Наугад (джен)

— Ничего он не понял, — вздохнул Ильсор, отдавая наушники обратно Ниле. Разговор с генералом был не слишком длинным, но вымотал его так, что хотелось присесть. — Поэтому эвакуируемся во второй раз. Правитель Страшила Трижды Премудрый предложил нам перебраться в пещеры, которые пригодны для жизни. А правитель Фиолетовой страны тоже готов принять часть народа.

— Эвакуация? — переспросил Солдон. — Ильсор, во-первых, нам нужно всё обдумать. Во-вторых, мне кажется, ты всё же неверно понимаешь ситуацию…

— После того, как генерал потребовал, чтобы я вернулся и опять надевал на него сапоги? — усмехнулся Ильсор. — Это сейчас он ещё обескуражен моим отказом, а что будет потом? Он уверен, что выполнил данное ему правителями задание, значит, мы все должны вернуться. Когда мы не вернёмся, он пойдёт возвращать нас силой, потому что ничего другого не остаётся. Это место уже небезопасно…

— И долго мы будем прятаться? — не сдержался Танри. — Я вот говорил с Лин-То и уверен, что он мне ничего плохого не сделает.

— Хочешь попробовать? — ехидно спросил Солто. — Я вот насчёт Лан-Тора не уверен! А Риган насчёт Ар-Лоя и точно. Верно, Риган?

Тот только кивнул. Все знали, что уж Ар-Лой точно относится к тем, кто своего техника считает такой же вещью, как вертолётный трап. С другой стороны, отправился же его искать?

Ильсор снова осмотрел собравшихся вокруг него арзаков и пришёл к неутешительным выводам. Попробовав свободы, многие уже смотрели на прошлое как на страшный сон, который не может присниться снова. Некоторые, кому досталось больше, не питали таких же иллюзий, но они были в меньшинстве, всё же жестокое обращение с рабами среди менвитов не поощрялось.

— Вы расслабились, — возразил он. — По передатчику они могут заверять вас в чём угодно, но защиты от гипноза у нас по-прежнему нет. Вас возьмут на любопытство, доверчивость и чувство ответственности, короче говоря, практически так же, как и в первый раз. Они добиваются того, чтобы вы пришли к ним или указали, где находитесь. Хотите на этот раз и имена свои забыть?

Все молчали, пока он говорил эти страшные слова, а сам Ильсор уже понимал, что впереди его ждёт неизбежное, и чем больше он даёт арзакам время на размышление, тем вероятнее то, что они разделятся. Настоять на эвакуации прямо сейчас? Они послушаются его, но…

Ильсор не выдержал и прислонился к дереву.

— Подумайте хорошо. Хотя бы до вечера, — попросил он. — Если решите — завтра выступаем. И помните, что, хотя я ваш вождь, вы вправе распоряжаться собой как захотите.

Он сам закладывал мину под слаженное устройство их лагеря, но не мог иначе.

— Зачем ты нам такие очевидные вещи напоминаешь? — спросил Аларт.

— Потому что для кого-то они не очевидны, — за Ильсора ответил Солдон. — Я считаю, он прав.

— Послушайте, Ильсор столько для нас сделал! — вмешался Мевир. — А мы отплатим ему чёрной неблагодарностью? Он побывал в столице, обо всём договорился, а мы… Ильсор лучше знает, что нам делать!

— А мы должны его слушаться и молчать! — ядовито отозвался Лойтон. — Ничего не напоминает?

— Я просил подумать, а не спорить до драки, — прервал их Ильсор. — Пожалуйста, парни, только междоусобицы нам не хватало!

— Ладно, — решительно сказал Ниле, вставая с места у передатчика. — Время чего-нибудь перекусить, а тебе, Ильсор, вообще поспать не мешает, синяки под глазами так и светят. Расходитесь, народ, и думайте. Юми, подмени меня, что ли…

— Пойдём. — Айстан взял Ильсора за локоть. — Отоспишься там.

Ильсор, который почти не спал этой ночью, не стал противиться. Отказавшись от еды, он стащил ботинки и нырнул в полумрак шатра.

— Ты же меня вроде побить хотел, — вспомнил он, когда уже растянулся на шкуре.

Потрогав шрам, Айстан устремил в темноту нечитаемый взгляд.

— Это давно было, — сказал он. — Целых три дня назад. Я уже передумал.

— Спасибо, — с иронией отозвался Ильсор и стал укладываться поудобнее. Сон не шёл, тревожило то одно, то другое. Айстан наклонился вперёд, укрыл его одеялом.

— Будешь меня сторожить? — не открывая глаз, уточнил Ильсор.

— Угу. Лон-Гор не жаловался, — сообщил Айстан. — Он не рассказывал?

— Ты его охранял?

— Когда он грохнулся в обморок… Нет, не рассказывал ведь, конечно?

Ильсор подскочил:

— Обморок? Нет, не говорил ничего. Что с ним случилось?

— Лежи уже, — проворчал Айстан. — Всё с ним нормально, проспал полсуток, и всё. Подробности потом, спи.

— Список всех поимённо мне составьте, пожалуйста, — пробормотал Ильсор и даже не уверился, слышал его Айстан или нет.

Забота была тёплой и ненавязчивой, и, поворочавшись, Ильсор почувствовал себя в относительной безопасности и уснул. Когда он проснулся, Айстана рядом не оказалось, а в щель в откинутом пологе было видно, что у соседнего дерева сидят Найдан и Ниле и тихо беседуют, едва не соприкасаясь лбами.

— Добрый день, — сказал Ильсор, выбираясь из шатра и оглядывая свой лагерь, освещённый беллиорским солнцем, лучи которого пробивались сквозь кроны деревьев. В лагере царил беспорядок, который нельзя было назвать рабочим. Солдон что-то помешивал в кастрюле на огне, но смотрел прямо перед собой и вряд ли отдавал себе отчёт в своих действиях. Неподалёку спорили Идер и Ойно. Другие переговаривались, рассевшись то тут, то там, даже с вершины дерева, где положено было находиться часовому, следящему за небом, доносились голоса.

— Уже два раза чуть до драки не дошло, — взволнованно сказал Хонгор, появляясь у Ильсора за спиной и приобнимая его. — Кажется, не надо ждать вечера.

— Пусть каждый выскажется за себя, — кивнул Ильсор. — Для того и список нужен был — отмечать, кто куда собирается.

— Иди поешь, — предложил Хонгор, — а я тогда объявлю собрание через пятнадцать минут, м? На той же полянке будет удобно или нет?

— Да, спасибо, — сказал Ильсор, взял у него пронумерованный список и пробежал глазами.

Хонгор ушёл оповещать всех, а Риган чуть ли не за руку подвёл Ильсора к костру и усадил.

— Солдон, ты чего зеваешь? — сердито спросил он. — У тебя всё разварилось, хочешь опять от Ниле получить?

— Пф-ф! — отозвался тот, встряхиваясь. — Готовлю как умею, потому что нравится процесс…

— А что в итоге будет — так это неважно! — весело отозвался Ниле, прервав свой разговор. Оказывается, беседуя, он ухитрялся присматривать за тем, что делает Солдон.

— Ну, это ты у нас главный кулинар, прости меня, жалкого любителя, — в тон ему ответил Солдон.

— Это что? — спросил Ильсор, с подозрением глядя на бело-жёлтые рассыпчатые кусочки в своей миске.

— Это я нашёл, — похвастался Солдон. — Оно съедобное оказалось, я пока ещё не решил, что вкуснее, сырое или варёное. Но док на всякий случай велел варить.

Ильсор попробовал беллиорский овощ.

— Не знаю, как насчёт сырого, но варёное оно ничего, — признал он.

— Ага, — согласился Риган. — Ты скажи, вы долго через лес-то шли? Он же страшный, наверное?

— Нет, ты что, — ответил Ильсор. — Там всё время на запад, потом, правда, тропа свернула и пришлось прямиком через кусты. Но не страшно, нет. Дальше всё равно на открытое пространство выходишь, где дорога. Часа четыре шли не очень быстро и за это время никого не встретили. Слушай, а ты-то как?

Риган отвёл глаза и виновато пожал плечами.

— Ну, ничего. Уж лучше, чем Эйгард, — с кривой усмешкой сказал он. — Не знаю, то ли лекарство помогло, то ли просто…

— То, что Ар-Лоя рядом нет, — бестактно закончил Солдон. — Ладно, Риган, ты же знаешь, что мы всегда тебя поддержим, если что.

Тот смущённо кивнул и поднялся, видимо, не желая мешать.

Собрались на той же поляне, что и в первый раз, сразу после побега, и Ильсор занял то же самое дерево.

— На повестке дня — вторая эвакуация, — сказал он. — А так как у нас каждый голос важен, то я прошу каждого по возможности высказаться и привести аргументы.

— А какие у нас варианты? — поинтересовался Танри.

— Варианты такие: убежище под землёй, убежище в Фиолетовой стране, кроме того, Страшила Трижды Премудрый дал мне понять, что Изумрудный город всегда открыт тем, кто приходит с добрыми намерениями, — ответил Ильсор.

— Есть ещё вариант остаться здесь, — педантично добавил Хонгор. — Если уж всё рассматривать.

Вперёд выступил Киор.

— Можно я за всех специалистов по естественным наукам скажу? — попросил он. — Нам никакие из этих вариантов не подходят. Фауна этой местности и какой-нибудь другой будут различаться. Что толку сидеть на одном месте?

— Правильно! — поддержал его Тейнерд. — Мы бы уже давно полевой гербарий собрали, но приходится здесь оставаться, потому что на открытое место нельзя выходить. А флора предгорий? До неё-то как добраться?

— Вот да, предгорья! — вмешался Фоле. — Глубоко в пещеры не пускаешь из-за зверей и из-за менвитов, которые могут тем же ходом, что и мы, добраться сюда, так хоть поближе к горам пусти! Мы эту речушку уже десять раз измерили вдоль и поперёк!

Ильсор по себе знал, что спорить с учёным, который чем-то увлёкся, гиблое дело.

— А ты, Киор, не можешь за меня тоже говорить, — печально возразил Арант. — Потому что я тут никому не нужен, и даже телескопа у меня нет. Систему Беллиоры со спутником я уже с орбиты изучил, так что заявляю: мне совершенно всё равно, где быть.

— А я пойду в город, — решительно заявил Дегрис. — Жизнь деревни я уже издалека рассмотрел и описал…

— Не верьте ему, он там беллиорок в бинокль рассматривал! — наябедничал Идер.

— У меня исключительно научный интерес! — возмутился покрасневший Дегрис. Его подняли на смех.

— Тихо, парни! — сказал Ильсор, пытаясь привлечь всех к порядку. — Мы тут важное дело решаем, если вы не заметили.

— А вот я дам вам всем поручение, если кто разбредётся, — добавил Идер, воспользовавшись наступившей тишиной. — Рисуйте карты, спрашивайте у местных названия. Всегда пригодится. Я буду подробную карту составлять, поэтому мне нужен штаб, куда бы стекалась вся информация.

— Целый штаб захотел!

— Я вообще военный картограф! — гордо заявил Идер. — Так что не отлынивайте, пожалуйста, я один не справлюсь.

— Нам-то что делать? — с возмущением вмешался Айстан. — Вам хорошо, вы всё изучаете, а мы — гуляй куда хочешь?

— У них тут вообще электричество открыли уже? — спросил Кайас. — Или нам нужно научно-техническую революцию устроить?

— Ильсор, ты же нас знаешь, мы тут беллиорцам от нечего делать целый город можем спроектировать и построить, — пригрозил Киаш. Ильсор в нём не сомневался: Киаш был таким же специалистом в том, что должно стоять и не падать, как он сам — в том, что должно летать.

— Это у беллиорцев спросите, — посоветовал он. — Наверное, они не откажутся. Механики у них точно есть, я узнавал. Моё мнение таково: я с удовольствием отправил бы вас всех в Пещеру, потому что там нас точно не найдут. Но приказывать я вам не могу, знаете сами.

Втайне Ильсор радовался, что арзаки не боятся высказывать своё мнение и вообще понимают, чего хотят. Лон-Гор рассказал ему, как смешался Рини, когда он спросил его, какой суп ему больше нравится, рыбный или грибной. Не все терялись перед самыми простыми вопросами о предпочтениях, но рассказа Ильсору хватило, чтобы ужаснуться.

— И вот что я скажу, — добавил Фоле. — Мне кажется, что этот наш лагерь надо оставить. Если хотите, пусть будет запасным аэродромом, полностью нашим. Тут ведь были те, кто не собирается никуда идти. Найдутся и те, кто не сможет, так ведь? — Он бросил взгляд в сторону Эйгарда.

Ильсор понял, о чём он: вдруг беллиорцы передумают давать им убежище и придётся снова выкручиваться своими силами?

— Но малочисленный лагерь проще захватить, — заметил он. — Что если перенести его в глубь леса, немного подальше отсюда?

— Это второстепенная задача, — прервал его Солдон. — Сначала давайте решим, кто куда отправится. Мы знаем, что тут есть и опасные места. Риган говорил, что Ар-Лой однажды чуть не столкнулся с гигантской птицей… Риган? Ты где?

— Десять минут назад был тут, — оглянулся Дорен.

— Я здесь, — сказал Риган. Белый, как мел, он стоял у самого края поляны. — Вспомнил, что Солдон забыл кастрюлю с огня снять.

— Всё я снимал, там и огня-то уже почти нет, — буркнул Солдон. — Я говорю, ты про птиц слышал от Ар-Лоя? Где они?

— В горах на севере, — без запинки ответил Риган, нервно пряча руки в карманы. — Так что я бы туда не совался.

Ильсор потёр лоб и вытащил из кармана карандаш и поимённый список.

— Так, давайте по алфавиту, — вздохнул он. — Кто куда, чтобы я знал, где вас искать в случае чего. Адиэ?

Пока он дошёл до Юми, миновал добрый час. Высказав своё мнение и получив отметку в списке, арзаки, как правило, убегали собираться и помогать сворачивать лагерь, и суматоха постепенно становилась рабочей.

Был ещё жаркий беллиорский день, который казался легче под сенью деревьев. Ильсор бегал туда-сюда, командовал, спорил, сверялся со списком, помогал без потерь поделить имущество и иногда завидовал Аранту, который сидел под деревом, нацепив наушники от передатчика, и покусывал травинку. Астрофизик решил остаться вместе с несколькими другими арзаками и хранить место, давшее им приют.

Начало темнеть, когда всё было относительно улажено и можно было отдохнуть.

— Опять Риган куда-то пропал? — недовольно спросил Фоле. — Я как раз хотел у него узнать, не говорил ли Ар-Лой ещё что-нибудь про эти горы. Их, в конце концов, всё равно хотя бы измерить нужно, несмотря на птиц.

— Придёт, — ответил Ильсор, заглянув в список. — Он сказал, что хочет здесь остаться, так что никуда не денется.

Но время шло, а Риган не возвращался.

— Идти искать — по темноте? — сомневался Трини.

— Лучше искать, — сказал Эйгард. — Мало ли. Вдруг он ещё не отошёл от... сам знаешь, чего. А рыдать под кустом всё же лучше в компании, чем одному.

Первые робкие «ау» уже раздались в ельнике, замелькал свет фонарей.

— Ты сидел на месте, может, видел, куда он пошёл? — спросил Солдон у Аранта.

— Да в ельник же, — махнул рукой тот.

— Давно? — вмешался Ильсор, начиная досадовать. Тут суматоха и сборы, а Ригана куда-то понесло на ночь глядя!

— Часа четыре, — задумался Арант. — Ещё был день.

Заколотила сигнальная ложка, и Ильсор вжался в ствол дерева рядом с которым стоял. Зашипели угли, облитые водой, чтобы не было видно красных всполохов, погасли фонари, и буквально через минуту лагерь уже затаился. Может, возвращается дракон, который улетел сразу после того, как утром доставил сюда Ильсора? Но вдалеке послышалось стрекотание вертолётного винта и гул двигателя.

— Разведка, что ли? — процедил Хонгор, обнимая Ильсора. — Ты был прав, похоже, они решили взять своё силой…

— Ву-Инн, кажется, летит, — заметил Мевир, который прятался в тени развесистого куста. — Хотя нет, не он.

— Ар-Лой это, — возразил Найдан, высовываясь из-под маскировочной сетки. — Ты трансмиссию послушай. Вот помянешь, а он тут как тут…

Гул нарастал, и Ильсор зажмурился, прижимаясь щекой к колючей коре. Прожектор пытливо обшаривал кроны деревьев, вертолёт завис прямо над лагерем, и даже чувствовались потоки воздуха, подхваченного винтом.

— Плохо дело! — воскликнул Хонгор. — Мне кажется, он знает, где искать.

Спустя мучительную минуту вертолёт поднялся выше и отправился в сторону гор. Как будто лётчик рассмотрел всё, что хотел увидеть.

— Пронесло, — озабоченно сказал Солдон, выбираясь из укрытия, — но я бы посоветовал всем отсюда убраться, и как можно скорее. Я своё имя забыть не хочу.

Ильсор уже открыл глаза и смотрел на вновь освещённую поляну, но не находил в себе сил, чтобы перестать держаться за дерево, как будто боялся потерять опору.

— Солдон, — сказал он. — Ты точно тогда кастрюлю снимал?

— Я? Да, а при чём тут это? — не понял тот.

— А на собрание ведь все пришли, включая часовых и дежурного у передатчика? И передатчик остался без присмотра, так?

— Ильсор, ещё ничего не ясно! — запротестовал Арант, но тут же сдался: — Хотя да, как же ещё это можно объяснить?

— Риган нас предал! — воскликнул кто-то, но это было очевидно и так.

— Это ведь ты объяснил ему дорогу до поля, где может приземлиться вертолёт, — горько, но без осуждения заметил Ниле. — Да что уж теперь…

Ильсор наконец оторвал руку от такого надёжного, большого и безопасного дерева и сделал шаг вперёд, расправил плечи. Нет, это тоже не сможет его сломить.

— Если для кого-то из вас свобода — это слишком трудно, то я не буду ни удерживать, ни осуждать, ни преследовать. Остальные, надеюсь, тоже, — произнёс он.

— Я бы ушёл, но боюсь, — всхлипнул Иоле совсем рядом с ним. — Боюсь Ман-Ра больше, чем всего остального.

Ильсор кивнул, принимая ответ. Остальные ответили ему мрачным молчанием, и больше признаний не прозвучало.

— А теперь… — начал Ильсор, пока по голосу не стало ясно, что у него в горле застрял ком — от обиды, отчаяния и страха за Ригана. Ар-Лой не станет калечить или убивать, слишком дорожит своим техником, но наказать можно ещё тысячей разных способов, так, что пожалеешь о своём выборе, так, что не захочешь жить. Гипноз они использовать тоже пока опасаются, но один беззащитный арзак среди стаи хищников…

— Теперь нужно перейти на другое место. Хотя бы на ту сторону ельника, чтобы нашли нас не сразу. Я не исключаю, что ночью на нас могут напасть.

Когда, выставив часовых, лагерь кое-как устроился на ночлег на новом месте, Ильсор не выдержал, нырнул обратно в чащу и сел там под ёлку на землю, посыпанную хвоей. Он вождь и должен быть сильным. Так что нечего и думать о том, кто сейчас далеко.

Урфин некоторое время размышлял, соблюдать ли все правила и ритуалы, принятые у менвитов, но в конце концов решил, что не будет салютовать и щёлкать каблуками, как у них положено. Обойдутся, а то совсем забылись со своей военщиной. Генерал вот не забылся, но ему сейчас было не до того, чтобы соблюдать ритуалы.

Баан-Ну страдал. После разговора с Ильсором по передатчику он заперся в своём кабинете и никого не впускал. Урфин подозревал что угодно, вплоть до того, что генерал льёт горькие слёзы. Новоявленного героя было немного жаль, но Урфин вместе с сочувствием испытывал ещё и злорадство.

— Что будем делать, Лан-Тор? — спросил он у самого здравомыслящего своего подчинённого. Тот растерялся, и понятно, почему: раньше с ним начальство не советовалось.

— Мой полковник, — сказал он наконец, — если хотите знать моё мнение, то ничего не нужно делать.

— Как это ничего? — сощурился Урфин. — Он ваш генерал или нет?

Лан-Тор неуверенно оглянулся на Ар-Лоя, который стоял неподалёку и делал вид, что разговаривает с Нур-Каем. Все уже знали, что генерал сложил с себя полномочия, но письменного приказа пока не было. Урфин вообще считал, что решение об отставке было принято в запале и скоро Баан-Ну одумается.

— Да, пока что он всё ещё наш командир, — ответил Лан-Тор, — но я говорю не о служебном, а о личном.

— То есть, когда у человека горе, вы просто держитесь от него подальше, чтобы глаза не мозолил?! — ужаснулся Урфин. — Ну и народ!

— То, что сказал ему этот мятежник… — начал Лан-Тор.

— Молчать, — приказал Урфин как можно более сурово. Втайне он всё ещё опасался, что его приказов не станут слушаться, и неизменно удивлялся, как и сейчас, когда Лан-Тор в самом деле замолчал. — Вы, лейтенант, многого не понимаете, уж поверьте мне. Я старше вас и знаю побольше, ясно?

На самом деле Урфин понятия не имел, сколько живут менвиты, может, наоборот, это Лан-Тор старше его? Но сейчас это не имело значения.

— Вот что, лейтенант, попробую вам объяснить. На мой взгляд, ничего такого страшного Ильсор генералу не сказал, он ещё был довольно мягок.

— Просто объявил, что арзаки нам больше не подчиняются и чтобы мы шли лесом! Хотите сказать, это не мятеж?

— Никак нет, это восстановление нормального порядка вещей, — возразил Урфин. — Как выяснилось, не так уж вы и беспомощны перед лицом бытовых трудностей. Вопрос, кто вас беспомощными сделал? Вот представьте, что всё наоборот.

— В смысле?

Ар-Лой явственно навострил уши и даже сделал шаг поближе.

— Что это арзаки вас поработили, а не вы их.

На лице Лан-Тора отразились неверие и шок.

— Да такого быть не может! — возразил он. — Мы сильнее, вот поэтому…

— Воображения у вас нет! — рассердился Урфин. — Представьте!

Лейтенант некоторое время хмурился, морщился и наконец выдал:

— Не могу, мой полковник. Это что же, я должен буду выполнять любой приказ? Не иметь собственного мнения?

— А сейчас вы не так поступаете? Сейчас у вас своё мнение есть?

Лан-Тор обескураженно замолчал. Ар-Лой и Нур-Кай сделали ещё один шаг ближе.

— Сдаётся мне, арзаки опять оказались умнее и сообразительнее вас, — задумчиво проговорил Урфин. — Ладно, я подожду, пока вы поймёте. А пока пойдёмте, поможете мне залезть в окно.

* * *

Баан-Ну сломал уже пятый карандаш и только тогда одумался. Коварство этой страны не имело предела. Да, правитель выполнил своё обещание. Замок вернулся на место, и ещё до этого пропавшие дали о себе знать. Так что теперь, когда они нашлись, условие было выполнено, и генерал не мог больше ничего требовать от Страшилы. Другое дело, что возвращаться в Ранавир никто не собирался. Арзаки прятались где-то по лесам и плевать хотели на подчинение. Но больше всего было обидно то, каким тоном со своим хозяином разговаривал Ильсор. Куда подевался добрый и предупредительный слуга! Непривычные интонации вызывали у Баан-Ну смятение и ужас. Из милого и домашнего Ильсор стал совершенно чужим, как будто «плюс» поменяли на «минус». В первые минуты генерал подумал, что беллиорцы плетут интриги за его спиной, а на самом деле сами поработили всех и теперь собираются угрожать Рамерии, но что-то подсказывало ему: это не так, Ильсор говорит по собственной воле. Какая воля может быть у раба? Только служить своему хозяину! Ничто другое не укладывалось в голове.

Что-то стукнуло у Баан-Ну за спиной, и он обернулся, хватаясь за пистолет.

Верхом на подоконнике сидел Урфин Джюс и смотрел, поджав губы.

— Тоскуете по любимому домашнему зверьку? — с нескрываемым сарказмом спросил он. Баан-Ну понял и оскорбился:

— Ты что это, назвал моего слугу домашним зверьком? Да как ты смеешь, нахал?

— Вот! — обрадовался Урфин. — Наконец-то вы поняли, что гораздо лучше жить в обществе, состоящем из равных, свободных людей.

— Крамола! — воскликнул генерал, отчаянно цепляясь за последнюю соломинку. — Лучше скажи мне, как вернуть Ильсора обратно. Я столько всего пережил, а он!

Урфин вздохнул и помолчал, только перенёс через подоконник вторую ногу и сел поудобнее. Как будто не знал точно, как начать разговор. Или как будто был в сговоре с другими беллиорцами и размышлял, как не выдать себя.

— Крепко же вы перед ним провинились, раз он вас даже видеть не хочет, — сказал наконец он.

— Я? Провинился? — вспыхнул генерал. — Да я тут чуть не умер! Что ему не так? Что ему не жилось нормально? Сам удрал и остальных подбил! Мятежник, предатель! Да ты хоть знаешь, что по нашим законам ему грозит?

Урфин вздрогнул и насторожился.

— А вы что, это допустите? — осторожно спросил он. Генерал нащупал на столе обломок карандаша и со злостью запустил его в угол.

— Ты что? Только как всё это замять, ума не приложу! Как их всех вернуть…

— И сделать вид, будто ничего не было? — подхватил Урфин. — А сможете? Допустим, арзаков вы переловите и снова заставите подчиняться. А сами как жить будете?

— Обыкновенно, — проворчал Баан-Ну, уже потеряв запал. — Переживать не станем. Что это, дело, что ли, когда лётчики суп варят? Я ради чего тут старался и подвергался всяким опасностям? Да меня чуть не съели!

— Я вам про наши порядки всё объяснил, — сказал Урфин. В его голосе генералу почудилась горечь. — Только вы, как улетите, сразу за старое возьмётесь. Такой мужественный человек, а ведёт себя так низко!

Баан-Ну отвернулся от него и сел, подперев голову руками и устремив взгляд в угол кабинета.

— Ты мне не поможешь, я уже понял, — проговорил он и сам услышал, как измученно звучит его голос. — Вот что, Джюс, окажи мне последнюю услугу и можешь быть свободным.

— Это какую? — судя по звукам, Урфин слез с подоконника и остановился позади генерала. Издёрганный, тот нашёл в себе силы не дрогнуть и не повернуться.

— Перед тем, как уйти в отставку, я хотел бы собрать на совещание высший командный состав, — сказал Баан-Ну без особой надежды на то, что Урфин согласится связаться со своими и передать это беглым полковникам. Но, может, именно тогда, когда они вернутся, всё станет яснее? Что может объяснить арзак? Что он безмозглый и безвольный, куда сказали, туда и пошел? А вот поговорить с кем-то здравомыслящим…

— И на данный момент должностная инструкция не работает, — спохватился генерал на случай, если Урфин сам не догадается добавить, что никого арестовывать за дезертирство он не собирается. Если избавиться от командного состава самостоятельно, так и придётся обходиться беллиорцами…

— Приказ ясен, — кратко ответил Джюс, пересёк кабинет, открыл дверь и исчез в коридоре. Только сейчас генерал понял, что ходит он бесшумно.

* * *

Пройдясь по территории лагеря, Урфин сделал вид, будто придирчиво присматривает за подчинёнными и следит, чтобы всё было в порядке, но на самом деле он так и шарил взглядом по земле, пытаясь найти россыпь камушков. Но гномы то ли были в другом месте, то ли не хотели показываться, и Урфин, подняв руку, пощёлкал пальцами. Вскоре над головой послышался шум крыльев, и Гуамоко устроился у него на плече. Со стороны выглядело так, будто он просто подманил хорошо обученную птицу, а присутствию филина рядом со своим начальством менвиты уже не удивлялись.

— Передай в Изумрудный город, что генерал требует своих полковников к себе, — не разжимая губ, проговорил Урфин и медленно пошёл по дорожке от замка к звездолёту. — Хочет провести совещание. Обещает, что не будет брать их под арест, просто хочет посоветоваться.

— А если обманывает? — спросил Гуамоко, не решаясь взлететь.

— Я тогда что-нибудь придумаю, — пообещал Урфин. — Корабль у них заперт, а освободить из какого-нибудь другого места — это раз плюнуть. Да у них и самих есть голова на плечах, судя по тому, что они сделали. Давай, Гуамоко, не подведи.

— Это когда это я тебя подводил, хозяин? — с обидой ухнул филин и улетел. Проводив его глазами до самого леса, Урфин вздохнул и пошёл заниматься своими обыкновенными начальственными делами — подсказывать, ободрять, хвалить и напоминать, что храбрые воины никак не могут спасовать перед какой-то кашей.

Так он провозился до четырёх часов. Гуамоко давно вернулся, заверив, что передал всё слово в слово дежурной сойке, а она полетела дальше, и уже сейчас послание должно дойти до Изумрудного города. Генерал продолжал страдать из-за чёрной неблагодарности Ильсора и даже отказался от обеда. Лан-Тора Урфин поставил дежурить под окном кабинета, но его уже сменили поочерёдно Ву-Инн и Фе-Май. Менвиты сражались с обычными бытовыми трудностями, а Урфин присматривался к тем, кого знал меньше всего — Бу-Сану и Ар-Лою. Геолог производил впечатление человека вдумчивого и обстоятельного, его сдержанность была естественным складом характера, а не вбитым образцом поведения, и Урфин помимо воли почувствовал к нему симпатию. Сейчас Бу-Сан был занят: перебирал минералогическую коллекцию и укладывал образцы камней в небольшие пронумерованные коробочки. Взгляд Бу-Сана то и дело останавливался на тёмной полосе леса, и Урфин не стал его трогать, поняв, что он занят по-настоящему важным для себя делом. А вот Ар-Лой был молод и имел слишком большое мнение о своей персоне. Приключения же и очередной орден только растравили его жажду быть значимым, и Урфин уже прикидывал, как поставить мальчишку на место и выбить из него всю дурь, но совершенно неожиданно Ар-Лой подошёл к нему и попросил разрешения на вылет. Лётчики и раньше так делали, это было положено по инструкции, а Ис-Кел записывал сведения о каждом вылете в специальный журнал. Урфин заглядывал в него, но не смог прочитать, только различил два почерка и машинально отметил место, на котором обрывались записи, сделанные рукой секретаря-арзака.

— С какой целью вылетаете? — спросил Урфин, не особенно желая препятствовать. Он только предупредил всех, чтобы не смели никому вредить.

— С разведывательной, — объяснил Ар-Лой. Судя по всему, ему нравилось смотреть на начальство сверху вниз, но как он ни старался выглядеть честным и безобидным, Урфин так и не взглянул ему в глаза: мало ли что. — Мы видели пропасть, мой полковник, когда шли в столицу. Её нужно точнее отметить на картах, она опасна.

— Летите, — кивнул Урфин. — Возвращайтесь до темноты.

— Слушаюсь, мой полковник, — кивнул Ар-Лой. Вскоре над лагерем застрекотал вертолёт.

Урфин наведался к генералу, попытался через дверь уговорить поесть, но вскоре плюнул. Взрослый человек, пусть сам разбирается. Проголодается — придёт.

Вернулись добытчики из шахты, но даже известию об изумрудах Баан-Ну не обрадовался. Помня о своём эксперименте, Урфин опять влез в окно и подсунул генералу самый крупный камушек. Бу-Сан и Ар-Лой уже тоже с его разрешения обзавелись такими; геолога пришлось останавливать: он хотел пронумеровать и упаковать, а нужно было носить с собой. Лейтенант же вцепился в драгоценность, как ребёнок в любимую игрушку, и, глядя на него, Урфин в который раз почувствовал горечь.

— Мой генерал, не огорчайтесь, — сказал он, — ваши люди очень рады сокровищам, не расстаются с добытым ни днём, ни ночью…

— Нужны мне эти… — начал Баан-Ну, осёкся, сгрёб изумруд со стола и сунул в карман. Урфин внимательно следил за ним, но в облике генерала не произошло никаких изменений, не оживился взгляд, не расправились плечи. Неужели догадка была ложной? Хотя за то время, пока генерал сидел взаперти, он успел раздобыть ножницы и привести в порядок остатки бороды — вдруг не всё ещё потеряно, и апатия постепенно отступает?

Через полчаса Баан-Ну вышел из кабинета и потребовал себе ужин.

Темнело. Ар-Лой не возвращался. Гуамоко переминался с лапы на лапу, сидя на винте одного из вертолётов: он тоже был взволнован.

— Куда это его понесло на ночь глядя? — приговаривал он. — Ох, хозяин, что-то тут нечисто…

Урфин и сам уже испытывал дурное предчувствие. Хорошо ещё, Баан-Ну не спохватился, где его товарищ по приключениям.

— Летит, — сказал Лин-То, щурясь в тёмное небо, на котором начинали высыпать звёзды. Урфин тоже прищурился против света огней на вертолётной площадке и прожекторов, которые обшаривали периметр Ранавира.

Вертолёт Ар-Лоя опустился точно на своё место, дверца распахнулась, и сердце Урфина пропустило удар, а ноги ослабели. Всё пропало!

— Кто это с ним? — спросил Бу-Сан, который давно разобрался со своей коллекцией и сейчас оказался поблизости.

— Не может быть! — воскликнул Лан-Тор, подбегая. — Это же техник Ар-Лоя, как его там…

Урфин с тревогой смотрел, как Ар-Лой идёт через площадку, подталкивая впереди себя своего техника. Поймал! Но где? Как? В опасности ли остальные? Гуамоко, умница, ну сообрази же, что нужно делать!

Филин снялся с винта и, что-то панически бормоча, опять полетел к лесу — догадался, что нужно передать сообщение в Изумрудный город.

Урфин впервые видел арзака так близко. Он не знал, сколько лет живут пришельцы, но на вид перед ним был молодой мужчина. Взгляд его больших тёмных глаз мазнул по Урфину и вновь уткнулся в землю.

— Вот, — гордо сказал Ар-Лой, рукой в перчатке тыча арзака в спину. — Я нашёл моего техника, а он показал, где их лагерь. А вы переживали!

— Верный же у вас раб, — сказал позади Урфина Ман-Ра с какой-то завистью. Урфин оглянулся и наткнулся на нечитаемый взгляд Бу-Сана.

— Нужно допросить раба, — подсказал Лан-Тор. Урфин больше не оглядывался, слишком уж страшно смотрели менвиты на единственного арзака. Как будто были готовы растерзать.

— Гипноз использовать господин генерал запретил, — с вызовом напомнил Ар-Лой. — Но всё, что нужно, я узнал и так.

— Нужно доложить… — заикнулся Ву-Инн, но Урфин успел оборвать его:

— Нет. Сначала арзака допрошу я. Мне нужно понять, было ли тут вмешательство безумия вещей или нет, а вы в этом не разбираетесь.

Он был готов молотить что угодно, только бы увести парня подальше от жадных взглядов и бесстыдного света прожекторов.

