Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

Я с особым трепетом и волнением подхожу к разбору последующих событий, ибо помимо того, что Директор, наконец, именно в этот период разворачивается и начинает пороть (сильно; всех, кто этого заслуживает), зимой происходит еще много всякого значительного. Однако обо всем по порядку, мы же придерживаемся основополагающего хронологического принципа.

Приступим к разбору одного из самых замечательных эпизодов всей саги, известному под кодовым названием «Вечеринка В Пижамах».

Пристыженный собственной совестью за свое вранье в лицо заплаканному Хагриду, Гарри решает наконец умерить свою гордость и воспользоваться советом Седрика. Продумав все до мелочей, дабы избежать поимки в неположенное время в неположенном месте Филчем (уроки Дамблдора трехлетней давности с грехом пополам выучены), Гарри берет яйцо, мантию-невидимку, Карту Мародеров и отправляется купаться в ночь с четверга на пятницу 20 января.

Посмотрим на ситуацию глазами Директора. Совершенно очевидно, что, какими бы мотивами ни руководствовался «Грюм», он не просто симпатизирует Гарри — он, вопреки правилам Игры Года, откровенно подсказывает мальчику. То есть в наглую жульничает.

Драконы, метлы — плевал «Грюм» на всякие Игры. По какой-то причине ему жизненно необходимо, чтобы Гарри Турнир не просто прошел — а, видимо, выиграл. Почему? Дамблдор может узнать это, лишь поняв мотивы «Грюма». Если это вообще — Грюм. В чем, кстати, уверенности у Дамблдора все меньше и меньше, ибо работа «Аластора» крайне топорна, следовательно, остается лишь ждать очередного провала — вероятно, тогда ситуация несколько прояснится.

Так что Дамблдор очень рассчитывает на активные действия «Аластора» перед вторым туром — и вовсе не собирается ему мешать. Я бы даже сказала, наоборот. После первого тура стало очевидно, что подсказки «Грюм» старается подсовывать, сведя личные контакты с Гарри до минимума — и причин менять тактику сейчас у него нет. Таким образом, следует лишь внимательно присмотреться к последствиям его действий, ибо чересчур откровенное присматривание к самому «Грюму» может вызвать ненужные подозрения. Вот отсюда и будем плясать. Вернее говоря, не мы, а Дамблдор.

Прежде всего, Директору необходимо выяснить, через кого еще «Грюм» может дать подсказку Гарри. Хагрид уже отпадает, Снейп — однозначно тоже. Остаются Макгонагалл, которой нужно аккуратно напомнить, что подыгрывать нехорошо, а также Седрик, Рон, Гермиона и Невилл, о котором «Грюму» все известно от Люпина. И еще часть сокурсников Гарри.

Я более чем уверена, что Директор усиливает наблюдение за Гарри и внимательно слушает, кто и где что-то может парню подозрительно шепнуть. То есть о том, что Седрик переговорил с Гарри после Святочного бала, Дамблдору известно с вероятностью в 80 процентов.

Хотя, в принципе, через кого поступит подсказка — не слишком важно. Скорее, просто любопытно. Важно то, что сия подсказка неизбежно приведет Гарри в одну из ванн Хогвартса — и вот за ними-то Директор и устанавливает наблюдение. Ну, разумеется, не лично, а с помощью главной по трубам. Миртл то есть.

Ванн в Хогвартсе, не считая преподавательских, куда Гарри точно не полезет (а вот я бы посмотрела на лицо погрузившегося в пену Снейпа, который внезапно стукнулся обо что-то мягкое, поднатужился и вытащил бы из недр собственной ванны вездесущую наглую очкастую физиономию — правда, это было бы, скорее всего, последнее, что я бы увидела в своей жизни), по всем законам логики, десять — по две на каждый факультет и две для старост.

В общем, проще следить за теми двумя, которыми пользуются гриффиндорцы — для простых студентов-мальчиков и для старост.

