Триумф (джен)

Меня зовут Триумф. Хотя, если говорить по правде, то это, наверное, всё же фамилия. Но я был лично знаком с людьми, которые предпочитали, чтобы их называли по фамилии. Так что опустим все эти условности. Ну кому интересно, что у меня есть полное имя? Официально я зовусь Triumph Trident Triple и родился в 1968 году. Ах да, я забыл сказать, что я — мотоцикл.

Первым моим хозяином был Берни Элмор. Он с женой и тремя детьми проживал в небольшом отдалении от Оттери-Сэнт-Кэчпоул, куда каждый день ездил на работу. Я заменил дребезжащий велосипед, придав солидности хозяину в собственных глазах. Ну, ещё бы!

Той осенью на заводе в Меридене только запустили новую линию трёхцилиндровых моделей, утерев нос японцам с их Хондами. Разумеется, я знал, что родился для участия в гонках Moto GP, под колёсами должен чувствовать замысловатые виражи трассы, и что моим другом, с которым я выиграю главный приз, будет настоящий гонщик. Вместо этого мне приходилось почти каждый день колесить по одному и тому же маршруту, всё разнообразие которого сводилось к колеям и ямам, в которые меня частенько направлял Берни. От Берни не пахло настоящим гонщиком — бензином, маслом и адреналином. Он него пахло дешёвым пивом, которым тот подзаправлялся в пабе после работы. Тучный рыхлый Берни совсем не был тяжёлым, всё-таки я был крепким малым, но даже я ничего не мог поделать, когда он своими ручищами выворачивал руль и направлял меня в очередную канаву. Часто мы и ночевали в тех же канавах. Я тихо радовался, что моя вилка не сильно погнулась после падения, и с тревогой думал о коррозии, которой боялся даже несмотря на хромированные детали. Жена Берни, как мне кажется, меня недолюбливала, словно это я заливал в свой бак горячительные напитки, а не её муж. Иначе чем объяснить, что меня попросту бросили в сарае, когда в скором времени семья Элмор вдруг спешно собралась и переехала в неизвестном направлении. Возможно, Эйлин считала, что на новом месте дела у Берни пойдут лучше, может, хотела перевезти детей в более цивилизованное место, однако факт остается фактом — Элморы продали свой дом, похватали немудрёные пожитки и отбыли. Почему Берни меня не продал — я не знаю. Предполагаю, что он был слишком занят обезболивающими градусами после перелома ноги. К счастью для меня, ногу свою он сломал, выпав со второго этажа некоего заведения, которое костерила Эйлин в пылу семейных разборок. Ну, я не совсем бесчувственный агрегат, и когда я сказал «к счастью», я имел ввиду только то, что я не пострадал.

В общем, дом был заколочен, на дверь сарая повешен массивный замок, а я ощутил себя дворовым псом, которого бросили хозяева. Наверное, это хорошо, что моё знакомство с Берни было таким непродолжительным, но согласитесь, быть ничейным — плохо.

Собственно, ничейным я оставался недолго, даже паутиной не успел покрыться. Как-то днём, когда я предавался привычной мечте о гоночных трассах, замок в дверях сарая щёлкнул. Я задумался, но звук поворачиваемого ключа точно бы расслышал. Поэтому мысль о том, что люди, появившиеся на пороге, — новые хозяева, пришла немного с опозданием. Потом я по понятным причинам разволновался и решил подумать о странном поведении замка в другой раз. Если бы я мог, я, наверное, тявкнул бы, как пёс, который предупреждает, что обижать себя не даст. За несколько месяцев своего существования я уже понял, что не всё, о чём мечтается, сбывается. И что люди, которые приобретают себе транспортное средство, совсем не задумываются, что мотоцикл (или даже велосипед) не просто набор деталей. Наверное, в каждой семье есть свои чудики. Я не знаю, как так получилось, что я могу думать, но раз получилось, значит, так тому и быть.

Вот так я и стоял, боясь пошелохнуться, в полутёмном углу сарая, досадуя, что моё сидение сейчас покрыто слоем пыли, а задняя фара треснута — Берни неудачно выезжал со двора. С настороженностью я смотрел на двух людей. Судя по всему, это были муж с женой. Хотя сначала я принял их за брата и сестру, так как они оба были рыжими. Но братья так не обнимают своих сестёр за талию, а сёстры, несомненно, не держатся с такой доверчивостью за руки братьев. Они были совсем молоденькие, едва ли закончили школу. Девушка скептически рассматривала утварь по углам, которой здесь скопилось великое множество со времён прежних хозяев (возможно, стащенной сюда ещё до Элморов), а вот молодой человек на всё это безобразие смотрел с таким видом, словно он только что зашёл в банковскую ячейку. Честно говоря, я не понимал, как может вызвать восторг старый радиоприёмник или верстак в углу с поломанным рубанком. Но рыжий просто захлёбывался от счастья:

— Молли! Ты только посмотри! Настоящие магловские отвёртки! Это просто чудо!

Девушка по имени Молли мягко, но с претензией на решающее слово в последней инстанции ответила, что всё это обыкновенный хлам, который прежние нерадивые хозяева не удосужились выкинуть. Тут я понял для себя ещё две вещи: первое — это то, что её молодого супруга (всё же они больше походили на молодожёнов, да) зовут Артур Уизли, и второе — то, что в этой семье правит бал Молли.

Сделаю отступление и признаюсь, что по поводу второго пункта я заблуждался. Да, Артур был мягким и во всём слушался жену, которая носилась по двору с полотенцем наперевес в полной боевой готовности, если домочадцы что-то, по её мнению, сделали не так. Но в критических ситуациях взрывная и шумная Молли Уизли спрашивала всегда совета у мужа. Он, тихий и спокойный, именно он был главой семьи, которая разрасталась прямо-таки с завидной регулярностью. Но это я отвлёкся. Обо всём этом чуть позже.

Так вот. Артур слегка сконфузился после ответа Молли и уже собирался прикрыть дверь сарая, хотя по его виду было понятно, что он вернётся сюда ещё не один раз, как вдруг он заметил в углу, противоположному тому, в котором стоял верстак, меня. Думаю, что это я отчаянно пытался привлечь к себе внимание и удачно подставил корпус под лучи осеннего солнца. Артур сделал несколько неуверенных шагов, потом остановился, снял очки, водрузил их обратно и севшим голосом сказал:

— Молли! Ты только посмотри сюда!

Мои кулачки впускных и выпускных клапанов гордо зааплодировали. Меня заметили!

Мой топливный бак раздулся от гордости, когда Артур подошёл поближе, но амортизаторы со страху присели после гневной тирады Молли. Я не очень понял, что случилось, но из их диалога (Молли кричала, Артур оправдывался) выяснил, что самооткрывающийся замок на двери — это ещё цветочки. Оказалось, что дом угораздило быть купленным не совсем обычными людьми. Молли и Артур Уизли оказались волшебниками. Я понимаю, как это звучит для непосвящённых, но вскоре я уяснил, что ездить хотя бы по двору мне не светит. Артур совершенно не умел управляться с мотоциклами. Мало того, даже обычные розетки в сарае, давно требующие мужской руки, приводили его в полный экстаз. Проводка была старая, и даже я примерно представлял, что оголённые провода просто нужно заизолировать, а корпус розетки, куда втыкался штекер от единственной лампочки, прикрутить к стене. Но Артур этого не умел! Он не был пьяницей, как Берни, у которого руки не доходили до хозяйственных дел. Руки у Артура были на месте. Но все технические вопросы эти странные люди решали при помощи деревянных штуковин. В первый раз, когда Артур вытащил эту штуку, чтобы рассмотреть меня получше, я решил, что это новомодный индикатор. Из конца деревяшки выплыл огромный шар света, подчиняясь странному слову «Люмос». Не подумайте, что у меня руль поехал. Это была волшебная палочка. А я-то считал, что это я странный! Молли ругалась не потому, что имела что-то против конкретно меня. Я так понял, что в их семье не пользуются современными достижениями науки и техники. Магловские изобретения — вот как они это называли. И Артур был просто помешан на таких вот вещах. А вот Молли предпочитала обходиться исключительно своей волшебной палочкой и восторг мужа не разделяла, называя его интерес баловством. В конце концов, они пришли к соглашению. Артуру было позволено баловаться магловскими штуками в сарае, но в мелких масштабах. О том, чтобы прокатиться на мне с ветерком, не могло идти и речи. Я так думаю, что Молли просто не доверяла мне. Это потом я уже узнал, что волшебники вполне могут обходиться без магловского транспорта. Невероятно, но они умели перемещаться, просто исчезнув в одном месте, чтобы появиться в другом. Ещё были камины и… мётлы. Шатун мне в раму! Смешно сказать, эти конструкции из прутьев умели летать. Я перескакиваю в своих воспоминаниях с первого на десятое, потому что тот год был сплошным потрясением для меня. Скучал ли я по Берни Элмору, который хоть иногда меня выкатывал? Нисколько. Простаивая в сарае с затёкшими колёсами, я часто сравнивал себя с гончим псом. У них в крови тяга к охоте, они рождены для того, чтобы носиться по полям за зайцами. Нельзя сделать из гончей домашнюю собачку. Но тем не менее я полюбил семью Уизли. С ними было интересно, и вскоре я уже не хотел издать нечаянно гудок, когда при мне творилось волшебство. Но главное не в этом. Несмотря на главный минус — то, что ни Молли, ни Артур никогда не ездили на мотоциклах — они были настоящими. Знаете, у людей есть что-то внутри, невидимое невооружённым глазом. Это как залить плохой бензин в бак. Одни внутри с червоточиной, с гнильцой, которая их несомненно разъедает. У Молли и Артура внутри был самый высококачественный бензин без примесей и мусора. Потом я повидал много людей и могу сказать с полной ответственностью — мне повезло, что в ту тёплую осень дом купили именно Уизли, молодожёны, сбежавшие от родительских запретов. Молли была первоклассной хозяйкой, на удивление для своих юных лет. Я замирал каждый раз, когда в приоткрытую дверь наблюдал, как она мастерски управляется с домашними делами. Если дом, который купили Уизли, был бы живым, думаю, он тоже был вполне счастлив такими хозяевами. Дом — это не набор строений и удобств. Дом — это люди, которые живут в нём и радуются, любят, ругаются, спорят и готовы друг ради друга отдать жизнь.

Что-то я снова отвлёкся, хотя это простительно для существа почтенного возраста. Мне приятно об этом вспоминать. О той первой зиме, когда я простоял в сарае, о постепенном привыкании к волшебникам, о снах, в которых я выигрывал гонку.

Молли и Артура не часто навещали друзья. Видимо, это эгоизм всех влюблённых. Им совершенно нет дела до остального мира. Мне кажется, что эти двое вполне могли жить вдвоём долгие годы, совершенно не тяготясь обществом друг друга. Когда Артур усаживал Молли на верстак в своей мастерской, мне хотелось стыдливо прикрыть фары. Откуда же им было знать, что я не просто куча железа в углу.

Совершенно предсказуемо, что вскоре семья Уизли увеличилась. Их первенец, Билл, родился через два года после обоснования родителей в доме. И да, дом наш назывался Нора. Даже сейчас у меня внутри разливается тепло от воспоминаний. Несуразное нагромождение этажей, мансарды и каминные трубы делали Нору уютной и близкой. Хотя это заслуга людей, проживающих в доме. Через два года на свет появился Чарли, а ещё через четыре — Перси. Все эти годы я жил в сарае, всё больше впитывая в себя волшебство Норы и потихоньку забывая, что я родился для скорости и гонок. Мелкие Уизли меня не беспокоили, с ними было даже весело. Билл проводил много времени с отцом в мастерской, пытаясь ему помочь; Чарли, как мне кажется, считал, что у меня внутри живёт дракон, потому что частенько он тайком от матери прибегал в сарай и разговаривал со мной. Смешной. Драконов же не существует. Но у малыша была мечта, так что я вполне его понимал. Перси не очень походил на обычного ребёнка. Мне кажется, что уже в годовалом возрасте у него на лице было нарисовано взрослое выражение. Он не очень одобрял чудачества отца и всё больше сидел на крыльце с книжками.

Здесь я, пожалуй, сделаю отступление и расскажу ещё о двух людях, сыгравших в моей судьбе не последнюю роль. Их звали Гидеон и Фабиан Пруэтты. Они были родными братьями Молли и появлялась в Норе редко. Я понял, что они просто обожают свою сестру и её семейство, и их визиты не были данью вежливости с трудом терпящих друг друга родственников. Гидеон и Фабиан были яркими. Ну, вы помните, я сравнивал души людей с бензином? Так вот, братья Молли были с октановым числом на грани. Шумные, взрывные, хохочущие над проделками малышей, обожающие подтрунивать над Артуром. Глядя на них, хотелось просто улыбаться. Они думали одинаково, часто говорили одновременно, подхватывая фразы, и никогда не было ясно, в какой момент они снова устроят каверзу. Я думал, что в жизни больше не встречу пару таких обормотов. Как оказалась, зря я так думал. Только в то время, в которое Гидеон и Фабиан появились в Норе, их преемники ещё не родились. Ну, так вот.

Гидеон и Фабиан, несомненно, были более продвинутыми в вопросах магловской техники. Они даже имели представление об электричестве, которого панически боялась Молли. Хотя, справедливости ради надо сказать, что в таком доме, как Нора, обычные магловские изобретения вообще плохо работали в привычном режиме — сказывалась концентрация магической силы на квадратный дюйм.

Я хорошо помню то весеннее утро, когда Артур выкатил меня из сарая исключительно для того, чтобы размять мне колёса. В двигатель он никогда не лез, но порой просто стирал с меня пыль, гладил кожаное сидение, а я жмурился от удовольствия и грустил. Молли к тому времени уже не хмурилась при виде меня, так как была уверена, что её муж не ослушается и никогда не оседлает «этого монстра». Женщины. Что с них взять. Пока я грелся в лучах несмелого пока ещё солнца, со стороны тропинки от калитки послышались весёлые голоса. Это трансгрессировали (да, я выучил тогда уже это слово) братья Молли. Раньше мы не встречались лицом к лицу, хотя своё представление о них я давно уже сделал, ещё с первых визитов. Они пару раз заходили к Артуру в сарай (я стоял накрытый дерюгой), громко разговаривали во дворе (а я всё слышал). В общем, я знал, кто они. Они обо мне — нет.

Братья Молли были коренастыми и рыжими. Кажется, они не считали, что мужчинам обязательно надо носить короткие волосы. Сейчас один из них заправил длинную прядь за ухо, а другой присвистнул:

— Ты видишь то же, что и я?

— Смотря что ты видишь.

— Может, Том нам подлил в сливочное пиво чего-нибудь интересненького?

— Думаю, Тому дорога его жизнь. Вряд ли бы он стал шутить с нами.

— И что тогда? Это правда мотоцикл?

— Ты хочешь сказать, Артур трансфигурировал одну из школьных мётел Молли?

— Это не просто мотоцикл, братец. Это — Триумф!

Всё. Я влюбился в них с первого взгляда. Мне даже стыдно было немного перед Артуром, который так заботился обо мне, но вы должны меня понять. Они меня оценили! Они точно знали, что порядочные мотоциклы не должны простаивать в ветхом сарае. И уже через десять минут окрестности Норы огласились моим радостным рёвом. Я гудел, фырчал, нетерпеливо подрагивая под Фабианом, который первым меня оседлал. Кажется, они и сами не могли поверить, что я не просто заведусь, но и стремительно рвану со двора, разгоняя кур, копошившихся после зимы в поисках съедобных личинок. Как же я застоялся! И мой восторг не был даже омрачён рассерженной Молли, которая выбежала на крыльцо с кочергой наперевес. Артура она могла присмирить. Против троих её проклятия были слабоваты. А Гидеон и Фабиан хохотали, как безумные, глядя на свою сестру и растерявшегося Артура. В тот день мне позволили лишь немного покататься, но я знал, что теперь я уже не буду тоскливо стоять в сарае, прикрытый ветошью. Я ждал визитов братьев Пруэттов даже больше, чем племянники, которые знали, что с приходом дядей в доме обязательно появится хаос (будто его и так было мало). Несколько лет всё вот так и оставалось. Гидеон и Фабиан вывозили меня на прогулки, но не более того. Пожалуй, я не вписывался в их образ жизни. Как я понял из их разговоров с Артуром и Молли, в волшебном мире было не всё гладко. Да, братья Пруэтты иногда были очень серьёзными. Тогда они не балагурили, а, принимая из рук Молли чашки с чаем, рассказывали о вещах тревожных. Я бы очень хотел жить с ними. Я всё еще мечтал встретить своего гонщика, настоящего хозяина. И всё же Фабиан с Гидеоном были моими настоящими друзьями. А потом, когда уже родился Перси, они взяли меня в первый раз в Лондон. Но об этом я расскажу в следующий раз. Сейчас я устал и мне надо немного отдохнуть.

Меня зовут Триумф. Ах да, я уже говорил. Но простите старика, иногда я и сам путаюсь в своих мыслях. Издержки долгих разговоров самого с собой. Кстати, я горжусь своим именем. Ну чего стоило Зигфриду и Морицу [1] назвать свою компанию, допустим, «Lucky loser». Однако они определённо не лишены были здоровых амбиций в том далёком тысяча девятьсот втором году, когда основали своё детище. Как мотоцикл назовёшь, так он и поедет. Я не желал ботанить [2], я родился для гонок. Хотя и это я уже говорил.

