Попытка номер два (джен)

Аннотация к части:

Гарри был не единственным живым крестражем — первый эксперимент был проведён на Гермионе. Кусочек души попал в нерождённого младенца, соединился с его душой и... постепенно перестал быть крестражем.

Знания Тёмного Лорда есть в ней изначально, но они постепенно открываются, и к моменту поступления в Хогвартс Волдеморт/Гермиона вспоминает большую часть прежней жизни.

В Хогвартс приезжает Гермиона, прячущаяся за Маской умненькой, но наивной девочки. Она начинает свою игру...

Девушка спала, улыбаясь чему-то во сне. Видимо, ей снилось нечто приятное. Рядом с ней сидел в массивном старинном кресле черноволосый голубоглазый мужчина, пристально рассматривавший спящую женщину с вьющимися пышными кудрявыми волосами, также при этом радостно улыбаясь своим мыслям. Если бы в комнате находился посторонний наблюдатель, он вполне бы мог подумать, что они — одна из множества счастливых любящих английских семей, если бы не несколько больших «но».

Если бы девушка спала бы на кровати, а не посреди непонятного, явно ритуального рисунка, начерченного прямо на полу. Если бы комната являлась обычной комнатой квартиры или дома, и имела окна, а не напоминала бы склеп с сырыми стенами подземелий древнего замка. Если бы рядом с девушкой не лежало бы в луже собственной крови тело какого-то оборванца.

— Значит, мои подозрения были верны, — самодовольно произнёс мужчина, видимо, желавший в отсутствие хоть каких-то свидетелей его триумфа, похвастаться хоть перед кем-нибудь. Пусть это и будет он сам. — Крестраж можно поместить и в живой носитель. Даже в ещё не родившегося ребёнка. И это замечательно!

Мужчина довольно улыбнулся, непроизвольно подавшись вперёд, пристально вглядываясь в счастливое лицо девушки, явно не знавшей, что она стала объектом какого-то жуткого эксперимента.

— Что же, Дамблдор… Ты так хотел, чтобы я ринулся уничтожать ребёнка пророчества? Ты прав, я обязан устранить того, кому суждено убить меня. Но ты ошибаешься, считая меня тем, кто способен попрать заветы магии и убить новорождённого. Однако, теперь я могу сделать так, что, даже если я умру, я воскресну в теле того, кому суждено меня убить.

Мужчина довольно захохотал.

— И тогда, если я не успею убить тебя сейчас, тебя убьёт тот, кого ты будешь считать спасителем своего лучшего блага и дела света. Хм, может быть, так и сделать? Это будет даже несколько… иронично?

Некоторое время он размышлял над этой свежей мыслью, но так и не озвучил вслух принятое решение. Лишь задумчиво смотрел на девушку.

— Впрочем, где один, там и два. Страховка не помешает.

После чего взял девушку на руки и аппарировал прочь из комнаты.

* * *

Джейн Грейнджер обиженно морщила носик из-за того, что солнечный лучик настойчиво светил ей прямо в глаза, слепя даже сквозь закрытые веки. Девушка вновь недовольно поморщилась, перевернулась на другой бок, но в итоге всё же проснулась.

Настроение у неё было замечательное, и она не видела причин, почему бы ему не быть таким, ведь она уже почти месяц как носит фамилию мужа, а сегодня собирается сообщить ему ещё одну замечательную новость.

И, словно откликаясь на её мысли, в комнату вошёл, правда, спиной вперёд, молодой мужчина. Впрочем, причина у него была уважительная — он держал в руках поднос с завтраком, который нёс любимой девушке. Девушка от увиденной картины радостно, хотя и немного смущённо, заулыбалась.

— Милая, ты уже проснулась? — разочарованно спросил у неё парень. — А я так хотел разбудить свою спящую принцессу поцелуем…

В ответ на эту его фразу, сказанную таким обиженным тоном, девушка звонко рассмеялась.

— Это легко устроить, — хитро ответила та, падая обратно на подушку. — Ставь поднос на тумбочку, и иди сюда.

Парень не заставил себя долго ждать. После второго десятка затяжных пробуждений Джейн притянула голову своего мужа поближе, так, что теперь касалась губами его уха, и нанесла ответный удар.

— Дорогой, я беременна.

Свой забытый завтрак они вместе разогревали на кухне внизу уже тогда, когда солнце светило совсем в другую сторону их дома. При этом счастливый отец напевал себе под нос нечто трудно узнаваемое, но жутко бодрое, а вот Джейн с удивлением рассматривала странные бурые пятна на своей пижаме. Которых точно не было, когда она ложилась спать.

* * *

Десять лет спустя…

— Гермиона, ты опять на улицу? А домашнее задание сделать? — строго спросила Джейн Грейнджер у своей дочери.

— Мам, я уже давно сделала, там всё элементарно! — возмущённо ответила девочка, при этом напряжённо пыхтя из-за того, что пыталась удержать равновесие, прыгая на одной ноге, одевая при этом на вторую растоптанный кроссовок.

Мать скептическим взглядом наблюдала за разворачивающимся сражением. Кроссовок сопротивлялся, девочка всё сильнее пыхтела сквозь зубы, явно желая озвучить что-то ругательное. При этом она всё также подпрыгивала, пытаясь удержать равновесие.

— Да сядь ты уже, и обуйся нормально! — не выдержала её мама.

И, словно следуя её совету, девочка начала заваливаться на спину. Женщина дёрнулась, пытаясь подхватить дочь, но помощь оказалась излишней — девочка просто зависла в наклонном положении, а потом словно уселась прямо на воздух, и всё же натянула непокорную обувь на ногу.

За всеми этими акробатическими чудесами её мать наблюдала молча, лишь слегка приподняв одну бровь.

— Вот тебе обязательно нужно было прибегать к магии, вместо того, чтобы спокойно сесть, и обуться?

— Ага, — кивнула в ответ та. — Я же вам уже не раз объясняла, что я должна расходовать накапливающуюся в организме энергию, иначе будут происходить спонтанные неконтролируемые всплески. Так что лучше я в воздухе сама покувыркаюсь, чем полдома в щепки разнесу. Ладно, всё, я в библиотеку.

— Беги уж, волшебница, — ласково напутствовала её Джейн.

Гермиона быстрым шагом проследовала по улице, пока не подвернулось удобное место, где высокая живая изгородь скрывала её от посторонних взглядов, и аппарировала.

Появилась она в подвале, освещённом магическими светильниками, единственным украшением которого был старый полузатёртый ритуальный рисунок, а из мебели — древнее кресло. Девочка, когда появлялась в этом помещении, каждый раз радостно улыбалась, смотря на них. Впрочем, ей можно простить эту маленькую слабость — ведь именно здесь произошло то, что сделало из неё ту, кто она есть.

Именно здесь её мать прошла через ритуал, сделавший из магглорожденной слабой глупой ведьмы ту, кого в будущем будут уважительно называть Тёмной Леди. Ведь теперь он не повторит своих ошибок, и будет действовать гораздо осторожнее, не будь он в прошлой жизни Томом Марволо Риддлом, по праву силы взявшему себе имя Лорд Волдеморт!

За окном из хмурых облаков шёл дождь и группа людей в форме полиции. При этом что небо, что полицейские хмурились неуловимо похоже, если судить по общему настроению школьников, грустно наблюдавших из окон за этой привычной картиной английской погоды.

Эта погода действовала на всех, включая одну девочку с выступающими зубами и густыми волосами, к настоящему моменту из причёски превратившимися в нечто пышно-невообразимое. Девочка старалась сидеть примерно, и слушать учительницу, но нет-нет, да скашивала глаза в сторону окна, ибо там было гораздо интереснее, чем слушать давно ей известный материал урока.

Что поделать, ведь скука являлась оборотной стороной медали учебной жизни всех примерных отличников и отличниц. А девочка была одной из таких примеров. Она сидела ровно, сложив руки на парте друг на друга, а перед ней аккуратно и словно по линейке были разложены учебник, тетрадь и пара ручек с карандашом. Портило картину примерности лишь то, что и учебник, и тетрадь были закрыты, а сама девочка ничего не записывала, хотя её одноклассники вовсю строчили за учителем, демонстративно корча в муках лица, и периодически разминая руки, которые уставали писать очередную кучу дат и исторических событий.

— Гермиона, ты опять не записываешь? — Вопрос учителя заставил девочку сконцентрировать своё внимание на обратившейся к ней женщине.

Девочка встала из-за парты, и вежливо, но чуточку смущённо улыбнулась ей, сцепив руки перед собой в замок, при этом слегка меняя положение ладоней, дополняя тем самым картину неуверенной примерной девочки.

— Я уже изучила период войны Роз по трём различным источникам, миссис Пауэл, — как бы извиняясь за своё поведение, произнесла она. — И у меня возникли вопросы, на которые сегодня на этом уроке я ещё не получила ответов. Поэтому, если вы не против, я хотела бы спросить…

— Гермиона, — не скрывая обречённости в голосе, прервала её учитель, которая явно уже сама не рада была своему интересу. — Давай, ты после уроков подойдёшь ко мне, и я либо сама расскажу, либо дам ссылки на книги. А сейчас у нас идёт урок, и время ограниченно.

— Хорошо, миссис Пауэл. Я могу сесть?

— Да, мисс, садитесь. А мы продолжим.

Учительница была рада неожиданной покладистости жадной до знаний девочки, одноклассники в очередной раз пренебрежительно сморщили носы в сторону известной зубрилки, а потому никто не заметил довольных искорок в глубине карих глаз, вспыхнувших на миг пренебрежением и самодовольством. Ведь окружающие в очередной раз повели себя именно так, как она и планировала.

Прозвенел звонок, вызвав подобие урагана, состоящего из гама, криков и бегающих практически по партам сорванцов. Исключением, как вы уже догадались, являлась парта у окна, за которой сидела юная мисс Грейнджер. Никто из её одноклассников не рисковал заходить за незримую границу и вызывать на себя строгий взгляд её глаз. Данная глупость всегда имела очень неприятные последствия в будущем, о чём знали не только её одноклассники, но и все ученики параллельных классов, включая нескольких хулиганистых старшеклассников.

Нет, её не боялись, ведь она не была хулиганкой, способной дать в нос кулаком или сумкой по голове, также никто не считал её ябедой или стукачкой, способной заложить проказников преподавателям или куратору класса. Её просто уважали, и выполняли небольшие безобидные просьбы. Ведь и она тогда не отказывалась помочь с домашкой, или рассказать какому-то мальчику или девочке об объектах их интересов. Ну, там, что нравится, что не нравится, о хобби или любимом мороженом. В общем, Гермиона Грейнджер была весьма уважаемой персоной, лучшей подругой у девочек или своей в доску, хоть и девчонкой, у мальчиков, по отношению к которой ни у кого не возникало глупых идей, вроде подёргать её за косички, пусть она их и не носила, или залить тетради чернилами или порвать их. Хотя это не мешало им крутить пальцем у виска, видя её жажду знаний и ворох вопросов к преподавателям.

Впрочем, хотя об этом уже никто и не помнил, некоторые мальчишки пытались посмеяться над зубастой лохматой зубрилой, но как-то сами быстро перестали. И то, что им почти сразу после этого несколько дней пришлось слушать уроки в школе стоя, явно было простым совпадением.

Вам кажется удивительным подобное, нехарактерное для маленькой девочки поведение? Ещё год назад, тогда ещё девятилетней, Гермионе именно так и казалось. С малых лет она схватывала всё на лету, живо интересовалась окружающим миром, рано научилась читать. А потом ей захотелось мороженого. И ещё кучу всего сладкого и шоколадного. Но вот родители… как стоматологи, они были резко против. От обиды она тогда случайно сдала маме стеклянную заначку папы. И, видя заинтересованность мамы, в ответ на её вопрос про другие спрятанные вещи, она выдала свою цену, прямолинейно, как и все дети:

— Хочу конфету!

После этого случая маленькая Гермиона открыла для себя удивительный мир шантажа и мелких манипуляций. Правда, больше папу маме не сдавала, ведь папочка был более уязвим к её просящему взгляду, и покупал игрушки, а потом и книги, или просто давал денег на карманные расходы, не задавая глупых вопросов.

Маленькая девочка росла, познавала мир, заодно пополняя и периодически тратя свою заначку на книги, а потом пришли они. Сны. Они не были кошмарами, скорее, больше походили на сказки, так как были про удивительный мир магии. Вроде как у Толкиена, с его эльфами. Только в книжке было всё последовательно — сидели, пошли, побежали-убежали, добро победило, а в её снах было всё какими-то непонятными отрывками — про большой красивый замок, про палочки и заклинания, про волшебников в чудных и смешных костюмах, и там она тоже была волшебницей и умела колдовать. Она не придавала снам никакого значения, пока ей не приснился стадион с кучей народа, над которым на мётлах летали дети на несколько лет постарше её. Наблюдать было так весело, что на моменте, когда был забит решающий гол в кольцо, она неожиданно проснулась. Паря над кроватью. В воздухе.

Это настолько поставило девочку в ступор, что чувство тепла в груди быстро исчезло, и она рухнула с высоты полутора метров обратно на кровать. Ущипнув себя для надёжности, а потом потерев для стимуляции то место, каким она, со слов матери, придумывала свои проказы, и которым так резко плюхнулась на кровать, Гермиона решила принять случившееся к сведению. И дождаться повторения. Ведь один раз случайность, два — совпадение, а третий надо предвидеть и поставить на чёрное. Так, вообще-то, говорил один из друзей родителей, которого часто ругали за неудачные ставки. Смысл ей пока был не совсем понятен, но сама фраза девочке нравилась.

В ту ночь заснуть ей больше не удалось, как и вспомнить из своих сумбурных снов что-либо конкретное, так что после завтрака и школы Гермиона направилась в городскую библиотеку, чтобы поискать в книгах советов, а лучше сразу способов лучше запоминать или восстанавливать забытые вспоминания.

Так девочка стала учиться медитациям и контролю над своим разумом. Положительный эффект наступил быстро, и был несколько неожиданным для неё. В какой-то момент она просто вспомнила то, как именно надо заниматься тем, чем она пыталась заниматься. И вспомнила не только касающееся прочитанного, но намного больше. Вспомнила о том, про что, а это она помнила точно, она никогда не читала сама — про окклюменцию. Про то, что это, и для чего, и как в этом надо тренироваться.

Гермиона, конечно, мягко говоря, удивилась неожиданным знаниям, но вреда в случившемся не видела, а потому решила просто попробовать — вдруг поможет? И неожиданно пришедшее ей знание помогло. Да ещё как.

Сны стали подчиняться её воле. Перед сном она очищала мысли, и как бы подготавливала место в своей голове под определённую тему, которую хотела узнать. А наутро уже пользовалась новыми знаниями, как будто знала их с пелёнок.

Так она поняла, что является магом, а, точнее, юной ведьмой, магглорождённой, к которой после одиннадцатилетия, но до первого сентября, придёт вместе с сопровождающим письмо из Хогвартса, Школы волшебства и ещё чего-то там.

Это всё было замечательно, но она стала замечать, как её родители стали относиться к ней более настороженно. И вроде как с испугом. Естественно, ей захотелось узнать, почему и из-за чего. И совершенно естественно, она прибегла к ставшему давно привычным способу — загадала узнать во сне. Так любопытная, жадная до знаний, а благодаря окклюменции получившая почти эйдетическую память, девочка узнала про искусство чтения мыслей — легилименцию.

Узнать она, конечно, узнала, но вот без тренировок лезть в головы к родителям побоялась — всё-таки любила их. Да и во сне-то пользовалась поначалу палочкой, которой сейчас у неё не было. Так что девочка решила сперва потренироваться на кошках. В буквальном смысле этого слова.

Эксперименты с соседскими котами прошли успешно. Ну ладно, почти успешно. Если, конечно, критерием успешности считать то, что они выжили, и не принимать во внимание заработанную головную боль такой силы, что ей хотелось самой закопаться поглубже, да только сил на подобный подвиг уже не было. Провальный, в общем, получился эксперимент, если подходить к полученным результатам самокритично.

Опуская период тренировок, и ставших привычными головную боль и кровь из носа, спустя несколько месяцев Гермиона могла уже не только читать глаза в глаза мысли объекта, но и управлять не сопротивляющимся разумом животных. Так у маленькой девочки внезапно образовалось довольно большое число домашних любимцев, которых она подкармливала, и заботе о которых так умилялись её родители. А то, что Гермиона, в ходе своих тренировок, узнавала неожиданные вещи, происходящие за закрытыми дверями домов их пригорода, так и осталось её очередной маленькой тайной.

В итоге, ещё в детстве Гермиона перестала верить добрым улыбкам незнакомых людей, их обещаниям, и проявлениям доброты в виде подарков маленьким девочкам, ибо почти всегда эти самые добрые люди в отсутствие посторонних взглядов являли миру, в лице её маленьких шпионов, совсем другое, зачастую довольно отвратительное, лицо. Да, были и исключения, вроде некоторых учителей, но они лишь подтверждали итоговый вывод. Особенно её обидело отношение к ней одноклассников. Так добрая девочка Гермиона получила наглядный урок, что не стоит доверять маскам. И что лучше иметь свою, которая будет нравиться окружающим.

Практика в окклюменции стала немного разнообразнее, ведь создание маски было делом ответственным, да и отслеживание реакции окружающих на изменение её поведения помогло отточить навыки чтения мыслей и эмоций.

А потом юная ведьма получила ещё один удар, оттуда, откуда совсем не ждала. От своих таких полезных снов. В очередном сне про школу магии она увидела себя в зеркале. И это, к её ужасу, была не она. И дело не в том, что у отражения было другое лицо. В конце концов, это было естественно, и на подобное она и не рассчитывала — потрясение возникло из-за одного факта. В зеркале был ОН. Мальчик. Не она.

Как она умудрилась проснуться без крика, она сама не поняла. Но была рада этому факту, так как от потрясения случился стихийный выброс, из-за которого по комнате летали все мелкие незакреплённые предметы. Уборка комнаты заняла время почти до самого рассвета, и позволила ей заодно успокоиться.

Перед следующей ночью она настраивала себя на то, чтобы узнать, кто же этот самый мальчик, и как он связан с ней. Так девочка Гермиона начала свой цикл познавательных передач о жизни Тома Риддла со времён приюта, и почти до середины лета тысяча девятьсот восьмидесятого года. Воспоминания не несли с собой эмоций, действительно, по своей сути, напоминая документальный фильм, чему она в некоторых эпизодах была только рада, ибо всё равно позже, когда вспоминала просмотренное, ей с трудом удавалось сдерживать рвотные позывы.

Еженощные серии из жизни приютских детей, чем-то похожих на аналогичные познавательные передачи из циклов про жизнь диких животных и их борьбу за первое место в стае, заставили проникнуться сочувствием к этому, как-то с ней связанному, мальчику. Хотя его поступки как с животными, так и со сверстниками были ей неприятны. Впрочем, вставшие у неё перед глазами корчившиеся хвостатые комочки вызвали у неё некоторое смущение. Так что она особо того мальчика не винила — надо же на ком-то тренироваться? А другие мальчишки сами виноваты.

Однако смущение быстро переросло в отвращение и ужас, ибо сцены, наблюдаемые домашней девочкой, с каждым разом становились всё кровавее и кровавее, а то, что творила в этих снах она своими руками, пусть в прошлом это были руки совсем другого человека, вызывало стойкие рвотные позывы и истерику до потери способности размышлять здраво. Лишь наработанная практика окклюменции, да то, что воспоминания не несли эмоциональной составляющей, помогло ей не сойти с ума. А сохранить разум она смогла только тогда, когда отстранилась от эмоций, став как бы сторонним наблюдателем. Нет, полностью эмоций себя она не лишила, и на бездушную машину не походила, но вот долю рациональности в своих поступках она существенно повысила, лишив себя почти всех сильных эмоций, возникающих при просмотре воспоминаний Тома, вроде отвращения, брезгливости и сострадания с жалостью. О том, к чему подобное может привести, если долго находиться в таком состоянии, она в тот момент не подумала.

Дальнейший сюжет всё сильнее вызывал у неё недоумение, чем дальше, тем сильнее походя, по её мнению, на театр абсурда. Такой умный и скрытный мальчик вдруг неожиданно стал вести себя как зациклившийся на непонятной малозначимой глупости идиот. Ей был понятен его страх из-за бомбёжек, но почему он просто после очередной из них не свалил в магическую часть мира? Исчез и исчез — скорее всего умер под завалами. Его вряд ли бы стали особо искать. А у него самого были деньги, он мог подрабатывать… Почему он так слепо следовал указаниям какого-то профессора, даже не директора школы? Из-за чего его понятный страх превратился в манию обретения бессмертия? Почему собранная им группа последователей превратилась в итоге в банду отморозков, а часть из них вообще даже с собственной протёкшей и улетевшей в итоге крышей не успела попрощаться? И это всё происходило на глазах такого сильного легилемента? Бред же.

Но самые сильные потрясения девочка получила из-за двух увиденных сцен. Первая — убийство Миртл, пусть вина Тома была и не совсем прямая. Вторая — ритуалы создания крестражей. И, в особенности, последний, так как в той, над кем он проводился, она узнала свою маму.

В этот раз от крика ей удержаться не удалось.

Когда в комнату к ней влетели её испуганные родители, от открывшегося им вида летающего по воздуху бардака на некоторое время они превратились в две очень сильно удивлённые статуи. И к тому моменту, когда начали проявлять признаки жизни, девочка уже сумела взять себя в руки, продумать стратегию своего поведения, а также отменить спонтанную левитацию мелких предметов.

— Герми… — еле слышно произнесла Джейн, сглотнув при этом.

— Ой, мам, пап, я вас разбудила? Извините, мне кошмар приснился, — как ни в чём не бывало заявила Гермиона.

— Дочка, с тобой всё в порядке? — подключился её отец.

Дочка сделала невинно-удивлённое лицо, оглядев при этом окружающий её бардак из игрушек, коробочек и различных флаконов, а потом уже ответила на заданный вопрос.

— Ну… Да. — Её наивно-твёрдый ответ был очень похож на то, как отвечают все дети, застигнутые на горячем, но пытающиеся всё отрицать.

Попытка скрыть информацию была зафиксирована, являлась понятной и знакомой, а потому родители бросили все силы именно на привычный допрос по ловко подсунутой теме, тем более, что доказательства недавно сами летали перед лицом. А вот тема крика была пока отставлена в сторону.

Девочка уже привычно для себя вела нить разговора, создавая нужное ей мнение и подводя к требуемым ей в данный момент выводам. Так родители Гермионы узнали про магию, про то, как она научилась медитировать, чтобы обуздать подобные странные происшествия, а также про изменившееся из-за этого её поведение. Вставила пару намёков, как она боялась, что они от неё избавятся, и потому не знала, как сказать об этом любимым маме и папе.

В итоге, ночные разборки закончились дружными семейными объятиями, дочу взрослые уложили в кровать, и, дождавшись её размеренного сопения, ушли к себе в комнату. Но стоило двери закрыться, как девочка раскрыла глаза, и счастливо улыбнулась, повторяя при этом на грани слышимости несколько слов.

— Они меня всё равно любят. Я на них не воздействовала. Они меня любят.

Гермиона, наученная горьким опытом Тома, хотя ей при одной только мысли о предстоящем становилось больно до слёз, уже готовилась менять у родителей отношение к ней, когда они всё равно подтвердили свои чувства к ней. Девочка никогда ещё настолько не любила окружающий мир, как сейчас.

Через некоторое время она всё же заснула, так и не убрав улыбку с заплаканного лица.

На следующее утро, которое как назло было выходным, Гермиону после завтрака ожидало продолжение ночной темы. Она это прекрасно понимала, а потому параллельно умыванию и процессу приведения утренней повышенной лохматости к нормальной причёске, обдумывала предстоящий более подробный разговор. Перед девочкой стояла дилемма — либо она ничего не знает про то, кто она и откуда у неё такие способности, либо показывает свои знания, спихивая на знакомство с каким-нибудь мимо проходящим магом, показавшим ей вход в магический мир.

Собственно, дилеммой это было недолго — первый вариант имел плюсы только в ближайшей перспективе, но не решал никаких проблем в дальнейшем. Второй же означал более сложный разговор сейчас, зато позволял легализовать знания Тома, а также вход в Косой переулок и книжный магазин там же. Гермиона вполне справедливо предположила, что её слова про книжный и книги будут родителям вполне привычны, а, значит, будет меньше вопросов.

Так и получилось. История о том, как проявление её магии в виде стихийного выброса было замечено посторонним волшебником, и о том, как тот ей помог, и показал магический мир, была встречена пусть и не на ура, ибо в ней домашняя книжная девочка нарушала главную заповедь не ходить «куда зря» с незнакомцами, но довольно спокойно. Хотя на этом моменте любящая дочь не удержалась и чуть приглушила эмоции матери, как и критичность у отца, ибо от её пятой точки стали поступать вполне определённые сигналы чесательного характера.

Через несколько часов, сопровождавшихся несложными беспалочковыми фокусами, доступными ребёнку, вроде телекинеза, левитации и банального светлячка на пальце, разговор плавно перетёк к необходимости съездить в Косой переулок за книгами. Опуская моменты с невидимостью входа в бар ещё одного Тома, проведении за руку отца внутрь, и прочих технических моментов вроде уговоров открыть им проход, по результатам поездки Гермиона получила на руки несколько книг, невесомый кошелёк с расширением пространства и счёт в Гринготтсе на её имя.

Про то, что теперь у неё есть нормальные координаты для аппарации, она предпочла промолчать. И в первую очередь потому, что в реальности так перемещаться ещё не пробовала. Но в самое ближайшее время планировала исправить это упущение. Правда, её пока смущало то, что Том учился подобному в шестнадцать лет, но в то же время он находил ссылки на то, что способности к аппарации зависят от контроля мага над своим разумом, а с последним у неё всё было в порядке. Ну, а то, что она ещё ребёнок, так на континент она пока перемещаться не планирует.

Процесс взаимного знакомства родителей и мира магии прошёл, можно сказать, совсем бескровно, и даже без жертв, а потому Гермиона смогла сконцентрироваться на том, что она увидела в последнем видении — своей маме и кровавом ритуале. И почти сразу же пожалела об этом. Как оказалось, знание о том, что в тебе сидит кусок души другого человека, причём убийцы, не способствует душевному спокойствию.

Интересно, а если бы я не изучала окклюменцию, то смогла бы остаться настолько спокойной? — размышляла крестраж Лорда Волан-де-морта. В дополнение к этому вопросу, шли более короткие, но гораздо серьёзнее — «Как быть?» и «Что делать?».

Самый длинный она решила считать риторическим, а вот насчёт «как» размышления её привели к тому, что в самую первую очередь ей не стоит суетиться. Она — это она, девочка, которая ходит в школу, любит книги, животных и смотреть мультики. А вот подлые мыслишки про то, что мальчик Том тоже любил зверюшек, также умел манипулировать окружающими, как, впрочем, не брезговал и шантажом, она предпочла затолкать куда поглубже, перейдя на составление ответа по последнему заданному самой себе вопросу.

Делать она собиралась то же, что и раньше — изучать магию посредством проявляющихся воспоминаний. Ведь как бы она ни хорохорилась, но прекрасно понимала, что раньше или позже, но Том придёт проверить свой кусок души, и к тому моменту ей стоит иметь силы и возможности отстоять право на свою жизнь и жизни своих родителей.

Приняв это решение, Гермиона к вопросу обретения силы не стала подходить напрямую, ввиду покамест малого возраста и не сформированного ещё до конца магического ядра, бездумно напрягая себя тренировками — всё же чужие воспоминания были фрагментарными, да и касались учёбы в более старшем возрасте. Умная девочка решила последовательно преодолевать трудности.

Что ей сейчас мешает становиться сильнее? Во-первых, это отсутствие палочки. И купить её она сама не могла, так как почему-то к Олливандеру всех водят только перед поступлением в школу. Да даже если ей её продадут, то такую необычную покупательницу однозначно запомнят. А магглорождённым так выделяться не стоит. Есть вроде бы ещё лавки в Лютном… Но это ещё смешнее. Значит, открытая покупка палочки отпадает. В итоге, что — сразу в беспалочковой магии тренироваться?

Хм… А сильно ли отличается разум у магов и у котов? Судя по попыткам одеваться под магглов, кошачьи соображают получше. Но тут надо действовать незаметно, а она сама, как белая ворона. В общем, снова пока замнём для ясности.

Во-вторых, надзор за малолетними престу… В смысле, одарёнными. Будет очень неприятно, если к ней во время отработки какого-нибудь заклинания из арсенала Тома, а оный у него практически полностью состоит из запрещённых тёмных заклинаний, заявятся наёмники Аврората. Следовательно, нужно место, скрытое от службы надзора.

В-третьих, её родители и обычная школа. Со школой, допустим, проблема будет решена посредством сдачи экзаменов досрочно, чему родители будут только рады — дочка-вундеркинд, и всё такое… Допустим, она договорится о продолжении учёбы заочно на период учёбы в Хогвартсе. Но как ей объяснить долгое отсутствие дома, если она начнёт пропадать в этом, пока ещё неизвестном, месте для тренировок? Править память маме с папой по каждой подобной мелочи она не собиралась.

И тут девочку озарило — есть же место, где Том провёл этот ритуал по созданию из неё крестража. Уж оно-то точно защищено от надзора, и, возможно, там будет библиотека, а, может, чем чёрт не шутит, для неё там найдётся пара палочек.

Теперь осталось последнее, то, что было в-четвёртых. Аппарация. Где бы ни находилось старое убежище Тома, вряд ли туда были проложены регулярные автобусные маршруты. Значит, придётся рискнуть, и попытаться начать тренироваться.

К чести Гермионы, тут она надолго задумалась, прекрасно представляя себе, чем ей грозит расщепление без вовремя оказанной помощи, ведь она без палочки не сможет наложить парный круг стабилизации пространства. А без них потребуется оперативная помощь колдомедика, чтобы приживить отрезанные части тела. При условии, конечно, что оторвало не голову.

Нет, учиться аппарировать без присмотра — не вариант. А присматривать должен колдомедик, или хороший практикант, как минимум. Хм… Но ведь всем практикантам нужны деньги. Хотя они всегда всем нужны. А если кому-то они не нужны, значит, этот кто-то знает, где взять ещё больше и незаметнее.

Кстати, о деньгах. Можно ещё поговорить с гоблинами о найме нужного специалиста. От этой мысли Гермиона непроизвольно сморщилась, «вспомнив» их примерные расценки десяти-двадцатилетней давности. Такое только на крайний случай.

Что же, сейчас следует получше вспомнить, где находится убежище Тома, а потом, похоже, ей придётся посетить больницу Св. Мунго. А потому… не пойти ли ей сейчас сказать маме, что волшебных детей стоит показывать волшебным врачам?

В Мунго Гермионе оказалось практически всё знакомо — Том уже бывал там, и не раз. Правда, ей пришлось на входе поспрашивать у молодой ведьмы что, куда и как, из-за того, что демонстрировать перед мамой знания не стоило. Да и, собственно, с парадного входа Том больницу знал слабо — всё больше по чёрным ходам ошивался.

На последней мысли ей захотелось постучаться головой об стену, чтобы кусочки мозаики чужих воспоминаний сложились в нормальную картину, а не были решетом, как сейчас. Ну, почему знание про его контакты с колдомедиками не восстановились раньше?! И как ей теперь узнавать, работают ли ещё те люди? Да и легенду второпях придумывать она всегда ненавидела…

Но тут ей просто повезло — пока её мама разговаривала с приёмной ведьмой, нарисовалось знакомое Тому тело. Иначе мага было просто не назвать, хотя до этого момента Гермиона думала, что настолько толстых магов не бывает в природе. А дальше дело техники: пара знаков пальцами, охренение в глазах тела, её лёгкий кивок на разговаривающих дам, и вот уже колдомедик забирает ещё не до конца заполненную карту девочки, и приглашает к себе в кабинет.

Пока они шли, Гермиона уже продумала стратегию разговора, а потому… в кабинет к колдомедику Хорсу вошли маггла, и девочка, по всем признакам, пусть и еле заметным, находящаяся под Империо. Оный Хорс, заметивший характерные признаки, сразу резко напрягся и посерьёзнел.

Девочка многозначительно наклонила голову в сторону женщины, сложив ещё один знак пальцами левой руки. Хорс счёл предложение верным… И Джейн Грейнджер, уже под Конфундусом, расположилась в мягком кресле. Ещё одна распальцовка — и на кресло легли заглушающие чары.

