История длиною в жизнь (гет)

Они совершенно разные, но при этом до невозможности близкие.

С наступлением зимы Хогвартс охватила предпраздничная суматоха, громкие разговоры, и, казалось, все проблемы померкли перед подготовкой к ежегодному балу. Кто бы знал, что учась на седьмом курсе, Сириус Блэк возненавидит Рождество. Буквально все девушки с четвёртого по седьмой курс, включая некоторых слизеринок, мечтали пойти на бал именно с ним. Они роняли перед ним книжки, томно вздыхали, хлопали ресницами, писали записки, даже пытались подсунуть приворотное зелье. Ни отказы, ни грубость не помогали, оставалось только бездумно созерцать потолок спальни, лежа на кровати. Удивительно, что наличие невесты их не останавливало.

За день до бала Сириус по привычке лежал в постели, крутя в руках золотой снитч Джеймса.

— Бродяга, тебе надоело бездельничать? — в сотый раз спрашивал Поттер. — В конце концов, иди с Забини на бал — она же твоя невеста.

— Я никуда не пойду, — ответил он, нахмурив брови. — С ней тем более. Напьюсь в одиночестве и буду летать над Запретным лесом.

Джеймс лишь закатил глаза, продолжая ломать голову над подарком для Лили.

Сириус же уже не знал на кого злиться: на себя, на Флоренс или на безмозглых дур, преследующих его. И вообще, почему он на неё так реагирует? Он до сих пор помнил невероятное чувство, охватившее его, когда он коснулся её руки. Помнил взгляд зелёных глаз из-под тёмных ресниц, чуть подрагивающие губы, к которым хотелось прикоснуться. Всё это напоминало наваждение, игру воображения. Но как это объяснить? Он уже признался себе, что она ему нравится и, наверное, давно. Только комедийный парадокс: она его невеста, она ему нравится, а сама Флоренс... загадка, которая ему не подвластна.

— Сириус, ты что здесь делаешь? — удивлённо протянул Римус, войдя в спальню.

— Ну, не знаю, Луни. Может, я здесь живу? — съехидничал Сириус, что говорило о его раздражении.

— Просто Флоренс в лазарете, я думал ты с ней.

Сириус вскочил с кровати и, не говоря ни слова, бросился в сторону лазарета, пересекая общую гостиную. В голову лезли сотни мыслей, но он ни за какую не успевал ухватиться, потому что одна была страшней другой. Наконец, добравшись до школьного лазарета, он отдышался и не спеша пошёл к единственной задёрнутой ширме. Услышав доносившиеся голоса, он слегка притормозил, и ширма сама отодвинулась.

— О, Сириус, — растерянно произнёс Регулус. — Привет.

— Привет, — он скользнул взглядом за плечо брата, замечая Флоренс. — Что произошло?

Флоренс попыталась улыбнуться, садясь на кровати. Волосы её были непривычно растрёпаны, а на чересчур бледной коже расползались синие крапинки, тянувшиеся с лица по шее и плечам, скрытых под рукавами синего платья.

— Операция фан-клуба Сириуса Блэка по устранению главной конкурентки, — насмешливо протянул Регулус и взглянул на часы. — Мне уже пора. До встречи.

Казалось, Сириус даже не заметил, как исчез брат, он готов был убить всех этих сумасшедших поклонниц, потому что всё это перешло границы.

— В следующий раз буду думать, прежде чем пить тыквенный сок, — пошутила Флоренс, машинально проводя рукой по лицу. — Час назад я была похожа на пикси.

— Мне жаль, что так получилось, — наконец, вымолвил он, подходя ближе. — Ты ведь поправишься?

— Мадам Помфри говорит, что к вечеру я буду похожа на человека, но всё равно придётся провести здесь ночь, — окинув взглядом помещение, она чуть поёжилась. — Мне не по себе в больничной обстановке.

Сириус слушал и смотрел. Казалось, что в первый раз. Сейчас она выглядела смешно и нелепо в этих синих пятнах, но не пищала, не пряталась под одеялом, не рыдала, как обычно поступают девушки в подобных ситуациях. Нет, может, он уже пропустил всё это, но она выглядела такой... спокойной, даже чуть-чуть весёлой. Наверное, это самый длинный их разговор из всех предыдущих.

— Не любишь больницы? — поинтересовался он, стараясь выглядеть непринуждённо. — Я здесь частый гость.

