Исход земной цивилизации: Анклав (гет)

Едва ли место, куда ее привезли, можно было назвать богато обставленным. В коридорах, ведущих до ее комнат, не было позолоченных канделябров и картин, а холл, в который Ривка попала с подземной станции, оказался тускло освещен и больше напоминал пещеру, в особенности из-за сводчатых потолков. Из мебели там не было ничего, кроме стоящих друг напротив друга двух металлических угловатых банкеток с черными кожаными подушками. Огромный футуристический камин был облицован отнюдь не камнем, но цельнометаллической зеркальной плитой, в которой просто вырезали отверстие для очага. На отполированном до блеска тёмном мраморе пола на секунду отпечатывались следы босых ступней Ривки, начинающей мерзнуть в неожиданно прохладном месте, находящимся недалеко от Бад-Тибира.

Она гадала, оказали ли уже помощь Александру. Наверняка сейчас он находился в лечебной капсуле, и ранение его, если и было серьёзным, то конечно не смертельным, что несомненно радовало, как радовало и то, что он бросился к ней, когда началась перестрелка… Александр держал ее за руку, будто и не было их расставания. Но стоило ли верить этому эмоциональному порыву?

Ривка только сейчас вспомнила о том, что выдала Анкиа абсолютно все свои сокровенные мысли и страхи, даже не задумываясь, но более всего ее удивляло, что он читал ее будто раскрытую книгу, знал как работает каждая извилина у нее в мозгу. Врать ему о том, что она действительно хочет быть канцлером, и это не вынужденная мера, не имело смысла, ведь Ривка и отдаленно не могла представить потенциал его возможностей.

Глядя в отражение в зеркальных дверях лифта, поднимающего ее куда-то на минус четвертый уровень, Ривка думала о том, что теперь ее ждет, и почему Анкиа так легко согласился взять ее на высшую анкийскую должность, невзирая на ее происхождение? Но может, на самом деле отношения двоюродных братьев скрывали куда большую глубину, нежели описано в книгах? Вряд ли книги могли дать точное представление о том, что находится в душе у великого правителя анкийцев. Возможно, за пятьсот тысяч лет он стал спокойнее, ведь, Ривка знала точно, и он, согласно истории, наломал немало дров, что привело ко многим земным бедствиям. Но теперь он был господином этого мира, которому не нужно отстаивать свое право на трон. Теперь все его распри с Нинуртой и Инанной канули в Лету…

Ривка лежала на огромной кровати, застеленной черным бельем, и смотрела в зеркальный потолок комнаты, на двери которой снаружи даже была табличка с должностью. Очевидно, это была комната покойника, бывшего канцлера Геба, и Ривка, находясь в его скромно обставленной опочивальне, очищенной от любых упоминаний, что здесь когда-то кто-то жил, чувствовала себя не вполне комфортно. Ее оставили, сообщив, что вскоре принесут обувь и одежду взамен порванному платью.

Больше всего угнетало то, что никто не говорил ей о необходимости жить под землей, да еще и неподалеку от Анкиа, который, естественно, желал контролировать каждый ее шаг. Какой смысл в жизни в клетке, пускай и на самой высокой должности в анкийском мире? Ривка не желала для себя подобной участи, она всего лишь хотела пилотировать истребители и быть рядом с Александром на Лахму — то было самое счастливое время, когда она жила в гармонии с собой и наконец-то нашла цель своей жизни. А теперь… Чему будет подчинена ее жизнь? Вернее, кому… Ни одного шага в сторону, конвой из охраны, донесение приказов Анкиа до общественности и министров. Зачем ей все это?..

Ривка, услышав стук в дверь, села на кровати, свесив ноги. В комнате появился молодой человек отнюдь не в форме охранника, а в довольно просторном коричневом балахоне на манер индийских. В общем-то, он и на лицо был индийцем. Странно, обычно все они принадлежали к индо-китайскому клану Инанны, хотя были исключения. Например, Мин Чжи, невзирая на корейские корни, была из клана Нинурты. А вот Сэм с его забавными веснушками и славянской внешностью, напротив, был из клана Инанны. Впрочем, Ривка уже давно поняла, что кланы не соблюдали чистоту наций и не стремились к этому.