— Иди за мной, — скомандовал Урфин арзаку и поразился тому, как покорно тот выполнил приказ. Какая уж тут последняя услуга, от такого самому хочется бежать без оглядки!

Урфин отвёл техника подальше, так, чтобы их не было видно за разросшимися кустами.

— Тебя как зовут? — спросил он вполголоса.

— Риган. — Техник бросил изумлённый взгляд исподлобья, остановился на нашивках у Урфина на воротнике и добавил: — Мой полковник.

— Как он тебя поймал? — спросил Урфин, боясь за оставшийся лагерь. Если Ар-Лой сумел найти и схватить одного конкретного человека, то так можно переловить и всех остальных.

— Господин Ар-Лой меня не ловил, — тихо признался Риган, теребя край кармана. — Я сам его позвал.

— Что?! — Урфину показалось, что он ослышался. — Ты его позвал? Сам? Зачем?!

— Да, мой полковник, позвал, сам, пока за передатчиком никто не следил и была возможность договориться о встрече. — Риган отвечал внятно и по порядку, как будто не умея ни солгать, ни увильнуть, как будто не имея для этого воли.

— Зачем? — повторил Урфин.

Риган взглянул на него и снова опустил глаза.

— Чтобы мой господин забрал меня оттуда и чтобы всё стало по-прежнему.

Урфин сделал глубокий вдох и выдох, боясь, что сейчас сорвётся и наорёт или отвесит оплеуху.

— То есть ты предал своих ради того, чтобы тобой продолжали помыкать? — спросил он напряжённым от ярости голосом.

— Я делаю то, что мне прикажет мой господин, — ответил Риган уже шёпотом. Руки его дрожали. — Он велел показать лагерь — я показал. Только завтра утром лагеря уже не будет, все собрались расходиться и прятаться в другом месте, — добавил он.

Урфину немного полегчало.

— А Ар-Лою ты об этом сказал? — уточнил он.

— Мой господин об этом не спрашивал…

У Урфина отлегло от сердца ещё немного.

— Так ты хотел, чтобы всё стало по-прежнему? — спросил он. — Тебе что, так легче? Удобнее? Но ты понимаешь, что по-прежнему уже не будет?

Риган медленно кивнул, словно был растерян.

— Я заметил, — сказал он. — Мой господин почему-то больше не велит мне смотреть ему в глаза…

— Вот на что ты надеялся! — догадался Урфин. — Не думать легче, легче подчиниться колдовству и забыть, кто ты есть, так? Только гипноз использовать запрещено приказом генерала, этого ты не знал, вот и расхлёбывай теперь как хочешь.

Молча Риган уставился в землю, наверное, рабам было предписано молчать, пока не спрашивают напрямую. Несколько раз оглянувшись и убедившись, что никто не подкрался, чтобы послушать, Урфин схватил Ригана за руку и притянул к себе.

— Тебя ничто не держит, болван! — прошипел он. — Гипноза больше нет, ты можешь обманывать Ар-Лоя как хочешь, недоговаривать, творить что тебе вздумается, ты можешь бежать в любую минуту…

Не слишком решительно, но настойчиво Риган отнял руку.

— Я не могу без него, — проговорил он.

Урфин отступил, с недоверием глядя в его бледное лицо.

— Что ты сделал, парень… — выдохнул он. — Что ты с собой сделал…

Не теша себя надеждой, что Риган не перескажет их разговор всем, кто спросит, Урфин привёл его назад и сдал Ар-Лою. Давно он себя так паршиво не чувствовал. Если все усилия беглецов пойдут прахом…

— Я так и думал, — сказал он. — Безумие вещей послужило толчком к тому, чтобы арзаки поняли, что вы с ними творите, и решили восстановить справедливость. Дерущиеся лопаты и сбежавший замок — частности. Основные изменения — в голове. Больше вы их не проведёте.

— Да ну, — надменно сказал Ар-Лой, ткнув Ригана в спину. — А этот, значит, одумался?

— Значит, был слишком замучен и испугался свободы, — не моргнув глазом ответил Урфин. — Когда живёшь свободным, нужно брать на себя ответственность за свою жизнь, только далеко не всем это удаётся… — Он не стал ждать, пока до собравшихся дойдёт, что он говорит не только и не столько об арзаках, и добавил: — Вот что, лейтенант: будете Ригана мучить дальше — лишитесь и орденов, и нашивок, вам ясно?

— Мучить? — переспросил Ар-Лой, с удивлением взглянув на склонившего голову техника. — Что значит — мучить?

— Я объясню по ходу дела, что вы делаете не так, — пообещал Урфин. — Что, кажется, скоро отбой?

— Через полчаса, мой полковник, — подсказал Ву-Инн. — Так как насчёт операции по поимке…

Он не договорил: Урфин обернулся к нему, сделав такое лицо, что бравый лётчик осёкся.

— Хотите, чтобы корабль посмотрел на ваше поведение и отправился домой один? — придушенным голосом проговорил Урфин. — Кто только с вами тут возиться будет? Я?

Повисла тишина, и он мысленно выдохнул. С менвитов сталось бы вылететь ночью и внезапно напасть на спящий лагерь.

— Там негде сесть, — вдруг поддержал его Ар-Лой. — Поляны есть, но маленькие, винт можно сломать, я не рискнул.

— Ригана накормить и с дурацкими вопросами не приставать, — распорядился Урфин. — Генерала будить не станем, доложим ему обо всём завтра.

— А про то, что нужно накормить и меня, вы не сказали, — проницательно заметил Ар-Лой.

— Про себя вы не забудете, а про него — вполне, — парировал Урфин. — Всё, расходитесь, марш отсюда.

Менвиты дисциплинированно разошлись; Ар-Лой бросил Ригану короткое «за мной» и направился к кухне. Урфин сдержал улыбку: сейчас арзака будут угощать тем, что приготовили менвиты. Глядишь, не всё еще потеряно, а на примерах понимается лучше…

Взгляд Урфина зацепился за фигуру, склонившуюся над передатчиком. Бу-Сан что-то тихо сказал в микрофон и стащил наушники, увидел подходящего Урфина и встал с табуретки.

— Мой полковник, — ровно сказал он. — Разрешите завтра отлучиться из лагеря на неопределённый срок?

— Для чего? — насторожился Урфин.

— Для исследований горных пород в предгорьях, — невозмутимо соврал геолог. Урфин преодолел опасения и посмотрел ему в глаза. Колдовства не было, взгляд не давил, подавляя волю. Бу-Сан просто смотрел. Задумчиво пощёлкав ногтем по хромированной панели передатчика, Урфин наконец кивнул:

— Разрешаю, идите. — И добавил: — Удачи… в ваших исследованиях.

— Спасибо, мой полковник, — отозвался Бу-Сан. Нет, определённо, ещё не всё потеряно.

Подбирать свитки, беспорядочно валяющиеся возле разворошённой постели, представлялось бессмысленным: всё равно в них не было ничего полезного. Но Лон-Гор слишком любил порядок и не терпел разбросанных вещей.

Феи Стеллы не было, солнце поднималось над Изумрудным городом, на ветвях пышного куста, который рос возле самой беседки, блестели капли росы. Собрав свитки, Лон-Гор встревоженно потёр виски: всё подсказывало ему, что нужно возвращаться в лесной лагерь. Больше они со Стеллой ничего не смогут сделать, как проверить их безумную гипотезу? Косвенные подтверждения были, но экспериментальным путём ничего не решишь, когда речь идёт о магии, в которой и сама фея едва разобралась, а уж он сам… Перенял и так и не понял, как оно работает. Хотя, к чести своей, пытался.

Все записи он оставил в беседке, которая ещё хранила на себе следы магического преображения, и зашагал через сад, на ходу пристёгивая к поясу разрядившийся сканер. Голова так и гудела от мыслей: одна воля подавляет другую, та подавляет третью… Бороться со второй бесполезно, нужно удалить первоисточник. Это уже было похоже не на исследование, а на военный переворот, и Лон-Гору стало холодно. Ильсор боялся кровопролития, но в масштабах экспедиции его легче избежать, а как быть в масштабах Рамерии?

Он так задумался, что не расслышал шорох за спиной, а когда угодил в захват, было уже поздно.

— Не следишь за окружающим, витаешь в облаках, — радостно сообщил Кау-Рук, не спеша отпускать.

— Отстань! — возмутился придушенный Лон-Гор, пытаясь освободиться. — Нарываешься?

— Если только на тренировку.

Кау-Рук отпустил его, заглянул в лицо и присвистнул:

— Да ты спал вообще?

— Часа три, — признался Лон-Гор. — Стелла удалилась в свою страну, хочет проверить какие-то книги, которые нельзя выносить за её пределы. Ты точно не помнишь…

Помрачнев, Кау-Рук покачал головой:

— Не помню. Знаю, что умею, но как и откуда…

— Великий Гван-Ло поделился сакральным знанием со своим народом, — напомнил Лон-Гор, внимательно глядя на него.

— Но тогда он должен был лично встречаться с каждым, а я видел его вживую только один раз…

— И это был приём перед отлётом, — закончил Лон-Гор. — Что-то здесь не то, Кау.

— Хочешь сказать, что нас всех…

— Получается, что да. — Лон-Гор почувствовал, что начинает злиться. — А мы столько лет гордились тем, какие мы молодцы и как ловко всё провернули! Можешь налепить себе ещё один орден — за здравомыслие и несгибаемую волю.

Кау-Рук невесело усмехнулся.

— Но если мы все тоже под гипнозом, то почему на меня он не подействовал?

— Откуда же мне знать? Может, ты забыл посмотреть Гван-Ло в глаза?

Они помолчали, сказать им было нечего.

— Как теперь донести это всё до остальных? — задумчиво промолвил Кау-Рук. — Так, чтобы они поверили? Мне-то точно никто не поверит, тебе — не знаю, а вот…

Они переглянулись.

— Да… — промолвил Лон-Гор. — Кто же знал, что так выйдет. Мон-Со они хотя бы выслушают.

Сам Мон-Со нашёлся во дворе. Пропустить тренировку он не мог и теперь отжимался, а приближённая правителя, беллиорка Энни, сидела на крыльце и считала, внимательно следя за ним:

— Сто пятнадцать, сто шестнадцать…

— Мы отправляемся в Ранавир, — сказал Кау-Рук, и от неожиданности Мон-Со едва не упал животом на землю.

— Что? — спросил он, поднявшись. — Зачем?

— Мириться? — предположила Энни. Лон-Гор присмотрелся к ней внимательнее: судя по всему, она совершенно их не боялась, смотрела открыто, хотя не могла не знать, как опасны их взгляды.

— Мириться? — поперхнулся Мон-Со и с недоверием посмотрел на Кау-Рука. — С кем?

— Не мириться, — пояснил Лон-Гор, — а объяснить, что мы все пали жертвами коварного замысла.

— Не поверят, — отказался Мон-Со.

— Мне не поверят, а вам — вполне, — настаивал Кау-Рук. — Кто тут идеальный полковник, я, что ли?

— Вы же знаете, как моя эскадрилья… — начал Мон-Со.

— Вредный характер и непрофессионализм — разные вещи, — оборвал Лон-Гор, которому хотелось поскорее отправиться обратно в лес. Он думал про Эйгарда, который боялся спать, про Мевира, у которого был возможен рецидив, но больше всего беспокоился за Ильсора.

Раздалось хлопанье крыльев, и на перила крыльца опустилась большая чёрная взъерошенная птица.

— Это Кагги-Карр, — представила её Энни и протянула руку, чтобы погладить. Птица изящно поклонилась и сверкнула глазом, а потом открыла клюв.

— Пр-риветствую! — сказала она.

— Ой! — вырвалось у Мон-Со.

— Вы после говорящего льва ещё удивляетесь? — съехидничал Кау-Рук. — И вам доброе утро, уважаемая Кагги-Карр.

— Какие новости? — спросила Энни.

— Ильсор принял решение о повторной эвакуации, — важно проговорила птица. — В Р-ранавире всё спокойно, генерал страдает.

— Так ему и надо! — торжествующе сказала Энни. — Пусть подумает о своём поведении!

Лон-Гор едва сдержал улыбку. Всё у этой беллиорки было просто.

— Нам нужно уведомить Страшилу о том, что мы уходим, — сказал он. — Можно его увидеть?

— Конечно. — Энни одёрнула платье, посадила на плечо Кагги-Карр, которая ласково коснулась головой её щеки. — Пойдёмте, Страшила никогда не спит и не отвлекается на приём пищи. Говорит, это очень удобно.

Лон-Гору опять захотелось протереть глаза: они попали в какой-то фантастический мир, где страной управляла соломенная кукла, а среди её приближённых были куклы железные и деревянные, а ещё — дети. Он присматривался к Энни уже некоторое время и всё больше убеждался, что они напрасно считают её девушкой — перед ними ребёнок. Ребёнок, чей голос значим при принятии государственных решений. Кто же она такая и кто её спутник Тим?

— Страшила, мы к тебе! — объявила Энни, и её голос зазвенел в тронном зале. Правитель отложил книгу, которую перелистывал, и на его нарисованном лице расцвела улыбка.

— Рад вас видеть, — сказал он. Возле него на столе стояла самая совершенная система наблюдения, и на мониторе с высоты птичьего полёта был виден замок и лагерь рядом с ним.

— Благодарим вас за гостеприимство, — за всех сказал Лон-Гор, — но мы должны возвращаться. Я должен отправиться к арзакам, а Мон-Со принял решение вернуться в Ранавир и объяснить остальным, что произошло и почему теперь жить нужно иначе.

Он нарочно использовал слишком пафосные слова, чтобы быстрее убедить правителя. Плохо зная Страшилу, можно было предположить что угодно; политика — грязная вещь. Вот Ильсор доверял правителю, а Лон-Гор пока не мог себя заставить, хотя всё происходящее говорило о том, что опасности нет. Он понял, что подсознательно сравнивает Страшилу с Гван-Ло, и ужаснулся своим мыслям. С другой стороны, магия здесь являлась в самых разных вещах, и кто бы поручился за то, что у беллиорцев нет и гипноза? Что всё, что творился вокруг, не обман? Но Стелла не была обманом… Или была, только приснилась, а на самом деле…

— Разве Стелла не просила дождаться её? — удивился Страшила. — Задержитесь ещё на полдня, а потом мы снова попросим Ойххо…

Лон-Гор почувствовал едва ощутимое прикосновение к спине, словно кто-то провёл пальцем сверху вниз, и расшифровал: «Согласись, не спорь с правителем». Мон-Со и в голову бы не пришло прикоснуться к другому человеку без острой необходимости, значит, это Кау-Рука тоже мучили подозрения, что всё не таково, каким кажется.

— Нет, она не уточнила, когда вернётся, и ничего не просила, — сказал Лон-Гор. — Но, я думаю, полдня — это не так уж и много.

— Возможно, в своих книгах она найдёт ответ, — добавил Страшила. — Это в моих ничего нет, а Стелла гораздо более мудра и э-ру-ди-ро-ван-на.

Он вышел из-за стола и приблизился, переступая по паркету мягкими сапогами.

— Всё могло быть гораздо хуже, — сказал правитель. — И мы, признаться, уже готовились к худшему и мо-би-ли-зо-ва-ли все силы, чтобы вам противостоять.

Лон-Гор содрогнулся:

— И ваш великан — тоже часть этих сил?

— Не бойтесь, Тилли-Вилли добрый! — засмеялась Энни. — Просто лицо у него страшное.

Никому из них не хотелось проверять.

— Так вот, — продолжал Страшила, расхаживая туда-сюда, — это очень хорошо, что противостояние внутри вашего лагеря обошлось без крови и что дис-по-зи-ци-я так изменилась. Осталось ещё немного…

— Страшила вычитал, что лучший бой тот, который не состоялся, — вмешалась Энни. — И я так думаю, он прав.

Лон-Гор вспомнил, что у Энни всё просто, и не поверил.

— В последний момент может что-то произойти, что не вписывается в наши планы, — сказал он. Неужели правитель об этом не осведомлён?

— Наши цели сейчас — спрятать арзаков, а потом провести работу с менвитами, — не выдержал Кау-Рук. — Со вторым ваш огородник более-менее справляется, насколько я могу судить.

Его глаза так и горели, когда он смотрел на монитор: видно было, что ему не терпится познакомиться с четвёртым полковником, чтобы до конца оценить иронию судьбы. Мон-Со косился на монитор едва ли не с брезгливостью.

— Справляется, — подтвердил Страшила, и Лон-Гору опять не понравился его тон. Он сам знал, что всё нужно менять, снимать влияние гипноза, если оно было, переучивать и помогать, но в устах правителя всё звучало так, будто он не сомневается в том, что живых людей можно переделать так, как захочется. Да, он говорил о переделывании в правильную сторону, чтобы никому больше не вздумалось порабощать других, но не мог бы он говорить так и о создании солдат, послушных своей особе? Лон-Гор напомнил себе, что не следует слишком доверять Страшиле и его приближённым, что бы они ни говорили, и рассчитывать следует только на себя. Но, может, и разделять арзаков не стоит, это опасно?

Поговорив с правителем, он остановил Энни в коридоре недалеко от тронного зала, и махнул своим, показывая, что задержится. Энни смотрела снизу вверх с интересом, не пытаяясь прятать глаза.

— Скажите… — начал Лон-Гор и понял, что сам не знает, о чём хотел спросить. — Неужели вся Беллиора настолько прекрасна?

Энни прищурилась:

— А вы что, всё ещё хотите нас завоевать?

— Вовсе нет, — отказался Лон-Гор. — Но интересно, какова она…

Они немного побеседовали; для удобства Энни села на подоконник и с живостью рассказывала о том, какие на Беллиоре цветы, деревья, какие животные, как люди селятся в городах и деревнях. Постепенно Лон-Гор убеждался, что, хотя она и ребёнок, вытянуть из неё что-то важное так и не получится, зато сам он уже успел обмолвиться про Рамерию, того не желая.

Беллиора находилась на более низком уровне технического прогресса, но недооценивать её жителей не стоило.

Стеллы они не дождались. Раньше неё прилетела небольшая стремительная птичка с острыми крылышками.

— Срочное сообщение от Урфина! — прощебетала она человеческим языком. — Передаю со слов Гуамоко: «Генерал хочет собрать срочное совещание и требует своих полковников к себе. Обещает, что не станет их арестовывать».

Кто такой Гуамоко, Лон-Гор не знал и хотел спросить, но на последнем слове птичка запнулась, голосок её сел. Приближённый Страшилы Тим тут же поднёс птичке блюдце с водой, и та жадно припала к нему.

Вскоре Страшила сам собрал совещание.

— Я полагаю, что это ловушка! — встревоженно сказал он. — Генерал понял, что вы — наши союзники, и хочет лишить нас взаимной поддержки. Он схватит вас и запрёт где-нибудь…

— А мы их освободим! — с горячностью возразил Тим. Лон-Гор уже понял, что Тим ровесник Энни, и простил ему его горячность.

— Если нас запрут на корабле, то…

— Как же, на корабле, — фыркнул Кау-Рук. — Последние пароли у нас есть. Они просто лишат себя «Диавоны», и Баан-Ну не может этого не понимать.

Лон-Гор покосился на Мон-Со, который сидел, сцепив пальцы и уткнувшись взглядом в стол. Их сила могла обернуться и слабостью: дисциплина могла победить здравый смысл, и тогда Мон-Со предпочтёт подчиниться командованию, а не…

Словно почувствовав его изучающий взгляд, Мон-Со посмотрел в ответ, и Лон-Гор ощутил укол совести. Его товарищ изменился, и следовало это признать.

— Мы не можем решать за вас, можем только подсказать, — подвёл итог Фред. Уж его-то приходилось принимать всерьёз, он был взрослым. — Страшила, может, ты откроешь им некоторые секреты нашей… гм… местности?

Правитель задумался, и тут же его голова начала распухать и ощетинилась чем-то, больше всего похожим на иголки.

— Но какие? — переспросил он. — Что птицы и звери у нас разговаривают, вы знаете. В случае, если потребуется срочно что-то передать в Изумрудный город, обратитесь к любой птице. О нашей системе наблюдения вы тоже знаете, мы можем увидеть всё, что захотим, но только днём и на поверхности земли.

— Внимательно присматривайтесь к камушкам, — таинственно добавила Энни. — Они тоже могут вам помочь, если вдруг что.

— А этот ваш огородник? — спросил Кау-Рук. — С ним можно иметь дело?

— Как показала практика, да, — заговорил Страж Ворот Фарамант. — У него бурное прошлое, но сейчас, мне кажется, он на своём месте.

Лон-Гор покосился на монитор. Система слежения как бы в ответ на разговоры про огородника показала его самого. Он стоял перед генералом, протягивая ему какой-то небольшой предмет, едва видный на ладони. Баан-Ну едва смотрел и по виду был хмур и недоверчив.

— Ещё бы! — иронично заметил Тим. — Всегда любил командовать и рвался к власти, сколько от него было бед!

Лон-Гор это запомнил.

— Итак, — сказал Мон-Со, — мы пойдём к генералу, раз он приказывает. Раз ещё не было приказа о нашем увольнении, то мы должны подчиняться.

— Даже если он всё же решил с нами расправиться? — вспыхнул Кау-Рук.

— Во-первых, мы ему не позволим! — рассердилась Энни, хлопнув ладошкой по столу. — Мы друзей не бросаем! Во-вторых, мы вас обязательно спасём!

— В-третьих, вряд ли генерал действительно заманивает нас в ловушку, — подхватил Лон-Гор. — Да вы посмотрите, он же просто не знает, что ему делать! Столько событий и приключений — конечно, он растерян! И ни о каких расправиться речи и быть не может. Как он без нас собирается лететь назад?

— Это ты у нас незаменим, — фыркнул Мон-Со. — А я…

— Поговорим потом, — оборвал его Лон-Гор, снова кляня себя за то, что не удосужился как следует поработать с его психологическими блоками и комплексами, довольствовавшись тем, что Мон-Со научился их прятать получше.

— Прибыла фея Стелла! — объявил один из деревянных стражников, открыв дверь. Лон-Гор вскочил первым, соблюдая рамерийские нормы этикета и надеясь, что они не слишком отличаются от беллиорских. Кажется, не слишком.

Фея свалила на стол груду исписанных свитков, которые несла в руках; Лон-Гор узнал среди них и те, которые он оставил в беседке, и новые.

— Стелла! — радостно воскликнула Энни. — Вы узнали что-нибудь новое?

Стелла устало опиралась о стол.

— Ничего, — проговорила она. — Я обратилась даже к самым древним летописям.

— Мы уже знаем об истории создания этой страны, — разочарованно протянул Фред. — Но там не было ничего…

— Создания? — переспросил Лон-Гор. — Вы хотели сказать, завоевания кем-то и установлении владычества?

В тронном зале повисла тишина, беллиорцы только переглядывались.

— Сказать, что ли… — протянул Фред наконец.

— Что сказать? — не выдержал Кау-Рук, который так и навострил уши. Видимо, их хотели посвятить в самую главную тайну, но не решались.

— Наша страна — волшебная! — объявил правитель таким тоном, как будто бросался с головой в огонь.

— Э-э… — протянул Лон-Гор, в нерешительности глядя то на него, то на Стеллу. — Ну, мы заметили. Говорящие птицы и звери, монитор, который показывает всё, что захочешь… Стойте, вы хотите сказать, что остальная Беллиора…

— Самая обыкновенная, — закончила Энни. — Нет там ни фей, ни ходячих замков, ни драконов, ни живых пугал, ни дуболомов, ни чудесных овощей, и птицы и звери там не разговаривают. И эта страна — одна такая на всей планете. И люди о ней не подозревают, только моя сестра Элли попала сюда случайно, а потом и мы с Тимом…

Лон-Гор откинулся на спинку стула, пытаясь унять бьющееся сердце.

— Ну ты знал, где сесть! — прошипел рядом Мон-Со.

— Я-то что? — оправдывался Кау-Рук. — Вместе же решали. И потом, что бы с нами было, если бы мы прибеллиорились в другом месте?

Думать об этом не хотелось никому из них.

Вкратце им объяснили, как много лет назад великан Гуррикап создал Волшебную страну, окружив её для надёжности пустыней и Кругосветными горами, как наделил зверей и птиц речью и разумом, а людям даровал беззаботную и счастливую жизнь. Как он провёл поставшиеся годы в своём замке, а потом сгинул неведомо куда. Как потом в эту страну явились четыре феи, а ещё через много лет остались только две. Как…

— Да это чудо какое-то, — неверяще произнёс Лон-Гор. С научной точки зрения чудес и магии быть не могло, но, научившись гипнозу, он так больше не думал. — Может, и все счастливые совпадения — это тоже чудо? Почему Мон-Со оказался с нами, почему нашёлся подземный ход, почему мы разгадали Ильсора только здесь и приступили к решительным действиям…

— Мы с Виллиной однажды целых полвека вели диспут о том, обладает ли Волшебная страна своей волей или нет, — сказала Стелла, и Лон-Гор впервые задумался, сколько же ей лет на самом деле. Вопрос было неприлично задавать даме, и он мигом отмёл его.

— Но мы не смогли доказать, что эта воля действительно есть, — продолжала Стелла. — Возможно, что Волшебная страна всего лишь наиболее подходящим способом реализует наши желания. В этом свете задания, которые давал просителям Гудвин, — идея, с помощью которой мы затем провели Баан-Ну, — логически вытекающее поведение, направленное на то, чтобы желания осуществились. Просто для этого нужно делать хоть что-то, а обстоятельства сложатся наилучшим образом.

— Как это было с Элли в первый раз, — добавила Энни.

— Остаётся надеяться, что и для нас обстоятельства сложатся хорошо, — сказал Кау-Рук. — Так получается, нужно поскорее отправляться в Ранавир.

Лон-Гор с тоской поглядел на нежные сумерки за окном. В лесной лагерь он сегодня уже не попадёт, Эйгард будет мучиться кошмарами, Ригана опять не растормошат даже самые ласковые и настойчивые, а ведь там уже сборы идут полным ходом, Ильсор наверняка сбивается с ног… Хоть бы Айстан догадался ему плед принести, хоть бы Солдон вспомнил про таблетки для Ригана, хоть бы Мевир не отступился от Эйгарда!

В окно раздался отчаянный стук, и Тим распахнул раму. Прямо на стол упал комок перьев, едва ли не кверху лапами.

— Что случилось? — закричала Энни. Лон-Гор уже и сам сообразил, что произошло что-то из ряда вон. Опасность? Но какая?

— Менвит украл арзака! — в панике прочирикала птичка. — Они в вертолёте летят в лагерь!

У вскочившего было Лон-Гора подкосились ноги. Если кто-то выкрал Ильсора… Он почувствовал ничем не объяснимое, нерациональное желание убивать и тут же подавил его.

— Ящик-ящик, будь добренький, покажи нам похищенного арзака! — не своим голосом произнёс Страшила, обернувшись к волшебному монитору. Лон-Гор мог поручиться, что все остальные подумали о том же, что и он сам.

Монитор показал бледного Ригана, вжавшегося в кресло второго пилота и пристёгнутого ремнём безопасности так, что казалось, будто он привязан насильно и не сможет освободиться по своей воле.

— Ар-Лой, — бесстрастно произнёс Мон-Со. Равнодушный тон означал, что командир эскадрильи испытывает ярость, которую тщательно душит, и острое желание лично сорвать с подчинённого нашивки.

Взгляд Ригана не был пустым, в нём проскальзывал страх, и изредка он косился в сторону. Значит, Ар-Лой всё же не использовал гипноз, хоть это хорошо.

Пришедшая в себя птичка доложила: сойки в лесу увидели арзака, который шёл по тропе совсем один, всё удаляясь от лагеря, и решили проследить, чтобы с ним ничего не случилось. Арзак вышел на поле, где его уже ждал вертолёт.

Слушая её рассказ, Лон-Гор как наяву видел Ар-Лоя, который небрежно прислонялся к вертолёту и в ожидании поглядывал по сторонам, видел Ригана, который вышел на опушку, едва ли соображая, что делает, видел, как, не доходя до невозмутимого Ар-Лоя пары шагов, он опустился на колени в подсушенную знойным солнцем траву…

— Ещё один повод побывать в Ранавире, — спокойно произнёс Лон-Гор. — И всё выяснить.

Это следовало предусмотреть, а он не предусмотрел. Не подумал, что кому-то будет плохо на свободе до такой степени, что он не выдержит и предаст и себя, и остальных.

— Не спешите, — сказала потрясённая Стелла. — Дождитесь утра, вы должны подготовиться к разговору с генералом.

— Почему он так поступил? — едва не плача, спросила Энни.

— Потому что дурак, — грубо ответил Тим. — Вот и позвал этого… этого…

— Тим! — прикрикнул Фред.

— Но вы же заберёте его оттуда? — с надеждой обратилась Энни к Лон-Гору. — Пожалуйста, заберите! Его же там замучают!

Стелла приобняла её, она, конечно, понимала всё лучше, чем эта открытая и прямолинейная девочка.

— Нет, Энни, — мягко ответила она, спасая Лон-Гора от неприятных объяснений. — Если Риган сам не захочет, мы ничего не сможем сделать.

— Свободная воля, чтоб её! — выругался Кау-Рук и отвернулся от монитора. Ему было тошно, и Лон-Гор его понимал.

* * *

Донесения приходили едва ли не каждые полчаса. Кагги-Карр, сидя на подоконнике, принимала гонцов и отправляла на дежурство свежие силы, под окном стоял нескончаемый птичий гомон, Фарамант записывал время прибытия каждого гонца и сведения, которые он принёс. Волшебный ящик уже ничего не показывал в темноте, а Энни успокоилась только тогда, когда какая-то сова прилетела с донесением, что арзаки обнаружили пропажу, всё поняли и перебрались спать в другое место.

— Как там Ильсор? — с тревогой спрашивала она едва ли не у каждой птицы, но не смогла добиться ничего конкретного. Она понимала, что Ильсор должен быть очень расстроен и напуган… Хотя нет, напуган — это не про него! Ильсор гораздо смелее, чем можно подумать, он уже наверняка всё предусмотрел и больше не допустит того, чтобы арзаки убегали обратно в лапы своих мучителей!

Энни прошлась по дорожке. Свет восходящей луны подсвечивал верхушки подстриженных кустов, но ей не было страшно, она не боялась тёмных силуэтов и шорохов. Что может случиться в Изумрудном городе? Это в Ранавире страшно так, что она, наверное, не смогла бы и шагу ступить, если бы оказалась там. Она не боялась тех менвитов, которые перешли на правильную сторону, но как быть с теми, которые только и хотели опять кого-нибудь поработить? Даже её, пусть они и не знали о её существовании… Энни представила себя и Тима с пустыми глазами, и её передёрнуло. Наверняка заставят готовить еду, чистить им сапоги и всячески унижаться. Бр-р! Отвратительно, нечестно и несправедливо!

— Энни, ты хотела со мной поговорить? — раздался неподалёку голос Стеллы. Фея появилась из ниоткуда, а может, просто тихо пришла по посыпанной песком дорожке.

— Да. — Энни поправила подол платья, от волнения не зная, куда деть руки. — Стелла, я…

У неё перехватило дыхание. Множество вопросов теснилось у неё в голове, и в смятении она не знала, какой из них задать первым. Стелла помогла ей, увлекла в глубь сада, где обнаружилась лавочка, уютно спрятанная от посторонних глаз между кустов с удивительно пахнущими цветами, рассеянными по веткам.

— Ты встревожена, — заметила Стелла.

— Ещё бы, — вздохнула Энни и решилась: — Стелла, а любовь — это как? На что похоже?

Фея внимательно посмотрела на неё, когда она наклонила голову, в её причёске заблестели мелкие драгоценные камушки, и Энни ощутила лёгкий укол зависти.

— Любовь, Энни, это очень сложно и одновременно очень просто, — мягким тоном сказала Стелла. — Это значит, что тебя тянет к одному конкретному человеку. И что ты готова совершить какой угодно подвиг ради него…

— А если не готова? — прервала её Энни. — Если я боюсь?

Стелла вздохнула.

— Я не могу давать тебе советы, — сказала она. — Любовь ведь у каждого своя. У кого-то это ровное тёплое чувство, у кого-то — сравнимое с пожаром. Я видела много людей, которые любили друг друга… И все любили по-своему.

— А когда видишь его, и в груди становится тепло? — спросила Энни. — Когда в реальности он ещё прекраснее, чем…

— Чем в волшебном ящике? — с улыбкой закончила Стелла. Энни задела её улыбка, в ней почудилась снисходительность.

— Ты, может, считаешь, что, раз мне двенадцать лет, то у меня всё не по-настоящему? — заговорила она. — Понарошку? Но если это понарошку, то не знаю, как вы, взрослые, живёте, когда любите по-настоящему!

— Энни, дорогая, я вовсе так не считаю! — воскликнула Стелла. — Всё, что ты думаешь или чувствуешь, настоящее, как настоящая — эта страна! Вспомни генерала: ему ничего не угрожало, но он принёс себя в жертву, не зная, что хранитель не причинит ему вреда. С твоей точки зрения он глуп, с его…

— Ну его! — сердито отозвалась Энни. — Стелла, да я готова на край света бежать, только бы как-то помочь…

— Ты устала сидеть здесь и наблюдать, — согласилась Стелла. — Но прошу тебя, не делай глупостей. Не прошу, умоляю. Ты же фея, Энни, будь мудрее и сдержаннее. Необдуманный поступок может только навредить, и не только тебе.

Энни вздохнула, сложив руки на коленях.

— Ты права, — сказала она, — я устала ждать. Мы летели сюда, готовые вступить в бой, а на деле…

Они помолчали, кусты тихонько шуршали о своём, луна медленно поднималась всё выше и выше, и тёплая ночь окутывала их мягкой темнотой.

— Стелла, а ты когда-нибудь влюблялась? — спросила Энни.

— Несомненно, — с достоинством ответила фея. — Ну, я надеюсь, тебе стало полегче?

Энни вскочила:

— Прости, Стелла, я совсем забыла, что у тебя так много дел…

— Ничего, рада тебе помочь, — ласково ответила та. — Я должна идти, спасибо, что поделилась со мной.

Энни поняла, что ей действительно стало легче.

— Ну, не Фреду же говорить и не Тиму, — фыркнула она и спохватилась: — Стелла, а ты когда-нибудь делала глупости из-за того, что влюбилась?

Стелла помолчала, глядя куда-то ей за спину.

— Конечно, Энни, — ответила она. — Доброй ночи тебе.

— Доброй ночи, — отозвалась успокоенная Энни. Если даже могущественная фея делала глупости, то ей уж точно можно!

Стелла не исчезла, а прошла по дорожке ещё дальше в сад и скоро скрылась в темноте. Присмотревшись, Энни увидела, что за плотной изгородью кустов в беседке горит неяркий свет.

