Грейнджер в контрольной группе (джен)

Наблюдать за своей контрольной группой оказалось занимательно. На дополнительных занятиях не досаждали безалаберные студенты, как на обычных уроках, не было необходимости держать железную дисциплину и запугивать аудиторию. Он позволял ученикам обсудить процесс приготовления зелий или необычный ингредиент и незаметно направлял их рассуждения в нужное русло, пытаясь научить ставить правильные вопросы и самостоятельно находить правильные ответы.

День, когда они провели сверку практических навыков с ментальными, оказался полон сюрпризов. Лаки и Грейнджер, как и ожидалось, справились с практическим заданием и приступили к отработке навыков, необходимых для работы с экспериментальными зельями.

Лонгботтом, у которого зелье в сознании ни разу не удалось, вдруг смог приготовить вполне сносное варево, ничего, вопреки своему обыкновению, не перепутав. Невилл подходил к делу основательно. Он не слишком много говорил или спрашивал — если ему что-либо было непонятно, он уходил в себя, размышляя и что-то проговаривая одними губами, задумчиво перебирал растения на столе, иногда подолгу держал в руке ту или иную травку, ощупывая её пальцами. Удивительно, но через какое-то время ингредиенты выстраивались на столе в оптимальном порядке, а его лицо озаряла довольная улыбка. Северусу казалось, что он каким-то образом находит с растениями общий язык — все-таки талант герболога значил много.

На фоне успехов Лонгботтома в зельеварении дела Лавгуд и Уизли оказались довольно плачевными, несмотря на солидную теоретическую базу, которую Снейпу удалось засунуть в их сознание.

Возможно, Джинни Уизли вредила ее порывистость. Казалось, для нее каждое движение мерной ложки было как удар квоффлом по воротам после серии удачных передач. И если она находила верные пропорции для зелья — гол был забит, и Уизли радовалась этому так же бурно, как и на матчах по квиддичу. Конечно, она не кричала и не размахивала руками, но румянец на щеках и азартный блеск глаз довольно говорили о её радости и торжестве. В такие минуты она напоминала Снейпу воинственную амазонку, настигшую свою жертву.

Опасаясь ее активности, Северус избегал бывать в ее сознании и незаметно для себя позволил Грейнджер помогать подруге. Уизли стала заметно лучше ориентироваться в лаборатории после того, как Гермиона громким шепотом стала зачитывать для нее выдержки из рецептов.

У Лавгуд, без сомнения, была логика, но довольно своеобразная. Она делала правильные выводы из довольно странных посылов. Северус некоторое время пытался понять ход мысли Луны, но вскоре бросил это бесполезное занятие, опасаясь, что начнет видеть каких-нибудь особенно чудесатых мозгошмыгов.

В один из пятничных весенних вечеров контрольная группа готовила Полуденную настойку. В первой части занятия, как всегда, Северус провел сеанс легилименции, заодно проверяя, насколько ученики справляются с самостоятельными упражнениями по работе с сознанием. Он остался доволен. Их своеобразные кладовые, созданные для сохранения знаний, стали более упорядоченными и удобными и использовались достаточно рационально. Северус в который раз порадовался удачному составу своей группы — все ученики оказались способными к ментальным занятиям. Иногда Снейп с ужасом думал, что бы он делал, попадись ему хотя бы один бездарь, и радовался своему везению.

Над котлами сосредоточенных учеников поднимался пар, стеклянные палочки для помешивания звонко постукивали о края, черпаки для забора образца зелья были уже наготове. Луна помахала рукой над паром, поднимающимся над её котлом, и принюхалась.

— Мне кажется, не хватает еще душицы — запах немного резковат. И совсем чуть-чуть желтых стрекозиных крылышек, чтобы цвет стал более солнечным.

— Почему вы так считаете, мисс Лавгуд? — спросил Северус. Луна была права, но что послужило поводом для догадки?

— Это ведь зелье от депрессии, не так ли, сэр? Оно должно быть янтарным по цвету, как вечернее солнышко летом, и нежно пахнуть, как летние цветы. Тогда его эффект будет особенно сильным. Ведь летом все гораздо счастливее, чем в остальное время, — сказала Луна как о чем-то само собой разумеющемся и улыбнулась.

Северус усмехнулся. Он-то толковал ученикам о термических реакциях и свойствах органических веществ при нагревании... В интерпретации Луны Лавгуд все оказалось гораздо проще. Но тем не менее, какое-то глубинное чувство, сродни интуиции, которое всегда помогало ему нащупать верный путь среди вороха пустопорожних рассуждений, не позволяло ему отвергнуть аргументы Луны, несмотря на их странность. Он подозревал, что тут дело в том, как Лавгуд воспринимает окружающий мир и как её необычное восприятие преобразуется в слова.

