Дедушка в сундуке бабушки (джен)

Малфой элегантно, насколько позволяло соотношение алкогольного опьянения и умения держать себя в руках, аппарировал в круг Пожирателей. Точнее, попытался. И у него это вышло с первого раза (три метра, которые отделяли его от желаемого центра круга, он счел маловажной, не заслуживающей внимания деталью). Малфой-старший не особо расстроился, так как опыт подсказывал, что в круг можно дойти и самому, а ситуация могла быть куда хуже: он мог промахнуться на пару метров не по горизонтали, а по вертикали или, еще хуже, свалиться прямо на голову Лорда. Да и практика показывала, что присутствие опыта аппарации в пьяном виде не означает удачную аппарацию в двойном алкогольном опьянении (спасибо новому знакомому).

Но если бы лорда Малфоя было так легко смутить, он бы не стал правой рукой будущего владыки магического мира, поэтому, найдя взглядом скопление темных мантий, уверенными зигзагообразными движениями отправился к цели. Протиснувшись сквозь ряды Пожирателей, он облокотился на ближайшего из них и начал внимательно слушать Лорда, который, к счастью, в этот раз не особо внимательно присматривался к новоприбывшим. И все бы было нормально, не окажись его подставка Пожирателем по имени Эйвери. Тот среагировал довольно здраво:

— Малфой, это ты? — спросил Эйвери, пытаясь удержать собеседника в вертикальном положении. Успех был переменен, но, как человек, который время от времени видел Люциуса в подобном состоянии, он понимал, что для друга это не просто прогресс, а прогрессище. И вообще, Эйвери иногда жалел, что является одним из трех, кто может увидеть, как Малфой избавляется от стресса (а заодно и последствия данного процесса). Но Пожиратель должен был признать, что подобного до этого не было. Нет, Люциус и раньше приходил на собрание навеселе, но чтобы настолько...

— Скорее всего, — промямлил аристократ, принимая устойчивое положение и оскорбленный вид (это всегда срабатывало). — Хотя нет, это определенно я.

— Вот и славно, — терпеливо произнес Эйвери, стараясь заслонить друга от светлых очей Повелителя (которые в данный момент были отнюдь не светлыми). — А теперь не будет ли любезен многоуважаемый Малфой встать и объяснить, как и где он умудрился так нажраться?

Разумеется, изначально в планы вышеупомянутого аристократа не входил рассказ о своем отдыхе. Однако всем известно, что алкоголь вносит некие коррективы в любые планы.

— Я был в магловском баре и пил джин с джинном, только тссс, это тайна, — таинственно промямлил он, назидательно тряся указательным пальцем. — Я обещал ему не говорить никому, что он дед нашего отравителя...

— А цветочной феи там случайно не было? — искренне поинтересовался Эйвери.

— Вроде нет, но я не уверен, — так же искренне ответил Малфой. — Слушай, а кто эти люди?

Эйвери закатил глаза. Он знал о том, насколько избирательной может быть память Люциуса, поэтому вопрос его не сильно удивил, скорее озадачил. Он попытался прикинуть, сколько тот должен был выпить для нужного эффекта, и соизмерил это в бутылках.

— Тебе не кажется, что ты перебрал?

В дискуссии наступила небольшая пауза, прерываемая речью Лорда о "важности их благородной миссии". Согласитесь, алкоголик, который пытается понять, перепил ли он — крайне редкое и интересное зрелище, но ведь и правой рукой кого попало не назначают. В общем, ответ не заставил себя ждать долго:

— Да, похоже, — признал Малфой, пытаясь подсчитать количество выпитого с помощью пальцев, терпя при этом полнейшее поражение. Мало того, что эти наглецы троились, так их еще и катастрофически не хватало! — Думаю, последняя пара...

— ... Бутылок?

— Рюмок была лишней.

Понимая, что спорить с Люциусом в подобном состоянии бесполезно, Эйвери лишь покачал головой и тихо произнес:

— Хорошо-хорошо, ты только это... не высовывайся, пока Северус не явится, он-то мигом тебя отрезвит.

— Нет проблем, — быстро согласился Малфой, засовывая руки в карманы мантии. — А как именно он меня отрезвит?

— О, способом, которым он владеет в совершенстве, — заверил того Эйвери, похлопывая по плечу.

— Он что?! — вскрикнул Люциус. Эйвери слегка сжался, смотря в сторону Лорда, после чего облегченно вздохнул. У Повелителя, похоже, сегодня было на редкость воодушевленное настроение, что и позволяло состоянию аристократа до сих пор оставаться незамеченным.

— Угу. А вот, кстати, и он, причем как всегда не в духе.

Угроза вызвать Северуса сработала: Люциус быстро взял себя в руки и попытался трезво оценить ситуацию. Для начала: он попал в правильное место и, похоже, в правильное время, что не могло не радовать, так как, даже пребывая в состоянии алкогольного опьянения, лорд Малфой всегда был пунктуален и педантичен. К тому же его окружали верные и относительно преданные соратники, которые не бросят его в беде. Ибо понимают, что в случае непреднамеренной кончины аристократа им придется иметь дело с раздосадованным Лордом, до которого вскоре дойдет, что он лишился одного из немногих грамотных финансистов, Нарциссой, которая будет крайне расстроена кончиной мужа, Беллатрисой, которая будет крайне разочарована тем, что ее сестра разочарована, и ее мужем, который будет крайне разочарован тем, что теперь у его жены в голове одна кровная месть. И, разумеется, не стоит забывать о школьной компании Люциуса, включая левую руку Лорда, которая может: а) перетравить всех неугодных; б) перебить всех неугодных; в) сдать Дамблдору и Ордену всех неугодных. В общем, Пожиратели (неугодные) понимали важность и необходимость Люциуса и не особо жаждали встречи с такой толпой разочарованных волшебников, поэтому встали черной стеной между ним и Лордом.

С этой мыслью Люциус выудил из-за пазухи фляжку с виски и, отпив хороший глоток, стал слушать Лорда. В данный момент Тот-Чьи-Планы-Были-Настолько-Масштабны-Что-Казались-Сущим-Бредом перешел с темы торжества аристократии в магическом обществе на тему необходимости захвата Министерства Магии и подчинения правоохранительных органов. Все соглашались, все кивали и все требовали денег. Его денег. Причем такое количество, что легче было Британию купить. Люциусу это не понравилось, поэтому он принялся расталкивать черную стену перед собой. Не ожидавшие такой выходки волшебники попросту не успели что-либо предпринять, что позволило Малфою, пробившись к Лорду, выдать обоснованную, емкую речь о своей позиции по использованию финансов, управлению персоналом, личном отношении к этому персоналу и его начальству в целом.