— Тебе весточка от археолога, — голосом, лишённым особых эмоций, произнесла Гермиона.

— Он что-то нашёл в Египте? — В отличие от девочки, голос Хорса выдавал его крайнюю степень волнения.

— Не уточнял, но после последней находки он часто поминал, что хочет якоря себе в зад.

— Старый морской волк.

— Себя он до сих пор считает салагой.

Хорс с шумом выдохнул воздух, и растерянно потёр ладонями своё лицо. После чего озадаченно посмотрел на девочку.

— Слова правильные, но…

— Эта пигалица оказала мне услугу, а так как у меня было хорошее настроение, я решил помочь ей с её маленькой просьбой. Ты не смотри, что мелкая, зато зубки уже острые…

— И с каких это пор ты стал помогать грязнокровкам? Да, и ходили слухи, что ты вроде как лет десять назад скопытился?

— … в рот не клади — откусит по локоть, — как ни в чём не бывало продолжила девочка.

— Да чтоб тебя, опять забыл! — сплюнул в сердцах Хорс. — Всё забываю, что это болванчик с парой фраз.

— Я оплатил её помощь мне ранее, а потому у неё есть чем с тобой рассчитаться.

На последней фразе глаза толстяка алчно блеснули.

— И, Хорс, если что — ты ведь не её обманываешь, ты меня кидаешь.

Градус заинтересованности резко снизился.

— Чёрт, ненавижу, когда он так делает! — очень недовольным тоном произнесла девочка, моторика которой резко изменилась, и уже ничем не напоминала тупого робота. После этих слов она ещё и демонстративно передёрнула плечиками.

— Угу, мне тоже как-то довелось послание таким способом передавать — неприятные впечатления, — согласился маг. — Так чего тебе от меня надобно, девочка?

— Составим сначала договор? — Невинная улыбка на лице юного ангелочка дико контрастировала с невыразительными глазами, лишёнными всяких эмоций.

Маг, осознавший, что в ближайшее время просто ничего уже не будет, судорожно сглотнул. Маленькая девочка продолжала застенчиво ему улыбаться…

Выходя из больницы сразу в Лондон, Гермиона практически не вслушивалась в восторженные отзывы матери о персонале Св. Мунго. Её больше занимали выданные эликсиры и зелья с подробной инструкцией по приёму. Нет, всё же, несмотря на возникшие у неё в голове в последний момент ассоциации, вспомнила она о необходимости заняться оздоровлением организма и приведением его в хорошую физическую форму очень даже вовремя. Заодно «назначенный курс лечения» вполне себе удачно вписался в тему её «обследования», что позволит дальше уже одной ходить в Косой и, как бы, в больницу.

Насчёт же обучения аппарации, Хорс привёл вполне убедительные доводы пока не заниматься подобным самоуб… не совсем здравым поступком. Хотя и не смог совсем отговорить. Ну да, содрал такие-то деньги за десяток склянок! Она бы тоже не торопилась такого клиента отпускать. Тем более — на тот свет.

Деньги, деньги, дребеденьги. Её родители хоть и не бедные, но тратить такие суммы на её «увлечения» им тоже скоро станет нерадостно. Где бы их взять? И тут её очень не вовремя сбили с мысли. Хотя, как не вовремя? Очень даже вовремя. Схваченный за руку и обездвиженный ментальным приказом карманник, с едва проглядываемым в остекленевших глазах ужасом, перед которыми в ускоренном темпе пролетала вся его жизнь, а заодно и его делишки в банде, оказался просто подарком небес. И почему она раньше не подумала о таком?

— Вот, вы обронили, — непослушными губами тихо сказал ей мелкий веснушчатый рыжий пацанёнок.

Гермиона аккуратно вытащила у него из пальцев свой кошелёк, отпустив руку мальчишки, которую схватила за запястье.

— Спасибо, — вежливо кивнула она ему.

— Ну, это… я пошёл?

— Беги. Я тебя не задерживаю.

Задумчиво посмотрев на пустое место рядом с собой, девочка лениво размышляла, могут ли простые люди владеть аналогом аппарации — слишком уж быстро испарился этот беспризорник.

Итак, что ей лучше — аккуратно и незаметно запрограммировать нескольких главарей мелких банд так, чтобы они делились с ней своими доходами, или же обработать одного пацана так, чтобы он стал её руками в этой прослойке общества? Или пойти по обоим вариантам?

Гермиона тяжело вздохнула. В последнее время она сама себя не узнавала — раньше ей бы в голову подобное и не пришло, а теперь на полном серьёзе продумывает, как она будет подниматься по исполнителям до самого верха, и на какие дома наводить её будущую банду, чтобы и денег срубить, и авторитет для её протеже заработать.

Вот, «срубить» уже. Она сама не заметила, что в её речь стали закрадываться слова-паразиты и сленг детдомовцев. Сволочь ты, Том. И душа твоя тёмная. Не знала бы она о том, что значит быть магом с большой буквы, не было бы этого стремления как можно быстрее набрать силу, чтобы всякие уроды не накладывали на неё и её семью всякие Конфундусы, превращая в послушные марионетки.

С некоторым удивлением осознав себя в едущем автобусе, Гермиона прислонилась лбом к прохладному стеклу, ненадолго принёсшему прохладу разгорячённой от непростых мыслей голове.

С другой стороны, рано или поздно, но она бы познакомилась и с этой стороной жизни. Как в простом мире, так и в магическом. Так, может, это благо, что она уже знает, что может случиться с ней в будущем? Судьба ничего из себя не представляющей гряз… Нет, магглорождённой! Да, судьба подобных ей совсем незавидна, и она, с её честолюбием, если уж перестать врать самой себе, никогда не согласится на подобные вторые и третьи роли. Значит, что? Ей выпал шанс стать кем-то, а не остаться одной из многих, чьи имена так и останутся пылиться в архиве школы, а она ещё и сомневается?

Рассеянный взгляд девочки, едущей в автобусе с мамой, неожиданно стал уверенным и собранным. Решение принято, и больше она сомневаться не будет. Уже сегодня она начнёт курс по укреплению организма, завтра подловит няньку того шкета… Да, ей ещё многое предстоит, но она станет той, тронуть которую побоятся все, включая Волдеморта, ведь отдавать ему такой полезный кусочек она точно не собирается.

Прошло уже почти три года с того решения Гермионы, когда она поклялась самой себе стать кем-то большим, чем есть сейчас.

За прошедшее время девочка добилась многого — держала на пике формы тело, всё-таки научилась аппарации, пусть в силу возраста и не могла больше пары-тройки раз в сутки и не дальше сотни миль её использовать; по совету своего ставленника в одной из банд, члены которой считали её наводчиком, занималась в секции каких-то псевдокитайских боевых искусств, и, самое главное, она добралась до схрона Тома, где хранились несколько палочек, и одна из них ей подошла, а также были изолированные залы и большая подборка литературы. Благосостояние её также неуклонно росло.

Благодаря появившимся деньгам и старым связям Тома она организовала себе занятия с учителями по этикету, традициям и истории нового для неё мира, и магии. Первое время она ужасалась… безграмотности Тома. С грустью она констатировала, что детство в приюте всё же наложило на него свой отпечаток. Попав в новый мир, он продолжал действовать по привычной схеме, не замечая известные всем нюансы, о которых нигде не пишут. Теперь ей очень хорошо было видно, что при том уровне манер и знаний лишь его парселтанг и родство со Слизеринами через Гонтов стали причиной того, что его пустили в приличное общество наследников древних и не очень родов.

И это стало главной ошибкой родителей этих самых наследников — ведь обаяние голубоглазого юноши вкупе с чтением мыслей страшная вещь. Кому, как уже не совсем маленькой, но зато очень милой и вежливой девочке не знать об этом? Она сама уже давно так делает.

Но несмотря на кое-какие успехи, вроде доли с не очень законного дохода или процентов от вложений в разные фирмы, совершённых отцом по её совету, о которых она узнала, пошуровав в головах финансовых брокеров в Лондоне, Гермиона прекрасно осознавала, что, в отличие от Тома, она не имеет поддержки в виде родословной древнего рода, а потому помощи от тех, кто пошли за лордом Волдемортом, у неё не будет. Ей следует делать ставку на магглорождённых и, в лучшем случае, на полукровок. И тут она не могла уже ничего поделать — возраст в целых одиннадцать лет сводил на нет все стоящие идеи.

Да, она могла бы найти посредника, выглядевшего вполне солидно, могла бы получить список всех магглорождённых, могла бы организовать конторку, которая помогала бы семьям этих юных магов узнать о магическом мире, и брала бы на себя первые расходы на приобретение минимума самых необходимых книг, чтобы дети и их родители знали, чего им ждать. Затрат — мизер. Ну, относительно мизер. А вот пользы — вагон и маленькая тележка. Опять же, помощь с трудоустройством от той же конторы выпускники бы приняли без вопросов.

Вроде всё легко, но почему так никто не делает?! Этого Гермиона не понимала совершенно. Министерство продвигает политику помощи таким, как она, но при этом реально ничего не делает. Но с ним ладно — политика дело такое. Тут голоса и сторонники на первом месте, в кресле бы удержаться, и уже совсем не до детей. С чистокровными всё ясно и так, хотя любому умному человеку уже давно видны результаты кровосмешения. Остаётся последняя сторона — Дамблдор с его птичьим орденом. Допустим, раньше был Гриндельвальд, потом — Волдеморт, а сейчас-то кто? Кто ему мешает реализовать то, о чём он заявляет? Или, по его мнению, стипендии магглорождённым, что выделяет Министерство магии пополам с Советом попечителей, который, как это ни странно, почти целиком состоит из древних родов и последователей Волдеморта, вполне достаточно для вливания детей из обычного мира в мир чародейства и волшебства? А как же традиции и прочие необходимые ритуалы? А необходимость проживания около источника магии, чтобы собственное магическое ядро ребёнка гармонично развивалось? Ведь в том числе и из-за необходимости последнего, она и закончила школу досрочно, сдав все экзамены в виде устной беседы с комиссией, да решив пару задачек из последних классов, с тех пор пропадая в убежище Тома почти постоянно, так как источник там был.

Она этого не понимала, а потому пока решила не лезть. Просто постепенно накапливала первоначальный капитал, работала через посредников с вольными художниками, выкупала доли в разных компаниях магического мира, включая газеты. А сторонники у неё ещё появятся. В Хогвартсе. Уж она об этом позаботится.

Подобная рутина тянулась уже не первый месяц, пока в один из летних дней не наступило ожидаемое событие. Этот день был выходным, а потому Гермиона была дома, вместе с родителями, компенсируя им своё отсутствие почти за все предыдущие пять будничных. Их спокойное общение, за которым она рассказывала, чем занималась без них, а также споры с отцом по поводу акций и будущих стоящих вложений, было прервано звонком в дверь.

Легко спрыгнувшая с дивана девочка, подходя к входной двери, становилась всё серьёзнее и серьёзнее, с приближением к гостю всё сильнее ощущая фон магии. Постояв несколько секунд с закрытыми глазами, она осторожно открыла дверь.

Глазам Минервы МакГонагалл предстала девочка, одетая в джинсы и белую футболку с тремя белыми и одним чёрным котёнком. Белые задрали головы вверх, а черныш отвернулся в сторону и смотрел в пол. Над каждым котёнком она прочитала надписи в облачке, которые у светлых были вполне милые — «Минни, хочу молочка!», «Минни, хочу рыбки!», «Минни, почеши за ушком!», и только черныш был настроен по-взрослому — «Хочу сам управлять миром!».

Гермиона стояла рядом с приоткрытой дверью и чувствовала, как часть её, являющаяся крестражем Тёмного Лорда, бьётся в экстазе, смотря на замершую в прострации декана Гриффиндора, не замечающую, что у неё справа начало подёргиваться веко.

— Вы что-то хотели? — всё же спросила Гермиона через пару минут, не дождавшись реакции от гостьи.

Минерва вздрогнула, и перевела взгляд на саму девочку. Реакция у неё при этом была явно замедленной.

— Это дом Грейнджеров? А вы, юная мисс, полагаю, Гермиона Грейнджер?

— Да, — подтвердила Гермиона, продолжая с интересом рассматривать гостью.

— Тогда я пришла по адресу. — Женщина всё же улыбнулась девочке. — Меня зовут Минерва МакГонагалл. Я могу поговорить с вашими родителями, мисс?

— Конечно, они сейчас дома. Проходите, — пригласила её в дом девочка. — Мам, пап — к вам какая-то женщина пришла!

МакГонагалл, любуясь толстой косой девочки, повернувшейся для этого крика спиной к ней, лишь недовольно поджала губы. Гермиона, продолжавшая наблюдать за гостьей в отражении одного из зеркал прихожей, довольно улыбнулась в мыслях, на лице же у неё не дрогнул ни один мускул.

Родители вышли к гостье, и постепенно завязался разговор, тема которого была отлично известна двум его участницам. Гермиона практически на автомате вела свою роль, где надо удивляясь, а где надо поражаясь и даже взвизгивая на моментах демонстрации фокусов. За то, что разговор пройдёт в нужном ей ключе, она почти не волновалась, так как уже давно не спеша подталкивала их к определённым реакциям на интересующие её темы. Однако на моменте обсуждения оплаты обучения она резко подобралась, ибо действия декана стали для неё несколько неожиданными, хотя она и знала, что ей предложат оплатить учёбу, заранее настроив родителей против подобного.

— Для магглорождённых предусмотрена стипендия на весь срок обучения, — гордо произнесла зам. директора школы волшебства.

— Мы вполне обеспеченная семья, и можем себе позволить оплатить обучение нашей дочери, — не менее гордо произнёс отец девочки. — Фонд, который мы организовали для неё с момента рождения, создан как раз для этих целей.

— И сколько фунтов в год стоит обучение в вашей школе? — спросила Джейн.

— Мистер и миссис Грейнджер, вам нет нужды тратить свои деньги — расходы на таких детей, как ваша дочь, оплачивает министерство магии.

— Раз оно оплачивает, значит, после обучения наша девочка должна будет отработать эти деньги? — прямо спросил её отец. — Я прав?

— Это немного не моя область, но выпускники школы работают не только в Министерстве, но в других частных фирмах, — увильнула от ответа женщина.

— Так всё же сколько? — Мать Гермионы желала узнать всё как можно подробнее.

— Две тысячи галлеонов в год, — сдалась МакГонагалл.

— Как нам перевести сумму за все семь лет обучения? — Диалог перешёл в конструктивное русло.

Родители продолжили обсуждать способы оплаты и получения подтверждения поступления средств на счёт школы, а вот Гермиона молчаливо обдумывала, почему школе выгодно, чтобы за магглорождённых платило Министерство, а значит Совет попечителей, а не родители детей.

С одной стороны — забота о тех, кто не может оплатить учёбу. Но ведь в Лютном и других местах, вроде Ямы, таких детей бегают целые стаи — почему им не дают стипендии? Почему именно магглорождённые так ценны, что за них не стесняются платить такие деньги? Надо позже будет поинтересоваться, как устроились в жизни предыдущие выпускники Хогвартса. Хотя, возможно, это банальный мирный способ сманить носителей магии к себе, избежав нарушения Статута секретности.

Договорившись о том, что профессор зайдёт к ним завтра около полудня, чтобы мистер Грейнджер успел снять всю сумму наличными, профессор откланялась. Перед уходом она в сдержанных выражениях посоветовала юной мисс к предстоящему выходу одеться более традиционно. А на следующий день всё прошло примерно по тому же сценарию, что и у профессора Дамблдора с Томом — покупка книг, котлов, ингредиентов и, естественно, палочки. Ну, и оплата её обучения в Гринготтсе, где её отец лично внёс всю сумму в фунтах.

Палочка оказалась сделанной из грецкого ореха, длиной в десять с тремя четвертями дюймов, несущей в себе сердцевину из сердечной жилы дракона. Гаррик Олливандер, владелец магазина, когда увидел подошедшую ей палочку, долго пристально рассматривал магглорождённую девочку, но так ничего и не сказал.

Вернувшись с отцом домой, Гермиона побросала в комнате покупки, не став их даже открывать — список учебников Хогвартса секретом не являлся, а потому комплект за первые два курса у неё уже был. Остальные она покупать тогда не стала, так как даже по воспоминаниям Тома содержание современных учебников отличалось в худшую сторону. Осознав, насколько упростилась программа обучения, она начала шерстить лавки старьёвщиков, в том числе силами наёмных магов, так как магглорождённая девочка дальше Косого переулка ходить уж точно не должна. И каково же было её удивление, когда ей довольно легко смогли найти учебники издания аж конца XIX века!

Может, она чересчур осторожничает, следуя своей паранойе, но, по её мнению, если уж взялся править учебники, причём с такой скоростью, то дело нужно доводить до конца, а старые так никто и не изымал из обращения, не говоря уже о том, чтобы их уничтожать.

Но сейчас подобные мысли её уже не отвлекали, так как Гермиона предвкушала, как завтра появится в своём схроне, и начнёт проверять заклинания уже со своей личной палочкой, которая отзывалась на её силу гораздо лучше, не вынуждая с заметным усилием продавливать заклинания через неё. Заодно и по методу Тёмного Лорда, который он использовал на предпоследнем курсе, заморозит в заклинании надзора, наложенном на палочку, блок памяти. После этого он в случайном порядке начнёт показывать последние использованные заклинания, не запоминая те, что будут использоваться после проведения ритуала.

Кое-как доворочавшись в постели до утра, так и не увидев ни кадра сна хотя бы одним глазком, Гермиона будто на иголках смахнула со стола завтрак, и убежала на улицу, аппарировав из глухого тупичка к себе в убежище. Родители на подобные долгие исчезновения не обращали уже внимания, удовлетворившись тем, что, в качестве ответа на их вопросы, любимая дочурка привела в дом нанятого ею частного преподавателя по истории магии, у которого великолепная библиотека. Стоило это ей двадцать галеонов, обещания нанимать его же в случае аналогичной необходимости, и профилактической выволочки от родителей, потому как полезла одна в чужой ей мир. Как всегда, принцип «пожертвуй малым, чтобы достичь большего» сработал на все сто процентов.

Наигравшись с недельку с новой палочкой, Гермиона вспомнила, что уезжает она почти на год, а у неё без контроля остаётся её протеже, будущая гроза преступного мира, и вообще такой милый мальчик, пытающийся, при её-то возрасте, оказывать ей знаки внимания. Впрочем, мальчик был на тройку лет её старше, а она прекрасно видела, что все его приставания — лишь игра, развлекающая их обоих.

Наложив на себя заклятие хамелеона, Гермиона аппарировала на одну из «баз» его подростковой банды. И застала очень интересную картину, элементами которой выступали её главарь Питер, стул, верёвки и потеющий смуглый парень, мычащий что-то экспрессивно-идиоматическое через кляп.

Бросив взгляд на гостью, успевшую сбросить маскировку, Питер продолжил избивать кулаками своего клиента.

— Чего пожаловала, лохматик? — не отвлекаясь от увлекательного занятия, культурно поинтересовался у неё Питер.

— Да вот птичка на хвостике принесла, что у тебя новая игрушка, а ты со своей маленькой сестричкой не поделился, — обиженным голосом капризной маленькой девочки заявила она в ответ. — И я не лохматик! Сам ты дылда тощая.

Для завершения образа не хватало только высунутого языка и оттянутого века, что девочка не замедлила продемонстрировать. Питер лишь демонстративно закатил глаза.

— Вот и как с тобой делиться игрушками, если ты себя так ведёшь?

Гермиона почти мгновенно встала в подобие стойки смирно, только руки сцепила за спиной, да взгляд сделала умоляющий.

— Ну, пожалуйста, я буду послу-у-у-шной! — на очень противной ноте затянула она своё «у-у-у».

— Ну вот что ты с ней будешь делать? — пожаловался Питер связанному парню на стуле. — И вот так всегда — из меня буквально верёвки вьёт.

Связанный парень ничего не ответил, лишь настороженно скосил глаза в сторону девочки.

— И чего ты тогда ещё тут стоишь? — прикрикнул Питер на свою «сестрёнку».

— Ага! Я сейчас! — радостно воскликнула девочка, буквально испарившись от скорости рывка в подсобку. Оттуда начал раздаваться грохот, как будто там роняли что-то большое и причём не раз. Также, судя по звону, там несколько раз разбилось что-то стеклянное.

Питер и его невольный гость напряжённо вслушивались в доносившийся до них шум грандиозной возни. Правда, Питер, уже после второго вдребезги разбитого чего-то стеклянного, просто закрыл глаза рукой и на каждый удар просто качал головой, а вот связанный парень приходил в ещё большее недоумение.

Наконец, девочка появилась в дверном проёме, пятясь спиной вперёд, явно таща за собой что-то габаритное и тяжёлое. Гордо доволочив к ним по полу старый саквояж, она с довольным видом плюхнула его рядом со стулом, и пристально огляделась вокруг, дунув при этом на мешающуюся перед глазами прядку, выбившуюся из причёски. Но видимого восхищения своим поступком она явно не получила, на что обиженно и высказалась. — Да что бы вы понимали!

— Так, Питер, а стол где? Куда я инструмент выкладывать буду?

Грустно вздохнув, парень просто перенёс оный поближе к девочке.

— Ага, так, чтобы, значит, ему всё видно было.

Связанный парень с кляпом недоумённо смотрел на девочку в слегка помятой одежде, упорно боровшейся в этот момент с пряжками саквояжа.

— Наконец-то! — радостно воскликнула она, получив доступ к содержимому, и расторопно став доставать и выкладывать предметы на столе.

Наблюдая процесс заполнения стола, глаза побитого парня, несмотря на то, что уже стали заплывать, раскрылись во всю ширь, предусмотренную природой, и даже немного больше.

— М-м-м-м-м!!! — выразил протест он.

— А я тебе сразу предлагал расколоться, — сочувственно похлопал пленника по плечу Питер. — А теперь всё.

Гермиона достала из саквояжа белый халат и одела поверх одежды.

— М-м-м?

— Угу, даже я не рискну у неё отбирать её игрушку.

К халату присоединилась такая же белая шапочка, а из саквояжа на свет явился фартук во весь рост девочки, украшенный изображениями розовых змеек, показывающих друг другу раздвоенный язык.

— МЫ-М-М?!

— Так ведь у всех свои недостатки, — пожал плечами Питер. — Сестрёнке вот играть в доктора нравится. А на тех, кто пытается у неё отбирать игрушки, она смертельно обижается. А я ещё пожить хочу.

Гермиона, закончив раскладывать блестящие металлические загогулины и прочие коробочки, обратила свой взор на связанного парня, отчего тот мгновенно покрылся испариной.

— Пациент, с чего начнём — с физиопроцедур или химиотерапии? — спросила она его заботливым голосом, звучащем слегка приглушённо из-за одетой самой последней повязки на лице, заодно демонстрируя пассатижи в одной руке, а во второй держа большой стеклянный шприц с чем-то прозрачным. Впрочем, после того, как она слегка надавила на поршень, и несколько капель упали на пол, вызвав лёгкий дымок от мгновенно обуглившихся пятен, пациент закатил глаза и мгновенно лишился сознания.

— Опять увлеклась? — грустно смотря на бессознательное тело, спросил Питер.

— Угу, — согласилась она.

— Вот скажи, почему тебе так нравится доводить всех до сердечного приступа? Меня иногда от твоих выходок просто передёргивает.

— Пит, ну сколько раз мне тебе повторять, что я просто совмещаю приятное с полезным?

— Полезное — это выуживание из их мозгов нужной нам информации, а приятное тогда что? Пытки?

— Пф-ф! — фыркнула Гермиона, свысока посмотрев на парня. — Я же не маньячка какая. Как ты мог обо мне такое подумать?

Уловив брошенный в сторону стола взгляд собеседника, девочка изобразила смущение, застенчиво поковыряв носочком кроссовка пол рядом с собой.

— Это так, для достоверности. И вообще, это реквизит. А я просто маски отрабатываю.

— Угу-угу. Маньяков. Я вон теми пассатижами недавно гвозди из ящиков выдёргивал, — нахально скалясь, заявил Питер.

Дальнейшую шутливую перепалку прервало слабое шевеление привязанного тела.

— Ты всё успела вытащить, или продолжаем?

— Всё, что ты хотел спросить.

— Тогда стирай память, усыпляй, да я его выкину к ближайшему пабу.

Гермиона стащила с себя костюм медсестры, отогнула веки слабо сопротивляющегося тела, и пристально посмотрела в глаза оного. Процесс не занял много времени, после чего связанное тело обмякло на стуле и даже стало слегка похрапывать.

— Всё, с ним разобрались. Было, конечно, забавно, но теперь давай обсудим то, из-за чего я сюда пришла. — Сказав это, Гермиона, с последовавшим за ней Питером, направилась в другое помещение, служившее чем-то вроде кабинета главного.

Расположившись в потёртом кресле, демонстрировавшим вылезающую обивку в некоторых местах, Гермиона перешла прямо к делу.

— С сентября и до июня меня не будет в городе, а потому тебе придётся справляться собственными силами. Возможно, на пару дней я смогу появиться под Рождество, но не обещаю.

— А что так? — слегка подобрался парень.

— Да так, хочу посмотреть, как ты покажешь себя в свободном плавании. Удержишься — начнём работать серьёзно, нет — найду себе кого ещё. Возражения?

— А что под своим «серьёзно» понимаешь?

— Выйдешь уровнем выше, а там посмотрим. Моя доля останется той же.

— Ок. Вопрос позволишь?

Гермиона всё же не удержалась от удивления — обычно они разговаривали без подобных вопросов.

— Мне уже интересно, давай.

— А если бы тебе попался тот, кого бы ты не смогла прочитать, ты бы его действительно стала пытать?

— Я… — Неожиданно для себя Гермиона задумалась над ответом.

Представив подобную ситуацию, она, можно сказать, даже растерялась. С одной стороны, способности её ещё ни разу не подводили, с другой — ей были известны техники противодействия легилименции. Как, впрочем, и существование сыворотки правды, и её маггловских чисто химических аналогов. Только вот она как-то ни тем, ни другим не подумала запастись. И девочка начала думать над решением этой пока малозначимой, но уже начинающей маячить на горизонте проблемы. Питу она отвечала уже по остаточному принципу.

— Я подумаю над устранением этого пробела в своих планах. Спасибо, что навёл на мысль.

Упомянутый Пит аж поперхнулся воздухом, и поражённо вылупился на неё.

— Бонни… — неуверенно позвал он её по имени, под которым она когда-то ему представлялась. — Ты это всерьёз?

— А? Что? Конечно. Я как-то упустила из виду, что нужно уметь пользоваться всеми способами добывания информации. Так что, как только достану материалы, так сразу и начну.

— И… ты так легко об этом говоришь? — в полном ох… в смысле, в сильном удивлении, спросил у неё подельник.

— А чему ты так удивляешься? — Теперь уже девочка не поняла сути проблемы. — Сам же только что мордовал этого стукача, а мне, значит, более эффективные способы допроса нельзя использовать, если простой и лёгкий вдруг не сработает? Или считаешь, что у меня не получится? Так давай я на тебе продемонстрирую.

— Не… не… не надо! — в панике замахал руками Питер. — Я тебе верю, не надо мне делать больно!

Гермиона выпала в осадок.

— Зачем мне тебе делать больно? Глотнёшь сыворотку правды, и у тебя язык сам развяжется.

Осмыслив ответ девочки, Питер, подобно суслику, замер вертикально на диване.

— Так ты не про пытки говорила?

— Ну да.

Недоумённо посмотрев друг на друга, и прокрутив в головах недавний разговор, они сначала начали друг другу улыбаться, а затем просто повалились от хохота.

Поржав так некоторое время, Гермиона распрощалась с Питером и, скрывшись от его глаз, аппарировала в убежище. Появилась она именно в том самом помещении, где Волдеморт превратил её в свой крестраж, пытаясь экспериментальным путём определить возможность его создания из живых и одушевлённых разумных.

Каждый раз, когда она появлялась в этой комнате, она задерживала взгляд на полустёртом рисунке, думая, повезло ли ей попасть под него или нет. Вот и сейчас девочка машинально обегала взглядом все пересечения блеклых от времени линий, хотя мысли у неё в голове свернули совсем в другую сторону. Она размышляла о только что произошедшем недоразумении.

Почему Пит решил, что она способна по-настоящему пытать кого-то? А тем более так легко поверил, что она способна продемонстрировать свои способности именно на нём. Ей было даже немного обидно — она так много сделала для него, фактически создав костяк его будущей бригады из уличных зверьков-детдомовцев, снабжала данными о целях и решала вопросы со сбросом горячего, а он, оказывается, ожидал, что она в любой момент может сделать с ним что угодно, если это будет ей выгодно или просто под настроение захочется.

Хотя, чего обижаться? Он прав — она бы легко избавилась от него, если бы он стал ей не нужен. Но пытки?!

Представив себя вместо Тома в одном из его воспоминаний, когда он пытал первым непростительным какого-то мага, Гермиона стала тщательно анализировать своё отношение к этому процессу. Отношение было сугубо рациональным, даже немного негативным, ибо веритасериум был гораздо более быстрым способом добыть информацию. Представить себя режущей человека она смогла, отвращения или неприятия подобное не вызвало — было скорее недоумение. Зачем ей заниматься подобными грязными глупостями? Хотя, если понадобится провести нужный ритуал, например, поглощения силы… Хотя, пока ей рано — ядро ведь ещё растёт.

И вот после мыслей о том, что ей рано, она поняла, что так поразило в ней Питера. Он в первую очередь видел в ней девочку-школьницу, пусть и с необычными способностями. Она же уже давно действовала и мыслила, как взрослый и самостоятельный человек. А из этого вытекало то, что она будет выделяться в Хогвартсе, как белая ворона.

Дальнейшие размышления привели её к тому, что скрыть своё поведение более взрослой личности она не сможет, а вот замаскировать под что-то похожее уже более реально. Но для этого нужно как следует разобраться, какой её видят окружающие — родители, бывшие одноклассники, тот же Питер и его окружение. Опять голова после массовой легилименции будет нещадно раскалываться, но для дела придётся перетерпеть.

Итоги двухдневного марафона оказались немного неожиданными. Родители видели в ней свою дочь и замечательную примерную умную девочку, усердно занимающуюся, чтобы быть лучшей. И при этом очень гордились ею. Нет, она ещё тогда убедилась в их отношении, когда продемонстрировала им свою магию, но это было… приятно?

Бывшие одноклассники… Кто-то считал её заучкой, кто-то — гордячкой, несправедливо заработавшей свой авторитет, кто-то никак к ней не относился. Была и ненависть, как от девчонок, так и от мальчишек. Но все сходились в том, что она бывает страшная — вроде обычная, но вдруг ка-а-к посмотрит… А её постоянная серьёзность вызывала у незнакомых с ней сильную робость. При этом у всё тех же она заработала признание за то, что могла постоять за себя, и не отказывала в помощи. В итоге, к общему знаменателю относительно своего образа в глазах детей, с которыми училась, она прийти не смогла.

Касательно Питера и его банды… Нет уж, она точно не такая!

Отсортировав воспоминания, и примерив при этом на себя личности школьников, Гермиона предвкушающе улыбнулась — она всё же придумала, какая девочка больше всего понравится преподавателям, но при этом её отличия от малолеток не будут бросаться в глаза и вызывать недоумение. Осталось лишь внести изменения в некоторые эмоциональные связки…

Так, первого сентября, в один из вагонов Хогвартс-экспресса забралась магглорождённая первокурсница, жадно рассматривающая окружающую незнакомую обстановку.

Заняв пустое купе в вагоне, ближе к хвосту поезда, Гермиона наконец-то смогла перевести дух после перетаскивания огромного ученического сундука аж через весь перрон и до самого купе. Лишь закрыв дверь, она, украдкой оглянувшись, закинула магией просто-таки доставший её груз знаний на багажную полку. Заняв сидячее положение, она пристальным взглядом рассматривала непредусмотренные ранее и очень тяжёлые последствия своей новой маски наглой, беспардонной, но при этом жутко любознательной заучки — огромный чемодан с учебниками. Как-то она не подумала, что на глазах посторонних ей придётся тащить его в руках, а не магией.

