Нас запомнят войной, но пусть назовут прощением (гет)

Примечания:

Сегодня у меня день рождения, и я решила, что получать подарки только самой будет неправильно, поэтому да здравствует новая глава :)

Двадцатое ноября, 1999 год. Суббота

Драко Малфой открывает глаза и смотрит на спящую рядом жену. Гермиона Грейнджер — отныне Малфой — сейчас выглядит непривычно беззащитной. Она всегда представлялась ему пугающей и величественной, как сама жизнь, несмотря на невысокий рост и худощавое телосложение. Вероятно, из-за возмутительной причёски и характера.

Драко чувствует, как губы самовольно растягиваются в улыбке. Интересно, как бы отнеслась к Гермионе его мать? Нарцисса Малфой, образец чистокровной утончённости, бросила бы один взгляд на невестку и упала в обморок. Тем не менее Драко видел свою мать в разгар войны, и, даже будучи обыкновенно церемонно уравновешенной, тогда она не уступала в бесстрашии и смелости любой гриффиндорке. Возможно, в конце концов она одобрила бы неожиданную жену сына.

К сожалению, Драко об этом никогда не узнает. Его матери больше нет, она похоронена под любимым деревом на территории поместья, так далеко от фамильной усыпальницы Малфоев и покойного мужа, как только можно. Они стали первой супружеской парой в истории гордого рода Малфоев, которую разлучили после смерти. Такова была одна из первых традиций семьи, которую Драко с удовольствием нарушил, но, конечно же, не последняя.

Его маглорождённая невеста, свернувшаяся калачиком и прижавшаяся к нему, положив одну руку на грудь, является живым доказательством другой традиции, от которой Драко рад избавиться. Он слушает её дыхание, радуясь, что в такое время она до сих пор спит. Ещё слишком рано, и Драко не хочет её будить. Полноценный ночной сон — редкость для них обоих, и он не настолько эгоистичен, чтобы лишать её его.

Драко осторожно достаёт палочку, накладывает Муффлиато, выбирается из кровати и на цыпочках выходит за дверь. В коридоре он натягивает вчерашние брюки и мятую рубашку. Обычно он так не поступает, но сейчас свидетелей нет, зато есть ощущение, что для того, чтобы пережить этот день, может потребоваться огромное количество кофеина.

Заручиться поддержкой Тео и Полумны для статьи в «Придире» было гениальным ходом. Драко не ожидал, что Полумна окажется прирождённым интервьюером и одарённой писательницей. Несмотря на внешнюю эксцентричность, она легко и непринуждённо выстроила дружелюбную атмосферу, деликатно ведя и его, и Гермиону к простым ответам на странные на первый взгляд вопросы. Тео всё это время без конца паясничал и строил гримасы, притворяясь невинной овечкой, когда Полумна оборачивалась. В конце концов он всё-таки доказал свою значимость, сделав несколько снимков на колдокамеру на фоне поместья Ноттов, залитого закатным светом.

Драко удалось убедить Гермиону поужинать в магловском Лондоне вместо Косого переулка, объяснив это тем, что в ближайшее время после обнародования подробностей брака у них будет предостаточно шансов попасть в объективы репортёров. Поэтому они отыскали небольшой паб и отлично провели вечер за вкусной едой. Драко в основном внимательно слушал, как Грейнджер рассказывает об отношении к оборотням в волшебном мире и о том, насколько предложенный ею грант на субсидирование их бизнеса может изменить не только взгляды общественности на оборотней, но и улучшить экономику. По сравнению с текущим планом министерства по стимулированию бизнеса посредством принудительных браков это звучало довольно прогрессивно.

Наблюдать за её страстной заинтересованностью оказалось заманчиво: лицо раскраснелось от страсти, нос задран кверху — Гермиона бросалась в него подробностями, о которых он не просил и которых особенно не желал. Волосы без конца липли к щекам, пока она, наконец, не сдалась и не собрала их в большой пучок на макушке, предпочтя удобство внешней привлекательности.

