Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

В темной кладовой Гарри рассказывает Сири все о видении со змеей, не упустив и ту деталь, что он видел ее глазами (близнецам и Джинни парень сказал, что стоял рядом; Рон промолчал). Выдержав паузу, Сири интересуется, знает ли об этом Дамблдор. Очень правильный ход, ведь деталь неимоверно важна.

— Да, — нетерпеливо отвечает Гарри, — но он не сказал, что это значит. Ну, он больше вообще ничего мне не говорит.

Вот. Помимо очевидной обиды на него со стороны Гарри, Дамблдор узнает и о том, что парню срочно нужно, чтобы ему объяснили, что происходит. О, а ведь Директор несомненно узнает об этом маленьком секретном разговоре, потому что, кроме этого, Гарри сообщает Сири еще одно, невероятно важное:

— Но это не все. Сириус, я… я думаю, я схожу с ума. В кабинете Дамблдора, перед тем, как мы взяли Портал… На несколько секунд там я подумал, что я змея, я почувствовал себя ней — мой шрам очень болел, когда я смотрел на Дамблдора — Сириус, я хотел наброситься на него!

Это действительно правда. Когда Дамблдор пошутил, уточнив, все ли пользовались Порталом прежде, и детки кивнули, он сказал:

— Хорошо. На счет три… раз… два…

И это случилось в ту бесконечно малую секунду до того, как Дамблдор произнес: «Три», — Гарри посмотрел на него, стоя к нему очень близко, и Дамблдор перевел взгляд с Портала на Гарри.

Ах, какой бы трогательной была эта сцена (все-таки не удержался и посмотрел на прощание), если бы в ту секунду шрам парня не взорвался болью, как будто где-то внутри открылась старая рана — и, нежеланная, неожиданная, в Гарри родилась невероятно огромная ненависть, такая сильная, что парень почувствовал, будто ничего в мире не желал бы так страстно, как ударить Дамблдора — кусать — рвать его клыками -

Тут Дамблдор произнес: «Три», — и детишки унеслись на Гриммо.

Сириус молчит некоторое время, а затем предполагает:

— Это, должно быть, последствие видения, вот и все. Ты все еще думал о сне — или что бы это ни было — и -

— Нет, не так, — Гарри качает головой. — Это было, как будто что-то поднялось внутри меня, как будто внутри меня змея.

— Ты должен поспать, — твердо произносит Сириус. — Позавтракай, потом поднимайся в спальню, а после ланча ты сможешь пойти к Артуру вместе с остальными. Ты шокирован, Гарри, ты винишь себя за то, чему был только свидетелем — и хорошо, что был, а то Артур мог бы умереть. Просто прекрати волноваться, — Сири хлопает Гарри по плечу и покидает кладовку (мог бы умереть… а мог бы и не умереть, ага).

Нет, ну а что еще Сири может сказать на все это, кроме как «прекрати волноваться» и «уверен, Дамблдор бы сказал тебе, если бы об этом стоило волноваться»? История сама по себе темная — а тут еще этот так называемый посттравматический эффект, когда вдруг выясняется, что Гарри, подселившись к змее во время сна, продолжает ощущать ее и наяву. Вернее даже — что еще страшнее — не змею, а непосредственно Тома, в которого парень подселился, когда он подселялся к змее.

Ибо реакция Гарри на Дамблдора красноречиво говорит сама за себя — это старая рана, чудовищная ненависть, которую лично Гарри не ждал и не желал.

Понимает ли Сириус, что Гарри ему только что рассказал? Уверена, что, по меньшей мере, очень сильно догадывается — потому, услышав, что Гарри имеет ему сообщить, некоторое время молчит, пытаясь прийти в себя.

Понимает ли Сириус, что на самом деле Дамблдор отправил Гарри на Гриммо, чтобы послеживать именно за такими вот знаками в парне? Безусловно. Потому, я полностью уверена, ставит Директора в известность о состоявшемся разговоре при первой же возможности — либо до ланча, пока все спят, либо после, пока все находятся в Мунго.

