Тьма ведёт меня (джен)

Дамблдор сидел в своем кабинете за монументального размера столом и, сложив руки домиком, напряжённо размышлял, рассматривая лежащий перед ним артефакт. Еще один, сделанный по подсказке и просьбе вторженца, что не могло не беспокоить директора — доверие к темным лошадкам явно не было культивируемой чертой его характера. Однако стоило признать, что артефакт отвечал двум безусловным требованиям: не содержал и капли черной магии, по крайней мере такой, которую смог бы обнаружить Дамблдор, и выполнял возложенные на него функции — спас Грейнджер от неминуемой смерти. Теперь был второй артефакт, и Альбус размышлял над ним гораздо тщательнее, чем над первым. Если изначально речь шла только о спасении жизни его студентки и он пошел на риск, то теперь он обеспечивал комфорт подселенцу и давал ему в какой-то мере выход во внешний мир. Что это — незаметная уступка возможному злу или протянутая рука помощи коллеге из другого мира? К сожалению, есть вещи, которые можно узнать, лишь приняв то или иное решение.

«Может, стоит подождать команду экзорцистов и уже после их оценки принимать окончательное решение?»

Директор покрутил эту мысль и так и этак, находя ее безопасной и привлекательной. Однако, помимо осторожности и благоразумия, Дамблдор был щедро наделен любопытством и жаждой познания мира. Без этих качеств никогда не стать великим магом, а он вполне объективно оценивал свои знания и навыки в магическом мире как крайне высокие. И ничего этого бы он не добился, не обладая долей авантюризма и азарта. Но, опять-таки, у всего есть своя цена. Чем он заплатит за сегодняшнее решение дать Кассию голос? А чего лишит магический мир, если не даст?

В дверь постучала и сразу, не спрашивая разрешения, вошла МакГонагалл.

— Директор, — сдержанно кивнула она и остановилась напротив его стола.

— Присаживайтесь, Минерва, — Альбус повел рукой в сторону заранее подготовленного к ее приходу кресла.

— Что вы решили? — она проигнорировала его приглашение, слишком сосредоточенная на текущем вопросе.

— Думаю, стоит дать мистеру Кассию шанс, — тихо, но твердо ответил Дамблдор, посматривая на своего заместителя поверх очков.

— Ваша идея вторых шансов опасна, — сухо заметила она.

— Мистер Кассий еще не сделал нам ничего плохого, — мягко заметил директор, поглаживая холодный металл с тлеющими голубыми рунами.

— Он вторгся в тело нашей студентки и чуть ее не убил! — возмутилась декан.

— Это было сделано не из злого умысла, полагаю, — напомнил он.

— Вот именно, вы можете только предполагать. Никто не знает, как он будет влиять на мою студентку.

— Минерва, вы тоже видели то существо, которое так напугало нашего гостя. Признаюсь честно, я тоже крайне напуган им. Мы обязаны выяснить, что это такое и может ли оно угрожать нам.

— Если бы не этот Кассий, не было бы и шансов, что оно нашло сюда дорогу! — МакГонагалл так и не села, меряя кабинет директора широкими шагами.

— Мы не может этого утверждать. Нам придется дать чуть-чуть воли гостю, чтобы он хотя бы объяснился. И мы будем чутко за ним наблюдать — все, кто посвящен в ситуацию с мисс Грейнджер. Если я увижу, что он дурно влияет на нее, то всегда смогу заменить браслет на первый и лишить его права голоса. А там и экзорцисты уже прибудут.

— Я не одобряю этого решения, Альбус, — Минерва все же села и аккуратно расправила полы своей мантии. Как дочь священника, она очень близко к сердцу принимала одержимость Гермионы. И хотя ее вера не мешала ей творить волшебство и преподавать магию, но так просто отмахнуться от всех постулатов веры, в которой она воспитывалась Минерва не могла.

— Мы в той ситуации, когда не может быть однозначно хорошего или плохого решения, — директор встал и, пройдясь по кабинету, уселся напротив декана. — Давайте пригласим девочку и заменим браслет. Заодно и проконтролируем, как это на нее повлияет.

Минерва кивнула и встала, не успев толком нагреть свое кресло.

— Я сейчас ее приведу, — сказала она, выходя из кабинета.

Феникс что-то прокурлыкал, наклонив голову.

— Ты чувствуешь опасность, Фоукс? — спросил директор так, будто был уверен в разумности своего фамильяра.

Тот переступил лапками и опять что-то курлыкнул. В присутствии Гермионы он все еще не проявлял никакого беспокойства. И хоть это не говорило, что Кассий безопасен, но отсекало несколько вариантов злых духов, на которых фениксы реагировали агрессивно.

Девочку привели довольно скоро, и директор тут же улыбнулся ей с максимальной доброжелательностью.

— Здравствуйте, мисс Грейнджер, — поприветствовал он ее и указал на кресло напротив себя.

— Добрый день, профессор Дамблдор, — вежливо ответила она и осторожно села, рассматривая директора с любопытством и легкой настороженностью.

— Как вам на новом месте?

— О, комната замечательная! — с воодушевлением ответила девочка, сразу немного расслабляясь.

— Показали вашим друзьям, где вас можно найти?

— Конечно!

— Вот и замечательно. Я рад, что вы помните, что никакие привилегии не могут отдалить вас от ваших друзей. Итак, мисс Грейнджер, я позвал вас, чтобы обсудить с вами важный вопрос касательно вашего… э-э-э… соседа.

Девочка опять напряглась, чуть нахмурилась и подалась телом вперед, вслушиваясь в каждое слово директора.

— Как вы знаете, я общался с мистером Кассием и он обратился к нам с просьбой помочь ему выучить язык и получить возможность хоть как-то общаться. Для этого он предложил заменить сдерживающий его силу артефакт на другой такой же, только с возможностью общаться с вами.

Дамблдор приманил со своего стола браслет и передал его в руки девочки. Гермиона взяла его не колеблясь и тут же принялась крутить в руках, изучая руны и сравнивая с теми, что были нанесены на браслет с ее запястья.