К вящему разочарованию Драко, плотный ужин и стресс прошедшего дня вымотали его жену, и по возвращении домой она заснула прямо поверх одеяла, так и не сняв наряд, который подобрала специально для интервью с Полумной. Драко вернулся из туалета, надеясь продолжить с того места, на котором они остановились днём, но Гермиона Грейнджер успела свернуться калачиком и мерно сопела. Если опустить разочарование, он даже нашёл это умилительным.

Вспоминая вчерашний день, Драко вздыхает, без лишней спешки удаляясь от спальни, а затем и от входной двери, и выходит на улицу. Он останавливается, только когда решает, что находится достаточно далеко от Грейнджер и не разбудит её хлопком трансгрессии.

Драко перемещается в переулок неподалёку от «Уголка Явы» — тот самый, где произошло знаменательное прощание после их первой встречи с Гермионой. Из кофейни доносится сдобный аромат свежей выпечки, и Драко уверенно заходит внутрь и заказывает два больших латте и две булочки. Работница за прилавком как будто бы узнает его, потому что приветливо улыбается и добавляет к булочкам пару кексов. Драко благодарит её и не утруждает себя просьбой о сдаче. Приятно, когда тебя не ненавидят публично, и это во многом объясняет, почему он так хорошо сдружился с магловским Лондоном за последний год.

Он поскорее возвращается домой и умудряется открыть входную дверь, держа в руках напитки и бумажный пакет с выпечкой и не наделав при этом шума. Вдруг до его ушей доносится тихое восклицание — Гермиона стоит на кухне. Она наконец переменила вчерашний наряд и надела длинный халат из красного плюшевого флиса. Добраться до волос она, по-видимому, ещё не успела: они растрепанны и спутались, в беспорядке лёжа на спине. На лице у неё застыло испуганное выражение, а рука — напротив груди.

Драко смущённо поднимает два кофейных стаканчика и коричневый бумажный пакет, извиняясь за то, что напугал её.

— Я ходил в «Яву» за кофе. Старался не разбудить тебя.

Её щеки заливаются прелестным румянцем.

— Ты и не разбудил. Я просто решила, что ты, наверное, ушёл на работу, или чем ты там занимаешься дни напролёт.

Драко усмехается.

— Ты никогда не спрашивала, чем я занимаюсь «дни напролёт». — Он проходит и ставит кофе на столешницу, пододвигая один стакан к Гермионе. — Моё имущество включает в себя большое количество счетов и инвестиций. Я трачу много времени на изучение бухгалтерских книг и управление фондами.

— Полагаю, в этом есть смысл, — признаёт Гермиона. Она тянется к стакану, делает осторожный глоток, боясь обжечься, и вздыхает от удовольствия.

— Я купил пару булочек, а продавщица в кофейне добавила кексы, если захочешь.

— Ты ей нравишься, ты в курсе?

— Кому? Продавщице? — переспрашивает Драко.

Грейнджер смеётся.

— Да! Разве ты не заметил, как она флиртует?

Драко не отрывает внимательного взгляда от жены, честно стараясь припомнить все случаи, когда бывал в «Уголке Явы». Сегодняшняя девушка за стойкой ему совершенно незнакома.

— Ты, должно быть, шутишь, — говорит Драко. — Я даже не уверен, что видел её раньше.

Грейнджер подавляет смех рукой, а Драко морщится от её поддразниваний. Он хватает бумажный пакет и достаёт одну из булочек, просто чтобы отвлечься.

К счастью, сегодня утром Гермиона настроена особенно милосердно и легко меняет тему:

— На церемонию Блейза и Падмы нас ждут к двум часам. Мы приготовили им подарок?

Драко медленно отпивает кофе, не торопясь отвечать.

— Мы сделали значительное пожертвование на их личные счета в Гринготтсе.

— Ты что, откупиться пытаешься? — хмурится Гермиона. — Я думала, вы с Блейзом друзья.

Драко отвечает смешком:

— Вот именно, он мой друг, и я отлично знаю, что больше всего на свете Блейз любит деньги, Грейнджер.

Она закатывает глаза, но больше не спорит. Воцаряется тишина, отпускающая на свободу неловкость вчерашней ночи.

— Прости, я слишком быстро заснула. — Гермиона говорит так быстро, что Драко почти не разбирает слов. Он пожимает плечами.

