Рау. Книга первая (джен)

Рау пролез между лепестками и спустился по гладкому стеблю, как по канату. Спать в цветке ему понравилось: ковёр из тычинок был мягче любой перины, а высокие оранжевые лепестки, почти смыкающиеся наверху, дарили чувство безопасности.

Ночь коснулась и этого чудесного края, но здесь она почти не ощущалась. Здесь светился каждый второй цветок и каждая третья зверушка, а ещё росло множество тонких деревьев, которые целиком излучали жёлтый или оранжевый свет. Но больше всего Рау нравилось разноцветное растение-паутинка, которое искрилось тут и там кружевной занавесью — почти такой же, какую мама выращивала дома на окнах, только та была зелёная и не светилась.

Лес покрывал большую часть острова, но многочисленные поляны и коралловые дворцы встречались повсюду. Ахтаур и Мегаро почти безвылазно сидели в Книгохранилище с местными мудрецами, выходя лишь к трапезе. Рау тоже с удовольствием почитал бы эльфийские книги, но не сейчас. Те несколько дней, что оставались до вылазки, он целиком посвятил общению с эльфами и созерцанию природы, слушал песни, запоминал стихи и совершенно не думал о будущем. Здесь, за облаками, сам воздух был целительным, воспоминания об ужасах Чёрного Леса притупились, чудовища казались сном, и лишь изредка снова чувствовался на шее холод стального щупальца, и Рау тогда встряхивал головой, чтобы прогнать накатившее удушье.

Эльфы были как дети — они с восторгом подхватили игру в дорожные прозвища, и теперь компанию ему составляли Забытая Нота, Зелёный Лист и с десяток других парней и девушек со смешными именами. Как их зовут по-настоящему, они наотрез отказались говорить. Заметив, что люди с трудом запоминают их лица, они нарочно стали менять цвет волос и от души веселились, когда Рау или Ахтаур путали их. Мегаро не путал, но и общительностью не отличался.

В смене цвета особенно отличались девушки — им ничего не стоило придать своим волосам небесно-зелёный, пурпурный или ярко-голубой оттенок. Видя изумление гостей, эльфийки покатывались со смеху. Забытая Нота превзошла своих подруг: её длинные, до земли, волосы переливались всеми цветами сразу, да ещё и светились. Попробуй оторви взгляд от такого чуда! А уж как хотелось прикоснуться… Но однажды, стоило Рау подойти к ней чуть ближе, Нота с лукавой улыбкой упорхнула на верхнюю ветку белоствольника и с тех пор старалась не показываться ему на глаза.

Беззаботность летающего народа передалась и Рау, и он целыми днями ходил по склонам мьелльской горы вместе с новыми друзьями, слушал музыку и легенды, только в играх не участвовал. Эльфы постоянно во что-нибудь играли, но для Рау любая игра была сейчас в тягость, даже настольная, и он просто смотрел, как они резвятся и догоняют друг дружку на земле и в воздухе. Эльфийки поражали его своей красотой, но он поглядывал на них лишь украдкой — боялся спугнуть.

Целыми днями… А дней было так мало! Рау не успел оглянуться, как наступил последний. Завтрашним утром предстояло отправиться на летающем доме в обратный путь — Искатель обещал, что их довезут их до самой опушки. И до Лачуги бы довезли, но ни один механизм не мог приземлиться в Лесу: стоило чуть сбавить высоту и приблизиться к древесным кронам, как хищные лианы выбрасывали ветви и мгновенно оплетали корпус, сминая его в щепки и разрывая пассажиров на куски. Только птицы да быстрые эльфы могли безнаказанно летать над Чёрным Лесом.

Все скалы на летающих островах были искусственными. Эльфы выращивали их из кораллов разного цвета, придавая жилищам удивительные формы, и в сочетании со светящимися растениями эти скалы-дома являли собой зрелище столь красивое, что невозможно было отвести глаз. Их создатели будто и не слышали о симметрии, которая так полюбилась людям. Жёлтые, изумрудные, лиловые башни, соединённые мостами из цветущих лиан, имели природные очертания, но вместе с тем несли на себе незримую печать руки зодчего. Дворцы возвышались над лесным покровом, одноэтажные дома скрывались под густыми кронами, а круглые ажурные арки с надписями украшали входы в подземелья.

Подземные ходы пронизывали весь летающий остров. Их никто не охранял — в стране за облаками, похоже, вовсе не было запретов — и Рау, спустившись под землю в первый раз, два часа просто ходил по коридорам, вырезанным в толще самоцветов, и рассматривал стены. Если бы его спросили, где красивее — на поверхности острова или внутри, он бы не смог выбрать. Вечные лампы в нишах озаряли полупрозрачный камень изнутри, и детали рельефного узора отражали свет миллионом искр, а цветные картинки, порождённые природой, складывались в образы.