Догадывается ли Сириус, что Дамблдору обо всем этом известно и без его сообщения? Однозначно. Дамблдор позже признается Гарри лично, что «в те редкие моменты, когда у нас был близкий контакт, мне казалось, я видел его [Тома] тень, движущуюся за твоими глазами…»

Так что Дамблдор видел, как Гарри смотрел на него в тот миг — именно по этой причине он, как сказала миссис Уизли, очень за парня переживает — потому что Гарри отныне придется совсем нелегко. Дамблдор знает, что это и что ему теперь с этим делать.

Так что это?

В Финале Игры Года Директор скажет так:

— Сириус рассказал мне, что в ту самую ночь, когда ты увидел нападение на Артура Уизли, ты почувствовал, что в тебе просыпается Волан-де-Морт. Я сразу понял, что мои худшие страхи были правдивы: Волан-де-Морт понял, что может использовать тебя.

Дамблдор не говорит что-то вроде: «Ты почувствовал, что хочешь наброситься на меня», — как, скорее всего, Сири рассказал Директору после беседы с Гарри. Дамблдор говорит о том, что Реддл в Гарри «просыпается» — то есть сразу озвучивает вывод, который он сделал на основе увиденного в глазах Гарри и услышанного от Сири.

Директор, конечно, с самого начала боялся именно этого — Волан-де-Морт понял, что может использовать Гарри. Не предположил, что вероятно наличие некоей связи между ним и Гарри, а конкретно понял, что парня можно использовать — то есть именно в эту ночь, почувствовав Гарри в себе и порядком охренев, придя в себя, напрямую проверил, работает ли связь в обратном направлении — может ли он вселяться в Гарри? Дамблдор, самый ненавидимый Томом человек, выступил всего лишь катализатором. Том понял, что связь работает и с его стороны. Есть чего напугаться и по поводу чего переживать — кто знает, как Том захочет воспользоваться обнаруженной информацией?

Что ж. Дамблдор знает, и это знание ему не нравится, и — тут же сообщает Директор в Финале Игры Года — поэтому:

— В попытке вооружить тебя против нападений Волан-де-Морта на твой разум я организовал уроки Окклюменции с профессором Снейпом.

Об Окклюменции — несколько позже, это еще одна огромная сложная тема. Пока же я прихожу к выводу, что, так или иначе догадываясь о том, что на самом деле случилось в эту сложную ночь и что ничего принципиально нового он Директору своим сообщением не открыл, Сири со всей свойственной ему напористостью требует от Дамблдора ответа — какого черта, собственно, происходит? И, надо сказать, не он один.

Ибо, пока все спят, а Гарри спать боится, Дамблдор, отвязавшись от Амбридж и Фаджа и попрощавшись с Молли, поднимает по меньшей мере еще двоих членов Ордена, чтобы они обеспечили охрану детишкам на пути в Мунго. Само собой, ему необходимо как-то объяснить, зачем всем тащиться в Мунго (в случае, если о готовящейся операции с участием Артура они прежде не знали, в чем ровно на 50 процентов сомневаюсь). И вот если Тонкс еще молода-зелена, то у Грюма, въехавшего в суть произошедшего ночью, просто обязана была тоже появиться куча неудобных вопросов.

Надо сказать, к Дамблдору этим утром (или днем) желающих данную кучу неудобных вопросов задать выстраивается целая очередь. То, что произошло в ночь на 16 декабря — это просто апогей бесконечной череды звоночков, терзающих прожженные и многоопытные умы тех членов Ордена, которые по совместительству являются еще и ведущими Игроками, набат набатов.

Взять хотя бы вот то, как странно у Гарри болел шрам в раздевалке команды факультета по квиддичу вечером в начале октября. Неужели Рон, который прекрасно въехал в мысль о том, что о таких вещах надо сообщать взрослым, не рассказал, что Гарри чувствует уже и настроения Тома, Гермионе или родителям? И неужели Гермиона не побежала с этой информацией к коллеге по Игре Макгонагалл? И неужели у Макгонагалл не возникли вопросы к Дамблдору, которых у всех Игроков просто до ежиков много — а Дамблдор все молчит и требует доверия? Потому что, видите ли, не любит складывать всю информацию в одну корзинку. Которая, к тому же, настолько многолюдна.

