Второй шанс (гет)

— Дурацкий выпускной вечер! Совершенно идиотский, никому не нужный выпускной вечер! — цедил сквозь зубы взбешенный Драко Малфой, ожесточенно затягивая уже и так достаточно смятые ленты на парадной мантии. — Почему нельзя было выдать эти дипломы об окончании раньше? Почему именно на выпускном нужно перед всей школой выставляться, снова слушать эти шепотки и смешки за спиной?

Он отчаянно дернул за очередную завязку, едва не оторвав ее. Еще год назад он щеголял в мантиях, сшитых лучшими профессионалами своего дела, мастерами Франции и Германии. Он не считал денег, которые тратил на себя. Мог дарить дорогие подарки, путешествовать.

А теперь? Теперь он вынужден экономить даже на еде (ведь он уже не мог позволить себе заказывать сладости из Франции и Италии), что уже говорить про то, что мантии этой уже полтора года и хорошо еще, что он не слишком вырос, и она не стала ему коротка! А все эти победители! Нет, Драко радовался победе и Света, и Добра, и все такое, но зачем было отнимать у семейства Малфоев их деньги? Хотя, справедливости ради надо сказать, что их вообще могли отправить в Азкабан пожизненно, всех троих. А они отделались малой, по сути, кровью: отец в Азкабане на пять лет с правом свиданий и переписки раз в месяц, и выплатой огромного штрафа. И если маму, которая помогла Поттеру и никак не участвовала в движении Волдеморта, оправдали достаточно легко, то вот с Драко все обстояло очень даже загадочно. Он, самый юный Пожиратель, помощник отца (по слухам — правой руки Темного Лорда), должен был загреметь не меньше, чем Люциус. А если бы еще всплыло его покушение на Дамблдора…

Но Судьба (в лице кого-то, о ком он так и не смог узнать) поручилась за него, и ему списали с рук все грехи, принудив лишь достойно окончить последний год обучения в Хогвартсе и трудиться на благо страны и восстановления собственного рода и имени. Конечно, он повиновался, отлично окончил школу, и вот сегодня, наконец, должен был получить долгожданный диплом. Что дальше будет и кем ему придется работать — Драко еще не знал. Крестный сказал, что постарается помочь с нормальной работой в Министерстве, но кем, в каком отделе — неизвестно.

Вздохнув, Драко, наконец, закончил с мантией и устало посмотрел в огромное зеркало, наколдованное в спальне. Что ж, надо признать, что выглядел он очень даже пристойно. Вот только тени под глазами чуть больше обычного, да бледность скорее не аристократическая, а от усталости. Но это ничего. В конце концов, он вовсе не хочет на этот бал. Он просто заберет диплом, пройдет сквозь строй уже привычных злобных ухмылок и шепотков и уйдет к себе в комнату, а завтра он уже будет дома. И хоть дом сейчас очень смутно напоминал ему тот великолепный мэнор времен его детства, но все равно, даже с обожженными стенами и выбитыми кое-где окнами он был любимым домом, который хранил воспоминания о добром, теплом и светлом. И Драко твердо решил, что приложит все усилия к тому, чтобы его родной дом снова сиял великолепием.

В Большом зале собрались уже все профессора, родители из тех, кто смог приехать, ученики и гости из Министерства, а так же пресса — будь она неладна. Слизеринцы стояли отдельной кучкой. Родители большинства из них были либо мертвы, либо в Азкабане. И хотя остальные ученики, хоть и не перестали шипеть в их адрес проклятия, но вроде бы привыкли к их присутствию в школе — те все равно чувствовали себя изгоями. Драко поспешил к ним.

— Прекрасно выглядишь! — Блейз улыбнулся и приобнял друга за плечи. — Последний рывок остался, да?

Драко кивнул и окинул взглядом девушек. Все были в вечерних нарядных мантиях, с прическами и макияжем, но в глазах все равно читалась застарелая боль и грусть. Не так они представляли себе свой выпускной бал, совсем не так.

Наконец с официальной речью вышла директор. Драко почти не слушал, окидывая взглядом зал и рассматривая старых знакомых. Вон Поттер — его легко найти по толпе журналистов, преследующих его. Выглядит устало. А рядом, конечно, его рыжий дружок. Вот уж кто наверняка рад погреться в лучах славы еще разок — аж светится самодовольством. А где же?.. Странно, что рядом нет третьей составляющей Золотого трио — Грейнджер. Драко еще раз окинул зал внимательным взглядом, но Гермиону так и не нашел. Он вздохнул. Странно, но именно сейчас очень хотелось увидеть ее. Посмотреть, какое на ней платье. Что она умудрилась сделать со своими непослушными волосами. Увидеть, как румянец заливает ее щеки, когда она замечает его пристальный взгляд… Это правда, он не раз замечал, что стоит ей заметить его взгляд, как румянец тут же разливался по ее нежным щекам. А он засматривался на нее, и не раз.

Теперь, когда все закончилось, и их пути расходятся, можно признаться самому себе в том, о чем давно догадались и крестный, и близкие друзья — ему нравилась эта невыносимая всезнайка. Придумывал себе всякие отговорки, причины, но на самом деле она ему нравилась. Даже больше — он явно был влюблен в нее, мечтал, что когда-нибудь она сможет простить ему его грубые слова, его издевательства и согласится пойти с ним на свидание… Вот только он никогда не будет извиняться, никогда не пригласит ее, а значит — это только мечты. Все глупо и никому не нужно.

