Двое из ларца (джен)

Минерва МакГонагалл вот уже целых два часа испытывала горячую любовь к своему давнему недругу, когда-то ученику, а ныне — сотруднику и подчинённому, Северусу Снейпу. Декан Слизерина выглядел злобным, как вервольф в полнолуние, и ядовитым, как смесь цикуты с цианистым калием, но при этом он любил сам принимать решения. Представленный им список кандидатов на участие в Турнире от факультета Слизерин содержал всего четыре фамилии, причём были особо отмечены две, одну из которых следовало вычеркнуть. И этот факт в данный момент компенсировал в глазах директора Хогвартса любые его недостатки.

Остальные деканы не были столь любезны. Список Равенкло содержал восемь фамилий, список Хаффлпаффа — целых одиннадцать. Список Гриффиндора включал всего шесть фамилий, но зато в нем были Диоскуры.

Право на участие в поездке Джеймса Блэка не вызывало сомнений. Парень унаследовал не только блестящую внешность отца, но и его блестящие способности, и если чем и отличался, так только более спокойным характером. В Сириусе, если хорошо приглядеться, всегда ощущался некий надрыв — взаимное неприятие с родителями никому даром не проходит. Для Джеймса же самым крупным конфликтом с родителями было — в восемь лет — категорическое нежелание учиться бальным танцам (папа Сириус считал, что танцы способствуют улучшению пластики и осанки). А самой большой обидой на них — в шесть лет — отказ отпустить его с Сайрусом в Германию (мама Роксана заявила, что и одной малолетней обормотки хватит, чтобы испортить парню поездку). Впрочем, танцами он занялся по собственной инициативе в тринадцать и так увлёкся, что предложил ввести их в Хогвартсе как факультатив (предложение было рассмотрено и вскоре принято), а Сайрус на следующий год взял брата с собой во Францию, на этот раз оставив дома «малолетнюю обормотку» Мадлен. Джин, как и его отец, никогда вроде бы не учился, но всегда всё знал. Единственные «неуды» у него были по предсказаниям, да и то за откровенное хулиганство, ибо предсказания как учебный предмет он считал полной ерундой, в чём МакГонагалл втайне была с ним согласна. К седьмому курсу на его официальном счету числилось: улучшенное зелье от головной боли (подарок профессору Снейпу на день рожденья — после заявления профессора, что у него «голова начинает болеть при одном только взгляде на эти две наглые физиономии»), два модифицированных и одно оригинальное заклятье (последнее — на спор) и совершенно нетрадиционная, но очень действенная подкормка для некоторых видов редких растений (удачная попытка личного приработка). Чего и сколько числилось на счету «неофициальном», знал доподлинно разве что Джед. Правда, в придачу имелся список на десять листов мелким почерком всевозможных проделок разной степени невинности...

Впрочем, Джеймс Поттер имел не меньше прав. Он как раз не слишком походил на своего знаменитого отца, зато от деда-тёзки отличался разве что цветом волос и глаз, взяв первое от мамы, а второе — от бабушки. Учился он менее ровно, чем Блэк, но лишь потому, что нередко предпочитал домашнему заданию дополнительную тренировку. Способности ловца парень унаследовал от обоих родителей и блестяще их развил, так что в подарок на совершеннолетие получил приглашение в национальную сборную. Всё последнее лето спортивные разделы магических газет пестрели заголовками: «Надежда английского квиддича», «Новый Крам», «Третий — не лишний» и им подобными. Правда, по правилам он теперь не мог принимать участие в школьных матчах, что повергло в траур всех болельщиков Гриффиндора: хоть сколько-нибудь равноценной замены на факультете не наблюдалось.

Однако, помимо сих очевидных достоинств, существовал всё тот же список на десять листов — если одного из Джеймсов ловили на каком-то нарушении, проказе или опасном предприятии, вину второго можно было уже не доказывать. Миссис Форест, убеждённая сторонница общественно-полезных методов наказания, неоднократно утверждала, что с момента поступления в Хогвартс Диоскуров штат уборщиков можно было смело сокращать вдвое.

Абигайль Форест была спасением Минервы МакГонагалл. Дело в том, что профессор МакГонагалл абсолютно не хотела расставаться с преподаванием. Но, оказавшись перед выбором: превратиться из «и/о директора» в «директора» или отдать Хогвартс в руки совершенно постороннего человека, подсунутого Попечительским Советом, выбрала всё-таки первое. Минерва уже готовилась искать нового преподавателя трансфигурации (заранее испытывая к нему не самые тёплые чувства), но тут пробывшую некоторое время вакантной должность завхоза заняла сравнительно молодая (чуть за сорок) и невероятно энергичная вдова миссис Форест. В первый же месяц её владычества в школе заработала абсолютно вся сантехника, чего не случалось уже несколько десятилетий. Потом куда-то исчезли вековые сквозняки, причём экономия на топливе и антипростудных зельях в первый же год превысила затраты на это «чудо». К рождественским каникулам МакГонагалл с изумлением осознала, что тратит на хозяйственные вопросы не больше времени, чем требовалось, чтобы поставить подпись под счётом или ведомостью. Правда, оставшегося времени всё равно отчаянно не хватало, но теперь директриса знала, как решить проблему.

