Мех под кожей (джен)

Нарцисса даже и не помнила, чувствовала ли она себя прежде когда-нибудь столь неловко. Она поняла, что нервничает, ещё в начале недели, и, осознав это, удивилась, а потом и посмеялась сама над собой — в самом деле, ну о чём ей переживать? Даже если что-то пойдёт не так… хотя что может пойти не так? Это не светский раут, случись на котором скандал, и его будут обсуждать пару месяцев, и даже не сложные политические переговоры — это просто частный визит. Ответный визит к родной сестре, все связи с которой были потеряны… всего-то четверть века назад! Сестру, о которой Нарцисса почти ничего не знает. Скорей это походило на встречу с малознакомой женщиной… нет, не так. Если они так плохо знакомы, зачем Нарцисса вообще собирается к ней? Впрочем, они очень хорошо знали друг друга — в прошлом. Но не в настоящем, нет — и как именно в этом и состояла самая большая сложность.

Нарцисса помнила сестру в её оставшиеся позади семнадцать спокойной, как она сама, и такой же упрямой, как Беллатрикс. Кем стала она за эти годы, размышляла Нарцисса. Изменилась ли Меда насколько же, насколько она сама, и какие сложности их ожидают? Ни одна из них не привыкла уступать в том, что считает верным. Уступать другим. Но ведь самой себе Нарцисса может пойти на уступки… Когда-то она сама разорвала отношения с сестрой — и почему бы ей теперь не попытаться это исправить? В конце концов, если даже их родители смогли сделать шаги навстречу… особенно отец, то почему Нарциссе не позволить себе подобного?

И всё же, если грядущие трудности в поисках общего языка были чисто гипотетическими, в то время как знакомство с зятем, грозившееся состояться десятого ноября, в среду, было весьма близкой и в чём-то тревожной реальностью. Нарцисса никак не могла выбрать верную линию поведения, которой стоило бы придерживаться при их знакомстве и дальнейшем общении — всё казалось ей каким-то наигранным и фальшивым. Безусловно, она прекрасно владела навыком любезного общения с любым, даже самым неприятным человеком или же существом: в конце концов, с кем только ей ни доводилось встречаться, выходя в свет или же принимая в доме! Но Нарцисса вовсе не питала уверенности, что действительно хотела бы пойти по такому пути. Нет, ей хотелось узнать человека, которого сестра поставила превыше семейных привязанностей; человека ради которого она спокойно приняла тот факт, что семья вычеркнула её из жизни; человека, который стал для неё новой семьёй.

Когда-то давно, когда случились все эти события, Нарцисса ненавидела Эдварда Тонкса не только за то, что он забрал у них саму Меду, но, прежде всего, за то, что даже говорить о ней стало нельзя, чтобы не разразился очередной скандал. Ненавидела за то, что папа стал всё больше замыкаться в себе, а мамины мигрени стали случаться уж слишком часто — но теперь она прекрасно понимала, что тогда дело было совсем не в нём. Или не только в нём. Однако, даже осознавая это, Нарцисса вовсе не была уверена, что до конца простила ему Меду.

Впрочем, дело было, разумеется, не только в этом. Не то чтобы ей прежде не доводилось общаться с гр… магглорождёнными — конечно, нет. Но в тех ситуациях, когда это случалось, они не были ей важны, и Нарциссе несложно было или вовсе не замечать их, или же с подчёркнутой любезностью улыбаться, в обоих случаях прекрасно осознавая разницу между собой и ими. Но с таким подходом переступать порог дома сестры… их дом было, разумеется, просто немыслимо. К тому же теперь они действительно были разными и стояли на разных ступенях мнимой лестницы предрассудков. И их нельзя было теперь равнять — волшебника и тёмную теперь, которую даже человеком можно было называть с некоторой натяжкой.

Нарцисса посмотрела на своё отражение в зеркале и, оскалившись, негромко прорычала:

— Р-р-р-р-р.

