Война Смотрителя (джен)

— Знаешь, почему я не пользуюсь Симфонией постоянно? — тихо спросила Илла.

Я зачарованно смотрю на неё — перед глазами мелькают образы давно минувших времён. Я помню и ту операцию, когда Акнис столкнулся с двумя — как он считал — сильнейшими неверенами. Он сказал, что убил их, уточнил, что вторую — Ластиком. Крайний же Мир… давно его не посещал. Даже тогда — давно. Пустынное место с безмолвной стражей, установленной ещё Творцом. Пустынное, без прорывов хаотиков, без колыбелей тварей Внешних Пределов, вроде неверен и грагатов. Вроде неверен… Нет, я не преисполнился сочувствия, однако не мог теперь считать их поголовно — монстрами.

…всего лишь кричала своей сестре, чтобы бежала! — слезы текут ручьём — вспомнил я. Я знал о феномене сестринства и братства, но никогда не догадывался, насколько это тесная связь. Единственная близость неверен. Насколько искренна была та реакция? И, главное, кто ты такая, Илла Имфоли, Хранящая Симфонию Иллюзий?

— Нет, — внешне спокойно ответил я, неспешно гася внутреннюю бурю эмоций и выводов. Обождёт.

— Ты сможешь понять, — её негромкий, горький смех звучал диссонансом. — Симфония… поглощает… стирает… затмевает… Она больше, чем я, — Облик иссис колыхался, колебался меж десятками образов. — Я спрашиваю себя: ты ли это, Илла, или кто-то другой, частица Песни, занявшая это тело? Ответа нет, — снова негромкий, но усиливающийся, с ноткой истерики. Иссис расплылась синей дымкой, смех стал откровенно безумным… Всё стихло. Печальная, она-Элана стояла передо мной. — С каждым погружением в Симфонию я рискую не вернуться. Но если рискну — Томико не сможет мне противостоять. Ты тоже.

— Акнис? — и отшатнулся от вспышки злобы.

— Акнис! — прошипела она — лицо искажено, как у безумной. — Я покажу ему границы воображения, познакомлю с Симфонией… — жуткий оскал. И вновь резкая, сбивающая с толку смена эмоций. Голос едва слышный, проникновенный, — Скажи, ты умеешь мечтать, Яалш и Андра?

— Сейчас — не знаю, — честно ответил я. — В прошлом — нет.

— Завершённый Яалш не предполагал эфемерных мечтаний? — злой смешок. — То не предначертано Творцом, верно?

— И, знаешь, Илла, — холодно молвил я. — Как бы ты не относилась к Акнису, каким бы ублюдком он ни был — это наш ублюдок. И он умеет мечтать.

— Действительно? — приподнятая бровь.

— Теперь показываю я, — скомпоновал наскоро воспоминания, отфильтровал от лишних ассоциаций и знаний. — Смотри! — и непрерывным потоком обрушил на иссис, ничуть не смутившуюся, жадно поглощающую прошлое.

Двери Большого Координационного Зала распахнулись. Я вошёл. Принизанный Служебными Полномочиями Плащ Тысячи Ритуалов, шпага-атрибут в руках, уверенный, быстрый шаг… Шмыгающие туда-сюда духи, работающие с бумагами или обсуждающие что-то Помощники, степенно сидящие Ключники, даже работяги-Служители — все замерли.

— Я обвиняю тебя, Акнис Дараго, в превышении данных Творцом полномочий, — мой голос разнёсся по всему помещению, квадратному, со стороной более пятисот метров.

Вокруг словно распространялся холод — окружающие ёжились, опускали головы, скорее отходили. Персонал начал покидать зал. Быстро, но не торопясь, будто боясь привлечь внимание. Менее опытные или достаточно уверенные в себе оставались, отходя к стенам, прикрываясь щитами и ритуалами, призывая все доступные Служебные Полномочия. Конечно, сила не уберегла бы их. Только искусство и скорость.

Откуда такая реакция? Эту фразу Персонал успел заучить наизусть. Именно с такими словами Савэри Талиа увольняла «неугодных Старшему Смотрителю». Если неугодны Помощники, то неудовольствие Старшего могло вылиться в понижение, ограничение Полномочий, даже их блокировку, наконец, полностью отобранный атрибут и ссылку в захолустный мир без надежды на возвращение. Открытое недовольство Смотрителя кончалось одним — смертью. На памяти большинства почти всех присутствующих, за исключением совсем уж древних, лично Яалш «выражал неудовольствие» лишь во время Большой Ревизии, о которой даже вспоминали шёпотом.