— Вчера был долгий день. Я просто удивлён, что ты даже не потрудилась переодеться в ту нелепую пижаму с котами, которую почему-то любишь.

Гермиона краснеет, но спешит оправдаться:

— Она удобная!

— О, я в этом и не сомневаюсь, Грейнджер.

Она сердито хмурится, и Драко сдерживает смех. Выводить Гермиону из себя было его любимым занятием с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать. Чтобы немного смягчить её, он пододвигает поближе ещё тёплые кексы, и Гермиона, недолго думая, соглашается.

— У меня есть платье для свадьбы, — объявляет она после нескольких укусов, — но, клянусь, это последнее красивое платье, которое у меня есть. Слава Мерлину, это, похоже, последняя свадьба.

— Какого цвета? — спрашивает Драко, скептически разглядывая до неприличия алый халат, в который Гермиона одета сейчас. Он представляет её в гриффиндорском красно-золотом, сидящую за столиком с Золотым трио. Ужас, должно быть, слишком очевидно отражается на его лице, потому что губы Гермионы дёргаются, и она долго пьёт кофе, пока Драко про себя нагнетает.

— Жёлтого, — намолчавшись, отвечает она и ехидно улыбается. — Это, конечно, не слизеринский зелёный, но мне показалось, что такой компромисс тебя устроит.

Драко с облегчением вздыхает.

— Полагаю, пуффендуйские цвета тоже ничего.

Внезапно солнечные лучи прорезают тучи и затекают прямо в окна, освещая весь дом. Им с Гермионой ещё предстоит установить ёлку, но, по соображениям Драко, спешка излишня. Насколько он успел понять, единственные люди на Земле, которые имеют сюда доступ, — это Поттер, Уизли, Грейнджер, а теперь и он сам. Рождество, несомненно, станет небольшим событием.

Грейнджер слегка пододвигается и сильнее опирается на столешницу, подставляя лицо прямо под солнечный свет. Создаётся впечатление, что её волосы с каждым мгновением становятся гуще и гуще, и Драко впервые замечает россыпь веснушек у неё на переносице.

Он ставит чашку и протягивает руку, опуская ладонь на талию Гермионы и подходя ближе. Гермиона вздрагивает от прикосновения, но остаётся на месте, и, не успевая дважды подумать, Драко прислоняется к тумбе рядом с ней, ощущая тепло тела спереди. Чувство знакомое после нескольких ночей друг с другом, но вместе с тем новое и пугающее.

— Кошмарный халат, — говорит он Гермионе. Подначивать её кажется единственно возможным способом скрыть собственную неловкость.

Гермиона сразу же противится:

— Мне он нравится.

— Да тебе какая-только ерунда не нравится, — серьёзно отвечает Драко, — например, учёба, экзамены и Рон Уизли. Ах да, и как я мог забыть того жуткого рыжего кота.

— Живоглота, — напоминает Гермиона, — и Рон не ерунда.

Драко открывает рот, намереваясь, конечно же, отпустить едкую шутку в сторону Уизли, но не успевает и слова сказать, как Грейнджер обвивает его руками и стискивает в объятиях. Любые мысли мгновенно вылетают из головы, когда она прижимается лбом к его груди. Драко интересно, чувствует ли она, как замирает его сердце.

Гермиона обнимает его. Конечно, это происходит не впервые: Драко неоднократно придерживал её, целовал и даже танцевал с ней. Дело не в этом. Она просто так обнимает его.

Драко осторожно кладёт ладони ей на лопатки.

— Что всё это значит, Грейнджер? — тихо спрашивает он.

Она поводит плечами под его руками, и Драко не решается давить. Приятно, когда она прижимается к нему, хотя и несколько неловко. Минуты тянутся, и Драко сопротивляется желанию отстраниться, потому что совершенно очевидно, что прошлую неделю Гермиона провела избегая его, и ему не хочется спугнуть её теперь.

— Грейнджер, — бормочет он, — вчера… Ну, у тебя есть шрамы.