— У меня с больницей связаны не самые приятные воспоминания, — тихо ответила она.

— Мистер Блэк, — раздался угрожающий голос за спиной. — Мисс Забини нужен покой, — мадам Помфри прищурила глаза, сжимая в руке несколько склянок с разноцветными зельями.

— Ещё... — начал было Сириус, но под грозным взглядом школьного колдомедика замолчал.

— Всё завтра, мистер Блэк, — раскладывая зелья на прикроватную тумбу, ответила мадам Помфри.

Он взглянул на Флоренс, и, казалось, её лицо побледнело ещё больше, а руки судорожно сжали край кровати. Поймав её взгляд, он ободряюще улыбнулся и поспешил удалиться.

* * *

Флоренс неподвижно лежала на кровати, вглядываясь в очертания потолка. Полоски лунного света блёкло играли на белой поверхности, почти осязаемая тишина медленно убивала, в голове вспыхивали обрывки детских воспоминаний, и становилось ещё хуже.

Бабушка горько плачет, закрыв лицо руками. Отец сидит на скамье, опустив руки. Коридор заполняют колдомедики, а она старается приоткрыть дверь в палату, потому что там должен быть дедушка.

— Фло, милая, иди ко мне, — тихо произносит отец за спиной, и она послушно идёт. Он усаживает её к себе на колени, проводит рукой по волосам, грустно улыбается и тяжело вздыхает.

— Почему бабушка плачет? — маленькими ручками она цепляется за мантию отца, так доверчиво заглядывая в карие глаза. — И где дедушка? С ним всё будет хорошо?

Отец молчит, и она спрыгивает с его колен, бежит к палате, распахивает дверь, а там... пусто. Зелья, склянки, а дедушки нет. В глазах щиплет, она беспомощно оглядывается назад и тоже плачет...

В ночной тишине послышался шум открывающейся ширмы, Флоренс резко повернула голову, но ничего не увидела. Внезапно стало трудно дышать, попытавшись раскрыть рот, она что-то сдавленно промычала, будто кто-то зажал ладонью рот.

— Тише, — из пустоты донёсся знакомый голос, а затем будто из воздуха материализовался Блэк. — Я сейчас уберу руку, но ты не кричи, хорошо?

Широко распахнув глаза, она сильнее вжалась в подушку и кивнула в знак согласия. Он аккуратно убрал руку, и Флоренс стала жадно глотать ртом воздух. Его лицо было настолько близко, что чёрная вьющаяся прядь касалась её лица, щекоча щёку.

— Сириус, — прошептала она, чувствуя его дыхание совсем рядом. — Что... что ты тут делаешь?

— Спасательная операция, — ухмыльнувшись, Сириус только сейчас заметил, как близко он к ней склонился и, помедлив, выпрямился. — Ты же говорила, что не любишь больничную атмосферу, так что я пришёл провести тебя до башни Когтеврана.

Почему-то на её лице заиграла улыбка от осознания его безумного поступка. Он был таким свободным, ярким, безрассудным, и это не могло не привлекать. А она, как мотылёк тянулась к этому свету свободы. В первый раз захотелось совершить что-то отчаянно сумасшедшее и довериться парню напротив.

— В духе сказок, где прекрасный принц спасает принцессу? — встав с кровати, она засунула руку под подушку в поисках волшебной палочки. — Я готова.

Сириус удивлённо вскинул бровь: в последнее время он не переставал удивляться. Раньше он видел спокойствие, безмятежность, а сейчас сквозь ложную пелену первого впечатления стали пробиваться незамеченные черты. Например, её улыбка — столько беззаботности в ней, а в глазах плескаются смешинки, или её открытость — казалось, она единственная такая среди чистокровного «болота», где тонули их семьи.

— Тогда идём, пока злая дракониха не проснулась, — прошептал Сириус, указывая на дверь в комнату Помфри.

Сжав в одной руке мантию-невидимку Джеймса, он протянул вторую Флоренс, с мягкой улыбкой на губах.

* * *

Они шли молча, не нарушая создавшуюся тишину, передвигаясь под свет Люмоса. Совсем недавно они даже не знали друг друга, а потом всё закрутилось в круговороте безумных событий: помолвка Люциуса, её поступление в Хогвартс, её собственная помолвка... Иногда она жалела, что не осталась в солнечной и родной Италии, но понимала, что выхода, как и выбора, не было. Сириус бы хорошим, даже очень, и она была благодарная ему за всё, что он делает для неё. Ведь он не обязан был соглашаться на эту помолвку, а ещё была Марлин, чьё счастье она сломала одним «да».

