Дамы семьи Блэк (гет)

Примечания:

Глава вымотала меня от и до, но итоговый результат мне очень нравится. Надеюсь, вас он тоже порадует :)

Напоминаю, что герои совершают ошибки, делают глупости, и т.д.

Альбус взял в руки большую картонную открытку-сердечко, поджидавшую его на столе, и со слабой улыбкой покачал головой: или Филиус, или Помона — больше никто из педсостава не отважился бы так пошалить с начальством. Он с сомнением покрутил послание в руках, но затем все же поддался порыву любопытства и открыл его. Сперва Альбус почему-то обратил внимание на засушенные и заботливо приклеенные по периметру цветы, выдававшие автора с головой, и только затем перевел взгляд на рисунок в центре — и тяжело вздохнул.

Легкими чернильными штрихами Помона изобразила маленький коттедж у моря, заросший плющом и диким виноградом, пышную капусту на грядках и легко узнаваемую фигурку с длинной бородой и в расшитом звездами колпаке. Фигурка приветливо помахала ему, затем гордо обвела рукой свое нехитрое хозяйство и, поднимая мантию до колен, заторопилась в сторону огорода — видимо, любоваться капустой.

Альбус снял очки, положил их на стол и помассировал враз занывшую переносицу. Помона постоянно намекала на то, что надо уступать дорогу молодым талантам, а также в целом относилась к педагогическим способностям Альбуса с обидным скепсисом. В чем-то она была права — Альбус готов был признать, что он действительно скорее ученый, чем преподаватель, — но мысль о том, что ему давно пора на заслуженный отдых, вызывала смешанные чувства.

Альбус надел очки снова и еще раз пристально взглянул на шарж — Помона отлично рисовала, ценное умение для герболога. Маленький чернильный Дамблдор был легко узнаваем, и море вдалеке бурлило и пенилось почти как настоящее — Альбус готов был поклясться, что вот-вот услышит надсадный крик чаек.

А капуста-то хороша, — печально подумал он, присматриваясь к круглым кочанам. Конечно, никакие овощи Альбус выращивать не станет, однако занятие по душе легко нашлось бы, реши он все-таки уйти на покой. Он давно подозревал, что у драконьей крови есть еще как минимум один, пока не открытый, способ применения… да и слезы феникса тоже интриговали — судя по последним колдофото Сириуса, рецепт работал, пускай и медленнее, чем ожидалось. Альбус мог бы довести до ума трактат по их свойствам и по-настоящему помочь людям…

Уютный коттедж в тихом месте, никаких любопытных соседей, небольшая лаборатория, гостиная с камином да спаленка — вот и все, что ему нужно. Можно даже обойтись без гостиной — какие гости, в конце-то концов? Альбус ужасно устал от людей…

По вечерам он сможет играть сам с собой в волшебные шахматы, слушать камерную музыку и гулять к обрыву — туда, где холодное серое море лижет гладкую гальку. Или в лес… а вот в горы, пожалуй, нет — суставы не позволят, да и хватит с него холмов после стольких лет в Шотландии… Альбус поймал себя на том, что всерьез раздумывает, где лучше поселиться, на побережье или возле старого леса, и с усмешкой отложил сердечко в сторону. Он никогда не отказывал Помоне в проницательности, но пока Альбус не был готов уйти насовсем. Впрочем…

— Как нам быть, а, Фоукс? — тихо спросил он у феникса, и тот расправил крылья, засиявшие всеми оттенками пламени, и мелодично курлыкнул. — Друг мой, где твои манеры? Отвечать вопросом на вопрос некрасиво. Конечно, я понимаю, что ты сам не знаешь, но и я не знаю тоже, так что же прикажешь теперь делать?

Фоукс потоптался по жердочке, сжимая ее крепкими когтистыми лапами, потряс красным хохолком и принялся самозабвенно чистить перья.

— Он сказал, что Азкабан должен быть разрушен, — задумчиво продолжил Альбус, потягивая бороду и невидяще глядя перед собой. — Что это будет первым, что он сделает. Так и сказал, Фоукс: «я начну с Азкабана»… Мальчик вовремя остановился, но его оговорка очень показательна. Он действительно метит в Министры, друг мой, — или, вернее, туда его ведут за руку Паркинсоны и Малфои. И, возможно, когда-нибудь, лет через двадцать, из него действительно выйдет не такой уж и плохой Министр. Разрушить Азкабан — это светлая и чистая идея, правда? В ней нет зла.

Феникс согласно курлыкнул и принялся за второе крыло.

— Вот и я так считаю, — кивнул Альбус, вспоминая разговор с Поттером накануне. Мальчик держался холодно и настороженно, как и всегда, но в какой-то момент, когда Альбус спросил о самочувствии Сириуса, Гарри все-таки дал слабину: у него загорелись глаза, а звонкий мальчишеский голос зазвучал горячо и убежденно. Этот голос был как боевой рог, он словно звал за собой в битву, и было очень тяжело противиться силе его обаяния — даже Альбусу, хотя он не без оснований считал, что к чужим вдохновенным речам давно выработал иммунитет.

Альбус отлично помнил другого мальчика, который однажды уже говорил в этом кабинете точно таким же голосом, но тогда вместо призыва к действию была нижайшая просьба — Том просил оставить его в Хогвартсе на все лето… Он не хотел возвращаться в Лондон, и Альбус отлично знал причину и сочувствовал, но все равно убедил тогдашнего директора отказать: в глубине души он надеялся, что так или иначе, но осенью Том не вернется в школу, что за Альбуса все решит слепой рок.

— Гарри Поттер не кажется злым человеком, — сказал он своему питомцу, с трудом возвращаясь в настоящее, — но мы с тобой прекрасно знаем, что порой худшие преступления творятся во имя блага…

Фоукс суматошно захлопал крыльями и на мгновение стал похож на горящую свечу. Когда они с Геллертом говорили в последний раз, такие свечи горели на столе между ними, и Альбус упрямо смотрел на их робкие огоньки, чтобы не поднимать глаз на собеседника…

— Да, друг мой, у него действительно есть амбиции, — продолжил он, и Фоукс слетел вниз и принялся клевать зерно в кормушке. Пожалуй, привычка разговаривать с фениксом была вздорной и по-стариковски нелепой, но Альбус давно уже не переживал о том, как выглядит со стороны. — Мы всегда это подозревали, но теперь я получил подтверждение. Сколько детей его возраста всерьез думают о том, что станут делать, приди они к власти? Ты скажешь, что такие есть, и я даже соглашусь, но сколькие действительно могут этого добиться? Молчишь… А я скажу: очень немногие. Кто угодно может мечтать о том, чтобы стать Министром, но их шансы невелики, а вот Гарри… Гарри — совсем другое дело.

Он помолчал, следя за тем, как в крепком, будто покрытым вишневым лаком клюве одно за другим исчезают круглые зернышки пшена.

— Разрушить Азкабан, ну надо же… признаться, я опасался услышать нечто иное. Впрочем, в самом начале своего пути Том тоже не хотел ничего дурного, ты ведь помнишь?

