Староста, который хотел достичь власти (джен)

Итак, я направил волшебную палочку на Толстоватого и произнес заклятие. Он оказался менее упрямым, чем Берд, или это я становился лучше с каждым разом.

И вот Толстоватый взглянул на меня блаженным пустым взглядом, а потом, поморгав, принял свой обычный суровый вид. Мне вдруг стало очень жаль его. Он был не виноват в том, что делал Скримджер, но именно ему приходилось расплачиваться. Я точно знал, каково было оказаться на его месте.

Чувство жалости было даже слишком резким, невыносимым — как в детстве, когда я плакал над какими-то дурацкими сказками про мертвых щенят. И это, конечно, казалось мне просто чудовищной величины лицемерием — потому что в данном случае щенят убивал я. И вот я сидел, уронив голову на руки, пытался как-то выпутаться из этого чувства и, кажется, истерически и беззвучно смеялся над всем этим. Мне было тошно от себя, даже если я считал, что никаких других вариантов у меня не было.

Потом вдруг кто-то похлопал меня по спине. Я дернулся, как будто от чего-то горячего, а потом понял, что это был Толстоватый. На мгновение мне показалось, что он неожиданно освободился от Империуса, но нет. Меня вдруг озарило, что это я сам же и заставил его — тем, что жалел себя, не иначе — и мне стало неприятно.

— Ты все-таки не убивал щенят, Перси, — понимающе улыбаясь, сказал Толстоватый.

Я в оцепенении уставился на него. Даже не знаю, как описать свое тогдашнее чувство. Наверное, самое близкое, что можно сказать — мне захотелось немедленно всадить металлический прут себе в череп.

Толстоватый со значением покивал, как он, наверное, делал всегда на каких-нибудь заседаниях. Это так испугало меня, что руки принялись дрожать.

— Не дрожи, кроме тебя здесь никого нет, — с саркастической усмешкой сказал он, потом лицо его изменилось, и он серьезно продолжил: — Значит ты подставил Айи. Тут вопроса нет. Не втяни ты ее во все это, она была бы в безопасности. А вот почему она же должна тебя успокаивать — это уже вопрос совершенно особого сорта. Вот вчера например. Или как то, что сейчас.

Толстоватый развел руками, словно призывая меня оценить всю текущую ситуацию. Я с ужасом уставился на него, пытаясь понять, откуда он все это узнал, а потом вспомнил, что он говорил только то, что я заставлял его говорить.

— Ну, что скажешь? — спросил Толстоватый.

— Ты сам сказал, — бросил я, отвернувшись и совершенно не в силах больше смотреть на него, — кроме меня здесь никого нет.

— Так все равно кроме тебя никого ответ этот не волнует, — усмехнулся он. — Зачем тебе это, а? Что это за лицемерие?

— Хватит, — сказал я, резко поднявшись. Нужно было уйти, и как можно быстрее.

— Это все равно так и есть, — усмехнулся тот.

Стараясь больше не смотреть на него, я быстро вышел из кабинета, захлопнул дверь и прижался к ней спиной с другой стороны, как будто опасался, что он пойдет за мной. В приемной, к счастью, никого не было — его помощница еще не возвращалась.

Все еще дрожа, я попытался сосредоточиться и проверить, удержалось ли заклятие — и понял, что, как это ни странно, оно было в целости. Едва я ушел, Толстоватый, как ни в чем не бывало, уселся в своем кресле и принялся заполнять какие-то текущие бумаги.

Выдохнув, я поспешно пошел прочь, из последних сил запрещая себе думать о том, что только что случилось.

В обед Фадж сделал публичное заявление. Это немного прибавило бы Скримджеру популярности, если бы ровно через час после этого он не инициировал законопроект расширяющий полномочия министра магии. Вам может показаться странным, что мистер Перегрин не пресек такую инициативу на корню, однако, напомню, что проект расширял полномочия министра магии, а не лично Скримджера, а он, как небезосновательно считали некоторые, не должен был теперь задержаться надолго.

Фаджа, кажется, случившееся на рождественских выходных заставило задаваться не очень приятными для меня вопросами.

— Как ты узнал про покушение? — напрямик спросил он.

— Я не знал, — сказал я. — Это была только догадка — вся эта шумиха в газетах не могла быть случайной. Прошу прощения за то, что побеспокоил вас вне офиса.

— Это я должен благодарить тебя, — добродушно заметил Фадж. — Моя жена настаивает, чтобы ты пришел к нам на ужин. Она, кажется, чувствует себя виноватой за то, что так бесцеремонно выдворила тебя тогда.

