Аврелиан (гет)

— Гермиона? — неуверенно позвал Гарри, услышав на кухне тихие всхлипы. Он взглянул на Малфоя и встал. — Гермиона? — снова позвал он, входя в кухню и огибая стол. — Ты в порядке?

Девушка кивнула и всхлипнула еще раз.

— Да… Я просто… Так много всего и сразу…

— Да… — печально согласился гриффиндорец.

— Гарри, прости! — воскликнула Гермиона, посмотрев на удивленного друга.

— За что?

— Это была моя вина. Дважды. Я дважды могла убить ее и не сделала этого, — несчастно заплакала девушка. — Ты, Луна, Фред, Малфой… вы бы не умерли, если бы не я.

Драко поднял глаза, услышав слова Гермионы, и начал внимательно слушать остальной разговор.

— Гермиона, это просто смешно, — произнес Гарри. — Это была не ее вина. Она сделала все, что смогла. Я уверен, что и сам бы поступил точно так же. Она не сделала ничего плохого. Во всем случившемся нет ее вины, а уж тем более твоей. Ты вообще не имеешь ни к чему увиденному в воспоминаниях никакого отношения.

— Она — это я, Гарри, — напомнила ему девушка.

— Да, она — это ты, но ты не она. Ты не принимала тех решений. Да даже если бы принимала, среди них не было плохих. Так что перестань, — настаивал Гарри. — Ты не можешь взять на себя ответственность за все увиденное. А если и собираешься, то тогда приписывай себе и спасение всех. Ведь это она послала к нам Аврелиана. И благодаря этому решению, никто из тех людей не умрет.

Гермиона кивнула, стараясь сдержать слезы.

— Нет. Не просто кивни. Я хочу, чтобы ты поверила во все это, — уверенно произнес Гарри.

Гермиона снова кивнула.

— Я знаю… ты прав. Прости. Можешь возвращаться в гостиную. Я сдела…

— Нет. Я сделаю чай, а ты просто посиди минутку, — предложил Гарри.

— Да все в порядке. Я могу…

— Сиди, — скомандовал мужчина. Гермиона выдавила слабую улыбку и послушно осталась сидеть на стуле, пока друг орудовал на ее кухне. Гарри так вырос за последнее время, и это не переставало удивлять девушку. Когда она смотрела на него, ей вспоминался одиннадцатилетний мальчик со своей точкой зрения на все, вечно нарушающий правила и имеющий огромную жажду показать себя. Этому мальчику сейчас уже было 20 лет, и он стал спокойным и терпеливым лидером. Ну… не всегда терпеливым, но явно лучше, чем был раньше. Он больше не чувствовал необходимости доказывать что-то себе, его стремление к неповиновению превратилось в отчаянное желание добиваться справедливости. Люди уважали его за то, что он был сильным и умел руководить.

— Сахар… сахар… — нараспев повторял Гарри, кружа по кухне в поисках сахарницы.

Гермиона поднялась и подошла к кухонному столу, взяла сахарницу и вложила ее в ладонь друга.

— Ты же сам оставил ее около тостера.

— Я так и знал, — пошутил Гарри. Гермиона мягко улыбнулась и направилась вслед за мужчиной в гостиную.

— Прости, что долго, — извинилась девушка перед Малфоем.

— Да ничего, все нормально, — ответил он. Гермиона с любопытством посмотрела на слизеринца. Она ожидала, что он скажет что-то высокомерное или ироническое или, наоборот, не скажет ничего, но за день он не произнес ни одной колкости. Ну, не считая того случая, когда он был недоволен тем, что не может видеть Аврелиана. Девушка быстро отогнала от себя эту мысль. Ей и так было, о чем подумать.

— Итак, с чего начнем? — спросил Гарри.

— Пэнси, — ответил Драко. — Если мы были правы, когда думали, что она была убита, и именно ее кровь была на стене, когда на меня напали, то получается, что она первая известная нам жертва во всем этом деле.

Гермиона и Гарри были удивлены тем, что Драко так легко принимал участие в расследовании.