Вот именно из ванны старост и поступает первый звонок Дамблдору еще до 25 декабря — Седрик уже побывал там, опустил, простите, яйцо в воду, послушал песню и так долго думал, что она означает, что аж «все пузыри полопались». Это Гарри узнает от Миртл. Следовательно, пока Седрик думал, Миртл торчала из крана. А на единственной в ванной картине, как расскажет Гарри Миртл, не спала русалка. А раз не спала, значит, наблюдала.

То есть Дамблдор действительно ждет действий «Грюма» и имеет все возможности наблюдать за их последствиями. Из рассказа Миртл Директору легко сделать вывод, что Седрик знал лишь, как быть с яйцом, а разгадать загадку ему предстояло самому. И он ее разгадал. Отлично. Теперь Дамблдору лишь остается уточнить некоторые инструкции с Миртл, запарить веники и подождать, пока Гарри таки решит устроить себе банно-прачечный день. А поскольку парень — подросток типичный и купаться, а также париться над какими-то яйцами, а также прислушиваться к советам соперника не слишком любит, Директор решает хорошенько его стегануть одним из веников, который называется плачущий Хагрид. Все, дело сделано.

Из обсуждений Гарри и Ко в гостиной Дамблдор прекрасно осведомлен о том, как именно Гарри собирается никому не попасться ночью — знает он и про мантию, и про Карту. Впрочем, это особо и не нужно — судя по тому, какими пустыми и тихими становятся коридоры замка в день Икс, Дамблдор ясно дал понять всем педагогам, привидениям, полтергейстам и домовым эльфам, чтобы в ночь с 19 на 20 января они спали очень, очень крепко.

Я люблю разбирать ночные прогулки. Мало того, что все это романтично, так еще и нити Игры просматриваются наиболее четко, ибо все лишнее спит. Или делает вид, что спит, и не мешает.

Рон открывает Гарри портретный проем и желает ему удачи — что, разумеется, слышит Полная Дама. Информация о том, что кролик вышел из норки, тут же поступает Дамблдору (который несказанно радуется улучшению конспираторских способностей Гарри — сколь помнится, в прошлые годы мальчик с друзьями тупо невидимкою открывал портрет сам).

О том, что в ванной Гарри очень даже ждут, свидетельствуют два факта — зажженные свечи в канделябре (возмутительное расточительство случайно забывших их потушить на ночь эльфов, ага) и преувеличенно громкий храп грациозной русалки на картине.

Позабавившись с кранами и продемонстрировав всем свой атлетический торс, Гарри залезает в воду и открывает золотое яйцо, которое вопит, как прежде, и звук усиливается эхом мраморных стен ванной комнаты. То, что на звук не прибегает Филч, может объясняться либо тем, что на помещении стоят звукопоглощающие чары, либо тем, что Филчу дано указание изображать глухого где-нибудь максимально далеко от ванной комнаты старост. Ставлю на первое.

Из крана совершенно случайно появляется Миртл, которая обычно занимает туалет тремя этажами ниже, и совершенно невинным тоном сразу заявляет:

— Я бы положила его в воду, будь я на твоем месте.

С перепугу наглотавшись пены, Гарри вопит:

— Миртл! На мне — на мне ничего нет!

По какой-то причине Гарри решает, что привидение сидело в кране с самого начала — и интуиция его не подводит, ибо, уверив мальчика, что она закрыла глаза в самый драматичный момент, и переведя тему на то, что Гарри ее совсем не навещает, Миртл, вдруг подозрительно быстро взяв себя в руки, возвращается к сути:

— Ну… в общем… Я бы попробовала открыть его в воде. Как Седрик Диггори сделал.

— Следила и за ним тоже? — возмущенно интересуется Гарри. — Что ты делаешь? Выбираешься по вечерам посмотреть, как моются старосты?

— Иногда, — откровенно лукавит Миртл. — Но я раньше никогда не заговаривала ни с кем.

— Какая честь, — буркает Гарри.

Ах, то Дамблдор спускается вниз за горячим шоколадом, а потом объявляется Макгонагалл в ночной рубашке и ведет беседу о Василиске, то Миртл, торча из крана, изучает достопримечательности мужских тел, между делом выполняя задания Директора… А нам с Гарри усиленно предлагается думать, что озабоченной Миртл скучно у себя в туалете, и, поняв, что в ванную старост заходят исключительно красивые мальчики, пребывающие там в костюме Адама, Миртл находит затруднительным пропускать подобные мероприятия.