Здесь, в глубине, располагались все нежилые помещения: и мастерские, и кухни, и склады, и тренировочные площадки, а также крохотные озера с проточной тёплой водой, соединённые с горячим источником. Сеть коридоров и ярусов походила на лабиринт, но благодаря множеству выходов Рау ни разу не заблудился. Наверху все озёра наполнялись от ледяных ключей — особо не наплаваешься. Эльфам-то любой холод был нипочём, но гостям больше пришлись по душе тёплые подземные купальни. Даже умываться и мыть руки люди ходили в нижний ярус — от ледяной воды верхних водоёмов можно было легко получить простуду.

Но на вкус эта вода была чудесной. Выйдя наверх, Рау нашёл родник и напился. Из кустов выпрыгнул светло-зелёный четырёхлапый фотелли — так эльфы называли светящихся пушистых зверьков с длинной мордочкой и двумя торчащими треугольными ушами, — и от света его густой шерсти на траве заиграли блики. Задорно тявкнув, фотелли подбежал к Рау и упёрся передними лапами ему в колено. В огромных круглых глазах отражались сонмы блестящих точек, а лохматый хвост мёл землю, как помело. Рау погладил зверька, и тут на поляну вышел его хозяин.

— Как отдохнул? — спросил Зелёный Лист.

— Спасибо, отлично! — поблагодарил Рау. — И почему вы не спите в цветах?

— Привыкли к домам из мьелля. Мы связаны с ними. Кораллы дарят нам долгую жизнь и быстрый полёт, а наше присутствие делает их легче воздуха. Если эльфы надолго покинут остров, он рухнет. Как настроение? Может, потренируемся? — и эльф бросил ему учебное копьё с тупым наконечником. Фотелли прыгнул в безопасное место и с любопытством начал следить за битвой людей… то есть, эльфа и человека.

С полчаса они отрабатывали приёмы боя — что бы там ни говорил Мегаро, эльфы почему-то настаивали, чтобы Рау освоил именно копьё, а не меч — а потом Зелёный Лист внезапно прекратил тренировку со словами:

— Хватит, а то устанешь, — и отсалютовал ему копьём. — Приходи на лужайку возле водопада, завтрак уже готов.

Рау действительно устал — эльф оказался строгим учителем и не давал ему спуска. Но чувство голода ещё не появилось, и от завтрака на поляне в компании друзей Рау решил отказаться.

— Спасибо за урок. Я лучше пройдусь по острову — хочу посмотреть на землю с обрыва.

— Туда опасно ходить одному, — покачал головой Зелёный Лист. — Лес может выкинуть любую штуку. Пойдём вместе, я присмотрю за тобой.

Что-то не складывалось в этой фразе. Ведь эльфы не знали, что Рау недавно передал свою первую монету, и Лес скоро снова призовёт его! Может, Искатель всё-таки поделился со своими, или старик разболтал? Рау решил не уточнять, и они зашагали вниз по склону. Фотелли семенил рядом, похожий на большой незрелый луноцвет.

— Ну, как тебе наш остров?

— Да я будто в сказку попал! Тут всё замечательное, от самой маленькой травинки до самого большого камня.

— А что больше всего понравилось?

— Как тебе сказать, — смущённо усмехнулся Рау, глядя в сторону. — Кстати, не знаешь, почему девушки от меня шарахаются?

— Искатель предостерёг их, что ты разбиваешь сердца. Лучше поговорим о чём-нибудь другом. Например, о живых минералах, — и он наклонился, чтобы поднять оранжевый шарик.

— Они здесь такие же, как и внизу? — спросил Рау, но ответа не последовало.

Зелёный Лист выпрямился и отступил в заросли. Рау слышал об эльфийском искусстве маскировки и не удивился, когда очертания его товарища полностью растворились в полутьме, однако ощутил лёгкую тревогу, словно и вправду остался один. Фотелли тоже куда-то пропал, и Рау окликнул его хозяина:

— Эй, приятель! Куда ты запропастился? Хватит шутки шутить.

Никто не ответил, и Рау вновь кольнула обида — он слишком хорошо знал, каково терять друзей. Что Нийр, что Кайр кинули его в самый неподходящий момент — именно тогда, когда он нуждался в поддержке, и оба раза это был удар. Конечно, эльф и другом-то стать не успел, и наверняка просто испытывает его, но всё равно по спине пробежал неприятный холодок.

