Пробуждение (джен)

Дома Гай какое-то время пытался осмыслить свои ощущения — ходил по квартире тенью, зачем-то пару раз хлопнул дверцей индукционной установки: ни голода, ни жажды он не испытывал, хотя тело уже мышечной слабостью напоминало о себе. В конце концов он уселся за стол и положил перед собой катушки. Их подключение обещало пытку. Стараясь сдержать дрожь, он уступил самоуговорам — радужка в слезящемся глазу загорелась синим.

Гай отмахнулся от своего ассистента, который выражал сочувствие и убеждал, что справится с текущими операциями без него. Следующим оказалось голосовое сообщение из полиции. Инспектор сообщал об успешной установке файервола на его имплант и… о том, что его дочь найдена. Расплывчатые кадры, которыми полицейские не преминули сопроводить своё сообщение в доказательство его правдивости, были хуже любых ожиданий несчастного отца. Мари лежала, прикованная за ноги и за руки к стальной каталке, бельё на ней было изорвано, лицо искажено ужасом.

«Мы немедленно свяжемся с протекторатом. Если ваш покровитель может ускорить решение вопроса, то самое время просить его об этом», — этими словами инспектор завершил своё сообщение. Гай сдержал подступившие к горлу рыдания и перезвонил ассистенту.

— Готовь анаконду к операции, Рик.

— Анаконду? — голос парня был заспанным. Гай не подумал о времени. — Мы уже выполнили все заказы на неделю, стеков больше не привозили, а ты… Я уже дома, Гай, сейчас поздний вечер.

— Тогда возвращайся в лабораторию и готовься к срочной операции — стек будет, — Гай не сразу понял, что кричит.

Город не спал, выпустив на свободу свою тёмную сторону. Под чёрным небом, на котором невозможно было разглядеть звёзды, людские крики напоминали птичьи. Гаю казалось, что над ним кружат стервятники. Подростки сбивались в ватаги, говорили громко, неестественно высокими голосами, смеялись чему-то, пугали, заставляя воспринимать мир через эти неестественные звуки. Темнота окружала.

Гай спрятал голову в плечи и сгорбился, надеясь, что так привлекает меньше внимания. Пару раз его задели — он ускорял шаг, стараясь не сорваться на бег. Навстречу попалось несколько полностью невменяемых — Гай избегал столкновений, под ногами что-то лопалось и скрежетало. Он добрался до лаборатории и выдохнул с облегчением, закрыв за собой дверь. Рик уже ждал его, встретил взглядом, в котором сочувствие удивительным образом сочеталось с настороженностью и презрением.

— Активируй капсулу перемещения, приготовься к извлечению стека, — коротко скомандовал Гай.

Рик не двинулся с места.

— Что ты собираешься делать? — устало спросил он.

— Тот, кто похитил мою дочь, не думает оставлять её в живых. Ты ведь тоже понимаешь это? — Рик стоял, не двигаясь, смотрел отсутствующим взглядом. Гай схватил воздух ртом и замолк.

— Полиция ищет твою дочь и найдёт, — уверил его ассистент. Гай впился взглядом в равнодушное лицо, стараясь разглядеть на нём малейшие проблески сочувствия. Рик был его учеником, единственным, кто следовал за ним от начала и до конца, — с ним Гай начинал свои исследования, и ему точно не сделал ничего плохого.

— Я знаю, где держат Мари. Ты пересадишь мой стек в тело анаконды и довезёшь её до реки.

— Твои катушки ей не поставить? — в вопросе Рика сквозила неприкрытая издёвка. Его лицо оставалось каменным. — Я всё понимаю, Гай, правда. И твоё горе, и то, что ты, скорее всего, больше не увидишь Мари. Мне искренне жаль. Но сядь и подумай, что ты вообще можешь сделать даже в теле анаконды.

Равнодушный вид, с которым Рик произнёс эту тираду, окончательно добил Гая, и он опустил взгляд.

— Сделай, что тебя прошу, и я отстану. Остальное тебя не касается.

