Расставляя приоритеты (джен)

— Мидихлорианы, профессор. Это такие маленькие-маленькие микроорганизмы, наличие которых в крови и обуславливает присутствие или отсутствие способностей к магии, — с явным удовольствием говорил профессор зельеварения Северус Снейп сидя за столом напротив профессора трансфигурации и рассказывая ей об их новом профессоре ЗОТИ и его мире. МакГонагал уже раза три, если не четыре, пожалела о том, что вообще пришла сюда, в кабинет самого ненавистного из своих коллег, но иначе она поступить просто не могла. Ей было нужно узнать как можно больше об этом странном человеке, а больше желающих поделиться с ней информацией не было. Грюм, Помфри, Филч и естественно сам Альбус Дамблдор в новом профессоре души не чаяли, с равным успехом переводя беседу в русло, состоящее исключительно из одних хвалебных од тёмному лорду.

Тёмному лорду! Минерва с какой-то отстранённой обречённостью вспомнила, что кто-то из её студентов как-то сказал, что если дать волю Хагриду, то он притащит в школу самого тёмного лорда. Всё равно, что опасный, смотрите, какой он миленький! Сказано это было, конечно, в адрес лесничего, но директор школы оказался ничуть не лучше. Наплевал на все правила и просто притащил в школу вот это, да ещё и поставил учителем, аргументируя это тем, что…

Профессор трансфигурации впервые за долгие годы попросила Снейпа повторить то, что он сказал. Он повторил. Раз, другой, третий. С явным удовольствием растягивая слова и делая между ними большие паузы, чтоб до неё дошёл весь смысл.

Смысл не доходил. Терялся. Разбивался о стену непонимания и здравого смысла. В голове вообще не укладывалось ни происходящие, ни логика их действий. Да, природа магии мало изучена и сама она по себе переменчива, но на полном серьёзе рассказывать о том, что ты иногда перемещаешься в место за пределами мира, где говоришь с представителем другой вселенной?! Если ей не изменяет память, это лечится на пятом этаже Мунго. Ну да Мерлин с ним, с этим представителем, который утверждает, что захватил мир, уничтожил всех, кто пытался ему противостоять, и так далее. Пускай говорит, рассказывает о том, что он обладает неограниченной властью, и стоит ему захотеть, как его подчинённые тут же уничтожат целую планету. Ладно. Но поменяться с ним тёмными лордами?!

Ей очень хотелось поверить, что это шутка, но Снейп подтвердил, что Вейдер появился именно в тот момент, когда пропал Тот-Кого-Нельзя-Называть. Поменялся с ним местами. Она не сильно верила в реальность говорящего с помощью магии с Дамблдором человека, но в реальность тёмного лорда, разгуливающего по школе, приходилось верить.

Подъехали первые кареты, и высыпавшие из них школьники уже наполнили своим шумом и гамом до селе погружённый в величественную тишину замок. Ей надо было подняться, чтобы встретить первокурсников, но сил на это не было, и она продолжала сидеть, спрятав лицо в ладони. Вся её сила, вся её невозмутимость исчезали с каждым мгновением, с каждым словом декана слизерина, который убедившись в том, что она поняла, как произошёл обмен, перешёл к известным ему подробностям предыдущего места работы тёмного лорда.

Его голос долетал до неё, как сквозь вату. Какие-то мятежники… базы… конфликт… палач императора… Избранный.

Она решительно встала из-за стола, на котором стоял остывший чай, к которому она так и не притронулась. Заметив это, Снейп наконец замолчал. Изучал её, с любопытством ожидая реакции на сказанное.

— Всё, что вы мне тут рассказали, это чистое безумие. Наплевательское отношение не только к законам и правилам, но и к самому здравому смыслу и, — она попыталась найти ещё хоть какие-то слова. Что-нибудь про то, что так поступать было нельзя. Что она надеялась на большую сознательность с их стороны, но в итоге промолчала. Обвинить Снейпа было фактически не в чем, он, как и она, лишь подчинился директору. Принял происходящие как данность, понимая, что не сможет помешать, не упрятав Дамблдора в Мунго или лишив его поста директора школы. Она ведь пришла к именно такому выводу, когда так же подчинившись, не написала в соответствующие органы о том, что занятия будет вести, мягко говоря, некомпетентный человек. Мало того, что ничего не смыслящий в доверенном ему предмете, так ещё и, судя по словам зельевара, с крайне тёмным, можно даже сказать, кровавым прошлым.

