"Л" значит Лили. Часть I (гет)

С подсказкой профессора Кляйнера она вывела алхимическую формулу за две недели. Последняя точка была поставлена в субботу утром; Лили подняла голову, чтобы поделиться с четверкой друзей, но увидела только спину Блэка. Отшвырнув в сторону утренний выпуск «Пророка», он умчался в спальню мальчиков — дверь наверху хлопнула так громко, что вздрогнула вся гостиная. Нахмурившись, Люпин приподнялся в кресле — но тут его взгляд упал на газету, он пробежал глазами несколько строчек, а потом ахнул и сорвался за Блэком.

Ничего не понимая, Лили подняла отброшенный номер... Какая-то статья — заголовок гласил: «Ресторан оштрафован на тысячу галлеонов за дискриминацию магглорожденных: у нас на дверях всегда висела табличка «только для посетителей в мантиях», оправдывается ресторатор». Чуть ниже был снимок толстячка с обвисшими щеками и трясущимися губами... нет, Блэк бы этим точно не заинтересовался. Дальше шли некрологи — взгляд невольно выхватил верхнюю фамилию. «Дорея Поттер... скончалась во цвете лет... родственники и друзья скорбят по усопшей...» Пустив слезу, толстячок на колдографии вытащил носовой платок и беззвучно высморкался — и тут за плечом раздался знакомый голос:

— Это бабка Сириуса — двоюродная, кажется. Он матери писать побежал — или отцу, все время путаю, чья она тетка...

— Поттер! — она дернулась в кресле, ударившись о подлокотник. — Нельзя же так подкрадываться — у меня чуть сердце не остановилось!

— Может, все-таки будешь звать меня Джеймсом? А то сама видишь, Поттеров на свете много, — с улыбкой предложил он, подходя к ее креслу почти вплотную.

— Хорошо... Джеймс, — имя непривычно перекатывалось на языке, к тому же он стоял так близко, что его дыхание щекотало ухо — но любопытство победило, и Лили спросила: — А тебе она кем приходится?

— Вдова какого-то дальнего родственника. Ее муж был из другой ветви Поттеров, они с моим отцом никогда не ладили. Кажется, у нас общий то ли прапрадед, то ли прапрапрадед, так что сама считай, если хочешь, — он пожал плечами. — Бродяга просто испугался, что это опять скверна. Если да, то все началось гораздо раньше, чем мы думали, просто первую вспышку все проморгали...

— Первую вспышку? А что, есть и другие больные? Тот дядя по матери? Но ему же совсем недавно поставили диагноз!

Похоже, Поттер только сейчас осознал, что проговорился — и, поморщившись, неохотно подтвердил:

— Еще один дядя, он умер с месяц назад. Всегда жил затворником — никто и не знал, что он болен, пока не стало слишком поздно. Бродяга был очень к нему привязан.

— Значит, пока я возилась с зельем и думала, что у меня еще полно времени, среди Блэков началась целая эпидемия, причем один из них уже умер? А о чем еще вы мне не рассказали? — нехорошим голосом поинтересовалась Лили.

— Да поцелуй ты ее, Поттер! — не выдержал кто-то на другом конце гостиной. — Иначе она так и будет на тебя рычать!

Конечно, слышать их дражайшие однокашники не могли, но от комментариев и ценных советов это не спасало. Лили не глядя запустила в доброхота Силенцио. Судя по внезапной тишине — попала.

Поттер отступил на шаг и пристально уставился на ее губы. Пожалуй, даже слишком пристально. Лили поудобнее перехватила палочку, но он только ухмыльнулся.

Пока она решала, чем бы таким его приложить, по лестнице загрохотали шаги — Блэк ворвался в гостиную и с порога скомандовал:

— Хвост! Будь другом, сгоняй на совятню — только смотри не ошибись, бери не школьного филина, а мою Амазонку.

Подскочив, тот бросился исполнять — и в спешке смахнул со стола доску, на которой сам с собой играл в шахматы; вопя и размахивая руками, черные и белые фигурки вперемешку посыпались на пол. Под общий смех Петтигрю кинулся их подбирать, ползал по алому с золотом ковру, сжимая в кулаке вырывающегося черного короля, ронял и начинал все заново — жалкий, нелепый, весь пунцовый от стыда...

Хохот не смолкал — совсем как тогда, у озера. Лили словно обожгло нечаянным воспоминанием... незаметное движение палочки — и пешки, ладьи и слоны один за другим попрыгали в коробку. Последний — белый ферзь — захлопнул за собой крышку.

Петтигрю обернулся, и их взгляды встретились. Она отвернулась первой. Уставилась на другой конец комнаты — на поленьях плясало рыжее пламя, безжалостно высвечивая тех, кто сидел у камина. Дэйви Гаджен держался за живот, Хлоя Уотерс утирала слезы, белокурая Магда хихикала, прикрывая рот ладошкой, и даже портрет старика у нее за спиной хмыкнул и огладил бороду, пряча в усах невольную усмешку.

Лили покосилась на Поттера — он взирал на происходящее с лениво-скучающим выражением, явно не видя в нем ничего особенного... Господи, какое мерзкое зрелище! И они считают себя его друзьями? И все равно смотрят, как будто так и надо, и даже не пытаются вмешаться?

И он сам смотрит на них, как будто так и надо.