Кроме прочего, например, о пророчестве весь старый состав Ордена знает с самого начала, когда Реддл только начал гоняться за Поттерами, и их пришлось запереть в доме. Возможно, не обо всем содержании пророчества (ибо Дамблдор в ту пору уже подозревал, что в Ордене завелся шпион) — но тем интереснее узнать обо всем сейчас, когда они полгода исполняют шизофренические и абсолютно бессмысленные танцы у двери в Отдел Тайн.

Далее — когда-то в самом начале анализа этой Игры я обещала порассуждать на тему, насколько осведомлены Грюм, Люпин, Сириус и Макгонагалл со Снейпом в вопросах магии крови и защиты дома Гарри — когда Люпин лишь улыбнулся в ответ на вопрос парня, может ли он не возвращаться в дом Дурслей следующим летом. Для меня эта улыбка была большим показателем. Складывалось ощущение, что Люпин знает не только то, что Гарри не может так сделать, но и то, почему — и молчит, потому что ложь недопустима, а ответ «нет» вызвал бы кучу вопросов, на которые Люпин отвечать не имеет права.

Опять же, Макгонагалл, став свидетелем памятной сцены, как Дамблдор оставляет годовалого Гарри на пороге дома Дурслей, зная, что за ним охотится целая толпа Очень Злых Пожирателей, просто не могла не поинтересоваться, почему Директор так сделал — и, поняв, что тот опять уходит от ответа, наверняка его дожала, как с темой крестражей, выудив из потока «it seems so» что-то про защиту и Директора, и крови.

Наконец, есть кое-что, после чего весь мыслящий и глубоко осведомленный контингент команды Директора просто не мог не собраться и дружно не потребовать объяснений — возрождение Реддла. Причина, по которой он использовал кровь Гарри, когда мог воспользоваться кровью любого другого своего врага, до которого добраться гораздо легче.

Вызывали вопросы и инцидент в Дуэльном клубе (после этого Снейп просто не мог не насесть на Дамблдора), и способ, каким Гарри победил Квиррелла.

Все это, взаимосвязанное и запутанное, дошло до высшей точки своего кипения именно в тот момент, когда Гарри увидел нападение змеи на мистера Уизли глазами змеи, когда Макгонагалл услышала это загадочное «в сущности разделены?», и когда Гарри рассказал Сириусу, что хотел наброситься на Дамблдора, чувствуя себя змеей.

В общем, пока детки спят здоровым молодецким сном, ведущие Игроки команды Директора всем скопом отправляются припирать Дамблдора к стенке (исключая, возможно, Снейпа и Люпина, который, судя по всему, где-то на задании, ибо пока блещет лишь своим отсутствием, а Луна не полная). Можно быть уверенными, задавая правильные вопросы, они не дадут Дамблдору спокойно доуходить на прямые на них ответы. Ибо до ответов Игроки в разное время, по большому счету, уже дошли сами. Снейп, Хагрид и Макгонагалл врезаются в первое четкое понимание того, что Гарри — крестраж, полагаю, в Игре-2, когда Гарри вдруг начинает говорить со змеей.

За 12 лет, что его не было на горизонте Игры и войны, у Люпина была масса времени подумать, почему и как Гарри выжил — и у него, безусловно, уже имеется опыт раскалывания Директора на предмет Большой Игры.

Сири, которого аж подбросило, когда он услышал, что для своего возрождения Реддл использовал кровь Гарри, и который дружит с Люпином, безусловно, тоже в курсе.

Грюм, который ввиду своей деятельности и опыта просто не может не знать о крестражах, знает более-менее обо всем еще с самой смерти Поттеров, а если не знает, то примерно в то же время прижимает Дамблдора так же непреклонно, как и Макгонагалл.

А чего, собственно, еще ожидать? Все — члены первого Ордена. Если они всерьез собирались тогда уничтожить Реддла, явно не могли не учесть вероятность (или даже слухи) того, что у него есть крестражи. Если они знали о крестражах, то догадались, что и Гарри невольно стал крестражем главнокомандующего геноцидом в ночь его исчезновения — додумать дальше до всех вытекающих не так уж и сложно.

В случае Снейпа цепочка та же, только еще и с другой стороны — сам Реддл на кладбище говорил, что есть Пожиратели, которым известно, что он сделал, чтобы дальше других продвинуться по дороге к бессмертию — ну не верю я, что до существования крестражей Снейп так или иначе не дотумкал еще до падения Реддла.