— Не касается — да. Я согласен, — мелькнувшее в этих словах раздражение было приятным. — Только пока я всё расконсервирую и готовлю анаконду, посиди и подумай. Где держат твою дочь? Подключись к полицейским дронам, посмотри. Выкину я тебя в реку, куда ты поползёшь? Анаконды далеко от реки не уползают. У тебя метров пятьдесят, пока её тело не начнёт сопротивляться, и поползёшь ты не быстро. Хорошо, ты доползёшь. Как ты сможешь спасти Мари? Ты её проглотишь или задушишь? И как она отреагирует на тебя? Ты уверен, что будешь для неё лучше похитителя?

— Уверен, — твёрдо ответил Гай.

В его голове теснились мысли: сомнения, в которых сложно было разобраться, потому что надо всем довлел страх. Ужас лежал каменной плитой на сердце, нависал обухом топора над виском. Гай собирал ошмётки мыслей и неясные подозрения, наблюдая за уверенными действиями ассистента. Да, заброшенное здание, в котором держали Мари, стояло на берегу реки среди десятков таких же. Река, конечно же, была перегорожена турбиной малой ГРЭС, заключена в бетон, но вылезти… Он был уверен, что найдёт способ, как это сделать. Нет, не это беспокоило Гая. Любая мысль поднимала из глубин души мутный ил двойственных ощущений: равнодушие ассистента и участие мафа — Гай чувствовал фальшь. Перед мысленным взглядом вставал кабинет с отделанными благородным деревом стенами, массивный письменный стол, застеленный мягкой кожей, и блюдечко молока, в котором купал морду питон, — сейчас это видение вытеснило даже мучения дочери. Подсознание пыталось на что-то намекнуть?

Любые попытки вернуть размышления в нужное русло прерывались этими видениями.

— Поставь анаконде дополнительные клыки, чтобы я мог перекусить металл. Мари была прикована цепью.

— Бедный ребёнок, представляю её страх, — в голосе Рика опять читалось равнодушие, хотя слова говорили об обратном…

— Ты готов? — Рик открыл перед Гаем дверцу камеры перемещений.

Он лёг спиной на теплый металл и почувствовал, как передающее устройство упирается в основание черепа.

— Когда-то мы были друзьями, Рик, ты помнишь? Ты называл меня Учителем? Сделай сейчас всё, как я прошу. И не жди, когда анаконда очнётся, сразу вези к реке. У меня мало времени.

Рик не ответил — захлопнул прозрачную дверцу короба. Гай наблюдал за тем, как его ассистент набирает команды, металл под его спиной стал переливаться, завибрировал, потом засверкал, а он провалился в небытие.

* * *

Очнулся Гай внутри конструкта. Окружающая реальность пробивалась сквозь кисею неясных образов, все чувства были обострены, а от обилия сбивчивых мыслей в голове хотелось кричать. Мир вокруг был затянут маревом из разноцветных пятен, а попытка сосредоточиться привела только к тому, что Гай осознал голоса в своей голове.

Он точно был не один. И этот другой настойчиво приказывал ему открыть рот и трогать всё вокруг языком. Гай осознавал себя человеком внутри конструкта, но... все органы чувств и инстинкты противоречили этому. Он необычно остро ощущал поверхность под собой: камни, глина, бетон. Вибрации усложняли картину окружающего мира — мозг человека считал эту информацию лишней, а анаконда чувствовала опасность и искала воду. Гаю стало легче после того, как он осознал, что лежит на животе, — это противоречило его положению в конструкте, поэтому пришлось лечь. Земля дрожала — Гай чувствовал это необычно остро, и это пугало, но страшнее всего были приближающиеся шаги.

Анаконда подобралась и замерла, пока приближающееся яркое пятно не прикоснулось к её чешуе. Гай никогда не испытывал такого страха и одновременно такого озлобления — тот, кто прикасался, угрожал его жизни, и внутренний голос приказывал напасть и убежать.

Рик наклонился, чтобы сбросить очнувшуюся анаконду в воду — остатки уважения к Учителю не позволили ему пнуть змею. Анаконда вырвалась из захвата, а её длинные клыки вонзились в плечо парня — он сделал ошибку. В следующее мгновение рептилия отпустила слишком крупную для неё добычу и сбежала, учуяв воду. Гай не узнал своего ассистента. Укус показался ему необходимой обороной, а поиск убежища был естественным.