Оказавшись по воле судьбы в семье Уизли, я вынужден был в скором времени засунуть свои мечты подальше в выхлопную трубу. Ну, какие могут быть гонки? Фабиан и Гидеон давали мне немного радости, когда я носился по пыльным дорогам косогоров. Однажды в начале лета братья особенно долго разговаривали о чём-то с Артуром. По его горящим глазам и ушам одновременно я понял, что они задумали нечто, что точно не понравится Молли. Но Молли была занята в доме, да к тому же она ожидала в скором времени очередного мелкого Уизли (в августе потом благополучно родился Перси), поэтому старалась не присутствовать на моих прогулках. Я ж не виноват, что бензин пахнет. Женщины. Благослови их господи за терпение. Так что Артур мог и не озираться на дверь сарая-мастерской, когда после разговора с братьями заставил меня разложиться [3]. Я очень надеялся, что не стану кастрюлей [4] после его манипуляций. Я уже упоминал, что Артур не совсем разбирался в мотоциклах, вернее, совсем не разбирался, но его руки на самом деле творили чудеса. Что там происходило в его голове, мне неведомо, но, определённо, если бы он родился нормальным, я хочу сказать, не волшебником, быть ему изобретателем. Эйнштейном, не меньше. Так что я побаивался, но верил, что меня соберут обратно. Гидеон и Фабиан давали советы, а Чарли стоял на шухере. Мужская солидарность, знаете ли.

Провозились они часа полтора, после чего я был собран и осмотрен со всех сторон. Я так и не понял, что они во мне поменяли, я просто радовался, что наконец-то мы уже поедем. Гидеон уселся спереди, предоставив Фабиану место нажопника [5], но я уже привык кататься с ними обоими. Мы выехали со двора, проехали по просёлочной дороге пару миль в сторону холмов, и тут Гидеон свернул с дороги. Мы понеслись прямо по косогорам. Я не успевал выправляться после каждого воблинга [6], а потом Гидеон направил меня на холм, поросший вереском. Я тревожно ревел и даже, к своему стыду, услышал несколько пердежей [7] моей трубы, но я чувствовал, что я на пределе. И тут мы наскочили на кочку, которую не было видно в траве. Я подумал, что мне звездец, ну в смысле, цепь порвалась, и уже приготовился к падению. Я зажмурился. Вот так трусливо выключил фару — и всё. Когда я решился её включить, так как столкновения с землёй не произошло, я чуть не умер от изумления. Я летел. Нет, не в канаву. Нет, не с холма, на который мы всё-таки заскочили. Я летел по воздуху. Невероятно, скажу я вам.

В тот момент я понял, что мечты бывают разными. Какой мне интерес теперь выиграть заезд на острове Мэн? Это так скучно. Я умею летать! Я — Триумф!

Не успел я как следует насладиться своими новыми ощущениями, как Гидеон уже направил меня вниз, заставив колёса плавно коснуться дороги. Обратно мы ехали почти тихо, если учесть, что мы только что вытворяли.

Во дворе Норы нас уже поджидал Артур:

— Ну что? Получилось? — глаза его горели.

— Ты гений, Артур. Сработало! — Это Гидеон притормозил возле сарая.

— И как? Вас никто не видел?

— Это было круто! Круче, чем на метле, — ответил Фабиан, ловко спрыгивая с сидения.

— Что было круто? Какая метла?

О боги! От крыльца спешила Молли, придерживая руками живот. Я слышал, как Артур тихонько охнул.

— Молли, почему бы тебе не полежать? Зачем ты встала? Ты же сказала, что неважно себя чувствуешь, — заискивающе затараторил Артур.

— Смотри, Артур Уизли, как бы тебе себя не почувствовать неважно! Что ещё вы трое удумали? Ну?

Я всегда поражался, как взрослый дееспособный мужчина может бояться маленькой толстенькой женщины. Но сейчас даже у меня колёса подогнулись.

— Э, Молли, ты о чём? — Гидеон ласково обнял Молли за плечи. — Мы, как обычно, немного выгуляли Триумфа. Бедняга застоялся.

— Как обычно? И всё? — Молли не верила, что её не обманывают, хотя врал Гидеон мастерски.

— Мы пыль на дороге пускали. Разгонялись и специально пылили, — не моргнув глазом, пришёл на помощь брату Фабиан. — Ты не поверишь, но метлой столько не наметёшь! Столбом стояла!

Пф-ф-ф. Чтобы я, как дворовый Шарик, поднимал пыль? Ах да, точно! Поднимал, поднимал! Вот смотри, Молли, у меня все колёса в пыли.

Пронесло. И только поздно вечером, когда братья Пруэтты отправились домой, я смог спокойно, с расстановкой пережить все свои ощущения. Я летал. Рождённый ползать летать не будет. В тот день я в очередной раз поблагодарил мотоциклетных богов, что они познакомили меня с волшебниками.

После рождения Перси Гидеон с Фабианом стали меня брать с собой. В первый раз Молли долго ругалась и грозила Артуру большими неприятностями на работе. Артур работал в Отделе по борьбе с незаконным использованием изобретений маглов. Где ещё мог работать любитель магловских изобретений, верно? Куда как удобно утаскивать с рейдов эти самые конфискованные изобретения, чтобы потом в мастерской их усовершенствовать. Но мы своих не выдаём, так что не обязательно знать Молли, что скрывалось каждый раз за словами Артура: «Тут есть, над чем поработать», когда он, пряча глаза, проносил мимо Молли очередное чудо магловской техники. Его сарай, гордо именуемый мастерской, был, конечно же, не совсем обычным. С виду это было кособокое небольшое сооружение, едва ли способное вместить меня и домашнюю утварь. Но я давно не удивлялся, что внутри места оказывалось гораздо больше, чем можно было предположить снаружи. Заклинание незримого расширения, пара уменьшающих на тот скарб, который откладывался на потом, несколько исчезательных на то, что понадобится не скоро. Ну а как вы хотели! Прожив столько лет среди волшебников, я неплохо выучил многие заклинания. Выучил, в смысле, был в курсе, как они работают. Вот, например, чтобы меня не было видно в воздухе, существовала специальная кнопочка, отвечающая за невидимость. Я так понял, что маглам не положено видеть летающие по небу мотоциклы. И тут я с ними согласен. Если бы я увидел вдруг летящий по воздуху мотоцикл, я бы решил, что у меня бензин помутился. Хотя, о чём это я. Я же сам и летал!

Гидеон с Фабианом уверили сестру, что они будут очень осторожны, что я им нужен для дела, что на мётлах сейчас гораздо опаснее, могут вычислить. Я уже говорил, что братья были не просто балагурами. Я понимал, что Молли не знает и половины того, что происходит в волшебном мире. Братья старались уберечь её от потрясений и тревожных новостей. Но с Артуром они делились, так что я многое слышал. Этот Волан-де-Морт (что-то вроде пресс-машины для меня) не желал сидеть тихо и спокойно. Я не очень разбираюсь в политике, но, понятно, был полностью на стороне своих. Гидеон и Фабиан входили в тайный Орден Феникса, который был главным соперником в противостоянии Пожирателям Смерти. Господи, ну и название! Люди, которые убивали просто так, ради каких-то целей, ну какие они люди? Всегда можно прикрыться высокими лозунгами ради своих мелких амбиций. Так что я был целиком и полностью «за». За то, чтобы помогать братьям Пруэттам. К тому времени я уже не боялся скорости. С ними я вообще перестал бояться. Чем торчать в Норе, изредка выезжая на прогулки, лучше послужить за дело. Я, конечно, любил Нору. Это мой дом.

Так я познакомился с Лондоном. И это было ещё одним потрясением для меня. Я никогда не видел ещё столько тачек. Можете с укоризной мне попенять, что я уж слишком много рассказываю технических подробностей, но я ведь всего лишь мотоцикл. В тот вечер братья оставили меня возле неприметной кафешки, незаметно шмыгнув в помещение. Мне даже показалось, что дверь на стене тут же исчезла после того, как они в неё постучали. Наверное, у них было собрание. Их не было довольно долго, но мне не пришлось скучать. Рядом со мной на парковке остановился настоящий байк, управлял которым парень в косухе и чапсах — всё как полагается. Байкер отправился в соседнее кафе, а я попробовал завязать разговор с американцем. Да, это был Харлей.

— Хай!

Молчание. Может, не понимает по-английски?

— Сегодня ужасные сопли [8]. Ты издалека прикатил?

Снова молчание. Наверное, не любит англичан. Я вздохнул:

— Хой.

Нет, всё же это так несправедливо быть единственным разумным мотоциклом во всей округе, даже поговорить не с кем. Я продолжал разглядывать незнакомца, поняв, что он попросту меня не слышит. Он был обычным. Это у меня что-то не так с подшипниками, раз я думаю и разговариваю сам с собой. В моей голове (чёрт, у меня же нет головы) перемешались словечки байкерского сленга, технические термины и названия заклинаний волшебников. Я уже и сам не понимаю, кто я есть на самом деле.

На стоянку подъезжали и другие транспортные средства, которые были полностью во власти своих хозяев. Какой хозяин — такой и автомобиль. Я видел, как один каззел [9] подрезал диванщика [10], как один обеспеченный [11] ездок в наплешнике [12] едва не врезался в фонарный столб. И мне было интересно. Я словно вдыхал все эти выхлопные газы и грустил. Не знаю почему. Потому что в тот момент я вдруг понял, что я тоже хочу иметь хозяина. Не очень-то это здорово — быть думающим мотоциклом. Я хотел принадлежать настоящему хозяину. Пусть без гонок. Главное, чтобы он у меня был. Как его узнать? О! Я думаю, мы бы узнали друг друга сразу.

После первой поездки визиты в Лондон стали довольно частыми. Несколько раз я ночевал во дворах домов, однажды два дня простоял в чьём-то гараже, но я не жаловался. Я знал, что я нужен Гидеону и Фабиану.

Я всё время говорю о них двоих как о едином целом, потому что они на самом деле всегда были вместе. Гидеон, пожалуй, был лидером в их паре. Фабиан был более мягким, чаще подхватывал Гидеона в шутках, тогда как именно Гидеон был заводилой. Классные они были ребята, да.

Прежде чем рассказать о своей главной встрече, позволю себе злоупотребить вашим вниманием и вновь увести русло моего повествования немного в сторону. Помните, я подчеркнул, что заблуждался, что на свете больше не сыщется таких обормотов, как мои Гидеон и Фабиан? Так вот, через год с небольшим после рождения Перси Молли подарила Артуру ещё сразу двух сыновей. Артур — молодец, что тут скажешь! Ни одного холостого выстрела. Близнецы родились первого апреля. Думаю, этой пометки достаточно, чтобы понять, что они не зря родились именно в этот день. Если раньше в Норе было суетно и хаотично, то после рождения Фреда и Джорджа я вспоминал прежние года как тихие и скучные. Достойные преемники своих дядей! Как же Гидеон и Фабиан их любили. Нет, они обожали всех мелких Уизли, но к этим двоим испытывали просто слабость. Наверное, глядя на них, они видели себя.

Я сознательно оттягиваю тот момент, когда придётся признаться, что Фред и Джордж вряд ли запомнили своих дядей, а Рон и Джинни родились уже после их ухода. Я не хочу произносить слово «смерть». Пусть они просто ушли, улетели в заоблачную даль, отправились в путешествие. Я слишком много прожил на свете и слишком много потерял дорогих мне людей. Думаете, у меня нет сердца? Есть. Я не знаю, где оно. Но я не люблю слово «смерть». Она забрала у меня братьев Пруэттов, она вырвала из жизни Фреда, она отобрала у меня моего хозяина, которого я всё-таки нашёл.

Я становлюсь сентиментальным. Начал со светлого, а перескочил в самое грустное.

Так вот. Фред и Джордж. Как справлялась с ними Молли — я не знаю. Я бы ей выдал Орден Мерлина первой степени. Да что там, высшей степени. Чарли, Билл и Перси вместе взятые не доставляли столько хлопот. Рон и Джинни, прибавленные к первой тройке, вряд ли бы сумели перевесить чашу весов в пользу старших братьев. Вы не подумайте, что близнецы были хулиганами. Нет, конечно. Они были… Ну, не знаю. Мне кажется, даже спящими в детстве они заставляли Молли всё время быть начеку. А уж когда подросли! То у них что-то взрывается, то у Перси почему-то странные волдыри выскочат, то Рон упадёт, споткнувшись о засаду. Хвала небесам, что существовало такое место, как Хогвартс. Если родителям вздумалось бы оставить подросших Фреда и Джорджа в Норе на круглый год, то от неё давно бы ничего не осталось. Их шутки не были злыми, но иногда всё же опасными.

Однажды, когда Рону было лет пять, близнецы затащили его в сарай. Я сразу понял, что они что-то замышляют, уж больно одухотворёнными были их мордашки. Рон, святая простота, не чуял подвоха. Собственно, за это он чаще всего и расплачивался. Нельзя же быть таким наивным! Фред и Джордж убедились, что поблизости никого нет (а Чарли и Билла они всё же побаивались), расчистили место на верстаке и достали волшебную палочку. Сколько раз говорить Артуру, что палочку не следует оставлять во всех доступных местах! Фред и Джордж с самыми заговорщицкими лицами объяснили Рону, как приносить Непреложный Обет. Ребёнку пять лет. Надо что-то делать! Даже я знал, что это очень опасно, даром, что ли, я прошёл к тому времени Первую магическую, участвовал. Рон доверчиво протянул руку, сцепился с Джорджем, а Фред наставил волшебную палочку отца. Из конца палочки вырвался золотой луч и обвил запястья мальчишек. Я не знал, что делать!

Второе кольцо обернулось вокруг первого.

И тут я отчаянно засигналил. Гудок получился таким пронзительным, что Фред подскочил, дёрнулся, разорвав связь с двумя кольцами, которые ещё продолжали светиться вокруг запястьев братьев. А я надрывался. Я гудел до тех пор, пока в сарай не прибежал Артур. Наверное, на это ушли считанные секунды, но для меня те мгновения были ужасными. Хвала байк пати [13], Артур успел. Он в мгновение оценил обстановку и… Я не думал до этого момента, что кто-то может ругаться почище Молли. Фред и Джордж, струхнув, пытались самоликвидироваться, а Рон, мне кажется, так и не понял, в какую беду только что не попал. Дети. Что с них взять. И хорошо, что родители рядом, когда у детей шалости перестают быть шалостями. Думаю, этот урок Фред и Джордж запомнили на всю жизнь. Нет, я не про наказание Артура. Я про то, что они чуть не натворили.

Спустя много лет после этого случая мне довелось поближе познакомиться с Джорджем. Фреда тогда уже не было. Если бы я мог, я бы сам умер, чтобы только остались жить и Гидеон с Фабианом, и Фред. Надеюсь, им хорошо там, в их путешествии.

Ну вот я и добрался до того момента, о котором хотел рассказать особо. Но я что-то так устал. Подремлю немного. В следующий раз начну именно с него.

___________________________________________________________________________________________

1 Основателями компании Triumph являются два немца — Зигфрид Беттман и Мориц Шульт, а датой основания принято считать 1902 год.

2 Ботанить (байк. сленг) — ехать медленно, не спеша, в своё удовольствие.

3 Разложиться (байк. сленг) — серьёзный ремонт с вытаскиванием и раскладыванием деталей.

4 Кастрюля (байк. сленг) — неухоженный, раздолбанный мотоцикл.

5 Нажопник (байк.сленг) — пассажир на заднем сидении.

6 Воблинг (байк.сленг) — жесткое колебание переднего колеса при наезде на неровности.

7 Пердёж (байк. сленг) — выхлоп.

8 Сопли (байк. сленг) — мокрая дорога в дождливый день.

9 Каззёл (байк. сленг) — тупой водитель, считающий себя выше всех из-за обладания крутой тачкой, просто урод на колёсах, не имеющий понятия о чести и совести.

10 Диванщик (байк. сленг) — водитель автомобиля.

11 Обеспеченный (байк. сленг) — беспечный ездок.

12 Наплешник (байк. сленг) — шлем

13 Байк пати (байк. сленг) — съезд мотоциклистов с целью подружиться, познакомиться, создать братские отношения, пригласить в гости, при случае помочь, приютить проезжающих бродяг.

Если вы не забыли, то моё имя Триумф. Правда, не уверен, что моё шествие по жизни можно назвать триумфальным. И всё же счастливые воспоминания вселяют надежду, что всё было не зря. Да, плохого и горького было много, но иногда даже день, мгновение стоит того, чтобы ждать годами.

Это случилось летом семьдесят седьмого года. Я к тому времени уже вышел из юного возраста с максималистскими ожиданиями, набрался мудрости и был благодарен судьбе за то, что у меня было.

Я думаю, то, что я не совсем обычный — не случайно. Случайности не случайны, знаете ли. Мне суждено было встретиться с волшебниками, судьба подарила мне возможность больше узнать об их мире. Думаю, что если вдруг Артур решил бы меня продать обыкновенному маглу, самому классному гонщику, с которым я мог бы участвовать в гонках на Поль Рикаре, я бы здорово сопротивлялся. С кем поведёшься — от того и наберёшься. Так что ничего удивительного, что прожив несколько лет в Норе, я уже и сам мог творить волшебство. Творить — громко сказано, но всё же. Так что я точно что-нибудь придумал бы, чтобы меня не отдали. В крайнем случае, я бы сломался. Удивительно, правда? Я так мечтал о трассах, а тут вдруг получается, что я уже и не представлял своей жизни без волшебников, без полётов в Лондон с Гидеоном и Фабианом, без подслушанных разговоров о Первой войне. Я был членом их команды, хотя они вряд ли догадывались об этом.