— Госпожа канцлер, меня зовут Вишай, я — здешний смотритель, дворецкий с функциями камердинера, если хотите, — Ривка встала с кровати и протянула ладонь для рукопожатия, встретив лучезарную улыбку. — Можете обращаться ко мне по любому поводу, когда будете находиться здесь. Я очень рад, что вы оказались столь юной и привлекательной особой. Давно не видел никого, кроме охранников, почившего канцлера Геба, — на долю секунды лицо Вишая приобрело нотку грусти, — биоников, которые поддерживают здесь чистоту и двух служанок, поверьте мне, далеких от совершенства красоты и, уж тем более, не таких молодых.

Ривка уловила в его реплике возможность выбираться из этого непонятного места, о котором ей только предстоит узнать, и внутренне возликовала.

— А вы что, не покидаете этих помещений? — уточнила она.

Вишай усмехнулся и положил принесенный с собой сверток на стеклянный стол возле двери.

— Я никогда не выхожу из дворца, моей семьей долгое время являются лишь его обитатели, а все необходимое сюда привозит охрана.

— Я не ослышалась? Это дворец?

— Малакат, подземный дворцовый комплекс, к сожалению, расположение сказать не могу, так как сам не знаю. Это строжайшая тайна, — серьезность реплики разбавляли смешинки в его теплых глазах чуть навыкате.

— Вы не покидаете дворца из-за того, что служите Анкиа? И остальные тоже?

— Кто однажды увидел лицо Великого Анкиа, тот не может покинуть Малакат. Это не касается канцлера, так как эта должность подразумевает под собой общение с внешним миром, — пояснил он. — С нахождением здесь связано несколько очень важных нюансов, но думаю, о сохранности всех тайн вам можно лишний раз не напоминать.

Ривка кивнула и не стала осыпать его еще большим градом вопросов, так как до встречи с Анкиа ей вряд ли доверят больше, чем рассказ о дворце и его обитателях. Ривка задумалась, посмотрев на него иначе, с долей жалости, непонимания, почему он отдал свою жизнь во служение Анкиа, и, как она видела, жертва эта была добровольной. Вишай выглядел анкийцем, живущим в гармонии с самим собой и любящим свое дело, а не угнетенным рабом.

— После инициации вам выдадут браслет внутренней связи, который действует на территории Малаката, а во внешнем мире — только напрямую с Великим Анкиа, — Вишай, понимая все тревоги Ривки, разбавлял все известия поддерживающими словами: — Не бойтесь его, я понимаю, что вы можете быть немного дезориентированы в сложившейся ситуации, — он доверительно положил руки ей на предплечья. — Я слышал, что произошло на состязании, видел трансляцию, но после начала перестрелки камеры выключились.

— Сын премьер-министра погиб, — зачем-то сказала Ривка, испытывая дрожь воспоминаний. — Я уверена, жертв намного больше, но нас сразу увели, и теперь остается догадываться чем же все закончилось.

Удачей оказалось, что Летти и Дана не были в числе гостей, но там была Мин Чжи, и Ривка увидела ее лишь глазком, та уложила одного из нападавших прицельным выстрелом в голову. Невзирая на их охладевшие отношения, Ривка все равно переживала за нее, словно по старой памяти.

— Это очень печальные вести, канцлер МакГрегор, — поддался ее настроению Вишай.

— Вам обязательно обращаться ко мне по званию? Нельзя ли звать меня Ребеккой?

— Как пожелаете, Ребекка, мы здесь довольно демократичны. Но если бы вы потребовали, чтобы я всякий раз, встречал вас, отдавая честь или падая на колени, то я бы исполнил и это, — Вишай, возможно, просто шутил, а может, был серьезен; он взглянул на браслет, похожий на те, что выдавались каждому на Лахму, и убедился, что провел в ее комнате слишком много времени.

— Скоро вам принесут обед, отдохните пока что, я за вами зайду без пяти пять. Рад знакомству, Ребекка, — он снова улыбнулся и, кивнув на прощание, вышел из комнаты, оставив Ривку наедине с мыслями.

