Рау. Книга первая (джен)

Сначала соревновались дети. Это было шумно, весело и быстро, стрелы летели и в цель и в воздух, кто-то разревелся от досады, у кого-то порвалась тетива, но всё закончилось хорошо. Призы раздали сразу — кому игрушку, кому новую шляпу от солнца и всем, включая проигравших — сахарные колечки.

Дети разбежались, и началось соревнование среди молодёжи. Рау не выспался и на всё действо смотрел как сквозь пелену. Расставаться со своей тренировочной палкой он не стал даже по случаю праздника, лишь перевесил чехол на левую сторону, чтобы можно было стрелять. Постоянно хотелось зевать, а в глаза словно кто-то песка насыпал. Если бы не состязание, он бы сегодня вообще с лежанки не вставал.

Каждому давалось по три выстрела. И парни, и девчонки стреляли очень метко, почти все стрелы попадали в деревянный круг, а у некоторых и в яблочко. Когда подошла очередь Ликетты, Рау усилием воли отогнал сонливость и стал внимательно смотреть.

Девочка явно волновалась, это было уже второе её участие во взрослых соревнованиях, и в прошлогоднем она все стрелы выпустила в воздух. Она очень долго целилась, прямо-таки буравила правым глазом мишень, и Рау невольно затаил дыхание. Выстрел! Стрела попала в самый край мишени, и по толпе пронеслось не то радостное, не то разочарованное «у-у-у!» Второй выстрел — в воздух. Третий — в воздух.

Ликетта торопливо ушла с поля, опустив голову. Отойдя подальше от толпы, она отбросила лук. За ней побежал белокурый мальчик чуть постарше неё и две девчонки, и Рау услышал раздражённые слова сестры: «Чтоб я ещё раз припёрлась на эти состязания! Дрын меня побери!» Девочка громко ругалась и дрыном, и чёртом, а друзья сгрудились вокруг неё и что-то говорили. Внезапно мальчишка упал спиной на траву, словно его толкнули.

По горькому опыту Рау знал, что в такие минуты от Ликетты лучше держаться подальше — после прошлогоднего сестрёнкиного проигрыша он попытался сказать ей утешительные слова и получил царапину через всю физиономию. Металлические ногти — это вам не шутка.

Потом стреляли один за другим два парня, и оба не промазали ни разу. Сегодня у Рау были сильные соперники! А потом наступила очередь Зетты, и Рау, забыв об усталости, залюбовался её плавными движениями. Своими сильными руками она уверенно держала большой лук, целилась недолго и все три стрелы всадила в деревяшку, причём одну в край яблочка.

Толпа восторженно зашумела. Рау улыбнулся и помахал Зетте рукой, но при этом его кольнула коварная мысль: а ну как он окажется худшим стрелком, чем его невеста? Вот тогда уж точно позора не оберёшься.

— Что зеваешь? Заснул на ходу? — раздались окрики и смешки, и только когда кто-то толкнул его локтем, Рау понял, что сейчас стрелять ему. Спохватившись, он подбежал к черте, посмеялся над собой за компанию, выбрал стрелу и приладил желобок к тетиве.

За ним внимательно наблюдала вся деревня — почти триста человек. Он увидел своих родных в толпе, и мама помахала рукой. Зетта, стоящая чуть ближе, подмигнула ему, будто напоминая об обещанном подарке. Нельзя промазать, никак нельзя! Он натянул тетиву, прищурился и едва не спустил стрелу, как вдруг одно из солнц решило сменить место.

Толпа встретила это дружным хохотом, и все проследили сквозь прикрытые веки за движением продолговатого солнца. Тени описали полукруг, и яркий блик от мишени ударил Рау в глаза, ослепив на миг. Он опустил лук и несколько секунд стоял, пытаясь проморгаться, а его весело подбадривали зрители.

Солнце наконец успокоилось, облюбовав местечко над лесом во второй четверти неба, и он вновь прицелился, моля судьбу, чтобы не пришло в движение второе. Повисла напряжённая тишина. Рау задержал дыхание, слившись со стрелой в единое целое, впился взглядом в мишень…

И тут его накрыло. Чёрный Лес снова звал его.

Уже теряя интерес ко всему, он выпустил стрелу, и она вонзилась в мишень между краем и яблочком. Не самый лучший результат, но ему не было дела до своих и чужих успехов. Мир стал серым и скучным, и даже солнечный свет вызывал тоску. Рау взглянул на толпу. Все эти люди чего-то ждут от него — вот странные! Зачем устраивать игрища, если рано или поздно всё равно все умрут?

Перед ним торчали в земле ещё две стрелы. Усилием воли он заставил себя натянуть лук во второй раз, но руки дрожали, сила быстро уходила из его тела, и стрела сорвалась. Мимо. Раздались крики: «Лопоухий промазал!» Зрители шумели и свистели, но Рау было всё равно. К третьей стреле он даже не прикоснулся, просто положил на землю лук, ставший вдруг непомерно тяжёлым, и пошёл прочь от стрельбища.