Акнис не стал бежать. Он вышел в центр Координационного Зала, на открытую площадку-возвышение, мощённую тёмно-серым камнем. Место, откуда проводились важные мероприятия. Я ступил на площадку, полный холодного гнева и уверенности в том, что делаю. То чувство, что называют просто «долгом перед Творцом», «ответственностью за Дом», то, что было краеугольным камнем моего мировоззрения, путеводной нитью, проведшей через десятки эпох, соседствовало рядом с гневом. Гневом — и горечью. Мало мне Аски…

— Я готов ответить на твои обвинения, старый друг, — длинные пепельные волосы сами собой завязываются в косу, а глаза горят. Они всегда горят тем яростным, праведным пламенем, отражая душу, саму суть Акниса. Верный своим принципам до конца. Готовый на всё во имя высшего блага. Один из единиц, поддержавших меня во время Большой Ревизии, разделявший мою точку зрения до конца, но…

— Ты переступил границы, — говорю устало — то усталость в глубине души, усталость и боль от потерь, въевшаяся за долгие годы. И никакой перенос в пси-пассив не помогает. Однако усталость выплёскивается по моей воле — попытка обмануть его, спровоцировать недооценку противника. На самом же деле, я напряжён, как взведённая пружина. — Может, признаешься сам, Дежурный Младший Смотритель?

— Разумеется, — сухой кивок, а левая ладонь сжимает длинный меч. — Да, я признаю, что подчинял души разумных. Я признаю, что поставил под скрытный контроль семьдесят два государства смертных. Признаю, что собирался свергнуть тебя, Яалш. Что же, придётся действовать раньше, чем хотелось бы. Жаль, не подготовился как следует, но… — усмешка.

— Причины! — требовательно бросил я.

— Почему бы и нет, — передёрнул он плечами. — Если победишь, сделаешь ещё одну запись в свой знаменитый «Дневник Отступников», снова подкорректируешь идеологию Персонала? Паранойя и основательность — мы с тобой братья-близнецы. Мне осталось пару шагов, но твоя преданность Творцу… — он скривился. — Однако я понимаю и принимаю. Жаль, что так вышло.

— Зато не понимаю я, — вглядываюсь в малейшие чёрточки его лица, силясь увидеть что-то новое. Нет, никакого влияния Хаоса, мы регулярно проверяемся… Тогда — что?

— Скажи, — наши глаза встретились, и две воли, две системы ценностей, две веры схлестнулись в незримом противостоянии. Будь в его иль моей душе хоть капля сомнений… но иногда случается, что каждый прав по-своему. И не признаёт компромиссов, — Старший, почему ты не любишь их всех, — неопределённый взгляд. — Люди, феи, горгульи, все свободные, не скованные долгом разумные — ты не любишь их, так?

— Не совсем, — не так многие слушают нас, но победа, вернее, устойчивая позиция в этом споре означает куда больше, чем предстоящая схватка. И я, и он готовы, несмотря на внутреннюю уверенность, мы отнюдь не закостеневшие фанатики. Научились адаптироваться. Иначе не стояли бы здесь. Прошедшие эоны многому научили нас, но первое, главное — это меняться, сохраняя суть. И если он предложит нечто действительно стоящее, нечто, что я не смогу опровергнуть сейчас или даже такое, что поколеблется моя позиция и я заберу обвинения назад… — Видишь ли, Творец не заповедовала любить всех. И милосердие она не олицетворяла. Она не ставила нас проповедниками, она всего лишь велела присмотреть за Третьим Домом и сохранить богатство его устройства — от неверен до людей. Мы олицетворяем не развитие, но стабильность.