Она только сейчас заметила телевизионную панель напротив дивана, который тут тоже имелся, но не смогла найти пульта и решила, что он контролируется с браслета, которого у нее пока не было. Здравой мыслью было пойти принять душ, чтобы очистить не только тело, но и разум, и Ривка с благодарностью обнаружила просто огромную чашу ванны за едва приметной дверью, скрывшейся за шторой. Пока набиралась вода из трех мощных кранов, она старалась, вслушиваясь в ее звук, словно в шелест морских волн, и не забивать голову посторонними мыслями. Она думала о том, как сильно соскучилась по маме, папе, Бену… И по Тель-Авиву, городу, ставшему ей ближе пасмурного неприветливого погодой Лондона. Ривка вдруг подумала, что хотела бы проснуться в своей кровати в небольшой квартирке на Хаярконе с видом на Средиземное море и счесть все ее приключения в анкийском мире лишь сном с элементами экшна. Однако судьба словно откинула ее во времена Нью-Бабили, заставляя жить под землей. Ривка видела, что и в ванной, и в спальне имеются окна-проекторы, но сейчас они были отключены, хотя она мечтала увидеть хотя бы иллюзию ее прежнего дома.

Она прикрыла глаза как ей показалось всего лишь на секунду, лежа в горячей ванне, как услышала женский голос из-за двери:

— Госпожа МакГрегор, я принесла вам ужин, через полчаса за вами зайдет Вишай, — сообщила служанка.

— Спасибо, я уже выхожу.

— Вам нужна будет помощь с одеванием? — ну, конечно, слуги в таких местах, как это, словно слуги аристократов прошлых веков, помогали хозяевам одеваться.

Невзирая на понимание собственного статуса, глаза Ривки поневоле расширились от удивления, ведь она не была какой-то там египетской царицей, которая не умела за собой ухаживать без посторонней помощи. Спасибо, хоть женщина не предложила ей, что называется, потереть спинку.

— Нет, спасибо, я справлюсь, можете идти, — коротко ответила Ривка и поднялась из ванны, почувствовав прохладу на своей коже.

Запахнувшись в полотенце и захватив белье, она вышла из ванны, ощутив приятный запах жареного мяса. На журнальном столике возле дивана ее ждал чудесный обед, состоящий из простых блюд — салата из свежих овощей с брынзой и маслинами и лимонной заправкой, издающего неповторимый аромат стейка с темным отпечатком гриля, теплыми лепешками и хумуса, по которому Ривка так скучала. Прислуга будто специально добавила его, чтобы побаловать нового еврейского канцлера. Чашка любимого каппучино вызвала радость, будто местные наперед знали все ее вкусы.

Ривка не помнила, когда в последний раз так наслаждалась едой, словно каждый прием пищи во время подготовки к соревнованиям превратился для нее лишь в необходимость поддержания сил, не доставляя при этом никакого удовольствия.

Вишай постучался в дверь ровно в назначенное время, когда Ривка застегивала пуговицы обыкновенной белой рубашки. Ее гардероб на сегодняшний день выглядел вполне повседневно по людским меркам — поверх рубашки приталенный удлиненный пиджак черного цвета, снизу — светлые бежевые брюки со стрелками и тонким черным поясом, на ногах — замшевые темно-синие туфли мужского вида. В целом, Ривка не могла не оценить этого комфортного и приятного на вид смарт-кэжуала. И ей нравилось, что Вишай относился к ней практически как к равной — это давало надежду на приятное продолжение знакомства. Чего таить, его обаятельная улыбка говорила о мягкости этого анкийца, который мог стать ей неплохим другом, кто знает, возможно, единственным в этом пока неизученном, но, несомненно, пустоватом месте.

Ривка шла в ногу с Вишаем, уже не удивляясь мрачности интерьера. Лишь только охранники периодически попадались на пути, словно ночные смотрители опустевшего после наплыва туристов музея. Вскоре на смену коридорам пришли наполненные предметами древности залы, и каждый зал, через который они проходили, символизировал разные эпохи, в первом — шумерские таблицы под стеклами на стенах, куски скал с выдолбленными на них божествами, во втором, египетском — наполненный статуями различных богов пантеона, а также настоящей настенной живописью явно являвшейся частью экспозиции, а вовсе не задумкой интерьера, ведь стены здесь были не металлическими, а из желтоватого известняка и словно погружали в ту великую эпоху. Третий зал удивил Ривку, не ожидавшую встретить здесь знакомые ей картины девятнадцатого века, не меньше.