— А вы, мисс Грейнджер, как можете объяснить насыщенный цвет у правильно приготовленного зелья и его мягкий запах? — спросил Снейп склонившуюся над собственным котлом Гермиону.

— При нагревании до девяносто пяти градусов желтые крылья болотной стрекозы взаимодействуют с аиром и усиливают интенсивность цвета, придавая зелью седативный эффект. Эфирное масло душицы, Origanum vulgare, нейтрализует неприятный запах и тоже является успокаивающим, — протараторила Грейнджер будто по учебнику, ни на кого конкретно не глядя.

Взмахнув палочкой, она создала в воздухе картинку, похожую одновременно на колдографию и на схему из учебника зельеварения — под кипящим котлом были нарисованы цифры девять и пять; желтые стрекозы, подлетая к котлу, роняли туда по одному из своих крылышек, а длинные стебли аира, соприкасаясь с ними, медленно растворялись, кружась и оседая в густеющем зелье.

Увидев эту трехмерную картину, Снейп изумился — так она была похожа на то, как он сам воспринимал процесс варки зелий. Неужели Грейнджер создала в своём сознании нечто подобное? Для полного сходства не хватало только ритмичной мелодии, с которой в его уме сливались помешивания и периодичность добавления ингредиентов. Снейп, не спрашивая разрешения, вломился в ее сознание. Он должен разобраться, действительно ли это так, каким образом размышляет эта несносная заучка!

— Я вас не приглашала, — хмуро бросила хозяйка непрошенному гостю. На этот раз она стояла рядом с лабораторным столом в рабочей мантии и защитном переднике из кожи дракона; ее руки активно перебирали стопки пергаментов и отбрасывали ненужные на открытые полки.

Северусу хотелось смотреть и смотреть на то, как она двигается, как мелькает серебряный нож в ее руках, как изящно склонилась ее голова над столом.

Он помотал головой, отгоняя внезапно нахлынувшие на него ненужные и даже не совсем приличные мысли — хотя официально Грейнджер больше не являлась студенткой Хогвартса, она оставалась его ученицей, и думать о ней… иначе было по меньшей мере неуместно. Наверное, его грубое вторжение отвлекло мисс Грейнджер: на миг ее одежда стала почти прозрачной, но тут же из орехового шкафа вылетела новая мантия и укутала ее. Северус облегченно выдохнул.

Снейп никогда раньше не думал о Грейнджер как о девушке, она, как и все остальные студенты, была просто ученицей. Но сейчас он почему-то никак не мог отвести от нее глаз. Оказалось, под бесформенной мантией скрывалась изящная фигура с женственными формами и тонкой талией.

— Не очень вежливо вламываться без спроса профессор, вы не находите? — холодно спросила она. — Мне неудобно додумывать лишнюю одежду.

— Простите. Можете не оправдываться. Я видел женщин не только без одежды, но и без кожи, а также вывернутых наизнанку, — сказал он, помрачнев. Северус ощущал, что его плоть начала противоречить его словам. Каждое слово ему приходилось тщательно контролировать, а мысли об охватившем его возбуждении прятать так же, как в былые времена при Волдеморте он прятал компрометирующую информацию. Все это было совершенно неуместно, неприлично и недостойно преподавателя! — Так это ваше достижение? Инструкции Лавгуд соблюдались безукоризненно, — он барабанил пальцем по верхней губе. — Как вы догадались, что для нее нужно оперировать образами?

— Разве инструкция всегда передает все нюансы приготовления? — из открытой створки вылетело воспоминание о ее уроке со Слагхорном — очевидно, тот курс, когда Снейп вел Защиту от темных искусств. Северус успел разглядеть, как она бросала завистливые взгляды на Гарри, давившего серебряным ножом бобы. Сок, густой и темный, вытекал на дощечку Поттера, в то время как Грейнджер безуспешно пыталась выжать хоть каплю из своих аккуратно нарезанных бобов. — Когда я варю кофе, например, — она торопливо приоткрыла дверцу шкафа в своем мысленном классе зельеварения и затолкала туда фигуры Слагхорна и Поттера, — я иногда следую интуиции, ощущениям, и не всегда делаю все в точности по книге. Грейнджер явно смутилась.

— Какое отношение имеет варка кофе к зельеварению? — Северус поморщился, а Грейнджер опустила глаза.

— Вот! — увесистая книга вылетела из верхнего шкафчика и плюхнулась на любимое — о, откуда оно здесь взялось?? — кресло Снейпа. — Инструкции в том виде, в котором нам их обычно дают, не подходят для всех. Кому-то нужно читать вслух, кто-то должен долго ощупывать предмет изучения...