Внутри словно закипало взрывное зелье — с шипением лопались пузырьки, поднималась белая пена... Лили встала с кресла, в несколько шагов пересекла комнату и выхватила у Блэка письмо. Усилием воли прикусила язык — помнишь, чем в прошлый раз обернулось такое заступничество? — и процедила сквозь зубы:

— Не спеши. Сначала выслушай новости — возможно, ты захочешь его переписать.

Приподняв брови, он проследовал за ней к диванчику, под купол заглушающих чар. Опустился на вытертые бордовые подушки, скрестил ноги в лодыжках и эффектно откинул голову — Лили почти кожей почувствовала, как алчно облизнулись сидящие у камина девчонки.

— Так что с рабочим журналом Квинтии Маккуойд? Он так и не нашелся? — кажется, в ее голосе прорезалось ненужное раздражение, потому что Блэк, слегка удивившись, ответил:

— Нет, не нашелся. Эльфы говорят, он куда-то делся, и совсем недавно — на полке даже пыль скопиться не успела.

— Эльфы? А родители?

— А они-то тут при чем? Думаешь, они знают наперечет каждую задрипанную книжонку, которая пылится у них в библиотеке? Да им до этой рухляди и дела нет, они только руками разведут и пошлют меня к эльфам.

— Как же они тогда нашли «Дневники наблюдений»? — Лили моргнула — злость на Блэка сменилась удивлением. У них что, вся семья такая? Хорошо, что Северус этого не слышит, его бы точно удар хватил — там же наверняка такие раритеты, каких и в Запретной секции не сыскать! Да он бы в этой библиотеке дневал, ночевал и колонию раков-отшельников основал, лишь бы не разлучаться со своими сокровищами! Вылезал, только чтобы новое заклинание опробовать... очередное темное, кхе-кхе. Может, и к лучшему, что его туда никогда не пустят...

— Скорей всего, заклинанием поиска, — пожал плечами Блэк. — Не кипятись, найдется твоя книга, никуда не денется. Нагуляется и сама вернется. Ну или забьется куда-нибудь и отхватит палец неосторожному эльфу — тогда, конечно, мать ее живо поймает.

Ничего себе! И такое у них в порядке вещей? Ну и семейка! Невольно поежившись, Лили спросила:

— А если не вернется? Вдруг ее кто-то взял, как вы тогда «Философские основы зельеварения»? Или почитать, или насовсем... Откуда вам знать, вдруг ее украли?

Блэк запрокинул голову — и громко, искренне расхохотался. Сморгнул набежавшие слезы и пояснил:

— Ты что, Эванс! Да таких психов даже в Мунго не держат! Это же наша фамильная ценность, ее умирать будут, и то вернут... ну или сначала умрут, а потом вернут — тут уж как получится. Нет, она точно сама сбежала — им же скучно все время на месте стоять, вот и захотела поразмяться. Да и вообще, зачем тебе эти черновики, если есть нормальный проверенный рецепт!

— Затем, что он как раз не проверенный. У меня ведь даже не оригинал, а позднейшая перепечатка — мало ли, какие там ошибки, — вздохнула Лили и только тогда увидела, что их уже пятеро. Люпин, как всегда, подошел незаметно, а Петтигрю слушал, разинув рот и затаив дыхание. — Но если книги нет, попробую обойтись без нее. По крайней мере, профессор Кляйнер в моих расчетах ошибок не нашел, если и мистер Белби скажет, что все в порядке, то можно приступать. Только есть одна загвоздка: магия Блэков не соединяется с чужой кровью. Я перепробовала все укрепляющие связки, и все равно конфликт. Так что нам по-прежнему нужен какой-то родственник, у кого она чистая. Пусть не прямой, но хотя бы во втором колене. Ты вроде упоминал о какой-то кузине? Можешь попросить ее о помощи?

Глаза Блэка потемнели, на лицо словно бы набежала тень. Вместо него ответил Поттер:

— Ее кровь... тоже не годится. Как оказалось. Возможно, подойдет кровь ее дочери, но она пока сомневается. Взвешивает возможные риски.

— Да чего уж теперь-то, — проворчал Блэк. — Решила спасать — так спасай, доведи дело до конца. А если нет, то зачем, спрашивается, рыпалась? Никогда я вас, женщин, не пойму...

И это говорит тот самый человек, который еще полтора месяца назад терзался теми же сомнениями? Лили едва сдержала смешок; судя по легкой улыбке, Люпин тоже об этом вспомнил.

— Кроме того, — тихо продолжил Поттер, — она кузина по матери, не по отцу... Посмотришь свое фамильное древо, Бродяга? Помнится, у твоего отца была сестра — за кем она замужем, за Игнатиусом Прюэттом?

Блэк неуверенно кивнул:

— Вроде бы да. Ничего, разберусь — у отца родни много, — перевел взгляд на Лили и грубовато добавил: — Ты запиши, что для зелья нужно, я закажу и оплачу — и не спорь со мной, Сохатый, я ж у нас нынче богатый наследник.

Он поднялся с дивана — неспешно-плавным движением, точно перетекая из одной позы в другую. Хлопнул Лили по плечу:

— Ты мировая девчонка, Эванс, зря я на тебя бочку катил. Если тебе будет что-то нужно — только скажи.

Он произнес это очень спокойно, безо всякой рисовки, и в его голосе звучала такая непрошибаемая уверенность, что Лили как-то сразу поняла: этот — сделает. В лепешку расшибется, а сделает.

Смутившись, она отвела глаза.

И ощутила на себе пристальный, немигающий взгляд Петтигрю.