Фоукс отвлекся от трапезы и взглянул на него искоса, словно действительно прекрасно помнил Риддла и был с Альбусом категорически не согласен.

— Из Тома вышел бы отличный Министр, — вздохнул Альбус, бездумно крутя в руках открытку Помоны. — У Гарри нет его харизмы, но он берет другим — целеустремленностью, хваткой. У него волчья хватка, ты заметил это, Фоукс?

Феникс взлетел обратно на жердочку, переступил туда-сюда и спрятал клюв под крыло.

— А вот прятать голову в песок — это точно не дело, — строго отчитал его Альбус. — Мы же все-таки дети Годрика, нам не положено отступать.

Внезапно каминная решетка засветилась зеленоватым светом и тоненько задребезжала — кто-то с утра пораньше жаждал общения. Альбус степенно пригладил бороду, тяжело встал из кресла и, подойдя ближе, разблокировал камин для связи.

Взметнулось жаркое зеленое пламя, и в нем возникло знакомое лицо. Альбус сморгнул, приглядываясь: уж кого-кого, а этого человека он никак не ожидал увидеть в собственном камине, да еще и воскресным утром.

— Доброго утречка, господин Верховный Чародей, — растянул губы в улыбке Скримджер, и пламя плюнуло колючими искрами. — А я к вам с презентом, и хотелось бы вручить его лично. Пустите меня к себе, а?

— Разумеется, — Альбус отошел в сторону и нехотя снял запрет на посещение камина. Он чувствовал смутное беспокойство, такое, какое мог ощущать царь Приам, веля ввезти в Трою чудесного деревянного коня, примирительный дар богине Афине: вроде бы и ясно, что затея дрянь, но и причин для отказа нет. — Хогвартс всегда рад принимать в своих стенах главу аврората.

Глядя на то, как Скримджер выступает из камина, элегантными взмахами кистей отряхивая с пиджака летучий порох, Альбус готовился к неприятным новостям. Друг Руфус редко наведывался в альма-матер, он был чужд ностальгии, а значит, дело было в чем-то другом, причем немаловажном, — остальное Скримджеру было не по чину. Еще и презент у него, видите ли… Только бы не еще одно сердечко — остальное Альбус уж как-нибудь вынесет…

Впрочем, уже через десять минут, усадив гостя за стол и ознакомившись с содержимым принесенной им статьи, Альбус с радостью обменял бы ее на десяток насмешливых открыток.

— Гнусный навет, — с отвращением сказал он, откладывая в сторону гранки. — Хагрид никогда не напал бы на ребенка, он добрый малый.

— Ха! Малый, скажете тоже, — фыркнул себе под нос Скримджер и нахально вытянул длинные ноги, сложив руки на животе. Альбус вздохнул про себя: друг Руфус никогда не отличался особыми манерами, причем вовсе не потому, что был плохо воспитан — подобный эпатаж был частью его публичной персоны. Когда надо было, Скримджер вспоминал о своем хорошем происхождении и преображался на глазах, и Альбуса это всегда тревожило: человек, с такой легкостью меняющий маски, способный быть своим и среди хмурых, прямолинейных авроров, и среди высокомерных представителей старых семей, был по-настоящему опасен. — Этот текст мне прислал один знакомый из редакции «Пророка». Сейчас как раз верстают выпуск понедельника, так что гром грянет завтра утром. Я дал вам фору.

— Это клевета, — упрямо повторил Альбус, отодвигая листок еще дальше по столу. На пальцах остался след от типографской краски, и пара букв в гранках смазалась. Альбус достал из кармана носовой платок и с нажимом вытер руки. — У Хагрида нет рабочей палочки, она была сломана давным-давно.

— Альбус, приберегите красноречие для попечителей, — добродушно посоветовал Скримджер, почесывая небритый подбородок. В этой расслабленной позе он был похож на льва, отдыхающего после сокрушительной победы над конкурентом. Даже глаза у него были звериные — светло-карие с тревожной желтизной. Из-за этого и из-за хищных повадок в нем можно было заподозрить оборотня, но Альбус знал, что это тоже часть тщательно культивируемого образа. — Палочка у Хагрида есть, причем замаскированная, и этот факт свидетельствует против него. Ваш протеже сознательно нарушил условия своего освобождения.

Зонтик, ну конечно, — с грустью подумал Альбус, глядя поверх плеча Скримджера. — Розовый зонтик с кружевными оборочками, так неуместно смотревшийся в огромных ладонях Хагрида. Альбус видел его, причем неоднократно, и действительно подозревал, что дело нечисто — однако никогда не унижал Рубеуса проверками. Он доверял Хагриду, верил, что тот дорожит заступничеством и не станет хитрить — побоится подставить и себя самого, и старшего друга, поручившегося за него своим честным словом. Ошибся.

— Чего вы добиваетесь, Руфус? — вздохнул Альбус, скрещивая пальцы домиком. — Вы ведь пришли сюда лично не без причины, так что давайте начистоту.

— Вот это мне в вас и нравится, — широко улыбнулся Скримджер. В его темно-рыжих волосах мелькали ниточки седины, но ему это даже шло. Сколько ему лет — сорок? Сорок пять? С точки зрения Альбуса — совсем еще мальчишка, но по меркам магического мира Руфус был в самом расцвете сил. — С вами можно не юлить. Я, знаете ли, человек простой, так что начистоту мне приятнее и привычнее.

С каких же это пор? — хотел подначить его Дамблдор, но не стал — нынче он был не в том положении, чтобы дергать главу аврората за усы. Он еще раз искоса взглянул на статью и тихо вздохнул: воистину, бойтесь данайцев, дары приносящих⁽¹⁾… И ведь от Скримджера не отделаешься скупым «спасибо», да и гордо отказываться от нежданной помощи тоже не с руки — обвинения достаточно серьезные, чтобы взбудоражить не только Попечительский совет, но и остальных родителей. Альбус представил себе нескончаемую вереницу почтовых сов, сонмы вопиллеров и довольную физиономию Люциуса Малфоя, и ему стало нехорошо.

— Мое предложение проще некуда: увольте Хагрида сегодняшним числом. Затем подайте на него заявление в аврорат, лучше всего в письменном виде — и дело в шляпе.

Альбус внимательно взглянул ему в глаза, и друг Руфус поспешно махнул рукой.

— Да не переживайте так, мы не дадим ему ход! Это нужно, чтобы прикрыть ваши тылы. Когда вспыхнет скандал — а это случится обязательно — Хогвартс будет ни при чем, и вы тоже. Наймете Хагрида снова через пару лет, когда все уляжется… Хотя зачем он нужен, не знаю — больно вы жалостливый, так нельзя. От людей должна быть польза.

— Прикрыть тылы, значит, — тяжело вздохнул Альбус. В такие моменты он особенно остро чувствовал весь груз прожитых лет, и коттедж на берегу моря внезапно стал еще привлекательнее. Бросить бы все сегодня же, уйти вслед за Хагридом и не марать руки ни вынужденными увольнениями, ни мнимыми заявлениями…

Он усилием воли выпрямил спину и продолжил намеренно официальным тоном:

— Как Хогвартс может отблагодарить главу аврората?