А что она не показала свое присутствие Седрику — так все понятно, Гарри просто нравится ей больше. Хороший крючок, и все на него радостно попадаются. А Директор, между прочим, хулиган. Мог бы послать на задание кого-нибудь менее заинтересованного — Ника, например.

Миртл со времени ее последней встречи с Гарри совсем не изменилась, однако ее поведение выглядит странноватым. Не отвлекаясь ни на мальчишеские достопримечательности, ни на отговорки, что она их не видела, ни на требование Гарри закрыть глаза (будто привидение через свои же руки и веки совсем ничего не увидит), Миртл занята исключительно тем, что подсказывает Гарри — причем, исключительно из любви, причем, исключительно из безответной.

И, между прочим, весьма наслаждается своей властью над голым мальчиком: «Давай теперь… открывай под водой!.. Тебе надо самому нырнуть. Ну!.. Услышал?» Стиль, конечно, у нее так себе, но, учитывая ее якобы дикую влюбленность в Гарри, пойдет. Тем более, что ничего преступного она не делает — Гарри так и так нужно опустить яйцо в воду и услышать песню, и ее главное задание состоит в том, чтобы подтолкнуть мальчика просто сделать это побыстрее.

Миртл знает все, что знает Седрик, однако она терпеливо сидит и ждет, пока Гарри с четвертой попытки запомнит песенку очередных музыкальных Дамблдоровских помощников и наконец примется думать, что она значит.

Тут стиль подачи довольной своим превосходством Миртл резко меняется: ты скажи, что думаешь, а я скажу, правильно или нет. Ну и, разумеется, пинок под зад придание мотивации:

— Медленный ты какой-то… О, очень хорошо, — тут характерный для всех сотрудников Дамблдора блеск глаз. — У Диггори ушло гораздо больше времени!

В общем, ее поведение ни капли не укладывается в действия той, кто в ванной торчит затем только, чтобы поглядеть на беспомощный предмет своих воздыханий и понаслаждаться своей значимостью. Нет, она явно наслаждается — но время и удовольствие не тянет.

А вот это вообще не укладывается в поведение пылающей любовью девушки:

— Миртл… что живет в Озере, кроме гигантского кальмара?

Гарри задает правильный вопрос, однако отвечать на него Миртл не торопится:

— О, да всякие. Я иногда туда спускаюсь… иногда не имею другого выбора, если кто-нибудь смывает мой унитаз, если я этого не ожидаю…

Вот, казалось бы, мужчина ее мечты снизошел к ней (еще и в таком откровенном наряде), просит о помощи — но вместо того, чтобы упасть в его объятья, рассказать все, что известно, и придаться грезам о совместной туалетной жизни, Миртл принимается рассказывать о содержимом унитаза, в котором ей периодически приходится плавать… Потому что рассказывать об ином ей запрещено.

Однако Гарри сам догадывается о русалках — и Миртл расцветает:

— …у Диггори ушло гораздо больше времени! А это еще она не спала, хохотала, выделывалась, била хвостом, — Миртл кивает в сторону русалки на картине, глядя на нее с большим неудовольствием.

Я полагаю, русалка здесь не только затем, чтобы служить живой подсказкой Чемпионам (и думать о том, какие же они тупые, устав бить хвостом), но и чтобы следить за Миртл. И Миртл об этом прекрасно известно. Ибо Дамблдор никому из своих не позволит подсказывать Гарри больше, чем нужно. Даже Миртл, которую от прилива эмоций легко может занести. И тогда, я полагаю, русалка очень быстро проснется.

Впрочем, Миртл держит все под контролем:

— Миртл, а как там дышать?

Глаза Миртл наполняются слезами, и она, спрятав лицо в платок, закатывает истерику сначала потому, что не может дышать (а плакать, значит, может, да?), затем по поводу того, как легко забыть про ее смерть, затем отвлекается на злорадство по поводу Оливии Хорнби, которую привиденьицем преследовала после своей смерти… В общем, совершенно очевидно, что Миртл лишь находит разные способы уйти от ответа на вопрос Гарри — ибо Гарри его должен найти сам.

