Dangerous Freight - Опасный груз (джен)

Шаттл ощутимо тряхнуло, свет мигнул, погас, зажегся снова. Ничего критичного не произошло, можно было подумать — показалось, но Оби-Ван прилип к стене, а пилот застыл как вкопанный.

— Что это? — спросил Квай-Гон. Кто-то должен был сохранить самообладание. — Надо проверить шаттл.

Оби-Ван отмер и закрутил головой.

— Учитель, мы все еще летим или уже умерли?

— Что взорвалось? — Квай-Гон на всякий случай повысил голос, но пилот тупо смотрел своими бельмами в противоположную стенку.

Квай-Гон собрался уже пнуть его, как тот ожил без внешних воздействий.

— Джедаи молятся чему-нибудь? — безрадостно спросил пилот. — Тогда самое время.

— Молятся? — переспросил Квай-Гон. Всё это ему не нравилось, категорически.

Ни пропавшее яйцо, ни взрыв, ни грустные бельма идиота по имени Сундари.

— Ашле, Богану и этому, Бенду, — радостно встрял ученик. — Но только когда в рыцари посвящают, а так мы выше суеверий.

— Отлично. Значит, молиться перед смертью вам не надо, — обрадовал пилот. — Можно просто смириться с неизбежным и принять, что мы погибнем совершенно бессмысленной смертью и даже не станем удобрением.

— С чего бы это? — спросил Квай-Гон и услышал в ответ громкое выразительное «мяу».

Ощерив зубастую пасть, в конце коридора сидела пятнистая домашняя тука. И била хвостом, выражая недоумение и недовольство. Значит, надо было её успокоить... но стоило протянуть руку и настроиться на покой, мир и на то, что он любит это животное и всегда будет с ним, как пилот повис у него на локте с истерическим шепотом:

— Не смейте! Они же взрываются!

— Что? — со всей доступной кротостью и цензурной приемлемостью переспросил Квай-Гон, стряхивая пилота с руки.

— Взрываются, — повторил тот. — Они взрываются, — это был уже третий раз; должно быть, бедняга сильно на этом факте зациклился. — Когда боятся. Или голодны. Или сердятся. Или...

— А откуда взялся этот зверь? — задал ученик единственно логичный вопрос.

Квай-Гон кое-что заподозрил.

— Из багажного отсека, — пилот развёл руками. — Они вырвались и теперь будут взрываться. По всему кораблю.

Тука тем временем развернулась и убралась восвояси. Квай-Гон проводил ее задумчивым взглядом. Он ко многому был в этой жизни готов, видел многое и не раз наблюдал, до чего людей доводит жадность.

— Дорогая эта тука? — спросил он.

Пилот опять пожал плечами.

— Не знаю. Они не мои.

— Догадываюсь, что не ваши, — хмыкнул Квай-Гон. «Они» ему не понравились.

Он подозревал, откуда тука — или туки, но кое-что никак не вязалось. Предполагаемый владелец очень любил зверюшек, но не слишком уважал неоправданный риск. Мог, если было необходимо, бросить дорогую вещь, пожертвовать чужими жизнями, не особо смущаясь, отправить кого-нибудь на тот свет, только вот в этот список никак не должен был входить тринадцатилетний ребенок. Тем более — конкретный тринадцатилетний Оби-Ван.

— Мне нужна гиперсвязь, — сказал он. — И как можно скорее.

— Кому вы хотите звонить? — настороженно спросил пилот.

— Тому, кто их сюда сунул, — Квай-Гон уже был раздражен. Не столько тем, что тука шастала по шаттлу, и даже не тем, что, судя по словам пилота, тука была не одна, а тем, что никак не ожидал от владельца такой откровенной подставы. И, что скрывать, получил повод высказать все, что накипело за время миссии.

— Вы не сможете с ним связаться, — буркнул пилот. У него даже облегчение нарисовалось на физиономии. — У него нет связи в гипере. Это мой кузен их сюда приволок. А эта тварь их напугала, — хмуро добавил он. — Которая сбежала.

Оби-Ван, как и положено юному балбесу, аж засиял весь:

— Шаттл дзета-класса способен выдержать внутренний взрыв до пяти стандартных единиц! — сообщил он.

— Угу. Один, — пилот, напротив, был сама скорбь. — Ну, два. А тук здесь десять. Девять, — поправился он.

— Зачем вашему кузену де... вять взрывающихся тук, он что, террорист? — падаван снова порадовал здравомыслием.

Вот только были у Квай-Гона подозрения, что дело совсем, совсем не в этом.

— Ваш босс…

— Не в курсе. И когда узнает, выкинет меня вон.

— Решили рискнуть хорошо оплачиваемой работой? — поинтересовался Квай-Гон.

— Семья попросила, — исчерпывающе объяснил пилот и в очередной раз развел руками. — Вы когда-нибудь шли против интересов семьи?

Квай-Гон пропустил его слова мимо ушей, потому что все равно не знал, что на это ответить.

— А где они были до этого?