— Все просто, Альбус, — Руфус прищурил глаза так, словно целился. — Я хочу стать следующим Министром, а ваше слово по-прежнему имеет вес. Давайте дружить — поддержите меня на выборах вместо Фаджа.

Скримджер говорил своими фирменными рублеными фразами, будто звякал металлом, но Альбуса он обмануть не мог: тот помнил этого человека совсем другим, стелющим мягко-мягко.

Он не спешил отвечать и просто внимательно изучал гостя: красив резкой, будто высеченной из камня красотой, умен и беспринципен; свой в любой компании, из хорошей семьи, да к тому же популярный начальник аврората… Что ждет Британию, если он не станет Министром? Смирится ли друг Руфус, проглотит ли обиду? Или велит своим бойцам, многие из которых прошли Вторую Магическую, поднести ему высшую власть на серебряном блюде? Сколькие откажутся, а сколькие — согласятся?

И что будет, если он все-таки сядет в министерское кресло? Сумеет ли Скримджер удовлетвориться одним или двумя сроками или захочет большего?

Когда и как все они пропустили его стремительное возвышение и то, как друг Руфус постепенно подмял под себя аврорат, назначив на все важные должности своих людей? Прежде Альбус не придавал этому особенного значения, но теперь имена всплывали в голове сами собой: заместителем Скримджера числился Кристофер Олливандер, яркая, как метеор, Таис Мэллори служила начальником отдела по связям с общественностью, а оперативную группу возглавлял давний знакомый Кингсли Шеклболт, после войны совсем отдалившийся от Ордена Феникса… Отставка Грюма, который со Скримджером никогда не ладил, тоже увиделась совсем в ином свете.

Что если Альбус, увлекшись смутными конспирологическими теориями об амбициях Гарри Поттера, прозевал совсем другую угрозу, куда более реальную и насущную?

В Британии не было армии — все силовые структуры в ней воплощал аврорат под руководством человека, сидящего напротив, молодого еще мужчины в хорошем темно-сером костюме, на фоне которого бирюзовая мантия Альбуса смотрелась особенно вырвиглазно. Вскользь подумалось, что Руфусу пошел бы строгий военный мундир, и Альбус устало прикрыл глаза — последняя мысль была лишней.

— Я давно уже ничего не решаю в политике, — на пробу сказал он, разводя руками. — Пускай мои громкие титулы вас не обманывают, друг мой, — реальной власти у меня нет, да и не было никогда.

— А обещали, что будем говорить прямо, — зубасто усмехнулся Скримджер и подобрался в кресле. — Вас волнует чистота моих мотивов? Ну хорошо: над Британией смеются все кому не лень, и меня это глубоко задевает. Нашу страну представляет человек, который в каждом прохожем видит коварного заговорщика. Старомодные шляпы-котелки, одышка и перемены настроения, как у ветреной девицы — и это наш с вами представитель на международной арене?

Альбус слушал очень внимательно, полуприкрыв глаза и обращая внимание не столько на слова, сколько на то, как именно он говорил: изменился тон, а голос стал приятнее и одновременно богаче. Он помнил Руфуса именно таким — не солдафоном, а светским человеком с изысканными манерами. За ним пойдут не только вояки из аврората, но и образованные люди, даже потомки старых семей… Олливандеры, например.

— Вы ведь знаете, из чьих карманов кормится Фадж, — продолжал Скримджер, и его жесты тоже изменились, стали грациозными и плавными. Никакой он не лев, а самая настоящая химера, — тревожно подумал Альбус, но вслух заметил с доброжелательной укоризной:

— Руфус, это серьезное обвинение.

— Бросьте, — отмахнулся Скримджер. — Это было бы серьезным обвинением, уважай Корнелиуса хоть кто-нибудь. Зачем вы выбрали своим ставленником именно его, Альбус? Почему именно этот человек — из всех?

Альбус вздохнул и пощипал себя за ус. Почему-почему… когда Милли Багнолд заявила, что с нее довольно политики, на место действительно претендовали талантливые и амбициозные маги, но их общей проблемой было то, что на вкус Альбуса все они были слишком активными. Он хотел просто покоя, несколько лет безмятежности, купленных невысокой ценой: пока боящийся собственной тени Корнелиус занимал пост Министра, можно было не опасаться очередного захвата власти.

— И не говорите, что это не вы протолкнули его кандидатуру, — покачал головой Скримджер, словно читал мысли Альбуса. — Корнелиус никогда не набрал бы нужное количество голосов, не стой за его спиной кто-то, к кому прислушивались. Вы поручились за Фаджа, и я уважаю ваше мнение, но Британии пора становиться на ноги и возвращать себе вес в международном сообществе. Я могу это провернуть. Старина Корни — нет.

— Мне нужно подумать, Руфус, — наконец сказал Альбус, снимая очки и потирая глаза. — Вы мне импонируете, но я пожилой человек и мне нелегко менять взгляды в одночасье. Мы еще вернемся к этому разговору, обещаю вам. До выборов еще целых три года…

— Не так уж и много, — Скримджер отряхнул брюки и встал, и Альбус вдруг очень живо представил его суровый полупрофиль на агитационных плакатах: серое и красное, геометрические формы и простые фразы, что-нибудь про закон, порядок и справедливость. Люди такое любят, и шансы на победу у Руфуса действительно есть. Скримджер не отступится от своих планов, и Альбусу предстоит решить, с ним он или против него — и поскорее. — Нам предстоит большая работа, Фадж многим выгоден — особенно тем, против кого мы с вами воевали в последней войне.

Альбус кивнул и тоже встал из вежливости к гостю.

— Я понимаю, друг мой. Хогвартс перед вами в долгу — и я тоже.

Друг Руфус ушел через камин, а Альбус сел обратно и еще долго смотрел на языки пламени, в которых он исчез.

— Я был уверен, что знаю, кого нам следует опасаться, Фоукс, — наконец тихо сказал он, но феникс дремал и не ответил. — Потом усомнился, но что если я промахнулся дважды? Почему людей так тянет к власти, ты знаешь? Вот и я не знаю…

Он взял открытку Помоны и бережно убрал ее в верхний ящик стола — туда, где хранил эскизы Спраут, подаренные в канун других праздников. Все они развивали одну и ту же тему: довольный Альбус в сомбреро на вершине Чичен-Ицы, отчаянный Альбус верхом на нунду посреди африканской саванны, Альбус, мирно дремлющий в лодке под парусом… К сожалению, и покой, и приключения снова откладывались на неопределенный срок.

* * *

Ухаживать за Трелони оказалось куда проще, чем Северус опасался. Он готовился к внутреннему сопротивлению, волне отвращения к собственным методам, но угрызения совести вовсе его не посещали. Северус никогда не питал иллюзий на счет своего морального облика, но такого неприкрытого цинизма он от себя не ожидал. Возможно, что-то с ним было сильно не так, но в кои-то веки было не до самокопания — он рассчитывал поднажать и покончить со всей этой авантюрой еще до пасхальных каникул.