Все повторяется в точности как перед первым туром. С одной лишь разницей: тогда решающая подсказка (как сделать?) последовала после общей (что сделать?), а сейчас и Барти (Невилл с книжкой), и Дамблдор (Выручай-комната) свои подсказки о том, как пробыть под водой час, уже дали.

Итак, совершенно ясно, что Дамблдор инструктирует Миртл, как, что и в каких количествах Гарри подсказывать — и, выполнив свое задание, Миртл исчезает в кране, даже не поинтересовавшись, чего это все так носятся со своими золотыми яйцами.

Однако, если вдуматься, зачем Директор вообще влез в это дело, зная, что Гарри уже получил подсказку от «Грюма» (не заметить книжку в руках или на тумбочке влюбленного в нее Невилла Директор за все эти месяцы даже при большом желании не смог бы)? Казалось бы, наоборот, самым логичным было бы не вмешиваться, посмотреть на реакцию «Грюма» в случае, если Гарри не справится с загадкой, чтобы окончательно его разоблачить.

Но в сложившейся ситуации сие недопустимо.

Если Дамблдор не проконтролирует процесс, Гарри вряд ли справится, ибо загадка оказалась непростой даже для Седрика, тогда «Грюм» будет вынужден подсказывать еще раз, и выбор у него будет крайне ограничен — либо через Макгонагалл, либо прямо Гарри и его друзьям.

То есть велика вероятность возникновения в команде Директора серьезных подозрений насчет старого друга Директора. А Дамблдору остро необходимо, не только чтобы детки в этой Игре ничего не поняли, но и чтобы подозрения Дамблдора оставались только при Дамблдоре.

Если что-то заподозрит Макгонагалл или, Мерлин упаси, Гарри, может провалиться не только «Грюм» и Игра Года, но и вообще вся Игра — ибо Гарри и без того подозрителен до не могу и тяжело доверяется людям. К тому же, как провал «Грюма» отразится на действиях самого «Грюма» — тоже большой вопрос. Посему Директор, чтобы не провоцировать «Аластора», делает поразительную вещь — он его втихую прикрывает.

На пути обратно в башню Гарри замечает, что по кабинету Снейпа на Карте Мародеров мечется точка, подписанная прелюбопытным образом — «Бартемиус Крауч».

Вот это — ключевой этап Игры Года. Любопытный нос Гарри тащит Гарри к подземелью Снейпа, и этим мальчик путает карты всем. Вообще всем. Притом, окончательно.

Итак, очевидно, что у Барти закончились ингредиенты для Оборотного зелья, и он полез в кабинет Снейпа. Напомню, не в первый раз. 11 ноября Барти уже побывал там — спустя два с половиной месяца после начала учебного года. Теперь же со дня последнего «обыска» проходит примерно то же количество времени. То есть нехило так он «обыскал» кабинет Главного Зельевара Всея Замка.

И Главный Зельевар Всея Замка должен быть полным идиотом, чтобы не заметить пропажу такого количества шкуры бумсланга.

Однако Барти видит, что Дамблдор никак не реагирует на новость о том, что «Грюм» пришел обыскивать Снейпа якобы по его же, Дамблдора, приказу. Следовательно, приходит к выводу Барти, Снейп Дамблдору ничего не рассказал. Следовательно, они находятся не в тех отношениях. Или, возможно, Снейп пропажу не обнаружил (я напомню, Барти считает себя хитрее всех на свете — что там ему какой-то Снейп, он же самого Дамблдора уже полгода за нос водит, ага!).

В общем, Барти решается на вторую вылазку — ночью, дабы избежать неприятных встреч на сей раз.

А Гарри сворачивает с намеченного пути к башне Гриффиндора и топает в сторону подземелий — портреты замка, слыша шорох халата и шаги, отмечают, что мальчик вдруг изменил маршрут.