— Я согласен, — сказал гриффиндорец. — Так как она была первой жертвой, надо начать с нее, к тому же первое нападение, если следовать воспоминаниям, уже не за горами. Надо выяснить, почему выбрали именно ее, и удостовериться, что сможем предотвратить нападение.

— Я думаю, — произнесла Гермиона, — что, возможно, целями нападения были ее родители. То есть у меня такое ощущение, что Пэнси убили из-за ее родителей. Или… — Гермиона с любопытством посмотрела на Драко. — Насколько близки вы были с Пэнси?

— Мы с детства были друзьями, — ответил Малфой. — И сейчас являемся хорошими друзьями, но в последнее время видимся не так часто, как раньше. А что?

— Ты не думаешь, что кто-то мог навредить ей, чтобы наказать тебя? — спросила девушка.

— Нет, — уверенно произнес Драко. — Если бы они хотели наказать меня, навредив кому-нибудь близкому мне, то выбрали бы мою мать или Забини. Я согласен с твоей версией насчет ее родителей.

— Тем более ее родители были выбраны жертвами и после исчезновения Пэнси, — заметила Гермиона.

— Ты сейчас достаточно близок с Пэнси для того, чтобы просто поболтать с ней? — спросил Гарри.

— Да, — кивнул Драко. — Я уже подумал о том, чтобы пригласить ее на ужин, на котором постарался бы выяснить, что происходит.

— Хорошо. Хорошо, — произнес Гарри, задумавшись. — Но будь осторожен, когда будешь говорить с ней. Ты не можешь ничего рассказывать о…

— Я знаю, что это конфиденциальная информация, Поттер. И я неплохо умею находить правильные темы для разговоров, чтобы получить необходимую мне информацию, — уверил его Драко.

— Хорошо, — повторил Гарри.

— Ладно, Малфой поговорит с Пэнси. Что дальше? — спросила Гермиона.

— Деннис, — ответил Гарри. Девушка кивнула, она и сама об этом думала. — Он был следующей мишенью. Его родители были убиты, так что нам надо удостовериться, что на них напали для того, чтобы наказать Денниса, так как они магглы, и что они иначе никак не связаны с волшебным миром. Но для чего? Чего они хотели от Денниса?

— Я не знаю, — серьезно произнесла Гермиона. — Похоже, что его выбрали просто так, без особой причины. Паркинсоны были как-то связаны с Пожирателями смерти, так что… их смерти еще можно как-то понять. Но сам Деннис никакой роли в войне не сыграл.

— Что значит, что он мог как-то случайно перейти им дорогу в каком-то деле, — предположил Гарри. — Думаю, надо пойти и поговорить с ним. Узнаем, как он и чем занимался. Сделаем это завтра. Я не знаю, сколько времени у нас осталось до их первого шага — нападения на Малфоя и Пэнси, так что надо действовать быстро. В общем, завтра опять не идем в офис, а отправляемся в дом Криви.

— Без предупреждения? — спросил Драко.

— Да, — ответил Гарри. — Если что-то уже случилось, то, возможно, он опасается говорить об этом. В будущем он к нам так и не пришел. Возможно, он напуган и попытается спрятать в доме вещи, которые могли бы нам о чем-то рассказать. Он хороший малый, но когда люди напуганы, они порой совершают нелогичные поступки. Так что, как подсказывает мне опыт, лучше нам о своем предстоящем визите ему не сообщать.

Драко понимающе кивнул.

— Ты пойдешь с нами? — спросил его Гарри.

— А ты что, даешь мне право выбора? — поинтересовался Драко.

— Да я вроде всегда давал, — заметил гриффиндорец. — Ты здесь добровольно. Ты будешь посвящаться во все детали дела ровно столько, сколь активное участие будешь принимать в расследовании. Все зависит от тебя.

Драко отвел взгляд от двух пар глаз, которые вопрошающе смотрели на него. Малфою стало сразу как-то неловко от слов Поттера. И не в первый раз.

— Я уже говорил, что собираюсь быть частью расследования, — сказал он раздраженно. — Для меня все это так же серьезно, как и для вас, так что я не уйду.