— А вы сможете его слышать, если я надену этот артефакт?

— Не знаю, но надеюсь, мы это скоро узнаем.

— Вы хотите, чтобы я его надела? — прямо спросила Гермиона, поднимая на него взгляд.

Директор легонько коснулся ее мыслей и почувствовал только жгучее любопытство приправленное страхом и решимостью.

«Похоже, она уже приняла решение до нашего разговора».

— Поскольку задача обучения языку ляжет на вас, то только вам принимать это решение. Учтите, ваш учебный план пока не будет пересматриваться, а значит, нагрузка на вас только возрастет. Маховик времени, конечно, помогает найти вам больше времени на все эти задачи, вот только и усталость лишь возрастет.

— Я согласна.

— Учтите, мисс Грейнджер, мы не совсем уверены, что вы не столкнетесь с каким-то трудностями в общении с вашим невольным гостем. Разница в культуре, менталитете, возрасте, в конце концов, — все это может поставить в сложное положение даже опытного мага. Если вы откажетесь менять сдерживающий артефакт, то я, не скрою, буду даже чуть больше спокоен.

— Но раз вы даете право решать мне, значит, все-таки уверены, что мне не причинят вреда? — тонко подметила девочка. — Если бы это было опасно, то вы бы даже не стали мне ничего этого говорить, ведь так?

— Верно, — улыбнулся директор. — Я рад, что вы внимательны к моим словам. Вы окончательно решили?

— Да. Тем более, если что-то пойдет не так, то вы же просто опять дадите мне первый артефакт? — Гермиона, покрутила браслет на своем запястье, хотя второй из рук так и не выпустила.

— Разумеется. Что ж, если мы пришли к общему решению, то не будем откладывать. Только я хочу вас попросить о нескольких вещах. Отнеситесь к моим словам серьезно, мисс Грейнджер. — Убедившись, что девочка полностью сконцентрирована на нем, директор серьезным голосом продолжил: — Во-первых, никогда не забывайте, что ваш сосед может быть опасен. Умышленно ли, по незнанию — не так уже и важно. Если вы заметите что-то странное, пугающее или даже просто ставящее вас в тупик — немедленно обратитесь к вашему декану или ко мне. Не затягивайте. Договорились?

— Да, — Гермиона с самым серьезным видом кивнула.

— И во-вторых, заведите привычку тщательно взвешивать, что вы можете рассказать об окружающем вас мире гостю, а что нет. Думаю, вы достаточно здравомыслящи, чтобы понять, о чем не стоит говорить с мистером Кассием.

— Хорошо.

— Мисс Грейнджер, — обратилась к ней декан, — я попрошу за вами приглядывать и других профессоров, и сама буду готова в любой момент прийти к вам на помощь. Поймите, ситуация, в которой вы оказались, непростая, а значит, будьте внимательны и осторожны.

— Хорошо.

— Ну что ж, раз мы решили, то давайте приступим.

Гермиона протянула левую руку к директору, и тот аккуратно обхватил ее запястье пальцами. Направив палочку на браслет, он наколдовал какие-то чары, и металлический ободок, мелькнув яркими голубыми искорками, распался на две половинки. Гермиона сразу почувствовала, как под ложечкой затянуло холодом и какой-то чужеродной пустотой. Охнув, она прижала руку к животу, с удивлением выдыхая пар ледяного дыхания. Заломило в висках, в глазах сразу потемнело.

Директор мгновенно защелкнул на ее руке новый артефакт и заколдовал его чарами неснимаемости. Гермиона повела плечами, чувствуя себя все еще замерзшей, но гнетущая пустота в животе пропала мгновенно, будто выключателем щелкнули.

— Что вы почувствовали? — напряжённым голосом спросил ее Дамблдор, сверля внимательным взглядом.

— Холод и пустоту в животе, будто я колдовала до полного изнеможения, — тихо ответила Гермиона.

— А сейчас?

— Ничего, только зябко немного, — девочка несмело улыбнулась и потерла плечи руками.

Директор не глядя бросил в камин заклинание, и на заранее заготовленных дровах тут же заплясали оранжевые языки пламени, распространяя приятное тепло.

— Вы что-то слышите? В голове или рядом с вами?

Гермиона нахмурилась, пытаясь почувствовать хоть что-то. Но сколько бы она ни вслушивалась, не слышала ничего, кроме потрескивающего в камине огня да своего дыхания. Наконец, она помотала головой.

— Ничего, профессор.

— Хм, — задумчиво протянул он, пытаясь прощупать ее мысли и с неудовольствием натыкаясь на сплошной, будто выточенный из безупречного льда барьер. — Возможно, этому артефакту нужно больше времени. Ну хорошо, возвращайтесь в свои комнаты. Сегодня воскресенье, и вам стоит потратить его остатки на то, чтобы приспособиться к новым возможностям. Я попросил подготовить вам самую простую литературу по изучению английского, и она вас уже ждет на столе. Если сегодня мистер Кассий выйдет на связь, дайте мне знать, пожалуйста. Заодно расскажете о ваших личных впечатлениях о нем.

Девочка встала и поправила рукав мантии, уже привычным жестом пряча браслет от посторонних взглядов.

— Хорошо, профессор.

Когда девочка ушла, взрослые помолчали несколько минут. Наконец МакГонагалл облизнула сухие губы и тихо сказала:

— Надеюсь, мы не совершили большой ошибки.

— Ответственность за это решение я беру на себя.

* * *

Гермиона возвращалась к себе поспешным шагом. Была мысль зайти в гостиную и пригласить с собой друзей, для храбрости, но потом она вспомнила, что рассказывать им о мистере Кассии ей нельзя. Вздохнув, она пропустила коридор, ведущий к башне Гриффиндора и поднялась на пятый этаж. Проскользнув в свою комнату, Гермиона осмотрелась — кот спал на ее кровати, на столе лежала пара книг, пролистав которые, она убедилась, что это азбука, сборник детских сказок для совсем маленьких, простой магловский разговорник с самыми часто употребляемыми фразами и грамматика в таблицах. Отложив книги, девочка подошла к шкафу и вытащила тёплую кофту. Теперь то волшебница понимала, почему ее так морозит последнее время, а после того, как с нее всего на пару мгновений сняли браслет, так и вообще осознала ценность артефакта на своей руке. Почесав Мистера Бигглсуорта за ухом, Гермиона опять сосредоточилась на том, чтобы услышать хоть что-нибудь.