— Зелёный Лист, — негромко позвал Рау, вглядываясь в кусты. — Ты где?

Заметно потемнело. Вокруг верещали горностаи, квакали двулапы и пели ночные птицы — обычные, земные, и Рау, похолодев, осознал, что стоит на берегу реки, окружённый туманом, а рядом чернеет остывшее кострище. Ни эльфов, ни заоблачного острова не было — лишь белые от росы ивы подрагивали ветвями от лёгкого ветерка да светились искрянки и маки, маленькие и бледные после эльфийского великолепия. Меч Мегаро торчал из земли, как дорожная веха, а рядом валялся рюкзак на скомканном покрывале. Словно и не было медведя, встречи с эльфами и битвы с двузубом.

— Искатель, — беззвучно проговорил Рау, борясь с надвигающейся паникой и озираясь по сторонам. Он знал, что никто не ответит.

Над рекой пролетел ветерок. С деревьев посыпались крупные капли. Рау с тоской глянул на реку, над которой ползли облачка тумана, потом оглядел себя. Он снова был в порванной домашней одежде и броне из рыбьей шкуры — эльфийский дорожный костюм с бахромой, который ему подарили на острове, пропал бесследно. Получается, всё было сном?

«Монета!» — вспыхнула мысль, и Рау бросился к рюкзаку проверить, на месте ли она. Что, если, старик Ахтаур тоже привиделся ему, и дань Лесу ещё не отдана? Все монеты лежали на месте, но почему-то Рау принял эту новость равнодушно — свалившееся одиночество было хуже. В сто раз хуже. Значит, никого из них на самом деле нет — ни Облачной Тени, поющей мелодичные баллады под кантиэль, ни Хранителя Огня, скрывающего горькую тайну, ни беззаботных и весёлых Ноты и Листа. И Искателя тоже нет.

Он бросил рюкзак и прикоснулся к влажной от росы рукояти, но не взял меча — на равнине было так тихо и спокойно, что оружие казалось ненужным, а от одиночества железом не отобьёшься. Он прошёлся немного по белёсому полю, мимо высоких круглых ив. Желтые грибы маячили повсюду, но о том, чтобы собрать их, он больше не думал. Всё стало бессмысленным.

Промокший от многодневного тумана плащ ничуть не спасал от холода, и Рау зябко поёжился. Он чувствовал себя брошенным, покинутым. Сейчас бы разозлиться как следует, сбить палкой пару стеблей — обычно это помогало, но тоска и страх сковали его настолько, что каждое лишнее движение давалось с трудом.

Ухнула сова. Зверьки притихли, и Рау замер в нехорошем предчувствии. Заныло под ложечкой, как в минуты опасности, и захотелось убежать отсюда сломя голову, хотя вокруг было на удивление спокойно.

Тихий шелест позади заставил его обернуться. В свете Луны блеснул тонкий, почти невидимый стальной прут, и Рау обдало холодом. Не успел вспомнить название, а тело уже само метнулось к оружию. Меч! Отбиться можно только мечом. Как он мог забыть, что под покровом ночи лесные хищники расползлись по всей равнине?

Но в этот миг зашелестело со всех сторон, стальным частоколом взметнулись щупальца, две струны крепко обвили запястья Рау, ещё одна захлестнула ноги, и он упал на спину. Спутанный живой проволокой так, что не дёрнуться, он лежал и смотрел, как над ним нависает мутно-жёлтый глаз величиной с кулак. Ни наставления Мегаро, ни воспоминания о пустоши у водопоя в Чёрном Лесу на ум не пришли, мысль была одна — смерть.

Лязгнули зубы. Тусклый глаз моргнул, смыкая верхнее и нижнее кожистые веки, как заслонку, и верёвочник медленно вытянул вперёд ещё одно щупальце. Не в силах закричать, Рау заворожённо следил, как оно, удлиняясь и мерно покачиваясь, приближается к его горлу. Хищник будто играл с жертвой. Когда ледяной металл коснулся кожи, Рау с коротким стоном попытался вырваться, но верёвочник лишь усилил хватку, ещё туже стянув онемевшие конечности. Щупальце дважды обвило шею пленника и начало её сдавливать. Боль, мрак и удушье навалились одновременно, Рау забился в судорогах…

И проснулся. На этот раз по-настоящему. Он сел в постели, но тут же снова лёг, потому что от пережитого кошмара закружилась голова. Ну конечно, это был сон, а разговор из сна в точности повторял позавчерашнюю беседу во время тренировки. Из открытого окна доносилось успокаивающее пение птиц и мелодичные голоса эльфов. Низкая кровать с чистыми простынями, мягкий свет, льющийся из широкого дверного проёма, уютный уголок с причудливой коралловой мебелью — всё это было ему знакомо. Рау вспомнил, где находится, и облегчённо вздохнул. Но небольшое сомнение холодило душу: а вдруг сон продолжается?