Через некоторое время, когда она уже была в состоянии обращать внимание на окружающую действительность, Гермиона с двойственным чувством начала рассматривать окружающую её знакомо-незнакомую обстановку. С непонятным ей самой удовлетворением она констатировала, что вокруг мало что за последние полвека изменилось. И этот факт её почему-то успокаивал.

Не сумев разобраться в охвативших её чувствах, Гермиона решила заняться общественно-полезным делом — знакомством с потенциальными кандидатами в состав её будущего ордена. Ведь сейчас самое время — первокурсники находятся в нужном настроении, позволяющем легко читать их мысли и склонности, а вот осторожность пока занижена. Да и составить полный список магглорождённых ей будет сейчас легче, чем после распределения на факультеты.

Не откладывая дело в долгий ящик, Гермиона привела себя в порядок перед зеркалом, после чего приняла вид гордый и надменный, говорящий любому встречному «я всё-всё знаю и я тут самая умная, а потому все должны меня слушаться». Внутренне передёрнувшись от своего отражения, девочка «вышла в люди».

Оказавшись в коридоре и рассматривая закрытые двери купе, она притормозила, придумывая какую-нибудь не вызывающую сомнения причину своего вторжения. И тут судьба оказалась к ней благосклонна, послав ей помощь в лице прыгающей по коридору жабы.

Непроизвольно приподняв брови, девочка наблюдала за чьим-то сбежавшим питомцем, не понимая, кем надо быть, чтобы заставить ребёнка взять с собой… такое. Но это недоумение не помешало ей улыбнуться в предвкушении — причина сама её нашла. Точнее, допрыгала. Парализовав жабу палочкой, спрятанной в рукаве, она таким же образом отправила её на потолок, наложив чары приклеивания и хамелеона, чтобы нечто зелёное на потолке в глаза не бросалось. Она едва успела закончить, как туда же забрёл пухленький мальчик, с тоской в глазах высматривающий что-то, или, скорее всего, кого-то на полу.

Гермиона ожидала, что он заметит её сразу, после чего просто спросит про жабу, но, к её удивлению, тот так и не оторвал взгляда от пола, пока почти не столкнулся с ней. После чего испуганно поднял взгляд, и жутко покраснел.

— Ой! — еле слышно воскликнул он. — Извините.

— Ничего страшного, — улыбнулась ему девочка. — Здравствуй. Меня зовут Гермиона Грейнджер.

Представившись, она, как это было принято у магглов в последнее время, протянула ему руку для рукопожатия. Мальчик, явно магглорождённый, судя по тому, как на нём сидела мантия, смутился ещё сильнее.

— Невилл Лонгботтом. — На протянутую ему руку он смотрел так, как будто в ней была его смерть, и ничто на свете не могло заставить его её коснуться.

Ничем не показав своего удивления от того, как выглядит юный чистокровный маг такого известного рода, а также никак не демонстрируя того, что её задело игнорирование вытянутой руки, Гермиона бесцеремонно продолжила знакомство с причиной её предстоящего обхода всего поезда.

Если не пересказывать весь вываленный ею на голову Невиллу поток слов, а просто подвести итог, то можно сказать, что своей цели она добилась. Правда, мальчик неуверенно попытался сопротивляться её напору, пытаясь приводить контраргументы, но Гермиона просто внаглую схватила его за руку и почти поволокла к началу поезда, говоря, что свободолюбивый жаб мог пробраться в любое купе сквозь неплотно прикрытую дверь, а потому искать надо заново.

В итоге задавленный морально Невилл скромно стоял за спиной девочки, которая без тени сомнений открывала двери купе, заходила внутрь, осматриваясь, а потом вываливала на головы находящихся внутри речь, посвящённую взятой ею на себя великой цели — поиске жаба Тревора. Впрочем, нагло она только распахивала дверь, а вот дальше всё зависело от того, кто присутствовал внутри. Если там были младшекурсники или новички, она задавливала их потоком слов до потери разума в глазах, тем самым облегчая себе доступ к их мыслям, после чего мысли эти читались, а откровенным магглорождённым она ещё и добавляла немного доверия к своему образу. В случае, когда внутри были старшекурсники, или по внешнему виду сразу было понятно, что маг чистокровный, Гермиона вежливо, но всё также велеречиво интересовалась о жабе. И, дождавшись отрицательного ответа, или просто ответа, спокойно покидала купе, внимательно запоминая самых невежливых. И дело не в том, что она являлась натурой злопамятной, хотя на память уже давно не жаловалась, — просто потенциальных недоброжелателей следует знать в лицо.

Толику своего внимания Гермиона обратила также и на двух одинаковых с лица рыжеволосых Уизли, обходящих купе с новичками, и активно, но немного прямолинейно, агитировавших поступать на Гриффиндор. При встрече в коридоре она и близнецы смерили друг друга оценивающими взглядами, да мирно разошлись. Лезть глубоко им в мысли Гермиона побрезговала, так как ощущаемый ею флёр магии вокруг них производил впечатление застойного болота, удовлетворившись тем, что она им не показалась интересной.

И вот, когда уже, наконец, они добрались почти до конца, Гермиона почувствовала, что её тянет в одно из купе. Прерывать осмотр она из-за этого не стала, чтобы не вызывать вопросы у Невилла. Открыв дверь, она обнаружила внутри двух мальчиков, один из которых явно был Уизли — рыжий и с флёром болота, пусть и гораздо слабее, чем у близнецов, а второй — бедный магглорождённый. Бедность прямо-таки бросалась в глаза благодаря множеству деталей, складывающихся в очень грустную картину. Это и общий измождённый и тощий вид, и потёртые штаны, и разношенные до последней стадии кроссовки, и непроизвольные судорожные реакции на резкие звуки и движения рядом.

Общее впечатление оба производили не очень, пока очкарик не представился. Гарри Поттер. Так вот ты какой, герой магического мира. Если у этого мира такие герои, то с этим миром точно надо что-то делать. Гермиона поразилась настолько сильно, что, дабы скрыть своё смятение, была вынуждена переключиться на второго мальчика, оказавшегося Роном Уизли, который сидел с палочкой в руках, и, видимо, пытался что-то наколдовать для своей крысы. Очень знакомой крысы.

Питер Петтигрю, анимаг, принявший метку Тома. И в виде крысы он едет в школу пред светлые очи Дамблдора, способного с одного взгляда различить маггла, сквиба, мага, фамилиара и просто животное. Да что тут творится?!

Пока Гермиона размышляла над размером той кучи далеко не минерального удобрения, в которую умудрилась вляпаться ещё задолго до приезда в школу, она одновременно на автомате вела вслух разговор под маской восторженной магглокровки, бахвалящейся тем, что всё уже знает, а потому с этой позиции комментирующей нелепые попытки Рона покрасить Петтигрю.

Ненадолго всех развлёк Драко Малфой, заявившийся предлагать дружбу Поттеру. Да за ещё меньшие косяки Том под конец прописывал многоминутные лечебные сеансы круциатуса. Впрочем, как оказалось, польза от явления птенца павлина в окружении бабуинов всё же была — с Поттера слетели очки, и Гермиона смогла поймать его прямой взгляд. После чего мгновенно поняла, что её влекло к нему.

Крестраж. Волдеморта. В Поттере.

Внезапно Гермионе очень сильно захотелось озвучить вслух то, что творилось у неё внутри. Но сдержать свой порыв девочка всё же сумела. Только вот что теперь ей делать? Если ещё и Волдеморт на праздничный пир сегодня вечером заявится, то ничего не останется, как признать, что она заняла роль Алисы, и сейчас находится в Кроличьей Норе. Ведь дурдом, судя по уровню, что там, что тут примерно аналогичен. На этой здравой мысли Гермиона поняла, что надо валить отсюда, ибо с неё точно хватит таких новостей. Лучше она сейчас займётся обработкой Невилла — как личность его задавили настолько сильно, что любой, воспользовавшийся моментом, и нашедший ключик к сердцу малыша, получит преданного друга, соратника, помощника, верную собачку. Нужное подчеркнуть. А у неё на это есть куча времени и набор отмычек в виде легилименции.

Оглядевшись вокруг и не найдя Невилла, она покинула купе, посетовав, что Невилл ушёл без неё. На злобный комментарий Рона, что от такой заучки любой сбежит, она никак внешне не отреагировала, но в её личном рейтинге личностей, напрашивающихся на вынос мозга от примерной ученицы, он уже занял лидирующую позицию.

Выйдя в коридор, девочка прошла чуть дальше по вагону к трём оставшимся не осмотренными купе. Все, кроме одного, были пусты, а в оставшемся одиноко сидел искомый Невилл. По иронии судьбы, забрался он именно в её купе, которое осталось пустовать, когда она ушла бродить по составу. Осторожно приманив себе в руку замаскированного жаба, Гермиона направилась к своему месту.

Когда она полностью открыла неплотно закрытую дверь, Невилл обернулся на шум, и… Гермионе стало в глубине души немного стыдно за своё поведение. Приходилось признать, что она немного переборщила, задавливая неуверенного мальчика своим напором. Ибо иных выводов от того, как он вздрогнул, узнав её, и каким испугом от него полыхнуло в этот момент, сделать было просто нельзя. Так что девочке оставалось надеяться на то, что к моменту, когда они будут проходить боггартов, воспоминания мальчика потускнеют, и его самым страшным кошмаром будет уже не она.

— Невилл, вот… — сказала она, протягивая ему Тревора, уже избавленного невербальной финитой от паралича и маскировки. — Я его нашла.

— Ква-а-а-а! — попробовал заложить её Тревор. К счастью, он не был фамилиаром мальчика, а потому поступок одной наглой девчонки остался только между ними двумя.

— И… это… — неуверенно начала Гермиона, полагая, что, увидев аналогичною неуверенность собеседника, Невилл перестанет и сам стесняться. — Невилл, я… Тебе, наверное, было неприятно со мной…

Проявляемое Гермионой смущение достигло своего апогея. Для полноты картины ей оставалось в дополнение к румянцу на лице, потупленному взгляду и смущению в голосе робко потыкать пальчиками перед собой. Но тут она решила не перебарщивать.

Невилл был настолько ошарашен, что совершенно некультурно вылупился на так резко изменившуюся наглую магглорождённую.

— Просто, я… я на самом деле не такая… — продолжила она, по-прежнему смотря в пол. — У меня в школе никогда друзей не было, все просто хотели от меня домашку, чтобы списать… Вот я в новой школе и захотела, чтобы у меня появился хотя бы один друг. А тут ты… и, вот.

Гермиона подумала, пускать ей слезу или нет? Но оставила пока эту мысль на случай, если Невилл начнёт сопротивляться её давлению.

— Я всё испортила, да? — Гермиона подняла виноватый и одновременно с этим полный надежды взгляд на сидевшего напротив неё мальчика. И с досадой поняла, что перестаралась.

Судя по взгляду в никуда, Невилл пребывал в глубоком когнитивном диссонансе. Грустно вздохнув, она пристально всмотрелась в глаза мальчика, чтобы понять, что она сделала не так, раз уж пациент временно пребывал не здесь. К её сожалению, всё оказалось гораздо хуже, чем просто привитая воспитателями неуверенность.

Личность ребёнка несла в себе следы нескольких глубоких травм. Это и то, что его почти до самой школы считали сквибом, а потому относились соответственно, и непрерывное давление бабушки, требующей от него несмотря на это подвигов и качеств его отца, при том, что она сама же постоянно таскает ребёнка в палату, где овощами лежат его родители, и строгость в воспитании, когда ребёнку запрещалось всё, что противоречило самому строгому этикету. Включая занятие спортом и тренировки тела. Гермиона слабо понимала сочетание живого трупа и фразы «ты должен вырасти таким же, как твой отец», а вот Невилл подсознательно их связал, из-за чего глубоко внутри у него появился страх ожидания оказаться в соседней палате. И как тут можно вырасти смелым и храбрым гриффиндорцем?

В результате дома Невилл благодаря формальному общению знал, как и что делать, как реагировать, а вот с ровесниками и в новой обстановке запирался внутри себя, показывая для всех свой страх сделать что-то не так, воспринимаемый окружающими как неуверенность. Теперь ей было ясно, почему он так легко отдал в её руки инициативу с поиском Тревора, а потом сбежал при первой возможности в тихое место. И также стало понятным его зависание после её извинений — впервые перед ним кто-то признал, что сделал что-то не так, и решил, что он откажется из-за этого от общения с ним.

К леди Лонгботтом у Гермионы только за последние полчаса накопилось много такого, что ей будет очень неприятно выслушивать. Тихонько вздохнув, девочка принялась ещё не за само лечение, а лишь за стабилизацию личности, приглушая некоторые неприятные воспоминания, убирая лишние эмоции, вызванные собственными переживаниями, а также поднимая наверх глубоко похороненные радостные моменты его недолгой жизни.

Закончив, она решила переодеться в мантию, так как за окном начало уже темнеть, и скоро они должны были уже приехать. Приведя себя в порядок около зеркала, девочка вернулась на своё место напротив Невилла, и щёлкнула пальцами.

— Я всё испортила, да? — Гермиона, как и в прошлый раз, подняла виноватый и одновременно с этим полный надежды взгляд на сидевшего напротив неё мальчика.

Невилл в этот раз смутился, но и не думал впадать в ступор.

— Что ты, всё нормально, — полыхая красными ушами и уперев взгляд в пол, еле слышно ответил он. — Просто ты была очень уж энергична. Я к этому не привык.

— Извини, Невилл, я не хотела тебя напугать, — мягко, с нотками вины в голосе, проговорила девочка. — Я больше не буду.

Невилл опять смущённо начал говорить, что всё в порядке и ничего страшного не случилось. Угу, угу. Всего-то нужно полгода работы психолога-легилимента, и у вас точно не останется ничего страшного. Что же, клиент от неё больше не шарахается, а потому пора перейти ко второй фазе.

— Невилл, ты же родился в магическом мире? — прервала его сумбур Гермиона.

— Да.

— А ты не мог бы мне рассказать, как надо себя вести? Ну, чтобы не повторилось, как недавно с тобой… — Гермиона опять виновато опустила глаза долу.

— Конечно, с радостью! — Невилл действительно обрадовался, ведь это был один из немногих моментов, когда его о чём-то попросили, он мог в полной мере выполнить просьбу, и при этом ему не говорили, что он что-то сделал не так.

За разговором дети не заметили, как уже объявили о необходимости надеть мантии, а поезд начал замедлять ход. Дождавшись, когда все выйдут, они спокойно выбрались из вагона, сразу услышав крики, собирающие первоклашек вокруг очень высокого бородача. Хагрид, «вспомнила» его Гермиона.

А дальше было повторение уже пройденного Томом — темнота, тропинка, лодки, великолепный вид на волшебный замок, грот, спрятавшийся за стеной из плюща. В этот раз детей встречала МакГонагалл, которая также оставила их в комнатушке на потеху призракам. Благо Пивза к ним не пустили.

В ходе ожидания Гермиона подтвердила впечатление о Роне и уровне его интеллекта. Шестой сын в семье чистокровных волшебников, пять братьев которого учились и учатся в этой школе, а он не знает, как проходит распределение по факультетам. Да это в Истории Хогвартса написано, идиот!

Наконец их впустили в Большой зал, где уже собрались все учащиеся и преподаватели. Пройдя со всеми, Гермиона начала осматриваться, продолжая «узнавать» окружающее. Пока она так ностальгировала, шляпа затянула свою очередную песню, которая и вправду не совпадала ни с одной из тех, что помнил Том.

Начавшееся распределение заставило девочку собраться. Она хотела собрать вокруг себя магглорождённых, а, значит, ей надо попасть на Гриффиндор. Эх, опять ей свои мозги узлом завязывать ради общего блага, чтоб оно провалилось.

— Грейнджер, Гермиона! — торжественно объявила МакГонагалл.

Сев на табурет рядом с деканом, на котором до этого лежала шляпа, девочка нахлобучила этот кусок старой материи себе на голову.

— Значит, ты хочешь силы? Величия? Власти? — раздался у неё в голове посторонний голос.

Гермиона привычным образом задавила панику на корню. Значит, план «А» не удался.

— Раз уж вы смогли разглядеть это, значит, смогли увидеть и то, что они не нужны мне как таковые — мои цели далеки от названных вами способов их достижения.

— Разглядела. А ты уверена, что сможешь справиться? Ведь ты вполне сможешь добиться власти. Даже не вполне — ты сможешь её получить. Такое понятное стремление, и ты уже начала путь, применяя истинно слизеринские качества — хитрость, обман, шантаж, подставы невиновных… Слизерин тебе подходит, девочка.

— А как же мои другие качества? Тяга к знаниям, любовь к близким людям, помощь тем, кто никак не поможет мне достичь уже озвученных вами целей?

— Да, и это в тебе есть. Только знания тебе нужны готовые к применению — открывать новое не в твоей сути. Так что Равенкло не для тебя. Любовь ты способна дарить только близким, даже друзей ты рассматриваешь в первую очередь с точки зрения полезности. Ты не способна в душе принять бескорыстную помощь, как и одарить такой других. Хаффлпафф не для тебя.

— Зато мне плевать на то, через что или кого мне придётся переступить. Ну, почти плевать. Если я поставила цель, я не сойду с неё. Особенно защищая дорогих мне людей!

— Хочешь сказать, что ты смела и отважна?

— То, что я предпочитаю избегать схватки лицом к лицу, не означает, что во мне нет смелости. Скажи, смог бы трус в моём возрасте гулять ночью по тёмным трущобам, отлавливая отморозков, воров и убийц? Я поставила себе цель, и у меня достаточно храбрости и отваги дойти до конца, взвалив на плечи всю ту грязь, что я соберу на своём пути. А вот сколько слизеринцев дали тебе такой ответ?

— …

— Шляпа?

— ГРИФФИНДОР!!!

Довольная Гермиона с радостной улыбкой села за стол Гриффиндора, продолжая уже оттуда следить за распределением. К её удивлению, Невилл также попал на её факультет. Видимо, где-то она переборщила, копаясь в голове мальчика. И, к её же сожалению, Рон Уизли аналогично пробрался сюда же. Очень похоже, что полез за Поттером, который, в силу своей пафосной клички Мальчика-который-выжил, и не мог распределиться иначе.

Когда все распределяемые закончились, Гермиона обратила своё внимание на стол преподавателей. Дамблдора и Снейпа она узнала сразу, потом заметила Флитвика, а с МакГонагалл она и так знакома. Остальные чувства узнавания не вызвали. Зато, как и с Поттером, один из преподавателей, носящий тюрбан, просто притягивал её внимание, так и маня ощущением кого-то близкого. И, в отличие от крестража Поттера, влечение было значительно сильнее. Гермиона сразу вспомнила свою догадку, а потому очень сильно просила про себя незнамо кого, чтобы та оказалась неверной.

Ни Гермиона, ни преподаватель никак не показали, что чувствовали что-либо странное.

Далее Дамблдор встал с речью, заманивая всех отморозков в Запретный коридор, а в конце грязно, но односложно, обматерил все факультеты. Перетерпев последовавший гимн, ставший для неё неожиданностью, ибо при Диппете такого извращения себе ещё не позволяли, девочка вместе со всеми новичками побрела за старостой в башню факультета.

Её ждала первая ночь на новом месте. Интересно, что ей приснится по той старой бабушкиной примете? Проговорив в подушку «На новом месте, приснись жених невесте», она провалилась в царство Морфея.

Приснился шестой Уизли в процессе лёгкого перекуса.

Школьные будни оказались именно буднями. И быть им серыми и унылыми, если бы не креативный подход магов к окружающей действительности.

Что вы представляете, когда слышите выражение «школа чародейства и волшебства»? Вот-вот. И очень похоже, что Основатели представляли нечто аналогичное. Хотя, если бы кто спросил одну магглорождённую девочку, то она бы точно покрутила пальчиком у виска, и в самом мягком варианте назвала бы этих Основателей алогичными.

Оставим за рамками обсуждения замок в качестве школы, ибо тут всё логично и правильно, если помнить про те времена, когда её основали. Но дальше! Перемещающиеся лестницы со своим странным разумом или полным его отсутствием, тупые двери, вызывающие сперва улыбку, когда в первый раз просят у вас вежливо попросить её открыться, и желание применить Бомбарду после второго десятка недостаточно вежливых, по дверному мнению, просьб. Особый шик в наличии говорящих зеркал, не стесняющихся ехидно комментировать внешний вид хозяев отражения. Особенно по утрам. Особенно на половине девочек.

Впрочем, говорят, девушкам бытовые чары, включая заклинание восстановления, почему-то учить оказывается легче.

Прошли первые дни учёбы, за время которых новички кое-как притёрлись к окружающим их особенностям. К чести сказать, Гермиона была удивлена тем, что их особо не нагружали, мягко направляя и поправляя детей при обращении с волшебными палочками, заставляя стравливать излишки магии через них в виде разноцветных искр. Причём цвет задавался разными хитрыми жестами. Вот только с тем, приятно или нет, было ли это удивлением, она затруднялась определиться — ей было скучно, а заниматься чем-то сверх того, что было доступно детям её возраста, она опасалась.

Но вот, наконец-то, сегодня начнутся настоящие занятия. И она их предвкушала. Ровно до завтрака.

А за завтраком Гермионе до зуда в руках хотелось наносить добро и причинять справедливость. Смачно, долго и с удовольствием. Причиной её такого благодушного настроения был Рон Уизли, в очередной раз умудрившийся заехать ей практически в лоб выпущенной на взмахе из руки недообглоданной куриной костью. И ладно бы он извинился, как положено любому воспитанному человеку, так нет — он умудрился наехать на неё сам. Подобного хамства Гермиона стерпеть уже не могла.

— Уизли! А ну сел ровно, и перестал разевать рот не по делу, пока оный занят полезным делом!

— Чего?

— Того! Рот не разевай, пока не прожевал! А то вдруг кто у тебя из него еду украдёт!

Рон было дёрнулся в её сторону, но неожиданно замер, а потом вдруг резко закрыл рот и начал усиленно жевать. Неужто принял угрозу близко к сердцу? От некоторых, наблюдающих за этой пикировкой, раздались смешки.

Гермиона же просто грустно вздохнула, с тоской смотря на стол Слизерина. Там царили тишина и неторопливость, сдобренные привитыми с малых лет аккуратностью и элегантностью манер. Чтобы хоть как-то отвлечься от желаний, не приличествующих примерной ученице, Гермиона сконцентрировалась на сидящем напротив Поттере, искренне стараясь не замечать его рыжего соседа.

Вот какого гоблина Поттер устроился прямо напротив неё, притащив свой довесок?

Больше не ввязываясь в бесполезные споры, девочка быстро доела завтрак, получила у старосты новое расписание, и спокойно пошла на первый урок Трансфигурации — все учебники она сложила в свою неприметную сумочку с чарами расширения. Те же, кто не подумал заранее, что на занятия по новому расписанию придётся идти после завтрака, кучковались около старосты девочек, прося проводить их до комнат и обратно. Гермиона в очередной раз грустно вздохнула, проходя мимо столов Равенкло и Хаффлпафф — там никто никуда спешил, так как расписания раздали ещё в гостиных. М-да, что-то Минни совсем в своём львятнике мышей не ловит.

По дороге в класс трансфигурации, девочка обдумывала информацию, полученную в ходе своего вояжа в поезде. И нет, она думала не о первокурсниках, или остальных магглорождённых. Сейчас смысла как-то общаться с ними у неё не было — она простая ученица первого года. Размышляла она об азартных играх и тотализаторе.

А что вы хотели? Школа — пансионат, из которого на прогулки выпускают, начиная только с третьего курса, в соседнюю деревушку, где всего три с половиной магазина, а из развлечений — наблюдение за поведением влюблённых парочек. Впрочем, на старших курсах обстановка с развлечениями становится несколько разнообразнее.

Но вернёмся к тотализатору и ставкам. Там, где ставки, там и проигравшие. А где проигравшие, там и должники. А где должники… На этой мысли целеустремлённо шагающая по одному из тайных ходов девочка плотоядно улыбнулась. Помнится, тогда Том благодаря именно ставкам смог поднять своё влияние чуть ли не от самого плинтуса. И сейчас Гермиона собиралась повторить его путь.

Почистившись перед выходом в общий коридор, Гермиона спокойно зашла в пустой класс. Точнее, почти пустой, если считать преподавателя, сидевшего на столе и обвившего лапы хвостом.

— Здравствуйте! — вежливо поздоровалась она с кошкой.

Кошачьи глаза в удивлении распахнулись.

— Ой, ты меня понимаешь? — разыграла удивление магглорождённой девочки Гермиона. — Ты тоже, выходит, волшебная?

Киса, сидящая на столе, расслабилась, и попыталась вернуться к своей прошлой гордой позе. Да не тут-то было. Том, ещё в бытность учеником, очень сильно хотел подшутить на Минервой, но так и не успел до окончания школы подловить её в подобном виде. Что же, Гермионе та его идея тоже понравилась.

— Или ты не она, а он?

— М-н-я-я?! — только и успела мяукнуть киса, поняв, что любознательная девочка решила долго не мучиться в неизвестности. Так мастера Трансфигурации ещё ни разу не оскорбляли.

— О, ты точно киса, — довольно заявила ученица кошке. — Знаешь, у меня есть футболка с котятами, и там они зовут маму Минни. Думаю, это имя тебе подойдёт!

Выражение на усатой мордочке, образовавшееся после слов девочки, очень сильно напоминало человека, потрясённого до глубины души. Гермиона, видя, что кошка оказалась временно потеряна для реальности, воспользовалась ситуацией, и начала почёсывать ту за ушками.

Слизеринцы организованно вошли в класс как раз в тот момент, когда кошка издала первое мурлыканье. А так как их уже успели просветить, как МакГонагалл любит встречать школьников, они замерли около дверей в не меньшем ошеломлении.

— Ой! — испуганно воскликнула девочка, считывая эмоции слизеринцев. — Уже урок начинается?

С этими словами она отошла от Минни, и заняла место за первой партой по центру класса. Кошка поспешно приняла гордый и независимый вид, всей позой демонстрируя, что недавно ничего такого не было, а окружающие страдают галлюцинациями. Недолго постояв, зелёно-серебряные осторожно начали занимать места, по-прежнему бросая осторожные взгляды то на кошку, то на такую наглую магглорождённую.

Гермиона про себя довольно улыбнулась — начало положено. Теперь о ней начнут говорить на Слизерине, и интересоваться тем, кто она такая. Да и шутка над МакГонагалл добавит ей очков в отношениях с ними. Вот только с самой МакГонагалл… Ну, ничего, Гермиона Грейнджер — девочка магглорождённая, о всяких анимагах слыхом не слышала, но вот кошек обожает. Хм, а что, если…

От дальнейших размышлений девочку, любящую кошачьих, отвлёк топот и шум ввалившихся в класс гриффиндорцев. Дальше Гермионе очень сильно хотелось закрыть глаза рукой, чтобы не видеть наглядного отличия в поведении разных факультетов, но сдержалась. Нет, они, конечно, дети, и всё такое, но почему все гиперактивные оказались на ало-золотом? Или храбрые и безбашенные, по мнению Шляпы, это синоним?

Дождавшись, когда все рассядутся, профессор Трансфигурации плавно спрыгнула на пол, в полёте элегантно принимая человеческий вид.

— Здравствуйте, де… — начала женщина, но тут же осеклась, увидев приоткрытый в удивлении ротик девочки с вьющимися густыми волосами, сидящей в первом ряду, как раз между слизеринцами и гриффиндорцами, занявшими места в противоположных частях класса. А стоило МакГонагалл рассмотреть горящий фанатичным огнём влюблённый взгляд карих глаз девочки, как она непроизвольно сглотнула, и рефлекторно отступила на шаг назад, упёршись в край стола преподавателя. На секунду женщине показалось, что где-то она уже видела этот взгляд, но вспомнить — где, не смогла.

Возникшую паузу прервало появление Уизли и Поттера, ввалившихся в класс со всем шумом и гамом, которых нельзя даже было и ожидать от тех, кто является на урок с опозданием. МакГонагалл не смогла не воспользоваться так вовремя подвернувшимся способом успокоиться.

— Поттер, Уизли! По десять баллов с Гриффиндора за опоздание и невежливое поведение.

— Но… — заикнулся было Уизли.

— По местам! Живо! — буквально рыкнула анимаг семейства кошачьих. Опоздавшие заняли места в ряду позади Гермионы.

Дальше Гермиона отключилась от того, что говорила профессор, ибо и так это уже слышала по воспоминаниям Тома, но притом не переставала пожирать женщину взглядом лютой фанатки. МакГонагалл, чувствуя подобное внимание, понемногу начинала нервничать, что не прибавляло ей настроения. Неудивительно, что ни у кого в классе не получилось добиться выполнения задания — превратить спичку в иголку.

Когда же до конца сдвоенных занятий осталось уже немного времени, Гермиона решила сделать ещё один шаг, тем самым вынуждая МакГонагалл просто-напросто разорваться морально — ей хотелось и как следует отчитать девочку за случившееся, заодно и наказав, и, в тоже время, за выполненное классное задание обычно детей она награждала.

К чести профессора, дилемма разрешилась тем, что она смогла удержаться от смешивания личного и профессионального. Так Гермиона получила первые десять баллов для Гриффиндора. Но, когда занятие окончилось, преподаватель попросила её остаться.

Дождавшись, когда все школьники покинут класс, хотя любопытство их прямо-таки распирало, а потому они уходили очень неохотно, профессор уже хотела начать свою возмущённую речь, но Гермиона успела первой.

— Профессор МакГонагалл, а вы научите меня также в кошку превращаться?!

Далее она добавила влюблённый взгляд, полный надежды и обожания, направленный на преподавателя.

— Мисс Грейнджер, — осторожно начала профессор МакГонагалл, после того, как смогла собраться с мыслями. — Анимагия — это очень сложный раздел Трансфигурации, который недоступен первокурсникам. Но я хотела бы поговорить о вашем…

— Профессор МакГонагалл, я очень-очень старательно буду заниматься, — оборвала её девочка, пожирая преподавателя умоляющим взглядом. — Я понимаю, что этому надо долго учиться, и готова следовать всем вашим советам.

— Мисс Грейнджер! Это вам не игрушки! — строго, с нотками недовольства в голосе, высказала ей профессор. — Все ныне здравствующие анимаги, а в Министерстве магии их зарегистрировано всего восемь, получили свой второй облик уже после окончания учёбы. Если хотите стать анимагом, усердно занимайтесь по программе, и правильно выполняйте домашние задания. Группу по анимагии я веду на старших курсах, куда лично отбираю лучших студентов. Если вы подойдёте по критериям — я стану с вами заниматься. И вообще, я задержала вас не ради этого. Скажите, что вы за представление перед уроком устроили? Как вы вообще посмели так обращаться с преподавателем?

Под напором МакГонагалл девочка всё сильнее и сильнее опускала голову, а её радостно-восхищённое выражение лица перетекало в свою противоположность. А отчитывающая её профессор всё продолжала выражать своё возмущение, пока, наконец, её не прервал плач девочки.

Прерванная на полуслове, Минерва с удивлением рассмотрела, что девочка уже вовсю плачет.

— Я больше не буду! Я же не знала!!! — громко ревела Гермиона. — Я думала, вы просто кошка, просто волшебная! А вы!

Минерва впервые растерялась от такой настолько сильной реакции, и растерянно замолчала. Девочка же продолжала всхлипывать и растирать ладошками глаза, из которых всё ещё текли слёзы. Привычные способы не принесли желаемого, а успокоительных зелий у неё с собой не было. Оставлять же её одну хоть на секунду женщина не рискнула, как и вести её с собой по коридорам школы в Больничное крыло.

Пытаясь успокоить плачущую первокурсницу, профессор МакГонагалл начала сдавать позиции, постепенно соглашаясь с тем, что сквозь плач еле слышно говорила ей девочка. В том числе про анимагию. Правда, учить превращению в животное профессор так и не согласилась, но вот на сдвиг начала учёбы на пару курсов раньше она сдалась.

Правда, Гермионе это стоило просьбы больше не подходить в Школе к кошкам под угрозой немедленного исключения. Девочка пообещала, но при условии дополнительных занятий — ведь предмет ей очень понравился, и она в него просто влюбилась.

Выйдя из класса, Гермиона никого в коридоре уже не увидела, а потому широко и радостно улыбнулась, а слёзы как по волшебству испарились. Итак, первый преподаватель уже почти сдался под её напором, а, значит, первый шаг плана начал выполняться, и, относительно скоро, она будет на хорошем счету. А там останется повторить работу со школьниками, как в её прошлой школе, и можно переходить к политическим вопросам. Как раз почти семнадцать будет.