Ни-че-го.

Тишина.

— Ну, никто не говорил, что это будет просто, — вздохнула она и зашла в ванную, чтобы умыться и собраться с мыслями.

— Прекрасно выглядите, мисс! — поприветствовало ее зеркало, заставив Гермиону скривиться.

«Нужно выяснить, как его можно отключить».

Закончив ополаскивать лицо теплой водой, Гермиона сняла с крючка полотенце и промокнула лицо. И замерла, рассматривая свое отражение в зеркале. Она почувствовала, как сердце заколотилось где-то в горле, а дыхание сперло — левый глаз стал ярко-голубым с крохотным круглым зрачком, откровенно светящимся и таким холодным, что ей стало жутко. Ресницы покрылись инеем и стали полностью белыми. В ванной стало так холодно, что зеркало стало покрываться по краям морозными узорами. Закричать Гермиона не успела — в глазах потемнело, а сама она будто провалилась под лед, падая в темноту и холод.

* * *

Сознание возвращалось куда быстрее, и разум больше не корежило от невыносимой агонии, которая так терзала его в прошлый раз. Попробовав пошевелиться, Кел’тузад довольно быстро осознал, что лишен такой возможности, зато взамен провалился в давно позабытые ощущения плоти. Тело, в котором он оказался заперт, давило на него, мешало и сковывало, заставляя мысленно скрежетать зубами от бессильной злобы, но даже разжать зубы тела, чтобы разразиться потоком брани и проклятий на такого криворукого, безмозглого, абсолютно бездарного самоубийцы, который запер его, высшего лича, в телесной оболочке, он не смог.

«Когда я выясню, что за ничтожество посмело осквернить ритуал моего воскрешения, лично пущу на опыты скотину!» — подумал лич и попытался хоть как-то сориентироваться в пространстве.

Первыми к нему пришли звуки. Сосредоточившись, он различил шум толпы, чужую, что поразительно, совершенно незнакомую ему речь, звуки города и какие-то дополнительные шумы явно механической природы. Звучало так, будто он оказался в какой-то гномьей дыре, напичканной их подделками. Кел’тузад сосредоточился на этих звуках, пытаясь достучаться до зрения тела, в котором оказался.

«Если меня подняли в теле, то почему я им не управляю? Неужели Господин решил меня наказать за провал и поднял обычной безвольной нежитью?!» — мелькнула паническая мысль, и довольно быстро была отметена в сторону как несостоятельная — чужая, незнакомая мертвому магу речь, звуки города, звуки какого-то явного механизма. И никаких привычных звуков, что сопровождают армию мертвых или любую из их крепостей.

Поднатужившись, лич добрался и до зрения. Осмотревшись, насколько позволяли чужие, не подчиняющиеся его воле глаза, он и встревожился и успокоился одновременно. Смутные подозрения в том, что его занесло куда-то не туда, получили полное подтверждение — его окружали исключительно люди в странной и непривычной одежде, которые куда-то спешили и торопились. Рядом с телом, которое тоже куда-то целеустремленно двигалось, лич рассмотрел монструозный механизм ярко-алого цвета, который выпускал клубы дыма из трубы. Судя по его длине, многочисленным застекленным, совершенно не укрепленных ставнями окнам и безумному количеству колес — это было какое-то местное средство передвижения. Кел’тузад видел мужчин, женщин и толпы детей, все примерно одного этноса. Ни одного представителя других народов маг не заметил. Еще он обратил внимание на то, что вокруг не было ни одного воина или стражника, в общем, никого с оружием. Однако его наметанный взгляд безошибочно распознал общество как знакомое с магией — летающие сами по себе груды чемоданов, вспышки каких-то чар и прочие мелочи нисколько не скрылись от его внимательного взгляда.

Рядом с телом, в котором он находился, вилась целая толпа детей разного возраста. Почти все были рыжими, веснушчатыми и ужасно похожими. Один мальчик отличался черными волосами и другими чертами лица. Судя по тому, что тело видело детей примерно на своем уровне, Кел’тузад сделал однозначный вывод, что он обладатель теперь еще и детского тела. Ярость лича опустилась еще на пару десятков градусов вниз, неуклонно приближая его к ледяному бешенству. Он позволил себе несколько мгновений посмаковать мысли о том, что сделает с тем, кто его засунул в ребенка. Но потом взял себя в руки и занялся критически важными в его положении вещами — восстановлением картины произошедшего и выяснением, где он, черт побери, оказался.

«Это определенно не Азерот и не Дренор, известный мне по воспоминаниям Короля-Лича, которыми тот в свое время весьма щедро поделился во времена моего ученичества», — подумал он, осматривая людей, технологии и место, которое больше напоминало порт в день отправления флота. Его тело повернуло голову и что-то сказало рыжей женщине рядом с ним.

«Еще и девчонка!» — со злым смирением подумал лич и навострил свои несуществующие уши, концентрируясь на языке и собирая костяк его понимания. Лич был заядлым коллекционером-полиглотом и свободно владел всеми языками родного мира, включая абсолютно мозголомный язык нерубов. Хотя чтобы полноценно общаться на нем, ему приходилось использовать звуковые иллюзии — не было в его теле соответствующих органов, которые позволили бы воспроизвести все пощелкивания и сухой треск паучьей речи. Этот же язык, как и любой людской, был довольно прост — маг уже активно собирал в своей абсолютной памяти нежити слова и конструкции, которые постоянно повторялись.

«Хорошо, значит, тут нет отдельных словарей для мужчин, женщин и каст — они все пользуются единым вокабуляром».

