же он пропадает, когда так нужен? Он из клана Анкиа, что, несомненно, может поставить под угрозу планы клана Нинурты, и от него придется хранить секрет ее происхождения в строжайшей тайне. Но сколько тайн у него? Ривка осознала, что вряд ли его секреты могут сравниться с тайной, которую в нынешней ситуации придется оберегать и ей самой. Документ о неразглашении не просто обязывал всех, кто присутствовал в переговорной, молчать о том, что может случиться при испытании новых систем, он обеспечивал всем им участие в заговоре с целью посадить нового канцлера на трон. Ривка кипела от негодования, ведь ее рука не дрогнула над документом. Ее тщательно обработали, отрезав пути отступления, ведь даже если она откажется, то, как ненавязчиво намекнула Ангела Новак на вчерашней встрече, ее жизни в любом случае будет грозить опасность.

Противоборствующие кланы, в особенности клан Анкиа, несомненно захотят убрать ее с дороги, как основного конкурента на любой пост в правительстве. Право рождения, словно в доисторические времена, в мире современных технологий и науки анкийцев всё еще считалось неоспоримым, и этой привилегии, как и в любые другие времена, можно было лишить только вместе с жизнью.

Ривка, стоя с так и не разобранной после вчерашнего приезда сумкой в зиккурате перед пассажирским шаттлом, который доставит новый эскадрон на орбитальную базу, уже убедилась по расширившимся и испуганным глазам Даны, что с каждым из участников встречи уже провели более тщательную беседу. В глазах Даны было знание, как и в глазах Аризоны, которая, проходя мимо Ривки по трапу, совершенно по-идиотски споткнулась на ровном месте.

— Должна сказать, что я удивлена, — равнодушно произнесла Летти, устраиваясь на сидении возле Ривки.

— Ты бы знала что чувствую я… — кисло хмыкнув, негромко сообщила Ривка, ощущая благодарность за то что Летти впервые с катастрофы заговорила с ней первой.

— Можешь рассчитывать на меня, — добавила Летти без тени подлинной лояльности в голосе.

Но Ривка все равно поблагодарила ее. Потому что ей было страшно, потому что люди, сидящие с ней в одном шаттле, теперь были ее защитой. И даже молчаливая Мин Чжи имела право быть выслушанной, какую бы роль в жизни Ривки она не играла. Возможно, у нее не было выбора.

Ангела Новак, сидящая с каменным лицом по правую руку от Ривки, негромко сообщила, что штаб на орбитальной базе уже развернут, и экспериментальные самолеты вместе с учеными и группой рядовых будут их встречать — это значило, что к гибели канцлера они были готовы уже очень давно.

Гул двигателя заглушил анкийский гимн, доносящийся из зиккурата, где провожали в последний путь канцлера, но экспериментальный эскадрон Галактика не мог ждать, он вылетел тем же вечером на орбитальную базу, чтобы подготовить новых летчиков к первым дальнемагистральным полетам, в которых, Ривка уже знала, ей не удастся поучаствовать…

* * *

— Расскажи мне все от начала и до конца, — Ривка встала позади разбирающей сумку Мин Чжи, привалившись к двери в санузел. — Расскажи мне, кто ты такая?

Мин Чжи сложила стопку одежды во встроенное в стену отделение для личных вещей, и только тогда повернулась к Ривке, которая снова не могла различить в этой холодной девушке ту веселую кореянку, с которой они проводили вместе светлые деньки в Нью-Бабили.

— Присядь, — Мин Чжи опустилась на свою кровать в комнате, которую им выделили на двоих, и хлопнула ладонью по одеялу.

Ривка покорно опустилась, не сводя с нее внимательного взгляда, словно Мин Чжи в любой момент могла психануть и наброситься на нее с ножом, который прятала под подушкой.

— Ты когда-нибудь слышала о борсиппианцах? — спросила она.

— Александр как-то упомянул, что это теневые агенты кланов, что-то вроде шпионов. Ты действительно шпионка? — скорее, на автомате удивилась Ривка, потому что просто устала удивляться за последние сутки; Мин Чжи кивнула с непроницаемым лицом. — И ты… следила за мной?

Ривке было невдомек, почему ее подруга, с которой она делилась самыми сокровенными тайнами, оказалась ненастоящей, словно из груди вырвали кусок сердца. Мин Чжи была всего лишь актрисой, которая, выполняя долг, неплохо пускала пыль в глаза.

— Изначально я не была уверена, что ты дочь Нинурты, энергетический радар не срабатывал, он постоянно показывал с минимальной точностью, что ты из других кланов. Я проверяла его на других студентах — и он работал нормально. Но после того как мы съездили в Тель-Авив, он наконец показал совпадение, что твой отец — Нинурта, почти в сто процентов, благодаря характерному энергетическоиму следу, окружавшему тебя после всплеска эмоций, связанного с Беном.

Ривка была сильной, она спокойно слушала Мин Чжи, даже не зная, настоящее ли это имя.

— Почему раньше радар не показывал моей принадлежности? — она не сомневалась, что Мин Чжи использовала прибор ночью, когда Ривка спала.

— Я не могу этого объяснить, быть может, твой организм только-только подстраивался под анкийскую сущность, а быть может, его что-то глушило в самой академии, где я применяла его ранее. Мы подтвердили твое родство с Нинуртой. Но из-за странного поведения прибора я старалась быть рядом с тобой, мы боялись, что кто-то может тебе навредить.

— Мин Чжи, расскажи лучше о себе, — будто пропустив довольно важную информацию мимо ушей, неожиданно спросила Ривка. — Чему мне верить теперь?

— Правда не всегда бывает приятной, — на ее ледяном лице наконец проскользнула хоть одна эмоция — неловкость, когда Ривка взяла ее за руку, но она быстро стерлась. — Мне не двадцать шесть лет, а намного больше, у меня нет имени, так что можешь звать меня Мин Чжи, я уже привыкла. — Ривка сдержалась, чтобы не позволить челюсти упасть на пол; нет имени… Как у нее может не быть имени? — Меня стали обучать еще когда мне было пять лет, таких как я не готовят к академиям, подобным Нью-Бабили, о нас нет записей в анкийских реестрах, — она посмотрела на браслет Ривки, который лежал на тумбочке, так как та собиралась в душ; браслет, подчинившись ее сосредоточенному взгляду, взмыл в воздух и прилетел аккурат на колени к обескураженной Ривке, которая едва не уронила его, дернувшись от неожиданности. — Мы обучаемся контролировать свой дух и тело, поэтому анкийские способности так сильно развиты в нас. Мы имеем возможность контролировать энергию и прятаться среди людей, оставаясь незамеченными. Нас очень сложно обнаружить даже сильным мира сего.

Ривка молчаливо глядела на свой браслет, но вместо испуга, который должна была испытать при виде теневого агента, оборотня, коим предстала перед ней Мин Чжи, она испытала лишь жалость, обращенную к ней, как к запрограммированному бездушному роботу, а может быть, как к ребенку, лишенному детства.

— Мин Чжи, и что теперь мне делать с этим знанием?

Та поднялась с кровати, молчаливо глядя на Ривку.

— Я всегда буду рядом с тобой. Меня не взяли в пилоты, как Летти и Аризону, чтобы я могла находиться с тобой на орбитальной базе, сопровождать тебя на каждом шагу.

— Звучит, словно ты мой конвоир.

— Я твой защитник, Ривка, — Мин Чжи отступила на шаг, сложила руки за спиной и склонила перед ней голову в немом повиновении.

Ривку бросило в холодный пот, даже передернуло от подобного..

— Пожалуйста, не делай так, — на выдохе попросила она, и Мин Чжи безо всяких уговоров расслабилась.

— Как пожелаешь.

— А Мин Чжун? Кто он такой? — неожиданно вспомнила Ривка о том, что у Мин Чжи была семья, хоть и подставная.

— Меня интегрировали в его семью, ведь семья — лучший способ поддержать легенду. Мин Чжун — обычный анкиец из клана Нинурты, его сестра погибла пару лет назад, и я смогла заменить ее. Мин Чжун и его семья просто выполняли приказ свыше, позволяя мне играть свою роль и ни о чем не спрашивая. Теперь я — О Мин Чжи, и мне придется до конца дней своих носить это имя, и мое задание — ты.

— Не называй меня заданием! Я и так слишком многое узнала за последние сутки! — Ривка вскочила на ноги, подошла к ней и как следует встряхнула. — Я вижу, что на меня смотрит незнакомая девушка, но я прошу тебя, верни ту, которую я знаю, иначе я перееду к Дане.

— Не переедешь, — отрезала Мин Чжи. — Ты уже поняла, почему нас поселили вместе. Теперь, когда риск быть раскрытыми наиболее велик, я должна быть с тобой и днем и ночью. Ни у кого нет такой подготовки. Если хочешь, я могу вести себя как прежняя Мин Чжи даже когда мы находимся одни, но разве, узнав правду, ты сможешь закрыть глаза на то, что сейчас узнала?

Ривка посмотрела на нее, понимая, что та была абсолютно права. Всего на миг в глазах незнакомой девушки, которую Ривка сейчас держала за плечи, внезапно загорелся неясный огонек, быть может — всего лишь иллюзия, что Мин Чжи, кажется, и сама хотела вернуться к роли, которую играла уже около полутора лет.

— Я попробую...

* * *

Проходя по галерее, Ривка с завистью смотрела вниз — на ангарный отсек, где стояли два новехоньких самолета GP-2 со знаками бесконечности на фюзеляже. С завтрашнего дня пилотов начнут готовить к гиперсветовому прыжку — в огороженной от остальных подразделений части орбитальной базы, которую им выделили как полигон для испытаний, уже был организован шуруппак с лабораторией, где, словно муравьи, копошились ученые, присланные из Бад-Тибира, и настраивали оборудование для проведения необходимых тестов. Ривке же предстояла учеба. Статус секретности испытаний позволял им находиться на выделенной площади орбитальной базы без видеонаблюдения, и клан Нинурты крепко постарался, чтобы выбить себе это инкогнито и обеспечить безопасность Ривки, которая последние сутки находилась как в тумане, наблюдая за всем этим словно со стороны, будто к ней это не имело никакого отношения. Мин Чжи шла следом, и оставила ее только у двери в кабинет Ангелы Новак.

Сменив привычный серый костюм на белый тильмуновский халат, из-под которого виднелась облегающая черная форма военных орбитальной станции, Ангела Новак стояла возле панорамного окна, за которым виднелся край рыже-красного Марса, словно подсвеченный изнутри.

— Лейтенант МакГрегор, что вы думаете насчет штаба эскадрона Галактика? — она посмотрела на нее жестким ледяным взглядом серых глаз, и Ривка не могла понять сути вопроса.

Первый лейтенант ВГС… Какой карьерный рост за полгода на Лахму! Смех, да и только.

— Отличное прикрытие для ваших целей, мэм, — ответила Ривка.

Ангела подошла ближе и, сощурившись, заглянула в глаза Ривки, взяв ее за подбородок, словно маленького нашкодившего ребенка.

— Лейтенант МакГрегор, это и ваши цели, — напомнила Ангела строго; невзирая на то, что они обе были примерно одинакового роста, Ангеле каким-то магическим образом удавалось смотреть на Ривку сверху вниз, давя авторитетом. — Вы должны знать кто вы есть, что вы отныне и по рождению принадлежите к клану Нинурты и являетесь его дочерью, и иначе быть не может, — она ткнула ей в лоб пальцем. — Здесь больше не должно быть сомнений и посторонних мыслей, сбивающих вас с курса.

— Но вы даже не дали мне времени на размышления, — обиженно сообщила Ривка.

— Потому что времени у нас нет, — спокойно пояснила Новак, наконец отойдя к письменному столу. — Через месяц начнутся выборы, Великий Анкиа подготавливает программу соревнований кандидатов. Вы прекрасно осознаете какая опасность вам грозит. Когда откроется, что вы дочь нибируанца, на вас начнется охота. И только если вы будете постоянно находиться среди нас, то будете в полной безопасности. Что вы стоите? Присаживайтесь, — сказала она не приглашающе, а в приказном тоне.

Ривка подчинилась, потому что не могла не подчиниться ей — ледяной леди, которая могла управлять кем угодно, включая младшего брата — отца Летти.

— Мэм, а как же мои земные родители? Им обеспечат защиту?

Ангела коротко кивнула.

— Они находятся под нашей защитой с тех пор как мы вас нашли, можете не волноваться. Но давайте приступим к делу: я буду преподавать вам углубленный курс политологии. Не смотрите на меня так, — обратив внимание на удивление Ривки, сказала Ангела Новак. — Статус профессора нейрохирургии не исключает того, что я долгое время находилась в Сиппуре и была внедрена в правительство США во время Второй мировой войны, — сообщила она едва ли осознающей статус этой женщины Ривке; она слышала лишь, что Ангела Новак как-то связана с медициной, но никогда не вдавалась в подробности. — Мин Чжи, как борсиппианка, обучит вас владению силой и углубленно боевым искусствам.

— Силой? — Ривка не удержалась от смешка, все еще считая происходящее абсурдом. — Мэм, я не научилась сдвигать воду силой мысли в Нью-Бабили, а вы говорите научиться за месяц владеть силой и выучить весь состав правительства анкийцев, а также многих земных государств.

Ангела терпеливо подождала, пока поток слов иссякнет, а затем, тронув дисплей браслета, сказала:

— Мин Чжи, зайдите.

Та появилась в кабинете Новак с бесстрастным лицом, к которому Ривка за этот невероятно долгий день уже постепенно начала привыкать, но Мин Чжи, поглядев на нее, несмело улыбнулась. Она действительно послушалась и теперь пыталась вернуть образ той подруги, к которой Ривка привыкла, хотя понимала, что это бред чистой воды.

В этот момент Ангела подошла к кулеру, чтобы налить стакан воды, который поставила на свой стол.

— Лейтенант МакГрегор, попробуйте сделать то, чему вас учили в Нью-Бабили, но прошу вас учесть силу искусственного гравитационного поля орбитальной базы.

Ривка снова подчинилась ей, чтобы доказать, что ждать от нее чего-либо бессмысленно. Как она и ожидала, ровная гладь воды в стакане так и осталась недвижимой.

— Видите? И чему вы собираетесь научить меня за месяц? — она усмехнулась, подтвердив свою бесполезность.

— Попробуйте еще раз, Ребекка, — вовсе не разочарованно и не издеваясь над ней спокойно попросила Новак и сделала несколько шагов от стола, подойдя к Мин Чжи и положив той руку на плечо.

Ривка покачала головой, едва удержавшись от того, чтобы закатить глаза, но стоило ей, сконцентрировавшись, посмотреть на воду, как содержимое стакана резко поднялось в воздух, но от ее испуга рухнуло обратно на стол, обрызгав все в радиусе метра, в том числе и саму Ривку.

— Какого…

— Вот видите? Не так уж сложно, — сказала Новак и даже улыбнулась.

— Что сейчас произошло? — уточнила Ривка, почувствовав всплеск адреналина — она считала себя бездарностью и не уделяла времени урокам философии силы в Нью-Бабили.

— Того курса, что преподавали в академии, для вас было достаточно, поверьте, мисс МакГрегор, к окончанию Нью-Бабили вы могли бы это делать, если бы Мин Чжи не глушила вашу силу своей.

— Вы серьезно? — Ривка посмотрела на подругу, все еще пребывая в шоке от своих возможностей. — Мин Чжи, ты…

— У меня не было выбора, — сообщила та. — Было бы очень подозрительно, если бы анкийка, найденная среди людей, вдруг стала двигать предметы усилием мысли на глазах у фараонов, в которых, согласно чистоте крови, больше сил. Им в конце едва удалось создать рябь на воде, — Мин Чжи издевательски улыбнулась. — Ривка, а ты никогда не замечала ничего странного, происходящего вокруг тебя? В особенности, когда чего-то боишься или испытываешь любую другую эмоциональную встряску?

— Да какой там… — но Ривка внезапно запнулась, а Новак и Мин Чжи переглянулись, словно подтверждая что-то. — Не может быть… — Ривка вспомнила один момент годичной давности, когда, увидев, как Бена относит волна, она стала свидетельницей необъяснимого явления — ведь тогда волна просто обогнула волнорез по невозможной траектории и унесла Бена от опасности; от нашедшегося объяснения тому, что тогда произошло, Ривке вдруг поплохело, она невольно приложила руку к груди, чувствуя, что ей тяжело дышать.

Более того, все попытки поднять воду в воздух производились только в присутствии Мин Чжи, ведь они вместе занимались. В конечном итоге, Мин Чжи же и убедила ее в собственной бездарности, что отвадило Ривку от дальнейших попыток.

— Вижу, ты что-то вспомнила. Однако ты не помнишь, что ты творила во сне после той ночи в Тель-Авиве, — сказала Мин Чжи. — Ты вскипятила воду в стакане возле кровати, а вода из твоего душа собиралась на потолке.

— Ты серьезно?

— Абсолютно, — кивнула Мин Чжи. — Может, и впрямь тогда произошел серьезный выброс силы, которую ты еще не умела контролировать. Медитация на философии силы усмирила тебя, пусть ты и не заметила этого. Ты даже представить не можешь, насколько ты сильна. А еще все сочли за шутку, когда ты сказала Маре, что смогла идентифицировать анкийца среди людей.

— Почему-то меня это не радует…

— Можете быть свободны, обе, — сказала Новак, глядя на браслет, — у меня срочная встреча, так что первый урок переносится на девять вечера, сходите поужинайте.

— Да, мэм, — бодро ответила Мин Чжи.

И, уже выходя из ее кабинета, Ривка услышала голос вдогонку:

— Мисс МакГрегор, завтра утром на Лахму прибывает подполковник Бен-Эзер, я прошу вас сохранить все в тайне, невзирая на ваши отношения. Он из клана Анкиа, а зов крови, поверьте, намного сильнее любой другой привязанности. Я уверена, он захочет прилететь на орбитальную базу, чтобы с вами увидеться, и я не вправе запретить вам, чтобы не вызвать подозрений, хотя, будь моя воля… В общем, прошу вас, будьте благоразумны.

— Да, мэм, — ответила Ривка, чувствуя, что подобными речами в будущем Ангела Новак будет стараться разделить их и поставить по разные стороны баррикад, но стоило ли верить, что в укор чувствам Александр отвернется от нее из-за того, что она дочь Нинурты?

— Первый лейтенант, — Александр с сомнением посмотрел на нашивки форменной одежды Ривки, — такими темпами через пару лет ты превратишься в генерала Лахму.

Он даже не представлял, насколько был недалек от истины, а Ривка, крепко сжав кулаки под столом, изо всех сил старалась выглядеть, что называется, воодушевлённой, ведь она и сама до сих пор с трудом верила в перемены в жизни, произошедшие всего лишь за один день после кончины канцлера.

— Отличная возможность, этот экспериментальный эскадрон, — бодро отозвалась она. — Мне, как посадившей шаттл с пятьюдесятью курсантами на борту, выпал великий шанс, — она держалась как могла, стараясь не сводить с него прямого взгляда и выглядеть радостной в связи с назначением.

Александр нахмурился и чуть склонил голову на бок, пристально рассматривая её. Он действительно прилетел на орбитальную базу под предлогом испытаний одного из истребителей своей бригады в тот же день, когда его шаттл приземлился на Лахму. У Ривки в голове крутилась лишь одна фраза — “всего лишь месяц, всего лишь месяц…”, потому что дольше она просто не сможет хранить от него столь важный секрет.

— Ребекка, — он, сидя напротив за столом в пустеющей столовой орбитальной базы, неожиданно коснулся ее скулы, — я никогда не замечал за тобой излишнего бахвальства по поводу той катастрофы, — его взгляд потяжелел, Александр, подобно Бену, уже слишком хорошо знал ее, чтобы не заметить подозрительно веселого поведения. — У тебя появились от меня тайны?

Она сдержалась от того чтобы сглотнуть. Его умные глаза замечали любую деталь, и как бы Ривка не старалась вернуть разговор в спокойное русло, она уже сделала осечку.

— Прошу, только не пытайся их выведать, — она понизила голос до шепота, сдаваясь, ведь обмануть четырехсотлетнего человека было слишком трудно — Ангела Новак на вчерашнем занятии предупреждала об этом. — Я не хочу, чтобы ты волновался обо мне. Все будет в порядке. То, что я делаю для Лахму и анкийцев — это шаг в будущее, — Ривка на этой фразе, как ей казалось, выглядела особенно внушительно. — Я не могу рассказать деталей, так как подписала договор о неразглашении. Тебе ли не знать, насколько это связывает по рукам и ногам…

— Я вызываю столько подозрений? — Александр убрал руку от ее лица и улыбнулся, однако настороженность так и не стерлась из его глаз. — Но ты права насчет того, что не можешь распространяться о секретных материалах, связанных с твоей миссией. Просто я, как управляющий испытательным эскадроном, знаю, какие риски с этим связаны. Ни для кого не секрет, что вы будете тестировать гиперсветовой шлем и КИП-двигатель, но, Ребекка, этот риск несравним с теми, которым подвергают себя летчики-испытатели моего эскадрона, он намного выше. Тебя взяли в летчики спустя полгода на Лахму, и даже с учетом того, что ты тогда спасла своих сокурсников и того, чему учил тебя я, полгода — это слишком мало!

Ривка насупилась, теперь она гипнотизировала полупустую тарелку на подносе и пыталась справиться с предательски неровным дыханием.

— Я — не пушечное мясо, — она оторвала взгляд от тарелки и посмотрела на него. — Шлем был испытан в Бад-Тибира, он безопасен.

— Тебе промыли мозги.

— Александр! Я очень прошу тебя, участие в проекте — это мое личное решение.

— Ты должна была посоветоваться со мной!

На них стали оборачиваться оставшиеся в столовой работники орбитальной базы, и Ривка на миг прикрыла глаза, чтобы успокоиться. Александр не знал, что она вовсе не рискует своей жизнью, как другие — Летти и Аризона сейчас проходили необходимые медицинские тесты, их пичкали какими-то препаратами, чтобы усилить воздействие шлема на нейронные связи мозга, и вскоре одной из них — по лучшим результатам — предстоял первый для анкийцев гиперсветовой прыжок. Ривка бросила взгляд на Мин Чжи, которая везде следовала за ней тенью — она спокойно ужинала через два стола, позволив влюбленным поговорить. Ее присутствие уже не раздражало, но немного угнетало, и Ривка волновалась за первый урок силы, который Мин Чжи проведет с ней сегодня. Хотя это не то, о чем следовало бы переживать, сидя напротив Александра.

— Это действительно огромный шанс, и меня повысили до первого лейтенанта. После гиперсветого прыжка и установки временной навигационной системы на Меркурии меня, возможно, повысят до капитана, — снова врала она, прекрасно понимая, что ее жизнью клан Нинурты рисковать не станет.

Александр чуть отклонился назад и устало потер виски.

— Это неоправданный риск. Неужели ради какого-то офицерского чина и полетов на истребителе ты способна так легко размениваться своей жизнью? Неужели страх смерти после аварийной посадки так ничему тебя и не научил? Ты хочешь стать капитаном посмертно? — его всегда теплые и ласковые глаза наполнились яростью и непониманием. — Я этого так не оставлю! — все больше распалялся Александр, а Ривка сидела, боясь пошевелиться и не осмеливаясь даже поднять на него взгляд. — Я подниму все связи, которые у меня есть, чтобы тебя отстранили от этой работы.

— Ты с ума сошел? — Ривка поневоле открыла рот, услышав такие вести и оторвала, наконец, взгляд от стола. — Александр, это распоряжение самого генерала Лахму!

— Может, будете потише? — к ним подошла Мин Чжи и, демонстративно поставив свой поднос рядом с Ривкой, приземлилась за их стол.

— Лейтенант О, покиньте нас, немедленно! — свирепо бросил Александр, едва сдерживая ярость.

— При всем моем уважении, сэр, вы обсуждаете секретный проект и намеренно провоцируете военного, задействованного в нем, на распространение секретной информации, что, в свою очередь, тоже преследуется по закону, — невозмутимо заметила она, и Александр вылупился на нее, словно увидел впервые.

— Лейтенант О, это приказ подполковника!

— Подполковник Бен-Эзер, — Ривка подпрыгнула на месте от голоса Ангелы Новак, возникшей за ее спиной. — Я надеялась, что в общественном месте вы не будете вести себя столь, как бы это выразиться, шумно, но, видимо, недооценила вашей нежной привязанности к моему лейтенанту, — с долей иронии сказала она, положив руку на плечо одеревеневшей Ривки, которая была не в силах проронить ни слова, а только испуганно смотрела на Александра, опасаясь его реакции. — Прошу вас быть осторожнее, лейтенант МакГрегор, — попросила она, сжав ее плечо, — везде есть уши. А с вами, Бен-Эзер, я бы побеседовала с глазу на глаз. Прошу в мой кабинет.

Александр был настолько мрачен, словно над ним нависла не просто туча, а настоящий грозовой фронт, обещавший снести все на своем пути.

Он поднялся с места и уже сдержанно и холодно сказал:

— Мне нечего с вами обсуждать, майор Новак, здесь, на Лахму, я больше не профессор в вашей академии, я подполковник авиации, — он сделал акцент на званиях. — И поверьте, я сделаю все, чтобы лейтенант МакГрегор не принимала участия в испытаниях.

Он даже не посмотрел на Ривку, а, развернувшись, пошел в сторону выхода и отдаленно не представляя, в какое болото пытается влезть. Сама же Ривка сидела как громом пораженная от того самого фронта, который возник над Александром.

— Ха! — Мин Чжи запрокинула голову, изобразив приступ гомерического хохота — увидеть это в её исполнении было по-настоящему неожиданно. — Он ничего не сделает, будь уверена.

— Не думала, что мужчина может быть такой истеричкой, — заметила Новак, и для Ривки эта фраза стала красной тряпкой.

Она вскочила с места и повернулась к ней, едва не опрокинув поднос.

— Мисс Новак, хоть предо мной можете скрывать свою неприязнь?! Он переживает за меня, а вы только подливаете масла в огонь! А какой еще реакции вы от него ожидали, когда прямым текстом сообщили всему миру, что эскадрон Галактика — это группка смертников?! — и ее слова были правдой, ведь не далее как сегодня утром о ней, Летти и Аризоне писали как героях, которые, смело рискуя жизнью, откроют анкийцам дорогу на дальние планеты Солнечной системы.

На лице Ангелы не дрогнул ни один мускул, она совершенно не отреагировала на ее выпад, только, прежде чем развернуться и пойти на выход, холодно приказала:

— В мой кабинет, живо, — при этом ее губы практически не двигались.

— Я бы не стала ее злить, — разглядывая свои ногти, сказала Мин Чжи, пока Ривка гневным взглядом сверлила спину Новак.

— Мин Чжи, ты что, не понимаешь?..

— Нет, похоже, не понимаешь ты, — она обратила на Ривку колкий взгляд. — Вы теперь из разных миров, Ривка. Твои отношения с Бен-Эзером скоро закончатся, — и она приблизилась к ней, едва слышно шепнув на ушко: — Клан Нинурты никогда не примет его, как твоего спутника жизни, потому что наследие крови передается только через мужчин.

Ривка, пытаясь устоять на ватных ногах, держалась за столешницу, наконец-то все осознав — она не их козырь, а их пленник. И обещания Новак сделать Александра ее советником — лишь липовая приманка, как и возможность пилотировать истребители…

* * *

— Еще раз! — раздался в ангаре приказ Мин Чжи, оказавшейся намного строже капрала Конорса, муштровавшего зеленых курсантов в Нью-Бабили.