Мои домашние Уизли мало участвовали в войне, Молли была занята детьми и хозяйством. Артур, конечно, был больше в курсе дел, и они оба поддерживали политику Альбуса Дамблдора. Хотел бы я встретиться с этим человеком. Одно упоминание его имени вселяло надежду и поднимало дух. Интересно, какой он?

Гидеон и Фабиан были славными ребятами. Когда мы познакомились, им не было и двадцати. В то лето, про которое я рассказываю, им было уже двадцать шесть лет каждому. Но слово «уже» совсем не значит, что они стали взрослее. Такие же мальчишки. Возраст — состояние души. Вот Эйлин Элмор, жене Берни, было слегка за тридцать, но она производила впечатление старой тётки, которой ничего не интересно в жизни. Чёрт, снова меня не туда понесло.

В тот августовский вечер мы, как обычно, приземлились в Лондоне. Но братья не отправились на тайную встречу, а поехали по улицам. Я радовался такой возможности. Признаюсь, я испытывал здоровое тщеславие, когда на светофорах разглядывал других участников движения. Я мог взлететь и запросто перескочить все перекрёстки, мог развить сумасшедшую скорость. Они — нет.

Мы въехали в небольшой проулок и, не сбавляя скорости, помчались по узкой улочке. Гидеон и не думал сбавлять ход, но я-то видел, что впереди глухая стена огромного дома. Ну что — опять? Ох, да когда же я привыкну к их выкрутасам! Да, я снова в испуге зажмурился. А когда включил фару, оказалось, что мы проехали прямо сквозь кирпичную стену! Проход за нами сразу закрылся, а мы, как ни в чём не бывало, катили уже по другой улице. «Лютный переулок» — прочитал я на одном из домов. Понятно! Чисто волшебная улица, не доступная взору маглов. Однако, ну и хитрюги эти волшебники! Я даже не очень следил за дорогой, настолько был потрясён увиденным. Настоящие волшебные магазины с таинственными вывесками, котлами возле дверей, бочками с подозрительно копошащимися личинками и витринами с черепами. Жуть, да и только!

Мы проехали это мрачное место и выехали на другую улицу, такую же узкую. Но здесь было повеселее. Фабиан с Гидеоном остановились возле одной лавочки, вывеска на которой советовала покупать семейные летательные аппараты, и отправились внутрь. Я остался снаружи, чуть не отвесив фару от удивления. Мимо проходили настоящие волшебники, в мантиях и смешных колпаках. Одна карга была ну точно иллюстрация к книге про ведьму, которую как-то в сарае забыл Чарли.

И тут из-за угла (хотя мне показалось, что они возникли прямо из воздуха) показались ещё три фигуры. Эти были в чёрных мантиях с капюшонами. На лицах были надеты маски, и сначала я их принял за байкеров, потому что маски эти здорово напоминали черепа. Всем ведь известно, что ещё индейцы верили в то, что если человек несёт на себе изображение символа смерти — черепа, он не погибнет в бою: смерть посмотрит на него и, увидев череп, решит, что он уже мёртв и не тронет его. Поэтому байкеры часто используют изображение черепа как эмблему, отпугивая смерть и злых духов, ведь мотоцикл — опасный вид транспорта.

Как оказалось, это были вовсе не байкеры. Но тогда я этого не знал. Пока я радостно моргал фарами (ведь свои же, да), эти трое повыхватывали волшебные палочки. Я уже понял, что что-то тут не так. И я даже не мог предупредить Фабиана с Гидеоном! Я просто растерялся от неожиданности. Пожиратели Смерти охотились на членов Ордена Феникса, ведь те сбивали им все планы по захвату магического мира. Гидеон с Фабианом, ни о чем не подозревая, вышли из лавки, весело болтая, и тут же увидели три палочки, направленные прямо на них. Это я долго пересказываю, на деле же происходило всё так быстро, что я просто не поспевал за событиями. Вспышка зелёного света ударилась в витрину, заставив рассыпаться стекло на тысячу осколков. Гидеон пытался прикрыть Фабиана, а я, к своему ужасу, вдруг понял, что волшебная палочка Фабиана лежит у меня в бардачке. Когда мы взлетали, Фабиан не убрал её обратно в мантию.

Троих в чёрном подвело желание порисоваться. Они были уверены, что их противникам никуда не деться, и просто наслаждались этой игрой в кошки-мышки. Я слышал глумливый хохот из-под масок, а потом один из них направил палочку прямо на Гидеона и произнёс: «Авада…»

Договорить он не успел. Потому что одновременно с его выкриком я ощутил, что на меня кто-то вскочил. В следующую секунду, подчиняясь не столько заведённому двигателю, сколько мощной волшебной силе, я взревел и направился прямо на кучку обидчиков. Люди в чёрном кинулись врассыпную, Гидеон с Фабианом успели нырнуть внутрь лавочки, а я развернулся на пятачке и вновь полетел на этих в масках. Когда я говорю «развернулся», «полетел», я, конечно, имею ввиду, что я не сам всё это делал, а подчинялся указаниям моих седоков. Я не мог их разглядеть, только понял, что их двое. Мы словно дразнили напавших, кружили вокруг них, а потом эти трое повыхватывали из разбитой витрины мётлы, и я понял, что сейчас будет погоня.

— Ну что, Сохатый, прокатимся с ветерком? — весело крикнул первый мой наездник, который сидел за рулём.

— Если ты только умеешь управлять этой штуковиной. Вперёд, Бродяга! — отозвался второй.

И мы помчались. О! Это была погоня, что надо. Ни в одном сне такое не приснится. Мы петляли между домов, чудом уворачиваясь от мусорных баков, а сзади неслись трое на мётлах, пригибаясь низко к земле, и пуляли в нас заклятиями. Каким образом мы не попали ни под одно шальное заклятье, я не знаю, но тогда меня это мало занимало. Я боялся, что мы во что-нибудь врежемся или собьём нерадивого пешехода. Через какое-то время я понял, что мы уже несёмся по обычным улицам, неволшебным — видимо, мы проскочили в один из тайных проходов, отделяющий магический квартал от остального Лондона. Сначала я обрадовался — здесь было попросторнее, а потом услышал звук, который ни с чем не спутаешь. Полицейская сирена. Очень хорошо. Теперь мы ещё и нарушители дорожного движения. Вряд ли мои похитители прихватили с собой шлемы, когда прогуливались по волшебному переулку. Полицейские же не совсем идиоты. Раз едут без шлемов — значит, уже виновны. А тут я ещё и взглянул на спидометр и понял, что мы попали по полной. Наши преследователи в масках отстали, но я был уверен, что они просто петляли где-нибудь в переулках. Будь они даже и в шлемах, и тихо тряслись бы с черепашьей скоростью, вряд ли полицейские мирно проехали бы мимо них. И, скорее всего, вызвали бы на подмогу бригаду из психушки. Люди на мётлах в Лондоне — представляете, да? Ну да штуцер с ними, меня сейчас больше занимало, как мы собираемся выкручиваться. Ой, что будет. Молли меня убьёт. А заодно и Артура с Гидеоном и Фабианом вместе взятыми.

И тут мой водитель ловко направил меня в очень узкий проулок, вывернув руль под немыслимым углом. Раньше я не подозревал, что умею разворачиваться под прямым углом. Наши преследователи, кажется, обрадовались, потому что я слышал сзади невнятные радостные крики. Ещё бы — впереди тупик, и на этот раз что-то мне подсказывало, что это самая обычная магловская стена без всяких проходов с сюрпризами.

Мы остановились, оказавшись в ловушке. С одной стороны кирпичная стена, с другой — полицейский автомобиль, который разве что не подпрыгивал от счастья. Надо сказать, что вид у него был слегка помятый — видимо, протискиваясь в узком проулке, полицейские чиркнули одним боком по стене дома. Сами блюстители порядка не могли скрыть торжествующих выражений лиц, которые совершенно не вязались с той комичностью, с которой они попытались выбраться из своего автомобиля. Двери почти не открывались — настолько узким было пространство проулка. Один полицейский, пытаясь втянуть свой толстый живот, потерял несколько пуговиц рубашки, а затем пробираясь вдоль стены, отломил своим задом боковое зеркало.

— Отойдите от мотоцикла! — проревел он моим седокам.

Они сделали, как им было велено. Слезли с меня и прошли чуть вперёд. Наконец-то я смог разглядеть их. Хотя, надо сказать, разглядывал их не я один. Оба полицейские с ничего не сулящим хорошего взглядами рассматривали возмутителей спокойствия, из-за которых они потеряли пуговицы, боковое зеркало и подмочили свою репутацию.

У того, который был за рулём, были длинные тёмные волосы. У второго парня волосы тоже были тёмными, но они были короткими и торчали во все стороны. Я мог их рассматривать только со спины, но трудно было ошибиться, что эти двое — подростки лет семнадцати. Одеты они были на магловский манер — в футболки и джинсы, но я был уверен, что они оба волшебники. Потому что только маги могли оказаться случайно у волшебной лавки, когда начались все эти сегодняшние траблы, и только они явно знали, кто те трое на мётлах, которые нас преследовали. Сейчас люди в чёрном где-то подзатерялись, но я чувствовал, что они могут появиться в любой момент.

Но пока нам приходилось отбиваться от гневных выкриков полицейских, которых развязный вид моих друзей привёл в ещё большее негодование.

— Езда без шлемов! — кричал один.

— Значительное превышение скорости! — вторил другой.

— Сопротивление требованиям полиции!

Ну, я не слышал пока требований полиции, но со скоростью согласен, да. Слегка превысили.

— Нам бы очень хотелось остановиться, чтобы пообщаться с вами, — сказал тот парень, у которого волосы были торчком.

Тут он слегка повернулся, и я увидел, что он носит очки. Люблю очкариков. Наверное, Артур виноват.

— Не стройте из себя умников. Вы оба в куче дерьма, — прорычал тот полицейский, который остался с пуговицами. — Имена?

— Имена? — повторил длинноволосый. — Эм, хорошо. Есть Вилберфорс, Батшеба, Элвендорк…

— И, что замечательно, вы можете использовать их, чтобы назвать ими мальчика или девочку, — сказал парень в очках.

— А, так вы имели ввиду наши имена? — спросил первый, поскольку пуговичного полицейского охватил приступ гнева. — Так бы сразу и сказали. Это — Джеймс Поттер, а я — Сириус Блэк.

Блюстители порядка едва успели пообещать, что сейчас моим сорванцам будет плохо, как тут произошло сразу несколько вещей. В затемнённом конце переулка послышалось движение. Джеймс и Сириус потянулись к своим задним карманам и достали…

— Барабанные палочки? — присвистнул один из полицейских. — Что ж, шутники, вы задержаны по обвинению в…

Но он не успел договорить и зачитать моим подопечным их права. Джеймс и Сириус прокричали что-то непонятное, свет фар автомобиля переместился. Автомобиль полицейских неожиданно встал на дыбы на задних колёсах, чтобы в него аккуратно врезались трое на мётлах, только что появившиеся из темноты.

Полицейские барахтались, споткнувшись друг о друга, а двое приятелей уже вновь вскочили на меня.

— Большое спасибо, — крикнул Сириус под мой рёв. — Мы у вас в долгу.

— Да, были рады встрече с вами, — сказал Джеймс. — И не забывайте: имя Эльвендорк подходит как для мальчиков, так и для девочек!

Вокруг стоял невыносимый грохот. Автомобиль полицейских снова плюхнулся на землю. А я, наоборот, взлетел, перескакивая через разинувших рот стражей порядка, обломки метёл с кучей контуженных тел в чёрном, и понёсся вперёд, оставляя за собой рубиновый свет.

Кажется, Сириус и Джеймс удивились моему взлёту больше меня самого, когда я понял, что это я сам всё сделал. Но времени удивляться у нас не было. Мы благополучно перелетели пару кварталов. А затем, как ни в чём не бывало, двинулись по шоссе.

Через пятнадцать минут мы были уже возле той лавки с мётлами, возле которой я так неожиданно оставил Гидеона и Фабиана. Я знал, что от погони мы оторвались хотя бы на некоторое время. И я издал радостный сигнал, когда увидел на крыльце моих живых братьев Пруэттов.

Мои новые знакомые изящно соскочили с сиденья и направились прямо к ним. Секунду обе стороны разглядывали друг друга. Затем, не сговариваясь, все четверо протянули друг другу руки.

— Не знаю, кто вы, парни, но вы здорово нас выручили, — произнёс Гидеон, пожимая руку Сириусу.

— Мы тоже не знаем пока, кто вы, но то, что те трое — точно Пожиратели Смерти — мы догадались, — ответил Сириус. — А немного увечий Пожирателям не повредит.

— И всё же, спасибо, — улыбнулся Фабиан Джеймсу. — Я Фабиан, а это мой брат Гидеон.

— Сириус Блэк. А это Джеймс Поттер. Будем знакомы, — Сириус подмигнул Фабиану.

Вот так я познакомился с Сириусом. Встреча произошла при весьма драматичных обстоятельствах, и неизвестно, что бы было со всеми нами (я про себя и братьев Пруэттов), если бы в тот вечер Джеймсу не вздумалось купить полироль для своей метлы. Они удачно оказались в нужное время в нужном месте. Всё это я узнал потом, когда Гидеон тихонько, чтобы не услышала Молли, пересказывал новости Артуру. Сириус и Джеймс оба учились в Хогвартсе на факультете Гриффиндор, перешли на последний курс. Гидеон с Фабианом сказали, что они не помнят их по школе, что и не удивительно, ведь братья Пруэтты были старше на восемь лет.

А я после стольких потрясений никак не мог уснуть. Уже поздно ночью, когда братья отправились в Лондон, на этот раз попросту трансгрессировав к себе домой, я стоял и думал обо всём, что случилось. О Пожирателях, которых увидел в первый раз; о том драйве, с которым мы удирали от незадачливых полицейских; об опасности, которая угрожала всем, кто бросил вызов Волан-де-Морту.

Но больше всего я думал о Сириусе. Это нельзя объяснить. Я уважал Артура, я любил всю семью Уизли, я был предан Гидеону и Фабиану. Но Сириусу я сразу и бесповоротно отдал своё железное сердце.

Конечно, Гидеон и Фабиан не могли не спросить у него, откуда он знает, как управляться с мотоциклом. Я помню, как Сириус улыбнулся. Его улыбка была особенная. Такая немного грустная.

— Я всегда мечтал иметь мотоцикл, — ответил он братьям и Джеймсу, который тоже был удивлён способностями друга. — Это долгая история. Ещё в детстве, мне тогда как раз стукнуло десять лет, я в первый раз увидел это чудо.

С этими словами Сириус положил свою руку мне на сидение. И я понял, что это то самое прикосновение, о котором пишут в сентиментальных историях. А потом он, так чтобы никто не слышал, вдруг сказал мне:

— Ты классный парень. Я рад, что познакомился с тобой.

Сириус разговаривал со мной! Он понял, что я живой. Может, и нет, возможно, ему просто хотелось в это верить. Но он говорил со мной, как с настоящим другом.

Рождённый с техническим паспортом, я не волен выбирать сам себе хозяина. Так уж получилось, что моя жизнь совсем не походила на существование собратьев, выпущенных вместе со мной. Но сейчас я, как никогда, остро жалел, что я не имею такого права. Теперь я знал, что нашёл его. Моего хозяина. И имя его Сириус Блэк.

Нет, всё же Зигфрид и Мориц слишком высоко подняли планку, решив назвать моих предшественников и меня этим именем — Триумф. Такому имени нужно было соответствовать. Триумфатором на своём Бонневиле был Малколм Упхилл, несмотря на полученное прозвище «Скользкий Сэм» (он оставлял за собой масляный след); героем был на Триумфе начала века Джек Маршал, который прошёл лучший круг, выиграв гонку на острове Мэн.

А я? Достоин ли я носить такое гордое имя? Не нравится мне моё настроение. Я старая развалина, консервная банка, наполненная запчастями и гайками. И где-то среди всего этого хлама ещё теплится моя душа.

Всё, что мне остаётся — мои бережные воспоминания о тех днях, когда я был молод, доверчив и наивен. Но если есть эти воспоминания, наверное, жизнь прожита не зря.

Я отметил своё десятилетие знакомства с Уизли, когда Фред и Джордж уже вовсю ползали и постепенно осваивали пространство Норы. Уже тогда было понятно, что эти двое не будут, как Перси, сидеть по углам с книжками. Я помню, когда им обоим было месяцев по восемь от роду, Фред впервые улизнул из дома.

Поздняя осень, первые заморозки сменяются сыростью; земля то покрывается панцирем, то превращается в раскисшее месиво. В такие дни меня редко вывозили, так как грязь на колёса налеплялась сразу. Я тихо ждал стабильных заморозков, когда снега ещё практически нет, но перепады температуры не делают из двора болото. Мои Уизли были заняты в доме, но дверь в сарай была открыта. Утром забегал Билл, да Артур перед работой зашёл на пару минут. А больше никто и не появлялся.

Моё внимание привлекло движение у крыльца. Я с большим изумлением наблюдал, как задняя дверь кухни приоткрылась, и из неё показалась сначала филейная часть карапуза, а затем и весь он сам ловко выполз на крылечко. Не сбавляя скорости, он таким же задним ходом на четвереньках спустился с трёх ступенек и развернулся теперь лицом.