Открыв дверь в класс Чар, она умудрилась застать именно тот момент, когда маленький преподаватель навернулся со своей груды книг, служившей ему в роли маленькой лесенки. Подавив в глубине души возмущение тем, как можно так обращаться с книгами, Гермиона изобразила на лице извиняющуюся улыбку.

Принеся извинения маленькому… то есть, низкорослому, именно так, профессору Флитвику за опоздание, рассказав, что её задержала профессор Трансфигурации, Гермиона заняла место за партой. Опять, кстати, спереди и между факультетами. Правда, в этот раз они занимались вместе с Равенкло.

Темой урока оказались чары левитации. Подавив удивление, Гермиона решила не отрываться от коллектива, и занялась выданным пером. Правда, подглядывать по сторонам не забывала. Убедившись, что почти ни у кого ничего не получается, она решила не задавать вопросов о том, почему их не учат базовым движениям палочкой, развивая тем самым гибкость запястья, и кисть руки в целом. Ведь, если не учат, значит, это кому-нибудь нужно. Но под конец она всё же демонстративно подняла перо, опять заработав баллы факультету.

В суете сборов после окончания занятия Гермиона аккуратно прошмыгнула к такой креативной лесенке преподавателя — ей было интересно, действительно ли профессор Флитвик может так жестоко обращаться с книгами? Оказалось, что всё же нет. Стоял он на обычной деревянной стремяночке, лишь демонстративно обложенной стопками книжек. Но вот на последней ступеньке лежала свежая книга авторства некоего Локхарта, судя по названию — умелого борца со всякой нечистью и тёмными тварями. Оставив себе зарубку почитать позже книги его авторства, раз автор вызывает такую неоднозначную реакцию, Гермиона также осторожно выскользнула вместе со всеми из кабинета.

Далее их ждало сдвоенное занятие по зельеварению. Вместе со Слизерином. Она уже представляла, во что оно выльется, ведь преподавал этот предмет прекрасно знакомый ей-Тому Северус Снейп. А, учитывая, что на уроке будет некто с фамилией Поттер, то… будет весело. В этот раз надо обязательно сесть от него подальше.

Зайдя в кабинет зельеварения, Гермиона выцепила Невилла, после чего фактически отконвоировала за самую дальнюю парту от Поттера с Уизли. И фиг с тем, что они оказались среди слизеринцев — и внимания особого от Снейпа не будет, и от взрывоопасной смеси Уизли и Поттера далеко.

Северус влетел эпично, за театральность ему можно было смело ставить «превосходно». Вниманием аудитории он завладел полностью, донёс своё отношение к предмету, и то, чего он ожидает от учеников. Начал перекличку, и… как она и думала.

— Поттер! Наша новая знаменитость!

Яда в голосе объекта шуточек компании его отца с друзьями хватило бы на средней упитанности василиска. Кстати, тайная комната ей пригодится, но вот что делать с василиском? Она же сейчас магглорождённая…

— … слава — это ещё не всё! Тогда ответьте мне, где…

Северус дорвался, и теперь отрывался за предыдущие годы унижений. От нечего делать Гермиона подняла руку. Снейп её благополучно проигнорировал. Бросив взгляд на окружающих её слизеринцев, Гермиона решила не продолжать своё выступление «наглой заучки» — не стоит делать того, что может погасить тот интерес, что легко просматривался в глазах однокурсников. Пусть он и был далеко не дружелюбным. Ведь главное, чтобы к тебе хоть как-то относились, тогда это отношение легко или не очень, но можно изменить, а вот когда вместо тебя видят пустое место, и твои поступки игнорируют… С подобным бороться значительно сложнее.

Когда профессор Снейп закончил играться с Поттером, доказав себе, что он умнее одиннадцатилетнего мальчика, и огласил задание на урок, Гермиона с очень большим трудом удержалась от хлопка ладонью по лицу. В этой школе что — придерживаются методов древней Спарты? Главное — кинуть, а там, если выжил, то точно научился?

Где техника безопасности? Где инструкции, как готовить ингредиенты? Где объяснения, зачем и почему мешать надо именно так? Где разрешение на допуск к варке? Хотя, если подходить с точки зрения сторонника Волдеморта, то… Молодец, Северус. Хвалю! За подрывную деятельность — «превосходно».

За всеми этими размышлениями девочка не забывала строго следовать инструкции на доске, отметив для себя, что рецепт Снейпа отличается от того, что в учебнике. Интересненько. Надо будет и по учебнику сварить, чтобы понять разницу.

Хотя Гермиона и отвлекалась, она не забывала про Невилла. Раз уж преподаватель не озаботился объяснениями, она рассказывала своему напарнику, почему и как она делает. При этом она не стала понижать голос, чтобы окружающие могли её лучше слышать. Судя по оттопыренным ушам, её импровизированная лекция заинтересовала многих. Но, несмотря на это, Невилл едва не умудрился кинуть иглы дикобраза в варево, стоящее на огне.

Схватив его за руку, Гермиона увидела в глазах мальчика осознание того, что он едва не сотворил, но тут с противоположного угла класса раздался хлопок, потом шипение чего-то выкипающего, и, в завершение, стоны боли.

— Поттер! Уизли! Минус двадцать баллов с Гриффиндора! Вы что, не знаете, что иглы надо кидать в уже остывающее зелье?! В больничное крыло, живо!

Хорошо, что это последний урок на сегодня — больше подобного издевательства над процессом преподавания она просто не выдержит. А стоило ей подумать, что подобное будет длиться все семь лет… Может, ей стоит пересмотреть план по захвату магического мира? Сроки там скорректировать? А?

Гермиона уже привычно для всех сидела в гостиной факультета, и читала книгу. Точнее, делала вид, что читала. Но на самом деле она предавалась размышлениям — чем бы себя занять? Преподаваемый материал ей был известен, практику за их курс она отработала в первые полтора месяца в школе, помогать одноклассникам ей тоже надоело, да и не спешили они пока к ней приставать — Уизли убедился, что цена её помощи слишком для него дорога… На этом моменте девочка оскалилась в немного людоедской ухмылке, бросив мимолётный взгляд на сидящего за шахматами Рона. Оный заметно поёжился, будто от сквозняка.

Гриффиндорка грустно вздохнула. Всё же очень плохо быть умной девочкой в этом чокнутом мире. И, в особенности, умной маленькой девочкой. МакГонагалл не спешила давать ей что-то сложное на их дополнительных занятиях по Трансфигурации, Флитвик тоже не спешил относиться к ней серьёзно, полёты на мётлах она уже сама ненавидела, а память Тома была с ней солидарна, Снейп терпеть не мог всех гриффиндорцев, впрочем, как и Филч — завхоз, следящий заодно за порядком в школе.

Не прибавляла ей хорошего настроения и проблема с крестражами — её, Поттера и Квиррелла. Впрочем, у Поттера он явно спал, и никак не взаимодействовал с мальчиком, а вот у Квиррелла он либо был чересчур активен, либо… это был не крестраж. А если это дух настоящего Тёмного Лорда, то соваться к нему для неё было бы верхом безрассудства. К последнему склоняло и то, что Поттер очень заметно реагировал на затылок Квиррелла, прикрытый плотным тюрбаном.

Но, если это дух того, кто оставил в ней кусочек своей души, то почему он не узнал её? Ведь не мог же такой далеко не глупый маг не запомнить имени той, кому оставил настолько важную для себя вещь? Или, в конце концов, просто не почувствовал, как она его? Сплошные загадки.

А, может, стравить его с Поттером? Кто-то да сгинет, зато она останется.

Стоп!

Стравить! Вот же она дура. Как ей сразу в голову такое не пришло? Да… директор — малый не дурак. Только что-то ловушка слишком замудрёная получается.

Гермиона ещё раз посмотрела в сторону Поттера. Ну, не тянул этот забитый и недокормленный пацан на Паладина Света, дубовым лбом крушащего своих врагов. И умом он тоже не блистал.

И тут, словно почувствовав её взгляд, Поттер обернулся, посмотрев прямо на неё. Судя по нахмуренном взгляду, он не понял, чем мог привлечь её внимание, но потом выражение его лица сильно изменилось. Его как будто озарило чем, и Поттер направился к девочке с книжкой.

— Гермиона, можно тебя отвлечь?

— Да, Гарри, конечно. Ты садись, не стоит мяться, стоя рядом.

Поттер поспешил сесть в кресло по соседству. Смущаться, правда, он и сидя не перестал.

— Гермиона, ты же много читаешь? — зашёл мальчик издалека.

Гермиона заинтересованно склонила голову набок.

— Допустим. Но я не берусь судить — много или мало. Преподаватели пока не жаловались.

Поттер немного озадачился таким расплывчатым ответом, из-за чего ненадолго замолчал, осмысливая услышанную фразу. Но потом всё же решился задать вопрос.

— Скажи, а ты случайно не знаешь, кто такой Фламель?

Вот оно! Про него первокурсникам ещё не говорили, а сами они точно не могли случайно наткнуться на это имя. Так сказать, или нет?

— Вроде бы где-то слышала или читала, но надо подумать. Возможно, придётся покопаться в библиотеке… А где ты про него слышал? Или в связи с чем?

Судя по виду мальчика, он был готов уже откреститься от своего вопроса, но Гермиона его опередила.

— Я не настаиваю, но это поможет мне вспомнить.

Сомнение на лице Поттера было заметно невооружённым глазом. Подождав некоторое время, Гермиона демонстративно пожала плечиками, и уткнулась в книгу. Весь вид девочки говорил о том, что ей ни капельки неинтересен ни Гарри, ни какой-то там Фламель. Правда, при этом девочка наклонила голову так, чтобы сквозь спрятавшие её глаза прядки волос можно было исподволь наблюдать за моральными мучениями своего собеседника.

Собеседник же совсем не следил за тем, что весь мучительный процесс принятия решения отображался у него на лице. По мнению Гермионы, в данный момент Гарри как никогда подходил на роль натуры, с которой стоило бы писать портрет под названием «И хочется, и колется».

— Понимаешь, Гермиона, это не совсем то, о чём стоит говорить всем… — неуверенно приступил к рассказу мальчик.

А то она ещё не догадалась.

— Поэтому, пока ты не пообещаешь молчать об этом, я не смогу тебе ничего рассказать. — Гарри заявил это с видом непреклонной решительности, заставившей девочку заинтересованно выглянуть из своего воздушного укрытия. Гермиона же в этот момент смотрела на Поттера, как энтомолог, внезапно обнаруживший перед носом представителя давно вымершего вида. Как-то она отвыкла от подобной наивности.

Поймав этот интерес в её взгляде, но ошибившись с его причиной, Гарри продолжил её убеждать.

— А оно мне надо? — в конце концов спросила Гермиона, но при этом вся её поза и интонация, с которой она задала свой вопрос, в один голос кричали — надо, но тебе придётся меня убедить. — Мне ещё к Чарам готовиться нужно — у нас урок завтра, если ты не забыл.

Поттер немного смутился, слегка покраснев.

— Ты же ещё вчера эссе написала, — удивился он названной причине.

Теперь смутилась Гермиона, про себя проклиная его наблюдательность.

— И что? Теперь уже и учебник открывать не надо? Это же Ма-Ги-Я, Гарри! Как к ней можно относиться настолько… настолько… обыденно?! Да я бы на твоём месте из библиотеки не вылезала, а ты с Уизли только балду пинаешь.

Гарри опять смутился. Гермиона поставила себе плюсик за артистизм.

— Так ты дашь слово молчать? — решил он уйти от опасной темы.

— Вот же ж… — погасла Гермиона. — Ладно, даю. Но если история будет неинтересной — я обижусь.

Гарри просиял… и вывалил историю посещения Хагрида, и свой поход к сейфу вместе с ним. Не забыв рассказать про газетную вырезку об ограблении того сейфа, откуда Хагрид забрал маленький свёрток, и его оговорку про Фламеля.

Гермионе даже не пришлось изображать задумчивость. Причём размышляла она не над тем, что в школе вроде как прячут философский камень, а о том, каким надо быть идиотом, чтобы клюнуть на такую явную подставу. К её сожалению, приходилось признать, что нужно быть равным Тёмному Лорду. Ибо он как раз на это купился, судя по его присутствию под тюрбаном у Квиррелла.

Мда. Впрочем, сейчас ей стоит подумать — рассказать Поттеру про камень или пока послать их… в библиотеку. Точнее, не так. Нужно ли ей вливаться третьей в их сугубо мужскую компанию или приглядывать издали, поддерживая доверительно-деловые отношения с Поттером? Сложный вопрос, если не забывать о том, что все их действия у директора, как на ладони. И плевать она хотела, что этому нет доказательств — если вы параноик, то это не значит, что за вами никто не следит.

Всё решили две простых мысли — Волдеморт не может так просто купиться на обманку. А, значит, Дамблдор притащил в школу нечто очень похожее на камень Фламеля. Да и на Поттера влиять будет проще, если она будет рядом.

— Ну вы и отмороженные. Я бы в пасть к такой зверюге ни за что не полезла. Особенно ночью. И даже спасаясь от Филча. — При этом Гермиона думала, что как-то Филча она упустила — надо и с ним отношения налаживать. Пригодится в будущем.

— Да мы и сами не полезем больше туда, — буркнул Гарри, который, видимо, не оценил такой неприкрытой лести. — Так ты поможешь нам найти информацию о Фламеле?

— Ой, было бы с чем помогать, — махнула рукой девочка. — Это известный алхимик. Прославился созданием философского камня. По легендам, даже маггловским, он позволяет превращать свинец в золото, а также получать элексир бессмертия.

— Так, значит, Снейп хочет… — проговорился Гарри.

— Снейп? Хочет? — спросила Гермиона, так и не дождавшись продолжения.

— Украсть философский камень!

У Гермионы один глаз начал слегка подёргиваться. Ребёнок. Боже, какой же он ещё ребёнок. Злой мрачный препод хочет украсть очень важную вещь, спрятанную за люком под охраной огромного злобного цербера. И единственный, кто может спасти нечто мелкое, без чего помрёт древний алхимик, это Гарри Поттер. Ах да, и его лучший друг Уизли. Директор, да мы вам аплодируем стоя.

— Гарри. Профессор Снейп — преподаватель. Один из нескольких. И на работу его принял Дамблдор, великий светлый волшебник, председатель Визенгамота и ещё много чего. То, что он тебя не любит, ещё не повод подозревать его.

Поттер упрямо надулся, явно не принимая подобного довода.

— В общем, я не настаиваю, — подвела итог Гермиона. — Можете следить за ним, сколько влезет. Хотя на вашем месте я бы лучше занималась уроками.

Кислая мина на лице Поттера много сказала об его отношении к подобной идее.

— А то как вы будете побеждать взрослого опытного мага?

Поттер всё же задумался, что заставило девочку считать его не совсем потерянным для знаний.

Посчитав разговор исчерпанным, она вернулась к книге, перестав обращать внимание на сидящего рядом мальчика. Однако, отмерев, Поттер захотел задать ей ещё один вопрос. Это было ей видно даже краем глаза.

— Ну что ещё?

— Гермиона, а ты случайно не знаешь способ, с помощью которого можно пройти мимо трёхголового цербера?

— Случайно знаю, — ответила в конце концов ему девочка, перестав смотреть на него, как на редкое животное, сказавшее что-то умное.

— И какой? — подался вперёд Гарри.

— Учебник УЗМС за седьмой курс.

Выражение лица мальчика, получившего свой ответ, было просто непередаваемым.

В общем, Гермиона показала, что она помочь не против, ткнула Поттера носом в то, что нужно хоть как-то учиться, чтобы не попасть как минимум в глупое положение, а как максимум — не оказаться против своего врага с одним Экспеллиармусом наголо. И, судя по поведению Поттера, и, о Боже, Уизли, начавших обживать библиотеку, в которой оные на неё нет-нет, да поглядывали, её мысль о том, что «знание — сила», до них дошла.

Хотя, может, она слишком хорошо думает? Они вполне себе могли до сих пор искать тот пресловутый учебник по УЗМС. Но это её мелкое развлечение не мешало изучать то, что Том посчитал мусором или чушью. Да, в целом это был именно что бесполезный хлам в виде пространных рассуждений различных авторов об уже давно сделанных открытиях в области заклинаний и зелий, годный лишь на то, чтобы разбавлять сухость сочиняемых эссе. Но попадалось и то, что можно было смело относить к жемчужинам в куче… хм. Просто к жемчужинам.

Например, кое-что из раздела призывов и экзорцизмов. Да, ничего конкретного по проведению ритуалов там не было, но вот общие техники безопасности были весьма полезны. В свете наличия одного проблемного духа. Девочка грустно вздохнула — она так и не понимала, зачем Волдеморт так цепляется за Квиррелла, тело которого, судя по маскируемому запаху, от подобного соседства уже начало умирать.

Кстати, она так и не проверила известный ей вход в Тайную комнату. Тот, который находится в туалете с плаксивым привидением Миртл. Стоит сходить туда, хотя бы работу дверки проверить, да следы василиска поискать — если он залёг в спячку, то комнату можно будет приспособить под свои нужды. А если нет, то есть ещё Выручай-комната, но, помимо всех плюсов, у неё есть жирный минус — слишком многие о ней знают, включая директора. А вот свежим первогодкам о ней знать как бы и неоткуда.

Короче, скоро уже Хеллоуин, все будут праздновать, а потому это самое удобное время наведаться в серпентарий.

— Ну-с, коллеги. Всех с прошедшими праздниками! — радостно бликуя стёклами очков-половинок, поздравил всех присутствующих в его кабинете директор. — Рад, что в этот раз наше собрание обошлось без известных потерь. Так ведь, Сивилла?

Преподаватели, сидевшие за недавно трансфигурированным столом, дружно покосились на местного пророка, и, по-совместительству, ясновидца — Сивиллу Трелони. Оная сидела на стуле, слегка покачиваясь, но любые мысли о том, что ей нездоровится, опровергал здоровый румянец на щеках и кончике носа.

— И-и-к! — икнула она, явно от неожиданности, но тут же попыталась прикрыть рот ладонью. — Прошу прощения. Всё как никогда ясно, Альбус.

Или же румянец носил нездоровый характер, потому как состояние женщины выдавал лёгкий сбой координации, ибо вместо рта её ладонь легко мазнула по очкам на кончике носа. Заместитель директора МакГонагалл поморщилась на столь явные симптомы, но ничего не сказала — её кошачий нюх перебивал запах благовоний, которыми пропахла эта женщина.

А вот мужская часть преподавательского состава не удержалась от лёгких усмешек, наблюдая за разворачивающейся пантомимой.

— И жаль, что профессор Квиррелл не смог сегодня поприсутствовать на собрании. Может быть чайку, коллеги? Мне недавно новый сорт чёрного чая прислали в подарок. Свежий, индийский, — продолжил проявлять любезность директор. — Или может быть кто желает мармеладку? Не стесняйтесь, коллеги.

Хоровое нестройное «Нет» на оба его предложения вызвало лишь лёгкое неодобрительное покачивание головой.

— Как хотите. Тогда перейдём к тому, ради чего мы здесь собрались. Минерва?

Декан гриффиндора сухо кивнула, потянулась к лежавшему перед ней на столе пергаменту, и столь же сухо начала зачитывать цифры статистики — число первокурсников с разбивкой на факультеты, средние баллы успеваемости, лидеров в учёбе, с разбивкой по дисциплинам, и в отработках, перечислила имена лучших учеников каждого курса по совокупности предметов.

Директор всё так же расслабленно слушал, но ровно до того момента, как отдельной строкой профессор МакГонагалл озвучила тех, кто попался в Запретном коридоре. В основном это были старшекурсники, но было несколько представителей и с третьего года обучения.

— … поэтому хочу озвучить вопрос, Альбус, — закончила свой доклад Минерва. — Как долго нам ещё терпеть этот цирк?

Альбус по-детски обиженно посмотрел на женщину.

— Именно — цирк! — присоединилась Поппи Помфри, колдомедик Хогвартса. — Слава Мерлину, что в библиотеке была книга о церберах, которую нашли почти все из них, и потому мне пришлось приращивать ногу лишь одному семикурснику, благо щенок её почти не жевал! Но вот всё остальное! Истерики у студенток из-за живых силков, колотые раны в форме ключей на задницах, размозжённые головы шахматистов. Кеттлберн совместно с Северусом уже труп шестого тролля продали на ингредиенты! А ожоги, Северус! Неужели нельзя было наколдовать стены из камня, а не колдовской огонь?

— Нельзя! — отрезал зельевар. — Все вопросы к Альбусу! Сказал придумать испытание посерьёзнее — я придумал. Скажет сделать легче — я сделаю легче. Там и так элементарная логическая задача. Скажи спасибо, Поппи, что я вообще вино с водой налил, а не яд, как следовало бы! Идиоты! Шестнадцать человек за два месяца подтвердили полное отсутствие мозгов! А вы ещё требуете, чтобы я их бездарностями не называл!

— И вообще, я не понимаю смысла создания этого Запретного коридора! — подключился Флитвик. — Он слишком лёгкий. Его даже первокурсники смогут пройти, тут я солидарен с Северусом — пострадали одни чересчур гордые идиоты.

— Лёгкий? — схватилась за сердце Поппи.

— Лёгкий! — отрезал Флитвик. — Надо было делать такие испытания, которые позволили бы нам выявить будущих Подмастерий. А эта текущая профанация никуда не годится! Синяки от ключей! Я вообще хотел сначала, чтобы они превращались в стальные иглы, и атаковали нарушителей, но Альбус отговорил.

Колдомедик беззвучно раскрывала рот, продолжая держаться за сердце.

— Поппи, не нужно так нервничать, — попыталась её успокоить Минерва. — Филиус этого всё же не делал, а я лично проконтролировала, чтобы за всеми любопытными приглядывали домовики. И они же отправляли бы всех пострадавших к тебе в лазарет.

— Но… но…

— Поппи, — уже серьёзным тоном взял слово Дамблдор. — Через два года в Хогвартсе будет проходить Турнир Трёх Волшебников. Этот вопрос решили прошедшим летом. Дату проведения сдвинули на два года из-за того, что нужно выделить средства на подготовку мероприятий и освещение в прессе, договориться с окрестными жителями, дать время на определение возможных участников. Ведь никто не хочет, чтобы возрождение традиции турнира окончилось, даже не начавшись — никому не нужны смерти слабо подготовленных чемпионов! И Филиус, и Северус не дадут мне соврать, если я скажу, что ученики, имеющие одни «превосходно», могут растеряться в любой неожиданной ситуации, а тот, кто едва вытягивает на «слабо», их трудностей даже не заметит!

Упомянутые преподаватели подтверждающе кивнули.

— Именно поэтому испытания Запретного коридора подобраны таким образом. Дверь заперта, но открывается банальным отпирающим заклинанием Алохомора, которое, впрочем, хоть и изучают на первом курсе, но оно идёт факультативом. Далее сидит щенок цербера, которые, как вы знаете, засыпают под любую музыку со спокойным ритмом. При этом он привязан так, чтобы не доставать метра до всех стен и двери, но люк в полу ему доступен. Таким образом, желающий проникнуть туда должен узнать про его особенность, для чего есть библиотека Хогвартса, ибо на уходе за магическими существами церберов не изучают.

Добравшись до люка, нужно либо осветить тёмную комнату за ним, что отпугнёт силки, и тогда нашему любопытному ученику придётся как-то левитировать себя туда, либо вспоминать, что силки ловят в темноте любой шевелящийся тёплый объект в зоне доступности, заматывая его до тех пор, пока оный не перестанет шевелиться. Я ведь прав, Помона?

— Если говорить про разновидность, что я рассадила в комнате под Цербером, то вы полностью правы. Но у меня в теплицах есть более хищная разновидность. Она стреляет ядовитыми стрелками, после чего опутывает неподвижную парализованную добычу, перекручивает, тем самым либо удушая, либо ломая шейные позвонки, после чего внутренние стенки получившегося кокона начинают выделять желудочный сок, полностью растворяющий жертву меньше, чем за час.

Мадам Помфри нервно икнула, завороженно смотря на мечтательное выражение лица декана самого миролюбивого и дружного факультета. По слухам.

— Поппи, всё же тебе стоит налить чайку. Или с бергамотом, если не хочешь просто чёрный.

Колдомедик кивнула. Директор отвлёкся на заваривание чая, виртуозно дирижируя своей палочкой, под взмахи которой чайный сервиз порхал в воздухе, приготавливая обещанный напиток.

— А ещё их побеги красивого нежно-розоватого цвета с фиолетовым отливом. Прямо как вены… — мечтательно дополнила Помона, наблюдая за вальсом чашек и заварника.

Поппи вздрогнула.

— Северус, не мог бы ты одолжить успокоительного зелья?

— Не стоит. У меня своё, — отказалась колдомедик, доставая из внутреннего кармана флакончик средних размеров.

Дождавшись, когда перед ней опустится чашка с чаем, женщина откупорила его, но потом вдруг задумалась… и отхлебнула пару глотков прямо из него. Шумно выдохнув, она отмерила две чайных ложечки и в чай. Нос Сивиллы Трелони как-то заинтересованно сдвинулся в сторону мадам Помфри, видимо, уловив знакомый аромат.

— Кхм-кхм, — прокашлялся директор. — Мы рассмотрим этот вариант на следующий год, если текущий этап испытания будет недостаточно сложным. Но мы отвлеклись. Далее, испытания от Филиуса — летающие ключи. Здесь также несколько вариантов прохождения, а в случае попытки обойти условия ключи начинают пикировать на нарушителя, целясь преимущественно, кхм, ниже спины.

В следующем зале — анимированные шахматы Минервы. Вариантов прохождения опять несколько. Можно занять место фигуры самому, можно управлять ею палочкой, левитируя на поле по ходу, а можно взять метлу из предыдущего этапа и просто перелететь. Шестым этапом выступает, кхм, седьмой тролль. Почему-то все участники предпочитали бить их имеющейся дубинкой по голове. М-да, дурной пример Уизли оказался заразителен. В общем, тоже ничего опасного.

И, наконец, испытание профессора Снейпа. На логику, а также способность действовать в условиях ловушки, когда выход неожиданно закрывается. О, Северус, мне тут в голову идея пришла — надо доработать колдовской огонь так, чтобы он выжигал воздух в комнате, ограничивая время на решение задачи.

Поппи невозмутимо отпила чай из чашки. Не дождавшись от неё реакции, директор продолжил описывать испытания.

— В финальном зале я установил зеркало Еиналеж.

А вот теперь поперхнулась декан Гриффиндора.

— Альбус! Ты же не…

— Что ты, Минерва, это простая копия, лишь улавливающая поверхностные мысли смотрящего в него. Чары на уровне говорящих зеркал, может, чуть сложнее. Намного интереснее было сделать пространственный карман в стекле, и завязать его на определённые мысли. По задумке, участник должен думать об определённой вещи и цели, для которой она ему нужна. При совпадении зеркало отдаст хранимое. В качестве приза я сделал муляж философского камня. Слухи же пустил по школе о том, будто там спрятан настоящий камень.

— Мерлин! Альбус, ты что, его видел? — поражённо выдохнул Флитвик. Впрочем, остальные присутствующие от него не отставали. — Неужели Фламель согласился встретиться?

— К сожалению, нет, — вздохнул огорчённо директор. — Ни на мои письма, ни даже на откровенную ложь, когда я опубликовал статью о нашей совместной работе над драконьей кровью, он никак не отреагировал. Пришлось просто взять красный кристалл, да поработать над ним в меру моей фантазии.

Разочарование поразило и окружающих. Впрочем, молчание в кабинете сгустилось ненадолго.

— И всё же, Альбус, ваш Запретный коридор слишком травмоопасное развлечение. — Мадам Помфри допила свой чай, и решила высказать своё мнение. — Вполне можно было обойтись построенными полосами препятствий по соответствующим направлениям, с соответствующим открытым объявлением. И обязательно под прямым контролем преподавателей!

— Ну-ну, Поппи. Позволь с тобой не согласиться, — взял слово Филиус. — Я преподаю в этой школе уже достаточно, и мне прекрасно видно, как ухудшается преподавание. Сегодняшние выпускники и рядом не стояли со своими сверстниками на пару столетий ранее. Да какую пару — и пятьдесят лет достаточно для сравнения. Вспомни, как давно ученики школы получали мастерство до своего выпуска? И Северус тут не в счёт — его случай только подчёркивает эту проблему. Обучение свелось к зубрёжке готовых рецептов! Где полёт фантазии? Где любознательность? Теперь на факультативах хорошо, если три человека с курса наберётся! Альбус правильно сыграл на тайне и опасности — шалости свойственны детям. А уж тайное хранилище философского камня… Мои орлята в кои-то веки перерыли всю факультетскую библиотеку по книжечке, а не как раньше — готовые конспекты плюс вопросы к старшим курсам.

Мадам Помфри лишь упрямо вздёрнула подбородок, гордо повернувшись к директору.

— Поппи, не стоит так волноваться, — попытался её успокоить директор. — После случая с откушенной ногой цепь цербера уменьшили ещё на метр. Северус пополнил и расширил запас зелий для лазарета. Тройка домовиков непрерывно контролирует коридор. Мистер Филч, исполняя моё распоряжение, изменил свой маршрут обхода, чтобы быть рядом со входом туда, отпугивая самых маленьких. Больше таких травм не будет. И, как бы некоторые ни хотели добавить настоящих опасностей, я не хочу, чтобы ученикам был нанесён непоправимый вред — никаких ядов, никакого метания заточенных стрелок и прочего подобного. Создавая этот лабиринт, я рассчитывал, что его пройдёт ученик с одним первым курсом за плечами, знающий путь в библиотеку.

— Ну смотри, Альбус, — вздохнула Поппи, смиряясь. — Если будет ещё хоть один подобный случай, я окажу лишь первую помощь, а потом передам пациента сразу в Мунго. Больше прикрывать ваши эксперименты над учениками я не собираюсь!

— Хорошо, Поппи, — степенно кивнул директор. — В таком случае перейдём к следующему вопросу — какое впечатление у вас от первокурсников?

— Альбус, так уж сразу прямо говорите — впечатление о Поттере! — фыркнул профессор Снейп.

Директор на это замечание лишь улыбнулся.

— Смерть! Смерть витает вокруг! — неожиданно включилась в разговор Трелони. — Опасность подстерегает его, скрывая своё лицо…

— Спасибо, Сивилла, мы уже поняли, — прервал её директор. — Поппи, поделись, пожалуйста, с нашей прорицательницей своим успокоительным…

Гермиона целеустремлённо шла в сторону одного женского туалета, напевая про себя сочиняемую прямо на ходу мелодию, довольно точно отражающую её хорошее настроение. А настроение у девочки было приподнятое, настрой — решительный, и потому можно было легко спутать причину, вызвавшую у неё положительные эмоции, с окружающим духом праздника. Впрочем, Гермионе, когда ей напоминали о Хэллоуине, так и хотелось добавить «тыквенным духом», ибо этим специфическим украшением было обставлено абсолютно всё. Включая праздничные столы с едой.

Где-то позади, в районе Большого зала, остались её одноклассники, уже, наверное, вовсю обсуждающие поступок Уизли. На этом воспоминании девочка не удержалась от самодовольной улыбки. Да, она терпеть не могла Рона — за его манеры, поведение, вечно отключённые мозги и просто выпирающее желание получить всё на халяву и побольше, побольше. Что ж… она ему это обеспечила — сейчас рыжик уже точно не рад подобной славе. Славе бескультурного хама.

Конечно, стоило остаться поблизости, и запомнить, кто и как отнёсся к случившемуся, кто сочувствовал убежавшей в слезах девочке, а кто открыто позлорадствовал, но это она и позже выяснит. И даже без применения легилименции — сплетни, они такие, что превзойти их могут одни лишь слухи. А всего-то понадобилось несколько дней применения на нём «терапевтической магии» или, если говорить псевдонаучным языком, нейролингвистического программирования — всего-то потребовалось поиграть интонациями и сигналами тела, составляя у объекта воздействия впечатление, будто он всё делает неправильно или не понимает то, что доступно малолеткам… А потом, при условии, что нет ошибки в понимании реакций объекта на внешние раздражители, одна правильно подобранная фраза, полностью безобидная по мнению окружающих, становится спусковым крючком лавины накопленного негатива, вываливаемого без оценки возможных последствий.

