Староста, который хотел достичь власти (джен)

Когда Амбридж вернулась к себе в кабинет, я уже ждал ее там. Она была деловитой и немного скованной — встречи с Волан-де-Мортом всегда оказывали на нее гнетущее впечатление. Впрочем, могу поспорить, предстоящее столкновение за право управлять министерством с самим Долоховым немного горячило ей кровь.

— Думаю, ты останешься моим помощником и будешь, как и раньше, координировать работу Отдела Тайн, — заметила она. — Ну и министр, конечно. Кстати, завтра мы должны взять под контроль газеты, так что подготовь план.

— Вы, возможно, хотите также, чтобы я назначил вам встречу с Яксли? — поинтересовался я.

— В самом деле, — Амбридж слегка усмехнулась. — Судя по всему, мы с ним сможем временно найти общий язык. Ему тоже не нужны здесь фанатики.

Под фанатиками она, конечно, имела в виду Долохова и Лестрейнджа.

— Разрешите спросить вас, — начал я и, дождавшись кивка, продолжил: — Вы видели Картрайта после штурма?

— Нет, — она слегка нахмурилась. — Я приказывала ему явиться, но он так и не пришел. Теперь, когда ты заговорил об этом… довольно странно…

— Возможно, я преувеличиваю, — произнес я, — но у меня возникло впечатление, что Скримджеру много было известно о нашей операции. Может быть, что Картрайт передавал ему сведения? И теперь скрылся?

Амбридж нахмурилась и некоторое время размышляла.

— В самом деле, — заметила она. — Выясни наверняка.

На секунду на ее лице появилось задумчивое выражение.

— Да, — быстро сказала она. — Если у нас действительно была утечка, нельзя позволить им узнать об этом.

Я кивнул.

— Зря я поторопилась убрать Скримджера… — с легкой досадой протянула Амбридж. — Но бессмысленно теперь беспокоиться, правда?

— Думаю это было правильно, — заметил я. — Иначе информация про утечку могла бы распространиться.

— В самом деле, — она повеселела и одарила меня еще одной сладенькой улыбкой.

В тот день мне предстояла встреча с Биллом, так что, немного для вида пошелестев бумагами, я отправился в указанное им магловское кафе на пустынной автобусной остановке. Мы сели за столик в углу. Официант косился на нас то ли с интересом, то ли с легкой неприязнью, может быть, мы были слишком хорошо одеты для этого места.

Я ждал, что Билл сразу же задаст тот же вчерашний вопрос, на который я так и не дал вразумительного ответ, что он снова спросит “что с тобой случилось?”, и даже подготовил убедительное вранье на этот случай. Мне не хотелось, чтобы он узнал правду. Ничто не могло быть хуже, чем втянуть своих родных в то, что сейчас происходило в министерстве. От мысли, что, следом за Айи, мне придется лишиться кого-то из них, комок вставал в горле. Но Билл почему-то не стал касаться этой темы, а вместо этого спросил:

— Тебя ранили в сражении? Как ты себя чувствуешь? И как рука?

— Спасибо, — я кивнул, — уже гораздо лучше. Но я не сражался, на меня обрушился потолок. Мне повезло, я выжил, а Айи, — голос дрогнул, — нет.

При этих словах знакомая боль вытекла из моего разорванного сердца и притаилась в груди, так что дышать снова стало тяжело. Я замолчал, уставившись в пространство.

— Мне доставили конверт от нее, — заметил вдруг Билл.

— Что? — мой голос вдруг охрип.

— Внутри оказалось два запечатанных письма, — продолжил он. — Одно было адресовано мне, второе она просила передать своему возлюбленному.

— Мне? — спросил я, не веря своим ушам.

Вместо ответа, Билл протянул мне запечатанный конверт без адреса и имени.