— Я не согласен, — снова столкновение взглядов и воль. Духовный фон настолько напряжён, что невооружённый взор отмечает блики на краю зрения. — Стабильность. Что ж, это верно. Но стабильность бывает разная. А некоторые состояния, как ты знаешь, более устойчивы. Сейчас эта стабильность на наших плечах. Мы не вечны, но Творец даровала смертным достаточный потенциал — когда последний из нас закроется в Служебных Помещениях и умрёт, он должен быть уверен, что мирам ничего не грозит. Что маги и учёные способны бросить вызов Хаосу и победить его. Разве ты не видишь, Яалш? — его голос гремел на весь зал, и яростная вера пронизывала эти слова. — Большая Ревизия — ты сам затеял её! Улучшение, новое, более устойчивое состояние. Наставниками, учителями, воспитателями должны мы стать — но не сразу. Наш эксперимент показал, что сами смертные не способны уберечь себя от саморазрушения — так почему бы не помочь им? Сначала тайно, потом явно, а потом наши воспитанники подхватят идеи, наконец, когда система станет устойчивой, наша миссия будет завершена!

— Таков твой план, да? — внутри промелькнул и погас интерес. — Возможно, изложи ты всё это явно, лично мне, я бы подумал. Мы бы подумали. Я, Савэри, Тулдор… Те, кто движет Персонал вперёд, наш актив — мы бы нашли решение, удовлетворяющее всех. Компромисс. Теперь же, нарушив запрет на изменение душ, направив Служебные Полномочия на достижение личной власти, неважно, каких ради целей — боюсь, я не могу простить тебе этих жертв. Даже ради прогресса и развития, даже во имя стабильности. Есть некий предел, Акнис, переступив который, тебе уже не будет оправданий. Этический предел. Иногда цель не оправдывает средства. Тем не менее, — с сожалением покачал головой, — считай, что твои идеи рассмотрены и одобрены в целом. Принимая во внимание все смягчающие обстоятельства, я задаю контрольный вопрос: готов ли ты сложить с себя всю набранную власть, полностью откатить все изменения, вернуть миры смертных в первоначальное состояние, сложить с себя Полномочия Дежурного Смотрителя и способствовать расследованию должностных преступлений? — прежде чем он ответил, добавил. — Я понимаю тебя, Акнис и предлагаю исправить ошибки.

— Ошибки, значит, — процедил он. — Откатить изменения, вернуть обратно, одобряешь — и ещё один проект, навсегда погребённый в Служебных Архивах. За опасностью, которую тоже оцениваешь ты, тиран всея Дома. Но не в этот раз. Твоей волей исчез Ирвис, уж не знаю, что ты с ним сделал. Быть может, «уволил», — горькая усмешка. — Ирвис, тот, кто открыл Печати Порядка! Нет, этому пора положить конец. Ты слишком стар, слишком косен, слишком закостенел и тянешь в пропасть весь Дом. Я думал… — вздох. — Я надеялся, что сейчас, что ты сможешь переступить через себя, что вдвоём мы направим Дом в светлое будущее, вырвем из предрассудков, возвысим смертных, исполним истинный долг перед Творцом! — казалось, из его глаз вырываются лучи разочарования, горечи и бешеной ярости. Своим пламенем он отражает сковавший мою душу лёд — мы отличаемся лишь знаком, а чувства те же. Вот только мы не противоположные заряды, чтобы притягиваться, образуя нечто новое, как кварки дают нуклоны, а электроны и нуклоны — атомы. Скорее частица и античастица, готовые уничтожить друг друга во вспышке аннигиляции.

— Да будет так, — киваю я. — Ты сорвался, Акнис, презрел законы наши и смертных. Такой прогресс, развитие такой ценой… Но тебя не убедить, ведь так? — поднимаю атрибут в боевую позицию.

— Так, — зеркально отражает мои действия. — Уверен, будь Она здесь, встала бы на мою сторону.

— Я же уверен в обратном, — увы, это не проверить. Творца нет, Она ушла — и возвращаться не собирается. — Я увольняю тебя, Акнис Дораго.

— Я не признаю твоих решений, Старший Смотритель.

Со звоном тонкая шпага сшибается с длинным клинком — воплощения нашей воли, они не признают физических характеристик, вроде массы и инерции, только силу воли, желания, эмоций, твёрдость духа, вкладываемую каждым из нас. Потому шпага спокойно держит удар меча, что режет с равной лёгкостью и металл, и дух, и стихии, и мистику.

Что такое атрибут? Всего лишь эффектор? Это то, что воплощает волю-представление и дарует восприятие — настолько глубоко и сильно, каков разум, душа его носителя. Что такое реальность для носителя атрибута? Это нечто вязкое, но мягкое, готовое прогнуться под его волей, сломаться и восстановиться, исчезнуть и появиться. Мы с Акнисом стояли на том уровне постижения, когда формы и заклятия, ритуалы и повеления — сливаются в нечто единое. И когда столкнулись наши атрибуты, окружающая вселенная поплыла.