— А Лавгуд не может жить без картинок, — прервал он ее. — Балуетесь магловской психологией, мисс Грейнджер? Похвально. Можете одолжить материалы на вечер?

— Я вам занесу эту книгу сегодня, если хотите, — сказала она и досадливо закусила губу. Мантия, которую Гермиона второпях накинула на себя, на глазах таяла, снова обнажая ее округлости. Северус поспешно отвел глаза, но успел заметить мелькнувшую в прорехе грудь — как он и думал, маленькую, аккуратную и чертовски привлекательную. Он выругался про себя и затолкал неправильные мысли о Грейнджер как можно дальше в подсознание.

— Благодарю, можете не стараться, — Снейп подхватил книгу и, развернувшись, опять оказался в классе зельеварения перед прилично одетой Гермионой. Губу она закусывала точно так же.

— Вы сможете удержать увиденное в памяти? — спросила она, подозрительно прищурившись. В ее голосе все же было неподдельное удивление, перемешанное с легкой яростью.

— Не беспокойтесь, я прихватил только копию вашего фолианта, — сказал он скорее для окружающих, чем для нее.

Когда, оживленно переговариваясь, студенты покинули лабораторию, Снейп присел на край скамьи у стола. Масляные лампы на стенах освещали помещение ровным желтоватым светом, подрагивая языками магического пламени, но в углах, куда не проникал свет, скапливались тени и мрачные воспоминания, особенно когда Снейп оставался в лаборатории один.

Хогвартс был частью его жизни, как бы он ни отрицал это иногда и ни сопротивлялся этому факту. За свою тысячелетнюю историю замок впитал в себя голоса, надежды, разочарования, смех и слезы многих, живущих под его кровлей, и Северус был в их числе. Оставаясь в одиночестве — в классе, у себя в гостиной или в пустынных, продуваемых ветром галереях, Снейп, казалось, кожей ощущал дыхание и шепот каменных стен. Иногда они утешали его, а иногда шептали: «А помнишь? Помнишь?», и Снейп проваливался в образы событий, случившихся с ним здесь, чувствуя чаще всего горечь и сожаление. В такие моменты он шел в Большой зал или в коридоры, туда, где шум живых голосов притуплял боль, даже несмотря на то, что доброжелательных взглядов он практически не встречал.

Северус в задумчивости взял в руки забытый кем-то из студентов пергамент с заметками — в его контрольной группе тщательно фиксировали ход и результаты экспериментов. Глухая тишина подземелий обступала его с неумолимой настойчивостью, и ему снова казалось, что он остался совсем один и нет рядом ни одной живой души.

Снейп чувствовал приближение того дурного настроения, когда он погружался в апатию и хандру и на борьбу с подступающим отчаянием уходили практически все его душевные силы. Раньше осознание цели и своего долга, который необходимо было исполнить любой ценой, помогали ему собраться, отставить в сторону дурные мысли и занять ум. Сейчас же, когда Волдеморт был убит и все, что должно было исполнить, было исполнено, с трудом удавалось преодолевать приступы отчаянного одиночества. Снейп спрятал лицо в ладонях. «Напиться что-ли...» — с невеселой усмешкой подумал он.

Неожиданно послышался негромкий стук, затем дверь отворилась, и на пороге лаборатории появилась Грейнджер. К концу дня её волосы выбились из прически и сейчас золотились в свете ламп пушистым ореолом, что придавало их хозяйке забавный, несерьезный, но весьма милый вид. Северус удивился, поняв, что считает ее вид милым, и глубоко утопил воспоминание о Грейнджер в полупрозрачной мантии, о ее нежной, гладкой, золотящейся в отблесках свечей коже... Мерлиновы штаны! “Думать только о закрытой одежде!” поспешно приказал себе Снейп. Он чувствовал, как мрачные воспоминания с появлением Грейнджер попрятались по глубоким углам.

— Прошу прощения, сэр, я забыла свои сегодняшние записи, — Гермиона старательно смотрела в сторону, чтобы не пересекаться с ним взглядом .

Оглядевшись по сторонам Северус не заметил ни тетрадей, ни конспектов. Тем не менее, он жестом пригласил Грейнджер войти.

Она немного помедлила, подошла вплотную к Снейпу, остановилась и посмотрела прямо на него. Северусу стало неловко — и от того, что она стояла рядом и глядела на него сверху вниз, и от её взгляда — казалось, что она видела его насквозь. «Что ей надо?» — нервно подумал он.

— Да, мисс Грейнджер, вы можете забрать свои записи, — сказал он, пытаясь заполнить образовавшуюся тишину.

