Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

Весь ноябрь и половина декабря пролетают незаметно. На том фронте Игры, где топчется Гарри, все решительно без перемен. Ссора Рона и Гермионы превращается в вялотекущую и бесконечную жалобу обоих друг на друга, от которой у Гарри быстро сворачиваются в трубочки и крендельки многострадальные уши.

Рон не престает оправдываться, в тайне чувствуя себя очень виноватым перед Гермионой, но заняв оборонительную позицию из-за обиды на ее канареек («Это свободная страна. Я не сделал ничего плохого… Я никогда ничего не обещал Гермионе… я свободный человек…»).

Гермиона свободна исключительно по вечерам, которые проводит в библиотеке, категорически не желая наблюдать, как Рон и Лаванда тренируют целовательные навыки в гостиной. Она, разумеется, свирепо соглашается с либеральными правами, торжествующими на всей территории Соединенного Королевства («Он совершенно свободен целовать, кого захочет. Мне правда совершенно все равно»).

Гарри, твердо намеренный оставаться другом и Рону, и Гермионе, постигает трудную и требующую огромного терпения науку Правила Кляпа. То есть практически все время молчит.

В общем и целом, ничего интересного и решающего для судеб мира. Однако сие вовсе не означает, что Игра тотально останавливается.

Во-первых, не прекращает появляться в замке и исчезать в неизвестном направлении Дамблдор, сильно действуя этим на нервы всем непосвященным, которым до зуда хотелось бы посвятиться.

Во-вторых, не перестает тихой мышкой где-то грызть гранит Пожирательской науки юный и уже гораздо менее самоуверенный Драко Малфой. И вот на деятельности данной конкретной мышки я бы хотела сосредоточиться подробнее.

В последний раз, сколь помнится, мышка заслужила мое крайне пристальное внимание в связи с самым идиотским покушением, о котором я когда-либо слышала, в результате чего в больницу на долгое время попала абсолютно невинная жертва Кэти, а в команде Директора случился массовый аларм.

И.о. Директора в Игре, бывший профессор сэр Зельеварения и нынешний профессор сэр Защиты от Темных Сил, получил тогда целых два задания: таки втереться в доверие к Драко и (дабы облегчить себе процесс втирания) поведать мальчику наконец, где находится Исчезательный Шкаф, чтобы мальчик хотя бы на время прекратил калечить людей.

Со вторым заданием Снейп, скрипя зубами в ритме известной мелодии Шопена, справился — об этом известно совершенно точно, ибо 3 ноября Малфой отсутствует на матче Гриффиндор-Слизерин, причем вовсе не потому, что заболел — когда Гарри орет Харперу: «Сколько Малфой заплатил тебе за выход вместо него?» — Харпер реагирует, то есть Гарри попал.

Драко, очевидно, решив, что матчи — это детская забава, а у него есть дело посерьезнее, пока все смотрят направо, на стадион, топает налево, в Выручай-Комнату, где проводит весь день наедине со Шкафом, пока большинство обитателей замка на него не смотрит. Кроме Снейпа (которому всяко заранее было известно, что Драко отказался от игры и выставил замену), Дамблдора (которому всяко все стало известно от Снейпа) и, вероятно, Макгонагалл.

Но все это, в сущности, ерунда, ибо еще более железобетонное доказательство появляется на глазах у Гарри и Рона аж в 20-х числах октября: после стычки с Джинни по поводу Дина Рон летит вместе с Гарри по коридорам и вопит: «Эй! Свали с дороги!» — маленькой девочке на седьмом этаже. Девочка от страха выпускает из рук огромную бутылку жабьей икры.

А поскольку впоследствии мы узнаем, что маленькие девочки со всякими огромными звенящими, гудящими, ломающимися и прочими Громкими Предметами в руках — это никакие не маленькие девочки, а огромные Крэбб и Гойл, стерегущие вход в Выручай-Комнату и предупреждающие Драко об опасности, выкидывая Громкий Предмет всякий раз при приближении оной, можем сделать неопровержимый вывод о том, что в период с 14 октября (следующий день после неудавшегося покушения на Дамблдора) по 20-ые числа того же месяца (когда Гарри и Рон впервые замечают Маленькую Девочку на седьмом этаже — где, кроме Выручай-Комнаты, вообще-то находится гостиная Гриффиндора) Драко совершенно точно отыскал Шкаф с мощного пинка Снейпа и рьяно принялся пытаться его чинить.