Этот невысокий одноэтажный домик, оплетенный ягодной лианой и разноцветной паутинкой, предназначался для гостей. Веранда, расположенная вровень с землей, плавно переходила в лес, так что было непонятно, где заканчивается комната и начинается природа. Стены и крыша, выращенные из оранжевых и белых кораллов, пропускали свет снаружи, а деревья были частью интерьера, прорастая внутри помещения, как колонны, и возвышаясь кронами над крышей. И красиво, и диковато — как в жилище древних, о которых написано в истории.

Рау был один. Каждому из гостей отвели отдельную комнату, и своих товарищей он почти не видел — как и Искателя. Пять дней, как пьяный, просто проводил время среди эльфов, слушал их песни, смотрел на девушек да отрабатывал с Зелёным Листом фехтовальные приёмы, но сегодня, после того сна, что-то изменилось. Отдышавшись, от встал и спустился по каменной леснице вниз — умыться, а заодно как следует охладить голову под искусственным водопадом, чтобы прогнать мерзкое ощущение.

Но вода не помогла, дышать было по-прежнему трудно. Разозлившись, Рау схватил тренировочную палку и с мокрой головой выбежал из дома. Сделал несколько движений в воздухе, потом отшвырнул палку и принялся разминаться. Сбивать красивые эльфийские травы не хотелось.

— Привет! — услышал он голос Искателя. Эльф каждый день приходил проведать его, но беседы были короткими: остальное время Искатель проводил в Книгохранилище с Ахтауром и другими мудрецами.

— Привет, — кивнул Рау, на секунду оторвавшись от избиения воздуха.

— Там ребята стол накрыли. Пойдёшь завтракать?

— Не хочу, — процедил Рау и сделал подсечку воображаемому врагу.

— Чего такой злой?

— Я не злой, Искатель. Мне просто… — он чуть не сказал «плохо», но вовремя спохватился, — надо собраться с мыслями. — Рау встал, растирая руки. — Знаешь, я, наверно, пройдусь по острову. Дойду до обрыва, я там ещё ни разу не бывал.

— Ранто. Здесь я дома, и ты можешь звать меня по имени. Ладно, пошли прогуляемся. Я всё равно хотел тебе кое-что рассказать.

— Чёрт, всё как во сне! Не хватало ещё, чтоб ты исчез, как Зелёный лист. Мне всякая чертовщина снилась: будто он, как обычно, обучал меня драться на копьях, и вдруг исчез, а я… — Рау замялся.

— Расскажи, — предложил Ранто, но он только отмахнулся.

Они спускались по склону горы, и Рау в который раз подивился, какие ровные и удобные на острове тропинки. Лес, хотя и дикий, выглядел ухоженным: нигде не валялся бурелом и не торчали острые сучья, а любое место, куда ни глянь, казалось созданным для прогулок и отдыха. Ни одного металлического растения в заоблачном краю не росло.

Поначалу шли молча. Здесь тумана не было, и сквозь тёмный узор ветвей виднелось чистое фиолетовое небо со звёздами. Сверкающие дети ночи так и не возобновили свой танец — даже здесь, в счастливом краю, они оставались неподвижными с наступлением вечной ночи. Трое светящихся фотелли — два зелёных и один розовато-белый — с весёлым тявканьем перебежали дорогу путникам. Рау замедлил ход, проводил их глазами, ругнулся дрыном и зашагал вдвое быстрее.

— Странник, ты в порядке? — спросил Ранто, догоняя его.

Рау остановился как вкопанный и спросил в лоб:

— Это всё по правде происходит, или я опять сплю?

— По правде, конечно! — засмеялся эльф, но тут же посерьёзнел. — Чёрный Лес коварен, и даже на летающих островах нельзя укрыться от его власти. Недавно ты передал свою первую монету, и он вновь призывает тебя.

— Я уже не знаю, чему верить. Со мной чёрт знает что творится. Вот куда делись те четыре дня, о которых я ничего не помню? Мегаро ушёл, оставил мне меч и велел ждать. Потом медведь пришёл, и я уснул. Когда засыпал, всё было красным от заката, а когда проснулся, стояла ночь, — вспоминал Рау, переступая через мелкие камешки и отводя рукой зелёные ветки. — А потом вы пришли. И сказали, что солнце сгорело семь дней назад. А у меня выходило, что три. Где я был всё это время? Меня что, Чёрный Лес лишил памяти?