Задумавшись о поведении Крауча (старшего, как решает парень), Гарри пропускает потайную ступеньку в коротком проходе к подземельям и застревает в ней ногой. Карта Мародеров приземляется на шесть ступенек ниже. Яйцо с грохотом катится по лестнице и в самом ее конце раскрывается и начинает вопить. На вопли прибегает Филч, который орет не хуже, чем тритоны в песенке:

— Пивз! Ты перебудил весь замок! — и я даже стесняюсь предположить, что именно с большей вероятностью способно и впрямь перебудить весь замок — яйцо или крики Филча, который его нашел и теперь опять вопит: — Пивз! Ты украл!

Какой плохой шаловливый мальчик Пивз. Интересно, догадывается ли сам Филч, что, убери кто Пивза, жить в Хогвартсе ему станет тяжко?

Кстати, Пивз носится по комнате с наградами этажом выше — тем не менее, на вопли яйца и Филча он не реагирует. Почему? Кажется, не только Дамблдор, когда надо, внезапно глохнет…

На крики Филча прибегает Снейп — в серой ночной рубашке и в ярости. Очевидно, что сработали сигнальные чары его кабинета, и Снейп, приближаясь к двери, «услышал стук и вой и пошел посмотреть», что происходит.

Стук и вой услышал не он один — Барти смывается из кабинета Снейпа так быстро, что не успевает даже задвинуть полки шкафов и ящиков или закрыть дверь. Или не смывается, а замирает посреди кабинета в собственной мантии-невидимке.

Снейп приказывает Филчу помочь ему в поисках того, кто взломал его кабинет, Филч же собирается топать к Директору (то есть знает, что Директор еще не спит), однако Снейп резко прерывает его:

— Филч, мне плевать на этого жалкого полтергейста, в мой кабинет <…>, — «Пивз, Директор, Игра — на все плевать! У меня кабинет обчистили!» — Снейп находится в таком состоянии, что уже не контролирует, что именно говорит. Ну, и детей, вроде бы, рядом нет, так что как бы и можно…

На этом бы сцена и закончилась, однако, услышав знакомый стук деревянной ноги о каменный пол, Снейп резко замолкает — в поле зрения появляется «Грюм», с видом борца с Темными силами намылившийся разобраться, что тут, собственно, происходит.

Эх, иногда не нужно усугублять ситуацию и пытаться представить себя в более выгодном свете — пережди Барти некоторое время, не являй себя миру, и Снейп бы, скорее всего, погрешил на взлом кабинета студентами.

Филч бросается объяснять, что случилось, Снейп заставляет его замолчать, и в этот момент лицо «Грюма» резко меняется от удивления — он видит Гарри под мантией-невидимкой. Забавная картина ему открылась.

Надо отдать должное Барти — соображает он быстро. Теперь ему нужно как-то спасти Гарри и напустить побольше тумана для Снейпа, чтобы тот ни в чем его не заподозрил.

— Я правильно услышал, Снейп? Кто-то вломился к тебе в кабинет?

— Это неважно, — холодно отвечает Снейп.

— Напротив, это очень важно. Кому понадобилось взламывать твой кабинет?

— Студенту, я полагаю. — На виске Снейпа начинает биться жилка («Действительно, Грюм, кому могло понадобиться, скотина ты эдакая?!»). — Это случалось раньше. Ингредиенты для зелий пропадали из моего личного хранилища… — «Да, Грюм? Ингредиенты для зелий. Я прекрасно знаю, что ты украл». — Студенты пытаются готовить запрещенные зелья, нет сомнений… — «Очень запрещенные зелья, Грюм».

Снейп явно не договаривает, он прекрасно знает, что пропало и на этот раз, у него же каждая скляночка подписана и занесена в картотеку, которая поставлена на отдельный учет, он не может не оценить масштабы потерь. И Барти прекрасно понимает это в данную минуту, в конце концов, мог и глазом Грюма проследить, и лично при сверке наличия присутствовать.

Вся методика беседы, которую ведет Барти, отработана на Каркарове — Снейпу предъявить нечего, кроме конкретного пропавшего ингредиента, следовательно, самому Снейпу предъявит «Грюм» (отмечу, что мысли Снейпа очень быстро движутся в сторону Оборотного зелья — и вспоминает он не просто каких-то студентов, готовящих что-то запрещенное, а Гарри, Рона и Гермиону на втором курсе).