Ах, да — и еще упер огромный котел Оборотного зелья из класса Зельеварения, где Слизнорт после своего первого урока его благополучно и забыл. Проблемная все-таки команда у Директора. Один с памятью мучается, второй — со зрением…

Это чтобы Снейп, ощущающий себя по-прежнему Единственным Главным Зельеваром Школы и потому до сих пор не освободивший ни класс (во внеурочное время), ни свой кабинет в подземельях (ибо после каждого урока Слизнорт собирает вещи и уходит наверх, а не оставляет все на местах и отлучается передохнуть), вдруг взял и не заметил, что кто-то проник в его владения (где привычные 394 охранных заклинания, среди которых часть явно откосится к Темной Магии?) и спер огромный котел Очень Нужного и Опасного Зелья?.. Это, знаете ли, проблемы со зрением примерного того же рода, что обрушились на Снейпа в тот раз, когда Добби стащил для Гарри жабросли из зельедельческого кабинета…

Это что касается второго задания Дамблдора. С заданием же первым (и, между прочим, основным) у Снейпа вновь происходит затык. О характере оного затыка 14 декабря будет вещать сам Снейп: «Ты понимаешь, что, если бы кто-либо другой не пришел в мой кабинет, когда я неоднократно говорил быть там, Драко -». То есть как бы Снейп, конечно, старается и даже, вероятно, подготовил Речь на случай, если Драко соизволит явиться, но Драко, гаденыш такой, никак не соизволяет. Прелесть.

По-моему, все это не более, чем отмазка для Дамблдора, если тот станет спрашивать, мол, пытаетесь ли вы, Северус, мой дорогой, найти подход к нашему юному слизеринскому другу?

— Пытаюсь, Директор, — будет отвечать Снейп, невинно моргая, — но он от меня бегает.

— Мм… а нельзя ли как-нибудь его наконец нагнать, Северус, как считаете?

— Не знаю, Директор… еще считаю…

Я имею ввиду, Снейп мог бы найти тысячу способов поговорить с мальчиком, если бы действительно захотел это сделать — оставить после уроков, перехватить в коридоре и притащить в свой кабинет, запереть в гостиной, предварительно выгнав оттуда все лишние уши, совершить совместную прогулку по территории вокруг замка, любуясь, какие прекрасные цветы высадил в свое время профессор Диппет, выдернуть Малфоя из-за стола в Большом Зале и оттащить за ухо куда угодно, обездвижить в кровати посреди ночи…

Нет, Снейп по-прежнему не желает упорствовать и претворять в жизнь гениальный план Дамблдора, плюет на свою «приоритетную задачу» в этой Игре, зная, что Директор не допустит второго несчастного случая с одним из своих студентов, и, в общем и целом, стараясь держаться подальше от Драко не менее отчаянно, чем Драко старается держаться подальше от него самого.

Бедный Дамблдор. Впрочем, кое-какой плюс в создавшейся ситуации все-таки вырисовывается — у Драко потихоньку начинают сдавать нервы.

Ибо без поддержки умных и надежных людей (Крэбба с Гойлом отнести к таковым тяжеловато даже под градусом) мальчику приходится туговато. Шкаф не чинится и, хотя Драко это не известно, не починится до тех пор, пока ему не разрешат починиться Сверху. Необходимо срочно искать какие-то альтернативные варианты обрушивания Неминуемого Возмездия на голову Дамблдора — но какие?

Следующий поход в Хогсмид, если он и состоится после случая с Кэти, будет не скоро. Как пронести что-либо в замок без ведома Филча и его Детектора, тоже непонятно. Между тем, близятся долгие рождественские каникулы — прекрасное зимнее время, когда студенты на несколько недель покидают замок, чтобы побыть рядом с родными… что для Драко в этом году означает сущий ад — ибо там, где его родные, толчется и Темный Лорд, который однозначно станет требовать отчета о проделанной работе… а что мальчик ему скажет?

В этих условиях Драко, как ни смешно, обращается к старому, испытанному и до того всегда работавшему методу — начинает внимательно слушать не кого-нибудь, а Гермиону.

Он и сам признается в этом в Финале Игры Года: «…и еще я взял идею отравить медовуху у грязнокровки Грейнджер, я слышал, как в библиотеке она говорила, что Филч не распознает зелья…» — о да, Гермиона и впрямь говорит об этом 13 декабря, завершив очередную арию «Он Совершенно Свободен Целовать, Кого Захочет».