И засмеялась, пусть с и горечью. Этот Эдвард… или, как он чаще себя называл ещё в школе, Тед Тонкс, по крайней мере, был человеком. И даже больше — целителем в Мунго и, говорят, неплохим. А она…

Однако с долго предаваться самоуничижению у Нарциссы не вышло. Она просто не привыкла к подобным вещам, и не собиралась потакать этому. Пусть она слишком всё ещё помнила себя жалкой пародией на хищного зверя, тошнотворного вида которого не выдержал даже муж, но эти воспоминания начинали изглаживаться, и на смену им приходил вкус оленьей крови на языке и смутная гордость за то, что она сама загнала оленя, пусть охота вышла незапланированной.

В итоге она так и не сумела решить, как именно поведёт себя с зятем, и, уже одеваясь, остановилась на том, что будет действовать по ситуации. И, в конце концов, вряд ли от неё ждут тёплых объятий и долгого проникновенного разговора по душам.

В гардеробной она задержалась надолго, подбирая приличествующий наряд: сперва она остановилась было на простой и элегантной светло-зелёной мантии, но в последний момент передумала и надела голубое платье. Украшениям она тоже решительно отказала, впрочем, оставив маленькие серёжки с сапфирами и обручальное кольцо на своём безымянном пальце. Она понятия не имела, что может позволить себе Андромеда, и, выставляя напоказ свой достаток, Нарциссе не хотелось поставить сестру в неловкое положение. Да и не было у неё настроения наряжаться.

Из камина в доме сестры Нарцисса вышла ровно в четыре. Андромеда ждала её у камина. Приветствие вышло скомканным, и они замолчали, в некотором ошеломлении разглядывая друг друга: платья на них были… нет, не одинаковыми, но практически одного фасона и цвета.

А потом обе они рассмеялись — и это стёрло повисшую между ними неловкости. По крайней мере, на какое-то время.

— Кровь не вода, — улыбнулась ей Андромеда, пока Нарцисса, вручив ей шоколадный пирог, осматривалась. Комната, где находился камин, была совсем небольшой: в ней умещались лишь пара кресел, удобно отрегулированный по высоте книжный пюпитр на разлапистой деревянной ноге и пара шкафов, плотно забитых книгами и журналами. — Проходи, — предложила ей Андромеда.

Они прошли коротким коридором и оказались в довольно просторной гостиной, выдержанной в спокойной бело-кремовой гамме. Тёмным дубовый паркет, большая тёмно-коричневая софа, пара хрупких журнальных столиков и обеденный стол у стены. Но что полностью захватило Нарциссу — совершенно неожиданная здесь печь, облицованной глянцевой бирюзовой плиткой, яркой, как морская вода в солнечный день на побережье Средиземного моря. Рядом стоял большой горшок с почти доросшим уже до потолка фикусом. Изящная, высокая, под потолок, печь занимала дальний от окна угол и буквально приковывала к себе взгляды. Нарцисса даже позабыла о мучившем её прежде стеснении — но не о приличиях, которые вполне допускали подобное выражение любопытства. Она подошла ближе и коснулась пальцами гладкой плитки.

Её взгляд упал на небольшую нишу в центре печи, и на три стоящие в ней колдографии. Первый снимок, снятый где-то у воды на природе, судя по всему, был не слишком старым: по крайней мере, Андромеда на нём выглядела точно так, как сейчас. Она стояла рядом с мужчиной со светлыми волосами и уже наметившимся брюшком и девушкой, у которой на голове было жёлто-черное безобразие.

— У Доры тогда был непростой период, — заметила Меда. — И эти её музыкальные увлечения…

Значит, это и есть её племянница, сказала себе Нарцисса, всматриваясь в её лицо. И сказала понимающе:

— «Вещие сестрички» или что-то из этих ещё более мрачных и новомодных групп? — не то чтобы Нарцисса была близко знакома с модными среди молодёжи течениями, но всё-таки она была матерью тринадцатилетнего сына и волей-неволей была в курсе подобных вещей.