— Думаешь, они пришли за ингредиентами для зелий, да? — «Знаю, к чему ты клонишь. Доказательств нет». — Ничего больше в кабинете не прячешь, а? — «Ничего у тебя там не крали, понял? Филчу будешь рассказывать. И вообще, расскажи вон теперь еще Поттеру, что ты белый и пушистый, а то парень уже очень долго думает, кто его имя в Кубок подкинул…»

Таких наездов Снейп бы не потерпел — Повод дан, да еще какой! Однако «Грюм» и Снейп изначально находятся в неравных весовых категориях. Помимо того, что «Грюм» — друг Дамблдора, он еще и тот самый человек, который когда-то давил Пожирателей и, возможно, лично Снейпа после падения Реддла — и Снейп физически не может преодолеть этот иррациональный страх, засевший глубоко в его подсознании, чтобы переиграть «Грюма». Барти прикрывается авторитетом Грозного Глаза, а максимум, который может позволить себе Снейп — поменять цвет лица на кирпичный и разрешить жилке на виске забиться сильнее.

— Вы знаете, что я ничего не прячу, Грюм, поскольку вы сами весьма тщательно обыскали мой кабинет, — говорит Снейп своим самым опасным голосом. Вообще, восхитимся же выдержкой сего великого человека! Я бы уже давно в глаз дала.

— Привилегия мракоборца, Снейп. Дамблдор сказал мне приглядывать -

Ой, а вот этого уже Снейп не потерпит — не после Рождества:

— Дамблдор, случилось так, мне доверяет, — прерывает он «Грюма» сквозь стиснутые зубы. — Я отказываюсь поверить, что он дал вам приказ обыскать мой кабинет!

Вот. Снейп одной лаконичной, но предельно точной (как это вообще ему свойственно) фразой сообщает нам, что, во-первых, у него нет точной информации о том, давал ли Дамблдор такой приказ или нет, во-вторых, что Снейп не вполне уверен, что Дамблдор не давал такого приказа, в-третьих, Снейпа очень мучает сей вопрос, но он все еще не в таких отношениях с Директором, чтобы его прояснить.

— Конечно, Дамблдор тебе верит. Он доверчивый человек, не так ли? Верит во вторые шансы. Но я — я бы сказал, что есть пятна, которые не сходят, Снейп. Пятна, которые никогда не смываются, понимаешь, что я имею ввиду?

При этих словах Снейп конвульсивно хватается за левую руку. Да, он прекрасно понимает, о чем говорит «Грюм». Не знаю, говорил ли Барти с Аластором насчет Снейпа, но сейчас младший Крауч попадает точно в цель, выдав в манере самого Грюма: «Один раз Пожиратель смерти — всегда Пожиратель смерти».

Но это не единственная причина такой реакции Снейпа. Для него в этот момент все сошлось — и исключение из Игры, и то, что Директор пригласил на его место мракоборца, и то, что приказал ему присматривать за Снейпом — Директор считает, что он, Снейп, может переметнуться обратно к Реддлу! Но как же? Они же все решили в Рождество — неужели Директор и впрямь так считает…

В общем, случай тяжелый. Узнай Дамблдор, что понавыдумывал себе за эти месяцы Снейп, я полагаю, Директор бы долго пребывал в растерянности — плакать ему или смеяться?

Впрочем, надо отдать должное самообладанию Снейпа — он отметает и мысль о том, что Дамблдор действительно дал приказ обыскать его кабинет осенью, и мысли о том, что Дамблдор ему не доверяет, ибо они это уже выяснили, с субсветовой скоростью. Ибо, когда «Грюм» смеется и отсылает его спать, Снейп, злясь на самого себя (еще бы), резко отпускает руку:

— У вас нет полномочий посылать меня куда бы то ни было! У меня есть такое же право бродить по этой школе ночью, как и у вас! — «Не забывай, Грюм, я теперь не тот мальчишка, которого ты видел раньше. Ты стал на одну ступень со мной — в моей школе!!»