— Мы пришли, — остановившись у двери, Флоренс медленно повернулась в сторону Блэка. — Спасибо тебе.

— Всегда пожалуйста, — ответил он. — До встречи.

Развернувшись, он медленно побрёл в сторону гриффиндорской башни, ощущая странный осадок после сегодняшней ночи. Будто что-то странное творилось внутри, когда она рядом, и он не мог понять почему. У него будет время подумать над этим, завтра рождественский бал, и...

Резко остановившись, он в нерешительности снова повернулся, на секунду зажмурив глаза.

— Флоренс, подожди, — крикнул он и услышал недовольные возгласы портретов.

Она медленно повернула голову, смотря на приближающегося Блэка. За целую минуту в голове пронеслись десятки мыслей, а по телу пробежала незнакомая волна мурашек, потому что прямо перед ней мелькнул блеск синих глаз.

— Что-то случилось?

— Нет... то есть да, — быстро ответил Сириус, и улыбнулся уголками губ. — Пойдёшь со мной завтра на бал?

Несколько взмахов длинных ресниц, абсурд, крутящийся в голове, полуоткрытые губы, и она неуверенно ответила:

— Да...

* * *

Горящие свечки парили под потолком, огромная ёлка, украшенная тысячами шариков и гирляндой, величественно возвышалась у одной из стен. Круглые столики с напитками и едой были раскиданы по всему залу, где уже собрались ученики. Музыка постепенно заполняла помещение, создавая праздничное настроение, и все тревожные мысли на время уходили прочь.

Сириус скинул с себя парадную мантию, оставаясь в одной шёлковой рубашке и брюках. Рядом с ним оживлённо болтали Джеймс и Лили, пока Римус танцевал с какой-то когтевранкой, а сам Сириус допивал уже вторую кружку сливочного пива. Посмотрев на наручные часы, он чуть нахмурился и по привычке взглянул на двери Большого зала, куда парами входили ученики. Он ждал её уже около двадцати минут, и почему-то стало казаться, что она не придёт. Но ведь она пообещала! Отвернувшись, он глубоко вздохнул, замечая Марлин, танцующую с пуффендуйцем, и улыбнулся уголками губ.

— Сириус, — окликнул его Джеймс.

— Что? — лениво протянул он.

— Посмотри на дверь, — ответила вместо Джима Лили.

Он хотел уже спросить зачем, но вопрос так и не слетел с языка, потому что взгляд устремился к двери, где в нерешительности замерла Флоренс. Тонкую талию облегало платье цвета спелой вишни, разлетаясь пышной юбкой до самого пола, а по бедру сползал замысловатый бант из ткани. Оголённую шею украшали нити жемчуга, обвитые в несколько кругов. Тонкие рукава сползали по рукам, оголяя плечи. Тёмные пряди переплетались со светлыми в замысловатых кудряшках, неровно спадающих с плеч и по спине. Она медленно скользила взглядом по залу, наконец, сталкиваясь с синими глазами, и чуть улыбнулась.

Откинув упавшую чёлку со лба, он направился к ней, приветливо улыбаясь, и было в этой улыбке столько обаяния, сколько очарования в Флоренс.

— Прекрасно выглядишь, — произнёс он, шутливо кланяясь.

— Спасибо, — ответила она, пряча улыбку в уголках губ. — И ты тоже, — присев в полуреверансе, она протянула ему руку.

Он постоянно шутил, рассказывал забавные истории, а в ответ она искренне смеялась. Он познакомил её со своими друзьями, и она была дружелюбной. Их дружба произвела на Флоренс огромное впечатление, потому что в её мире одиночества и спокойствия это естественное явление казалось фантастическим. Они понимали друг друга без слов, особенно Джеймс и Сириус. Флоренс наблюдала и улыбалась. А ещё ей понравилась Лили Эванс, рыжая красавица, дополняющая Джеймса Поттера. Она была как солнышко — яркая, весёлая, смеющаяся, охватывающая всех своим теплом.