С именами он разобрался быстро, но с семантикой слов были проблемы, хотя Кел’тузад не особо тревожился с этим. Если его тело детское, то и словарные конструкции у него будут упрощены в сравнении со взрослыми. Биение сердца в ушах, шум дыхания, слюна, которая стекала по горлу — все это бесило и отвлекало лича от размышлений. Сосредоточение на чужом языке в какой-то мере помогало личу отвлечься от сугубо телесных ощущений, которые бесконечно мешали его привыкшему к стерильной чистоте мертвого тела разуму.

Его тело залезло в монструозную конструкцию, внутри напоминающие тесные каюты, выставленные в ряд. За окнами остались только взрослые, которые махали руками, прощаясь со своими детьми. То, что на лицах не было какой-то особой тревоги, навевало мысль о том, что дети едут в достаточно безопасное место и, скорее всего, не навсегда.

Внезапно в поле зрение мага попало кошачье тельце. На миг его мысли замерли, а потом он почувствовал радость узнавания — каким-то немыслимым образом его кот нашел своего хозяина даже в другом мире.

«Ох, Мистер Бигглсуорт! Я верил, что ты — особенный кот для особенного меня!» — он с умилением всматривался в голубые кошачьи глаза и видел искорки злого разума, который был ему так знаком. Кота явно не обманула убогая оболочка его хозяина, и он по привычке устроился рядом с личом.

Внезапно тело назвало кота его настоящим именем, и Кел’тузад задумался о том, откуда тело получило доступ к знаниям самого лича. Пока дети болтали о какой-то своей детской ерунде, мертвый маг, немного попривыкнувший к раздражающей жизнедеятельности тела, сосредоточился на самом себе, пытаясь по-новому оценить свое состояние.

«Медитация духовного зрения работает, как и всегда хорошо», — подумал он, разворачивая перед своим мысленным оперативным пространством кристалл своей души.

В черноте пустоты, расчерченной одними ему понятными мерками и вычислительными таблицами, парил сложный льдисто-голубой кристалл души мага. Кел’тузад первым делом проверил состояние всех оболочек своей души — разум, дух, душа были достаточно серьёзно раскурочены, но ничего критического или непоправимого пока не было, разве что основание кристалла было грубо обломано и заменено на железные цепи с гигантскими черными обелисками. Что, впрочем, было нормально для поднятой высшей нежити — когда-то на том месте была его нить судьбы, то, что связывало его с циклом жизни и смерти. Его искусственно оторвали от цикла перерождений, заменив нить судьбы на магический конструкт, служивший якорем в мире для души. Однако напрочь исчезли оковы господства, которыми была стабилизирована его душа самим Королем-Личом, и Кел’тузад теперь понятия не имел, как отсутствие стабилизаторов повлияет на него.

«Нужны проверки и расчеты. Много расчетов».

Повинуясь жесту лича, над кристаллом проявились таблицы и столбцы с цифрами, что отображали текущее его состояние. И вот тут хорошие новости для него закончились. С одного бока кристалл был поврежден — один из зубцов был потерян, а на его месте зияла истекающая голубым туманом трещина. Из трещины робко пробивались ростки какой-то растительной гадости. Подавив порыв тут же искоренить неизвестную дрянь, Кел’тузад приблизился к растению.

«М-да уж, вырывать с корнем может быть чревато».

Трещина шла куда-то в самый центр, и лич просто опасался, что мог расколоть свою собственную душу на осколки, если неосторожно потянет зеленую гадость.

Следующим омерзительным сюрпризом оказалось, что связь с магическим ядром оборвана напрочь, а значит, Кел’тузад оказался полностью лишен своего впечатляющего и тщательно взлелеянного магического резерва. Впрочем, его душа была полностью подготовлена для работы с огромными объемами энергии, а значит, когда он оценит состояние доставшегося ему тела, по недоразумению все еще занятого какой-то соплячкой, то сможет раскачать источник хотя бы до минимально приемлемого размера. Надеяться на то, что он получит свое старое ядро, лич не стал — оно было полностью уничтожено вместе с остатками тела и якорями в его родном мире. А там и его филактерия тоже, видимо, растоптана в прах.

Лич замер, ошеломленный пришедшей в его голову мыслью. Трясясь от ужаса, он широким жестом раскрутил кристалл в поисках связей с филактерией. Связи были. Но вели они в тело, которое он занимал, прочно, буквально намертво, впечатывая его в слабое, живое тельце. От ярости лича в купе резко похолодало, и его тело забил озноб. Тело начало во что-то кутаться и недовольно бубнить.

Первым порывом лича было найти способ умертвить тело, чтобы выскользнуть из западни, но, припомнив, что происходит с личами при разрушении филактерии, он решил не пороть горячку.

«В конце концов, если я оказался в таком удручающем положении, значит меня изгнали из Азерота. Сомневаюсь, что пришедшие по мою душу были настолько идиотами, чтобы еще раз упустить мою филактерию. Скорее всего, она уже уничтожена, а то, что я заимел новую, пусть и настолько ущербную — само по себе неслыханная удача. Буду ценить то, что имею, и стремиться к лучшему».

Он опять сосредоточился на своей душе, проверяя по пунктам ее состояние и уже стараясь не впадать в истерику, когда находил очередную проблему, лишь составляя список первоочередных задач по ее восстановлению.

«Что ж, никогда не вредно вспомнить свое ученичество и помедитировать над отладкой энергооболочек, как в старые добрые времена».

Привычная кропотливая работа успокоила разум мага. Он наметил план действий на ближайшее время, хотя и короткий: освоить язык да сориентироваться в новом мире до приведения собственной души в приемлемый и работоспособный вид. Остальное явно становилось возможным после решения первых задач.