Я взял его дрожащими руками, неловко разорвал, вытащил письмо и принялся жадно, словно умирающий, тянущийся за глотком воздуха, читать написанные в нем слова любви и утешения. Не дойдя даже до середины письма, я понял, что на глаза навернулись слезы, так что буквы расплывались.

— Она пишет, что я все сделал правильно, — прошептал я, чувствуя, что не смогу сейчас читать дальше. Слова задели чувствительную струну, тронули меня до глубины души, но не принесли никакого облегчения. Они словно только увеличивали тяжкое сознание того, что ее больше не было. Сложив письмо, я убрал его во внутренний карман пиджака, надеясь почему-то, что Билл не заметит опять появившихся слез. Потом мне вспомнилось, что было еще второе письмо.

— А что было в твоем? — почти небрежно спросил я. Угнездившееся в груди недоброе предчувствие выпустило когти и начало царапаться, пытаясь разодрать кожу и вырваться наружу. Мне стало холодно, и сердце сильно забилось.

— Я еще не читал его. Мне хотелось сперва поговорить с тобой.

— Почему?

Какой-то момент Билл молчал, словно бы взвешивая свои слова, а потом вдруг спросил:

— Дамблдор еще тогда просил тебя остаться в министерстве?

— Нет, — быстро ответил я, но он уже прочитал правду на моем лице.

Раздирающее грудь тревожное ощущение стало вдруг определенным. Мой кошмар готов был повториться. Лоб покрыл холодный и липкий пот, к горлу подкатила тошнота, руки снова задрожали, как в лихорадке. Сейчас Билл скажет мне, что все хорошо, что он поможет мне. А потом он умрет. Так же, как и Айи.

— Пожалуйста, — мой голос почему-то стал жалким, — не стоит волноваться. Я справлюсь один, так будет даже проще.

— Ты знаешь, что это не правда, — спокойно ответил Билл.

— И что… И что, если не правда… Она тоже так говорила, — сбивчиво заговорил я. Мой голос звучал сперва тихо и даже необычно спокойно, но чем дальше, тем более он усиливался, пока наконец не сорвался на крик. Бессмысленный и бессильный, как плач ребенка.

— Она говорила точно также. А теперь ее нет. Я не хочу, чтобы… Чтобы ты… Чтобы умер еще кто-то из моих близких!

Мне чувствовалось, что самообладание скоро покинет меня. Я опустил голову и сжал ее руками, надеясь, что тревога отступит.

— А ты думаешь, что с тобой ничего не может случиться? — с легким волнением спросил Билл, все еще не понимавший, кажется, до конца, в чем было дело.

— Я соврал, — сказал я, из последних сил стараясь говорить так, чтобы голос не дрожал. — Я сражался в министерстве. И Айи была там, чтобы помочь мне. А потом потолок обрушился. Меня и ее ранило обломками. А потом… — на мгновение мне показалось, что я не решусь продолжить, — появилась Амбридж с людьми из Отдела Тайн. Она распорядилась позвать целителя для меня и убить ее.

Билл слушал очень внимательно, но мне казалось, словно сказанное только заставляет его сопереживать мне больше, а вовсе не убеждает отказаться от своего решения помочь мне.

— Перси… — начал Билл, когда моя речь подошла к концу, я перебил его.

— Прочти письмо, — слова получились отрывистыми и трясущимися от волнения.

Билл достал второй конверт, похожий на тот, что он дал мне, только с указанным именем, и принялся читать.

— Это завещание, — наконец заметил он. — Она просит меня управлять фондом Амелии Боунс и обеспечить маглорожденным возможность на время уехать из страны.

Я прижал руки к лицу и сухо рассмеялся, почти закашлялся. Айи всегда поступала по-своему. Сунув руку в карман и вновь развернув ее письмо, я прочел вторую часть, и, конечно же, она просила меня понять ее решение.