Гермиона напрягается, но от правды не скроешься. Драко опускает руку ей на бок, мягко надавливая на нижнюю часть грудной клетки. Накануне он был рассеян: вид Гермионы Грейнджер в чёрном лифчике запечатлеется в его мозгу на всю оставшуюся жизнь. Необычные маленькие отметины от ожогов на её груди и ужасные шрамы, уродующие бок, в тот момент казались ни к месту. Учитывая, что его торс так же изрешечен свидетельствами войны, Драко решил сохранить молчание.

К сожалению, долго это не продлилось, и любопытство взяло верх.

— У тебя тоже.

Драко кивает, её пышные волосы щекочут подбородок. Тишина давит, но Драко терпеливый человек, и в конце концов он вознаграждается смиренным выдохом Гермионы.

— Антонин Долохов проклял меня на пятом курсе. Я тогда чуть не погибла. Ну а последствия ты уже видел.

Он подавляет желание выругаться при упоминании имени Долохова — тот был злобным мерзавцем, и Драко только обрадовался известиям о его смерти.

— А следы от ожогов?

— Беллатриса, — Гермиона давится её именем, — наложила защитные чары на своё хранилище в Гринготтсе, и нам с ребятами тогда досталось.

— А что…

Гермиона резко отодвигается, как будто честность оказалась для неё непосильной. Лицо её приобретает пепельно-серый оттенок.

— Я пойду собираться.

Драко отпускает её, и Гермиона удаляется в спальню. Она сбегает от разговоров не в первый и — он не сомневается — не в последний раз. Однако место на груди, где лежала её голова, всё ещё хранит тепло, и Драко кладёт туда ладонь.

Всего лишь в миллионный раз Драко жалеет, что его матери больше нет в живых. Жалеет, что не может узнать у неё, как, чёрт возьми, поступить. Не только с Гермионой, но и с самим ВМН. Драко жалеет, что не может снова извиниться перед ней, даже зная, что она наверняка ответила бы, что извиняться не за что.

Внезапно появляется Джуни и пугает его.

— Хозяин Малфой! Тельма попросила меня передать это вам. Это от леди Нотт. — Эльфийка протягивает две газеты.

Драко решительно берёт «Ежедневный пророк». Он уже заметил волосы Грейнджер на половине снимка, и заголовок разве что не вопит: «ЗОЛОТАЯ ДЕВОЧКА СТАНОВИТСЯ ЖЕНОЙ ПОЖИРАТЕЛЯ СМЕРТИ».

Рита Скитер никогда не отличалась скромностью. Драко бегло просматривает статью — это не совсем то, чего он ожидал. Вместо того, чтобы представить Грейнджер жертвой ВМН, Скитер вцепилась ей прямо в горло.

«Гермиона Грейнджер, долгое время связанная с Золотым трио (Гарри Поттер и Рональд Уизли), теперь вовлечена в бурный роман с известным Пожирателем смерти Драко Малфоем. Согласно эксклюзивно добытой информации, пара тихо поженилась и затаилась, избегая внимания общественности. Что же Гермионе Грейнджер — нет, Гермионе Малфой — приходится скрывать от нас? И, что более важно, насколько сильно она предала своих друзей в поисках любви? Присоединяйтесь к нам в ожидании новых подробностей».

Драко небрежно отбрасывает газету на стол. Он бы и сжёг её, но Грейнджер придёт в ярость, узнав, что он лишил её шанса прочесть и не дал сделать это самостоятельно. Драко надеялся, что у них будет больше времени, прежде чем люди отвернутся от них.

Он выхватывает из рук Джуни, опустившей уши и потупившей взгляд, другую газету. С обложки «Придиры» на него смотрит собственный профиль. Грейнджер разговаривает и улыбается, глядя вперёд, её густые волосы развеваются на ветру. Она выглядит здоровой и счастливой, и в ней с лёгкостью можно узнать девушку, которая помогла Гарри Поттеру спасти волшебный мир. Драко со снимка стоит рядом, положив руку ей на спину. Он не обращает внимания на камеру, для него существует только Гермиона. Выражение лица настолько незнакомое, что Драко почти верит, что Полумна или Тео каким-то образом отредактировали колдографии. Он выглядит невероятно восхищённым и уязвимым: именно этого Полумна и добивалась от него.