— Фиг вам, а не мои галеоны! — завопил аристократ, вывалился из толпы и, облокотившись о колонну рядом с троном Лорда, продолжил: — Ну, хреновые из вас скотоводы, ну что поделаешь, а все потому, что Долохов — козел, и люди его — козлы. Почти как Дамблдор, и если бы не я...

Тут Люциус замолчал. Мир внезапно переменился, причем однозначно не в лучшую сторону. Словно сам Господь дернул рубильник, отключив эйфорию и жизнерадостность. Зато взамен врубились все остальные центры восприятия спящего и ранее довольно счастливого мозга, который тут же перестал быть таковым. Мир снова наполнился заботами и тревогами, вновь защелкала счетная машинка, играющая у лорда Малфоя роль совести, а мозг дружелюбно сообщил, что все плохо. Люциус прекрасно знал подобное состояние. Он был трезв.

Но хуже всего было нечто другое: перед его взглядом расстилался зал, полный офигевших Пожирателей, а в углу расположилась тощая фигура с сальными волосами и крайне недоброжелательным взглядом. За ней стоял знакомый из бара с яркой птицей на плече и взглядом твердил что-то вроде: "Ну прости уж, так вышло". В этот же момент часть сознания аристократа, именуемая инстинктом самосохранения, завопила: "Все пропало, шеф, все пропало!",забилась в истерике и поспешно слиняла, оставив Малфоя в гордом одиночестве. И он ее не винил, так как собирался поступить так же в ближайшее время.

— Что "если бы не ты", Люциус? — раздался ласковый голос со стороны кресла.

Этот тон был хорошо известен любому Пожирателю, что находился в окружении Лорда. Ну, по крайней мере, тем, кто был достаточно умен, чтобы продержаться больше месяца. Когда Лорд получал плохие новости, кто-то рисковал схлопотать гадость вроде Авады или Круцио. Единственным исключением были те, что называли себя "Совсем Ближним кругом" — пять человек, которые могли стоять рядом, не боясь, что последним, что они увидят, будет зеленая вспышка. В общем, этот тон предвещал проблемы любому, к кому Лорд обратится.

А в данный момент Лорд обращался к Малфою. Это было вполне логично, учитывая тот факт, что Люциус опоздал, пришел на собрание пьяным, перебил Лорда и оскорбил коллегу (пусть даже целиком заслуженно). Несмотря на общую благожелательность Лорда, подобное поведение одного из сторонников вызвало у него вполне понятную реакцию. Однако Люциус был не из робкого десятка, поэтому набрал полную грудь воздуха, повернулся и посмотрел Повелителю в лицо. Если честно, он так и не привык к новому лицу оного. Лорд и до перерождения не был красавцем, а уж после... красные глаза, отсутствие ушей и носа, раздвоенный язык и этот его шипящий акцент. Повелитель стал омерзителен, однако умение располагать к себе людей все же сохранил, ведь именно это чувство позволило Лорду найти свой "ключик" к каждому из находящихся в комнате — мелочь, которая позволила понять, как мыслят его сторонники, и манипулировать ими.

Каждый из них, идя к нему, желал чего-то своего. Кто-то — безопасности, кто-то — богатства, кто-то — славы и известности. Сам Малфой уже не помнил, чего конкретно желал он. Это осталось лишь воспоминанием, скрытым за дымкой алкогольной завесы, и Люциус искренне желал, чтобы оно осталось таковым навсегда. Ибо сейчас вместо амбициозного волшебника, способного переменить мир к лучшему, он видел монстра, который желал только одного — власти. Нет, еще смерти Поттера. Он всегда хотел убить Поттера (но, как говорят, блажен тот, кто верует). Однако палка всегда имеет два конца, а значит, контроль — вещь обоесторонняя. Вопрос в том, обучен этому человек или нет.

Люциус был обучен подобным вещам, поэтому считал своим призванием вернуть Лорду должок. Именно поэтому, увидев на лице Повелителя удивленное выражение, мгновенно успокоился и голосом, переполненным фальшивого удивления, произнес:

— Мой Лорд, боюсь, я не понимаю, что Вы хотите мне сказать. — И уставился на начальство взглядом запуганного, но верного слуги. Такой всегда срабатывал, ибо начальство испуганных подчиненных любит. От вида оных руководитель становится уверенным в себе и плодах трудов своих. А довольный начальник — счастливый подчиненный, спокойная обстановка, легкие деньги.

Нет, деньги и так были легкими, но качать финансы из довольного Повелителя намного приятнее, чем из раздраженного монстра, который может и непростительное кинуть. Хотя если бы этот самый начальник знал, сколько денег было перечислено в неизвестном (для Лорда) направлении, сколькомахинаций было проведено, сколько лишних людей было убрано под предлогом "антиминистерских акций", одним непростительными тут бы не обошлось.

В общем, с Лордом сложно, но без него все стало бы куда хуже. Так что хорошие отношения стоило сохранить в любом случае.

— Это я, Люциус, не понимаю, что ты хотел сказать своей речью, — задумчиво произнес Волдеморт, рассматривая правую руку через скрещенные пальцы. Он продолжал буравить ответственного за финансы раздолбая холодными глазами. Такое поведение определенно требовало наказания, но, учитывая некоторое недовольство среди подчиненных, вызванное излишне частым использованием пыточного проклятия, Лорд решил дать шанс: — Оскорбил товарища, притворился пьяным, сорвал совещание. Попрошу объясниться, лорд Малфой.

Люциус заметно (только внутренне) расслабился. Да, ситуация так себе, но с другой стороны все могло быть куда хуже. Живой? Живой. Лорда не обидел? Судя по отсутствию Круцио — не обидел. Операции в секрете остались? Остались. Банкротом не стал? Не стал. Жена о его приключениях в Лондоне не знает? Не знает. Он может гордиться сыном? Может. Северус может читать ему нотации в данный момент? Нет, не может, ибо тогда ему придется кричать через весь зал, что серьезно осложнит ситуацию.

После этих несложных рассуждений настроение лорда Малфоя подскочило на несколько пунктов, страх почти улетучился, а в голове начал формироваться Хитрый План, что принесет ему неплохую прибыль. Других у Люциуса не возникало в принципе, ибо затеи, что не могли принести никакой пользы (или хотя бы прибыли), тот считал бесполезной тратой времени. А сейчас следовало заложить основу для будущей кампании.

— Мой Лорд, я считаю, что Вам не стоит делать поспешных выводов, — начал он, распрямляя спину и заглядывая Повелителю в глаза. — Видите ли, целью моей речи было проверить, как сильно Вы сплотили своих слуг. Ранее подобные слова могли вывести их из равновесия и спровоцировать потасовку. Однако сейчас...