Мистеру Уизли, рискнувшему шеей, Дамблдор просто обязан был объяснить, зачем проворачивать такой, на первый взгляд, бессмысленный спектакль с «город засыпает». Обо всем более-менее догадывается и Молли — потому и разговаривает позже в Мунго с мужем, Грюмом и Тонкс таким очевидно мрачным, нелегким, взволнованным тоном.

Забавно, кстати, как прямо на наших глазах тужится дотащиться до тех же выводов и молодая-зеленая Тонкс по пути в Мунго («У тебя в крови ведь нет ничего от провидцев? Нет, нет, конечно, это ведь ты не пророчества делаешь, правда? Я имею ввиду, ты же не будущее видишь, а настоящее… странно, правда? Хотя полезно…»). Медленно и мучительно, вероятно, с подсказками Грюма, но она дойдет, можно не сомневаться.

Получается такой вот… мм… большой секрет для маленькой такой компании. Огромный такой секрет. О котором все знают, но стараются говорить поменьше — разве только выбивая из Дамблдора признание, что он получил по итогу ночи и что намеревается делать теперь.

Но мы забываем еще об одном Игроке — новобранце Гермионе, которая, с одной стороны, обладает слишком малым объемом информации, чтобы что-то понять, но, с другой, слишком острым умом, чтобы понять, что она чего-то не понимает. И Гермиона утром после ЧП не просто находится в Хогвартсе — она непосредственно общается с Директором.

Это известно потому, что Гермиона, прибыв «Ночным Рыцарем» на Гриммо около шести вечера 17 декабря, говорит Гарри: «Дамблдор рассказал мне, что случилось вчера утром, но мне нужно было дождаться официального окончания семестра, прежде чем присоединяться к вам. Амбридж и без того в ярости, что вы все исчезли прямо у нее из-под носа...» — представляю, как выглядела Амбридж утром 16 декабря, скрипя зубами на весь Большой Зал. А тут еще прямо на ее глазах Макгонагалл перебивает завтрак Гермионы, сообщая девушке, что ее ждет Директор (это логично, ибо Гермиона, поняв, что двоих ее друзей просто нет за завтраком, должно быть, страшно перепугалась).

Гермионе популярно разъясняют, что произошло и в чем состоит ее задача (вытащить Гарри из депрессии). Увы, о лыжном курорте с родителями придется забыть в эту зиму, но задачи серьезные. Кто-то ради Игры готов пожертвовать гиппогрифом, кто-то — подставиться под змеиные клыки, ну, а Гермиона жертвует возможностью повидаться с родителями, что поделать.

Ибо это именно Игра — иначе в том, что Гермиону притащили на Гриммо, просто нет смысла. Дамблдор знает, что Гарри в этом году доверяет ей больше всех остальных (штатный психолог же) — только она и вытащит Гарри из круговерти загонов. И хотя Гермиона рассказывает, что «лыжи — не мое», а также плетет родителям, что остается в замке готовиться к СОВ, настоящая причина ее приезда на Гриммо, конечно же, кроется в другом.

Не думаю, что Дамблдор посвятил девушку в суть произошедшего. Скорее, оставил ей пространство для развития мыслительного, однако само общение с Директором и полученные задачи, безусловно, хочешь-не хочешь, наталкивают Гермиону на какие-то, пока смутные, выводы.

Сформулировать их до конца в этом году Юный Игрок так и не сможет, учитывая, что она понятия не имеет, что вообще такое эти крестражи, и что они в принципе существуют, а подсказывать ей пока не собираются — но я не могу отделаться от мысли, что Гермиона, размышляя над произошедшим столь же мучительно, как и Тонкс, до кое-чего таки додумается.

Пока же ближе к полудню на Гриммо прибывают детишкины чемоданы (Дамблдор, разделавшись почти со всеми делами, теперь, наконец, может дать соответствующий приказ Добби) и Тонкс с Грюмом, и вся компания, наконец переодевшись, отправляется в Мунго.

Меня давно интересовала следующая сцена, которая, как мне показалось, пробила потолок конспираторских навыков: Грюм (самый неприметный мужчина из всех, кого я знаю) и Тонкс, которая вновь сделала свои волосы розовыми, ведут через всю подземку пятерых детей, среди которых один в очках и со шрамом, а четверо — ярко-рыжие.