Вынырнув из медитации, лич осмотрелся. В комнатушке ничего не поменялось — какой-то взрослый продолжал делать вид, что дремлет, дети вяло переговаривались, явно уставшие, а за окном уже совсем стемнело. Когда самодвижущаяся повозка остановилась, дети возбудились и загомонили, лишь его тело осталось спокойно поглаживать Мистера Бигглсуорта. На мгновение лич даже допустил мысль о том, что давно забытое ощущение мягкой шерстки под пальцами весьма приятно. Расслабившийся лич, немного успокоенный и настроенный чуть более благодушно, чем несколько часов назад, попытался растянуть свое восприятие. Он хотел прощупать окружающее пространство, а заодно оценить, что ему теперь вообще осталось доступным, кроме восприятия своей души и подключения к органам чувств тела.

То, что он делал всегда даже не задумываясь, сейчас давалось ему едва ли не тяжелее, чем когда он только приступил к обучению в Академии Кирин-Тора. А теперь его не покидало ощущение того, что он пытается отрезанной рукой, которую в добавок заперли в сундуке, нанизать кристаллы маны на руническую нитку. Впрочем, он быстро понял, что все из-за того, что он пытался интуитивно воспользоваться возможностями этого тела, а в силу его практически полной непригодности вообще удивительно, что он смог почувствовать хоть что-то. А вот судя по тому, как задергалось и всполошилось тело, оно-то как раз бурно удивлялось своим новым и красочным ощущениям.

Отмахнувшись от ускорившегося сердцебиения, маг сосредоточился на своем чутье, пытаясь распознать в окружении хоть что-то знакомое. Смутное ощущение живых душ он отбросил за ненадобностью — сейчас это было совершенно не важно. А вот приближающийся сгусток чего-то вполне узнаваемого заставил его мысленно потереть костлявые руки. Существо, похоже, было порождением аспекта Смерти с явным темным благословением. Кел’Тузад не мог сказать, живое оно или определенно мертвое, но то, что оно не было классическим некроконструктом, он уже понял. То, что это существо не нападало на детей, хотя и пугало их до чертиков, наводило на мысли о том, что, возможно, в этом мире вполне лояльно относятся к существам, связанных с Темными Землями, а значит, и к некромантии. Радовало, что ни бездну, ни хаос лич не ощущал, только Тьму и Смерть. Легионом он был сыт по самое горло еще в прошлой жизни. Если эти существа чистые воплощения Смерти или Тьмы, то он, даже в таком покалеченном виде, вполне сможет с ними до чего-то конструктивного договорится.

Когда существо замерло перед дверью, лич подобрался, предвкушая встречу. Если оно заговорит с ним, что ж, лич найдет как ответить. Существо вошло, вызывая панику детей, кроме его тела, слишком зараженного его любопытством, чтобы бояться. Изо всех сил напрягая зрение, лич всмотрелся в существо, присвистнув от восхищения.

И правда — в нем было нечто, что роднило его с Темными Землями, но структура существа была сильно повреждена, будто с духовного ядра ободрали все, что только можно, оставив только инстинкты и крохотную искорку разума. Существо было телесным и абсолютно безмозглым, однако обладало просто впечатляющими охотничьими инстинктами и чем-то, что вполне могло оказаться коллективным разумом.

Похожие осколки разрозненного разума, внедренные в сознание, Кел’Тузад имел возможность наблюдать в останках младших киражей. У них, конечно, все держалось на силах древних богов, а у этого существа — на чистой тьме. Похоже, они тоже существуют ульевым способом. Лич не мог сказать, управляются ли они более развитым существом этого типа или же просто умнеют, собираясь в кучу. Существо жадно всматривалось в него и внезапно потянулось к нему, как слепой щенок на запах молока.

«Оно распознало меня даже в этом мясе?» — удивился некромант, всматриваясь в человекоподобное лицо под истлевшей черной тряпкой и не чувствуя никакой угрозы от существа. Разум Кел’Тузада захлестнуло неудержимое любопытство и жажда познания — он бы многое отдал за возможность изучить эту прелесть. От наблюдения за симпатичной зверушкой некроманта отвлек взрослый, что все это время притворялся спящим. Он вытащил нечто, что некромант определил как магический жезл, и засветил свет, что-то говоря существу.

«Значит, оно достаточно разумно, чтобы понимать обращенную к нему речь? Интересно».

Существо еще раз жалостливо потянулось к некроманту, но тут же получило по рукам искрами света, что посыпались из палочки. Оно отпрянуло с обиженным визгом, ловя внимание некроманта. Лич неимоверным усилием воли заставил тело едва заметно дернуть подбородком в сторону двери, отпуская существо. Оно ушло, оставив детей гомонить и испуганно восклицать. Искры, что посыпались из палочки, определенно относились к школе Света, однако не причинили ему никакого вреда, а значит, мясная оболочка хорошо его защищала от этой школы. Лич задумался.

«Неужели все-таки есть хоть какая-то польза от тела? Возможно, мне не стоит пока торопиться от него избавляться. Тем более оно послужит хорошей маскировкой и поможет мне изучить этот мир. Особенно если учесть, что я утратил магическое ядро и единственная магия, которая мне будет пока доступна — нерубианские духовные глифы, да и то только после того, как я восстановлю повреждения. Насколько все это затянется, пока еще трудно сказать, но задача это для меня первоочередная. Ну и, конечно, стоит понять, как меня сюда занесло и как вернуться обратно. Оставлять надолго Наксрамас мне бы не хотелось — дела у нас последнее время идут не очень хорошо».

Остаток пути лич приглядывал за взрослым магом. Оценить его силу не представлялось пока никакой возможности, и рисковать привлечь пристальное внимание к себе раньше времени он не хотел. Вслушиваясь в разговор людей, Кел’Тузад вычленил слово «дементор» и определил его как название заглядывавшего в гости существа.

«Дементоры, смотрю, весьма дружелюбно настроены к адептам Смерти, это новость хорошая и интересная. Нужно будет по возможности изучить их поближе, а если получится, то и прихватить пару экземпляров в качестве сувенира для Леди. Она точно оценит их по достоинству».

Полюбовавшись симпатичными костлявыми лошадками, что чем-то напоминали лошадей-нежить за исключением того, что определенно были живыми, он опять ушел в созерцание своей души. Только на то, чтобы полностью проанализировать и составить план работ, у него уйдет не меньше нескольких дней, а затягивать все это Кел’Тузад был не намерен.