— Хорошо. Спасибо, — произнес Гарри. — Мы действительно ценим это.

Глаза Драко сузились. Он не знал, как относиться к Поттеру. В прошлом их отношения были полны враждебности, граничащей с ненавистью, но во время войны они как-то стали сочувствовать друг другу. Впервые они увидели в лице друг друга просто страдающую личность. Когда война закончилась, Драко был напуган тем, что сулила ему судьба. Он умолял людей поверить, что он совсем не хотел делать того, что делал. И был, как и все, удивлен, когда Поттер дал ему шанс загладить свою вину. Гарри не выглядел счастливым, когда им приходилось вместе проводить расследования, но и враждебно не относился. Спустя два года не только Гарри стал относиться к нему намного терпимее, но и сам Драко начал тоже вести себя так, будто действительно хотел оставить прошлое позади. Малфой не хотел останавливаться на прошлом, но и как вести себя с Поттером, тоже не знал. От мысли о дружбе становилось как-то неловко, поэтому он предпочел вежливость в отношениях, она уж явно лучше необоснованной агрессии. Оставалось только привыкнуть друг к другу.

— Так, значит, завтра утром в 9, — заключил Гарри. — Гермиона, ты не возражаешь, если мы встретимся снова здесь?

— Нет, все нормально. Уж намного лучше, чем возиться с защитными чарами у тебя дома, — улыбнулась девушка.

— С этим я скоро разберусь, — сказал он Малфою, который сначала был несколько сбит с толку тем, что эта фраза была адресована именно ему, но потом быстро сообразил, что если учесть, насколько серьезной мишенью является Поттер, да и раньше являлся, то у него должна быть на доме очень сильная защита, и с ней надо немного повозиться, чтобы включить еще одного человека в список тех, кто может сквозь нее проходить. — Кстати, надо учесть, что возможно, придется обо всем рассказать Ордену Феникса. Если сами будем не успевать со всем справляться, понадобится помощь. В первую очередь расскажем Уизли, к тому же они уже знают об Аврелиане.

— Говоря об Уизли, ты имел в виду и… эм… Рона? — неуверенно произнес Драко. — Вы ему обо всем рассказали?

— Да, — ответил Гарри. — Рон тоже является частью расследования, только неофициально. Если бы мы через начальство попросили его присоединиться к делу, то это вызвало бы слишком много вопросов. Не говоря уже о том, что хорошо иметь кого-то, кто следит за мелкими преступлениями в мире. Уверен, что это нам пригодится. Мы будем рассказывать ему обо всем, о чем узнаем. Я, кстати, собирался как раз к нему направиться после того, как здесь закончим.

— Что ж, начало расследования положено, — сказала Гермиона. — Малфой говорит с Пэнси, а мы с Деннисом Криви.

— Кстати, я не сомневаюсь в твоих способностях правильного построения разговора с Паркинсон, но помни, что каждая деталь важна, так что убедись, что запомнишь все, что надо, а потом сможешь рассказать нам, — сказал Гарри Драко.

Малфой кивнул.

— К слову о запоминании деталей… МакГонагалл сказала, что ей омут памяти совершенно не нужен, так что мы можем взять его себе надолго, — объявила Гермиона.

— Отлично, — произнес Гарри.

— Итак… нам еще что-нибудь надо изучить? — спросила Гермиона.

— Изучить и проверить нам надо многое, но будем все делать по порядку, — ответил Гарри.

— Да, но есть одна вещь, о которой я хотел бы узнать, — произнес Драко. — Что такое крестраж?

Гарри с Гермионой переглянулись. Это не значило, что они хотели скрыть что-то, просто тема вопроса их волновала, и они не знали, как правильно все объяснить.

— Это темная магия. Самая темная, — тихо начала Гермиона. — Видишь ли, когда человек убивает кого-то, он совершает грех не только против человека, но и против природы. Убить кого-то значит расщепить свою душу. За всю историю волшебного мира было всего несколько темных волшебников, которые додумались получить выгоду от того, что их душа раскололась. И даже более того, специально для этого они убивали кого-то, после чего изымали из себя часть души и вкладывали ее в какой-нибудь предмет. В результате получалось, что если уничтожалась одна часть души, оставалась другая. Вещь, которая содержит кусочек души, называется крестраж.