Это был Фред. Молли! Ты где? Тревога! Ребёнок без присмотра! Стоп. Он не умеет ходить, далеко не уползёт. Как бы не так! Сорванец ловко преодолел половину двора и начал подниматься во весь рост. Ну, какой там у него был рост? От горшка полвершка. Но выглядело это умилительно-впечатляюще.

Мелкий Фред поднялся, расставил пошире ножки, чтобы придать себе устойчивости, сложил ручки спереди в замок и стал оглядываться. Кажется, родители называют это — «делать дубочки». Когда малыш ещё не умеет ходить, но уже стоит на ножках. Фреда здорово мотало, но он удержался. Ладошки и мордашка в грязи, штанишки чёрные, макушка рыжая, на ногах один ботинок — второй не успел за хозяином и остался на крыльце. И стоит, улыбается! Тут я понял, кто в Норе хозяин!

Ох. Есть такие моменты в жизни, которые впечатываются в память яркими картинками. Если бы я мог, я бы прослезился от умиления, глядя на это чудо.

Потом на крыльцо выскочила Молли с орущим Джорджем под мышкой. Вечером я слышал, как Молли рассказывала Артуру, что оставила Фреда с Джорджем на полу в кухне, расстелив им покрывало, а сама побежала наверх проверить Чарли и Билла. Перси топал за ней. Когда Молли вернулась через пару минут в кухню, её встретил громкий рёв Джорджа, который показывал рукой на раскрытую заднюю дверь — брат потерялся.

Кстати, вы можете удивиться, как я отличил Фреда от Джорджа. Я никогда их не путал. Как и Гидеона с Фабианом. Внешне они были похожи, даже Молли не раз была введена в заблуждение сорванцами. Но они были разные. Я уже рассказывал, что у всех людей внутри есть топливо. Вот у Гидеона и Фреда оно было отличным от Фабиана и Джорджа. Меня они не могли провести при всём желании.

С рождением Фреда и Джорджа у меня больше не было столько времени, чтобы тихо предаваться своим мечтам в уголке. Нора и раньше-то не была домом, претендующим на звание тихого и степенного. Днём я был полностью поглощен стихийным круговоротом под названием Уизли, и только ночью я мог вновь помечтать о гонках, шальной скорости и полётах. Теперь я знал, кого бы выбрал себе в хозяева, но за год мы ни разу не виделись с Сириусом. Да и в Лондоне я теперь бывал не часто. Гидеон с Фабианом вынуждены были стать осторожнее. Тучи в волшебном сообществе сгущались. Я слышал из их разговоров о смертях и предательстве, о недоверии и преданности. Никто не знал, где свои, — где чужие.

Как-то весной (близнецам Уизли как раз исполнился год) я попал на большое собрание Ордена Феникса. Понятно, меня никто не приглашал, просто Гидеон с Фабианом в тот раз взяли меня с собой. Место было жутко засекреченным. Я так понял, что волшебники умеют наносить на свои жилища специальные защитные чары. Заклинание Доверия. Только тот, кто был Хранителем Тайны жилища, мог сказать другим адрес. Так вот, в тот раз мы полетели не в Лондон, а дальше. От Норы до Лондона где-то двести миль или чуть меньше, и лететь нужно на северо-восток от Девоншира. Деревня же, в которой мы приземлились, находилась западнее и севернее Лондона. Здесь было гораздо холоднее, и, когда Гидеон первым слез с меня, он стал крутить фонарики [1] и подпрыгивать, чтобы согреться. Фабиан выглядел тоже слегка отмороженным. Братья закатили меня во двор аккуратного домика, который в лучшие времена, наверное, был очень уютным. Сейчас он выглядел слегка заброшенным. После того, как мы оказались во дворе, я ощутил, что воздух вокруг словно завибрировал. Это восстанавливалась защита после нашего прохода. Меня оставили возле небольшой постройки, откуда я мог с интересом наблюдать за волшебниками, появлявшимися примерно в одном месте двора. Некоторых я видел раньше, о других слышал от Гидеона и Фабиана, когда они шептались с Артуром. Например, когда из воздуха материализовался человек-крузак, маг-квадроцикл, я сразу понял, что это и есть тот самый Хагрид, о котором я тоже много слышал. Вряд ли в волшебной братии есть ещё один подобный экземпляр.

Потом появилась сразу целая группа магов, которые, негромко переговариваясь, скрылись в доме. После них появилась только мерзкая чёрная туча, так что два часа ожидания были не самыми приятными. Мелкий холодный дождь не мог причинить мне особого вреда, но эти постоянные капли-иголки здорово нервировали. Я уже подумывал о том, как бы мне незаметно закатиться под навес (почему-то я был уверен, что это мне удастся), как дверь дома распахнулась, и появились люди. Собрание закончилось. По двое, по трое волшебники стали расходиться. Они доходили до определённого места возле калитки, через которую прошли мы, и трансгрессировали. Некоторые вышли нормальным способом, и я вновь почувствовал, как пространство завибрировало — это отзывалась потревоженная защита. Наконец, показались мои Гидеон с Фабианом. Они шли в компании Сириуса, Джеймса и ещё двух незнакомых мне молодых людей. О! Я даже не думал, что Сириус тоже член Ордена Феникса, ведь и школу они с Джеймсом закончили только в прошлом году. Однако какое юное лицо может быть у войны. Они же совсем ещё дети! Хотя возраст, как я уже говорил, понятие относительное. Можно повзрослеть рано. Можно быть ребёнком до старости. Можно вообще никем не быть, просто листая года.

Сириус заметил меня. Наверное, я походил на рождественскую ёлку, потому что все мои фары вдруг сами по себе включились и начали моргать от радости. Он подошёл и положил свою руку мне на сидение. Как в тот раз. Я почувствовал, что капли дождя уже не касаются меня. А он провёл по моей раме и улыбнулся:

— Привет, бродяга.

Я помню, что именно его тогда Джеймс назвал почему-то Бродягой, но мне было приятно. В чём-то он прав. Мне не сидится на месте, я мечтаю о приключениях.

Я даже не заметил, как подошли Гидеон с Фабианом. Гидеон расхохотался:

— Сириус, этот малый явно рад тебя видеть.

А Фабиан заинтересовался моим сухим сидением.

— Конечно, братец, Триумф рад. Нам, двум дуракам, ни разу не пришло в голову наложить Импервиус на беднягу.

— Слушай, Сириус, если хочешь, можешь взять наш мотоцикл. Ну, он не совсем наш, но думаю, Артур не будет против. Ты точно с ним поладишь, а у нас дельце одно намечается, ты же слышал Дамблдора, так что всё равно стоять ему в Норе и следить за курами.

— А можно?

Сириус откинул длинные волосы со лба, и я увидел его горящий взгляд. Я боялся пошелохнуться. Так ведь не бывает.

— Сделаешь нам одолжение. Как освободимся, свяжемся. Ну, что, по рукам?

Сириус с удовольствием пожал руку Гидеону:

— По рукам. А когда я могу его забрать?

— Да мы доберёмся до дома, не переживай. Надо вещи кое-какие собрать.

Сириус пошёл проститься с друзьями, которые так и стояли у дома. А добродушная улыбка Гидеона, делающая его похожим на подростка-озорника, вдруг сменилась задумчивостью. Он положил руку мне на руль, посмотрел на тёмное небо и сказал Фабиану:

— Тихо так. Ты в порядке, Фабиан?

— Да.

— Я тоже.

Знал ли я тогда, что вижу братьев в последний раз?

Они для меня остались живыми. Я и сейчас вижу их улыбающиеся лица, с которыми они подсмеивались над растерянным от неожиданного подарка Сириусом. Ни тревоги, ни серьёзности. Они умели быть убедительными. За их розыгрышами и маской весёлости даже бдительная Молли не могла порой разглядеть опасности, с которой братья каждый день играли в свою игру.

Знал ли, что больше никогда не услышу их шуток, которые многих сбивали с толку?

Помню, однажды продавец на улице, подавая одинаковые рожки мороженого двум одинаковым братьям, не удержался и спросил:

— Вы правда близнецы?

Гидеон посмотрел на Фабиана так, будто только что в первый раз увидел:

— Мы? Нет, мы только что познакомились в очереди.

Фабиану осталось только потешаться над бестолковым видом продавца.

Я не знал, что в то утро Фабиан, прежде чем отправиться на эту встречу, отстегнул свои знаменитые часы, с которыми никогда не расставался. И отдал их на растерзание Фреду. Есть у волшебников особенные вещи. Это даже больше, чем талисманы на удачу. Они впитывают частичку магии самого волшебника.

Молли пришла в ужас, а Фабиан лишь дурашливо рассмеялся.

Я не знал, что братья отправятся после собрания по заданию Ордена, но попадут в ловушку и будут отважно сражаться сразу с пятью Пожирателями.

Где-то в богом забытой деревушке в восточной Европе в придорожной забегаловке Гидеон с Фабианом вступят в неравный бой с шайкой бандитов, имена которых давно связывали с многочисленными пытками над простыми маглами. Подоспевший на подмогу Антонин Долохов оборвёт жизнь моих рыжих близнецов.

Я не знал, что Гидеон с Фабианом оставили завещание, как полагается всем волшебникам.

Ещё прошлым летом они заручились поддержкой Артура и взяли с него слово, что он не скажет Молли о том, что её братья хотят облегчить проволочку с распределением имущества в случае их смерти. В числе прочего в завещании будет значиться Triumph Trident Triple, насчёт которого тоже были даны указания.

Я по праву давно принадлежал им. Теперь я стал собственностью Сириуса Блэка.

Нет, конечно. Ничего я этого не знал. И в Нору я вернулся только через полтора года.

Так уж получается в нашей жизни, что плохое идёт рядом в ногу с хорошим. Словно кто-то там наверху старательно дозирует. Где-то переборщит, где-то недосыплет.

Мои маленькие, но храбрые братья [2]. Освобождённый раб и могучий воин [3].

Полтора года я жил с Сириусом. Я был мотоциклом Сириуса Блэка. Как же печальны те события, после которых я вновь вернулся в Нору. Как же мало мы были вместе. Но это совсем другая история.

___________________________________________________________________________________________

1 Крутить фонарики (байк. сленг) — греть руки после долгой езды.

2 Фамилия Пруэтт валлийского происхождения. Она произошла от среднеанглийского слова «prou», что означает «отважный» или «доблестный», а суффикс

«-эт» подразумевает малости. Таким образом, считается, что фамилия происходит от прозвища для кого-то маленького, но храброго.

3 Имя Фабиан является английской формой латинского имени Fabianus, которое давали освобожденным рабам в Риме. Оно является производным от Fabius, имени очень влиятельной римской семье патрициев, в состав которой входили многие политики и солдаты. Наиболее заметным из семьи Фабиан был Квинт Фабий Максим Веррукоз Кунктатор, которому дали эпитет Кунктатора из-за неортодоксальных стратегий, которые он использовал во Второй Пунической войне против Ганнибала. Он разработал фабианскую стратегию ведения войны.

Имя Гидеон еврейского происхождения. Берет начало от имени Гидон, в переводе означающее "владеющий оружием" или "рассекающий, рубящий". Имя также может переводится как "разрушитель", "могучий воин", "лесоруб". Существует фигура в Библии известного как судья Гедеон, который был известен своей верой и чувством справедливости.

Каким он был — мой триумфальный Сириус?

Та же Молли считала его слишком легкомысленным и опрометчивым, чтобы прислушиваться к скучным правилам. При всех своих недостатках и пороках он обладал абсолютным чувством чести. Я уверен, что выражение «умереть за друга» для него было не красивой абстрактной фразой, а истиной. Он верил в это. Он бы так поступил.

Я до сих пор не могу простить Дамблдору (хотя я его и не знал) и другим, что они поверили, что Сириус может быть предателем. Скорее, Волан-де-Морт бы застыдился и раскаялся, чем Сириус предал бы любого из нас. Но, пожалуй, я не вправе никого осуждать, ведь это означает только то, что они не знали так хорошо Сириуса, как чувствовал его я. Вопрос доверия очень сложный. Люди позволяют видеть себя и знать дают о себе ровно столько, сколько считают нужным. Не всё лежит на поверхности, и за маской радушия может скрываться зависть, за напускной грубостью может таиться нежность, за молчанием может затеряться самый громкий крик.

Я не знаю, почему меня так потянуло к Сириусу. Что в нём было такого особенного, что выделило его сразу среди всех и заставило моё механическое сердце замереть. Ведь Сириус не был байкером, он был далёк от магловского мира настолько, насколько может быть далёк от него настоящий волшебник. Возможно, нас объединило то, что мы оба были без семьи. Нет, я не отрекаюсь от моих милых Уизли, я благодарен им за всё; Нора была моим домом, но всё же я чувствовал себя здесь просто деталью интерьера, за которой ухаживают, но не более того. У Сириуса во взгляде был тот неподдельный восторг, который выделил меня из всего скарба, поднял на пьедестал, на который я сам себя возвёл, будучи не совсем обычным. Я не был вещью. Я — Триумф.

Пожалуй, только Джеймс Поттер знал Сириуса лучше других. Они были как братья. Как Гидеон с Фабианом, как Фред с Джорджем. Когда второй знал, о чём думает первый.

После того, как я оказался у Сириуса, я ближе узнал и Джеймса, и двух других друзей Сириуса, с которыми и увидел его тогда, на собрании.

Ремус Люпин показался мне слишком болезненным на вид и не по годам удручённым. Такое чувство, что он видел что-то такое, после чего уже не умеешь радоваться жизни. Он оставался загадкой для меня, хотя я в своей градации сразу его определил на достойное место. Он был более сдержанным, более разумным, я бы сказал. Сириус с Джеймсом на пару, горячие головы, сто раз могли вляпаться в хорошие неприятности, если бы не Ремус. Он не был трусом! Нет, тут другое. Пожалуй, я уважал его. Но так и не смог понять.

А вот сущность Питера Петтигрю меня повергла в замешательство. Я не понимал, как такой человек-солярка оказался другом Сириуса? Определённо, они были совершенно разные во всём. Питер не обладал ни храбростью Сириуса, ни безрассудством Джеймса, ни разумностью Ремуса. Даже чувство юмора у него и то хромало. Как он оказался в компании ярких, шумных друзей? Петтигрю был машинным маслом, которое само по себе ничего не представляет, а работает только в примеси с бензином. Ему необходимы были сильные друзья. Он с восхищением смотрел на Сириуса и Джеймса, а я думал, что он предаст их в первый же подвернувшийся момент. Была ли это беспечная молодость со стороны друзей, или они искренне верили в то, что дружба дороже всего?

Как бы там ни было, а мы неплохо проводили время все вместе. Хотя времена стояли суровые, и чаще я своих новых друзей видел серьёзными.

В то время Сириус уже не жил с родителями. Я не знаю, что стало последней каплей в противостоянии властной Вальбурги Блэк и её непокорного сына, но уверен, что Вальбурга в глубине души ждала, что Сириус вернётся. Упрямство и юношеская вредность не позволяли Сириусу понять, что семья, какая бы она ни была, — пуповина, которую трудно разорвать. Все наши поступки так или иначе имеют свои последствия.

Может, я слишком долго наблюдал за Молли, и в моём представлении настоящая мать была именно такой — любящей и заботливой, излишне опекающей, но позволяющей своим детям самим набивать свои шишки. В любом случае, Сириус ушёл из дома, бросив вызов всей своей родне, и возвращаться не собирался.

Тепло и понимание он нашёл в семье Джеймса. Юфимия и Флимонт Поттеры приняли Сириуса, как родного сына. А после совершеннолетия Сириус вступил в права наследника дяди Альфарда и перебрался в собственный дом.

Почему я так подробно пересказываю биографию Сириуса? Я хочу, чтобы вы знали, какой он был.

И ещё — я скучаю по нему.

Сириус был потрясающим магом.

Я как-то уже проводил аналогию с собаками — гончих вспоминал. Кстати, если уж сделать отступление, то механик на заводе в Меридене, один из бригады, был заядлым охотником. Я смутно помню его в лицо, но мне кажется, именно из-за него я вдруг понял, что могу думать. Не знаю, были ли в роду у него волшебники, но вот знания о собаках мне каким-то образом передались.

Вот есть дворняжки, а есть чистокровные, породистые собаки. Это в крови, в повадках, в привычках. Это с рождения. Чистокровного пса можно загубить, если неправильно воспитывать, но нельзя сделать из дворняжки элитную собаку, даже если следовать всем учебникам.

Сириус был чистокровным волшебником. Да, он не нашёл общий язык со своей семьёй, но вот эта породистость, магичность его магии (простите за тавтологию) била в нём ключом.

Он мастерски владел многими заклинаниями, ему шутя давались многие вещи, которые при всём усердии не могли сотворить многие волшебники. Думаю, если его мастерство и амбиции направить в другое русло, он бы добился гораздо большего в жизни. Хотя о чём это я.

Сириус сделал свой выбор. Быть преданным другом. Наплевать на каноны касты. Жить так, как ему хочется. Быть собой.

А ещё он любил меня. Я знаю это.

Как-то у них с Джеймсом зашёл шутливый спор о том, что лучше — скоростная метла или летающий мотоцикл? И как вы думаете, они решили свой спор? Правильно! Устроили соревнование.

Джеймс потрясающе летал. Кажется, он просто родился в воздухе. Метла слушалась его малейшего указания мысли. Он ловко подрезал нас, уходил в отвесное пике, выделывал в воздухе невероятные штуки. Высший пилотаж! А Сириус, никогда не ходивший в какой-нибудь магловский мотоклуб, так же потрясающе управлял мной.