Удачным образом Трелони тоже была не против сближения: она благосклонно принимала комплименты, держала сторону Северуса на педсоветах и легко согласилась составить ему пару на празднике. При этом она совсем не пыталась углубить зарождающиеся отношения — Северус не ловил на себе заинтересованных взглядов, и ему не приходилось подыскивать причины, по которым он никак не мог заглянуть на чашечку чаю. Сивилла просто-напросто не приглашала к себе — Северус чувствовал между ними незримую стену, которая вырастала сразу же, стоило сделать шаг навстречу. Это было подозрительно.

Не то чтобы он и правда стремился узнать Трелони лучше — для его целей это было совсем необязательно, — но Северус всегда любил загадки, а эта женщина хранила свои тайны очень хорошо. Даже слишком хорошо для рассеянной чудаковатой затворницы, склонной пророчить окружающим смерть по поводу и без. Это интриговало, и он то и дело замечал, что подсознательно пытается поймать ее на горячем.

— Я видела вас в хрустальном шаре, — светски заметила Трелони, наклоняясь к нему. Северус выбил им отдельный столик на двоих, стоически выдержав лукавые взгляды Флитвика и ханжеские ремарки МакГонагалл, и теперь они наслаждались подобием приватности. Сивилла театрально приложила руку ко лбу, и он плотно сжал губы, чтобы не рассмеяться: за эти недели Северус успел привыкнуть к ее странностям и даже проникнуться ими. По крайней мере, с Трелони было не скучно.

— Вы были в Лондоне, за Барьером, — продолжила Сивилла задумчивым голосом, словно перебирая пальцами другой руки струны невидимой арфы, — и у вас была необычная аура, очень такая… фиолетовая.

— Фиолетовая? — переспросил Северус нарочито обеспокоенно, между делом подливая ей в бокал белое вино. — И что же говорит на этот счет мадам Ленорман⁽²⁾?

Сивилла взглянула на него искоса, и это был острый и проницательный взгляд совершенно адекватного человека, зачем-то ломающего комедию. Северус нутром чуял, что он на верном пути, но сам не мог понять, зачем выводить ее на чистую воду. Не к месту проснувшийся азарт исследователя?..

— Я предпочитаю трактовку моей почтенной прапрабабушки. К сожалению, мадам Кассандра не оставила после себя книг, — сказала Сивилла, и в ее голосе прозвучала хорошо выверенная нотка светлой тоски, — но мне известно, что она считала фиолетовую ауру признаком душевного смятения.

Северус пригубил свой бокал, чтобы скрыть ухмылку: он уже успел заметить, что мадам Кассандра выходила на сцену ровно тогда, когда ее наследнице требовалось сбить человека со следа чужим авторитетом.

— Как удачно, что ваша прапрабабушка передала знания грядущим поколениям, — поддел он Трелони, — хоть и в устной форме. Вы застали ее при жизни?

Колебание Сивиллы было таким мимолетным, что его можно было и вовсе не заметить — но Северус следил за ней очень внимательно и знал, что искать.

— Увы, нет, — удрученно покачала головой его дама сердца. — Однако мой отец был ее любимым правнуком. Он-то и передал мне секреты мадам Кассандры — те, которые запомнил из их бесед.

— У вашего батюшки выдающаяся память! — восхитился Северус и потянулся к подносу. — Пирожное?

— С удовольствием, — величественно кивнула Сивилла, поправляя очки.

Снять бы их, — мельком подумал Северус и сам удивился этому порыву. Впрочем, глаза — зеркало души, и было бы проще играть с Трелони в кошки-мышки, не прячься она за толстыми стеклами… да, должно быть, дело именно в этом.

— Так вы были в Лондоне? — уточнила Сивилла.

— Был, — повинился Северус и положил ей на тарелку десерт, щедро украшенный взбитыми сливками и свежей клубникой. — И аура у меня была вполне фиолетовая, ваш шар не солгал.

Как ни странно, это было чистой правдой — накануне Поликсена как раз вручила ему ключи от квартиры, снятой за Барьером, и Северус не знал, смеяться или плакать. Он успел убедить себя в том, что фантазии подруги о «конспиративных встречах» так и останутся фантазиями, и своим поступком Поликсена умудрилась поставить его в тупик. Несмотря на это, суббота в ее компании прошла на удивление непринужденно: обед, прогулка в парке, старый фильм с Кларком Гейблом и Вивьен Ли… Их и так необычная дружба с каждым днем становилась все страньше и страньше, но анализировать ее не тянуло. Северус с детства привык принимать хорошие вещи, не задаваясь вопросами об их моральности и уместности, и это была как раз одна из таких вещей — проще говоря, бери, пока дают.

— Вы смеетесь над силами, в которых совсем не разбираетесь, — упрекнула Сивилла, но в уголках ее рта пряталась лукавая улыбка. — Признайте же, что мир не настолько рационален, как вам бы того хотелось.

— Признаю, — легко согласился Северус и протянул ей руку. — Потанцуем?

Завидев их пару, старшекурсники расступались в стороны, словно морские волны перед Моисеем, и Северус понял, что цель достигнута: теперь их с Сивиллой «роман» обязательно найдет отражение в многочисленных письмах домой.

— Я также делала расклад на картах Таро, — непринужденно заметила она, будто продолжая незаконченный разговор. Ее платье переливалось всеми цветами радуги, будто стрекозиные крылья, и Северус понадеялся, что просчитал Трелони верно: не хотелось бы по-настоящему задеть ее чувства.

Тем временем Сивилла добавила с заметным придыханием:

— Я гадала на вас.

— Это запрещенный прием, — укоризненно заметил Северус, раскручивая ее вокруг своей оси и снова притягивая к себе. — Я ведь не стал варить амортенцию — хотя компетенция позволяет.

— Карты показывают то, что уже есть, а не создают что-то из ничего, — трезво возразила Сивилла. Тонкие пальцы в его ладони были ледяными. — Так вот, мне выпали «Влюбленные», «Туз кубков» и «Дьявол».

— Звучит очень зловеще, — хмыкнул Северус, плавно уводя ее с траектории другой пары, — Пьюси не вовремя увлекся своей партнершей. Заметив, кого они чуть не сбили, Эдмунд стремительно побледнел и под пристальным взглядом Северуса ретировался с танцпола, волоча недовольную девицу за собой.

— «Дьявол» может быть хорошей картой, — покачала головой Сивилла, и ее светлые волосы, уложенные крупными волнами, зазолотились в свете многочисленных ламп и свечей. Северус мимолетно порадовался тому, что она не стала надевать на бал чалму. — Этот аркан символизирует глубокое чувство — страсть, способную перерасти в одержимость.

Северус напрягся: разговор уходил в совсем нежелательную сторону — и невольно отвел глаза. Валентинка жгла карман, и идея вручить ее у всех на глазах внезапно перестала казаться удачной.

— Сивилла, я…

— Да не переживайте так, Северус, — твердо прервала его Трелони. — Отведите-ка меня к столику с пуншем, у меня пересохло в горле.