Честно говоря, Рона она оценивала немного повыше, считая, что понадобится более длительное воздействие. А он слился задолго до окончания недели. Даже обидно.

На этом моменте Гермиона зашла в женский туалет, в котором и скрывался один из входов в Тайную комнату. Том, конечно, знал и другие, но вот паролей в памяти у неё не оказалось, как и воспоминаний о том, куда они выходят.

Проверив кабинки, и убедившись, что в туалете никого нет, включая привидение, Гермиона запечатала заклинанием дверь. Ей совсем ни к чему были неожиданные свидетели.

— Откройся! — прошипела она на парселтанге, стоя перед одной из раковин, носившей на себе украшение в виде змейки.

Проход ожидаемо открылся, демонстрируя тёмный зёв наклонного туннеля, ведущего куда-то вниз, однако девочка не спешила прыгать туда. Осторожно приблизившись, она произнесла несколько заклинаний, направив палочку внутрь открывшегося прохода. И, видимо, не получив никаких смущающих её результатов, первокурсница приложила свою палочку к одному из камней боковой стенки туннеля.

И хотя никаких заклинаний не прозвучало, гладкий спуск стал превращаться в нормальную лестницу. Дождавшись прекращения шума от занимающих нужное положений ступенек, Гермиона ещё раз повторила предыдущую серию заклинаний. Убедившись в полностью аналогичном результате, она уверенно ступила на лестницу.

Вызвав на конце палочки зажжённый светляк, девочка спустилась на несколько ступеней, после чего обернулась, и прошипела команду закрытия прохода. Довольно кивнув, она, теперь уже без задержек, стала спускаться вниз.

Спускалась она молча, стараясь производить как можно меньше шума, пусть даже при этом она и накинула на саму себя заглушающее заклинание. Добравшись до подножия лестницы, она подала побольше силы в палочку, увеличивая тем самым круг света вокруг неё. И если бы не заглушающее, то недремлющее эхо ещё бы долго разносило восхищённый присвист Гермионы, увидевшей среди мусора и пыли сброшенный чулок старой змеиной шкуры.

Навскидку длины в нём было ярдов сорок, а толщина короля змей была аккурат в её рост. К тому же змейка явно была не лишена либо гордости, либо юмора, раз притащила прямо к выходу свою шкурку — в бытность Тома тут ничего ещё не лежало. Но, в любом случае, наблюдаемая композиция заставляла быть ещё осторожнее.

Подойдя ближе и даже отколупнув одну чешуйку, Гермиона с сожалением была вынуждена констатировать, что на продажу находка уже не годилась — магии змея в ней не ощущалось, крепость описываемым характеристикам тоже не соответствовала. Последнее действовало успокаивающе — слишком много времени прошло со времени сброса шкуры, а, значит, шанс встретить василиска здорово уменьшался.

Дальше задерживаться повода не было, да и за ней могли кого послать — успокаивать доведённую до истерики первоклашку, а потому она пошла по известному проходу к дверям со змейками. Прошипев им открыться, Гермиона попала в холл со статуей, видимо, Салазара Слизерина.

Василиска не наблюдалось. Как и его следов в пыли на полу. Машинально отметив, что домовики тут не убирают, Гермиона успокоилась — гнездо змея было во рту статуи, а раз следов в пыли нет, то чешуйчатый Страж точно спит без задних ног. И у неё появилось место, где можно отрабатывать заклинания, идущие капельку сверх утверждённой Министерством программы.

Правда, шуметь тут всё равно не рекомендуется.

Решив так, Гермиона пошла обратно, пока её не хватились. Выбравшись из прохода, предварительно посмотрев в скрытый глазок, что в туалете никого не видно, Гермиона привела себя в порядок — разлохматила волосы до состояния гнезда, намылила лицо, чтобы мыло попало в глаза, и те стали красными, будто она плакала, добавила беспорядка в одежде. В общем, сделала из себя жертву истерики и непрерывного плача. Довольно кивнув отражению, девочка открыла дверь в коридор.

В нос сразу ударил резкий запах немытого тела, а глаза упёрлись в чей-то живот. Сглотнув, Гермиона подняла глаза к верху, уже представляя, кого она там увидит. Встретившись взглядом с троллем, она ущипнула себя за руку, но галлюцинация исчезать не захотела.

— Ага, — констатировала первокурсница. И закрыла дверь обратно.

— Ра-а-а! — согласился тролль из-за неё, видимо, недовольный столь демонстративным игнорированием.

Гермиона резко рванула к проходу в Тайную комнату, но открыть его уже не успела — тролль распахнул дверь ударом своей дубины, и она была вынуждена отпрыгнуть в другую сторону, чтобы избежать столкновения с повторным богатырским замахом.

Но у неё оставался шанс попасть заклинанием троллю по глазам, после чего быстренько прошмыгнуть к выходу. Она уже почти кинула заклинание в тролля, когда в дверном проёме мелькнуло что-то рыжее, а дверь захлопнулась сама по себе.

— УИЗЛИ!!! — поражённо выдохнула Гермиона. — АЙ!

Секундной заминки девочки хватило троллю с лихвой, чтобы успеть задеть мелкую вёрткую цель. Гермиона же от удара отлетела в угол под умывальники, при этом ударившись головой так, что в голове помутилось, а на глаза навернулись слёзы от боли.

Казалось бы, тут и придёт конец девочке, но случилось просто невероятное, с точки зрения Гермионы. Когда она кое-как смогла сфокусировать взгляд, и более-менее реагировать на реальность, она не смогла в первый момент поверить своим глазам. Правда, щипать себя за руку не стала — и так всё что можно и нельзя уже болело и ныло.

В туалете же творилось нечто малореальное — тролль кружился по центру помещения, нелепо размахивая руками и даже подпрыгивая, а всё для того, чтобы стряхнуть с загривка нечто мелкое, лохматое и в очках.

— Поттер? — выразила она вслух своё недоумение окружающей картиной мира.

Поттер же за это время умудрился зачем-то засунуть в нос троллю свою палочку, на что оный рефлекторно отреагировал ударом по лицу. Куда именно был направлен удар, Гермиона не поняла, но подобный вопрос резко потерял свою актуальность — тролль умудрился своей же рукой загнать палочку Поттера себе в голову почти по самую рукоять. Подобное, вполне закономерно привело к его смерти.

В качестве завершающего аккорда, или контроля, шестой Уизли умудрился уронить на голову троллю его же дубину, поднятую заклинанием левитации. Что также вполне закономерно привело к порче оной (головы, а не дубины), кровавым брызгам из разбитого рта и вполне себе слышному хрусту недавно ещё целой палочки.

Пока все осознавали произошедшее и приходили в себя, сценка побоища в туалете дополнилась несколькими преподавателями. В дверной проём проскользнули деканы Равенкло и Слизерина, своими действиями напоминая Гермионе некоторые просмотренные ранее голливудские боевики. А вот МакГонагалл подкачала — она просто спокойно вошла, и стала рядом со входом, хотя и чуть в стороне от него. Последними были директор Дамблдор, остановившийся в дверях, и профессор Квиррелл, робко выглядывающий из-за спины великого мага.

Ошарашенно оглядев творческий беспорядок в отдельно взятом туалете, маги ощутимо расслабились. Впрочем, перед этим Снейп и Флитвик кинули на тролля по заклинанию. А вот декан Гриффиндора решила сразу приступить разбору полётов, так как вполне заметно для всех стала набирать воздуха в грудь — явно для какой-нибудь долгой нотации.

— Поттер! — обломал её Снейп, успев раньше. — И почему я не удивлён? Вы точно такой же, как и ваш отец — всегда в центре внимания!

— Северус! — возмутилась профессор МакГонагалл.

— Что — Северус? Ты ещё скажи, что подобное — это ничего страшного.

— Коллеги, коллеги. Давайте не будем ссориться, — подключился и Дамблдор, заходя внутрь.

— Тролль! — упал в обморок от вида крови носитель духа Тёмного лорда. Окружающие поморщились. Голова Квиррелла качнулась так, чтобы лежать лицом к предстоящему действу.

Пока преподаватели сбрасывали пережитый стресс расслабляющей болтовнёй, Гермиона спешно выстраивала в своём разуме обманку, накидывая ей вперемешку настоящие и не очень воспоминания, благо её текущее состояние вполне естественно позволяло уткнуться носом в ободранные коленки, и не смотреть в глаза взрослым.

Дальнейшее действо сознание настоящей Гермионы воспринимало сквозь призму надетой маски — жуткого комка сумбурных, но очень ярких эмоций, пары зацикленных воспоминаний о нападении, благодарности к Поттеру, сопровождаемой картинкой геройской глупости, и чуть ли не кровной обиды на рыжего, также с прилагаемым визуальным доказательством. А вот свои настоящие эмоции девочка задавила практически до полного их исчезновения. По сути, сейчас её тело стало подобием марионетки, которую дёргал за ниточки и демонстрировал окружающим соответствующие эмоции чистый разум, действующий сугубо рационально.

Рыдающая девочка, слегка заикаясь, отвечала на вопросы преподавателей, вытирала слёзы ладошками, её взгляд бегал по помещению, лишь на мгновения задерживаясь на лицах магов, и сразу же уходил в сторону, чтобы оные и шанса не имели увидеть что-то большее, чем пару кадров, подтверждающих её сумбурный рассказ в стиле «а он… а тот… а потом… бух, хрясь… и я испугалась».

Самое интересное, на её взгляд, случилось, когда профессор Снейп вытащил из остатков лица тролля палочку Поттера. Стоило только Дамблдору рассмотреть, что палочка оказалась надломлена, вплоть до того, что сквозь расщеп виднелась её сердцевина, как его глаза поражённо расширились, чтобы в последующем, явно рефлекторно брошенном, косом взгляде на Рона на их дне внимательному наблюдателю оказалось заметно желание что-то сломать. Или открутить.

К чести директора, желание это проскользнуло у него настолько мимолётно, что заметить его было очень затруднительно. А для Уизли, так и вообще, невозможно. Рон в данный момент если где и пребывал, так точно не на разборках по поводу недавнего убийства. Судя по его мечтательной роже, он уже получал орден Мерлина первой степени из рук министра. Причём раз в пятый. Или шестой. Так что на вопросы он отвечал в стиле «отстаньте от меня, не до вас мне сейчас».

Но стоило признать, Дамблдора не за его манию одеваться называют великим — в памяти Тома не было даже намёка, что палочки можно восстанавливать одним простым заклинанием, причём выполненным без слов. После совершённого действа уже Поттер был потерян для окружающих. Обновлённую палочку он обнимал так нежно, как не каждый гоблин свою выручку. Нет, она решительно не понимала, как кусок деревяшки с чем-то внутри может вызывать такую реакцию. Для неё это инструмент. Да, удобный, привычный, тот, особенности которого она знает от и до, но если вдруг она потеряет свою палочку, то просто пойдёт и купит. Без всяких там «палочка выбирает себе волшебника. А не волшебник палочку». Тьфу, блин. Если одна выбрала, так и вторая сможет. В конце концов, они же не одновременно на мага претендовать будут, так что точно не передерутся.

Дождавшись, когда Поттер смог хоть слегка соображать, его одарили двадцатью баллами за спасение однокурсницы, а с Уизли сняли десять. Если бы Гермиона не отключила свои эмоции, то вряд ли бы смогла удержаться, чтобы хоть как-то показать своё отношение к заявленной стоимости её жизни. А вот Уизли это всё ещё было до лампочки.

Ну, ничего, шестой, одна девочка ещё возьмёт тебя в оборот. Раз уж нельзя прибить таким же образом, как ты хотел сделать это с ней, она просто сделает твою жизнь богатой на то, чего ты больше всего не любишь — знания и домашку. Ты у меня ещё полюбишь учиться!

На этом замечательном моменте, когда Гермиона заготавливала свою холодную месть, а Рон неожиданно отмер и начал оглядываться, разыскивая неизвестную опасность, взрослые решили избавиться от лишних свидетелей в лице детей, спровадив их под конвоем Филча в больничное крыло, а сами остались, чтобы заняться нормальным расследованием.

И только дойдя до царства мадам Помфри, Гермиона осознала, что при уходе из туалета они не наткнулись на профессора Квиррелла, исчезнувшего неизвестно в какой момент.

С ноября в Шотландии уже окончательно вступила в силу зима. Далёкие низкие горы сменили зелёно-жёлтый окрас на более белый, хотя и пестревший пока большей частью грязными проплешинами. По утрам иней опускался на ветки кустов и траву, а все дорожки становились скользкими, заставляя детей передвигаться с осторожностью. Впрочем, ясно видимый на холоде пар, выдыхаемый ими, обещал скорое появление нормального снега.

Гермиона всё это прекрасно ощущала на себе во время своих утренних пробежек. Впрочем, бегала она не по стадиону, где довольно часто уже с утра могли появиться отчаянно зевающие жертвы энтузиазма какого-либо капитана квиддичной команды, а вдоль берега озера с гигантским кальмаром — так и ей спокойнее, и у окружающих мыслей про неё гораздо меньше становится. Во время своего утреннего моциона девочка обычно оценивала события прошедшего дня и прочие, связанные с ними, дабы не терять попусту время.

Вот и сейчас она обдумывала то, как влилась в группу полутора героев. Поттер был откровенно рад тому, что с её появлением Рон стал вести себя гораздо тише. Плюс сам по себе оказался не таким уж и дураком — информацию он запоминал пусть и не с первого раза, но вот после понимания материала проблем с использованием уже не возникало. А с учётом того, что силушкой магической уже в этом возрасте он обижен не был, всё вообще было замечательно. Короче говоря, оказался вполне вменяемым мальчишкой, без каких-либо закидонов, если не считать крестража в башке и подхваченного посредством случайных связей особо вредного магического вируса под названием квиддич.

Последнее усугублялось тем, что Гарри умудрился ещё до случая с троллем выпендриться, и словить от МакГонагалл должность ловца в команде Вуда. Нет, то, что Поттер не просто так поднялся в воздух при озвученном запрете на полёты от преподавателя, было ему в плюс — демонстративная защита своих, если она ничего не стоит, всегда идёт на пользу, но вот излишняя прямолинейность — однозначно в минус. Ну и нарвался на декана сразу по окончании демонстрации фигур высшего пилотажа. Та лёгкость, с которой заместитель директора наплевала на правила, запрещающие первоклашкам играть в школьных командах, её просто восхитила. Помнится, когда декан перехватила ещё более обожающий взгляд Гермионы, она сама передала пару книжек, лишь бы снова не переживать очередное обострение любознательности своей ученицы. Гермиона тихонько отложила данный факт в своей фотографической памяти.

Вторым болезным в их недавно сложившемся трио был Рон Уизли. Несдержанный, слабо воспитанный лентяй с любовно лелеемым комплексом халявы и хронической аллергией на книги, если они не про квиддич. Взаимная неприязнь у него и Гермионы сложилась ещё до более близкого знакомства, а при более частом близком общении превратилась у него в откровенную фобию.

Последнее Гермиона честно считала своим достижением, даже и не думая скрывать это от Поттера. Оного подобное тоже забавляло, насколько это смогла понять девочка, владеющая легилименцией. Но если для Гарри учиться было в радость, особенно, когда она учила его заклинаниям, пусть и разрешённым, но способным пригодиться в его сложной домашней жизни, то Рон был вынужден усваивать новые знания под страхом исключения из свиты героя. И тут Гермиону поджидал удивительный факт — Уизли не был идиотом. Он просто не хотел включать мозги.

Вот потому Гермиона бежала вокруг озера, и думала над тем, как человек, способный просчитывать в шахматах партии на двенадцать ходов вперёд, неспособен написать эссе по трём положенным перед носом книгам с закладками на нужных страницах.

Подобный факт был пока выше её понимания, но если считать его в качестве вызова её талантам, был замечательным способом отточить навык работы с особо сложным человеческим ресурсом. Составив таким образом для себя планы на ближайшее будущее, Гермиона побежала в замок — перед занятиями ей ещё многое нужно успеть сделать.

Времени хватило впритык, но на завтрак она всё же успела. Никто на скромно вошедшую гриффиндорку внимания не обращал. Пока оная демонстративно не хлопнула рядом с Роном Уизли стопкой потёртых книг. Все окружающие могли наблюдать удивительное в своей редкости зрелище — просто так сидевшего за столом рыжего, когда еда ещё была в пределах его досягаемости.

Гермиона продолжала смотреть на замершего сокурсника, буравя его взглядом.

— Ты забыл захватить свои учебники, — многообещающим тоном произнесла она. Уизли сглотнул.

— Я не…

Девочка заинтересованно склонила голову, всем видом показывая, как ей интересно услышать его мнение. Только вот взгляд прищуренных глаз подразумевал единственный ответ.

— Я не забыл. Я бы забрал их после завтрака. — Что-что, а чувство самосохранения у парня было.

— Тогда скажи спасибо — тебе не придётся бежать за ними. — Вроде бы она произнесла это нейтрально, но все услышали в этих словах прозрачный приказ.

— Спасибо, Гермиона.

— Пожалуйста, Рон. Не могла же я оставить тебя без учебников на занятиях.

С этими словами Гермиона села за стол, приступив к завтраку, и не обращая внимания, по крайней мере внешне, на реакцию окружающих. А реакция была разнообразная — Поттер лишь слегка улыбался, полыхая в эмоциях неслабым весельем, Джордж и Фред Уизли, старшие братья-близнецы Рона, откровенно смеялись и показывали большие пальцы девочке, Лаванда Браун интенсивно распра… разговаривала с соседками, кося заинтересованным взглядом на неё и Рона. Даже МакГонагалл за столом преподавателей довольно кивала на поступок девочки.

А вот Рон просто-таки фонтанировал отвращением к учебникам, и неприязнью к девочке. Но при этом также и боялся сказать что-либо против — разбор по результатам инцидента с троллем был жёстким в своих последствиях, ибо профессора рассказали всё маме. А Молли Уизли — это аргумент. Гермионе было достаточно одних воспоминаний рыжих, чтобы не гореть желанием встречаться с ней лично.

Занятия прошли как обычно — все уже успели привыкнуть к учебной нагрузке, так что уроки по зельям, травологии, полётам, Чарам и Трансфигурации протекали легко и с пользой. Ну, почти легко. Ведь некоторым свербело аж до почешись из-за вечернего матча по квиддичу. Встречались Гриффиндор и Слизерин.

Гермиона была практически единственной, кто жалел о потерянном времени. Ведь ей теперь придётся переться на мороз, поддерживать «своего» мальчика. Оставалась только надеяться, что Гарри не подкачает, и быстро поймает снитч.

К её удивлению, мероприятие оказалось на диво интересным. И хорошо, что она всё-таки пошла на него. А то пересказ с чужих слов — это совсем не то же самое, что личное наблюдение за попыткой убийства Мальчика-который-выжил.

К её удивлению, над метлой Поттера колдовали двое — Квиррелл и Снейп. И если первый в своём стремлении был ей понятен, то почему Гарри защищал второй? Видимо, придётся более внимательно изучить вопрос гибели Тёмного Лорда и поискать информацию о родителях Поттера… Снейп вроде бы должен был учиться вместе с ними? По возрасту похоже.

Гермионе было интересно, удастся Волдеморту покушение или нет, а потому она спокойно сидела и наблюдала, как Гарри сперва перевернулся вниз головой, а потом уже и почти сорвался, из последних сил держась одной рукой за древко. Ну же… ещё немного…

И тут в рядах, где сидели Снейп и Квиррелл, началась суета. Одновременно с тем, Гарри сумел забраться назад на метлу, которая опять стала послушной, как это и полагается правильному хозяйственному инструменту. Гермиона с разочарованием отвлеклась от наблюдения за Поттером, чтобы с удивлением всмотреться в изменившуюся окружающую обстановку.

Во-первых, рядом не было Уизли. Во-вторых, над профессором Снейпом курился лёгкий дымок, а носитель Волдеморта пытался выбраться из-под скамеек, при этом потирая огроменную шишку на лбу, явно заработанную в процессе аварийного торможения. И, в-третьих, очень довольный Рон Уизли уже возвращался к ней. Весь его вид говорил о том, что он недавно совершил героический поступок, и теперь очень хочет поделиться им с окружающими, но нельзя — тайна! А потому слушать придётся ей!

— Гермиона, — начал он, но был прерван дикими криками окружающих — Поттер поймал снитч.

Разочарование Рона, расстроенного тем, что он не смог лично увидеть этого момента, служило слабым утешением для Гермионы. Впрочем, не стоит надеяться на подарки судьбы, надо их делать своими руками.

— Так что ты хотел, Рон? — напомнила она о себе отвлёкшемуся мальчику.

— Это профессор Снейп! — Приблизившись как можно ближе к её уху, громким таинственным шёпотом сделал заявление один из худших учеников по зельям.

— Снейп? — Гермиона обернулась на профессора, который с кислым выражением лица смотрел, как Гарри Поттер с зажатым в поднятой руке снитчем делает очередной круг почёта над стадионом. — Ну да, он тоже здесь.

— Нет, ты не поняла! — В своём стремлении донести столь горячую весть, Рон только что не подпрыгивал. — Это он пытался сбросить Гарри с метлы!

— С чего ты взял? — Для виду усомнилась Гермиона в наблюдательных способностях рыжего. — За Гарри весь стадион наблюдал, а не только он.

— Он бормотал какое-то заклинание! Я сам видел! А когда я подбежал ближе и поджёг искрами из палочки его мантию, метла Гарри успокоилась! Это точно он!

Гермиона ещё раз посмотрела в сторону Снейпа и перехватила очень злой и многообещающий взгляд, направленный на Рона, от профессора Квиррелла. Впрочем, Снейп тоже не выглядел всепрощающим ангелом, когда буравил своим фирменным взглядом Уизли.

Такой момент Гермиона упустить не могла.

— Рон.

Как она уже не раз замечала, чуйка Рона явно оттянула на себя его сообразительность. По одному своему имени, произнесённому девочкой, он умудрился замереть, побелеть и судорожно сглотнуть.

— Ч-ч-что, Гермиона?

— Оглянись.

Судя по тому, что он не стал ничего переспрашивать, Рон уже сообразил, что в ближайшем будущем ничего хорошего его не ждёт. Медленно обернувшись, он встретился с двумя чувственными взглядами преподавателей, обещающими лично для него много всего доброго и вечного.

К недовольству Гермионы, рыжий оказался настолько впечатлён этими молчаливыми обещаниями, что ей пришлось за шкирку придерживать полубессознательную тушку сего истинного гриффиндорца. К несчастью для Рона, закатившиеся глаза не позволили ему понять, что профессора бросают свои злые взгляды на всех школьников. Не выделяя никого конкретного.

Гермиона, как и полагается верной подруге, чтобы сберечь нервные клетки подопечного, немного подождала, пока начавшие расходиться зрители не скрыли их от взглядов преподавателей, после чего привела Уизли в чувства, приложив того заклинанием.

Уходили они со стадиона в полном молчании, даже не став ждать Поттера — Гермиона не хотела торчать около раздевалок команд, а Рон был не в том состоянии, чтобы вспоминать об этом. По пути девочка размышляла о сложившейся ситуации, всё больше склоняясь к тому, что Рона всё же следует успокоить, просветив по поводу подозрений Снейпа и Квиррелла. Она и так не получала удовольствия от борьбы с его ленью по отношению к учёбе, пусть даже она присуща большинству мальчишек его возраста, а потому добавление к его диагнозу всех остальных симптомов подростковой неврастении было совсем ни к чему.

В итоге она уже почти открыла рот, чтобы успокоить мальчика, когда тот её удивил. Очень сильно удивил.

— Гермиона, — тоном человека, которому отступать уже некуда, начал он. — Ты же в библиотеке уже со многими книгами ознакомилась? Не могла бы ты мне помочь с защитными заклинаниями? Ну и по учёбе объяснить кое-что?

Девочка осторожно закрыла рот, чисто механически продолжая идти к замку.

— Гермиона?

— А? — заторможенно отозвалась она. — А, ага…

Уизли удовлетворился подобным ответом, а вот девочка с трудом возвращала себе спокойствие. Ведь если она так прокололась с просчётом реакций Рона, то что тогда говорить о более взрослых и сложных личностях в этом замке. Нехорошая ситуация получилась. Совсем нехорошая.

Где-то в глубине души она была даже немного ему благодарна за случившееся. Совсем немного. И очень глубоко.

Приближалось Рождество. Зима наконец-то полностью вступила в свои права, укутав землю снегом по пояс первокурсников, и надёжно сковав льдом огромное озеро. Малышня, заполучив такую отличную площадку для игр, беззаветно отрывалась, играя во дворе замка в снежки или катаясь со снежных горок.

Но если веселье младших учеников было почти безобидным, то их повзрослевшие версии подходили к отдыху с капелькой фантазии и долей магии. Так, профессор Квиррелл в некой приближённой мере ощутил своей головой, а точнее — затылком, каково это — встретиться с летающим бладжером. Правда, в роли мячика выступали снежки, заколдованные на полёт и атаку, но всё же.

Гермиона, наблюдавшая из окна башни, как профессор Квиррелл петляет по двору, как заяц, пригнувшись и обхватив руками затылок, стремясь прорваться в замок, а снежки его отгоняют обратно, даже немного похихикала про себя, размышляя на тему «до чего же он докатился». К её удивлению, шутка близнецов стоила Гриффиндору нескольких десятков баллов. Прямо как за её жизнь, точнее, её жизнь тогда оценили ещё дешевле. Подобные сценки, за мелкими нюансами которых скрывались не очень приятные вещи, встречались ей довольно часто, не давая забыть о том, что для магов она никто и звать её никак.

Впрочем, хорошая погода продержалась недолго, уже утром сменившись сильным бураном, из-за чего Хогвартс оказался отрезан от почтовой доставки — совы просто не смогли прорваться, за редким исключением, сквозь метель. Редкие контуженные исключения выхаживал Хагрид в своей избушке, отогреваясь с пернатыми народными средствами.

В преддверии рождественских каникул, МакГонагалл составляла список тех, кто собирается оставаться в замке. Сама Гермиона решила не оставаться, желая провести с родителями хотя бы несколько дней. Рон оставаться не хотел, но пришлось — вся его семья решила смотаться из страны к одному из сыновей. Из-за чего конкретно — она вникать не стала. Судя по поведению рыжика, каникулы он проведёт, не выходя из башни, оставаясь в поле зрения как минимум пары человек.

А вот Поттер записался с радостью, при этом он не стал озвучивать причины своего решения, но, судя по нескольким свежим воспоминаниям, перехваченным девочкой, они были очень весомыми. Во всех смыслах этого слова — Дурсли ей даже при таком поверхностном знакомстве были решительно неприятны.

Неожиданно для Гермионы, после её сближения с ребятами, на неё стал обращать внимание Драко Малфой. Сын Люциуса, в крёстных которого ходил сам Северус Снейп, оказался мелким блондинистым недоразумением, постоянно прикрывающимся своим папочкой. При этом, однако, самомнение у него было явно завышено. Впрочем, причины его поведения для Гермионы были понятны — в основе цепляний Драко были обида и зависть. Пока лёгкие, но Гарри с Роном последовательно добавляли дров в котёл, где они варились, доводя большинство столкновений чуть ли не до драки — один давнишний вызов на дуэль, закончившийся их знакомством с Пушком, трёхголовым цербером, чего стоил.

Собственно, когда они пересекались не на виду Поттера или Уизли, Малфой был вполне корректен, относясь к ней, как к пустому месту. Подобное Гермиону пока устраивало, а потому она придерживалась аналогичной линии поведения. Вот бы ещё Рона отучить нападать на любого зелёно-серебристого, а то они для него, как красная тряпка для быка. Радовало, что прогресс уже был — достаточно было прошипеть магическое слово «Снейп», как он затыкался, старательно пытаясь слиться с окружающим фоном. Также оно давало бафф на усидчивость и упорство, с которыми Рон читал учебники по ЗОТИ и зельям. Правда, эффект быстро cпадал, а потому девочке приходилось его довольно часто повторять.

Другой неожиданной стороной её общения с Уизли и Поттером стало то, что ей уже не так просто было исчезнуть с глаз остальных, а, значит, пришлось жертвовать отработкой заклинаний в Тайной комнате. Немного помогало то, что она всё же смогла разведать остальные пути из неё. Как оказалось, Слизерин был рационален — существовали входы возле каждой из гостиных факультетов. Ну а пароль Том также не удосужился поменять, либо считая, что шипение змееуста надёжно само по себе, либо и сам не знал как. С новыми ходами, учитывая полутайные переходы в обход движущихся лестниц, она могла быстро перемещаться по замку, чем беззастенчиво пользовалась, когда рядом не было посторонних.

Перед отъездом всех учеников Гермиона ещё застала, как Хагрид устанавливал в Большом зале ёлку, а профессор Флитвик её украшал. И если лесник вполне по габаритам соответствовал зелёной красавице, то вот миниатюрный Флитвик, занимающийся развешиванием игрушек на древе высотой с троих хагридов, или почти двадцать тех же флитвиков, смотрелся немного курьёзно. Но украсил он хвойную красавицу здорово и со вкусом.

Полюбовавшись праздничным оформлением напоследок, она с чистой совестью уехала на экспрессе домой. И хотя она и не планировала ничего такого в Лондоне, честно желая расслабиться с родителями в праздник, заодно ненадолго выкинув из головы мысли о духе Волдеморта, Поттере и Дамблдоре, заманивающих первых в свой Запретный коридор. Кстати, раз уж Дамблдору так нужен Гарри в конце этой ловушки, то не поставить ли ей после возвращения ставочку на школьном тотализаторе. Например, на то, что один ученик проберётся туда, выживет после встречи с Цербером, о котором, кстати, знает уже вся школа вплоть до миссис Норрис, которая кошка завхоза, будет обнаружен внутри, но не только выживет, пройдя его до конца, но и после его наградят баллами?

На лицо девочки пробралась лукавая улыбка, когда она подумала о примерном коэффициенте подобной ставки.

Предупреждённые письмом родители встретили девочку на вокзале Кинг-Кросс, после чего она на пару дней была потеряна для всего мира — её расспрашивали о жизни в Хогвартсе, что она ела, друзьях, подругах, уроках и прочих мелочах. Гермиона, понимая, как родители по ней соскучились, а также переживали, смиренно пережидала этот их интерес. Тем более, что подобная забота отдавалась у неё теплотой в груди.

Сочельник она встретила вместе с родителями, а вот потом решила заняться уже своими делами. Ей надо было обновить книги, что она брала с собой в Хогвартс, понаблюдать за тем, как без неё справляется Питер, и негласно помочь ему, если что не так. Но, самое главное, поискать в запаснике Тома записи о его метке. Да, конечно, она помнила о том, как оный её накладывал и управлял, но это всё же просто воспоминания, причём не её. Поэтому, для надёжности, материалы следует найти, а затем отработать на практике смену управляющего контура. Ведь будет печально, если она только приберёт к рукам бывший волдемортовский клуб по интересам, а затем тот воскреснет. Но вот если она потихоньку изменит метку на предплечьях аристократов, после чего сыграет роль воскресшего Лорда…

Девочка аж облизнулась в предвкушении. А потому — искать, искать и искать!

Поиски заняли почти всё оставшееся время до отъезда, но учитывая, что за Питером всё же пришлось подчищать — максималист фигов. И ведь вроде бы мозги есть! Но вот зачем ему потребовалось геройствовать, и на чужую территорию хавальник раскрывать? Сюрприз, понимаешь, хотел он ей сделать. И ведь сделал же, идиот! Она его не прибила только потому, что контингент «соседей» оказался подходящим… Подходящим на роль мышек в её исследованиях метки Тома.

Хотя, видит Бог, чего ей стоило этих пида… «главарей» сразу под пирс не спустить, когда затирала воспоминания у детей-беспризорников и немного подлечивала их, она и сама не знала. Очень вовремя причина с экспериментами подвернулась. Очень.

Зато на волне злости у неё получилось научиться ставить метку. И даже почти с первого раза. А то, что первый раз был ОЧЕНЬ болезненным, так это случайно вышло. Как и неожиданный эффект быстрого старения организма маггла после её установки, из-за чего она не смогла проверить работу управляющего контура. И уж самым неожиданным результатом наличия ЕЁ метки оказался канал передачи магической энергии. В смысле, от метки к ней.