— Спали. В багажном отсеке. Я пустил им седативный газ. Но видимо, эта тварь их разбудила. Или газ развеялся. Или все сразу. А может быть, они просто жрать хотят. Или сожрали уже эту ящерицу.

— Оби-Ван, принеси мне таможенную декларацию, — попросил Квай-Гон. — Она должна быть или на мостике, или в его каюте, — он кивнул на пилота. — А мы пойдем собирать тук.

Падавана как сдуло. Что примечательно — пассажир хозяйской каюты даже не высунулся узнать, что происходит. Вот у кого было поистине великое спокойствие, или просто ему уже было на все наплевать.

— Вы как хотите, — заявил пилот, — а лично я их собирать не намерен. Их сюда засунули полусонных, в каком состоянии эти туки сейчас — никому не известно. Самым лучшим вариантом будет запереться в каютах и ждать, пока прибудем на Корускант. Пусть ходят и жрут, чего найдут. Если найдут.

Квай-Гон небезосновательно подозревал, что конечный пункт назначения совсем иной, но спорить не стал. Тем более что в этот момент он услышал — почувствовал в Силе — вопль падавана.

Тревога оказалась не ложной. Пара тук обнаружилась на пульте управления. Оби-Ван беззвучно вопил не столько от страха, столько от удивления. Ну или от восторга. Квай-Гон и сам бы в голос удивился, только вот, как и ученик, побоялся прерывать процесс.

— Нашли тоже место, — пробормотал он, оттаскивая падавана от совершенно неподобающего тому зрелища. — Так к концу пути их будет не девять, а пятьдесят.

— У них беременность три месяца, — зашептал пилот. — До Корусканта они не успеют.

— Вот ты меня сейчас считай что утешил…

Квай-Гон выволок обоих в коридор, закрыл дверь кабины и приподнял пилота над полом, для пущей острастки:

— Двоих мы тут заперли. Третья где-то шастает. Надо найти еще шестерых, потом выяснить, что эти твари едят, и покидать им… по дороге в отсек, где они и сидели. Ты, — и он слегка тряхнул пилота, — сейчас займешься ремонтом. Мы с Оби-Ваном пойдем искать тук. А наш…

— Нет, — замотал головой пилот. — Если вы намерены трогать миледи…

Квай-Гон разжал руку, и пилот при приземлении едва устоял на ногах.

— Можете сразу выкинуть меня за борт. Пусть она…

— Он, — поправил Квай-Гон.

— Оно, — согласился пилот, — сидит у себя в каюте и ничего об этом не знает. Если за тук босс меня просто уволит, то за него... Неё... Сразу убьет. В каюте звукоизоляция, своя система жизнеобеспечения, если кто до Корусканта и доживет, так это он. Она. Оно. Неважно. Босс тоже не вылезает из каюты, так всю дорогу там и торчит…

— Так вот как ты планировал их провезти, — кивнул Квай-Гон. — В надежде, что твой босс ничего не заметит.

Сам он сомневался, что «босс» такое мог упустить.

— Пошел вон, — скомандовал он. Пилот с готовностью подчинился и пропал в боковом коридоре. — Оби-Ван, ищем оставшихся. Семь штук.

Грохнул еще один взрыв. Где-то слишком уж вдалеке, даже свет не погас, только мигнул.

— Шесть. И будем надеяться, что они не станут лазить по вентиляции. Потому что если они туда сунутся…

— Нам крышка, — заключил падаван.

Все-таки ему столько раз помирать за последние несколько дней было слишком. Но, казалось, он уже притерпелся и принимал свою участь с достоинством.

— Иди в каюту пилота, возьми датапад и найди, чем питаются туки. Потом пойдешь в кают-компанию, откроешь холодильник и возьмешь все, что хоть отдаленно похоже на их рацион. Если там ничего нет, постучишься к нашему синему другу, пусть пороется в эмиссарских харчах. Ничего, с голоду он не помрет. Увидишь туку — зови меня.

Раздав падавану ценные указания, Квай-Гон отправился на поиски. Он не представлял, что это за твари. Ну, похожи на кошек. Довольно крупные. Нервные. Голодные. Минус две, шаттл пока еще цел, это плюс. Две самозабвенно сношаются на пульте управления — главное, чтобы они ко всем ситам не подорвали в экстазе этот хаттов пульт. Наглость пилота поражала отдельно, но главное было — выжить.

На шаттле было не так и много разных помещений. Несмотря на высокий класс, рассчитан он был на одного пассажира и, возможно, в самых экстренных ситуациях, — еще на двоих, поэтому мест, куда могли забраться туки, было не так уж и много. В кают-компании не было ни одной, в небольшой подсобке с запчастями тоже пусто, дальше Квай-Гон прошел мимо каюты панторанина и погрозил тому кулаком.

До конца коридора не выявилось ни одной туки. Квай-Гон вздохнул с облегчением: остальные, наверное, все еще дрыхли. Зато показался крайне обеспокоенный Оби-Ван с датападом.