Тяжело вздохнула, покачав головой, — одно хорошо, даже если кто-нибудь узнает о том, что вы сделали, то дальше Мунго вас не отправят.

— Если бы вы узнали обо всём, что я сделал, вы бы отправили меня куда дальше чем в Мунго, — грустно усмехнувшись, отозвался Снейп, когда её шаги стихли за дверью. — В лучшем случае.

* * *

Наконец карета подъехала к школе, и он, пользуясь тем, что пора вылезать, прервал ненавистный разговор. Вся их короткая беседа о странных животных, которые были в неё впряжены, вызывала у Гарри дикое желание выскочить на полном ходу — достаточно с него уже этих косых взглядов. Сначала Скитер со своей статьёй, что он неуравновешенный, следом за ней уже другая статья, утверждающая, что у него разыгралось воображение, теперь вот это. Особенно злила эта излюбленная фраза Рона о том, что в мире волшебников видеть вещи, которые никто, кроме тебя не видит, это не есть хорошо.

В его жизни этих нехорошо уже накопилось столько, что хоть книгу пиши!

Нехорошо видеть невидимые другим вещи. Нехорошо разговаривать со змеями. Нехорошо сталкиваться с восставшим с того света тёмным волшебником, который в своё время убил всю твою семью, а потом по просьбе директора говорить всем, что ничего такого не было. Не было! Конечно, не было, Седрик Диггори умер в результате несчастного случая. Так сказал министр магии Корнелиус Фадж, и именно это вскоре подтвердили директор школы Альбус Дамблдор, а так же единственный свидетель Гарри Поттер. Мальчик-Который-Выжил. Мальчик, которого конечно, напоследок успели обвинить в том, что он малолетний психопат, но вот смотрите, при виде министра магии он чудом исцелился, и его словам отныне вполне можно верить. По крайней мере той части, где он говорит, что ничего такого из ряда вон не произошло. Ужасные трагедии на кубке случались и раньше, а он из-за смерти родителей натура очень впечатлительная. Увидел мёртвое тело, у него случилось… Что у него там случилось? Какая-то женщина из свиты Фаджа заботливо подпихнула перед интервью ему листок, где было написано какое-то заумное название того, что с ним, собственно, приключилось. Он тогда беспомощно посмотрел на Дамблдора, но тот лишь ободряюще кивнул и снова продолжил беседу со Скитер.

Скитер выжала из их слов максимум. То ли подействовали угрозы Гермионы, то ли это был приказ министра, но в статье, которую он прочёл уже находясь у Рона, она так лихо всё закрутила, жонглируя собственными фразами из прошлых статей, что смысл её предыдущих эпосов про припадочного Поттера диаметрально изменился. Публике явили как бы вторую точку зрения, согласно которой…

Его невольно передёрнуло от одних воспоминаний об этой статье, которую он прочитал исключительно ради того, чтобы знать официальную версию. Чтоб в случае чего знать, что сказать. Вывод он сделал, правда, всего один — он будет по-прежнему молчать. Руки сами собой сжимались в кулаки, сминая газету, в то время как взгляд скользил по строчкам.

Дамблдор, как видно, хотел угодить Фаджу, но при этом несильно отходить от своих первоначальных слов, поскольку, согласно статье, официальная причина смерти Седрика была несчастным случаем, подстроенным бывшим пособником Волан-де-Морта. Пробравшийся в Хогвартс, Крауч сделал так, чтоб кубок выбрал Гарри в качестве чемпиона в надежде, что тот погибнет, благо, репутация у турнира соответствующая. Однако увидев, что тот не просто с успехом проходит испытания, но и набирает чуть ли не максимум баллов, он решился пойти на хитрость. Предположив, что такими темпами Поттер выиграет кубок, Лжегрюм решил преобразовать его в портал, который отправит победителя в некое крайне опасное место. В ходе последнего испытания он напал на иностранных участников, намеренно выведя их из игры, сделав так, чтоб четвёртый чемпион добрался до кубка первым. Ему это почти удалось, однако Диггори пришёл одновременно с Гарри, и они решили коснуться кубка вместе. Перенос прошёл, как и планировал Крауч, неудачно — Седрик свернул шею, в результате чего последовал мгновенный летальный исход. Чудом оставшийся в живых, Гарри Поттер, уже теряя сознание от ужаса, пробудившего в нём память о страшной смерти родителей, из последних сил дотащил его тело до отлетевшего в сторону кубка и вернулся на территорию Хогвартса, где на него уже напал сам преступник.