Тёмный потолок палатки нависал сверху и казался тяжёлой каменной глыбой, один вид которой мешал вздохнуть. Риган перевернулся так, чтобы не смотреть на него, и замер, прижав кулаки к губам. В тишине было слышно только дыхание спящего Ар-Лоя, ровное и спокойное, но Риган знал, что стоит ему только привстать, как его хозяин проснётся. И неизвестно ещё, что подумает — может, решит, что это очередная попытка побега? Конечно, как теперь доверять, если он уже сбегал один раз, если больше нет гипноза, который надёжно удержал бы его? Но не удержал же тогда, да и назад он пришёл только потому, что так было надо.

Риган и сам не смог бы объяснить, кому это было надо; он сделал своего хозяина ещё более несчастным, чем он был раньше. Ар-Лой гордился тем, что из всех сбежавших вернулся только его раб, но было видно: он понятия не имеет, что делать теперь. Желая поступить как лучше, Риган только поставил его в неловкое положение. Самый верный, даже вернее Ильсора, которого всегда считали лучшим, но как теперь приказывать?

Всё вокруг казалось ненастоящим, словно сделанным из тонкого пластика. Протянешь руку — и обвалится. Это ощущение было жутким, и Риган зажмурился, чтобы реальность не плыла и не сбивала его с толку. Интересно, Ар-Лой тоже мог оказаться ненастоящим?

В какой-то момент Ригана словно качнуло, и он судорожно вцепился в одеяло, хотя на самом деле лежал неподвижно. Его движение разбудило Ар-Лоя, и Ригану на плечо опустилась его рука: хозяин проверял, на месте ли он. Риган замер, забыв, как дышать.

Едва только прозвучал сигнал, Ар-Лой выпихнул Ригана из палатки, не особо церемонясь. Сам он отправлялся на утреннюю тренировку, и Риган осмелился спросить, что делать ему.

— Иди масло в двигателе проверь, — велел Ар-Лой, встряхиваясь, словно желая прогнать сон окончательно. Риган честно смотрел ему в глаза, но гипноза не дождался, а жаль, он помог бы забыть про всё.

Взяв коробку с инструментами, Риган поплёлся к вертолёту. Хозяин умно придумал: с тренировочной площадки его было отлично видно. Глаза слипались, металлическая панель казалась ненастоящей, и, прежде чем снять её, Риган потыкал в неё пальцем.

Руки ковырялись в двигателе, а сознание почти не участвовало в процессе. Риган думал обо всём, что его тревожило: о том, что натворил, о том, что остальные успеют убежать раньше, чем за ними отправятся, о том, что его наверняка проклинают последними словами, но это ничего, хозяин-то на самом деле рад, и Ранавир — самое безопасное место на Беллиоре, здесь не чувствуешь себя маленьким, чужим, потерявшимся среди огромных инопланетных деревьев. Только без гипноза всё равно плохо: сейчас он бы работал, как машина, не думая об остальных, не чувствуя ни голода, ни усталости. Ар-Лой забыл приказать ему поесть, а ночью он почти не спал. Риган задумался: сейчас, когда он не был под гипнозом, можно ли пойти за едой, потому что так хочется и потому, что на голодный желудок плохо работается, а результат должен быть идеальным? В конце концов, это же на благо самого Ар-Лоя… Риган всё взвесил и никуда не пошёл, ещё расценит как непослушание, а сейчас самое страшное — ошибиться ещё раз. Вина так и глодала его, он был кругом виноват перед всеми; пытался вырваться и исправить ошибку, а вот оно как вышло, Ар-Лой едва смотрит в его сторону и даже не сказал «спасибо» за то, что он вернулся. Хотя и не обязан говорить со своим рабом.

Риган выбрался из-под вертолёта, осмотрел несколько масляных пятен на комбинезоне, взглянул на тренировочную площадку, и вдруг у него закружилась голова, да так, что пришлось ухватиться за стойку шасси. Всё вокруг оказалось таким ярким, что било по глазам: и ровное пространство площадки, и движущиеся фигуры на ней, и громада замка, и «Диавона» позади него, и даже непривычно синее беллиорское небо, — всё было таким отвратительно фальшивым, что он почувствовал тошноту.

Паника схлынула не сразу, и не сразу он понял, что тренировка закончилась.

— Всё сделал? — спросил Ар-Лой, подходя к нему.

— Да, — сказал Риган, опустив голову. Он вспомнил, что раньше отвечал «да, господин», но теперь добавлять было поздно, а Ар-Лой не обратил внимания. Или обратил и рассердился? Риган так и не поднял голову, ожидая грозы, но её не было.

— Иди помоги Ман-Ра на… — начал Ар-Лой, но спохватился: — Впрочем, нет, пока отмоешься, будет поздно.

Риган едва сообразил, что речь идёт о кухне.

Ар-Лой ушёл завтракать; Риган нарочито медленно сложил инструменты, посидел под вертолётом, боясь подняться, чтобы опять всё не показалось фальшивой декорацией. Потом, рассчитав, что господа менвиты уже собрались за завтраком, побрёл на кухню в надежде найти какие-нибудь остатки еды.

Всё было не так, как раньше. Он оказался один и не знал, правильно ли то, что он делает, или нет. Раньше на кухне распоряжался Ниле со своей командой, и иногда к нему можно было заглянуть за бутербродом во внеурочное время, а как быть теперь, Риган не знал. Может, вообще не ходить? Он помялся на пороге и всё-таки открыл дверь.

Риган понимал, что дежурства по кухне выпадают не кому-то одному, но именно в этот момент на кухне оказался Ман-Ра. Про его жестокость ходили смутные слухи, и Риган не знал, чему можно верить, а что — выдумки. Бежать было поздно, Риган съёжился на пороге. Было почему-то трудно посмотреть в глаза, не так, как с Ар-Лоем. Ман-Ра в фартуке и с засученными рукавами смотрелся едва ли не комично, но Ригану было не до смеха, он даже не знал, что сказать.

— Ты, иди сюда, — приказал Ман-Ра, заметив его. — Вот кастрюля, вымоешь. И побыстрее.

Он стащил фартук и бросил его на табуретку. Не посмев ничего сказать, Риган поволок огромную кастрюлю с плиты на стол, дождался, пока за спиной хлопнет дверь, и прямо так, половником, принялся соскребать остатки каши со стенок и дна.

* * *

Урфин волновался. Что там, он нервничал так, что у него взмокли ладони, которыми он сжимал древко метлы. В Ранавире по плану была уборка, и он сам подавал пример, показывая, как нужно подметать дорожки.

Явно увлёкшись, за его спиной Фе-Май махал метлой, и его лицо светилось интересом и азартом. Урфин тайком вытер руки о штаны и искоса посмотрел в сторону периметра. Полковников ещё не ждали, прикидывая расстояние до столицы, но не зная об Ойххо. А те, кто знал, молчали. Генерал всё ещё предавался сну, по своему обыкновению, Бу-Сан ушёл на рассвете, препоручив Урфину на хранение свою минералогическую коллекцию, а Ар-Лой был слишком занят собой и не обращал внимания ни на что вокруг. Мысленно Урфин разрывался между двумя желаниями: он хотел не отходить от него и смотреть, не обижает ли он своего техника, и в то же время — бросить метлу и удрать домой. Он опять был самозванцем, и им воспользовались в безвыходной ситуации. Вот сейчас явятся настоящие полковники и самого его выметут отсюда метлой. Встряхнувшись, Урфин посмотрел на Фе-Мая, который уже вошёл во вкус и работал без халтуры. Нет, это раньше Урфин был самозванцем, а теперь-то его назначил генерал, и письменный приказ имеется, и металлические нашивки вот они, на воротнике. Никакой он не самозванец, просто не свой, просто выглядит словно корявая старая ёлка в окружении мачтовых сосен. От расстройства Урфин едва не смёл какого-то замаскировавшегося гнома. Серый камушек резво откатился в траву, Фе-Май не заметил.

— А скажите, — начал Урфин. — Что вы обо всём этом думаете?

Фе-Май тоже остановился. Передышка была как раз кстати.

— Что думаю, мой полковник? — переспросил Фе-Май. — Да странно оно как-то. Вот этот Риган — ну что с ним делать-то? На него одного всё не свалишь.

— Ар-Лой зато горд и доволен, — подлил Урфин масла в огонь.

— Ну… — протянул Фе-Май не слишком уверенно. В распахнутом вороте его мундира виднелась цепочка, на которой висел кое-как оплетённый оправой изумруд. Урфин заметил его только что.

— Что — ну? Хотели бы вернуть своего техника?

— Сиора? Ну только если он нормальным будет, а не как этот.

— Нормальным? Это как? — заинтересовался Урфин. Фе-Май воззрился на него с удивлением.

— Чтобы был адекватным, не потерянным, весёлым, приветливым… А то что это — не по себе даже.

— Вы не подумали, что у Сиора может не быть поводов для радости всякий раз, когда он на вас смотрит? — начал Урфин, прекрасно понимая, что один не справится. Нельзя сто сорок раз проговорить одно и то же.

— Но я его… То есть, был. Теперь-то он наверняка обо мне и думать не хочет, — не слишком уверенно сказал Фе-Май. — Нет, если бы он вернулся, я бы обрадовался…

— Вам понравилось? — спросил Урфин, указывая на чистую дорожку позади них. Фе-Май оглянулся.

— Э-э… Чище стало, — признал он.

— Это вы сделали, своими руками, — принялся Урфин добивать. — Что, плохо?

Фе-Май пожал плечами:

— Да нет, хорошо, наверное. В условиях чрезвычайной ситуации за какое только дело не возьмёшься.

— Не врите, Фе-Май, это недостойно воина, — решительно сказал Урфин. — Вы довольны и боитесь признаться. Как же, чёрная работа. А хорошо, когда все о мусор спотыкаются?

Даже если Фе-Май и не подозревал, что он доволен, сейчас наверняка начал прислушиваться к себе.

— Нет, не хорошо. Непорядок.

— Вот именно. Из этого следует, что подметать нужно не потому, что я так приказал, а потому, что иначе вам и вашим товарищам будет неудобно, кто-нибудь споткнётся, да и вообще, что за дела, когда по лагерю мусор валяется?

— То есть как это? — не поверил Фе-Май. — Вы хотите сказать, что в основе всего должен быть не приказ, а что? Как это — когда без приказа?

— А вот так, — не растерялся Урфин. — Ваша свободная воля. Ну, Фе-Май, я наблюдал за лучшими представителями вашего народа. Вам свойственно исключительное внимание к себе самим. А вам будет хорошо, если вы будете знать, что ваш товарищ кубарем полетит по этой дорожке и расквасит нос? Или что из-за вас кто-то останется голодным?

На лице Фе-Мая отображалась работа мысли.

— Не расквасит, — возразил он, — мы тренированные, даже штатские. Нужно просто сгруппироваться и принять удар на…

— Фе-Май, я для примера! — Урфин закатил глаза. Никакого воображения! — Понимаете, вы делаете что-то полезное для других, чтобы в конечном итоге хорошо было лично вам. И если так будет делать каждый…

— То мы обойдёмся без арзаков? — осенило Фе-Мая.

— А я про что! — возликовал Урфин. — Они думали, что сейчас вы умрёте от голода, холода, побьёте вертолёты…

— Да сейчас! — возмутился Фе-Май. — Не дождутся! Подлые изменники! Менвиты сильнее обстоятельств, мы справимся со всем, что…

— В чём я убеждаюсь всё больше и больше, — с гордостью сказал Урфин. Ему хотелось бросить метлу и кататься по дорожке от смеха, и только чудом он сдерживался.

Он не знал, в чём было дело, в изумрудах ли, или в его собственном даре убеждения, но Фе-Май явно что-то пересмотрел в своей жизненной философии. Если бы вот так же добраться и до Ар-Лоя…

— Идут! — крикнул часовой с вышки, и Урфин почувствовал, как у него заколотилось сердце.

— Пойдёмте, посмотрим, — сказал он и взял метлу на плечо. Фе-Май тут же скуксился, и Урфин понял, почему: ведь возвращался и командир эскадрильи. Он сообразил и что менвиты понятия не имеют, что делать. По их логике, трое полковников были предателями, но формально никто с них звание не снимал.

— Эскадрилья, стройся! — гаркнул Урфин, опять гадая, послушаются его или нет. Штатские — ладно, хоть и они были дисциплинированны, главное — военные, от них зависело больше.

Эффект неожиданности возымел действие, и Урфин и опомниться не успел, как три с лишним десятка человек ровным строем стояли вдоль дорожки, ведущей от ворот периметра. Дисциплина — святое дело. Защиту сняли, ворота открылись, и Урфин наконец-то увидел тех троих, что оказались самыми порядочными менвитами, и попытался угадать, кто есть кто. Раньше он знал только имена.

Он взял метлу поудобнее и приготовился встречать порядочных людей со всей доступной ему вежливостью.

— Эскадрилья, смирно, — приказал один из троих, остановившись у начала строя. Урфин сделал логический вывод, что это Мон-Со. Второй из менвитов почти не смотрел ни на кого; его взгляд обшаривал окружающее пространство, как будто он искал кого-то и не находил. Но Риган сейчас был на кухне, Урфин это знал доподлинно. Он встретил любопытный и озорной взгляд третьего и посмотрел в ответ без опаски, вспомнив, что Кау-Рук, по свидетельствам сослуживцев, никогда не пользовался гипнозом. Лон-Гор не увидел Ригана и тоже посмотрел на Урфина, куда более серьёзно, почти что подозрительно. Тот понял, что пора что-то делать.

— Лейтенант Лан-Тор, доложите обстановку, — хриплым от волнения голосом приказал он.

— За время вашего отсутствия чрезвычайных происшествий не было, — заученно сказал Лан-Тор, сделав шаг вперёд. — Нарушений периметра не… — Он сбился. — Нарушение периметра зафиксировано одно — от нас ушёл замок. Под командованием полковника Джюса нами были проведены хозяйственные работы, в частности, окрашивание вертолётов и «Диавоны». Моральный настрой участников экспедиции остаётся высоким.

— Вольно, — приказал Мон-Со и первым приветствовал Урфина. Вслед за ним руки вскинули остальные двое, и Урфин не без гордости отсалютовал им метлой.

Зря он боялся. Похоже, теперь все проблемы они разделят на четверых.

* * *

Беллиорец Джюс понравился Лон-Гору почти тут же. Он держал свою метлу с таким достоинством, как будто это был скипетр, при этом не возникало сомнений в том, что он вполне может пустить её в дело, если речь пойдёт о неповиновении. Немного сутулый, с длинным носом и мозолистыми руками, он производил впечатление человека, знающего, чего хочет от жизни.

— Урфин Джюс, — представился он, когда Мон-Со отпустил свою эскадрилью и велел заняться делом. Лон-Гор назвал себя и своих спутников; Джюс кивнул, видимо, и так уже определив, кто есть кто.

— Генерал ещё спит, — сказал он. — Но я его сейчас растрясу. Хотел совещание — он его получит.

— Лучше я сам его разбужу, — воодушевился Кау-Рук. — Вот он обрадуется!

Лон-Гор представлял, как обрадуется Баан-Ну, увидев своего самого нелюбимого подчинённого, но не стал мешать.

— Риган на кухне, — как бы невзначай добавил Джюс и в глазах Лон-Гора практически оправдал себя.

Как бы ни было интересно, Риган был важнее. Едва ли не бегом Лон-Гор преодолел расстояние от ворот до кухни, по пути вспоминая, какие таблетки есть в сумке, и дёрнул дверь на себя.

Его приветствовал металлический стук, и Лон-Гор тут же определил, от чего: это Риган от неожиданности выронил в кастрюлю половник, который только что облизывал.

— Доброе утро, — сказал Лон-Гор, не двигаясь с места, потому что не хотел пугать. Риган и так, поняв, кто перед ним, отскочил к стене. — Как вы себя чувствуете?

Беглый техник промолчал, опустив глаза. Лон-Гор сделал пару шагов к нему поближе, заглянул в кастрюлю и догадался, что Риган подъедал остатки.

— Я думаю, вам нужна помощь, — продолжил Лон-Гор, не подходя слишком близко, чтобы не пугать ещё больше. Похоже, это будет труднее, чем с Ильсором: тот для глубоко законспирированного вождя раскрылся и доверился практически мгновенно. — Мне нужно осмотреть вас в лазарете, поэтому идите за мной.

Риган сжался и дрожал, и уставший от проблем Лон-Гор не выдержал сам. Риган послушно поднял голову, стоило только коснуться его подбородка.

— Вам ничего не угрожает, — заверил Лон-Гор, подкрепляя свои слова гипнозом. — Идите за мной.

Уже на улице он испытал острый приступ вины: сначала Ильсор, но там нужно было добраться до источника проблемы; потом Эйгард, но там требовалась срочная помощь; и вот Риган, и нужно, чтобы он просто спокойно дошёл до лазарета, а не рыдал и вырывался… Так было проще, чем уговаривать и успокаивать одними словами. И что будет потом? Где принципы и этический кодекс, выработанный за годы? Вода камень точит… Лон-Гор клятвенно пообещал себе, что больше не поддастся слабости.

Путь до лазарета показался бесконечным. Риган покорно плёлся позади, как и положено хорошему рабу.

Лон-Гор открыл дверь, пропустил его вперёд, отметил, что в лазарете ничего не трогали, и даже путешествие замка по стране никак не сказалось на обстановке.

— Садитесь в кресло, — попросил он Ригана и поскорее сунул сканер в гнездо для подзарядки. Риган сел, и только тогда приказ начал рассеиваться, Лон-Гор понял это по его глазам.

Лон-Гор щёлкнул выключателем, и Риган отпрянул от направленного на него яркого света. Но затем он немного привык и даже стал отвечать на вопросы. Голос его был жалким и слабым.

— Как это — ненастоящее? — уточнил Лон-Гор. Судя по тому, что Риган говорил, без таблеток тут было не обойтись.

— Как пластмассовое, — пояснил тот, обхватывая себя за плечи. — И от этого страшно.

— Я тоже ненастоящий?

Посмотрев на него некоторое время, Риган признался:

— Немного.

Отойдя к шкафам, Лон-Гор вытащил всё необходимое, потом принёс воды запивать таблетки.

— Почему вы меня не спрашиваете… о другом? — не выдержал наконец Риган. Глаза его лихорадочно блестели. — Я же предатель.

— Я не могу вас судить, — спокойно ответил Лон-Гор, не показывая, что его пробрала дрожь. — Не имею права осуждать ваш выбор, понимаете? Это неважно, что вы сделали. Сейчас у вас развивается психоз, и его нужно купировать, это всё, что меня волнует. Пейте таблетку и давайте левую руку.

— Спать хочется, — пробормотал Риган после необходимых процедур. Уколов он, как выяснилось, не боялся. — Как там… — начал он и осёкся.

— Всё хорошо, — ответил Лон-Гор, поняв вопрос. — Не переживайте, ваше предательство на самом деле никому не повредило.

Риган глубоко вздохнул, как будто сбросил с плеч тяжёлый груз.

— И что мне теперь делать? — спросил он. Хороший вопрос, и как отвечать на него человеку, который предпочёл рабство свободе?

— Что хотите, — равнодушно ответил Лон-Гор, внимательно следя за реакцией.

— Как это — что…

Глядя на него с недоумением, Риган попытался сползти с кресла, но замер на середине движения.

— А вот так, — пояснил Лон-Гор. — Вечно от этого бегать не выйдет, Риган. Гипноз под запретом. Вы хотели не думать и не распоряжаться собой — не получится. Вот и выкручивайтесь.

— Но Ар-Лой, — заикнулся Риган. — С ним-то как? Я вернулся, чтобы служить ему…

— Так служите, кто мешает? Тащу я вас отсюда, что ли? — с наслаждением сказал Лон-Гор. — Хотите служить — договаривайтесь.

Глаза у Ригана стали размером с блюдца.

— К-как это — договариваться? — спросил он. — Вместо гипноза — честное слово?

— А что вас не устраивает? — удивился Лон-Гор. — Обстоятельства, максимально приближённые к прежним.

С трудом Риган перевёл дух.

— По-другому всё равно не получится, — добивал Лон-Гор.

— Но вы же только что…

— Это я, мне можно. А вот лейтенанту — нет.

Ошарашенный Риган только таращился на него, доверчиво и испуганно. Слабый, запутавшийся человек, которому нужна была помощь.

— С Ар-Лоем я поговорю, — добавил Лон-Гор. — Вам — вот эти таблетки утром и вечером до еды. Возможна сонливость, но иначе не выйдет.

Он отдал блистер Ригану. Хорошо, что вышел какой-никакой диалог. Риган мог вообще замкнуться и не идти на контакт.

— Ну, если вам больше ничего не кажется ненастоящим, ступайте и позовите ко мне Ар-Лоя, — попросил Лон-Гор.

— Слушаюсь, го… мой полковник, — пробормотал Риган и выскочил за дверь, как ошпаренный.

Ар-Лой явился сразу, и лёгкая усмешка пропала с его лица, едва только он наткнулся на взгляд Лон-Гора.

— Так значит, вы считаете себя избранным, а арзаков — существами неполноценными, не способными позаботиться о себе? — с ходу начал Лон-Гор, даже не предложив лейтенанту присесть. Тому пришлось стоять перед ним, вытянувшись, словно в строю.

— Так точно, мой полковник, — ответил Ар-Лой, видимо, нутром почуяв, что спорить себе дороже, а отвечать надо по уставу.

— Хорошо, но почему же вы сами в таком случае не заботитесь о своём технике? — вкрадчиво спросил Лон-Гор. — Риган ходит голодный, больной, на грани психоза, а вы? Что вы делаете в это время? Вы вообще на него смотрели? Вы что, не можете сообразить, когда человеку плохо?

— Я… — начал Ар-Лой.

— Молчать, — не повышая голоса, приказал Лон-Гор. — Отвечать будете, когда я разрешу. Итак, вы пренебрегаете своими обязанностями, не видите ничего дальше своего носа. Я смотрю, осознание собственной важности ударило вам в голову? Ещё один орден захотелось? Пока что обойдётесь выговором с занесением в личное дело, вам ясно?

— Так точно, мой полковник, — побелев от злости, процедил Ар-Лой. Лон-Гор сделал паузу, нарочито вздохнул и понял, что можно сменить тактику.

— Что с вами делать, лейтенант? — спросил он. — Садитесь же, не стойте столбом.

Ар-Лой, который было настроился на то, что разговор окончен, присел на край стула и сложил руки на коленях.

— Я понимаю, диагностировать психоз вы бы не смогли, — заговорил Лон-Гор уже другим тоном, таким, чтобы Ар-Лой услышал в его словах не гнев, а усталость и желание помочь. Чтобы не остался врагом. — Но повнимательнее к Ригану присмотреться кто мешал? Он ради вас предал свой народ, ради вас одного, понимаете? Не ради идей Гван-Ло, а только ради вас. А вы на него даже не взглянули повнимательнее. Вы хотя бы представляете, каких сил ему стоил побег к вам?

Ар-Лой молчал, глядя в сторону, уголок губ едва заметно подрагивал.

— Гипноз под запретом, и я согласен с генералом насчёт этого, — продолжал Лон-Гор. — Но Риган так и не смог приспособиться к новым условиям. Даже у вас получилось лучше, чем у него. А он перегибает палку. Вы понимаете, что он не пойдёт есть, пока вы ему не прикажете, пока об этом не вспомните? А вы видите только себя. И где ваша ответственность?

— Что с ним? — спросил Ар-Лой.

— Он в таком состоянии, из которого можно вывести только медикаментозно. — Лон-Гор пожал плечами. — Я дал ему таблетки, их надо пить утром и вечером, и они вызывают сонливость. — Он так красноречиво посмотрел на Ар-Лоя, что тот кивнул, поняв, кто будет контролировать лечение.

— А иначе что?

— А иначе — психоз, дереализация, деперсонализация, и в таком состоянии можно натворить всё, что угодно, — пояснил Лон-Гор. — Из желания это состояние прекратить, любой ценой, понимаете?

Ар-Лой дёрнулся, как будто хотел вскочить и бежать разыскивать Ригана немедленно. Решив, что уже достаточно напугал и надавил, Лон-Гор закончил:

— Хотел бы вам напоследок напомнить, что от вас в прямом смысле зависит жизнь вашего техника. Ну вдруг вы ещё не поняли? Так что вам придётся как-то дальше распоряжаться — собой и отчасти им.

— А почему им — только отчасти? — тут же среагировал Ар-Лой.

— Потому что гипноза нет. Даже когда он был, мы распоряжались арзаками далеко не полностью. Так что, видимо, теперь вам придётся вырабатывать какие-то условности, как-то договариваться, если оба хотите, чтобы всё осталось по-прежнему.

— Я это обдумаю, — пообещал Ар-Лой. — Разрешите вопрос?

— Разрешаю, — кивнул Лон-Гор, гадая, что он может спросить.

— Как я могу вам верить, если вы ушли с бунтовщиками? — рубанул Ар-Лой, разом перечёркивая всё, что было сказано до этого.

— Я ушёл с теми, кому был нужнее, — мягко произнёс Лон-Гор. — И отправлюсь к ним и сегодня. Ведь то, что происходит с Риганом — ещё ничего… — Он многозначительно прервался, пусть Ар-Лой сам додумывает. — Понимаете ли, иногда жизнь оказывается сложнее правил и инструкций. Если сомневаетесь, спросите у Мон-Со.

Командира эскадрильи не любили, но то, что он ревностно и педантично относится к своим служебным обязанностям, было видно невооружённым взглядом. На Ар-Лоя должно было подействовать его преображение.

Лон-Гор поднялся, показывая, что разговор окончен.

— Ступайте, лейтенант, — сказал он.

Ар-Лой помялся у двери:

— Простите, мой полковник, а насчёт выговора…

— Вы заслужили, — отрезал Лон-Гор. — Если бы генерал не вызвал нас сюда в этот самый момент, всё могло бы быть очень плохо. Понимаете, о чём я, ведь так? Вы допустили ошибку, и нечего торговаться. Идите.

Ар-Лой отсалютовал и бесшумно прикрыл за собой дверь.

Неприятное чувство — когда точно понимаешь, что встал не с той ноги. И как тут встать с той, когда будят совершенно варварским способом, стаскивая одеяло, и не кто-нибудь, а нахал, мерзавец, перебежчик и предатель звёздный штурман Кау-Рук! Лучше бы он провалился в пещеру, да поглубже!

— Явились, — мрачно сказал Баан-Ну, разлепив глаза и рассмотрев, кто перед ним. Он не выспался, и на душе у него было погано, а стало ещё хуже.

— Мы ждём вас на совещании, — сказал нахал как ни в чём ни бывало, швырнул одеяло обратно на постель и исчез за дверью. В его тоне так и слышалось: «Вы сами хотели, ну а мы делаем вам одолжение, вот и получите!»

Генерал заторопился: ему хотелось поскорее высказать беглым подчинённым всё, что он о них думает. Ведь это по их вине он сражался с чудовищами и усмирял живой замок! Если бы не они — ничего этого бы не было. Если бы не Ильсор…

От волнения он напялил сапоги наоборот, ругаясь, переобулся, посмотрелся в зеркало и решил, что неотразим. Менвит всегда неотразим, даже когда у него от недосыпа нездоровый цвет лица и мешки под глазами. Было не до завтрака. Часовые у лестницы дисциплинированно отдали честь.

Совещание проводилось в одной из комнат, под огромным столом хозяина-колдуна, где внизу поставили ещё один, принесённый с «Диавоны». Баан-Ну плюхнулся в своё кресло и оглядел подчинённых. Мон-Со упирался взглядом в лакированную столешницу, Кау-Рук сидел с таким видом, как будто был вообще ни при чём, Урфин Джюс до поры до времени прикидывался ветошью. Чуть поодаль устроился Ис-Кел с диктофоном и стопкой чистых листов, на первом из которых уже вывел дату и номер протокола. Лон-Гор возмутительно опаздывал. Баан-Ну демонстративно взглянул на часы, но Лон-Гор не заставил себя долго ждать.

— Прошу меня извинить, — сказал он и сел на свободное место. Рядом с генералом оказался только Урфин, а остальные — то ли нарочно, то ли случайно — по другую сторону стола.

— Совещание объявляю открытым, — буркнул генерал и сорвался: — Да вы знаете, что натворили? Да за это полагается трибунал и смертная казнь! В пустыню вас всех троих! Вон к тем чёрным камням! Даже ждать до Рамерии незачем! Потворствовать мятежу! Убежать с бунтовщиками, не оставив даже записки! Да из-за вас тут такое случилось!

Ис-Кел строчил, едва ли не высунув язык, у Лон-Гора дёргалась бровь, Мон-Со виновато опустил голову, а Кау-Рук явственно пытался спрятать улыбку. Баан-Ну примолк. Всем было понятно, что ничего такого он сделать не посмеет. Убить врача, комэска и штурмана означало убить и всю экспедицию разом. Ну пусть они только вернутся на Рамерию — там им мало не покажется!

Выдохнув, Баан-Ну обвёл подчинённых грозным взглядом.

— У нас были свои причины так поступить, — сказал Лон-Гор таким тоном, будто разговаривал с безнадёжно больным. — Что касается полковника Мон-Со, он оказался с нами, потому что пытался нас остановить, а мы взяли его в плен…

— И провели идеологическую обработку, — встрял Кау-Рук, и генералу захотелось его стукнуть. Мон-Со вскинулся было, но потом опять поник. — Так что он теперь наш. А вас мы внимательно слушаем.

Сосчитав до десяти, генерал решил, что поговорит об этом позже.

— Первый вопрос на повестке дня — полковник Урфин Джюс, — сказал он. — Так как он был назначен на время моего отсутствия, постановляю: уволить полковника Джюса из действующей армии с вознаграждением за службу в размере пяти изумрудов.

Упомянутый Джюс рядом подозрительно хрюкнул.

— Кто за? — мужественно продолжил генерал и поднял руку. — Кто против? Что?.. Вы и сейчас будете бунтовать?

Трое мерзавцев переглянулись и опустили руки.

— Мой генерал, у меня появились серьёзные причины опасаться за свою судьбу, — ровно сказал Лон-Гор. — То есть теперь любого офицера можно уволить из армии просто потому, что вам так захотелось?

— Для увольнения со службы должны быть основания, — впервые подал голос Мон-Со. — Согласно уставу — статья шестьдесят пятая, пункт восьмой — в условиях чрезвычайной ситуации…

— В условиях чрезвычайной ситуации начальник экспедиции наделяется неограниченными полномочиями! — прервал его генерал. — Если эти обстоятельства — не чрезвычайные, то не знаю, какие чрезвычайные.

— Ничего чрезвычайного не вижу, — возразил Кау-Рук. — Формально всё в порядке: экспедиция продолжает работу в полевых условиях, нападений беллиорцев не зафиксировано, нарушение периметра всего одно, жертв нет, разрушения минимальны.

Некоторое время генерал только беззвучно открывал рот. Ис-Кел занёс над бумагой авторучку, готовясь записывать, но записывать пока было нечего.

— Вот как, — наконец выдавил Баан-Ну. — То есть сбежавшие рабы, дезертирство высшего командного состава и ходячий замок — это в порядке вещей?!

— Вы ещё драконов не видели, — брякнул Кау-Рук.

— Я на нём летал! — возмутился Баан-Ну. — А ещё сражался с зелёными зубастыми тварями, дрессировал мост через пропасть, едва не погиб на поле с ядовитыми цветами, и, наконец, меня едва не съело какое-то древнее существо! И это всё нормально?!

— Это с какой точки зрения посмотреть, — осторожно заметил Лон-Гор. — Вот для беллиорцев все эти события совершенно естественны…

— Но мы не беллиорцы!

— А безумие вещей? — со всей доступной ему вкрадчивостью напомнил Урфин Джюс. — Как только стали себя вести более-менее прилично, так безобразия подошли к концу. Припоминаете? На вас влияют наши законы.

— И ты туда же! — махнул рукой генерал. — Да что вы так упираетесь? Да, Джюс здорово мне помог, но всему должен быть предел. Предлагаете так и оставить его полковником до отлёта?

— Предлагаю, — хором сказали Кау-Рук и Мон-Со, переглянулись и чуть ли не отодвинулись друг от друга.

— Вы можете уволить его со службы по трём причинам: за ненадлежащее исполнение служебных обязанностей, по состоянию здоровья и по его собственному желанию, — скучным голосом перечислил Мон-Со. — Мой генерал, он справился с возложенными на него поручениями?

— Справился, — тяжело вздохнув, признал Баан-Ну.

— Состояние здоровья полковника Джюса нахожу удовлетворительным, — сказал Лон-Гор. И это даже не потрудившись включить сканер! Генерал начал понимать, что спорить бесполезно.

Все взгляды скрестились на самом Джюсе, и он даже поёрзал на стуле.

— Да я бы ещё покомандовал, — скромно сказал он. — И парни ко мне привыкли уже…

Баан-Ну закрыл лицо рукой, но поделать ничего не мог.

— Командуй уж, чтоб тебя! — разрешил он.

— Спасибо, мой генерал, — отозвался Джюс.

— Постановляю: оставить полковника Джюса в прежнем звании, — продиктовал генерал Ис-Келу. — Второй вопрос на повестке дня — моя отставка.

Повисла тишина.

— Мой генерал, это уже не смешно, — заявил Кау-Рук. Вот кто бы ожидал именно от него? Хотя лентяй и совершенно безалаберный подчинённый просто не хотел взваливать на себя тяжёлый груз — командование экспедицией. И правильно делал. Впрочем, разве не было бы это подарком для бунтовщиков — захватить власть себе? Баан-Ну уже ничего не понимал.

— Что значит — не смешно? — рассердился он. — Хочу — и уйду в отставку, буду сидеть на лугу и ничего не делать, кто мне запретит?

— Согласно статье шестьдесят пятой пункт десятый устава вы не можете уйти в отставку: во-первых, у нас чрезвычайное положение, во-вторых, её просто некому принять, — сообщил Мон-Со с таким видом, как будто говорил: «Да никуда вы из этого дурдома не денетесь, мой генерал…»

— И вы туда же! — рявкнул Баан-Ну. — Я смотрю, они здорово промыли вам мозги, что вы теперь осмеливаетесь…

— Прочистили, мой генерал, это точнее, — без тени улыбки ответил Мон-Со. — Мы против вашей отставки.

— Стойте, но у нас же только что не было чрезвычайного положения! — опомнился Баан-Ну. — Только что звёздный штурман заверял нас, что экспедиция работает в штатном режиме!

— А давайте мы чрезвычайное положение введём частями? — извернулся Кау-Рук. — Что касается исследований и вылетов — там всё в норме, а что касается кухни и прочего — там чрезвычайное положение. И будем применять в зависимости от того, что мы хотим.

— Вообще-то у нас есть фельдмаршал… — заикнулся Джюс. — Он мог бы…

— Это не считается, он беллиорец! — отрезал генерал. — А у нас должно быть всё по правилам!

