История длиною в жизнь (гет)

Новоиспечённая Леди Принц-Снейп стояла посреди огромной гостиной, наблюдая за уборкой домовиков. В чёрном платье она выглядела ещё худее, чем обычно, а белизна лица сильнее бросалась в глаза. Многие сказали бы, что траур ей к лицу, но на самом деле Беатрис не любила чёрный цвет, а чья-то смерть надолго выбивала её из привычной колеи. Казалось, Чарльз Принц только вчера встречал её в своём поместье, просил называть «дедушкой», а сегодня его уже нет, будто нить его жизни внезапно оборвалась, безо всякой на то причины. Только потом она узнала, что у него было слабое здоровье, но он это умело скрывал зельями и заклинаниями. Он умер тихо и спокойно — в своей постели, оставив всё своему единственному внуку, в том числе и множество вопросов, как же выжить в этом мире.

Северус замкнулся в себе ещё больше, чем прежде. Целыми днями сидел в кабинете или работал в лаборатории, а ей хотелось помочь или хоть как-то утешить. Они женаты всего месяц, но ей хватило этого, чтобы узнать. Узнать всего без остатка по манере говорить, держать вилку, давить на перо, закрывать глаза и откидывать волосы назад после многочасовой работы над новым зельем.

Вечер прощания с Лордом Чарльзом Принцем давно закончился, замок вновь опустел, а Беатрис всё стояла в гостиной, не зная, что ей делать. Идти спать или зайти к мужу?

Глубоко вздохнув, она вышла из гостиной, останавливаясь в коридоре.

— Тин, где молодой Хозяин?

— Тин видел молодого Хозяина у входа в лабораторию, он велел Тину не беспокоить его, — пискнул эльф в ответ, поднимая огромные глаза на неё.

— Спасибо, Тин, — чуть улыбнувшись, Беатрис теперь чётко знала, куда ей надо.

Оказавшись у дверей в личную лабораторию мужа, она приоткрыла её, заглядывая внутрь. Северус увлечённо работал, нарезая корень какого-то растения, а затем кидая его в кипящий котёл. Казалось, он даже не заметил её присутствия. Скользнув в комнату, она притворила дверь за собой, подходя ближе. Бусинки пота блестели на его лбу, губы сжались в плотную линию, а он всё продолжал усердно резать ингредиенты для зелья, пока острое лезвие ножа не полоснуло кожу на указательном пальце. Красные капельки крови растеклись по разделочной доске, Снейп тихо выругался, прижимая салфетку к пальцу.

— Надо залепить пластырем, — наконец, подав голос, она подошла ближе, аккуратно беря его руку в свою. — У тебя здесь он есть?

— Где-то должен быть, — сухо ответил он, но руку не отнял. — Надо посмотреть в той коробке.

Он почти сделал шаг в сторону той самой коробочке, но Беатрис удержала его на месте, пытаясь улыбнуться.

— Я сама.

Как же ей хотелось сломать эту стену, что он выстроил перед собой для окружающих. Хотелось показать, что она всегда будет рядом с ним, что разделит все его проблемы, попросить не замыкаться в себе. Ведь, он ей нужен, и она ему нужна, только он пока не понимает этого. Только вот Северус выстраивал эту ледяную стену годами, возможно, с самого детства, и вряд ли когда-нибудь пустит кого-нибудь за неё.

Вытащив магический пластырь, обещавший затянуть любую царапину за десять минут, она снова приблизилась к Северусу, аккуратно клея его на место пореза.

И снова эта тишина между ними, и одному Мерлину известно, о чём он думает. Беата опустила глаза в пол, не решаясь произнести и слова.

— Я хотел сказать, — начал он почти севшим от долгого молчания голосом, — спасибо тебе. Ты всё устроила с похоронами, гостями, даже с документами...

Она видела, что слова даются ему с трудом. Он был не из тех, кто говорит, скорее, молчит, а она понимает его молчание.