С шумом выдохнув, Ривка с трудом поднялась с матов и, поправив неаккуратный пучок волос на затылке, направилась прямиком к высокой лестнице, что вела к одному из установленных в ангаре возвышений из строительных лесов, пропасть между которыми ей нужно было перепрыгнуть. Была лишь одна проблема — возвышения пятнадцати футов в высоту находились слишком далеко друг от друга, и ни один олимпийский чемпион по прыжкам в длину просто не смог бы преодолеть расстояние между ними, учитывая, что ни о каком разгоне вообще не было речи. И Ривка бесконечно падала на маты, а падения смягчал страховочный трос, который, однако, не спасал от синяков.

— Снова! — этот строгий голос, которому могла бы позавидовать сама Ангела Новак, уже преследовал Ривку в ночных кошмарах, учитывая, что его обладательница ночевала на соседней койке.

Ривка, совершив очередной неудачный прыжок, вновь упала на маты. Она перевернулась на спину, но не встала, глядя на слепящие прожектора на высоченном потолке зиккурата, которые тотчас заслонил силуэт ее мучительницы.

— Чего разлеглась? Подъем, — уперев руки в бока, Мин Чжи выглядела внушительно.

— Мне нужна передышка, — обессиленно сказала Ривка, но Мин Чжи, присев перед ней на корточки, осуждающе напомнила:

— Передохнешь, когда выиграешь соревнования.

Соревнования. Должность канцлера. К чему всё это было нужно, если Александр и слышать о Ривке не хотел после той ужасной встречи в столовой пару недель назад? Мин Чжи была права: ей, как дочери Нинурты, не суждено будет стать спутницей жизни потомка Анкиа, но так думали лишь нинуртцы. В голове Ривки созрел план — когда всё это закончится, она сама будет вольна выбирать свою судьбу, и что ей клан Нинурты и классовые предрассудки, если сам Великий Анкиа, конечно же, будет просто счастлив ее выбору? И... к чему вообще эти соревнования, если сам Анкиа ее вряд ли примет? Она до сих пор не понимала, почему покорно зубрила политологию и экономику под руководством Ангелы Новак, а под “чуткой” рукой Мин Чжи изучала боевые искусства и философию силы, как и до сих пор не могла объяснить себе, зачем написала Александру о том, что остается на орбитальной базе в эскадроне Галактика…

Но все было очевидно донельзя — все объяснял страх смерти, и отнюдь не своей — под защитой коварного клана Нинурты находились ее самые близкие люди — родители. Лишись они этой защиты и случись что с ними, Ривка никогда себе этого не простит. И никакие глубокие чувства к Александру, с которым ей удастся пробыть какое-то время, откажись она от возложенной миссии, прежде чем ее устранят другие кланы, не загладят вины за их гибель… В данной ситуации родители, как и сама Ривка, были заложниками. И как бы сильна не была ее искренняя любовь к Александру, неспособному принять ее выбор, и ненависть к Ангеле Новак, превратившей ее в марионетку, она не имела права свернуть с пути.

И поэтому Ривка снова вставала с матов, чтобы обучиться контролю силы, контролю самого главного — своего тела. Мин Чжи с легкостью кузнечика преодолевала расстояния между возвышениями, и выглядело это тотальным нарушением законов физики и гравитации, но Мин Чжи обучалась этому более ста лет, а Ривка всего две недели, однако от нее требовали скорейших результатов, почему-то полагая, что дочь Нинурты должна быть в сотню раз сильнее любого анкийца.

И вот, в очередной раз стоя над пропастью, Ривка подавляла в себе агрессию, ненависть и желание послать все к чертям собачьим, пытаясь сконцентрироваться на прыжке, понять структуру гравитацонного поля орбитальной станции и рассчитать свой собственный вес, что поможет ей сделать по меркам простого человека невозможное.

Снова падение и боль в отбитой о перекладину руке. Апатия. Новая волна злобы, на этот раз доставшаяся Ангеле Новак, наблюдавшей ее неудачи из окон галереи второго этажа штаба.

— Подъем. Снова! — похоже, бездушную девушку, которой оказалась та, что некогда была ее подругой, не смутил бы и прущий в упор на нее бульдозер.

— Вот теперь я точно не смогу встать, — Ривка дышала как загнанный зверь, все ее мышцы напряглись до предела, легкие кололо от одышки.

— Повторяю, если ты не отключишь посторонние мысли, то никогда не сможешь управлять своей силой и не сдвинешь ничего, кроме пригоршни воды. Не думай о том, что ты не сможешь сделать, думай о том, что тебе это подвластно, абстрагируйся от того, что ты когда-то была человеком. Ты — дочь божественного нибируанца, тебе под силу еще и не такое. Ты должна верить в себя! — разразилась очередной однотипной тирадой Мин Чжи, пытаясь направить ее на путь истинный, но пока все было тщетно.

Если на уроках боевых искусств Ривке даже удалось однажды повалить Мин Чжи на пол, что, учитывая столетнюю подготовку той, вызвало даже пару жидких комментариев-комплиментов Новак, то уроки силы стоили отдельной песни. Ривка оказалась способна сдвинуть карандаш или даже предмет покрупнее, но ничто твердое не поднималось в воздух, а лишь бесполезно каталось по столу под разочарованным взглядом Мин Чжи.

Ривка потеряла сон и аппетит, она с трудом держала глаза открытыми и едва понимала материал, даваемый Новак; ее феноменальной памяти было попросту недостаточно для его усвоения. Она практически пала духом, ощущая себя бесполезной…

— ...Как ты? — тихонько спросила Дана, заглянув к ней в комнату, пока Мин Чжи принимала душ, но Ривке почему-то казалось, что та даже за шумом воды сможет услышать каждое слово.

Ривка покачала головой, она ломалась от бессилия и осознания своей никчемности. С Даной, единственным другом, оставшимся таковым после возведения Ривки в статус, твою мать, отпрыска бога, она общалась нечасто — только лишь в столовой перебрасывалась фразой-другой на глазах остальных звеньев эскадрона.

Дана подошла к ней и присела, заключив в объятия, словно не было этой преграды в виде статуса, словно они снова находились в комнате для старост в Нью-Бабили, делясь всеми своими переживаниями. И Ривка впервые за долгое время заплакала — ничего не объясняя, ведь все и так было понятно без слов. Раздался стук в дверь, и девушки увидели просунувшуюся в комнату Летти, которая, поначалу улыбнувшись, увидела картину в виде плачущей Ривки и, быстро зайдя внутрь, тоже оказалась рядом.

Звук воды в душевой стих, Ривка напряглась — Мин Чжи, этой холодной бездушной борсиппианке, неспособной на эмоции, подобное проявление чувств бы не понравилось. Ничего не говоря, Летти просто подошла к двери в душ, прихватив стул, и, подперев спинкой ручку, не без труда придвинула к стулу еще и прикроватную тумбочку. А слезы Ривки, наблюдающей за этим, моментально высохли.

— Мощно это ты! — переходя на чуть истеричное хихиканье, оценила Ривка.

— Ей иногда полезно, — Летти махнула на дверь и неожиданно подмигнула Ривке, и у той против воли появилась на губах еще более широкая улыбка

— Как насчет прогуляться? — предложила Дана, невзирая на то, что им уже пора было ложиться спать.

Ривка понимала, что перед ней все еще находятся потомки Нинурты, но на ее душе потеплело. Она кивнула и, прихватив форменную куртку, которую натянула поверх спальной майки, была готова к внезапному приключению. Девушки, воодушевленные тем, что нигде в их штабе, даже в жилых отсеках, не были установлены камеры, вышли из комнаты, и Ривка, чувствуя моральный подъем, приложила палец к губам:

— Она все равно двинется на мои поиски, стул и тумбочка ей нипочем.

Сосредоточившись на электронном замке в комнату, она сбила настройки и заблокировала дверь, не думая, что подобная подлянка завтра выльется ей в довольно серьезные проблемы. Мин Чжи ее достала.

— Шалость удалась, — шёпотом процитировала Ривка строки из известной книги и посмотрела на девчонок.

— Ого, я думала, у тебя совсем дела плохи, ходишь все время как в воду опущенная, — прокомментировала Летти.

— Может, я и не могу справиться с гравитацией, но кибернетика всегда была моим коньком, а программа запирания замков — это как конфетка для ребенка.

Ривка внезапно ощутила, что на глазах у них сделала невозможное и даже приосанилась. Девушки утащили ее в пустой ангар, где они схоронились возле стены за горой из ненавистных Ривке матов.

— Даже выпить нечего, — внезапно пожаловалась Дана, приуныв.

— Не говори, — протянула Ривка устроившись поудобнее и внезапно посерьезнела: — Скажите честно, вас Новак послала для поднятия моего боевого духа?

— Кто ж еще, — спокойно ответила Летти, а Дана повинно опустила взгляд.

— Хоть за правду спасибо.

— А ты бы поверила, если бы я соврала, что это не так? Ты вроде бы не дура, — Летти усмехнулась

— В Нью-Бабили ты говорила обратное.

— Ну, в Нью-Бабили ты была дикаркой, выросшей среди людей, а здесь ты дочь нашего великого предка, — ее глаза сделались на миг шутливо-восторженными.

— А вот тут лучше б промолчала, — однако Ривка не сникла, а напротив, заулыбалась.

— А я вообще в шоке до сих пор. Я оказалась лучшей подругой будущего канцлера, замолвишь за меня словечко перед Великим Анкиа, — вклинилась в разговор Дана, подмигнув.

— Непременно, если он меня примет, — Ривка пожала плечами, ей не хотелось падать в апатию, в особенности, что девочки своими шутливыми разговорами о серьезных вещах пытались ее поддержать.

Интересно, а если она проиграет соревнования, то неужели клан Нинурты не обеспечит ей защиту? Не может быть, ведь таких как она больше нет, а тот биоматериал был единственным.

— Он хоть и аннунак, чья власть неоспорима, но он не имеет право проигнорировать тебя, он сам создал порядок в мире, в котором ты родилась, — Летти откинулась на маты, не сводя внимательного взгляда с Ривки.

— Ты меня обрабатываешь.

— Естественно, — безо всякого смущения сказала Летти, а Дана ткнула ее в плечо локтем. — Дана, она не маленькая девочка, зачем же пытаться ее обмануть? Тетя пытается сделать из нее ручную обезьянку и, конечно же, подсылает нас — тех, кто способен на нее повлиять.

— Что-то ты уж слишком прямолинейна.

— Да нет, Летти права на все сто процентов, и я благодарна за честность, — сказала Ривка, взяв недовольную Дану за руку. — Пускай сейчас мной манипулирует Новак, но она будет подвластна мне, если я получу должность канцлера. Сейчас мне просто нужны честные друзья, — ее пристальный взгляд на Летти демонстрировал все подозрения об истинном отношении той к Ривке.

— Ты теперь меня проверяешь? — Летти беззвучно засмеялась. — Ты только посмотри на нее, Дан.

— Учитывая, кем оказалась Мин Чжи, не мудрено, — подтвердила та. — Да вы почти никогда не общались, девушки. Что странно, особенно после той катастрофы. Она должна была вас сблизить, но почему-то отдалила.

— Мин Чжи меня и саму удивила, робот, да и только, — Летти передернуло; она обратила взгляд на Ривку. — Можешь не волноваться, я знаю, какие мысли у тебя были, какое чувство вины ты испытывала из-за того, что решила оставить Сэма в двигателе, — Летти глубоко вздохнула, но затем неожиданно тепло улыбнулась. — Славный был парень, я некоторое время после катастрофы действительно очень страдала, и да, я не могла смотреть на тебя. Но я также понимала, что не имею права винить тебя за то, что ты спасла наших друзей и меня в том числе. И это было осознанным решением Сэма. Мы с Сэмом тогда только начали встречаться, но он из клана Инанны, мне бы никогда не дозволили даже отношений с ним. Поначалу мне было тяжело смириться с его гибелью, но со временем скорбь утихла.

Взгляд Ривки сделался тяжелым, ей наконец-то удалось узнать истинные чувства Летти, которая смогла открыться только спустя полгода. Возможно, то, что она действительно чувствовала, и не могло уместиться в пару довольно сухих сказанных ей предложений, но Ривка видела многим больше.

— Надеюсь, ты простишь меня.

Летти посмотрела на Ривку с удивлением.

— Ты глухая, МакГрегор? Я благодарна, что ты спасла меня, если бы не твои способности и выносливость, доставшаяся от нибируанцев, мы бы все передохли!

— Ты как с будущим канцлером разговариваешь? — нацепив грозную маску, спросила Ривка.

Летти вроде бы выглядела бодро, но подруги заметили, что ей вовсе не так весело, как она пыталась показать — ее выдавали погрустневшие глаза. Ривка с благодарностью посмотрела на нее, и пускай Ангела Новак действительно науськала племянницу на разговор, но обескураживающая честность Летти была необходима как никогда раньше.

— Спасибо, что ты наконец-то поговорила со мной об этом, — искренне сказала Ривка, а Летти улыбнулась ей и пожурила:

— Ой, ты ведешь себя так, будто провинилась передо мной. Ты должна быть жестче, как будущий канцлер, — сказала она и улыбка сползла с лица Ривки. — Подумай, кем ты станешь, и не унывай. И никуда от тебя твой Александр не денется, просто нужно немного подождать.

Ривка нахмурилась и по-хозяйски развалилась на Дане, которая обняла ее со спины.

— Мин Чжи сказала, что наши дороги разойдутся, ведь он из клана Анкиа, а наследование передается по мужской ветви.

— Иногда я все-таки сомневаюсь в твоих умственных способностях, — Лети хмыкнула. — Ривка, ты, вообще-то, будешь канцлером. Не слушай Мин Чжи, ей мозги еще в детстве промыли идиотскими учениями крови. Из нее сделали борсиппианку, и ей непонятны такие вещи как любовь или дружба. Можно ее только пожалеть.

— Ты мне только что говорила, что тебе никогда бы не дозволили отношений с анкийцем из другого клана.

— Ты меня вообще слушаешь? — уточнила Летти, сдвинув брови. — Я тебе только что сказала, что когда ты займешь высшую позицию анкийском мире, ты сможешь смело вертеть все эти классовые предрассудки как тебе заблагорассудится, и клан Нинурты не посмеет перейти тебе дорогу. Конечно же, ты отблагодаришь ту же Ангелу Новак за ее бесценный вклад в твое развитие, а может быть, даже выдвинешь министра обороны на пост премьер-министра взамен потомка Анкиа, но благодарность должна иметь разумные пределы. Конечно, клан Нинурты будет твоей опорой, просто потому как другие кланы будут очень недовольны тем, что в тебе течет царская кровь. Со временем все уляжется, и ты ведь не обязана зарывать свою жизнь. Более того, никого не слушай, твои дети все равно будут по крови ближе к Нинурте, чем к Анкиа.

— Я знаю, — призналась Ривка, — я все это понимаю, но Александр... поймет ли Александр? Он ведь думает, что меня готовят к гиперсветовому прыжку, как и тебя с Аризоной, он волнуется за мою жизнь, а мне ведь ничего не угрожает, и я не могу сказать ему об этом, Летти.

— Ты так сильно любишь его? — спросила та с неожиданным пониманием, а Дана крепче прижала Ривку к себе.

— Больше всего на свете! Но мне страшно оттого, что ему уже четыреста лет, а мне, мало того что только двадцать восемь, так и жизнь моя продлится дольше обыкновенной анкийской, благодаря крови Нинурты.

— Дурочка, у вас впереди еще не одна сотня лет, — Дана потрепала Ривку по волосам и посмотрела на Летти: — Ты бы знала, что они в Нью-Бабили творили в нашей комнате.

— Дана! — Ривка, возмутившись, поднялась с нее и пихнула в плечо.

— Да ладно тебе, будто уж огромная тайна! — отмахнулась та с хитрой улыбкой.

— Вы вместе так давно? — удивилась Летти, которая и не подозревала об этом. — Для меня, если честно, стало шоком, когда я случайно увидела вас пару месяцев назад в баре. Но дело не мое, конечно.

— Я знаю его еще до поступления в Нью-Бабили, — призналась Ривка неожиданно; она так давно не общалась ни с кем по душам. — Это он обнаружил меня и наслал на меня сиппурцев для слежки. Как же я тогда психовала! Думала, что за мной следят какие-то бандиты. Даже гирсу задействовали, внедрили того самого Юваля сыном в знакомую мне еврейскую семью.

— Ты мне не рассказывала, что знаешь Александра так давно. Как он обнаружил тебя? — внезапно оживилась Дана.

— Это отдельная история…

* * *

— Механизм управления Анкийским Государством — это целостная иерархическая система государственных органов и учреждений, на практике осуществляющих государственную власть. Власть передается путем наследования должностей от отца к сыну. С начала образования анкийского аппарата власти — в пятнадцатом веке до нашей эры — кабинет министров состоит из шести основных представителей различных кланов, — Ривка щелкнула по тачскрину планшета и перенесла картинку на дисплей; ее единственным слушателем была Ангела Новак, принимающая экзамен по теме политологии в виде презентации. — Начнем с потомков Анкиа: министр экономики и финансов — Акрам Баракат*, чьи потомки занимают основные позиции в земном экономическом мире — на бирже и в составе правительств крупных держав. Министр внедрения и, по-совместительству премьер-министр, — на экране появился серьезный мужчина в деловом костюме, больше напоминающий успешного бизнесмена, в особенности из-за его ровного загара, — Бьорн Андерсен, уже пять сотен лет успешно управляющий анкийской разведкой и занимающийся интеграцией анкийских агентов в разные сферы, его сын, Кайл Андерсен, является генералом пехоты и управляющим операциями по использованию анкийских вооруженных сил в земных международных конфликтах. На следующем слайде — министр юстиции и внутренних дел Демокритос* Врахнос, выступающий в роли мирового судьи при разрешении внутрианкийских конфликтов. На него было совершено более десяти покушений, и лишь в двух случаях удалось найти наемников, однако те не признались, кто заказал покушение, единственное, что было известно — оба преступника были из клана Инанны. Также он потерял младшего сына во время войны в Ираке, — Ривка снова щелкнула по тачскрину, и на экране появился следующий персонаж: — Министр здравоохранения от клана Инанны — Даичи Ито, который вместе с министром внедрения за последнюю сотню лет поднял земную медицину практически на уровень анкийской…

Ривка, прежде чем приступить к более подробной лекции о функционировании аппарата власти, рассказала еще о министре образования — потомке Энки, а министру обороны уделила особое внимание, так как именно он и генерал Лахму были основной опорой и главами клана Нинурты. Это были отец и сын, обоих разделяли две сотни лет возраста, но объединяла одна общая цель — посадить на трон нового канцлера из их рода. Именно из-за их коварного плана она и появилась на свет и сейчас штудировала их генеалогию, пытаясь не упустить ни одной детали.

— Браво, лейтенант МакГрегор, — выслушав лекцию, Ангела Новак откинулась в кресле, внимательно посмотрела на Ривку и одобрительно улыбнулась. — Конечно же, краткий курс инфраструктуры анкийского мира не даст вам полного слияния с аппаратом власти, но в будущем на практике, я уверена, из вас получится отличный канцлер.

— Спасибо, мисс Новак, — стараясь не говорить сквозь зубы, поблагодарила Ривка.

— Я еще в академии была приятно удивлена результатами ваших экзаменов. Для анкийки, рожденной среди людей, вы показали потрясающие результаты.

— Мэм, я просто прилежно училась, но даже не была первой на курсе.

— Вы бы ей были, если бы изначально родились в анкийской семье. Поверьте, ваш разум намного крепче, чем у других анкийцев. Вы усваиваете информацию с невероятной быстротой, просто вы не замечаете этого, считая ваши заслуги плодом упорного труда. И так оно и есть, но только отчасти. Вам незаметно то, что вижу я и, поверьте, другие.

— Мин Чжи считает меня бездарем, — как бы невзначай напомнила Ривка, присаживаясь в кресло напротив Ангелы.

— Мин Чжи нацелена на конечный результат, но она понимает, что за короткий месяц, который вы провели в тренировках и учебе, невозможно достичь даже таких результатов, как сдвинуть карандаш на столе. Вы же уже можете влиять на программное обеспечение, без труда отпираете электронные замки, — она усмехнулась, понимая, каким образом неделю назад Дана, Летти и Ривка заперли Мин Чжи в комнате; конечно же, Ангела знала все о том, что происходит в эскадроне и контролировала каждый шаг будущего канцлера. — Послезавтра, когда мисс Хендерсон отправится на испытания гиперсветового шлема, вы можете сесть за штурвал второго GP-2, я запрошу разрешение на вылет. Вы это заслужили.

— Мэм, я бы, с вашего позволения, лучше бы встретилась с Александром, — негромко сказала Ривка, ведь они не виделись и не разговаривали три недели; Александр просто пропал из ее жизни, и, конечно же, ей просто необходимо было вернуть его доверие.

— Лейтенант МакГрегор, через неделю начнутся выборы, давайте немного повременим с вашей личной жизнью, тем более, подполковник Бен-Эзер улетел с миссией на Землю.

Ангела Новак уже не в первый раз вставала между ними, словно они вернулись на многие месяцы назад, когда она следила за Александром, пытаясь не подпускать его ближе в Нью-Бабили. Правда тогда ее план потерпел фиаско, и уже после академии они все равно были вместе.

— Я не знала об этом, — Ривка опечаленно взглянула в иллюминатор; со временем привыкнув к виду на Марс с орбитальной базы, она уже не испытывала прежнего восхищения.

— Хочу сообщить вам, что он действительно выпросил аудиенцию у генерала Лахму и пытался избавить вас от участи тестирования первого гиперсветового двигателя. Сами понимаете, что с этой встречи он ушел ни с чем.

Ривка внезапно воспряла духом, она почувствовала, сердце забилось быстрее, что Александр не вычеркнул ее из своей жизни и даже пытался повлиять на ее увольнение. Конечно, что он сделает против власти генерала и министра обороны? Невзирая на его обещание поднять все свои связи, у Ривки за спиной стояли куда более серьезные военные чиновники.

— Мэм, мне действительно будет дозволено пилотировать GP-2?

Ангела посмотрела на нее слегка недовольно.

— Я когда-нибудь говорила о чем-то несерьезно?

— Нет, мэм.

— Из-за испытаний GP-2 и гиперсветового двигателя небо Марса и вокруг орбитальной станции будет очищено, у вас будет примерно двадцать минут перед возвращением мисс Хендерсон, чтобы наиграться в летчика, раз это одно из двух ваших желаний…

* * *

— Летти, удачи тебе, — Ривка обняла ее, радуясь, что Летти действительно сблизилась с ней и теперь частенько заводила ободряющие разговоры, хотя ей самой в первую очередь необходима была моральная поддержка.

— Она мне не потребуется. На этих истребителях установлена система дистанционного управления, так что даже если я потеряю сознание, то вы вернете меня домой.

Летти выбрали из-за того, что ее организм легче переносил перегрузки, которым их с Аризоной подвергали предыдущие три недели — вероятно, тут сыграла чистота ее крови. Аризона не была фараоншей, и ее выносливость явно проигрывала выносливости Летти. Невзирая на безопасность, обещанную учеными Тильмуна, первые испытания все равно были рискованными, и Ривка не знала, вернется ли ее подруга, ведь ей придется перенести не один, а целых два гиперсветовых прыжка, что называется, туда-обратно. Летти первой из анкийцев посчастливится увидеть Меркурий, у которого в последствии будет развернута орбитальная база и навигационная система.

— И все равно, удачи...

— Спасибо, Ривка, — Летти улыбнулась — в ней было столько уверенности в успехе опасной миссии, что Ривка поневоле позавидовала ее выдержке; лучше бы именно Летти досталась честь участвовать в соревновании за пост канцлера, ведь она подходила на эту роль куда больше.

Летти отошла, чтобы обнять Дану, она миновала Мин Чжи, даже не удостоив ту взглядом, но Мин Чжи было на это абсолютно плевать: она стояла возле Ривки, как обычно повторяя за ней каждый шаг, и, как бы это не раздражало, теперь следовала за ней даже в общий туалет в столовой.

Летти кивнула Ангеле Новак и в последний раз бросила взгляд на Ривку, подарив той несмелую улыбку — и в этой улыбке было странное щемящее чувство грусти, словно она прощалась навсегда, пряча страх предстоящего за уверенностью. И когда она опустила крышку GP-2, которому дали гордое название Спейсскрейпер I, провожающие ее ученые и военные, стоявшие в ряд, отдали честь, наблюдая за тем, как Спейсскрейпер I исчезает в шлюзовом отсеке. Все волновались за Летти, здесь был даже ее отец, хотя когда-то он даже пропустил церемонию награждения дочери медалью Шену.

Все присутствующие, отправив истребитель на взлет, разошлись по постам. Ученые стали готовить мобильную лечебную капсулу к переправке на Марс, куда сядет Спейскрейпер I, все были готовы к возможным отклонениям в физическом состоянии Летти, когда она вернется. В целом, все были настроены на успех, ни у кого не возникало сомнений, что она не вернется.

— Ты уверена, что хочешь полетать, пока Летти там? — осторожно заметила Дана, когда Ривка, уже облаченная в летный костюм, направилась прямиком к Спейсскрейперу II.

— Мне разрешили полет, пока небо очищено, — Ривка и сама понимала, что это неправильно, но разрешение на полет было получено, и ей не обязательно будет держаться строгого курса, заданного навигатором. — Летти сказала, что мне надо лететь, а не грызть ногти в ожидании ее возвращения. И потом, она обещала мне прямую связь, когда ей удастся сбросить в атмосферу Меркурия первый навигационный передатчик.

— Это немного эгоистично…

— О`Салливан, вернитесь к работе. МакГрегор — в самолет, — Ангела Новак возникла возле них и теперь сверлила грозным взглядом Дану, которая решила побыстрее ретироваться, так как побаивалась ее.

— Мэм, я могу подождать лучшего момента, — неожиданно для себя самой Ривка решила прислушаться к доводам Даны.

— Мне пришлось обращаться к генералу Лахму, чтобы позволить вам пилотировать, хотя он был категорически против, — она выстрелила в Ривку злобным взглядом. — И теперь вы просто отказываетесь? Вы сами знаете, что с Хендерсон ничего не случится.

— Да, мэм.

Ривка, бросив на отошедшую подальше Дану извиняющийся взгляд, залезла на стремянку, подставленную рядовым, который был больше похож на бугая-охранника ночного клуба, а голова его напоминала голову истукана с острова Пасхи, в особенности сходства придавали выдающиеся вперед надбровные дуги.

Запрашивая взлет, Ривка все еще думала, что поступает неправильно, но ведь Летти действительно сможет поддерживать с ней связь после установки передатчиков — временной меры, прежде чем туда отправят более мощную навигационную аппаратуру, которую неспособен поднять на борт небольшой истребитель...

— ...Капитан Мундштайн, лейтенант О, вылет через десять минут, будьте готовы, — скомандовала Новак, провожая взглядом скрывшийся в шлюзовом отсеке GP-2 Ривки.

— Да, мэм, — отозвалась за обеих Мин Чжи, а Аризона только кивнула.

Вылетая в открытый космос на идентичном GP-2, только без гиперсветового и гиперскоростного двигателей, Ривка отключила посторонние мысли, утопая в бесконечном восторге полета. Машина оказалась настолько мощной, что поначалу как будто не слушалась, однако вскоре в полной мере ощутив габариты истребителя, Ривка неслась вдаль от Марса, выписывая невообразимые маневры в свободном космическом пространстве.