На волне эйфории, когда её всю переполняла сила и лёгкость, когда ей казалось, что она способна горы свернуть, Гермиона решила, для чистоты эксперимента, повторить установку метки на втором образце…

Неопределённое время спустя…

— Больше… никогда… — прохрипело нечто, покрытое слоем грязи так, что в наступивших сумерках на лице выделялись лишь белые зубы. — Самой, что ли, хоркрукс создать, чтобы искушения больше не было?

Гермиона, а это была она, с трудом приняла сидячее положение, и с недоумением осмотрелась. Вокруг явно были трущобы, и несло сыростью от близкой воды, плеск которой был ей хорошо слышен. Осознав, где она находится, девочка судорожно начала искать свою палочку. Найдя её, она облегчённо выдохнула.

Самое паршивое, что её абсолютная память её неожиданно подвела. Девочке было очень неуютно не помнить всего того, что с ней творилось. Лишь смутные ощущения того, как она ловила кого-то… Особенно с учётом того, что она собиралась сделать в последнем осознанном воспоминании.

Неожиданный звук полицейской сирены, донесённый до неё очередным порывом ветра, настроил девочку на рабочий лад, заставив собраться. Сейчас она была не в том состоянии и месте, чтобы сидеть и думать о случившемся.

Кое-как встав, она почистила себя заклинанием и с хлопком аппарировала в своё убежище.

Отмывшись и приведя себя в порядок, Гермиона уселась в кресле, по-прежнему стоящем напротив той самой фигуры на полу подвала. Смотря на почти стёршийся чертёж невидящим взглядом, направленным куда-то внутрь неё, она пыталась переварить случившееся.

Для той, которая сознательно контролировала каждый свой шаг и мысль, практически с момента рождения, подобное происшествие стало жестоким испытанием. А ещё оно принесло с собой страх. Страх того, что она стала такой, как Том. Страх того, что в том куске отсутствующих воспоминаний она наслаждалась, и хотела ещё и ещё. Страх того, что, вернувшись домой, она в новостях услышит точное число своих жертв.

Сделав усилие над собой, девочка перестала бояться. А заодно переживать. Ведь, если нет эмоций, то и нет сомнений. Хорошо, что она вспомнила ту мантру…

Нет эмоций, но есть покой.

Нет неведения, но есть знание.

Нет страсти, но есть безмятежность.

Нет хаоса, но есть гармония.

Нет смерти, но есть Сила.

Что же, она постарается быть хорошей ученицей.

Отбросив эмоции и теперь уже бесполезные размышления, Гермиона вернулась к тому, с чего всё началось. Метка, и её канал силы. То, что в метке был заложен способ передачи магических сил от рабов к хозяину, очень хорошо объясняло причину ускоренного старения «мышек», но никак не объясняло того, почему у Тома с его соратниками подобного не наблюдалось. У Гермионы были три версии, объясняющие данный эффект — она накосячила, метка всегда так ведёт себя на магглах, метка имеет защиту, и передаёт энергию только целой душе. Факт того, что Том сознательно заблокировал передачу энергии, она посчитала маловероятным.

Судя по тому, что с ней произошло, второе предположение можно считать проверенным и верным. Для проверки оставшихся ей нужен маг. И она знает, кто ей в этой проверке поможет. Тем более, что оный маг и так относится к семейству хвостатых грызунов.

Решив так, она аппарировала домой. Кое-как успокоив родителей, клятвенно извинившись за то, что забыла о времени и изобразив раскаяние, Гермиона пошла ужинать. Её наслаждению вкусом чая, с любимыми пирожными с кремом, не помешали даже доносящиеся из гостиной новости об обнаружении в районе пирсов более десятка жертв неизвестного маньяка, поймать которого в кратчайшие сроки обещал главный инспектор.

Нет эмоций, но есть покой…

Гермиона с удовольствием откусила ещё кусочек, где-то глубоко внутри ощущая удовлетворение от плодотворно проведённого Рождества.

Это рождественское утро было ясным и немного морозным. Погода, видимо, смилостивившись над жителями холодного Альбиона, расщедрилась, и выделила из своих скудных запасов немного снега, белым покрывалом укрывшим серые тона Лондона. И теперь на фоне свежего белого покрывала, побелившего улицы, зелёные хвойные украшения на дверях домов смотрелись гораздо уместнее и праздничнее.

Было ещё рано, но на улицах уже царила суета и сновали машины, гулом своих двигателей и раздражёнными гудками не давая насладиться многим ещё несколькими минутками сладкого сна. Не стала исключением и наша героиня. Гермиона Джин Грейнджер приподняла слегка голову над подушкой, оббежала сонным взглядом полумрак комнаты, который всё сильнее сдавался под напором солнечных лучей, уже слабо сдерживаемых задёрнутыми шторами, и… со стоном уронила её обратно на подушку.

Работать по ночам — зло! Именно так можно было интерпретировать её стон, раздавшийся в спальне этим утром. А если учесть дату, которую очерчивал красный квадратик на календаре, висевшем в комнате, работать в ночь на праздник — двойное зло!

Полежав пару минут с недовольным лицом, девочка, видимо, вспомнила о чём-то приятном, после чего решительно отбросила в сторону одеяло и встала с кровати. Далее она, явно в силу многолетней привычки, выполнила короткий разминочный комплекс, и пошла в ванную приводить себя дальше в порядок.

Спустившись вниз, Гермиона радостно поприветствовала родителей, уже ждавших её за столом на завтрак. Утренний перекус прошёл за ничего не значащим разговором, но стоило всем закончить пить зелёный чай, девочка приступила к тому, что планировала уже очень давно.

— Мама, папа, сегодня днём ничего не планируйте — у меня для вас есть подарок.

Джина и Венделл, одна удивлённо, другой вопросительно, посмотрели на дочь.

— И что же такого запланировала наша маленькая егоза? — шутливо спросил её отец. — И аж на полдня.

— Сюрприз, — тем же тоном ответила дочь. — Но вам понравится. Я его ещё с сентября задумала вам подарить.

— И даже не намекнёшь? — подключилась мать.

— Не-а. — Неприступная крепость в лице девочки-волшебницы Гермионы в этот момент отвлеклась на печенюшку, взятую из вазочки на столе, а потому ответ прозвучал невнятно.

— Ну, пожалуйста-а-а! — Миссис Грейнджер сделала такое умильно-просительное выражение лица, которое Гермиона помнила ещё с пелёнок, а потому сейчас печенька попала ей не в то горло.

— Подождите до двух часов, и увидите, — кое-как прокашлявшись, ответила она. — Только надо будет одеться на выход.

Поставив родителей перед фактом, Гермиона быстренько собралась сама, и умотала из дома, так и не утолив их любопытство. Впрочем, ушла она из дома не только ради того, чтобы избежать дальнейших расспросов, но и для того, чтобы зайти в Косой переулок, где у неё на сегодня была запланирована встреча с посредником. Ожидая оного в кафе Фортескью за розеткой мороженого, Гермиона непроизвольно морщилась, вспоминая, сколько гоблины заломили за посредничество при составлении контракта. Эх, когда же она вырастет хотя бы до возраста, разрешающего приём оборотного зелья, чтобы не заниматься подобными излишне расточительными комбинациями.

— Впервые вижу в этом кафе девочку, которая так грустно вздыхает над мороженым, — раздался рядом с ней мужской голос.

— Вспоминаю стоимость ваших услуг и процент гоблинов, — честно ответила девочка, поднимая глаза на неприметного мужчину, занявшего второе место за её столиком.

— Тогда, похоже, ты не сильно расстроена.

— Это мороженое помогает, — улыбнулась Гермиона. — Инструкции изучили?

— Обижаешь, — отвлечённо ответил собеседник, выискивая официантку.

На пару минут Гермиона отдала дань своему ванильно-фисташковому лакомству, пока некоторые тоже заказывали себе угощение, после чего беседа продолжилась.

— Любишь сладкое? — проявила любопытство девочка.

— Скорее не люблю выделяться, — поморщился маг, облизав ложечку. — Давай к делу. Помимо скрытого сопровождения, какие-либо сюрпризы ожидаются?

— От меня — никаких. Я старалась избегать мест с сомнительной репутацией, выбирая те, где всегда присутствуют люди. Ты, Гектор, лучше скажи — проблемы с органами правопорядка меня из-за вас не ждут? Порт-ключи в этот раз вполне легальные.

— Всё сделаем в лучшем виде. Подобные заказы для нас не впервой.

Гермиона удивлённо взглянула на мужчину.

— Не ты одна такая умная. Хотя обычно это родители устраивают для детей негласную опеку. Правда, они подобное делают довольно редко.

Уголки губ девочки слегка приподнялись, показывая намёк на улыбку. И, доев всё же своё мороженое, она протянула собеседнику коробочку, внешне напоминающую карманную сигаретницу.

— Возьмите. Внутри — палочки с наложенными протеевыми чарами. Раздайте подчинённым. Если возникнут проблемы, они нагреются и завибрируют. Не мне вам указывать, что делать в таком случае.

Маг невозмутимо кивнул, и спрятал переданное в своей мантии.

— Порт-ключ в Косой переулок настроен на четырнадцать часов, ваши — на час раньше. До встречи.

Раскланявшись с Гектором, Гермиона решила убить время до возвращения домой, гуляя по лавкам Косого переулка, подгадывая время поближе к назначенному сроку. Вернувшись же, она начала описывать все задуманные на предстоящее время мероприятия. Сильно впечатлённые от задуманного дочерью родители вопросами уже не досаждали. Наверное, потому, что, после осмысления предстоящего, Джина окинула свою девочку возмущённым взглядом, высказав всё, что думает о ней, с помощью очень многословного молчания, и убежала наверх. Собираться. Заново.

— Упс, — без какой-либо капли раскаяния в глазах сказала Гермиона под ехидным отцовским взглядом. — Зато быстрее соберётся.

Без пяти минут до отправления вся семья сидела в гостиной. Родители девочки с опаской смотрели на маленькую статуэтку королевы, которые по паре фунтов обычно впаривали туристам, а Гермиона рассказывала о том, что такое порт-ключ и как вообще перемещаются волшебники по миру…

— И ты вот так просто взяла и получила личный самолёт, — кивнул её отец на статуэтку, — который без всяких проверок мгновенно отправит нас через полстраны?

— Ага. И, самое главное, стоил он меньше галлеона. Так, пора, берёмся за неё и ни в коем случае не отпускаем!

Секундное потемнение в глазах, потеря ориентации, удар по ногам, из-за которого Джина и Венделл едва не упали, и…

— Можете уже открыть глаза, — раздался рядом довольный голос их дочери.

Родители девочки осторожно стали оглядываться, рассматривая дома, находящиеся поблизости, вывески магазинов и снующих мимо магов в мантиях и более странных нарядах, впрочем, быстро прикипев взглядом к бросающемуся в глаза пафосу банка Гринготтс.

— Добро пожаловать в магический мир!

— Значит, это и есть тот самый знаменитый Косой переулок? — как-то озадаченно спросила её мать. — Я представляла его несколько более…

— Волшебным? — закончила за неё дочь. — Всякие летающие феи, единороги, из кустов выпрашивающие кусочек сахара, полёты на мётлах и прочие непрерывные фокусы по ходу дела?

Та лишь молча кивнула. А вот Венделл, старающийся спрятать нет-нет да прорывающуюся на лицо улыбку, ехидно поглядывал на неё. В общем, Гермионе не нужно было читать мысли, чтобы определить виноватого в подобной наивности матери.

— М-да, вы прямо, как маленькие, — пожурила родителей «взрослая» двенадцатилетняя девочка. — Любое волшебство требует, прежде всего, личной силы. А тратить её на пустые фокусы никто зазря не будет…

Перехватив бросаемые на родителей взгляды прохожих, она поспешила свернуть объяснения.

— Ладно, давайте я вас проведу по переулку, а потом будет гвоздь программы.

Взрослые тоже заметили не слишком дружелюбное внимание к ним, из-за чего непроизвольно стали к дочери поближе.

— Не обращайте внимания, — заметила их манёвр девочка. — Хоть вы и оделись, как я и просила, постаромоднее, но в глаза магам всё равно бросаетесь. А у магов хватает шовинистов, кичащихся своим превосходством. Чаще всего абсолютно беспочвенным.

Гермиона потянула родителей в сторону салона мадам Малкин, не обращая внимания на лёгкий шум позади себя. Она и так знала, что один маг, услышавший её слова, успел только повернуться в её сторону, как неожиданно потерял ориентацию в пространстве, и был уведён в сторону вовремя подошедшим «другом».

Пока её родители были заняты снятием мерок с помощницами мадам Малкин, Гермиона сквозь стекло перекинулась взглядами с одним их сопровождающих, показавшим, что всё в порядке.

Оплатив пару мантий, шляпку и ещё несколько мелочей, выбранных Джиной для мужа, Гермиона продолжила экскурсию, рассказывая о встречающихся им магазинах — помеси лавки ингредиентов с аптекой, магазине по продаже мётел, лавке палочек Олливандера, букинистическом, и прочих.

Демонстративно не став реагировать на подколки взрослых на тему книжного и неё, проявила слизеринскую хитрость и завела их, в отместку в кафе Фортескью, сделав заказ из своих мстительных соображений. После чего, дождавшись момента, когда родители распробовали предложенное мороженое, прошлась по любителям сладкого.

Так между ними завязался лёгкий разговор, в котором все рассказывали друг другу разные истории. В общем, время они провели интересно, местами им было даже забавно. Видя, что её родители полностью расслабились, уже не обращая внимания на поредевшие косые взгляды, и, самое главное, доели всё на столе, Гермиона повела их в сторону таверны Тома.

Это был первый момент, когда она достала свою палочку, чем быстро привлекла к себе внимание Джины и Венделла. Её родители с огромным интересом следили, как дочка приложила несколько раз палочку к монолитной кирпичной стене, касаясь определённых кирпичей, после чего казавшаяся монолитной кладка разлетелась в стороны, открывая проход.

Зайдя внутрь, они быстро поднялись наверх, где Гермиона загодя сняла комнату. Взрослые с удивлением оглядывали классическую убогую обстановку дешёвой ночлежки.

— А?.. — хотел задать вопрос её отец, как так и остался стоять с открытым ртом.

Гермиона, немного рисуясь, а потому принимая более эффектные позы, как она считала, демонстративно легко взмахивала палочкой, превращая обшарпанную обстановку из грубой кровати, стола и двух стульев в шикарный номер с дорогими обоями, роскошной кроватью с балдахином, мягкими креслами и журнальным столиком в стиле ампир между ними. Пол также изменился, став паркетным, в лакировке которого можно было разглядеть своё отражение.

Пока родители с открытыми ртами осматривали новую обстановку, Гермиона тихонько выдохнула, осторожно смахивая трудовой пот со лба. Всё же ей тяжело было контролировать столько мелких и вычурных деталей при трансфигурации, а уж чего ей стоило еле шептать, едва шевеля губами, готовые формулы преобразования… Уж сколько она часов убила на отработку, аж жуть!

Но всё меркло на фоне того, с какими гордостью и восхищением смотрели на неё родители.

— Вау!

— Это просто чудо, Гермиона!

— Не, пап, это просто магия, — скромно открестилась девочка.

— И ты смогла этого добиться за полгода? И так любой маг сможет? — Вопросы начали сыпаться на Гермиону уже лавинообразно. Но она старалась отвечать на них так, чтобы не выдать того, насколько велика разница между нею и обычными первокурсниками, всё же в глубине души начиная жалеть, что она продемонстрировала настолько сложную трансфигурацию.

В общем, домой они вернулись полностью довольные прошедшим вечером. Родители, полные положительных впечатлений, больше не сомневались, нужен ли ей Хогвартс, а Гермиона тем, что смогла показать им, что она ценит и любит свою семью всё так же сильно.

А на следующее утро она решила заняться меткой Риддла.

Гермиона вернулась в Хогвартс аккурат перед очередным матчем по квиддичу, где теперь должны были встречаться Гриффиндор с Хаффлпаффом. Капитан их команды как всегда мандражировал и заставлял выкладываться на тренировках на все двести процентов, но в этот раз с ним никто не спорил — в случае победы они обгоняли по очкам Слизерин, и у гриффиндорцев впервые за шесть лет появлялись реальные шансы завоевать кубок по квиддичу.

Нельзя сказать, что она с радостью прямо с поезда кинулась на стадион, забыв про всё, но… этого от неё ждали Гарри с Роном. Пришлось смириться и отыгрывать свою роль, и немного отложить похищение крысы Коросты.

Девочка, сидя под согревающими чарами на одной из трибун стадиона, скептически наблюдала за заморенными спортсменами на мётлах — по её мнению, шансы выиграть у Гриффиндора были не из-за хорошей формы, а потому, что у слизеринцев из команды «ушли» две трети семикурсников. Вуд тут явно был солидарен с Гермионой, расстроенно качая головой в ответ на выкрутасы близнецов Уизли.

Так как на поле ничего интересного не происходило, она решила поразмышлять над очередными элементами задумки директора, о которых она узнала от Поттера с Уизли по возвращению. И всём прочем, случившемся после её приезда.

Оные, стоило только ей разложить вещи из сумочки и спуститься в гостиную, подхватили её под обе руки и потащили в дальний уголок с такими невинными выражениями на лицах, что не узнать в них заговорщиков, затевающих что-то явно запрещённое, было определённо нельзя. Усадив Гермиону на диван, мальчишки плюхнулись рядом, каждый со своей стороны, и приступили к рассказу о произошедшем без неё.

Из сумбурного пересказа, она смогла уяснить для себя следующее: Рождество они провели замечательно, спасибо за подарки, Гарри вернули мантию-невидимку, в Запретной секции нет каталога, мантия не маскирует запахи, Гарри видел своих родителей, а Рон станет лучшим ловцом, когда вырастет, директор не снимает баллы, если ловит в коридорах после отбоя…

— Стоп-стоп-стоп! — Гермиона даже виски помассировала, заодно радуясь тому, что обоими ушами она слышит одно и то же. — Что значит — Гарри встречался со своими родителями? Они же мертвы, или это уже не так?

Под взглядом девочки ребята слегка успокоились.

— Я видел их в зеркале, Гермиона, — со счастливой улыбкой на лице ответил ей Гарри. — Они мне улыбались…

— Так. Что ещё за зеркало, показывающее мёртвых? — И если это то, о чём она подумала, то директор точно псих, раз способен так рисковать своей основной фигурой. Или же у него есть запасная…

— Еиналеж. Это я выяснил, — вклинился Рон, делая акцент на слове «Я».

— Надеюсь, вы смотрели в него недолго? Этот артефакт очень опасен. И где вы вообще в школе умудрились его найти?

— Понимаешь, Гермиона…

И далее последовал более подробный и более эпичный рассказ о том, как двум обалдуям, лучшего определения она в тот момент не смогла подобрать, попала в руки мантия-невидимка, а оные одарённые решили сразу же провести натурные испытания. В Запретной секции, ага. Как будто ночью кто за дверью туда следит. Вот сообразительные же ребята, а тут как будто подменили. О-о-о… Ну, директор…

Когда же рассказ о совершённых ими геро… глупостях был окончен, уже у Гермионы поинтересовались, как она провела праздники.

— Ничего такого, — легкомысленно ответила девочка. — Отпраздновала с родителями, с мамой пробежались по магазинам, а потом я ненадолго зашла в библиотеку. О, кстати, так как вам мои подарки?

Последний вопрос она задала исключительно для того, чтобы сменить тему. Выслушав и поблагодарив друг друга, ребята немного спонтанно решили приступить к обсуждению особо важных вещей.

— Гермиона, пока в замке почти никого не было, я вместо тренировок брал метлу полетать, вы же знаете, летать мне нравится, — начал Гарри.

— Угу, Гарри молодец, — подключился Рон. — Я бы так не смог. В мороз и ветер. Брр.

— А согревающие на что, Рон? — удивился Поттер. — Гермиона же нам показывала.

— Они у меня слабыми получаются… — смущённо покраснел Уизли.

— А я тебе говорила, — немного ехидно констатировала Гермиона. — Не ленился бы, а почаще отрабатывал — они бы и получались сами собой. И вообще, покажи, как ты их накладываешь?

В этот раз у рыжика покраснели даже уши.

— Я палочку в комнате оставил…

Девочка закатила глаза к потолку, после чего вытащила одну из своих палочек, которой обычно колдовала в школе, и протянула Уизли.

— Вот, держи.

Рон стеснительно и очень осторожно взял чужой инструмент в руки, после чего довольно таки правильно наложил на пространство вокруг себя согревающие чары. Ощутив эффект от их действия, он очень удивлённо посмотрел на девочку и Гарри.

— Работает… А почему у меня тогда не получалось?

— Дуй за палочкой, проверять будем, — скомандовала Гермиона.

Рыжий буквально испарился с места, вызвав довольно ощутимый порыв ветра своим исчезновением.

— Так что там с твоими полётами, Гарри?

— А? — обернулся к ней Поттер. — Одним вечером я летал над стадионом, уже темнеть начало, как увидел идущего в сторону Запретного леса Снейпа.

— Профессора Снейпа, Гарри!

Поттер сделал вид, что не понял её поправки.

— Это было странно, так что я достал свою мантию-невидимку, и невидимым полетел за ним. Когда я подлетел ближе, он уже разговаривал с профессором Квирреллом. И угрожал ему! По их словам выходило, что Снейп назначил там встречу Квирреллу, но что конкретно они обсуждали, я не смог расслышать. Однако слова «философский камень» там точно прозвучали!

— Кто кому угрожал?

— Снейп профессору по ЗОТИ!

— Профессор Снейп!

— Да ладно, ты же поняла, — отмахнулся Гарри. — Явно это Снейп хочет завладеть камешком. Он чем-то шантажирует профессора Квиррелла, чтобы тот украл его сам.

Гермиона скептически, в лучших традициях профессора Снейпа, приподняла правую бровь, всем своим видом выражая неверие в данное предположение.

— Гарри, профессор Снейп работает тут по приглашению Дамблдора, и взят им же сюда на работу почти десять лет назад. Ты считаешь себя умнее и дальновиднее директора?

На этой фразе прибежал со своей палочкой Рон, видимо, сразу понявший, о чём зашла речь, состроил похожее на Гарри выражение лица. Он явно был согласен с его мнением.

— Да я скорее поверю в то, что это профессор Квиррелл хочет стащить камень, чтобы откупиться от тех же вампиров, которых он до дрожи так демонстративно боится!

Но, видя огромный скепсис в глазах собеседников, она не стала больше приводить никаких аргументов. Да и зачем ей этим заниматься? М-да. Увлеклась.

— Ладно, сами с этой авантюрой разбирайтесь. Рон, давай свою палочку.

Взяв в руки это глубоко бэушное произведение Олливандера, Гермиона была поражена до глубины души — палочка была вся в продольных трещинах, через которые виднелась и даже выглядывала сердцевина. А за то, что таких мест было немного, надо было благодарить непонятно что, забившееся в щели.

Держать подобное ей было даже немного брезгливо. Кое-как взмахнув палочкой, она выдавила из её кончика несколько искр.

— Рон, прими бесплатный совет, пожалуйста, — не отрывая взгляда от этого раритета, который продолжала брезгливо держать кончиками двух пальцев, выдавила ошарашенная девочка. — Купи себе новую палочку, а эту залакируй, засунь в бутылку и поставь в своей комнате на полку с табличкой «Она пережила всё».

Уизли сидел и переваривал сказанное. Девочка же продолжала.

— Да ею же колдовать нельзя — она от любого чиха взорваться может! Как я понимаю, тебе она досталась по наследству? Тогда тем более купи новую, она тебе ещё и по материалам не соответствует. Уже то, что ты хоть как-то сумел колдовать подобным… инструментом, огромное достижение! Я поражена, честно.

Последние слова она произнесла без всякой задней мысли. Если натуру лентяя в Роне она недолюбливала, то продемонстрированные им способности к Чарам и Трансфигурации фактически без палочки выставляли его далеко не глупым человеком.

Гермиона теперь смотрела на Рона совсем другим взглядом. На секунду тому даже показалось, что в глазах девочки мелькнул расчётливый огонёк, но стоило ему моргнуть, как рядом сидела всё та же примерная девочка, всегда готовая помочь с уроками или ответить на любой вопрос.

— И где я возьму деньги на палочку? — уныло спросил Рон, после осознания всей ситуации.

— Мы тебе одолжим. Правда, Гарри?

Поттер отчего-то смутился.

— Гарри? — недоумённо спросила Гермиона. В её представлении, Гарри обязан был сразу согласиться с её предложением. Неужели она опять?..

— Понимаешь, Гермиона, у меня нет ключа от моего сейфа… — совсем уж тихо промямлил он, смотря в пол.

— То есть как? — широко распахнула глаза Гермиона. — Ты же последний из Поттеров. Даже в обычном мире опекуны выделяют ребёнку деньги на карманные расходы! Кто у тебя опекун?

Теперь уже Гарри сидел с огромными глазами и распахнутым ртом.

— Э-э-э… Не знаю. — Недоумение Поттера было уже похоже на ступор.

— Но на первый год ты же вещи как-то купил? — резонно заметила девочка.

— Ко мне Хагрид пришёл, он и отвёл, и ключ от сейфа он гоблинам показывал. Я вообще не знал, что я маг, до его прихода, ведь я живу с тётей и её семьёй — а они обычные люди.

В интонации Гарри недоумение всё сильнее сменялось результатами мыслительной деятельности. Эх, вот зачем она влезла в эту тему? Теперь ещё и Гарри задумываться начнёт на тему «где деньги?». И она свернуть разговор не может, не вызвав подозрения у знающего контингента — это сразу выдаст её информированность в том, чего она знать не должна. Но тут ладно, главное, советов не давать — пусть это будет инициатива самого Гарри. Ещё и Рона пусть с собой в помощь возьмёт…

— Стоп-стоп-стоп, — вытянула она руку в сторону Поттера, останавливая его рассказ. — Правильно ли я тебя поняла: мальчика, которого чествовали так, что в газетах об этом неделю писали, отдали на воспитание обычным людям, не рассказывали ему о том, что он маг, не выдавали карманных денег и не оплачивали его проживание в чужой семье? А потом вместо опекуна за ним заявился лесник-полувеликан, который сам без палочки, протащил за полдня по магической части Лондона, и вернул с кучей хлама в руках обратно? Он тебе хоть рассказать о том, как попасть на платформу не забыл?

— Забыл, — довольно улыбаясь, подтвердил Рон. — Мы его случайно встретили в переходе на вокзале. Сразу по его растерянному виду и большой полярной сове поняли, что Гарри не знает, куда идти.

Гарри осторожно кивнул головой, потом отрицательно помотал, а потом опять согласно кивнул. Выражение недоумения так и не сходило с его лица.

— Ладно, с этим понятно, — продолжила Гермиона. — Хагрид тебе сказал, кто дал ему ключ от твоего сейфа?

— Великий человек Дамблдор.

Гермиона аж подавилась, услышав эти слова из уст героя магического мира, сказанные слегка заторможенным безэмоциональным голосом.

— Чего?

— Так Хагрид сказал. Я просто повторил.

У девочки отлегло от сердца. На секунду ей показалось, что это было личное мнение самого Поттера, после которого для неё оставалось лишь осторожно отдаляться от подобного верного солдатика Дамблдора.

— Значит, либо Хагрид знает, кто твой опекун, либо Дамблдор. Дальше сам разберёшься, я вам в няньки не нанималась.

— Угу, я спрошу, — кивнул Поттер.

— А пока ты, Гарри, будешь разбираться, Рон, я могу тебе одолжить всю сумму на покупку палочки. Вернёшь, как сможешь.

— Но, я…

— И не смей мне тут отказываться! Мне и самой будет легче — ты же потом сам ко мне прибежишь с вопросами и просьбами помочь.

Окончание тренировки гриффиндорской команды ознаменовало окончание её погружения в воспоминания. Эта пара прошедших вечеров оказалась единственной почти свободной, так как далее учителя решили удостовериться, что в головах детей после каникул хоть что-то осталось.

Проверочные шли одна за другой до самого конца недели, вызывая стоны не одного Рона. Для себя Гермиона не видела в них ничего сложного, но при этом для всех демонстрировала уровень чуть лучше остальных.

Наступившие выходные ознаменовали двойной праздник — окончание зверств преподавателей и матч по квиддичу. Правда, не обошлось без ложки дёгтя — судить его назначили Снейпа, и потому гриффиндорцы не ожидали ничего хорошего.

Матч прошёл быстро, за что нужно было благодарить Гарри, поймавшего снитч в своей смертоубийственной манере. Разве что в этот раз он не пытался разбиться единолично, идя на таран травы стадиона, а проявил некоторую фантазию, попытавшись в ходе погони стряхнуть Снейпа с метлы. Только окончание матча не позволило тому наградить противников Гриффиндора штрафной сотней баллов.

Всё это Гермиона узнала уже постфактум, так как была немного занята, этапируя одного грызуна в серпентарий. Или, если говорить прямо, девочка воспользовалась ситуацией и схватила крысу Коросту, под личиной которой скрывался Питер Петтигрю, спрятав оного в Тайной комнате.

Наверное, сложно будет описать состояние очнувшегося в каком-то подземелье, прикованным к стене цепями, мага. И вдвойне сложнее будет выразить обуревавшие его эмоции, когда, очнувшись, он увидел фигуру в чёрной мантии с накинутым капюшоном, из-под которого зло смотрели на него отсвечивающие красным глаза.

— М-мой Л-Лорд? — заикаясь от страха, еле выговорил Питер.

— Круцио!

Эхо его крика ещё долго бы гуляло под высокими потолками, если бы не предусмотрительно наложенные заранее заглушающие чары.

Однако какая неожиданность! Раньше она думала, что ей мешает чтению его мыслей форма крысы, а оказалось, что Питер был прилежным учеником и изучал окклюменцию. Что же, вот и случилось то, о чём тогда спрашивал уже её Питер.

К сожалению, в смысле — к сожалению Петтигрю, она не успела заполучить в свои руки Веритасериум или его маггловские аналоги, а потому придётся ломать его физически, добивая морально.

Если бы кто из Ближнего круга Пожирателей смерти оказался бы в этот момент в одном из помещений Тайной комнаты Слизерина, он бы даже под сывороткой правды клялся, что видел Тёмного Лорда, наказывающего проштрафившуюся крысу.

— Значит, ты говорил, что они под Фиделиусом, Питер? Круцио!

— А-а-а!!!

— Значит, что там никого, кроме Поттеров, не будет? Круцио!

— А-а-а!!!

— И что Дамблдор или они сами не накладывали ничего, кроме него?

— А-А-А!!!

— Идиот, ты чего орёшь, когда ещё заклятие не прилетело?

— Э?

— Круцио!

— А-А-А!!!

Наш директор горько плачет —

Гарри с Роном вновь косячат.

Тише, дедушка, не плачь -

В планах Волди хуже срач.

Данное спонтанное творчество Гермиона напевала себе под нос уже не первый час, но оно ей всё никак не надоедало. Точнее сказать, она совсем не обращала внимание на то, что там она говорит вслух, ведь, во-первых, в Тайной комнате некого было стесняться, а во-вторых, она была сильно увлечена расчётами по переводу заклинания метки Волдеморта на бумагу. Процесс продвигался успешно. И она даже нашла свою ошибку, из-за которой… Просто ошибку, короче.

Вот что значит, когда есть под рукой правильные образцы и материалы.

Дописав начисто итоговый свиток, Гермиона довольно потянулась, разминая спину, наколдовала темпус, и…

— Бли-и-ин! — недовольно простонала она. — Отбой проморгала.

Скривившись из-за подобного облома, девочка недовольно окинула окружающую её действительность.

— Нет уж! — передёрнула она плечиками. — Хватит мне в этом подземелье торчать. Деиллюминационное мне в помощь, вместе с заглушающим, и да здравствует мягкая кроватка. А то совсем забуду, насколько она мягкая.

Приняв окончательное решение, Гермиона не стала медлить, наложив оные заклинания на себя. Аккуратно выбравшись в коридор поблизости от портрета Полной Дамы, она уже хотела пробраться в гостиную факультета, как портрет открыли с обратной стороны.

— Рон, ты опять наступил мне на ногу, — произнесла пустота недовольным голосом Гарри.

— Извини, я не нарочно, — извинился голос Уизли.

— В шестой раз, и это мы ещё не вышли из гостиной.