— Хватит, мой генерал, — сказал Лон-Гор, который до этого времени хранил подозрительное молчание. — Погорячились — с кем не бывает. Вашу отставку мы не принимаем и не желаем себе другого командования. Вы не в себе. Перелёт, стресс, все эти приключения…

— Я в порядке! — не согласился генерал. — Просто… просто всё! Хватит с меня!

— Вы говорите, сидеть на лугу и ничего не делать? — продолжал Лон-Гор, как будто не услышав его, и вытащил из своей сумки какую-то тетрадь. — Это вполне можно устроить.

— Что вы имеете в виду?

— Больничный? — угадал Мон-Со. Лон-Гор щёлкнул авторучкой и стал вносить сведения в расчерченный на графы лист.

— С сегодняшнего дня и, скажем, недели на две, — заговорил он. — Через две недели явитесь на осмотр. Вам показан покой, прогулки на свежем воздухе, никаких волнений, сбалансированное питание, травяной чай и на крайний случай — успокоительные таблетки.

Генерал получил на руки больничный лист с написанными внизу рекомендациями и медленно сложил его пополам.

— Выгоняете меня, значит? — произнёс он, даже не пытаясь скрыть горечь в голосе. — Конечно, полная профнепригодность. Не рассмотрел предательство у себя под носом. А вернусь я к руинам Ранавира… Или что вы там задумали?

— Ничего мы не задумали! — возмутился Мон-Со. — Мой генерал, как вы можете так думать? Мало ли что там между нами — но экспедиция должна вернуться домой в целости и сохранности, и это понимают все.

— И у меня нет другого выхода, кроме как поверить вам… — вздохнул генерал, собственноручно расписываясь в своей слабости и неумении справиться с разболтавшимся коллективом.

— Ну мы же вам верим, — буднично сказал Лон-Гор.

— Хорошо, — ответил Баан-Ну, немного придя в себя после такого заявления. — Замечательно. В таком случае потрудитесь объяснить мне причины, побудившие вас потворствовать мятежникам. Я жду.

— Чувство справедливости, — первым выдал Кау-Рук.

— Профессиональная этика и долг, — за себя ответил Лон-Гор.

— А вы, Мон-Со? — спросил генерал. — Что вы пошли с ними не по своей воле, я понял. Но почему остались?

Мон-Со медленно поднял голову и с трудом оторвал взгляд от своего отражения на поверхности стола.

— Мой генерал, совокупность этих причин слишком сложна. Тут проще перечислить события, которые я пережил. Кстати, я не собираюсь делать из этого тайны. Вы можете прийти в столовую через полчаса?

— Почему в столовую? — удивился генерал.

— Там много стульев, хватит на всех, — пояснил Мон-Со. Баан-Ну присматривался к нему и совсем его не узнавал. Казалось, Мон-Со был растерян. Он то и дело словно прислушивался к себе и держался так, будто не понимал, как ему поступить. Может, он в самом деле подвергся влиянию какого-нибудь страшного вида гипноза?

— Второй вопрос закрыт, — подвёл итог Лон-Гор. — Отставка отменяется.

— Следовало бы вас всех разжаловать, — буркнул генерал. — Вас потянуло на какую-то недостойную лирику, плюс этот побег… Хорошо ещё, что все живы.

— Нашивки могу снять хоть сейчас, — заверил Лон-Гор, — но мой долг вы у меня не отнимете.

— Да ну вас, носите, — отмахнулся Баан-Ну. Он ужасно устал, хотя недавно проснулся.

— Спасибо, — серьёзно поблагодарил Лон-Гор.

— Совещание объявляю закрытым, — сказал генерал. — Ис-Кел, оформите выписку и принесите мне на подпись.

Поднялся Урфин.

— Мой генерал, — сказал он, — я не хотел волновать вас перед совещанием, но теперь докладываю: вчера Ар-Лою сдался его техник и теперь находится здесь, а кроме того, Бу-Сан покинул Ранавир на неопределённый срок — для полевой работы.

Известию о сбежавшем назад технике никто не удивился, из чего Баан-Ну сделал вывод, что его полковники об этом уже знают, а вот на сообщении о Бу-Сане Лон-Гор странно дёрнулся. Боится опасностей? Не хотел бы отпускать одного — вдруг никто не поможет в случае чего? Скорее всего, так.

— Мой генерал, можно переговорить с вами наедине? — попросил Мон-Со, дождавшись подходящей минуты. Вот теперь вид у него был страдальческий. Выходя, Кау-Рук и Лон-Гор по очереди коснулись его плеча, как бы ненароком и почти незаметно, но Баан-Ну увидел.

Огромную великанскую комнату накрыла тишина.

— Что там у вас, мой полковник? — спросил Баан-Ну. Ему надоело сидеть, и он прошёлся вдоль стола, всё ещё немного волнуясь. — Что-то важное?

За его спиной раздался шум отодвигаемого стула.

— Со всем уважением и надеясь на прощение… — Фраза была ритуальной, именно так приносили глубочайшие извинения и просили простить за самые страшные вещи, и Баан-Ну обернулся, собираясь сказать, что не держит зла и не собирается даже выносить выговор, потому что толку от этого никакого не будет, но он опоздал. Мон-Со стоял перед ним, опустившись на левое колено и склонив голову.

— Прошу простить меня за предательство, — закончил он.

— Хватит! — испугался Баан-Ну. — Либо я всех наказываю, либо никого! А вы тут… напрашиваетесь! Встаньте немедленно, это приказ! Тоже мне, выдумали анахронизм! Чтобы я больше такого не видел, вам ясно?

Мон-Со поднялся, так и полыхая алым от стыда.

— Мой генерал, но это именно я обязан вам всем, — тихо проговорил он.

Баан-Ну прекрасно помнил, как поймал его, своего адъютанта, в собственном кабинете за подделкой документов. Подделка заключалась в том, что Мон-Со собрался ставить дефис в имени деда по материнской линии. Имена родстрвенников до третьего колена перечислялись только в одном документе, и, на счастье Мон-Со, печатными буквами. Дефис вписался как влитой. Что там, сам генерал его и ставил, справедливо рассудив, что у пойманного Мон-Со сейчас дрогнет рука и его карьера не продвинется выше лейтенанта. Сколько лет назад это было…

— Неважно, — оборвал его Баан-Ну. — Ступайте заниматься своими делами, если хотите остаться здесь, а не опять удрать к мятежникам. Эскадрилья без вас распустилась, про остальных и про штатских уже не говорю. Дело им, что ли, какое-нибудь придумайте, раз завоевание этой страны застопорилось, только смотрите, чтобы от нас опять замок не ушёл, я обещал, что мы будем вести себя прилично.

Мон-Со выслушал его тираду с невозмутимостью, на глазах возвращающейся к нему.

— Есть, мой генерал, — сказал он. — Как раз и собирался воздействовать на экспедицию. Если хотите, можете тоже послушать. Я правильно понимаю, что о вашем… подвиге с замком люди знают только в общих чертах?

— Да, — признался Баан-Ну. У него не было времени подробно расписывать свои подвиги, тем более он не мог что-то выдумать — не тогда, когда Ар-Лой и Бу-Сан были рядом. Да и вообще его не тянуло на рассказы, и настроение было совсем не то.

— Кстати, когда вы в последний раз видели Ильсора, с ним всё было в порядке? — как бы невзначай поинтересовался он.

— Насколько мне известно, да, — ответил Мон-Со. — А почему вы спрашиваете?

— Мы с ним говорили по радиосвязи этим утром, и я засомневался, что в здравом уме Ильсор может сказать такие вещи, — сухо пояснил генерал. — Впрочем, это совершенно неважно. С чего меня должно волновать, что мне говорит беглый раб?

Мон-Со взглянул на него с сочувствием, хотел что-то сказать, но как будто передумал в последний момент.

— Он ещё не такое может, — неопределённо заметил он. — Жду вас в столовой, мой генерал.

* * *

Ар-Лой смотрел так, что перед ним Риган чувствовал себя жалкой букашкой, но не мог отвести глаза и уткнуться взглядом в землю.

— Что сказал тебе Лон-Гор?

— Что я болен и мне нужно принимать таблетки, — с готовностью ответил Риган. Ар-Лой и сам о чём-то говорил с Лон-Гором, теперь, наверное, хотел сравнить.

— Дай сюда, — велел Ар-Лой, протягивая руку. Риган вытащил блистер и отдал ему. Ар-Лой взвесил его на ладони и убрал за пазуху.

— Это чтобы ты не потерял, — пояснил он. У Ригана некстати заурчало в животе, и взгляд Ар-Лоя стал ещё более внимательным, острым, как иголки, которыми Ман-Ра пришпиливал к картонкам пойманных бабочек.

— А ещё что он тебе сказал?

— Что мы с вами должны договориться, мой господин. — Последнее Риган добавил для того, чтобы Ар-Лой не решил, будто он передумал ему служить или что-то замышляет. В животе заурчало ещё громче: он так и не успел доесть все остатки каши, да и ими бы не наелся как следует.

— Ты спросил у него, что такое психоз?

— Не спросил, мой господин.

— Вот дурак, нужно было спросить. Должен же я знать, как это выглядит и что с тобой делать в случае чего! — рассердился Ар-Лой. Риган всё же опустил голову — чтобы господин не увидел, как его глаза наполняются слезами от страха и чувства вины.

— Простите, — пробормотал он. Голос подвёл.

— Ладно, ступай за мной, — велел Ар-Лой. Если бы он разговаривал чуточку поласковее, Ригану было бы легче, он бы знал, что на него не сердятся. Но ласково Ар-Лой не умел, это воину не к лицу, и его можно было понять.

Они пришли на кухню. Риган бросал взгляды исподлобья и не смог сразу оценить расстановку сил.

— Есть чистая посуда? — требовательно спросил Ар-Лой.

— Есть, только что помыл, — ответил ему голос Ман-Ра. — А с чего это вы разговариваете со мной таким тоном?

Только бы они не подрались! Ман-Ра Ар-Лою ничего не сделает, у военных подготовка лучше, но всё равно было бы неприятно.

Ар-Лой явственно вдохнул и выдохнул, Риган услышал это, стоя за его спиной почти вплотную.

— Прошу меня простить, Ман-Ра, — сказал Ар-Лой, совладав с собой. — Мой техник находится на грани жизни и смерти, и я из-за этого немного не в себе.

— Что-то непохоже, — насмешливо ответил Ман-Ра. Риган, высунувшийся было из-за спины своего господина, наткнулся на взгляд биолога и спрятался обратно. — Непохоже, что он едва жив, впрочем, если вам для его спасения нужна посуда, то она к вашим услугам.

— Спасибо, — ответил Ар-Лой и подтолкнул Ригана к ближайшему табурету: — Сядь спокойно.

Ман-Ра ушёл, хотя ему явно не терпелось посмотреть, что Ар-Лой будет делать. Сев, Риган сложил руки на коленях и стал наблюдать, как его господин по очереди открывает все шкафчики. На стол плюхнулась здоровенная книга — поваренная, Ар-Лой зашуршал страницами.

Риган рассматривал окружающую обстановку, и больше ничего не казалось ему ненастоящим. Это был эффект таблеток, и он знал, что, как только он кончится, ужас вернётся, но пока что на тёплой и почти уютной кухне, да и ещё под защитой своего господина он чувствовал себя почти что счастливым. Если бы ещё он сказал, что простил за предательство…

С недоверием он смотрел, как Ар-Лой наливает в кастрюлю воды и ставит на огонь. Не собрался же он готовить завтрак для своего раба?

На столе оказалась пачка хлопьев из продуктовых запасов «Диавоны», блюдо ягод, собранных, по-видимому, вчера, и чашка с кое-как засунутыми туда листьями. Риган понадеялся, что они не ядовитые.

Сверяясь с книгой, Ар-Лой высыпал хлопья в кастрюлю и убавил огонь. Риган ужаснулся, боясь, что сейчас его заставят съесть сразу всё, но не смел шуметь и сидел тихо.

— Мой господин, — не выдержал он наконец, — вы не хотите помешать кашу?

— Без тебя бы не догадался! — огрызнулся Ар-Лой и бросился размешивать.

Промолчав, Риган устроился поудобнее, положил руки на стол, а на них — подбородок. Тянуло спать, это всё таблетки виноваты. Как же он будет ремонтировать вертолёт Ар-Лоя, засыпая на ходу?

По-видимому, он всё же задремал, потому что Ар-Лою пришлось потрясти его за плечо. Риган разлепил глаза и обнаружил прямо перед собой тарелку, до краёв полную горячей каши с отчётливым запахом подгоревшего, и блюдце с ягодами.

— Ешь, — приказал Ар-Лой и налил в чашку кипятка, чтобы листья заварились.

— Спасибо, мой господин, вы очень добры, — проговорил Риган, не очень соображая, что несёт, и взялся за ложку. — М-м, очень вкусно. Вы превосходно готовите.

Он, конечно, польстил, но как можно было сказать иначе? Всё, что делает его господин, должно быть превосходным. Ар-Лой кивнул, принимая лесть, и уселся напротив него с кружкой чая.

Вошёл Ман-Ра, и Риган едва не подавился кашей от неожиданности. Ман-Ра отсыпал себе ягод с блюда и сделал вид, что заходил только за ними. Ага, как же — проверял, что творится на кухне.

— Вы что, готовили для своего раба? — не сдержался он.

— Ну да, а что вас беспокоит? — лениво ответил Ар-Лой. — Знаете же, что арзакам важные дела доверять нельзя, они только всё испортят.

Ман-Ра вышел от них со странным выражением лица, зато тут же заглянул Нур-Кай.

— Мон-Со собирает всех в столовой через двадцать минут, — сообщил он. — Хочет сказать что-то важное.

— Ешь быстрее! — прикрикнул Ар-Лой. Риган, обжигаясь, заглотил остатки каши и последние ягоды, запил чаем.

У Ригана было ощущение, что он попал в какой-то параллельный мир, где всё вставало с ног на голову. Судя по всему, господин хотел взять его с собой на собрание менвитов.

— Я помою! — спохватился он, хватая грязную тарелку.

— Сидеть, — велел Ар-Лой, забирая посуду. — Ты мне сейчас в обморок грохнешься, и возись с тобой.

— Время ещё есть… — тихо сказал Риган, глядя, как он полощет его тарелку. В обморок он вроде бы не собирался, с чего это Ар-Лой теперь носится с ним, как с хрустальным? Боится потерять только что найденного техника? Перестраховывается? Или самому Ригану Лон-Гор не сказал всего, а вот его хозяину… Может, всё гораздо хуже, чем казалось раньше, и Риган на самом деле неизлечимо болен? С чего тогда хозяин так старается скрасить его жизнь, не только же из чувства собственности?

Тревоги только прибавлялось, а спросить Риган не смел. Хорошо хоть, больше не был голодным. Нужно потом найти Лон-Гора и спросить у него. Не станет же он обманывать умирающего и увиливать от прямых вопросов, не таков его характер!

* * *

Передатчик, как и в лагере арзаков, стоял на видном месте, можно сказать, на почётном. Лон-Гор откинул плёнку, которой он был накрыт на случай дождя, уселся на табурет и надел наушники.

— Вызывает Ранавир, — сказал он, проверив частоту. Настройка была верной. — Приём.

— Док, это вы! — ожила тишина в наушниках. — Ура! Как вы там?

— Да что вы так орёте? — с мнимой досадой поморщился Лон-Гор. — Всё тут хорошо. Не считая Ригана, конечно.

— Он жив? — спросил уже другой голос. Судя по всему, возле передатчика опять собралась толпа.

— Жив, но не вполне здоров, — ответил Лон-Гор. — При встрече объясню. Идер, есть поблизости Ильсор?

Прошла минута, прежде чем Ильсор добрался до передатчика.

— Нужна посадочная площадка, — коротко сказал Лон-Гор, — другого варианта не вижу.

— Будет через два часа, — пообещал Ильсор. — Не забудьте вытащить маячок из приборной панели.

Лон-Гор помолчал.

— Сегодня рано утром Бу-Сан ушёл в неизвестном направлении для полевых исследований, — сообщил он наконец.

— Ну, Солдон, ну я ему покажу! — с восхищением пообещал Ильсор. — Главное — Ман-Ра сюда не пускать. Как там генерал?

— На больничном, — лаконично ответил Лон-Гор. — И в свободном плавании. Ладно, мне пора. Я иду смотреть представление под названием «Мон-Со — гений убеждения».

Дружный смех был ему ответом.

Менвиты уже начали собираться в столовой. Через открытые окна доносились голоса и шум передвигаемых стульев.

Самого Мон-Со Лон-Гор поймал на подходе к крыльцу.

— Вертолёт дашь? — без предисловий спросил он.

— А если не дам? — заартачился Мон-Со. — У меня вся техника наперечёт…

— Во-первых, летать нам теперь исключительно для мирной разведки, ну или в гости, — нажал Лон-Гор. — Во-вторых, о площадке в лесу я уже договорился…

Мон-Со закатил глаза и махнул рукой:

— Делай что хочешь, — сказал он. — Тебе я не командир. Двадцать первый бери или двадцать второй, они запасные. Маячок вывернуть не забудь. И не столкнись с драконом, только авиапроисшествия нам не хватало.

— Мон, прекрати, всё предусмотреть нельзя, — прервал его Лон-Гор. — И не волнуйся так, они тебе поверят, это точно. Кому, если не тебе?

Генерала усадили на почётное место во главе стола, а Мон-Со остался стоять, чтобы его было лучше видно. Собрались все, даже Урфин Джюс, расселись, сдвинув стулья поближе. Ар-Лой притащил и Ригана, наверное, боялся, что, как только он выпустит его из поля зрения, тот опять пропадёт. Риган бросил на Лон-Гора странный взгляд и опять потупился.

Мон-Со рассказывал обстоятельно, при этом ухитряясь ни словом не обмолвиться о своих чувствах, а только перечисляя события и не щадя себя. Он сразу упомянул про то, что вскоре после прибеллиоривания стал испытывать головную боль и понял, что слепнет. Когда он рассказал о причине слепоты, некоторые машинально потянулись ощупать глаза. Баан-Ну сидел на председательском месте, неподвижный, как статуя, и только слушал.

— Так я был прав, запретив гипноз, — сказал он, когда рассказ был окончен. — От него все беды. Вот какую дальновидность я проявил! Непонятно, то ли здесь виноваты… гм… особенности самого командира эскадрильи, то ли условия Беллиоры. Но я подтверждаю свой запрет, ещё не хватало слепыми остаться!

— Но что же нам делать, чтобы вернуть рабов назад? — спросил Ман-Ра.

— На Беллиоре рабства нет, — веско напомнил Джюс. — А кто ведёт себя неправильно…

— Ну хорошо, просто вернуть их назад? — поправился Ман-Ра. — Это получается, что мы так и будем заниматься грязной работой?

— Не такая уж она и грязная, — буркнул Фе-Май.

— А я со своим техником нормально разговаривал, — признался Лин-То.

— И до чего же вы договорились? — спросили его.

— Да ни до чего, я просто узнал, как он, — ответил тот.

— Вы только учтите, что на прежнем месте лагеря больше нет, — вмешался Лон-Гор, — и координаты, которые вам сообщил Ар-Лой, уже не верны.

— Так что делать, пустить всё на самотёк? — возмутился Нур-Кай.

— Мои команды слушать, — подал голос Кау-Рук, который до этого тихо сидел в стороне. — И тогда беды не будет. Местные жители не хотят нам зла, арзаки тоже, а мы им?

— Почему это ваши? — не понял Ис-Кел. — А господин генерал?

— Я на больничном и свои обязанности не исполняю, — сказал Баан-Ну и для верности продемонстрировал листок, выписанный сегодня Лон-Гором.

— Вы должны понять одну вещь, — снова заговорил Мон-Со, который стоял, скрестив руки на груди. — Что у арзаков есть свободная воля, как бы вам ни хотелось иначе. Поймёте и примете это — остальное пойдёт легче.

— Что — остальное? — спросили его несколько человек сразу.

— Что мы должны понять?

— А как же Гван-Ло?

— Да что на этой Беллиоре вообще действует?!

— Тихо вы! — вдруг злобно прошипел Ар-Лой, поддерживая сползающего ему на плечо Ригана. — У меня техник уснул, разбудите!

Беллиорский день пылал послеполуденным зноем, но в тени деревьев можно было укрыться. Неровный рельеф предгорий был опасен и давал возможность подобраться к укрытию незаметно, но Солдон не слишком волновался. Он лежал на спине и смотрел на небо в просвете ветвей. Среди листвы висел какой-то крупный жёлтый плод продолговатой формы и так и манил стряхнуть его с ветки и съесть.

Рыхлая земля была ласковой, тянущаяся из неё трава не колола спину, прикрытую одной рубашкой, и от соприкосновения с ней Солдон чувствовал покой и умиротворение. Как и все арзаки, он любил метафоры и поэтические сравнения, даже не задумываясь над тем, что это такое; они просто наполняли его жизнь даже сейчас, и в эти минуты даже чужая беллиорская земля была для него средоточием и источником и жизни, и смерти одновременно. Наверное, на всех обитаемых планетах это устроено только так, потому что куда же ещё уходить мёртвому и откуда же ещё браться живому. Солдон подумал и решил, что в этом смысле беллиорской земле не страшно довериться, пусть она и чужая, зато похожа на родную, да и приветлива без обмана.

Периодически Солдон приподнимался и осматривал окрестности и свою команду.

— А вдруг он не один придёт? — меланхолично спросил Шойн, который осматривался кругом с куда большим опасением.

— Да ладно, а то ты его не знаешь, — возразил Фоле.

Бу-Сан относился к категории менвитов, которые не злоупотребляли гипнозом. Со стороны у них были отношения начальника и подчинённых, вот только каждый знал, что любой акт свободной воли в мгновение может быть прерван. Другое дело, что прерывался он не так уж часто.

— Распустил он нас, вот поэтому мы такие храбрые, — добавил Ольгор.

— Ага, а ты хотел, чтобы у нас было как у биологов? Ну спасибо! — не выдержал Солдон. — Ты не видел, что там с Эйгардом творилось, а я видел!

— Когда творилось? — не понял Фоле.

— Когда док его лечил, а потом сам в обморок упал, вот когда, — пояснил Солдон. — Я бы такого никому не пожелал, даже менвитам. Ты бы хоть повнимательнее присмотрелся, не только к Эйгарду, а к Мевиру, Ригану…

— Риган… — вздохнул Ольгор. — Что ж у него в голове-то переклинило?

— Если бы Бу-Сан был таким же, как Ар-Лой, может, и у тебя бы переклинило, — ядовито отозвался Шойн. — И это не он бы сейчас к тебе шёл, а ты к нему.

— Тихо! — шикнул Лиар, который до сих пор молчал. — Кто-то идёт!

Солдон приложил ухо к земле, поморщился от того, как щекотала трава, и действительно расслышал чью-то поступь.

— В глаза не смотреть — на всякий случай, — велел он, вскакивая. — Пока не станет понятно.

Фоле потянулся к сложенным в кучу инструментам за киркой, Ольгор — за отбойником, сам Солдон с удивлением обнаружил у себя в руке альпеншток. Шорох травы раздавался всё ближе. Проклятый рельеф — ещё никого не было видно.

Наконец показался Бу-Сан. Он был один, и все пятеро одновременно выдохнули. Бу-Сан поднял глаза от компаса, с которым сверялся на ходу, и резко остановился. Повисло неловкое молчание; разделяло их шагов пятнадцать.

— Добрый день, — сказал наконец Бу-Сан.

— И вам того же, если не хотите нас опять порабощать, — осторожно сказал Фоле.

Бу-Сан склонил голову набок, словно прислушиваясь к себе.

— Да вроде не хочу, — признался он.

— Вроде или точно? — настаивал Фоле. — А то идите вы… откуда пришли!

— Нет уж, туда я не пойду, — отказался Бу-Сан. — Делать там нечего и смотреть не на что.

— Короче, так, — грозно сказал Солдон, для верности махнув альпенштоком. — Учтите, что если вдруг соберётесь нас загипнотизировать, то всех сразу не получится, а инструменты у нас всегда под рукой.

— В этом я не сомневаюсь, — согласился Бу-Сан, не делая попытки приблизиться. — Так я… м… прощён?

Они впятером неуверенно посмотрели друг на друга.

— Так легко? — с горечью спросил Ольгор и бросил отбойник на землю. — А кто сейчас говорил про Эйгарда?

Солдон вздохнул и опёрся на альпеншток.

— А что делать? Не бить же нам его — это бессмысленно, да и вообще… Нечего уподобляться самым нелицеприятным образцам, — сказал он. Бу-Сан даже не вздрогнул, наверное, был уверен, что они ему ничего не сделают.

— Лучше скажите, что вас побудило прийти к нам, — попросил Лиар.

Бу-Сан вздохнул и задумался.

— Две причины, — сказал он. — Нет, три. Первая — я уже немного изучил эту страну, она мне нравится, а вот мысль о её завоевании и разрушении всего вокруг мне совсем не нравится. Вторая — работать параллельно обидно, а одному и вовсе тяжело. А работать надо, тут столько всего неизученного.

— Правильно, — встрял Фоле, — мы такие пещеры проходили, когда бежали! Ну а третья причина?

— То, что я увидел в Ранавире, — серьёзно сказал Бу-Сан, — и оно мне тоже не понравилось.

— А что вы увидели?

— Ар-Лоя и Ригана.

Все дружно ахнули.

— Если этот мерзавец… — начал Солдон, сжимая кулаки.

— Риган жив и не под гипнозом, — успокоил Бу-Сан. — Но то, что раньше было привычно, показало свои настоящие черты, когда я присмотрелся. Как тут было не присмотреться — единственный арзак на весь лагерь? Я же никогда с вами так не поступал.

— Но воспринимали нас как рабов, — возразил Солдон. — Признавали, что мы знаем своё дело, не путали наши имена, обращались на «вы», но это была только маска приличия. На самом-то деле…

— Я и сам не знаю, что было на самом деле, — тихо сказал Бу-Сан. — Если вы решили меня прогнать, я пойму.

— Солдон, поступки важнее слов, — напомнил Лиар, дёргая Солдона за рукав. — Он нам не причинял зла по-настоящему.

— Только периодически смотрел в глаза, чтобы мы не забывали, кто тут хозяин! — вдруг огрызнулся Шойн. — А вдруг опять возьмётся за старое?

— Гипноз под запретом, — напомнил Бу-Сан, — это приказ генерала.

Солдон помялся, опасаясь и в то же время желая принять Бу-Сана назад.

— Ладно, — решился он. — Только не забывайте, что мы теперь свободные люди и ведём себя так, как нам вздумается и так, как нам подсказывает наша природа. Это значит, что мы можем болтать без умолку, обниматься без причины, срываться с места без раздумий и что вам с вашим темпераментом может прийтись трудно.

— Это меньшее из зол, — улыбнулся Бу-Сан и двинулся им навстречу.

— Вы кое-что забыли, — сухо сказал Фоле, и он остановился.

— Что?

— Извинения за то, что вы поддались Гван-Ло и были среди тех, кто порабощал и мучил!

— Фоле, прекрати, ведь поступки… — начал Солдон, но Бу-Сан прервал его:

— Нет, отчего же, — сказал он. — Простите меня, я был неправ и в дальнейшем постараюсь вести себя цивилизованно.

— И срываться будет, — мрачно предсказал Ольгор. — Так что не забывайте про технику безопасности, парни. Это у нас всё легко, а они упёртые и с накатанной дорожки долго свернуть не могут.

— Извинения приняты, — сказал Солдон. — Остальное скажут поступки.

— Ну долго мы будем тут стоять? — возмутился Шойн. — Раз все помирились, пойдём работать! — Он развернул карту, и ветер, налетавший с гор, трепал её, пытаясь вырвать из рук. — Вон там должны быть горячие источники, Ву-Инн пролетал и рассмотрел пар. Пойдёмте туда, надо всё измерить и описать.

— Купаться он хочет, — сдал его Лиар. — С другой стороны, а кто не хочет?!

* * *

Риган проснулся в палатке, облитой снаружи лучами предзакатного светила, и сначала испугался того, что хозяин рассердится. Как можно было дрыхнуть днём?

Он выскочил наружу, едва протерев глаза, и тут же наткнулся на Ар-Лоя. Тот сидел на траве и, пристроив на коленях планшет, что-то отмечал на карте.

— Мой господин… — виновато начал Риган. — Простите, я…

Чувство было таким сильным, будто это Ар-Лой ему его внушил. Менвиты умели сделать так, что арзак готов был провалиться сквозь землю от стыда, если допустил ошибку.

— Проснулся? — совсем не злобно сказал Ар-Лой, оторвавшись от карты. — Молодец.

Если похвалил, значит, не злился, но вдруг в его словах заключалось не одобрение, а злая ирония? Риган решил подождать с реакцией, пока не станет окончательно ясно.

— Мой господин, что со мной произошло? — осторожно спросил он. За вопросы не наказывали, но неодобрительный взгляд становился худшим наказанием.

— Это всё таблетки, так Лон-Гор сказал, — объяснил Ар-Лой. — И велел тебя не трогать. Уже семь часов, соня.

Это уже точно было сказано беззлобно, и у Ригана отлегло от сердца.

— А где он сейчас? — спросил он. — Я хотел у него кое-что спросить… если вы позволите.

Он вспомнил, что вроде бы умирает. По крайней мере, доброту Ар-Лоя ничем другим нельзя было объяснить. Милосердие к умирающему, пусть он и беглый раб, вот как это называлось.

— Лон-Гор давно уже отправился к мятежникам, — ответил Ар-Лой. — Ты чего скуксился? Что-нибудь болит?

Раньше он не обращал внимания на то, как выглядит и реагирует его техник, а сейчас его внимание только подтвердило дурные подозрения. Сжав кулаки, Риган прошёл пару шагов и без разрешения уселся на траву рядом с Ар-Лоем.

— Мой господин… — с трудом произнёс он, не поднимая головы. — Мой господин, прошу вас, не пытайтесь спасти меня от дурного. Скажите мне правду…

— Какую ещё правду? — не выдержал Ар-Лой. — Говори яснее!

Риган набрался смелости и посмотрел ему в глаза. Господин хмурился и был недоволен.

— Скажите, я ведь умираю? — дрожащим голосом спросил Риган. — Так ведь? Таблетки помогают, но ненадолго, а потом будет всё хуже и хуже, пока я не…

— Кто тебе сказал, что ты умираешь? — не поверил Ар-Лой, и Риган больше не выдержал его взгляда.

— Но ведь это очевидно, — проговорил он, нервно сжимая пальцы. — Я беглец и мятежник, а вы относитесь ко мне так хорошо, будто я попал в сказку. Приготовили мне поесть, следите за тем, чтобы я пил таблетки… Хотя я не заслуживаю такого доброго отношения, я же вас предал, а потом и своих предал…

— И ты счёл, что я пытаюсь скрасить твои последние дни, — полувопросительно сказал Ар-Лой. — Ты идиот.

— Как вам будет угодно, — пробормотал совсем растерявшийся Риган.

— Ты что, думаешь, я способен позаботиться о тебе, только чтобы выполнить свой долг перед умирающим? — вспылил Ар-Лой. — Нет, ты точно идиот! А вдруг я просто так?!

— Но тогда получается, что вы рады моему возвращению…

— Конечно, рад, а кто бы не был рад на моём месте?! А тут ты ещё и… не здоров. Я что, такой плохой хозяин, что ты думаешь, будто я способен погнать тебя работать больного? Да мало ли что ты там натворишь в вертолёте со своей уехавшей крышей?

— Мой господин, я бы никогда…

— Это ты сейчас так говоришь. А вот свихнёшься окончательно — и что мне делать?

Риган примолк. Стоило возвращаться, чтобы быть не в состоянии служить как положено!

— Но… — начал он. — Лон-Гор сказал, что, раз нет гипноза, то мы должны…

— Договариваться, — закончил Ар-Лой. — Это он переборщил. О чём мне с рабом договариваться? Ты и так собственность экспедиции и приписан ко мне, даже без гипноза.

— Может, он имел в виду, что у меня есть свободная воля? — предположил Риган.

Ар-Лой посмотрел на него очень внимательно.

— А она у тебя есть?

Риган испуганно замотал головой. Ещё чего не хватало!

— Врёшь, — спокойно сказал Ар-Лой. — Ко мне ты вернулся по своей воле.

— А сейчас уже нет, — попытался оправдаться Риган.

— Это как это: сейчас есть, а сейчас уже нет?

— В вашем присутствии точно нет…

— А когда я отвернусь?!

Риган молчал.

Ар-Лой вздохнул и решил:

— Да, судя по всему, договориться не помешает. Ведь если у тебя есть хоть немного свободной воли, то ты способен сдержать данное мне слово?

— Наверное, — осторожно сказал Риган, уже запутавшись в логических выкладках. Проклятая Беллиора, даже гипноза тут нет! — И как мы будем договариваться?

— Очень просто. Обещай, что будешь мне служить по-прежнему, слушаться, выполнять все приказы…

— Мой господин, вы оставили мне лазейку, — указал Риган. — Я служил вам плохо. По-прежнему — это значит однажды снова вас предать.

Ар-Лой задумчиво поскрёб подбородок.

— Действительно, — сказал он. — Ладно, обещай мне, что будешь слушаться, выполнять все приказы и никогда больше не сбежишь.

Риган подумал снова.

— Мой господин…

— Что ещё?

— Но ведь тогда я смогу навредить вам, оставаясь в лагере…

— Тьфу, точно! Хорошо, тогда так: будешь слушаться, выполнять все приказы, никогда не сбежишь и не навредишь мне никоим образом. Что, опять?!

Риган тёр висок и бормотал себе под нос.

— Опять, — вздохнул он наконец. — Я могу связаться с теми, кто может вам навредить, и подсказать, как можно это сделать, а сам останусь ни при чём.

Ар-Лой глубоко вдохнул и выдохнул.

— Так. Ладно, — сдержанно сказал он. — Я в голове всё не удержу, сейчас запишу, чтобы не запутаться и всё предусмотреть.

— Тогда уж давайте письменный договор составим в трёх экземплярах, — брякнул Риган и сжался под взглядом своего хозяина.

— Твоя подпись не имеет юридической силы, — растолковал Ар-Лой. — Ты раб и собой не распоряжаешься. На юридическом языке это называется недееспособность.

— А если на чуть-чуть имеет? — не сдавался Риган. — Ну на чуть-чуть. На мою свободную волю. Она, конечно, не такая, как ваша… Да и потом, ведь договор должен быть двусторонним…

Ар-Лой с минуту смотрел на него, потом плюнул, вытащил из планшета чистый лист и стал записывать.

* * *

И вот этот ужасный бесконечный день стал подходить к концу! Как хорошо было вдыхать воздух полной грудью, отважно вышагивая по ведущей неведомо куда тропинке, и не быть никому обязанным! То и дело Баан-Ну касался верхней пуговицы: свой больничный лист он спрятал в потайной карман. Его не пугала перспектива ночевать на земле в лесу, кишащем дикими зверями, а питаться тем, что найдёт. Он сражался с чудовищами и преодолел множество опасностей, что ему какие-то звери! Он был в законном отпуске и намеревался творить всё, что вздумается. Почему это всем вокруг можно, а ему нельзя?