Люциус специально оставил фразу незаконченной, так как иногда настоящий комплимент себе может сделать лишь сам человек. Волдеморт про себя лишь закатил глаза. Но, признавшись себе, что ситуация вышла довольно забавной, решил подыграть. Через несколько наполненных раздумьями мгновений он улыбнулся и величаво произнес:

— Да, все в точности так, как я предполагал. Однако мне кажется, что ты несколько переборщил с темпом беседы, можно было обойтись без личных оскорблений.

"Да, можно было, — подумал Люциус, стараясь не спускать с лица выражение почтительного трепета. — Но тогда бы я не получил такого удовольствия от красной рожи Долохова и ярости, которую тот даже не пытался скрыть".

— Мой лорд, вы как всегда проницательны, — произнес Малфой, наслаждаясь лицом коллеги. — Раз так, думаю, можно считать, что ситуация разрешилась, и заняться другими вопросами, требующими нашего внимания.

— Ну уж нет, этого не произойдет, пока я не получу извинений, — заявил Долохов, тыкая пальцем в аристократа.

— Так уж и быть, я тебя прощаю, — отмахнулся Малфой, даже не поворачиваясь к собеседнику.

— Ах ты...

— Долохов, мне кажется, что ты обостряешь ситуацию, — произнес Волдеморт, прерывая спор на корню. — Люциус всего лишь проверил сплоченность нашего сообщества. Я ведь прав?

Раздались разрозненные возгласы вроде "да, мой Лорд", "конечно, мой Лорд" нечто похожее на "о Мерлин, как же Вы нас забодали, мой Лорд". Однако Повелитель был слишком занят созерцанием честного лица лорда Малфоя, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Тот, в свою очередь, начал вести просветительскую деятельность по поводу уничтожения магловского населения путем создания природных катаклизмов, способных принести опустошения в земли неугодных.

* * *

Снейп стоял на собрании Повелителя и думал... В последнее время он вообще много думал. Благо, поводов было бесконечное множество. Сначала дурацкая выходка Уизли, позже на него наехали оба начальства, потом он нашел в сундуке своей бабушки дедушку, который оказался тем самым джинном из Африки, терроризировавшим Англию пару столетий назад, и говорящего, тырящего все золотое попугая. Это если забыть о том, что сам Снейп оказался с рождения смертельно проклят, и жив лишь потому, что на четверть джинн. При этих мыслях Северус еще сильнее нахмурился: что-то он не замечал у себя особых способностей. Хотя происхождение могло бы объяснить дурацкое стремление юношества оказаться "слугой Его Темнейшества", возникшее из-за естественного для джиннов состояния подчинения. Но, скорее всего, это был лишь юношеский максимализм, даже идиотизм... тоже подростковый.

Смотря на Люциуса, который с характерной для него экспрессией пытался вешать Лорду лапшу на уши (в какой-то мере удачно, даже учитывая отсутствие оных), Снейп незаметно отвлекся на менее серьезные темы: если он действительно частично джин, то почему не может занести знания в головы студентов силой мысли? Хотя этот ответ наверняка тривиален: а) у его учеников аллергия на знания, б) вовсе нет места для оных.

Это была до боли интересная теория. Но все же обстановка не особо располагала к праздным размышлениям, поэтому Северус вновь переключился на собрание. Для начала, у него опять не было ровным счетом никаких новостей, а это значит, что вскоре он получит выговор. Потом, как успел узнать зельевар, некий аристократ умудрился прийти в пьяном угаре, промахнуться при аппарации и нагло облокотиться на Эйвери. После чего Снейп и сам имел возможность лицезреть, как тот вывалился из толпы с умным видом и счастливым лицом, перебил Лорда, оскорбил Долохова, потом внезапно протрезвел. Последовала молниеносная перемена выражения лица Малфоя (тот понял, что только что сделал, запаниковал и взял себя в руки) и он стал заливать Лорду чушь с умнейшим видом, снова опустил Долохова, а теперь начал льстить Лорду с целью получить расположение оного. При этом Лорд решил спустить все ему с рук.

В двух словах, вокруг царил бардак. Хотя, если подумать, то что для Лорда, что для Малфоя бардак — вполне обычное состояние. Различие было лишь в том, что первый был человеко... существом, которое задумало захватить мир и установить "справедливость" для магического населения, а второй был экономически образованным раздолбаем, желающим нажиться на первом и всем, что с ним связано. Причем оба искренне считали, что именно они используют своего оппонента и не наоборот. Северус не раз размышлял, что будет, когда первый узнает все о планах второго (вернее — об их истинных масштабах), но искренне желал находиться в этот момент как можно дальше. Причем желательно оттащив за собой виновника торжества.

Но это все — будущие возможные проблемы, а сейчас профессора в первую очередь беспокоило чудесное отрезвление Люциуса. Он знал несколько снадобий, обладающих подобным эффектом, однако вместе с этим они были крайне вредны для здоровья, жизни и вообще. А лорд Малфой всегда ценил и то, и другое (разве что печень не очень жаловал, однако это поправимо другими зельями), поэтому Северус мгновенно отбросил этот вариант. Оставалось всего три: либо Малфою стало настолько скучно, что он решил наплевать на инстинкт самосохранения и развлечься подобным образом, либо у него зреет афера, которая требует подобных приготовлений. Но в этом случае он бы предупредил всех держаться от Лорда подальше. Эти варианты был откинуты, так как самосохранение было единственным чувством, способным противостоять союзу наглости, нарциссизма, жадности и склонности к авантюризму.

А значит, оставался всего один. Магия. Вот только столь сильный эффект могло вызвать заклятие высокого уровня, которое Люциус в таком состоянии выполнить просто не мог... Что значило — он обратился к помощи серьезного специалиста. Причем без совета своего друга. Хотя с какой-то стороны Северус сам и виноват в этом... Не стоило оставлять любителя женщин, денег и алкоголя наедине с самим собой. Он-то надеялся, что в экстренной ситуации Нарцисса присмотрит за ним, однако ошибался.

Где же Люциус раздобыл такого помощника? Чтобы этот павлин не похвастался о находке... Это настораживало даже больше самого факта. И что с ним делать? Обвинить этого остолопа в чем-либо значило подать ему новую идею, а это грозило последствиями. Все же...

Тут на глаза Снейпу попался валяющийся на полу комок бумаги. Это было странно, так как у Лорда и аристократа был пунктик насчет чистоты. А значит, бумажка здесь недавно и это что-то важное. Или же просто мусор. В любом случае, стоило проверить. Поэтому профессор воспользовался суматохой, созданной Люциусом и, подобрав ее, развернул и прочитал.

"Слышал. Оценил. Горжусь. Отец".

Эта жизнеутверждающая записка была выведена зелеными чернилами, причем безукоризненным почерком. Северус поморщился, когда заметил, что этот "отец" еще и готические буковки выводил, самовлюбленная сволочь. Только один человек может писать столь бессмысленную записку, вывести ее идеальным почерком, а потом скомкать и потерять.