— Ну что, Спейсскрейпер II, как ощущения полета в космосе?

— Летти! — воскликнула Ривка. — Как самочувствие?

— В космическом и воздушном пространстве, Спейсскрейпер II, должны использоваться позывные.

— Вас поняла, Спейсскрейпер I, хотя длинный позывной... — счастливо воскликнула Ривка; свет далеких созвездий и солнца восхищал ее и завораживал; она сидела за штурвалом прекрасной боевой машины, наконец-то отключив все переживания и отдаваясь свободному полету.

— Я в порядке, Ривка, ты даже не представляешь, какой Меркурий… некрасивый, не симпатичнее Луны, только чуть больше, — поделилась Летти впечатлениями. — Так как тебе космос?

— Знаешь, здесь пусто и скучно, полет над поверхностью планеты интереснее, но Марс безумно красив из космоса, — поделилась Ривка. — Послушай, меня больше интересует как ты там? Как ты пережила гиперсветовой прыжок?

— Ривка, он работает! Гиперскорость и то отвратительнее по ощущениям! Когда ты погружаешься в гиперсветовую кому, то кажется, что ты просто засыпаешь — точнее, то странное чувство, когда ты словно перестаешь существовать, но в следующий момент понимаешь, как работает самолет, ты понимаешь что тебе нужно делать, хотя ничего не видишь. Никогда бы не подумала, что можно одновременно видеть и чувствовать каждую микросхему истребителя, каждый винтик, каждую программу… Ты обязательно должна попробовать, тебе это понравится! — Летти была в подлинном восхищении. — И ты знаешь, это ощущение — как наркотик, я рада, что мне предстоит еще и обратный гиперсветовой прыжок. Поразительное ощущение. Я начинаю готовиться, увидимся на базе. Конец связи.

У Ривки отлегло от сердца, все ее волнения как рукой сняло. Летти станет первым летчиком, покорившим космос на гиперсвете. Наверное, это невероятное чувство, и Летти, конечно же, заслуживала стать знаменитой. Она всегда была талантлива, сосредоточена на деле и, конечно же, умна.

Ривка на миг сощурилась, различив движение в космосе. Вакуум не передавал звук, но она заметила две стремительно приближающиеся точки истребителей.

— Сокол 11 — Спейсскрейперу 2, как слышно? — раздался голос Аризоны в гарнитуре.

— Спейсскрейпер 2, прием отличный, — отозвалась Ривка, не понимая, почему они прилетели за ней. — Я отлетела слишком далеко? — предположила она.

— Спейсскрейпер 2, Сокол 10, приказ следовать за нами, — это была Мин Чжи за штурвалом второго истребителя. — Вертикальная посадка на Лахму, зиккурат Волчья нора, разрешение получено.

— А диспетчеры?

— Диспетчеры на нас, — сообщила Мин Чжи. — Твой передатчик неисправен.

— Что? Но я только что общалась с Летти, а до этого запрашивала взлет.

— Проверь, если не веришь. Диспетчерский диапазон в твоем корабле неактивен.

И Ривка, непонимающе защелкала по панели управления и обнаружила, что передатчик и впрямь неисправен, а сигнал с истребителей принимается лишь по той простой причине, что они находились поблизости.

— Я приняла сигнал с Меркурия, но не смогла принять с орбитальной базы?

— Сигнал Летти сбил твой приемник, Ривка, — пояснила Аризона. — Идем на посадку, нам нужно успеть до ее прибытия. Ты первая, мы будем сопровождать и передавать диспетчерский сигнал.

— Принято, Сокол-11. Выполняю.

Ривка была немного расстроена тем, что ей придется прервать полет, но у нее еще была пара минут, чтобы насладиться видом приближающегося Марса. Красная планета, окруженная медленно вращающимися метеокольцами, стала ей домом, но Ривка понимала, что если ей удастся завоевать должность канцлера, то Лахму ей больше не видать, ведь кабинет министров и штаб главнокомандующего, кем и был канцлер, находились в Бад-Тибира. Обещая великую власть, клан Нинурты забирал самое важное, что было у нее в жизни — полеты и Александра, только Ривка была уверена, что переиграет их, когда будет представлена Великому Анкиа. Внутри себя она рассуждала, как обиженная маленькая девочка, не представляя с чем ей придется столкнуться во время испытаний, а также во время правления.

На входе в атмосферу ее слегка тряхануло, но намного мягче, чем в пассажирском шаттле. Зайдя на посадочный круг, повинуясь командам сопровождающих ее пилотов ZS-7, Ривка где-то глубоко внутри хранила надежду, что Александр вернулся с Земли, и ей удастся поговорить с ним. Он не отвечал по браслету, но в сердце закрадывались подозрения, что сообщения просто перехватывались. Она будет какое-то время на Марсе, возможно, у нее будет шанс...

Выровняв самолет, Ривка включила реверс для вертикальной посадки и стала медленно опускаться над зиккуратом; два истребителя находились по обе стороны от нее. Она не видела зиккурата, находящегося под ней, и ориентировалась только по приборам управления. Как только истребитель коснулся поверхности аэродрома, Ривка непонимающе огляделась, за иллюминатором показались несколько взводов неидентифицированных военных, но ближе всех стоял высший офицерский состав и анкийцы с видео и фотокамерами.

— Ривка, слушай внимательно, — раздался в гарнитуре голос Мин Чжи. — Это ты — летчик-испытатель гиперсветового двигателя. Это твоя заслуга — так думают все эти анкийцы.

— Мин Чжи, какого черта? — спросила Ривка, сразу осознав, что ее обманули, а о заслуге Летти, рискнувшей жизнью, никто не узнает.

— Приказ министра обороны! Выполнять! — рявкнула Мин Чжи, и она на миг закрыла глаза, ощущая себя полным ничтожеством...

* * *

Арабские имя и фамилия Акрам Баракат* — означает “самый щедрый+дар”

Греческое имя Демокритос* — судья людей

Даичи 大智 : в переводе с японского означает "великая мудрость" / Ито — 伊東 — тот, он + восток

Ривка, оглушенная аплодисментами, скинув шлем, выбралась из истребителя, чувствуя, как предательски подрагивают ноги из-за очевидной несправедливости по отношению к Летти, к ее геройскому поступку, который намеренно стерли из истории, чтобы будущий канцлер клана Нинурты сорвал еще больше голосов на выборах. Ривке прокладывали дорогу к власти через бесчестие, ложь, которую она не могла принять из-за вмиг обострившегося чувства справедливости. Ангела Новак все подстроила, она пустила пыль в глаза лживыми комплиментами касательно ее способностей, подготовив почву для чудеснейшего подарка — позволения вылететь в открытый космос на замечательном новеньком GP-2. Обернувшись на истребитель, который, словно живое существо, стал соучастником заговора, Ривка на миг застыла, отчетливо различив на фюзеляже надпись «Скайскрейпер I», но она четко помнила, что вылетала с орбитальной базы на втором. Ангела всё продумала — вторая римская единичка была просто наклейкой для отвода глаз и наверняка отлетела еще на взлете. Более того, не оставалось сомнений, что ее приемник заглушили намеренно, не позволив связаться с диспетчерами, обеспечив обманку не только для самой Ривки, но и для них, уверенных, что ведут на посадку истребитель, который действительно побывал в окрестностях Меркурия, и что у него при гиперсветовом прыжке просто отказал передатчик… Конечно же, Летти вернется на орбитальную базу, и, Ривка была уверена, потерянная римская единичка волшебным образом появится на ее самолете.

Ривка бы не допустила, чтобы ей присвоили заслугу Летти, именно поэтому ее и не предупредили о готовящемся плане. Зато в курсе были другие. Она смотрела на выбравшихся из ZS-7 Аризону и Мин Чжи с ненавистью. Они обе отлично справились с возложенной на них миссией и стояли перед своими небольшими истребителями — ноги на ширине плеч, руки за спиной, прямой взгляд — делая вид, что не замечают яростного взгляда Ривки. Если Мин Чжи была равнодушным роботом, то Аризона не испытывала к Ривке добрых чувств с самого ее появления в первой бригаде Красных Волков, и, вероятно, ее участие в операции — просто приказ Новак. Аризона не общалась с ней на протяжении этого месяца, иногда даже не здоровалась. Ей наверняка не нравился столь быстрый карьерный рост Ривки, как не нравились и отношения с офицером высшего состава, а осознание того, что девчонка, полгода мозолившая ей глаза, оказалась дочерью Нинурты, только усугубило ее ставшую глубокой неприязнь. Она считала, что Ривка не заслуживает подобных привилегий — этим однажды поделилась сработавшаяся с Аризоной Летти.

— Ребекка МакГрегор — лейтенант эскадрона Галактика, первый анкийский летчик-испытатель, переживший гиперсветовой прыжок, — раздался над зиккуратом усиленный динамиками незнакомый низкий голос. — Женщина, не побоявшаяся рискнуть жизнью во имя будущего Анкийского Государства.

Сопровождаемый целой вереницей офицеров из высшего состава ВГС, к Ривке двинулся человек в форме, которую она никогда не видела воочию. Полковники всех эскадрилий на фоне него выглядели обычными рядовыми. Здесь же выстроился весь эскадрон Галактика, который наверняка спустился на Землю для получения почестей, пока Ривка, обманувшись добротой Ангелы, болталась в космосе, наслаждаясь видами Марса. Ангела Новак стояла впереди эскадрона в форме майора наземных служб.

— Министр обороны Коскинен, сэр! — не успев впасть в сильнейшую апатию из-за несправедливости и абсурдности происходящего, она на автомате встала по стойке смирно.

— Вольно, лейтенант, — с гордой отцовской улыбкой отозвался он и протянул руку. — От лица всего анкийского сообщества должен поблагодарить вас за проделанную работу!

— Это большая честь, сэр! — излишне радостно отозвалась она, зная, какую роль в этом сыграл и сам министр обороны, и его сын, стоявший рядом. — Генерал Коскинен! — Ривка кивнула, ответив на крепкое рукопожатие, и ее подвели к прессе, чтобы сделать групповое фото.

— Улыбайтесь, лейтенант МакГрегор, вы должны быть счастливы, что совершили великое дело на благо нашей расы!

И Ривка улыбнулась, ледяной, неживой улыбкой, не дошедшей до глаз, в которых залегла мрачная тень и ненависть к окружавшим ее офицерам высшего состава. Офицеры разошлись, чтобы позволить ей сделать одиночное фото для первой полосы новостной ленты.

— Лейтенант МакГрегор, расскажите, что вы чувствовали при гиперсветовом прыжке? — возле нее оказался мужчина в военной форме и с микрофоном в руках — корреспондент Лахму, который не раз мелькал на торжественных церемониях. — Как вы себя чувствуете?

Ривка замешкалась, понимая, что не знает как лучше соврать, ведь ей не выпало такой чести, как испытание гиперсветового шлема и КИП-двигателя, но красноречивый взгляд Ангелы Новак пригвоздил ее к месту. Новак пристально следила за Ривкой, словно Цербер; ее ледяной взгляд пробирал до мурашек, и подопечная возвращала его с лихвой, вкладывая еще и всю ненависть, на которую была способна.

— Чувствую себя прекрасно, однако я ожидала большего от Меркурия, — она усмехнулась, но скорее над самой собой — за слабохарактерность. — Словно огромная Луна, он совершенно ничем не примечателен. По поводу двигателя и шлема… — она на миг задумалась, пытаясь вспомнить, о чем же говорила Летти, и поневоле практически пересказала ее распаленную речь: — Технология работает! Вы не поверите, но гиперскорость и то намного менее комфортна по ощущениям! А когда ты погружаешься в гиперсветовую кому, то кажется, что просто засыпаешь — точнее, возникает странное чувство, когда ты словно перестаешь существовать, но в следующий момент понимаешь, как работает самолет, понимаешь что тебе нужно делать, хотя ничего не видишь. Никогда бы не подумала, что можно одновременно видеть и чувствовать каждую микросхему истребителя, каждый винтик, каждую программу… Это поразительные и ни с чем не сравнимые ощущения!

Новак странно смотрела на нее, но затем одобрительно подняла уголки губ; наверняка она слышала каждое слово Летти, ведь просто не могла не следить за ней, отпуская в открытый космос. Конечно, Новак была просто счастлива тому, как ловко Ривка описала полет на Меркурий; она определенно сделала в голове некие пометки, решив, что будущему канцлеру неплохо удается ложь.

— Браво, лейтенант МакГрегор! Надеюсь, каждому из пилотов в будущем удастся испытать это чувство, — генерал Коскинен похлопал ее по плечу. — Полагаю, вы немного устали, — он строго зыркнул на фотографов, которые, не прекращая, снимали действо возле самолета, и те быстренько свернулись, опустив камеры. — Сегодня вечером в зале для церемоний состоится награждение, присутствие всего офицерского состава обязательно.

— Ребекка, вы молодец, — неожиданно шепнул на ухо министр обороны, у которого с лица не сходила улыбка. — Блестяще справились с ролью.

Конечно же, он был в курсе происходящего. Ривка в этом не сомневалась, она так и видела, как он, генерал и стерва Новак, сидя в круглом кабинете за круглым столом на круглых табуретках, склонившись к центру, продумывают свой хитрый план.

— Рада стараться, сэр, — на ее лице не дрогнул ни один мускул, не показав ни радости, ни тщательно скрываемого омерзения.

Она смогла выдохнуть только когда шум сапог удаляющихся взводов стал стихать. Один из журналистов еще попытался выведать какую-то информацию, но Ангела Новак, бросив на него резкий взгляд, сообщила, что лейтенанту необходимо срочно пройти полное медицинское обследование, и все комментарии будут озвучены на пресс-конференции после церемонии награждения.

— Какая еще пресс-конференция? — недоуменно прошептала Ривка, сделав страшные глаза, когда Новак, взяв ее за плечи, насильно подтолкнула электрокару, подготовленному для ее передвижений по Лахму.

— По результатам испытаний, конечно, — словно имбицилке, пояснила она. — Говорить в основном буду я и ученые Тильмуна, вы будете смирно сидеть и отвечать только когда я вам скажу.

— Прекрасно, надеюсь, Летти в курсе того, что вы сделали. Могли бы и предупредить заранее, — Ривка сжала кулаки, усаживаясь в электрокар; Новак залезла следом, опустила стекло между водителем и задним пассажирским сидением и неожиданно взяла ее за руку, поневоле обратив взгляд на себя.

— Вы прекрасно знаете, что не смогли бы взять чужой подвиг на себя. В вас слишком обострено чувство справедливости, поэтому нам пришлось немного схитрить. Это была проверка, Ребекка, — впервые назвала она Ривку по имени. — И вы прошли ее.

— Какая еще проверка? Из-за вас о подвиге моей подруги никто не узнает! — сквозь стиснутые зубы негромко возмутилась Ривка, поглядывая на рядового из ее эскадрона, сидящего за рулем.

— Для нее это было честью. Вы думаете, она просто так выдала вам свои ощущения при гиперсветовом прыжке? — Новак посмотрела на нее, изогнув бровь. — По-моему, когда вы садитесь за штурвал, лейтенант МакГрегор, у вас совершенно отказывают мозги. Летиция Хендерсон получит награду намного выше, когда вы станете канцлером.

Но как? Как такое возможно? Неужели Летти смогла отдать столь ценный подвиг только лишь во имя возвышения кандидата из клана Нинурты и каких-то будущих весьма туманных привилегий? Ривка поняла, что у той, возможно, уже достаточно поводов ее недолюбливать — сначала Сэм, теперь это. Чем еще сможет поступиться подруга, всегда такая сильная, прежде чем окончательно возненавидит ее? Летти была не из тех, кто отдавал меньшее, чтобы получать большее, в ней не было подобной корысти. И даже когда под ее опеку, благодаря отцу, выделили взвод рядовых, она говорила об этом с пренебрежением. И она была лучше всех остальных фараонов, она была честной, пускай и не всегда умела прощать ошибки.

— Я поняла вас, мэм, — не став продолжать разговор, просто потому, что больше не хотела даже слышать Новак, завершила Ривка и обратила взгляд за окно, где ровный строй рядовых, крича речевки, трусцой бежал мимо станции метро.

Ривка пропустила эту фазу военной службы, хотя многие задерживались в звании рядовых по пять, а то и десять лет. В анкийском мире время текло иначе, сержантами становились не раньше чем на пятый год службы, и то дети верхов, а до капитанов, майоров и прочих было как пешком до Солнца. После двух лет службы выпускники летных факультетов были вольны поменять поприще, но мало кто это делал. Ривка впервые за время пребывания в анкийском мире внезапно осознала, насколько сильно изменилась ее жизнь. Изменения, не считая появления Юваля и Александра на том знаковом ужине у Раубфогелей, происходили по людским меркам довольно спокойно, хотя для анкийцев, возможно, они показались бы семимильными прыжками сквозь время.

Нью-Бабили. Внезапное следование военной дисциплине, интерес к наукам, которых она избегала в юности. Физика и химия невероятно увлекли ее! Летательные аппараты стали наваждением. И вот, прошел год, и она оказалась в настоящей армии. Она — девочка, родившаяся с серебряной ложкой во рту — в комфортное время конца двадцатого века, двадцать семь лет считавшая себя еврейкой, которой довелось не знать гонений, холокоста, жившая в любви родителей, избалованная представительница золотой молодежи — она так легко приняла военный режим, так легко стала частью нового мира, так по-настоящему впервые в жизни влюбилась… Как же такое возможно? Почему ее сознание перевернулось?

Ривка уже давно осознала, что прожигала свою жизнь, потому что не могла находиться среди людей, что ее беспорядочные связи с мужчинами были лишь попыткой получить хоть какое-то удовольствие от той самой жизни. Она не видела перспектив. Но теперь у нее была цель — и вовсе не быть канцлером, нет, а просто стать лучше, стать настоящей анкийкой — цельной личностью, сильной и независимой. И потом, здесь была техника, были истребители, ставшие ее мечтой, и был Александр… Мужчина, с которого все началось, мужчина, который указал ей путь к ее предназначению, мужчина, которого она любила без памяти, без причины, безрассудно и страстно, с такой непоколебимой силой, что при едином воспоминании о нем у нее подкашивались ноги. Александр должен был остаться одноразовым ночным приключением, но потом стал ее преподавателем; она должна была забыть его после той сумасшедшей ночи в Нью-Бабили, но не смогла и первой потянулась к нему. Никто и никогда не дарил ей столько ласки, даже самые преданные воздыхатели — нет, никто не был силен и нежен настолько, что ее тело не прекращало трепетать в его крепких мужских руках, и никто не был умнее его, ведь именно интеллект и возбуждал Ривку больше всего. Именно умные глаза она считала его самым большим достоинством.

Он был спокоен, всегда сосредоточен, иногда казался чуть отстраненным и порой холодным, но так было только поначалу. Ривка совсем недавно узнала его совсем другим — сумасшедшим ревнивцем, безумным собственником и даже деспотом, когда он не согласился с ее выбором в пользу эскадрона Галактика. Ривка была уверена в его чувствах, увидев в нем эту буйность, это желание отговорить ее от необдуманных поступков. Он любил её, и никакая Ангела Новак, напыщенная стерва, не разлучит их. И хорошо, что его не было во взводе подполковников в зиккурате… Пускай пока он остается на Земле, потому что только в отсутствие его она могла держаться…

* * *

На парадной форме, на которую положено было прикреплять былые награды, светился золотом Орден Гора, полученный чуть больше полугода назад — всё повторялось вновь. Она вышла из ровного строя военных, нацепив ледяную маску, вновь за ней наблюдали сотни глаз, но если тогда награда была хотя бы заслуженной, то сейчас Ривка видела в себе лишь посмешище.

— За мужество и героизм, проявленные при выполнении первого анкийского гиперсветового прыжка, звание героя Анкийского Государства и почетное звание летчик-астронавт присвоено первому лейтенанту экспериментального эскадрона Галактика Ребекке Карен МакГрегор. Лейтенант Макгрегор награждается Золотым Анкхом третьей степени.

И когда сам министр обороны надел ей через голову награду, дающуюся за геройские заслуги и смертельный риск, Ривка почувствовала, что еще немного, и она сломается: такую же посмертно получил Сэм. Ее губы дрогнули при воспоминании о нём, а глаза увлажнились, но все присутствующие сочли слезы проявлением гордости. Вот только для нее самой это было бременем обмана и величайшего стыда перед Летти.

И сквозь туман выступивших слез она увидела поначалу размытый, совсем нечеткий силуэт во взводе высшего офицерского состава Лахму, аккурат за звеном полковников. Сморгнув слезы, Ривка уже более четко лицезрела Александра, который смотрел лишь перед собой, вовсе не глядя на сцену, где она выступала клоуном под руководством клана Нинурты. Его взгляд был равнодушен, словно мыслями Александр пребывал где-то очень далеко.

— …Также Ребекке МакГрегор присваивается звание капитана военно-галактических служб! — сопровождал ее мысли голос.

Генерал зааплодировал первым, его примеру последовали остальные, и Ривка стояла, чувствуя, что вместо аплодисментов получает оплеухи, и оттого ее лицо пылало, но никто бы не заметил этого, потому что Ангела Новак приказала ей нанести макияж — слой пудры, водостойкую тушь и даже помаду цвета нюд. Ривка должна была блистать, даже хвост был идеально ровным — ни один волос не выбивался из прически. Церемония продолжилась вручением групповой награды всему эскадрону Галактика. А потом под звуки гимна все присутствующие в зале для церемоний в едином стройном порыве отдали честь. Ривка видела Александра среди всех этих военных, и взгляд его так и оставался равнодушным. И что-то в ее груди оборвалось, все заверения себя самой в его любви полетели в тартарары. Она подвела его. Александр считает, что она действительно рисковала жизнью, желая лишь только оказаться за штурвалом истребителя и пренебрегая его чувствами как чем-то несущественным. Она получила звание капитана, а заодно звание эгоистки в его глазах. Его переживания Ривка просто проигнорировала — так он наверняка думает. Ее непоколебимая вера в его чувства, возможно, стала ее же фатальной ошибкой, а глупая надежда стерлась при взгляде в эти чудовищно ледяные глаза.

— Капитан МакГрегор, куда вы? У нас пресс-конференция! — окликнула ее Новак, когда Ривка, пробираясь сквозь военных, поочередно пожимающих ей руки, пыталась добраться к выходу, где исчез затылок Александра в фуражке.

Новак крикнула в спину что-то еще, но Ривка уже не слышала, ей было плевать. Прорвавшись в холл, она потеряла Александра среди других военных в практически одинаковой форме. Она и сама теперь носила бордовую форму — пока еще первого лейтенанта — и сливалась с офицерским составом Лахму. Ривка вертела головой, и в какой-то момент ей показалось, что она нашла его, но, когда анкиец обернулся, поняла, что обозналась.

Ей что-то встревоженно кричали вслед, но она бросилась из здания на улицу, все еще надеясь увидеть Александра. И он, наконец, нашелся — шел вдоль пробки из электрокаров, подбирающих руководящий состав.

— Подполковник Бен-Эзер! — Ривка чуть не налетела на второго лейтенанта с нашивками одной из легкобомбардировочных эскадрилий и, даже не извинившись, побежала дальше. — Подполковник Бен-Эзер, сэр, мне нужно с вами поговорить! — она отдала честь, оказавшись возле него и понимая, что после небольшого кросса ее сердце выдает чечетку, а может, вовсе и не из-за этого.

Он взглянул на нее как на младшего по званию, а не как на любимую женщину.

— Вольно. Капитан МакГрегор, я тороплюсь, — сухо сообщил он и двинулся дальше, к электрокару неподалеку, где его уже встречал рядовой.

— Сэр… — Ривка обомлела; она не ожидала такой реакции, Александр должен был хотя бы выслушать ее. — Сэр, это очень важно, — она снова догнала его, когда он уже садился в машину.

Он посмотрел на нее из-за открытой двери и, тяжело вздохнув, сказал:

— Ты выбрала истребители, Ребекка. Я не собираюсь волноваться за тебя, если ты, мало того, не ценишь этого, так еще и не ценишь своей жизни.

— Александр, прости меня, у меня не было выбора, — Ривка, видя его равнодушие, сдалась, сломалась, не сдержав такой обличающей фразы; и он с подозрением сощурился, видя ее глубокое раскаяние.

— Садись, — он неожиданно подвинулся.

— Мне надо вернуться к началу пресс-конференции через, — она взглянула на браслет, — десять минут.

Александр ничего не ответил, лишь посмотрел на нее незнакомым, обжигающим взглядом, и Ривка повиновалась и села в электрокар. Как же ей хотелось коснуться его руки на фуражке, лежащей на коленях, но всё изменилось.

— Тебя заставили вступить в эскадрон Галактика? — осторожно начал он, опустив стекло, чтобы рядовой их не подслушивал; Ривка кивнула, хотя не имела права выдавать секретной информации; она опустила взгляд. — Вы занимаетесь там не только испытаниями?

И она снова кивнула, неуверенно, словно не решаясь — даже эти кивки могли стоить ей очень дорого — это уже было распространением секретной информации, а точнее, могло дать Александру толчок к попытке выяснения обстоятельств тайны, которую она хранит.

— Я прошу тебя, не пытайся ничего выяснить, это может стоить тебе минимум звания, — сказала она; как уже поняла Ривка, клан Нинурты мог устроить все что угодно, и интриги с эскадроном были лишь верхушкой айсберга. — Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Я в безопасности, и скоро все это закончится, и я смогу рассказать тебе. Нужно только подождать, всего неделю, может, две.

Она, осмелев, положила ладонь поверх его руки, словно вымаливая прощение. Но его ладонь не развернулась, и их пальцы не переплелись. Александр все еще выглядел отстраненно, будто лишь позволял ей себя касаться, не испытывая при этом ответных чувств.

— Значит, ты попала в Галактику не по своей воле? — уточнил он негромко, глядя на нее прямым и требовательным взглядом, и Ривка снова кивнула. — Кто посмел манипулировать тобой?

Но она не ответила, потому что Александр и сам знал — Новак и Коскинен, и это было более чем подозрительно.

— Не ходи больше к генералу, — попросила Ривка, убрав руку; ее браслет пискнул сообщением от Новак. — Не хочу, чтобы у тебя появились проблемы. Ты не сможешь никак на это повлиять. Я и так рассказала слишком много, будь осторожен… — она открыла дверь электрокара и вылезла.

Ривка надеялась, что Александр поймет ее и не оттолкнет, и через какое-то время сможет простить. Он в последний раз взглянул на нее, и что-то в его взгляде изменилось — образовалась какая-то непонятная тревога. Ривка, надев фуражку, двинулась обратно в сторону круглого здания, где на лестнице у входа стояла весьма недовольная Ангела Новак. Привыкшая видеть наставницу именно такой, Ривка внезапно различила на ее лице вспыхнувший испуг, а затем моргнула из-за красного блика, попавшего в глаза. В следующий момент её резко дёрнули за руку, заставив потерять равновесие. Раздался выстрел, и ее фуражка отлетела в сторону. Ривка упала и встретилась лбом с ровным рядом пуговиц на чьем-то кителе. Это был он, она оказалась на Александре прямо на тротуаре, слушая крики окружавших их военных, разбегающихся в стороны. Донеслись команды — найти, схватить и обезвредить. Военные моментально мобилизовались для внезапной операции, и младшие и старшие офицеры с рядовыми бросились на поимку стрелявшего — стрелявшего в Ривку.