Не без гордости скажу, что если бы на моём месте был обычный мотоцикл, посредством волшебства превращённый в летательный аппарат, то Сириусу не видать бы победы. Но я-то тоже кое-что умел и сам по себе! Ох, какой это был адреналин!

Друзья опустились на вересковую пустошь (понятно, что мы летали подальше от магловских глаз) и уселись прямо на землю, прислонив метлу к моему боку. Сириус жевал травинку, а Джеймс положил руки под голову и стал смотреть на чистое летнее небо, по которому проплывали лёгкие облачка.

— Тихо так, Бродяга, — сказал Джеймс.

— Жаль, что так не бывает всегда, — ответил Сириус.

— Мы с Лили решили пожениться, — после молчания продолжил Джеймс.

Сириус резко развернулся и посмотрел на друга:

— Сейчас?

Джеймс немного растерялся.

— Ну, война — войной… Но я люблю её. Ты же знаешь.

Сириус улыбнулся и хлопнул друга по плечу:

— Чур, я буду крёстным вашего первенца!

Джеймс покраснел и неловко поправил очки, сползшие на нос:

— Так ты будешь шафером на нашей свадьбе?

— Какой может быть разговор, Сохатый? Боюсь, вам не отвертеться от меня до конца своих дней.

— И будем мы жить долго и счастливо, — хихикнул Джеймс.

— И в день вашей серебряной свадьбы устроим гонки двух старых маразматиков, — расхохотался Сириус.

И они обнялись. Крепко так, по-мужски. Я знал, что эти двое жизнь отдадут друг за друга. И даже предстоящая свадьба в это нелёгкое время не могла разрушить их дружбу. Тем более Лили (так звали будущую миссис Поттер) давно знала Сириуса и относилась к нему с большим теплом.

Вскоре после свадьбы Поттеров умерли родители Джеймса. Они были уж слишком в преклонном возрасте, чтобы одолеть драконью оспу. Юфимия и Флимонт души не чаяли в своём единственном позднем сыне, но им так и не довелось подержать на руках своего первого внука. Первого и последнего.

Потому что ещё до рождения Гарри на Джеймса и Лили началась охота. Зачем Волан-де-Морту понадобились именно Поттеры, я не знал. Но слишком часты были совпадения. За год после рождения Гарри Поттеры минимум дважды оставались в живых просто чудом. Конечно, и другие члены Ордена Феникса подвергались гонениям, и борьба шла не на жизнь, а на смерть, но Поттерам опасность грозила больше других.

В эти месяцы я повсюду был с Сириусом. Он не очень любил полёты на мётлах, тогда как связь между нами была просто гипнотической. Я был в курсе событий, я был в самом эпицентре борьбы. И это было здорово. Опасно, да. Но я клянусь своей утяжелённой рамой, что это были самые замечательные месяцы в моей жизни.

Альбус Дамблдор уговорил Джеймса укрыться с семьей в Годриковой Лощине, небольшой деревушке на севере страны, где проживали и маги, и маглы. Джеймсу не очень-то хотелось сидеть, спрятавшись в доме, но на этот раз даже Сириус считал, что решение Дамблдора — самое разумное.

Я слышал их спор, когда мы с Сириусом прилетели навестить Поттеров. Гарри тогда было чуть больше года.

— Да, спасибо тебе, Бродяга, ещё раз за подарок для Гарри. Он уже напугал до смерти кошку и разбил кошмарную вазу, — с улыбкой сказал Джеймс, когда вышел к нам навстречу.

Но весёлости в его голосе было мало, несмотря на улыбку.

— Да, Лили мне писала, — ответил Сириус и внимательно посмотрел на Джеймса.

— Что не так, Сохатый?

— Да всё нормально. Ты выбрался к нам впервые за столько месяцев, дела в Ордене, а я торчу тут, как последний сквиб.

— Джеймс, у тебя семья. Подумай о Лили и Гарри, — нахмурился Сириус.

— Да я думаю, я всё время думаю! Только какой толк мне сидеть тут, спрятавшись от Волан-де-Морта?

Сириус неожиданно схватил Джеймса за отвороты мантии:

— Ты будешь сидеть тут, слышишь? Столько, сколько понадобится. И не вздумай строить из себя героя.

— И это говоришь мне ты? Сириус, я не узнаю тебя.

— Джеймс, время детских забав прошло. Мы не пара обормотов, которые за шалости будут наказаны штрафными баллами. Это война. Ты должен думать о своей семье. Ты обязан быть осторожнее.

— Чем я помогу Лили и Гарри, если сюда нагрянет отряд Пожирателей? Да и откуда они узнают, что мы тут прячемся? Я вот подумал, может уговорить Дамблдора разрешить мне отправиться с тобой?

— Нет! — Сириус сейчас был почти страшен. Я никогда не видел его таким серьёзным.

Потом он помолчал и добавил более спокойно:

— Нет, Джеймс. Да, кстати, я тут подумал насчёт Хранителя. Слушай… Давай в дом войдём, я тебе там расскажу. Тут стоять опасно.

Я не слышал, о чём они говорили, так как остался снаружи. Но всю обратную дорогу Сириус оставался необычайно серьёзным.

Ох, Сириус... Ты оказался плохим психологом. Будучи человеком чести, ты решил, что и другим это качество отсыпано сполна. Ваш с Джеймсом хитрый план полностью провалился. Кто не хитрый — тот дурак. Ты был уверен, что такое ничтожество как Питтегрю вряд ли заинтересует Пожирателей. Ты хотел перетянуть весь адский огонь на себя. Этот блеф не сработал. Тебя подвела вера в доверие.

Когда в канун Хэллоуина пришло страшное известие о том, что Лили и Джеймс мертвы, ты просто не мог в это поверить. Мы летели со скоростью сто-пятьсот [1], и я понимал, что мне самому нужно контролировать полёт — ты был просто в ужасном состоянии.

Я до мельчайших деталей помню, как мы приземлились у дымящихся ещё развалин дома Поттеров, защита которого была разрушена, как ты соскочил с меня и с безумным взглядом смотрел на всё это. Мёртвым взглядом.

Потом появился Хагрид, который вынес из развалин маленького Гарри (невероятно, но ребёнок остался жив), а ты вдруг потух. Нет, сначала ещё в тебе теплилась жизнь, когда ты уговаривал Хагрида отдать тебе крестника. А потом ты поник. Мне казалось тогда, что большего горя я не видел в жизни. Ты остался стоять на развалинах с опущенной палочкой в руке. Ты отдал меня Хагриду, потому что мне ты доверял больше, чем его сомнительным способностям трансгрессировать с годовалым ребёнком. Я точно довёз бы их до Литтл-Уингинга.

Я всё выворачивал руль, хотя и не забывал про своих спутников, я всё смотрел на тебя. Я не хотел тебя оставлять. Ох, Сириус…

Предательство. Что может быть верхом бесчестья? Сириуса предали, записав в предатели.

Хагрид не вернул меня Сириусу. Потому что, пока мы добирались до маленького чопорного городка, чтобы отдать Гарри его тёте и дяде, Сириус решил разыскать Петтигрю. Я не знал в то время, как обстояли дела на самом деле, и про то, что Сириус в последний момент уговорил Джеймса сделать Хранителем Питера вместо него, я тоже не знал, но я ни на секунду не поверил, что Сириус предал своих друзей. Что он разнёс пол-улицы, убил двенадцать несчастных маглов, а с ними заодно и Петтигрю.

Питер Петтигрю посмертно получил Орден Мерлина. Сириуса без суда и следствия отправили на пожизненный срок в Азкабан — тюрьму волшебников. А я вернулся в Нору.

Мне надо немного передохнуть.

Это тяжёлая страничка моей жизни. И не так уж и важно, как мы добирались с Хагридом почти сутки до дома Дурслей, и что случилось потом.

Но я ещё вернусь к своей истории, обещаю.

_________________________________________________________________________________________

1 Сто-пятьсот (байк. сленг) — максимально комфортная скорость перемещения в пространстве на мотоцикле.

Историческое значение моего имени подразумевает торжественный въезд полководца-победителя в столицу, триумфальное шествие.

Я уверен, что в ту ночь, когда я опустился с неба в тихий Литтл-Уингинг, мне было можно смело присвоить звание полководца. Я выполнил поручение Сириуса, я довёз своих пассажиров до места назначения. Правда, я не знал, что случилось с Сириусом за это время, но об этом я уже говорил, а вспоминать ещё раз те события слишком больно.

Лучше я всё же расскажу, как мы добрались с Хагридом и Гарри до дома Дурслей, потому что Хагрид, несомненно, стоит того, чтобы о нём рассказать отдельно.

Я думаю, "наука" физиогномика потерпела бы полное фиаско, если бы предметом своего изучения взяла бы внешность Хагрида. Его дикий вид совершенно не вязался с добродушным характером. Через некоторое время после знакомства я уже забыл, что Хагриду за пятьдесят. Он казался большим ребёнком — только в детстве можно быть настолько наивным и доверчивым. Возможно, со стороны Альбуса Дамблдора было опрометчиво доверить Хагриду столь важное задание, как доставка маленького мальчика из одного конца страны в другой (от Годриковой Лощины до Литтл-Уингинга не так-то близко). Но я не берусь судить этот выбор, потому что тот день вообще нельзя отнести к будничному, в который принимаются размеренные решения.

Не кто иной, как Хагрид, прибыл за Гарри в разрушенный дом родителей, чтобы успеть его забрать оттуда, пока не появились маглы. Именно с Хагридом спорил Сириус, пытаясь доказать ему, что Гарри — его крестник, и он лучше о нём позаботится, чем тётя и дядя. Персонально Хагриду я был одолжен для выполнения важной миссии — с торопливыми инструкциями, как мной управлять.

Хагрид был просто огромный. Поначалу я ужаснулся, что такой гигант не поместится на моём сидении и что-нибудь отломает, пытаясь втиснуться. Оказалось — втиснулся, ещё и место осталось. Может, Сириус чего успел наколдовать? Я беспокоился о Гарри, ведь не просто уговорить годовалого ребёнка сидеть смирно закутанным в одеяло и засунутым за пазуху. Но Хагрид на удивление здорово умел управляться с младенцами. Как я потом выяснил, он вообще ладил со всякой живностью. Человеческий детёныш — это, конечно, не живность, но разума у годовалого младенца пока ещё столько, что без бдительного присмотра никак нельзя. Уж я-то нагляделся в Норе на Молли и её мальчишек.

Хагрид не уступал Молли в способности ухаживать за маленькими мальчиками. Когда мы в первый раз остановились передохнуть, Хагрид с такой заботой ворковал над Гарри, что я умилился. Гарри расплакался, и нам пришлось съехать с дороги для остановки (было уже раннее утро). Хагрид успокоил малыша и попытался накормить его сосисками и кексами, добытыми из многочисленных карманов его огромного пальто. Я вспомнил Молли и её кашу и пришёл в ужас — ну разве дети это едят? Оказалось — едят! Да ещё как. Сначала Гарри мусолил сосиску, которую несколько раз уронил. Легкомысленный Хагрид вытер её о подол своего пальто и протянул малышу, а я успокаивал себя фразой, которую слышал в мастерской Меридена: «Техническая грязь не заразна». Затем малыш с самым безмятежным выражением лица принялся грызть кекс, который давным-давно зачерствел. Кажется, у малышей Уизли к году обычно бывало штук по восемь зубов. Я понадеялся, что после Хагридовых кексов количество зубов у Гарри не уменьшится.

После такого необычного завтрака глаза малыша посоловели, и он доверчиво потянул ручки к Хагриду, который, укачивая Гарри, стал петь ему странную песню про Одо-героя. В колыбельной главное ритм и напев, а что касается слов, так не так-то они и важны. Гарри заснул, Хагрид аккуратно завернул его в одеяльце, и мы поехали дальше.

Однако так мы рисковали пропутешествовать слишком долго. Я переживал за Гарри, ведь маленькому ребёнку не объяснишь, почему он вынужден просыпаться за пазухой Хагрида, а не в своей кроватке. Гарри не желал сидеть тихо и ждать, когда его довезут до места. Нет, на этот раз он не плакал. На этот раз он стал играть, ведь всем известно, что ведущей деятельностью ребёнка является игра. Так как обзор его был ограничен, да и движения скованны пальто Хагрида, малыш стал развлекаться тем, что высунул ручки из одеяла и стал щипать Хагрида за бороду. Надо отдать должное мужеству Хагрида. Если бы у меня так щипали шипы с покрышек, я бы точно не выдержал.

Так что мы остановились ещё раз. А потом ещё.

Хагрид старался выбирать уединённые места, видимо, получив указания от Дамблдора поменьше попадаться на глаза. А я недоумевал — ведь Сириус объяснил Хагриду, что я умею летать. Так мы могли добраться гораздо быстрее. Может, Хагрид беспокоился, что Гарри выпадет по дороге? Или боялся, что наверху гораздо холоднее? Не знаю, но день давно перевалил за свою середину, когда Хагрид, наконец, решил воспользоваться моей летучестью.

Уже начинало смеркаться, ведь осенью день совсем не длинный. Хагрид проверил, надёжно ли спрятан Гарри, и взлетел. Поток холодного воздуха обдал меня со всех сторон, но не это заставило мою раму чуть не покрыться льдом от ужаса. Хагрид забыл заправиться! Да, заклинание подзаправки — отличная штука, и я уже почти забыл, что такое бензоколонка, но вся беда в том, что, чтобы применить это заклинание, необходимо хоть какое-то количество бензина в баке. Гидеон с Фабианом, а потом Сириус никогда не забывали вовремя посмотреть на мои приборы. А вот Хагрид забыл. И мы обсохли прямо в воздухе. Признаюсь, я запаниковал. Я пытался подать Хагриду знак, но он был занят тем, что всматривался в огни, пробегавшие под нами — пытался сориентироваться, где мы летим. Когда мой мотор заглох, я предпринял отчаянную попытку представить, что я вовсе не мотоцикл, а дельтаплан. Да где уж там.

Мы начали падать. Красиво так. Плавно. А за пазухой у Хагрида Гарри. Я понял, что нам абзац. [1]

Думаете, Хагрид стал ждать, пока мы разобьёмся? Нет, он поступил совсем иначе. Одной рукой выворачивая руль, второй он полез в свои многочисленные карманы, что-то безостановочно бормоча. Благослови господи пальто с карманами и запасливого Хагрида, который таскал в них всё, что могло понадобиться, что забыл выкинуть и что лежало на всякий случай. Он прямо на лету открутил крышку от бака и залил в меня янтарную жидкость из бутылки, выуженной из кармана. Неужели бензин?

Я не просто первый мотоцикл, который может думать. Я не только агрегат, который способен летать по воздуху. Я транспортное средство, которое завелось на огневиски! Это потом я уже узнал, как называется это безобразие. Сначала я с облегчением вздохнул, что наша поездка не закончилась весьма печально, а потом я понял, что Хагриду придётся самому управлять мной и следить за полётом, потому что на некоторое время я слегка дезориентировался. Очнулся только над Бристолем, над которым Гарри как раз заснул.

Дальше мы долетели без приключений, но я видел на лице Дамблдора, когда мы опустились на Тисовой улице, явное облегчение. То, что это сам Альбус Дамблдор, — нетрудно было понять. Он был волшебником. Нет, не так. Он был Волшебником! Когда я его увидел, я поверил, что маги из сказок не вымысел, хотя сам уже много лет жил среди подобных Дамблдору.

Эти странные люди (там была ещё женщина в строгих очках) оставили Гарри на пороге дома. Ночью. Поздней осенью. Но я уже ничему не удивлялся. Я хотел побыстрее вернуться к Сириусу и думал, что Хагрид так и поступит — отвезёт меня обратно.

Я услышал, как Хагрид после того, как высморкался в свою небольшую скатёрку, сказал, что вернёт меня Сириусу. То, что ответил Дамблдор, никак не желало укладываться в моём сознании. Дамблдор пристально посмотрел на Хагрида, печально вздохнул и покачал головой:

— Боюсь, Хагрид, что тебе не придётся возвращать мотоцикл его владельцу. Думаю, в ближайшее время он вряд ли понадобится Сириусу Блэку.

— Сэр, я обещал! Молодой Блэк здорово меня выручил, да.

— Хагрид, просто послушай меня. Лили и Джеймса Поттеров предали. Их дом был под Фиделиусом. Ни один Пожиратель не мог бы разыскать их, если только сами Поттеры не сообщили бы адрес. Или Хранитель.

— Хранитель? Вы хотите сказать, что Сириус Блэк был Хранителем? Нет, сэр! Нет. Да Сириус никогда… Это не он! Лучший друг!

— И тем не менее, Хагрид, это правда. Я сам уговорил Джеймса применить Фиделиус. Я предлагал себя в Хранители Тайны, но Джеймс сказал, что сделает им Блэка. Я готов подтвердить это где угодно. Джеймс доверился не тому человеку. Сириус Блэк переметнулся на сторону врага.

Женщина в строгих очках шмыгнула носом и трубно высморкалась, не хуже Хагрида. А Хагрид потрясал кулаками:

— Да как он мог! А ещё Гарри просил ему отдать! Мерзавец!

— Хагрид, потише, разбудишь маглов. Поверь, я огорчён не меньше твоего. Никогда бы не подумал, что настолько плохо знаю Сириуса. Я был о нём совсем другого мнения.