Впоследствии, когда я попытался рассмотреть этот вопрос беспристрастно, мне тоже стало казаться, что лучше кандидата, чем Билл, найти не получилось бы. Не думаю даже, что у Айи вообще был выбор, ведь многие жизни зависели от того, как будет управляться фонд и доверяться малознакомому человеку было нельзя. Кроме этого, тому, кто возглавил бы фонд понадобилось бы встречаться со мной, и было очень хорошо, что этим человеком стал мой брат, который никогда не согласился бы предать меня.

И все-таки в тот момент я почувствовал укол злости, который вскорости сменится чувством вины, а потом снова злостью — и так будет повторяться, пока наконец у меня не получится смириться с лежащим под многими слоями гниющих эмоций простым и окончательным фактом, что Айи больше нет. Знаю, что неизменно всегда было только одно: не важно, злился ли я, все равно я любил ее.

— Ты примешь это предложение? — мне уже казалось излишним спрашивать об этом.

Билл кивнул.

— Перси, ты не сможешь сделать больше, чем в твоих силах, — произнес он. — Пожалуйста, перестань винить себя во всем. Поверь, ты действительно сделал все возможное.

— А ты сам смог бы? — пробормотал я. — Поверить?

На вопрос Билл не ответил, а только с сочувствием посмотрел на меня и сказал:

— Я точно знаю, что ты сделал все возможное. И Айи знает. И, я думаю, ты тоже это знаешь, -— он немного помедлил. — Хотя, когда я смотрю на тебя сейчас, думаю, что, может быть, ты сделал даже больше.

Я усмехнулся: мне показалось, будто брат говорил так потому, что его неприятно поразило мое нервное состояние.

— Не мучай себя, Перси, — Билл немного помедлил, а потом как-то скривился и продолжил: — Если бы ты знал, как мне жаль, что я не понял всего раньше. Прости меня.

Я посмотрел на него, и вдруг осознал со странной ясностью, что мы, в конечном итоге, были с ним очень похожи. Может быть, он тоже думал примерно о том же.

— Я очень старался все скрыть, — веселым тоном заметил я. — А это я умею, можешь мне поверить.

Билл слегка усмехнулся.

— А что, я правда вломился к тебе ночью после твоей свадьбы? — поинтересовался я.

— Моя свадьба и до этого шла не лучшим образом…

— Тетушка Мюриэль опять рассказывала поучительные притчи? — предположил я, понимая, конечно, что дело было не в этом.

— Где она только их находит…

Мы продолжали говорить о каких-то пустяках, обсуждать свадьбу и родственников — это было легко.

— Я видел объявление о вашей помолвке в Пророке, — замечал я. — Сколько вам это стоило?

— Я едва уговорил маму не тратить сбережения, — усмехнулся Билл. — Ты же знаешь, если уж она загорится чем-нибудь, ей ничего не жалко.

— Представить не могу, что с ней случится, когда настанет очередь Джинни…

Когда, много позже, я открывал дверь в свою квартиру, на душе у меня было почти легко. Айи, наверное, опять оказывалась права: несмотря на все соображения, я был очень рад видеть брата. Все-таки она знала меня даже слишком хорошо.

Подумав об этом, я снова почувствовал по капле сочащуюся из сердца жгучую боль. Ее со мной не было и не будет больше никогда.

Я вошел в квартиру, закрыл за собой дверь, рассеянно прошел на кухню, налил стакан воды, сделал глоток и некоторое время смотрел на улицу, думая обо всем, что еще предстояло сделать.

А потом, отвернувшись от окна, я вдруг увидел в гостиной Картрайта. Он сидел на диване, откинувшись назад и неестественно опустив голову — именно так я видел его в последний раз. Мне стало не по себе, первая мысль была даже, что заклятие исчезновения сработало неправильно. Потом Картрайт вдруг приподнялся, и взглянул прямо на меня:

— Наконец и ты, — он недобро усмехнулся.

От неожиданности я так сдавил стакан, что тот нагрелся от магии и разлетелся на куски.

— Ты умер, — мой тон был каким-то пустым.