— Вы держите их в руках, сэр, — мягко сказала Гермиона и протянула к нему ладонь.

Северус посмотрел на её руку, на исчерканный пергамент, который уже успел изрядно измять, и удивленно поднял брови.

— О, это? Простите. Кажется он... немного испорчен.

— Ничего, я перепишу.

И поскольку Северус даже не пошевелился, Гермиона продолжала стоять с протянутой к нему рукой. «Ты идиот, отдай ей этот несчастный пергамент, наконец!» — мысленно обругал себя Снейп.

— Спасибо, — получив пергамент и спрятав его в карман, Гермиона неловко переступила с ноги на ногу. Снейп мысленно взвыл. Ему срочно надо было встать, чтобы восстановить статус-кво — оказаться выше Грейнджер, чтобы перестать задирать голову при разговоре. Но это нельзя было сделать, не прикоснувшись к ней. Северус чувствовал себя, фигурально выражаясь, прижатым к стенке. Прикасаться к ней, после того, что он увидел в ее сознании, казалось непозволительно интимным.

— Вы ещё что-то хотели? — стараясь держать себя в руках, сказал он.

— А... нет, то есть да... — смущенно улыбнулась Гермиона.

— Так да или нет? — у Снейпа начали болеть виски от этой странной и неловкой ситуации.

— Да. Я хотела узнать, удалось ли вам просмотреть магловскую книгу, — она сунула руку в карман и вытянула тот самый экземпляр, который он стащил сегодня из ее сознания.

— Оставьте себе! — вынуждая Грейнджер отшатнуться и попятиться, Снейп стремительно встал и вихрем пронесся к шкафу за своим рабочим столом. Северус понял, что еще немного и ситуация может выйти из-под контроля — ее глаза словно затягивали его, и он боялся снова натолкнуться на нее в практически обнаженном виде. Неуверенность в себе и вместе с тем нарастающее желание прижать Грейнджер к стенке доводили его до жесточайшего раздражения.

Он решил, что скоро у него начнутся панические атаки. Надо что-то с этим делать. Лучшим способом нейтрализовать Гермиону всегда были книги. Снейп вынул две из шкафа:

— Вот. Прочтите, они, без сомнения, будут вам полезны.

Гермиона, прижимая к себе два пыльных фолианта в старинных кожаных переплетах из личной библиотеки профессора, в немом удивлении смотрела на Снейпа.

— С-спасибо, сэр! Обещаю, что внимательно их прочту и буду очень бережно с ними обращаться! — немного запинаясь от удивления, проговорила Грейнджер.

— Надеюсь на это, — Северус со строгим выражением лица скрестил руки на груди. — Обсудим, когда вы прочитаете. Думаю, ваши догадки о делении на типажи по восприятию информации определенно близки к теории четырех стихий Эмпедокла.

— Тогда... до свидания, сэр? — неуверенно пробормотала она, неохотно пятясь к дверям.

Снейп только махнул рукой. Немного помедлив, Грейнджер, наконец, вышла. Северус обессилено опустился на ближайший стул. Он не мог отделаться от подозрения, что забытый пергамент был только предлогом для того, чтобы прийти к нему. Невероятные картинки калейдоскопом пронеслись перед его мысленным взором: вот Грейнджер, невинно улыбаясь, приподнимает край мантии из просвечивающего зеленого шелка так, что обнажается ее округлое бедро; вот они вместе сидят на берегу Черного озера и читают одну книгу; вот она, в одной лишь тонкой сорочке, становится перед ним, сидящим в кресле, на колени, медленно расстегивает его сюртук, опускаясь все ниже, ниже, ее тонкие пальцы скользят по груди, пробираются под рубашку, и от этих нежных, едва ощутимых прикосновений по всему телу разливается тепло... Помотав головой, он спрятал это видение, ставшее настолько чувственным, что оно превратилось в реальное воспоминание, в ту самую магловскую книгу, которую «одолжил» в памяти Грейнджер. Новые, более яркие и ощутимые картины кружили в голове, никак не желая уходить.

«На кой черт ты ей сдался, старый дурак!» — отчаянно подумал Северус, мысленно забрасывая навязчивые видения горами старых пыльных фолиантов и бесконечными свитками пергамента.

Наваждения и непрошенные воспоминания грызли его, и когда он быстрым шагом направлялся в свои комнаты, и когда читал записи Фердинанда Каталонского о растительных ядах, и когда лежал в постели, ворочаясь с боку на бок, пытаясь уснуть. В конце концов, разозлившись окончательно, он дал себе слово, разобраться с этим, как только представится случай. Он знал точно только одно: чтобы держать Грейнджер на достаточном расстоянии, ему теперь придется “скормить” ей всю свою библиотеку.