— Может, это всё же не он? Тот-Кого-Нельзя-Называть мог случайно узнать, где живут Поттеры.

— Волан-де-Морт? — глаза Дамблдора вновь пристально стрельнули в сторону Хагрида, который передёрнулся, услышав имя Тёмного волшебника. — Видишь ли, он весьма сильный маг, но даже ему не удалось бы проникнуть в жилище, охраняемое Фиделиусом. Если бы только кто-то не назвал ему точный адрес.

Хагрид хотел ещё что-то возразить, а потом поник. А я стоял и жалел только об одном, что меня не было с Сириусом весь день.

— Думаю, — прервал мои размышления Дамблдор, — что мотоцикл нужно вернуть в Нору. Насколько я знаю, Сириус унаследовал его от братьев Пруэттов. И раньше этот мотоцикл находился в Норе. Артур позаботится о нём.

— Да, сэр. Хорошо. Я тогда, пожалуй, так и сделаю.

— И вот ещё что, Хагрид. Советую тебе заехать на заправку. Уверен, что длительное пользование огневиски навредит бедняге, — Дамблдор принюхался и печально улыбнулся.

Так вот я и оказался вновь в Норе. Я плохо помню, как мы всю ночь летели с Хагридом. Нет, бензин он в меня залил, и проблем в техническом плане не было.

Я плакал. Я кричал. Фигура речи? Моё сердце мучительно сжималось от боли.

Сириус… Мой Сириус. Я даже не успел с тобой попрощаться.

Но хотя обстоятельства моего возвращения были весьма печальными, я радостно заморгал, когда в предрассветной дымке ноябрьского утра увидел родные несуразные нагромождения этажей милой Норы.

Оказалось, за время моего отсутствия Молли с Артуром успели обзавестись ещё двумя ребятишками, и в последний раз они изменили традициям и произвели на свет девочку. Рон был чуть постарше Гарри, ему было полтора года, а Джинни была ещё совсем крошечной — она родилась в августе того года.

Лечит ли время? Мои душевные раны затягивались быстрее, благодаря моим Уизли, но острая боль от разлуки с Сириусом не проходила. Я перестал мечтать. Я не хотел больше летать. Да что там — летать. Мне не хотелось даже просто попускать пыль по косогорам Норы. Да и не с кем было. Гидеона с Фабианом уже не было, Артур исправно вытирал с меня пыль, но я чувствовал, что словно зарастаю паутиной внутри. Бывали моменты, когда я почти ничего не чувствовал, когда забывал, что умею думать. Тогда я выглядел, наверное, как куча старого хлама, оставленного в углу мастерской до лучших времён.

Меня не трогали. Мальчишки больше интересовались мётлами, чем мотоциклом, который давно не ездит. Молли, мне кажется, вообще избегала меня. Я напоминал ей о тех днях, когда балагуры Гидеон и Фабиан заставляли моим рёвом разбегаться по двору кур во всех направлениях. И ещё я был мотоциклом Сириуса Блэка — мотоциклом предателя.

Потянулись серые одинаковые дни, складывающиеся замысловатым узором в месяцы. Вокруг меня была жизнь. Меня в этой жизни не было.

___________________________________________________________________________________________

1 Абзац (байк. сленг) — общеупотребительный эвфемизм, обозначающий конец, капец, трындец в зависимости от контекста.

После того, как я вернулся в Нору, от моего триумфального духа и настроения осталось только имя. Я — Триумф? Какая ирония.

Вряд ли можно назвать триумфальным стояние в углу сарая. Я сам так захотел. Просто стоять и доживать свой век.

Конечно, жизнь в Норе не закончилась с арестом Сириуса. Жизнь в Норе набирала обороты, и иногда я невольно заражался той кипучей жаждой энергии, которая так и бурлила во всех Уизли. Со временем меня никто не беспокоил, даже Артур реже стал тревожить. Я думаю, он меня жалел. Но при сложившихся обстоятельствах я вряд ли бы мог стать семейным транспортным средством. И это меня устраивало. Я тихо стоял в углу, считая года. Я всё больше впитывал в себя волшебство Норы, я научился магическим словечкам, которые вытесняли из моего лексикона технические термины. Так прошло лет десять…

Сарай-мастерская Артура, а с ним и я, знал много секретов.

Перси часто находил здесь уединение от назойливых братьев. Он пробирался в мой угол, усаживался с книгой и часами сидел, перелистывая страницы. Наверное, даже в собственной комнате он не находил покоя для того комфортного личного пространства, которое требовалось. Перси был неплохой. Честолюбие и прилежные планы достичь определённых высот ведь не самые плохие качества. Правда, он слегка выбивался из общего ряда шумных Уизли своими планами. И ещё Перси катастрофически не хватало чувства юмора, без которого жизнь под одной крышей с Фредом и Джорджем грозила превратиться в вечное подтрунивание.

Те же Фред и Джордж неплохо использовали сарай отца для припрятывания своих личных вещей. У них с Молли, по-видимому, были разные представления о степени опасности некоторых штуковин, поэтому близнецы предпочитали подстраховаться, зная привычку матери периодически устраивать генеральную уборку во всех комнатах. Так, например, в моём бардачке хранились первые ингредиенты их будущих изобретений и некоторые составляющие фейерверков.

Рон отсиживался здесь в пору массовой трудовой повинности. После того, как остальные справлялись более-менее с указаниями Молли относительно домашне-хозяйственных дел, он с самым невинным выражением лица выходил наружу и уверял, что искал перчатки для выдворения гномов.

Билл не прятался, а просто заходил помочь отцу. Тогда я становился свидетелем настоящих мужских разговоров. Билл совсем не походил на Перси, хотя тоже был гораздо серьёзнее братьев. У него был лёгкий характер.

Чарли был самым добродушным из всех, пожалуй. Вот он как раз был лишён напрочь амбициозных планов на будущее. Всё, о чём он мечтал, — это работать с драконами. Оказалось, что они всё же существуют, драконы. Я предпочитал верить этому открытию на слово. Не дай Мерлин, в Норе появится такое чудище!

Ну а малышка Джинни использовала сарай как укрытие, в котором можно выплакать слёзы. Джинни совсем не была плаксой. Но и у взрослого человека бывают такие минуты, когда хочется побыть наедине со своими обидами. Джинни мне напоминала Молли в молодости. Хотя сама Молли, закружившись в вихре забот и проблем, иногда не замечала, что её дочь вынуждена сама справляться со своими детскими невзгодами.

В семье Уизли не было любимчиков. Всех своих детей Молли любила, как только может любить настоящая мать. Но это не мешало ей устраивать разносы домочадцам, когда они на это напрашивались. В такие минуты даже Артур ускользал из её поля зрения, чтобы переждать бурю. А ему доставалось от жены наравне с детьми. Как правило, предметом неудовольствия Молли служили магловские изобретения, утащенные Артуром с рейдов или раздобытые по случаю.

Вот таким предметом по случаю и новым поводом для семейных споров стал старенький форд «Англия», который уже давно был снят с производства и был куплен Артуром по дешёвке. Молли, понятное дело, совсем не обрадовалась такому приобретению, а я понимал, что двигало Артуром, когда он решился на эту покупку, не смотря на возможные разборки. Я же видел горящие глаза Артура ещё тогда, когда он в первый раз увидел меня. А тут — целый автомобиль, приобретение которого можно запросто списать на возможную пользу для всей семьи. Молли взяла слово с Артура, что он притронется к форду исключительно ради того, чтобы разобрать и понять его устройство.

Ха! Я уже говорил, кто был в семье главным? Конечно, Артур озирался на дверь сарая, когда возился с фордом, но сделал по-своему. Он не просто разобрал автомобиль и собрал его обратно. Он применил к нему чары летучести, как в своё время ко мне, создал кнопку невидимости для безопасного путешествия на глазах маглов и добавил заклинание расширения, так что в форд при желании могла усесться вся семья с чемоданами, клетками и мётлами. Как Артур собирался пользоваться фордом после слова, данного Молли, я не знаю. Наверное, полагался на волю случая, что всё само как-то образуется, и Молли ещё спасибо скажет за такое удобное чудо.

Может, так бы всё и получилось, если бы Фред с Джорджем, прихватив Рона, как-то ночью не отправились на форде через всю Англию в Литтл-Уингинг за Гарри Поттером. Слетали они весьма успешно, но не так-то просто забыть гром и молнии, учинённые Молли по их возвращению. Вторая порция заодно досталась и Артуру, который пришёл с ночного рейда. Сюрприза не получилось. Зато форд, наконец, стал легальным транспортным средством Уизли.

Я давно не видел Гарри, и поэтому с большим теплом разглядывал его, когда он появился в Норе. Он здорово походил на Джеймса. Мне так и представлялось, что сейчас рядом появится Сириус.

Гостил Гарри недолго в тот раз — заканчивались летние каникулы, и дети собирались в Хогвартс. Я немного грустил, что вскоре Нора опустеет. Билл и Чарли уже работали, Джинни тоже в этом году поступала в школу, а это значило, что кроме Молли и Артура никого не останется. Когда Нора пустела, дом словно сиротливо замирал в ожидании того сладостного момента, когда ребятня вернётся.

Шум, гвалт, падение предметов неизвестного происхождения, крики Молли, вопли Перси, хохот близнецов, возмущение Рона, успокаивающие речи Артура, — вот что такое настоящая Нора. И я грустил без всего этого. Хотя теперь у меня появился друг — форд «Англия», и я верил, что эта зима не будет такой тоскливой.

Как оказалось, дружба наша с фордом была, увы, совсем недолгой. Рона с Гарри угораздило полететь в школу на автомобиле, где он и остался, поселившись в Запретном Лесу. Артуру пришлось заплатить немаленький штраф (пятьдесят галлеонов) за незаконное использование магловского изобретения, Рон получил кричалку от матери (я слышал, что она там надиктовывала), а я снова остался один. Жаль фордика. Хороший был парень. И постоять за себя мог.

Но той зимой я вдруг понял, что жизнь возвращается. Не знаю, в какой момент пришло это понимание, но оно, однажды появившись, давало мне свет и желание жить. Моя жизнь по-прежнему сводилась к наблюдению за копошащимися курами, но теперь я чувствовал себя членом семьи. Вместе с Молли и Артуром я поджидал уже подросших Уизли на каникулы; вместе с ними радовался, когда приходили письма из школы, которые приносили совы; и я искренне был счастлив, когда в конце учебного года Артур вдруг выиграл главный приз «Ежедневного Пророка». Семья Уизли решила отправиться в Египет, где работал Билл, а я ради такого случая готов был даже остаться один. Они заслужили этот отдых!

То лето запомнилось мне не только длительным ожиданием возвращения семейства из отпуска. Пока Уизли не было, в Норе исправно появлялась Минерва МакГонагалл, та самая строгая женщина, которая была с Дамблдором на Тисовой улице в ночь, когда мы с Хагридом привезли Гарри Дурслям. Минерва кормила кур, которых, честно говоря, вообще накормить досыта невозможно. Они шныряли по всему двору с такими лицами (клювами?), словно во рту не было ни крошки неделю. При Молли они себя так нагло не вели, и поэтому я облегчённо вздохнул, когда мои Уизли вернулись. Нору закрутило привычной суетой, тут уж курам было не до того, чтобы по-хозяйски разгуливать, где вздумается — инстинкт самосохранения никто не отменял. Помню, когда Фреду с Джорджем было по восемь лет, они решили не дожидаться одиннадцати, чтобы заполучить волшебные палочки, а смастерить свои собственные. Тоже мне, Олливандеры в пятом поколении! Прутики они раздобыли в саду, это как раз не было проблемой. Где они набрались знаний о волшебных палочках, я не знаю, но только в инструкции, которой они следовали, было указано, что для создания сердцевины хорошей палочки нужна часть волшебного существа. Наверное, петух мог бы гордиться, что его причислили к волшебным существам на манер феникса, да только важность его не распирала, когда он остался без хвоста. Палочки у мастеров не получились, а вот нагоняй у Молли вышел отменный. Так что куриное сообщество было начеку, когда вокруг было слишком много Уизли.

Так вот, к чему это я всё. Спустя неделю после приезда в Норе вновь появилась Минерва МакГонагалл. Видимо, она желала убедиться, что с хозяйством в отсутствии Молли справлялась на уровне. Сначала Минерва с Молли ушли в дом, а потом пришли в сарай, где Артур занимался развинчиванием тостера. Молли выглядела слегка встревоженной.

— Артур! Ты уже слышал? — она обратилась к мужу, который растерянно поглядел сначала на Молли, затем на Минерву.

— Слышал? О чём ты, Молли? Что случилось?

— Сириус Блэк сбежал!

— Сириус Блэк… Как сбежал? Из Азкабана? Но оттуда нельзя сбежать!

— Тем не менее, он сделал это, Артур, — со всей серьёзностью сказала Минерва. — Это первый случай за всю историю. Дементоры просто в бешенстве.

При упоминании дементоров Артур содрогнулся.

— Но как? Это точно? Дементоров нельзя провести.

— Я не знаю, как он это сделал, Артур. Корнелиус Фадж вынужден был проинформировать магловского премьер-министра. Блэк — преступник. Не знаю, что у него на уме, но боюсь, он ни перед чем не остановится.

Артур и Молли одновременно посмотрели в мой угол, словно Сириус Блэк мог появиться здесь в любую минуту. А я стоял и радовался, что у меня нет лица. Иначе, я бы не мог скрыть ликования. Сириус жив! Сириус возвращается! Потом-то я смекнул, что побегу Сириуса обрадовался лишь один я и что для всех он так и будет беглым преступником. Почему он сбежал только сейчас? Почему ждал двенадцать лет? В любом случае, весточка о том, что Сириус жив, что он существует на самом деле, а не только в моих воспоминаниях, взбудоражила меня настолько, что я несколько дней только и прислушивался к любым разговорам. Нет, его ещё не поймали, но это вопрос времени. Да, он на самом деле умудрился сбежать из тюрьмы, которая расположена где-то посреди моря на острове. Гарри Поттеру грозит опасность, ведь, разумеется, Блэк сбежал для того, чтобы его прикончить.

Иногда меня поражала близорукость людей. Я имею ввиду не проблемы со зрением, а узость восприятия действительности путём субъективного видения очевидного. (Умные фразы — последствие общения с Перси).

Как можно считать, что Сириус — предатель? Хотя, раз волшебное сообщество дружно отреклось от него после смерти Лили и Джеймса, чего я хотел теперь? Я верил, что Сириус ни в чём не виноват. Все эти годы я ужасно скучал. И теперь, если бы смог, я готов был сорваться с места и искать его.

В последние дни каникул тревожная обстановка только накалилась. Дошло до того, что всё семейство отбыло в Лондон, чтобы отправить детей в Хогвартс, за день до первого сентября. Официально это выглядело как «нам нужно ещё многое купить к школе, а переночевать можно и в «Дырявом Котле», но я слышал перешёптывания Молли и Артура о том, что Гарри уже неделю находится в Косом переулке и за ним нужно приглядеть на всякий случай.

Сумбурные сборы, топот ног, падение Рона посреди двора (Фред практиковался в заклинании-подножке), подзатыльники Молли всем подряд — и тишина. Уизли уехали, а я остался один в смятённом состоянии.

Я не мог уснуть, хотя, понятно, сон в моём случае не похож на то, что происходит с людьми. Просто на несколько часов я впадал в забытьё, а термин «сон» подходит очень кстати к такому анабиозному состоянию. Я прислушивался к шорохам (мыши вышли на охоту), к звукам со стороны дома (снова упырь лязгает трубами на потолке), а потом почувствовал, что дверь приоткрылась. Воры? Абсурд. Ну что можно украсть у Уизли? Однако кто-то точно прошмыгнул внутрь, я ощущал присутствие человека. Или собаки? Присмотревшись, я увидел два горящих глаза. Огромный чёрный пёс почти бесшумно пересёк пространство, отделяющее мой угол от входа. Лунного света хватало, чтобы разглядеть его размеры. Не успел я удивиться или испугаться, как пёс исчез, а на его месте оказался… Сириус. Я всё ещё не мог поверить в происходящее, а он уже гладил меня по раме и сидению.

— Привет, бродяга. Как ты тут без меня?

Голос хриплый, усталый, и такой до боли родной. Мой Сириус. Я и сам походил в ту минуту на собаку, которая радостно машет хвостом. Мои фары включились, заставив Сириуса зажмуриться. Он невесело рассмеялся:

— Я тоже соскучился. Надеюсь, тебя не обижали. Извини, я ненадолго. Мне надо уходить. Просто не удержался, захотел тебя проведать.

Сириус оглянулся на дверь с опаской, но было тихо. Я пронзительно засигналил. Возьми меня с собой! Не оставляй меня больше! Сириус похлопал меня по баку:

— Ничего, друг. Вот сделаю свои дела и вернусь за тобой. Прости.

Он обернулся псом и потрусил к двери. Затем вернулся и положил свои лапы мне на сидение. Я смотрел в его глаза, полные боли, и как никогда проклинал себя за то, что я всего лишь мотоцикл. Сколько я хотел бы сказать ему. Спросить, что довелось ему пережить? Одно я знал точно — Сириус не предавал Джеймса и Лили.

Он ушёл, растворившись в ночи. А я знал, что все эти годы ждал не зря. Мы обязательно ещё встретимся.

Меня зовут Триумф. Имя, данное при рождении человеку, существу или мотоциклу, заранее обрекает названного на унаследование черт значения. Как ни крутись потом — а уже не человек правит своим именем, а имя человеком. Это как знамя, герб, клеймо, которое вдруг выруливает события совсем в другую сторону, когда кажется, что всё должно пойти иначе.