На то, чтобы провести новую должность через Попечительский Совет и Министерство, потребовался весь остаток учебного года плюс бессовестное использование самых разных знакомств. Например, Сириус Блэк, менее чем за год до того официально «воскресший» и посему периодически осаждаемый репортёрами, предложил «Пророку» эксклюзивный цикл из трёх очерков «Жизнь меж решёток», потребовав в качестве гонорара напечатать равный объём «редакторских» материалов на тему «Директор школы: педагог или администратор?». Судя по лихости стиля, им же и написанных. Жертву Минерва оценила высоко — вспоминать о годах, проведённых в Азкабане, Сириус, мягко говоря, не любил.

Результатом всех этих интриг стал декрет «О введении в Школе Чародейства и волшебства Хогвартс должности «Заместитель директора по организационной работе». Предметом особой гордости Минервы были пункты № 3, где говорилось: «Заместитель по организационной работе назначается Директором без согласования с вышестоящими организациями», и № 4б, гласящий: «Круг обязанностей Заместителя по организационной работе определяется Директором». Новую должность заняла дочь однокурсницы (и подруги) Минервы, пятидесятитрёхлетняя бездетная вдова Кэролайн Ринг, и с этого момента функции МакГонагалл как директора практически свелись к представительским. Правда, она ещё отвечала за подбор персонала, но при полном штате преподавателей это означало всего лишь ежегодно подписывать штатное расписание.

Прозвище «Парки» (или «Мойры» — в зависимости от того, Эллада или Рим были ближе говорящему) вскоре стало едва ли не официальным для обозначения «женского триумвирата» Хогвартса. И вот уже почти два десятилетия они дружно пряли нити судеб нового поколения британских магов.

Но в данной ситуации помощницы могли разве что посоветовать — решать всё равно предстояло директору.

В дверь постучали. Говоря: «Войдите», МакГонагалл испытывала двойственное чувство: малодушную радость от того, что можно отвлечься от принятия решения, и тоскливое подозрение, что грядущий разговор вовсе не будет «отвлечением».

Так и случилось — на пороге стоял Джеймс Поттер.

— Можно? — с нехарактерным для него смущением проговорил он. — Я понимаю, что вы заняты, но я только на минуточку... Только сказать...

— Говори, — вздохнула Минерва.

— Я... В общем, я записался на участие только потому, что Джин сказал, что иначе тоже не станет записываться. А он должен ехать обязательно, вот!

— Та-а-ак... — неопределённо протянула директриса, пытаясь понять, какие чувства вызывает у неё это заявление. И не удержалась от провокационного:

— А ты сам что, не хочешь поехать?

— Хочу, конечно, — пожал плечами парень. — Только толку-то? Всё равно меня Кубок не выберет.

Вообще-то Минерва тоже так считала. Выражение «два снаряда в одну воронку не падают» с лёгкой руки Сэтби стало расхожим в Хогвартсе. С другой стороны, отец парня был той самой воронкой, в которую сыпались абсолютно все снаряды. Но так тем более...

— А кто должен ехать, как ты думаешь? — снова не удержалась она.

— А что тут думать-то? Джин, конечно, а ещё Маклейн и Ровена Сати. Так все наши считают. Ну, почти все...

«Однако! — подумала Минерва. — Они, оказывается, всё уже решили! «Почти все», надо же...»

— Мисс Сати ещё нет семнадцати, — возразила она вслух.

— К началу Турнира — будет.

— Она же только на шестом курсе!

— Подумаешь! Папа вообще был на четвёртом и ничего — выиграл!

Да, с этим аргументом спорить было сложно.

— Ладно, иди. Я приму во внимание ваши соображения.

— Спасибо, профессор!

МакГонагалл задумчиво уставилась на захлопнувшуюся за Джеймсом дверь. Что-то — возможно, полувековой опыт — подсказывало ей, что второго визитёра ждать придётся недолго.

Опыт был прав. Не прошло и пяти минут, как в дверь снова постучали. И, разумеется, это был Джеймс Блэк.

— Можно? Я на минуточку...

— Можно. Если на минуточку.