— Не за что, — мягко улыбнувшись, она шагнула к нему, прижимая к груди. — Тебе надо отдохнуть, пошли спать.

Сначала он никак не отреагировал, а она продолжала прижиматься к нему, словно ища тепла, как маленький котёнок. Его руки неуверенно обняли её за талию, а тело стало расслабляться. Ей вдруг стало так тепло-тепло, и не только от его неуверенных объятий, но и надежды, пригревшейся в сердце.

Беатрис верила, что ей удастся растопить лёд её Чёрного Принца, сказки о котором ей в детстве читала няня-эльфийка. Нет, она не была наивным ребёнком, наоборот, осознавала реальность, как никто другой. Просто она нужна Северусу, иначе он окончательно закроется в себе, превращаясь в холодного монстра. Эта проклятая Метка и так вытягивает из него всю человечность, а он не замечает. Но в той же старой сказке говорилось: «Любое тёмное проклятье снимет свет», и в это она тоже верила.

Беатрис ощущала его глубокую привязанность к ней, пусть Северус и пытался это отрицать, но в редкие моменты их близости она чувствовала, как он цепляется за неё, как за спасательный свет. Как снимает с себя защитный слой льда, когда она целует его или обнимает, или просто прижимается во сне. Не смотря на то, что этикет подразумевал две спальни для супругов, она любила засыпать с ним в одной кровати, а он и не возражал.

Возможно, им предстоит долгий пусть к семейному счастью, но она сделает всё, чтобы обрести его. За себя и за него.

Дни тянулись медленно, казалось, сегодняшний день ничем не отличался от предыдущего. Глубокая осень сменилась зимой; земля постепенно покрылась тонким слоем снега, а кроны деревьев блестящим инеем. Поместье Принцев стало похоже на сказочное королевство, украшенное редкими магическими цветами. Беатрис коротала время в «светлой комнате» с карандашом и бумагой, рисуя различные цветы и птиц, но больше всего бабочек — она их ужасно любила. Северус даже подарил ей огромный террариум с бабочками всех оттенков.

Услужливый эльф положил на столик рядом с её креслом тарелку с тыквенным пирогом, беспокоясь о том, что Хозяйка забывает обедать, проводя свободное время за рисованием.

— Беатрис, у нас гости, — громко произнёс Северус, входя в комнату через высокие двери. — Не беспокойся, всего трое.

— Зато каких, — весело ухмыльнулся Люциус Малфой. — Добрый день, леди Принц-Снейп.

— Мне кажется, надо было оставить ещё и «Мальсибер», — Алекс широко улыбнулся сестре, подходя к ней.

— Увы, я не смог от них отделаться. Будь моя воля, я пригласил бы только одну Нарциссу.

— Северус, — возмутилась миссис Малфой, но всё же улыбнулась. — Рада тебя видеть, Беатрис.

Когда Беата только познакомилась с Нарциссой, то нашла её идеальной. Холодная красота, безупречные манеры, выдающиеся таланты от музыки до игры в шахматы, но иллюзия стала постепенно развеиваться, и Беатрис нашла единственный минус её жизни — брак Нарциссы. А может, только девушка способна увидеть несчастье другой, когда все остальные ослеплены блеском её совершенства? Тем не менее, Нарцисса Малфой очень нравилась Беатрис, ведь они могли часами болтать обо всём, а сама Беата не редко скрашивала одиночество миссис Малфой, потому что Люциуса почти никогда не было дома, даже больше, чем Северуса.

— Я счастлива, что вы заглянули, — отложив карандаш и наброски на бумаге в сторону, Беатрис начала приподниматься, но почувствовала резкое головокружение, и снова упала в мягкое кресло.

— Что случилось? — обеспокоенно спросили Алекс и Северус одновременно, а Нарцисса поспешила к подруге.

— Я... всё хорошо, — попытавшись их успокоить, она схватилась за подлокотники, ощущая сладкий приторный запах, вызывающий отвращение и тошноту. — Я не знаю...