И в данный момент этот человек закончил втирать Лорду чушь и перешел ко второй фазе — выдавливанию ресурсов на новую операцию. Это уже зашло слишком далеко, поэтому Северус вздохнул и начал выполнять привычную последовательность. Подойти к Лорду, отвлечь его, получить нагоняй (сегодня даже без непростительного), извиниться, покормить завтраками, еще раз извиниться, схватить аристократа за шиворот, пробормотать: "Мы на минутку" — и вывести его из зала, выслушать его благодарный шепот в виде "эй, а пораньше нельзя было!?", дать подзатыльник, получить тычок под ребра, после чего применить один прием.

Этот прием состоял в том, чтобы прижать Люциуса к стене, уставиться на него, выхватить бумажку и со строгим взглядом ткнуть ей тому в лицо, словно нашкодившему щенку.

— Что. Это. Такое?

Тот ненадолго замешкался, но это было нормально, так как подобный прием всегда одинаково действует на двоечников, гриффиндорцев и просто наглых разгильдяев.

— Бумажка, — лаконично ответил тот.

— Что это за бумажка? — терпеливо спросил зельевар, понимая, что если орать на него, не выйдет ничего путного.

— Моя бумажка.

— Что на ней написано?

— Письмо.

— Кому?

— Сыну.

— И почему я не удивлен... — прошипел Снейп, еще раз рассматривая письмо. — Знаешь, кто ты?

— Ууу? — заинтересованно изрек он.

— Ты Малфой.

— Я что, пропустил оскорбление? — удивленно спросил этот самый Малфой после недолгого молчания.

— Нет, не пропустил, — сладко произнес Снейп, не в силах сдержать ухмылку. — Просто я не мог выбрать между безответственным, наглым, самовлюбленным и эгоистичным, и решил обобщить. Тебе нравится?

— Определенно, — в тон товарищу ответил Люциус, игнорируя оскорбление. — Но позвольте поинтересоваться, почему многоуважаемый профессор не лежит в гробу в столь светлый час?

— Темно, сыро, неудобно, спина затекает, а главное, моему организму не хватает кислорода, что провоцирует гибель мозговых клеток. Хотя о чем я вам говорю? Вас же никогда не интересовала целостность собственного.

— Гроба?

— Его самого, Люциус, его самого, — быстро заверил друга зельевар. — А теперь не будет ли любезен многоуважаемый лорд Малфой поведать скромному преподавателю о содержании письма?

— А почему бы и нет? — пожал плечами тот, после чего начал рассказывать.

Все оказалось очень просто. Аристократ случайно прознал об аферах, которые проводит его сын, и в порыве отцовской гордости написал тому письмо. И казалось бы, что все в порядке, однако было одно «но». Почему он написал об этом именно сейчас? Ведь Снейп лично докладывал ему о каждом шаге отпрыска.

— И почему же именно сейчас?

— Да так... Только время появилось. Работа, работа и только работа. Без отдыха и промедления.

— Но если это так, то почему ты напился и оскорбил Долохова?

— Стресс, — с безразличным лицом произнес блондин, выхватывая письмо и пытаясь разгладить его на стене. — А что до события, я счел уместным поздравить сына с многочисленными успехами во многих областях, начиная от финансовых махинаций и заканчивая недавним событием в коридоре.

Тут до профессора дошло, чем конкретно гордился аристократ. И факт этот произвел на него далеко не лучшее впечатление. Нет, он и раньше подозревал, что моральные принципы данного человека давно атрофировались ввиду невостребованности, однако, чтобы настолько...

— Он приставал к третьекурсницам!

— Это его дело, тем более о вкусах не спорят.

— Но он вымогал у них деньги.

Тут Малфой замялся и несколько минут обдумывал сказанное. Потом, недовольно поморщившись, произнес:

— Да, это перебор. Нет, совмещать приятное с полезным — это хорошо, сам так делаю. Но чтобы таким образом... В общем, при встрече я поговорю с Драко и расскажу, как называется это занятие и чем оно грозит его репутации.

— Да я сам ему объясню, — махнул рукой профессор с видом уставшего учителя (хотя почему, спрашивается, с видом?). — В конце концов, не подобает порядочному человеку заниматься...

— Проституцией, — закончил за него аристократ, пожимая плечами.

— Рэкетом, — в тот же момент произнес Северус, после чего до него дошло, что именно его собеседник сказал. — Минутку, ты сказал проституцией?

— Да.

Профессор внимательно посмотрел на своего друга. Да, он действительно был серьезен. Северус никогда не понимал, когда тот шутит. То он с пеной во рту доказывал, что его сын — самый достойный из слизеринцев и обещал лично отвесить пинка (как вариант заавадить, покусать, обанкротить, предать земле и так далее) любому, кто посмеет с этим спорить. Потом он целую неделю бойкотировал Розье за намек на то, что его сын водится с грязнокровками, а теперь самолично обвиняет парня в проституции (причем в кои-то веки необоснованно).

— Мой сын, что хочу, то и делаю, — буркнул он в ответ на выразительный взгляд зельевара. — Да и вообще, ты же сказал, что это был рэкет, так что все равно есть чем гордиться. И за что конкретно он требовал денег?

— За защиту.

— От кого?

— От себя, своих друзей и этой дуры из министерства, — прошипел Снейп, содрогаясь от воспоминаний. Он ненавидел это чудовище почти так же сильно, как и Лорда, вот только Лорда он уважал, а это розовое недоразумение, что только и умеет терроризировать школу и орать на Поттера. И если против последнего лично Снейп ничего не имел, то опасения, что это существо завалит программу, были вполне обоснованными. Драко он к СОВ подтянет, а вот остальные... тут Северус едва сдержал улыбку — в мысли, что сын правой руки Темного Лорда будет лучшим по защите от темных искусств, определенно было что-то забавное.

— И как же зовут эту дуру из министерства?

— Долорес Амбридж, — прошипел зельевар, вспоминая розовую жабу. — Всего за несколько месяцев она успела выгнать двух учителей, поставить всю школу на уши, заклеить всю стену глупыми формулярами, ополчить против себя три из четырех факультетов и главное, меня начинает трясти от одного ее вида.

— Ооо, — сочувственно произнес Люциус, но потом задумался. — Амбридж... Я определенно слышал это имя раньше. Минутку, а это не она судила Поттера?

— Да, она самая. Еще немного, и он будет ненавидеть ее сильнее меня.

— Кажется, я понял, почему ты злишься, — пропел Люциус, тыкая друга локтем. — Плохая тетя забрала у тебя врага.

— Ничего у меня никто не забирал! Дело в том, что я...