День был солнечным и прекрасным, ничто не указывало на опасность, и генерал изо всех сил убеждал себя, что счастлив.

Собирался он недолго, а ушёл, ни с кем не простившись. Гори оно всё синим пламенем! От того, что и с ним никто не попрощался, было немного обидно, но, право, какая мелочь, что ста пятидесяти его подчинённым оказалось не до него. Генерал сначала шёл быстро, потом немного замедлил шаг. Только сейчас, когда уже устал ждать новых чудовищ, он стал внимательнее осматриваться вокруг и видел не яркую красоту беллиорской природы в целом, а её мелочи и нюансы. Потом пригодится для написания бессмертного труда, ведь детали — это то, что заставляет читателя поверить в происходящее.

Баан-Ну миновал усадьбу Урфина, а затем добрался до начала Дороги, Вымощенной Жёлтым Кирпичом. Однажды пройденный путь уже не так пугал, как в начале, и больше не так манил. Каждый раз, когда проходишь по нему, что-то получаешь — может, если закрепить пройденное, он получит то, что хочет? Но нет, унижаться с просьбами он больше не будет!

Генерал обратил свой взгляд в другую сторону, на запад от дороги. Там росли кусты и колыхалась разнообразная беллиорская трава. Сбежавший замок отправился вдоль гор на восток, так что можно было сказать, что в тех краях Баан-Ну уже побывал, хоть и не успел ничего рассмотреть.

— Отправлюсь на запад! — решительно произнёс он. — Когда это моя смекалка меня подводила?

И он зашагал, приминая траву. Теперь позади оставались луга и рощи, слева тянулись островерхие горы со сверкающими шапками снега. Баан-Ну подумал, что неплохо было бы покорить самую высокую и установить на ней портрет Гван-Ло, но потом решил, что в одиночку и без снаряжения ни за что не справится.

Он шёл и шёл, и за это время ему не встретилось ни одной живой души, так что можно было расслабиться. Подставляя лицо солнцу и ветру, генерал отогнал мысль о том, что скоро конопушки вылезут во всей красе и испортят его героический облик. Нет, облик настоящего воина ничто не в силах испортить, ни перепутанные сапоги, ни какие-то конопушки. Ведь главное — это уверенность в себе, её не подделаешь. Если он будет уверен в себе, все местные жители разбегутся от страха и не посмеют его тронуть.

Беллиорское светило стало опускаться к горизонту, и Баан-Ну понял, что нужно поискать себе место для ночлега. Он пробирался по узкой тропе среди камней, когда наткнулся на яму с полуобвалившимися стенками. Наверное, когда-то здесь охотились на животных. Наконец он наткнулся на очередную фруктовую рощу и поужинал фруктами. Этого ему было мало, но единственный тюбик концентрата он пока решил не трогать.

Светило скрылось окончательно и, судя по изменившемуся цвету неба, уже достигло горизонта. Баан-Ну залез на дерево и стал смотреть на небо. Оранжевое, розовое, золотое, оно проглядывало в просвете ветвей, и изредка в нём проносились птицы, по одной, парами и стайками. Всё вокруг так и дышало покоем, и Баан-Ну даже понадеялся, что на этот раз не будет никаких приключений, а он просто спокойно погуляет по стране. Небо принимало зеленоватый отлив, а затем начало темнеть. Когда прямо над головой генерала замерцала звёздочка, он устроился на ветке поудобнее и попробовал заснуть.

* * *

— Это что? — спросил Кау-Рук.

— Договор в трёх экземплярах, мой полковник, — сдержанно пояснил Ар-Лой. Риган выглянул из-за его спины, чтобы повнимательнее рассмотреть, что делает командир экспедиции. Тот держал лист двумя пальцами и читал написанное расширившимися глазами.

— И что я должен с этим делать? — наконец спросил он.

— Заверить, мой полковник, ведь вы теперь главный. Без подписи третьей стороны это просто бумажка.

— Вы так серьёзно подходите… — начал Кау-Рук и осёкся, наткнувшись на взгляд Ригана. Тот едва не опустил глаза от стыда, смущения и чтобы показать свою покорность, но потом спохватился.

— Хорошо, — сказал штурман и вытащил авторучку. — Это похвально, Ар-Лой, что вы ищете цивилизованный выход из сложившейся ситуации. Письменный договор — отличная идея.

— Это не я придумал, а он, — сказал господин, ткнув Ригана в плечо. Риган и Кау-Рук одинаково ошарашенно посмотрели на него. Потом штурман прижал листы к борту своего вертолёта и подписал все три.

— Обращайтесь, если что, — сказал он, один экземпляр оставил себе, а остальные два отдал Ригану и Ар-Лою.

Когда они уходили, Риган зачем-то обернулся. Кау-Рук стоял на прежнем месте и смотрел им вслед, как будто не верил своим глазам.

* * *

От лагеря осталось двадцать два человека, и Ильсор удивлялся, как они ухитряются производить столько же шума, сколько и двести тридцать, хотя по эту сторону ельника было слишком просторно и казалось даже пусто.

— За водой ходить далеко, — пожаловался Рини, который остался вместо Ниле. — Эйгард, ну вот, опять ты половину ведра принёс.

— Далеко, пока по этим корням топаешь, вода проливается, — оправдался Эйгард. — Ладно, пойду вон там помогу.

Больничный шатёр трансформировался в навес, под которым можно было спрятаться от дождя сразу всем и ещё затащить передатчик.

— Теперь мы должны быть тише воды, ниже травы, — сказал Ильсор, завязывая последний узел на поддерживающей его верёвке.

— Как будто раньше не были, — фыркнул Зотен, дёргая за все верёвки по очереди, чтобы проверить прочность.

— Сейчас надо ещё тише, — нахмурился Ильсор. — Кто-то особо упорный может добраться до нашего прежнего места, а там пойти на шум. Вам оно надо?

Прибежал Мевир, за которым волочилась измерительная лента.

— Ильсор, пойди посмотри, я, кажется, нашёл! — сказал он, переводя дух. — Едва втиснуться, конечно, но по размаху подходит.

Ильсор последовал за ним, и Мевир вывел его к небольшой прогалине между деревьев.

— Вот эти ветки мы спилим, пойдут на маскировку, а расстояние между стволами самое то.

Ильсор измерил всё ещё раз.

— А хвост влезет? — озабоченно спросил он.

— Он тех кустов даже не коснётся, — заверил Мевир. — В теории. Ты не в курсе, насколько хорошо док водит вертолёт? А то вдруг…

— Никаких вдруг, — отрезал Ильсор. — Где пила?

Пил им оставили целых две, все остальные забрали воодушевлённые строители, которые отправлялись в Фиолетовую страну.

— Да она допотопная, ручная! — возмущался Айстан, сидя на большой ветке, которую нужно было спилить.

— Не ной, а работай, — оборвал его Эйгард, забираясь на соседнее дерево. — Другой нет, всё равно батарею унесли, заряжать нечем.

Когда работающих сменили два раза, прогалина была завалена ветками, а два дерева стояли, целые только с одной стороны.

— Хорошо, что птичьих гнёзд нет, — заметил Идер, который вместе с другими оттаскивал ветки в сторону.

— Работа сделана, — подытожил Ильсор, когда площадка была готова.

— Заодно обед готов, — обрадовался Арант.

Держа на коленях миску с горячим супом, Ильсор задумчиво осматривал оставшийся отряд. Лесной лагерь вызвались удерживать по большей части те, у кого не было сил уйти, — ни душевных, ни физических. Разве пошёл бы куда-нибудь Арант? Или Мевир — без Эйгарда? Или Айстан? Конечно, кто-то остался потому, что хотел быть с Ильсором и помогать ему, но прочие наверняка не чувствовали ни любопытства, ни сил куда-то идти. Если на них нападут, они даже не смогут оказать сопротивление. Двадцать человек — невелика добыча, но после Ригана уже существенная.

— Кто вызывается стоять на часах? — спросил Ильсор, так и не притронувшись к своему супу. Есть не хотелось, даже запах еды вызывал отвращение. Ильсор был слишком взволнован, ожидая, когда же явится Лон-Гор. Как будто его появление могло спасти от невыносимого груза, который он уже столько времени тащил на себе.

— Я могу. — Зотен помахал ложкой. — Только пусть кто-то у передатчика посидит.

Часовые распределились; Ильсор сунул свою миску Айстану и ушёл снова осматривать посадочную площадку. Ничего осматривать там не требовалось, конечно, но сейчас всё большее отвращение вызывала не только еда, но и голоса его товарищей. Хотелось заткнуть уши.

Следовало признать, что сейчас Ильсор уже ни за что не отвечал. Разве что за спиливание веток. Рано утром арзаки, вооружённые картами и подробным описанием дороги, вереницей скрылись в чаще леса, и он не знал, увидит ли их ещё когда-нибудь. Его дело — просто оставаться на месте и собирать информацию, которую принесут на хвостах пернатые гонцы, на этом всё. Положа руку на сердце, следовало признать и то, что ни от кого из них больше ничего не зависело. Они сделали всё, что хотели: поставили менвитов в неловкое положение и вынудили начать думать. Огородник, надо полагать, тоже неплохо справлялся со своей задачей, да и Мон-Со мог быть убедителен, когда хотел.

Получалось отдающее гнилью «мы вернёмся, когда вы исправитесь», но сейчас Ильсору не хотелось себе об этом напоминать. Он сидел под деревом, чувствуя, как утекает драгоценное время, и подавляя в себе желание вскочить и побежать что-то делать. Ничего уже не было нужно.

Спустя какое-то время над лесом застрекотал вертолёт, но Ильсор не нашёл в себе сил, чтобы подняться. Что бы мешало собирать информацию и координировать арзаков, находясь в столице, где есть волшебный ящик? Неужели он остался только потому, что у него самого тоже не было сил?

Лон-Гор посадил вертолёт не слишком уверенно, но не задел ни веточки.

— Двадцать один, — прочитал Ильсор номер на дверце, так и не встав с места, только прикрыв лицо от поднятых ветром листьев и веточек. — Счастливое число. Эй, парни, суп у нас ещё остался?

К концу дня они все вымотались от работы — их было меньше, и теперь всё давалось с куда большим трудом. Лон-Гор рассказал, что произошло в Ранавире этим утром, и Ильсору стало немного полегче на душе. Арзаки собирались спать, ночь сомкнулась над головами, а отблески костра делали все тени немного жуткими. Зотен ушёл на пост — наблюдать за обстановкой в ельнике. Лон-Гор занялся Эйгардом, который до боли натрудил спину. Ильсор сидел по другую сторону костра и меланхолично наблюдал, как у лежащего ничком на одеяле Эйгарда от массажа закрываются глаза. Наконец Лон-Гор накинул на Эйгарда шкуру и отправился мыть руки. Ильсор вздохнул. Больше всего на свете ему хотелось сейчас оказаться на месте своего товарища, но он знал, что нельзя наваливать столько личных проблем на человека, который и так, считай, сделал ему одолжение. Эйгард перевернулся поудобнее и засопел. Стало тоскливо.

Лон-Гор вернулся неслышно и сел рядом.

— Итак, что мы имеем? — шёпотом начал Ильсор. Глаза слипались. — Арзаки на пути к безопасному месту, менвиты учатся думать и обходиться без нас, генерал на удивление адекватен и ещё и на больничном… И у нас в итоге патовая ситуация.

— Конечно, тут нужна передышка. Никаких резких движений. Хотя Кау и так не позволит, а Мон тем более.

Ильсор отметил, что Лон-Гор теперь не чурается сокращать их имена в разговоре с кем-то другим. Если бы они ещё не стыдились говорить друг другу «ты» в чьём-то присутствии… Впрочем, это их дело.

— А вы скоро между собой на «ты» перешли? — полюбопытствовал он. Было интересно, как у менвитов зарождаются неофициальные отношения. Вот у арзаков на «ты» переходили почти сразу и никогда не заморачивались официозом.

— Со штурманом — на пятый год, с комэском — на одиннадцатый, а они между собой… гм… кажется, на пятнадцатый.

— Вот народ! — выдохнул потрясённый Ильсор.

— Нам даже в голову сначала не приходило, если честно, — признался Лон-Гор. — Да что вы удивляетесь, это у нас в крови, и это никак не переделать. Лучше скажите, как вы себя чувствуете?

— Странно, — признался Ильсор. — Как будто нет сил ни на что.

— А… гм… Я могу задать вам интимный вопрос?

— Пожалуйста.

— Когда у вас в последний раз был секс?

Ильсор почти не удивился, но задумался, считать ли сексом торопливые ласки в заводской подсобке и считать ли тот эпизод с тёмной личностью.

— Лет за шесть до полёта, кажется, — наконец сказал он. — Да мне давно уже ничего такого не хочется. А почему вы спрашиваете?

— Проверяю теорию. Действительно, на данный момент вы от нормы не отклоняетесь.

— Это разве норма?

— Абсолютно. Организм в условиях стресса перестроился на выживание, всё остальное выключилось как вредные излишества. Исправлять потом придётся долго и аккуратно, потому что эндокринная система — вещь хрупкая. Подбирать гормональную терапию…

— А само не пройдёт? — спросил Ильсор. — Если стресс убрать?

— Вряд ли. Представьте себе поломанный механизм — у него-то не пройдёт само. Когда попадём на «Диавону»…

— Да не надо, спасибо, как-нибудь потом, — поспешно отмахнулся Ильсор. — У меня полно дел, только отвлекать будет.

Он спохватился, не слишком ли грубо ответил, и подумал, не было ли в словах Лон-Гора какого-то подтекста, но так устал, что даже думать о чём-то мудрёном было мучительно.

— Итого у нас примерно две недели покоя, — проговорил он, глядя на дотлевающие угли. — Это хорошо…

— Да, — согласился Лон-Гор. — Когда вы уходите?

— Когда я что? — не понял Ильсор.

— Когда вы уходите, чтобы побыть одному?

— Я… — начал Ильсор. Только что он ни о чём таком не думал, а тут вдруг оказалось, что каким-то образом Лон-Гор со стороны куда лучше видит проблему и способы её решения. — То есть вы считаете, что мне нужно побыть одному? Как Мевиру, как Эйгарду…

Словно услышав своё имя, спящий заворочался, и пришлось говорить тише.

— Это очевидно, — подтвердил Лон-Гор. — Вы практически в одиночку вытащили такое… И вот сейчас предоставляется передышка; будет глупо ею не воспользоваться. — Он отстранился и внимательно посмотрел Ильсору в лицо. — По-моему, у меня сегодня день выписывания больничных.

— Я мятежник, какой у меня может быть больничный? — воспротивился Ильсор.

— Обыкновенный. — Лон-Гор обернулся назад, за ремень подтянул свою сумку и достал тетрадь. — Отдохнёте от мятежей, придёте в себя, погуляете на свежем воздухе…

— Я и так целый день в лесу! — Ильсор всё ещё слабо сопротивлялся, но Лон-Гор не слушал. — И что вы там пишете, вождю арзаков даётся отпуск по болезни?

— Примерно так, — согласился Лон-Гор, неумолимо черкая в тетради.

Ильсор получил на руки заполненный лист.

— Ну хоть бы написали «главному технику», — проворчал он. — Когда вернёмся, как потом отчитываться?

— Когда вернёмся, отчитываться не понадобится, — ответил Лон-Гор.

— Хотите с места в бой? — усмехнулся Ильсор. — Рано об этом думать. Или вы надеетесь, что дома всё изменилось?

Лон-Гор помолчал, и стало понятно, что на это он и надеется. Стемнело ещё больше, а костёр окончательно погас, и только жар от углей ещё не остывал.

— Давайте спать, — предложил Ильсор и сходил за пледом, который проветривался на ветке. Прогретая земля возле костра позволяла улечься на неё просто так.

— Опять ваш научный обоснуй объятий во сне? — проговорил Ильсор, всё же позволяя себя обнять.

— Опять, — подтвердил Лон-Гор, накидывая на них обоих плед. — Многим высокоорганизованным живым существам требуются прикосновения сородичей, чтобы почувствовать себя в безопасности. А чувство безопасности — основополагающее для психического здоровья и вторая по важности потребность после дыхания.

— Под ваши лекции спать хорошо, — зевнул Ильсор и устроился поудобнее.

Безопасности ему и не хватало.

Осмотреть весь свой отряд теперь не представляло ни малейшего труда, поэтому Ильсор больше не думал.

— Я ухожу, — сказал он.

— Под ту ёлку? — деловито спросил Айстан, указывая в сторону.

— В камыши? — попробовал угадать Зотен.

— В камышах сумка с аптечкой не нужна, — проницательно заметил Арант. — Ты идёшь далеко.

Ильсор усмехнулся, не поднимая глаз на тех, кого он бросал.

— Далеко, — подтвердил он. — Простите, парни, но мне нужно побыть одному… и не день или два.

— Ёлка не пойдёт? — уточнил Айстан. — Понял.

— Счастливого пути, — буркнул Идер.

— Я вернусь, — пообещал Ильсор. — Знаю, что вы беспокоитесь, но не надо.

— И чем тебе наш испытанный способ не нравится? — не выдержал Иоле.

— Испытанный? — уточнил Лон-Гор, который держался поблизости.

— Вы же видели: никто не уходил очень далеко. Нужно, чтобы тебя могли найти, — объяснил ему Ильсор. — Потому что и горе, и радость нужно делить на всех, тогда горя меньше, а радости больше. А я ухожу так, чтобы меня никто не мог утешить.

— Кто-нибудь всё равно утешит, — возразил Мевир. — Я так понял, люди тут живут добрые.

Ильсор зябко повёл плечами: менее всего ему хотелось, чтобы его кто-то утешал.

— Ладно, я пойду, — мрачно сказал он, собираясь поскорее прекратить этот неловкий разговор. Махнув рукой, он отступил и шагнул в чащу леса, под сень еловых ветвей, надёжно скрывших его от посторонних глаз. Он ещё не знал, куда пойдёт, но даже кружить по лесу было лучше, чем оставаться в лагере.

Через пару минут его догнал Айстан.

— Ты не дал никаких распоряжений, — напомнил он.

Ильсор разозлился.

— Какие ещё распоряжения? Сидеть тихо — вот моё распоряжение, в остальном сами разберётесь.

— Хорошо, — сказал Айстан; судя по всему, он встревожился ещё больше. — Надеюсь, с тобой всё будет в порядке. Но если тебе нужен друг, с которым можно разделить то, что тебя так мучает…

— Ох, Айстан! — проговорил Ильсор. Злость сразу куда-то делась. — И как вы только меня терпите?

Тот сделал неопределённый жест, обозначающий, что всё нормально.

— Нет, — продолжал Ильсор. — Спасибо тебе, но нет, я должен идти один. И потом… — Он помолчал с минуту и добавил совсем тихо: — Ты же понимаешь, что у меня не может быть друзей.

Лицо Айстана выразило всю гамму чувств от изумления до обиды.

— Вот как, — сказал он. — А мы тогда тебе кто?

Ильсор запнулся на полуслове; в горле у него словно застрял комок, и даже не сразу получилось ответить.

— У вождя не бывает друзей. Не только потому, что это опасно как для них самих, так и для общего дела, но и потому, что… Вот ты бы хотел всё время быть в моей тени?

Айстан подумал.

— Прости, Ильсор, но вот сейчас тебя заносит, — сказал он. — Удачного обдумывания. Пойду доку скажу, что он тебе не друг.

Не прощаясь, он развернулся и пошёл обратно в лагерь.

— У нас исключительно официальные отношения! — заорал Ильсор ему вслед, вспугнув птиц из гнёзд, и зажал себе рот руками. Потом встряхнулся, вздохнул и зашагал в противоположную сторону.

* * *

Баан-Ну проснулся от странных звуков. Едва разлепив глаза, он настороженно прислушался. Роща была тиха, пуста и облита светом восходящего светила, но вдалеке раздавались взволнованные голоса.

Очень тихо генерал слез с дерева и постоял внизу, раздумывая, как поступить. Ему нужно было идти дальше, но отрывистые вскрики, завывания и даже визг, в которых пока что нельзя было различить слова, так и подстёгивали его любопытство. Он подумал, осмотрелся вокруг и, стараясь не шуметь, отправился на голоса.

Отводя в сторону ветви деревьев с растущими на них чрезвычайно крупными плодами, генерал подбирался всё ближе.

— Бежать! — расслышал он. — Объявляю чрезвычайное положение! Гонцы, ко мне!

«И здесь тоже неладно!» — ужаснулся Баан-Ну и высунулся из зарослей.

Увиденное повергло его в трепет, и он даже протёр глаза, чтобы убедиться, что не спит. По открывшейся перед ним поляне на задних лапах прыгали не очень крупные зверьки, одни рыжие, другие бурые. Часть из них брезгливо отряхивалась, их пушистая шубка торчала иголками от влаги, видимо, они угодили в воду. Среди сумятицы на поляне выделялся один крупный рыжий зверь, который стоял на каком-то возвышении и командовал, воздевая передние лапы. Из его пасти слышалась членораздельная человеческая речь, которую генерал понимал, несмотря на то, что на этот раз не взял с собой шлем.

Внезапно по одному знаку главного зверя всё стихло. Предводитель потянул носом воздух, и тут же добрая сотня носов повернулась в сторону тех кустов, за которыми стоял генерал.

— Кто бы ты ни был, выходи! — потребовал вожак. Баан-Ну ещё раз прислушался к себе, убедился, что не сошёл с ума, и шагнул на поляну. Звери расступились, и теперь он увидел, что вожак стоит на богато украшенных носилках, которые, видимо, предназначались для перемещения его особы.

— Здравствуйте, — не слишком уверенно сказал генерал. — А вы кто?

— Ты не знаешь меня? — прищурился зверь. — Перед тобой — моё лисичество король Тонконюх Шестнадцатый!

— Лисичество? Король? — глупо переспросил Баан-Ну. Ясно было одно: перед ним точно правитель. Говорящий зверь, ещё и король!

— Мы — племя рыжих и черно-бурых лис! — объяснил ему другой зверь, чтобы король не утруждался. — И если у тебя нет к его лисичеству никакого дела, то ступай туда, куда шёл!

Обрадованный, Баан-Ну отступил, одной встречи с говорящими животными ему хватило, чтобы в нём проснулось вдохновение. Он уже собрался уединиться в лесу и написать минимум десять страниц про чудесных животных, чей мех так пушист, так блестит и переливается и уж точно сгодился бы на воротник, но король поднял лапу.

— Стой, — приказал он. Баан-Ну остановился, сам не зная почему. С одной стороны, король был зверем, но с другой, это же король, а он уж точно выше генерала по статусу.

— Он высокий и сильный, — задумчиво проговорил бурый лис, который держался ближе к королю. — Он мог бы нам помочь. Наверное, он из Большого мира.

— Ты что, не видишь, что это пришелец со звёзд? — спросил король, указывая на генерала лапой. При этих его словах лисы с визгом бросились врассыпную, и вскоре Баан-Ну и Тонконюх Шестнадцатый остались на поляне наедине. Судя по всему, король вовсе не боялся, в отличие от своих подданных.

— Так ты можешь нам помочь, пришелец? — спросил он.

Генерал сначала растерялся, а потом гордо выпрямился: ещё бы, его просит о помощи целый король, видимо, слава о его подвигах уже разошлась по стране.

— А что у вас случилось? — спросил он.

— Этой ночью в горах произошёл обвал, — сообщил король, пытаясь пригладить встопорщенную шёрстку. — Одна речка оказалась запруженной, и теперь вода затапливает нашу столицу — Лисоград. Скоро вода дойдёт до моего дворца, но страшнее всего то, что пострадают наши сады. Мой народ останется без пропитания, и ему грозит голодная смерть. Помоги нам, пришелец, и мы тебя отблагодарим! Мы не можем сдвинуть камни с места, но ты сильный, у тебя должно получиться!

Баан-Ну поколебался.

— Вообще мне доктор покой прописал, — неуверенно сказал он, но лис так трогательно протянул к нему передние лапки, что он не выдержал. — Сделаю всё, что смогу! — решительно пообещал генерал. — Где там эта ваша речка?

Лисы тут же выскочили из кустов, забыв о страхе. Генерала окружили рыжие и бурые существа, которые вразнобой пытались поблагодарить его, и он почувствовал и гордость, и смущение одновременно. Каждая лиса едва доставала в холке ему до колена и по сути была только зверьком, пусть и разумным, но от их признательности стало приятно, хотя он ещё ничего не сделал.

— Эта поляна объявляется временной резиденцией! — провозгласил король. — Вы четверо! Проводите нашего спасителя к месту запруды и обеспечьте его всяческой помощью!

Вскоре генерал быстро шёл по тропинке, внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на один из хвостов, и вспоминал всё, что он знает про речки и запруды. Судя по всему, сейчас ему предстояло долго и нудно таскать тяжёлые камни. В своей силе он не сомневался, но его пугало то, что он ещё не знает всех масштабов катастрофы.

Они шли, всё поднимаясь, и, оглянувшись, Баан-Ну увидел ту рощу, в которой ночевал, а в стороне — ровные ряды холмов, наверное, это и был лисий город.

— Видите, — сказал один из его провожатых, — вон там блестит вода, и к вечеру Лисоград будет затоплен! Поспешим, о пришелец!

Через некоторое время они обошли небольшую гору и наткнулись на запруженную речку. Баан-Ну внимательно осмотрел склон, с которого свалились крупные валуны, перегородившие поток. Сама речка пенилась, пузырилась и с трудом огибала преграду, течение уходило мимо высыхающего русла, обходило гору с другой стороны, и там уже вода обрушивалась прямиком на город.

— Да… — задумчиво проговорил Баан-Ну. Некоторые валуны были с него самого ростом, но он пока ещё не признавался, что ничего не сможет сделать. Лисы рассердятся и наверняка искусают его. А короли вообще особы переменчивые, и никуда Баан-Ну от этих лис не убежит, у них четыре лапы, и они знают свою страну, а он заблудится.

— Видите, как неудачно, — сказал один из провожатых, указывая на речку. — Если бы вода пошла по прежнему руслу, то беды было бы меньше, она бы всё равно уходила с той же скоростью, с какой и прибывала, а теперь...

Баан-Ну понял, что ему следует изобразить хотя бы видимость действия, но при одном взгляде на бурлящую воду становилось неприятно. Река теснилась в узком проходе между маленькой горой и скалистым обрывом. К вечеру образовавшееся выше завала озерцо переполнится, плотину снесёт, и город затопит окончательно.

— У вас есть длинная верёвка? — спросил Баан-Ну. Ему постепенно становилось интересно, чем всё это кончится и как он сможет вписать своё имя в историю лисьего королевства.

— Сию секунду! — ответил ему лис и бросился бежать обратно. Вскоре верёвку доставили, и он подал её генералу передними лапами. Баан-Ну размотал её и тщательно проверил на прочность. Сорваться в горный поток не хотелось.

— Здесь можно спуститься как можно ближе к воде? — спросил он. Лисы позвали его за собой. На счастье, недалеко от плотины нашлось дерево. Баан-Ну обвязал верёвку вокруг него, мысленно подбадривая себя. В худшем случае просто ничего не получится, а в лучшем он опять станет героем. Разве не этого бы он хотел?

Баан-Ну разделся и второй конец верёвки закрепил у себя на поясе, а потом полез в воду. Лисы прыгали на берегу, не осмеливаясь сунуться следом, ведь любую из них унесло бы течением.

— Умеете ломать сучья? — крикнул Баан-Ну, обернувшись к ним. — Приготовьте сухих веток для костра!

Лисы заверещали и заметались по берегу, две помчались прочь.

Добравшись до плотины, генерал встал на скользкие камни, через которые перехлёстывала вода. Пожалуй, он был неправ, трагедия случится не к вечеру, а гораздо раньше. Он попробовал поднять один из камней и смог сбросить его куда-то в бурлящий поток. Главное — сделать плотину пониже, а дальше течение должно выровняться и пойти по старому руслу. На десятом камне он застрял, мелких камней наверху больше не было, только валуны в два обхвата. Он пытался и так, и сяк, но уже было ясно, что он ничего не сделает. Лисы на берегу горестно завыли, они были не дураки и всё прекрасно поняли.

Баан-Ну выпрямился, мокрый с ног до головы, поясницу прихватило, ноги заледенели в воде. Как жаль, что здесь нет Ильсора, уж он-то наверняка что-нибудь придумал бы! Главный техник отличался склонностью к нестандартным решениям, а вот его хозяин…

Генерал выскочил на берег, лязгая зубами, схватил кобуру, вытащил пистолет и направил луч на сложенные сучья. Те быстро занялись, и он присел у костра на корточки.

— Ты сделал всё, что мог, — сказал один лис, трогая его за плечо. Баан-Ну хмуро кивнул. Было обидно. Себе помочь почему-то получилось, а вот другим…

— Нам нужно нестандартное решение! — проговорил он. — Но где его взять?

Его взгляд шарил по горным склонам и скалам, но в итоге так и остановился на пистолете.

— Нестандартное — это когда делаешь всё наоборот? — спросил другой лис. — Куда уж тут! Видимо, Лисограду пришёл конец!

— А что там? — спросил Баан-Ну, указывая на скалу, которая возвышалась над новым руслом.

— Там? Ничего, — ответили лисы. — Камни, деревья… Что ты задумал, пришелец?

— Мне нужно туда залезть! — решительно сказал генерал и принялся одеваться. Пожалуй, у него ещё есть шанс прославиться.

* * *

— Что он так? — возмущённо завершил Айстан свой краткий рассказ и нахохлился, натягивая рукава на ладони. — Я к нему с открытой душой, а он…

— Ему страшно, — сказал Лон-Гор очевидную вещь. — Он слишком многое вынес, и вот теперь…

— Параноит почём зря! — вмешался Иоле. — Превращается в… сами знаете, кого! У того тоже наверняка друзей нет, поэтому он такой злой.

На него зашикали, мол, как ты можешь сравнивать, и Иоле виновато замолк.

— Полагаю, нет, — не согласился Лон-Гор. — Но сейчас мы почти ничего не сможем сделать.

— Так уж и ничего? — нахмурился Зотен, глядя в ту сторону, куда ушёл Ильсор. — Скажите, разве вам не обидно?

— Немного, — признал Лон-Гор. — Но я понимаю, что у Ильсора сейчас искажена картина реальности… Впрочем, я сказал «почти». Добровольцы есть?

— Я хожу бесшумно, — сказал Мевир, возвращаясь с гаечным ключом в руке. — Вертолёт в порядке, топлива ещё на пять часов, так что я тут не требуюсь. А зачем вы вообще его отпустили?

— Удерживать было бы куда хуже, — вместо Лон-Гора ответил Рини. — Я бы пошёл с тобой, но они тут приготовят что-нибудь неправильно…

— Я пойду, — решительно сказал Эйгард. — Нет, не надо на меня так смотреть, пожалуйста! Я нормально себя чувствую, пью таблетки как положено, и крыша у меня на месте. Правда, дряни под ней много, но это может и подождать. И к тому же Мевир со мной.

— Они будут не за Ильсором присматривать, а друг на друга таращиться! — запротестовал Айстан, проявив потрясающую бестактность. На него тоже шикнули, Мевир взвился, Айстан горестно всплеснул руками и сел на место. Дело было решено.

Вскоре после того, как Эйгард и Мевир ушли, небо потемнело, закапал дождь. Листья деревьев отзывались ему влажным шорохом, потянуло приятной сыростью. Все спрятались под навес и затащили туда же передатчик, было тесно, но тепло. Лон-Гора сначала тревожило бесцеремонное нарушение личных границ, но потом он успокоился. Он сидел спиной к спине с Айстаном, слева к нему прижимался Арант, а справа был край навеса, с которого капала вода. В общую кучу его до этого не затаскивали, но мокнуть под дождём было бы глупо, а уйти в вертолёт — оскорбительно, и пришлось терпеть.

— Неприятно? Непривычно? — шёпотом спросил Айстан, запрокинув голову.

— Как это вы… — дёрнулся Лон-Гор. Арзаков с их развитой эмпатией было не обмануть. — Непривычно.

— Я по спине чувствую, — поделился Айстан. — Всё нормально, расслабьтесь.

У них было чему поучиться, и Лон-Гор всмотрелся в кучу-малу, в которой никто не чувствовал себя плохо. Сможет ли он когда-нибудь научиться их непосредственности… и несоблюдению чужих границ?

Лон-Гор подумал и поделился своей мыслью вслух, рискуя обидеть.

— Это не несоблюдение, это другое понимание границ, — пояснил Рини, который сидел в обнимку с Эшем, трогательно прижимающим к себе папку с протоколом собрания арзаков. — Для вас это выглядит как бестактность, для нас ваши границы выглядят как недоверие и враждебность — слишком далеко, не докричаться, не прикоснуться, и непонятно, как тогда разговаривать, если даже потрогать собеседника нельзя.

— Такая мелочь — а так разделяет, — с сожалением сказал Лон-Гор. — Вы обижаетесь на недоверие, мы пытаемся дать отпор бестактности, и в итоге никто никого не понимает.

— Поймём когда-нибудь, — сказал Арант, обнимая его. — Да что вы так пугаетесь, я вас не съем.

Лон-Гор с облегчением заметил, что дождь кончается.

* * *

— Вели всем, чтобы убрались из города в какое-нибудь место повыше, — сказал генерал, обернувшись к ближайшему лису. Он едва смог отдышаться после подъёма на скалу и теперь лежал на животе над самым обрывом. От высоты кружилась голова, и он никак не мог разжать руки и цеплялся за камни.

— Уже сделано, — доложили ему. — Королева лично занимается обустройством беженцев вон в тех рощах.

— Отлично, — сказал Баан-Ну и подтянулся на локтях. Он вытащил пистолет и перевёл его на максимальную мощность. С высоты хорошо просматривалась плотина и валуны, по которым он прыгал час назад. Лисы передними лапами схватились друг за друга, видимо, боясь оружия.

Луч ударил в бурлящую воду, она зашипела, поднялся пар.

— Пришелец решил вскипятить реку, чтобы вода испарилась! — воскликнул один из лис.

— Не болтайте ерунды, я пытаюсь разрушить плотину! — огрызнулся Баан-Ну. — Луч должен разрезать камни.

Он преувеличивал силу луча. Тот имел свойство ослабевать на расстоянии, да и вода только мешала, охлаждая его и камни. Если бы это был жалкий прудик, то он бы в самом деле испарился, но в горной реке вода постоянно прибывала, и наконец он сдался, едва сумев разрезать один валун. И то половина рухнула вниз, а половина осталась.

— Это не поможет, — сказал Баан-Ну и сел, обозлившись на весь окружающий мир за то, что у него не получается совершить подвиг. — Нужно что-то другое.