Мелодия сменилась, и медленная музыка заполнила зал. Они стояли посреди Большого зала; его руки опустились на её талию, а её — на его плечи. Синие глаза блестели, непослушная чёлка снова упала на лоб, наверное, этот жест стал его фирменным. Они закружились в блистательном танце, навеянном воспитанием и манерами. И снова на Флоренс накатило знакомое чувство, пробирающее тело мурашками, как в день помолвки или в том пустом коридоре. На очередном па Сириус чуть притянул её к себе, а её тело ответило лёгким вздрагиванием. С каждой нотой расстояние сокращалось, что ему в грудь упёрлись мелкие бусинки жемчуга, легко ощущаемые сквозь чёрный шёлк ткани, взгляд блуждал по её лицу, останавливаясь на полуоткрытых губах.

Витиеватые снежинки закружились в воздушном вальсе, обрушиваясь на танцующих волшебным снегом прямо с зачарованного потолка, снежинки оседали на кончиках её ресниц и волос. Сириус и Флоренс одновременно подняли взгляд вверх, наблюдая за стараниями профессора Флитвика.

— Красиво, — заворожено произнесла Флоренс, совсем не чувствуя холода снега.

* * *

Они снова оказались у двери гостиной Когтеврана, на которой не было ни ручки, ни замочной скважины: сплошное полотно из старинного дерева и бронзовый молоток в форме орла.

— Спасибо за вечер, — она заправила за ухо кудри, поднимая не наго взгляд. — Мне очень понравилось.

— Мне тоже, — сделав паузу, он улыбнулся. — Ну, спокойной ночи.

Флоренс пыталась спрятать взгляд в складках подола своего платья, но неизменно возвращалась к его глазам, которые завораживали её, и она сама не знала почему.

— Спокойной ночи.

Он отступил на шаг назад, и в воздухе над их головами медленно начала расцветать ветка белой омелы. Сердце Флоренс ударилось о рёбра, заставляя кровь прилить к щекам, и нервно заломив пальцы, она взглянула в глаза Сириусу.

Ему отчаянно хотелось рассмеяться, но он сдерживался, задаваясь вопросом: это подарок или насмешка судьбы? Он смотрел, как она застыла в нерешительности, столь очаровательная в своей робости и смущении. Сделав два шага ей навстречу, он чуть наклонился к её лицу, и в создавшейся тишине слышалось лишь её дыхание. Сириус ловил её взгляд из-под длинных ресниц, думая, что может спугнуть её. Он и сам не понимал, как к ней относится или даже чувствует. Ему нравилась реакция своего тела на её близость или прикосновение, и, казалось, что между ними постепенно устанавливается связь — хрупкая, невесомая, но, всё же, связь. Один неосторожный шаг, и Флоренс может спрятаться в свою раковину, а ему отчаянно хотелось стать ещё на ступень ближе к ней.

Она замерла в ожидании неизвестности, почти не дыша, и было в этом что-то новое и странное, неизведанное. Он наклонился ещё ближе, что можно было ощутить его дыхание на щеке, и почти невесомо коснулся губами кончика её носа и тут же отстранился.

— Приятных снов, — весело улыбнувшись на прощанье, он развернулся, делая несколько шагов вперёд, а через несколько секунд растворился в тёмном коридоре.

Оставшись наедине с собой, она судорожно сглотнула, позволяя телу расслабиться. Казалось, её мир перевернулся, впустив в себя новые ощущения, разделился на несколько реальностей, а она осталась в той, где есть глаза цвета неба и такое нежное прикосновение, что сердце бешено заколотилось. Дотронувшись пальцем до носа, она слабо выдохнула, почему-то улыбаясь.

Говорят, счастье невозможно найти в себе, не попробовав его в объятиях хотя бы одного человека.

* * *

Наутро, после бала, когда большинство учеников собирались домой на каникулы, Сириус проснулся с улыбкой на лице, не обращая внимания на шутки друзей. Он до сих пор прокручивал в голове вчерашний вечер и думал, чем заняться во время каникул, потому что домой он ехать не собирался.

Он не видел её на обеде в Большом зале и решил, что Флоренс уже дома, чувствуя при этом какую-то тоску. Бредя по коридору, в надежде взять метлу и полетать, он услышал стук каблуков за спиной и резко развернулся.

— Блэк, — произнесла Европия Забини, сжимая в руке чёрный конверт. — Ты не видел Флоренс?

— Нет, — внутри что-то встрепенулось: то ли непонятный страх, то ли волнение. — Что-то случилось?