Вот так всё просто. Никаких тёмных лордов не было и в помине. Был только перепуганный насмерть мальчишка, который при нападении бывшего Пожирателя запаниковал и наплёл чёрт знает что.

Гарри стерпел это молча, хотя желание почесать кулаки — как говорил Дадли — было просто невыносимым. Сорвался лишь спустя пару дней на подвернувшихся Рона и Гермиону. Потом было стыдно. За себя, за то, что написано в статье, за то, что в какой-то момент засомневался в Дамблдоре.

Стыдно было и перед Седриком, его памятью. Не такой должна была остаться его смерть в памяти остальных. Хотя, с другой стороны, что было гордого в его смерти? Брошенные слова «убей лишнего»? Лишнего! Им не нужен был староста Хаффлпаффа, так что если бы не желание Гарри поиграть в благородство, то он был бы жив. Жив, здоров, поехал бы в Хогвартс, как и все прочие ученики. Они бы случайно встретились на вокзале и обменялись быстрым приветствием, как и положено двум ловцам противоборствующих команд. И Чжоу наверняка стояла бы где-то неподалёку…

О Чжоу и о том, что после такого демарша ждёт его в школе, он старался не думать. Об этом и о том, каково сейчас мистеру и миссис Диггори. Он ведь им сказал… а потом в статье. Дамблдор же должен был им сказать правду?!

Настоящую правду кроме них двоих и Сириуса никто не знал. Они тогда мало говорили об этом, а те обрывки, что звучали, при должном умении можно было трактовать по разному, что и доказала Скитер.

После выхода той статьи Фред и Джордж были уверены, что его заставят вернуть приз, поскольку в последнем испытании победа была добыта не самым честным путём и с явным ущербом для прочих участников. В случае такого поворота близнецы клялись, что они, конечно, сами…

Возвращать им ничего не пришлось. Крам наотрез отказался от каких-либо спекуляций по этой теме, заявив, что произошедшее нельзя считать подтасовкой, и если кому-то, что-то не нравится, то это уже не его дело. Флер придерживалась той же линии.

— Она считает, что из-за произошедшего определить победителя всё-равно нельзя, да и к тому же, денег ты всё-равно не взял, а значит, приз как бы никому и не достался.

— Флер знает?! — от удивления Гарри, чуть не сел мимо стула, когда Фред поведал ему об этом на каникулах.

— Она теперь берёт у Билла частные уроки, — ухмыльнувшись, заявил Джордж, — и он разболтал ей о том, что мы открыли счёт, и откуда на нём эти деньги взялись.

— Мы же не могли хранить тысячу галеонов под подушкой.

— А она…?

— Нет, — ободряюще сказал Фред, — она тоже посчитала эта благородным поступком.

— Или пытается так показать себя перед мамой. Ей, она не сильно нравится, вот и выслуживается.

— Правда, она не учла, что если мама узнает, откуда у нас такие деньги, то, мягко говоря, не обрадуется.

Самым худшим во всей этой истории было то, что он не мог ничем поделиться с друзьями. Сначала он сам не хотел говорить, а потом уже Дамблдор строго-настрого запретил ему рассказывать о произошедшем после соревнования и их маленьком договоре. Рон и Гермиона, конечно, догадывались, что что-то тут не так, но молчали, а мистера и миссис Уизли, как видно, вполне устраивала версия, изложенная в пророке и подтверждённая директором школы. Они так легко поверили в неё, что Гарри было даже немного неудобно, когда мама Рона, заботливо подкладывая ему в тарелку добавку, сопровождала это какими-нибудь ободряющими фразами о том, что он сделал всё, что мог. Должен теперь усилено питаться и не думать о плохом.