* * *

Всю субботу ее распирало от желания показать готовую формулу Северусу. Но он, как назло, опять куда-то запропастился — она по очереди обыскала библиотеку, лабораторию, Больничное крыло, потом еще раз библиотеку и даже сунулась в подземелья, но Северус Снейп был неуловим. Он пропустил завтрак, обед и ужин; Лили подумывала поискать его в Запретном лесу, но выглянула на улицу и решила, что лучше не стоит. В окно стучал то ли дождь со снегом, то ли снег с дождем, и черные деревья зябко вздрагивали и трясли промерзшими ветвями — какие уж тут ингредиенты...

Он не появился ни в воскресенье, ни в понедельник, и только во вторник после зелий ей удалось его отловить — и то в основном потому, что Абигайль Блишвик пересела к Эвану Розье, а в одиночку сделать задание досрочно не успевал даже Северус. Лили дождалась его в коридоре, в неприметной нише, полускрытой гобеленом, и позвала вполголоса:

— Сев! Я вывела формулу — хочешь взглянуть?

Это заставило его повернуться — и она чуть не вскрикнула.

Ввалившиеся щеки, синяки под глазами, волосы слиплись сосульками, как будто он все это время не спал, не ел и не мылся, а только лежал пластом... в лазарете, что ли? Судя по трупному цвету лица — скорее уж в морге. Или вообще на кладбище. А сейчас восстал из гроба и пришел на зелья. Небось еще и могильную плиту с собой прихватил — вместо объяснительной от мадам Помфри за вчерашние пропуски...

Господи, что за чушь лезет ей в голову?

— Потом, Лили. Сейчас я занят, — ответил Северус таким глухим и безжизненным тоном, что у нее само собой вырвалось:

— Да по тебе же Больничное крыло плачет! Пошли, я тебя провожу.

— Я же сказал — я занят, — в его голосе прорезались отчетливые металлические нотки, и Лили невольно попятилась.

А он прошел дальше по коридору, оставляя за собой шлейф сладковатого запаха.

Обомлев, она глядела ему вслед — он двигался боком и какими-то странными рывками, точно огромный черный паук, — и не могла избавиться от ужасного чувства, что перед ней не Северус. Точнее, не тот Северус, которого она знала — не тот, кто еще пару дней назад так вдохновенно рассуждал о зельях, а потом шипел на нее из-за Поттера. Что он с собой сделал? Или — Лили сощурилась — что они с ним сделали?

У поворота его уже ждали — рослый Мальсибер и щуплый Эйвери. Он перебросился с ними парой слов и зашагал дальше; переглянувшись, они последовали за ним. Мальсибер вырвался вперед и что-то сказал — схлопотал от Северуса короткую отповедь и недовольный взгляд, а потом их догнал Эйвери и попытался урезонить, но на него синхронно огрызнулись оба спорщика, и вся троица скрылась в глубине подземелий.

Это Империус. О Господи, это Империус — они его заколдовали — что же делать, что же де... Мадам Помфри! Точно, мадам Помфри и профессор Слагхорн — он их декан, он должен помочь! Лили выпустила край пыльного гобелена, в который непонятно когда успела вцепиться, уже готовая бежать и спасать... но через несколько шагов остановилась.

А вдруг она ошиблась? Вдруг это не Империус, а другие чары? Над которыми он все это время работал, поэтому сейчас так плохо и выглядит? Он же явно экспериментировал с ментальной магией — отсюда и модифицированный Летейский эликсир, и странная забывчивость тогда, в лаборатории... Если это так, то его ждут крупные неприятности — за Темные искусства и посадить могут, или как минимум выгонят из школы. Нет уж, никаких взрослых, пока она сама во всем не разберется. Может, его эксперименты вообще ни при чем, а на самом деле он просто не хотел, чтобы Мальсибер и Эйвери видели их вместе? Тогда на нем и впрямь можно ставить крест... Да, но почему он держался с ними так свободно и раскованно? Он, с его скрытностью и сдержанностью?

И все равно, у нее слишком мало информации. Надо выждать и понаблюдать за ним хотя бы пару дней, а самой тем временем заняться чем-то полезным — например, сходить на консультацию по зельеварению и договориться насчет референции для Северуса. Что-то ей подсказывало, что с вожделенной бумажкой он сделается куда сговорчивее, и вряд ли профессор Слагхорн сможет ей отказать, если она покажет ему свои расчеты и объяснит, кто именно додумался до двух цепочек преобразований.

Оказалось — сможет, и еще как сможет! Прочитав ее записи, профессор прослезился, раз десять повторил «моя милая девочка», долго промокал глаза шелковым носовым платочком, колыхая объемистым животом, но наотрез, категорически и бесповоротно отказался даже обсуждать саму возможность того, что к этой великолепной работе, практически новому слову в зельеварении, мог приложить руку Северус Снейп.

— Вы слишком добры к этому молодому человеку, слишком, — он покачал головой, мягко, но непреклонно выпроваживая ее вон. — Ваша скромность и желание помочь другу похвальны, однако совершенно неуместны. Надо отдать ему должное, он действительно пару раз придумывал любопытные зельица, но неужели вы думали, что я не отличу его неуклюжие любительские попытки от ваших простых и изящных решений? Ступайте, мисс Эванс, и не делайте так больше.