Европия молча смотрела на него, и было в ней что-то необычное: всегда гордая, высокомерная младшая Забини сейчас была какой-то подавленной, отстранённой, чуть взволнованной. Только сейчас он заметил покрасневшие от слёз глаза и удивился.

— Письмо... только что, — бессвязно начала она, пересиливая себя. — Из дома... папа... умер, — зажмурив глаза, она сглотнула, пытаясь вернуть твёрдый голос. — Фло, наверное, тоже получила... его, она отреагирует на это болезненно, и её нигде нет. Я всех спрашивала, даже Флитвик её ищет. В школе её нет... и я... — не выдержав, она всё же заплакала, — боюсь за неё.

— Я поищу её, — он взглянул на чёрный скомканный конверт в её руках, не зная, как реагировать. — Прямо сейчас начну.

Она кивнула и побрела прочь, а он смотрел ей вслед и пытался понять, куда же могла отправиться Флоренс после этого известия. Если в школе её нет, и учителя не могут её отыскать, то остаётся только одно место. Место, куда он сам порой убегал, чтобы побыть в одиночестве. Только вот для неё это место опаснее. И бросившись к лестницам, Сириус поспешил на улицу, чтобы добраться до опушки Запретного леса, где в анимагической форме найти её будет легче.

* * *

Она шла медленно, словно в тумане, не замечая, как давно свернула с тропинки, оказываясь всё глубже в Запретном лесу. Просто это было неважно. Чувство, заполняющее всё тело и душу гнало куда-то вперёд — в неизвестность. Хотелось забиться в тёмный угол и перестать что-либо ощущать. Хотелось уснуть на тысячу лет или просто не существовать, или чтобы всё в мире перестало вращаться.

Слёзы не переставали катиться по щекам и, казалось, никогда не перестанут. Лёгкие сдавило, а воздух внутри казался металлическим, потому что чем дальше, тем труднее. Подол платья цеплялся за выступающие ветки и сучки, морозный воздух пробирал до костей, но неведомый голос внушал, что надо идти дальше, чтобы не было так больно. Ни одна боль для ребёнка не сравниться с потерей родителя. Она вспоминала детство, когда казалось, что вся жизнь будет такой беззаботной и лёгкой. Потом была Италия и редкие встречи с отцом, затем Хогвартс. Она так мало сказала ему, и много чего осталось несказанным. Например, как сильно она его любит. Эдвард был для неё самым лучшим отцом на свете и самым близким человеком. Слёзы превратились в рыдания, и, почувствовав, что идти больше не осталось сил, Флоренс осела на холодную, покрытую снегом землю. Лунный свет почти не пробирался в густую чащу леса, Хогвартс остался где-то позади, а боль растекалась по венам наравне с кровью. Пришло осознание полного одиночества и болезненного отчаяния; она и раньше была одна, но всегда знала, что у неё есть семья, есть отец, который всегда защитит и поможет.

Оторвав руки от лица, она пыталась глубоко дышать сквозь горькие рыдания, почти не ощущая холода. Взгляд нечеловеческих глаз устремился прямо в лицо. Странно, но даже страх не смог затмить боль от потери. Она просто смотрела на огромного чёрного пса, напоминавшего грима, и безумная мысли пронеслась в голове. Грим — вестник смерти. Собака медленно подобралась ближе и, помедлив, начала превращаться в человека. Флоренс вздрогнула от неожиданности, пораженно моргая, потому что перед ней оказался человек, которого она совсем не ожидала увидеть. Слова застряли в горле, кожа стала ощущать невыносимый мороз, а слёзы всё не прекращались. Спрятав лицо в руках, она продолжала плакать, когда на её плечи опустились мужские руки.

— Сириус, — сквозь слёзы прошептала Флоренс.

— Тише, тише...

Его руки скользнули ниже по спине, и, поддавшись инстинктивному порыву, она прижалась к нему всем телом. Как котёнок, ищущий тепла. Он притянул её ещё ближе к себе, согревая тёплым дыханием кожу, гладил по спине, по волосам, шепча что-то бессвязное и успокаивающее в ответ на её всхлипы и неразборчивые слова.

Если бы боль не затмила все остальные чувства и разум, то она обязательно задала бы себе вопрос: почему он всегда оказывается рядом в такие моменты? Когда не хочется жить, когда не хочется существовать или дышать. Будто протягивал руки и звал назад — в жизнь, только сам этого не осознавал. Наверное, так и должно быть?