Не думать не получалось. Ему не терпелось узнать подробности. Выяснить, получилось ли задуманное, но Дамблдор молчал. Молчали и газеты. Он подслушивал магловские новости в надежде услышать хоть намёк, но ничего страшнее рассказа о ДТП, стоившем жизни двум маглам, он так и не услышал. Газеты и осторожные расспросы мистера Уизли, как дела на работе, так же ничего не дали. Воображение, конечно, хваталось за любую соломинку. Так и эдак вертело в уме брошенные фразы. Рисовало картинки всеобщего заговора, чтобы всего через пару часов признать их бредом сумасшедшего. Так что ему приходилось довольствоваться единственным доказательством того, что всё прошло хорошо — разрешением приехать к Рону перед школой.

Его друзей в это самое время волновали совсем другие вещи.

— Невилл староста! Староста, понимаете? — всё ещё не веря, повторял Рон.

— А ты кого ожидал увидеть на его месте? Не себя ли? — встрял Фред.

— Я думал, им будет Гарри, — покраснев до кончиков ушей, сказал Рон.

— Все так думали.

Невилл, бледный от волнения, крутился неподалёку. На его чёрной мантии ярко поблёскивал в свете факелов начищенный до блеска серебряный значок.

— Пойдёмте лучше в зал, есть просто кошмар как хочется, — пробурчал младший из рыжих братьев, решительно направившись к дверям.

— Я тебя разочарую, Ронни, но ужин не появится пока не закончится распределение.

— Ну хоть посмотрим на нового профессора ЗОТИ.

— Ага, и полюбуемся на кислую рожу Снейпа. Спорим, что его опять обошли с этой должностью.

— Как по мне, так куда интересней сделать ставки на то, как для него закончится год.

— Да… с Грюмом это было неожиданно, — сказал Фред, и Гарри почувствовал, что все смотрят на него. Гермиона быстро прибавила шагу.

В Большом зале друзья сели по обе стороны от него, надёжно защищая от ненужных расспросов. От косых взглядов они, правда, защитить его не могли, поэтому Гарри предпочёл уткнутся носом в свою пока ещё пустую золотую тарелку. В начищенной до зеркального отражения посуде он разглядывал своё чуть осунувшееся от летней нервотрёпки лицо, взлохмаченные, как у отца, волосы.

— Это… это что? — словно сквозь туман донёсся до него голос Рона.

— Полагаю, новый профессор ЗОТИ, — тихо прошептала где-то возле его правого уха Гермиона, и то, как она это сделала, заставило его насторожиться. Новая староста Гриффиндора всегда предпочитала положительно-нейтральный тон при упоминании всех профессоров, даже Снейпа она воспринимала как не самого приятного, но точно одного из самых компетентных в своей области специалистов. Так что тихий шёпот, неуверенность, и даже можно сказать, дрожь в её голосе привлекли его внимание, заставив поднять голову и взглянуть на стол преподавателей.

От одного взгляда на длинный стол, за которым сидели все профессора Хогвартса, за исключением встречавшей первокурсников МакГонагал, его продрал мороз по коже. Получилось! Получилось, чёрт возьми! Сидящая за столом, облачённая во всё чёрная фигура явно и была тем самым. Тем, о ком говорил Дамблдор.

Очевидно, все прочие так же, как и его друзья, с явным интересом разглядывали его. Незнакомец был одет в какой-то странный костюм, который при всём желании нельзя было принять за мантию или хоть какое-то подобие общепринятых для учителей одеяний. Его лицо было надёжно скрыто маской, и глядя на неё, он наконец понял, почему в голосах друзей была странная дрожь. Чёрные одежды и маски на лицах были теми самыми атрибутами, что попадали всё в ту же категорию, означенную Роном как «нехорошо». Нехорошо в магическом мире носить на лице такие маски в купе с чёрными одеждами. Это первый признак тёмного волшебника, который, в отличии от способностей змееуста, всегда бросается в глаза.

Появление первокурсников прошло незамеченным. Все спохватились, устроив приветственную овацию, когда те уже давно вошли в зал и теперь стояли в нерешительности, с восторгом и лёгким страхом оглядывая столы факультетов и парящих среди свечей приведений.

Распределение началось по старой, веками отработанной схеме. Песня, затем объяснение, что сейчас первокурсникам просто наденут шляпу и уже она и вынесет свой вердикт.