— И что это за вещь? Куда они прятали свою душу? — спросил Драко. Из воспоминаний он понял, что крестраж позволяет воскреснуть после смерти, но ему было сложно представить, как это возможно, если тело, например, уничтожают.

— Все, что угодно, — просто ответил Гарри. — Крестражем может стать любая вещь.

— И у Темного Л… Волдеморта… У Волдеморта был крестраж? — спросил Малфой.

— Нет, — ответил Гарри с раздражением, которое было направлено не на слизеринца. — У Волдеморта их было семь.

— Что? — воскликнул Драко. — Он расщепил свою душу на семь частей?

— Нет. Он семь раз разделял свою душу пополам, — поправил Гарри.

— Он не просто расколол душу, он ее полностью изуродовал, — сказала Гермиона с отвращением. — В момент уничтожения его с трудом можно было назвать человеком.

— То есть до того, как убить его, вы должны были уничтожить крестражи? И чем они были? Как вы их нашли? — спросил Драко.

— Ну, крестражи могут быть сделаны из чего угодно, но Волдеморт использовал предметы, которые для него имели какую-то ценность. В сиротском приюте у Волдеморта, или Тома Риддла, было не так уж много вещей, поэтому он особое внимание уделял тем предметам, которые имели какую-то ценность с магической точки зрения, — объяснил Гарри.

— Подожди-ка, что? Сиротский приют? — спросил Драко.

— Да, — ответила Гермиона. — Несмотря на то, что он так боролся за чистоту крови, сам он был полукровкой. Он был наследником Слизерина, чем очень гордился, но вот только отец его был магглом. Этой информацией он, конечно, не спешил со всеми делиться.

— В любом случае, — продолжил Гарри, — он выбрал вещи, которые считал великими сокровищами, и спрятал их в важных для себя местах. Первым предметом был дневник, который он создал на 7 курсе в школе. Он убил Плаксу Миртл и спрятал часть души в дневник, особый дневник. Это длинная история, но дневник взял контроль над Джинни, которая хранила его в свое время. Этот крестраж я уничтожил в Тайной комнате еще до того, как мы узнали, чем на самом деле он являлся. Дамблдор понял, что дневник был на самом деле чем-то очень магически темным, поэтому решил исследовать его. Он собрал множество воспоминаний разных людей о Томе Риддле. Из воспоминания Слагхорна мы узнали, что Волдеморт собирался создать семь крестражей. Вторым крестражем было кольцо, которое передавалось в семье Риддла. Его уничтожил сам Дамблдор как раз перед нашим шестым курсом. Кольцо, кстати, и наложило на директора проклятье, отчего почернела его рука. Дальше был медальон Слизерина… Это длинная история. Нам понадобилось несколько месяцев, чтобы заполучить его, поэтому мы, кстати, и проникли в Министерство Магии. Были еще серебряная чаша Хаффлпафф, которая находилась в хранилище Беллатрисы в Гринготсе, и диадема Рейвенкло в Выручай-комнате. С ними мы разбирались во время начала финального сражения.

— Крестражи очень сложно уничтожить. Это можно сделать только с помощью нескольких вещей, — продолжила историю Гермиона. — Мы использовали яд василиска. Большинство крестражей мы уничтожали с помощью меча Гриффиндора, потому что он был пропитан ядом еще с тех пор, как Гарри на втором курсе убил им василиска. Диадема была уничтожена Адским пламенем.

— Но это только пять. А что с остальными двумя крестражами? — серьезно спросил Драко.

— Последние два отличались от остальных, — сказала Гермиона неуверенно. — Его змея, Нагайна, была последним крестражем. В самом конце Волдеморт не отпускал ее от себя ни на шаг. Невилл уничтожил ее.

— Ты пропустила один. Ты сказала, что змея была последним крестражем, а что было шестым? — недовольно спросил Драко. Его немного раздражало, что гриффиндорцы пытаются что-то скрыть от него.