— Талли, — позвав домовика, Снейп приблизился к жене, садясь перед ней на корточки. — Какие у тебя симптомы? Может, лихорадка, отравление или драконья оспа?

Через несколько минут в комнате появилась пожилая эльфийка и, расценив обстановку, приблизилась к хозяйке.

— Талли здесь, сэр.

— Беатрис плохо, нужно вызвать целителя...

— Северус, всё хорошо, — выдавив улыбку, Беата снова встала с кресла, ощущая рвотный позыв. — Уберите кто-нибудь этот пирог... — попросила она, прикрывая рот ладонью.

Внезапно послышался звонкий смех Нарциссы, отчего все мужчины сразу же повернулись к ней, недоумённо разглядывая. Подойдя ближе к Беатрис, Цисси взяла её под руку, улыбаясь.

— Мне кажется, у нашего Северуса через несколько месяцев появится наследник... или наследница, — объявила девушка, уводя подругу из комнаты. — Но целителя вызвать нужно.

Эльфийка исчезла вслед за девушками, оставив Люциуса, Алекса и Северуса в гробовом молчании.

Снейп всё ещё смотрел на дверь, где несколько минут скрылась его жена с Нарциссой, переваривая информацию.

Как? То есть, нет, не как, а....

— Ну, давайте выпьем за будущее отцовство Лорда Принц-Снейпа, — наконец, произнёс Алекс, переглядываясь с Малфоем.

* * *

Лили Эванс сидела в старом потрёпанном кресле, обхватив колени руками, и беззвучно рыдая. Горячие слёзы обжигали щёки, но она ничего не могла поделать. Её маленький мир, населённый любимыми людьми, неожиданно поломался, а обломки причиняли боль.

Почему?

Почему именно её родители?

Когда рядом гибли друзья, товарищи, бывшие однокурсники от зелёных лучей авады, её родители так нелепо погибли. Автокатастрофа. А ведь она уже и забыла, что люди могут умереть вне зависимости от того, в каком мире ты живёшь. Просто, когда вокруг Война, забываешь о простых случайностях. Она так мало времени провела с родителями после окончания Хогвартса. Всё старалась спасти кого-то, без отдыха работала в Мунго, рвалась в мракоборцы, но Джим не позволил...

Джим — её самый любимый, самый лучший — её любовь. Ведь он тоже потерял родителей, но старался держаться, а она не может. Карлус Поттер погиб, защищая семью полукровок в деревне неподалёку от их поместья, а Дорея не выдержала потерю мужа и тоже слегла. Лили тогда шептала Джеймсу, что всё будет хорошо, что его отец погиб не напрасно и его родители не хотели бы, чтобы их сын потерял голову от жестокой мести или самобичевания. И он смог. Он же сильный. Взял себя в руки и остался всё тем же добрым и милым Джейми, которого она так беззаветно любила. Джейми, которого она разглядела на седьмом курсе за оболочкой хвастуна и взбалмошного парня, считающего, что весь мир принадлежит ему и его друзьям.

А как быть ей? Что делать дальше?

Мама. Папа.

Как бы ей хотелось ещё раз сказать, как сильно она их любит, и как благодарна за всё. Хотелось прижаться к папе и слушать, как он читает спортивные новости вслух. Или надеть фартук и помочь маме печь имбирное печенье в форме человечков. Боже, как же ей этого хотелось!

А ещё она вспомнила, что давно забыла о Боге. До Хогвартса она каждое воскресенье ходила с семьёй в церковь, а потом стала считать этой глупостью. А теперь она обязательно будет молиться, пусть Джеймс и будет смеяться. Она всё равно будет.

Казалось, Петунья совсем перестала общаться с ней. Только смотрела с ненавистью и обидой, будто это Лили виновата. Но ведь она не понимает, она же не могла... Или ей действительно надо было быть дома, рядом с мамой и папой, а не лезть во всю эту Войну? Нет! Она бы себе этого никогда не простила.