Девушка внезапно припоминает, что перед тем, как зайти в библиотеку, она забежала в туалет и услышала, как примерно дюжина куропаток, включая весьма назойливый экспонат Ромильду Вейн, обсуждает, как подсунуть Гарри Любовное зелье из ассортимента Фреда и Джорджа, чтобы Гарри пригласил кого-то из них (не близнецов, а куропаток) на вечеринку Слизнорта.

Сбитый с толку такой настойчивостью девушек, до которых Гарри нет абсолютно никакого дела (парня по-прежнему посещают весьма специфические подростковые сны о Джинни, которые, конечно, лучше снов о закрытых дверях Отдела Тайн, но за сны о дверях, по крайней мере, никогда не было столь мучительно стыдно перед Роном), Гарри некоторое время сидит молча, наблюдая за крадущейся меж книжных полок мадам Пинс.

А потом до парня доходит:

— Погоди, я думал, Филч запретил все из магазина «Всевозможные Волшебные Вредилки»?

— А когда это кто-либо обращал внимание на то, что запретил Филч? — рассеянно спрашивает Гермиона, обращаясь к своему эссе.

— Но я думал, все совы проверяются? Так как же все эти девочки могли пронести Любовные зелья в школу?

— Фред и Джордж посылают их, замаскировав под духи и настойки от кашля. Это часть их Службы Совиной Доставки, — поясняет Гермиона, внимательно читавшая то, что написано на коробках продукции близнецов, летом.

Гарри в припадке мысли тут же примеряет ситуацию к Малфою:

— Суть в том, что Филча дурят, так?

Гермиона вздыхает:

— Послушай, детекторы обнаруживают заклятия, проклятия и крытые чары, так? Они нацелены на то, чтобы находить Темную Магию и Темные предметы. Они бы обнаружили сильнейшее проклятье, как на ожерелье, за секунды. Но то, что просто налили в другую бутылку, не обнаружится — и вообще, Любовные зелья не Темные или опасные, поэтому это вопрос к Филчу — поймет ли он, что это не микстура от кашля, а он не очень хороший волшебник, я сомневаюсь, что он может отличить одно зелье от -

Гермиона прерывается на полуслове — кто-то двигается вблизи, за темными книжными шкафами. Ребята ждут.

Секунду спустя из-за полок появляется похожая на стервятника мадам Пинс с сообщением, что библиотека закрыта — и устраивает ребятам жуткий скандал по поводу исписанной книги Принца, так что Гарри и Гермионе приходится спасаться бегством. Впрочем, друзья неплохо веселятся, по дороге в гостиную громко споря, взъелась ли Пинс на них из-за того, что Гермиона назвала Филча не очень хорошим волшебником, и возможен ли скрытый роман между завхозом и библиотекарем.

Нет, оно, конечно, понятно, что мадам Пинс, в правилах посещения библиотеки которой первым (негласным) пунктом значится: «Если вы разрежете, разорвете, искромсаете, изогнете, сложите вдвое, загнете, изуродуете, испачкаете, измажете, выбросите или уроните любую книгу, нанесете ей какой-либо иной ущерб или проявите неуважение любим иным возможным образом, то последствия вашего поступка будут настолько ужасны, насколько в мой власти сделать их таковыми», — до глубины души возмущена внешним видом книги Принца и в данный момент не волнуется ни о чем ином и, скорее всего, даже не подозревает, что своим вторжением в пространство около Гарри и Гермионы заставляет быстро свернуться и исчезнуть Большие Уши Малфоя — но все-таки спасибо ей за это вторжение.

Ибо, во-первых, неизвестно, чего бы еще наподслушивал Драко. Во-вторых, теперь о том, что он наподслушивал, явно станет известно Директору — ведь мадам Пинс со всей однозначностью полетит кому-нибудь жаловаться на ужасное обращение Гарри с книгой, и из жалоб ее внимательный слушатель извлечет всю необходимую информацию.

Из оной информации для Драко и Директора следует: Гарри пытаются напоить Любовным зельем; особенно настырна в этом вопросе студентка 4 курса Гриффиндора Ромильда Вейн; вечером 14 декабря состоится вечеринка у Слизнорта; у близнецов Уизли имеется сервис доставки замаскированных Любовных зелий и, вероятнее всего, прочих продуктов «Вредилок»; Детекторы не в состоянии обнаружить яд, как и Филч.