— Но профессор Слагхорн... — начала Лили — и осеклась, когда он захлопнул перед ней дверь. Но почему? Почему он ей не поверил? Ведь это чистая правда! Конечно, она и раньше видела, что он бывает строг к Северусу и редко его хвалит, но не до такой же степени! Как он может не замечать столь явный талант? Неужели так было всегда, а она просто не обращала внимания?

Злая и несчастная, Лили поплелась на собрание старост — на которое Поттер почему-то не пришел, хотя они договаривались, — и угробила добрых два часа на нелепые споры о том, сколько елок нужно в Большой зал на Рождество. И только потом, когда все разошлись, Оливия Гуссокл по секрету поделилась с ней новостью, от которой восторженно гудела вся школа.

Как оказалось, Мародеры решили тряхнуть стариной и стянули из Филчевой каморки весь его запас виски, а потом расставили добычу по Хогвартсу и заколдовали бутылки, чтобы они горланили непристойные песни. Люпин предъявил алиби — он с утра не вылезал из теплиц, помогая профессору Спраут, а вот остальным троим пришлось туго. Их сцапала разъяренная Макгонагалл и приговорила к неделе отработок, а горе-старосту как главного виновника сразу к двум. По слухам, изначально речь вообще шла о четырех — она обозвала их шалость «омерзительной выходкой, позорящей весь факультет», но Поттер приложил руку к сердцу и с серьезным видом заявил, что все как раз наоборот — они защищали доброе имя виски и вискоделов от злостной клеветы! И если бы она, профессор Макгонагалл, имела несчастье лично попробовать то жуткое пойло, которое Филч протащил в школу, то убедилась бы, что оно одним своим существованием позорит благородный шотландский напиток.

Их декана эти аргументы не убедили, и нравоучения затянулись почти на час, но месяц отработок как-то незаметно превратился в две недели, а «гнусное издевательство над беспомощным смотрителем» в «недопустимое ребячество».

Лили только покачала головой, удивляясь такой необъяснимой снисходительности Макгонагалл. Как, впрочем, и двуличию остальных. Еще пару недель назад, когда в гриффиндорскую душевую повадился шастать здоровенный пасюк, девчонки умоляли Филча одолжить им кошку, но стоило крысе пропасть — и вот они уже хихикают в кулачок и подбадривают Поттера, вдохновляя его на новые пакости. Какая же короткая у них память...

А ведь она тоже почти купилась на его примерное поведение. Почти поверила, что Поттер способен думать не только о себе — ведь догадался же он, что Упивающихся нужно увести подальше от людей и лишь тогда обезвреживать. А зелье для Блэков? Его с детства учили, что без них мир станет чище и светлее, но он все равно пошел против отца, чтобы помочь другу!

Что, однако, не помешало ему наплевать и на обязанности старосты, и на обещание помочь ей с зельем, и все ради того, чтобы подстроить гадость безобидному старику. А лучший друг, что характерно, и не подумал его отговаривать, хотя больше всех заинтересован, чтобы у нее все получилось. Вот уж точно, два сапога пара! Они что, на специальные курсы вместе ходили? «Пятая точка: как ею думать и нажить на нее неприятности»?

Хотя нет. Если бы такие курсы существовали, то они бы их вели.

С этой неутешительной мыслью Лили пинком распахнула дверь лаборатории — на дальней полке звякнули склянки, а Люпин у окна вздрогнул и поднял голову от учебника.

— Лили? Что-то случилось?

Она затормозила так резко, что распущенные волосы полезли в глаза. Машинально собрала их в пучок, вдохнула, выдохнула, еще раз напомнила себе, что Люпин не виноват и не отвечает за этих заигравшихся кретинов, и ответила почти спокойно:

— Да так... Сожалею о том, что наши ряды так поредели от пубертатного слабоумия. Трое из пяти — более чем неутешительный результат.

— Прости, пожалуйста, — тихо проговорил Люпин, откладывая книгу в сторону — Лили опознала в ней «Путеводитель по практическим проклятиям». — Я знаю, они тебя подвели, и...

— Люпин, ну зачем ты за них извиняешься, — вздохнула она. — Пусть сами за себя отвечают. И вообще, давай сменим тему. Это у тебя «Путеводитель по практическим проклятиям», да? Неужели у вас завелся нормальный преподаватель по ЗОТИ? Или ты к экзаменам в аврорат готовишься?

Он бросил на нее удивленный взгляд и после паузы ответил:

— Нет, это я для себя. И я не собираюсь в аврорат — да меня и не возьмут, туда же нужны ЖАБА по зельям.

— То есть твои друзья станут аврорами, а ты нет? А чем ты будешь заниматься? — Лили достала с полки нож и ступку. Надо же, грязные! Кто-то не помыл за собой лабораторное оборудование — вот поросенок...

Люпин пожал плечами:

— Я еще не решил. Возможно, что-то связанное с магическими тварями — меня это всегда привлекало.

Глухо булькала вода, над раковиной снежной горкой возвышалась шапка пены. Один за другим в нее нырнули нож, пестик со ступкой и черпак. Побарахтались — и выпрыгнули на подставленное полотенце.

— Значит, я учусь с будущим великим магозоологом? — улыбнулась Лили.

— Что ты, какой из меня великий! — Люпин даже замахал на нее руками и, заливаясь краской, добавил: — Кроме того, я все больше по опасным существам. По тому, как от них защищаться.