Пусть, конечно, у Снейпа вышло немного (скажем шепотом) по-детски поставить «Грюма» на место, он это, тем не менее, сделал.

Барти, в целом, это до одного места — ему нужно как можно скорее спровадить и Снейпа, и немого свидетеля Филча, а посему он бросает:

— Броди прочь. Я с нетерпением жду встречи с тобой в темном коридоре однажды… — и тут черт его дергает быть вежливым! — Ты, кстати, обронил там что-то…

Ух… Барти натыкается на те же грабли, на которые в прошлом году наступил сам Директор — Карта Мародеров. Желание поскорее закончить вечеринку приводит к тому, что Барти невольно открывает вторую ее часть.

Мигом обернувшись, Снейп в момент узнает Карту (такое забудешь), складывает факт ее наличия с наличием яйца Чемпиона в руке Филча и тем, как перекосилось лицо «Грюма», когда он посмотрел чуть выше головы Снейпа в начале вечеринки…

На волосок от провала, пока еще не догадываясь об этом, стоит, между прочим, Барти — если бы Снейп развернул Карту и прочитал на ней «Бартемиус Крауч» в месте, где стоит «Грюм», то факт пропажи шкуры бумсланга со стопроцентной точностью мигом указал бы ему на вора. И по сравнению с этим то, что на той же Карте Снейп бы узрел точку с именем Гарри — это милые полевые цветочки, не значащие абсолютно ничего, а потому не стоящие никакого внимания.

Однако спасает Барти не кто-нибудь, а Гарри:

— Это мое! Мое! — беззвучно артикулирует мальчик.

Крауч ориентируется мгновенно. Призвав к себе Карту, он произносит: «Ошибся, это мое — должно быть, уронил ранее -», — и знакомым жестом прячет ее в карман.

Но жест знаком не только Гарри.

— Поттер, — тихо произносит Снейп.

Он идет прямо на Гарри, будто видя, где стоит мальчик (ну, видел же, куда именно метнулся взгляд «Грюма»), вытянув руки и принюхиваясь — нет, конечно, Снейп чует банные ароматы уже минут пятнадцать, однако, думается мне, он не просто унюхивает Гарри своим тонким зельедельческим носом. Ноздри Снейпа раздуваются еще и от мысли, как эта чертова Карта снова попала в руки Гарри и что с помощью этой чертовой Карты Гарри только что сделал. Ну, разумеется, обокрал Снейпа!

— Поттер! — выплевывает он. — Это яйцо — яйцо Поттера! Этот пергамент принадлежит Поттеру! Я видел его раньше, я узнал его! Поттер здесь! Поттер в своей мантии-невидимке! — Мерлин, по-моему, больше раз употребить слово «Поттер» в одной реплике может только Драко.

В отчаянии Барти случайно тычет в волшебную кнопку:

— Там ничего нет, Снейп! Но я буду счастлив рассказать Директору, как быстро твои мысли перескочили к Гарри Поттеру!

— И что это значит? — Снейп поворачивается к «Грюму», однако рук не опускает, держа их в дюйме от лица Гарри.

— А то, что Дамблдору будет очень интересно узнать, у кого есть что-то к мальчишке. — Барти от волнения аж подходит ближе к лестнице и вновь начинает разговаривать троеточиями. — И мне тоже, Снейп… очень интересно… — а также снова давит авторитетом Грюма.

Оба они знают, что Гарри здесь. Ибо я проверила — не мог Снейп не чувствовать рукой дыхания Гарри. Однако Снейп почему-то резко опускает руки.

— Я просто подумал, — с напускным спокойствием произносит он, — что, раз Поттер снова бродит после отбоя… это его неудачная привычка… его нужно остановить. Для — для его собственной безопасности.

На самом деле, Снейп просто подумал, что, раз Гарри снова бродит после отбоя под прикрытием «Грюма», значит, без Игры тут не обошлось — ибо Снейп отлично знает, с чьего позволения Гарри обычно бродит по ночам. И что значит мешать Игре.