— Хобгоблины, — покачала головой Андромеда.

— Их до сих пор кто-то слушает? — удивилась Нарцисса.

— Дора говорит, что классика не стареет, — усмехнулась в ответ Андромеда, и, кажется, они обе вспомнили звуки, ревущие в комнате у кузена, которые сводили тётю Вальбургу с ума, несмотря на любые заглушающие заклятья.

На втором снимке была лишь племянница — на сей раз с волосами цвета розового парфе, и здесь Нимфадора смотрела в камеру задумчиво и серьёзно… но что-то было в её взгляде такое, что не позволяло в эту серьёзность поверить. Третий снимок был намного старше двух предыдущих, и на нём Андромеда и её муж были совсем молоды — возможно, их сняли вскоре после свадьбы? — и они смотрели друг на друга с такой любовью, что Нарциссе стало неловко. Она отвела взгляд и, повернулась к сестре:

— Никогда не видела прежде таких печей.

— Мне хотелось здесь чего-то яркого, — отозвалась та. — Но дело не только в желании эпатировать немногочисленных наших гостей — зимой в Дерби бывает весьма прохладно, и печь хранит тепло куда надёжнее камина.

— Красиво, — Нарцисса кивнула. — Как у тебя светло, — она обвела взглядом комнату и улыбнулась. Окно выходило в сад и, подойдя к нему, Нарцисса остановилась, задумчиво глядя на уже заметно облетевшие кустарники и деревья.

— Летом здесь куда лучше, — Андромеда подошла к ней: — Хочешь выйти?

— Да, — вновь улыбнулась Нарцисса — и вдруг остро пожалела, что пальто или тёплая мантия остались далеко в Хартфордшире. Да, конечно, её пригласили домой, и предусмотрительно открыли камин — верхняя одежда здесь не требовалась и, пожалуй, даже и смотрелась бы немного неуместно. Но… впрочем, они ненадолго, и зачем нужна палочка, если не знаешь простых согревающих чар.

Андромеда распахнула створки стеклянной двери, и они вышли на веранду — не слишком широкую, но уютную. Даже сейчас, в ноябре, было видно, что сад хоть и невелик, но очень ухожен: даже пожухшая трава вокруг небольшого пруда была тщательно срезана.

— Садоводство, видимо, у нас в крови, — не сдержалась Нарцисса. — Весной я собираюсь привести свой сад в порядок — с тех пор как мамы не стало он так зарос…

— Это приглашение? — Андромеда посмотрела на неё, и Нарцисса кивнула уверенно:

— Я была бы рада помощи. Конечно, если ты захочешь возиться с этим приторным розовым ужасом.

— Почему бы нет, — сказала та. — Я не считаю себя знатоком и специалистом, но две палочки определённо лучше, чем одна, и мамины приторные гортензии меня никогда не смущали. Чаю, может быть? — предложила она. — Здесь прохладно.

— Да, спасибо…

Напряжение перед встречей с улыбающейся ей с фотографий племянницей и зятем заставляло Нарциссу нервничать всё сильней, и, пока Андромеда накрывала стол, она, чтобы хотя бы слегка успокоиться, медленно обходила комнату, разглядывая удобную даже на вид софу, на подлокотнике которой лежал явно прочитанный свежий номер «Пророка». А ведь она почти перестала следить за новостями, поняла вдруг Нарцисса. Нет, «Пророк» она выписывала, но в последнее время просто просматривала его почти формально — просто чтобы убедиться, что там нет чего важного. А читать… Не то чтобы ей перестала быть интересна светская хроника или текущая политическая обстановка — просто Нарцисса была теперь отделена от подобных вещей неприступной стеной. С того июльского дня… с той ночи она превратилась из субъекта в объект, на который политика Министерствa была направлена — и это было тяжело и больно.

— Прошу, — услышала она — и увидела, что к чаю накрыто лишь на двоих. — Сегодня лишь мы, — слегка извиняясь произнесла Андромеда, внимательно посмотрев на сестру. — Надеюсь, ты не возражаешь и не слишком расстроилась.