И если Директора интересует в принципе все, о чем известно Гарри и его команде, то вот Драко, который толчется поблизости от Гарри и Гермионы еще с начала арии «Он Совершенно Свободен Целовать, Кого Захочет», берет себе на заметку идею про яд и сервис доставки близнецов. Ну, может, еще принимает к сведению, что через день будет массовое Ледовое побоище вечеринка у Слизнорта.

К чему я веду? Да к тому, что не слишком ясно, кто это маячит за спинами Гарри и Гермионы с самого начала арии «Он Совершенно Свободен Целовать, Кого Захочет», а это важно. Друзья, конечно, думают, что мадам Пинс обходит свои владения. А вот моему левому полушарию усиленно кажется, что это совсем не Пинс, а вовсе даже Драко. А мое правое полушарие, вконец обнаглев, и вовсе тихо, но настойчиво думает, что слушают беседу Гарри и Гермионы и Пинс, и Драко.

Что означает, что, закрыв библиотеку, Пинс бежит докладываться Директору не только по поводу изуродованной книги Принца и перешептываний ребятишек, но и по поводу того, что оные перешептывания слышал Малфой. Что, в свою очередь, значит, что Директору зачем-то надо было прямо-таки срочно ребят услышать, и он любезно попросил мадам Пинс быть своими ушами. А зачем, собственно?

Что ж, если даже Гермиона знает, что Гарри подстерегают опасности в виде Любовных зелий и возбужденных девушек, то Дамблдор это слышит уже назойливо и довольно давно — хотя бы ушами Миртл, которая, сколь помнится, есть у нас как раз Специалист По Туалетам. Следовательно, Директор предполагает, что Гермиона поспешит предупредить Гарри об угрозе — и практически наверняка догадывается, как при этом будет развиваться разговор (так, как он и развивается: «Суть в том, что Филча дурят, так?»).

И что мешает Дамблдору, которому очень хочется дать пару подсказок своему нерадивому, неудачливому, но очень целеустремленному убийце, как-нибудь направить Драко слушать Гермиону именно в том месте и в тот час — и на эту тему? Да ничего. По итогу выходит, что идея отправить Директору яд посещает глупую голову Драко (дай Бог ему мозгов) именно с разрешения Директора. Но как бы это сделать?

Что ж, я уверена, Дамблдор понимает, что Драко — мальчик пугливенький, вроде рака. Сделал что-нибудь — и тут же бежит в норку. А еще лучше — сделал что-нибудь не своими собственными лапками, а многочисленными обходными путями и через третьи руки. В цепочке этих рук у Драко имеются, собственно, Розмерта (пункт А) и сам Дамблдор (пункт С). Значит, надо искать какой-нибудь более-менее надежный пункт В. Драко, кроличья душа, конечно, рассматривает только студенческие кандидатуры. С другой стороны, Дамблдор ни в жизнь не позволит подвергать своих студентов риску… эм… ну, скажем так, риску, неосознанному и непросчитанному с его стороны. Потому он должен быстро-быстро предложить свою кандидатуру — причем сделать это мягко и ненавязчиво, чтобы подозрительный, дерганный мальчик ни о чем не догадался…

Ну, и где там Слизнорт?

Рождественская Вечеринка Слизней, о которой громко декларируется аж с самого 16 октября, вызывает у меня, мягко скажем, приступы острейшей подозрительности.

Зачем Слизнорт объявляет о ней своему Клубу 15 октября да еще, по словам Гермионы, просит ее «проверить твои, — то есть Гарри, — свободные вечера, чтобы он был уверен, что назначает встречу на вечер, когда ты сможешь прийти»? Зачем разогревать интерес к ней (где, вообще-то, будет вертеться только узкий круг приглашенных несчастных) до массовой школьной истерии?

Совершенно очевидно, что Гарри там Зачем-то Очень Нужен. Но столь же очевидно, что дело там не столько в Гарри, сколько во вполне конкретных слизеринцах — среди которых Драко, Снейп и все тот же Слизнорт. То есть два взрослых Игрока и мальчик.

Если смотреть на это с высоты, достаточной для того, чтобы не было видно ничего, кроме скелета схемы, то угадывается… стандартная Игра. Только по отношению не к Гарри, как всегда было, а к Драко.

У мальчика просто нет шансов не узнать о вечеринке — о ней гудит вся школа, к тому же, он всю дорогу общается с Забини, который очень кстати состоит в Клубе. И у него просто нет шансов воздержаться и не пойти под шумок к любимому Шкафу именно в час вечеринки, пока все снова смотрят в другую сторону — это ж Драко; у него начинаются каникулы, и в ближайшем безрадостном будущем маячит встреча с Томом, он до последнего должен пытаться что-то предпринимать, иначе скоро будет мучительно больно.