Гермиона сочувственно посмотрела на Гарри.

— Я, — ответил Поттер.

Драко удивленно моргнул.

— Это произошло случайно. Волдеморт не собирался делать меня крестражем и даже не знал, что это случилось, — произнес Гарри, усмехнувшись.

Увидев непонимание во взгляде Драко, Гермиона продолжила:

— Когда Волдеморт пытался убить Гарри, он потерпел фиаско, потому что наткнулся на защиту, которая образовалась, когда мама Гарри пожертвовала собой ради его спасения. Заклинание в некотором роде отрекошетило от защиты Гарри и попало в Волдеморта, чья душа к тому времени была уже настолько маленькой, слабой и искалеченной, что под действием заклинания снова расщепилась. Половина души тут же сбежала, так как в тело вернуться уже не могла, а вторая вошла в Гарри.

— Но как же ты до сих пор остался жив, если уничтожил крестраж? — спросил Драко, посмотрев на Поттера с подозрением.

— Ну, это сложно объяснить, — сказал Гарри. — Когда я узнал, что являюсь крестражем, то просто смирился. Когда он позвал меня к себе, я пошел. Я вышел к нему и без боя принял в грудь смертельное проклятье. В этот момент необычным образом показала себя Старшая палочка. Из-за того, что ты обезоружил Дамблдора, я украл твою палочку, а Волдеморт украл палочку Дамблдора, его новая палочка не стала работать против меня. Но зато сработала против него самого. Послав в меня смертельное проклятье, он разрушил во мне частичку своей души, а я выжил. К тому же я не стоял бы здесь сейчас, если бы не твоя мать.

— Что? — спросил Драко, он был несколько шокирован откровенностью Поттера.

Гарри улыбнулся уголками губ.

— Я так и думал, что твоя мама не расскажет тебе об этом. Даже интересно, почему. Сразу говорю, что рассказываю тебе все это не для того, чтобы напомнить о прошлом, но тебе следует знать, что одна из причин, почему ты не в Азкабане, это моя благодарность твоей матери. Когда в меня попало смертельное проклятье, я притворился мертвым. Волдеморт попросил твою мать проверить, на самом ли деле я умер, и она в лицо ему соврала, сказав, что да. Она сделала это для тебя. Думала, что если я положу всему происходящему конец, ты будешь в безопасности. После этого у меня было чувство, что я ей должен.

— Ты заступился за меня из-за нее? — растерянно произнес Драко.

— Я же сказал, что это была только одна из причин, — поправил слизеринца Гарри. — Кое-чьи слова также подтолкнули меня к такому решению. Кое-кто говорил, что я поступлю нечестно, если позволю отправить тебя в Азкабан, что мной движут обиды и жажда мести из-за детского соперничества. — Гарри краем глаза посмотрел на Гермиону. — Этот кое-кто сказал, что верит в то, что ты был одним из тех, кто вынужден был служить Волдеморту из страха. И я решил дать тебе шанс доказать это.

— И? — спросил Драко. Ему не понравилось, что Гарри рассказывает о том, что, по мнению слизеринца, не стоило ему говорить. Малфою пришлось напомнить себе, что он сам задал вопрос, на который Поттер просто отвечает.

— Я не пожалел об этом, — признался Гарри.

Драко был расстроен тем, что разговор коснулся этой темы, но в то же время почувствовал гордость от того, что Поттер признал его порядочность и честность.

— А как ты узнал, что являлся крестражем? — спросил Драко, стараясь уйти от предыдущей темы разговора.

— С помощью омута памяти, — ответил Гарри. — Многим известно, что перед смертью Снейп передал мне некоторые воспоминания, среди которых был его разговор с Дамблдором, где последний объяснял, что для того, чтобы победить Волдеморта, мне придется умереть. Тогда-то все и стало понятно.

— И ты просто принял это? — спросил Драко с тенью недоверия в голосе.

— А что еще мне оставалось делать? — вопросил Гарри.

— Ты мог рассказать все своим друзьям, — горячо заметила Гермиона, недовольно посмотрев на друга.

Гарри раздраженно вздохнул.