— Она настоящая? Разве она не находится в Питерском Эрмитаже? — Ривка кивнула в сторону картины с маленькой табличкой с названием и именем художника — «Орас Верне — Ангел Смерти».

Ривка знала эту картину, благодаря пристрастиям отца, но никогда не была в России.

— Все экспонаты дворца — подлинники, — радуясь ее заинтересованности, ответил Вишай. — В музеях мира находятся искусно выполненные реплики. Великий Анкиа ценит искусство людей, в особенности до середины девятнадцатого века. Он не очень любит сюрреализм, кубизм и модернизм, поэтому здесь вы никогда не увидите ни Анри Матисса, ни Модельяни, ни Ван Гога, ни, уж тем более, Кандинского с Малевичем. Он воспринимает только реализм в картинах, ну, а прочее считает детской мазней.

— Кажется, вы его неплохо знаете, Вишай.

— И да, и нет, просто я служу ему более двух сотен лет и успел за столь длительное время подметить несколько черт в характере, хотя довольно редко общаюсь с ним на отстраненные от работы темы. Зато с канцлером Гебом мы часто играли в шахматы, — голос Вишая сделался грустным. —

Прекрасный был анкиец — образчик подлинного патриотизма и прекрасный политик. Он умел смягчать подчас довольно строгие указы Анкиа, придавая им обтекаемую форму. Например, когда Великий Анкиа узнал о происходящем в академиях, то грозился уволить весь преподавательский состав и даже обслуживающий персонал. А что могло ждать старост, недобросовестно относящихся к своим обязанностям и превышающим свои полномочия? Он хотел отчислить их, но канцлер Геб убедил его, что достаточно сменить ректора и наказать старост менее строго, чтобы не ломать еще неокрепшим разумам жизни.

Ривка знала предыдущего канцлера только по фотографиям и передачам, где он виделся хмурым стариком с кустистыми седыми бровями и орлиным носом. То, что говорил Вишай, шло вразрез с ее представлением.

Они подошли к высокой двустворчатой двери со сканером сетчатки, и Вишай, ткнув по дисплею браслета, сказал:

— Мой господин, канцлер МакГрегор прибыла.

Ривка и не заметила, что за разговором об искусстве и о канцлере Гебе, она совсем забыла волнение, вернувшееся только перед дверью в неизвестность. Вишай подарил ей новую понимающую улыбку:

— Не бойтесь, Ребекка, он не умеет метать гром и молнии. Он такой же как и мы с вами, только прожил намного дольше. Будьте с ним честной, но главное, будьте честной с собой, — сделал он последнее напутствие, прежде чем подойти к сканеру сетчатки и открыть перед ней дверь.

Подавив в себе неуверенность, Ривка вошла в огромный кабинет, едва ли скудностью интерьера отличавшийся от холла, через который ее провели после прибытия в Малакат. За окном была проекция пирамид Гизы с медленно спускающимся к горизонту солнцем, рыжеющим вдали у песков, из-за этого металл стен, испещренных египетскими символами, отливал красноватым, немного зловещим цветом, только усиливающим волнение в груди.

Великий Анкиа, все еще облаченный или вновь облачившийся в костюм с маской и плащом, сидел за невероятных размеров стеклянным письменным столом, на котором стоял единственный аксессуар — металлическая модель перпетуум мобиле из подвижных деталей.

— Ты немного отдохнула, Ребекка? — голос его отдавал хрипотцой, что свидетельствовало о почтенном возрасте.

— Да, господин, — она встала перед столом, учтиво склонив голову, подозревая, что данная модель поведения была единственно верной.

— Присаживайся, — он указал на кресло напротив, на подставке подлокотника которого стоял словно заботливо приготовленный для нее стакан воды. — Полагаю, у тебя в голове сейчас вертится множество вопросов.

Она бесшумно приземлилась в кресло, будто боялась издать лишний звук в этом наполненным лишь гудением тишины помещении.

— Не соглашусь, в моей голове, напротив, образовалась пустота, ведь я не знаю что мне думать и что делать.