Всё было так, как и всегда, за исключением одного маленького но. Сложно было не заметить, что в отличии от предыдущих лет, аплодировали все чисто по команде. Звучало, — Гриффиндор! — и за столом слышались первые, робкие хлопки ещё не утративших связь с реальностью, затем, секунды спустя, к ним присоединялись и остальные, скорее, слыша, чем видя, что хлопают именно за их столом. То же творилось и за другими столами, так что порой даже доходило до актов дружеской поддержки, когда кто-то начинал хлопать на автомате, чем сбивал сидящих рядом, и в итоге два, а иногда и три стола заходились в аплодисментах, чем сбивали с толку и так находящихся в лёгком шоке ребят. Слава Мерлину, МакГонагал была начеку. Ловко перехватывала их в случае ошибки, кивком головы указывая направление к нужному из столов.

Гарри ничего подобного из той смеси удивления, недоверия и подсознательного ужаса, которые испытали его сокурсники, не чувствовал. На него, при виде незнакомца, вообще обрушилась сносящая всё волна облегчения. Всё получилось. Незачем больше волноваться: раз этот здесь, то Волан-де-Морт там. И не важно, где находиться это самое «там», главное, что далеко, и по словам Дамблдора, он оттуда выберется ещё ох как не скоро. За это время директор что-то придумает, что-то организует. А значит, можно снова жить спокойно, не боясь, не ожидая каждую секунду услышать страшные вести.

На его лице сама собой растянулась улыбка. Сумасшедшая, безумная, достойная появится как доказательство под одной из статей Скитер.

— Ты это че… — начала Гермиона, но остановилась на полуслове. Нахмурилась. Взгляд её внимательных карих глаз метнулся к новому профессору, потом снова вернулся к Гарри. Он не сомневался, что где-то в голове подруги сейчас усиленно, так и эдак вертелись все сказанные им ранее слова и жесты. Что она нутром, как свойственно только ей, чует, что тут есть взаимосвязь. Чует, а ведь никогда-никогда не догадается!

Тем временем распределение закончилось, шляпу убрали, и декан Гриффиндора села на своё место за столом. Дамблдору впервые на памяти Гарри не пришлось призывать к тишине, зал и так молчал. Все ждали объяснений.

Словно специально затягивая с представлением нового профессора, директор поздравил с началом учебного года, потом не торопясь перешёл к напоминанию, что на территории школы есть много мест, куда ходить не стоит, пожелал успехов в новом учебном году и уже в самом конце, словно спохватившись, протянул руку, указывая на фигуру в чёрном.

— Позвольте вам так же представить вашего нового преподавателя защиты от тёмных искусств, — его голос, в гробовой тишине звучал особенно торжественно. — Лорд Дарт Вейдер прибыл к нам издалека, но я более чем уверен, что вы легко найдёте с ним общий язык, почерпнёте новые знания, и конечно, освоите столь сложный предмет под его чутким руководством.

Вейдер не поклонился как прочие преподаватели, лёгкий, еле заметный кивок был всем, чем он удостоил учеников, те, в свою очередь, ответили напряжённой тишиной. В зале было так тихо, что аплодисменты приветствия в исполнении Дамблдора и некоторых учителей звучали как-то совсем уж жутко. Гарри не мог не заметить, что Снейп был не единственным, кто сидел, демонстративно сложив руки на груди. Профессор МакГонагал так же сидела, опустив голову, задумчиво глядя перед собой.

Из школьников хлопал только Гарри и последовавшие его примеру Рон с Гермионой, так что с остальных столов на них смотрели как на умалишённых. Боковым зрением он увидел, как Фред и Джордж быстро переглянулись, и синхронно пожав плечами, присоединились к аплодисментам.

Больше никто их бурные овации не поддержал.

К счастью, тут уже начался пир. Тарелки наполнились вкуснейшими и ароматнейшими блюдами, голодные школьники набросились на еду, процесс поглощения которой и оттянул на себя всё внимание. Постепенно зал начал наполняться шумом, звуками смешков, продолженных бесед и только иногда тихим заговорщическим шёпотом и осторожными взглядами, которые исподтишка бросали на нового преподавателя ЗОТИ.