А, так вот зачем ему «Практические проклятия»! Но почему он смутился? Даже замолчал и книжку к себе придвинул — стесняется, что ли? Зря. Как любил повторять Северус, защищаться не стыдно, стыдно быть самонадеянным идиотом и не уметь защищаться. Правда, потом он так зациклился на оборотнях, что заработал нехилую паранойю — а вдруг они выберутся из Запретного леса, проникнут в школу и прикинутся такими же учениками, как мы? А почему вон тот мальчик так шарахается от серебряного ножа? А говорят, что от серебра у них даже кости распадаются, а в остальном сумасшедшая регенерация — вот бы добыть образец тканей, это же ключ к remedium magnum! А эта девчонка каждое полнолуние сама не своя и только что на людей не кидается, уж она-то точно оборотень... На этом месте Лили надоело, и она доступно разъяснила ему всю глубину его заблуждений — Северус то краснел, то бледнел, то зеленел и с тех пор зарекся выдумывать всякие глупости. По крайней мере, про девочек.

Но Люпину до него было далеко — он склонился над учебником и, казалось, полностью ушел в себя. Пожав плечами, Лили встала на цыпочки и потянулась за склянкой с кровью пиявки... фу-у-у, ну и дрянь же Блэку подсунули! Белесая муть так и клубится. Куда он смотрел, когда покупал эту гадость? В вырез продавщицы, не иначе. Такое простое дело запорол — за что, спрашивается, ему Слагхорн «выше ожидаемого» поставил? И в школьную кладовку идти бесполезно, там ингредиенты еще хуже. Придется по старинке, ручками... точнее, магией — процедить, пропустить через фильтр...

— Мисс Эванс?

Она обернулась на голос, так и не успев взмахнуть палочкой. В зеркале отражалось знакомое мрачное лицо — волшебное окно у него за спиной показывало звездную ночь, подмигивало с неба лунным глазом.

— Рада вас видеть, сэр, — улыбнулась Лили.

Он кивнул на склянку в ее руке:

— После той дряни, с которой вы имели дело на занятиях, с этим вы должны справиться не глядя. Заканчивайте с очисткой и ответьте мне на один вопрос. Что вы думаете о двойной специализации? С тем чтобы в будущем работать на стыке арифмантики и зельеварения.

Лили уставилась на него во все глаза. Мистер Белби хмурился, кривя губы в недовольной гримасе, но и не думал шутить.

— Сэр, — наконец сказала она, — мне бы не хотелось присваивать чужие заслуги. Я бы в жизни не догадалась, что там две цепочки, базирующиеся на родственных основах. Мне подсказал мой друг, тот, о котором я говорила... тот, что придумал давить бобы, чтобы получить сок, и улучшил мазь от ожогов... Его зовут Северус Снейп, он тоже с седьмого курса, но с другого факультета.

— Ах вот как, — морщинка между его бровями стала еще заметнее. — Он чистокровный? Или магглорожденный, как и вы?

Что за странный вопрос? Какая разница, кто у Сева родители? Впрочем, Слагхорн, помнится, тоже долго удивлялся, что она свой талант ни от кого не унаследовала...

— Ни то, ни другое, — осторожно ответила Лили. — Он полукровка, но его мать хорошо разбиралась в зельях, и...

— Я вас понял, — это было сказано таким безапелляционным тоном, что она невольно умолкла. — Но мое предложение было адресовано только вам и никому другому. Мало выдвинуть десяток гипотез — нужно доказать верную, опровергнуть неверные, а потом донести результат до широкой публики. Не стоит недооценивать ваш вклад — неважно, на чьи труды опирался исследователь, лишь бы он довел работу до конца.

Что?.. Но это же... так нечестно! У Лили даже скулы свело от возмущения, но она проглотила все, что рвалось с языка, призвала с полки чистую склянку и склонилась над столом. Дрожащими руками прикрепила к горлышку фильтр, по капле перелила кровь пиявки в новый сосуд и только после этого позволила себе возразить:

— Но никакого десятка гипотез не было! Он еще три года назад предположил, что вместо драконьей крови во второй цепочке можно использовать любую родственную субстанцию. Но не смог доказать, потому что профессор Слагхорн его даже не выслушал!

— Вот именно. Не смог. А вы — смогли, — отрезал мистер Белби, и Лили чуть не выронила склянку с процеженной кровью. Осторожно отставила ее в сторону, не глядя, грохнула котлом о столешницу, опрокинула в него флакон с лунной росой и взялась нарезать корень одуванчика. И сказала — очень тихо, не поднимая глаз:

— Ему было всего пятнадцать. В этом возрасте я училась варить микстуру от кашля, а не замахивалась на научные открытия.

Мистер Белби не ответил, и злость внутри вспыхнула с новой силой. Ах вот как, да? Пробивайся как знаешь, а не получится — сам дурак? Нечего сказать, удобную позицию заняло научное сообщество! Интересно, а Северус тоже с этим сталкивался? Видимо, да... Что же получается, он был прав, и без имени и связей ему ничего не светит? Из-за острого ума, непростого характера и нежелания смотреть другим в рот? Выходит, он связался с этими подонками не потому, что проникся их идеалами, а просто от безысходности? Потому что они подкапывались под него, как нюхлеры под клад, и сулили деньги и славу, а у него перед глазами маячил пример матери — когда-то подающей надежды колдуньи, ныне уборщицы в маггловском пабе. Вот он и попался на сыр в мышеловке... что его, конечно, не извиняет — мало ли у кого какие проблемы, и чужая несправедливость еще не причина идти в террористы! — но... дает надежду, что ли. Что в конце концов он опомнится и ужаснется тому, во что вляпался. И лучше бы не слишком поздно — до того, как окончательно погрязнет в их злодеяниях...