— Да, да, я понял, — отмахнулся аристократ, забирая письмо обратно. — А теперь прости, но я должен отправить кое-что следующей совой.

Реакция профессора зельеварения была почти молниеносной: он выхватил письмо из рук и, порвав на мелкие кусочки, испепелил палочкой. Под конец последовала фраза, сказанная таким голосом, что Люциус снова почувствовал себя школьником, пытающимся списать на контрольной:

— Ты отправишь это письмо только через мой труп.

— Почему? Мы же согласились, что рэкет — занятие для настоящих джентльменов. Чего тебе еще надо?

— Знаешь, что будет, если написать твоему сыну письмо подобного содержания?

— Ну... Нет?

— Все мои педагогические взыскания канут в небытие, и твой сынок станет творить, что хочет.

— А это плохо?

Вместо ответа на столь риторический вопрос Снейп, не выдержав, схватил друга за ухо, подтянул к себе и прошипел:

— Скажем так: если я узнаю, что Драко получил нечто подобное, то буду крайне расстроен. Расстройство это выразится в анонимном письме Лорду, в котором, о Мерлин, какое совпадение, будет список всех твоих операций за последние пять месяцев, — начал он, и, видя, как у аристократа вытянулось лицо, продолжил: — Потом твоя жена получит нечто подобное, только список другого содержания и несколько длиннее. И поверь, я лично прослежу, чтобы тебя нашла Беллатриса. А когда ты решишь утопить свое горе в морях алкоголя, окажется, что все твои бутылки содержат в себе зеленый краситель и нечто похожее на слабительное. Тебе все ясно?

— Предельно, — быстро ответил тот, понимая, что тут он в проигрыше. С тех пор как его лучший друг познакомился с его лучшей женой, жизнь стала невыносима. Почти как похмелье. Однако без предварительного заливания в себя литров алкоголя. Именно этот факт и ввел Малфоя в некоторое заблуждение: с одной стороны, он не напился, но с другой обычно похмелье сопровождалось тошнотой, отвратным привкусом и пропиванием кучи денег, так что... В общем, это была сложная ситуация. — Но что мне делать?

— Пиши новое, — пожав плечами, заявил Снейп, но потом ехидно улыбнулся и добавил: — Ах да, ты же не можешь.

— На что это ты намекаешь? — мгновенно взвился тот. — Я писал сочинения, как и все.

— Да, да, так и было.

— Если хочешь что-то сказать, говори напрямую.

— Те сочинения писал я, а ты нещадно их сдирал!

— Так, кто и когда писал, неважно, главное — результат.

— Вот и прекрасно, — заявил зельевар, хлопая друга по плечу, — к тому же, представь себе, как твой сын обрадуется, получив от отца развернутое и грамотно написанное письмо.

— Но...

— Просто напиши сыну то же, что и Лорду, только заливай поменьше и термины не опускай, — заключил Северус.

— А ты как всегда полон "полезных" советов, — язвительно ответил Люциус, окидывая друга возмущенным взглядом. — Сам-то когда-нибудь писал что-то, кроме своих диссертаций, научных работ и шпионских отсчетов?

Ответить было нечего, однако Северус и не собирался. В конце концов, спорить с этим человеком — себе дороже, все равно ведь последнее слово за собой оставит. А так самовлюбленный аристократ доволен, дело сделано, а у него появилось время для раздумий о своих проблемах. Первой проблемой, разумеется, все еще был его явившийся родственник, но сейчас больше беспокоил новый сотрудник Малфоя. Кто способен отрезвить этого раздолбая в такой короткий срок? Он точно знал, что среди Пожирателей есть всего пять волшебников, способных на подобные действия. Из них двое отсутствовали на собрании, Лорд решил его выходку проигнорировать, Белла бы не сделала ничего такого. Оставался он сам, но в этот раз заклинание произносил не он.

"А значит... " — тут Северус мысленно осекся. — "Нет. Невозможно. Никто не может провести подобное воздействие на расстоянии. Разве что Дамблдор. Вот только не стал бы старик помогать спившемуся аристократу. Или стал бы?"

Тут в голове что-то щелкнуло, и все фрагменты стали на свои места. Сначала эта странная выходка, потом внезапное отрезвление, а теперь письмо, в котором Люциус хвалит сына за событие, о котором не должен знать. В мире обитало всего два существа, которые были способны натворить нечто подобное в столь неудачном месте и столь неудачное время: одним из них был Поттер, а что касается второго...

— Неужели? — прошептал профессор зельеварения, находясь в состоянии, близком к прострации.

Люциус тоже находился в очень похожем состоянии. Нет, Северус и раньше вел себя странно, но эта ситуация была выше всех мер. Сначала выдернул друга с собрания прямо посредине его речи. А ведь он только начал объяснять Лорду необходимость создания отряда, который будет подчиняться только ему и выполнять разные поручения: там конкурентов напугать, там пакет с документами забрать, там... ну, в общем, нужен отряд. Потом прижал его к стене, угрожал, спрашивал про гроб, прицепился с письмом, снова угрожал, что-то потребовал, что-то прошептал вконец офигевшим тоном, сверкнул глазами, махнул мантией, развернулся на каблуках и вышел из зала, предварительно хлопнув дверью.

"Это странно, — подумал Люциус, погружаясь в размышления. — Северус никогда не мыслил вслух. Да и подобная театральность отнюдь не в его духе. А значит, у него проблемы, причина которых связана с его размышлениями. Думал Северус в последний раз обо мне. Но я ничего не делал. Вроде бы. Скорее всего. Блин, что же я наделал-то? Минутку, он же говорил про гроб, может, я кого-то убил? Если так, то все плохо, очень плохо. Я теперь убийца. Не просто финансист-махинатор или аферист, а убийца. Так вот почему Северус так волновался... Меня видели. Причем, скорее всего, эти сволочи из Ордена. Дамблдор приставил. Чертов старик, знает же, что без меня тут все развалится. А теперь... О Господи, мне срочно нужно выпить".

С этой мыслью лорд Малфой почти вбежал обратно в зал и, извинившись перед Лордом, отбыл из зала по состоянию здоровья (психического и финансового), после чего аппарировал прямиком к себе в кабинет. Далее неуверенными шагами подошел к бару, взял коньяк и, усевшись в кресло, отпил прямо из горла. Ему однозначно стало лучше. Новый глоток сделал свое дело, и теперь аристократ чувствовал себя не так плохо. Поэтому он достал из ящика стола газету и коробку с конфетами. Вернее, полкоробки. Ну треть, не меньше.

Уже через десять минут проблемы были забыты, а бутылка коньяка почти опустела. Нет, он не думал, что выпивка поможет, однако других идей не было. В конце концов, если случилось именно то, о чем он думает, все его действия лишь усугубят ситуацию. А так он сидит дома, пьет коньяк, читает газету и не совершает ничего криминального. Так что если какой-либо аврор решит его сдать, доказательств не будет.