Гарри безумно хотел кивнуть ему или хоть как-то привлечь внимание. Показать, что вот, это он. Он помог директору осуществить этот замысел. Однако вовремя осознал, как со стороны смотрелись его аплодисменты. Не слишком ли? Не выдал ли он себя с головой столь неосторожным поступком? Дамблдор особенно просил о секретности, чтоб ни одна живая душа не то что не знала, но даже и не подозревала о том, что они устроили.

Гермиона задумчиво жевала кусок пирога, невидящим взглядом глядя куда-то перед собой.

* * *

Наконец все собрались.

Главный зал был полон. На сегодняшнее собрание Люциус распорядился явиться всем сторонникам тёмного лорда, чьё отсутствие в этот момент не вызвало бы дома и на работе подозрений и далеко идущих последствий. Им надо было прийти к единой точке зрения и выработать общий план. План, который был необходим как воздух, поскольку все они находились сейчас в весьма щекотливом положении. Словно армия, закинутая в тыл врага, но при этом потерявшая командира, который и был тем единственным человеком, который знал, что делать дальше.

Великаны, благополучно переправленные в заранее определённые лордом убежища, не желали сидеть спокойно, ожидая приказа, дементоры — даром, что бесплотные — ждали обещанную им награду за помощь при спасении заключённых, оборотни требовали крови.

Все чего-то хотели, все чего-то ждали и на что-то надеялись, одни они — Пожиратели — не знали, что делать и чего они на самом деле теперь хотят. Когда Тот-Кого-Нельзя-Называть исчез, первой реакцией после шока и понимания, что он не вернётся, было разбежаться по домам и сделать вид, что всё произошедшее дурной сон. Не было возрождения, не было планов, и никаких приказов они то же не выполняли.

Понимание, что затаиться не удастся, пришло к каждому из них довольно быстро. Лица были открыты, договоры уже заключены и обратной силы не имели.

— Мы их и не отменяем, — пытался втолковать прибывшему представителю дементоров Малфой. — Просто не можем начать действовать без Господина.

— А вы вообще хоть что-то без него можете? — насмешливо протянул один из приглашённых оборотней, поднимая очередную волну спорящих до хрипоты голосов.

— Хватит. Разбежаться в тихую уже не получится после истории с Азкабаном.

— Подумаешь, побег. Блэк тоже как-то сбежал!

— Сбежать-то он сбежал, вот только как, мы до сих пор не выяснили. А в операции по освобождению участвовал не я один, — запальчиво крикнул Макнейр. — И отвечать поэтому, в случае чего, тоже буду не один!

— Вы так говорите, словно у вас под дверью уже стоят следователи аврората! Слышали, что говорит Фадж? Тот-Кого-Нельзя-Называть не возродился, просто бредни Поттера. Мальчишка был не в себе и…

— Ага, настолько не в себе, что сумел сбежать, прихватив с собой труп второго парнишки!

— Дементорам пока не с руки вылезать, да и великанов тоже пока можно убедить сидеть тихо.

— Меня ты тоже убедишь сидеть тихо? — хриплым голосом осведомился вальяжно раскинувшийся в кресле оборотень у крикнувшего это волшебника. Тот мигом сдулся и затравленно пролепетал, что он это так… в общем. Сегодня было не полнолуние, но с Фенриром Сивым никто не спешил не то что спорить — связываться. Этот оборотень славился своим дурным характером и тем, что мог покусать даже будучи в человечьем обличье. Просто так. Для получения своего собственного, извращённого удовольствия.

— Он хотел сказать, что мы все должны быть осторожны, — вмешался Малфой, в планы которого не входила кровавая бойня.

— Тогда почему мне… — Фенрир с насмешливым удивлением посмотрел на свою свиту — нам кажется, что ты путаешь слово «осторожно» с «трусливо поджав хвосты»?

— Хватит! Довольно. Мы так ничего не решим.

— А что тут решать? Мы здесь. Силы собраны, а Министерство даже и не подозревает. Если нападать, то именно сейчас! — насмешливо глядя на него своими неестественно яркими, голубыми глазами, сказал тот.

— Нам нужно подготовиться, всё обдумать!

— Чтобы решиться собраться вместе и просто поговорить, вам понадобился месяц! Целый месяц вы собирались с духом, чтоб просто поговорить. А чтоб убить? Сколько вам нужно времени, чтоб наконец вылезти из своих норок и приняться за то, ради чего мы здесь собрались?!