При одной мысли о том, что он может попасть в Азкабан, в груди противно заныло, и к горлу подступил ком. Лили еще ниже склонилась над столом, опасаясь, что лицо ее выдаст. Нож мерно стучал о разделочную доску — нет, сдаваться еще рано, нужно что-то придумать, должен же быть какой-то выход... стоп, этот корень нужно было нарезать или измельчить в пюре? Впрочем, ему, бедняге, уже без разницы — мир его ошметкам.

Она очистила доску от остро пахнущей кашицы и взяла новый корень одуванчика. Не торопясь, нашинковала его аккуратными ломтиками, смахнула в котел и под писк таймера разожгла огонь. Покосилась на зеркало — мистер Белби вертел в пальцах роскошное павлинье перо — и тихо произнесла:

— Я... не могу. В смысле, выбрать другую профессию. Даже если бы хотела — мне нельзя, понимаете? Но... если зелье сработает, возможно, я бы могла написать статью? Чтобы отправить ее в «Вестник зельеварения»? В соавторстве с Северусом, а вы и профессор Кляйнер будете нашими кураторами...

Перо хрустнуло, ломаясь пополам.

— Если Блэки разрешат вам сослаться на их книгу и опубликовать утраченный рецепт — не вижу никаких препятствий, — после паузы ответил мистер Белби. — Но должен предупредить, что сфера моих научных интересов далека от вашей. Мое имя на обложке вряд ли придаст веса вашему исследованию.

Основа закипела — Лили отвлеклась, чтобы всыпать в нее рог единорога и погасить его ядом акромантула, потом накрыла котел крышкой и засекла время до следующей стадии. Отправила в раковину грязные инструменты, отряхнула руки о мантию и спросила:

— Но вы же занимались адаптацией зелий, или я ошибаюсь? Бодроперцовое для кентавров, модифицированное средство от паралича для лечения окаменения... может, и еще что-то было, но новости до нас доходят медленно. Это я про вашу прошлогоднюю монографию о свойствах аконита — она в библиотеку только сейчас поступила.

— Странно, что ее покупку вообще утвердили — это даже не уровень ЖАБА, — небрежно заметил мистер Белби, но по голосу было заметно, что он польщен. — Все верно, это и впрямь моя последняя работа. Часть другого, еще более крупного проекта — я ищу лекарство от ликантропии... Вы что-то хотели сказать, молодой человек? — резко добавил он, и Лили не сразу сообразила, что это адресовано Люпину — тот вел себя так тихо, что она совсем забыла о его присутствии.

Она обернулась... судя по пылающим ушам и отложенному учебнику, ее робкий однокашник как раз собирался с духом для какого-то сногсшибательного заявления.

— Я... я только хотел предупредить, что это опасно, сэр, — склонив голову, наконец пробормотал он. — Ликантропия накладывает опечаток и на человеческую... ипостась. Есть такая маггловская сказка — о принце, которого злая колдунья превратила в чудовище... потом его расколдовывают, и он снова становится человеком. Так вот, когда имеешь дело с... с оборотнем, нужно твердо помнить: внутри него чудовище. Не принц.

Если бы убийственные взоры могли испепелять, от Люпина остались бы одни угольки. Мистер Белби фыркнул, раздувая ноздри и брезгливо кривя губы.

— Что вы знаете об оборотнях, молодой человек? Только то, что вычитали в ваших дрянных книжонках? Оно и видно. Не судите о тех, о ком не имеете ни малейшего представления, — и перевел взгляд на Лили. — Что же до вас, мисс Эванс... живите для себя, а не для своей богадельни. И запомните: не всем можно помочь, а будете распыляться — не успеете вообще ничего. Подумайте над моими словами.

Он провел по зеркалу ладонью, и амальгама подернулась привычной рябью, а потом в ней отразились ученические столы и шеренги разномастных котлов. И она, Лили, собственной веснушчатой и рыжеволосой персоной... на носу радужные разводы — не вовремя чихнула, когда доставала рог единорога, к левому рукаву прилип кусочек корня одуванчика, на правом прожженная дырка — промахнулась с ядом акромантула, повезло еще, что не попало на кожу... Хороша, нечего сказать. Петунья была бы в ужасе. Да и мама, пожалуй, тоже.

Лили показала отражению язык и повернулась к Люпину, который как раз вытирал последнюю мерную ложечку.

— Знаешь, а я с ним не согласна. Как узнать, кого спасти можно, а кого нет, если даже не пробовать? Так что я попытаюсь, а там видно будет. Ты куда сейчас, в гостиную?

— А? — он хлопнул глазами, ошарашенный такой резкой сменой темы. — Я... нет, мне еще надо в библиотеку, кое-что посмотреть к завтрашней контрольной.

— О, тогда нам по пути. По крайней мере, до ванной старост — мне нужно привести себя в порядок.

Они закрыли лабораторию и свернули в крытый переход, соединявший Восточное крыло с центральной частью замка. Поежившись, Лили плотнее запахнулась в мантию — здесь всегда гуляли сквозняки, даже в теплое время года, но вид из окон все искупал. По одну руку — сонная гладь Черного озера и опушка Запретного леса, по другую — ухоженный внутренний дворик... Летом его заплетал дикий плющ и вьющиеся розы, а из фонтанчика в центре била вода, и хрустальные струи переливались на солнце.