— Как хорошо, что у тебя есть Воскрешающий Камень, правда? — Картрайт все еще кривил губы в усмешке. — А чего ты еще ожидал? Думал, убийство просто проходит и все?

— Ничего я не ждал, — отозвался я, не понимая, почему продолжаю с ним разговаривать.

— А следовало бы, — твердо сказал Картрайт. Я увидел, как он, не торопясь, достает из кармана волшебную палочку, и почувствовал необъяснимый ужас.

— Теперь смотри мне в глаза.

И почему-то я не мог противиться, как будто притягиваемый каким-то заклятием, мой взгляд встретился с его, в следующую секунду мне в голову словно вонзились тысячи игл.

Тело содрогнулось, перед глазами замелькали разрозненные образы, а потом вдруг я почувствовал, что сижу в кресле, похожим на те, что встречаются в залах суда, а мои руки прикованы к подлокотникам. Я почему-то так ослабел, что цепи не столько удерживали меня на месте, сколько мешали мне свеситься на одну сторону. Все вокруг было бессмысленной мешаниной контуров и цветов, горло саднило, словно еще мгновение назад я кричал изо всех сил, но хуже всего было ощущение кислоты, текущей по моим жилам, и казалось даже, что эта кислота растворяет не сосуды и не мышцы, а меня самого, медленно, по кусочку, давая ощутить неотвратимость. И в этой тягуче наплывающей неотвратимости, с каждым проходившим мгновением я все меньше ощущал себя собой и словно терял постепенно то целостное переживание жизни, которое мы привыкли называть душой.

— Дайте ему зелье, и пусть поспит часов десять, — деловито заметил вдруг старческий голос. — Закончим позже.

Было, наверное, чудом, что я мог по-прежнему слышать и воспринимать человеческую речь.

— Нужно заканчивать быстрее… — возразил другой голос, мне показалось, что я узнал Долиша.

— Уверены? — поинтересовался старик. — Если нужно сохранить функции, то нельзя.

— Убейте меня, — выдавил я, думая, может быть, что они захотят меня послушать, но с губ не слетело ни звука.

— Так уверены? — повторил старик.

— Он что-то говорит, — быстро сказал Долиш. — Нужно снять заклятие…

Послышались какие-то шаги, света как будто бы стало немного меньше, словно кто-то заглядывал мне в лицо.

— Убейте меня, — беззвучно повторил я.

— Нет, не обращайте внимания. Просит убить его, ничего особенного.

— Да? — странным голосом переспросил Долиш.

— Да, — отрезал старик. — Так что, даю ему зелье?

Наверное, он получил положительный ответ, так как через мгновение света снова стало меньше, кто-то приподнял мою голову и прислонил чашку к губам.

— Пей. Будет лучше, когда проснешься.

Я сделал несколько глотков и, уже проваливаясь в черноту, почувствовал, что цепи ослабли, а меня вытащили из кресла и уложили почему-то на деревянном полу посреди стеклянных осколков. Потом вдруг мне стало ясно, что это был сон, и я лежу на полу в собственной гостиной. Кто-то был рядом, как будто бы слышались шаги. Я попытался открыть глаза и не смог. Внутри крепло ощущение, что этот неизвестный человек пришел убить меня. Сбросив наконец свой сон, я вскочил на ноги — и увидел вдруг Айи. Она протянула ко мне руки, я бросился к ней.

— Тогда убейте их, — разнеслось вокруг.

Лицо Айи осветила зеленая вспышка, в глазах появился ужас, она неловко повернулась и упала. Я склонился над ней, осел на пол и обнял ее безжизненное тело. Мной овладела все та же раздирающая сердце грусть переходящая в отчаянный крик.

А потом вдруг я осознал, что все еще лежу на полу, среди осколков и, открыв глаза, понял, что в этот раз проснулся уже окончательно.

Примечания:

Привет!

Надеюсь вы хорошо отпраздновали :) С Новым годом!