Волшебники неловко переглядывались, не решаясь сказать что-либо. Люциус не просто чувствовал, он знал, что большинство из них пришли на эту встречу явно не затем, чтоб собственноручно начать новую магическую войну.

— Господин нуждается в нашей помощи, — прорезал тишину ледяной голос Беллатрисы Лестрейндж где-то у него за спиной. Неожиданно и так не вовремя.

Придя в замок и не найдя там Беллу, Люциус, признаться, вздохнул с какой-то долей облегчения. Отсутствие этой слегка тронувшейся в заключении особы давало ему шанс на то, что сегодняшний вечер пройдёт куда лучше, чем он надеялся. Опасаться за неё особо было нечего, без палочки беспокойная сестра Нарциссы не могла далеко уйти и натворить бед. В то время как её одержимость тёмным лордом, которая в прошлый раз довела её до Азкабана, не сулила ему ничего хорошего. Если тогда она даже не попыталась отвертеться, и получив все доказательства исчезновения Того-Кого-Нельзя-Называть, не опустила руки, бросившись на поиски, то и сейчас послушания и здравого смысла от неё ждать не следовало.

Малфою стоило определённого труда объяснить супруге, что Белле лучше остаться в замке. Вдали от всех ей будет проще адаптироваться, и она не будет угрозой их семье, на которую после побега вполне может пасть тень подозрений. Нарцисса, как и ожидалось, проявила понимание и разумность — предложений навестить сестру от неё так же не поступало. Но вот сама Лестрейндж. Появившись как чёртик из табакерки, она уверенной походкой направилась к столу, за которым они сидели.

— Беллатриса, мы, конечно…

— Вы не ищите его!

— Да, почему вы его не ищите? — насмешливо протянул оборотень.

— Потому что мы не знаем…

— И я не знаю, но мне надоело ждать. Сколько ты намерен держать великанов на поводке? Или сколько ты ещё планируешь отдать своего золотишка, втирая Фаджу, что Азкабан был случайностью? Если боишься замарать ручки, то так и скажи, — он нахально усмехнулся, облизав языком свои жёлтые зубы, — я-то крови не боюсь.

— Мы должны…

— Он прав Люциус, — прервал его Макнейр. Появление миссис Лестрейндж и слова Фенрира, казалось, предали ему уверенности. — Долго ждать нельзя. Мы можем потерять элемент внезапности и, — он скользнул взглядом по оборотням, — некоторых союзников.

— А полезши напролом, мы можем…

— Сначала Дамблдор убеждает мальчишку растрезвонить, что слухи о возвращении господина ложь, а потом, когда мы расслабились, Он исчез! Скажи мне. Ты сам-то хоть веришь, что это просто совпадение?!

В зале стояла напряжённая тишина. Никто не решался не то что слово сказать — пошевелиться. Министерский палач первым решился озвучить то, о чём они боялись даже думать. Что их вот так же, тихо и незаметно.

— Надо действовать. Пути назад нет, — глухо закончил он, так и не дождавшись ответа Малфоя.

* * *

Генерал Блейк сидел на полу, перебирая рисунки своей пока ещё единственной внучки, не без удивления отмечая, как быстро летит время. Малышка, казалось, появилась в его жизни совсем недавно, а вот поди ж ты, уже десять лет этой маленькой юной леди, которая считает себя слишком взрослой, чтоб он читал ей сказки на ночь. Хорошо хоть соглашается рисовать со стариком, разделяя его сохранившееся с детских пор увлечение. Сам Ричард давно бы бросил это занятие, как и советовал когда-то старик отец, считая напрасным переводом времени и бумаги, но в своё время детям, а теперь уже его внучке, нравились появляющиеся по его воле единороги, фениксы и драконы. Ради них можно было выделить время в его жестком графике, чтоб для тренировки набросать на клочке бумаги незатейливый рисунок.

Агата, внимательно следя за тем, как перемещается карандаш деда, старалась всё повторить сама. У неё не получалось. Карандаши, фломастеры, дорогой альбом с играющими на обложке котятами летели в сторону, и она, заливаясь слезами, кричала, что ничего не умеет и никогда не научится. Потом успокаивалась, и как с тихим смешком ему пересказывала в трубку невестка, сидела у себя в комнате, снова пытаясь.