— Интересно, — негромко сказал он, на миг уйдя в мысли. — Я ожидал большего напора прямо с порога. Хотя… ты не кажешься воистину заинтересованной в должности канцлера. Я заметил это еще в поезде, и я даю тебе шанс оставить все как есть и продолжать жизнь вне стен дворца, — неожиданно заявил он, и в глазах Ривки появилась предательская надежда. — Я обещаю, что ты и твои родители не пострадают. Тебе, как прямому потомку нибируанцев, конечно же, будет предоставлена необходимая защита как от клана Нинурты, так и от преследования остальных. Если хочешь, я смогу подобрать для тебя оптимальный вариант, к примеру, в Австралии, где вас с семьей никто не найдет, и вы сможете спокойно жить вдали от анкийских распрей.

Такой исход был бы просто идеален. Она смогла бы жить среди простых людей, не вспоминая о стерве Новак, о чудовищном убийстве Кайла Андерсена прямо у нее на глазах и о еще Бог знает скольких несправедливостях, связанных с ее новой жизнью. Ривка открыла было рот, но оттуда не вылетело ни звука, словно она потеряла дар речи, и она не могла объяснить, почему сразу же не ответила положительно.

— Я прекрасно вижу, как ты далека от этой должности, а управлению целой расой придется учиться и учиться. Но еще более далека ты от анкийцев, тебе чужды наши обычаи и классовость, ты еще слишком молода, чтобы осознать, насколько различаются наши миры. — Хоть Ривка и не видела его глаз из-за низко нависающего капюшона, но она кожей чувствовала испытующий взгляд Анкиа. — Возможно, со временем ты сможешь принять свою сущность, но для этого потребуются многие годы, возможно, столетия, когда ничего уже более не будет связывать тебя с людьми. Но я повторюсь, как и в поезде, что твоя приближенность к простым смертным может сыграть мне на руку. И анкийское сообщество сможет извлечь из этого большую выгоду. Анкийцы подвержены классовости, держатся за свои кланы и пока мне не удается повлиять на это, но, возможно, я смогу сделать это с твоей помощью. Как думаешь, Ребекка?

Она ясно видела его цели и даже отчасти не могла поверить, что ему претит разделение на кланы и поддержание чистоты той или иной крови. Анкиа не говорил о том, что анкийцы должны быть ближе к людям настолько, чтобы производить от них потомство, он хотел объединения всех ветвей кланов в единую нибируанскую линию, когда организм расы действительно станет целостным. Но что могла сделать девушка, выросшая среди людей, к которой все еще с подозрением и даже ненавистью относились три четвертых анкийского населения? И тут она поняла, что подвергается некоей проверке. Но что бог хотел услышать из ее уст? Какой на самом деле ответ он желает получить? Называя ее ребенком, он вовсе не оскорблял ее, а просто констатировал факт. И наверняка он с легкостью распознавал все ее самые сокровенные чувства — желание безопасности для семьи, желание быть с близким человеком, с любовью всей ее жизни…

— Но, господин, — созрела Ривка для ответа, — разве меня станут слушать? До меня канцлерами были лишь ваши потомки.

— В твоих силах доказать, что ты достойна внимания анкийского сообщества. Ты смелая и талантливая, Ребекка, ты должна верить в свои силы и не сгибаться под напором обстоятельств. Я уверен, уже каждый анкиец знает о том, что ты спасла меня, а значит, половина пути пройдена. И ты должна понимать, что если я сниму эту маску, — он выдержал значимую паузу, — то другой дороги не будет. Что же ты выберешь?

И Ривка, собравшись с силами, на миг прикрыла глаза, возможно, не отдавая себе отчета в следующих словах; она прониклась словами Великого Анкиа об укреплении анкийского сообщества и внезапно ощутила в себе силы идти вперед без оглядки. Что-то давало ей веру в правильность решения, что-то необъяснимое, разрастающееся в груди объемным чувством, желанием справедливости, чтобы простые анкийцы могли занимать высокие должности, чтобы они стали ближе к людям и друг к другу…

— Я выберу вас, господин, — она вновь склонила голову в почтении, получившая от него выше ожидаемого; Анкиа был мудр, и он умело обращал ее в свою сторону, заставляя забывать о предложенной ранее возможности побега от реальности.