Энергетика имени Артур несёт в себе интеллектуальность, мечтательность и импульсивность.

У обладателя имени Молли, как правило, присутствует врождённое творческое начало, талант. Это яркий, нетривиальный тип личности.

Имя Сириус означает предрасположенность к жизни подвижника. Человек способен на жертву даже не ради какой-то высокой цели, а просто потому, что он такой уродился. Он может отказаться от личного счастья ради счастья другого человека.

Ну а имя Триумф заведомо обрекло меня на ожидание блестящего успеха, умение противостоять трудностям и упрямо верить в… Чёрт его знает, во что я верил, но ведь верил. Все эти годы, которые я простоял как последняя рухлядь, я был Триумфом. Не «Лаки Лузером», не «Конём двухпедальным» — я был Триумфом. Им я и остался.

Неважно, что я не совершил чего-то главного в моей жизни. Не страшно, что я так и не принял участие в гонке на Поль Рикаре. Не имеет значения, что я не колесил по трассам, как другие мои собратья. Я ни о чём не жалею.

После того, как Сириус нашёлся, то есть сбежал из тюрьмы волшебников, мы с ним почти не виделись. Сначала я ждал его появления каждый день, прислушивался к звукам со стороны двора, но потом я заставил себя смириться. Ведь понятно, что Сириус оставался для всех беглым преступником, и вряд ли он мог запросто объявиться в Норе, забрать меня и спокойно укатить в Лондон. И всё равно ожидание теперь не было таким беспросветным.

Находясь в углу сарая в семье волшебников, я был лишён возможности узнавать новости. Всё, что мне доставалось — обрывки разговоров, случайно обронённое словцо. И я пытался среди всего этого узнать, как обстоят дела.

Ближе к лету я уловил перемену в отношении к Сириусу. Оказалось, что сбежал он из Азкабана не для того, чтобы прикончить Гарри, а чтобы встретиться лицом к лицу с настоящим предателем, который и был повинен в смерти Поттеров.

Питер Петтигрю… Жалкая крыса он, а не человек! Когда вернулись из школы младшие Уизли на летние каникулы, разговоров только и было, что о приключениях Рона. Как Сириус уволок его под Гремучую Иву (я так понял, что это всё же дерево, хотя сначала решил, что злая волшебница). Рон даже пытался прихрамывать на ту самую ногу, которую сломал, когда Сириус тащил его в туннель. Но потом он то ли запутался, которая из двух ног у него должна хромать, то ли близнецы его одолели своими сочувствующими репликами, только хромать он перестал, вместо этого часами рассказывая всем желающим о своих подвигах. Без Гарри и Гермионы (она была сокурсницей Рона), конечно, не обошлось. А ещё там были замешаны Ремус Люпин и какой-то Снейп, при упоминании которого Рон всегда подозрительно нервно оглядывался.

Петтигрю не умер тогда, когда Сириус его разыскал после гибели Джеймса и Лили. Петтигрю инсценировал собственную смерть, заодно уничтожив ни в чём не повинных маглов, а Сириуса отправили в тюрьму без суда и следствия. Теперь все узнали, что Сириус на самом деле не предавал Поттеров.

Все — да не все, увы. Невиновным Сириус был лишь для узкого круга лиц. Для остального волшебного сообщества он по-прежнему оставался преступником. Он сбежал из-под носа у Фаджа, он снова подался в бега. Ох, Сириус.

А потом события завертелись, как волшебник в камине, подталкиваемый летучим порохом — он бы и рад рассмотреть получше комнаты, мимо которых пролетает, да любая попытка остановиться заканчивается головокружением и слезливыми глазами.

Сначала вся эта шумиха на чемпионате мира по квиддичу.

Я, кстати, познакомился с той самой Гермионой, имя которой не сходило с языка Рона с самого первого курса. Как-то так получалось, что Рон вечно встревал на пару с Гарри во всевозможные волшебные авантюры. Гермиона прочно вписалась в их дуэт, оказываясь в нужное время в нужном месте, а именно — в компании друзей, когда они спасали мир — нарушали правила. Молли, понятное дело, никто о подвигах много не рассказывал, для её же блага. Но Фред с Джорджем, а иногда и Чарли с Биллом были не против расспросить Рона поподробнее, как так получилось, что Николас Фламель остался без философского камня, огромная змеюка василиск отбросила копыта, то есть шкуру, а дементоры остались с носом, вернее, с лицом. Или нет, с присоской, которой они целовали. Тьфу, запутался. Сириус сбежал из-под самого этого рыльца дементоров, вот. Я так понял, они любят целоваться — эти дементоры.

Так вот Гермиона прибыла в Нору, чтобы вместе с Уизли и Гарри отправиться на чемпионат мира по квиддичу. Если вы не в курсе, что это за штука такая — квиддич, то вы точно не волшебник. Полёты на мётлах. На тех самых, на которые я подозрительно косился в первый год своего проживания в Норе. Эти штуки разделялись на классы, имели свою иерархию и стоили дороже мотоцикла, что меня совершенно повергло в недоумение. Метла — дороже мотоцикла! Вы представляете, да? Предложите байкеру на Хонде обменять его байк на спортивную метлу. Боюсь, от метлы останутся только щепки, а от вас то, что успеет убежать. Но это в скучном мире. Я хотел сказать, в мире маглов.

Волшебники были просто помешаны на этом виде спорта. Они болели за свои команды, копили на вожделенную метлу последней модели, отслеживали турнирную таблицу чемпионатов и лиги. В общем, УЕФА отдыхает, скажу я вам. Тем более, я не могу представить себе игрока в квиддич симулирующим травму, как какой-нибудь последний футболист. Маглы обожают этот цирк. Улягутся на газоне и катаются, прихватив коленку. Ну удобно же, да. Зелёный газончик, мягко, тепло, арбитр в свисток дует. А в квиддиче? Вот дали охотнику бладжером в… Ладно, в спину. Разве он станет прикидываться больным? Да он свалится с метлы с огромной высоты, какое уж тот симулирование. Так что квиддич — спорт настоящих мужчин. Хм-м-м. Джинни ведь после школы играла за «Холихедских Гарпий». Тогда так. Квиддич — игра настоящая. Не жалкое подобие, не плагиат, не псевдопоединок. И это говорю я — мотоцикл, который сперва воспринял все эти метёлки как досадное недоразумение. У меня есть на то причины. Я видел их в действии. Но об этом позже, а то меня опять куда-то унесло.

Так вот. Нашумевший чемпионат мира по квиддичу. Англичане не прошли в финальный тур, поэтому все мои Уизли болели за ирландцев, которые должны были встретиться с болгарами. Раннее утро отбытия болельщиков из Норы не прошло спокойно. Молли обнаружила в карманах близнецов (и не только в карманах) их очередные изобретения. Ну кто в здравом уме станет специально дразнить Молли? Фред и Джордж здорово рисковали. Я-то знаю, на что способна была Молли, когда бегала по двору с полотенцем на плече. Женщины. Благослови господи их праведные разборки! Близнецы проявили характер, они даже не попрощались с матерью, когда направились в сторону холмов. С одной стороны, я их прекрасно понимал — мне бы тоже не понравилось, если бы кто-то нарушал моё личное пространство. С другой стороны, я видел, что было с Молли, когда на другое утро она получила сову с ежедневной газетой. Я уже не знал, что и подумать. Она металась по двору, посматривала в сторону холмов каждую минуту, насыпала курам летучего пороху в кормушку, рассеянно вырвала все цветы на клумбе, потом уронила постиранное бельё посреди двора, села на перевёрнутый таз и стала ждать. Ох… А ведь тучи ещё только сгущались. Ни Молли, ни Артур, никто из Уизли не знал тогда, что их ждёт впереди. Фред и Джордж были почти задушены в объятиях, когда появились у калитки, а я стоял и думал, что нет ничего на свете крепче, чем материнская любовь. Моя Молли выросла у меня на глазах от юной девушки, которая смело принялась за наведение порядка немалого угодья, до центра вселенной. На ней держалось всё. Конечно, Артур всегда был рядом, и я скорее сам себе отломаю глушитель, чем подумаю, что он был в тени. Но Молли. Это удивительно, на самом деле. Сильная женщина. Слабая женщина. Настоящая женщина. Настоящая мать.

Не знаю, почему меня сегодня всё время уносит в сторону? Наверное, это из-за того, что предстоит мне в скором времени. Но до этого момента я ещё не добрался, так что вернёмся к нашим баранам. Точнее, к Пожирателям, которые навели шухер на чемпионате мира и внесли сумятицу в ряды волшебников. Тёмные силы набирали силу. Каламбур? Увы, нет.

Я убедился в этом меньше, чем через год. Волан-де-Морт возродился. Министерство Магии отказалось поверить Гарри Поттеру и Альбусу Дамблдору. Члены Ордена Феникса вновь собрались вместе. Вторая магическая война началась.

К моему величайшему сожалению, даже эти перемены не позволили мне чаще видеться с Сириусом. Потому что он по-прежнему вынужден был скрываться. Теперь и от волшебников, считавших его преступником, и от Пожирателей. Отряд Феникса выбрал своим убежищем квартиру на площади Гриммо. Какая злая ирония! Сириус вернулся в дом, который просто презирал. Хотя я всегда подозревал, что они слишком поспешно с Вальбургой решили, что отныне им не по пути. Но Сириус не любил тот дом. Я точно знаю.

В Норе теперь неделями было тихо. Потому что и Молли, и Артур находились в штаб-квартире. Дома они появлялись лишь набегами, чтобы насыпать курам зерна вдоволь или забрать вещи. Мне катастрофически не хватало хоть каких-то сведений. Я готов был уже сорваться, нарушить все мыслимые каноны и полететь в Лондон, чтобы узнать, как там Сириус. Но я понимал, что своим порывом только наврежу ему. Поэтому я стоял в сарае и молчал.

Много лет спустя я подслушал разговор Гарри и Рона. Гарри, взяв в руки старенькую потрёпанную брошюрку (это было издание с техническими характеристиками мотоцикла Triumph Tiger T110, раздобытое невесть где Артуром), перелистнул несколько страниц со схемами, вздохнул и сказал:

— Помнишь, мы справляли Рождество на Гриммо? Ну, в тот год, когда Сириус… На пятом курсе, в общем.

— Конечно! Ты же папу тогда спас.

— В те дни я много разговаривал с Сириусом. Пожалуй, это были самые счастливые дни. Я так и не сказал ему, как он мне дорог. Не успел…

Гарри замолчал, а Рон тактично не прерывал тишину. Гарри бережно положил брошюрку на верстак и продолжил:

— Один раз Сириус пришёл в нашу комнату на третьем этаже, в которой мы ночевали, с журналом. С магловским журналом. Там были фотографии мотоциклов и девушек в купальниках, — тут Гарри невольно улыбнулся. — Потом-то, когда я побывал в его комнате, я видел много похожих плакатов, ты же помнишь его декоративные вкусы.

Рон хмыкнул:

— Да уж! Если бы я оклеил стены своей комнаты подобными картинками, мама бы меня точно запеленала в покрывало с «Пушками Педдл» и так бы и оставила.

— Ну вот, — вернулся к воспоминаниям Гарри. — Я тогда удивился ещё. Не знал, что Сириус так любит мотоциклы. Я-то думал, что он, как и все, предпочитает хорошую гоночную метлу. А Сириус мне рассказал о Триумфе, — Гарри посмотрел в мою сторону. — Он сказал, что когда ему было десять лет, как раз на день рождения, он выбрался тайком из дома, потому что во дворе парень-магл оставил мотоцикл. Сириус просто не мог не посмотреть на это чудо поближе. Он сказал, что тот детский восторг так и остался. Это как любовь с первого взгляда. Парень-магл уехал, а Сириус вернулся в дом с папкой, которую случайно обронил мотоциклист. Там были глянцевые журналы с фотографиями машин, а заодно и плакаты с девушками. Сириус сказал, что для него это было настоящим сокровищем. Он перечитал всё, что было написано в этих журналах, выучил названия многих моделей, а постеры прикрепил к стене заклинанием Вечного приклеивания, чтобы Вальбурга их не выбросила. А потом он познакомился с Триумфом. Знаешь, наверное, мы с этим беднягой похожи, — Гарри подошёл поближе ко мне и погладил по сидению. — Мы оба так мало времени провели с человеком, который так много значил в нашей жизни.

— Гарри, — тихонько позвал Рон. — Гарри, это всего лишь мотоцикл. Да он стоит у нас в сарае сто лет.

— Нет, Рон. Это не просто мотоцикл. Это — Триумф.

Гарри был прав. Я слишком мало провёл времени с Сириусом. Так мало было нам отпущено встреч. Те урывочные свидания, когда он украдкой пробирался в Нору во времена существования штаб-квартиры на площади Гриммо — лишь жалкие крохи, которые не могли восполнить мою тоску. И я даже не знал, что вижу Сириуса в последний раз, когда он в конце мая как обычно ночью появился в дверях сарая-мастерской. Он сел возле меня и задумался. Я знал, как ему нелегко. Сидеть взаперти на площади Гриммо, выслушивать едкие замечания того самого Снейпа по поводу того, что Сириус хорошо устроился (Сириус часто разговаривал вслух со мной, словно сам с собой). А потом он ушёл, как всегда на прощание похлопав меня по раме:

— Не скучай, бродяга.

Больше я его не видел. Только спустя месяц, когда в Нору вернулись Молли с Артуром, я узнал, что необходимость в штаб-квартире отпала. Министр магии мог лично убедиться в возрождении Волан-де-Морта. Министерство объявило волшебному сообществу, что Гарри Поттер не лгун, Сириус Блэк не преступник, а Волан-де-Морт не покойник. Только Сириуса уже не было в живых. Сириус погиб.

Что я чувствую, когда вспоминаю об этом? Наверное, есть предел любой боли. Я предпочитаю верить, что Сириус Блэк не умер, пока о нём помнят. Его честное имя было восстановлено, и, наверное, это здорово, хотя для меня теперь не имело никакого значения. Я простил всех тех, кто сомневался в Сириусе. Я верил в него всегда. Не так-то и много мы провели времени вместе, но я до сих пор считаю, что я — мотоцикл Сириуса Блэка. Моего Сириуса. И когда Гарри спросил Хагрида перед операцией «Семеро Поттеров»: «Это он? Мотоцикл Сириуса?», я был горд, что они, волшебники, это понимают.

Но об операции, этом боевом задании, я расскажу в следующий раз. Наверное, я уже утомил вас. Потерпите, осталось совсем немного.

Наверное, я всё же могу считать себя полноправным участником той жаркой схватки, которая разыгралась в небе при транспортировке Гарри в Нору в последнее лето Второй магической. Я знал, что меня включили в арьергард только лишь потому, что метёлки и фестралы не выдержали бы веса Хагрида. Но, тем не менее, я там был. Я сражался.

Всё началось с того, что однажды в сарай Артур пришёл не один, а в сопровождении Хагрида. Великан совсем не изменился со времени нашей последней встречи, и я был искренне рад его увидеть. Они долго возились, что-то прикидывали, вычисляли и, в конце концов, около моих приборов появились три новые кнопки. Две зелёные стараниями Артура, и одна багровая — личный вклад Хагрида. Артур, судя по всему, не совсем был уверен в надёжности хагридового изобретения. Потому что вид имел озабоченный. Но в те дни все обитатели Норы ходили с такими лицами — серьёзными и напряжёнными. От Уизли и других магов, появлявшихся теперь в Норе гораздо чаще, мне передалось состояние тревоги и ощущение, что противостояние волшебных сил переходит в свою заключительную стадию. Волан-де-Морт выступал в открытую, не гнушаясь никакими средствами. Вторая магическая война перестала быть просто набором тактики и игры исподтишка. Дело затевалось нешуточное.

Понятное дело, всех деталей я не знал, но общий смысл уловил. Оказывается, Гарри Поттеру грозила опасность, как только ему исполнится семнадцать лет. Поэтому люди Дамблдора решили переправить Гарри в Нору таким необычным способом. Я говорю — люди Дамблдора, хотя к тому времени Альбуса уже не было в живых. Его дело продолжалось. Борьба с Тёмным Лордом.

После того, как моё усовершенствование было закончено, меня ждало ещё одно потрясение. О назначении специальных кнопок я не знал, решив полностью положиться на такого умельца, как Артур. Но для чего нужна мотоциклетная коляска — я прекрасно знал. Это было оскорбительно! Чтобы я, Триумф, стал люлечником? [1] Да, я им стал. А куда деваться? Раз надо — значит, надо. Я ж не дамский велосипед, чтобы фыркать. Коляску где-то раздобыл Артур, притащил с одного из рейдов. Это недоразумение прикрепили ко мне, а я чувствовал себя, как корова с пятой ногой (Коровы паслись на луговинах в окрестностях Оттери-Сэнт-Кэчпоул, я видел их много раз). Неудобно было до ужаса. Мне казалось, что даже стоя в сарае, я ощущаю лёгкий крен. А что тогда говорить про поездку и тем более полёт? Да нормально полетели, скажу я вам. И Хагрид неплохо управлялся, да и я не терял бдительности.

До чего странной компанией мы приземлились в Литтл-Уингинге! Тринадцать волшебников и ведуний, четыре метлы, два фестрала и я. К слову, фестралы — это летающие лошади. Худые уж больно и все чёрной масти. Их не все видят, как оказалось, но я видел. Меня они не трогали, мётлы не щипали. Смирные лошадки.

