Осколок мира (гет)

Постепенно приближался конец зимы. На рождественских каникулах Гарри, как и обещал повез Гермиону «как следует» знакомиться со своей семьей, и сам съездил в Кроули, где познакомился с ее родителями. Времени и желания погостить в Норе у них естественным образом не осталось.

Еще до отправки на каникулы, Гарри и Гермиона, хотя и не могли принимать участия в занятиях Армии Дамблдора, но стали их посещать, приглядываясь к занимающимся из кресел, которые стали появляться у стены тренировочного зала, предоставляемого нам магией замка, и оттуда комментировать действия занимающихся, временами — давая нам неплохие советы и пояснения. А после занятий они выпроваживали участников Армии, и оставались в Выручай-комнате «по своим делам».

Братец, обуянный ревностью, каждый раз под любым предлогом старался остаться с ними, и проконтролировать нравственность поведения своих, теперь уже совершенно очевидно, бывших друзей. Те на обострение не шли, так что Рону доставались разве что сцены того, как Гарри и Гермиона сидят вдвоем в одном кресле и листают толстенный том, перебрасываясь между собой малопонятными фразами.

Однажды и я, мучимая ревностью, которую безрезультатно пыталась заглушить, и любопытством, запинала в темный уголок своей души всякую деликатность, и последовала примеру братца. Как он и рассказывал, Гарри и Гермиона устроились у камина и принялись читать толстенную книгу. Я подкралась к ним, и заглянула Гарри через плечо. Тенно хейка банзай! От текста на японском книгу отличало только то, что напечатана она была знакомыми латинскими буквами. Но вот складываться в сколько-нибудь понятные слова эти знакомые буквы решительно отказывались. Ничуть не прибавляли понимания и иллюстрации, имеющиеся в книге. У меня осталось стойкое впечатление, что получены эти иллюстрации были путем плескания чернилами на координатную сетку.

— Что это такое? — удивилась я.

В ответ Гарри просто прикрыл книгу, пальцем удерживая страницу, на которой они с Гермионой остановились, и продемонстрировал мне надпись, выполненную золотым тиснением по темной коже обложки: «Теория Хаоса».

Мне оставалось только пожать плечами и отойти. Изучение столь опасной и близкой к страшной Тьме стихии меня никогда не привлекало. С другой стороны, понятно было, что при неизбежном в их будущем столкновении с Темным лордом, ограничиваться только общедоступными заклинаниями из школьного курса Защиты от Темных сил — означало заранее обрекать себя и весь Волшебный мир на поражение. Мне же оставалось только надеяться, что если ребята вычитают в этом толстом томе что-то интересное и применимое — они не преминут показать это «что-то» остальным участникам Армии Дамблдора.

Признаться, было совершенно очевидно, что присутствие моего братца, который старался не выпускать парочку из поля своего зрения, этой самой парочке откровенно мешает. Но в течение какого-то времени ничего с этим поделать у Гарри и Гермионы не получалось. Мой братец с поистине носорожьим упрямством игнорировал намеки на то, что неплохо бы и оставить жениха и невесту наедине. Боюсь, что делал он это даже не столько из симпатии к Гермионе, сколько по приказу матушки.

Увы мне, но я никак не могла вырвать из груди радости от наблюдения за этими маневрами. Да, было совершенно очевидно, что наш поезд ушел, и что разорвать связь Гарри и Гермионы не получится. Но я все равно тихо страдала от ревности и радовалась тому, что побыть наедине они могут разве что на дополнительных занятиях по зельям, куда братца нельзя было затащить даже на аркане. Да, конечно, это была глупая ревность и жестокая радость, но я никак не могла с собой справиться.

К сожалению, очевидно было, что подобная ситуация не продлится долго. И Гарри или же Гермиона найдут способ избавиться от докучливого присутствия Рона, как бы он этому не сопротивлялся. Так оно и получилось.

Уж не знаю, как ребята уговорили Невилла, но однажды на уроке зелий, прямо перед очередным собранием Армии Дамблдора, котел Лонгботтома взорвался и отправил оказавшегося неподалеку Рона в больничное крыло на всю ночь.

Разумеется, отчим Гарри привычно наорал на Невилла, поставил ему «тролль» за урок и снял с полсотни баллов с Гриффиндора… Но вот тот факт, что сам Невилл отделался прожженной мантией, и удивительно спокойно воспринял разнос, должен был дать мне понять, что что-то тут не так. Должен был. Но увы, не дал. Точнее — я не пожелала прислушаться к голосу интуиции. Да и как тут прислушаешься к этому по определению негромкому голосу, когда Луна со всей мощью бешенного феррумпента тащит тебя за собой, ухитряясь щебетать сразу в оба уха?

Так что, на следующее утро, наконец-то отпущенный из больничного крыла Рон встретил нашу парочку в коридоре. При этом Гермиона шла, немного демонстративно прихрамывая и чуточку шире чем положено расставляла ноги при ходьбе.

Впрочем, смысл сего представления от Ронникинса ускользнул совершенно… По крайней мере — ускользал, пока ему все не разъяснила Лаванда. После полученных объяснений Рон взвыл, как отправляющийся Хогвартс-экспресс, и кинулся к Гарри… Впрочем, ничего, кроме демонстративно-тотального недоумения «Кто ты такой, чтобы требовать у нас объяснений?!» Рон так и не добился.

Вечером же того же дня ко мне, сидевшей в библиотеке и тупо рассматривающей знакомые буквы в дополнительной литературе по трансфигурации, но мыслями пребывающей где угодно, только не там, где это нужно было бы для выполнения домашнего задания, подошел Невилл.

— Джинни… я… ты… — начал он, смущенно потупившись. Я заинтересованно посмотрела на него. Нет, по легкому покраснению и обще-смущенному виду было понятно, что именно он хочет у меня спросить… Но все-таки я как-то не могла заставить себя поверить, что Невилл решится… — Я… — Невилл снова запнулся, но затем решительно собрался с духом и выпалил на одном дыхании: — Джиннидавайбудемвстречаться!