Гермиона озадаченно отодвинулась от входа, и посмотрела на пол. Растоптанные кроссовки и разношенные ботинки однозначно идентифицировали своих владельцев. Значит, они опять безобразия нарушать собрались? Девочка предвкушающе улыбнулась, накладывая на горло одно шуточное заклинание и отменяя действующие старые…

— НАРУШИТЕЛИ!!! — Раздался в коридоре громогласный голос мистера Филча. — Попались!

Гарри с Роном в испуге подпрыгнули, и… дёрнулись в разные стороны, закономерно запутавшись в мантии, растянувшись на полу коридора. Мантия-невидимка, естественно, задралась, уже никого не скрывая.

— Гарри, Рон! И куда это вы собрались после отбоя?

Мальчишки, бледные от испуга, сначала сжались, но потом как-то озадаченно замерли, и осторожно оглянулись назад.

— ГЕРМИОНА!!! — на два голоса обрадовались они своей подруге. — Ну, ты вообще…

— У меня чуть сердце не остановилось, — пожаловался Рон. — Мои братья на тебя слишком плохо влияют.

— Угу, — подтвердил Гарри, с укором глядя на неё. — Мы же чуть мантию из-за тебя не порвали.

— А нечего после отбоя шляться. И Дред с Форджем тут ни при чём — у меня и своё чувство юмора имеется. Причём нормальное, в отличие от них.

— Вот кто бы говорил, — буркнул Рон. — Сама уже третью неделю по вечерам с концами пропадаешь. И в выходные тебя не найти.

— Рон, вот не начинай опять, — закатила глаза девочка. — Сам делай домашку, а у меня дополнительные занятия с МакГонагалл, своих эссе куча, и ещё нужно о многих предметах, что будут в следующем году, узнать и прочитать. Так куда вы собрались?

Мальчишки настороженно огляделись вокруг в поисках возможных свидетелей. Не обнаружив никого постороннего, они как-то синхронно приблизились к подруге, и напряжённым шёпотом стали посвящать её в очередную «страшную» тайну.

Как оказалось, тайна действительно была из разряда «страшных», правда, стоило добавить к этому слову ещё и «зато, какая милашка», ибо напрямую касалась полувеликана Хагрида. Гермионе была прекрасно известна слабость бородатого лесника, зарождение которой застал ещё Том — милые и беззащитные зверушки. В те времена он обходился акромантулами, сейчас же, оказывается, перешёл на драконов.

Услышав подобную новость, Гермиона распахнула глаза от удивления — кто-то прекрасно сыграл на мании лесника, удачно надавив сразу на несколько его слабостей — любовь к зверушкам, болтливость и привычку пропустить стаканчик. Вариант, когда пьяный Хагрид выигрывает яйцо дракона в карты, девочка даже не стала рассматривать — сказки перестали её интересовать лет с четырёх.

Но, кто бы ни обрабатывал Хагрида, независимо от того, добился ли этот доброжелатель своих целей или нет, последствия остались. И сейчас ребята шли к домику лесника, чтобы забрать яйцо дракона, протащить его через весь замок на Астрономическую башню, и там передать брату Рона, работающему в заповеднике с драконами.

Выслушав на диво интересную историю, девочка задала лишь один вопрос, который вызвал её смущение.

— Рон, скажи мне, а разве в Румынии мётлы теперь продаются без функции вертикального взлёта? Или им нужно для старта обязательно спрыгнуть откуда повыше?

Зависший Рон был для неё давно привычным видом, и потому Гермиона не пыталась расшевелить мальчика — по её опыту, собственный мыслительный процесс у него завершался быстрее, чем если бы кто-то сторонний пытался его убедить в чём-то новом.

— Ты это к чему? — Гарри тоже не смог сходу понять смысла наводящих вопросов.

Гермиона устало закатила глаза к потолку.

— Хорошо, ещё раз. Рон, твой Чарли прилетит на метле?

Рон согласно кивнул.

— Мётлы могут доставить своего седока на землю, и поднять в воздух с земли?

Гарри присоединился к Рону, подтверждающе кивая.

— Так какого Мордреда вы собираетесь переть ящик с рептилией через весь замок, если ваши драконологи могут забрать дракончика той же ночью прямо от хагридова крыльца?!

Пару мгновений мальчишки переваривали её новый взгляд на проблему, а затем лицо Рона начало принимать насыщенно красный оттенок.

— Это я не подумал… — смущённо признал Рон. — Чарли просил уединённое место, без свидетелей, вот я… и… Э-эх…

— А ты некстати вспомнил, что про Астрономическую башню говорят старшекурсники, и… м-да…

Рон не знал куда глаза деть, лишь бы не смотреть в сторону друзей.

— Что же, удачи в вашем приключении, а я иду спать, — демонстративно зевнула Гермиона.

— А… Э… Подожди…

— Что? — остановилась уже было развернувшаяся ко входу в гостиную девочка.

— А ты не могла бы нам помочь? — как-то неуверенно попросил её Гарри.

— Что, ящик тащить? — офиг… поразилась девочка.

— Нет-нет! — чуть ли не руками замахали ребята. — Постоять в сторонке, и посторожить от преподавателей или старост, пока мы будем по коридорам идти.

Парни, видимо, неожиданно осознали, что, если их поймают, ничего хорошего их не ждёт. Особенно если учесть, что за торговлю драконами или их яйцами можно получить не только штраф, но и реальный срок в Азкабане.

И надо ей оно? Нет, наказания свыше отработок она не боялась — квесты от директора Азкабан пока, в случае провала, не предусматривали, но переться куда-то там на ночь глядя…

Всё решил один взгляд в глаза Поттера. Если она сейчас не поможет ему, то вряд ли он будет сильно доверять ей в будущем. Печально вздохнув в своих мыслях, девочка обречённо кивнула, давая своё согласие на участие в этой авантюре.

— Спасибо, Гермиона!

Далее Гермиона ощущала себя, как в плохом приключенческом фильме, где герои куда-то крадутся, вокруг ловушки и чудовища, а в конце, вместо приза, их встречает лишь новый квест. Правда, чтобы его заполучить, нужно успокоить Хагрида, и отнять у него комок голодной природной ярости, вооружённый огнём, когтями и очень крепкими зубами, по классификации лесника относящийся к «безобидной» группе «лапочка» подвида «милашка».

Угу, такие экземпляры уж точно не обижаются — сразу заглатывают, после чего почти мгновенно добреют, и становятся милыми-милыми.

В общем, девочка сразу заняла позицию как можно дальше от спасаемого представителя вымирающей фауны, отговорившись тем, что ей так проще следить за обстановкой. А то, глядишь, Норберт, который дракончик, успевший вылупиться из яйца за этот вечер, ей ещё и волосы подпалит. А вот мальчики не могли последовать её примеру, а потому честно тащили… эм, пытались тащить с помощью левиосы плюющийся огнём ящик. Но, учитывая то, что они были вынуждены нести его близко к себе, да ещё и поочерёдно, да ещё и периодически роняя об пол, когда огненные факелы задевали их, сбивая концентрацию… Если коротко, дракончик был зол, и добрее от повторения роняний не становился.

Гарри про себя уже под сотню раз поблагодарил Мерлина и всех остальных за то, что с ними пошла Гермиона, знающая и умеющая применять заглушающее заклинание. Да и вообще, стоящая на стрёме, вовремя сворачивающая в боковые коридоры, помогая избежать встреч с Филчем или дежурящими старостами.

Но, как бы им ни было тяжело, ребята добрались, и забрались на площадку Астрономической башни. Там гулял ледяной ветер, из-за влаги в воздухе казавшийся ещё более холодным, и мгновенно выдувший остатки тепла из-под мантий. В небе светила идущая на убыль Луна, подсвечивающая белый снег вокруг.

Дети благодаря Гермионе и её согревающим чарам замёрзнуть не успели, да и ожидание было недолгим, ведь они всё же порядком провозились со своенравным спасаемым дракончиком, как на башню спустились «залётные» драконологи. Гермиона даже вслушиваться не стала в беседу братьев Уизли. Её заинтересовало несколько другое — со стороны лестницы донёсся какой-то шум.

Стоило девочке спуститься чуть ниже, как она сразу узнала голос тех, с кем им сейчас встречаться было совсем не с руки. По лестнице поднималась профессор МакГонагалл, отчитывающая по ходу движения Драко Малфоя. Голос Малфоя неубедительно оправдывался, стараясь перевести стрелки.

Юная нарушительница школьных правил поспешила наверх, чтобы предупредить друзей. К её возвращению там уже никого постороннего не оказалось, а мальчишки просто лучились довольством от причастности к спасению «лапочки». Оное довольство быстро сменилось тревогой, когда Гермиона огорошила их информацией о приближающейся опасности.

Девочка уже была готова предложить ребятам скрыться под мантией-невидимкой, а самой использовать заклинание хамелеона, как, неожиданно для себя, получила первое подтверждение того, что она не прогадала, согласившись участвовать в этой бессмысленной авантюре — Гарри протянул ей свою мантию-невидимку, предлагая ей и Рону спрятаться под ней.

— А ты?

— А мне вряд ли что серьёзное будет. В конце концов, и от моих шрама со званием героя должна быть польза — всё не исключат. А отработки я переживу.

Второй неожиданностью стало поведение Рона.

— Фиг тебе! Я тебя одного за всех отдуваться не брошу!

Секундный напряжённый обмен взглядами между всеми… И профессор МакГонагалл, наконец-таки преодолевшая лестницу, обнаружила на площадке Астрономической башни Гарри Поттера и Рона Уизли.

О, да… Ярость МакГонагалл была заметна с первого взгляда. Декан, если Гермиона правильно поняла её эмоции, злилась не столько на сам факт нарушения, сколько на то, что попался ловец сборной её факультета, а привёл преподавателя студент Слизерина. И теперь, славящаяся своей принципиальностью, декан была вынуждена раздать заслуженное по полной программе. Девочка с удовольствием пронаблюдала процесс смены эмоций на лице Драко, когда женщина озвучила наказания всем троим, а то настолько сильно хотелось стереть это самодовольно-презрительное выражение с его моськи, аж палочка чесалась.

Но вот то, что помимо снятых по сотне баллов с каждого гриффиндорца, и полсотни с Малфоя, ребята сразу не получили разнарядку на Филча, Гермиону несколько насторожило — неужели сценарий директора ещё не закончился?

На удивление Гермионы, после бойкота, объявленного факультетом Гарри и Рону, больше ничего не происходило почти месяц. Все учились, и даже Рон уже не стонал, когда корпел над книгами, придавленный её строгим взглядом. И то, что она при этом отрабатывала манипуляцию эмоциями, совсем ни при чём.

Ненадолго девочку развлекла истерика Перси Уизли, неожиданно заметившего отсутствие крысы у Рона. Тон озадаченно почесал голову, явно попытался вспомнить, когда именно она пропала, но сильно напрягать мозг не стал. А в его обещание, что сегодня он поищет своего грызуна, никто, кроме самого Перси, не поверил. Видя такое наглядное подтверждение своих успехов в тонком манипулировании памятью, когда она приглушала чужие воспоминания, подменяя интерес одним на совершенно другие области, девочка с трудом скрывала готовую прорваться торжествующую улыбку. А потом ей неожиданно в голову пришла свежая мысль — а почему она не поменяла у Рона местами его манию к квиддичу и лень к урокам?

И эта мысль зудела у неё в голове вплоть до тех пор, пока однажды мальчики не рассказали, что за отработка их ждёт. Первоначально Гермиона им не поверила, но парни явно не шутили — им предстояла совместная с Хагридом вылазка в Запретный лес. Вечером. Затемно.

— Преподам что — магия в голову ударила, а директор окончательно в маразм впал? — вслух произнесла Гермиона, забыв от удивления о том, что у их беседы в гостиной есть свидетели. Впрочем, резко упавшая тишина напомнила им об этом.

Дети осторожно огляделись вокруг, и увидели, что все присутствующие с неверием смотрят на Гермиону. Пока все окружающие склеивали треснувшую картину мира, в которой ранее не было места Гермионе, хающей преподавателей и директора школы, близнецы Уизли подошли к девочке и по очереди её ущипнули, куда успели дотянуться.

— Ай! Ой!

— Она настоящая, Фред?

— Она настоящая, Джордж!

Гермиона закончила переваривать случившееся, и обратила взор на двух зеркальных приколистов.

— Ой!

— Ай!

Это уже близнецы в полной мере ощутили опытность Гермионы в метании жалящих заклинаний. А вся гостиная с широко распахнутыми глазами могла наблюдать, как мелкая пигалица гоняет двух старшекурсников по всем искусственным препятствиям в комнате, изображая ведьму во гневе, разбрасывающую «сглазами» и «проклятьями». Перси Уизли было пытался возражать, но братья ещё на начале его первой фразы, призывающей к порядку, настолько сильно потоптались по главной гордости своего брата, что Перси решил больше не рисковать. А то вдруг с погнутым значком старосты его никто всерьёз воспринимать не будет.

Примерно пять минут спустя, уже с квадратными глазами, свидетели наблюдали, как та же самая девочка сгружала два брыкающихся кокона из наколдованных верёвок в ближайший угол. А стоило ей вернуться к своим приятелям, как она получила очередную порцию восхищения.

— Уф! — довольно выдохнула Гермиона. — А вы боялись. И в Лесу особо тоже не бойтесь — совсем одних вас туда не пошлют, а вам там, главное, не убегать вглубь, завывая от страха.

Проведя таким образом воспитательную работу, хотя в дальнейшем она их больше подкалывала, не давая зацикливаться на предстоящем, девочка со спокойной совестью отправила их на отработку.

Следующим же вечером, еле дождавшись окончания занятий и сделав домашку — на последнем настояла сама Гермиона, ибо приключения приключениями, а профессора бдят, — ребята рассказали подруге о встрече Гарри с жутким чудовищем в тёмной мантии, в тёмном лесу, тёмной-тёмной ночью, и гибели молодого единорога. Ойкая и поддакивая в нужных местах, Гермиона очень сильно переживала о том, что не попалась тогда, и не попала таким образом на эту отработку. Ведь рог единорога и его кровь, пусть и проклятая, даром в лесу валяются только в Хогвартсе. Впрочем…

— А Хагрид похоронил единорожку? — невинно поинтересовалась девочка.

— Не знаю. Он его вроде как забирал с собой, — ответил Гарри.

— Понятно, — огорчилась она, далее решив перевести тему. — А как там Малфой пережил это приключение?

Не особо вслушиваясь в историю, полную потрясений, страхов и истерик платинового аристократа, Гермиона размышляла, что ей явно стоит в ближайшее время навестить милого лесника, напросившись на чашку чая… пока шашлык из единорога не закончился. Впрочем, к реальности её вернуло огорчённое сожаление Гарри о том, что он потерял из-за всего произошедшего где-то в лесу свою мантию-невидимку.

Дальнейшее бытие Гарри и Рона протекало невнятно, но целенаправленно. Первое — из-за того, что некоторые вбили себе в голову, что философский камень в опасности, чуть ли не каждый день бегая к двери цербера, на слух проверяя его присутствие, а второе — из-за Гермионы, в конце концов перешедшей к рукоприкладству, щедро раздающей стимулирующие героев подзатыльники.

Итогом такой воспитательной деятельности стало удивлённое выражение на лице Гарри. Когда он смог осознать то, что только что сдал экзамены. Удивление на лице Рона никто не заметил, так как в последнее время это было привычным его состоянием.

Гермиона же привычно держала контроль над своими эмоциями. Однако это не помешало ей удивляться тому, насколько уменьшилось количество экзаменов у первокурсников, соотнося их с теми, которые сдавал Том.

К табакерке МакГонагалл претензий не было — преобразование живого в неживое с контролем мелких разноплановых элементов было достойным уровнем первокурсника, и зелья, формально, преподавались те же самые… если не забывать о том, КАК их преподавал Снейп, Чары же у Флитвика были больше на контроль умения манипулировать уровнем вкладываемой в заклинание силы, чем на знание заклинаний — танцующий с помощью Левиосы ананас тому примером. Тот же самый набор предметов, сдаваемых письменно в теоретическом варианте, включая историю магии, и на этом всё. Приходилось признать, что в Министерстве магии, в отделе образования, работают очень компетентные люди — так незаметно для всех опустить уровень образования надо уметь.

Этой поздней весной погода стояла жаркая, из-за чего школьники, сбросившие с плеч после экзаменов тяжёлый груз знаний, предпочитали проводить время на свежем воздухе подле воды, а не в душных комнатах. Проходя мимо кучковавшихся тут и там групп по интересам, ребята слышали доносившиеся до них обрывки фраз, из которых было понятно, что все вокруг обсуждают прошедшие экзамены — кто волновался о том, что ошибся в датах на истории, кто горевал о потерянных баллах на Трансфигурации из-за того, что его табакерка не вовремя пошевелила хвостом, кто-то из девочек просто плакал, а подружки её утешали…

Не вовремя услышанная фраза про хвост табакерки запустила у Гермионы неожиданную цепочку ассоциаций — а ведь почти всё время они отрабатывали преобразования у МакГонагалл на мышах. И интересно, это из-за того, что так на профессора влияет анимагическая форма, передавая любовь к мышкам, или же профессор таким образом борется со своими страхами, наблюдая за постоянными издевательствами детей над бедными мышками? Но этот вопрос своему профессору она уж точно задавать не будет. Она не Рон, у неё инстинкт самосохранения ещё есть.

Впрочем, следующие слова Гарри заставили девочку резко собраться. Они как раз успели далеко отойти от всех, чтобы их никто не смог подслушать.

— Ребята, помните, как я потерял тогда в Запретном лесу свою мантию? Так вот, я нашёл её. И вы никогда не догадаетесь где!

— Ты ходил её искать в лес? Без меня?! — Рон был явно обижен таким поступком своего друга.

— Да нет же! — Предположение Рона настолько возмутило Гарри, что он даже забыл, что хотел нагнать побольше драматизма при рассказе этой горячей новости. — Она лежала у меня на кровати! И там была записка — «Она тебе ещё пригодится».

Гермионе почему-то в этот момент очень красочно представился сидящий у себя за столом в кабинете директор, закрывший ладонью глаза и качающий в полном расстройстве головой, всей своей фигурой выражающий разочарование в устройстве этого мира. И пока она даже немного сочувствовала в мыслях ему, Гарри опять поднял свой любимый вопрос.

— Я, как мантию нашёл, решил проверить Пушка, — с горящими глазами произнёс герой. — И под ней пошёл в Запретный коридор. Угадайте, кого я там встретил?

— Снейпа? — Рон даже не задумывался над вариантами.

— Профессора Снейпа! — безнадёжно поправила его Гермиона. — Естественно ты на него наткнёшься, Гарри! Ты же после отбоя пошёл, наверное, в самое посещаемое место школы, после Астрономической башни. А профессор Снейп ходил и ловил нарушителей, потому что у него дежурство по графику.

— И к Пушку он заходил тоже по графику? — продолжал упираться Поттер.

— Ну… — задумалась Гермиона, подбирая аргументы. — Может, он, как и Хагрид, любит всяких редких животных? Большой и практичной любовью?

— Ага, — хохотнул Рон. — В виде ингредиентов в котлах.

Гарри внезапно замер, словно обдумывая только что пришедшую ему в голову неожиданную мысль, а потом его лицо озарилось какой-то догадкой.

— Так, я сейчас! — скороговоркой прокричал он, убегая в сторону домика Хагрида.

Рон и Гермиона недоумённо переглянулись.

— Рон, лучше ты тоже с ним сбегай, а то с него станется за Хагридом в Запретный лес сунуться.

— Хорошо.

— Я буду в гостиной! — прокричала она ему вслед.

Ох уж этот Поттер! И дёрнул же её чёрт с ним связаться. Подобные мысли в разных вариациях крутились в голове Гермионы, пока она шла в Тайную комнату проведать своего подопытного, которого из-за экзаменов и подготовки к ним, пусть оную она больше изображала, пришлось на некоторое время предоставить самому себе. Да и чары заморозки — вещь очень полезная в быту, но либо истощаются в самый неподходящий момент, либо продукты под ними всё равно портятся, если долго хранятся. А Питер — тот ещё фрукт, пусть и после общения с ней он больше походил на овощ.

Проведя несколько часов в продуктивных экспериментах над практически угасшим после применения Круцио сознанием, Гермиона разочарованно вернула тело в прежнее состояние. Пока у неё никак не получалось нащупать закуклившееся сознание среди каши из обрывков воспоминаний, приобретённых рефлексов и базовых инстинктов, лежащих в основе поведения любого человека.

Да, пусть с ходу не получилось, но в будущем у неё обязательно получится — нужно просто поднабраться опыта и… наработать материал. А там… род Лонгботтомов будет ей должен.

Маленькая девочка мечтательно улыбнулась.

По возвращению в гостиную её ожидал «пожар во время наводнения при переезде». Гарри с Роном сидели там как на иголках, фоня своими эмоциями аж за пределы входа, прикрытого портретом Дамы. Гермиона грустно вздохнула, придумала объяснение своей потери, и открыла проход.

— ГЕРМИОНА! — прокричали её герои хором. — Ты где была?!

— В библиотеке, — всеми силами выражая недоумение, ответила она. — Я немножко засомневалась в одном своём ответе по истории магии. Понимаете, я на экзамене написала, что восстанием оборотней тысяча шестьсот тридцать седьмого года руководил Элфрик Нетерпеливый, но, пока шла по дороге к замку, стала сомневаться в своём ответе. Мне всё больше казалось, что главарём восстания был Вулфрик Яростный. Вот я и пошла проверить.

Гарри с Роном безмолвно закатили глаза к потолку, после чего с укором посмотрели на девочку.

— Ну чего вы?! — обиженным голосом спросила она. — Ведь от этого зависит моя оценка за экзамен! Ой! Вы меня искали? Я же сказала, что пойду сюда. Простите, ребята.

Хоть мальчишки и продолжали смотреть с укором на подругу, но долго так простоять, смотря на подобное искреннее смущение, не смогли. Уловив изменение их эмоций, Гермиона решила, что пора поменяться ролями.

— Так что случилось, что вы меня так встретили?

Мелкие настороженно посмотрели по сторонам, и, хотя в гостиной никого не было, всё равно подхватили её под руки, и отвели в уголок, к самому дальнему дивану.

Далее ей в два уха, причём одновременно, сжато и с упоением пересказали историю озарения Гарри о причине появления дракончика, и заканчивая тем, что Дамблдор уехал, МакГонагалл не верит, что философскому камню хоть что-то угрожает, и что Снейп точно пойдёт его сегодня вечером красть.

— Так что, Гермиона, чтобы его защитить, мы решили украсть его первыми, — гордым голосом поставил точку в повествовании Гарри.

Теперь уже одной девочке очень сильно захотелось хлопнуть себя по лицу и простонать в голос. Гер-р-рои, чтоб их!!!

С другой стороны… Философский камень, кража, свидетель, Мальчик-который-выжил, Обливиэйт. Это очень заманчивое предложение. Очень.

— Так, Гарри, вы без меня там не справитесь, поэтому я иду с тобой! — вскакивая с дивана, поставила его перед фактом Гермиона.

— А?

— Живо за мантией, Гарри! Пока камень не украли до нас!

Осознав происходящее, Гарри рванул к себе в комнату, после чего всё трио побежало к Запретному коридору. И то, что подозрения Гарри были не беспочвенны, они увидели, точнее — услышали, стоило им подойти к двери комнаты с цербером — из-за неплотно прикрытой двери доносились звуки музыки и громогласный храп в три тона.

Осторожно заглянув за дверь, ребята увидели сладко спящего Пушка, похрапывающего в ритм мелодии, издаваемой заколдованной золотой арфой, стоявшей прямо около входа. Люк же, который должен был охранять сей сопящий сторож, был приглашающе распахнут, зияя тёмным провалом.

Перекинувшись взглядами между собой, трио осторожно, стараясь не шуметь и не задеть арфу, на цыпочках просочилось к люку в полу, и в недоумении остановилось — никому не хотелось прыгать в тёмную неизвестность. Однако все сомнения и страхи погружения в неизведанное отрезало словно по волшебству, стоило лишь смолкнуть звукам арфы, а церберу недоумённо рыкнуть и повернуться в сторону нарушителей.

Качаясь на побегах какого-то растения, принявших на себя вес упавших героев, Гермиона с пустой головой смотрела, как свет из люка наверху периодически пропадает, закрываемый мордами Пушка. Это было близко. Видимо, Пушок думал так же, из-за чего издавал на три голоса громкий разочарованный вой.

Это заставило девочку собраться, после чего она подсветила себе с помощью палочки… чтобы с большим трудом сдержать смех. Её глазам предстало весьма комичное зрелище, ибо, как оказалось, приземлились они прямиком на побеги дьявольских силков. Но если она лежала без движения, а потому её осторожно опускали на пол, то мальчишки весьма активно отстаивали своё право, из-за чего оказались поставлены в весьма пикантную позу, надёжно обмотанные побегами силков.

Едва удерживаясь от смеха, Гермиона дождалась, когда растение отпустит своих пленников, и проследовала за рванувшими вперёд двумя краснолицыми друзьями.

— Похоже, предыдущая комната была детищем профессора Спраут, — высказала свою догадку девочка. — А эта уже от мастера Чар.

На подобную мысль её натолкнуло открывшееся зрелище — по комнате летали ключи с крылышками, издавая шелест, весьма схожий с шумом стайки птиц. Также у стенки стояло несколько мётел, а на противоположной от них стене виднелась дверь.

Напряжённо косясь на летающие ключи, дети подошли к закрытой двери. Безрезультатно подёргав оную, они в этом убедились уже точно, после чего обратили своё пристальное внимание на летающие сверху объекты.

— Похоже, нам надо поймать ключ к этому замку, — констатировал очевидное Рон.

— Кто-нибудь видит, какой нужен? — спросил Гарри, пристально рассматривая стайку ключей под потолком.

— Ищи тот, что отличается от всех. — Гермиона решила оставить всё на откуп ребятам, раз уж эти «ловушки» сделаны под их уровень. Тем более, ей было немного совестно обламывать желающего полетать Гарри.

— Ага, видимо, это тот большой бронзовый, с помятым крылом! — Азартный выкрик Гарри донёсся уже со стороны мётел, а не рядом с ними, где мальчик был только что.

Лучшему ловцу этого сезона не составило труда поймать менее вёрткую, чем снитч, цель.

Действительно, это было легко. Впрочем, как и открывшаяся им в следующей комнате гигантская шахматная доска с живыми фигурами. Похоже, звёздный час гроссмейстера Рона Уизли наконец-то настал. Правда, Гермиона напрочь отказалась занимать место одной из фигур — вместо этого она, пока мальчишки азартно рубились в шахматы, приоткрыла дверку в комнату с ключами, и приманила одну из мётел.

Вернувшись обратно, она как раз успела застать момент жертвования самим собой в исполнении Рона, позволившего тем самым Гарри выиграть партию и пройти дальше. Не став больше ждать — впрочем, девочка всё же убедилась, что Рон продолжает дышать после получения скипетром по голове от анимированной фигуры, — она перелетела через игровое поле на метле.

Гарри, увидев неожиданно приземлившуюся перед ним девочку, замер от неожиданности. Как-то беспомощно оглянувшись на бессознательного Рона, он просто устало посмотрел на Гермиону.

— Мы идиоты, да?

— Пошли дальше, Гарри. — Девочка решила не отвечать на этот риторический вопрос.

За следующей дверью был бессознательный тролль, которого дети обошли по широкой дуге. После чего их ждало задание, видимо, от профессора Снейпа, поскольку состояло в определении нужного зелья на столе. А чтобы было интереснее, стоило им войти внутрь, оба прохода перекрыл колдовской огонь выше их роста.

— Всё ещё считаешь, что это профессор Снейп хочет украсть философский камень, Гарри?

Гарри в ответ лишь молча насупился.

Гермиона же быстро прочитав несложную логическую задачку из пергамента на столе, легко указала на один крайний маленький пузырёк с зельем.

— Держи, Гарри, — подала она ему ключ к проходу дальше. — Здесь хватит только на одного.

— А ты?

— А я воспользуюсь зельем для прохода обратно, раз уж дальше мне хода нет, — с разочарованием в голосе произнесла девочка. — Удачи.

Гарри кивнул, подошёл к проходу дальше и выпил зелье, смачно при этом плюнув в огонь, из-за чего тот аж на треть уменьшился.

— Ну и гадость же, — сказал он, после чего скрылся в пламени.

Гермиона задумчиво посмотрела на стол с оставшимися склянками.

— Что же… Мы же прошли за Квирреллом, и пузырьки все были полными и в комплекте… — вслух размышляла она. — Стоит проверить.

После чего выпила зелье для прохода назад, закрыла за собой дверь, и подождав с десяток секунд вернулась обратно.

— Да здравствует лень! Профессор Снейп, я вас уже обожаю! — обрадовалась она, рассматривая полный набор всех пузырьков с зельями.

Перечитав ещё раз задание, чтобы уберечься от хитрых подлянок, она нашла нужное зелье, и, отхлебнув, прошла вслед за Гарри.

Оказавшись в финальном зале, что было сразу понятно по отсутствию других дверей, Гермиона, стоило ей заметить профессора Квиррелла, сразу нырнула в сторону, накладывая на себя чары хамелеона. Хотя тот был больше занят Гарри, который стоял связанный прямо перед зеркалом Еиналеж.

Прислушавшись к словам Квиррелла, Гермиона убедилась в обоих своих предположениях — Волан-де-Морт пришёл в школу за философским камнем. Поттер же, пока она держалась в стороне, начал проявлять признаки героизма, наплевав на шикарнейшее предложение присоединиться к Тёмной стороне, и попытавшись скрыть вытащенный из зеркала камень.

Дальнейшее действо, начавшееся в зале, походило на плохую дешёвую постановку, ведь ничем иным сценка «первоклашка сжигает преподавателя, одержимого Тёмным Лордом, наложением рук» быть не может. Но, несмотря на скептицизм Гермионы, Квиррелл скончался вполне натурально, а из его затылка, украшенного уродливой маской, начал вытягиваться тёмный дым. Процесс протекал довольно медленно, а Гарри лежал уже без сознания на полу, скорее всего вырубившись от боли, пока держал руками одержимого.

Осторожно подойдя к телу Поттера, девочка покосилась на тёмное облачко, становящееся всё плотнее с каждой струйкой, перетекающей от Квиррелла, и осторожно стала обыскивать мантию мальчика в поисках камня. Но, к сожалению, добиться своего ей было не суждено — туман, конденсировавшийся над головой поверженного одержимого, собрался весь, после чего принял гротескное очертание чьего-то лица.

Стоило ей взглянуть в глаза этого… духа, как в голове у Гермионы всё помутилось, а тело впало в странное оцепенение. Заклинание маскировки спало само по себе. Дух же стал медленно подплывать к девочке. Неизвестно, к чему бы это привело, если бы не очнувшийся Гарри, закрывший собой девочку от надвигающейся опасности.

Духу явно что-то мешало приблизиться к Гарри, но в тоже самое время что-то его манило к девочке. Патовая ситуация сохранялась уже пару оборотов, которые совершил вокруг пары детей этот дух, но вмешалось новое действующее лицо.

Детям прекрасно было видно, как во вспышке пламени в зале появился директор Дамблдор. Вспышка их ослепила, а потому они не успели среагировать в тот момент, когда дух с отчаянным воем рванул прямо на них.

Альбусу же ничего не оставалось, как наблюдать за прошедшим сквозь двоих детей духом, и тем, как они без чувств валятся на пол. Дух же скрылся в стене, явно стараясь сбежать от директора школы куда подальше.

— М-да, а вот момент с тем, что клятву не вредить детям будет приносить только Квиррелл, а дух Волан-де-Морта сможет напасть сам, я как-то не продумал…

Спустя несколько дней…

Гермиона отсиживалась в Тайной комнате Слизерина. Её, давно привыкшую не привлекать внимания к своей персоне, а если и привлекать, то только с определённой целью и по своей воле, раздражало жадное внимание окружающих.

Чёртов Дамблдор! Чёртовы баллы! И. Грёбаный. Кубок. Школы!!!

Девочка в раздражении выдохнула, пытаясь вернуть себе ясность мысли и спокойствие. Она уже давно, очень давно, привыкла контролировать то, что чувствовала, её воле подчинялись каждая эмоция и желание. Раньше, но не теперь.

Ровно с того момента, как она пришла в себя в больничном крыле, её бросало из крайности в крайность, от радости по малейшему поводу, вроде принесённого завтрака, до желания заавадить всех тех, кто посмел так открыто на неё пялиться.