— Ты в порядке? — Александр захватил ее лицо в ладони, его взгляд наполнился подлинным испугом.

— Да, — ответила она неуверенно, и они сели, отстранившись друг от друга. — Что произошло?

— Говоришь, в безопасности? — его голос приобрел жесткость. — Почему тебя пытались убить, Ребекка? — он цепко ухватил ее за ладонь, не давая отстраниться.

— Подполковник, вы целы? — к ним бросились ближайшие военные и подняли на ноги, но Александр не отпустил ее руки.

— Ребекка, Ребекка? — он различил на ее лице странное выражение — испуг и шок; Александр встряхнул её, игнорируя вопросы окружающих.

Ривка, не шевелясь, смотрела на валяющуюся неподалеку фуражку, на которой сбоку у самого канта тульи было сквозное отверстие. Возле них возникла встревоженная Ангела Новак.

— Ребекка, посмотри на меня, тебя не зацепило? — Ангела замерла на месте, увидев струйку крови, спускающуюся по ее виску.

Ривка тронула рану и посмотрела на кровь на своих пальцах, пока Александр осматривал рану.

— Царапина, — заключил он и гневно посмотрел на Ангелу: — Новак, чем, черт возьми, вы занимаетесь? Почему ее пытались убить?!

Та вернула ему такой же яростный взгляд.

— Подполковник Бен-Эзер, это не в вашей компетенции! — рявкнула она и подтолкнула Ривку в сторону ближайшего электрокара, который освободили для перевозки в шуруппак.

К ним добрались штатные врачи, и Александру пришлось отстраниться. Ривка безвольной куклой позволила усадить себя в электрокар, она прижимала к ране кусок темной ткани, врученный ей каким-то военным. И Александр, обескураженный и злой, лишь смотрел вслед удаляющемуся электрокару. Вокруг фуражки уже кружил представитель военной полиции Лахму, а остальные искали пулю, рассчитывая провести баллистическое исследование… Снайпер почему-то использовал не бластерную винтовку.

* * *

— …Капитан МакГрегор, вы сами виноваты в покушении, мы с вами уже это обсуждали, и поэтому мы усилили меры предосторожности, — Новак стояла напротив разгневанной Ривки, за которой теперь следовала не только Мин Чжи, но и пара огромных рядовых, исполнявших роли телохранителей; она была не против их присутствия, просто они разве что в душ с ней не ходили. — Зато благодаря вашей глупости мы узнали, что информация о вас просочилась за пределы эскадрона, и не к кому-нибудь, а в клан Анкиа! Не чувствуете ничего подозрительного? — она покачала пальцем и сощурилась. — Больше ниикаких встреч с этим мужчиной! — пренебрежение в ее голосе невозможно было не расслышать.

— Он спас мне жизнь и едва сам не попал под пулю! — разозлилась Ривка. — Как вы можете обвинять его в чем-то?

— Пытаясь поднять связи через клан Анкиа, он мог запустить цепочку событий, приведшую к выяснению обстоятельств секретности эскадрона Галактика, — рассудила Новак, и в ее словах действительно было зерно правды.

— Вы блокируете мой передатчик и не позволяете нам связаться? — осмелилась спросить Ривка, но Ангела только усмехнулась.

— Я бы могла это сделать, так как, конечно же, ваши сообщения проверяются, но поверьте, в этом нет нужды. Подполковник Бен-Эзер не присылал вам сообщений, он снова улетел с Лахму на следующий же день после покушения.

Ривка не знала, верить ли этой женщине, но ведь Александр должен был хотя бы спросить, всё ли с ней в порядке! Это неправильно… А ее сообщения просто не доставлялись, что действительно говорило о его отсутствии на Марсе.

— Завтра объявят о начале выборов и кланы представят кандидатов на должность канцлера. Вам нужно меньше заниматься ерундой, потакая страстям, и лучше отработать с Мин Чжи силу, она вам непременно понадобится. В состязаниях не будет судей, так как каждый клан способен проголосовать только за своего претендента или за того, кто по их мнению точно не достоин звания канцлера, или начнется бардак. Поэтому ваша борьба будет на выбывание, — Новак снова говорила о деле, игнорируя подавленное состояние Ривки, преследуемой виной ещё и перед Летти, которую она так и не видела со времени межгалактического полета и даже на вручении наград; ей "выпала честь" улететь на Землю для подготовки прибытия Ривки. — Наш шаттл вылетает в Бад-Тибира в пять по марсианскому времени. Будьте добры до этого времени находиться рядом с Мин Чжи, от конкурентов можно ждать чего угодно.

— Да, мэм, — не желая препираться, сказала Ривка, мечтая покинуть кабинет Ангелы после получения инструкций.

Сегодня ее перевозят в Бад-Тибира, и жизнь ее круто изменится. Опять. Идиотизм какой-то! Ривка ненавидела эскадрон Галактика всей душой, но в последние четыре дня после покушения удвоила усилия в учебе и старалась ни на шаг не отходить от охранников, только сейчас она, наконец, в полной мере осознала опасность, о которой ее столько раз предупреждали. Единственным выходом из ситуации было добиться звания канцлера, ведь тогда она постепенно подомнет под себя и клан Нинурты, и остальной мир. Ривка знала, что все ее мысли наивны, и что в первое время придется очень тяжело, но впереди у нее были века… Века, чтобы стать лучше, чтобы выучиться политологии, военному делу и остальным наукам. Единственное и главное, о чем она не думала — это анкийцы — именно то, ради чего и существовала высшая должность, именно те проблемы, которые ей придется в связи с этим решать. Сейчас Ривку занимали только личные эгоистичные мысли, явно не связанные с благими делами, которые она может совершить во главе анкийцев.

* * *

Летти встречала их с шаттла, больше похожего на самолет бизнес авиации, на борту была деревянная обшивка и мебель, кожаные диваны, смягчавшие путешествие на гиперскорости, и был даже стюард — наверняка слабенький анкиец, один из родителей которого был человеком. Ривка никогда особо не задумывалась о том, как живут такие, как он. Конечно же, и в Бад-Тибира, и на Лахму среди рядовых, сержантов, ученых, политиков были подобные им, выглядящие уже на тридцать в свои семьдесят лет, но были и те, кто оставался простыми рабочими столовых, бортпроводниками бизнес-шаттлов, охранниками, и часть своей жизни они обязаны были проводить в анкийском мире, как и другие анкийцы, ну, а дальше выбирали свою дорогу. Единственное, что знала Ривка — их зарплата в анкийском мире была намного выше, чем жалование на аналогичных должностях в земном…

Теперь Ривка понимала, что была на порядок умнее их, она чувствовала даже некое превосходство, какое в отношении неё чувствовали фараоны в академии, для них ее попытки быть равной им казались смешными, а теперь она выше всех в этом мире. Но чтобы доказать это, ей нужно учиться.

* * *

— Летти, — Ривка выдавила из себя улыбку и подошла ближе к подруге, встречающей ее в зиккурате Бад-Тибира. — Нам стоит поговорить о том что произошло.

По лицу Летти тенью скользнула тоска, но всего лишь на миг, затем она быстро взяла себя в руки.

— Это все ради общего блага, Ривка, — на ее устах тоже появилась улыбка; она оглянулась, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. — Я знала, на что шла с самого начала, и это была моя идея — ничего не говорить тебе. Ты все еще чувствуешь вину за Сэма, я же вижу это, еще более извиняющихся глаз я бы не выдержала.

Летти просто заключила ее в объятия, не возводя преград и по-дружески тепло. Новак стояла позади, позволив обеим немного поговорить.

— Но ты рисковала жизнью! — шепотом сказала Ривка обвив руки вокруг ее шеи и чувствуя щемящую радость от ее близости и новую волну стыда от всепрощения. — Каждый мой шаг словно против тебя…

— Ради общего блага… — повторила Летти и отстранилась, кажется, в ее глазах блеснули слезы. — Мы все крепко постарались, чтобы устроить тебе пиар, но, Ривка, теперь ты должна будешь справляться сама. И я не прощу тебе, если ты завалишь выборы! — она говорила о соревнованиях как об экзамене. — Надеюсь, у тебя получится стать лучшей.

— Я верю в свои силы, Летти, и я рада, что вы с Даной будете рядом.

Летти с честью и отвагой приняла свою судьбу и предназначение, она никогда не покажет насколько сильно расстроена, потому что она сильнее многих анкийцев, которых знает Ривка. Она много больше похожа на тетю, нежели на весьма посредственного отца, неуверенность которого Ривка запомнила с первой встречи.

— Знаю, что случилось на награждении. Хорошо, что с тобой все в порядке.

* * *

— Вызываемый вами абонент в сети не зарегистрирован…

Ривка нажала кнопку отмены и обессиленно опустила лицо в ладони. Телефон Александра не просто был выключен, он исчез из сети по неясным причинам. И единственным человеком, который мог бы бескорыстно попробовать что-то разузнать, была Дана, которая сейчас распаковывала вещи в соседней комнате. Ривку поселили на самом верхнем этаже высотки, принадлежащей министру обороны и подчиняющимся ему структурам. Наверху обнаружились вполне жилые помещения. Оценив толщину пластика окна, открывавшего вид на вечерний город, похожий на Манхеттен, Ривка решила, что его не возьмет и небольшая ракета. Она была под защитой в комфортабельной тюрьме.

— Куда ты? — уточнила Мин Чжи, увидев как она отправляется к двери.

Ривка обернулась и посмотрела на нее, подняв бровь.

— В соседнюю комнату к Дане и Летти.

Мин Чжи ничего не сказала, она просто достала плед и разложила его на диване в гостиной, собираясь ночевать там. Ривка вышла и посмотрела на двух ребят возле двери, один из которых, Дрейк, сын майора Живковича, сам вызвался ее защищать, а второй, Суонсон, был просто тупым громилой, приставленным Новак. Ривка удержалась от того, чтобы, проходя мимо ее комнаты, оттопырить средний палец, и вместо этого просто фыркнула. Девушки жили в ближайшей к ней комнате благодаря настоявшей на этом Ривке. Дана открыла дверь в пижамных штанах, немного сонная.

— Я разбудила вас? Простите, могу зайти попозже.

— Ну что вы, госпожа будущий канцлер, — донесся из глубины комнаты голос Летти, наполненный безобидным сарказмом. — Проходите-проходите!

— Заходи, все в порядке, мы не спим. Я лежала с планшетом и закемарила случайно. После шаттла долго мутило, — пожаловалась Дана и перевязала пучок на затылке.

У Ривки пискнул телефон, и она с недовольством обнаружила на нем сообщение от Новак: «через полчаса в кровать».

— Она следит за мной даже здесь…

Дана устроилась на кровати и, взяв пилочку для ногтей, махнула Ривке, оглядывающей комнату раза в три меньше, чем была у нее с Мин Чжи.

— Не волнуйся, здесь нет ни жучков, ни камер. Я проверила все.

— А у меня в комнате есть, — раздосадовано заметила Ривка, сетуя на Новак, которая не отрицала слежки за ней. — Я к тебе по небольшому делу, точнее, с просьбой, — обратилась она конкретно к Дане.

— Дай угадаю, тебе снова нужен связист? — та ничуть не обиделась, она все понимала, в отличие от Летти, которая, заплетая на ночь косу, закатила глаза.

— Ривка, ты как маленький ребенок, не можешь подождать, пока все устаканится?

— Могу, просто хочу знать, где он и что с ним, — ответила она. — Меня беспокоит, что номер его телефон не зарегистрирован.

— Может, он на Марс вернулся? — уточнила Дана, но Ривка покачала головой и включила экран телефона, но он молчал, не сообщая о том, что абонент снова в сети.

— Это странно, тогда бы при звонке сообщалось, что абонент просто вне зоны действия сети. И у меня не очень хорошее предчувствие.

Дана и Летти синхронно пожали плечами.

— Ты бы лучше волновалась о завтрашнем дне, дорогая, — напомнила Дана.

— Я бы не сказала, что представление претендентов на пост канцлера меня как-то особо волнует, — под удивленными взглядами подруг Ривка покачала головой. — Не так выразилась: я имею в виду, что я не чувствую чего-то особенного. Как будто завтра обычный день, — она отложила телефон и, закинув ноги на постель, обняла коленки.

— Да, твой каждый день просто невероятно обычный, начиная с того времени как ты узнала что ты являешься анкийкой! — снова не удержалась Летти.

— Ой, да что ты понимаешь! — Ривка высунула язык.

— Ты министрам на совещаниях палаты тоже язык будешь показывать? — уточнила она, выключив свет и включив ночник. — Все их доводы будут прямо-таки разбиваться об этот жест.

— Ой, да вы сами виноваты, что решили взять на роль канцлера столь юную особу, — она приложила ладонь к груди, начиная поддаваться какому-то необъяснимому веселью.

— С тобой всё в порядке? — уточнила Дана на полном серьезе, но Ривка только истерично засмеялась.

— Да, просто прекрасно! На самом деле меня постоянно тянет смеяться.

— Я думала, что после покушения ты стала относиться ко всему серьезнее, — напомнила Дана.

— После покушения я стала относиться серьезнее лишь к спасшему меня Александру, — Ривка откровенно лгала, почему-то именно сейчас ей захотелось солгать, нести околесицу. — Шутка, — она вновь рассмеялась над выражениями лиц подруг.

— Может, тебе чая с мятой попросить сделать? — уже безо всякого сарказма спросила Летти и со всей серьезностью посмотрела на Ривку. — Ты впадаешь в истерику. Соберись! Завтра важный день.

— Я знаю, — но ее улыбка не погасла.

— Ты меня пугаешь, — заметила Дана.

— Я сама себя пугаю… Очень хочу, чтобы поскорее все закончилось, — будто находясь в бреду, сообщила Ривка.

Но Летти и Дана вновь переглянулись, понимая, что для нее все только начинается…

— Это наверняка было сделано, чтобы снизить ваши шансы на победу, капитан МакГрегор. Явные происки клана Анкиа, ведь они и покушение на вас организовали, — Ангела Новак редко выглядела обескураженной.

— Но что нам теперь делать, когда наши шансы снизились вдвое? — Ривка находилась в ее комнате, держа в руках конверт с грифом «совершенно секретно», в котором значилась всего одна строка, сообщающая, что от кланов должно быть представлено не один, а два кандидата.

— Каждый из кланов, я уверена, готовил к выборам по нескольких кандидатов, отбирая лучших, мы же, уверенные в своей победе, рассчитывали на Эвана МакКоя, который изначально должен был родиться сыном Нинурты, — Ангела держала в руках чашку кофе, постукивая по ней пальцами; она перевела осуждающий взгляд на Ривку, словно именно она была виновата в срывах плана по взращиванию нового канцлера. — Вы не готовы.

— С вашего позволения, мэм, но я готова к испытаниям, — Ривка придала своему голосу уверенности, потому что знала, что от нее зависит весь клан, и она не должна падать духом, поэтому скрывала волнение, которое не давало ей уснуть, заставив проворочаться всю минувшую ночь. — Я справлюсь с любым заданием.

— Месяца обучения недостаточно, хотя всяко слышать из ваших уст уверенность лучше, чем прежнее «я не смогу, я не буду», — в голосе Ангелы невольно проскользнула ирония, но затем она подалась вперёд, пристально изучая подопечную. — Против вас будут выступать очень сильные конкуренты, и я больше чем уверена, что все они мужчины. Что ж, попробуем обернуть новые известия в нужное нам русло и найти для вас оптимальную поддержку в соревнованиях в виде второго кандидата от нашего клана.

— Но, мэм, у нас всего лишь час!

— Идите готовьтесь, это не ваша забота.

* * *

Вместо платья — идеально подогнанная по фигуре военная форма Лахму с капитанскими погонами, лёгкий и неброский, направленный на то, чтобы выглядеть наиболее выигрышно перед камерами, макияж: всё это было заранее тщательно проработано специалистами, несмотря на то, что красота в выборах сыграет отнюдь не решающую роль. Ангела осталась довольна результатом, только поправила Золотой Анкх на ее шее, который всегда носился на парадной форме. Орден Гора тоже сверкал золотом, привлекая к себе внимание.

В Сахаре была адская жара, поэтому даже перебежка от башни министра обороны до автомобиля, окруженного солдатами военной полиции на мотоциклах, оказалась изнуряющей, а форменные сапоги моментально превратились в две сауны.

— Джек? — усевшись в машину, Ривка увидела напротив бывшего сокурсника и немного удивилась. — Давно не виделись, — она придирчиво оглядела его, — но ты не изменился.

Джек Мур, староста мужского корпуса в Нью-Бабили ее полугодия, все же изменился, его острый взгляд стал еще требовательнее, а деловой костюм придавал возраста и уверенности в себе. Темные каштановые волосы были аккуратно зачесаны назад, Джек выглядел собранным и сосредоточенным.

— Добрый день, капитан МакГрегор, — от формальности его приветствия Ривку почти пробил холодный пот; улыбка быстро стерлась с ее лица.

Она подвинулась, чтобы освободить место для Ангелы Новак.

— Ужасная жара, — без тени видимого недовольства констатировала Новак и приказала водителю трогаться, а в ответ на вопросительный взгляд Ривки добавила: — Ваши подруги поедут своим ходом.

— И Мин Чжи? — сложно было скрыть удивление, ведь та следовала за Ривкой хвостиком.

— Лейтенант О уже там, проверяет обстановку. На мотоциклах ребята из пятнадцатого батальона — личная охрана министра обороны. Вам нечего бояться.

Но она не боялась и на миг даже ощутила сладкий вкус свободы из-за временного отсутствия Мин Чжи. Проезжая по улицам изможденного жарой Бад-Тибира, Ривка видела баннеры, призывающие настроить любые коммуникационные средства на правительственную волну и канал. Обвешанные красными лентами, заменившими траурные черные по скончавшемуся месяц назад канцлеру, серые джунгли города преобразились, словно к черно-белой пленке добавили красные детали. По надземному монорельсу стрелами летели современные поезда, станции которых находились прямо в зданиях, избавляя анкийцев от пытки сумасшедшей жарой.

Ривка оттянула ворот черной форменной рубашки, пытаясь дать коже немного подышать, но не жара смущала ее, ведь в автомобиле на всю мощь работал кондиционер, а беспокойство перед торжественным объявлением кандидатов, волнами насылающее на нее то жар, то зубодробительный мороз. Ривка была уверена в себе, но уверенность была все же напускной, ведь ее знания и опыт не могли сравниться с опытом других кандидатов. Она была всего лишь неопытной выскочкой с липовым званием капитана, которого не заслуживала. Джек периодически как-то странно косился на нее, вероятно удивляясь столь высокому чину и наградам, блестящим золотом на ее груди, а может, и тому, что она будет представлять их клан на выборах.

— Мур, у меня на лбу что-то написано? — не выдержала она, но Джек только удивленно приподнял брови.

— Капитан МакГрегор, поспокойнее, — не отрываясь от разглядывания проносящихся мимо улиц, попросила Новак.

— Не хотите ли вы сказать, что Джек будет вторым кандидатом от клана Нинурты? — вдруг осенило Ривку, и ее лицо непроизвольно вытянулось.

Новак отвлеклась от созерцания фонтана со статуями божеств Египта, мимо которого они проезжали, и посмотрела на нее:

— Мистер Мур будет вашим оператором в кибернетическом центре.

— Оператором? — непонимающе переспросила Ривка.

— Он отобран в комиссию по выявлению нарушений со стороны других участников. По одному человеку из каждого клана, — пояснила Новак.

— Да, похоже, вы меня не перестанете удивлять, — Ривка бросила взгляд на молчаливого Мура, а, выходя у здания анкийского правительства, на фасаде которого был растянут исполинский баннер о выборах, шепнула: — А ему можно доверять?

— Откуда такие подозрения, капитан? — спросила Ангела так же тихо, решив, что её вопрос серьезен, но, осознав, что Ривка просто волнуется, добавила: — Он сын моего двоюродного брата, а их семья полностью лояльна нашим интересам.

— Понятно, — сказала Ривка и задержала дыхание, чтобы не вдохнуть обжигающий воздух Сахары; над главным входом в здание внушительных размеров буквами значилось «Магистрат Бад-Тибира», а ниже расположилась цитата из эпоса о Гильгамеше: «Удел людей — подчинение высшим». — Немного расизма, чтобы анкийцы не забывали, кто они такие.

— Что вы сказали? — переспросила Новак, первой заходя в крутящиеся двери.

— Ничего, — пробубнила Ривка, думая, что если станет канцлером, то первым делом заменит эту надпись.

Пройдя металлодетекторы, она увидела Мин Чжи, Дрейка Живковича и еще пару крепких парней, служивших с ней в эскадроне Галактика; все синхронно отдали ей честь, и Ривка, не привыкшая к такому отношению, на миг даже растерялась. Никто так не поступал на Лахму, потому что все были «своими», но сейчас, в холле, наполненном людьми, они обязаны были проявить уважение.

— Вольно, — взяв себя в руки, четко сказала Ривка — Ангела Новак предоставила право отдать эту команду ей, хотя была выше по званию.

А затем ее провели к боковым дверям, скрывавшим коридор и отдельный лифт, который должен доставить их на сорок восьмой этаж, где располагался штаб парламента — место, подготовленное к чествованию кандидатов на пост канцлера. Амфитеатр зрительских мест еще пустовал, но зато возле сцены, перед которой полукругом расположились столы с именными табличками важных персон, среди которых в первом ряду Ривка заметила имена министров, сновали техники и операторы с пропусками, болтавшимися на шее. На сцену было направлено несколько камер, крепящихся к потолку и у подножия самой сцены, и Ривка проассоциировала этот зал с телестудией, где собирались снимать политическую передачу. Наблюдая за людьми, снующими внизу, пока ее проводили по галерее балкона, она заметила его — как всегда удивляющего своей внезапностью Александра, раздающего указания техникам, с гарнитурой на голове и с таким же пропуском на шее.

Ривка поневоле остановилась, наблюдая за его действиями со стороны. И ее охрана остановилась следом.

— Не сейчас, капитан МакГрегор, — сказала Новак и жестом указала вперед, на двустворчатую дверь, из которой вышли сосредоточенные мужчины в деловых костюмах, что-то обсуждая.

— Что здесь делает Бен-Эзер? — Ривка двинулась с места, не спуская с наставницы сосредоточенного взгляда.

— Он глава кибернетической безопасности на выборах, команда операторов будет подчиняться ему, — ответил за Новак Джек.

— Вы знали об этом? — выслушав его, Ривка снова обратилась к Ангеле.

— Знала и надеялась, что вам не удастся увидеть его хотя бы до начала выборов, — спокойно ответила она, пропуская Ривку вперед, где скрывался еще один коридор с одинаковыми металлическими дверьми с номерами. — Вам ни к чему лишнее волнение, вы и без того как на иголках.

— С вашего позволения, мэм, но я абсолютно спокойна, — опротестовала Ривка, удержавшись от того чтобы фыркнуть.

— Я, по-вашему, слепая? — елейно спросила Новак, и Ривка, помрачнев, не ответила.

Ее сопроводили к двери с табличкой «Клан Нинурты», а мимо прошла такая же процессия, в которой Ривка угадала как минимум одного кандидата — генерал Кайл Андерсен, старший сын министра внедрения и внучатый племянник канцлера Геба, мужчина с настолько светлой «растительностью», что его брови просто сливались с цветом кожи. Проходя мимо, он не обратил на Ривку внимания, возможно, сочтя всего лишь блохой, зато ей пришлось отдать ему честь, как и остальным из ее сопровождения, кроме Новак, которая давно сменила военную форму на медицинский халат.

— Надеюсь, в политических соревнованиях не придется применять силу, иначе от меня мокрого места не останется.

— Вообще-то, я слышал, что первый тур — это как раз проверка смекалки и физических данных, — Джек посмотрел на нее с пониманием.

— Это просто чудесно! — вложив во фразу по меньшей мере тонну сарказма, восхитилась Ривка. — Лейтенант Мин Чжи, подайте бутылку воды, — приказала она, и Мин Чжи, нисколечки не смутившись, принесла ей воду с расположенного близ окна гримерного столика.

Невзирая на строгий надзор над Ривкой, Мин Чжи все же осознавала, кто находится рядом, чем Ривка из мести за обман с дружбой бесконечно пользовалась, намеренно превращая ту в служанку. И Мин Чжи еще ни разу не высказала недовольства, похоже, что она и не могла предположить, что что-то не так.

— Спасибо, — поблагодарила Ривка, даже не взглянув на нее, и Мин Чжи бесшумно отступила, затем, выудив из кармана какой-то прибор, стала проверять им каждый угол, стену, предмет мебели и даже потолок, судя по всему на наличие жучков.

— Вы вроде с ней дружили в Нью-Бабили, — заметил Джек пренебрежительное отношение Ривки.

— Всякая дружба имеет срок действия…

Ривке дали десять минут собраться с мыслями, но мысли ускользали только в одном направлении, ведь Александр стал неотъемлемой частью ее жизни, и она всё еще хранила глупые надежды на то, что у них все получится, хотя с каждой секундой надежды постепенно превращались в пыль, и их уносило иссушающим ветром Сахары…

* * *

— Премьер-министр Анкийского Государства — Бьорн Андерсен, — раздался строгий, воинственный голос, и Ривка прислушалась к шагам человека, на плечи которого легло бремя управления анкийцами после смерти канцлера, но не услышала их, так как заиграл национальный гимн.

Она стояла в закулисье, окруженная охраной и кандидатами от других кланов; что удивительно, здесь был и Сет Кенниг — бейдж на его груди свидетельствовал о том, что он оператор. Наконец, лицезря всех, с кем ей придется столкнуться, Ривка едва не впала в панику — в ровной колонне ожидающих приглашения в зал кандидатов были одни мужчины — могучие, серьезные, взрослые, и она даже при своем росте в сто семьдесят четыре сантиметра просто терялась на их фоне. Здесь, правда, все же присутствовали две женщины — одна незнакомая, а вторая… Ривка поглядывала на Ангелу Новак — второго кандидата от клана Нинурты. Та умалчивала о своем участии до последнего, решив всех обескуражить. С ее слов, это было решением министра обороны, который сидел за ближайшим к сцене столом и внимательно наблюдал за представлением кандидатов.

— Вот и настал знаменательный для нас с вами день — день выборов нового канцлера! — раздался голос премьер-министра в зале заседаний. — Первые в своем роде, выборы произойдут в форме состязаний. Первый тур определит физическую подготовку и интеллектуальный потенциал, по его результатам останется только два кандидата. В первом туре не будет судей, а выбывание будет происходить на основании того, смогут ли кандидаты опередить друг друга. Второй тур пока держится в тайне, — сообщил Андерсен. — Итак, давайте перейдем непосредственно к представлению кандидатов.

— Первыми в зал приглашаются представители клана Нинурты: Ангела Новак — профессор анкийской медицинской академии наук, член сообщества нейрохирургов Тильмуна, почетный советник правительства, в годы второй мировой внедренный в органы власти США и принявший важное участие в Нюрнбергском процессе. Благодаря Ангеле Новак были пойманы и приговорены к смерти Герман Гёринг, Иоахим фон Риббентроп и Вильгельм Кейтель, — на миг грозный голос затих, но потом оглушил присутствующих новых именем: — Ребекка Карен МакГрегор — капитан ВГС, летчик-испытатель первого анкийского гиперсветового шлема и двигателя; невзирая на свой юный возраст — двадцать восемь лет — капитан МакГрегор уже по праву дважды считается героем. Во время трансфера курсантов на Лахму после окончания подготовительной академии произошла серьезная авария, в результате которой экипаж вышел из строя, но капитан МакГрегор приняла на себя командование пассажирским шаттлом, совершила аварийную посадку на Марсе и тем самым спасла пятьдесят жизней своих сокурсников.