Именно в таком состоянии Люциус пребывал, когда прямо перед ним появилась знакомая фигура, на этот раз в восточном наряде. Малфой немного напрягся: в конце концов, это он во всем виноват, так что и отвечать ему. Однако требовать ответа никто ни за что не собирался. Вместо этого джинн подошел к столу и осторожным жестом выудил из рук аристократа полупустую бутылку.

— И по какому поводу пьем? — брезгливо спросил Джаффар, окидывая партнера удивленным взглядом. — Или это страшный секрет?

— Ну почему же секрет? — ответил Люциус грустным голосом. — Все дело в том, что...

Рассказ получился недолгим и даже драматичным. Когда тот был окончен, Малфой ожидал сочувствия или понимания. Но вместо этого его гость... рассмеялся. Смеялся он очень долго и с чувством, но под осуждающим взглядом партнера быстро успокоился и на полном серьезе произнес:

— Прости, я не думал, что тебя это так заденет.

— Действительно, моя жизнь вот-вот скатится в пропасть и я не знаю, как именно это предотвратить. И прекрати скалиться.

— Ну извини, извини, просто я понял, что конкретно Северус в тебе ценит.

— И что же? — мгновенно обострил восприятие Малфой, на памяти которого никем кроме "идиота" зельевар его не называл.

— Ты ценнейшая личность, — с готовностью ответил джинн, понимая, что в данном случае стоит был честным. — Видишь ли, редко можно повстречать человека, который за несколько секунд умудрится выдумать ряд несуществующих аргументов, создать из них цепь логических рассуждений и впасть из-за этого в депрессию, плавно переходящую в запой. Моему внуку повезло, что у него есть такой друг, как ты. И наоборот. Я надеюсь, в конце концов Северус поймет, что не все подчиняется законам сурового логического мышления, так как люди — существа сложные. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да, — ответил раздувшийся от гордости аристократ. — Так и есть. И спасибо за отрезвление. То, что я собирался сказать дальше, не предназначалось для ушей нашего Повелителя. Кстати, где птичка?

— Люциус?

— А?

— Если тебе дороги язык и нос, не называй его так.

— Почему?

— Скажем так, он резко реагирует на это прозвище. А относительно места... Скорее всего, он рыскает по замку, где проходило собрание, в поисках чего-то ценного. Там такого много?

— Да не особо, — пробормотал Малфой, пытаясь вспомнить, сколько драгоценностей могло быть в замке. Память указывала, что довольно много, но размер большей части был слишком велик для попугая. — А те, что есть, слишком тяжелы для нашего друга.

— Не волнуйся, он как-нибудь справится.

— Правда?

— Не сомневаюсь, — пожал плечами Джаффар, после чего отпил из бутылки и, поставив ее на стол, произнес: — А теперь прости, но мне пора идти искать Яго и переться в Хогвартс.

— Думаешь? — поинтересовался Люциус, с некоторым укором рассматривая пустую бутылку, а затем с чистой совестью выкинул ее в открытое французское окно за спиной. Прислушался и услышал громкий писк со звоном разбитого стекла. Да, не очень прилично, но зато он точно знал, что эльф уберет осколки и бессознательное тело другого эльфа. — Он же был несколько обеспокоен, и мне кажется, что сейчас не готов ко встрече с родственниками.

Последовал долгий и крайне многозначительный взгляд, после которого Малфой-старший почувствовал себя очень глупо.

"Так вот что значит родственники, — подумал Люциус, заглядывая в нижний ящик стола. Спиртного там не было, зато была одна из тех коробок, что Драко присылал ему на праздники. Вряд ли там было что-то алкогольное, но правая рука Лорда не могла отрицать, что, несмотря на юный возраст, у Драко определенно был вкус. А значит, подарок должен оказаться стоящим. — Я разговариваю с ним меньше минуты, а уже кажусь себе глупым маленьким мальчишкой с почти полным магическим и полным финансовым образованием, частной и не очень собственностью по всему миру, многомиллионным состоянием и, возможно, отрядом Пожирателей, который подчиняется лично мне. Но лучше от этого не становится..."

— В таком случае, не буду тебя задерживать, — откликнулся Люциус, вставая с кресла и открывая перед гостем дверь. — Если тебе понадобится моя помощь, зови в любое время. Но не по средам. И пятницам. И... воскресеньям.

— Обещаю, что не буду вторгаться в твой досуг. А теперь прощай, надеюсь, что вскоре увидимся, — с язвительной, но такой знакомой улыбкой, ответил джинн, после чего щелкнул пальцами и исчез в облаке красноватого дыма.

— И я тоже, и я тоже, — пробормотал тот, открывая посылку от сына. Внутри были перья. Много перьев. Да, с чувством юмора у отпрыска все в порядке, возможно, даже слишком. В другой ситуации Люциус бы обиделся, но сейчас это было как нельзя кстати. В конце концов, в написании письма сыну перьями, им же подаренными, определенно что-то есть... Поэтому Малфой выудил из стола пергамент, зеленые чернила, конверт и печать рода Малфоев.

Расправив пергамент на столе и прижав его края папье-маше в форме перуанского змеезуба, Люциус достал перо, обмакнул в чернила и написал:

"Дорогой Драко,как мне стало известно, в последнее время ты решил заняться деятельностью, что является потенциально прибыльной. А значит, я могу тобой гордиться..."

Тут Люциус замялся. Вроде бы все правильно, но написанное было несколько развернутой версией предыдущего письма, а это грозило уже обещанными последствиями. Значит, придется написать что-то другое. Интересно, что?

В этот момент в голове аристократа забрезжил лучик надежды. Инстинкт, который дремал со времен окончания Хогвартса, проснулся и теперь требовал свежих чернил. Действуя на автомате, Люциус потянулся к ящику стола, вытащив пачку писем, выбрал одно из них и стал методично его передирать. И все было бы хорошо, если бы Пожиратель не пожелал взглянуть на письмо перед отправкой. Текст оного гласил:

"Преуважаемый Лорд Малфой,я обязан поставить вас в известность, что если вы продолжите действовать столь настойчиво, наша организация будет вынуждена принять меры.

P.S. Люциус, я серьезно, если ты еще раз попытаешься привести биржу к краху, я обещаю, что солью информацию о тебе Рыжему и тогда в твоем особняке вновь проведут серию обысков. Причем я позабочусь о том, чтобы в следственной комиссии были специалисты по финансовым преступлениям. Кстати, прекрати угрожать Совету опекунов или хотя бы объясни мне, зачем тебе этот вонючий гибрид льва, орла и лошади? Вернее, труп оного. Между прочим, это твой сын полез первым, так что ему будет полезно вынести урок. Кстати, мы так и не поймали Блэка, но я чувствую, что он где-то рядом.