Кто-то аккуратно поднял её с кресла, а позже опустил себе на колени. Лили открыла глаза, чувствуя тепло Джеймса, и уткнулась носом в изгиб его шеи. И потоки слёз хлынули с новой силой.

— Тише, тише, Лилс, — прошептал он. — Ты же сильная девочка, я знаю.

Пытаясь взять себя в руки, она взглянула в его карие глаза и провела пальчиками по круглой оправе его очков.

— Джим, — сдавленно произнесла она, — я... я не знаю, что будет дальше...

— Как что? — он сильнее прижал её к себе, целуя в висок. — Всё так, как мы и хотели. Уверен, что мистер и миссис Эванс тоже хотели этого, — его рука сжала её ладонь, где безымянный палец украшало массивный перстень и тонкое обручальное кольцо. — Я люблю тебя, Лили. Больше, чем кого-либо на свете, — ей вдруг стал не так одиноко, как несколько минут назад. Действительно, у них же были планы. Джеймс ужасно мечтал о свадьбе и говорил, что плевать ему на войну. — Даже больше, чем Бродягу, — ласково добавил он, — но тут он сам виноват. Первый променял меня на Фло...

Вот так всегда. С ним она забывала обо всём: о проблемах, несчастьях, Войне и потерях. Он мог одной шуткой вызвать улыбку на её лице в самый грустный момент. И как она могла думать, что он тупоголовый идиот первые шесть курсов?

— Так мы поженимся? — тихо спросила она, обнимая его за шею, пока Джеймс стирал слёзы с её лица.

— Да, и у нас будет маленький уютный домик, как у твоих родителей и много-много детей.

После смерти родителей Джеймс Поттер не хотел жить в родовом поместье, где каждый уголок напоминал о прежней жизни, и Лили это знала. Ей просто хотелось всегда быть рядом с ним.

— Но мы не будем называть их этими дурацкими именами, которые вы с Сириусом придумали, насмотревшись маггловских фильмов про байкеров...

Джим лишь усмехнулся, целуя её в уголок глаз, которые ещё недавно были наполнены слезами.

Джеймс Поттер любил Лили Эванс так сильно, что не мог представить свою жизнь без неё. Он мечтал об их семейной жизни, наполненной радостью и смехом, особенно детским. Мечтал о сыне, которому подарит метлу и лично научит кататься, чтобы вырастить лучшего ловца за всю историю квиддича. Мечтал, как они с Лили поведут его покупать ему первую волшебную палочку, школьную мантию, покажут Хогвартс-экспресс и будут радоваться, когда он поступит в Гриффиндор. А если у Бродяги будет дочь, то они обязательно их сведут. А ещё у них с Лили будет своя дочь, такая же рыжеволосая, с зелёными глазами, как у мамы. И не будет никакой Войны, ведь он сделает всё, чтобы его дети росли в мире...

Джеймс Поттер ещё много мечтал и верил, что всё это станет реальностью. Он не думал о смерти, ведь они сильные, они победят, и у него есть верные друзья. Жаль, что судьба так часто несправедлива к лучшим из нас, ведь одному маленькому мальчику предстоит увидеть Хогвартс-экспресс впервые без своих родителей, как и всё остальное... ведь они отдадут свою жизнь, чтобы спасти не только его, но и всю Британию...

* * *

Он не спеша шёл по коридору в кабинет профессора МакГонагал, до сих пор не зная зачем. Она не его декан, а на трансфигурации он один из лучших. Он шёл и думал о своём будущем, не о предстоящей сдаче ЖАБА, а о том, что будет после. Родители настаивали на принятии Метки, Белла писала ему каждый день, чем начала раздражать. Друзья уже готовились пополнить ряды Пожирателей, а он сам?

Он сомневался.

С одной стороны, все идеалы, что пропагандирует Тёмный Лорд и Пожиратели, внушены ему с детства, и он свято в них верил. В отличие от старшего брата, Регулус всегда следовал наставлениям родителей и Кодексу Древнейшего и Благороднейшего Рода Блэк. А с другой стороны, Тёмный Лорд вызывал у него смешанные чувства, и никакого доверия. Правда, всё уже решено. Через неделю после окончания Хогвартса, Регулус примет Метку, ведь Лорд так стремится заполучить себе молодого наследника Блэков.