Лисы взволнованно запрыгали по камням.

— А что мешает? — спросил один.

— Вода. Если бы не было воды, а просто скала, я бы разрезал её минут за сорок, — сказал генерал. — Но зачем мне…

Он замолчал и посмотрел вниз, на новое русло. Там воды было ещё больше, она всё теснилась и теснилась, постепенно поднимаясь в узком проходе между большой горой и маленькой.

— Пойдём назад! — скомандовал Баан-Ну и вскочил, почти уже не боясь того, что у него под ногами — бурлящая пропасть. Не без труда они попали на первую гору. Лисы нервно приглаживали мокрую шёрстку, брызги воды долетали уже даже сюда. Прикрывая лицо от брызг, Баан-Ну присмотрелся к скале, нависающей над потоком.

— Лучше спрячьтесь, — сказал он и приготовил пистолет.

Сорока минут не потребовалось, хватило получаса. Было страшно от того, что ничего не получится или всё пойдёт не так, как надо, но он зря переживал.

Лисы испуганно завизжали, когда верхушка скалы поползла вниз, набирая скорость. Кусок был небольшой, примерно в три арзакских роста высотой. Луч разрезал её, как тупой нож, неровно. А ещё у генерала тряслись руки, поэтому гладкого среза не получилось. Оружие, которое могло бы прорезать несколько слоёв брони, пригодилось для того, чтобы спасти город говорящих лис, подумать только!

Он зажал уши, но это не помогло. От ужасающего грохота сотряслась земля, несколько камней сорвалось с вершины, и Баан-Ну испугался, что сейчас случится ещё один обвал, который перечеркнёт всю его работу, но нет. Столб воды и пыли поднялся вверх и обрушился обратно. Скала легла, острым нижним концом вонзившись в дно расселины, и перегородила новое русло.

— И что теперь? — отплёвываясь, спросил лис, который в четвёрке был за главного. — Пришелец, ты же перекрыл путь воде совсем!

— Ждите, — волнуясь, сказал генерал. Вода, не находя себе прохода, напирала, но скалу сдвинуть не могла.

— Так она снесёт валуны? — догадались лисы. Они запрыгали вокруг Баан-Ну, но тот остановил их:

— Рано радоваться! — прокричал он. — Ещё ничего не случилось!

В этот момент, опровергая его слова, плотина не выдержала напора воды. Валуны отбросило так, как если бы это были мелкие камушки. Скопившаяся в озере вода ринулась вниз, и генерал понадеялся, что из города в самом деле успели эвакуировать хотя бы женщин и детей.

Грязная, мутная, вода неслась вниз, выходя далеко из старого русла, сметая камни, кусты и деревья.

— Вот это да! — восторженно завизжали лисы. Баан-Ну молчал и только смотрел на дело своих рук. Городу будут причинены разрушения, но это лучше, чем то, что случилось бы к вечеру. Тогда его бы смыло вовсе. А чинить — это не строить заново и не скитаться всем племенем без крыши над головой.

Он гордо поднял голову и посмотрел свысока. Озеро почти всё вылилось, и сузившийся поток бессильно шумел в грязных берегах, между разбросанных то тут, то там больших камней.

— А вот вам и переправа, — сказал Баан-Ну. — Будете прыгать по верхушкам.

Он так устал, что почти не удивился и не обрадовался, когда лисы встали на задние лапки и низко поклонились, почтительно касаясь его сапог.

Ригана тошнило. С утра господин заставил его съесть полторы порции завтрака, объяснив это тем, что так будет лучше. Риган и не думал возражать, господину виднее, но теперь было плохо. Может, с таблеткой нельзя так много есть? Хотя бы ничего не казалось ненастоящим, зато ночью он едва сомкнул глаза, а сейчас хотелось спать. Риган подумал, что, может, если он ляжет спать, тошнота пройдёт, но лечь было нельзя, господин был недоволен вынужденным бездельем и пытался подобрать себе занятие по душе, поэтому ходил по лагерю туда-сюда, а Риган всё время держался рядом.

— Если нравятся изумруды, ступайте в шахты их копать, — сурово сказал полковник-беллиорец, оглядывая Ар-Лоя. Риган немного выступил из-за широкой спины своего господина, беллиорец заметил его и добавил: — Но мне кажется, это для вас будет слишком легко. Что вы ещё умеете делать?

Спрашивал он с таким выражением, как будто не рассчитывал ни на какой ответ, и Риган даже обиделся: как этот беллиорец, пусть и полковник, может так плохо думать о его господине?

— Даже не знаю… — задумчиво сказал Ар-Лой. — Вот вчера я кашу приготовил, Ригану понравилось.

Густые брови полковника так и поползли вверх, и Риган догадался, что тот понимает: нельзя было сказать, что невкусно. Может быть, этому Джюсу и стоило доверять, если бы только он при первой встрече не потребовал, чтобы Риган врал своему хозяину или причинял ему вред. Как можно было такое заявить?

— Не думаю, что мне будет по нраву работать под землёй, мой полковник, — продолжал Ар-Лой. — Если только иногда.

— Так возьмите на себя руководство сменами на кухне, — предложил Джюс. — Я помню, несколько дней назад вы были недовольны своим назначением на кухню, но теперь наверняка вошли во вкус? Ведь приятно, когда что-то получается?

Господин подумал и кивнул.

— Когда можно приступить к дежурствам?

— Да хоть сейчас, — махнул рукой Джюс. — На досуге изучите поваренную книгу.

Когда они остались на дорожке, ведущей к кухне, одни, Ар-Лой посмотрел и сказал:

— Ну вот, думаю, это будет выгодное назначение. Еда рядом, можно тебя кормить в любое время.

Услышав про еду, Риган не выдержал и ненадолго скрылся в кустах. Когда он вернулся, Ар-Лой так и пепелил его взглядом.

— Тебе плохо? — грозно спросил он.

— Уже нет, — честно ответил Риган.

— И ты не сказал мне раньше, что тебе было плохо?!

— Вы не спрашивали…

— И ты ел, хотя чувствовал, что тебе не хочется?!

— Вы велели, мой господин…

Риган опустил голову, чтобы Ар-Лой не расстраивался от его скорбного выражения на лице. Но как можно было поступить? Возражать — раньше было невозможно, а теперь он боялся. Говорить, когда не спрашивают, не позволялось. Нужно было вести себя идеально, и вот результат.

Всё это он и выложил, когда Ар-Лой спросил.

Тот, ничего не говоря, медленно дошёл до крыльца и сел на ступеньку. Ригану он сесть не приказывал, и тот остался стоять. Было тяжело постоянно контролировать себя, чтобы не сделать что-нибудь непозволительное. Вот раньше всё получалось само, под гипнозом он точно знал, что можно, а что нет, да и не смог бы сделать что-то не то…

— Слушай мой приказ, — наконец сказал Ар-Лой. — С этой минуты ты обязуешься говорить мне, если у тебя что-то болит или если тебе плохо — в общем, о любом ухудшении твоего самочувствия. Не дожидаясь моего вопроса. Ясно?

— Слушаюсь, мой господин, — удивившись, ответил Риган. Хотя нечего удивляться. Ар-Лой хочет сохранить своё имущество в целости, но не обязан постоянно держать в голове, что нужно спрашивать, вот и велел говорить самому.

Тем временем Ар-Лой вытащил свой экземпляр договора и записал в него новшество.

— Иди отнеси Кау-Руку, пусть заверит изменения, и допиши на своём и его варианте, — сказал он. — Хотя стой, я сам, посиди пока и подыши свежим воздухом.

— Слушаюсь… — пробормотал Риган, садясь на ступеньку на его место.

* * *

Мысль, что теперь можно делать всё, что хочется, а если не хочется, то ничего и не делать, была новой и внушала смутные опасения. А если что-то пойдёт не так? А если на лагерь нападут? И вообще, как это — ничего не делать? Не бегать туда-сюда, раздавая указания и советы, не сбиваться с ног, забывая поесть, никому не помогать, никого не подбадривать… Да даже быть одному в лесу и то уже казалось ненормальным.

Сидя под большим развесистым кустом, Ильсор усилием воли заставлял себя оставаться на месте, хотя его всё время мучило чувство, что он что-то забыл, от чего-то отлынивает и вообще без него точно случится беда.

— Да что ты меня дёргаешь? — вслух возмущался он. — Посмотри, как солнышко светит, как травка зеленеет, а вон там ягодка растёт, а вот бабочка полетела…

Он прямо видел собственное лицо, искажённое презрительной и подозрительной гримасой, но не уставал уговаривать:

— Прекрати, я же тут, я с тобой, а пока я с тобой, ничего плохого не случится, ведь я всегда думаю о хорошем… Ну пожалуйста, не будь мне врагом, ведь ты это я сам… Посмотри, вон уже птицы заинтересовались, с кем это я спорю.

Птицы, которые уже успели обсудить его одежду, волосы и то, что он делает, уже, кажется, утолили любопытство и прислушивались не так внимательно. Тёмный по-прежнему ворчал и отворачивался. Он не давал о себе знать в эти последние дни, когда Ильсор потерялся в водовороте событий и успевал только сказать ему что-нибудь ласковое перед тем, как уснуть. Ильсор запоздало испугался, что тёмный мог проснуться ночью вместо него и как-нибудь навредить тому, кто окажется поблизости, и похолодел от мысли, что ближе всех прошедшей ночью был Лон-Гор. Но теперь-то он ушёл далеко по тропинке, протоптанной неизвестно кем, и сам потерял дорогу назад.

Лес был совсем не страшен. В нём клубился зелёный полумрак и царил покой. Ильсор знал, что постепенно чувство, что он что-то не сделал, исчезнет, а пока нужно было просто сидеть и наслаждаться всем, что происходило вокруг.

— Спокойствие, — уговаривал он себя. — Только спокойствие… и одиночество.

Он лёг в траву и стал смотреть, как между изумрудно-зелёных стеблей пробирается крохотное насекомое, несущее на спине какую-то пылинку.

Время должно было остановиться, и оно остановилось, как сломанные часы.

* * *

— Вот, — сказал Урфин и высыпал на стол горсть изумрудов. — Этим они в последние дни и занимаются. У вас, что ли, нет таких, для вас и эти крупные?

— Точно, — подтвердил Мон-Со. Он взял один камешек, повертел в пальцах и положил обратно. Урфин внимательно наблюдал за его лицом, но не увидел никаких изменений.

— Хоть делом заняты, — пробормотал Кау-Рук. Он к изумрудам не прикоснулся вовсе. — Главное, чтобы не передрались.

— Я им передерусь! — вскинулся Урфин. — Пока я полковник, не бывать тут… мордобою!

— Интересно, что же вы сможете сделать, — вздохнул Мон-Со.

— Метлой поперёк спины и готово дело, — проворчал Урфин, понимая, между тем, что его авторитет не так высок, как авторитет комэска. Некоторые слушаются и смотрят в рот, но это потому, что больше командования не было. А сейчас…

— Или что там положено, гауптвахта? — добавил он и получил подтверждение.

— А у вас изумруды волшебные? — прямо спросил Мон-Со. — У нас… то есть, у арзаков есть легенды про изумруды, от которых слепнут змеи. Я думал, может, оттого слепну, что посмотрел на Изумрудный город.

— Насколько я знаю, от изумрудов ещё никому вреда не было, — со всей убедительностью заявил Урфин. — Впрочем, и про волшебные свойства не знаю тоже. Это вам, наверное, к правительнице Жёлтой страны, у неё есть книга, в которой написано всё обо всём. Или к правительнице Розовой страны, она тоже необычайно мудра.

При упоминании феи Стеллы взгляд у обоих менвитов стал немного рассеянным и страшно сказать — мечтательным.

— И она обладает удивительными способностями… — вполголоса добавил Урфин, воочию наблюдая действие этих самых способностей.

Он сгрёб камни со стола и небрежно сунул их в карман.

— Но добычи изумрудов мало для того, чтобы занять всех делом, — сказал он. — Как и кухонных забот.

— А что вы предлагаете, не песни же петь для развлечения? — возразил Кау-Рук. — Дисциплина не нарушается, Мон не рычит на всех, значит, всё хорошо.

— Песни петь? — задумался Урфин. — А это идея…

Полковники переглянулись.

— Вы же это не серьёзно? — поморщился Мон-Со. — Они и так не в своей тарелке, а сейчас ещё больше разболтаются.

— Напротив, песня поднимает командный дух! — возмутился Урфин. — Или у вас никто петь не умеет?

— А я за! — вдруг среагировал Кау-Рук. — Только надо не просто петь, а конкурс устроить. И заранее исключить из репертуара гимн космофлота!

— Вы всегда поддерживаете самые бредовые идеи, только чтобы посмотреть, что будет! Побег вы тоже поэтому возглавили? — взвился Мон-Со. — Я в этом не участвую!

— И пожалуйста! — не обиделся Кау-Рук. — Судьёй будешь?

Мон-Со скривился и ничего не ответил.

Решив вопрос с конкурсом немного отложить, Урфин отправился искать Кастальо. По дороге он и так, и сяк обдумывал свою идею. Если менвиты займутся чем-нибудь, что максимально далеко от войны, то, может, забудут о своих воинственных планах, да и об арзаках тоже. Пусть и ненадолго…

— Друг Кастальо! — сказал он, когда из-под куста ему навстречу выкатился серый камушек и откинул капюшон. — Представляешь, не знаю, что и думать. То ли мне мерещится, то ли нет… Может, работает только с теми, кто до изумрудов жадный, а? Полковники, судя по всему, совсем не об изумрудах думают. А остальные…

— Ар-Лою изумруд дал? — строго спросил предводитель гномов. — Ну и смотри во все глаза — какой материал для наблюдения. Я тебе ничего подсказать не могу, первый раз, когда наши летописи оказались бессильны.

— Там не только Ар-Лой бесценный материал, — сказал Урфин. — Тут и Ман-Ра чего стоит. А с полковниками бесполезно, в них-то темноты нет, и экспериментировать не с чем.

— Экспериментатор нашёлся, — проворчал Кастальо. — Всем изумруды раздал? А кому забыл?

Урфин хлопнул себя по лбу.

— А там-то куда смотреть?

— Я откуда знаю? — проговорил Кастальо. — Сам уже ничего не понимаю. А я такое не люблю, понимаешь ли. Поэтому мы тоже смотрим во все глаза. Иди на кухню, как раз с Ар-Лоем разминётесь.

Урфин поспешил, нащупывая в кармане очередной камушек.

Риган сидел на пороге кухни, чинно сложив руки на коленях. Кастальо оказался прав — Ар-Лоя рядом не было. При виде Урфина Риган вскочил, но ничего не сказал, наверное, рабам было положено молчать, пока не спрашивают. Сердце у Урфина сжалось. Риган был похож на побитую собачонку.

— Ты как? — спросил Урфин.

— Всё хорошо, мой полковник, — ответил Риган. Наверняка обманывал.

— Есть дело. Каждый в лагере по моему распоряжению должен иметь при себе изумруд и не расставаться с ним по крайней мере днём, — сказал Урфин. — Поэтому вот тебе камушек.

Риган машинально протянул руку, и изумруд лёг на его ладонь.

— Я должен отдать его моему господину?

— Нет, — растолковал Урфин. — Носи сам.

— Но мне нельзя иметь таких вещей… — начал Риган. — Простите, мой полковник, я не хотел вам перечить.

— Мне можешь возражать сколько захочешь, — подбодрил Урфин. Риган подумал.

— Мой господин должен знать о том, что у меня есть изумруд?

— Пусть знает, я ему скажу сам. Только чтобы не вздумал отнимать.

Урфин внимательно смотрел на Ригана, но тот и не собирался расправлять плечи. Может, для этого нужно время?

— Так получается, если я принадлежу моему господину, камень всё равно его? — догадался Риган. — А мне только отдан на хранение?

— Можешь и так считать, — сказал Урфин. — Если хочешь, можешь попросить, чтобы кто-нибудь сделал тебе оправу к нему, проденешь шнурок и будешь носить на шее, а то вдруг из кармана выпадет. Кажется, это Лин-То сделал оправу для камня Фе-Маю. Я спрошу, — добавил он, сообразив, что Риган вряд ли сунется к менвитам с какой бы то ни было просьбой. — И вот ещё что: передатчик — он для всех. Если нужно будет что-то сказать Лон-Гору, нечего бояться.

Приходилось растолковывать Ригану такие простые вещи, а перед этим — догадываться, что именно сам он не поймёт. Изумруд не действовал или пока не действовал, а Урфин уже устал от ожидания результатов. Нужно отвлечься. Конкурс уже не казался такой уж безумной идеей.

Вечерело. Горные вершины ярко белели в темнеющем небе.

— Резак потеряешь, — попенял Солдон Лиару, который бросил инструмент на камень. Лиар спохватился, убрал резак в чехол и бросил на камень уже в чехле. Солдон только вздохнул.

— Тебе не холодно? — спросил Ольгор, подойдя. Солдон промычал нечто неопределённое. Камень хранил тепло, воздух не был холодным, и он не спешил одеваться, а предпочёл сначала обсохнуть как следует. Фоле и Шойн вообще ещё плескались.

— Эй, парни, мы всё измерили, но не знаем, какая тут температурная активность, — подтрунивал над ними Лиар. — Вдруг сейчас гейзер кипятка — и привет!

— Ну тебя! — отмахнулся Фоле и показал запястье с маленьким прибором на эластичном браслете: — Зачем я, по-твоему, с градусником не расстаюсь? Вот, сорок четыре целых, две десятых. Он едва тёплый!

— В случае гейзера градусник тебе не поможет, — лениво заметил Солдон. — Сам знаешь.

Шойн воспользовался тем, что Фоле отвлёкся, поднырнул под него и утащил под воду. Когда они вынырнули, отфыркиваясь и смеясь, даже невозмутимый Бу-Сан повернулся посмотреть, от чего столько шума. Он как раз разводил огонь из заранее натасканных веточек и сухой травы. Солдон мечтал запечь на костре беллиорские клубни, которых тащил с собой целый десяток, и пребольших, но вряд ли бы из такого топлива получилось много углей.

Он зевнул и посмотрел на звёзды, безошибочно нашёл взглядом Сириус. Лиар уловил движение и повернулся тоже. Стало грустно, Солдон поднялся, кинул полотенцем в Шойна, который как раз выбрался на берег и ступал по камням, и начал одеваться. Становилось холодно. Фоле нырнул в последний раз и выскочил, тут же залязгав зубами. Солдон поглядел, как они, смеясь, перетягивают полотенце, и, вздохнув, стал завязывать шнурки на ботинках. Наклонился он как раз так, чтобы никто не увидел выражения досады на его лице, но Ольгор стоял рядом и заметил.

— Ты слишком переживаешь, — сказал он, коснувшись его голого плеча. Солдон едва не отдёрнулся и поспешнее, чем следовало, надел рубашку.

— Это у нас всё мирно, а у других? — спросил он с горечью.

Ольгор не обиделся, и, сделав вид, что ничего не произошло, растрепал влажные волосы, чтобы сохли быстрее.

— У других свои проблемы. А мы будем делать то, что должны, — ответил он. — Если каждый станет заниматься делом, то никаких распрей не будет. Потому что наука превыше… гм… — он запнулся, подбирая слово. — Идеологии.

Огонь наконец взвился, обагрив синеющий пейзаж. От свежего воздуха тянуло поскорее залезть в спальник и ни о чём не думать, пока не уснёшь. Усталый Солдон так и клевал носом, сидя вместе со всеми вокруг костра, и не он один.

— Ну и денёк вышел, — зевнул Фоле. — Только бы у других всё хорошо было.

— Денёк вышел замечательный, — поддержал Бу-Сан. Он всё отмалчивался и говорил только по делу, и Солдон подозревал, что он чувствует себя не в своей тарелке. Или боится допустить ошибку и навсегда оттолкнуть от себя. Надо ему сказать, чтобы не нервничал так и не воспринимал слишком серьёзно…

— Будем часового выставлять? — спросил Лиар, озираясь. — А то вдруг на нас кто-нибудь нападёт? Геологи, съеденные полным составом, — это трагедия для экспедиции…

— А не полным — не трагедия? — подколол его Солдон. — Раз боишься, ты первым и дежурь.

Бу-Сан посмотрел на Лиара, молча привстал и щёлкнул пряжкой. Лиар в ужасе вытаращился на протянутый ему ремень с тяжёлой кобурой и, судя по всему, готов был провалиться сквозь все слои пород в какую-нибудь пещеру, только бы не принимать его. Солдон его прекрасно понимал: рабам оружия не полагалось, и взять его сейчас означало окончательно подвести черту под прошлым. Пауза затянулась; Солдон вскочил и принял пистолет вместо Лиара, поблагодарив Бу-Сана наклоном головы, несколько более церемонным, чем простой кивок.

— Значит, я первый, потом разбужу кого-нибудь, — сказал он.

Непривычная тяжесть на бедре вселяла священный ужас, но куда ей было до чужого доверия, которое так просто и обыденно легло в руки!

* * *

— Это называется «дурная голова ногам покоя не даёт», — сказал Мевир и споткнулся о теряющиеся в темноте корни елей. — Мы тут уже третий раз проходим. Ты как?

Эйгард пыхтел позади, он уже устал, и Мевир мог его понять.

— Ты что, считаешь, что наш вожак спятил? — спросил наконец Эйгард, озираясь. — Точно третий. Его заносит вправо всё время, вот и ходим кругами.

— Я считаю, что ему плохо, — ответил Мевир. Он постоял тихо, прислушиваясь к удаляющемуся треску сучьев. — Похоже, он дороги не разбирает.

— Док сказал, не подходить, хуже сделаем, — напомнил Эйгард, хватая за плечо.

— Угу, — отозвался Мевир. — Он будет плакать, а мы даже не подойдём?

— Мы будем рядом, — объяснил Эйгард. — Вообще это нечестно, конечно, он о нас не знает, но ведь никто не должен видеть плачущего вождя.

— Это ещё почему? — нахмурился Мевир. — Опять через биологию всё объясняешь? Но у нас же не такая иерархия, как у животных, и показать слабину не значит лишиться статуса…

— Это ты сознанием понимаешь, а подсознание у всех нас считает иначе, — сказал Эйгард. — Атавизм. Разум развивался слишком быстро, биология приспособиться не успела, вот и получаем. И вообще, Ильсор хочет побыть один, иначе бы не ушёл. А если мы ему покажемся, он может убежать, и мы его не найдём и только хуже сделаем. Так что будем издалека наблюдать.

Они снова двинулись по лесу. Ветки то и дело лезли в лицо.

— Неужели угомонился? — шёпотом спросил Эйгард. Прислушиваясь, Мевир поднял руку вверх.

— Спать ложится, тоже устал, — сказал он. — Ф-фух. Ты чутко спишь, узнаешь, когда он дальше понесётся?

— Главное, чтобы не среди ночи, — серьёзно заметил Эйгард. — Ну что, вон поваленное дерево, давай в ветки заберёмся, всё же не на земле.

Они легли, стараясь не думать о том, каково сейчас Ильсору, который свернулся клубочком под кустом. У Мевира сердце обливалось кровью, но он стискивал зубы и лежал, глядя в темноту, в которой изредка шевелились от ветра ветви деревьев и пролетала какая-нибудь большая ночная птица.

— Трудно быть вождём, — вздохнул Эйгард.

— Ещё как, — поддержал Мевир. — И он ещё и негипнабельный, представляешь, каково ему было годами смотреть на то, что с нами делают, и никак себя не выдать?

Он спохватился, что напомнил Эйгарду о плохом, но тот как будто прочитал его мысли и поспешил успокоить:

— Я вот многие вещи смутно помню. Только ощущение осталось. Но если встречу Ман-Ра…

Мевир представил, как Эйгард стискивает кулаки.

— И что? — проговорил он. — Что ты ему сделаешь? Ну, может, побьёшь, если его кто-нибудь из наших подержит. — Под словом «наши» он подразумевал кого-то из полковников. — А дальше? Раскается он, что ли? Или тебе легче станет?

— Может, и станет, — признался Эйгард.

— Ты с таким же успехом можешь с ёлкой подраться, — сообщил Мевир. — Я Ву-Инна простил.

— Как — простил?! — подскочил Эйгард. — Совсем простил?

— Ну, совсем. Только пусть мне на глаза не попадается, вот и всё. А так — что толку? Поплакал — и ладно, что было, того не вернёшь, жить надо дальше, — рассуждал Мевир и вдруг замолк. — Слушай, ты мне так и не рассказывал, что он с тобой делал. Впрочем, если тяжело, не говори! — спохватился он. — Просто я, знаешь, воображаю себе что-нибудь страшное, и так плохо становится…

Эйгард помолчал, и за время этого молчания у Мевира в груди успел разлиться мертвенный холод.

— Да нет, нормально всё, — сказал Эйгард наконец. — Иногда Ман-Ра проверял, что окажется сильнее — инстинкт самосохранения или приказ убить себя. У меня восемь шрамов — восемь раз он не успевал меня останавливать или просто не хотел. И я не знал, какой раз будет последним. Давай спать.

В темноте Мевир нашёл его руку и крепко сжал.

* * *

— Попробуй вот это, — сказал король, пододвигая генералу блюдо с большими продолговатыми плодами. Некоторые были перезрелыми, и в лопнувшей шкурке просвечивала мякоть.

— Это что? — спросил Баан-Ну. Не то чтобы он думал, будто Тонконюх собирается его отравить. После такого блестящего приключения это было немыслимо. Но осторожность требовала спросить.

— Кроличье дерево, — охотно пояснил король, сам с наслаждением впиваясь зубами в зажатый лапами плод. — Они растут только у нас, и если бы не ты, не росли бы больше нигде.

Был уже вечер, светило опустилось за горизонт, и слуги принесли множество светильников — светящихся шариков, которые озарили пространство под установленным на поляне шатром, где король принимал дорогого гостя. Несколько раз Тонконюх велел всем свидетелям подвига рассказать, как было дело, а когда наконец поверил, уже вернулись гонцы, посланные к горам, и доложили о разрезанной скале. Потрясённый Тонконюх тут же приказал называть генерала не иначе, как Сокрушителем Скал и под этим именем и вписать его в предания лисьего народа. Для приличия Баан-Ну сначала отнекивался, но потом принял все почести.

— У вас никто не погиб? — спросил он, пробуя чудесный плод кроличьего дерева. На вкус он оказался похож на нежное мясо.

— Никто, — ответил король. — И это тоже чудо.

— Тоже? — переспросил Баан-Ну. — А было что-то ещё?

— Три года назад я гнался за кроликом и попал в старый капкан, — рассказал ему лис. — Несколько дней я провёл в нём, а потом мне на помощь пришла могущественная… дама. Сейчас, насколько я знаю, она опять посетила нашу страну.

— Зачем? — не удержался Баан-Ну, полагая, что упомянутая дама — особа знатного происхождения.

Взгляд лисьего короля стал нехорошим.

— А как ты думаешь, пришелец? — спросил он. — Энни, как и её сестра, является тогда, когда нашей стране грозит опасность.

— Это мы, что ли, опасность?! — возмутился генерал. Тонконюх смачно выплюнул на блюдо косточку плода и снова посмотрел очень внимательно.

— А что, нет, что ли? — спросил он. — Я политик, видишь ли. Когда на голову одному народу сваливаются представители ранее неведомого, это с большой долей вероятности значит только одно.

— Почему ты не думаешь, что мы явились с мирными целями? — не сдавался Баан-Ну. Конечно, это было совсем не так, но нельзя же было так просто согласиться.

— Потому что власть устроена везде одинаково, — ответил король. — И на вашей планете вряд ли иначе. Когда приходят с миром, устанавливают контакт, отправляют посольство и всячески заявляют о себе. На всякий случай: вдруг местные жители только кажутся беззащитными простачками?

С запозданием Баан-Ну понял, что разговоры с царственными особами никогда не бывают простыми. Сейчас король то ли предупреждал, то ли угрожал. Вспоминая происходившее, генерал всё больше убеждался, что они вообще не задумывались о том, как их поступки выглядят со стороны. И это менвиты, которые ни дня не могут прожить без того, чтобы не полюбоваться собой!

— Да и у вас вроде не всё гладко… — многозначительно добавил Тонконюх. Баан-Ну что-то промычал в ответ, чтобы не увязнуть в хитросплетениях придворной беседы, и занялся едой.

— А скажи, в вашем племени все такие же рыжие, как ты? — спросил вдруг Тонконюх.

— Нет, что ты, — засмеялся Баан-Ну. — Рыжие у нас очень редки, всё больше блондинов и русых, так что я в какой-то мере уникум. А у вас лисы рыжие и черно-бурые?

— Да, и много-много лет назад это были два народа, — охотно объяснил Тонконюх. — Два народа, которые враждовали друг с другом не на жизнь, а на смерть. А потом, чтобы избежать взаимного истребления, рыжие и чёрно-бурые лисы заключили династический брак. С тех пор браки королей заключаются только между лисами разного цвета, остальные по мере желания подражают им, а война прекратилась насовсем. Понимаешь, о чём я, пришелец?

Генерал задумался, что именно известно королю и намекает ли он сейчас на что-нибудь, или в его словах нет скрытого смысла.

— Но ведь если два народа будут смешиваться много поколений, то однажды разница между ними сотрётся и это будет один народ? — спросил он. — А как же разный язык и культура, как же прежние достижения?

— А они никуда и не делись, — заметил Тонконюх. — Летописи ведутся, предания заучиваются, а язык у нас был один, тут ничего сказать не могу. Но ты совершенно прав: это не дело, когда один народ теряет себя.

С подозрением Баан-Ну посмотрел на него. Король задумчиво надкусывал следующий плод и смотрел в сторону, как будто не сказал ничего особенного.

— Ты уверен? — спросил он. Тонконюх едва не поперхнулся:

— А как иначе? Представь, что ты забыл свой язык, свою историю…

— Ну уж нет! — возмутился Баан-Ну. — Ты бы знал, какие у нас героические баллады! А оды победителям! А саги о славных сражениях и победах, дошедшие с древних времён! Но с другой стороны, ведь сами люди необратимо изменятся…

— Всё меняется, даже у нас, — заметил Тонконюх. — А что-то остаётся неизменным.

— Ты прав, — сказал Баан-Ну, поразмыслив. — У меня есть один подчинённый — в нём четверть крови другого народа, но ценю я его не за то, что он внешне не отличается от нас, а за исполнительность и постоянное стремление к идеалу.

— Ну вот, — кивнул король. — Понимаешь же. Выпей вот этого сока, готов поспорить, ты такого не пробовал.

— Так как же, по-твоему, устроена власть? — спросил Баан-Ну, когда они, по беллиорскому обычаю, стукнули свои кубки друг о друга и отпили из них. Ему было интересно. Король как-то держит в узде своих подданных, может, поделится секретами?

— Система власти проста: на вершине находится первое лисо государства, в данном случае — моё лисичество. У него есть несколько помощников, через которых оно передаёт свои указания и от которых получает основные сведения о происходящем в государстве. У меня это мои советники и, конечно, драгоценная супруга, королева Быстроногая. Указы исполняются подданными, которые, в свою очередь, занимаются повседневными обязанностями.

— Но если эта стройная схема нарушается? — спросил Баан-Ну. — Что делать, если твои подданные отказываются тебе подчиняться?

— У меня такого не бывало, — без хвастовства сказал король. — А если твои подданные бегут на тебя, щёлкая зубами и грозясь оторвать хвост, думай, что сделал не так.

«От революции ничто не спасёт! — с ужасом подумал генерал. — Если уж они умудрились сбежать из-под гипноза…»

После пережитых треволнений, успокоенный радушным приёмом, Баан-Ну решил, что неплохо было бы и отдохнуть. Тонконюх заметил его усталость и сделал знак слугам, которые внесли подушки и покрывала, а один наклонился к королевскому уху.

— Я оставлю тебя, — сказал Тонконюх. — Мне докладывают, что моя королева просит меня побыть с ней, после всего случившегося она очень встревожена.

Баан-Ну в самых изысканных выражениях, вычитанных давно в каком-то рыцарском романе, поблагодарил короля за радушный приём, тот ответил ему не менее витиевато и удалился. Не успели рыжие и черно-бурые слуги устроить в шатре мягкое ложе, как генерал уже упал на него и уснул, и даже не почувствовал, как лисы укрывают его.

* * *

Ярко светил беллиорский спутник, выкатившийся из-за гор, неровный с одного края. Остерегаясь включать фонарь, чтобы не привлекать внимания часовых, Риган выбрался из палатки, чуть не разбудив своего господина, и отправился к вертолёту. Спать он не мог, постоянная тревога вылилась в бессонницу, а может, виноваты были таблетки. За относительно нормальное восприятие реальности приходилось расплачиваться, спать днём и ворочаться с боку на бок ночью. В груди было тяжело, иногда Риган силился сделать вдох, но воздуха всё равно не хватало.

Он откинул боковую панель и наугад сунул пальцы в темноту — пощупать холодный металл. Потом сбегал в ангар, достал оттуда инструменты и кусок белой ткани, чтобы вытащенные детали не потерялись в траве, и принялся за работу. Риган был хорошим техником — плохого в экспедицию не взяли бы, потому темнота, изредка прорезаемая слабым светом луны, которая то и дело пряталась за облаками, никак не мешала ему. Он намеревался работать почти что с закрытыми глазами.

Прошёл час с лишним, батарея деталей чернела на белой ткани, за работой Риган забыл о своих бедах, снятые панели обнажали чрево вертолёта, куда он без опаски совал руки по локоть. Заводить мотор он не стал, чтобы не привлекать внимания, и работал так, решив ограничиться только внешним осмотром и проверкой ходовых частей. Ещё через час устрашающее нутро машины, щетинящееся проводами, валами и трубками, в нужных местах истекало маслом, которого Риган не пожалел.

Луна начала опускаться к макушкам деревьев. Наверное, в это время года она на Беллиоре не поднималась высоко. Риган решил, что работу можно заканчивать, ещё раз всё тщательно ощупал там, куда доставала рука, пожалел, что в одиночку снять двигатель никак не получится, и опустился на колени перед рядами гаек и шурупов, чтобы было сподручнее искать нужные.

— Ты что тут делаешь? — раздался голос над его головой, и Риган понял, что с колен лучше пока не вставать.

— Проверяю вертолёт, мой господин, — сказал он, уже зная, что это вряд ли похоже на ремонт, а больше на диверсию. Кто ему поверит при таком раскладе, кто сможет убедиться, что он ничего не натворил, когда он единственный техник на весь лагерь?

— Ночью? — подозрительно спросил Ар-Лой.

— Мне не спится, мой господин, — ответил Риган, уронив в траву бесполезный гаечный ключ. Вряд ли ему позволят закончить работу, и он почувствовал досаду.

Над его головой повисло молчание, которое вполне могло обернуться грозой, и Риган не выдержал:

— Простите меня, мой господин! Я не замышлял ничего дурного! Я буду спрашивать вашего разрешения, если что-то понадобится сделать!