От работы его отвлек только внезапно достучавшийся до его сознания аромат бекона. Лич дернулся, выпадая из транса, и упер взгляд на блюдо, заваленное изумительной красоты полосками хорошо прожаренного мяса, что источало такой божественный аромат, что рот этого тела немедленно наполнился слюной. Рука потянулась к блюду и подцепила сразу несколько полосочек, чей вкус лич жаждал ощутить. Когда он уже был готов вцепиться в бекон зубами и закатить глаза от удовольствия — ведь так пахнущее мясо уже точно не может быть не вкусным! — проклятое тело отшвырнуло вилку в сторону, будто он наколол на нее глазной нерв поганища. Девчонка что-то выговаривала недовольным голосом своему рыжему дружку и явно не собиралась порадовать старого несчастного Кел’Тузада жалким куском прожаренного мяса.

«Да чтоб ты сдохла, засранка! Как вообще можно что-то иметь против бекона?!»

Раздраженный некромант постарался отвлечься от аромата еды, который оказался неожиданно манящим, тем более девочка все равно встала из-за стола и ушла в комнату. Осматриваясь по ходу ее движения, он понял, что оказался в какой-то школе вроде Академии Кирин-Тора. Судя по тому, что в зале он видел только совсем маленьких детей и подростков, то школа была подготовительной перед поступлением в магический университет или еще куда дальше. Эта мысль находила подтверждение еще и тем, что поголовно все ходили с простенькими магическими жезлами, которые наверняка были призваны для помощи новичкам в развитии магического ядра. Сам Кел’Тузад не был сторонником использовании костылей, предпочитая более суровую школу по травматическому развитию ядра — это было куда как сложнее, требовала недюжинной силы воли и стойкости, но зато магические ядра его учеников всегда наголову превосходили по сложности и прочности своей структуры одногодок, не говоря о внушающих уважение магические резервы для их возраста.

Еще одним неприятным сюрпризом для лича оказалось то, что пока тело поднялось по ступенькам всего-то на невысокую башню, оно совершенно запыхалось. Тело было хлипким, с выносливостью, стремящейся к отрицательному значению, и хрупким.

«И это моя филактерия?! За что?!»

Когда тело улеглось спать, а обожаемый Мистер Бигглсуорт разлегся рядом охранять покой своего хозяина, некромант отложил ненадолго осмотр своей души и решил проверить состояние тела, которое ему досталось. Аккуратно, стараясь подавать энергию самой бережливой струйкой, чтобы не утомлять и без того поврежденные энергооболочки своей души, он активировал один из глифов, обостряя свое духовное зрение. Осмотрев душу ребенка, лич хорошенько призадумался. Худшие предположения подтвердились — магическое ядро было в самом зародыше и практически не несло следов адекватной раскачки. Похоже, магические жезлы тут использовались как полная замена работы с магией напрямую. И вроде бы какое дело ему до дурно обученной магички из чужого мира, однако она стала его филактерией, и теперь душа некроманта была намертво к ней привязана. Это было плохо. Если личу придется воплощаться из филактерии именно тут тем или иным образом, он практически наверняка потянет за собой и душу девочки, используя ее основой своего привычного тела-некроконструкта. А учитывая весьма прискорбное состояние этого тела, то его воплощение будет с резервом, заставляющим насмехаться самого распоследнего вурдалака. В отличие от живых, личи не могут увеличивать свое магическое ядро, имея только то, с чем вошли в посмертие. Исправить все это без еще одного развоплощения и восстановления квалифицированными ритуалистами будет уже невозможно. А значит, ему придется правдами и неправдами развить магическое ядро тела настолько, насколько это вообще будет возможно.

Кел’Тузад приступил к привычной работе — принудительному развитию практически редуцированного ядра. Одно хоть радовало — девочка явно была классической арканной магичкой, а значит, обычные учебные программы вполне можно будет подогнать под ее хилое тельце.

«Наверно, мне придется задуматься о том, как выйти с ней в контакт и предложить добровольное сотрудничество. Хорошо. Понаблюдаем за ней, посмотрим, что можно будет ей предложить такого, от чего она не сможет отказаться. Заодно поработаю над легендой — не стоит мне раскрывать свою личность. Мало ли, вдруг тут тоже умеют через имена искать».

Следующая пара дней протекла у некроманта в постоянных трудах — каждое удобное мгновение он раскачивал ядро девочки, внимательно наблюдая за его откликом на ее детское жезловое колдовство. Но как бы он ни сдерживался, как бы аккуратно ни касался ее — она была слишком хрупкой, реагируя отчаянными перегрузками даже на самое скромное, по мнению лича, воздействие. Впрочем, он всегда был терпеливым и понимал, что торопиться ему следует крайне медленно, слишком хорошо сознавая, насколько опасны повреждения любых энергетических оболочек. Ночами же он преимущественно занимался диагностикой и лечением собственной души, иногда отвлекаясь на то, чтобы разогнать прочь спонтанно поднятую некротическими всплесками мелочевку.

Изучение языка шло быстро — он уже понимал практически всю бытовую речь, испытывая затруднения с терминологией и письмом. Но все это пройдет, как только он решит, что девочка готова к продуктивному сотрудничеству и не впадет в панику от его присутствия в ее теле. Некромант прекрасно помнил, как на Азероте относились к одержимым, и догадывался, что тут тоже могут быть похожие нравы.

Наблюдая за школьной жизнью девочки, он начал примерно представлять возможности нового мира. Многое ему казалось ерундой и фокусничаньем, однако то, что называлось «Transfiguration», привело лича в бурный восторг — нечто, было безумно похоже на трансмутацию, только с какой-то запредельной вариативностью воздействий и доступными результатами. Дети, разумеется, занимались какой-то ерундой с мелкими животными и предметами, однако лич прекрасно понимал, что любое обучение строится от простого к сложному. Руны его увлекли, заставив начать прикидывать в уме сравнительную таблицу рунических систем Азерота, коих было почти десяток, и той системы, что давалась детям в этом мире.