— И ты не будешь об этом жалеть? Ты не будешь жалеть и об анкийце, который не согласен с твоим выбором?

Она обратила на него прямой и вместе с тем удивленный взор. Ну, конечно же, он не мог не знать всю ее подноготную.

— Он из вашего клана, господин, и я увидела в той перестрелке, что он все еще любит меня. Я надеюсь, он сможет когда-нибудь простить меня и принять той, кем я являюсь, дочерью Нинурты и канцлером Анкийского Государства, — заявила она с твердой уверенностью в голосе. — Я не могла объяснить ему причин участия в выборах, что мои родители являются заложниками клана, но теперь я четко вижу поставленные вами цели, и в моих интересах будет добиться объединения кланов, и я сделаю все, чтобы он, наконец, понял, что между анкийцами нет никакой разницы.

Ее пламенная речь заставила Анкиа вновь погрузиться в глубокие раздумья, он обратился взглядом к своему браслету, мигнувшему синим индикатором.

— Ты готова принести себя в жертву во служение мне и анкийцам? Ты упряма, Ребекка, возможно, откажись ты от должности, он бы смог смириться с некоторыми нюансами твоего происхождения.

— Я заслуживаю понимания, я ничего не сделала, чтобы от меня отказывались, — уверенно сказала она. — И я больше не хочу быть пешкой в коварных планах клана Нинурты…

— Но ты будешь моей пешкой, — перебил он, но глаза Ривки уже горели праведным огнем.

— Клан Нинурты интересует только власть и собственное вознесение, ваши цели диктуют всеобщее благо, или я не права?

— Твоя решительность сбивает меня с толку, но мне нравится, что ты понимаешь ситуацию куда глубже, чем я мог предположить.

Ривка моментально помрачнела, глядя на него чуть ли не с осуждением.

— Господин, почему вы то пытаетесь отговорить меня, то показываете весь горизонт возможностей? Эта проверка уже дала вам мой четкий ответ. Я готова к тому, что меня ждет, и если вы пообещаете безопасность моих родителей, а не угрозу, как это завуалированно преподнес клан Нинурты, то, я повторюсь, что целиком и полностью готова следовать вашим целям.

— Неслыханная дерзость! — воскликнул Анкиа и засмеялся высоким старческим смехом, но затем он снова замолчал, и Ривке показалось, что он смотрит на нее с уважением, хотя она все еще не видела его глаз. — Что ж, тогда более не имеет смысла тянуть.

Она непроизвольно сжала кулаки до белизны костяшек пальцев, ожидая, что он, наконец, снимет перед ней маску, но за сковавшим ее напряжением, она не услышала чьих-то мягких бесшумных шагов и не сразу почувствовала прикосновение к своему плечу, и лишь только очнувшись от транса, она обратила свой взгляд на мужчину стоявшего над ней.

— Я же говорил, что тебе следовало отказаться от выборов, Ребекка. Теперь, надеюсь, причина этого моего желания очевидна.

И глаза ее расширились от непонимания и ужаса, ведь над ней, сосредоточенный и даже чуть хмурый стоял Александр, внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Почему ты…

— Но я услышал достаточно, чтобы понять, что был неправ на твой счет, — он улыбнулся знакомой доброй улыбкой, по которой так истосковалось ее сердце. — Клан Нинурты не повлиял на тебя, и власть для тебя будет являться лишь инструментом достижения всеобщего блага. Удивительно, но теперь я вижу, что ты не отказалась от меня, а, напротив, нашла путь ко мне.

Его глаза светились полузабытым теплом и лаской, Александр коснулся ее скулы ладонью, но даже не выходя из шока от его появления, она потянулась за его рукой, вдыхая аромат его кожи, а ее бедное сердце готово было взорваться от нахлынувших чувств. Она смотрела на него с такой невероятной любовью, отдаваясь моменту прикосновения, что выпала из реальности.

— Вам еще нужны какие-то доказательства, мой господин? — коснулся ее слуха по-доброму насмешливый голос. — Ее любовь к людям и вам очевидна, и эта любовь — высшее доказательство ее лояльности. Новый канцлер пойдет за вами в огонь и в воду.