Директор закончила свою речь, но Гермиона так и не появилась. Драко заволновался, но глядя, как спокойно ведут себя Поттер и Уизли, немного успокоился. Наверняка, они не были бы такими спокойными, если бы с ней что-то случилось. Учеников стали по одному вызывать на импровизированную сцену и вручать дипломы. Вызывали не по факультетам, а в алфавитном порядке, а потому до Драко было еще далеко, но вот фамилию Грейнджер почему-то пропустили. Наконец, вызвали его, и он отправился на эту Голгофу, слушая злобное перешептывание за своей спиной. Впрочем, в этом он был не одинок — всех слизеринцев сопровождало это шипение в спину.

Наконец, всем были выданы дипломы. Многие выпускники уже стояли не с факультетами, а с родителями. Уже все успели обсудить оценки, обменяться поздравлениями и ждали начала непосредственно бала, но тут снова вышла директор. Усилив голос заклинанием, она объявила, что сейчас всех учеников ждет радостный сюрприз. Драко скривился. Наверняка какой-то гость, которому будут рады только такие, как Грейнджер, которой, кстати, все еще нет. Он не смотрел на сцену, в сотый раз разглядывая свой диплом, как вдруг Блейз тихонько присвистнул и толкнул его в спину, кивая в сторону сцены. Драко поднял голову и…

Вначале он просто не поверил своим глазам. В центре сцены стояла Гермиона Грейнджер. Но узнать ее было почти невозможно. Он даже сморгнул, а потом оглянулся на Поттера, надеясь по его поведению понять, не ошибся ли он. Но в глазах лохматого очкарика светилось столько гордости и теплоты, что никаких вопросов больше не возникало — перед ним действительно стояла Гермиона. Вот только это была не привычная заучка-грязнокровка Грейнджер, а принцесса. И дело было даже не в платье, хотя оно, конечно, было великолепно и идеально подчеркивало ее точеную фигурку. И не в платине и сапфирах украшений гоблинской работы, так вызывающе соперничающих с блеском ее сияющих глаз.

Дело было в ней самой. В ее королевской осанке, в легком наклоне изящной головки, в уверенности, с которой она стояла перед всей школой и тепло улыбалась им всем. Именно всем, а не только своим друзьям. И именно то, что ее тепло было для всех, указывало на то, что это была та самая Гермиона, а нее ее двойник. Драко выдохнул, с изумлением отметив, что все это время сдерживал дыхание, и прислушался, наконец, к словам директора. А та радостно рассказывала, как счастлива и довольна тем фактом, что у ее лучшей ученицы оказалась такая замечательно интересная судьба — она оказалась из такой древней и славной фамилии — Певереллов. Что это нисколько не уменьшает заслуги семьи Грейнджеров, маггловских приемных родителей Гермионы, но теперь, когда гоблины провели все расследования и девушка, наконец, вступила в права Рода… Драко потрясенно обернулся на друга. Блейз не сводил глаз с Гермионы, а на его лице читалась явная работа мысли.

— Дружище, — тихо зашептал он Драко в самое ухо. — Она прекрасна! Да теперь еще и чистокровная, как оказалось. Ты как хочешь, а я открываю сезон охоты! Ты только представь, как она будет смотреться в мэноре — королева! Держу пари — каждый слизеринец (и не только) сейчас просчитывает свои шансы.

Драко тихо зашипел сквозь зубы, и Блейз вздрогнул, будто очнувшись от наваждения. Он посмотрел на Драко, пару раз сморгнул и отвел взгляд.

— Ладно, я и забыл, что ты к ней давно неровно дышишь, — расстроено прошептал он. — Только по дружбе — тебе фора. Но если она тебе откажет — не обессудь, я своего уступать кому другому, кроме тебя, не намерен.

Драко снова посмотрел на Гермиону. Да, она великолепна и представить ее миссис Малфой и хозяйкой мэнора было до того легко, что Драко сразу унесло в грезы о таком светлом будущем, где был восстановлен мэнор, его хозяйкой была любимая и любящая жена, где по парку бегали их дети…

Из грез его вырвал шквал звуков — наконец объявили начало бала, и первый вальс растопил чопорность официальной части и закружил пары выпускников по танцевальной площадке. Драко постарался поскорее отойти к столам с закуской и шампанским — надо было прийти в себя от сногшибательных новостей и успокоиться. Взяв бокал, он оглянулся и поискал глазами Гермиону.

Та, конечно же, была окружена прессой и однокурсниками, однако среди толпы, ее окружавшей, Драко успел разглядеть и кое-кого из своего и других факультетов. Охота на Грейнджер началась, и от этого внутренний дракон жестко заскреб лапой по сердцу. Драко задумался. Будет ли он участвовать в этой гонке за сокровищем? Хочет ли этого?

Определенно, он бы хотел получить главный приз, но как усмирить гордость и подойти? Ведь это будет значить полное его поражение, а любой, самый сопливый первоклашка сможет заявить ему в лицо, что Малфой решил таким способом восстановить и свое имя, и материальное положение. Не безнаказанно, конечно, но сможет, и выглядеть это будет именно так. Ведь до сих пор Драко ничем ни разу не показал, что Грейнджер ему интересна и как личность, и как девушка. А что смотрел на нее чаще, чем на других — так о том знают немногие. Обзывался и огрызался он не реже, чем раньше. Драко мысленно застонал — ну что ему мешало заткнуться и молчать этот год? Нет же, бесился от того, что она постоянно лезла к нему в голову. В мысли и сны. И срывался на ней, хотя в чем ее вина? А теперь вот — расхлебывай.