— Только не говори, что пропала связь, — взмолился Квай-Гон. — Она сейчас нужна нам как воздух.

Вместо ответа Оби-Ван протянул ему дапатад.

— Ты что, читать разучился? — спросил Квай-Гон, но подумал, что, может быть, интерфейс на незнакомом ученику языке.

Все оказалось немного сложнее и проще.

— У зелёного солнца остывшего чайника

Мы сидели, руками держались за руки,

Ты сказала: «Любовь — это сон, мой маленький,

Только сон», — и тихо легла мне на руки, — прочитал Квай-Гон.

Нужно было что-то на это сказать.

Паршивых стихов в своей жизни он видел немало, так что не сильно и удивился. Падаванов, которые писали стихи, тоже наблюдал. Только не ожидал, что Оби-Вана пробьет на лирику в самый неподходящий момент.

— Очень мило, что ты со мной поделился. Но как-то не время для стихов, не находишь?

— Это стихи, учитель? — спросил падаван, самым бесцеремонным образом заглядывавший через плечо. По крайней мере, этот вопрос снял подозрения с него самого.

— Нет, — честно сказал Квай-Гон, — это сложно назвать стихами… Ну-ка, что тут еще?

Оби-Ван нетерпеливо заелозил.

— Лиловый сумрак двигателей манит

Холодную зелёновую тьму.

И мы летим. Гиперпространство тянет

Все силы, надо выжить самому…

Падаван хихикнул.

— Никогда не пиши таких стихов, — заметил Квай-Гон. — Это непростительно.

— А по-моему, очень красиво, — невинно откликнулся Оби-Ван и с чувством продолжил читать:

— К малиновому свету прикоснуться,

Глотнуть тепла оранжевых ладоней...

Но до тебя, мой друг, не дотянуться,

И бедный я в гиперпространстве тонет.

Квай-Гон тоже едва не утонул в пространстве.

«Если он их боссу посвятил — то и без тук не жилец...»

— Учитель, это же стихи о любви!

— Дорого бы я дал, чтобы узнать, кому он их пишет, — пробормотал Квай-Гон. — Хоть посмотреть в глаза человеку, который может слушать это с серьезным лицом.

Он перелистнул страницу. И обмер.

— Между влагой красной и голубой,

Между синим холодом рук твоих,

Мы на целом свете одни с тобой,

Только я, ты, пламя и этот стих…

— Хаттов анус!..

Квай-Гон не решил, чему удивиться больше: тому, что падаван знал такое мудреное слово, или тому, что адресат стишат был неплохо известен.

— Да, дорогой падаван, я с тобой абсолютно согласен. Не успел шаттл покинуть эту жо… планету, как наш синий друг стал объектом страсти нашего белоглазого друга.

— Но он же, — ужаснулся падаван, — он же мужчина?

— Который из них? — уточнил Квай-Гон. Оби-Ван ничего не ответил. — Ты понял, чем опасны привязанности?

Оби-Ван испуганно помотал головой. Квай-Гон вздохнул. Предстояло деликатно объяснить весьма щекотливую тему.

— Понимаешь… эмиссар привязалась к нашему синему другу, — осторожно начал он. Оби-Ван кивнул. — Привязалась довольно сильно… Ну, ей можно, она не джедай.

Оби-Ван опять кивнул. Выглядел он не то растерянным, не то озадаченным.

— Но как только она, рискуя собственной жизнью, осталась без защиты ради того, чтобы воспользоваться очень призрачным шансом и помочь… своему… близкому другу, он немедленно… он поступил некрасиво. И если эмиссар об этом узнает, плохо, падаван, будет всем.

Чем именно плохо, распространяться Квай-Гон не стал. Не стоило пугать падавана последствиями в виде докладов Сенату и еще более отдаленными последствиями в виде пожизненных ссылок в такие места, по сравнению с которым Венисиола покажется элитным районом Корусканта.

Падаван призадумался.

— Но ведь эмиссар называла его… ее… «миледи», — только и мог выдавить он.

Квай-Гон вздохнул, потому что не был уверен, что Оби-Ван дорос до того, чтобы быть посвященным в такие тонкости.

— Ученик, понимаешь, мир полон удивительных вещей, — сказал он, вспоминая образовательный фильм и грустного диктора, похожего на мастера Винду. — У высокой любви множество обликов, и не все они нам сразу знакомы... одним словом, иногда бывает, что два цветка или две бабочки... или существа, для которых деление на цветы и бабочки не имеет смысла... — он смешался и замолчал.

— Про это я знаю, нам на уроке социологии говорили! — обиделся ученик. — Но она же с вами, ну, провела... провела ночь, — закончил он. — А вроде или цветочки, или бабочки, нет?

— Нет, — ответил Квай-Гон, потому что спрашивать «Когда?!» и «Кто?!» было как-то унизительно. — Этот мир создан, чтобы поражать и удивлять нас, ученик, — подумав, добавил он.

Звучало мудро и непонятно — в самый раз для неловких ситуаций.