Ошарашенные крестьяне умолкли и расступились перед ним. А он брёл и брёл, куда глаза глядят, и думал о смерти. Все умирают. И его родные когда-нибудь умрут. И Зетта. И Ше. Он отчётливо и ясно вообразил себе мёртвого шестинога: шерсть свалялась и потеряла блеск, глаза подёрнуты плёнкой, а большое крыло, так часто укрывавшее его от ветра и дождя в путешествиях, уже никогда не раскроется. Зачем ждать? Не лучше ли умереть прямо сейчас?

— Ты чего, Рау? Напился, что ли? — окликнул его старик-сосед.

Рау не ответил, лишь скользнул равнодушным взглядом по скатерти с угощениями и трём рядам воткнутых стебельками в землю винных плодов. Когда-то он любил собирать на лугу эти плоды, ему нравился их вид: узкие высокие металлические чаши слегка овальной формы с плюской наверху, как у жёлудя. Открутишь плюску — а внутри вино. Какого оттенка стебелёк, такого цвета и хмельной напиток. Рау больше всего любил янтарное, но теперь он и подумать не мог о том, чтобы пить, простые человеческие удовольствия в одночасье стали для него запретными. Единственным источником радости было теперь то, о чём он прежде боялся даже думать.

Ноги сами привели его к опушке — нет, пока не Чёрного Леса, а обычного. Деревня осталась позади, и он стоял как раз на развилке. Поддавшись желанию спрятаться от всех, он свернул с дороги, пробрался между кустами и оказался посреди колоннады желтоствольников. Дальше идти не хотелось, не хотелось вообще ничего — даже жить, но когда он ощутил, что ему не хочется дышать, то испугался. Дыхание перехватило, бешено заколотилось сердце, и Рау свалился к подножию гладкого жёлтого ствола. Он старался вдохнуть и не мог. Такая напасть приключилась с ним впервые, и он изрядно натерпелся страху, прежде чем способность дышать вернулась к нему. Прислонившись к дереву, он задышал часто-часто, как звери в жару, а в голове уже маячила мысль: уходить надо сейчас, сию минуту, ни с кем не прощаясь. Третьего приступа он не выдержит.

На этот раз отпускало медленно. Перед глазами всё плыло, но умирать уже не хотелось. Он вытащил из-за спины палку, воткнул в землю и кое-как встал, опираясь на неё. Ничего, идти можно. План был простым: домой, собрать рюкзак и в Лес. Пешком. Ни в коем случае нельзя подвергать неизвестным опасностям верного Ше.

Пока он был под наваждением, второе солнце успело переползти поближе к своему двойнику, и влево протянулись длинные тени. На границе леса и луга что-то блестело, и Рау решил посмотреть — в нём снова проснулся интерес к жизни. Так и есть — это оказался ещё один ажурный грозовой цветок, маленький, но очень красивый. Ладно, пусть торчит дальше. Теперь не до цветов.

Уйти незамеченным не удалось. Не успев отойти от цветка и десяти шагов, Рау услышал женский голос:

— Ну где тебя носит! Состязание закончилось, твой отец взял первый приз! Идём скорее, все тебя ждут!

К нему подбежала Зетта. На ней было длинное зелёное платье, вязанное из шёлковой травы, которое ей очень шло — успела переодеться после стрельбища. Зетта хитрым способом подколола волосы, так, чтобы чёрная прядь была видна, подкрасилась, и Рау не мог отвести от неё глаз. Девушка ничуть не запыхалась после долгого бега, и Рау отметил, какая она сильная, но звать её с собой в Лес — нет, ни за что. Она вообще не должна догадаться, что он уходит.

— Ты хоть знаешь, что было на кону? Колёсная повозка с крышей! Твой папа уже вовсю катает детей вокруг деревни. Запряг твоего шестинога и катает.

— Зверей уже отвязали? — рассеянно спросил Рау.

— Да, сразу после стрельбы. Ну что ты сегодня как дохлая рыба! Почему сбежал с состязания? Я всем наврала, что ты заболел.

— Я и вправду… — Рау лихорадочно придумывал, что может болеть у молодого здорового мужика, но ничего на ум не шло. — В общем, я напился. Я ужас сколько выпил. Штуки четыре, если не пять.

— А почему? — сбавила тон девушка.

— Думал.

— Я тоже иногда думаю, — сказала Зетта, пригладила рукой траву и села. Рау уселся рядом, поставив деревянный «меч» и держась за него. — Мне даже иногда бывает грустно. Но чтоб вот так напиться — это нужен повод. Серьёзный.