Мне кажется, их сумел бы отследить даже ребенок. Ладно уж, Том сейчас в глубоком ауте, но ведь Фадж не дремлет — зачем светить кому-то, кто наблюдает за больницей, что та же Тонкс имеет ко всей компании очень даже прямое отношение? Ей ведь еще работать в Министерстве.

Объяснение тому вижу одно: на счастье, Фаджу далеко до руководителя британской службы разведки МИ-5. По меньшей мере два сотрудника его Министерства (Артур и Боуд) попали в больницу при очень странных обстоятельствах, а он даже не додумывается выделить людей для наблюдения за ними. Правильно, вместо этого он со своей командой носится взмыленный, изо всех сил стараясь, чтобы никакая информация не просочилась в прессу и вообще не далеко расползлась по Министерству — это может навредить имиджу Министра.

Дамблдор подобной глупостью активно пользуется, отправляя вместе с детьми в больницу Грюма, у которого отдельное задание, а Грюм заодно берет свою любимицу Тонкс — чтобы боевой опыт нарабатывала.

В Мунго взгляд Гарри первым делом падает на Дайлис, которая обозревает процессию так, словно пересчитывает, а затем, подмигнув Гарри, исчезает с портрета. Становится ясно, что Директор и сейчас незримо присутствует рядом, заодно на всякий случай проверяя, не решила ли вместе с друзьями навестить Артура в Мунго одна такая непослушная собачка. И нет ли хвоста. И не куксится ли Гарри. В общем, волнуется Дамблдор, переживает за парня.

В очереди к привет-ведьме, помимо прочих страждущих, Гарри замечает очень старого, скрюченного старичка со слуховой трубкой, на которого никто, ни Грюм, ни Тонкс, ни так вовремя ушедшая с портрета, который висит прямо позади стойки регистратуры, Дайлис, к сожалению, не обращает внимания — посетитель к Бродерику Боуду. Запомним его и пока пойдем дальше, ибо кроме того, что он — посетитель Боуда, на данный момен и нечего с него взять.

Процессия добирается до палаты, в которую утром (надо полагать, под чутким взором Билла, который нынче убежал на работу, но обещал заглянуть позже) перевели мистера Уизли из экстренной, и Тонкс выдвигает замечательное предложение: «Мы подождем снаружи, Молли. Артур не захочет слишком много посетителей за раз… должна быть сначала семья». Грюм согласно рычит что-то в ответ. Гарри пятится назад, но миссис Уизли ловит его и увлекает в палату, произнеся: «Не глупи, Гарри, Артур хочет поблагодарить тебя».

Это, без сомнения, льстит — то, что Гарри уже считается членом семьи Уизли, и Артур, конечно, действительно хочет поблагодарить парня, но почему-то меня упорно не покидает подозрение, что весь этот акт с «детки вперед» был задуман с целью дать взрослым возможность, позже вытурив деток, поговорить в обстановке «строжайшей» секретности.

Хотя бы потому, что мистер Уизли никогда бы не стал возражать против слишком большого количества посетителей за раз. Или потому, что между шестью посетителями и восьмью очень маленькая разница. Причина явно высосана из пальца, но и Грюм, и Молли с Тонкс соглашаются. Думается, не внеси предложение Тонкс, это бы непременно сделал Грюм.

В палате мистера Уизли находятся еще двое пациентов, маленькое окно, под которым полусидит в койке Артур (хоть в больнице окно досталось, раз в кабинете прорубить не могут), а также портрет некоего Уркхарта Ракхарроу — кто знает, может, и этот портрет любит наблюдать за определенными посетителями по кое-чьей просьбе? Впрочем, не принципиально.

Мистер Уизли в невероятно приподнятом настроении рассказывает о яде в клыках змеи, который не дает ранам как следует затянуться, однако целители уверены, что найдут антидот, а пока Артуру надлежит попивать кровевосстанавливающее каждый час, но вообще целители «говорят, что у них были случаи гораздо хуже моего».