Посему Снейп вынужден не только сдержаться и не броситься «Грюму» на шею за его колкости, чтобы Гарри не услышал ничего лишнего, не только оставить мальчика, но и признать свое поражение перед «Грюмом» при двух свидетелях. Он и так уже допустил, что Филчу стало известно о том, что у Гарри есть мантия-невидимка.

Несколько минут Снейп буравит глазами «Грюма» после его реплики: «Ах, я вижу. Носишь его интересы в сердце, верно?» — видимо, пропуская слова, которые при детях — раз теперь уже известно, что ребенок тут имеется — не произносятся, а затем коротко говорит: «Полагаю, я вернусь обратно в кровать», — и проходит мимо «Грюма» («Полагаю, вы полагаете правильно») без единого лишнего слова.

Барти забирает яйцо у Филча, и смотритель уходит, обещая миссис Норрис, что они пожалуются на Пивза Директору утром, а Крауч начинает понимать, насколько близко стоял от провала — и что именно держит в руках. Какая-то нелепая случайность, чья-то шутка могла разрушить план Реддла. Для Крауча это настоящее потрясение — Гарри видел его на Карте, которая показывает всех, вне зависимости от мантии-невидимки или Оборотного, как они есть. Все эти месяцы Барти ходил по лезвию бритвы, и относительным спасением было лишь редкое присутствие в Хогвартсе отца.

Не сходя с места Барти решает узнать, что Гарри понял из этого всего, и немного успокаивается, ибо Гарри ничего не понял. Одновременно с принятием успокоительного Барти то ли случайно, то ли нарочно отпускает парочку нехилых намеков:

— Эм… профессор Грюм… почему, вы думаете, мистер Крауч хотел осмотреться в кабинете Снейпа?

— Давай так, Поттер, — произносит Барти после пристального глазения на мальчика, высчитав, что сказать. — Они говорят, старый Грозный Глаз помешан на поимке Темных волшебников… но Грозный Глаз ничто — ничто — в сравнении с Барти Краучем.

Ну, это для разрядки, о себе любимом. Но дальше:

— Странные слухи разносятся в последнее время… Они заставляют многих людей нервничать, я считаю, — «Грюм» ухмыляется. — О, если есть что-то, что я ненавижу, — он опускает взгляд на Карту, в область кабинета Снейпа, — это Пожиратель смерти, разгуливающий на свободе.

Не вполне ясно, потерял ли Барти контроль или произнес это специально, однако он заставляет Гарри вновь подозревать во всех смертных грехах не кого-нибудь, а Снейпа.

Ну, и самое главное — забрать у мальчика Карту.

— Она мне очень пригодится… это, должно быть, именно то, что я искал…

И напоследок:

— Ты когда-нибудь думал о карьере мракоборца, парень?

Все, Гарри растаял.

Барти определенно в курсе, как следует приблизить мальчика к себе. Не знаю, говорит ли он это искренне, учитывая, что думает, будто прекрасно знает, что произойдет с Гарри в конце года, но… черт, все равно приятно такое слышать, разве нет?

Итоги ночи: Гарри узнает, что зашифровано в воплях яйца, начинает пылать к «Грюму» большой любовью, а также огромной подозрительностью — к Бартемиусу Краучу и Снейпу.

Снейп пытается забыться сном, что у него вряд ли получается, и в конце концов решает набраться духу и прямо спросить у Директора, что, собственно, происходит, и почему «Грюм» второй раз подряд приходит к нему, Снейпу, с обысками, после которых таинственным образом пропадают ингредиенты для зелий, и как здесь замешан Поттер. Момент настал, тем более, Снейп может рассчитывать на долю снисходительности к себе со стороны Директора после того, что случилось между ними в Рождество.

Барти понимает, что Гарри узнал, что зашифровано в воплях яйца, свунится с этого, с того, как врезал Снейпу, а также с того, как сильно благоволит ему судьба — Карта Мародеров открывает перед ним большие возможности.

Впрочем, Барти не подозревает, что везет ему в последний раз, ибо следующие несколько дней Директор проведет, одну за одной получая крайне интересные, ничего хорошего для Барти не несущие новости.