В зале воцарилось недоумение — кто-то неуверенно захлопал, удивленно таращась на молодую девушку и принимая ее заслуги за чистую монету, кто-то провожал ее взглядом, полным подозрений, но Ривка, как наставляла Новак, гордо шагнула в зал, игнорируя взгляды и тех и других, смотря прямо на министра внедрения, с улыбкой встречающего ее для рукопожатия.

— В зал приглашаются представители клана Инанны: Индраджит Нанда — всемирно известный академик в области материаловедения, его прикладные фундаментальные работы во многом обеспечивают передовое развитие целого ряда направлений анкийской промышленности. Под руководством академика Нанды созданы уникальные высокотехнологичные производства металлических, керамических и композиционных материалов для авиационной, ракетно-космической и специальной техники в том числе в рамках программ внедрения в человеческую цивилизацию.

Ривка смотрела на поджарого индийца примерно ее роста, гордо вышагивающего в деловом костюме к сцене, где его встречал премьер-министр. Следующим на сцену вызвали Пак Ён Гю, кибернетика в военной форме с рядом высоких наград на груди и званием подполковника. Кажется, именно он был предшественником Александра в должности командира испытательного эскадрона Лахму и, судя по всему, последние месяцы после увольнения провел в подготовке к соревнованиям.

— В зал приглашаются представители клана Энки: отставной подполковник пехоты Исаак Герштейн — один из ведущих специалистов анкийской микро и наноэлектроники, Герштейн много лет успешно занимается созданием сверхбольших и интегральных схем гражданского и специального назначения, вместе с коллегами решает задачу их качественного промышленного производства. Результаты работы Герштейна имеют значение особой важности для технологической безопасности и повышения обороноспособности Анкийского Государства.

Бестелесный голос, обладатель которого, возможно, скрылся в будке операторов прямо под потолком бельэтажа, где толпились приглашенные зрители, назвал следующего из клана Энки, и Ривка, невзирая на то, что видела эту девушку за кулисами, была все же удивлена, услышав женское имя — Каролина Эванс — женщина, на вид не старше Ангелы Новак, но с не менее жестким и уверенным взглядом, чем у других участников. Она была красива и напоминала Ривке актрису Монику Белуччи, с ее темными волосами и карими глазами.

— В зал приглашаются последние участники от клана Анкиа: генерал пехоты Кайл Андерсон, всем вам известный человек, герой Афганистана, сейчас прилагающий все возможные усилия в разрешении Сирийского конфликта. Трижды представлен к награде героя Анкийского Государства, ведет активное внедрение анкийских агентов в военные структуры разных стран.

Ривка с тщательно скрываемым недовольством наблюдала, как отец, министр внедрения, с гордой улыбкой пожимает руку сына, и тот занимает место в шеренге. Последним, но не по значимости, участником стал майор легкобомбардировочного эскадрона Осирис Кённиг, как Ривка поняла — старший брат Сета, недаром они носили такие имена. Это был анкиец военной выправки с очень хитрыми глазами под пышными светло-русыми бровями.

— Особенно приятно отметить, уважаемые друзья, — пожав последнюю руку, продолжил речь министр Андерсен, — что здесь присутствуют талантливые, достойные, известные в нашем государстве люди. Ваши достижения — это лучшее подтверждение нашего развития в самых разных областях, ваше участие в выборах — наглядный пример того, что для данное состязание достойно только лучших, — он оглядел шеренгу участников. — Приятно видеть здесь и совсем молодых анкийцев, — он перевел взгляд на Ривку, которой почудился в этом взгляде легкий налет иронии, — но уже принесших пользу нашему народу! Итак, первое испытание, — министр взял конверт с сургучной печатью с эмблемой Анкиа — уджатом, заключенным в круг, испещренным символами древнего Египта, и вскрыл его. — Что ж, не буду томить, первое испытание: завтра утром вас отправят на Марс, необходимо будет выполнить задание, которое вы получите при высадке. — В до этого притихшем зале послышались перешептывания — возможно, анкийцы уже делали ставки, а напряжение, повисшее в воздухе среди кандидатов, казалось практически осязаемым — какими бы ни были сильными и умными все эти академики и военные, они тряслись за свою шкуру, словно сдавали первый экзамен в подготовительной академии. — Желаю вам достижения хороших результатов, и снова повторюсь, что в следующий и последний тур пройдут только два кандидата.

Сердце Ривки пропустило удар. Двое из клана Нинурты из восьми кандидатов… Учитывая, какие анкийцы принимают участие в состязании — шансов у нее не больше… ноля. Она оглядывала зал в поисках единственно необходимой поддержки — его любимых глаз, в которых будет, очевидно, понимание. Учитывая статус его занятости в выборах, мог ли он знать о ее участии до начала представления кандидатов?..

Как только их выпустили со сцены после неизбежной фотосессии, Ривка тотчас потребовала у Новак встречи с Александром, и та, приставив к ней все тех же четверых охранников, скрипя зубами, позвонила Джеку, который находился в рубке техников над бельэтажем. Тот сообщил, что Бен-Эзер находится там же.

Ривка чувствовала себя крайне неловко в сопровождении телохранителей, она бы предпочла, чтобы они не шли вокруг нее строем — двое спереди, двое сзади, — а хотя бы прикинулись ее друзьями, а не конвоем. Когда они добрались до рубки, Александр уже встречал ее — в голубой рубашке с закатанными рукавами, с бейджем-пропуском на шее, планшетом в руках и гарнитурой, сброшенной на плечи. Он не выглядел ни удивленным, ни разозленным, ни, уж тем более, соскучившимся. Равнодушие на его лице могло испугать Ривку, но она была мастером нахождения в себе последних сил, а также, как показала практика, остатков гордости.

— Привет, что с твоим телефоном? — будничным тоном спросила она, а Джек, вышедший из рубки, непонимающе покосился на бывшего пилотского декана и его бывшую старосту.

— Мистер Мур, попросите всех освободить рубку, — попросил Александр, и тот, кивнув, скрылся внутри, вскоре «выведя» пятерых сотрудников. — Заходи, — он кивнул Ривке, держа дверь открытой, и та просто повиновалась, но охрана двинулась за ней.

— Лейтенант О, оставайтесь тут, — сказала она.

— У нас приказ министра обороны следовать за вами, капитан, — мазнув по Александру таким взглядом, будто он пустое место, сказала Мин Чжи.

— О`кей, проверьте помещение, лейтенант и дайте нам спокойно поговорить.

— Капитан, — вступил в начинающуюся перепалку Дрейк Живкович, — он из клана Анкиа, мы не можем оставить вас наедине.

— Можете и оставите, или вместо меня завтра на Марс полетит один из вас, — вмиг обозлившись, бросила Ривка, устав от препирательств, и просто зашла внутрь.

Охрана, видимо, чуть растерялась, ведь мало кто знал о том, что Ривка слишком зависела от клана Нинурты, чтобы отказаться от соревнований. У них были ее родители. Но знала Мин Чжи… В ее ли характере милосердие? Вряд ли ей было знакомо чувство любви, но, возможно, она понимала, что может доверять Александру. И когда Джек и Дрейк порвались зайти внутрь, она просто перегородила дверь, пообещав тому, кто попытается пройти, вывернуть руку…

… — Итак, что же с твоим телефоном? — повторила Ривка, усевшись перед звуковой аппаратурой в предложенное кресло.

— Это допрос? — он присел напротив, сохраняя дистанцию в полтора фута.

— Нет, я просто волновалась.

— Может, тебе иногда и полезно, — заключил Александр, все еще видя в ней эгоистку. — Иметь при себе телефон мне запретили, аннулировали любые средства связи. Работа на выборах сверхсекретна.

— Я ничем не заслужила твоего равнодушия, — ощерилась моментально она, но потом собралась, выпустив воздух из легких, а с ним и мимолетную ярость.

— Так уж и ничем, — он покачал головой, внимательно глядя на нее.

— Скажи мне, я теряю тебя? — в лоб спросила Ривка, не став ходить вокруг да около.

— Ты впадаешь в крайности.

— Давно ты знаешь, что я кандидат на пост канцлера? — уточнила она; в нем не наблюдалось ни капли удивления, впрочем, учитывая то, что Александр отвечал за безопасность на выборах, ему наверняка было известно все наперед.

— Также давно, как и то, что ты внезапно оказалась дочерью Нинурты.

Она обомлела, раскрыв рот, и не смогла ничего ответить, как и не смогла поверить в то, что, возможно, из-за этого он отдалился.

— Откуда?.. — лишь выдавила Ривка, не сумев скрыть изумления.

— Мне сказали свои люди из клана Анкиа. Зная о наших отношениях, они попросили следить за тобой, но я отказался, — в его голосе наконец появились хоть какие-то эмоции — и это было разочарование. — Я узнал об этом еще до покушения.

— И поэтому ты был так холоден со мной и не попытался связаться? — уточнила она, лелея надежду, что он делал это во имя ее безопасности.

— Я против твоего участия в выборах, — сообщил он, возвращая голосу нейтральность. — А если тебе, как столь сильной анкийке, удастся обойти всех кандидатов, то, ты же понимаешь, наши пути разойдутся.

— То есть ты намеренно провоцируешь меня на проигрыш? — спросила она, прежде чем подумать, не в силах скрыть удивления.

— Нет, я просто предупреждаю, клан Нинурты сделает все, чтобы мы не были вместе, впрочем, как и клан Анкиа. А ты будешь жить в вечном страхе, потому что другие кланы будут мечтать помочь тебе распрощаться с жизнью.

— Не более, чем они мечтали поквитаться с предыдущим канцлером… — сердце Ривки уже обратилось в камень, огородившись рядами колючей проволоки.

— У клана Анкиа больше возможностей защитить своего канцлера. Поверь, заполучить их во враги — затея весьма и весьма опасная.

— Это звучит угрозой уже из твоих уст.

— Просто предупреждение.

В словах Александра была чистейшая правда, но лед в его глазах говорил о том, что это конец для них. Неужели межклановая вражда столь сильна, что он способен так легко отказаться от нее только потому что она дочь Нинурты? Неужели Мин Чжи была права?

Ривка озлобилась, она больше не хотела ничего говорить, в том числе и про незавидную судьбу родителей, ответственность за которых и двигала ею в принятии решения об участии. Она поняла сразу, что Александр даже без ее участия в выборах не будет за нее бороться, а значит, его любовь была не столь сильной.

— Спасибо, я поняла тебя, — Ривка поднялась из кресла, осознав, что разговор окончен.

Если с виду она и выглядела спокойной, то внутри нее буйствовала стихия обиды и горечи, однако Ривка могла и должна была обратить обиду в силу, чтобы пройти до конца и стать канцлером. Ривка в молчании, даже не мечтая услышать вслед пока еще необходимое «Ребекка, постой», вышла из рубки. Он счел, что она выбрала свою дорогу, и так оно и было. Ей больше незачем было перед ним оправдываться, ведь Александр этого не оценит…

* * *

Вокруг темнота, словно глаза все еще закрыты. Она не могла оглядеться, но обнаружила перед собой препятствие — глухую стену. Ривка нащупала шлем от скафандра на голове. Перед глазами стали появляться светящиеся строчки:

«Время: 3:25 PM по марсианскому времени, до захода Солнца — 4 часа, 5 минут.

Местонахождение: 2000 километров от базы Лахму. Долина Сидония.

Задание: установить связь с командным центром по одному из двух передатчиков.

Расстояние до цели: 8 километров на восток.

Содержание CO2 в воздухе: 95,32%

Температура: 20 градусов по Цельсию.

Гравитация: 3,711 м/с² — ⅓ от Земной.

Запас кислорода: 100 минут. Активация ранца.

Местонахождение запасного ранца с дыхательной смесью: 5,15 км, навигационный маршрут задан.

Если кислород кончается — вы проигрываете и за вами прилетает спасательный модуль».

— Внимание, открытие спасательной капсулы, — раздался электронный голос.

Писк замка, изменение давления, шипение при разгерметизации. Крышка капсулы отъехала в строну, и Ривку, уже привыкшую к темноте, ослепило яркое солнце, отражающееся от рыжих марсианских песков. Когда глаза адаптировались она увидела лишь бескрайнюю пустыню, а вдали монолиты бордовых скал, выбивающихся из-под песка, словно айсберги из-под толщи воды.

Она в ужасе осознала, что если не доберется до запасного ранца, то начнет задыхаться — никто не говорил ей, что задание будет настолько опасным! И как скоро сможет прилететь модуль? Эта мысль могла бы ввергнуть в шок, но ступор не завладел ей, потому что Ривка внезапно ощутила то же самое чувство, что не позволило ей впасть в апатию или истерику во время аварийной посадки шаттла — именно страх смерти активировал ее смелость и побудил к действию. Она выбралась из капсулы, ощутив себя пушинкой. На таком расстоянии от зоны воздействия метеоколец гравитация Марса была в три раза слабее земной, действие которых концентрировалось только в радиусе пятидесяти километров вокруг Лахму. Пытаясь привыкнуть к новым ощущениям, Ривка поняла, что преодоление марсианских барханов будет стоить изрядных усилий, потому что в таких условиях очень непросто координировать свои движения, и она будет сползать по пескам…

— Что она делает? — непонимающе спросила Летти; она, как и Дана, наблюдала за испытанием в главном амфитеатре Бад-Тибира с огромным экраном, где собралась практически треть работавших здесь анкийцев, остальные наблюдали за трансляцией прямо в телефонах.

Весь анкийский мир сейчас был настроен на одну волну.

Летти и Дана смотрели на разделенный на восемь частей экран, где показывались действия каждого участника при помощи встроенных в их шлемы камер и камер, установленных на барханах…

…Ривка оторвала от двери резиновую герметизирующую прокладку и, набрав на дисплее в капсуле команду, отсоединила крепления панели, скрывающей внутреннюю систему и не без труда вырвала оттуда небольшой с виду, но тяжелый аккумулятор, весом не менее десяти килограммов, из самого тяжелого металла на Земле — иридия и примотала его к ранцу при помощи импровизированного жгута из прокладки двери, а на плечи водрузила тяжелые крепления безопасности, добавившее ей еще чуть больше пятнадцати килограммов. Возможно, движения ее будут немного затруднены из-за возросших, благодаря новым составляющим, габаритов костюма, но зато гравитация для нее станет ощутимее.

— Гениально! — воскликнула Дана, сжав кулаки…

— Смотри, Андерсен делает то же самое! — ткнула Летти на соседнюю картинку, где сын министра внедрения, потомок Анкиа, а также генерал пехоты точь-в-точь повторял идею Ривки.

— Зато Новак двинулась в путь без утяжеления костюма, — они смотрели, как та, совершая крупные прыжки, постоянно сползает с бархана вниз; Ангела, тем не менее, была куда более ловкой, чем казалось на первый взгляд, и все равно упорно лезла наверх, как и остальные, но она затрачивала на это слишком много физических сил, а значит, и кислорода.

Ривка, потеряв всего пару минут, двинулась сквозь пустыню. Ей требовалось спуститься вниз с крупного бархана, на вершине которого приземлился ее модуль. Она взяла отсоединенную ранее панель и бросила перед собой на песок. Вес должен был помочь ей набрать скорость. Ривка, поставив на нее ногу, оттолкнулась и, точно на доске для серфинга или сноуборде, понеслась вниз, балансируя руками.

— Не знала, что она так умеет, — Летти было сложно удивить, но это был именно такой редкий случай.

— Она уверенный серфер, я видела, как она каталась, — добавила Дана, не отрывая взгляда от экрана.

— Никогда не знаешь, где пригодятся всякие экзотические навыки, — заметила Летти, наблюдая за тем, как еще один участник, капсула которого оказалась на вершине бархана, — Андерсен тоже использовал часть капсулы как сани, но его спуск не был таким быстрым и эффектным.

Ривка ловко заткнула небольшую панель под защитные крепления на груди и двинулась к следующему бархану — около часа она только и занималась тем, что забиралась и спускалась по пескам, и Дана с Летти заметили, что она уже выигрывала время у многих участников и шла наравне с генералом Андерсеном.

GPS вел ее прямиком к скалам, где, Ривка была уверена, и спрятали запасной ранец. Вокруг не было ни единой живой души, а в десятке тысяч метров над головой медленно двигалось против Солнца одно из метеоколец, тень которого догоняла ее. Скафандр поддерживал оптимальную температуру, но заряда аккумуляторов должно будет хватить не более, чем на пять часов, поэтому за это время ей будет необходимо выполнить задание, иначе она замерзнет при ночных минус восьмидесяти. Запаса кислорода должно было хватить еще чуть больше, чем на двадцать минут, а она, тратя много времени на передвижения, поднималась на громадины барханов не столь быстро, как спускалась. Судя по навигатору, в километре за скалами находился кратер, и Ривка уже не сомневалась, что обнаружит передатчик где-то там. Его местоположение карты не показывали.

И тут она увидела соперника из, судя по синему скафандру, клана Энки. Его напарница была намного ниже ростом, поэтому этого анкийца Ривка идентифицировала как Исаака Герштейна. Он находился чуть правее от скал и, кажется, не заметил её, нырнувшую за валун. Запасной ранец! Сто процентов — запас дыхательной смеси достанется не каждому! Сутью первого задания этого тура оказалось опередить соперника и первой успеть добраться до ранца!

Она сверилась с картой и поняла, что спасительный запас воздуха находится на вершине самой высокой скалы, а единственный способ — это забраться наверх и, навскидку, со стороны Ривки это было сделать невозможно, так как скала здесь была отвесной. Одно было ясно как день — конкурент находился в таком же положении, но с другой стороны. Увеличив карту, она увидела, что путь на скалу лишь один, и соперник, ищущий наиболее подходящий способ, скоро это поймет. Он был в два раза крупнее Ривки с ее пятьюдесятью тремя килограммами. У него было гравитационное преимущество в весе даже со всеми ее грузами вместе взятыми. Она, как когда-то учил капрал Конорс, шустро поползла в сторону огромного камня, за которым начиналась гряда скалы, которая укрыла ее от Исаака Герштейна, быстро поднялась на ноги и, глянув на датчик кислорода, рванула с места, стараясь контролировать дыхание, и при этом сбрасывая на песок ставшие ненужными грузы. У нее оставалось всего десять минут, чтобы успеть заменить ранец…

Дана закрыла ладонью рот, увидев, что зашедший с другой стороны Герштейн уже заметил Ривку и, конечно же, ускорился, намереваясь обогнать ее.

— Нет-нет! Ривка, обернись! Он за тобой! — крикнула Дана на весь переполошившийся зал, ведь примерно в одно и то же время и остальные шесть участников встретились у других мест, где находилось еще три ранца; как только у кого-то закончится кислород, его дисквалифицируют автоматически.

И Ривка, словно услышав Дану, увидела, как на скалу вслед за ней полез Герштейн, и попыталась ускориться, но ей теперь уже помогал собственный легкий вес, поэтому, укрепившись на выступе, она сбросила попавшийся под руку камень прямо на Герштейна и тут же рванула наверх еще с большей скоростью. Он успел отклониться, но потерял драгоценные секунды и увеличил тем самым расстояние до Ривки, которая уже не следила за взбесившимся дыханием. Шкала дыхательной смеси стремительно падала вниз, а впереди было еще около десяти метров до вершины скалы. Герштейн, невзирая на свои габариты, оказался невероятно ловким и, благодаря своему росту, мог дотягиваться до выступов, до которых Ривка едва могла достать пальцами. Она замерла у участка отвесной скалы, на миг растерявшись, однако чуть выше, правее, все же был выступ, но даже с учетом облегченного веса при сниженной гравитации она не смогла бы до него допрыгнуть. С другой стороны был более удобный путь на вершину, но, прикинув, она поняла, что он был почти вдвое дольше, а за это время Герштейн нагонит ее и просто сбросит.

«Встать, снова!», — внезапно раздался в голове строгий голос Мин Чжи из воспоминаний подготовки, но Ривке так ни разу и не удалось перепрыгнуть леса на уроках силы, она и в мыслях не могла представить, что ей пригодятся эти знания! Едва не взвыв от досады, она закрыла глаза и попыталась рассчитать свой вес и геометрию прыжка в условиях сниженной гравитации, когда Герштейн уже был в метре от нее.

— Великий Анкиа! — завизжала Дана, сгрызшая свой некогда чудесный французский маникюр под корень.

— Давай, я верю в тебя, у тебя все получится! — сквозь зубы, едва не брызжа слюной, шипела Летти, сжав кулаки.

Ривка, набравшись смелости, прыгнула, прежде чем Герштейн схватил ее за ногу, по-видимому, действительно собираясь сбросить вниз, и все наблюдавшие за их парой по всему земному шару затаили дыхание. Ей едва удалось зацепиться за выступ, но теперь она болталась на высоте двадцати метров на одной руке, и пальцы постепенно сползали.

— Она же сейчас разобьется! — сердце Даны пропустило удар.

— Не разобьется, — спокойно хмыкнула Мин Чжи, в отличие от девушек, наблюдавшая за состязанием со спокойствием.

И Дана едва не завопила от затопившей ее радости, когда Ривке удалось зацепиться и второй рукой и начать постепенно подтягивать себя. Она с превеликим трудом перенесла одну руку на выступ выше и так поднималась вверх, пока не нашла опору для ног. Герштейн избрал более длинный путь с другой стороны, заставивший его сделать огромный крюк, в то время как Ривка уже уверенно и быстро двигалась к цели. По-видимому, у нее открылось второе дыхание, вот только датчик дыхательной смеси истошно завопил, сообщая, что у нее осталась всего одна минута.

— Если пойдет такими темпами, то Герштейн доберется первым, — Летти прижала ладонь ко лбу, наблюдая за тем, как тот ловко поднимается вверх по довольно удобным выступам.

Последнее усилие, и Ривка достигла вершины, едва найдя в себе силы добраться до ее пологой части, на которой, — о чудо! — и впрямь лежал спасительный ранец. Она сорвалась с места, едва чуя ноги и руки, схватила его, и в тот же момент на нее навалились сзади и сгребли в охапку. Датчик кислорода ускорил свой писк, сообщая, что полного сжигания запаса кислорода остались считанные секунды. Герштейн, с рычанием, раздающимся по внутренней связи, пытался вырвать у нее ранец, но Ривка не сдавалась, мельком заметив, как над ними зависла тень прибывшего спасательного модуля.

Он почти повалил ее на камни, однако Ривка, изловчившись, из последних сил ударила его в живот локтем и урвала драгоценную долю секунды, чтобы, воспользовавшись его дезориентацией, зная, что гравитация на ее стороне, перекинуть мужчину через себя, что на Земле ей бы вряд ли удалось сделать. Тут же отстегнув ранец, она накинула новый и включила подачу дыхательной смеси, когда люк зависшего над ними модуля раскрылся и оттуда выпрыгнул анкиец с дополнительным ранцем для проигравшего.

В это время в главном амфитеатре Бад-Тибира стояли крики, кто-то радовался, кто-то хватался за голову, а Дана просто плакала от счастья, не в силах больше сдерживать эмоции, и обнимала Летти, прыгая с ней и едва не заваливаясь на других.

— Успокойтесь, это еще не конец, — скептично изогнув бровь, Мин Чжи наблюдала буйство девушек.

— Лучше помолчи, — неожиданно рявкнула на нее Летти, грозно сверкнув глазами.

— Слава Нинурте, у нее получилось! — не могла успокоиться Дана, и Летти пришлось усмирять ее, усадив на место.

В амфитеатре раздался громкий гудок,

— Исаак Герштейн, клан Энки, выбывает из игры, — оповестил голос, и один из восьми отрезков экрана погас.

— Кажется, у Новак проблемы! — наконец, заметила Дана, глядя на то, как та пытается отбиться от генерала Андерсена, и кажется, прыти справиться с опытным воякой ей действительно не хватало.

— Это всё ее гребаные амбиции! — злобно заметила Летти, вновь возвращаясь к наблюдению за состязанием. — Ей не стоило лезть в игру! Она не готовилась к ней! У нее не хватит сил!

Кислород у обоих уже был на нуле, зависший над дерущимися модуль готов был прийти на помощь в любую секунду, и, когда Новак уже почти удалось дотянуться до ранца, ей поставили подножку, и она рухнула на землю, осознав поражение. Андерсен быстро накинул рюкзак, и тотчас из модуля выпрыгнул анкиец из службы спасения, чтобы подобрать Новак.

Раздался новый гудок, и, как и в случае с Исааком, на весь экран увеличилась трехмерная проекция головы Ангелы Новак, а снизу появилась красная надпись: «выбыла». С промежутком в несколько секунд на экране появилось еще два персонажа, и информатор сообщил, что клан Энки полностью выбывает из соревнований, из оставшихся было два анкийца из клана Анкиа, один из клана Инанны, и один из клана Нинурты. Экран перераспределился, отобразив камеры оставшихся в состязании соперников.

Ривка, воспользовавшись удобной частью скалы, по которой наверх взобрался выбывший Герштейн, быстро спустилась вниз и, захватив только панель от модуля, в котором сюда попала, побежала вперед — туда, где заканчивались барханы и начиналась ровная выжженная марсианская земля, покрытая трещинами. Она прыгала огромными шагами, ловко перенося вес с ноги на ногу, и не считала кислород, зная, что его хватит на остаток пути. Ее дыхание выровнялось, страх после встречи с Герштейном исчез, теперь она знала, почему ранцев было только четыре, а передатчиков только два — те четверо, что не смогли добраться до кислородных ранцев первыми, выбыли из соревнования. Ривка отталкивала от себя ужас того, что едва не сорвалась со скалы и знала, что впереди ее ждет, возможно, нечто более опасное. И она уверенно неслась вперед, отключив мысли о подлости Александра, который попросту отвернулся от нее перед началом соревнований, и о Летти и Дане, которые наверняка наблюдали за ней со стороны, веря в победу. Она думала только о цели — найти один из двух передатчиков быстрее остальных и искренне надеялась, что Ангеле Новак удалось добраться до кислородного ранца быстрее соперника.

Взгляды Даны и Летти бешено метались с одного экрана на другой. Ривка отставала от быстрого Андерсена всего на пару секунд, идя второй, разрыв между ней и остальными составлял более половины минуты, но он быстро сокращался. Летающие в воздухе камеры снимали участников с разных ракурсов, а в амфитеатре настало новое гнетущее затишье, лишь изредка доносились крики: «Давай! Вперед! Еще немного!».

— У нее нет поддержки, Новак выбыла, — неожиданно стала впадать в уныние Дана, понимая, что Ривке будут противостоять трое крепких мужчин из клана Анкиа и Инанны. — О чем только думала Новак? Лучше бы послали Мин Чжи!

— Меня? — в голосе всегда равнодушной Мин Чжи проскользнуло удивление.

— А что, ты бы их там всех отмутузила и принесла бы Ривке передатчик.

— Смешно, — сказала Летти и шепотом добавила: — Если бы ее проверили и узнали, что она борсиппианка, внедренная в семью корейцев, у клана были бы большие проблемы.

— И все равно… — понимая, что несет чушь, сказала Дана.