Ой, ну прямо какое-то невероятное везение — Артура покусала змея редкой и малоизвестной породы с ядовитыми клыками, и он битый час валялся на полу, истекая кровью, но вообще — все нормально. На мой взгляд, прямейшее доказательство того, что Снейп к этому счастью причастен самым непосредственным образом. Не имея возможности как следует исследовать яд змеи, Снейп, конечно, не сумел составить антидот, чтобы полностью избавить Артура от проблем, однако он сделал все, чтобы Артур продержался до помощи целителей — скажем, какой-нибудь Напиток живой смерти, значительно замедлив все процессы в организме Артура, то же самое кровевосстанавливающее, слезы Фоукса… Исследовав яд в ранах Артура, целители позже найдут к нему антидот — что станет приятным бонусом к результатам этой ночной операции «Змея».

Занятно, как, доложившись взволнованным детям о своем состоянии, Артур, прекрасно понимающий, что умные дети сейчас начнут задавать ему всякие неприятные вопросы, пытается быстро перевести тему на страдания его соседей по палате (одного покусал оборотень, другую — нечто запрещенное, и мистер Уизли уже развлекает себя тем, что, скооперировавшись с целителями, пытается узнать, что именно). На некоторое время даже срабатывает, однако Фреда не проведешь, он слишком хорошо знает отца:

— Так ты собираешься рассказать нам, что случилось, пап?

Однако Артур готов к расспросам, ибо знает сыновей не менее хорошо:

— Ну, вы и так знаете, разве нет? — Артур улыбается Гарри. — Очень легко — у меня был очень долгий день, отключился, ко мне подкрались и покусали.

Ага. Шел, упал, очнулся — гипс. Между тем — что это за многозначительные улыбки в адрес Гарри? И — никаких упреков, но миссис Уизли сказала, что Артур хочет парня поблагодарить, однако никаких слов благодарности Гарри от него не слышит. Только вот эта вот странная многозначительная улыбка. Миссис Уизли и Сири в два голоса твердили, что, если бы не Гарри, Артур мог бы погибнуть (а мог бы и нет, ага), но сам Артур молчит. Может, потому что врать не хочет? Не погиб бы он в любом случае, взрослым просто надо подбодрить Гарри, внушив парню, что он бравый спаситель, а не тот, кто Артура каким-то образом атаковал. Мистеру Уизли надо сделать то же самое, но врать он не умеет (хоть взрослые так уж прямо и не лгут, только недоговаривают) — поэтому просто многозначительно улыбается. Впрочем, Гарри благодарности — как нож по сердцу, так что у них у всех не сработало.

— А в «Ежедневном Пророке» написали, что на тебя напали? — спрашивает Фред, указывая на газету Артура.

— Нет, конечно, нет. Министерство бы не хотело, чтобы всякий знал, что грязная огромная змея добралась до -

Пророчества, ага. Двери в Отдел Тайн.

— Артур! — мгновенно перебивает миссис Уизли.

— Добралась до — эм — меня, — поспешно исправляется Артур.

Да, Фаджу такая информация в «Пророке» совершенно не нужна — ведь, чего доброго, мыслительный активизируется не только у него, но и у уважаемой общественности.

Близнецы продолжают наседать с очень правильными вопросами («Так где ты был, когда это случилось, пап?» — «Когда ты говоришь «на задании», что ты делал?» (мистер Уизли не говорил абсолютно ничего про «задание» — хитрая уловка Фреда) — «Ты его охранял, да? Оружие? Вещь, за которой охотится Сам-Знаешь-Кто?» — «Разве ты не рассказывал, что у Сам-Знаешь-Кого есть змея, Гарри? Большая. Ты видел ее в ночь, когда он вернулся, так?»), на каждый из которых миссис Уизли реагирует так («Тише!»), что становится ясно, что это однозначное «Да».

Мистер Уизли, не обладая грацией и изяществом Дамблдора (которого Орден пару часов назад допрашивал в той же манере, что близнецы — отца), не находит ничего лучшего, чем просто игнорировать вопросы и начать рассказывать о Уилли Уиддершинсе, которого, как помним, сначала поймали в дерьме, потом отпустили, а сейчас вот, пишут в «Пророке», вновь поймали — продающим кусающиеся дверные ручки нескольким маглам, которые из-за этого потеряли пальцы («Только подумайте, маглы в Мунго! Интересно, в какой они палате?» — в конце концов Артур съезжает в любимую тему, к которой он прибегает всякий раз, когда ему надо избежать ответов на неудобные вопросы).