— Навряд ли, — ответил Ранто, идущий за ним. — Скорее всего, ты действительно проспал четверо суток. И, думаю, Лес тут ни при чём. Вполне может статься, что это учитель навёл на тебя долгий сон. И медведя он прислал, уж в этом-то можешь не сомневаться.

— А то, что мне всякая чепуха снится, тоже его работа? — и Рау машинально прикоснулся к шее, будто смахивая что-то.

— Нет. Это Лес говорит с тобой. После каждой монеты нужно возвращаться за новой, таков порядок.

— После каждой, — глухо повторил Рау. — Сколько людей я должен отравить проклятием?

— Свернём направо, — внезапно предложил эльф. — Здесь есть более интересное место, чем обрыв.

— Ты мне рассказать что-то хотел, — напомнил Рау, но послушно свернул с тропинки.

— Да. Это очень важный разговор, но перед этим ты должен своими глазами увидеть подземный источник — чтобы у тебя не было сомнений в моих словах. Туда неблизкий путь, мы успеем всё обсудить. Тебя ведь что-то беспокоит?

— Ещё бы, — хмыкнул Рау. — Ты не знаешь, что вообще с миром творится? Куда солнца делись? Если так и дальше пойдёт, растения перестанут плодоносить. Каково сейчас людям в темноте? Там, между прочим, остались мои родные. Я как представлю, что вся дрянь из Леса по равнине расползётся…

— Не расползётся, она без Леса жить не может.

— Она на свету дохнет, а света-то и нет! — возразил Рау. Под ногами что-то сверкнуло, и он увидел живой минерал. За всеобщим великолепием острова он как-то и не замечал эти прозрачные, знакомые с детства шарики. Интересно, как они не скатываются с обрыва?

— Говорю тебе, брось об этом беспокоиться. Такое невозможно. Поверь. На моём веку ни одна тварь не выходила за пределы Леса, а живу я очень давно. Дольше, чем Тень и Хранитель, вместе взятые, а они не вчера на свет появились.

— Чёрт. Это сколько же ты всего знаешь? А я с тобой, как с ровесником, запанибрата, — смутился Рау.

— Всё нормально! — улыбнулся тот. — Мы не бываем старыми… почти никогда. Старость приходит лишь к немногим из нас и считается болезнью.

— Нам бы так. А кто ты по ремеслу?

— За долгие годы эльф успевает освоить многие ремёсла, — уклончиво ответил Ранто. — А твою тревогу за родных я понимаю. Но скоро солнца вернутся на небо, я уверен. И всё будет как прежде. Спрашивай, о чём хочешь, нам идти ещё целый час.

— Да мне всё интересно. Про мудрецов ваших, например. Про них столько говорили, а я ни одного не видел. Они что, вообще из Хранилища не выходят? Какие они — в шляпах и мантиях? Молодые или древние? На наших похожи? Ну что ты надо мной смеёшься, сам разрешил спрашивать что угодно.

— Сегодня вечером будет прощальный ужин, соберётся большая компания, и мудрецы тоже придут. Вот и узнаешь, какие они! А насчёт вопросов ты меня не так понял — или я не так выразился? Я думал, может, ты хочешь спросить о себе самом. Вдруг с тобой что-то происходит, чего ты сам не понимаешь?

— Лучше песню о Златоцвете учить. Мне всего несколько куплетов осталось запомнить.

— Песню так песню, — легко согласился Ранто и стал декламировать четверостишия, делая паузы. Рау повторял их мысленно, потом вслух, и так они добрались до высокой арки входа в подземелье, украшенной самоцветами. В отличие от других арок эта была закрыта воротами.

Эльф подошёл к ним, прикоснулся ладонью, что-то пошептал, и створки с тихим гулом разъехались, открывая тёмный подземный ход. Стены состояли из простой каменной кладки, довольно грубой, и Рау почему-то вспомнил Лачугу. Её ведь, по преданию, тоже построили эльфы, и смотрелась она так же мрачно.

— Что, не по-эльфийски выглядит? — спросил Ранто, заметив его сомнения. — Зато построено на века. На острове нет ничего старше этого коридора.

— Темно-то как, — проговорил Рау, моргая.

— Не бойся оступиться, тут ровная дорога, — сказал эльф и многозначительно добавил: — Дальше будет светлее.