Воля на волю, постижение на постижение, знание на знание, опыт на опыт, интуиция на интуицию. Мы сошлись, изменения закружились невиданным вихрем. Зал вокруг в считанные мгновения успел побывать магмой, вакуумом, ядром звезды и ледяной пещерой. Наши атрибуты равны. Мы равны. Небольшие преимущества Старшего Смотрителя отнюдь не давали мне решительного превосходства. Его давал Старший Универсальный Ключ, но мы оба понимали, что использование прервёт продолжающийся разговор и будет фатально — не факт, что для Младшего.

О, мы говорим, но не словами и не мыслями. Действиями. Ведомые нашей волей, сталкиваются идеи и сущности, мы призываем в помощь тени Долга, Жизни, Веры и Развития, даже Творца! Две аксиоматики, одновременно проходят проверку на совместность, непротиворечивость, разрешимость и полноту. Две картины мира, два мировоззрения — уже не чистая воля определяет этот бой. Наша вера тверда, и площадку захлёстывают образы и символы. Если сейчас моя позиция окажется слабой, то даже полное уничтожение Акниса приведёт к тому, что все зрители встанут на его сторону. Не знаю, когда наш поединок подхватил в танец идей их души. Сразу, полагаю. Двое-трое смогли удержаться, отстраниться, закрыться. Их спас Младший Универсальный Ключ.

— Смотри! — кричит он мне, воздвигая космические города и маготехнические цивилизации, способные без функционала Служебных Помещений создавать и крушить миры.

— Нет, — качаю я головой, и миллиарды гибнущих, теряющих индивидуальность существ встают против Акниса. А следом — зеркальное отражение его образов, но в тёмном свете. Разумные не загоняют неверен в заповедники, но приручают и используют в вечных войнах. Маги действительно крушат миры… и никому нет дела до их создания. Космические корабли сходятся в вечных битвах, а над городами пышет атомный огонь.

— Разве? — ухмыляется он, и, дёргая за невидимые ниточки, Персонал прерывает все войны, лишает людей оружия, и стремительный прогресс направлен лишь в конструктивное русло…

— Ты уверен? — теперь ухмыляюсь уже я, и развитые разумные легко обрезает те нити, обходят ограничения и новые войны захлёстывают Дом. Не только войны — чудовищные эксперименты и антиутопии, где индивидуальность отсутствует как класс. Кто-то из Персонала погиб, кто-то встал на сторону разумных, а последний оставшийся в живых Смотритель с болью в душе отдаёт приказ отключить все населённые миры.

— Уверен, — и над всем этим встаёт фигура самого Акниса, направляющего и ведущего развитие, воспитывающего, обращающего разумных в нечто совершенное…

Грустно улыбаюсь, и Акнис гибнет через пару сотен веков, а разумные вновь становятся на путь разрушения.

— Лучше так? — я побеждаю в поединке, и структура Персонала распадается, не сразу, но спустя сотни тысяч лет, когда мёртв уже я, разумные развиваются сами, и чудовищность предыдущих видений меркнет перед этим «развитием».

— Да, — спокойно отвечаю я. — Потому что им дана свобода, — вот видение меняется, среди хаоса рождаются оплоты порядка, сперва слабые, потом легко гаснущие, но вот, один за другим, они выходят на новый уровень, и смертные встают вровень с самим Творцом. А затем то же самое, но под контролем Акниса… вот только чтобы подняться над собой в этом случае, им требуется меньше времени, зато накал жестокости куда как выше.

Наши позиции сравнялись. Два будущих, два конгломерата идей, две аксиоматики выстроились устойчивыми системами, не в силах сдвинуть друг друга. Что же. Это не единственное, что мы можем противопоставить друг другу.

Духовная энергия, направляемая мной, являла собой максимум. Не силы источника атрибута, нет — максимум, который я вообще мог контролировать. Неистощимое хранилище Плаща Тысячи Ритуалов и дополнительные источники, а также накопители, к которым я подключился, давали полубожественную мощь. Однако не меньшую мощь имел Акнис, по крайней мере, поток его силы сравним с моим, скорей всего, гораздо меньше запас, только вот до истощения мы дойдём через несколько часов. Невероятно большое время для боя. Исход решит искусство.