Драко сразу же чувствует ненависть к снимку, но всё-таки он не настолько глуп, чтобы не понимать, что это идеальное сообщение для народа. Драко Малфой, исправившийся Пожиратель смерти, безобиден и абсолютно без ума от своей новой маглорождённой невесты.

Над колдографией висит заголовок: «МАЛФОИ ОБЪЕДИНИЛИСЬ — МЫ ТРЕБУЕМ РЕФОРМ!»

«“Не всем, вероятно, так повезло, как нам’’. — Молодожёны Гермиона Грейнджер и Драко Малфой побеседовали с “Придирой’’, чтобы рассказать всё: как их объединил в пару Закон о возрождении магической нации (ВМН), о своём процветающем браке и совместном желании помогать другим в менее удачных обстоятельствах. Гермиона Малфой, бывшая Грейнджер, подробно рассказала, как ВМН вынудил многих ведьм и волшебников вступать в нежелательные союзы: “Я счастливица. Я горжусь тем, что называю Драко своим мужем, но многие не могут последовать моему примеру. Какое право имеет правительство указывать нам, за кого выходить замуж? Это варварство’’.

И министр Бруствер, и ВМН столкнулись с критикой со стороны волшебной Британии в целом. Хотя необходимость перемен была очевидна и численность волшебного населения сокращалась, многие задались вопросом, существовал ли иной способ увеличить рождаемость после войны.

“ВМН — ужасный законодательный акт. Мы с женой хотели бы, чтобы он был отменен’’. Драко Малфой, глава семьи Малфой и всех её обширных владений, кажется, чувствует себя комфортно рядом со своей наречённой. “Придира’’ поинтересовалась, не стало ли давнее детское соперничество причиной серьёзных разногласий для пары. “С уверенностью могу сказать, что новость ошарашила нас обоих, — делится Гермиона Малфой, — однако у нас с Драко много общего. Я рада, что именно он стал моим мужем’’.

Несмотря на счастливое стечение обстоятельств, которым пара назвала свой союз в ВМН, они хотят отмены Закона. Оба Малфоя сообщают, что пытались связаться с министром, но пока не получили аудиенции.

“Не секрет, что нам требовались перемены, но я никак не могу взять в толк, как это могло стать лучшим вариантом для развития магического сообщества’’.

Когда их спросили, рассматривает ли пара возможность развода, если и когда ВМН будет отменён, они оба рассмеялись.

“Честно говоря, ему от меня теперь не сбежать’’, — смеётся Гермиона, прижимаясь к новоиспечённому мужу. Драко Малфой, похоже, не расстроен и не удивлён этой новостью.

Если вас объединил ВМН и вы желаете поделиться своей историей (хорошей, плохой и даже стыдной!), пожалуйста, свяжитесь с “Придирой’’».

Дрожащими руками Драко кладёт «Придиру» рядом со смятым «Ежедневным пророком». Он замечает, что Джуни всё ещё стоит перед ним, только когда она несмело шмыгает носом, заламывая свои маленькие руки.

Драко рассматривает её — внимательнее, чем за последние несколько лет, а может, и вообще за всю жизнь. На ней изящный наряд с бархатными пуговицами и повседневная фиолетовая шляпка. При жизни отца она носила только наволочку. Атласную, но всё же. После смерти Люциуса Нарцисса сочла нужным срочно полностью обновить гардероб для домовика, которого так любила.

Драко внезапно осознаёт, что с тех пор, как умерла его мать, он ни разу не спросил Джуни, как у неё дела. Единственный нормальный разговор у них состоялся на следующий день после свадьбы с Грейнджер — Драко отправился в поместье и сообщил Джуни, что освобождает её от обязанностей, но если она согласится, то хотел бы нанять её в качестве помощницы с зарплатой. Это была преступно низкая зарплата, но он немного поспрашивал, и технически Джуни стала самым высокооплачиваемым эльфом в Британии.

Эльфийка расплакалась при первом упоминании о свободе, и далеко не от счастья. Драко злился на свою новую жену, будучи уверенным в собственной правоте, что домовики предпочитают беззаветно служить хозяевам. Злость прошла, когда Джуни появилась в коттедже с ужином и поблагодарила Гермиону, перед тем как уйти.

— Джуни. — Драко сглатывает. — Как… Как дела?