Уже там, баюкая в руках чашу, она продолжила ровным голосом:

— Ну что же, давайте сюда вашу валентинку.

Северус удивленно вскинул бровь, и Сивилла повторила с нажимом:

— Давайте валентинку, пока студенты не разбились на парочки и не разбрелись кто куда. Предупреждаю: я поцелую вас в щеку, чтобы добавить им впечатлений. Не волнуйтесь, следа не останется — я специально выбрала стойкую помаду.

— И как давно вы поняли? — почему-то стало обидно, и Северус по привычке присмотрелся к собственным чувствам, беспощадно препарируя их в уме. Ему жаль усилий? Неприятно от того, что кто-то переплюнул его в проницательности? Или…

— Да почти сразу же, — Сивилла отставила опустевшую чашу на столик и зябко обхватила себя руками. — Ну а окончательное подтверждение получила сейчас — видели бы вы, как при слове «страсть» вас перекосило.

— Если знали с самого начала, зачем тогда подыгрывали?

Северус резким жестом скрестил руки на груди, и Трелони закатила глаза, будто жестоко в нем разочаровалась.

— На нас смотрят, сделайте счастливое лицо! Может, мне хотелось почувствовать себя нормальной. Просто красивой женщиной, а не придатком к хрустальному шару.

— Мне кажется, на самом деле вы эталон нормальности, — поколебавшись, раскрыл карты Северус и, подойдя к столику, тоже налил пунша. — И в основе ваших удачных догадок лежит вовсе не дар, а метод дедукции.

Сивилла улыбнулась, и это была очень печальная улыбка.

— Родители возлагали на меня огромные надежды — первая девочка в семье после великой прорицательницы Кассандры! Даже мое имя кричит об этом, — с неприязнью сказала она. На первый взгляд это замечание звучало невпопад, но Северус уже начал догадываться, в чем было дело. — И когда я угадывала будущее, на меня обрушивались похвала, внимание и горы подарков… Я подсела на это, как на наркотик.

— Вы угадывали будущее логически — но не видели его? — уточнил Северус, и Трелони кивнула.

— Мы с кузеном зачитывались рассказами о Шерлоке Холмсе. Это был удивительный человек без капли дара, со стороны казавшийся ясновидящим… Именно Джейн подсказал мне, что я могла бы пойти по его стопам, взять методы Холмса на вооружение.

— Джейн?

— Это фамилия моего кузена, — тепло улыбнулась Сивилла, невидяще глядя вдаль, туда, где в медленном вальсе кружились пары, а крупные южные звезды на потолке Большого зала складывались в сердца и фривольных купидонов. — Он всегда предпочитал именно фамилию, а не имя. Джейн сделал из нашего детского увлечения карьеру — он сквиб, но строит из себя экстрасенса перед американскими магглами, зарабатывает большие деньги… Я плаваю куда мельче — морочу голову студентам и коллегам… вам вот, например.

— Но ведь вы произнесли как минимум одно истинное пророчество, — тихо, но настойчиво сказал Северус, поворачиваясь к ней. — Я слышал это собственными ушами.

— Да? — слабо удивилась Сивилла, бросая на него странный расфокусированный взгляд. — Я так плохо помню тот день, все как в тумане… но помню, что произнесла его, да… мое великое пророчество…

В ее голосе звучали застарелая горечь и усталость.

— Я согласилась преподавать в Хогвартсе, потому что мне некуда было податься. Я слабая ведьма, и по-хорошему стоило уйти за Барьер насовсем… Джейн все зовет к себе, вечно шлет маггловские статьи по психологии и менталистике и сулит золотые горы в Америке, но мне не нравится мир, в котором он живет. Мне холодно там, холодно, серо и скучно, но и среди волшебников я не находила себе места — пока Дамблдор не поверил в меня. Я ужасно не хочу подводить его, но пора признаться честно…

Сивилла помолчала, а затем сказала жестко и прямо, словно забивала гвозди в гроб.

— Я не вижу будущее — ни в картах, ни в шаре, никак. Но прекрасно помню, как видела его… и это противоречие сводит с ума. Вы единственный, кому я рассказала, сама не знаю почему… В последнее время вы немного напоминаете мне Джейна — может, из-за этого?

— Ничего не понимаю, — раздраженно вздохнул Северус, залпом выпивая пунш и отставляя чашу на стол. — Разве предсказатель может прозреть будущее только раз в жизни?

— Эта область мало изучена, — Сивилла неловко поправила очки, и Северус вдруг подумал, что несмотря на карикатурно толстые стекла, они могут быть вовсе без диоптрий. Есть ли в этой женщине хоть что-нибудь настоящее? — Мои коллеги не склонны делиться секретами. Прапрабабка не оставила записей и с потомками тоже не откровенничала — порой я ссылаюсь на нее, но выдумываю на ходу. Существуют учебники, той же мадам Ваблатски или Иниго Имаго, но в моей ситуации они бесполезны…

Северус с силой сжал переносицу двумя пальцами, пытаясь навести порядок в разбегающихся мыслях. Он по-прежнему помнил о Каролине далеко не все, но мог бы поклясться, что ее ситуация была прямо противоположной: видения о будущем буквально преследовали Каро по пятам.

— Знаете, что тревожит меня больше всего? — очень тихо сказала Сивилла, потирая запястья так, словно ее слишком долго держали в наручниках. — Интервью было в «Кабаньей голове», я очень ярко помню эту деталь. Но я никогда в жизни не переступила бы порог этого места, даже ради должности в Хогвартсе. У этого заведения дурная слава, и моей репутации настал бы конец, а я как раз собиралась замуж… Я не понимаю, что меня заставило — ну не Империус же?

В голове Сивиллы звучала ирония, словно она приглашала посмеяться над этой идеей вместе, но Северус прекрасно видел страх в ее глазах. Внезапно он очень хорошо понял эту женщину: то, как день за днем она пыталась пробудить в себе дар, вспыхнувший падучей звездой и навсегда исчезнувший, то, как боролась с синдромом самозванца, прячась за маской эксцентричной одиночки, и то, как держала всех на расстоянии вытянутой руки. Сивилла опасалась, что к ней применяли Империус — но Северус подозревал совсем другое заклинание, которое тоже прекрасно объясняло все странности.

— Завтра после уроков я загляну к вам на чашку чая, — решительно сказал он, и Сивилла слегка отшатнулась, но уже через секунду кивнула — все-таки она очень быстро соображала. — Мне кажется, нам обоим есть что вспомнить.

* * *

Панси пригубила чай и с удовлетворением огляделась по сторонам — впервые со дня перевода на Гриффиндор она чувствовала себя в «львиной» гостиной почти как дома. Тут и там горели свечи, играла приятная музыка, а в укромных уголках приютились трансфигурированные столы и стулья — третий курс, самый старший из недопущенных в Большой зал, расстарался на славу. Вечер только начинался, и пока что софакультетники робко топтались отдельными группками, так что в гостиной было непривычно тихо — ну а по мнению Панси, так в самый раз.