Что-то напоминающее математику было ему интуитивно понятно. Дело затрудняло отсутствие знаний о принятых тут символах, но это не мешало ему пытаться разобраться в замеченных им закономерностях в повторяющихся символах. Местная версия алхимии была еще одной темой, отложенной до лучших времен, как неприоритетная и неуникальная, хотя ознакомиться с рецептурными книгами и доступными ингредиентами было бы любопытно.

Нечто, напоминающее гадание, вызвало у него чувство омерзения и раздражения. В отличие от мнения по бекону, тут его тело было с ним полностью согласно, перераспределив свои занятия так, чтобы освободить дополнительное время.

Кстати о времени. Следующая вещь, приведшая лича в еще большее восхищение — это артефакт, который отбрасывал пользователя на пару часов назад. То, что его доверили какой-то соплячке ради ее обучения, намекало на то, что тут такие игры со временем были вполне бытовым явлением. Когда некроманта отбросило во времени первый раз, он успел испугаться и напрячь все силы, чтобы нащупать кого-то из чешуйчатых детей Ноздорму, однако, к своему удивлению, понял, что, похоже, род бронзовых драконов тут ни при чем.

«Какой причудливый мир мне попался, — думал лич, наблюдая как девочка старательно выполняет какую-то писчую работу, — тут есть чему поучиться».

Лич запоминал каждую страницу, что читала девочка. Отсутствующий навык чтения ему вовсе не мешал. Когда он исправит это досадное неудобство, то сможет осмыслить все тексты, которые успел запомнить как картинки, и вникнуть в суть написанного.

Забавой, отвлекающей от раздражения окружающим миром, для него стали попытки заставить девчонку наконец-то накормить его беконом, который каждый обед стоял прямо перед ее конопатым носом и заставлял лича буквально скулить от желания вспомнить единственный вкус, о котором он так скучал в посмертии.

Место, которое показалось личу вполне безопасным, внезапно преподнесло ему сюрприз в один из дней, когда тело несло его на очередной урок. Судя по тому, что тут он еще не был, некромант приготовился оценить еще одну магическую дисциплину и сравнить с тем, что знал и умел сам. С любопытством рассмотрев мага, который был с ними в том средстве передвижения, Кел’Тузад прислушался к разговору учителя со свободным полтергейстом. Кстати, то, что тут было такое количество неупокоенных и при этом свободных привидений и духов, заставило лича задуматься над тем, что некромантия если тут и была, то находилась буквально в самом зачаточном состоянии. Определиться с местом этой дисциплины в новом мире пока не получалось. С одной стороны, он еще ни разу не видел ни одного некроконструкта, с другой — обилие призраков и дементоры.

«Понаблюдаем».

Существо, с которым сражались дети, показалось ему довольно безобидным, иначе вряд ли бы его использовали для тренировки настолько беспомощных магов. Наблюдая за «боем», некромант предположил, что это какая-то разновидность духа-иллюзиониста, который, превращаясь в какую-то малоаппетитную дрянь, отпугивал от своего гнезда чужаков. Дети справлялись с ним путем принудительной смены облика духа, что, наверное, истощало его резерв и заставляло сбегать.

Когда пришла очередь его тела, некромант приготовился немного повеселиться, с нетерпением рассматривая шкаф и строя догадки, что на этот раз вылезет из него.

Кел’Тузад вдруг ощутил, как нечто присосалось к его энергооболочкам и начало с безудержной силой тянуть его силу, расшатывая и без того слабый от травм контроль.

Дверь распахнулась с грохотом. Шкаф исчез, половина комнаты исчезла. Деревянный паркет неряшливыми щепками обрывался, сразу же переходя в ледник. Кел’Тузад обнаружил себя перед ледяным троном с заключенным в нем учителем. Все было таким, каким он помнил, когда первый раз поднялся сюда еще живым человеком. Так же, как и тогда, его тело было истерзано невыносимой стужей, а воля с хрустом обламывалась об колено чужой, выходящей за рамки любого понимания силой. Как и тогда, его голова взорвалась невыносимой болью, а воля начала сминаться, как тонкая жесть в кулаке титана. Все точно так же, кроме слов, которыми его встретил Господин.

— Ты оказался полностью бесполезным.

В голове будто взорвалась ледяная звезда, наполняя его разум ужасом, агонией и предчувствием мучительной смерти. Некромант как никто другой знал, что означает стать в глазах Короля-Лича бесполезным.

— Нет! — закричал он, теряя контроль над собой. Бушующие эмоции всколыхнули и без того израненные энергооболочки, порождая еще больший выброс сырой силы.

Тело подняло трясущимися руками свой магический жезл и попыталось сконцентрироваться на заклинании против этого духа. Некромант почувствовал, как ее маленькое ядро сжалось и выдало порцию силы.

— Ридикулюс!

Ледник раскололся, насыщенный силой Кел’Тузада, и он увидел второе воплощение своего Господина — уже изменившегося из-за слияния с молодым лордеронским принцем, но еще более безжалостного, ведь он уже не был скован волей Кил'джедена в полной мере. Король-Лич подпирал голову рукой и смотрел на некроманта с тем самым выражением безразличия, после которого провинившийся подвергался медленному разрушению в Кузне Душ. Сделав отбрасывающий жест, он хриплым, странным голосом сказал:

— Ты оказался полностью бесполезным.

Слышать такое от Господина, служение которому отняло у него все — жизнь, волю, честь, гордость, разум, все достижения его трудов, — было еще мучительнее, чем думал лич. Все, что он потерял из-за него и по его воле, оказалось обесценено и отброшено, как изжившая себя тряпка.

— Ридикулюс! — маленькая мясная оболочка продолжала бороться, даже не пытаясь осмыслить своим крохотным умишком, против кого она поднимает руку.

За спиной Артаса, который даже не думал оборачиваться, возник Тирион Фордринг. Свет, которым он был щедро одарен, буквально выжигал душу лича. Кел’Тузад все равно видел злорадное и самодовольное лицо паладина — он всегда знал, что за сияющим Светом скрывается самая глубокая Тьма.