Он бережно перебирал в руках листы, с которых на него смотрели принцессы и рыцари. Она многому с тех пор научилась, хотя времени на это ей давали крайне мало. Сын хотел, чтоб она стала переводчиком. Военным переводчиком, чтоб продолжить династию. Блейк ему без обиняков заявил, что пусть заведут ещё одного ребёнка, а лучше двух, и не портят ему внучку. Давая стране очередного посредственного мастера почесать языком и отнимая возможно великого художника. Томас на это сказал, что он ничего не понимает и вообще сейчас другие времена настали. Так, что ежедневные занятия по иностранным языкам остались, но вот скрипку, слава Богу, убрали.

Покончив с одной папкой, он перешёл к другой. Теперь вспоминая не только работу, но и когда, при каких обстоятельствах она были нарисована. Вот лошади, пасущиеся на лугу, их они рисовали сразу после скачек в Аскоте. Вот большой чёрный ворон, воспоминание о том, как он водил внучку в Тауэр. Вот очередное изображение корабля дяди Артура, на котором он бороздит моря океаны. Не без гордости отметив, что с каждым разом неповоротливое корыто выглядит всё лучше и лучше, Ричард обшарил глазами рисунок, ища следы уже своего творчества. Эта была их с Агатой особая папка, где хранились только их совместные работы, и малышка всегда зорко следила, чтоб они никогда не перемешивались с остальными, выполненными только её рукой шедеврами.

Наконец его внимание привлёк задний фон. Небо. Да, всё небо было заштриховано синим карандашом, но не абы как, с наклоном. Линии были ровными, не по линейке, но видно, что их вели от одного конца до другого.

Блейк непроизвольно нахмурился. Что за чертовщина, Агата никогда бы так не сделала. Она про фон всегда либо забывала, либо мазнув пару раз синим карандашом, считала эту часть рисунка более не нужной.

Он поднёс рисунок к самому свету лампы. Ну так и есть, линии явно нарисованы от руки им самим и…

По спине пробежал холодок. Точки и тире проглядывались на свету без особого труда.

Линии были нарисованы легко, без нажима. Карандаш просто скользил по бумаге от одного края, до другого, но потом, сверху, кто-то ещё раз прошёлся тем же самым карандашом, предварительно остро его заточив.

Тринадцатое августа. Расследование завершено. Ракета, выпущенная с корабля, поразила что-то важное для них. Несанкционированный пуск. Команда ни причём. Гриф «совершенно секретно, особой важности» на всех документах. Если я это читаю, значит, они опять это сделали.

Звонкий голос Агаты, — дедушка, ты уже уходишь? — застал его практически в дверях. Так что ему потребовалось сделать над собой усилие, чтоб повернувшись, изобразить удивление тем, что она не спит, попутно заверив, что у него и в мыслях не было уйти не попрощавшись. Наглая ложь, если учитывать тот факт, что он едва сдерживался, чтоб не сорваться со всех ног, чтобы поднять всю старую гвардию.

Усилием воли он подавил мечущиеся мысли о возможностях исчезнуть из дома сына как можно быстрее, и улыбнувшись, позволил девочке увести себя в гостиную. Кто знает, как они работают? Кто знает, не следил ли кто за ним? Нет, сейчас он просто посидит с внучкой и подождёт ещё полчаса, пока её не отправят спать. Потом поедет в какой-нибудь паб. Просто посидит там и подумает. Это нормально для таких, как он, посидеть в пабе с пивом и просто подумать. Дома думать нельзя. Они наверняка знают, где его дом, а может, даже и следят за ним. Наставили кучу своих таинственных штук и более там уже не так безопасно, как он считал ранее. Впрочем, о чём он думает? Нигде не безопасно.

Ему надо созвать друзей так, чтоб Они не пронюхали. С Чарльзом он и так уже договорился о встрече, осталось только найти повод, чтобы вызвать остальных. Встретиться. Поговорить. Хватит. Это уже не шутки. Если эти кретины так легко получили доступ, а потом так ловко замели следы, то он сидеть в сторонке не намерен. Кто знает, к чему ещё они смогут протянуть свои руки.