Сложно описать этот поединок. Мы оперировали силами, способными созидать планеты и зажигать звёзды, наши Младшие Ключи с лёгкостью двигали физические константы, а ритуалы меняли сами природные законы. На этой стадии попытка применить Старший Ключ обернётся самоубийством: достаточно отвлечь толику внимания от сражения, и сместившийся баланс сил распылит моё тело и оболочку души на мельчайшие части. Мы целиком сосредоточены на сражении, вихри духа и воли захлёстывают многострадальную площадку, ритуалы сминают реальность, гнут её в чудовищные фракталы, постоянно меняющиеся…

Я медленно побеждаю. Узоры ритуалов и потоки духа, управляемые мной, неотвратимо теснят Акниса, заключают его в кокон, сдавливаемый со всех сторон. Я делаю шаг, продираясь сквозь изменённую реальность прямо в ловушку. Он знает, что я знаю о ловушке, предполагает, что я знаю и о ловушках, что сокрыты за ней, внутри неё, поверх неё, за пару слоёв реальности от неё… Я знаю. Но сейчас именно я представляю собой Власть и моя совокупная сила — больше. Ловушки исчезают под напором моей воли, а сработавшие скользят по моей защите. Знаю, что он подготовил нечто большее, не медлю. Резкое движение, в которое вложена как бы ни половина доступной энергии. Шпага протыкает его сердце, лишая душу физического воплощения. Акнис-Акнис, привык к искусству, но никак не грубой силе…

— Закройся, именем Творца! — не то мысль, не то слова, не то порыв воли. Его душа, на секунды дезориентированная, оказывается в замкнутой Старшим Ключом сфере. Её он не откроет. Подхватываю прозрачную сферу и, не теряя темпа, обрушиваю свою силу на весь зал. Вовремя. Последняя его ловушка, искуснейший ритуал, не успевает накрыть меня и расплывается в водовороте духовных энергий. Заодно «размываются» все зрители, за исключением пары закрывшихся Ключом.

Столько потерь… Однако ж, медлить не стоит. Нужно поместить сферу с Акнисом в какой-нибудь мир и прекратить его обслуживать. Хотя… нет. Сначала стоит поискать в его душе следы Хаоса. Вряд ли что-то отыщу, однако проверить обязан. И дополнить Дневник Отступников новой записью. Стоп! Тулдор. Найти его и ликвидировать. Самому? Нет, верней дать задание Савэри. Только не сразу, а при наличии прямых доказательств. Как бы «увольнение» Акниса не стало сигналом к новой Ревизии…

— Вот как оно было, — улыбнулась Илла. — Вы делали с реальностью то, что я творю с иллюзией, только слабей. Несколько идей просто потрясающие, — следующее слово у самого уха прозвучало чувственно и одновременно признательно. — Спасибо.

И прежде чем я успел спросить, добавила:

— Думал, я отреагирую на Акниса… мягко? О, он та ещё тварь, — музыкальный смех. — Но этой твари я обязана. Без него не появилась бы Симфония, без Симфонии не появилась бы я, — резко перешла к низкому, холодному голосу. — Это не помешает убить при встрече. Даже поможет, — и вновь звонкий, светлый глас. — Ну как, я сняла напряжение?

Это было не отдыхом, а встряской. И, как ни странно, я действительно чувствовал себя лучше. В ум вернулись искорки творческого задора Андры, а воля-долг Яалша сияла первозданной чистотой. Ещё мне казалось, будто очнулся от долгого сна. Свежесть восприятия и эмоций, лёгкость и ясность мышления.

— Спасибо, — кивнул ей, осознав, что привычная ненависть-презрение-опаска перед в целом неверенами несколько ослабли, а касательно именно Иллы — на порядок. Кроме того, появились некоторые вопросы. — Почему ты хочешь уничтожить всех неверен?

— Во-первых, Симфония — это не я, — пожала она, точнее, три её облика, девочка, старуха и девушка, плечиками. — Во-вторых, ты же не думаешь, что за прошедшие эпохи Песнь не менялась? С каждой Хранящей и с каждым поглощённым ей Симфония растёт. Набирает опыт. Становится более… разумной, — здесь Илла поменяла тон на серьёзный. — Я и так рассказала тебе больше, чем могла себе позволить.