Он уверено плыл по реке, какой бы загаженной она ни была — это была естественная среда его обитания. Успокоившись и почувствовав себя в безопасности, змея уступила место человеку. Гай вспомнил, что должен спасти дочь. Где-то здесь, в одном из ответвлений этой реки, она ждала его. Он, не переставая, пробовал пространство языком. Река была отравлена, но не лишена жизни — рыба залегала в отложениях ила, на поверхности Гаю встретилось несколько переправлявшихся по своей надобности крыс. Здания по берегам были заброшены. Тепловое зрение не различало ни одного сколько-нибудь крупного пятна, которое могло бы стать человеком. Анаконда была глухой: не слышала ни слёз, ни криков, только вибрации.

Гай был готов воспринять малейший намёк как знак присутствия людей. Его воображение дорисовало за едва заметной дрожью шаги похитителя и ужас бьющейся на кушетке Мари. Он залез в трубу и рванулся вперёд, свернув препятствие на своём пути, — мощную лопасть турбины: анаконда должна была остановиться от боли, но в своей целеустремлённости Гай был сильнее инстинктов. Из трубы он выпал в небольшой бассейн, в нескольких метрах от которого и «увидел» два крупных тепловых пятна. Всплеск воды, поднятый его телом, привлёк внимание одного из теплокровных. Человек приблизился. Анаконда подняла голову над водой и замерла — она боялась.

Инстинкты подсказывали Гаю бежать, борясь с ними, он уложил голову на бортик бассейна и ждал. Его тело содрогалось от кончика хвоста до макушки. Попытка сфокусировать зрение не сделала картинку перед взглядом чётче, но вызвала воспоминания о возможностях этого модифицированного тела. Гай подключил свой конструкт к Сети. Встроенные поисковые алгоритмы искали другие конструкты.

Анаконда подняла голову и стала раскачиваться. Гай внутри конструкта поднялся на ноги. Его челюсти и язык продолжали беспорядочно двигаться. Картинка перед взглядом была искажена помехами, Сеть фокусировалась на второстепенных предметах. Не сразу, но Гай узнал приближающегося к нему человека — тот самый урод, который смеялся ему в лицо, приковывая Мари к каталке. В следующее мгновение Гай атаковал. Анаконда выбросила огромное тело вперёд, пасть готовилась сомкнуться на шее жертвы, но похититель подставил руку. Анаконда заглотила кулак и крошила клыками предплечье. Человек кричал от боли, но наносил удар за ударом в висок змеи.

Гай ощущал их необычно остро — встроенная в черепную коробку конструкция не была защищена от вибраций. И без того нечеткая картинка перед мысленным взглядом расплывалась, тело теряло подвижность и не слушалось.

Анаконда не разжимала челюсти. Поддавшись животным инстинктам, Гай обвился вокруг противника, сбил его с ног. Клыки анаконды рвали мышцы, сосуды и сухожилия, и, оторвав руку, она принялась кататься со своей жертвой по полу. Человек заливал кровью выщербленный кафель, а анаконда, не ослабляя смертельных объятий, выгадывала место для нового укуса.

Через несколько мгновений ожесточенной борьбы человек затих. Гай оглядел похитителя: на его теле не было места, которое не было бы прокушено; на губах выступила кровавая пена; на висках были закреплены передающие устройства. Анаконда, расправившись с добычей, намеревалась пообедать. Гай чувствовал на языке солоноватый привкус крови.

Прикосновение языка к передатчикам погрузило похитителя в конструкт. Гай увидел перед собой израненное тело, сознание в котором ещё теплилось. Меркнущий взгляд горел ненавистью.

— Кто нанял тебя, урод? — спросил Гай, справившись с языком.

Умирающий раззявил в страшной улыбке кровавый рот.

— Рад видеть, чем ты стал, урод, — повторил он и зашелся кашлем. — Ты убил моего брата, — произнёс похититель и плюнул в лицо Гая кровью. — Я ненавижу тебя, но отвечу с удовольствием. Мне будет приятно увидеть твоё лицо, когда ты услышишь... Магнус Кьеркегаард. Ты надоел своему хозяину, бешеный пёс!

Гай не поверил своим ушам, но конструкт, в котором он находился, выгрузился. Тело похитителя медленно исчезало в безразмерном зеве змеи.