Но сейчас была зима.

— Смотри, — Люпин тронул ее за плечо. — Снег пошел...

И правда — тяжелые хлопья роились за окном, точно белые мухи, растворяя весь мир в своей бесконечной круговерти, и казалось, что верх и низ поменялись местами, и снежинки не падают на землю, а взлетают с нее в небеса.

Люпин сощурился, глядя в мутную даль, и вполголоса спросил:

— Извини, если лезу не в свое дело... но там, в лаборатории, ты сказала мистеру Белби, что не можешь выбрать другую карьеру — это как-то связано с тем нашим разговором?

— Ну да, — Лили покосилась на его усталое, озабоченное лицо, на котором не отражалось ничего, кроме сочувствия, и внезапно даже для себя выпалила: — Этот... Дар внутри меня — он в любой момент может рвануть. Либо по делу, либо вхолостую. Я просто хочу знать, какой раз какой. Чтобы... ну, чтобы что-то изменить.

В этом она не признавалась еще никому — даже самой себе, даже Северусу. Хотя он, похоже, и так все понимал и как-то раз обмолвился, что когда-нибудь обязательно придумает зелье, проясняющее разум и снимающее самые неприятные последствия Дара, и от его небрежного тона на душе стало... как-то теплее, что ли?

Ох, кажется, она совсем замерзла.

— Как же... как ты с этим живешь? — очень медленно, не отрывая глаз от окна, спросил Люпин, и она пожала плечами, пряча озябшие руки в рукавах мантии.

— Как все, полагаю. Просто не беру в голову. Ну, планида у меня такая, так не убиваться же теперь до конца своих дней. Вон, мистер Белби даже оборотней вылечить хочет — может, и я в Отделе тайн придумаю что-нибудь, чтобы точно просчитывать будущее... — ее собеседник вздрогнул — видимо, вспомнил недавнюю резкую отповедь, и Лили поспешно добавила: — Если что, я считаю, что ты прав. Оборотни действительно опасны, и у нас тут не сказка, чтобы романтизировать неизлечимые болезни.

— Так не любишь сказки? — криво усмехнулся Люпин.

— Ага. Даже в детстве, пока подружки мечтали о заколдованных принцах, я играла в капитана Немо.

Сработало — напряжение на его лице сменилось удивлением.

— Капитан Немо... это что-то маггловское, да? Не знал, что ты увлекаешься такими книжками.

— Увлекалась. В детстве. То же «С Земли на Луну» раз сто, наверное, перечитала. Когда янки запускали последний «Аполлон», и прошло сообщение, что они сворачивают лунную программу, я чуть из Хогвартса не сбежала — так переживала, что единственный шанс там побывать улетает прямо из-под носа. Мы с Северусом хотели добраться до мыса Канаверал и наврать, что я племянница капитана Эванса, чтобы нас пропустили к ракете... ⁽¹⁾ Да, конечно, план был идиотский, но нам он тогда казался гениальным. Подумать только, мы даже не знали, что заклинание Головного пузыря не спасает от вакуума...

Судя по остекленевшему взгляду, Люпин не понял и половины, но постеснялся переспросить. Лили подышала на закоченевшие пальцы — потом на окно, нарисовала Землю, Луну и мчащуюся к ней ракету... Вздохнула и стерла рисунок.

— Пошли, пока библиотека не закрылась. Тебе еще к контрольной готовиться.

Когда они подходили к лестнице, Люпин спросил:

— А когда это было? Не помню, чтобы тебя наказывали за что-то подобное.

— На втором курсе. — Под замерзшей рукой полированное дерево перил казалось теплым на ощупь. — Меня не наказали — мы даже из замка не выбрались, так и уснули в кладовке для метел. А когда профессор Макгонагалл нас нашла, Северус взял всю вину на себя.

На шестом этаже было не так зябко — по крайней мере, не сквозило изо всех щелей, и изо рта не шел пар. К счастью, ванная старост была уже близко. Шампунь, мыло, горячая вода — и она снова почувствует себя человеком, а не синей сосулькой. Даже каменные статуи в нишах смотрели сочувственно и будто бы дрожали от холода — например, вон тот волшебник так торопился натянуть перчатки, что перепутал правую и левую, и Лили его прекрасно понимала.

— А... он тебе и правда помог? — Люпин бросил на нее быстрый взгляд из-под ресниц. — С эликсиром Чистой крови? Северус Снейп, в смысле...

— Конечно! Зачем мне обманывать куратора? — возмутилась Лили, но тут впереди распахнулась дверь, и из нее выскочила...

Эмма.

При виде них она замерла, как кролик перед удавом, и от ее лица отхлынула кровь.

— Ну вот мы и пришли. Спасибо за помощь, — не растерявшись, заявила Лили — и, пока Люпин не успел опомниться, схватила подругу за руку и утащила обратно в ванную старост. Захлопнула дверь, закрыла на задвижку и лишь тогда огляделась по сторонам.

Ни души. Что же получается, Эмма была тут одна? Но зачем? Мыться она точно не мылась — никакого пара в воздухе, и бассейн в центре комнаты казался сухим. А вот стопку белых полотенец определенно кто-то трогал — одно из них валялось в углу. Но им не вытирались, а просто сидели на полу... и не один человек, а двое. Рядышком.