— А Гермиона не пришла, — заметила сидящая справа Лаванда. Панси безразлично пожала плечами: ей было совсем не до Грейнджер. Левый бок грело пламя камина, правый — близость Венди, и Панси вдруг со всей ясностью поняла, что чувствуют змеи, нежась на камнях под лучами теплого солнышка. — Интересно, где она может быть…

— В библиотеке, — предположила Панси и потянулась за эклером с общего блюда.

— Надеюсь, — встревоженно сказала Лаванда и зябко передернула плечами, оглядываясь на дверь в гостиную. — А что если на Астрономической башне? Стоит себе Грейнджер в одиночестве и глядит вниз, готовясь спрыгнуть в бездну. Трепетная душа не вынесла страшных ударов рока, и все такое…

Панси удивленно подняла брови и отложила надкушенный эклер на тарелку.

— Это отказ Рональда — «страшный удар рока»? — недоверчиво уточнила она, находя Уизли взглядом. Тот перетаптывался в дальнем углу, там, где несколько мальчишек напоказ обсуждали квиддич, полыхая щеками, — к ним присматривались девочки, выбирая будущих партнеров по танцам. На амплуа героя-любовника нескладный, долговязый и веснушчатый Рональд не тянул даже отдаленно. — Лаванда, ты опять читала тот роман?

— Нет, — быстро открестилась Венди, беря в руки чашку. — Просто запомнила оттуда пару полезных выражений.

Панси вздохнула и покачала головой. На днях Лаванда решила лучше разобраться в тонкостях взаимоотношениях полов и начала почему-то с маггловских романов. Сперва она кривилась и плевалась, но чем дальше уводил ее сюжет, тем чаще Панси стала замечать в глазах приятельницы мечтательную поволоку, а в речи — нашествие всяческих «терзаний», «томлений» и «треволнений». Она еще и Парвати успела подсадить, хотя Патил такое было строго противопоказано — если у Лаванды помутнение рассудка было временным, то ее подруга была намного впечатлительнее. Слушать же про «алеющие ланиты» и «горящие взоры» до самого выпуска Панси ну никак не улыбалось.

— Все с Грейнджер нормально, — сказала она своим самым твердым и уверенным тоном. — Вот увидишь — придет вечером со стопкой учебников и примется штудировать их до полуночи. Еще и на нас нафыркает, раз не делаем то же самое.

— Зануда, — согласилась Венди и кокетливо поправила выбившийся локон. — И ты, кстати, тоже.

— А меня-то за что? — шутливо возмутилась Панси, хотя что-то в глубине души с готовностью поддакнуло: а ведь Браун-то права. Зануда и сухарь — быть тебе, Персефона Паркинсон, самой настоящей старой девой с выводком книззлов. — И это после моей помощи с прической?

— Я же из наилучших побуждений, — сладко пропела Лаванда, ставя чашку на стол и беря ее под руку. — Вот сидишь ты со мной у камина, ешь эклер, перемываешь косточки Грейнджер… а могла бы с кем-то потанцевать!

— Я не танцую, — отрезала Панси, забирая у нее руку.

Между прочим, она совсем не кривила душой: Панси действительно неуютно чувствовала себя на паркете, и по-хорошему это следовало бы исправить, но уж точно не сегодня, на глазах у всех.

— Ну и зря! — заявила Лаванда. — Когда станешь старой и вредной, хоть будет что вспомнить про школьные годы.

— Съешь лучше эклер, — отмахнулась Панси, доедая свое пирожное, но внутри зашевелился червячок сомнения: иногда Браун умудрялась попасть не в бровь, а в глаз. Действительно, что она вспомнит, когда станет почтенной пожилой волшебницей? Бесконечные уроки? Обеды и ужины в Большом зале?

— Лично я собираюсь плясать до упаду, — вздернула подбородок Лаванда и любовно разгладила пышную юбку. Серое платье с кружевом очень красило Венди, и Панси мимолетно пожалела, что сама не принарядилась. Эта мысль заставила ее нахмуриться. Она специально пришла на праздник в простой юбке и водолазке, да и от макияжа отказалась наотрез, чтобы избежать даже намека на романтику, — так откуда взялось внезапное желание перещеголять Браун?

— Отличный вечер, — раздался голос сбоку, и, поменяв позу, Панси увидела стоящего справа Невилла.

В последнее время они общались довольно часто: по ее просьбе Драко натаскивал Лонгботтома по Зельеварению, и Панси повадилась составлять им компанию — сперва чтобы сгладить острые углы, а затем и просто так. Невилл умел отвлечь ее от саднящей пустоты, образовавшейся в начале семестра там, где раньше было полноправное место Гарри, их с Малфоем лучшего друга на двоих. Панси очень хотелось, чтобы ее замысел сработал, и они снова смогли дружить как раньше, только теперь уже вчетвером, а то и впятером. После разговора у озера Гарри и Драко действительно стали проводить больше времени вместе, а значит, у плана был шанс на успех.

— Давай к нам, — пригласила Панси, указывая на пустующий диванчик. — Как дела?

— Нормально, — неловко улыбнулся Невилл, садясь напротив и оглядываясь по сторонам с настороженным удивлением. — М-м-много людей, и все в хорошем настроении, это так н-н-непривычно.

Он начал заикаться и, заметив это, крепко сжал челюсти и отвел глаза.

— Идем танцевать! — радушно предложила Лаванда, и Панси нахмурилась было, но тревога была напрасной: после секундного колебания Невилл решительно кивнул и сам подал Венди руку.

Посреди гостиной как раз освободилось немного места, и первые робкие парочки уже начали неловко перетаптываться там с ноги на ногу. Первое время Панси пристально следила за Невиллом и Лавандой, но вскоре расслабилась: Лонгботтом вел уверенно и совершенно преображался во время танца. Они с Венди именно что вальсировали, одни из немногих, и Панси с удовлетворением отметила, как шепчутся глазеющие на них софакультетники.

— Ну вот что за вертихвостка! — фыркнул Драко, протиснувшись к занятому Панси диванчику. — Друг мой, если снова понадобится секундант, я к твоим услугам.

— Да пускай себе развлекается, — отмахнулся подошедший следом Гарри, небрежно мазнув по Лаванде и Невиллу взглядом. — Я неважно танцую, со мной ей будет не интересно.

— Может, оно и к лучшему, что Венди занята. Мы пока не решили, стоит ли посвящать ее в наш план, — хищно прищурился Драко, садясь напротив, и покрутил на пальце кольцо-заглушку.

Он приосанился, словно позировал скульптору, и торжественно продолжил:

— На днях мы с Гарри посоветовались и решили, что походу в Тайную комнату — быть! Мы и так ужасно с этим затянули, — добавил он встревоженно, словно туда выстроилась очередь из искателей приключений, и Малфой всерьез опасался опоздать.

Гарри не стал садиться — встал за диванчиком, на котором устроился Драко, и облокотился об спинку. Панси вопросительно взглянула на него, и Поттер слабо улыбнулся и едва заметно пожал плечами: ты, мол, просила найти общий язык — ну вот я и помирился как сумел, кто же знал, что нас сблизит именно это.