Интуиция отчётливо сигнализировала: она не договорила, и опущенное весьма серьёзно. И не солгала. По крайней мере, прямо не солгала. Однако интуиции в делах с иссис доверять не следует. Поэтому я закончился разговор и отослал Иллу продолжать её работу. А мне пора браться за свою. Стратегическое руководство на мне, как и часть тактического. Следует кое-что проинспектировать и кое-что сделать.

— Томико? — мы стояли на той самой обзорной палубе флагманской лебы, на которой я прощался с Томико в прошлом и приветствовал в настоящем. Здесь было тепло — щиты крепости в мирном режиме поддерживали микроклимат и гасили ветер. В активном они бы перехватывали атаки, но пропускали безопасные воздействия — ещё был боевой режим и режим обороны, а также промежуточные конфигурации. Да, я прошёл экспресс-курс по управлению лебой — пригодится не раз.

— Всё готово, Старший, — ровно ответила она. — «Стремительная», крейсера «Каррен» и «Скорый» ждут вас.

— Что с операцией «Возврат»? — понизил я голос. Рука тянулась потереть лоб — остановил её на полпути. Отвратный уровень самоконтроля.

— Старт назначен на завтра, — ответила Смотрительница.

Секунду я полюбовался ей. Одеяния с широкими свободными рукавами, нечто среднее между мантией, плащом и платьем, ровно такой длины и подгонки, чтобы не мешать движению, гармонировали с её карими, с мягким светом в глуби, глазами. Точёный профиль лица обрамляли уложенные аккуратным пучком тёмно-каштановые волосы. В своё время Томико занимала первое место в неофициальном рейтинге красавиц среди Персонала. А вот Савэри вопросы внешности заботили мало. Савэри… Я потёр лоб и спросил:

— Как подготовка к «Присутствию»?

— По плану, — чёткий ответ и столь же формальный вопрос. — Насколько вероятно, что мы прибегнем к этому варианту?

— Меньше одной трети, — признал я. — Но перспективы…

— И риск, — едва слышно вздохнула она. — Риск слишком велик.

— Поэтому операция состоится только при выполнении всех условий, — что далеко не невозможно.

Я вздохнул, глядя на далёкую землю под нами, частью сокрытую снежно-белыми облаками. Перспектива бы завораживала, не видь я её тысячи раз. Память-память… Я криво улыбнулся. Как бы то ни было, снова не один. За спиной стоит мой флот и моя — ну, не совсем моя — планета. Старые боевые товарищи, коллеги-подчинённые, отправленные в неизвестность, снова со мной.

— Пойду, — решительно отмёл лишние мысли в сторону.

— Илла с тобой? — поинтересовалась Томико, прежде чем я ступил в прямой портал.

— Не знаю, — хмыкнул я. — Но она может быть в нескольких местах одновременно.

Я встретился с капитаном лебы в тактик-зале, полном мерцания мониторов и тихого гула магии.

— Вариас Танга, Старший, — представился он мне. Аккуратно уложенная бородка и усы — чёрные, отливающие синевой, такого же цвета, как и волосы короткой стрижки. Лицо выражало уверенность не без толики азарта. Он не кланялся, в отличие от нескольких операторов, поднявшихся с рабочих мест. — Старший Помощник, вертикаль Аваре, — как будто я не знал. — Эскадра под моим прямым управлением. Приказывайте.

— Наша цель — мир Марао, точнее, его военная инфраструктура и базирующиеся войска. Задача — полная зачистка. Входим за два мира от цели с противоположной от нас стороны, к цели приближаемся магическим путём.

— Сделаем, Старший, — короткий кивок.

Летучая громадина начала движение медленно, степенно. Сначала оно даже ощущалось — инерционный распределитель не сразу вышел на полную мощность. Примерно минута понадобилась лебе «Стремительной», чтобы набрать скорость в семьдесят километров в час. Два крейсера неотрывно следовали перед ней. Как только системы вышли на ходовой режим, а операторы провели тестирование систем, «Стремительная» в резком энергетическом всплеске открыла перед собой прямой портал огромных размеров. Врата были немного больше лебы — оптимум, чуть меньше, и будут проблемы с прохождением, чуть больше, и пришлось бы подключать дополнительные источники или разряжать накопители. Пропустив перед собой крейсера, леба вплыла в иной мир, продолжая разгоняться.

Я удовлетворённо кивнул. Настало время активных действий. Время войны.