Наконец, у Драко просто нет шансов не попасться — против него работает тяжелая артиллерия опытнейших Игроков Директора, которые разом глохнут и слепнут исключительно тогда, когда так нужно для Игры. А сейчас Игре это совсем-совсем не нужно, следовательно, Драко попадется.

И что тогда? А тогда, дорогие мальчики и девочки, настанет время Воспитания, ради чего, собственно, все и затевается.

Посмотрим подробнее, а для того вернемся непосредственно к фактам и хронологии событий.

Итак, вдоволь нахохотавшись по пути из библиотеки, Гарри и Гермиона возвращаются в гостиную, где на Гарри алчущим и вожделеющим коршуном тут же набрасывается Ромильда Вейн и буквально силой впихивает Гарри в руки «шоколадные котелки, в них огневиски».

Любопытный факт: Ромильда набрасывается на Гарри сразу же, едва он пролезает во вход за портретом Полной Дамы. То есть в непосредственной от Полной Дамы близи и очень четкой слышимости. А за пару секунд до этого Гарри произносит Даме пароль: «Елочные игрушки», — на что она отвечает: «И тебе того же», — с прямо-таки жуликовато-проказливой улыбкой на устах. Нет, даже с ухмылкой. И вот эта самая ухмылка дает мне все основания утверждать, что Полная Дама знает, что ждет Гарри сразу при входе в гостиную.

То есть, иными словами, Директору абсолютно точно известно, что у Гарри отныне имеется коробка шоколадных котелков, полных искусственной любви, а не огневиски.

Запомним это, ибо это важно, однако оставим до иных времен, поскольку к главному событию уходящего года — вечеринке Слизнорта, где причудливо переплетается множество интересов и разнонаправленных векторов — это не относится.

Что к нему относится, так это то, что на следующий день Гарри, решив всерьез обеспокоиться задачей спасения своей жизни от покушений на нее со стороны Ромильды и прочих истекающих, приглашает Полумну на вечеринку. И это мгновенно сечет Пивз.

— …так, встретимся в холле в восемь часов тогда?

— Ага! — орет полтергейст, который висит под потолком. — Потти пригласил Полоумную на вечеринку! Потти любит Полоумную! Потти в Полоумную влюбился! — и полтергейст уносится прочь, хихикая и выкрикивая новую песенку.

Внимание, вопрос: ну, и зачем Директору это вот знать? (Ибо, полагаю, после стольких Игр нет нужды тратить время на доказывание аксиомы «Где Пивз\ Ник\ Полная Дама\ Иже С Ними — Там Игра»?)

Что ж, очевидно, что Директору необходимо как-то скорректировать Игру в зависимости от того, будет ли на вечеринке хотя бы одно Большое Ухо Гарри, поскольку парень до самого последнего момента никак не может определиться, с кем идти на вечеринку и идти ли на нее вообще. Но, раз Гарри идет, значит, акт Воспитания будет проводиться достаточно прямо и без привлечения всяких третьих лиц и ушей.

Далее за ужином в Большом Зале Гермиона, к изумлению Гарри, Парвати и даже отлепившихся по такому поводу друг от друга Рона и Лаванды, громко объявляет, что идет на вечеринку с Маклаггеном.

— Так вы с ним встречаетесь? — выпучив глаза, любопытствует Парвати.

— О — да — а ты не знала? — Гермиона самым возмутительным образом хихикает.

— Нет! — сгорая от возбуждения, выдыхает Парвати. — Ух-ты, тебе нравятся игроки в квиддич, да? Сначала Крам, теперь Маклагген…

— Мне нравятся действительно хорошие игроки в квиддич, — по-прежнему сладко улыбаясь, поправляет Гермиона. — Ну, увидимся… должна пойти приготовиться к вечеринке.

Она уходит, ни слова не сказав Гарри и даже не взглянув на одеревеневшего Рона. Парвати и Лаванда немедленно принимаются сплетничать.

В восемь вечера Гарри встречает Полумну в холле («Полоумная» девушка во всей этой гормональной эпопее выглядит самым адекватным человеком, право слово — даже Гарри, который обычно вообще ничего не видит — кроме безусловной красоты Сириуса и молодого Тома Реддла, бгг — отмечает, что она одета очень мило), и они вдвоем отправляются в кабинет Слизнорта.