— Я только хотел сказать, что записался потому, что иначе Джеда не заставить было бы. Он вбил себе в голову, что его всё равно Кубок не выберет, раз его отец участвовал.

— А ты думаешь, что выберет?

— Да запросто! Во-первых, дядя Гарри участвовал как бы не от Хогвартса. Во-вторых, Джед талантливый. А в-третьих — никто же не знает, по каким критериям происходит выбор! Может у него, наоборот, шансов больше всех?

С последним нельзя было не согласиться — чем руководствовался Кубок при выборе, доподлинно не знал никто.

— А ты разве не хочешь поехать? — спросила Минерва, уже предполагая ответ.

— Хочу, конечно! Только если вы возьмёте нас обоих, это будет нечестно по отношению к другим, а из нас ехать должен Джед.

Строго говоря, взять обоих Диоскуров формально не являлось каким бы то ни было нарушением. Но Джин был прав — воспринято это было бы именно так. Как-то слишком все привыкли видеть в них братьев.

— Ладно, я учту твои соображения. А сейчас иди.

— До свидания, профессор! Спасибо!

МакГонагалл только вздохнула — за что спасибо-то? За готовность предпочесть другого? «Надо было спросить, кого ещё взять, — подумала она. — Интересно, он бы так же ответил? Наверное, так же. Обсуждали, небось». Что-то — видимо, всё тот же опыт — ей подсказывало, что этот визит тоже не последний. Однако новый визитёр появился только через сорок минут (Минерва успела вычеркнуть двоих из списка Хаффлпаффа и одного из равенкловцев) и оказался совсем не тем, кого она предполагала увидеть.

Впрочем, Сириус Блэк всегда был источником неожиданностей.

В краткой биографии этого человека, недавно помещённой «Магическим вестником» в разделе «Наши авторы», практически каждая строчка начиналась со слов «единственный», «первый» или хотя бы «один из немногих». Это был первый из древнего и многочисленного рода Блэков, учившийся в Гриффиндоре (вторым и пока последним стал Джеймс). Один из немногих, сумевший стать анимагом (к тому же в неполных шестнадцать лет). Единственный, кому удалось бежать из Азкабана без посторонней помощи. Первый и пока последний (за четыре тысячи лет), сумевший выбраться из Шепчущей Арки... Многие гадали — это уже вершина его «творчества» или можно придумать что-то ещё более сногсшибательное? Впрочем, сам Сириус подобные разговоры терпеть не мог и обычно отвечал — весьма резко, — что предпочёл бы остановиться на втором пункте программы.

В Хогвартсе старший из Блэков появлялся не так уж редко, поскольку тут преподавали два его душевных друга — Люпин и Сэтби — и один «душевный враг» в придачу, но как раз сейчас его появление директора совершенно не обрадовало. МакГонагалл не могла не учитывать, что при всей своей оригинальности, Сириус был отцом, и вряд ли ему было совсем уж чуждо всё человеческое.

Впрочем, Сириус если и заметил мрачное настроение хозяйки кабинета, то не подал вида. Со словами: «Счастлив приветствовать вас, мадам!» он изящным движением вынул из воздуха широкополую шляпу с пышным пером и изобразил французский придворный поклон эпохи Людовика XIV. «Вот ведь позёр!» — подумала Минерва, чувствуя, как губы сами собой складываются в улыбку.

— Сириус, когда ты повзрослеешь? — сказала она вслух.

— А зачем? — возразил мужчина. — Представьте меня серьёзным, почтенным джентльменом в смокинге — скучно!

Ни «серьёзным», ни «почтенным» назвать его было нельзя, хотя смокинг как раз смотрелся на нём весьма органично. Те два раза, когда Блэк его надевал. Впрочем, на нём абсолютно всё смотрелось органично. Сириус был бессовестно красив, а появившаяся за последние годы лёгкая проседь только добавляла шарма. Трудно было представить, что этот элегантный, моложавый мужчина мог выглядеть как ходячий скелет, обтянутый жёлтой пергаментной кожей, что эти синие озорные глаза были чёрными и мёртвыми... однако и это было. Сейчас Сириус гораздо больше походил на себя двадцатилетнего, чем двадцать лет назад.

— Чаю? — светским тоном предложила Минерва, жестом предлагая гостю садиться. — Кофе? Тыквенного сока с перчиком?

Сириус хихикнул — последнее было намёком на одну из не самых удачных, зато самых безобидных проказ Мародёров.

— Моя следующая публикация на тему образования будет начинаться со слов: «Доколе наших школьников будут пичкать такой гадостью, как тыквенный сок в то время, как весь прогрессивный мир давно перешёл на грейпфрутовый?». А если серьёзно, так от кофе не откажусь.