Нарцисса ощутила разом и облегчение, и разочарование; она и сама не знала, что из этих двух чувств было сильней. С одной стороны, она уже настроилась на предстоящую встречу, но с другой, она сейчас себя ощущала как пятикурсника, у которой внезапно отменили контрольную по трансфигурации неживого в живое. Да, она, конечно, всё равно предстоит — но ведь не сейчас.

— Мне кажется, мои возражения сейчас мало что изменили бы, — ответила Нарцисса с улыбкой, садясь за стол. — Я, признаюсь, ожидала знакомства с твоей семьёй…

— Тед сегодня на дежурстве, — сказала Андромеда, разливая чай и кладя ей на тарелку аккуратный кусок шоколадного пирога, — а у Доры учебный рейд — что-то снова передвинули в расписании. Хотя я до последнего надеялась, что вы встретитесь — но она как с утра ушла, так и попадает где-то на улицах Лондона. Мне жаль, — она взяла чашку в руку.

— Я всё думала, какая она, — призналась Нарцисса. — Моя племянница и твоя дочь.

— О, очень разная, — не удержалась Андромеда от шутки, и они рассмеялись обе, и всё ещё угадывающаяся меж ними неловкость окончательно растворилась в воздухе. Они разговорились постепенно — сперва о детях, и Нарцисса c улыбкой рассказывала о сыне и с жадностью слушала рассказы о детстве племянницы, поражаясь тому как пугающе, забавно и странно жить с маленьким метаморфом, когда у твоей дочери может быть за день с десяток лиц, а любой детский праздник превращается в твой личный кошмар, потому что ты никогда не можешь быть уверена даже в том, что привела домой и именно своего ребёнка — ведь она может наотрез отказаться менять чьё-нибудь лицо на своё, а уж переодеться дети сообразят всегда. О да, подобное случалось не единожды и даже не дважды — и никакая Финита в данном случае не поможет, только хитрость самих родителей, ведь должен же возраст давать хоть какие-то преимущества.

— Когда Дора поехала в школу, я выдохнула с облегчением, — призналась ей Андромеда. — Хотя, с другой стороны, готовилась к стаям сов и частому общению с директором и деканом.

— И что же?

— Как ни странно, всё оказалось отнюдь не так скверно, как я ожидала. Возможно, потому что Доре повезло, и она попала на Хаффлпафф. Не знаю, как реагировали бы у нас на некоторые её выходки.

— Ты хотела этого? — спросила Нарцисса с некоторым удивлением.

— Конечно, — спокойно ответила её сестра. — Она больше пошла в отца, и всё же я волновалась. Я помню, что такое Слизерин изнутри. И прекрасно представляла, как её там могли бы встретить. Дочь урождённой Блэк и магглорожденного, с её-то характером — боюсь, ей было бы там непросто, — качнула головой Андромеда.

— Я полагаю, ты более чем права, — сказала с горечью Нарцисса.

— Драко сейчас непросто, — утвердительно кивнула её сестра, и Нарциссе захотелось спрятаться от взгляда её тёмных глаз.

— Я не могу ему помочь, — ответила она негромко. — Хотела бы — но не могу. Даже не представляю, как.

— Никак, — сочувственно и в то же время твёрдо произнесла Андромеда. — Ему придётся учиться выживать там самому.

В этот момент в коридоре раздался шум, что-то упало, а потом шаги торопливо приблизить, и на пороге гостиной появилась высокая молодая женщина с болотно-зелёными волосами, которые стремительно, прямо на глазах начали менять цвет на фиолетовый.

Нимфадора.

На ней были высокие ботинки с заправленными в них тёмными брюками, и тёмно-зелёный с широкой чёрной полосой внизу свитер. Нарцисса поднялась ей навстречу, и они несколько секунд пристально изучали друг друга, покуда Андромеда нарушила тишину:

— Дора, познакомься со своей тётей. Нарцисса Малфой — Нимфадора Тонкс, — несколько официально представила их она.