-…М-мой господин? — проблеяла Ривка, потеряв связь с происходящим, но затем, собравшись, она немедленно отстранилась и вскочила на ноги, опрокинув стоявший на подставке стакан, который разбился вдребезги, окатив ее ноги водой. — Александр? — она посмотрела на него, чувствуя неясные подозрения, прокрадывающиеся в сознание, затем перевела взгляд на Анкиа, который незамедлительно откинул капюшон и снял маску. — Канцлер Геб? Вы… живы? Но как…

— Я уже слишком стар для этой должности, но прежде чем уйти, я должен был убедиться, что господин найдет мне достойную замену, — пояснил он. — Однако, судя по всему, мне придется задержаться еще немного, чтобы обучить тебя, прежде чем уйти на покой.

Она не хотела признавать очевидного, что ее Александр был Анкиа, но не потому что была дурой, просто внезапное осознание происходящего, выглядевшего до невозможности нелепым, ввергало ее в круговорот самых бурных эмоций, несогласия, отторжения…

Александр чуть выставил ладонь вперед, и вода с осколками стекла поднялась в воздух. Стакан, поддаваясь «магии», собрался вокруг водяной сферы и вновь вернулся на место. Александр будто таким образом доказывал ей, кам является.

— Я не хотел, чтобы ты участвовала в выборах именно поэтому, Ребекка, — Александр, вернее, Анкиа выглядел спокойным, но глаза выдавали и его волнение. — Мне неважно кто ты, дочь моего кузена или же простой человек. Важнее всего была разница между нами именно из-за меня. Я просто хотел спокойной жизни рядом с тобой… Чтобы ты не знала, кем я являюсь.

Но даже глядя на него в новом, открывшемся обличье, Ривка все равно отказывалась верить в происходящее. Она на миг перевела взгляд на его плечо, но ранение закрывал рукав рубашки, хотя более вероятно, что Александр, если это имя теперь имело значение, уже излечился в капсуле.

— Ты не можешь быть им. Почему, Александр?.. — ее начинала душить обида и подбирающаяся ближе едва сдерживаемая истерика.

Он сделал шаг на сближение, но она отступила.

— Именно поэтому ты не должна была знать, Ребекка, — в его глазах отчетливо проступило разочарование. — Не бойся меня, я такой же как и ты — из плоти и крови. И я живу обыкновенной жизнью, затерявшись в толпе анкийцев и людей.

— Прости, я сейчас немного не в себе, Александр, точнее…

— Не называй этого имени. Александра будет достаточно. Я много раз менял имена, и для тебя я буду тем, кем ты меня знаешь.

Неужели пятисоттысячелетний бог мог рассуждать столь наивно? Ривка боролась с бешеным пульсом, ожидая, что вот-вот может сорваться — убежать, расплакаться или же просто упасть в обморок, но ей приходилось держаться, потому что она всегда считала себя сильной и умело убеждала в этом других. Однако к подобному удару она не была готова.

— Что мне теперь делать? — ее вопрос был риторическим.

— Ты сама полезла в это болото.

— Нет, позволь, ты, кажется, слышал каждое слово из разговора, и ты знаешь, что у меня не было выбора!

— Мой господин, мне нравится эта девушка, она еще не пришла в себя после столь волнительных известий, а уже устраивает вам сцену, — канцлер Геб, кажется, имел слегка извращенное чувство юмора, которое сейчас было совершенно не к месту.

Испытывал ли он боль из-за потери правнука — Кайла Андерсена? Геб выглядел равнодушно...

— Геб, покиньте нас, — без зла попросил Александр, и тот незамедлительно встал, поклонился и исчез из поля зрения.

Ривка лишь услышала как негромко закрылась дверь внутри помещения, ведущая в неизвестный ей коридор.

— И что вы теперь прикажете мне делать, мой господин? — совершенно не осознавая кто перед ней находится, ядовито выплюнула Ривка, сложив руки на груди.

— Для начала успокойся и выруби сарказм, — рассудил он и сократил между ними расстояние до минимума.

— Ты ведь все время был рядом, — тут же смягчилась она, но не из-за его приказа, а из-за очередного перепада настроения; Ривка сейчас не могла контролировать эмоции. — Почему ты был рядом? Ты живешь так долго, зачем тебе все это? — она стоически сдерживала слезы, ведь в ее словах и без того было слишком много горечи.