Постучав в дверь, он услышал «войдите», и голос показался ему до ужаса знакомым. Толкнув её, он оказался в кабинете профессора трансфигурации, которая отсутствовала, зато у камина стоял... его старший брат.

— Привет, Регулус, — казалось, Сириус не знает, как себя вести. — Как дела?

Засунув руки в карманы брюк, Сириус попытался улыбнуться брату, но совсем не вышло. Слишком широкая пропасть была между ними, а ведь в детстве они были очень дружными. Регулус до сих пор помнил, как они весело играли, доводили Кричера, только вот всё закончилось, когда Сириус уехал в Хогвартс...

— Здравствуй, Сириус, — холодно ответил Регулус, смотря на брата в упор. — У меня всё хорошо. Кстати, поздравляю со свадьбой.

— Спасибо.

Вот и всё. Несколько фраз, почти, как чужие. А они давно уже чужие. Регулус не спеша оглядел кабинет, усмехаясь обилию красно-золотого. Отважные гриффиндорцы, грёбанные герои, готовые спасти всех нуждающихся, а на самом деле никого они не спасают, их геройства хватает только кинуться под летящий луч заклятья.

— Регулус, — выдохнув, Сириус сделал шаг вперёд, — я пришёл поговорить с тобой.

— Говори, — спокойно ответил он.

Наверное, в нём говорила обида и злость, но он ничего не мог с этим поделать. Где-то в глубине души было чувство полного одиночества, и возникло оно много лет назад, когда старший брат впервые уехал в школу, обещая писать каждый день. И сначала он писал, пока не встретил новых друзей, ставших ему семьёй, о которой он всегда мечтал, потому что своя собственная его не устраивала. А потом Регулус попал в Слизерин, а Сириус повёл себя так, будто это он — Ругулус, его предал.

— Я знаю, что мы с тобой давно перестали быть настоящими братьями, и я знаю, что виноват в этом я.

Бровь Регулуса взлетела вверх от удивления. Кто же сумел укротить великое чувство собственной правоты и превосходства его братца, и тем более заставить признать свои ошибки. Флоренс? Хотя, даже ей это не под силу.

— Я знаю, что хотят от тебя родители, и прошу тебя не делать этого, — в его глазах читалась искренняя мольба. — Двери в моём доме всегда для тебя открыты, и мы с Фло будем безумно счастливы...

— Ты хочешь, чтобы я ушёл из дома? — насмешливо переспросил Регулус.

— Я хочу, чтобы проклятая Метка никогда не появилась на твоей руке, Рег, — жёстко ответил Сириус, сверкая синими глазами. — Я хочу, чтобы мы снова стали братьями...

Регулус знал, каких усилий это стоило его брату. Гордость у Блэков была в крови, вот и он сейчас не мог побороть её, чтобы сделать шаг навстречу. Нет, обида всё ещё давала о себе знать.

— Что ж, ты опоздал со своим желанием, — пытаясь казаться непринуждённым, Регулус приподнял левую руку, скрытую под тканью мантии. — С обоими желаниями.

«Ну, давай, братец, покажи, как тебе противно».

Но Сириус лишь безмолвно смотрел на его руку, и сейчас было сложно понять, о чём он думает. В такие моменты он умело превращался из шута в настоящего Блэка.

— Ещё не поздно...

— Ты не понял меня, Сириус, — почти по слогам ответил он, — уже всё. Мне пора.

Круто развернувшись на сто восемьдесят градусов, он быстро вышел из кабинета, оставляя брата в одиночестве.

Плевать, что он солгал. Всё уже давно решено, и Сириус слишком поздно спохватился о благополучии младшего брата.