Ривка увидела остальных, приближающихся с разных сторон кратера. По желтым скафандрам вдалеке она определила двоих из клана Анкиа, и надежда увидеть Новак исчезла, ведь справа бежал анкиец в красном скафандре клана Инанны, тогда как представители клана Нинурты были облачены в зеленые.

— Черт возьми! — Ривка затормозила у самого кратера, выискивая глазами передатчики.

Однако долго искать не пришлось — они были в самом центре кратера, изорванного крупными глубокими трещинами, куда не доходил свет, зато можно было легко провалиться. Передатчики покоились на колоннах метров десяти в высоту, до которых еще надо будет придумать способ добраться.

Ривка посмотрела вниз, оценивая свои силы, и попыталась прикинуть, сможет ли прыгнуть вниз без угрозы что-нибудь себе сломать. Но оказалось слишком высоко, и единственным способом спуститься вниз были металлические балки по двум сторонам, вбитые в стенки огромного кратера, видимо, специально для соревнований.

Один спуск был между Андерсеном и Индраджитом Нандой, второй между Ривкой и Осирисом Кённигом, и ей было гораздо ближе до него, потому что Осирис еще не достиг кратера. Она бросилась вдоль кратера, надеясь завладеть ситуацией, сердце пропускало удары в бешеной гонке адреналина в крови. Земля под ногами была твердой, но Ривке все равно было тяжело совладать с собственным телом, поэтому она едва не проскочила то место, где находились балки, по инерции сделав два лишних крупных прыжка. Она свесила ноги с кромки кратера и, не давая себе и секунды на размышления, чтобы страх высоты не завладел ей, прыгнула на первую, футом в ширину, балку, служившую выступом, затем на следующую, когда над ней нависла тень соперника. Андерсен с другой стороны уже достиг низа, прыгая по балкам, точно кузнечик, словно он всегда жил в условиях подобной гравитации и контролировал свое тело на все сто процентов. Ривка, отметая неуверенность и отключая мысли, ускорилась и уже почти достигла безопасного, менее отвесного участка кратера, где можно было спуститься на собственных ногах, когда ее бросило вперед.

— Это бесчеловечно! — Дана подскочила с места, а Летти, закусив кулак, буквально впивалась зубами в кожу; даже на лице всегда безучастной Мин Чжи появилось волнение — она сидела с выпученными глазами.

Крупный Осирис Кённиг прыгнул прямо на Ривку, и они, пихаясь и отталкивая друг друга, кубарем покатились вниз ко дну кратера, поднимая за собой шлейф красной пыли. Скорость их не снижалась, а впереди были глубокие зазоры между выступами, в которые оба вот-вот должны будут свалиться. Тем временем Андерсен и Нанда уже спустились вниз и прыгали через трещины, они выигрывали у двух дерущихся соперников, и у обоих был шанс добраться до передатчиков, хотя колонны, на которых они были установлены, находились довольно далеко друг от друга.

Не в силах затормозить, Ривка и Осирис Кённиг прекратили драку и теперь лишь на огромной скорости скатывались прямо к пропасти. Ривка подавила крик, когда они разъединились, ей удалось сгруппироваться и со всей силы упереться ногами в беспощадно рыхлый песок, не позволяющий сбросить скорость. Она едва не прочертила боком по торчащему из песка камню, но, извернувшись, зацепилась за него, почувствовав, как болезненно растянулись мышцы рук. Осирис кубарем улетел вниз, и она слышала его чудовищный крик, когда он сорвался на неизвестную глубину между каменными выступами внутри кратера.

— Помогите! — раздался крик снизу, и Ривка, которую успел прошибить холодный пот, не думая, скатилась ниже, затормозив у самой кромки, забыв про существование Андерсена и Индраджита, которые уже были на полпути к колоннам.

— Нет, что она делает? — глаза Мин Чжи сделались круглыми, она подалась вперед, чтобы разглядеть почудившееся. — Ривка, беги к колонне!

….Осирис болтался на одной руке в темной пропасти, которой не было конца, и ужас предстоящей смерти на его лице заставил Ривку действовать; она, насколько это можно было, легла на край и попыталась подтянуть его за руку. Ноги нашли опору, и она уцепилась за нее мысками, изо всех сил стараясь поднять наверх крупного мужчину. Ее сил явно не хватало, но Осирис нашел выступ, благодаря которому ему удалось подтянуть себя вверх. Всего секунда, и Ривка, получив удар сапогом в грудь — очевидно, в качестве благодарности за спасенную жизнь — отлетела на камень, за который держалась, а Осирис устремился вперед, перепрыгивая трещины…

Приверженцы клана Нинурты завыли от негодования, в то время как многие засмеялись, но кто-то и не заметил такой подлости, наблюдая исключительно за Андерсеном, достигшим колонны, и Нандой, который, минуя его, понесся к дальней, не желая терять время на бессмысленную драку.

— Мы проиграли… — Летти, точно изваяние, застыла на месте, не веря своим глазам; если бы Ривка не бросилась спасать Осириса, то она бы успела добежать до ближайшей к ним колонны. — Не могу поверить…

— Что она делает? — уточнила Мин Чжи — единственная, кто не впал в апатию, ведь Дана сидела белее мела и не могла произнести ни слова…

Ривка лежала на том же месте, куда ее отбросило ударом, она смотрела попеременно то на крупный камень, торчащий из песка, то на солнце и вовсе не собиралась подниматься. Она сосредоточенно пропускала между пальцами песок.

«Не может быть», — думала Ривка, пытаясь отдышаться и игнорируя тупую боль в солнечном сплетении, надеясь, что ребра целы.

Она смотрела на тень, создаваемую камнем и ничего не могла понять — тень находилась на солнечной стороне, что противоречило элементарным законам природы. Ривка почувствовала неладное и снова зачерпнула горсть песка, пропуская его между пальцами в пыльных перчатках. И она увидела — увидела как песок подается рябью, распадаясь на мелкие квадраты пикселей…

Камера, отображавшая картинку из шлема Ривки замелькала, изображение пошло волнами, и в какой-то момент вместо него появился черный экран, но следом на черном фоне стали появляться белые символы, латинские буквы, скобки, точки и цифры, и с такой скоростью сменялись, что Дана и Летти не могли их даже прочитать:

«»…RegOpenKeyEx (HKEY_CURRENT_USER, «Software\\marduksoft\\annunak4.0\\CurrentVersion\\Policies\\System», 0, KEY_ALL_ACCESS, &hKey);

RegSetValueEx (hKey, «DisableTaskMgr», NULL, REG_DWORD, (BYTE*)&value, sizeof (DWORD));…

….file: attack«.…»

Сообщения менялись, но в конце всегда стояло одно только слово: «attack… attack…»

— Я не поняла, кто-то хакает систему? — непонимающе сдвинула брови Дана, которая была не в ладах с информатикой.

— Похоже на то, — Летти присмотрелась, но все равно на скорости смены знаков на экране не могла понять что происходит, а потом экран с символами погас, и на нем в бешеном темпе стали образовываться цифры — бинарные коды.

* * *

— Сэр, нас взломали! — молодой программист с рыжей шевелюрой возник возле Александра; в его глазах застыл ужас, он смотрел на один из экранов, по которому ползли цифры.

— Я вижу, мистер Чапман, — Александр, не отрываясь от экрана, стучал по клавиатуре с такой скоростью, что пареньку, стоявшему за его спиной, казалось, что его пальцы и вовсе ее не касаются.

— Подполковник Бен-Эзер, что происходит? — к нему подошла Новак, которую несколько минут назад отключили от интерактивной капсулы; она была немного дезориентирована, потому что не ожидала, что задание окажется в виртуальной реальности, а не Марсе, куда их якобы отправили.

— Как видите, нас взломали, — он присмотрелся к написанному, и затем нажал «энтер»; картинка на экране моргнула, но ничего не произошло. — Черт, червь уничтожил файервол и создал свой!

— Сэр, кому это нужно? — уточнил программист за компьютером слева от него.

Но Александр теперь смотрел только на четыре все еще занятые соперниками капсулы, безошибочно узнавая хакера.

— Ей, — он кивнул на Ривку, во сне выглядящую по-детски умиротворенно; как и остальные, она была подключена к системе через похожий на гиперсветовой шлем и напичканный микросхемами эластичный костюм.

— Но, сэр, она же внутри системы! — воскликнул Чапман, не веря своим ушам. — Как такое возможно?

— Она догадалась, что Марс ненастоящий. Видимо, технология интеграции в виртуальную реальность настолько сливается с погруженным в нее мозгом, что начинает подчиняться ему. Мы упустили этот момент при испытаниях, — Александр встал с кресла и подошел ближе к ее капсуле, пока на экранах над ними отображалась картинка, где Андерсен достиг передатчика.

Александр нахмурился. Он с самого начала понял, что это Ребекка, потому что сам придумал код подобной атаки, когда взламывал камеры в Нью-Бабили, и он показал червь ей — увлеченной кибернетикой девушке; пускай атака была не такой изящной и в ее исполнении грубой, но основной прием она использовала успешно.

— Каковы наши действия, сэр? — спросил один из программистов.

— Она переподключила управление на себя, мы бессильны.

— Мы ничего не можем сделать? — уточнил уже спокойнее Чапман, подойдя ближе и глядя на Бен-Эзера, чье задумчивое лицо подсвечивалось голубоватым освещением капсулы спящей Ребекки МакГрегор.

— Мы можем, но тогда не исключено, что мы повредим ей мозг, — сообщил он. — Но вы прекрасно понимаете, что мы не станем этого делать.

— И что дальше?

— Дальше мы будем только наблюдать, — Александр смотрел на Ангелу Новак, не скрывая неприязни, и она возвращала ему такой же взгляд…

* * *

В амфитеатре ликовали представители клана Анкиа, празднуя победу Андерсена. Если и второй их представитель достигнет передатчика, то это будет победой всухую над остальными кланами.

Пока Индраджит из клана Инанны, отбиваясь от Осириса, пытался забраться на вторую колонну, Дана, Мин Чжи и Летти наблюдали за тем, как Ривка медленно поднялась.</i>

Казалось, Ривку не заботит драка у колонны, на которой все еще ждал неактивный передатчик, она наблюдала за мужчинами с каким-то странным равнодушием, которое будто бы передавалось через камеру. Она вытянула руку вперед, и под дерущимися задрожала земля, а из трещин стал выбиваться пар. Они отпрыгнули друг от друга, едва не угодив в разломы. В следующую секунду из разлома появился здоровенный омерзительный зубастый червь без глаз и под крик Осириса напал на него, перекусив пополам, забрызгав Индраджита кровью. Ривка была довольна местью.

Индраджит принял единственное верное решение — делать ноги, наплевав на состязание. Ривка, сосредоточенно представляя коды, вписывала их в систему, но она и понятия не имела, что может создавать подобных тварей, и что виртуальная реальность, которую она теперь видела не более чем набором цифр и команд вместо картинки, оказалась так легка в управлении. Балка, вбитая в кратер над ее головой, вылетела из стены и понеслась к ней. В тоже время, манипулируя ею, Ривка не прекращала управление отвратительным жирным червем, который теперь клацал окровавленными зубами, пытаясь поймать удирающего Индраджита и при этом не обращал никакого внимания на перепуганного до смерти Андерсена, все еще находящегося наверху колонны возле активного передатчика…

— Что это за тварь? — в глазах Даны отразился испуг, но после того как червь сожрал Осириса, она побледнела и присела обратно на место.

— Это не Марс… Это программа… — неожиданно проговорила Летти, считывая коды, все еще выводящиеся на экран, где раньше была картинка с камеры Ривки. — Потрясающе, МакГрегор! У тебя больная фантазия! — она пребывала в подлинном восхищении программой монстра-червя.

— Что? — в ступоре посмотрела на восхищенную Летти Дана.

— Она и впрямь больная, — усмехнулась Мин Чжи, наблюдая за тем, как Ривка встает на прилетевшую к ней как по волшебству балку, и та, поднявшись в воздух, устремляется прямо ко второй колонне.

— Вы обалдели? Там только что анкиец погиб! И вот-вот погибнет второй, — заверещала Дана.

Андерсен непонимающе и с подлинным испугом смотрел на девушку из клана Нинурты, которая подлетела на железной балке прямо к вершине второй колонны. Она опустилась на нее и, подмигнув ему, подошла к передатчику, включила его, и тут же все вокруг заволокло тьмой…

— Кровавая расправа над мистером Кённигом была особенно омерзительна, капитан МакГрегор. Вы намеренно наслали на него программу червя?

Ривка смотрела на министра внедрения прямым, уверенным взглядом, невозмутимо стоя перед всем кабинетом министров — ноги на ширине плеч, руки за спиной.

— Нет, сэр, как и написано в отчете кибернетиков, я просто создала кровожадное неконтролируемое чудовище, которое не позволило бы моим соперникам добраться до передатчика.

— Мистер Кённиг не знал, что это виртуальная реальность, что, если вы нанесли ему непоправимую душевную травму?

Министр Коскинен обратил на коллегу взгляд из-под кустистых темных бровей и напомнил:

— Министр Андерсен, но разве в благодарность за спасение от гибели в пропасти он не отбросил капитана МакГрегор, чтобы первым успеть к передатчику?

— Это игра, министр Коскинен, состязание, в котором могло быть только два победителя.

— Именно об этом я и говорю. Капитан МакГрегор сделала то же самое, взяв виртуальную реальность под свой контроль. У нее несомненный талант к кибернетике, — Коскинен строго, но по-отцовски гордо посмотрел на Ривку и расплылся в улыбке. — Разве это не отличный пример интеллектуального потенциала? Ведь она смогла обойти защиту наших лучших кибернетиков!

— Возможно, они просто не ожидали атаки изнутри, — вступил в разговор министр юстиции; в его словах совсем не было уверенности.

— Министр Врахнос, лучшие кибернетики не ожидали атаки на выборах канцлера, вы сами в это верите? — Коскинен усмехнулся, и Ривка не сдержалась; уголки ее губ непроизвольно дернулись вверх, но тут же расслабились, не выказывая ни намёка на свою оценку этих дебатов.

— Так может быть, дело не в ее талантах? — с подозрением уточнил министр образования — представитель клана Энки Амадей Энгельс. — Достоверные источники сообщили, что капитан МакГрегор находится в отношениях с Александром Бен-Эзером, возглавлявшим группу кибернетиков на выборах.

На лицах министров не мелькнуло и тени удивления, и Ривка могла только предполагать, что еще им известно о ней.

— Исключено, — неожиданно заявил министр здравоохранения Ито из клана Инанны, — Бен-Эзер из клана Анкиа, — он обвел взглядом троих представителей клана, включая и премьер-министра Андерсена.

— Капитан МакГрегор, — обратился к ней Андерсен, — может ли предположение, что Бен-Эзер вам помогал, быть верным?

— Абсолютно точно могу сказать, что нет, — она даже слегка качнула головой в знак подтверждения. — Мы расстались с подполковником как раз из-за того, что я принимаю участие в выборах…

— От клана Нинурты, — как бы между прочим заметил министр финансов Акрам Баракат из клана Анкиа. — Капитан, что вас связывает с кланом Нинурты? Вы, насколько известно, последняя найденная среди людей анкийка, и ваше участие в выборах от их клана выглядит немного подозрительно. Мы не стали заострять на этом внимание, так как были уверены, что состязание вы не пройдете. Но теперь нам более чем интересно.

Ривка перевела на него прямой и уверенный взгляд.

— Сэр, нас связывает кровь, — бойко ответствовала она. — Я имею к клану более чем прямое отношение. Я — дочь Нинурты.

Министр Коскинен аж выпрямился на кресле, не ожидая, что подопечная так быстро пойдет в наступление. Кабинет наполнило тягучее, словно патока, молчание, нарушаемое только тиканьем антикварных часов на стене. Министры пытались переварить услышанное, и первым пришел в себя министр внедрения:

— Капитан МакГрегор, кто вам это сказал? Это же просто смешно! — Андерсен засмеялся, закатив глаза и сочтя все это детским лепетом. — Нинурта исчез с Земли вместе с остальными нибируанцами более четырех тысяч лет назад.

Но смешным было то, что Ривка только что, не моргнув глазом, рассказала тайну, которая могла стоить ей жизни. И она знала, что некоторые из присутствующих, помимо министра обороны из клана Нинурты, уже давно в курсе.

— Коскинен, что вы молчите? — резко спросил министр финансов, с недоверием поглядывая на Ривку.

— Сэр, позвольте ответить, — немедленно продолжила та, но Коскинен лишь поднял руку, прерывая ее.

— Ребекка МакГрегор по крови является прямой наследницей Нинурты…

— Абсурд! — воскликнул министр Андерсен, но Коскинена это ничуть не смутило, он выдержал паузу, подождав, когда с премьер-министра схлынет истеричный задор, и только тогда продолжил:

— Наш клан долгое время хранил образец биоматериала Нинурты, и он лишь недавно был использован, чтобы произвести на свет его прямого потомка. И он — вернее, она находится перед вами, — он указал на невозмутимую Ривку, ничем не выдающую своего отношения к явлению «ребенок из пробирки»; в ее голове по ассоциации почему-то возник образ гавкающего мопса с павлиньим хвостом, словно специально выведенная порода. — Мы скрывали её долгое время, чтобы обезопасить, — пояснил Коскинен, с одобрением глядя на Ривку и, конечно же, опуская всякие незначительные нюансы, вроде того, что найдена она была сравнительно недавно. — Мы представили ее как анкийку, рожденную от простых людей, чтобы она не вызывала интереса для других кланов. Ее нашли по чистой случайности, и нам пришлось ввести ее в анкийский мир раньше кончины канцлера Геба. Капитан МакГрегор, как вы успели заметить, благодаря своим знаниям, полученными в ходе её подготовки с самого детства, смогла продемонстрировать замечательные навыки не только в пилотировании, думаю, никому из вас не нужно напоминать о той катастрофе с шаттлом, но и сумела взломать программу соревнований, — Коскинен на миг прервал речь, давая возможность министрам обдумать услышанное. — То, что это программа, а не настоящий Марс, мы с вами и сами узнали только в день испытаний, так что не смотрите на меня так, министр Андерсен, я тут ни при чем. И подобное вмешательство в программу не было регламентировано правилами, так как мы с вами на совете министров сами решили, что правило только одно — быстрее добраться до передатчика, следовательно, это ее чистая победа, пускай и отличающаяся от той, которую ожидали мы.

Ривка, слушая всю эту чушь про ее подготовку, старалась выглядеть убедительно и только крепче сжимала руки в замок за спиной, чтобы не выдать волнения. Министр Коскинен был абсолютно прав, она не нарушила ни одного правила и добралась до передатчика первой только благодаря случайности, багу в программе, который позволил ей увидеть неправильно расположенную тень.

Министр Андерсен сложил ладони у лица и внимательно посмотрел на нее, что-то решая.

— Отпрыск Нинурты, значит. Это весьма волнительная новость, капитан МакГрегор, последний прямой потомок нибируанцев умер более трех тысяч лет назад, и он принадлежал к клану Анкиа. Все мы знаем историю принца Набу. Но Нинурта? Вам же прекрасно известна история вражды братьев… Не думаю, что Великий Анкиа сможет принять вас.

— Почему бы не спросить у него, сэр? — задала довольно дерзкий вопрос Ривка, обратив на него колкий взгляд. — Разве не для того, чтобы пролоббировать демократию и было принято решение о выборах?

— Вы еще слишком юны, чтобы позволять себе такие речи. Коскинен, — фамильярно обратился Андерсен к министру обороны, — нам нужны доказательства, что капитан МакГрегор является дочерью Нинурты.

— Конечно, они будут предоставлены, — без промедления ответил тот. — Если необходимо, мы можем сделать необходимые тесты под вашим надзором.

— Можем провести необходимые тесты в исследовательском институте медицинских наук, — предложил министр Ито свои услуги. — Я смогу организовать все сегодня же, — он с интересом естествоиспытателя посмотрел на Ривку, и она почувствовала себя лабораторной крысой, над которой собрались провести опыты.

Взгляд министра здравоохранения показался ей слегка подозрительным.

В кабинет заглянула симпатичная невысокая женщина в строгом черном костюме в крупную полоску.

— Подполковник Бен-Эзер прибыл, — сообщила она и, услышав в ответ от министра внедрения «пусть заходит», скрылась.

Ривка нашла странным, что секретарша не воспользовалась селектором, чтобы сообщить о приходе Александра. Ее теперь уже экс-бойфренд, Ривка не сомневалась, непременно должен присутствовать на разбирательстве. Он вошел в круглый кабинет в штатском, напоминая айтишника какой-нибудь стартаповой израильской айти-организации, но, тем не менее, отдал честь старшим по званию, хотя, согласно неписаному закону, военные, снимая форму, общались между собой менее формально.

— Подполковник Бен-Эзер, ответьте на вопрос, — начал премьер-министр. — Это правда, что после объявления кандидатов вы оставались с капитаном МакГрегор наедине в рубке?

— Да, сэр, — спокойно ответил он и бросил короткий взгляд на равнодушно глядящую перед собой Ривку.

— Что вы обсуждали?

Ривка не сдержала тяжелого вздоха и поджала губы; она посмотрела на Александра и в его глазах на миг показалась грусть, но она ей не поверила.

— Мы расстались, сэр, именно об этом и был наш финальный разговор.

— И вы не обсуждали соревнования? — с подозрением уточнил министр Коскинен, выводя обоих на правильные ответы.

— Обсуждали, сэр, — не смутившись, ответила за него Ривка, но, поймав возмущенные взгляды министров, добавила: — Из-за соревнований произошло наше расставание. Подполковник Бен-Эзер полностью лоялен клану Анкиа, — в ее голосе прозвучало убедительное презрение. — И, конечно же, он ничего не говорил мне о программе.

— Вы сказали ему о том, почему вы выступаете от клана Нинурты, и что вы являетесь его дочерью? — уточнил министр внедрения, и Ривка, выдавив кривоватую ухмылку, ответила:

— Нет, сэр, — она бросила злой взгляд на Александра. — Именно тайна причины моего участия и стала вторым яблоком раздора. Конечно же, он понял, что мое участие в выборах весьма подозрительно, но, боюсь, я не смогла утолить его любопытство.

— Подполковник Бен-Эзер, это правда? — но, не дождавшись ответа, Андресен повторил: — Подполковник!

Однако Александр смотрел на Ривку, не слушая присутствующих. Ах, как он мастерски делал вид, что удивлен известиями о ее родстве с Нинуртой! И ее это раздражало, как раздражало и его отношение к ней, выбравшей путь канцлера.

— Да, сэр? — наконец очнулся тот и повторил свой ответ в утвердительной форме: — Да, сэр.

Кажется, ему поверили, однако Ривка была уверена, что как минимум один из трех министров от клана Анкиа был в курсе, но кто из них мог устроить покушение на Лахму? Андерсен? Врахнос? Баракат? Все трое ничем себя не выдали, как и Александр. Ривка наблюдала его актерскую игру, скрывая отвращение. На этом собрании все были актерами — и министры, и Александр, и она сама. Дурацкий спектакль уже начал надоедать, и Ривка мечтала, чтобы все поскорее закончилось, но после собрания ее сопроводили в институт исследований, где под бдительным надзором министра здравоохранения Даичи Ито и не менее бдительными взорами министров от каждого клана подвергли исследованиям, которые дали положительный результат… Но не сами исследования волновали Ривку, а то, что завтра должно будет состояться второе испытание, участие в котором в нынешней ситуации, конечно же, было необходимо. И главным и единственным соперником должен будет стать внушающий ужас генерал Кайл Андерсен.

* * *

Ривка смотрела новости в анкийской сетке, где ее имя было первым в запросах, а лицо мелькало даже в рекламе директа на спамные сайты. Под ее исключительно неудачной фотографией значился заголовок статьи «Дочь Нинурты: правда или уловка клана?». Никто не верил в очевидное, даже после обнародования результатов экспертизы ДНК. А скептично настроенные министры неожиданно посмотрели на нее совершенно иначе — с подозрением, возможно, с яростью, но, несомненно, с восхищением. Новак посоветовала не смотреть новости, в особенности те, где поливают грязью молодую, неопытную девушку, которая как-то внезапно из национального героя, совершившего первый гиперсветовой прыжок, вдруг превратилась в отрицательного персонажа карикатур, изображаемого крысой с человеческой головой и огромными зубами. И только лишь представители клана Нинурты трепетали, практически наделяя её божественными чертами и изображая Ривку воительницей в древних одеждах, повелевающей армией зловещих червей, утаскивающих представителей других кланов под землю. На фоне этого на просторах интернета разыгрывались нешуточные словесные баталии, чаще всего превращающиеся в изощренные оскорбления друг друга вплоть до угроз кровавой расправой.

Вход в здание министерства обороны оккупировали журналисты, которых оттесняла охрана, и, стоя у окна своей спальни и качая головой, Ривка глядела на них, словно на муравьев, копошащихся внизу. Она знала, что Александра подвергли тщательной проверке из-за связи с ней. Информация об их отношениях каким-то образом просочилась в прессу — наверняка тут помогли сослуживцы с Лахму, знавшие, к кому она бегала вечерами, чтобы попилотировать истребители. И почему-то Ривка не чувствовала досады, а только радовалась, что это приносит ему неудобства, ведь пресса в поисках новых сенсаций, как сообщила Новак, осаждала и его.

Их прекрасные романтические отношения, как оказалось, и гроша ломаного не стоили. Александр высказал свое мнение еще после представления кандидатов, и этого было достаточно, чтобы Ривку задушила горечь обиды. Конечно же, она все еще любила его и с трудом верила, что он так легко от нее отказался, возможно, даже лелеяла некую надежду на возрождение отношений, ведь она все еще была наивна и юна по анкийским меркам.

Ривка смотрела в зеркало на строгое черное платье-футляр, пару туфель с классическим треугольным носом и на тонкой шпильке, которые ей доставили для последнего политического состязания нинуртские агенты, и не чувствовала ничего — ни волнения, ни страха, лишь какое-то мрачное отчуждение и неизбежность.

Ровно в десять утра за ней зашла Ангела Новак, принеся с собой бархатную коробку с неброским брильянтовым гарнитуром из колье и серёжек. Уже довольно давно Ривка не наряжалась в платье, и ей было абсолютно плевать на отражение в зеркале, хотя Ангела была довольна, назвав ее образ совершенным и деловым. Ей импонировала покладистость Ривки, которая чувствовала себя ее куклой не только из-за манипуляций, но и потому, что, возможно, Ангела испытывала некое темное удовлетворение, самолично надевая на нее колье, словно ошейник на добермана. Ривка смиренно терпела ее присутствие, хотя ненавидела всей душой, как ненавидела обоих Коскиненов и даже отца Летти, которому досталось право рассказать ей о ее предназначении.

Вместо авто с сопровождением Ривку повезли в магистрат в бронированном спецвагоне поезда с целой ротой оперативников, сопровождавшей ее строевым шагом — Ривка чувствовала себя скорее политическим заключенным, нежели кандидатом на пост канцлера. За какие-то сутки ее популярность взлетела до небывалых высот и, выходя на станции, она видела транспаранты со своими фотографиями с поддерживающими слоганами в руках фанатов, выстроившихся за линией ограждения, перед которой с автоматами стояли анкийцы в спецодежде. Ривка была уверена, что Кайл Андерсен не имел такой яростной поддержки, однако и толпа его ненавистников была во много раз меньше и состояла из анкийцев, сегодня встречающих ее с одобрительными криками и свистом.