— У тебя было свидание? — приподняла брови Лили. — Тут? С Саймоном? И он ушел первым, чтобы вас не видели вместе? Ну ты даешь!

— А если и так, то что с того? Ты же сама привела сюда Люпина! — Эмма покачала головой. — А говорила, тебе Розье нравится...

— Розье? Мне? Ты что, он же брови выщипывает и только и говорит, что о своем педикюре! А Люпин мне просто помог, а потом оказалось, что нам по пути... и не заговаривай мне зубы, я первая спросила!

— Ну... да, — Эмма расправила полотенце — так и есть, на нем они и сидели! — и опустилась на мозаичный пол. В теплом свете свечей ее темно-каштановые волосы отливали рыжим. — Мы встречаемся. Все скучно и прозаично.

— Ничего себе скучно! — Лили плюхнулась рядом и порывисто ее обняла. — Да я прыгать готова от радости! Наконец-то! Ну, как он? Вы уже целовались, да?

Эмма густо покраснела — значит, одними поцелуями они не ограничились. Шепотом созналась:

— Он самый лучший, — закусила губу и тихо попросила: — Пожалуйста, никому про нас не говори. А я буду молчать про вас с Люпином. Ладно, Лили?

— Ты же знаешь, что я не трепло, — немного обиженно откликнулась она. — И я уже сказала, что у нас с ним ничего нет — он хороший, конечно, но... не в моем вкусе. Сама посуди, разве я пошла бы на свидание в рабочей мантии? И кстати о ней...

Скинув грязную мантию, Лили осталась в джинсах и свитере. Проверила рукав — да, так и есть, дырка, и не одна. Придется отдавать эльфам — с шитьем у нее никогда не ладилось. А вот пятна можно свести и самой, заодно и тренировка будет...

Подперев кулаком подбородок, Эмма следила за тем, как она водит над тканью палочкой и шепчет заклинания. На противоположной стене расчесывала волосы нарисованная русалка, делая вид, что совершенно не интересуется девичьими сплетнями.

— А ты не боишься, что Поттер может приревновать? Если узнает, что он тебе помогает?

— Да он и так знает. Я же для Блэка зелье варю — то самое, эликсир Чистой крови. Это вторая попытка, первая не удалась... то есть у меня все получилось, но кровь Сириуса не подошла. Так что теперь я варю зелье по измененному рецепту, Люпин моет грязные инструменты — потому что сидеть без дела ему не позволяет совесть, а к чему-то сложному я его не подпущу, — а Блэк ищет в своей темной семейке безгрешную душу.

— В смысле? Зачем? — удивилась Эмма.

Лили отложила палочку в сторону и усмехнулась:

— У создателя этого зелья были весьма специфические представления о чистоте крови — дескать, чистая она только у тех, кто мало грешил. Или, что вернее, специфическое чувство юмора, потому что моя сработала как надо, а от крови Сириуса оно свернулось. Я получилась чистокровнее Блэков — уже смешно, правда? Потому-то мне и пришлось модифицировать зелье, а им — искать подходящего родственника.

Очищенная мантия отправилась в корзину для грязного белья, а сама Лили — к зеркалу, чтобы решить, насколько все плохо. Да, голову надо мыть, это уже не прическа, а воронье гнездо. А потом топать в мокром виде через половину замка... ничего, зато в ванной старост бальзам хороший. После него волосы не торчат во все стороны, а ложатся аккуратными локонами, как у той нарисованной русалки.

Эмма правильно истолковала ее взгляд.

— Ой, ты же, наверное, ванну принимать собиралась? Да и Саймон забеспокоится, что меня так долго нет... Я пойду, ладно? — протараторила она, уже стоя в дверях. Вскинула на Лили встревоженные темные глаза и тихо добавила: — Не забудь, я просила никому о нас не говорить. Даже Люпину, хорошо?

— Не бойся, не забуду, — успокоила ее Лили — снова отвернулась к зеркалу и краем глаза еще успела заметить, как просияла Эмма.

Лязгнула задвижка, скрипнула дверь... тихий щелчок — и все. Лили осталась одна.

Шпильки выскользнули из пучка, и освобожденные волосы тяжелой волной упали на плечи. Она стянула джинсы и свитер и пошла набирать воду.

Из разноцветных кранов ударили тугие струи — по дну бассейна побежали шипучие пузырьки, и носа коснулся запах свежескошенной травы. Лили взглянула на часы. Вечером надо добавить в зелье драконью кровь — и все, следующая стадия будет уже завтра...

Когда над бортиком выросла шапка лиловой пены, она закрыла краны и шагнула вниз, с головой уйдя под воду — тепло, наконец-то тепло! — а потом вынырнула и утерла лицо. Перевернулась на спину и блаженно вздохнула. Засевший в костях холод потихоньку отступал — горячая вода успокаивала, вымывала из тела озноб и усталость... Лили взбила пальцем горку пены и лениво подумала, что она похожа на сливки — когда-то, еще в детстве, они ели торт с ежевикой и точно таким же кремом... Одно воспоминание потянуло за собой другое, и через голову словно потекла неспешная река: занятие по зельеварению, Северус, консультация, мистер Белби и снова Северус...

Что же с ним все-таки происходит?

1) Речь идет о миссии Аполлона-17 — 7 декабря 1972 года, шестая и последняя высадка людей на Луну. Пилотом командного модуля действительно был однофамилец Лили, Роналд Эванс.

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%BB%D0%BE%D0%BD-17

Вернуться к тексту