— Всякой падали придет конец, — с глумливым смешком Фордринг раскроил голову Артаса молотом. Тело Господина, обожженное светом, быстро разлагалось, оплывая слизью. Лич почувствовал знакомый и привычный запах тлена.

«Молот? Почему не Испепелитель?» — преодолевая боль от истекающей из его души энергии, подумал лич. Эта мысль немного встряхнула его, слишком растерянного тем напором видений, которую ему создал паразит, присосавшийся к его силе. Некромант почувствовал бешенство, белым сиянием затапливающим сознание. Он заметил и осознал лживость показанных картин при всей их реалистичности. Нужно было как-то оторвать тварь от себя, только так можно было остановить все это безумие. Похоже, некромант оказался слишком сытным для боггарта и неприлично его раскормил, сделав непобедимым даже для двух взрослых, что были на уроке.

Его тело снова и снова пыталось что-то наколдовать, но безуспешно. Лич успокоился и сосредоточился, думая над тем, как прервать кормежку духа. Он предположил, что как только тот лишится доступа к энергооболочкам некроманта, то уже не сможет поддерживать столь реалистичные иллюзии и вынужден будет или отвалиться, или переключиться на хлипенькое мясо. Нужно было каким-то образом перестать транслировать свои страхи на это существо.

На ледяную гору хлынули потоки малахитового огня, столько обжигающего, что ледник начал таять и осыпаться. Куда хватало глаз, он видела метеоры, что зелеными искрами расчерчивали все небо. Один из метеоров взорвался на месте ледяной глыбы, заставив нечто внутри нее издать страшный, потусторонний вой. Приход Легиона опять заставил Кел’Тузада рухнуть в бездну паники.

— Спасайтесь, учитель Кел'Тузад! — к нему, оставляя за собой кровавую полосу, по леднику ползла Леди Смертный Шепот в том виде, когда она была еще жива. Тело ее было страшно покалечено, а лицо изуродовано, но маг все равно узнал ее. — Вам надо бежать, учитель... Архимонд идет за вами!

«Архимонд?!»

Ох, некромант только теперь понял, что такое настоящий страх. После того, как он призвал Архимонда в Азерот, а потом просто и изящно подставил так, чтобы Лорд сам убился об объединенную армию живых и отправился на очень долгое восстановление в Круговерть Пустоты, Кел'Тузад понимал, что гнев Короля-Лича покажется ему легкой щекоткой по сравнению с яростью оскверненного эредара, Генерала Саргероса.

На искалеченную женщину опустилась гигантская нога, заканчивающаяся копытом.

Кел'Тузад кричал, кричало и его тело, поднимая глаза все выше, следуя взглядом по телу существа. Он снова видел синююю кожу. Видел дивной красоты доспех. Видел все то, что рад был бы забыть. В пылающих зеленью глазах он увидел свою бесконечную агонию и гнев генерала Легиона, направленный персонально на него. Из последних сил некромант заставил свое сознание померкнуть, усыхая под взглядом эредара, обрывая ту нитку, которая питала боггарта.

«Это все неправда. Нет. Не все сразу», — успел подумать затухающим сознанием маг, проваливаясь в темноту.

* * *

Некромант пришел себя от легкого толчка. Похоже, что кто-то или что-то шарило в голове его тела.

«Кажется, я все таки привлек к себе излишнее внимание».

Быстренько встряхнувшись, он оценил состояние своей души и нашел повреждения не очень критичными, хотя работа последних дней была полностью перечеркнута чертовым паразитом. Состояние тела гораздо больше его встревожило — слишком серьезный магический всплеск его души зацепил и повредил энергетические оболочки души тела, разбалансировал и без того хлипкое ядро, вырвав из него целые куски. Мало было этого, так еще и тело, обнаружив еще одну поврежденную душу внутри себя, в глупой попытке зарастить в ней прорехи, направляло всю свою энергии в него. Толку в этом было мало — все равно что пытаться наполнить ведро без дна — вся энергия просто бесполезно рассеивалась, не задерживаясь ни на мгновение. Все это можно было вылечить, но требовалось время, которого у лича не было.

Касание повторилось. Рискнув, он осторожно потянулся навстречу и втянул кого-то в свое оперативное пространство, торопливо натягивая заранее выбранную личину коллеги с кафедры магической математики. Сейчас ему срочно нужна была помощь, и это его единственный шанс договориться и получить ее.

Гость оказался одним из старших учителей, и Кел’Тузад, украдкой коснувшийся его души, тут же отпрянул, чтобы не спровоцировать атаку. Маг обладал отличным резервом и правильно сформированным магическим ядром, пусть и не самым внушительным из тех, что доводилось личу видеть, но весьма и весьма достойным. А учитывая, что наблюдал за эти дни некромант, так и вовсе грандиозным. Маг был стар или притворялся таковым, смотрел на некроманта подозрительно и явно был готов к атаке. Мысленно улыбнувшись, найдя его похожим на Антонидаса, Кел’Тузад поклонился и приступил к заранее продуманной на такой случай презентации себя любимого.

* * *

Еще одно свидание, на которое лич утянул и свою соседку, чтобы начать формировать нужный ему образ, и вот на ее руку все же надели второй предложенный личом артефакт. Первый сделал возложенную на него работу, послужив стабилизатором для изорванных энергооболочек девчонки, а второй должен был расширить возможности лича в воздействии на ее магическое ядро. Происшествие, пусть и чуть не угробившее их, все же принесло и неожиданную пользу — их энергооболочки настолько перемешались, что теперь у него были все шансы после заживления ран получить полный доступ к ее магическому ядру и перестать ощущать себя никчемной Тенью под кустом, которая только и может, что тихонько подсматривать.

«А вот теперь пора бы и поговорить», — подумал лич, вытягивая девочку, как только она осталась одна в своем пространстве. Убедившись, что ее тело жестко зафиксировано и не упадет, он сосредоточился свое внимание на ней.