Я с облегчением подумал, что он, кажется, не догадывался обо всем, что я делал в ту ночь. Мне уж точно не хотелось лишних вопросов. И, когда я уже совсем было успокоился и собирался вежливо отказаться от приглашения, Фадж вдруг сказал:

— В странные времена мы живем, мистер Уизли. Люди так тасуются иногда, что и не поймешь, кто на чьей стороне.

И мне, конечно, показалось, что он о многом догадывался, хотя специально избегал пока ставить вопрос ребром, а приглашение приобрело зловещий оттенок.

— Приходи в пятницу вечером, — доброжелательно сказал он. — Часов в семь.

Это были мои, собственно говоря, планы на тогдашнюю пятницу, а в тот день я собирался (без приглашения, разумеется) пойти на благотворительный прием, который устраивала Айи, и, замаскировавшись с помощью трансфигурации, ходить за ней весь вечер. Это намерение я исполнил, как мне казалось, блестяще. А потом Айи вернулась домой, и с волнением сообщила, что:

— Какой-то странный человек следил за мной. Думаешь, Скримджер послал кого-то?

— Да, это Скримджер, — не смутившись, заявил я, но, не знаю, поверила ли она мне.

Оставшуюся неделю я подсматривал за разговорами Скримджера через Толстоватого, но услышал только, что экспертиза ничего не показала, что улик никаких не было и что Яксли пришлось отпустить.

Амбридж результатами осталась довольна, так как из-за провала, Яксли потерял свой авторитет у Волан-де-Морта и любые разговоры о том, чтобы сделать его министром магии прекратились.

— Я хотела бы занять это место сама, но, боюсь, Темный Лорд этого не позволит. Так что, думаю, место мне достанется, но попозже, — она улыбалась.

Мы шли с ней вместе по Косому переулку — ей нравилось здесь прогуливаться, а я, конечно, не возражал — она иногда забывалась и принималась рассказывать о своих планах.

— Это твоих братьев магазин? — спросила Амбридж, показав на недавно открывшуюся лавку волшебных трюков. Впрочем, вопрос здесь был излишен, так как уже на вывеске можно было прочитать имена Фреда и Джорджа.

— Да, они недавно открыли его, — сказал я. Она, впрочем, уже не слушала. Ее глаза впились в стоявшего неподалеку приземистого и потрепанного волшебника — и это, конечно, был Наземникус Флетчер.

— Не тот ли это Наземникус Флетчер, который продавал Феликс Фелицис? — риторически спросила она, улыбаясь гаденькой сладкой улыбочкой, знакомой, наверное, всем кто встречал ее в Хогвартсе — точное свидетельство, что она собралась насеивать закон и порядок. — Знаешь, я всегда думала, что у кого-то из Дамблдорских сторонников какая-то доля в этом. Я сказала бы — Гораций Слизнорт. Не думаю, что его образ жизни доступен профессора зельеварения, а тем более отставного профессора. Достань палочку и смотри, чтобы он не сбежал, — она усмехнулась и бодрым шагом пошла напрямик к Флетчеру, растянув губы в по-жабьи широкой улыбке.

Я пошел с ней, спрашивая себя, почему она вдруг считает меня мастером на все руки и, конечно, надеясь, что Флетчеру удастся вовремя скрыться. Но нет. Его безалаберность была поистине удивительной, и объяснить ее может разве только его убеждение в том, что все мракоборцы Британии сейчас ищут пожирателей смерти и им не до него.

— Что вы продаете, мистер Флетчер? — поинтересовалась Амбридж.

Он поспешно закрыл саквояж с десятком, может быть, золотистых пузырьков, как-то затрясся и замер на месте.

— Безделушки, — заявил он, действительно выуживая из отвислых карманов своего пальто молочник в форме коровы, медальон на длинной цепочке и какое-то кольцо. — Серебряные безделушки.

— Очень любопытно, мистер Флетчер, — усмехнулась Амбридж, небрежно рассматривая медальон, но я видел, что глаза у нее загорелись. — Откуда это у вас? Герб Селвинов, если я не ошибаюсь.

— Да, да, — Наземникус смешно затряс головой. — Знаете, оставьте его себе!

Он вложил медальон ей в руку и, подхватив свой саквояж, побыстрее бросился прочь. Я поднял было волшебную палочку, но Амбридж остановила меня.

— Не нужно сцен, — сказала она, с благоговением рассматривая медальон.

Примечания:

Привет!

Надеюсь, у вас все хорошо :)

Завтра не будет, к сожалению — не успею доправить, наверное.

Кстати, как выяснилось, молочник в форме коровы это какая-то фишка...