Это абсурд — раньше ему было всё равно. Но не Гермионе. Гермиона всегда знала, что так неправильно.

Джуни недоверчиво смотрит на него своими огромными глазами.

— У Джуни всё хорошо, хозяин Малфой.

— Вопрос… может показаться глупым… но, когда тебя здесь нет… чем ты обычно занимаешься?

Джуни немедленно заламывает руки и лихорадочно оглядывается по сторонам.

— Вы хотите, чтобы Джуни что-то сделала, хозяин Малфой? На этой неделе Джуни вытерла пыль во всех комнатах поместья, но она могла бы…

— Нет! Нет. — Драко тяжело вздыхает и пытается снова: — Ты отлично справляешься, Джуни. Я очень доволен твоей работой. Я только хотел сказать… что ты можешь каждый день уделять немного времени себе. Ты могла бы навещать Тельму или других… знакомых эльфов?

Голубые глаза Джуни кажутся нехарактерно проницательными.

— Джуни так и поступит, хозяин Малфой.

— Ладно, отлично. Это хорошо. Хорошо. Что ж, нам не нужен ужин сегодня вечером, потому что мы отправляемся на свадьбу, так что можешь сходить сегодня, если хочешь. Тельма, вероятно, тоже будет свободна, потому что Нотты, как и мы, приглашены.

Джуни кланяется так низко, что кончики её ушей касаются земли, и исчезает. Драко хмуро смотрит на пустое пространство перед собой, и, заслышав звук наполняющейся ванны, направляется в сторону общей с Гермионой спальни.

Для него уже подготовлена та же парадная мантия, какую он носил на всех свадьбах, кроме своей, и Драко быстро одевается. К тому моменту, когда он готов, Грейнджер всё ещё в ванне, он выходит через заднюю дверь дома и от скуки рассматривает улицу. Столик с двумя стульями теперь стоит возле входа, хотя вряд ли он пригодится до прихода тепла. Двор безумный дизайнерский замысел Джуни тоже не обошёл стороной, и из каждого угла теперь глядит остролист. Мерцающие гирлянды огней обвивают карниз коттеджа, придавая ему уютную и волшебную атмосферу.

— Малфой?

Он поворачивается и видит Гермиону, стоящую в дверном проеме, снова закутанную в свой дурацкий халат. Её волосы уложены в прическу, а глаза кажутся темнее и лучистее, чем когда-либо.

Она восклицает:

— Ты что, с ума сошёл? А ну быстро зайди внутрь, там тепло!

Драко закатывает глаза, но послушно следует за Гермионой. Она заходит в спальню, приближается к кровати и осторожно стягивает халат, открывая жёлтое платье-футляр с рукавами три четверти.

— Застегнёшь мне молнию, пожалуйста? — Гермиона поворачивается и обнажает спину, плечики платья почти соскальзывают. Единственное цветное пятно на её бледной коже — изумрудно-зелёная кружевная полоска (по всей видимости, намек на лифчик). Драко чуть не спотыкается о собственные ноги, шагая к ней.

Его руки тверды, когда он осторожно стягивает ткань друг к другу и застегивает молнию на шее. От него не ускользает, что Грейнджер охотно позволила ему сделать это: сложно представить мир, в котором у неё не нашлось бы в распоряжении по крайней мере трёх заклинаний для застёгивания молний.

— Я пытаюсь сделать всё правильно. — Драко едва улавливает её тихий шепот. Гермиона продолжает стоять лицом к стене, а он пялится ей в затылок дольше, чем хотелось бы признавать.

— У тебя прекрасно получается, — отвечает Драко. Он не до конца понимает, куда она клонит, но если он чему-то и научился за последние две недели, так это тому, что Грейнджер сама всё расскажет.

— Нет, даже близко нет, — тихо признаётся Грейнджер. — Я не осознавала, насколько важна Розмерта, пока ты не упомянул об этом. Я даже не вспоминала о Гарри, считая, что Кингсли самый сильный волшебник в Британии, пока он не сказал напрямую. Я понятия не имею, как победить этот чёртов ВМН.

— Грейнджер, тебе не нужно побеждать его в одиночку. Другие люди хотят тебе помочь.