— О питании школьников — это ты с Абигайль побеседуй, — усмехнулась Минерва, наколдовывая перед гостем столик с кофе и печеньем.

— Побеседовать с миссис Форест — всегда с удовольствием! — Сириус набросился на угощение с таким азартом, словно не ел дня три. — Очаровательнейшая женщина! Куда только мужики смотрят! Эх, был бы я холостяк...

— Получил бы отказ, как и все остальные. Абигайль полностью согласна с мнением христианской церкви — одного брака в жизни вполне достаточно. И готова общаться с мужчинами только до слов «прошу руки и сердца». Впрочем, к другим просьбам бывает иногда более благосклонна.

— Мадам, что за намёки! — деланно возмутился Сириус. — Я верный муж!

— Я, собственно, имела в виду замену сока в рационе школьников... Ты что, не завтракал? Может, чего-нибудь посущественнее хочешь?

— Не откажусь — я даже почти и не ужинал. Вернее, ужинал, но на официальном фуршете, а там сами знаете, как кормят.

— На каком именно? — без особого интереса спросила Минерва, наколдовывая пару отбивных с картошкой.

— В Комитете по проведению Турнира. Спасибо! А вилку можно?

— А что это ты там делал? — теперь МакГонагалл посмотрела на гостя не просто заинтересованно, а крайне подозрительно. — Ты же о спорте никогда не писал?

— Я пишу о международном сотрудничестве, — так и не дождавшись вилки, Сириус наколдовал её сам. — Кстати, вам просили передать официальный пакет. Вернее, я сам напросился в курьеры — всё равно сюда собирался.

Не ожидая ничего хорошего от очередного творения бюрократической мысли, директриса развернула лист гербового пергамента, озаглавленный «Дополнение № 4 к Регламенту проведения Турнира Трёх Волшебников», и ахнула. Выписка из протокола последнего заседания Комитета, если убрать бюрократизмы, содержала следующее: во-первых, представительство от каждой Школы решено увеличить с двенадцати до двадцати претендентов («в целях более широкого развития международных связей...»), а во-вторых, в делегацию, дополнительно к квоте, могут быть включены дети участников предыдущего Турнира — по одному (одной) от Школы («.... так как во всех трёх Школах-участницах в данный момент учатся дети господ Ф.Делакур, В.Крама и Г.Поттера соответствующего правилам Турнира возраста...»).

Если первая новость была неоднозначной (больше делегация — больше проблем), то вторая воспринималась в данный момент как спасение. МакГонагалл мысленно возблагодарила покойных супругов Делакур — узнав, что и младшая их дочь вслед за старшей собралась замуж за англичанина, они поставили два условия: дети от этого брака должны носить двойную фамилию, и хотя бы по одному отпрыску обеих семей должны учиться в Бобатоне. Если бы не это последнее требование...

Минерва взглянула на довольно улыбавшегося Сириуса (явно знал, обормот, что в пакете!) и подозрительно спросила:

— Признавайся — это не шутка?

— Ну что вы, мэм!

— И кто подал Комитету эту светлую мысль?

— Не смотрите на меня так — не я! Откуда у меня такое влияние?

— Не прибедняйся! Кто тогда?

— А кто у нас родственник аж двоих из вышеупомянутых и в придачу глава отдела в Министерстве?

— Ни за что не поверю, что Перси знает хоть что-то о детях Крама!

— Перси — нет, Рон — да.

— О, Мерлин! Он что, до сих пор ревнует?

— Я бы тоже ревновал, если бы бывший соперник назвал дочь в честь моей супруги...

— Дочку Крама зовут Гермионой?

— Герминой, если быть точным. Что не меняет сути. Впрочем, она ещё маленькая, а вот старшему, Стояну, как раз месяц назад семнадцать исполнилось.

— Ты тоже неплохо осведомлён...

— Эти сведения есть в любом спортивном справочнике. Кстати, его жену зовут Злата, что означает «золотая». Красиво, правда?

— Красиво... Ты вообще-то по какому поводу к нам собирался?

— Вообще-то взять у вас интервью, раз уж темой Турнира занялся... А что?

— Ничего. Просто я только час назад с твоим сыном беседовала.

— Что ещё он натворил? Вроде год только начался...

— Тебе всё и в подробностях?

— Ну, о подробностях я его самого расспрошу...

— И проконсультируешь заодно, судя по тону.

— Ну это смотря по тому, что они сочинили. Могу и отругать.

— За недостаток фантазии?

— За недостаток предусмотрительности. Но сначала интервью, ладно?

— А может, ты его сам сочинишь?

— Ну уж нет! Даже за вторую чашечку кофе.

— А с пирожными?

Ответом ей был неподкупный взгляд и демонстративно вынутый блокнот.