Панси задумалась. Первым ее порывом было немедленно отговорить их, но стальной блеск в глазах Малфоя ясно давал понять, что так просто он не отступится. К тому же, у нее больше не было рычагов давления: один змееуст в команде Драко уже был, и помощь Панси ему не требовалась.

Она вспомнила темный провал в стене, то, какой жутью веяло оттуда, и то, как долго падал брошенный в пустоту камень, и тихо вздохнула. Она ужасно не хотела лезть туда, но Панси не простила бы себе, позволь она друзьям отправиться в неизвестные коридоры без нее. К тому же, она могла считаться наследницей Салазара, хоть и с большой натяжкой, — возможно, именно ее участие в экспедиции хоть немного обезопасит этих авантюристов.

И совсем уже на краю сознания мелькнула мысль о том, что первооткрывателям Тайной комнаты точно будет что вспомнить, сидя в кресле-качалке десятки лет спустя…

— Во-первых, нужен план, — твердо сказала Панси, загибая пальцы один за другим. — Во-вторых, любые полезные заклинания должны отскакивать от зубов. Ну и в-третьих, следует обязательно оставить записку декану.

— Отправим крестному письмо с отсроченным получением, — предложил Драко. Он так кипел энергией и так заразительно улыбался, что Панси невольно им залюбовалась. — Если вернемся до утра, первым делом отзовем моего филина.

— Ты собираешься лезть туда ночью? — поежилась Панси. — Лучше уж субботним утром — больше времени, к тому же никто не хватится нас до самого понедельника. Я серьезно — там и днем-то жутко.

— Что значит «нас»? — нахмурился Гарри. — Мы с Драко пойдем вдвоем, там может быть очень опасно.

— Или мы идем втроем, или не идет никто, — поставила ультиматум Панси. Гарри недовольно сузил глаза, но промолчал — впрочем, она догадывалась, что это далеко не последняя попытка отговорить ее. Надо будет прийти к тайному ходу загодя и дождаться их там, — решила Панси. С Гарри станется выдвинуться раньше назначенного времени, чтобы она не успела присоединиться к ним в гостиной.

— Мерлин, какие страсти, — криво ухмыльнулся Драко, и Панси, подражая декану Снейпу, подняла одну бровь. Малфой закатил глаза и поднял руки, словно сдавался на ее милость. — Я предупреждал Гарри, что ты обязательно напросишься с нами, а он мне не верил. Вот видишь, Поттер? Я знаю нашу подругу куда лучше тебя.

Панси фыркнула, и он шутливо раскланялся, а затем подобрался и бросил через плечо внимательный взгляд.

— Кажется, однокурсников пора спасать — Лаванда уже расправилась с Лонгботтомом и Томасом и теперь ищет новую жертву. Раз все мы тут друзья, вы ведь не станете возражать, если я героически приму удар на себя?

Получив одобрение, он встал и заскользил между людьми, ловко избегая столкновения. Панси проследила за ним внимательным взглядом: все-таки из Драко получился бы отличный ловец, даже жаль, что он и слышать не хотел о том, чтобы выступать за гриффиндорскую команду.

Гарри занял его место, но заговаривать с ней не стал. Со стороны их молчание могло показаться признаком разлада, но Панси знала, что это не так. Может, Гарри тоже чувствует себя пригревшейся на солнце змеей, — лениво подумала она, откидываясь на подушки и прикрывая глаза.

Мысли о змеях и змееустах невольно напомнили ей о Слизерине. Интересно, что мог оставить потомкам Салазар? Думать о нем как о своем предке было странно и неловко, будто она посягнула на что-то, на самом деле не принадлежащее ей по праву. Основатели Хогвартса вообще казались Панси безликими, полумифическими фигурами, и она с трудом могла представить их чьими-то супругами и родителями.

И если Основатели тоже были живыми людьми со своими привязанностями, то такими же людьми были и другие великие маги. К примеру, директор… или Лорд. Эта мысль почему-то нервировала еще больше. Вследствие связи Лорда с Гарри Панси знала о нем довольно много, в том числе того, что было неизвестно широкому кругу людей, — но никогда прежде она не задумывалась о том, каким тот был человеком. Кого он любил, кого ненавидел?..

Панси взглянула на сидящего напротив Гарри из-под тени ресниц. По его лицу блуждали тени, и выглядел друг так, словно пытался решиться на какой-то отчаянный шаг. Только бы не валентинка, — мелькнула паническая мысль, но Панси тут же ее подавила. Глупости это, Гарри не стал бы дарить ей что-то подобное, особенно после того, как они расставили все точки над «i» на берегу озера.

— Я собираюсь поговорить с Лавандой, — наконец тихо и убежденно сказал он. — Предложу ей остаться просто друзьями.

— Ты уверен? — неловко уточнила Панси, склоняя голову к плечу. Ей отчаянно не хотелось лезть в отношения между ними, но она подозревала, что к такому решению Гарри подтолкнул именно их тогдашний разговор.

— Ты ведь сама говорила, что Венди заслуживает большего. Ну вот и я тоже так считаю, — развел руками Гарри, а затем обернулся через плечо — туда, где среди других пар Драко кружил в вальсе веселую Лаванду. — К тому же, Малфой перестал вести себя, как собака на сене, и мы можем дружить вчетвером — как ты и хотела. Ну знаешь… без этой романтической ерунды.

Панси медленно кивнула: да, именно этого она и хотела, все верно. Она снова невольно нашла взглядом Венди и Драко — те как раз отошли в сторону, к столику с напитками, и Лаванда счастливо улыбалась Малфою. Интересно, о чем они говорят?

— А еще извинюсь, — добавил Гарри со вздохом. — Мне не следовало предлагать ей встречаться, я сильно погорячился.

Панси кивнула и допила остывший чай, отдававший горечью. На первый взгляд, все понемногу налаживалось, но на душе почему-то было паршиво. Ей казалось, что стоит забыть о помолвке, как все тут же вернется на круги своя, но теперь у нее закралось нехорошее подозрение, что как прежде уже никогда не будет.

Краем глаза Панси заметила, как Гарри пристально смотрит на нее, и снова подумала, что все-таки оделась неудачно: не учла, что остальные выберут свои лучшие наряды, и ее черная юбка и темно-вишневая водолазка будут бросаться в глаза своей вызывающей простотой. Все-таки стоило надеть красивое платье и уложить волосы, чтобы не выглядеть белой вороной… а еще взять пару уроков танцев — ей больше не хотелось позорно путаться в ногах, как на рождественском ужине…

Ну надо же, никуда от этого не деться, — с тоской подумала Панси. И неважно, будет ли она невестой Драко, кого-нибудь другого или вовсе не выйдет замуж… в любом случае, девушке из семьи Паркинсон всегда придется держать марку. Совсем некстати вспомнилось письмо, которое она получила в пятницу и которое запомнила почти дословно: леди Кэсс снова повторила свое предложение. В этой идее было много недочетов и белых пятен, но основная мысль была очень привлекательной: переезд к леди Кассиопее дал бы Панси время, чтобы решить, как сама она хочет прожить свою жизнь, без оглядки на мнение семьи и друзей.