Он не знал, как Ар-Лой может наказать его теперь, когда нет гипноза, и от этого делалось ещё страшнее. Одно дело заснуть днём, а другое…

Риган так и замер, прижав руки к груди и боясь посмотреть вверх.

— Бросай ты это всё, — сказал Ар-Лой. — Утром доделаешь, раз так приспичило.

— Птицы детали растащат… — заикнулся потрясённый Риган.

Ни слова ни говоря, Ар-Лой накинул один край ткани на другой, перемешав детали, и Риган понял, что спорить бесполезно.

— Иди отмойся, — велел Ар-Лой. — И приходи на кухню.

Вскочив, Риган только теперь посмотрел на него. Господин щурился и то и дело зевал. Одет он был небрежно, видимо, заметил отсутствие раба и помчался искать. Нужно было попросить прощения ещё и за это, но Риган всё взвесил и решил, что сейчас пока лучше его не злить.

— Слушаюсь, — сказал он и убежал.

Оттирая с мылом руки и лицо, Риган с тревогой думал о том, что ждёт его на кухне. Наконец он решил, что просто нужно с чем-нибудь помочь.

— Садись, — сказал Ар-Лой, указывая на табуретку. Риган уселся и стал смотреть. Господин уже успел приготовить кипяток и теперь рассовывал по двум чашкам беллиорскую траву, то и дело сверяясь со списком. Список был прикреплён к дверце холодильной камеры и схематично изображал уже известные науке листья. «Успокаивающее», «пряность» — было написано печатными буквами напротив каждого рисунка. Риган знал, что список составлял ботаник То-Нор с помощью Лон-Гора и консультаций с Джюсом. Ар-Лой задвинул обратно ящик с сушёными травами и залил в обе чашки кипяток.

Сам он сел напротив Ригана, размешал чай ложкой и вдруг спохватился:

— А может, ты голодный?

Риган отчаянно замотал головой. Ещё не хватало утруждать господина!

— Не врёшь? — уточнил Ар-Лой. — Правду говори.

— Ну если только чуть-чуть… — признался Риган. — Мой господин, но ведь ночью есть нельзя, это нарушение режима…

— Да ну его, этот режим, — отмахнулся Ар-Лой и полез в холодильник. — Комэск сказал, что жизнь не всегда укладывается в рамки схем, хочу проверить. Дополнение: когда ты голодный или уставший, тоже мне говоришь, понятно?

— Понятно, — кивнул Риган. Он понимал, что не может расслабляться в этой ситуации, но и тревожиться больше не получалось. Тишина и тепло кухни сами собой настраивали на спокойный лад. — А если вы спите?

Ар-Лой задумался.

— Если что-то не слишком важное, идёшь и справляешься с этим сам. Если сам не можешь, тогда будишь меня. Так, Ман-Ра сказал, что это съедобно, варить три минуты.

— Мой господин, зачем вы это делаете? — не сдержался Риган.

— Я за тебя отвечаю. И у нас договор. — Ар-Лой посмотрел на него странно. — Кстати, завтра и это тоже внесём.

— Вообще-то тобой заняться тоже надо, — добавил Ар-Лой, когда они устроились за столом, чтобы полакомиться тем, что было, по заверениям Ман-Ра, съедобно — крупными белыми яйцами какой-то местной птицы. — За себя постоять ты не умеешь, даже зарядку не делаешь, а уж о закаливании и говорить не приходится…

— Мой господин! — ахнул Риган, представив себя на тренировочной площадке вместе с менвитами.

— Молчать, — приказал Ар-Лой и спохватился: — Хотя если ты себя плохо чувствуешь, то признавайся сразу.

— Я… мне… но… — пролепетал Риган.

— Да ничего в этом страшного нет, — сказал Ар-Лой. — Нечего тут бояться. Подумаешь, зарядка. Кстати.

Он сделал многозначительную паузу, и Риган насторожился, вытянувшись и глядя на него почти что с испугом.

— Если чего-то боишься, тоже говори, — велел Ар-Лой, указав на него ложкой. — Я должен знать, в какой момент у тебя может пойти неадекват. Всё, как нас учили, когда готовили…

— Я должен сказать сейчас? — шёпотом уточнил Риган, озираясь. Было не по себе, а ещё — стыдно.

— Сию минуту, — нахмурившись, потребовал Ар-Лой.

Риган вздохнул и выложил всё. Про страх наказания и пугающую неизвестность, про ужас от того, что наделал — целых два раза, про страх не так ступить и не так посмотреть, про страх безумия, про страх перед беллиорцами и перед беллиорской природой, такой чужой и пугающей, про…

Ар-Лой слушал, выронив на стол ложку, которую приготовил было, чтобы съесть яйцо. Потом осмотрел Ригана, неимоверно маленького и щуплого по сравнению с ним самим, и сказал:

— И как в тебе столько страха умещается…

После их позднего ужина или раннего завтрака Ар-Лой молча отвёл Ригана в палатку и велел спать, а сам куда-то ушёл. Риган честно ждал его возвращения, но не дождался и уснул.

* * *

— Тилли-Вилли! — громким шёпотом позвала Энни и постучала великану по ноге.

— Энни, это ты! — обрадовался тот и наклонился, чтобы получше её рассмотреть.

Только что Энни вылезла в окно, предварительно выкинув из него рюкзак, в котором лежали всевозможные полезные вещи: одеяло, фонарь, моток верёвки, свечи, спички. Будь её воля, она бы взяла одно из ружей, которые привёз Фред, но ружья были надёжно заперты. Фред прятал их от Тима, но тот смирился с тем, что ему не дадут ни одного, а Энни, потихоньку собирая вещи, начинала злиться. Собирать вещи пришлось сутки, чтобы не привлекать внимания, и за это время сердце Энни успело сто раз облиться кровью. Раз, заметив выражение её лица, Страшила даже выключил волшебный ящик, чтобы она не расстраивалась, глядя, как вождь арзаков бесцельно бредёт через лес.

— За ним присматривают птицы и его товарищи, — сказал он. — Энни, я читал, что иногда человеку нужно просто побыть одному…

Энни грустно покивала, тем временем вспоминая саблезубых тигров, пропасть, орлов, Летучих Обезьян, капканы и пещеры. Она-то лучше знает Волшебную страну, и она фея, одно только её присутствие сможет уберечь от беды. Ничто не могло её разубедить, и Энни была твёрдо намерена делать глупости. Всё обдумав, она решила, что, если встретит арзаков, то ей нечего бояться, если встретит менвитов, то притворится местной жительницей, всё равно они дальше своего носа ничего не видят. Ну а настоящие местные жители её не выдадут! Хотя если Фред отправит за ней погоню, она не скроется…

— Тилли-Вилли, мне очень нужно попасть на ту сторону! — сказала она. — Ты можешь перенести меня за пределы города?

Огромные глаза Тилли-Вилли так и заблестели.

— Что это ты задумала, разрази меня гром?

— Я задумала спасти одного хорошего человека! — сказала Энни. — Пожалуйста, Тилли-Вилли, очень тебя прошу!

— А это далеко? — озабоченно спросил великан. — А то хочешь, пойду с тобой?

Энни представила, как Тилли-Вилли оставляет на всём своём пути огромные следы, по которым её и найдут, и замотала головой:

— Нет, это не далеко! Я скоро вернусь! Только, пожалуйста, не говори Фреду, он будет ругаться, так и смотрит, как бы лишить нас приключений.

— Это не дело, — согласился Тилли-Вилли и подставил огромную руку. — Держись!

Энни уцепилась за его большой палец и смотрела, как внизу плывут крыши Изумрудного города, а наверху — молочно-белая луна.

Легко перешагнув через крепостную стену, Тилли-Вилли прошёл через парк, забирая в сторону от ворот и основной переправы, вброд пересёк канал, наклонился и опустил Энни на другом берегу.

— Спасибо! — прокричала она, уже не боясь, что её услышат.

— Счастливого пути! — оглушительным шёпотом пожелал ей Тилли-Вилли, и Энни, не собираясь терять времени, пошла вдоль канала, чтобы выбраться на Дорогу ВЖК. Впереди был трудный путь, и хоть падай, хоть беги!

* * *

Урфин наотрез отказывался от того, чтобы ему поставили палатку, и спать предпочитал под открытым небом, на пустых ящиках. «Полезно для здоровья», — говорил он, только принёс из дома своё одеяло, чтобы было привычнее. Теперь это сослужило ему полезную службу.

Кто-то потряс его за плечо, осторожно, чтобы не испугать, но настойчиво.

— Что такое? — подскочил Урфин. Было темно, ещё не закатилась луна, угли костра едва заметно сияли оранжевым при дуновении ветра.

— Мой полковник, — виновато сказал Ар-Лой. — Простите, что разбудил…

— Что-то случилось?! — испугался Урфин. Почему-то возникла одна-единственная мысль: нечаянно прибил Ригана и теперь не знает, что делать.

— Нет, ничего, просто я… — Ар-Лой вздохнул. Куда подевался самонадеянный мальчишка, который мечтал о подвигах, славе и орденах! У Урфина ёкнуло сердце: неужели работает?

— Садитесь, лейтенант, — сказал он, сбрасывая одеяло и указывая на ящик. Они сели рядом, и Урфин навострил уши.

— Так что случилось? — терпеливо спросил он.

— Мой полковник, всё совсем не так, как я хотел, — признался Ар-Лой, мучительно сцепив пальцы в замок. — Вы говорили об этом, да?

— По-прежнему уже не будет? Да, об этом, — сухо сказал Урфин. Он был немного зол, что его разбудили, чтобы изливать душу, с другой стороны, был горд тем, что Ар-Лой пошёл именно к нему, а не к кому-то из своих.

— Я пытаюсь, но… — Ар-Лой пожал плечами. — Без гипноза плохо, мой полковник.

— Почему?

— Потому что приходится думать, — сказал Ар-Лой, подбирая слова. — На бессловесного раба не обращаешь внимания, знаешь, что он работает, как механизм, в котором ничего не может поломаться. А без гипноза…

— Иначе? — спросил Урфин, подталкивая Ар-Лоя к верным выводам.

— Иначе, — признал тот. — Тут оказалось, что Ригану приходится себя контролировать, чтобы поступать по-прежнему, но всё равно не получается.

— Вам мешают его чувства, которые теперь не задавлены гипнозом? — безжалостно подсказал Урфин.

— Не то чтобы мешают… Но за ним же надо постоянно следить… — с досадой проговорил Ар-Лой. — Я уже велел ему говорить, как он себя чувствует, едва только ему будет хуже. А только что он мне признался, что боится… всего!

— И вас боится? — уточнил Урфин.

Ар-Лой встрепенулся.

— Меня? Не знаю, вот этого он не сказал.

— А вы уточните.

— Хорошо. Так вот…

— Вас напрягает то, что рядом с вами живой человек, на которого нужно оглядываться? — сформулировал Урфин. — Подозреваю, что к мнению сослуживцев вы всё-таки прислушиваетесь, особенно к мнению командования. Почему тогда это не работает в случае с Риганом?

Ар-Лой только вздохнул.

— Ну да, понятно, кто он такой, чтобы к нему прислушиваться, — продолжил Урфин. — Лейтенант, вы всеми возможными способами отторгаете одну важную мысль. Взгляните на ситуацию со стороны.

— Я за Ригана отвечаю, — процедил Ар-Лой. Взгляд его стал неприязненным, наверное, он решил, что Урфин будет читать ему нравоучения.

— Больше. Вы для Ригана и жизнь, и смерть, вы для него всё, и у него нет никого, кроме вас. Не догадывались, так?

— Нет, — ответил Ар-Лой. — И что я должен с этим счастьем делать?

— Прежде всего, перестать его пугать.

— Пугать?!

— Если он не сказал, что вас боится, это не значит, что это действительно так. Помните, он теперь может если не солгать, то умолчать.

— Но не могу же я просто сказать ему, чтобы держался от меня подальше?

— Сами думайте, — рассердился Урфин. — Своя голова на плечах есть. Порабощать умели, теперь учитесь нормально жить. Всё, лейтенант, если у вас больше вопросов нет, я ложусь спать!

«Горе! — думал Урфин, лёжа без сна, когда Ар-Лой ушёл. — Завтра надо глаз с них не спускать, а то наломает дров…»

Риган, щурясь, выбрался из палатки и опять мысленно охнул: солнце стояло высоко, судя по всему, давно миновало время завтрака. Хозяин опять его пожалел и не разбудил. Едва протерев глаза, Риган бросился к вертолёту проверять, всё ли птицы растащили или нет. Но детали, накрытые тканью, были целы, наверное, птицы просто не заметили их.

— Ф-фух! — сказал Риган, вытерев пот со лба. Господин знает, что делает, но нерабочий вертолёт — это беда.

— Вот ты где! — окликнул его Ар-Лой, подходя со стороны кухни. — Ну, пора тобой заняться.

Риган даже поклониться ему забыл от страха: надвигалось что-то непонятное, а он даже не мог протестовать.

— Ну? — грозно спросил Ар-Лой, внимательно глядя на него.

— Я чувствую себя хорошо! — спохватился Риган, вспомнив приказ.

— Отлично, тогда марш в душевую, — скомандовал Ар-Лой. Смотрел он так, будто ожидал, что вот-вот Риган что-нибудь выкинет.

— Слушаюсь, — ответил тот и пошёл по тропинке. Ар-Лой шёл следом, и Риган занервничал: что, зачем, почему, что он задумал?

— Не туда, — поправил хозяин, когда Риган вознамерился было свернуть в нужную сторону. — Туда.

— В вашу?! — вытаращился Риган, перед лицом страха забыв о покорности. — Но мне нельзя…

— Во-первых, я с тобой, во-вторых, тебе можно, если я разрешил, — пояснил Ар-Лой. — Ну, что стоишь? Можно, я сказал.

Риган затравленно оглянулся, но господа менвиты занимались своими делами и никто не обращал на них внимания. Да и в душевой в такой час никого не должно было быть. Стараясь не оглядываться, Риган скинул одежду, встал под душ и включил тёплую воду.

— Да, с этим определённо нужно что-то делать, — протянул позади Ар-Лой, и Риган хотел повернуться и посмотреть на него, но не смог сделать это даже усилием воли.

— С чем, мой господин? — спросил он, не оборачиваясь. Вода ласково стекала по спине, но он не чувствовал удовольствия.

— Да с тобой же, — пояснил Ар-Лой. — Вчера говорил. Чего ты цепенеешь-то? Ничего, сейчас взбодришься.

Боковым зрением Риган увидел, как рука господина протянулась к крану, а в следующую минуту заорал от неожиданности: на него обрушился поток ледяной воды, только что из колодца, минуя подогрев.

— Голову не подставляй! — рыкнул Ар-Лой, надавливая ему на затылок. — Болеть будет.

— А-а-а! Ы-ы-ы! — трясся Риган. — Х-холодно…

Вода постепенно сменилась на тёплую, и он расслабился.

— Ох, теперь хорошо, — вздохнул он. Вода становилась всё теплее. — Мой господин, что вы… Ай! Ой! Ой-ой-ой! Жжётся же!

— Не подставляй голову, говорю! — сказал Ар-Лой, выворачивая второй кран почти что до упора. Сквозь бьющие струи Риган увидел, что он улыбается. Горячая вода сменилась на холодную и наоборот ещё два раза, после чего Ар-Лой сжалился и выпустил Ригана.

— Теперь понял? — спросил он. — И так каждое утро.

Риган замер с полотенцем, накинутым на голову. Он прислушивался к себе, чтобы доложить господину о своём самочувствии.

— Мне… Э… Как-то странно, — сказал он.

— С непривычки, — пояснил Ар-Лой, рассматривая тёмные пятнышки у себя на мундире в тех местах, куда попали брызги. — Теперь понимаешь, о чём я говорил? Давай одевайся, жду тебя на тренировочной площадке.

От ужаса Риган выронил полотенце. Одно дело душ, но позор у всех на виду…

— Так, а вот это не дело, — серьёзно заметил Ар-Лой, ободряюще касаясь его плеча. — И прекрати так смотреть. Пусть только кто-нибудь попробует что-нибудь сказать — будет иметь дело со мной. Тебе вообще не о чем беспокоиться, ты делаешь то, что я велю. Ясно?

— Да, мой господин, — пролепетал Риган.

— Ну, даю тебе три минуты, — сказал Ар-Лой. Открылась дверь, впустив в полумрак душевой солнечный свет, и Риган остался один. Последняя вода была холодной, но сейчас в груди разливался жар.

Раньше было проще и легче, со злостью думал Риган, вытираясь. Никаких вопросов, ничего! Какой тут стыд, у раба не бывает собственных чувств, а уж под гипнозом он просто не может просчитать последствия. Почему же сейчас ничего не получается? Ар-Лой приказал, и казалось бы, нужно бежать сломя голову, а он медлит, одевается так, что, кажется, три минуты уже истекли… У раба нет стыда и страха, напомнил себе Риган в последний раз, щёлкнул пряжками на лямках комбинезона и решительно распахнул дверь.

— Посмотрим, что ты вообще можешь, — с сомнением сказал Ар-Лой и показал ему на турник: — Подтягиваться умеешь?

Его сомнение обожгло обидой: Риган не отличался силой, особенно по сравнению с господами, но выполнить такое простое действие смог бы. Он подпрыгнул и едва коснулся перекладины кончиками пальцев.

— Ещё раз, — строго велел Ар-Лой. И охота ему возиться с рабом, обучая тому, что у него никогда не получится!

Риган подпрыгнул выше и повис на турнике, стараясь не оглядываться по сторонам. Его мнение остальных волновать никак не должно, он делает то, что приказал ему…

— Пять, шесть, семь, — считал Ар-Лой. — Ну что, больше не можешь? Давай восьмой и отпускай.

Кое-как Риган подтянулся в восьмой раз и мешком свалился на землю. Господин, наверное, хочет поиздеваться над его слабостью, иначе не позвал бы сюда. И в душевой улыбался, глядя, как Риган орёт и подпрыгивает то от холодной воды, то от горячей. Стало ещё больнее.

— А что это вы тут делаете?

Ну вот, сейчас Риган станет всеобщим посмешищем. Опустив голову, он смотрел на притоптанную траву под турником. Ман-Ра не мог не подойти, конечно. Сам любитель издеваться над теми, кто не может дать отпор, почуял, что кто-то делает то же самое!

— Тренирую Ригана, разве вы не видите? — прохладно ответил Ар-Лой.

— А мне казалось, вы назначены главным по кухне, — протянул Ман-Ра. Риган по звукам догадался, что кто-то из проходящих мимо тоже остановился послушать, что скажет Ар-Лой.

— А мне казалось, что вас не назначали за мной присматривать, — в тон ему ответил Ар-Лой. Неприязнь витала в воздухе, как поднятая ветром пыль. — Завидуете, что мой раб ко мне вернулся? Так идите искать своих арзаков, а что я с Риганом делаю, это только моё дело, ясно?

Господин защищал его! Риган немного воспрял, но потом сообразил, что Ар-Лой защищает только своё право делать с ним всё, что хочется, и снова поник.

Ман-Ра ушёл, наверное, понимая, что проиграет, если дело дойдёт до поединка.

— Мой господин, — тихо позвал Риган, трогая Ар-Лоя за рукав. — Вы очень добры, если пытаетесь сделать так, чтобы я был сильнее. Но ведь у меня ничего не получится. Как я могу достичь того же, что избранники?

У него закружилась голова от осознания: он лжёт, притворяется, будто поверил, что Ар-Лой не издевается над ним. И, что страшнее всего, сейчас, в эту минуту господин ему тоже верит. Значит, можно солгать и что-нибудь ещё?

Риган искренне смотрел в глаза, снова и снова убеждаясь, что Ар-Лой поверил в его притворство.

— Да ладно тебе, — сказал господин и взъерошил Ригану волосы. — Ты что, думаешь, у каждого из нас всё получалось сразу и с рождения? Тренировать тебя надо и кормить как следует, остальное само выйдет.

— Но вы же избранники, — снова заикнулся Риган.

Господин отвернулся и посмотрел куда-то вдаль.

— Да ладно тебе, — сказал он наконец. — Что-то мне подсказывает, что на Беллиоре чем больше сомневаешься, тем лучше. Даже в своей избранности. Ну, пресс качать умеешь? Давай — и на время!

* * *

Во сне генералу было жарко и тяжело, что-то мешало двинуться с места, и, когда он наконец открыл глаза, то обнаружил, что у него на груди спит большой чёрно-бурый лис, а ещё несколько свернулись клубочками по бокам, от них и было жарко. Почувствовав его движение, лис встрепенулся и поднял голову.

— Сокрушитель Скал проснулся! — сказал он и спрыгнул на постель. — Его лисичество приказал нам греть тебя, ночи здесь бывают прохладными.

Остальные лисы тоже поднялись и поспешно удалились, поняв, что в них больше нет надобности. Баан-Ну сел и протёр глаза. Все мышцы у него болели от вчерашнего перенапряжения, но он был счастлив и готов принимать почести дальше.

Ему принесли завтрак, а потом слуга доложил, что король желает его видеть. Баан-Ну собрался идти и на всякий случай захватил сумку с тетрадью и пистолет — все свои вещи.

Тонконюх возлежал в носилках и задумчиво жевал плод кроличьего дерева.

— Вот и ты, — сказал он и выбросил косточку через плечо. Тонконюх отпустил слуг и выбрался из носилок.

— Хочу показать тебе то, что ты спас, — добавил он и поправил на голове корону. — И поговорить наедине. Не желаешь понести мою особу? Королю не пристало передвигаться пешком.

Баан-Ну наклонился и со всей возможной осторожностью поднял короля на руки. Придворные и слуги, собравшиеся в отдалении, зашептались.

— Ступай вон туда, — почти что приказал Тонконюх, указывая лапой. Генерал повиновался.

Через некоторое время они достигли ровно насыпанных холмов, в каждом из которых был вход.

— Это наши дома, — пояснил Тонконюх. Встречающиеся лисы почтительно кланялись, завидев короля. Миновав Лисоград, они углубились в сад, засаженный плодовыми деревьями.

— Вот этим мы питаемся, на это вымениваем у людей нужные нам вещи, — сказал Тонконюх, царственно поводя лапой. Некоторые деревья были повалены, возле них суетились лисы. Земля чавкала под ногами.

— Здесь прошла вода, — добавил король. — Её могло бы быть гораздо больше, и тогда она бы тащила с собой камни… — Он поёжился, и Баан-Ну, которому густая шерсть короля щекотала руки, почувствовал его движение. Снова генерал преисполнился чувства собственной важности. Подумать только, от его действий зависела жизнь целого народа!

Пройдя сады насквозь, они достигли пригорка и сели там на мягкую изумрудную траву.

— Я хочу знать, какую награду ты потребуешь за свой подвиг, — без обиняков сказал Тонконюх. — Я бы отдал тебе величайшую драгоценность нашего народа, если бы уже не подарил её той даме, что спасла мне жизнь и корону. Так проси, я сделаю всё, что в моих силах!

Баан-Ну посмотрел с пригорка на спасённые им сады и город и не стал долго думать.

— Поделись своим секретом, — попросил он. — Ты говорил, что нужно думать, что сделал не так, если подчинённые грозятся с тобой расправиться. Но как понять, где был неправ?

Король так и насторожился, привстав на задних лапах, а его уши встали торчком.

— Так, пришелец, мне кажется, ты в большей беде, чем я раньше думал. Скажи, тебя свергли? Прогнали? Вот почему ты бродишь тут один!

— Нет-нет! — сказал Баан-Ну. — Никто меня не свергал! Напротив, мои полковники ясно высказались против того, чтобы я ушёл в отставку, и даже решили, что мне просто нужно отдохнуть, а потом возвращаться к прежним обязанностям.

— И ты им веришь? — быстро спросил Тонконюх.

— Конечно! — возмутился генерал. — Я никогда их не обижал, но просто они…

И Баан-Ну рассказал королю о бегстве арзаков и высшего командного состава и о своих приключениях.

— И тогда я оказался здесь. Вот. — В доказательство он достал из-за пазухи больничный лист и показал Тонконюху.

— Ну и дела творятся у вас в стае… — потрясённо проговорил тот, потирая лапами мордочку. — Если хочешь, объясню тебе, в чём была твоя ошибка. Ты просто довёл своих подданных, тех, которые арзаки, да так довёл, что твои самые здравомыслящие приближённые от тебя отвернулись. Двое. А третий и то признал, что они правы, хотя, как ты говоришь, всем тебе обязан. Ещё скажи спасибо, что они тебя не прогнали насовсем!

— Не знаю, почему так, — горько вздохнул Баан-Ну. — Я никудышный руководитель. У меня из-под носа сбежали двести тридцать рабов, а я не смог это предвидеть! Если бы предвидел, ничего бы этого не было!

— Нет, — возразил Тонконюх, — если они тебя не прогоняли, значит, ты всё-таки руководитель не такой плохой. Или просто им выгоден.

— Утешает, — буркнул генерал. — Что ты говоришь, как бы я мог довести арзаков, они же ничего не понимают. Но нашёлся один, который…

— Как это — не понимают? — удивился король. — Ты что-то недоговариваешь.

Баан-Ну помялся и рассказал про гипноз. Потрясённый Тонконюх, едва дослушав, отскочил от него, шерсть у него на загривке вздыбилась, показались клыки, хвост распушился.

— Ты что, колдун?! — проговорил он наконец. — У тебя колдовской взгляд?! Да вы там совсем с ума посходили?!

— Это дар великого Гван-Ло, нашего правителя, — обиделся генерал. — Он — самый могущественный колдун на нашей планете и обучил гипнозу весь свой народ с тем, чтобы мы взяли то, что принадлежит нам по праву.

— Ой-ой-ой. Ой-ой-ой, — стонал Тонконюх, лёжа на траве и закрывая голову лапами. — Психи, как есть, опасные психи!

Внезапно он сорвался с места и исчез в траве. Баан-Ну не успел и оглянуться, как короля уже и след простыл. Он подождал, потом подождал ещё, а потом решил, что стал так противен Тонконюху, что тот никогда больше не покажется. С нарастающей обидой генерал поднялся, собираясь навсегда покинуть царство лис, но тут позади него зашуршали кусты и показался Тонконюх. Он тяжело дышал и не сразу встал на задние лапы.

— Мыши, — пояснил он. — Извини, но как только я понял, что ты говоришь, мне захотелось кого-нибудь убить.

На его мордочке виднелась кровь, и он то и дело облизывался.

— Итак, продолжим, — властно сказал Тонконюх, садясь на прежнее место. — Я правильно понимаю, что арзаки не просто слуги, а рабы, и вы поработили их с помощью магии?

— Правильно, — подтвердил Баан-Ну. — И я не виноват, что у вас принято иначе. Вы заключили династический брак, мы решили проблему по-своему.

— А что, у вас тоже была многолетняя вражда? — заинтересовался Тонконюх.

— Нет, — признал генерал.

— Тогда что вам принадлежит по праву? Арзаки что-то у вас украли?

— Тоже нет.

— А почему тогда?

— Да просто так! — рассердился генерал. — Так решил великий Гван-Ло!

Король снова сорвался с места и вернулся примерно через то же время. Крови на этот раз не было.

— Я обежал сады по периметру, — объяснил он. — Иначе я мог тебя покусать.

Сев, он умылся и вылизал шёрстку на боках.

— Не завидую я вашему королю, — сказал он наконец. — Чем больше тиранишь подданных, тем больнее потом откусывают хвост.

— Гван-Ло — великий, справедливый, мудрый…

— Ага, ага, — прервал Тонконюх. — Потом увидишь. Слушай внимательнее, Сокрушитель Скал, если хочешь спасти свой народ от тирана как можно скорее. Или лучше смотри. Вот перед тобой мои владения. Здесь каждый делает то, что умеет. Да, здесь есть королевская власть и есть вельможи, мы не рудокопы, которые свергли своих королей и живут без них. У нас есть слуги, ты моих видел. Но рабов у нас нет. Мы никого не порабощали ни силой, ни хитростью, ни магией, и никому из моих достославных предков это и в голову бы не пришло.

— Вот видишь, как мудр Гван-Ло? Он установил новые порядки: арзаки работают на нас, выполняя то, к чему у нашего народа душа не лежит. Они находятся под нашей защитой и контролем, всем хорошо.

— Нет! — вспыхнул король, теряя свою невозмутимость. — Наши предки сражались друг с другом, равные против равных, и союз заключили на равных, а что сделали вы? Подлостью, магией! Низость это, вот что! — переведя дух, он заговорил снова: — Моё королевство живёт счастливо во многом потому, что здесь действует принцип добровольности. То, что делается по своей воле, выходит лучше, чем то, что по принуждению. Эту мудрость я тоже почерпнул из опыта предков.

— Мы сильнее, вот поэтому и…

— Это не сила, — прервал Тонконюх. — Это трусость. Почему вы их так боялись? Завидовали? Тут два года назад появилась колдунья, которая хотела извести всех, кто не покорился бы её воле. Колдунью сразил добрый великан. И так было всегда, злых правителей свергает их собственный народ, и летописи не знают исключений.

— Но гипноз… — заикнулся генерал. Тонконюх посмотрел на него снисходительно:

— И много он вам тут помог? Всё ещё ищете арзаков по полям и лесам?

Замолчав, Баан-Ну потёр виски. От мыслей заболела голова.

— Так ты пытаешься нам сказать, что наш правитель — злой тиран, мы — слабаки и неудачники, не способные ни на что, кроме зависти, и поступили не мудро, а подло?

— Пришелец, в политике не бывает рыжего и черно-бурого, — сказал Тонконюх. — Всё гораздо сложнее. Множество мотивов, трактовок, интриг, личных интересов… Подумай сам, кому выгодно, чтобы арзаки были рабами?

— Менвитам, естественно! — ответил Баан-Ну. — Кому же ещё?

— А кому выгодно, чтобы менвиты считали свой позор триумфом?

— Ну знаешь! — взвился генерал. — Ты подталкиваешь меня в сторону государственной измены! Знаешь, что у нас делают с изменниками?

Тонконюх грациозно повернулся и выкусил из хвоста колючку, словно не обращая внимания на собеседника.

— Ты говорил, у тебя был слуга, — сказал он. — Который оказался вожаком у своих.

— Я его видеть не хочу, — буркнул Баан-Ну. — Я ему доверял, а он! И потом такого мне наговорил!

— Куснул тебя, когда ты отвернулся? Обидно, не спорю. Но в свете того, что я тебе сказал… Подумай сам, мог бы ты на его месте поступить иначе? Если бы рыжие попали в такую же зависимость от черно-бурых… — Тонконюх покачал головой. — Я сделал бы всё, чтобы освободить их. На то я и король. А власть, понимаешь ли, действует в обе стороны.

— Никто и никогда не пускал арзаков первыми в опасное место, чтобы посмотреть, что будет, — возразил генерал. — Никто и никогда не прятался за их спинами. Свои обязанности по отношению к рабам мы знаем хорошо.

— А вот гибкости мышления тебе не хватает, — заметил Тонконюх. — Прекрати думать в одном ключе. Поставь всё с ног на голову.

— Это трудно, — признал генерал. Лис коснулся лапой его колена.

— Я понимаю, — сказал он. — И, возможно, не один день займёт. Но ты попросил — и я попытался тебе помочь.

— Это да, но делать-то что? Как их вернуть?

— Чтобы что? — сухо спросил Тонконюх. — Ты ничего не понял? Гипноз ты запретил, и это мудрое решение. Но дальше… По-моему, главное — не пытаться вернуть всё так, как было.

— А как?

— Ты не знаешь, как можно иначе? Так придумай! Найди, нащупай! Кто вожак твоей стаи, я, что ли?

— Я главный уже только над частью экспедиции…

— Так договаривайся со вторым вожаком! — воскликнул король. Баан-Ну посмотрел на него с подозрением.

— И что я ему предложу? — спросил он.

— Я обещал помочь, а не решать всё за тебя!

Генерал поднялся. Жажда действия охватила его, и он сам испугался своей поспешности.

— Мне нужно его найти, — твёрдо сказал он. — Найти и поговорить. Хоть он меня и предал, я всё равно едва не погиб и за него тоже.

При мысли о том, что Ильсор всё это время прячется где-то в лесу, кишащем зверями, ему стало не по себе.

— Думаю, тебе туда, — философски заметил король, указывая направление.

Баан-Ну поклонился ему, поблагодарил за гостеприимство и зашагал с пригорка.

— Заходи, если захочешь поговорить, — донеслось ему вслед. Лисий король сидел в траве и невозмутимо вылизывал лапу.

* * *

Прямо перед носом качалась ветка с манящей гроздью мелких красных ягод, сквозь которую просвечивало солнце, и каждая ягодка выглядела совершенным прозрачным сосудом, полным мякоти и сока. Ильсор, недолго думая, протянул руку, и ягоды посыпались в ладонь. На вкус они оказались кислыми, и от них свело скулы, но в эту минуту на свете не было ничего прекраснее их.

Зевая и потягиваясь, Ильсор осматривал место, где упал, измученный и обессиленный, вчера поздним вечером, когда уже ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Теперь, при свете дня, лес преобразился. Не было ничего пугающего, напротив, везде царили радость и покой. Птицы перелетали туда-сюда, рассматривая незваного гостя. Ильсор пригладил взъерошенные волосы, подумал, подхватил сумку и пошёл куда глаза глядят. Он даже не сверился с компасом, решив положиться на загадочные тропинки этой прекрасной страны.

Постепенно, прислушиваясь к себе, он понял, что вчерашняя тревога куда-то отступила. Глаз то и дело останавливался на ярких цветах, на ленивых ярких бабочках, на таинственном сумраке в глубине леса.

— Так, психика в относительном порядке, — вслух заметил Ильсор. — Сон — лучшее лекарство, а утро вечера мудренее.

Ему ещё предстояло полностью осознать, что на ближайшие несколько дней он совершенно свободен от всех обязанностей и тревог, а пока что он шёл, углубляясь всё дальше в неизведанный, но приветливый лес.

Позади громко хрустнула сухая ветка, и он подскочил от неожиданности, но всё было тихо, и он успокоился. Поляны перемежались зарослями, горки — узкими овражками, часто с текущими по дну ручьями, и время в самом деле замедляло бег под их мерное журчание.

Отпуск — да это даже звучало музыкой.

* * *

Отпуск, пусть даже и больничный, оказался прекрасным. Чем более генерал удалялся от владений короля Тонконюха, тем меньше думал о его словах, и только одна здравая мысль будоражила его воображение и подгоняла вперёд: найти Ильсора, выяснить, чего он хочет, и доказать, что свобода арзаков — полная чушь и равняется государственной измене. Баан-Ну казалось, что только логика может прийти ему на помощь в этой ужасной стране, где лисы разговаривают и носят корону, а рабы просто так сбегают от своих господ.

— Есть разные принципы государственного управления, — вслух рассуждал Баан-Ну, пробираясь через лес. — С этим не поспоришь, каждый правитель управляет своим народом по-своему. Но, раз великий Гван-Ло решил так, то так и должно быть.