— Просто Тонкс, — тут же сказала та, и её светлые глаза потемнели, а волосы приобрели более глубокий оттенок. — Здравствуйте. Рада познакомиться с вами. Простите, что опоздала, — она перевела взгляд на мать, потом снова на Нарциссу, и несколько прядей в её волосах неожиданно стали розовыми, а губы дрогнули в сдерживаемой улыбке — очевидно, Нимфадора тоже отметила сходство в их сегодняшнем гардеробе.

— Я тоже рада, — Нарцисса улыбнулась, продолжая вглядываться в лицо Нимфадоры… или просто Тонкс, пытаясь различить в нём фамильные черты. И гадая, почему в их семейной библиотеке не нашлось ничего про метаморфов. Если это наследственное, то скорее именно по их линии. Значит, в их семье подобные случаи должны быть… или нет? Нарциссе прежде не доводилось об этом слышать — но о скольких фамильных тайнах она не знала?

— Садись с нами, — позвала, тем временем, Андромеда, ставя на стол третий прибор, и Нимфадора, кивнув, ответила:

— Я только руки… я сейчас, — она бросила быстрый взгляд на Нарциссу и скрылась.

— Она очень обаятельная, — проговорила та, едва шаги стихли. — Но я не могу понять, на кого она похожа.

— На саму себя, — сказала Андромеда. — И не только внешне… когда она не пытается кому-нибудь подражать… но ты увидишь. Впрочем, — она улыбнулась, — кое-что от Блэков Дора всё-таки унаследовала. Например, фамильное блэковское упрямство.

После они пили чай втроём, и это был одна из самых странных светских бесед, что Нарциссе доводилось вести. Нимфадора глядела на неё с насторожённостью — которую тщательно прятала за весёлыми историями о своём обучении в Академии Авторота, словно не желая расстроить мать — Нарцисса же порой ловила себя на совершенно неуместном желании, вместо очередной байке о Грозном Глазе расспросить о поисках ещё одного их родственника, за которым сейчас — если верить газетам — гонялась вся магическая и маггловская Британия. Но ей казалось неловким затрагивать эти вещи сейчас, так что данная тема в разговоре так и не всплыла — и потом, её племянница пусть и заканчивала своё обучения, но действующим автором пока не была. Вряд ли она посвящена во что-то действительно важное.

Так же, впрочем, как никто за столом не коснулся и темы оборотней, и Нарцисса оценила деликатность своей племянницы, аккуратно обходившей её в разговоре. Как и всё, что было связано с её отцом. Ни она, ни Андромеда Теда Тонкса не упоминали, однако в данном случае это была отнюдь не тактичность, и Нарцисса это вполне понимала. И, когда речь в какой-то момент зашла о том, как Андромеда узнала о намерении дочери, Нарцисса сама заговорила о нём:

— Должна признаться, я не представляю, что почувствовала бы, если бы Драко сообщил мне о подобном решении. А что твой отец? — спросила она Нимфадору.

— Ну, он никогда не думал, что я пойду по его стопам, — ответила та и рассмеялась, однако взгляд её остался настороженным и внимательным, и, пожалуй, стал твёрже. У неё был очень приятный смех, живой и непосредственный, и Нарцисса поймала себя на мысли, что отвыкла уже от такого, пусть в нём и звучал вызов. Хотя, может, Нарциссе просто казалось. — Я думаю, что он даже надеялся, что не пойду. Всё-таки он ценит свою репутацию, и жалеет своих пациентов. Так что он скорее обрадовался. Я так думаю.

— И против их объединённых сил устоять было уже невозможно — пожала плечами сестра.

— Надеюсь, ты когда-нибудь нас познакомишь. — ответила ей Нарцисса, в этот раз действительно испытав интерес и желая, познакомиться её мужем.

— Непременно, — улыбнулась ей Андромеда, и Нарциссе показалось, что в комнате стало немного теплей.