Ривка сохраняла хладнокровие, беря пример со всегда сосредоточенной и равнодушной Мин Чжи, которая осталась вместе со взводом солдат возле двери телестудии. И только лишь поднимаясь на организованную сцену, Ривка почувствовала мимолетный укол паники перед встречавшим ее взглядом Кайла Андерсена, зашедшего на сцену из-за кулис с другой стороны. Одежда на нем, как и на ней, была деловой, и он больше не был похож на вояку, сегодня он предстал уверенным мужчиной, похожим на генерального директора какой-нибудь крупной международной корпорации, но никак не на генерала пехоты. Его привычную хмурость перекрыла доброжелательная улыбка публике, а голубые глаза сияли радушием, словно Андерсена подменили.

По периметру небольшого студийного зала стояла охрана с автоматами, а в зале, в основном, присутствовали непростые люди, явно неслучайно попавшие на закрытое соревнование. Камеры должны будут снимать претендентов на пост канцлера со всех сторон, ловя каждое их движение. Состязание еще не началось, поэтому возле сцены сновали техники, отлаживая оборудование, и Ривка, стараясь не кривиться от света прожекторов, направленных на сцену, невольно наблюдала за ними, надеясь увидеть Александра, но его среди них не было. Зато в первом ряду, вместе с министром обороны сидела Ангела Новак, конечно же, заметившая «поиски» Ривки. Она незаметно покачала головой из стороны в сторону, то ли говоря о том, что Александра здесь нет, то ли побуждая Ривку не делать глупостей, тем самым натягивая длинный невидимый поводок, закреплённый на строгом ошейнике-колье.

Ривка и Андерсен сидели на высоких стульях за кафедрами по разные стороны сцены, разделенной на две половины иллюзорной стеной. Статист объявил о минутной готовности, и визажисты, снующие по сцене, проверили плоды своих трудов и добавили завершающие штрихи — молоденькая девушка в последний раз мазнула кисточкой Ривку по лицу и скрылась за кулисами.

3… 2… 1…

— Добрый день, дамы и господа, меня зовут Антон Спенсер, мы приветствуем вас в студии магистрата Бад-Тибира на важнейшем для всего анкийского сообщества событии, — возгласил известный Ривке по политическим передачам улыбчивый белозубый ведущий. — Все верно, — он указал пальцем в камеру, снимающую его крупным планом, — сегодня решится, кто же, наконец, станет канцлером — кандидат от клана Анкиа — генерал пехоты и герой Афганистана Кайл Андерсен или же невероятное чудо сегодняшней программы, дочь Нинурты, о которой вы все так много слышали в последний день — капитан ВГС и первый летчик-испытатель гиперсветового двигателя — Ребекка МакГрегор — ранее известная, как последняя найденная среди людей анкийка. Но мы вернемся к этому вопросу чуть позже, прямо сейчас в этом здании, окруженном десятым батальоном спецотряда внутренней безопасности, находится еще одна немаловажная персона, — сделал он акцент на охране. — Впервые с времен саммита по урегулированию конфликта с Третьим Рейхом фашистской Германии перед нами появится сам Великий Анкиа!

В зале началось оживление, похоже, для всех это было сюрпризом — кто-то даже охнул, но многие просто выпрямились на сидениях. Ривка почувствовала священный трепет анкийцев, присутствующих на состязании. Она и сама ощутила волнение, пускай и не такое сильное, как остальные, кого взращивали во служение великому богу Мардуку — олицетворению Люцифера в христианской религии. Но был ли он дьяволом на самом деле?

Ведущий указал на парадную дверь для приглашения в зал важных персон, и все взгляды как по волшебству обратились к ней.

— Играет гимн Анкийского Государства, — объявил Спенсер, и только после первых тяжелых аккордов, набатом пронесшихся по помещению, двое лейтенантов пехоты в парадной форме открыли двустворчатую дверь, а анкийцы в едином порыве встали, а когда темная фигура Анкиа появилась в зале, все склонили головы, проявляя всю глубину почтения.

Сквозь свет прожекторов Ривка с трудом могла рассмотреть этого мужчину: его силуэт позволял предположить, что он не слишком высок и при этом довольно-таки субтилен, что компенсировалось за счёт ношения чего-то вроде доспехов. Великий Анкиа был облачен в черную мантию с накинутым на голову капюшоном и маской на лице, на миг ослепившей Ривку ярким бликом. Как выглядел бог, которому должно быть уже более пятисот тысяч лет? Он не показывал своего лица, а все, кто его видел воочию, уже умерли, и последним был почивший канцлер Геб. Великий Анкиа не смог остаться в стороне от выбора нового канцлера, и возможно Ривка только сейчас осознала всю серьезность своего участия, что это действительно происходит наяву, а должность канцлера вот-вот достанется ей или генералу Андерсену. Огромная разница была между ними, и Ривка на миг подумала, что первое состязание, возможно, было некорректным по отношению к более образованным участникам, среди которых были и врачи, и кибернетики, и политики, более подходящие для этой должности, чем вояка Андерсен, да и сама Ривка. Всё верно — Анкиа не ищет слишком образованного слугу, а лишь только марионетку, которой сможет доверить донесение своих решений до всех инстанций. Анкийца, не способного на возражения…

Кем же был этот бог и зачем он прятался от внешнего мира, создав целую империю, которая вряд ли была сравнима и с египетской и с шумерской цивилизацией? Он дал и анкийцам, и людям самую бесценную вещь — свои знания, и вот он, настоящий бог во плоти, сидел перед сценой всего в нескольких метрах от Ривки. Сын Энки, внук Ану, кузен Нинурты, дочерью которого Ривка являлась… Даже изучив множество исторических текстов, древнешумерских сказаний и всю нибируанскую генеалогию, она и отдаленно не могла представить, кем является ее биологический отец. А сам Мардук был ей двоюродным дядей. И пускай она не видела его лица из-за маски, но почему-то была уверена, что он наблюдает за ней с подозрением и, возможно, интересом.

Заметив вдруг ещё одного анкийца, Ривка моментально отвлеклась от размышлений и выпрямилась на сидении. Осветительные приборы на миг погасли, оставив только один прожектор, направленный на ведущего, и Ривка наконец лучше разглядела зал. Александр сидел в третьем ряду справа у самого выхода. Насколько она предполагала, его отстранили от работы на выборах из-за оплошности с виртуальной реальностью, а может, даже из-за связи с ней. Но что тогда он тут делал? Как попал на закрытое мероприятие? Пришел поглумиться и дать возможность почувствовать себя идиоткой? Или же по причинам, никак не связанным с ней? Или же его пригласили намеренно, чтобы в определенный момент интервью указать на их отношения?

Камеры не показали и края мантии Анкиа, остававшегося в тени, но каждый в анкийском сообществе теперь знал, что он находится на выборах. Ривка почувствовала волнение, пришедшее на смену равнодушию.

— Итак, начинаем основное испытание на должность канцлера, — ведущий кивнул помощнику за кулисами, и тот вынес на подносе два конверта с сургучной печатью Анкиа. — В моих руках находится конверт с заданием для каждого участника.

Ривка разглядела на конверте в его руках свое имя и незаметно сглотнула.

— Капитан МакГрегор, прежде чем я вскрою этот конверт, думаю, зрителям будет интересно узнать, каким же образом вам удавалось скрывать то, что вы являетесь дочерью Нинурты? Ни один журналист не был допущен к вам, но вам, как кандидату, просто необходимо завоевать доверие ваших возможных подданных. Расскажите о себе.

Ривка заставила себя изобразить улыбку, и она, надо сказать, вышла естественной — не зря над ее мимикой целый месяц трудилась Ангела Новак, она же вчера заготовила речь, которую Ривка успела выучить сегодня утром.

— Конечно, Антон, — доброжелательно обратилась она. — Меня воспитывали обычные люди, и они не догадывались, кем я являюсь, они до сих пор не в курсе, что я знаю о роли ЭКО в своём появлении на свет.

— Получается, ваша мать — земная женщина, а отец — нибируанец! Ух ты, это довольно-таки интересная история, коих в мифологии превеликое множество, — озвучил мысли ведущий. — Но вы же какое-то время были обычным ребенком? Когда же вы узнали о том, что вашим отцом является нибируанец царской крови?

— С самого детства в детском саду, школе и институте меня окружали люди из клана Нинурты, и, если честно, я не помню времени, когда они преподнесли мне эти вести. Это знание было со мной с самого начала сознательной жизни. Люди из моего клана обучали меня политике, боевым искусствам, военному делу и готовили к посту канцлера. Поэтому я всегда знала, что это мое место.

— Именно поэтому вы выглядите настолько уверенной в своих силах? — осаждал ее Спенсер.

— Я же дочь Нинурты, — напомнила она и бросила короткий взгляд на Анкиа, который, сидя в кожаном кресле, похожем на трон, был неподвижен, положив подбородок на тыльную сторону ладони, облаченной в печатку. — Я отношусь к этому как к своему предназначению, поэтому не испытываю волнения.

— Ваш порыв спасти Осириса Кённига на первом состязании говорит о вашем милосердии и сострадании, капитан МакГрегор, и это более чем странно. Если учесть, что вас готовили к победе всю вашу жизнь. Что вы на это скажете? И я, наверное, озвучу интересующий всех вопрос касательно кровавой расправы над ним после чудесного жертвенного спасения. В этом, напротив, не было ни капли милосердия…

Ривка чуть склонила голову набок и ненароком отвела взгляд, изображая мыслительный процесс, хотя все ответы знала наизусть.

— Антон, я выросла среди людей, моя мама — иудейка, мой приемный отец — протестант, они души во мне не чаяли и, наверное, сумели воспитать во мне понимание того, что ради победы нельзя идти по головам, а жизнь важнее любых регалий. Что касается второго — я не направляла того червя на мистера Кённига, червь был настроен защищать передатчик, не более того. В этом не было мести, хотя, конечно же, мне было действительно обидно, что мистер Кенниг так поступил со мной, — поделилась Ривка, скрывая то, что на самом деле просто мечтала собственноручно открутить ему голову.

— Как же вам так долго удавалось скрывать столь великую тайну своего происхождения? — изобразив подозрительность, перевел тему удовлетворенный ответом Спенсер, подойдя к ее кафедре и облокотившись на нее.

Странно, но выборы очень напоминали низкопробное ток-шоу, коих на анкийском телевидении было множество. Антон Спенсер славился легким характером и языком без костей, однако почему-то именно его выбрали ведущим последнего этапа состязаний, словно намеренно придавая им нотку фарса.

— Я привыкла жить с ней, и прожила, не вызывая подозрений и не попадая на радары анкийцев, довольно долго — двадцать семь лет, пока меня случайно не обнаружили и не отправили ко мне агентов разведки, — она усмехнулась. — Тогда мне предстояло ненавязчиво войти в якобы новый для меня мир — мир анкийцев. Изображать неосведомленность было куда сложнее, чем прятаться в людском мире.

— То, что вам так долго удавалось хранить свой секрет и в анкийском мире, не вызывая подозрений, говорит о хороших актерских способностях. Это неплохо — уметь себя контролировать на такой высокой должности, — оценил на полном серьезе Антон, и Ривку начала понемногу раздражать его белозубая насмешливая улыбка. — Однако давайте перейдем ко второму кандидату, надеюсь, генерал Андерсен простит меня за то, что первое слово я дал даме.

— Ну что вы, Антон…

Ривка слушала речь Кайла Андерсена лишь краем уха, поглядывая в зал. И внезапно нечто заставило ее сердце перевернуться в груди, а дыхание на миг остановиться, чтобы в тягучести момента, словно в замедленной съёмке, увидеть как поднимается дуло автомата одного из охранников у боковой двери. И в стремительном порыве соскочив с места с криком: «ложись!», она бросилась к Анкиа и не вспомнив, что вместо удобной обуви на ней сейчас туфли на высоких шпильках. Выстрел грянул внезапно, но ее крик успел предупредить Великого Анкиа, он отклонился в сторону, и заряд бластера угодил прямо в охранника по правую руку от него, повалив ничком. Анкиа тут же закрыли спецназовцы в бронежилетах, и Ривка встала с ними на его защиту, без раздумий выхватив пистолет из кобуры погибшего охранника.

Загремели беспорядочные выстрелы, а невыносимо громкие в закрытом помещении крики оглушали. Зрители как по команде оказались на полу, пытаясь избежать случайных зарядов бластеров. Предатель, собиравшийся убить верховного правителя, как оказалось, был не один. Примерно пятеро, как оценила Ривка, во взводе, охранявшем зал, были с ним заодно. Большинство охранников, конечно же, оттесняли группу анкийцев во главе с Анкиа к дверям мимо испуганных гостей, пытающихся укрыться между сидениями. По дороге охрана уже уложила двоих, но другие все еще противостояли натиску.

— Уходим! — кто-то схватил ее за руку и, оглянувшись, Ривка внезапно увидела Александра, но не смогла сдвинуться с места, так как прямо на ее глазах, получив лазером прямо в центр лба, осел на колени и упал вперед лицом генерал Кайл Андерсен, который едва успел ринуться на подмогу.

Министры ползли к дверям меж рядов, словно трусливые крысы с тонущего корабля, но у них не было оружия, отданного на хранение перед несостоявшимися дебатами, а значит, они не могли защитить себя. В зале царила неразбериха, и лишь только премьер-министр Бьорн Андерсен сидел перед сценой на коленях, глядя на тело сына, который даже осознать ничего не успел. Отец был не в силах принять, что его сына больше нет; министра пытались оттащить, но он не мог сдвинуться с места, лишь смотрел на мертвого Кайла, который еще несколько секунд назад улыбался в камеру, рассчитывая на пост канцлера…

Новак выросла возле Ривки, идущей уже босиком за Анкиа, которого вели в сторону пожарной лестницы.

— Ты цела, Ребекка? — словно издалека донесся мужской голос.

Но она, все еще оглушенная криками и выстрелами, не сразу отреагировала, и только сейчас заметила, что Александр крепко держит ее за руку, а во второй ее руке все еще находится пистолет, который она так и не использовала.

— Всё в порядке, — сказала Ривка, глядя на непривычно молчаливую Ангелу Новак, но в следующий же момент она нахмурилась, а дыхание её сбилось от тревоги — рукав светлой серой рубашки Александра был окровавлен.

— Ты ранен, — только и могла отметить она; останавливаться, чтобы оказать ему первую помощь, сейчас было нельзя.

Казалось, взволнованный Александр только сейчас заметил ранение, но, даже не взглянув на него, зажал его ладонью и спокойно сказал:

— Я в порядке.

Их привели на монорельсовую станцию, совершенно пустую, ведь бдительная охрана успела принять меры по расчистке территории. У платформы уже стоял поезд всего с одним вагоном, готовый к транспортировке Великого Анкиа в безопасное место.

— Вам туда нельзя, — путь в вагон перегородил амбал с автоматом в руках, грозной скалой выросший перед Ривкой, Ангелой и Александром.

— Пусть она войдет, — раздался тихий, чуть хриплый голос внезапно образовавшегося в дверях бога Мардука, который указывал пальцем явно не на Новак.

— Да, господин, — тут же отреагировал охранник и кивком приказал Ангеле и Александру отойти в сторону.

— Ребекка, — позвала Ангела, и в ее глазах не отразилось прежнего холода или надменности, лишь только волнение, но отнюдь не за подопечную, а за общее дело. — Будь осторожна.

Ривка только кивнула и, бросив встревоженный взгляд на Александра, прижимающего ладонь к ране, зашла в поезд, тяжело вздохнув.

— Это лучше отдать, мэм, — снова перегородил ей путь тот же охранник, и Ривка взглянула на намертво зажатый в руке пистолет.

Ее охватила ледяная волна ужаса, а перед глазами застыл убитый на ее глазах Кайл Андерсен, и Ривка, сглотнув, не слишком уверенно протянула оружие охраннику с нашивкой на груди, на которой было имя — Коста Сандерс.

Этот вагон не был похож на обычный, вместо металлического покрытия пола под ногами лежал совершенно дико смотрящийся в интерьере поезда паркет, а сидения выглядели куда более удобными. Великий Анкиа уже сидел на одном из них и приглашающим жестом указывал на место напротив. Тень, ниспадающая на его маску, не давала возможности различить даже цвета глаз в прорезях. Охранники стояли поодаль, не сокращая дистанцию более чем на три метра.

Ривка впервые смогла рассмотреть хотя бы его одеяние: из-под черной мантии виднелся непривычный глазу костюм, похожий на лётный, грудь Анкиа скрывал кираса из темного металла, а на руках оказались искусно выполненные железные перчатки с подвижными сегментами, словно Анкиа собрал свой образ из эпохи рыцарства и космической саги.

— Ты смотришь на меня в упор, дитя, это глупость или смелость? — вопрос прозвучал ровно, негромко и без тени насмешки. — А может быть, и то, и другое?

— Простите, господин, — она повторила обращение охранника и смиренно опустила взгляд.

— Что ж, соревнования более не имеют смысла, твой соперник выбыл по понятным причинам, — как оказалось, Анкиа заметил гибель Андерсена-младшего, но его слова звучали слишком равнодушно, словно жизнь не имела никакой ценности. — Ты спасла меня, девочка. Я выбрал своего канцлера.

Но Ривка вряд ли могла по достоинству оценить его комплимент, она все еще пребывала в шоке от произошедшего прямо во время соревнований.

— Я выполняла свой долг, господин, — сказала она, выдержав паузу, хотя вряд ли это можно было назвать спасением его жизни, ведь Ривка всего лишь окликнула Анкиа, а несколько охранников пожертвовали своей жизнью, чтобы действительно защитить его.

— Только сильные анкийцы способны почувствовать опасность, теперь я вижу — ты кровь от крови своего отца.

— Принц Нинурта вряд ли когда-нибудь узнает о моем существовании. И я всего лишь, как меня называют СМИ, анкийка из пробирки, — Ривка не удержалась от того, чтобы скривиться в отвращении.

— Кровь — не вода, его гены весьма сильны в тебе. Я знаю о тебе все, Ребекка, я знаю, что ты и не подозревала о том, что была анкийкой до того как тебя обнаружили, — спокойно сообщил он, ведь, скорее всего, знал даже больше самой Ривки. — Я прощу тебе эту маленькую ложь, ведь твои земные родители сейчас находятся под бдительным присмотром клана Нинурты.

Ривка вновь посмотрела на него, забывшись.

— Так почему же, зная обо всём, вы не поспособствовали моей дисквалификации из соревнований? Мои родители — заложники клана Нинурты, и я должна буду сделать все, чтобы перевесить чашу власти на их сторону, — как легко она ему во всем призналась — словно забыла, что главное, чему ее учила Ангела — это самоконтролю.

Она услышала короткий смешок из-под безликой резной маски.

— Я хотел посмотреть на тебя. Хотел узнать, кто ты. И ты действительно похожа на своего отца. Ты выбрала военную науку вместо Сиппура и Тильмуна, выбрала пост канцлера взамен любви. Твое сердце постепенно очерняется из-за неизбежности следования отнюдь не по выбранному тобой пути, но ты слишком человечна, хотя со временем эта черта может стереться.

— Господин, я всего лишь хочу безопасного существования для родителей, — пояснила она, подписываясь под каждым его словом. — И мне пришлось отступиться от собственных принципов и желаний ради их безопасности. Однако после покушения на меня на Лахму я поняла, что у меня не может быть иного шанса, кроме как оставаться под защитой клана… — поток ее слов перебил басистый смех Анкиа, который заглушил шум поезда, въехавшего в тоннель и уносящего их прочь из Бад-Тибира.

— Причина твоей лояльности клану Нинурты только в этом? — уточнил он, веселясь, словно и не вспоминая о чудовищной перестрелке в студии магистрата, и продолжил только после ее неуверенного кивка: — Проблема клана Нинурты в том, что они не могут предсказать твоего поведения. И ты все еще думаешь, как тебе преподнесли, что это мой клан совершил на тебя покушение? Ты, словно дикарка, выросла среди людей, переняв их жизненные ценности, переняв их желание жить и успеть всё за те годы, что им отведены. Ты больше человек, чем анкиец, Ребекка, и твоя лояльность интересам человеческой цивилизации весьма поощрительна, но не все так считают. Анкийцы живут только ради себя, невзирая на то, что правила диктую я. И именно поэтому клан Нинурты, понимая, что ты выросла среди простых людей, прибегнул к такой уловке, как инсценировка покушения. Разве не умный ход?

Ривка сидела, как громом пораженная, она и подумать не могла, что подлость ее сообщников настолько велика, что они намеренно привели ее к одному-единственному верному решению — подчинению их интересам. Хоть она до конца и не доверяла им, но теперь поняла, что была непростительно слепа, вверив им свою жизнь, с которой они так ловко игрались.

— Теперь ты понимаешь кто такие анкийцы? — спросил Анкиа. — Если бы не я, люди уже давно были бы истреблены как вид или вернулись к рабству, но мне удается сохранять порядок и мир между двумя мирами, и чтобы люди чувствовали себя защищенно и свободно, анкийский мир — мир высших существ — закрыт от них.

— Почему вы всегда на стороне людей, господин? — задала Ривка давно мучивший ее вопрос, когда поезд потихоньку стал замедлять ход, подвозя их к подземной станции неизвестного расположения.

— Не больше чем на стороне анкийцев, дитя, — сообщил Анкиа. — Первые — творение моего отца и Нинхурсаг, изначально сделанные рабами, но позже обретшие свободу, вторые — потомки нибируанцев, наследие всей Нибиру, и обе расы имеют право на существование. Я не имею права отдавать предпочтений, я построил этот мир не для того, чтобы царствовать в нем, а для того, чтобы в нём могли цивилизованно жить и люди и анкийцы, связанные между собой экономикой и корнями.

Невзирая на его возвышенные слова, Ривка почему-то ощущала холодок, бегущий по спине. Она посмотрела на подземную станцию, освещенную яркими прожекторами, создающими устрашающие вытянутые тени охранников, стоявших по периметру.

— Я буду ждать тебя в пять часов дня. Тебе необходимо немного отдохнуть и прийти в себя, — его капюшон дернулся вниз. — А также, несомненно, найти новую пару обуви. — Ривка стояла на ледяном каменном покрытии платформы, поджимая пальцы ног, юбка ее платья разъехалась по шву до середины бедра. — Полковник Сандерс, проводите канцлера МакГрегор в ее покои.

Она не успела удивиться, что пресловутое назначение свершилось прямо так, в вагоне поезда, как Сандерс, оказавшийся начальником охраны, указал ей на лестницу, противоположную от той, где исчез Анкиа.

Едва ли место, куда ее привезли, можно было назвать богато обставленным. В коридорах, ведущих до ее комнат, не было позолоченных канделябров и картин, а холл, в который Ривка попала с подземной станции, оказался тускло освещен и больше напоминал пещеру, в особенности из-за сводчатых потолков. Из мебели там не было ничего, кроме стоящих друг напротив друга двух металлических угловатых банкеток с черными кожаными подушками. Огромный футуристический камин был облицован отнюдь не камнем, но цельнометаллической зеркальной плитой, в которой просто вырезали отверстие для очага. На отполированном до блеска тёмном мраморе пола на секунду отпечатывались следы босых ступней Ривки, начинающей мерзнуть в неожиданно прохладном месте, находящимся недалеко от Бад-Тибира.

Она гадала, оказали ли уже помощь Александру. Наверняка сейчас он находился в лечебной капсуле, и ранение его, если и было серьёзным, то конечно не смертельным, что несомненно радовало, как радовало и то, что он бросился к ней, когда началась перестрелка… Александр держал ее за руку, будто и не было их расставания. Но стоило ли верить этому эмоциональному порыву?

Ривка только сейчас вспомнила о том, что выдала Анкиа абсолютно все свои сокровенные мысли и страхи, даже не задумываясь, но более всего ее удивляло, что он читал ее будто раскрытую книгу, знал как работает каждая извилина у нее в мозгу. Врать ему о том, что она действительно хочет быть канцлером, и это не вынужденная мера, не имело смысла, ведь Ривка и отдаленно не могла представить потенциал его возможностей.

Глядя в отражение в зеркальных дверях лифта, поднимающего ее куда-то на минус четвертый уровень, Ривка думала о том, что теперь ее ждет, и почему Анкиа так легко согласился взять ее на высшую анкийскую должность, невзирая на ее происхождение? Но может, на самом деле отношения двоюродных братьев скрывали куда большую глубину, нежели описано в книгах? Вряд ли книги могли дать точное представление о том, что находится в душе у великого правителя анкийцев. Возможно, за пятьсот тысяч лет он стал спокойнее, ведь, Ривка знала точно, и он, согласно истории, наломал немало дров, что привело ко многим земным бедствиям. Но теперь он был господином этого мира, которому не нужно отстаивать свое право на трон. Теперь все его распри с Нинуртой и Инанной канули в Лету…

Ривка лежала на огромной кровати, застеленной черным бельем, и смотрела в зеркальный потолок комнаты, на двери которой снаружи даже была табличка с должностью. Очевидно, это была комната покойника, бывшего канцлера Геба, и Ривка, находясь в его скромно обставленной опочивальне, очищенной от любых упоминаний, что здесь когда-то кто-то жил, чувствовала себя не вполне комфортно. Ее оставили, сообщив, что вскоре принесут обувь и одежду взамен порванному платью.

Больше всего угнетало то, что никто не говорил ей о необходимости жить под землей, да еще и неподалеку от Анкиа, который, естественно, желал контролировать каждый ее шаг. Какой смысл в жизни в клетке, пускай и на самой высокой должности в анкийском мире? Ривка не желала для себя подобной участи, она всего лишь хотела пилотировать истребители и быть рядом с Александром на Лахму — то было самое счастливое время, когда она жила в гармонии с собой и наконец-то нашла цель своей жизни. А теперь… Чему будет подчинена ее жизнь? Вернее, кому… Ни одного шага в сторону, конвой из охраны, донесение приказов Анкиа до общественности и министров. Зачем ей все это?..

Ривка, услышав стук в дверь, села на кровати, свесив ноги. В комнате появился молодой человек отнюдь не в форме охранника, а в довольно просторном коричневом балахоне на манер индийских. В общем-то, он и на лицо был индийцем. Странно, обычно все они принадлежали к индо-китайскому клану Инанны, хотя были исключения. Например, Мин Чжи, невзирая на корейские корни, была из клана Нинурты. А вот Сэм с его забавными веснушками и славянской внешностью, напротив, был из клана Инанны. Впрочем, Ривка уже давно поняла, что кланы не соблюдали чистоту наций и не стремились к этому.

— Госпожа канцлер, меня зовут Вишай, я — здешний смотритель, дворецкий с функциями камердинера, если хотите, — Ривка встала с кровати и протянула ладонь для рукопожатия, встретив лучезарную улыбку. — Можете обращаться ко мне по любому поводу, когда будете находиться здесь. Я очень рад, что вы оказались столь юной и привлекательной особой. Давно не видел никого, кроме охранников, почившего канцлера Геба, — на долю секунды лицо Вишая приобрело нотку грусти, — биоников, которые поддерживают здесь чистоту и двух служанок, поверьте мне, далеких от совершенства красоты и, уж тем более, не таких молодых.

Ривка уловила в его реплике возможность выбираться из этого непонятного места, о котором ей только предстоит узнать, и внутренне возликовала.

— А вы что, не покидаете этих помещений? — уточнила она.

Вишай усмехнулся и положил принесенный с собой сверток на стеклянный стол возле двери.

— Я никогда не выхожу из дворца, моей семьей долгое время являются лишь его обитатели, а все необходимое сюда привозит охрана.