Он повторял эту мысль на разные лады и помимо своей воли вспоминал самого Гван-Ло, которого видел вживую только однажды. Тогда правитель казался совершенством, чистым величием, но в воспоминаниях от него почему-то веяло холодом. Баан-Ну даже поёжился. Не может же сам Гван-Ло быть неправ? Или может? Он даже остановился на лесной тропинке; мысли путались, вселяли тревогу, делалось неуютно. Арзаки предназначены для того, чтобы служить менвитам, говорил себе генерал, и тут же кто-то в его голове голосом Тонконюха спрашивал:

— Кем предназначены?

Ответ был один, и в нём крылась какая-то изначальная ошибка. Баан-Ну задумался, что он знает об арзаках, и выходило, что немного. Талантливый народ (как хорошо оказалось приспособить их таланты куда нужно!), слабые, смешливые, доверчивые, склонные к искусствам и науку превратившие в искусство, они, казалось, были лишены самого главного, что составляло жизнь каждого менвита — дисциплины и порядка. Теперь они были под надёжной защитой, их энергия была направлена в нужное русло, и они никак не могли освободиться… то есть, нарушить порядок.

У генерала разболелась голова от этих мыслей, и он присел на какое-то заросшее мхом возвышение.

Нет, не может быть, чтобы оказалось лучше, когда арзаки предоставлены самим себе. Но ведь раньше они как-то жили без цепкого взгляда хозяев? Баан-Ну обхватил голову руками. Что же это Тонконюх хотел ему сказать: чтобы отпустили и думать забыли о гипнозе? И так по всей Рамерии? Что же это будет? Что будет, если рабы вспомнят, что когда-то были свободными? Баан-Ну попробовал представить, что бы сделал он, и ему стало страшно. Тонконюх сказал: спасай свой народ, и, кажется, он был прав. Потому что если предположить, что арзаки в большой обиде, то…

Перспектива отыскать Ильсора и убедить его, что в рабстве лучше, уже не казалась такой радужной. Это не Ильсор в опасности, это Баан-Ну придётся несладко, если он сунется к нему. Ильсор-то наверняка не один…

Генерал сам не заметил, что расхаживает по полянке туда-сюда, то и дело размахивая руками. По всему выходило, что отыскать Ильсора нужно обязательно, но послушает ли он просьбу о пощаде? Вернуться в Ранавир и просить о встрече через перебежчиков? Ещё чего не хватало!

Баан-Ну стало нехорошо; он представил, что со всех сторон его окружают ложь и обман, что его специально удалили из лагеря, чтобы расправиться с теми, кто там остался, и потом показать ему результат. Месть священна, и что окажется сильнее — общее дело или желание отомстить? Но почему не отомстили в ту же ночь, когда убежали? Перебить спящих не составило бы труда, если уж внушение, что менвиты неприкосновенны, ослабло или вовсе прекратило своё действие. И кто здесь ещё доверчив! Он сам так доверял своему слуге — и вот результат.

Нельзя было терять время на то, чтобы возвращаться в Ранавир, нужно было искать Ильсора уже сейчас. Генерал знал, что арзаки уже разделились и попрятались группами, но что если они так готовят нападение? Где может быть Ильсор, и как это нападение предотвратить?

Дорога, Вымощенная Жёлтым Кирпичом! В этот момент у Баан-Ну не было желания сильнее, чем найти Ильсора и убедить его не мстить или хотя бы отложить месть до Рамерии. Значит, если дорога исполняет желания, нужно опять по ней пройти!

Генерал подхватил свою сумку с холмика и только теперь обратил внимание на то, что тот слишком правильной формы. Он ковырнул слой мха, и из-под влажной земли поползли насекомые самой разной масти, спугнутые светом и теплом. Любопытство подгоняло Баан-Ну, и вскоре он очистил от мха и земли небольшое сооружение, больше всего похожее на колонну, если бы оно не доходило ему всего до пояса. Сооружение состояло из цельного куска отшлифованного камня и высовывалось из развороченного склона как свидетельство существования давно прошедшей эпохи.

Сердце генерала забилось сильнее, когда он увидел, что с верхушки сооружения слабо блеснуло зелёным. Таких крупных изумрудов он ещё никогда не видел. Искусно огранённый, он едва уместился бы в кулаке. Изумруд был слегка утоплен в углублении, специально предназначенном для него, и генерал на пробу ковырнул его.

Жадность боролась в нём со страхом наказания и наконец победила. Баан-Ну внимательно осмотрелся вокруг и не заметил ни птиц, ни зверей. Лес был тих, свидетелей не было.

— Это же ничьё, — пробормотал Баан-Ну. — А я нашёл, значит, моё.

Он вытащил нож и подцепил им изумруд. Тот поддался легко и словно сам собой лёг в руку. Камень скрывал не углубление, а настоящую дыру, уводящую в глубь постамента. Баан-Ну поостерёгся совать пальцы в темноту и поскорее убрал добычу в сумку. Из недр сооружения поднялось небольшое серое облачко и рассеялось в воздухе. Баан-Ну чихнул, набросил на постамент содранный мох, пытаясь скрыть следы, и поскорее зашагал прочь.

Найти Ильсора — а там действовать по ситуации.

Давно уже рассвело. Энни брела по Дороге ВЖК, порядком устав. Рюкзак не был тяжёлым, ведь она брала только самые необходимые вещи и никаких припасов и воды, рассчитывая питаться фруктами и ягодами и тем, чем угостят её добрые жители Волшебной страны.

— Смотрите, это фея Энни! — переговаривались птицы, и Энни не сомневалась, что о её пропаже уже известно в Изумрудном городе. Иногда она оглядывалась, опасаясь, что за ней послали дуболомов, но всё было тихо.

По её предположениям, нужно было переправиться через Большую реку, забрать влево и идти через лес. Так она вышла бы в окрестности лагеря арзаков, а там уже куда легче было бы искать Ильсора, который вряд ли ушёл далеко — не собирался же он бросить своих на произвол судьбы?

К обеду Энни догнала ласточка.

— Кагги-Карр — фее Энни! — прощебетала она. — Фред просит вернуться, остальные против, решай сама, подпись: генеральный директор связи.

— Спасибо, милая ласточка! — ответила Энни. — Передай в Изумрудный город, что я вернусь, как только сделаю всё, что задумала, и что мне ничто не угрожает. Вот Элли была в куда большей опасности, но со всем справилась. Так и скажи!

Ласточка затвердила послание и умчалась назад, и не успела Энни пройти ещё немного, как услышала вдалеке голоса. Она как раз шла через рощу, и это оказалось кстати. Забыв о прошлых своих планах, Энни сошла с дороги и нырнула в кусты. Она была слишком смущена, чтобы мыслить разумно; нет, лучше, чтобы её видело как можно меньше народу!

Высунувшись из зарослей, она внимательно смотрела, как по дороге проходят арзаки. Что же, через несколько часов они будут в безопасности, по крайней мере, часть из них, кто останется в Изумрудном городе. Энни знала, что в Пещеру отправилась большая часть, и теперь ей было интересно, кто же предпочёл менее надёжное убежище. Впрочем, не было похоже, что беглецы чувствовали свою уязвимость на дороге, которая в некоторых местах просматривалась довольно далеко. Они шли, казалось, и не думая об опасности, то и дело слышался смех, то и дело кто-нибудь забегал вперёд или отвлекался чем-нибудь полюбоваться или сорвать ягоду. Наблюдая за ними, Энни сама невольно заулыбалась.

Поняв, что все прошли, она выбралась из кустов — и вдруг нос к носу столкнулась с двумя отставшими. Лица обоих были смутно знакомы, наверное, она не раз видела их в волшебном ящике.

— Ой! — от неожиданности вскрикнула Энни, заметив, тем не менее, что арзаки тоже сначала отшатнулись. Ещё бы, она так быстро вышла на дорогу, что, конечно, испугала их. Они смотрели на неё, так и не разнимая рук — они шли, держась за руки.

— Ой, — повторила Энни, — простите, не хотела вас напугать.

Она не была уверена, что пришельцы полным составом начали понимать их язык, но тут один из двоих ей ответил:

— Это ты нас прости, ты наверняка больше испугалась.

— Н-ничего страшного, — ответила Энни, совершенно смутившись. — Надеюсь, вас по дороге никто не обидел.

Двое переглянулись.

— Никто, — ответил второй. — Спасибо, что спросила. — Он секунду помедлил и слегка наклонил голову: — Я Найдан.

— Ниле, — назвался его спутник.

— А я — Энни, — сказала Энни, смущённо теребя край платья. — Вы идёте в Изумрудный город, я знаю.

— Не все, — ответил Найдан. — Вот я пойду дальше, в Фиолетовую страну. Техники почти все туда собрались.

— А я — на дворцовую кухню, — добавил Ниле. — Рассуждал так: если есть дворец, значит, и кухня там образцовая, только на такой и надо перенимать мастерство. Постой, Энни, а куда идёшь ты и не нужна ли тебе помощь? — Он кивнул на её рюкзак.

Энни замялась. Она уже поняла, что арзаки по природе своей бескорыстны и всегда готовы прийти на помощь, только вот сейчас ей эта помощь была не нужна. Не хватало ещё, чтобы они отправились с ней назад и потеряли возможность укрыться от своих бывших хозяев. Нет, она должна была найти Ильсора сама.

— Да я иду недалеко, — соврала она, убеждая себя, что это ложь во благо. — И рюкзак у меня совсем лёгкий. Спасибо большое, но я справлюсь.

Неужели они считают её слабой? Разве она на самом деле слабая? Она уже в стольких приключениях побывала, даже сравнялась с Элли!

Можно было бы спросить у Найдана и Ниле, какой дорогой шли они, но тогда они бы догадались о том, куда она направляется, и Энни не стала об этом упоминать.

— Грустно, наверное, расставаться с другом? — спросила она.

— Ещё как, — серьёзно подтвердил Ниле. — Но иногда нужно чем-то жертвовать, чтобы достичь большего в любимом деле. К тому же мы надеемся, что иногда можно будет приходить друг к другу в гости… — Его взгляд стал совсем серьёзным. — Ведь дорога от столицы в Фиолетовую страну свободна, так?

— Конечно! — заверила Энни. — Только берегитесь ваших летающих машин.

— Да я первым прибегу в столицу, — засмеялся Найдан. — И переживать не стану, а у Ниле всегда для меня найдётся вкусный кусочек, правда?

— Вот почему ты со мной! Прикормил! — шутливо возмутился тот, пихая друга кулаком в плечо. — Ладно, Энни, не станем тебя задерживать, да и сами мы уже порядком от своих отстали…

— Приятно было познакомиться, — выпалила Энни. — Счастливого пути!

Она не стала говорить, какие открытия ждут арзаков в конце дороги, пусть сами увидят и удивятся! Распрощавшись, они пошли каждый в свою сторону. Найдан и Ниле по-прежнему держались за руки.

* * *

— Здравствуй, — услышал Ильсор глубокий низкий голос над своей головой и медленно выпрямился, уронив венок, который только что связывал травинкой заново.

Казалось немыслимым, что такой огромный зверь мог подойти неслышно, но сейчас, глядя сверху вниз, над ним стоял лев.

— Здравствуйте, — робко ответил Ильсор, хотя понимал, что бояться нечего. — Вы случайно не Смелый Лев?

— Именно, — подтвердил Лев. — Как ты меня узнал?

— Ваш сын рассказывал мне о вас. Мы вместе шли в Изумрудный город, а потом… Потом я даже не успел с ним попрощаться, и он куда-то ушёл. И ещё… — Он остановил взгляд на гриве Льва, в которой была заметна седина.

— О, у моего сына всегда найдутся дела, — ответил Смелый Лев. Ильсор мог бы поклясться, что он улыбается. — Так ты — пришелец со звёзд.

Ильсор наконец нашёл в себе силы подняться, поклониться царю зверей и представиться.

— Что же ты делаешь здесь в лесу совсем один? — спросил Смелый Лев озадаченно. — Я вот иду в Изумрудный город повидать милую Энни, но никак не думал, что встречу здесь тебя. Если не торопишься, может, расскажешь мне, что здесь делаешь? Я выслушаю тебя и помогу, если нужна помощь.

По мере того, как Ильсор рассказывал, Лев задавал вопросы и отнёсся к его повествованию очень внимательно.

— Вот почему ты здесь, — сказал он наконец. — Потому что ты плохо себя чувствуешь!

— Сейчас мне уже гораздо лучше, — вежливо ответил Ильсор. Он не стал углубляться в подробности своего самочувствия и упоминать, что, по своим ощущениям, был близок к нервному срыву, но что-то — может, эта прекрасная страна — удерживало его на плаву.

Лев присмотрелся к нему, склонив голову набок, и поднялся с места:

— Пойдём со мной, — сказал он. — Скоро стемнеет, тебе нужно где-то устроиться на ночлег.

Они преодолели заросли, обогнули пригорок, и Смелый Лев улёгся в мягкую траву. Солнце уже село, становилось прохладно.

— Ложись, — пригласил Лев. — Ближе, не бойся.

Именно эти слова внезапно напугали Ильсора, но он, помня, что находится в гостях у царя зверей, стиснул зубы, сел на землю и опрокинулся навзничь между передних лап Льва. Тут же одна лапа накрыла его, а по шее прошёлся шершавый язык.

— Почему ты всё-таки это сделал? — задумчиво спросил Смелый Лев. — Ведь ты боишься. Мой нос уже плох, но ты близко, и запах страха я чувствую. Так почему?

— Потому что вы обещали помочь мне, а значит, всему арзакскому народу, так или иначе, ведь помощь только для себя я не приму, — признался Ильсор, замерев под тяжестью лапы. Смотреть на Льва снизу вверх было неудобно, Лев казался ещё более огромным, но он смотрел.

— Ты настоящий вождь, раз думаешь не только и не столько о себе, — признал Лев и лизнул его ещё раз. — Тебе нечего бояться, в моей груди бьётся смелое сердце, а тот, кто по-настоящему смел, не обижает тех, кто слабее. Не бойся, спи, я согрею тебя. Если хочешь, и я расскажу тебе про себя.

Так под рассказ о путешествии девочки Элли к волшебнику Гудвину Ильсор и уснул.

* * *

— Мы его не потеряли? — встревоженно спросил Эйгард, переминаясь на зарослях мха всех оттенков зелёного. — Ох, так бы и лёг тут!

— Наш вождь неутомим, — ответил Мевир, внимательно рассматривая примятый мох. — Здесь он точно проходил, минут десять назад. В любом случае, если потеряем, нужно будет сделать большой круг, так мы наткнёмся на след.

— Умеешь охотиться? — с уважением спросил Эйгард.

— Лето перед поступлением в техникум, тогда и научился, — сказал Мевир. — Следы читать трудно, но интересно.

— Наши ботинки ни с чем не спутаешь, — заметил Эйгард и с сомнением посмотрел на мох.

Они пошли по следам Ильсора дальше.

— Он аккуратно идёт, — заметил Мевир. — Веток не ломает, цветы не рвёт.

— Так ведь уже нарвал, — добавил Эйгард. Недавно они нашли место с оборванными цветами и догадались, что Ильсор сидел там и плёл венок. — Похоже, наш вожак начинает наслаждаться жизнью.

Они проходили по местам, в которых раньше не бывали, и Мевир сверился с компасом.

— Всё равно вправо заносит, — сказал он. — Хоть и не так сильно.

Солнце опускалось к горизонту, и его оранжевые лучи стали пробиваться сквозь кроны наискось.

— Остановился на поляне, — доложил Мевир Эйгарду, когда сходил на разведку. — Ест ягоды.

Отойдя немного подальше, чтобы Ильсор не услышал их голоса, Мевир и Эйгард вдруг обнаружили водопад. Это был родник, который стекал с корней дерева, нависших над небольшим овражком.

— Почти что душ, — обрадовался Мевир. — Только вот полотенце не взяли.

— Так высохнешь, — сказал Эйгард и подтолкнул его к воде. — Давай, тебе же надо, я знаю.

— Заметно? — виновато спросил Мевир. — Бзик, ничего теперь не поделаешь.

Эйгард подождал, пока он наплещется и обсохнет.

— Ильсор с кем-то разговаривает, — сказал он, когда в свою очередь сходил на разведку. — Я слышал чей-то низкий голос, но близко подходить не стал.

Мевир выхватил из кармана отвёртку, и вдвоём они приблизились.

— Лев! — шёпотом воскликнул Мевир, отодвинув ветку, которая загораживала обзор. Он даже отшатнулся, испугавшись. — И они… разговаривают! Говорящий лев, ты только подумай!

— Ну, Ильсор рассказывал про такое, — рассудил Эйгард, наваливаясь ему на плечо. — Но своими глазами увидеть… Как думаешь, это тот же лев?

С изумлением и ужасом они смотрели, как огромный зверь, рядом с которым Ильсор кажется совсем маленьким и хрупким, удаляется в глубь леса.

— С собой позвал! — сказал Мевир, когда Ильсор скрылся тоже. — Думаешь, в гости? Или съесть?

— Вряд ли съесть, — опасливо прошептал Эйгард. — Но давай следить на всякий случай.

Они ничего не смогли бы сделать, если бы новый знакомый Ильсора вдруг решил бы его растерзать, но всё равно перебежками последовали за ними.

Уже стемнело, когда они убедились, что никто никого есть не собирается. С пригорка, на котором росли тонкие юные деревца, Эйгард и Мевир следили за тем, как бережно лев обхватывает лапами Ильсора, словно убаюкивая.

— И он не боится! — вздохнул Мевир. — Мне бы его смелость…

— Ты и так смелый, — утешил Эйгард, обнимая его. — Ты тоже многое пережил и не сломался. Ну всё, они спать легли, давай тоже лежбище искать.

Они нашли удобное место по ту сторону пригорка. В просвет между деревьями заглянул беллиорский спутник, который стал ещё меньше с одного края, и Мевир залюбовался им. В низине под пригорком плыли клочья ночного тумана.

— Хорошо… — пробормотал Эйгард. Они сидели рядом, прижавшись друг к другу, и держались за руки. Мевир в знак согласия погладил его ладонь большим пальцем. Хотелось молчать и только смотреть на прекрасное тёмное небо с точками звёзд. Пролетела ночная бабочка, ударилась о щёку Мевира и понеслась дальше.

— Мы выберемся, правда? — спросил Эйгард. Ему хотелось, чтобы Мевир поделился своей уверенностью, и тот, конечно, не отказал:

— Всё будет хорошо, Ильсор отдохнёт и придёт к нам, менвиты одумаются… И мы вернёмся домой.

— Если бы они одумались, — зевнул Эйгард и прижался к нему потеснее, они даже соприкоснулись лбами.

— Ну, пара отрезвляющих оплеух тут точно не повредит, — заметил Мевир. — М-м, смотри, туман сгущается, скоро и сюда доберётся, наверное…

Некоторое время они наблюдали, как в темноте медленно плывут светлые клочья, а потом воздух как будто дрогнул.

— Мевир, смотри! — ахнул Эйгард, но тот уже видел и так.

Из темноты вынырнуло что-то, больше всего похожее на толстую светлую змею. Она проплыла над кустами в низине, вильнула в сторону и скрылась между деревьями, оставив пригорок в стороне. Её тело всё длилось и длилось, и можно было подумать, что она неподвижно висит, но в какой-то момент оно закончилось и скрылось. На кустах медленно оседали небольшие облачка тумана.

Мевир и Эйгард посмотрели друг на друга. Они не заметили, как разом вскочили, не разнимая рук.

— Что это было? — тихо спросил Мевир, зная, что ответа не получит. — У них что, туман вот так… оживает?

— Ветер принёс? — предположил Эйгард, хотя оба знали, что ветра не было. — Обман зрения? В темноте показалось?

— Эйгард, оно… — Мевир замолчал. Какое бы объяснение они ни нашли правдоподобным, ничто не могло бы объяснить инстинктивную, иррациональную жуть, которую почувствовали оба.

* * *

И этот странный и безумный день тоже закончился.

Риган валился с ног: у единственного в лагере техника дел было выше крыши, утренняя тренировка казалась чем-то далёким, словно случилась во сне, но Ар-Лой снова напомнил о своих нововведениях и об их договоре, когда явился на вертолётную площадку с гневным вопросом, почему Риган не пришёл на обед.

— Простите, господин… — попытался оправдаться Риган. — Заработался.

Это была только часть правды, на самом деле он не столько хотел доделать всё, не отвлекаясь, сколько тешил себя иллюзией, что всё будет по-прежнему. Да и идти в столовую в обеденное время… какое теперь обеденное для него? И как сунуться на кухню? Если бы Ар-Лой был там один, но нет же, идти под перекрестье насмешливых взглядов, рискуя сгореть от стыда — нет!

Но Ар-Лой поверил полуправде, и от этого стало ещё горше: ничего не вернуть, теперь можно юлить и изворачиваться. Не так ли поступал Ильсор, которого до сих пор считают героем?

— Это тебе, — добавил Ар-Лой, отгоняя Ригана от вертолёта, и протянул изумруд на шнурке, продетом в грубую оправу. В его присутствии Риган надел шнурок на шею и спрятал драгоценность под рубашку. Носить изумруд так, как носил его Ву-Инн, всем напоказ, он не чувствовал себя вправе.

Прятаться на площадке было хорошо, но не вечно же это делать.

— И в следующий раз потрудись поесть, когда проголодаешься, — сказал Ар-Лой, словно вспомнив важное. Риган вскинулся, но господин остановил его жестом:

— Я записываю всё, с чем мы сталкиваемся за день, потом внесём в договор всё разом.

— Это мудро с вашей стороны, — сказал Риган, щурясь на него против солнца. Что-то словно придало ему сил, и он договорил: — Но там ведь только то, что должен делать я…

Он замолк, испугавшись, что сказал что-то лишнее, дерзкое и оскорбительное, но Ар-Лой только фыркнул:

— Понятное дело, это же у тебя теперь несколько неопределённый статус, а не у меня. Я свои обязанности знаю хорошо: следить, чтобы с тобой ничего не произошло, защищать в случае опасности, в общем, всё то, что ты сам сделать не в состоянии.

Риган опустил голову, сам не понимая, что на него нашло, и в оставшееся время так и работал, не глядя по сторонам и не позволяя себе дерзких мыслей. Всё равно от него не укрылось смятение, которое постепенно завладевало господами. То и дело он слышал обрывки разговоров; менвиты спорили, сомневались, часто слышалось и имя Верховного. Неслыханное дело — они доспорились до того, что Лан-Тор вызвал на поединок Ни-Лата, а Мон-Со, внимательно пролистав книжицу с инструкцией, заметил, что про поединки в ней ничего не говорится, и позволил противникам сойтись в рукопашной. Даже Риган, не смея отлучиться от вертолёта, поглядывал на тренировочную площадку, куда все сбежались понаблюдать за поединком. Ожидаемо победил Лан-Тор и заставил Ни-Лата признать свою правоту. В чём заключалась его позиция, Риган узнал от Ар-Лоя.

— Он говорит, что мы должны принимать всё то, что происходит на Беллиоре, как должное. То есть, то, что мы остались без… без вас, то, что здесь ходят замки, и всё такое прочее. Но вообще они из-за Гван-Ло сцепились, Лан-Тор сказал, что Верховный не мог этого предусмотреть, Ни-Лат — что заветы нашего правителя верны в любой ситуации, и понеслось. Теперь у Ни-Лата растяжение, а у Лан-Тора ушиб. А беллиорцы смотрят и радуются тому, что мы друг друга избиваем… — говорил Ар-Лой, сидя под вертолётом в траве и наблюдая, как Риган собирает инструменты. — Вот скажи, зачем ты пришёл?

Риган от страха и неожиданности выронил ящик: ещё не хватало того, чтобы он надоел своему господину, и тот отдал его кому-нибудь другому! И так это уже третий вертолёт за день. Только не Ву-Инн, а с остальными должно быть легче. Но нет, с Ву-Инном хотя бы всё понятно, а вот то, что у штурмана и комэска на уме только разрушение всего привычного, это хуже.

— Ты что? — спросил Ар-Лой. — У тебя всё на лице написано. Чего испугался?

Пришлось признаться.

— Никому я тебя не отдам, — нахмурился господин. — Выдумал тоже! Просто спрашиваю. Отвечай.

— А как иначе? Моё место — рядом с вами, — тихо сказал Риган, понимая, что вот тут обмануть не получится.

— Темнишь, — не поверил Ар-Лой.

— Скорее, сам не знаю ответа.

Стало грустно.

— Вы добрый, — добавил Риган. — И не обижаете меня, заботитесь, всё за меня решаете.

— Я — добрый? — вытаращился Ар-Лой.

— Про некоторых других всякое говорят, — уклончиво ответил Риган. — Что они не стесняются мучить своих рабов, и всё такое. А вы не такой. Вы даже видите, что написано у меня на лице. Только я не умею прочитать, что написано на вашем, обычно ничего, и это слегка нервирует: не могу угадать, чего вы хотите.

— Ну не можешь — и не надо, — отмахнулся Ар-Лой. — Твоё дело с машинами возиться.

— А вдруг вы на меня рассердитесь, а я сразу не пойму? — настаивал Риган.

— Опять страхи? — искоса взглянул Ар-Лой. — Рядом со мной тебе нечего бояться, и меня в особенности. Понял?

Риган кивнул. Как объяснить, что даже теперь, когда нет гипноза, у него от взгляда господина иногда частит сердце и слабеют колени? Что же будет с гипнозом…

— А вы не могли бы… — робко начал он. — Ведь никто не узнает. Это только между нами, мой господин… А вам было бы спокойнее… Да и мне тоже.

— У тебя что, гипнозозависимость? — изобрёл Ар-Лой новое слово. — Иди к передатчику и спроси у дока, есть ли от этой болезни таблетки!

Несмотря на прямой приказ, Риган не двинулся с места.

— Жаль, что вы боитесь, — промолвил он.

— Избранники ничего не боятся! — грозно взглянул Ар-Лой. Ноги подкосились, и Риган сел рядом с ним на траву.

— Но может… немножко? — шёпотом попросил он, преданно заглядывая в глаза. Вот по чему он тосковал все эти дни, по чувству абсолютной уверенности, блаженству безмыслия и по твёрдой уверенности, что никто не причинит ему зла.

— Ну хорошо, — сдался Ар-Лой, оглянувшись по сторонам. — Прикажу собрать инструменты, и всё. Идёт?

Риган закивал, боясь словом спугнуть момент. Господин ещё спрашивает!

— Повинуйся мне, — произнёс Ар-Лой. Глаза его были прекрасны: серые, с тонким тёмным ободком. — Иди и собери инструменты, которые уронил.

Риган поднялся, сделал шаг по направлению к ящику и замер.

— А где гипноз? — потерянно спросил он.

Ар-Лой зажмурился, а потом снова посмотрел на него.

— Здесь, — не слишком уверенно сказал он. — Я же старался! А ну-ка, иди назад!

Ещё через пять минут Риган кругами бегал вокруг своего господина, который тёр глаза, и заламывал руки.

— Кончился! Гипноз кончился! — причитал он. — Как жить? Как теперь жить? Я же надеялся! Вы не представляете, как это хорошо!

— Замолчи! — прикрикнул Ар-Лой, и Риган понял, что он в панике. — Идём к… к командованию, пусть разбираются!

Словно по волшебству на дорожке нарисовался Урфин, остальное командование нашлось у ангара.

— Загипнотизируйте его, кто-нибудь! — отчаянно попросил Ар-Лой, выпихнув Ригана перед собой. Риган преданно посмотрел в глаза сначала Мон-Со, потом Кау-Руку, но те уже ошарашенно взглянули друг на друга.

— Это вопрос жизни и смерти! — умоляюще произнёс Ар-Лой. Вышедший из ангара Лин-То навострил уши и тут же пал жертвой штурмана.

— Лин-То, можно вас попросить… — вкрадчиво сказал тот. Риган с надеждой уставился на Лин-То; лётчик помялся, но всё же взял его за подбородок. Потом вслед за приятелем вышел из ангара Фе-Май, со стороны кухни свернул Ис-Кел, Рем-Аш приостановился, понял, что происходит, и пошёл разносить новость. Риган уже не видел взглядов из-за стоящих в глазах слёз, непреходящее отчаяние захлестнуло его: всё было зря, и побег, и предательство.

Фе-Май тёр глаза, мнительный Ис-Кел пошёл в лазарет за глазными каплями, а полковник Джюс сиял, как беллиорское светило.

— Хватит! — сказал Ар-Лой, разворачивая Ригана к себе. Тот не выдержал и уткнулся ему в плечо. — Следует признать: мы лишены нашей силы. Лан-Тор действительно прав. — Голос его подрагивал. Тень свершившейся трагедии легла на площадку перед ангаром, даже невозмутимый Мон-Со, судя по всему, был потрясён.

— Нет гипноза — нет проблемы, — наконец сказал Кау-Рук. — Признайте, что это лучшее решение. Не знаю, как это произошло, но…

Риган был с ним не согласен, он думал, что вот теперь все проблемы и начинаются. Что если Ар-Лой тоже жил надеждой на гипноз, а теперь вышвырнет своего техника, виноватого без вины, за ворота Ранавира, в этот ужасный мир, где всё нужно решать самому?

Полковник Джюс хихикнул.

— А Ман-Ра не знает! — сказал он. — Ничего, узнает ещё!

— Что Ман-Ра? — насторожился Ар-Лой, задвигая Ригана себе за спину.

— Собрался днём и ушёл ловить зверюшек, так он сказал, — пояснил Урфин. — Посмотрю я на него потом, когда эти зверюшки ему накостыляют.

Риган сообразил, что это его господин подсказал Ман-Ра, что нужно делать, но ему было всё равно.

Подбежал запыхавшийся То-Нор, следом за ним — Ву-Инн.

— Это правда? — спросил Ву-Инн, найдя взглядом Ригана.

— Брысь от моего техника, — звенящим голосом сказал Ар-Лой. — Он вам не для экспериментов, ясно? Иначе — поединок!

— Простите, лейтенант, не хотел посягать на вашу собственность, — неприязненно скривился Ву-Инн.

Ар-Лой не стал отвечать, приобнял хлюпающего носом Ригана и повёл его в их палатку. Потом он ушёл, и его долго не было. Риган осмелился высунуться и сел на пороге. Горе его и смятение были так сильны, что он даже не сразу заметил, что рядом с ним остановился Мон-Со.

— Мой полковник! — вскочил Риган. Тот положил руку ему на плечо, и это было не так уютно, как с Ар-Лоем, а просто внушало некоторую уверенность.

— Если лейтенант позволит себе какие-либо вольности по отношению к вам, вы всегда можете обратиться с этим ко мне, — сказал Мон-Со. И добавил уже совсем другим тоном: — Вы молодец, Риган.

— Нет, мой полковник, я предал всех, а в итоге остался ни с чем, — горько сказал Риган, не озаботившись тем, что перечит менвиту.

— Я тоже думал, что всех предал, — возразил Мон-Со, — а в итоге получил больше, чем мог мечтать. Теперь сами решайте, как вам распоряжаться тем, что получили вы.

— Я ещё ничего не…

— По крайней мере, вы избавились от старого, — заметил Мон-Со. — А это уже полдела.

Риган хотел сказать, что как раз и не хотел ни от чего избавляться, но не сказал. Слова Мон-Со словно придали ему сил, хотя он не был с ними согласен.

Прошло ещё некоторое время, над растерянным лагерем прозвучал отбой, на фоне тёмного неба прошуршала большая крылатая тень: летел ручной филин полковника Джюса и нёс в лапах какой-то небольшой, но увесистый свёрток.

Ар-Лой вернулся, когда Риган уже устал ждать и залез под одеяло. Риган слушал, как он раздевается в темноте, и сердце у него сжималось от тоски. Что-то теперь будет? Ар-Лой лёг, не став его трогать, но вскоре заворочался и всё же ткнул Ригана в плечо.

— Эй, спишь?

— Нет! — вскочил Риган. — Вам что-нибудь нужно?

— Ничего, ложись, — сказал Ар-Лой и вздохнул, закинул руки за голову. — Как же теперь быть?

Риган уцепился за соломинку.

— Но ведь у нас есть договор. И потом, я и так буду вам служить, безо всякого гипноза!

— И у меня есть только твоё честное слово. И твоя свободная воля, — сказал Ар-Лой.

— Я не могу её убрать совсем! — расстроился Риган. — Но я сделаю всё, что вы скажете!

— Так уж всё?

— Всё! — отчаянно заверил Риган. Он лежал на спине, не в силах пошевелиться или хотя бы закрыться руками, грудь его стискивал холод, а в животе разливался жар.

Ар-Лой вскочил так резко, что напугал его. Схватил свою одежду, приказал спать и ушёл. Риган немного послушал тишину и ударил подушку кулаком.

* * *

— А откуда со стороны гор горячий ветер? — с недоумением спросил Фоле, переводя взгляд с компаса на белоснежные вершины, светлые на фоне неба.

Его никто не слышал, и, постояв ещё немного, Фоле бросился догонять остальных, выбросив из головы всё, кроме ужина.

* * *

На Волшебную страну опустилась ночь.

Спала в траве Энни, свернув с дороги и подложив под голову рюкзак.

В Изумрудном городе не спали Найдан и Ниле, смотрели на звёзды в распахнутое окно и ничего не говорили.

Далеко от них на небо смотрели и Эйгард с Мевиром, прижимаясь друг к другу и боясь темноты.

Генерал Баан-Ну спал спокойно: на дереве он не боялся хищников. Ему снились зелёные холмы со снующими между них лисами.

Король Тонконюх свернулся клубком на постели, укрыв нос хвостом, и ему снились сочные жирные зайцы.

Измотанный Лон-Гор давно уже затих, положив голову на плечо Айстану, который, улыбаясь, следил, как Рини и Зотен подкрадываются к ним с пледом, тихо, чтобы не разбудить.

Риган и не собирался спать, он таращился в стенку палатки и в который раз думал, что же сделал не так.

Ар-Лой бродил по лагерю и думал, что сделал не так он сам.

Сидя на ящике возле потухающего костра, Урфин Джюс утешал напуганного Фе-Мая, рассказывал о жизни по-новому, и постепенно те, кто не спал, слетались на это утешение, словно мотыльки.

Фея Стелла в это самое время взмахом палочки сбросила со стола свитки и, пользуясь тем, что её никто не видит, положила голову на руки. Она думала про маленький лагерь в чаще леса и про то, что её глупости становятся слишком очевидны.

Ильсор спал, согретый дыханием Смелого Льва, и тому во сне казалось, что он обнимает лапами своего сына, ещё львёнка, словно не было прожитых лет.

Солдон сидел неподвижно, только изредка касался пистолета, который держал на коленях, и смотрел то на звёзды, то на свой спящий отряд.

Далеко отсюда по лесу пробиралась светлая змея тумана, и там, где она проплывала, на землю медленно начинали падать пожелтевшие листья.