Напиши мне (гет)

Эпилог. Для всех, кто полюбил эту АУ!

Адриану пятнадцать, когда он находит свою родственную душу, девушку с голубыми, словно ясное небо, глазами и волосами темнее самой ночи. Столь контрастные цвета лишь ярче оттеняют ее лицо, когда она, сидя за своим столом, опускает на него взгляд.

«Тебе не было больно, когда ты упала с небес?»

На ее руке, повернутой в его сторону, виднеется им написанное «Скучаю» и ее фирменная монограмма — М с хитро изогнутым хвостиком.

Время прекращает отсчет, оно замирает, и кажется, что весь мир уходит у него из-под ног, потому что эта девушка — Ледибаг. Она — его половинка.

И зовут ее Маринетт Дюпэн-Чэн.

Это ты.

Она улыбается, и он пытается понять, как не заметил раньше — улыбку, подобную сиянию звезд, небо в ее глазах, всегда дарившее ему чувство полета. Словно ему снова шесть, и он спит, надеясь встретить друга, и вот она здесь, и он стоит рядом, и это… Все, о чем он только мог мечтать.

В эту секунду кажется, что теперь все будет хорошо, и мир вокруг словно подтверждает эти мысли, обещая их скорейшее воплощение.

Потому что — вот она.

Всегда была рядом.

Но голос учителя и ход времени все же выдергивают его в реальность, в которой ток крови тамтамами рокочет в ушах. Понимание крутится у него в голове, мысль о том, что она так близко — слишком сильный шок, и он теряет сознание. Отключается, и ему снится сон, в котором он видит ее, а затем — слышит ее голос, совсем как в тот раз, когда они впервые встретились.

Будешь моим другом?

Адриану пятнадцать, когда он в ужасе просыпается, в груди грохочет сердце, и все, что он видит — белые, белые, белые стены медпункта. Затылок раскалывается, пульсирует болью, но он лишь улыбается, падая обратно на кровать.

— Я ее нашел…

Кто-то покашливает, и Адриан, вновь усевшись на кровати, видит в дверях кабинета покрасневшую Маринетт.

— Вообще-то я нашла тебя первой… — она вцепляется в дверной косяк, полыхая румянцем, становится в пол-оборота, избегая его пристального взгляда. — Потому и вела себя так странно…

Он думает о тех неделях, когда все между ними казалось таким зыбким, о сообщениях, на которые она не ответила, об ее отстраненности, ее страхе… Все это было лишь слабой тенью того, что пришлось ей пережить по его вине несколько лет назад, но он все еще чувствовал обиду.

Спустив ноги с кровати, он хлопает по месту рядом с собой.

— Как ты догадалась? — он пытается сдержать свои эмоции и задает вопрос словно в шутку, но все равно боится услышать ответ.

Она коротко ухмыляется, слегка напряженно. Он думает, что она, возможно, нервничает, или же ей непривычно. Он чувствует себя примерно так же, но Мари все же подходит и садится рядом с ним.

И пусть между ними куда больше, чем несколько дюймов, ему безумно хочется ее обнять.

Матрас прогибается под ее весом, Адриану прекрасно видны ее глаза, волосы и лицо. Словно все его мечты стали реальностью, а слова на руке превратились в человека, до краев наполнив их сердца — и ее, и его сердце — любовью.

Краем глаза она вновь ловит его взгляд и прячет лицо в ладонях, пытаясь скрыть залившую его краску.

— Не смотри так пристально… — протяжно стонет, тарабаня ногами по полу от радости, смущения и всего, что происходит между ними.

Адриан смеется и, отодвинувшись на пару дюймов, потирает затылок.

— Я просто… Понимаешь, это же я видел тот сон… — откровенно рассказывает ей все, как есть. — Ты мне приснилась, и я помню, как сильно хотел с тобой встретиться, и вот теперь — теперь ты здесь.

Через щели между пальцами она смотрит на него голубыми, словно сапфиры, глазами, и счастье изливается из широко распахнутых окон ее души. Ее душа — это и его душа тоже, а его душа, в свою очередь, так же принадлежит ей. Они навеки связанные кем-то, кто выше их самих. Связаны друг с другом волей случая, но эти узы лишь укрепились их дружбой.

Она несмело открывает глаза и пальчиками своих нежных рук, которые, как он видел, не раз уничтожали зло и оставляли на его коже глупые записки, прикасается к его руке. Тогда он вспоминает день, в который он одолжил ей зонтик, движение ее рук, когда на секунду их пальцы соприкоснулись. Он никогда еще не был так счастлив.

Это ты, это всегда была ты.

Пальцами проходится по костяшкам его пальцев, обводит каждую по кругу, прежде чем добирается до своей монограммы. Стучит по ней раз, другой, третий, прежде чем сообщить:

— Тебя выдала моя М в той рекламной кампании. — Отвечает парню. — В той, где ты держишь кофе. Я видела ее на биллборде.

Сама абсурдность ситуации, в которой она узнала, кто он, шокирует Адриана, и ему ничего не остается, кроме как рассмеяться. Напряженность момента исчезает, он хихикает, смеется, радость буквально плещет из него.

— Это самый глупый способ выяснить, кто есть кто, из всех, что я только слышал. — Говорит он ей между судорожными попытками глотнуть воздуха, жалея об упущенной возможности выяснить все в более романтической обстановке.

Она тоже смеется и толкает его в плечо:

— Да уж не хуже, чем писать что-либо на лбу. — Маринетт шутливо шлепает его, слегка поддразнивая, и он радостно трет место, которое она задела.

Это ты, и я, и мы — есть.

Она вздыхает и падает спиной на кровать. Адриан поступает так же и с радостью обнаруживает ее ладонь в своей ладони. Они смотрят на потолок, пока он вспоминает, сколько раз занимался тем же самым, пока ждал ответа от своей половинки.

В школьном медпункте они поднимают сплетенные руки к небу, к будущему, что ждет их впереди. Между ними всегда искрила магия, магия их и связала, клубясь над их руками, окутывая их сердца.

«Меня зовут Маринетт Дюпэн-Чэн, и я — твоя родственная душа».

Мир вокруг них становится ярче, словно сосредотачивается на его сердце и душе, и сам он начинает меняться.

«Я — Адриан Агрест, и я — твоя половинка».

— Я люблю тебя.