— Я не ослышалась? Это дворец?

— Малакат, подземный дворцовый комплекс, к сожалению, расположение сказать не могу, так как сам не знаю. Это строжайшая тайна, — серьезность реплики разбавляли смешинки в его теплых глазах чуть навыкате.

— Вы не покидаете дворца из-за того, что служите Анкиа? И остальные тоже?

— Кто однажды увидел лицо Великого Анкиа, тот не может покинуть Малакат. Это не касается канцлера, так как эта должность подразумевает под собой общение с внешним миром, — пояснил он. — С нахождением здесь связано несколько очень важных нюансов, но думаю, о сохранности всех тайн вам можно лишний раз не напоминать.

Ривка кивнула и не стала осыпать его еще большим градом вопросов, так как до встречи с Анкиа ей вряд ли доверят больше, чем рассказ о дворце и его обитателях. Ривка задумалась, посмотрев на него иначе, с долей жалости, непонимания, почему он отдал свою жизнь во служение Анкиа, и, как она видела, жертва эта была добровольной. Вишай выглядел анкийцем, живущим в гармонии с самим собой и любящим свое дело, а не угнетенным рабом.

— После инициации вам выдадут браслет внутренней связи, который действует на территории Малаката, а во внешнем мире — только напрямую с Великим Анкиа, — Вишай, понимая все тревоги Ривки, разбавлял все известия поддерживающими словами: — Не бойтесь его, я понимаю, что вы можете быть немного дезориентированы в сложившейся ситуации, — он доверительно положил руки ей на предплечья. — Я слышал, что произошло на состязании, видел трансляцию, но после начала перестрелки камеры выключились.

— Сын премьер-министра погиб, — зачем-то сказала Ривка, испытывая дрожь воспоминаний. — Я уверена, жертв намного больше, но нас сразу увели, и теперь остается догадываться чем же все закончилось.

Удачей оказалось, что Летти и Дана не были в числе гостей, но там была Мин Чжи, и Ривка увидела ее лишь глазком, та уложила одного из нападавших прицельным выстрелом в голову. Невзирая на их охладевшие отношения, Ривка все равно переживала за нее, словно по старой памяти.

— Это очень печальные вести, канцлер МакГрегор, — поддался ее настроению Вишай.

— Вам обязательно обращаться ко мне по званию? Нельзя ли звать меня Ребеккой?

— Как пожелаете, Ребекка, мы здесь довольно демократичны. Но если бы вы потребовали, чтобы я всякий раз, встречал вас, отдавая честь или падая на колени, то я бы исполнил и это, — Вишай, возможно, просто шутил, а может, был серьезен; он взглянул на браслет, похожий на те, что выдавались каждому на Лахму, и убедился, что провел в ее комнате слишком много времени.

— Скоро вам принесут обед, отдохните пока что, я за вами зайду без пяти пять. Рад знакомству, Ребекка, — он снова улыбнулся и, кивнув на прощание, вышел из комнаты, оставив Ривку наедине с мыслями.

Она только сейчас заметила телевизионную панель напротив дивана, который тут тоже имелся, но не смогла найти пульта и решила, что он контролируется с браслета, которого у нее пока не было. Здравой мыслью было пойти принять душ, чтобы очистить не только тело, но и разум, и Ривка с благодарностью обнаружила просто огромную чашу ванны за едва приметной дверью, скрывшейся за шторой. Пока набиралась вода из трех мощных кранов, она старалась, вслушиваясь в ее звук, словно в шелест морских волн, и не забивать голову посторонними мыслями. Она думала о том, как сильно соскучилась по маме, папе, Бену… И по Тель-Авиву, городу, ставшему ей ближе пасмурного неприветливого погодой Лондона. Ривка вдруг подумала, что хотела бы проснуться в своей кровати в небольшой квартирке на Хаярконе с видом на Средиземное море и счесть все ее приключения в анкийском мире лишь сном с элементами экшна. Однако судьба словно откинула ее во времена Нью-Бабили, заставляя жить под землей. Ривка видела, что и в ванной, и в спальне имеются окна-проекторы, но сейчас они были отключены, хотя она мечтала увидеть хотя бы иллюзию ее прежнего дома.

Она прикрыла глаза как ей показалось всего лишь на секунду, лежа в горячей ванне, как услышала женский голос из-за двери:

— Госпожа МакГрегор, я принесла вам ужин, через полчаса за вами зайдет Вишай, — сообщила служанка.

— Спасибо, я уже выхожу.

— Вам нужна будет помощь с одеванием? — ну, конечно, слуги в таких местах, как это, словно слуги аристократов прошлых веков, помогали хозяевам одеваться.

Невзирая на понимание собственного статуса, глаза Ривки поневоле расширились от удивления, ведь она не была какой-то там египетской царицей, которая не умела за собой ухаживать без посторонней помощи. Спасибо, хоть женщина не предложила ей, что называется, потереть спинку.

— Нет, спасибо, я справлюсь, можете идти, — коротко ответила Ривка и поднялась из ванны, почувствовав прохладу на своей коже.

Запахнувшись в полотенце и захватив белье, она вышла из ванны, ощутив приятный запах жареного мяса. На журнальном столике возле дивана ее ждал чудесный обед, состоящий из простых блюд — салата из свежих овощей с брынзой и маслинами и лимонной заправкой, издающего неповторимый аромат стейка с темным отпечатком гриля, теплыми лепешками и хумуса, по которому Ривка так скучала. Прислуга будто специально добавила его, чтобы побаловать нового еврейского канцлера. Чашка любимого каппучино вызвала радость, будто местные наперед знали все ее вкусы.

Ривка не помнила, когда в последний раз так наслаждалась едой, словно каждый прием пищи во время подготовки к соревнованиям превратился для нее лишь в необходимость поддержания сил, не доставляя при этом никакого удовольствия.

Вишай постучался в дверь ровно в назначенное время, когда Ривка застегивала пуговицы обыкновенной белой рубашки. Ее гардероб на сегодняшний день выглядел вполне повседневно по людским меркам — поверх рубашки приталенный удлиненный пиджак черного цвета, снизу — светлые бежевые брюки со стрелками и тонким черным поясом, на ногах — замшевые темно-синие туфли мужского вида. В целом, Ривка не могла не оценить этого комфортного и приятного на вид смарт-кэжуала. И ей нравилось, что Вишай относился к ней практически как к равной — это давало надежду на приятное продолжение знакомства. Чего таить, его обаятельная улыбка говорила о мягкости этого анкийца, который мог стать ей неплохим другом, кто знает, возможно, единственным в этом пока неизученном, но, несомненно, пустоватом месте.

Ривка шла в ногу с Вишаем, уже не удивляясь мрачности интерьера. Лишь только охранники периодически попадались на пути, словно ночные смотрители опустевшего после наплыва туристов музея. Вскоре на смену коридорам пришли наполненные предметами древности залы, и каждый зал, через который они проходили, символизировал разные эпохи, в первом — шумерские таблицы под стеклами на стенах, куски скал с выдолбленными на них божествами, во втором, египетском — наполненный статуями различных богов пантеона, а также настоящей настенной живописью явно являвшейся частью экспозиции, а вовсе не задумкой интерьера, ведь стены здесь были не металлическими, а из желтоватого известняка и словно погружали в ту великую эпоху. Третий зал удивил Ривку, не ожидавшую встретить здесь знакомые ей картины девятнадцатого века, не меньше.

— Она настоящая? Разве она не находится в Питерском Эрмитаже? — Ривка кивнула в сторону картины с маленькой табличкой с названием и именем художника — «Орас Верне — Ангел Смерти».

Ривка знала эту картину, благодаря пристрастиям отца, но никогда не была в России.

— Все экспонаты дворца — подлинники, — радуясь ее заинтересованности, ответил Вишай. — В музеях мира находятся искусно выполненные реплики. Великий Анкиа ценит искусство людей, в особенности до середины девятнадцатого века. Он не очень любит сюрреализм, кубизм и модернизм, поэтому здесь вы никогда не увидите ни Анри Матисса, ни Модельяни, ни Ван Гога, ни, уж тем более, Кандинского с Малевичем. Он воспринимает только реализм в картинах, ну, а прочее считает детской мазней.

— Кажется, вы его неплохо знаете, Вишай.

— И да, и нет, просто я служу ему более двух сотен лет и успел за столь длительное время подметить несколько черт в характере, хотя довольно редко общаюсь с ним на отстраненные от работы темы. Зато с канцлером Гебом мы часто играли в шахматы, — голос Вишая сделался грустным. —

Прекрасный был анкиец — образчик подлинного патриотизма и прекрасный политик. Он умел смягчать подчас довольно строгие указы Анкиа, придавая им обтекаемую форму. Например, когда Великий Анкиа узнал о происходящем в академиях, то грозился уволить весь преподавательский состав и даже обслуживающий персонал. А что могло ждать старост, недобросовестно относящихся к своим обязанностям и превышающим свои полномочия? Он хотел отчислить их, но канцлер Геб убедил его, что достаточно сменить ректора и наказать старост менее строго, чтобы не ломать еще неокрепшим разумам жизни.

Ривка знала предыдущего канцлера только по фотографиям и передачам, где он виделся хмурым стариком с кустистыми седыми бровями и орлиным носом. То, что говорил Вишай, шло вразрез с ее представлением.

Они подошли к высокой двустворчатой двери со сканером сетчатки, и Вишай, ткнув по дисплею браслета, сказал:

— Мой господин, канцлер МакГрегор прибыла.

Ривка и не заметила, что за разговором об искусстве и о канцлере Гебе, она совсем забыла волнение, вернувшееся только перед дверью в неизвестность. Вишай подарил ей новую понимающую улыбку:

— Не бойтесь, Ребекка, он не умеет метать гром и молнии. Он такой же как и мы с вами, только прожил намного дольше. Будьте с ним честной, но главное, будьте честной с собой, — сделал он последнее напутствие, прежде чем подойти к сканеру сетчатки и открыть перед ней дверь.

Подавив в себе неуверенность, Ривка вошла в огромный кабинет, едва ли скудностью интерьера отличавшийся от холла, через который ее провели после прибытия в Малакат. За окном была проекция пирамид Гизы с медленно спускающимся к горизонту солнцем, рыжеющим вдали у песков, из-за этого металл стен, испещренных египетскими символами, отливал красноватым, немного зловещим цветом, только усиливающим волнение в груди.

Великий Анкиа, все еще облаченный или вновь облачившийся в костюм с маской и плащом, сидел за невероятных размеров стеклянным письменным столом, на котором стоял единственный аксессуар — металлическая модель перпетуум мобиле из подвижных деталей.

— Ты немного отдохнула, Ребекка? — голос его отдавал хрипотцой, что свидетельствовало о почтенном возрасте.

— Да, господин, — она встала перед столом, учтиво склонив голову, подозревая, что данная модель поведения была единственно верной.

— Присаживайся, — он указал на кресло напротив, на подставке подлокотника которого стоял словно заботливо приготовленный для нее стакан воды. — Полагаю, у тебя в голове сейчас вертится множество вопросов.

Она бесшумно приземлилась в кресло, будто боялась издать лишний звук в этом наполненным лишь гудением тишины помещении.

— Не соглашусь, в моей голове, напротив, образовалась пустота, ведь я не знаю что мне думать и что делать.

— Интересно, — негромко сказал он, на миг уйдя в мысли. — Я ожидал большего напора прямо с порога. Хотя… ты не кажешься воистину заинтересованной в должности канцлера. Я заметил это еще в поезде, и я даю тебе шанс оставить все как есть и продолжать жизнь вне стен дворца, — неожиданно заявил он, и в глазах Ривки появилась предательская надежда. — Я обещаю, что ты и твои родители не пострадают. Тебе, как прямому потомку нибируанцев, конечно же, будет предоставлена необходимая защита как от клана Нинурты, так и от преследования остальных. Если хочешь, я смогу подобрать для тебя оптимальный вариант, к примеру, в Австралии, где вас с семьей никто не найдет, и вы сможете спокойно жить вдали от анкийских распрей.

Такой исход был бы просто идеален. Она смогла бы жить среди простых людей, не вспоминая о стерве Новак, о чудовищном убийстве Кайла Андерсена прямо у нее на глазах и о еще Бог знает скольких несправедливостях, связанных с ее новой жизнью. Ривка открыла было рот, но оттуда не вылетело ни звука, словно она потеряла дар речи, и она не могла объяснить, почему сразу же не ответила положительно.

— Я прекрасно вижу, как ты далека от этой должности, а управлению целой расой придется учиться и учиться. Но еще более далека ты от анкийцев, тебе чужды наши обычаи и классовость, ты еще слишком молода, чтобы осознать, насколько различаются наши миры. — Хоть Ривка и не видела его глаз из-за низко нависающего капюшона, но она кожей чувствовала испытующий взгляд Анкиа. — Возможно, со временем ты сможешь принять свою сущность, но для этого потребуются многие годы, возможно, столетия, когда ничего уже более не будет связывать тебя с людьми. Но я повторюсь, как и в поезде, что твоя приближенность к простым смертным может сыграть мне на руку. И анкийское сообщество сможет извлечь из этого большую выгоду. Анкийцы подвержены классовости, держатся за свои кланы и пока мне не удается повлиять на это, но, возможно, я смогу сделать это с твоей помощью. Как думаешь, Ребекка?

Она ясно видела его цели и даже отчасти не могла поверить, что ему претит разделение на кланы и поддержание чистоты той или иной крови. Анкиа не говорил о том, что анкийцы должны быть ближе к людям настолько, чтобы производить от них потомство, он хотел объединения всех ветвей кланов в единую нибируанскую линию, когда организм расы действительно станет целостным. Но что могла сделать девушка, выросшая среди людей, к которой все еще с подозрением и даже ненавистью относились три четвертых анкийского населения? И тут она поняла, что подвергается некоей проверке. Но что бог хотел услышать из ее уст? Какой на самом деле ответ он желает получить? Называя ее ребенком, он вовсе не оскорблял ее, а просто констатировал факт. И наверняка он с легкостью распознавал все ее самые сокровенные чувства — желание безопасности для семьи, желание быть с близким человеком, с любовью всей ее жизни…

— Но, господин, — созрела Ривка для ответа, — разве меня станут слушать? До меня канцлерами были лишь ваши потомки.

— В твоих силах доказать, что ты достойна внимания анкийского сообщества. Ты смелая и талантливая, Ребекка, ты должна верить в свои силы и не сгибаться под напором обстоятельств. Я уверен, уже каждый анкиец знает о том, что ты спасла меня, а значит, половина пути пройдена. И ты должна понимать, что если я сниму эту маску, — он выдержал значимую паузу, — то другой дороги не будет. Что же ты выберешь?

И Ривка, собравшись с силами, на миг прикрыла глаза, возможно, не отдавая себе отчета в следующих словах; она прониклась словами Великого Анкиа об укреплении анкийского сообщества и внезапно ощутила в себе силы идти вперед без оглядки. Что-то давало ей веру в правильность решения, что-то необъяснимое, разрастающееся в груди объемным чувством, желанием справедливости, чтобы простые анкийцы могли занимать высокие должности, чтобы они стали ближе к людям и друг к другу…

— Я выберу вас, господин, — она вновь склонила голову в почтении, получившая от него выше ожидаемого; Анкиа был мудр, и он умело обращал ее в свою сторону, заставляя забывать о предложенной ранее возможности побега от реальности.

— И ты не будешь об этом жалеть? Ты не будешь жалеть и об анкийце, который не согласен с твоим выбором?

Она обратила на него прямой и вместе с тем удивленный взор. Ну, конечно же, он не мог не знать всю ее подноготную.

— Он из вашего клана, господин, и я увидела в той перестрелке, что он все еще любит меня. Я надеюсь, он сможет когда-нибудь простить меня и принять той, кем я являюсь, дочерью Нинурты и канцлером Анкийского Государства, — заявила она с твердой уверенностью в голосе. — Я не могла объяснить ему причин участия в выборах, что мои родители являются заложниками клана, но теперь я четко вижу поставленные вами цели, и в моих интересах будет добиться объединения кланов, и я сделаю все, чтобы он, наконец, понял, что между анкийцами нет никакой разницы.

Ее пламенная речь заставила Анкиа вновь погрузиться в глубокие раздумья, он обратился взглядом к своему браслету, мигнувшему синим индикатором.

— Ты готова принести себя в жертву во служение мне и анкийцам? Ты упряма, Ребекка, возможно, откажись ты от должности, он бы смог смириться с некоторыми нюансами твоего происхождения.

— Я заслуживаю понимания, я ничего не сделала, чтобы от меня отказывались, — уверенно сказала она. — И я больше не хочу быть пешкой в коварных планах клана Нинурты…

— Но ты будешь моей пешкой, — перебил он, но глаза Ривки уже горели праведным огнем.

— Клан Нинурты интересует только власть и собственное вознесение, ваши цели диктуют всеобщее благо, или я не права?

— Твоя решительность сбивает меня с толку, но мне нравится, что ты понимаешь ситуацию куда глубже, чем я мог предположить.

Ривка моментально помрачнела, глядя на него чуть ли не с осуждением.

— Господин, почему вы то пытаетесь отговорить меня, то показываете весь горизонт возможностей? Эта проверка уже дала вам мой четкий ответ. Я готова к тому, что меня ждет, и если вы пообещаете безопасность моих родителей, а не угрозу, как это завуалированно преподнес клан Нинурты, то, я повторюсь, что целиком и полностью готова следовать вашим целям.

— Неслыханная дерзость! — воскликнул Анкиа и засмеялся высоким старческим смехом, но затем он снова замолчал, и Ривке показалось, что он смотрит на нее с уважением, хотя она все еще не видела его глаз. — Что ж, тогда более не имеет смысла тянуть.

Она непроизвольно сжала кулаки до белизны костяшек пальцев, ожидая, что он, наконец, снимет перед ней маску, но за сковавшим ее напряжением, она не услышала чьих-то мягких бесшумных шагов и не сразу почувствовала прикосновение к своему плечу, и лишь только очнувшись от транса, она обратила свой взгляд на мужчину стоявшего над ней.

— Я же говорил, что тебе следовало отказаться от выборов, Ребекка. Теперь, надеюсь, причина этого моего желания очевидна.

И глаза ее расширились от непонимания и ужаса, ведь над ней, сосредоточенный и даже чуть хмурый стоял Александр, внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Почему ты…

— Но я услышал достаточно, чтобы понять, что был неправ на твой счет, — он улыбнулся знакомой доброй улыбкой, по которой так истосковалось ее сердце. — Клан Нинурты не повлиял на тебя, и власть для тебя будет являться лишь инструментом достижения всеобщего блага. Удивительно, но теперь я вижу, что ты не отказалась от меня, а, напротив, нашла путь ко мне.

Его глаза светились полузабытым теплом и лаской, Александр коснулся ее скулы ладонью, но даже не выходя из шока от его появления, она потянулась за его рукой, вдыхая аромат его кожи, а ее бедное сердце готово было взорваться от нахлынувших чувств. Она смотрела на него с такой невероятной любовью, отдаваясь моменту прикосновения, что выпала из реальности.

— Вам еще нужны какие-то доказательства, мой господин? — коснулся ее слуха по-доброму насмешливый голос. — Ее любовь к людям и вам очевидна, и эта любовь — высшее доказательство ее лояльности. Новый канцлер пойдет за вами в огонь и в воду.

-…М-мой господин? — проблеяла Ривка, потеряв связь с происходящим, но затем, собравшись, она немедленно отстранилась и вскочила на ноги, опрокинув стоявший на подставке стакан, который разбился вдребезги, окатив ее ноги водой. — Александр? — она посмотрела на него, чувствуя неясные подозрения, прокрадывающиеся в сознание, затем перевела взгляд на Анкиа, который незамедлительно откинул капюшон и снял маску. — Канцлер Геб? Вы… живы? Но как…

— Я уже слишком стар для этой должности, но прежде чем уйти, я должен был убедиться, что господин найдет мне достойную замену, — пояснил он. — Однако, судя по всему, мне придется задержаться еще немного, чтобы обучить тебя, прежде чем уйти на покой.

Она не хотела признавать очевидного, что ее Александр был Анкиа, но не потому что была дурой, просто внезапное осознание происходящего, выглядевшего до невозможности нелепым, ввергало ее в круговорот самых бурных эмоций, несогласия, отторжения…

Александр чуть выставил ладонь вперед, и вода с осколками стекла поднялась в воздух. Стакан, поддаваясь «магии», собрался вокруг водяной сферы и вновь вернулся на место. Александр будто таким образом доказывал ей, кам является.

— Я не хотел, чтобы ты участвовала в выборах именно поэтому, Ребекка, — Александр, вернее, Анкиа выглядел спокойным, но глаза выдавали и его волнение. — Мне неважно кто ты, дочь моего кузена или же простой человек. Важнее всего была разница между нами именно из-за меня. Я просто хотел спокойной жизни рядом с тобой… Чтобы ты не знала, кем я являюсь.

Но даже глядя на него в новом, открывшемся обличье, Ривка все равно отказывалась верить в происходящее. Она на миг перевела взгляд на его плечо, но ранение закрывал рукав рубашки, хотя более вероятно, что Александр, если это имя теперь имело значение, уже излечился в капсуле.

— Ты не можешь быть им. Почему, Александр?.. — ее начинала душить обида и подбирающаяся ближе едва сдерживаемая истерика.

Он сделал шаг на сближение, но она отступила.

— Именно поэтому ты не должна была знать, Ребекка, — в его глазах отчетливо проступило разочарование. — Не бойся меня, я такой же как и ты — из плоти и крови. И я живу обыкновенной жизнью, затерявшись в толпе анкийцев и людей.

— Прости, я сейчас немного не в себе, Александр, точнее…

— Не называй этого имени. Александра будет достаточно. Я много раз менял имена, и для тебя я буду тем, кем ты меня знаешь.

Неужели пятисоттысячелетний бог мог рассуждать столь наивно? Ривка боролась с бешеным пульсом, ожидая, что вот-вот может сорваться — убежать, расплакаться или же просто упасть в обморок, но ей приходилось держаться, потому что она всегда считала себя сильной и умело убеждала в этом других. Однако к подобному удару она не была готова.

— Что мне теперь делать? — ее вопрос был риторическим.

— Ты сама полезла в это болото.

— Нет, позволь, ты, кажется, слышал каждое слово из разговора, и ты знаешь, что у меня не было выбора!

— Мой господин, мне нравится эта девушка, она еще не пришла в себя после столь волнительных известий, а уже устраивает вам сцену, — канцлер Геб, кажется, имел слегка извращенное чувство юмора, которое сейчас было совершенно не к месту.

Испытывал ли он боль из-за потери правнука — Кайла Андерсена? Геб выглядел равнодушно...

— Геб, покиньте нас, — без зла попросил Александр, и тот незамедлительно встал, поклонился и исчез из поля зрения.

Ривка лишь услышала как негромко закрылась дверь внутри помещения, ведущая в неизвестный ей коридор.

— И что вы теперь прикажете мне делать, мой господин? — совершенно не осознавая кто перед ней находится, ядовито выплюнула Ривка, сложив руки на груди.

— Для начала успокойся и выруби сарказм, — рассудил он и сократил между ними расстояние до минимума.

— Ты ведь все время был рядом, — тут же смягчилась она, но не из-за его приказа, а из-за очередного перепада настроения; Ривка сейчас не могла контролировать эмоции. — Почему ты был рядом? Ты живешь так долго, зачем тебе все это? — она стоически сдерживала слезы, ведь в ее словах и без того было слишком много горечи.

Она смотрела на него совершенно разбитая, потерянная, вмиг ставшая одинокой в окружившей ее лжи любимого мужчины. Он гладил ее по щеке, пытаясь успокоить, Александр, точнее, Анкиа или же Мардук… понимал, что этой ложью ранил ее намного сильнее, чем предполагал, ведь он так долго недооценивал силу ее чувств.

— Я был рядом, потому что хотел этого, поначалу сочтя тебя всего лишь интересной, ведь я сам случайно обнаружил тебя среди людей… Мне было любопытно, но потом…

— Так вы, нибируанцы, развлекаетесь? Наблюдаете, как за зверями в дикой природе? — снова перешла она в наступление понимая, что мелет чушь, но была не в силах остановиться.

— Мне всегда нравилось твое умение преувеличивать истину, — он медленно, словно боясь спугнуть, прижал ее к себе. — Ребекка, я не хотел, чтобы тебя коснулась эта часть моей жизни. Я надеялся, что ты и впрямь свернешь с пути. Я узнал о том, что клан Нинурты угрожал тебе лишь вчера, подослав к ним своего агента. Прости, что счел тебя способной сделать все ради власти, и я ослеп в своей обиде, не замечая очевидного, словно ревнивый мальчишка. Просто ты всегда была такой — упрямой, диктующей свои правила, никогда не слушавшей меня дерзкой девушкой. Ты молода и импульсивна…

— Ты думал, что я без причины смогу отвернуться от тебя ради каких-то регалий? То время на Лахму, когда я была уорент-офицером, а ты — подполковником соседнего эскадрона, было самым лучшим, и поверь, я не хотела ничего менять… Но мои родители…

Она вдыхала его запах, желая прижаться теснее, и ее руки понемногу все более уверенно обвивались вокруг его талии. Ривка была бесконечно влюблена в него, теперь уже в бога, самого красивого ангела — Люцифера, и она изо всех сил пыталась абстрагироваться от полученных знаний, лишь бы момент его объятий не заканчивался, и ему почти удалось убедить ее, что все в порядке, что он все тот же Александр, а не бог, следовавший за ней по пятам с Земли на Лахму и обратно, ведь все его внезапные появления в ее жизни теперь виделись четко спланированной стратегией, преследующей только одну цель…

— Ты любишь меня? — задала она вопрос, прозвучавший как-то обыденно.

— Больше всего на свете, Ребекка, — он коснулся ее щеки легким поцелуем, а затем с улыбкой добавил: — Разрешаю тебе не отвечать, у тебя все и так на лбу написано.

— Александр! — по привычке возмутилась она и почти что шутливо ударила его кулаком в грудь, но ее рука остановилась, не достигнув цели, ведь теперь все изменилось, она не могла бить… бога; мысль об этом сильно рассмешила ее, и вот Ривка уже смеялась, выплескивая накопленные эмоции. — Весь этот разговор с канцлером Гебом об объединении анкийцев был лишь проверкой?

Он коснулся ее подбородка, вынудив на прямой взгляд. И на его лице внезапно образовалась тревога, а улыбка немедленно сползла с ее губ.

— Нет, мы должны объединиться и не только между собой, но и с людьми, потому что грядет война, война нибируанцев с нами, Ребекка. — И Ривка не успела ничего сказать, почувствовав новый испуг. — Я использовал множество уловок и антирадаров, чтобы они не заподозрили, что после ядерной войны на Земле сохранилась жизнь, и радиационный фон уже давно снизился. Нибируанцы не успели до конца восстановить защитный слой Нибиру. И по моим меркам, моя чокнутая семейка придет за золотом и другими ресурсами на Землю в ближайшее столетие и превратит всех в рабов или истребит…

Ривка забыла как дышать от подобных известий. Она едва осознала, кем являлся Александр, так теперь ее ждал новый удар. Но устройство анкийского сообщества теперь многое объясняло.

— Именно поэтому анкийцы живут в вечной готовности к войне, а ты постепенно даешь людям оружие и технологии?

— Да, чтобы мы могли дать отпор с минимальными потерями…

* * *

FIN

(Вторая книга «Война» в профиле)