Оказавшись в гостиной Слизерина, он сел в кресло, не замечая ничего вокруг, мысли до сих пор были заняты собственным будущим. А появление Сириуса всё только усложнило. Может, ещё не поздно отступить? Отказать? Осталось сделать Выбор, от которого будет зависеть всё...

Поймав на себе внимательный женский взгляд, Регулус уставился на девушку в упор, и ему показалось, что она прошептала ему одними губами «не надо».

— Европа, ты идёшь? — прокричал женский голос со стороны выхода из гостиной.

Европия не ответила, продолжая смотреть на Регулуса, но встав со стула, побрела к выходу, отрицательно покачав ему головой.

* * *

Приёмы у Малфоев отличались особой изысканностью, тщательной подборкой украшений, идеальной едой, элитными гостями, а главное обитателями этого дома. Очередной светский раут, продуманный Нарциссой до мелочей по случаю окончания Европией Хогвартса, вызывал восхищение. Сама Европа, что на неё совсем не похоже, в этом никакого участия не принимала. Надела платье, что ей подарила мать, и, притаившись за колонной, наблюдала за гостями. По её лицу блуждала грустная улыбка, тёмная прядь упала на лоб, а серые глаза безжизненно смотрели перед собой. Ей казалось, что она теряет себя, что внутри неё есть что-то подавляющее собственную волю, и что она становится кем-то другим. Ужасные сны не переставали преследовать её, и теперь она боялась спать. Боялась, что сходит с ума, потому что в последнее время уже не различала, где реальность, а где сон. Каждый день приходилось маскировать мешки под глазами волшебными кремами, от прежней ветреной и циничной Европии Эриды не осталось ничего.

Как же ей хотелось поговорить хоть с кем-нибудь о том, что с ней происходит, только вот не с кем. Мать замкнулась в себе и почти не выезжала из поместья. Дядя Абрахас не поймёт, Люциус тоже. Афродита... от неё остался лишь призрак, блуждающий по тёмному замку. Европа знала, что Дита уже никогда не станет прежней. Была ещё Флоренс, с которой они не общались уже год.

Прикрыв глаза, она опёрлась плечом о колонну, ощущая жар во всём теле. Ей казалось, что она вся говорит, что языки пламени ласкают тело, захотелось громко закричать, но крик застрял где-то в горле.

Она не виновата. Это кто-то другой движет её разумом, манит её сделать этот шаг в пропасть. А сейчас ей и вовсе казалось, что это будет правильно, что всё это давно уже решено, а она играет свою роль.

Может, знай Европа об одном старом пророчестве, произнесённое на смертном одре её далёкой родственницей, то поняла бы, что с ней происходит?

Жарко. Слишком жарко. Они все хотят её смерти, наслаждаются, как адское пламя сдирает заживо с неё одежду, потом кожу, плавит...

— Ты прекрасно выглядишь, Европия, — тело покрывается холодом, заставляя огонь отступить.

Ей так хорошо, так и должно быть... Медленно распахнув глаза, она обернулась, чуть вздрагивая от неожиданной встречи.

— Не бойся меня, — и снова успокаивающий голос, и хочется поверить, довериться. Перестать бороться с силой, заполняющей каждую клеточку её разума и тела. — Я не причиню тебе вреда.

Она согласно кивнула, встречаясь взглядом с красными зрачками глаз человека, которого ненавидели или фанатично восхищались, но абсолютно все боялись. Кроме неё. Она знает, что он не сделает ей больно.

* * *

Через неделю после этого вечера, Европия Эрида Забини исчезла, забрав с собой старую эльфийку Элис, и оставив родным записку с одной лишь строчкой: «Я там, где должна быть». Персефона Забини не вынесла потери дочери и умерла спустя несколько дней в своей постели, приказав домовикам похоронить её на семейном кладбище Малфоев. Побег Европы и смерть сестры сильно подкосило Лорда Малфоя, он удалился в дальнее поместье в Уэльсе, оставив все дела своему сыну, и лишь изредка писал, интересуясь здоровьем своей невестки и малыша, что она носила под сердцем.