Она смотрела на него совершенно разбитая, потерянная, вмиг ставшая одинокой в окружившей ее лжи любимого мужчины. Он гладил ее по щеке, пытаясь успокоить, Александр, точнее, Анкиа или же Мардук… понимал, что этой ложью ранил ее намного сильнее, чем предполагал, ведь он так долго недооценивал силу ее чувств.

— Я был рядом, потому что хотел этого, поначалу сочтя тебя всего лишь интересной, ведь я сам случайно обнаружил тебя среди людей… Мне было любопытно, но потом…

— Так вы, нибируанцы, развлекаетесь? Наблюдаете, как за зверями в дикой природе? — снова перешла она в наступление понимая, что мелет чушь, но была не в силах остановиться.

— Мне всегда нравилось твое умение преувеличивать истину, — он медленно, словно боясь спугнуть, прижал ее к себе. — Ребекка, я не хотел, чтобы тебя коснулась эта часть моей жизни. Я надеялся, что ты и впрямь свернешь с пути. Я узнал о том, что клан Нинурты угрожал тебе лишь вчера, подослав к ним своего агента. Прости, что счел тебя способной сделать все ради власти, и я ослеп в своей обиде, не замечая очевидного, словно ревнивый мальчишка. Просто ты всегда была такой — упрямой, диктующей свои правила, никогда не слушавшей меня дерзкой девушкой. Ты молода и импульсивна…

— Ты думал, что я без причины смогу отвернуться от тебя ради каких-то регалий? То время на Лахму, когда я была уорент-офицером, а ты — подполковником соседнего эскадрона, было самым лучшим, и поверь, я не хотела ничего менять… Но мои родители…

Она вдыхала его запах, желая прижаться теснее, и ее руки понемногу все более уверенно обвивались вокруг его талии. Ривка была бесконечно влюблена в него, теперь уже в бога, самого красивого ангела — Люцифера, и она изо всех сил пыталась абстрагироваться от полученных знаний, лишь бы момент его объятий не заканчивался, и ему почти удалось убедить ее, что все в порядке, что он все тот же Александр, а не бог, следовавший за ней по пятам с Земли на Лахму и обратно, ведь все его внезапные появления в ее жизни теперь виделись четко спланированной стратегией, преследующей только одну цель…

— Ты любишь меня? — задала она вопрос, прозвучавший как-то обыденно.

— Больше всего на свете, Ребекка, — он коснулся ее щеки легким поцелуем, а затем с улыбкой добавил: — Разрешаю тебе не отвечать, у тебя все и так на лбу написано.

— Александр! — по привычке возмутилась она и почти что шутливо ударила его кулаком в грудь, но ее рука остановилась, не достигнув цели, ведь теперь все изменилось, она не могла бить… бога; мысль об этом сильно рассмешила ее, и вот Ривка уже смеялась, выплескивая накопленные эмоции. — Весь этот разговор с канцлером Гебом об объединении анкийцев был лишь проверкой?

Он коснулся ее подбородка, вынудив на прямой взгляд. И на его лице внезапно образовалась тревога, а улыбка немедленно сползла с ее губ.

— Нет, мы должны объединиться и не только между собой, но и с людьми, потому что грядет война, война нибируанцев с нами, Ребекка. — И Ривка не успела ничего сказать, почувствовав новый испуг. — Я использовал множество уловок и антирадаров, чтобы они не заподозрили, что после ядерной войны на Земле сохранилась жизнь, и радиационный фон уже давно снизился. Нибируанцы не успели до конца восстановить защитный слой Нибиру. И по моим меркам, моя чокнутая семейка придет за золотом и другими ресурсами на Землю в ближайшее столетие и превратит всех в рабов или истребит…

Ривка забыла как дышать от подобных известий. Она едва осознала, кем являлся Александр, так теперь ее ждал новый удар. Но устройство анкийского сообщества теперь многое объясняло.

— Именно поэтому анкийцы живут в вечной готовности к войне, а ты постепенно даешь людям оружие и технологии?

— Да, чтобы мы могли дать отпор с минимальными потерями…

* * *

FIN

(Вторая книга «Война» в профиле)