Между прочим, я очень сомневаюсь, что Уилли отлавливают во второй раз по случайности. В конце концов, он ведь знаком с Наземом… а Артур любит маглов, и это дело — в ведомстве его Отдела… и вообще, сильно задетый тем, что Уилли отпустили после унитазов, считает задачу таки засадить его («Не думаю, что он отвертится и в этот раз») едва ли не делом чести… Сдается мне, кое-кто просто-напросто сейчас сидит и хвалится своими заслугами, из всех тем, на какие можно съехать, выбрав именно эту — потому-то (помимо, конечно, удачно завершившейся операции «Змея») Артур и находится в таком приподнятом настроении, когда в палате появляются Гарри и Ко.

Неудавшийся допрос близнецов кончается тем, что Молли выгоняет детей из палаты, и они используют Удлинители Ушей, чтобы подслушать, о чем говорят чета Уизли, Тонкс и Грюм.

— …они обыскали все, но нигде не смогли найти змею, — говорит Тонкс. — Она, кажется, просто испарилась после атаки на тебя, Артур… но Вы-Знаете-Кто ведь не мог ожидать, что змея его возьмет, правда? — эх, молодо-зелено…

— Я думаю, он послал ее осмотреться, — уводит от опасной темы Грюм. Нет, я имею ввиду, это тоже входило в задачи змеи. Но Грюм-то знает, что это не было главным. Однако ему сейчас остро не надо развивать главное. У него в этом разговоре свои цели. — Потому что он до этого не преуспел, так? Нет, я думаю, он пытается лучше понять, с чем сталкивается, — какая многозначная фраза… — и, если бы там не было Артура, — если бы он вовремя не проснулся, — у зверя было бы гораздо больше времени осмотреться, — и утащить пророчество, ага. — Итак, — а вот и главное для него, — Поттер говорит, что видел, как это случилось?

Видимо, в этот момент Грюм смотрит прямо на Молли.

— Да, — тяжело отвечает она. — Знаете, Дамблдор, кажется, почти ожидал, что Гарри увидит что-то подобное.

— Да, ну, — говорит Грюм («Конечно, и, отталкиваясь от своих ожиданий, он же все это и спланировал»), — есть что-то странное в Поттере, мы все это знаем. — «И даже сегодня весьма продуктивно попытали Дамблдора на данную тему».

— Дамблдор, казалось, беспокоился о Гарри, когда я говорила с ним этим утром, — шепчет Молли («Все хорошо услышали, что Директору не все равно?»).

— Конечно, беспокоился, — рычит Грюм («Точно все услышали?»). — Мальчик видит вещи через голову Сами-Знаете-Чьей змеи. Очевидно, Поттер не понимает, что это значит, но, если Вы-Знаете-Кто овладел им -

Тут Гарри в ужасе выдергивает Удлинитель из уха.

Замечательная сцена, разыгранная настолько хорошо, что я бы даже поверила, если бы не три детали.

Во-первых, взрослые, без сомнения, ни разу не заметили пять толстых Удлинителей, тянущихся к койке Артура.

Во-вторых, Артур (да и Молли), прекрасно знающий своих сыновей, ни на секунду не подумал о том, что они, не получив информацию по-хорошему, бросятся подслушивать (ох, Молли ведь летом уничтожила абсолютно все Удлинители, очевидно, так).

В-третьих, мое самое любимое: магический глаз Грюма, крутившийся до того во всех направлениях и обладающий уникальной способностью видеть даже сквозь мантии-невидимки, вдруг именно в этот момент абсолютно перестает работать и не видит за дверью пятерых подслушивающих детей. Очевидно, так.

Но если все присутствующие в палате члены Ордена знают, что детки подслушивают, зачем они вообще ведут этот разговор? Что детки должны услышать?

Что ж, не трудно заметить, что в основном говорят те, кто виделся с Дамблдором — Молли и Грюм. Миссис Уизли обращает внимание Гарри на то, что Директору на него не все равно, он заботится о парне. А что делает Грюм? Вернее, что его попросил сделать Директор?