— Гермиона, мы уже говорили об…

— Это не значит, что я одобрила то, что ты сделал. Не значит, что простила тебя за это. А после всего, что мы только что увидели, я расстроилась еще больше. Ты снова это сделал, — сердито произнесла гриффиндорка.

— Гермиона… — начал Гарри.

— Ты снова это сделал! — повторила Гермиона, повысив голос. — Ты пожертвовал собой, пытаясь снова кого-то победить. Ты хоть представляешь, какую боль приносят твои действия?

— Гермиона, это был не я. Этого не было и не будет, — возразил Гарри.

— Может быть, не таким образом, но я увидела, что ты совсем не изменился. Может быть, того, что мы видели, не случится, но это не значит, что не возникнет другая ситуация, где ты захочешь пожертвовать собой. Я не хочу потерять тебя.

— Знаешь, ты, между прочим, поступила точно так же, — сказал Гарри. — В омуте памяти ты пожертвовала собой, чтобы отправить Аврелиана в прошлое, дабы спасти всех. Не понимаю, как после этого ты можешь быть недовольна кем-то другим. Нет большего проявления любви, чем пожертвовать своей жизнью ради друга.

— Да, но намного легче любить друзей, когда они живы, — возразила Гермиона. Гарри вздохнул и посмотрел в сторону. Он понял, что в этом споре Гермиона никогда не встанет на его сторону.

— Ну, тут все зависит от того, каков характер у друга, не так ли? — сказал Малфой, усмехнувшись.

Гарри с Гермиона удивленно посмотрели на слизеринца, потом друг на друга и глупо захихикали.

— Тут ты прав, — произнес Гарри и, успокоившись, посмотрел на Гермиону, которая с каждой секундой начинала смеяться все сильнее. Ее смех был настолько заразительным, что гриффиндорец сам снова начал хихикать. Девушка прикрыла рот рукой, но усмирить свой смех так и не могла.

— Спокойно, Грейнджер. Моя шутка была уж не настолько смешной, — сказал Драко, усмехаясь.

— Я знаю, — произнесла Гермиона сквозь высокое девичье хихиканье. Стараясь успокоиться, она сделала несколько глубоких вдохов и произнесла: — Просто не могу остановиться… — она еще несколько раз глубоко вдохнула, но вместо того, чтобы успокоиться, наоборот, захихикала с новой силой.

Гарри и Драко удивленно переглянулись и попытались не рассмеяться при виде Гермионы.

— Так, Поттер, ты ее опоил чем-то? — спросил Драко шутя.

— Перестань, — попросила Гермиона, утирая слезы с глаз. — Не надо, не смеши меня. Я стараюсь остановиться.

Гарри широко улыбнулся подруге. Она обычно была спокойной, так что было очень приятно и весело видеть ее такой. Он всегда думал, что она довольно редко смеется, а в последние дни так вообще практически не улыбалась.

— Хорошо… хорошо… — произнесла Гермиона, делая медленный глубокий вдох. — Извините, — сказала она, негромко хихикнув. — Хорошо... хорошо… я успокоилась. — Она сделала еще один глубокий вдох и медленно выдохнула. — Так… мы вроде разобрались, чем будем заниматься в ближайшее время. Малфой встречается с Пэнси. Мы отправляемся к Рону, посмотрим, что сможем найти на Паркинсонов и Криви, а так же просмотрим файлы пожирателей… а завтра тогда встречаемся здесь в девять, идет?

Не услышав ответа мужчин, Гермиона внимательно посмотрела на них.

— Что? — спросила она.

— Я просто боюсь, что если скажу что-нибудь, ты снова начнешь смеяться, — признался Малфой.

Гарри посмотрел на слизеринца и усмехнулся. Он думал о том же, но боялся произнести это, так как ожидал, что из-за этого признания девушка сможет снова рассмеяться. Что она, собственно, и сделала.

Она театрально закатила глаза и негромко захихикала.

— А не стоило меня смешить. — Девушка перестала хихикать и просто широко улыбнулась. А ведь еще минут двадцать назад она была уверена, что после увиденного в омуте памяти долго не сможет этого делать.