P.P.S. Как я и говорил, у нас в школе появилась псина, которая гуляет в полнолуние. А мне запретили носить серебряный нож".

Прочитав это, Люциус скомкал лист бумаги, костеря себя за привычку, после чего перечитал все остальные письма. Тут были счета, письма от Северуса, письма от Лорда, еще счета, финансовые расчеты и еще счета (Мерлин, почему их так много?) и еще пара вещей, которые Люциус тут же сжег. Но ничего подходящего так и не нашлось. Опечаленный аристократ обиделся, ибо тут должно было быть что-то полезное. А еще через несколько секунд понял, что перо сладкое. Это было странно, поэтому он рассмотрел его еще раз и откусил половину. Да, оно определенно были сладким.

Оценив подарок сына, лорд Малфой быстро уничтожил таким образом еще парочку, после чего оторвал кусок пергамента и, черканув пару строк, положил его в шкатулку. Еще одно крайне любопытное изобретение Северуса, создававшее аналогичную каминной сети сеть шкатулок, которые отправляли письма адресату. Единственным минусом было то, что Северус получал копии всех писем. Но это была мелочь, которую можно опустить.

Нововведение снова доказало свою эффективность, ибо уже через три минуты в кабинете появился испуганный Эйвери.

— Что произошло?

— Эмм, ничего. А почему ты так решил?

Вместо ответа Эйвери насупился, выхватил из кармана мантии клочок бумаги и сунул его другу под нос.

— Это мое письмо. Я отослал его тебе. Несколько минут назад. Почему ты так возмущен?

— Посмотри на него повнимательнее, — медленно произнес новоприбывший, поворачивая бумагу обратно. — Если ты ничего не понял, поясняю: человек, который внезапно получает записку "Приходи срочно!" от человека, который несколько минут назад отлучился с собрания по состоянию здоровья, будет крайне обеспокоен. Я бы даже сказал, он будет в панике.

— Знаешь, я не задумывался об этом моменте, — признался Люциус, пожимая плечами и одновременно запихивая письма в стол. — Но забудем об этом и перейдем к сути. Мне нужна помощь. И в данной ситуации лишь ты можешь помочь мне в этом нелегком деле.

— Угу, так и есть, — воодушевленно заявил Пожиратель, понимая, что в данный момент его может ожидать как и сложная ситуация, от которой будет зависеть жизнь друга, так и очередная глупость вроде "помоги мне, я не знаю, что подарить своей жене" или "Эйвори, Эйвори, у меня проблемы, я перепутал день рождения моей жены с годовщиной нашей свадьбы и теперь Белла пытается меня убить. Что делать?". — И что же за дело ты мне предлагаешь?

— Помоги написать письмо моему сыну.

В кабинете повисла неловкая тишина, из-за которой Люциус почувствовал себя виноватым. Он не понимал, в чем именно виноват, но был уверен, что таковая причина имеется. Осталось только определиться, где именно он провинился. И, судя по виду Эйвори, причина этого была в последних событиях.

— Ты злишься на меня за то, что я позвал тебя в вечер пятницы? — предположил Малфой.

— В точку, — угрюмо буркнул тот, всем своим видом показывая, что считает поступок друга как минимум неблагородным. — Хотя чего я ожидал от того, у кого друг — отравитель с девизом по жизни "я всегда прав"? Кстати, чего он сегодня такой хмурый?

— Мерлин, Эйвори, ты говоришь так, будто все остальное время он бегает кругами с радостной улыбкой и одаривает все встречных лучами добра и дополнительными баллами. — Оба мага улыбнулись, представив себе подобную картину и тот ужас, которым это грозило всем обитателям замка. Все же, если к злющему и плюющемуся ядом декану привыкли все, то добрый Снейп будет чем-то наравне с Лордом, танцующим балет в розовой пачке.

— Это да, — согласился Эйвори, отсмеявшись. — Но в этот раз он был действительно мрачным. Может, что-то случилось?

Все, что оставалось Малфою — это глубоко вздохнуть и в мыслях проклясть чересчур заботливого Эйвори. Именно он был неофициальной квочкой их компании, ибо если с кем-то что-то происходило, он был первым, кто это замечал.

— Мне кажется, что у него некоторые семейные неувязки, которые вскоре подойдут к концу.

— А разве у него есть семья? Я думал, он остался один.

— Поверь мне, он тоже так думал, — с улыбкой на лице произнес Люциус. — Но оказалось, что ошибался. Очень сильно ошибался.

— Наверное, он счастлив. Все-таки нашел кого-то, похожего на него.

— Да, скорее всего, у него сейчас счастья полные котлы, — уже откровенно ржал Люциус, одновременно думая: — "Интересно, а если у тебя родственник — джинн, означает ли это, что ты тоже имеешь определенную силу? Ведь если у Северуса есть сила, он может помочь мне с некоторыми делами... или наоборот, если посчитает их неприемлемыми. Надо будет спросить. Но сначала письмо".

— Так ты мне поможешь или нет?

— А ты как думаешь? — буркнул Эйвори, усаживаясь за стол и укоризненно рассматривая бумажный хаос на столе друга. Присмотревшись к некоторым листам повнимательнее, он выудил один из них и прочитал: — "Многоуважаемый Лорд Малфой, напоминаю, что на днях состоится собрание Лиги Землевладельцев, на котором будут обсуждены вопросы первостепенной важности. Мы надеемся, что вы составите нам компанию и приведете свою жену на пятичасовой торжественный прием, посвященный новым членам Лиги. Вас ожидает шведский стол и классическая музыка. Ждем вашего ответа, с уважением, мистер..." Не могу прочитать. Хмм, на твоем месте я бы положил это куда-нибудь в более надежное место.

— Угу, к примеру, туда, где это не найдет жена, — пробормотал Люциус, выхватывая бумагу и засовывая ее в карман, после чего заметил удивление Эйвори и пояснил: — Я люблю официальные приемы, но знаешь, что такое официальный прием с женой? Это означает пятичасовой обет воздержания от алкоголя, светскую болтовню и сплетни, которые я узнал два месяца назад.

— И не забудь про сестру твоей жены, которая обязательно придет, — раздался переполненный радостью голос из-за двери.

— Белла!

— Сестренка, если твой муженек не понимает, как ему повезло, пусть расплачивается за это моим присутствием.

Вместо ответа раздался вздох и в дверь кабинета зашли Нарцисса и Беллатрисса Лестрейндж. И если первую ситуация несколько смущала, то на лице второй была лишь довольная улыбочка. Дабы заглушить скрип зубов друга, Эйвори вымученно улыбнулся и быстро перевел разговор на другую тему:

— Между прочим, сейчас он в поте лица пишет письмо сыну.