— Я просто привыкла получать ответы на все вопросы, понимаешь? — Наконец она оборачивается, и, несмотря на то что она выглядит прелестно в жёлтом платье, трудно игнорировать её влажные глаза.

— Припоминаю что-то такое со школьных времён, — дружелюбно поддразнивает её Драко.

Грейнджер закатывает глаза и прочищает горло.

— Я избегала тебя и каждый раз закрывалась в себе, — тихо говорит она.

Драко вздыхает.

— Я заметил.

— Прости, — шепчет она. Они пристально смотрят друг на друга. Драко не знает, стоит ли рассказать, что она первый человек, который обнял его после смерти матери. Не знает, стоит ли признаваться, что не расстаётся с подаренным ей дневником и бережно хранит её письма.

— Ты прекрасно выглядишь, — вместо этого говорит он. На скулах Гермионы проступает румянец, и она опускает глаза на платье, словно желая убедиться, что он не лжёт. Её взгляд медленно возвращается наверх, почти отвлекая внимание от ярко алеющих щёк.

— Спасибо, — шепчет она.

— К ложке дёгтя — на столе лежат две газеты, — говорит Драко. — «Придира» написала отличную статью о нас с тобой, но, боюсь, Скитер тебя ненавидит.

— Вот же мерзкая корова, — зло выдавливает Гермиона, разворачиваясь на пятках и устремляясь на кухню.

— Что ты ей такого сделала? — спрашивает Драко, стараясь не отставать от неё.

Гермиона уже прочитала половину статьи в «Ежедневном пророке», её взгляд летает по строчкам так быстро, что у Драко даже мелькает мысль, а понимает ли она хоть что-нибудь. Гермиона гневно отбрасывает статью, совсем как Драко.

Её карие глаза, направленные на него, полыхают.

— Она нелегальный анимаг-жук. Я продержала её в банке почти весь четвёртый курс.

Драко чуть не падает — Гермиона Грейнджер, Золотая девочка, насильно похитила кого-то и держала в заложницах целый год?

— Ты что?!

Она усмехается.

— Мне не понравилось, как она изобразила нас с Гарри в новостях. Она не имела абсолютно никакого права.

Драко смотрит на свою жену, обыкновенную женщину с буйными волосами, и спрашивает себя, боялся или уважал ли он её когда-нибудь больше, чем сейчас?

— Грейнджер, я начинаю думать, что ты бы понравилась моей матери.

Гермиона в замешательстве хмурит брови.

— Спасибо, наверное?

Она открывает «Придиру» и читает статью с той же скоростью, что и в «Пророке». Взгляд натыкается на фотографию, на щёки возвращается румянец, на этот раз в полную силу, а Драко морщится.

— Ты так… смотришь на меня, — бормочет она.

— Да, ну, в этом и была задумка, верно?

Гермиона бросает на него взгляд, и Драко думает, вдруг она видит его насквозь. Он считал, что для неё было очевидно, как сильно он хотел её, но вчера она призналась, что вовсе нет. Очевидно ли это сейчас? Неужели Гермиона не догадывается? Драко кажется, что он ужасен в попытках скрыть своё влечение к ней от окружающих.

— Нам пора идти. — Драко направляется к двери, надеясь, что своими суетливыми действиями как-нибудь отвлечёт внимание Гермионы.

— Хорошо. — Она аккуратно опускает «Придиру» на стол, а затем достаёт волшебную палочку и проводит ей над фотографией. Та отделяется ровно по контуру, Гермиона неторопливо отправляет её к холодильнику и прикрепляет к дверце маленьким магнитом. Она прижимает пальцы к газетной фотографии, наблюдая, как чёрно-белая она улыбается Драко.

Драко беспощадно пялится, но, похоже, не в силах прекратить. Гермиона поворачивается, встречает его взгляд и небрежно пожимает плечами.

— Хорошая фотография. Нам, наверное, стоит заказать что-нибудь подобное, разве что побольше?

Драко тупо кивает — он и при всём желании не смог бы выдавить из себя ни слова. К счастью, Грейнджер молча снимает с вешалки своё зимнее пальто, обувается, и, перед тем как выйти, просовывает руку Драко под локоть.