У Рау был повод. Но ни напиться, ни поцеловать невесту он не мог, Чёрный Лес наложил вето на всё, что отбирало жизненные силы. Однако девушка ждала объяснений, и Рау выдал первое, что пришло в голову:

— Я понял, что я негодный крестьянин. Я буду тебе плохим мужем — целыми днями шатаюсь по округе и думаю не о заработке, а о путешествиях.

— И только-то? Твой дед тоже путешествовал, что в этом плохого? Рау, нам всего по девятнадцать лет! Куда спешить? Мне тоже пока не хочется заводить семью! Не стоило из-за этого травиться вином. Держи подарок, — и Зетта положила ему на колени вышитый чёрно-зелёный чехол для звёздочек.

— Ух ты! Но ведь я проиграл состязание.

— А, ерунда. Ведь ты же хотел такой!

— Как ты догадалась?

— Ты не умеешь хранить тайны, — ответила Зетта и подмигнула. — Пойду и скажу, что у тебя похмелье. Кстати, выпей хоть один бокал по-настоящему, а то от тебя не пахнет вином. Никто не поверит.

Она вскочила и убежала, а Рау в изумлении глядел то на чехол, то ей вслед. И только тут сообразил, что нужно было подарить ей тот цветок. Ну вот досада! До него рукой подать.

— Дрын меня побери. Одно слово — лопоухий, — проворчал Рау, встал и вернулся за цветком.

Он уже мог ходить, не опираясь на палку, поэтому спрятал её обратно в чехол за спиной. Так и дотопал до самой деревни с цветком в руке, как блаженный. У Зетты длинные волосы, из этого цветка можно сделать красивую заколку, если отпилить половину стебля. Только пилить будет кто-то другой, не Рау.

Подойдя к домам, поймал себя на том, что не хочет попадаться никому на глаза. Веселье было в самом разгаре, с того конца до него долетали обрывки песен и пьяный смех. Улицы пустовали, только два хвостатых медведя, красный и серый, спали на соломе возле хозяйского дома. Красный медведь напомнил ему о Мегаро, и Рау стиснул зубы. Он обошёл спящих животных, но улочка была так узка, что он задел серую медведицу ногой и разбудил, и та потянулась к нему носом.

— Спи, спи, — шепнул ей Рау и погладил по лбу, и медведица, урча, улеглась. Рау подумал о своём шестиноге. Прощания не будет, нет уж. Ше сейчас катает детей в новой повозке, вот и пусть катает.

Когда он подходил к родному дому, тени пришли в движение, и за какие-то полминуты стало темно: оба солнца одновременно спустились за горизонт. Толпа за деревней встретила ночь радостным шумом. Сейчас зажгут костры, и праздник станет ещё веселее. Хоть бы никого дома не оказалось!

Первым делом он нашёл в прихожей луковицу луноцвета — её нетрудно было найти по белому лучу, вырывающемуся из свёртка на полке. Рау привязал луковицу за ботву к потолочному каркасу, нашёл свёрток бумажной коры и оторвал небольшой кусок. Написал угольным стержнем: «Я ухожу в путешествие. Цветок — подарок для Зетты». Положил записку на стол рядом с цветком, снял со стены свой рюкзак и начал спешно собирать вещи.

Сменная одежда, лёгкие башмаки — не всё же ходить в сапогах, короткий нож — из тех, что носят в узком кармане на голенище, но Рау спрятал его в ножны из коры и положил на дно рюкзака вместе с пилкой из черенка ершовника. Взял пустой винный сосуд для питьевой воды. Пару игл и моток швейной нити — чинить одежду. Лекарства — мало ли. А из оружия ничего. Лук он обронил на стрельбище, запасного нет, да и как управиться с луком в густой чаще? Будет только мешать. Дорожный посох — более привычное оружие, и с ним он умел обращаться даже лучше, чем с палкой, но посох слишком длинный — в чехле за спиной не поместится, а руки должны быть свободными. По дороге можно будет ещё ножей выкрутить, хотя растительные лезвия тонки и ненадёжны.

Рау не представлял себе, с кем ему придётся воевать в Чёрном Лесу. Возможно, что с Мегаро, но попробуй его одолей! Он здоровенный и крепкий, как кабан. Ещё вчера Рау собирался оторвать ему голову, но тогда поход откладывался на неизвестный срок, а сегодня ему было не до бахвальства.

Непромокаемое полотно, железные крепления, чтобы делать навес от дождя, ведь теперь рядом не будет Ше с его тёплым крылом. Нет, о Ше ни слова. Вот вроде и всё! Взгляд Рау упал на стальную кованую цепь, висящую у входа, и он, не раздумывая, обмотал её вокруг пояса дважды и застегнул. Вот теперь точно всё. Он повесил шляпу на крючок — во мраке Леса она ему не пригодится, набросил капюшон и вышел из дома.