— Он? Пишет письмо? — прыснула Белла, даже не пытаясь скрыть сомнение в голосе. — Это тот, кто пишет своей жене что-то вроде "поздравляю с днем рождения, жди" или "буду поздно, прости". Да если бы он был столь же краток в постели...

— Белла!

— Молчу-молчу, сестренка, только не царапайся...

— Так как обстоят дела с письмом? — спросила Нарцисса, обходя Эйвери и вытаскивая из-за пазухи мужа приглашение.

— Дела... обстоят, я написал два варианта, но один не понравился мне, а второй — Северусу. Вот и приходится кропать новый, но, как ты понимаешь, это очень сложно.

— Ну да, ведь сыну писать не то же, что приказы. Помнишь, что я тебе говорила насчет этого раньше?

— Не бегай по лестницам — это опасно, не подбрасывай сына — ему страшно, не ешь шоколад — он вредный, не ссорься с Белли — она моя сестра, — на память продиктовал Люциус, с опаской поглядывая на собравшуюся компанию. Он всегда соблюдал эти правила, по лестницам не бегал (в имении было достаточно потайных ходов), ребенка не подбрасывал (тому больше нравилась левитация), шоколад не ел (после плавления получался прелестный напиток), а что касается Беллы... так это не он ссорился с ней, а она с ним. Однако в данный момент дело обстояло несколько сложнее. — А о чем конкретно ты спрашиваешь?

— О твоих отношениях с сыном.

Малфой, надеясь закончить разговор, начал обдумывать ситуацию. Нарцисса вздохнула и спросила:

— На сколько пунктов изменилась динамика акций твоих филиалов?

— Хмм, сейчас наблюдается некоторое волнение, так что остаточного ответа нет, — после мгновения раздумий выдал Малфой. — Видишь ли, заявление этого Поттера разделило лагерь на две части: те, кто верит ему и те, кто считает его сумасшедшим. Из-за этого строить экономические отношения крайне сложно, но думаю, что мой талант финансиста позволит нам пережить этот кризис и даже извлечь из него прибыль. Хотя мне придется проинвестировать некоторую сумму в Пророк, дабы они поддержали нашу позицию. Думаю, Рита будет в восторге, — с мечтательной улыбкой на лице произнес Люциус, однако, заметив, что все сморят на него как-то неодобрительно, быстро заткнулся и выдавил невнятное: "В общем, все идет неплохо", — сел в кресло для гостей и постарался исчезнуть, прикрывшись газетой. Не сработало. Странно, раньше вроде срабатывало.

— Кто-нибудь удивлен? — донесся сквозь газету голос Эйвери.

— Нет.

— Да не особо.

— Ладно, проехали. Что будем-то Драко писать?

— Предлагаю начать со стандартных фраз поддержки и одобрения, а потом перейти к сути.— Согласен, но мне кажется, что следует сделать немного иначе...

Дальнейшую часть фразы Люциус пропустил, так как понял, что пергамент в надежных руках, а он может заняться чем-то полезным. Например, почитать газету, закусывая при этом сахарными перьями. Да, у них несколько иное предназначение, но он не собирался писать вкусняшкой, которую можно съесть. Разумеется, после ему предстоит разговор с женой, Северусом, а потом с Лордом. Однако Малфой был известен привычкой жить днем сегодняшним, и старательно сии прогнозы игнорировал. Что у него весьма неплохо получалось... По крайней мере, до того момента, как раздался громкий хлопок и до боли знакомый голос провозгласил:

— Люциус, неужели все так плохо?

Услышав голос глубоко любимого и крайне уважаемого Его Темнейшества, правая рука, словно ужаленная, вскочила с кресла и, откинув газету, поклонилась. Одновременно с этим Люциус позеленел, причем так, что почти совпал с оттенком многоуважаемого начальства. Начальство жест оценило и, отвесив вежливый кивок дамам, усадило экономиста в кресло, после чего задумчиво произнесло:

— Да, Северус был прав: ты действительно приболел, вон какой бледный. Нарцисса, чего за мужем не смотришь, он же так и на тот свет отбыть может.

Нарциса вздрогнула, но быстро взяла себя в руки. Судя по короткому рассказу Беллы, Темный Лорд сегодня был на редкость в хорошем расположении духа. Так что можно было слегка отступить от сценария бесконечного почтения:

— Мой Лорд, не сочтите за грубость, но это отчасти ваша вина, — неожиданно ответила она, вставая на ноги. — Я понимаю, что он Ваша правая рука и без него Вам бы пришлось отвлекаться от воплощения Ваших планов, но он не может быть повсюду. К тому же, сейчас он волнуется за своего сына, что, как говорит наш общий знакомый, крайне вредно для здоровья. Вы хоть представляете, как он занят, если ему приходится работать по ночам?

Эта фраза несколько позабавила Повелителя, так как он (и пара Пожирателей) знал, чем конкретно "занят" представитель высшей знати, однако говорить об этом не стал и решил перевести разговор на нейтральную тему:

— Да, я уже давно заметил нечто подобное, поэтому принял меры, — гордо провозгласил Волдеморт, всем видом демонстрируя понимание и снисходительность. — Именно поэтому, начиная со следующей недели, лично ему подчиняется небольшой отряд. Надеюсь, это несколько облегчит его быт. Кстати, а чем вы занимаетесь?

— Пишем письмо дражайшему наследнику, мой Лорд, — тут же ответила Беллатрисса, кидая на аристократа косые взгляды. — Вы же знаете, что наш белокурый друг полнейший импотент в плане развернутых сообщений.

— Да, так и есть, — провозгласил Повелитель, игнорируя скрип зубов подчиненного. — К тому же вы правы, дети — самое ценное, что у нас есть, особенно если они чисты кровью. Для того, чтобы они могли взять флаг в свои руки и возглавить будущие поколения, я лично напишу Драко несколько пожеланий. Есть возражения?

— Нет, мой Лорд!

— Вот и прекрасно, — добродушно заявил Тот-Чье-Имя-Ну-Никак-Нельзя-Упоминать-В-Приличном-Обществе, взял перо и начал старательно черкать на пергаменте. Уже через несколько минут довольный собой Темный Лорд протянул Малфою-старшему лист пергамента. Тот, решив не испытывать судьбу и свою психику, сразу сунул его в конверт, запечатал оный сургучом с родовой печатью, после чего еще немного подумал и поверх адреса написал"Наслышан. Оценил. Горжусь. Отец". Потом он скрутил письмо в трубочку и прикрепил к лапке филина, который тут же был выпущен в окно.

"Ну держись, Северус. Хотел нормальное, развернутое письмо? Получите и распишитесь", — злорадно ухмыляясь, подумал Люциус, возвращаясь в кресло к газете и шоколаду. Денек выдался отличным.