Она снова бросила взгляд на танцпол — одна песня закончилась и начиналась другая, и Драко как раз передал Лаванду следующему партнеру, отчаянно полыхавшему ушами Финнигану, сам становясь в пару с пригласившей его Джинни Уизли. Все они выглядели такими довольными вечером и собой, что Панси неожиданно позавидовала: по крайней мере, им точно будет что вспомнить.

— Пойдем тоже потанцуем, — предложила она, и Гарри взглянул на нее недоуменно, словно не ожидал такой резкой смены курса. — Венди права: на балу принято развлекаться, а не куковать у камина.

Гарри нахмурился, но все-таки кивнул и, встав, протянул ей руку. Выходя с ним на паркет, Панси почувствовала, как на ней скрещиваются чужие взгляды: враждебные и завистливые, заинтересованные и доброжелательные. На секунду она даже пожалела о своем порыве, но Гарри уже взял ее правую руку в свою, а другую ладонь положил на талию, и Панси подстроилась под его шаг. Это не был вальс в строгом смысле слова, но было заметно, что друг чувствует себя куда увереннее, чем в прошлый раз, и через минуту Панси перестала следить за ногами и просто позволила ему вести себя.

— Чисто гипотетически… если бы ты мог начать жизнь с чистого листа, — тихо сказала она, — ты воспользовался бы таким шансом?

Гарри прищурился, и на секунду Панси показалось, что он видит ее насквозь.

— Предположим, ты мог бы уехать куда-то далеко, — поспешно уточнила она. — Куда-то, где никто тебя не знает и совсем ничего от тебя не ждет…

— Так не бывает, — с уверенностью покачал головой Гарри, и Панси нахмурилась. — Ожидания есть всегда. К тому же… в этом чудесном новом месте я буду жить один или вы с Драко тоже будете где-то поблизости?

— Один, — признала Панси и почувствовала, как его пальцы слегка сжались.

— Тогда я пас, — легко отказался Гарри, и в его голосе не было ни капли сомнения. — У меня есть вы и Поликсена, и это лучшее, что могло случиться со мной.

На какую-то долю секунды Панси захотелось рассказать ему о предложении леди Кассиопеи прямо тут и сейчас, но это желание быстро прошло. Отныне Гарри был не только ее другом, а еще и воспитанником Поликсены, и это многое меняло, как бы Панси ни хотелось думать иначе. К тому же, она хотела принять решение действительно сама, своим умом.

Мимо промелькнул Невилл, уверенно ведущий раскрасневшуюся Парвати, а вдалеке послышался чей-то звонкий смех, и она почему-то сразу решила, что смеется Лаванда.

— Чисто гипотетически, — непринужденным тоном сказал Гарри, подняв руку вверх и прокручивая Панси вокруг своей оси, — если бы я подарил тебе валентинку, ты бы приняла ее?

Панси нахмурилась.

— Как друг? — уточнила она с надеждой.

— Разве это что-то меняет? — усмехнулся Гарри. — Впрочем, можешь не отвечать, я понял.

Он отвел взгляд и ушел в свои мысли, и Панси внезапно пожалела о том, что встала с ним в пару. Ей нравилось танцевать с Гарри, но она не учла, что он может понять приглашение превратно. Панси вздохнула и поймала себя на том, что ей до смерти надоело думать наперед. Неужели отныне всегда и все будет так сложно? Неужели это и есть хваленая взрослая жизнь? Панси успела устать от нее еще до малого совершеннолетия.

«В моем доме тебе будет привольно и спокойно, — всплыли в памяти соблазнительные строчки из письма леди Кэсс. — Мне нужна лишь компания, драгоценная внучка, и кроме этого я совсем ничего от тебя не жду». Удивительно приятная перемена…

— Мне казалось, тогда, у озера, мы поняли друг друга, — с досадой сказала Панси, заглядывая Гарри в глаза. — Я ошиблась?

Друг пожал плечами и вдруг замер, огляделся и быстро убрал руку с ее талии. Насторожившись вслед за ним, Панси заметила, что музыка больше не играет, и, более того, каким-то образом они умудрились увлечься разговором и остаться на импровизированном танцполе совсем одни. Она огляделась по сторонам: остальные уже расселись по столикам, то и дело с любопытством поглядывая на них, и только Драко с Лавандой стояли обок, как почетный караул. Венди обнимала себя руками и криво улыбалась, а на лице Малфоя было написано холодное и вежливое недоумение, и Панси почувствовала, как к щекам прилила краска. Она проследила за взглядом Драко и поняла, что Гарри по-прежнему крепко держит ее за правую руку, переплетя с ней пальцы.

Именно в этот момент, в перекрестье многочисленных взглядов, она наконец отчетливо поняла, почему Драко так старался пресечь любые слухи и сплетни, объясняя это беспокойством за репутацию всех троих. Ей казалось, люди примут, что они с Гарри просто друзья, и что Малфой преувеличивает, но теперь Панси готова была признать правоту Драко. Тишина вокруг давила на уши, и Панси буквально чувствовала, как с каждой прошедшей секундой обстановка только накалялась. На них откровенно пялились, впитывая каждую деталь, и Панси услышала чей-то шепот, в тишине прозвучавший словно раскат грома.

Она высвободила ладонь и защитным жестом скрестила руки на груди. Хотя ничего такого не произошло, тянуло оправдаться и объясниться, но Панси понимала, что каждое ее слово только все усугубит. Краем глаза она заметила движение слева и увидела, как Невилл подходит к ним, чеканя шаг и держа спину очень прямо. Остановившись между обеими парами, словно судья между квиддичными командами, он поочередно кивнул Драко и Гарри и протянул Панси правую руку, церемонно заложив левую за спину.

— Тур вальса?

— С удовольствием, — промолвила Панси как можно четче и встала с ним в пару. Спасибо Мерлину за Невилла Лонгботтома, — с теплой благодарностью подумала она. После небольшой паузы снова заиграла музыка, и она краем глаза заметила, как заледеневший Гарри уводит Лаванду прочь, Драко приглашает какую-то третьекурсницу, а танцпол снова постепенно заполняется людьми. Панси прикрыла глаза и позволила Невиллу вести себя, но мыслями она была очень, очень далеко.

Примечания:

PayPal, чтобы "Дамы" росли большими и кушали много каши: ossaya.art@gmail.com

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

На плакат с Руфусом можно посмотреть тут: https://t.me/DamyParkinson/135

А на коллаж — тут: https://ibb.co/Zc2YQyZ

Сивилла: https://ibb.co/gMtxCK5

Ее песня: https://www.youtube.com/watch?v=ng2ddyEpsOA

Саундтрек к сцене в гриффиндорской гостиной:

https://www.youtube.com/watch?v=UlNFrMlBs78

1) "Дары данайцев" — это опасные подношения, которые не сулят ничего хорошего. Пример: Троянский конь

Вернуться к тексту

2) Известная французская прорицательница

Вернуться к тексту