Во-первых, обрушить на Гарри жесткую правду. Она пугает и крайне неприятна, но от нее никуда не денешься, и к этому надо привыкать. Да, Гарри носит в себе грязный микроб Реддла и ходит рядом с чистыми людьми. И пока это не изменишь. Надо просто как-то с этим жить — и бороться, чтобы оно не отравляло жизнь. Потому что Дамблдор дал подсказку еще в Игре-2: наш выбор показывает, кто мы на самом деле, гораздо лучше, чем наши способности; важно не то, кем ты родился, важно, каким ты стал.

Это — всецело уже Большая Игра. Гарри должен справиться с этим сейчас, чем раньше — тем лучше. Кстати, должен не только он один, но и его друзья, которые пялятся на него со страхом (если только Гарри себе не навоображал, а то он может), дослушивая речь Грюма, и Орден — и Грюм, кстати, тоже.

Он ведь не зря так тяжело оглядывает Гарри всю дорогу до Мунго и обратно. Зная, что Гарри есть, он испытывает большие проблемы с тем, как парня воспринимать. С одной стороны, Гарри — частично Волан-де-Морт, которого Грюм ненавидит. С другой, Грюм не настолько тесно знаком с Гарри, как, скажем, те же Макгонагалл, Молли, Люпин и Дамблдор, которые любят Гарри в Гарри, успешно игнорируя проявления Тома, ибо парень в них не виноват. С третьей, Грюм все это тоже понимает. Думаю, ему, как и Дамблдору в ночь гибели Поттеров, требуется приложить некоторые усилия, чтобы увидеть в Гарри просто Гарри. Как и всем остальным, как и самому Гарри. Очень хорошо, что все в итоге с этим справятся — и довольно быстро.

Во-вторых, думаю, в задачи Грюма входило, хорошенько парня припугнув, подготовить его к необходимости учиться у Снейпа — кто ж знал, что Гарри выдернет Удлинитель?.. надо же, а говорили, парень смелый… Полагаю, окончание фразы Грюма звучит так: «…но, если Вы-Знаете-Кто овладел им, парню нужно учиться закрывать свое сознание». Вот и все. Гарри должен был постепенно дойти до готовности брать уроки у Снейпа, чтобы явление Снейпа на Гриммо с воплем: «Бежим заниматься Окклюменцией, нет времени объяснять!!» — не стало для Гарри таким шоком. Но — вышло, как вышло.

В конце концов, то, как вышло, тоже неплохо — Гарри на обратном пути на Гриммо начинает активно работать мыслительным, а миссис Уизли, имея приказ не приставать, отпускает парня в спальню якобы поспать до ужина, и в спальне Гарри этим мыслительным работать продолжает, оставшись наедине с собой (остальным детям тоже сейчас надо пережевать полученную информацию, поэтому они к другу не лезут) и проходя последовательно через все веселые стадии принятия неизбежного.

Надо сказать, внезапно вспыхнувшей в Гарри способности понавыдумывать такого параноидального бреда в качестве продукта выхлопа извращенного разума позавидовал бы даже Снейп. Мне особенно нравится теория о том, что Реддл, самый могущественный маг после Дамблдора, видимо, транспортировал Гарри в Лондон кусать Артура и обратно за пять минут, это ему легко сделать. Классная теория, только вот Гарри как-то забывает, что самому могущественному магу не менее легко лишить Тома такой возможности.

В общем, додумавшись до того, что Том может видеть штаб Ордена его, Гарри, глазами, парень решает героически дать деру (стадия первая: отрицание). Но, поскольку в Хогвартс он податься не может, опасаясь покалечить обитателей замка, превратившись в змею (как трогательно), Гарри берется за чемодан и уже даже тащит его к двери, решая, что выход один из одного — вернуться жить к маглам, обезопасив мир волшебников от себя навеки (видимо, не считая Дурслей людьми, которых жалко калечить, обернувшись змеей).

Ага, конечно. Дамблдор, который прекрасно помнит, как его чуть удар не хватил летом 1993, когда Гарри, бежав от Дурслей, на некоторое время пропал с радаров, так вот прямо парня и отпустит. Очень ясно представляя себе, что с его любимым ребенком будет твориться после Мунго, Директор отправляет к Гарри Финеаса.