Так вот, оставив весь транспорт снаружи, волшебники скрылись в доме на улице Тисовой, на пороге которого когда-то Хагрид оставил маленького Гарри. Через некоторое время на крыльце показался уже взрослый Гарри, с тревогой посматривающий на небо. Потом вышел второй, третий… Я проморгался — привидится же такое. Мог бы и не моргать. Поттеров оказалось целых семь штук! Что они, интересно, задумали? Кое-что начало проясняться, когда один страшный волшебник начал раздать указания. Страшный он был снаружи — вместо глаза жуткий протез, лицо в порезах, волосы торчком, одна нога странно стучит при ходьбе. Внутри я разглядел высококачественный бензин. Сразу проникся доверием к этому Аластору Грюму. Он быстро и чётко распределил всех на пары, причём так, чтобы в каждой обязательно оказалось по одному Гарри. Который из них настоящий — мне не составило труда догадаться. Я уже говорил, что даже близнецов никогда не путаю. А тут просто очень похожие чехлы надели на совершенно разные модели, причём две из них были женского рода. Все эти поддельные Гарри расселись со своими визави по мётлам и фестралам, а мне достался как раз настоящий. Вместе с Хагридом. Гарри еле втиснулся в коляску, и вид имел весьма обиженный. Тут я его понимал. Я знал, что Гарри потрясающе летает на метле (в Джеймса пошёл, не иначе), а приходилось сидеть в люльке в неудобном положении, подобрав коленки к лицу.

Грюм раздал последние указания, и я выяснил, что мы все летим в Нору. Отлично! Уж я этот маршрут знаю. Хотя нет. Не совсем так. Это волшебники договорились через час встретиться в Норе, воспользовавшись порталами. А я? Я где буду? Хотя не важно. Всё потом. Моя задача — доставить своих спутников целыми и невредимыми. Мы ждали сигнала. Три, два, один… Вперёд!

Я взревел и сразу устремился в вышину. Как же давно я не летал! Я понимаю, что ситуация складывалась совсем не для радужных восторгов по поводу моих ощущений, но я просто не могу не сказать об этом. Столько лет простоять в сарае, и вдруг этот головокружительный полёт. У моих спутников уж точно голова кружилась, когда почти сразу после того, как мы взлетели, со всех сторон на нас напали преследователи. Они появились буквально из пустоты. Много. Гораздо больше, чем те трое, от которых когда-то давно удирали Сириус с Джеймсом. И полетели шальные заклятия. Я среагировал мгновенно — увидел, что один зелёный луч метнулся прямо в Гарри. Хагрид, может, был и против такого манёвра, но у меня не было выбора. Я перевернулся в воздухе, спасая Гарри. Хагрид заорал, метла выскочила из коляски, а я рывком вернулся в правильное положение, стремительно набирая высоту. Секундное облегчение, и снова зелёные вспышки. На этот раз заклинание Пожирателя попало в сову Гарри, а я ощутил болезненный толчок. Словно до меня дотронулись раскалённым железом. Положение было серьёзным. Гарри что-то кричал Хагриду, кажется, просил вернуться, и я понял, что появление противника было полной неожиданностью для моих друзей. Где остальные, и что с ними, я не знал, видел только, как две метлы с седоками проскочили мимо нас. Четверо преследователей отделились от общей кучи и стреляли в спину Хагрида зелёными трассерами. Я вилял, как мог, закладывал немыслимые виражи, пытаясь увильнуться от лучей.

И тут Хагрид вдарил по первой зелёной кнопке. Из моей выхлопной трубы выскочила настоящая кирпичная стена! Ну и ну! Эта преграда ненадолго отвлекла наших противников, но вскоре они вновь висели у меня на хвосте. Хагрид ударил по второй кнопке, выпустив на этот раз сеть. Но Пожиратели были готовы к подобным сюрпризам, и надолго не задержались. Удирать от погони и одновременно считать трудно, но я успел заметить, что после кирпичной стены на одного Пожирателя стало меньше. Ещё один подотстал, чтобы помочь товарищу, но теперь неожиданно вынырнул прямо перед нами. Я нёсся на пределе возможностей, понимая, что спасти нас сегодня могут только мотоциклетные боги. Или то неистовство, которое вырвалось из меня после того, как Хагрид в отчаянии хлопнул по багровой кнопке. Вы не поверите, но в ту секунду мне показалось, что я — дракон! Не знаю, что они там с Артуром напридумывали, только в последней кнопке была скрыта силища, заставившая меня рвануть вперёд со скоростью, на которую в мирное время я точно не был способен. Из выхлопной трубы вырвался голубоватый до белизны огонь, и я подумал, что сейчас просто разлечусь на части. Как оказалось, я был близок к истине, потому что после этого рывка коляска, добросовестно прилепленная Артуром, вдруг угрожающе заскрежетала. Крепления, которые удерживали её, не выдержали и стали выкручиваться. Хагрид достал свою волшебную палочку (она у него была очень странная, больше похожая на зонтик) и попытался присоединить коляску на место. Всё управление я взял на себя, так как Хагриду было не до руля. И совместными усилиями у нас получилось. Почти. Коляска оторвалась окончательно, некоторое время продолжая мчаться рядом со мной по инерции. Вот я говорил про пятую ногу? Не нужна она была. Хотя понятно, что двоим на моём сидении Гарри и Хагриду места было бы маловато. Однако они вынуждены были воспользоваться таким вариантом. Хагрид успел ухватить Гарри из падающей коляски. А вокруг так и шныряли Пожиратели. Гарри выбил себе зуб, ударившись о сидение. Ох. Я готов был во второй раз пережить это драконовое состояние, лишь бы убраться от Пожирателей подальше. Но Хагрид, по-видимому, опасался, что Гарри соскользнёт с сидения после рывка. Поэтому мне приходилось вилять зигзагами, чтобы увернуться от заклинаний, которые сыпались со всех сторон.

А потом с головы одного Пожирателя упал капюшон, и Гарри произнёс странное слово. Экспелиссимус. Нет, эсперантимус. Не запомнил я, в общем. После этого наступила тишина. Пожиратели закричали: «Это он! Это настоящий Поттер!» и все куда-то испарились. И стало страшно. Жутко как-то. Хагрид с Гарри тревожно оглядывались, им явно было не по себе. Гарри уговорил Хагрида ещё раз ударить по багровой кнопке, и на этот раз я уже был готов. Мы рванули (снова я себя почувствовал огнедышащим драконом), и казалось, что все опасности позади. Мы были почти на месте, так сказал Хагрид. Мы начали снижаться.

И тут я увидел это. Господи, оно летело по воздуху без всякой метлы или фестрала, и уж тем более без мотоцикла. Оно было с красными глазами, лысым черепом и взглядом, от которого я так и ухнул я вертикальное пике. Это был Волан-де-Морт. Так вот ты какой!

Я уже просто не верил, что мы выберемся из этой заварушки. Один Пожиратель нацелил прямо на Гарри палочку, и тут Хагрид совершил одновременно мужественный и легкомысленный поступок — он прыгнул на метлу к противнику, пытаясь выбить из его руки палочку. Метла Пожирателя не выдержала веса двоих и рывками понеслась к земле. Пожалуй, я оговорился. Нельзя назвать поступок Хагрида легкомысленным. Я уверен, что Хагрид ради Гарри сделал бы всё, что угодно. И жизнь бы отдал. Добродушный, доверчивый, невольно выбалтывающий секреты Рубеус Хагрид. Я бы доверил ему свою жизнь.

Хагрид унёсся к земле, мы с Гарри тоже падали, моих отчаянных попыток хватало только на то, чтобы более-менее удерживать себя в воздухе. И тут Волан-де-Морт крикнул: «Мой!» Он направил палочку на Гарри, а я видел, что тот с закрытыми глазами вытянул руку с палочкой вперёд. Гарри не произнёс ни звука, однако из палочки выплыло золотистое облако, которое заставило Волан-де-Морта взвизгнуть.

Дальше события понеслись, словно сжатая пружина, наконец вырвавшаяся на свободу. Пожиратель, появившийся из ниоткуда; крик Волан-де-Морта с приказом дать ему палочку; удар по багровой кнопке сползшим к рулю Гарри; его попытки вернуть Хагрида; нацеленная рука нашего врага с новой палочкой; понимание, что это — конец; и вдруг — тишина.

Мы проскочили какой-то хитрый барьер. Защитные заклинания пропустили нас, оставив всю какофонию звуков борьбы там, за чертой, вместе с Пожирателями и их хозяином. Положительным в этом спасительном моменте было всё, кроме одного. До земли оставались считанные метры, я вывернул руль, чтобы не врезаться в твёрдую поверхность, мельком увидел распростёртого Хагрида и со всего маху ухнул в илистый пруд, так кстати предусмотренный местными ландшафтными дизайнерами.

И я отключился. Обо всём, что произошло потом, я узнал далеко не сразу. Честно говоря, я бы всего этого и не рассказал бы вам, всей своей истории, если бы сердобольный Артур не вытащил меня тогда из пруда Тэда Тонкса. Я не живое существо, но после такого падения и пережитых потрясений больше походил на груду металлолома, годного разве что на потеху лягушкам. Я переживал за Хагрида, за остальных, за Гарри, но я сам почти умер. Ничего не чувствовал. И даже когда я вновь оказался в сарае Артура, я не сразу пришёл в себя. Это было похоже на коматозное состояние. Наверное, та волшебная частичка, которая так причудливо вселилась в меня в Меридене, не позволила мне закончить свои дни в болоте. Я выжил. Я вернулся в Нору, когда война с Волан-де-Мортом уже закончилась.

Не стало Аластора Грюма, Ремуса Люпина, Тонкс, той самой, которая не любила, когда её называли по имени (я познакомился с ней в Норе тем летом перед погоней в воздухе). Не стало Фреда… И теперь Молли не могла спутать близнецов, поскольку от них осталась только половина.

Я ненавижу войны. Раны, оставленные войной, затягиваются медленно и мучительно. Розовый куст на могилке Фреда давно укоренился, величаво выставляя сочные бутоны, а Молли всё плакала, когда приходила с кладбища.

Мои повзрослевшие Уизли разъехались из Норы — каждый делал свои первые самостоятельные шаги в этой жизни. А я остался здесь, хотя по завещанию Сириуса я теперь принадлежал Гарри Поттеру. Сначала у Гарри не было собственного дома (не считая того, на площади Гриммо), потом он учился в Аврорате, что подразумевало частые сборы и командировки. И он оставил меня в Норе. Наверное, в душе он считал, что я — мотоцикл Сириуса. Я был благодарен ему за эту возможность — дожить свой век там, откуда всё началось.

Я часами вспоминал свои проказы с Гидеоном и Фабианом, полёты с Сириусом, молодых Молли и Артура. И я понимал, что мой век подходит к концу.

У меня нет сердца, которое может остановиться.

У меня есть сердце, которое подсказывало, что скоро я перестану быть Триумфом. Тем Триумфом, который умеет думать, чувствовать и любить. И мне было уже неважно, что станет с моими останками. Свалят ли меня в ближайшей канаве или отвезут под пресс. Я давно не заводился и сомневался, что я ещё способен на это.

Мне слишком много лет. Я почтенный старик. Так что я имею полное право уйти тихо и спокойно. Я не знаю, как это произойдёт. Наверное, в один из дней я просто не проснусь. Я стану обычной железкой.

Этим утром я ещё был жив. Я погрузился в привычную полудрёму о своих молодых годах, когда дверь в сарай распахнулась. На пороге стояли Гарри и Джордж.

Гарри ещё больше стал похож на Джеймса, правда, теперь он уже на пару лет старше, чем его отец в год смерти.

Джордж всё больше похож на тень Фреда, но он старается. Надеюсь, у него получится жить дальше. Ведь мёртвые живы до тех пор, пока о них помнят живые.

В руке Гарри сжимал метлу, а Джордж держал пузырёк. Они выкатили меня за ворота и повезли к холмам. Я не сильно любопытствовал, что они там задумали. Старость вообще нелюбознательная штука. Возраст — состояние души. Я стал стариком давно. Слишком много дорогих людей мне довелось пережить, чтобы сохранить эту способность радоваться жизни. Да и после многомесячного стояния в пруду Тонксов что-то во мне навсегда сломалось.

Гарри катил меня, всё дальше удаляясь от Норы. Мы заехали на ту дальнюю пустошь, на которой я любил резвиться с Гидеоном и Фабианом. Наконец, мои провожатые остановились.

— Думаешь, это место подойдёт? — спросил Гарри.

— Уверен, что да. Маглы здесь не бывают.

Гарри попытался меня завести, но я издал лишь слабый треск. Чихнул, кашлянул и заглох. Гарри попробовал снова, но эта попытка была ещё слабее первой.

— Папа говорит, что бедняга доживает свой век. Рука не поднимается его выбросить, да и настоящий хозяин его вроде как ты, — вздохнул Джордж после моего третьего чихания.

— Настоящим его хозяином был Сириус, — ответил Гарри. — Крёстный уверял меня, что этот мотоцикл не совсем обычный. Он почти живой.

— Ну, так говорят многие владельцы метёл, — ответил Джордж. — Когда она подчиняется малейшей мысли. Сириус просто сроднился с Триумфом. Вот ему так и казалось.

— Я попросил тебя помочь мне именно в этот день. Знаешь, почему? — Гарри посмотрел прямо в глаза Джорджа.

— Нет, — озадаченно ответил Джордж. — Я подумал, просто у тебя выходной, ты нашёл свободный день.

— На работе завал, и мне пришлось придумать убедительную причину, чтобы оказаться здесь именно сегодня, — пояснил Гарри. — Сегодня — день свадьбы моих родителей. Двадцать пять лет.

— Серебряная, — тихо прокомментировал Джордж.

— Однажды Сириус рассказал мне, как они с папой устроили гонку. Соревнование. Сириус уверял, что ни одна метла не угонится за мотоциклом. В тот день папа сказал Сириусу о свадьбе, и они пообещали, что в день серебряной годовщины повторят гонку. Я понимаю, всё это немного походит на бред, но… Папы нет, Сириуса тоже… А Триумф остался. Ты мне поможешь?

Что-то дрогнуло в лице Джорджа. Он хлопнул Гарри по плечу:

— Конечно, Гарри. И я не считаю это бредом. А я всё гадал, зачем тебе патентованные чары грёз. Честно говоря, опасался за Джинни.

— Боюсь, если бы мне понадобились грёзы для того, о чём ты подумал, то опасаться нужно было бы за меня. Твоя сестрица себя в обиду не даст, — Гарри рассмеялся. — Спасибо, Джордж. Зелье не для меня. Это для Триумфа.

Брови Джорджа поползли вверх, и он удивлённо присвистнул. Потом кивнул в знак одобрения.

Гарри сел на меня, Джордж оседлал метлу. Я слышал всё, о чём они говорили, словно радиопередачу в приёмнике Артура, когда случались помехи. Я умирал. Я не понял, про какое зелье они говорили, но боялся, что я так и не заведусь.

Джордж передал Гарри пузырёк. Гарри отвинтил крышку моего топливного бака и вылил туда всё содержимое.

С минуту я всё так же стоял, понимая, что никакие силы не смогут заставить меня даже просто поехать, не то, чтобы полететь.

А потом случилось чудо. Да чёрт побери лысого Тёмного Лорда, если я был волшебным, то чудо обязательно должно было случиться!

Помехи в моём восприятии исчезли. Я вдруг ясно осознал себя посреди летнего луга, полного буйной растительности и жизни. И мне захотелось жить! Я взревел. Я газанул с места так, что мой седок едва не свалился. Я снова был молодым, необъезженным конём, который рвёт узду и пытается вырваться на волю. А потом смиряется, признавая в наезднике хозяина и полностью подчиняясь его указаниям. И управлял мной Сириус. А позади, зазевавшись на старте, нас пытался догнать на метле Джеймс. И я совсем не удивился, что вижу их обоих. Вот они — молодые и счастливые, хохочут, подрезают друг друга на поворотах, закладывают виражи и разгоняются до предела, прежде чем упасть в отвесное пике. Ветер трепал волосы Сириуса, а у Джеймса очки повисли на одной дужке, и пока он их поправлял, мы вырвались вперёд. Мы выиграли! Мы снова выиграли. Как тогда, двадцать пять лет назад.

Я опустился на траву, потихоньку приходя в себя.

— Тихо так, Бродяга, — сказал Джеймс.

— Жаль, что так бывает не всегда, — ответил Сириус.

Действие чар начало спадать, и я понял, что меня дружески хлопает по баку вовсе не Сириус, а Гарри, и что у Джорджа, оказывается, нет никаких очков. Но это было не важно.

Завтра меня, возможно, не станет. Я рассказываю вам свою историю этой ночью, чтобы вы знали, как оно всё было. Я же умею думать, размышлять, так почему бы не представить, что однажды какой-нибудь волшебник не запишет мою историю, узнав о ней от верстака или вон той корзины, которая стоит в углу с самого моего первого дня в Норе.

Я хочу, чтобы вы узнали, какими были Гидеон и Фабиан, я делюсь с вами самым сокровенным, я рассказываю о боли и счастье, о взлётах и падениях. О Сириусе и его семье, об Уизли как одном целом и о каждом по отдельности. Я пересказываю вам свою жизнь. Я — Триумф.

_______________________________________________________________________________________

1 — Люлечник (байк. сленг) — мотоцикл с коляской.