— Редукто!

Вспышка заклинания вдребезги разбила трансфигурированный девочкой манекен. И ещё один, и ещё… Пока, наконец, она в изнеможении не упала на стул позади себя, наколдованный на остатках сил.

И как это Гарри выносил все эти шепотки за спиной? Уйдя мыслями в себя, она в очередной раз попыталась вернуть утерянный по непонятной причине самоконтроль. По сравнению с самым началом у неё что-то уже начало получаться, но явно пока недостаточно.

Смотря на разлетевшиеся вокруг обломки, Гермиона в который раз возвратилась к действиям Дамблдора. О, она успела запомнить перед тем, как потерять сознание, и его появление в пламени феникса, и его слова про Квиррелла. А уж его слова на торжественном ужине, когда их троица как раз впервые явилась пред лицо общественности из владений мадам Помфри… Герой, его помощники, и награда баллами и кубком школы… Простой и незамысловатый сценарий по указанию цели для героя, и заодно проверка его реакции и способностей.

Ладно, это всё замечательно, но что с нею самой происходит? Почему она впадает в ярость при мыслях о Дамблдоре? Откуда такое сильное презрение к гриффиндорцам? Ведь от крестража уже давно ничего не осталось, кроме набора воспоминаний.

Или нет?

Последняя мысль отдавала испугом. Терять себя девочке не хотелось.

Вспоминая пошагово произошедшее в тот вечер, происходящее с ней можно объяснить только влиянием духа Волан-де-Морта, пролетевшего сквозь неё и Гарри. Последняя мысль ненадолго переключила её внимание на местного героя. Интересно, не повлиял ли пролёт духа и на него?

— Ладно, потом подумаю, — вслух выразила итог всех размышлений Гермиона. — Надо ещё Хвостом заняться, чтобы без меня за лето не окочурился.

Наложив империус на крысу и поместив её в зачарованную клетку, Гермиона проверила его кормушку и достаточность запасов корма, после чего пошла на выход в сторону своей гостиной. Однако, когда она уже подходила к выходу из потайного хода, проход был внезапно открыт кем-то снаружи.

Свет из коридора проник сквозь проём, позволив неизвестному, скрывшему личность за капюшоном мантии, хорошо рассмотреть девочку.

— Гермиона?!

— Гарри?!

Аннотация к части:

Гарри был не единственным живым крестражем — первой стала Гермиона. Теперь в ней знания Тома, которые к моменту поступления в Хогвартс она вспоминает по большей части.

В первый год она и Гарри уже встретились с духом первого Тома, и последствия были для них несколько неожиданными.

Впереди второй год в школе, куда теперь поступает Луна Лагвуд. Попаданка, слившаяся с душой оригинала, но такая же долбанутая, пусть и с другими, слегка флегматичными, тараканами. Луна, как все Лавгуды — Видящая. Что же она увидит в наших героях, и, самое главное, что же она будет делать?

Лето 1989 года…

Этот день начинался совершенно обычно. Маленькую блондинку разбудили солнечные лучи, пробравшиеся сквозь неплотно задёрнутые шторы. Девочка в очередной раз, как и в прочие подобные утра, обиженно насупилась и, не открывая глаз, накрылась с головой одеялом, негодуя в душе на то, как коварное солнце умудряется каждый раз так точно прицеливаться прямо ей в глаза.

Впрочем, долго валяться в кровати у неё бы и так не получилось — в детскую уже зашла светловолосая женщина, явно пришедшая с целью разбудить одну маленькую засоню. Увидев, как девочка снова умудрилась укутаться и зарыться поглубже, женщина в безмолвной мольбе закатила глаза. Когда же та забудет об этой своей привычке?

— Луна… Луна… — осторожно потрясла мать, лежавший на кровати кокон из одеяла, накрытый сверху мокрой подушкой. — Пора вставать — солнышко уже встало.

Кокон пробурчал что-то невнятное, отказавшись разворачиваться самостоятельно. Женщина на подобное поведение девочки лишь улыбнулась, и с удовольствием принялась доставать своё сокровище.

— Ну ма-а-ам! Ещё рано! — недовольно протянуло растрёпанное чудо.

— Как это рано? Солнце уже встало.

— Мам, ты же волшебница?

— Да. И ты тоже будешь, когда вырастешь, — несколько озадачилась женщина из-за подобного неожиданного вопроса дочки.

— А давай ты скажешь волшебное слово, и уложишь его обратно в кроватку, и мы вместе ещё немножечко поспим? Ну, пожалуйста-а-а! — изобразила девочка глазки голодного котёнка. Вот только прищур глаз спросонья несколько смазал задумываемый эффект. Мама девочки звонко рассмеялась на подобную логику.

— Ух ты моя маленькая умненькая хитрюга! Вся в меня! — начала она щекотать своё сокровище. — Вставай лучше завтракать, а то всё остынет!

— А я не голодная! И еду можно разогреть палочкой. И папа говорит, что здоровый сон всегда полезен, — не сдавалась будущая равенкловка.

— Так, Луна Пандора Лавгуд! — Мать подхватила девочку подмышками, и поставила на пол. Теперь, когда они стояли напротив друг друга, с одинаковыми недовольными насупленными выражениями на лицах, было с первого взгляда понятно, что девочка вся пошла в мать — те же белые, слегка вьющиеся волосы, серебристо-серые глаза, слегка заострённый подбородок и упрямо вздёрнутый нос. — А ну живо умываться и завтракать.

Девочка несколько мгновений посопела, смотря на мать взглядом Красной Шапочки, которую заставляли нести пирожки через лес с голодными волками на ночь глядя, но всё же развернулась, и пошла в сторону уборной, громко при этом топая босыми ногами.

— А если успеешь умыться и позавтракать в течении часа, то я разрешу посмотреть, как я создаю новые заклинания, — произнесла в воздух, будто ни к кому не обращаясь, Пандора Лавгуд. — Конечно, если кое-кто не проговорится папе.

Время, прошедшее между прекращением демонстративного топота и захлопнувшейся дверью уборной, было настолько мизерным, что посторонние вполне могли посчитать проявленный энтузиазм Луны за способность к аппарации.

Через восемнадцать минут сытая Луна серой мышкой притаилась в уголке лаборатории матери, своим примером наглядно доказывая, что правильный стимул творит чудеса. И даже без магии. Сидела на старом, потёртом, можно даже сказать — антикварном, диванчике, явно повидавшем на своём веку многое — многочисленные следы пятен и разводов на его когда-то тёмной обивке наглядно свидетельствовали о множестве пережитых испытаний.

Впрочем, судьба с детства знакомого предмета интерьера в это утро маленькую Луну совсем не занимала. Сейчас девочка изо всех сил пыталась не нарушить обещания «сидеть тихо, не вставать и не отвлекать», из-за чего ёрзала, вытягивала шею, забиралась на спинку дивана и совершала прочие кульбиты в попытках получше рассмотреть то, чем занималась её мама.

Пандора же с головой ушла в работу, вычерчивая на полу непонятные непосвящённому закорючки и прочие геометрические фигуры. При этом она постоянно сверялась со свитком в руках. А также, после каждого дополнения к уже нарисованному, произносила непонятное для девочки сочетание слов, взмахивая при этом своей палочкой. А создаваемый волшебницей рисунок после каждого подобного заклинания расцвечивался разным светом, явно о чём-то говорившем женщине. Девочку же с каждым разом всё сильнее манило подойти поближе, но пока она ещё сдерживала своё любопытство.

Наконец, миссис Лавгуд закончила, и распрямилась, довольным взглядом окидывая свои труды.

— Мам, — всё же не выдержала Луна. — А теперь тебя отвлекать можно?

— Да-да, милая, — несколько заторможенно ответила ей та.

Это «да-да» было воспринято как полный карт-бланш, так что следующий свой вопрос девочка задавала с противоположной стороны сложной фигуры, разместившейся на полу лаборатории. Правда, домашняя лаборатория Лавгуд была не слишком большой, а потому этот недавно созданный элемент интерьера занимал почти всё свободное место, оставляя лишь самый минимум возле двух столов, заставленных различными колбами, котлами и прочими классическими элементами лаборатории фэнтезийного алхимика, включая аптекарские весы для взвешивания ингредиентов.

— А что ты делаешь? — спросила Луна, мгновенно успев оббежать на противоположную сторону. — И почему руке щекотно над твоим рисунком?

Женщина вздрогнула, рывком возвращаясь в реальность из мира цифр и расчётов.

— Луна, только осторожно, смотри, ничего не сотри.

Девочка сразу же сделала пару шагов назад, уперевшись в столешницу позади, при этом, явно машинально, спрятав руки за спиной.

— А вот этот рисунок, как ты его назвала, нужен для того, чтобы подавлять любую магию и не давать творить внутри волшебство.

Девочка уже не так восторженно посмотрела на ранее так красиво светившееся нечто, и бочком-бочком аккуратненько обошла такую неприятную вещь, чтобы оказаться поближе к маме, заняв стратегически верную позицию за её спиной.

— А зачем он тебе? Ведь магия такая красивая, — озадаченно спросила девочка. — И полезная.

— Чтобы создавать новые заклинания. Наша родовая способность позволяет видеть любые волшебные проявления. Некоторое её подобие создали древние артефакторы, но их очки показывают только самые сильные и упорядоченные линии сил. Я же могу, а очень скоро и ты тоже сможешь, рассмотреть всё, что происходит, когда маг творит волшебство. Но увидеть мало, нужно ещё суметь остаться целым, если что пойдёт не так. Вот с помощью этого негатора я могу безопасно проверить рассчитанные воздействия, поскольку он ничего не даст создать внутри себя, но пробившихся крох сил будет достаточно для нашей способности, чтобы увидеть, что должно получиться. Поняла, зайка?

Луна уже не так боязно смотрела на этот грозный негатор, явно успокоенная словами матери.

— Ага. Это как когда просто машешь учебной палочкой, пока она не загорится правильным цветом.

— Примерно так, милая, — взлохматила она волосы дочери. — Если бы ещё было можно создать негатор, способный выдержать больше пары десятков выбросов, вообще было бы всё замечательно.

— Ну, мам! — обиженно пробурчала девочка, отскакивая от матери, не замечая, что в этот раз слегка наступила на рисунок на полу.

Пандора же звонко рассмеялась на подобное поведение Луны.

— Иди на диван, я тебе покажу, как это всё работает.

Пока девочка устраивалась в первом ряду, женщина зашла внутрь фигуры, заняв самый большой круг, и замкнула его изнутри. Ещё парой движений она дорисовала связующую руну, после чего для проверки попыталась наколдовать Люмос. Видимых результатов не появилось, что явно говорило о том, что всё работает, как и планировалось.

— Смотри, Луна, я сейчас попыталась зажечь светлячок на кончике палочки, но в круге у меня ничего не получилось — вся затраченная мной магия была мгновенно просто проглочена негатором.

— А почему он такой голодный? И, может, его надо покормить?

— Голодный потому, что я его только что нарисовала. И теперь буду как раз кормить заклинаниями. Будешь и дальше смотреть? Это, вообще-то, довольно скучно.

— Ага. Тебе же не скучно, значит, и мне будет интересно, — привела железный довод девочка.

Её мама не смогла остаться серьёзной после такого перла ребёнка, и беззастенчиво рассмеялась.

— Ну раз так, то смотри. — Луна согласно закивала головой.

Пандора приступила к запланированной серии экспериментов, подтверждая или опровергая свои нумерологические расчётные выкладки, не забывая надиктовывать получаемые результаты самопишущему перу на столе поблизости.

В таком темпе прошло несколько часов. Пандора уже заметно утомилась, но остатков сил ей должно было хватить на пару попыток, а потому она решила провести последний опыт с учётом правок по полученным результатам, пока её никто не отвлекает — Ксено ещё не вернулся из Министерства, а дочка мирно заснула спустя полчаса, как она начала. При мысли о Луне Пандора не удержалась от улыбки и взгляда, брошенного на спящую на диване девочку.

— Так, опыт тридцать четыре. Использование двух дополнительных звуковых связок для уменьшения затрат на удержание воздействия. — Перо по-прежнему бесстрастно записывало все её слова.

В этот раз, как и в предыдущие тридцать три, Пандора повторила уже поднадоевшие ей взмахи палочкой, и приготовилась всматриваться в едва видимые следы воздействия разрабатываемого заклинания, как мгновенно зажмурилась от рези в глазах. Пусть и сильно ослабленный, но выпущенный её палочкой луч заклинания ударил в один из столов рядом, довольно сильно его покачнув.

— Что за… — Пандора поражённо перевела взгляд с палочки на пол, где после пристального разглядывания каждого элемента заметила-таки слегка смазанную руну Sowuli, являющуюся началом цепочки, отвечающей за световые сигналы контура защиты. — Мерлин! Луна, я же просила быть аккуратнее!

— Мама? — Последняя громкая фраза разбудила девочку, которая и отвлекла женщину от решения потенциально-опасной ситуации, тут же не замедлившую стать очень опасной — на столе, куда угодил луч ослабленного заклинания что-то с чем-то прореагировало, и несильно полыхнуло, разбросав вокруг то, что на нём стояло.

Пандора просто ничего не успела сделать, лишь беспомощно наблюдая, как одна из палочек-заготовок, уже с внедрённой сердцевиной, падает на линии внутреннего контура накопителя, замыкая тем самым внешний щит над всей фигурой негатора. Вместе с ней.

Женщина с ужасом смотрела, как выгорают начерченные руны, предназначенные сдерживать всю накопленную энергию.

— Мама?! — бросилась к ней девочка.

— Луна, назад! Живо из дома! Он сейчас взорвётся! — закричала она, упираясь спиной в щит, по-прежнему не отрывая взгляда от отсчёта своих последних мгновений в виде сгорающих рун уже внутреннего защитного контура.

— Нет! Только с тобой! — В глазах девочки плескался ужас, а волосы начали колыхаться будто от ветра, предупреждая, что у девочки скоро случится спонтанный выброс.

— Луна, я справлюсь сама, — всё же оторвала взгляд от пола Пандора, уверенно посмотрев на девочку. — Тебе сейчас опасно быть тут. Вернёшься, как я тут справлюсь. Поняла?

— Нет! — Одновременно с этим её выкриком, детский выброс ударился о заперший её мать щит, разрушая его.

Но порадоваться никто из них не успел — поток магии был настолько силён, что прошёл дальше, ускоряя разрушение накопителя. Взрыв, произошедший спустя пару секунд, оказался направлен слегка в сторону от волшебниц. За что стоило благодарить сильный магический выброс Луны и стечение обстоятельств. Но это не уберегло их ни от простой ударной волны, ни от магической.

И если Пандору просто швырнуло в стену, причинив тем самым множественные переломы, то девочка попала под основной удар потока магии, горным водопадом обрушившегося на её опустошённый источник, корёжа его связи с телом и душой. Удар же не стал настолько же фатальным для Луны — диван смягчил её падение.

Вбежавшему в разрушенную лабораторию Ксенофилиусу Лавгуду открылась ужасающая картина только что случившейся трагедии. За то, что он явился столь вовремя, следовало поблагодарить то же самое стечение обстоятельств, что не дало умереть Пандоре внутри негатора — выброс Луны сделал взрыв направленным, основное направление которого пришлось на внешнюю стену башни-ладьи. Именно благодаря тому, что взрыв привлёк внимание главы семьи, помощь к пострадавшим подоспела очень вовремя.

Пандоре потребовалось около недели, чтобы залечить все переломы, но в сознание она так и не пришла. А девочка провела в Мунго только пару дней, после чего её выписали. Однако ни её отец, ни бригада колдомедиков, вызванная тогда Ксенофилиусом, не заметили, что сердце девочки в тот день не билось сорок две секунды, а с первым новым ударом магическое ядро засияло ярче прежнего.

Июнь 1992 года…

Гарри находился в отвратительном настроении. Его всё и все раздражали. Раздражала отвратительно солнечная погода, из-за которой его глаза, отсвечивающие зеленью сквозь стёкла очков, неимоверно сильно слезились, раздражало внимание однокурсников, причём по диаметрально противоположным причинам.

Если гриффиндорцы радовались тому, что утёрли нос змеям после награждения баллами от директора, бахвалясь и склоняя его самого и его имя без всякого стеснения, и чьё внимание Гарри достало похлеще, чем в первые дни после Распределения, то слизеринцы неожиданно ударили по тому чувству, которого, как мальчик считал, у него не было — неожиданно он осознал, что пренебрежение, и даже презрение в глазах посторонних людей его очень сильно задело. Задело аж до желания подретушировать эти самые выражения прямо на чужих лицах. Про воронов и барсуков он ничего плохого сказать не мог, но и их показательное безразличие к его поступку задевало что-то непонятное где-то в глубине его души.

Случайный поворот в рассуждениях — и он опять возвращается к тому, что произошло в последней комнате Запретного коридора. В Квирреле оказался дух того, кто лишил его родителей. Волан-де-Морт. Он же Том Риддл, но своё настоящее имя тот не любил, ведь оно было слишком простым. Маггловским. И он как-то его смог убить. Точнее, профессора Квиррела, который протащил этого убийцу в школу. Директор объяснил, что сожгла профессора и не давала духу Тёмного Лорда приблизиться к нему защита его матери, за которую та заплатила своей жизнью. Но что-то внутри него не верило в подобное объяснение. Хотя в пользу наличия этой защиты было то, что дух опасался к нему приближаться, когда пытался пробиться к Гермионе. Интересно, зачем она ему была нужна, если Волан-де-Морт ненавидел магглорождённых?

В общем, всё было сложно. Хотя теперь он гораздо лучше понимал Гермиону, постоянно где-то скрывающуюся от лишних глаз, и спокойно занимающуюся своими делами. Вот и сейчас опять она куда-то скрылась, и уже полдня не показывается. Может, ему попроситься к ней в компанию? Хотя нет — письменными работами и прочими эссе замучает же.

Так Гарри предавался размышлениям, гуляя в одиночестве после обеда, и погрузившись в свои мысли настолько глубоко, что бродил по коридорам, не обращая внимание на то, куда и как идёт, успев воспользоваться несколькими тайными переходами, о которых вроде как раньше и не знал, скрываясь в них от встречных школьников, пока не забрался на этаж рядом со входом в их факультетскую гостиную.

И вот только теперь он осознал, как и через какие пути прошёл. И немного испугался. А вы бы не испугались того, что вдруг неожиданно появляется у вас в голове? Хотя, если это будут ответы на задачки или информация для написания эссе… К чести Гарри, паниковать он не стал, как и бежать в вотчину мадам Помфри. Ему вполне хватало и того, что в течение всей предыдущей жизни за ним намертво закрепилась слава психа и урода благодаря стараниям Дурслей, а потому он не горел желанием тащить в свою новую жизнь подобное отношение.

Но вот проверить, сходит он с ума или нет, было вполне возможно. Если верить его смутным чувствам, рядом должен быть вход в секретный коридор. Долго размышлять Гарри не стал.

— Откройся! — сказал он монолитной на вид стене, находящейся между двумя витыми колоннами, витки на которых утолщались к их середине. То, что он команду прошипел на парселтанге, а не произнёс на английском, прошло для него незамеченным.

Первые несколько секунд, когда после произнесения пароля так ничего и не произошло, настроили мальчика несколько философски. Ну, сходит он с ума после встречи с духом Тёмного Лорда. И что тут страшного? Директор Дамблдор вон лимонные дольки уважает, а от вязаных шерстяных носков вообще, наверное, в экстаз впадает. Или это маразм? У Гермионы надо уточнить будет.

И тут стена начала по камешку проваливаться внутрь. Процесс открытия напоминал открытие прохода в Косой переулок, только выглядел намного более изящным. Гарри не успел даже порадоваться тому, что он всё же не псих, как разглядел невысокую фигуру в школьной мантии, замершую внутри прохода. В первый момент мантия, одетая на девочке, показалась ему смутно знакомой, а потом проход открылся настолько, чтобы свет снаружи осветил лицо человека напротив него.

— Гермиона?!

Гарри было очень хорошо заметно, как девочка вздрогнула при звуках его голоса, и как поражённо распахнулись в удивлении её глаза.

— Гарри?!

— ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ? — Вопрос был задан одновременно и в два голоса. После чего последовала короткая пауза, в течение которой они оба осознавали произошедшее.

Как ни удивительно, но девочка вышла из ступора первой, втащив Гарри за галстук внутрь прохода, после чего резко выглянула наружу, по-прежнему держась за такую удобную красно-золотую опору, кинула взгляд в обе стороны коридора, убедившись, что нежеланных случайных свидетелей нет, и также оперативно юркнула обратно. В то же мгновение проход в коридор собрался обратно в монолитную на вид стену.

Гарри же с некоторой оторопью наблюдал за развившей бурную деятельностью подругой, не помышляя, впрочем, уже ни о каких действиях — неудержимая сила кудряшек непреодолимо тащила его куда-то вглубь прохода. Ни о каких-либо вопросах в этот момент он уже не думал, стараясь просто удержаться на ногах. Закончился этот внезапный забег в просторном помещении с высоким потолком, где находился минимум мебели, и непонятной статуей какого-то человека в слабоосвещённом дальнем углу комнаты.

— И где это мы? — оказавшись в одном из кресел, смог всё же задать свой вопрос Гарри.

— Нет уж, Гарри, вопросы здесь задаю я! — суровым тоном МакГонагалл отрезала возможные возражения девочка, держа в руках палочку из остролиста. — Как ты нашёл этот проход, и откуда ты узнал слово-ключ?

Мальчик, увидев знакомую палочку в чужих руках, машинально дёрнулся к карману, в котором обычно носил свой инструмент, но его рука замерла так и не закончив движения.

— Гермиона, ты меня пугаешь, — сглотнул он, будто загипнотизированный, смотря на то, как его палочка в руках девочки размеренно ударяет по маленькой ладошке. Почему-то в этот момент ему вспомнилась старая карга из старой школы, любившая повторять подобный жест с металлической указкой в руках.

Гермиона тяжело вздохнула и разочарованно посмотрела на мальчика.

— Значит, будем это делать «по-плохому», — констатировала она. — Ступефай.

Луч заклинания был быстр, но мальчика в кресле уже не оказалось. Девочка подняла брови в удивлении. Гарри же скорчился за спинкой кресла, судорожно пытаясь понять, что к чему, а также почему мир успел сойти с ума, а он этого не заметил.

— А у тебя отличная реакция, Гарри, — похвалила его Гермиона. Ну, или та, кто выдавала себя за неё, ибо Гарри начинал в этом сильно сомневаться.

— Ну же, Гарри, не прячься. — Девочка начала обходить укрытие последнего Поттера. Гарри смещался вслед за ней, по-прежнему стараясь оставить между ними большое и массивное кресло весёлой ромашковой расцветки. — Если не будешь сопротивляться, мы сделаем всё быстро и незаметно.

— А, может, не надо, Гермиона? Или кто ты там? — Как и ранее, перед лицом опасности, Гарри собрался, и внимательно следил за той, кто выдавал себя за его подругу.

— Я? — Девочка приостановилась, в задумчивости приложив к губам палочку Гарри. — Я та, кто весь первый год пыталась отбиться от вашего чрезмерного внимания, посылая в библиотеку и куда подальше. Впрочем, это сейчас к делу не относится. Ступефай.

Заклинание, выпущенное палочкой Поттера, вышло каким-то блеклым и слабым даже на вид, потому никто не удивился тому, что оно даже до боковины кресла не долетело.

— Ладно, хватит играться с тобой. Акцио кресло!

Гарри, оставшись без своего прикрытия, растерялся буквально на секунду, но этого девочке хватило с лихвой.

— Ступефай. Обскуро. Конфундо. Инкарцерос.

От первых двух заклинаний — паралича и блокировки зрения — самый молодой ловец столетия увернулся просто-таки волшебным образом, но последние заклинания — дезориентации и связывающее — легко попали в цель.

Далее всё, что оставалось Гарри, — это прислушиваться к приближающимся шагам, после чего последнее, что он услышал, когда его перевернули на спину тычком в бок, было неизвестное ему заклинание.

— Легилименс.

В полной тишине маленькая девочка с пышной причёской и слегка выступающими передними зубами продолжала стоять с направленной в лицо Гарри палочкой, и лишь всё сильнее хмурилась, ведь то, что она узнавала, листая страницы памяти Поттера, ей активно переставало нравиться.

— Волди! Да грёбаный ты дважды альтернативно одарённый имбецил, многократно залюбленный уроненным об потолок безмозглым плодом стараний самки макаки и бутылки от хереса! Да чтоб тебя этими якорями все семь раз с третьей попытки воскрешали не в том порядке через задний проход негра-трансвестита тёмной безлунной ночью безрукие гибриды свиньи с пегасом, который тоже гибрид!

Далее следовали менее цветистые, но зато более нецензурные выражения, описывающие впечатление Гермионы от просмотренных обрывков воспоминаний не только пробудившегося, но и начавшего сливаться с душой мелкого Избранного, посмертного крестража Волан-де-Морта. Запала девочки хватило минут на шесть, после чего она решила поступить так, как призывал один древний, но очень умный философ-номиналист Уильям Оккам: «Не следует множить сущее без необходимости».

— Обливиэйт!

Но Избранный в очередной раз оправдал свою честно заслуженную репутацию — заклинание не подействовало. Гермиона, включая память Тома, встретилась с подобным впервые, ибо раньше её любимое заклинание для заметания следов её ещё ни разу не подводило. И, честно говоря, на мгновение она даже растерялась, не зная, что делать в данной ситуации.

Впрочем, пришла она в себя быстро, начав просчитывать возможные варианты действий, диапазон которых варьировался от валить из страны до привлечь Поттера на свою сторону. К сожалению, без Гарри она решить ничего не могла. Тяжко вздохнув, она перенесла его в кресло, примотав тело к спинке и подлокотникам, после чего демонстративно расслабленно села в кресло напротив.

— Вот почему с тобой всё так сложно, Гарри? Энервейт!

— Кха! — судорожно вздохнул Гарри, приходя в себя. Подёргавшись и убедившись, что связан крепко, он всё же соизволил обратить свой взор на свою собеседницу, сидевшую напротив.

— Развяжи меня! — Очень злой взгляд зелёных глаз упёрся в девочку.

— Только после того, как мы договоримся, — фыркнула девочка. — А если будешь упираться и мы не договоримся, ты так и останешься тут связанным подыхать от жажды. Ведь вряд ли тебя смогут найти в Тайной комнате Слизерина.

Но, судя по следующему вопросу, Гарри не придал значения ни этой угрозе, ни месту, в котором он пребывал, ибо его мысли занимала совершенно другая тема.

— Сначала скажи, кто ты, и где Гермиона?

Сидящая перед ним девочка цинично усмехнулась, сложив перед собой руки в замок, не выпуская, впрочем, из ладони свою палочку.

— Я и есть та самая Гермиона, с которой ты проучился весь этот год бок о бок. Неужели я тебя так сильно приложила, что ты меня теперь не узнаёшь?

Гарри, смотря на такое знакомое лицо, одновременно узнавал и не узнавал свою подругу. Да, лицо было её, и все жесты, которые неосознанно совершала девочка, тоже твердили ему, что перед ним его подруга… Однако глаза, которые смотрели на него так, словно видели Гарри насквозь, промораживали своим ледяным равнодушием так, что сразу становилось понятно — их обладательнице на него и его жизнь совершенно плевать. Она легко выполнит уже озвученное, и забудет сразу же, как повернётся к нему спиной.

Мальчик громко сглотнул, смотря на девочку, как кролик на удава, но при этом упрямо вздёрнул подбородок и не отвёл взгляд.

— Докажи, или прямо сейчас можешь проваливать — с убийцей своих друзей я договариваться не собираюсь.

Гермиона со стоном провела ладонью по лицу. Этот… этот…

— Гарри, да с чего же ты такой отмороженный на всю свою голову гриффиндорец. Ведь шляпа тебе Слизерин тогда предлагала…

Фраза была произнесена риторически. А Гарри при этом лишь выше приподнял свой упрямо вздёрнутый подбородок.

— И как же я должна доказать тебе, что я — это я?

— Ну… Э-э-э…

— Ты предлагай, предлагай, — я слушаю. — Девочка доброжелательно улыбнулась.

Гарри же как-то сразу потерял свой уверенный вид.

— Расскажи что-нибудь, что знаем мы вдвоём, — неуверенно предложил он.

Гермиона медленно выдохнула, закатив глаза к потолку.

— Мне кажется, Рон на тебя плохо влияет, — спокойным тоном констатировала она.

— А при чём тут он? — озадачился предполагаемый объект плохого влияния.

— При том, что ты уже год живёшь в школе волшебства и учишься этому самому волшебству, включая посещение библиотеки. И при том, что ты знаешь, что за тобой могут охотиться недобитки того, кто оставил на твоём лбу свою метку, и сам их бестелесный хозяин. Я про Волан-де-Морта, если ты не понял. — Гермиона уже откровенно была зла. — И ты не учишься изо всех сил, не тренируешься в заклинаниях, не занимаешься улучшением физической формы — ты просто страдаешь фигнёй с Роном, стараясь как можно больше передрать эссе у своей подруги Гермионы. Я всё верно сказала?

Гарри отвёл взгляд в смущении.

— Не слышу, Гарри!

— Ну, да, — промямлил он.

— Громче, Гарри. Я не слышу.

— Да, ты права! Довольна?! — разозлился мальчик. — К чему ты ведёшь?

— К тому, мой маленький неразумный друг, что ты за прошедший учебный год так и не смог узнать этот новый для себя мир. Ты не знаешь, как нужно себя вести среди круга, к которому принадлежишь по рождению, ты так и не выяснил, кто был среди тех, с кем сражались твои родители. Ты не узнавал об их завещании, и есть ли оно вообще. Ты не искал своих родственников. Ты не пытался узнать, почему тебя подбросили, и кто именно, твоей тёте-маггле, хотя тут маги все друг другу та или иная родня. И, наконец, ты так и не узнал, как маги разрешают подобные ситуации, когда требуется привести доказательства без материальных свидетельств.

Израсходовав весь воздух, Гермиона замолчала, переводя дух.

— А что касается доказательств, то перед тем, как ты недавно лишился тут чувств, я применила на тебе заклинание «Легилименс», и прочитала с его помощью твои воспоминания. И поэтому я могу рассказать тебе что угодно из того, что ты сам знаешь.

Закончив читать мораль, Гермиона слегка поёрзала в кресле, занимая более удобное положение, чтобы было приятнее наблюдать за произведённым её словами эффектом. А оный был заметен с первого взгляда, судя по отсутствующему выражению лица Поттера, и прочему недостатку шевеления.

— Знаешь, теперь верю, что ты настоящая Гермиона, — отвис спустя пару минут Гарри. — Только ты способна парой предложений сделать так, чтобы мне стало стыдно, и я почувствовал себя идиотом.

Одновременно с тем, как Гарри закончил свою фразу, он смог в полной мере насладиться выражением полного оху… удивления на лице девочки.

— Гарри, ты действительно «Избранный», — простонала она. — Только избранные могут довести меня до такого состояния своими словами. И теперь я точно убедилась — ты кретин с диагнозом «гриффиндор головного мозга»!

Проведя ладонью по лице, девочка постаралась успокоиться и настроить себя на рабочий лад.

— Ладно, раз уж ты меня всё же признал, то я тебе начну разжёвывать. Как обычно. — Всё-таки не удержавшись в конце фразы от фырканья. — Если ты ещё что-то помнишь из общей истории, что тебе преподавали в школе, то ты должен помнить о том, что происходило после победы в войне. По глазам вижу, что не помнишь, а потому говорю сразу — стороны подписывали мирный договор, фиксирующий всё то, чего добились победители в войне, а проигравшие отказывались от претензий. Договор нужен был для того, чтобы соседи, которым тоже хотелось грабить награбленное, или следующий правитель проигравшей стороны, не воспользовались предлогом помощи проигравшим или общей несправедливостью, и не напали на ослабленного победителя. Это если упрощённо. Нечто подобное такому договору есть и у магов — называется Непреложный обет. Суть его сводится к тому, что участники клятвы обещают что-то друг другу, а магия участников следит за её исполнением. В случае нарушения условий обета — смерть.

— И зачем ты мне это рассказываешь? — спросил Поттер, всем своим видом демонстрируя недоумение.

— А затем, что мне требуются гарантии, что ты никому не расскажешь обо мне и о том, что здесь произошло, и чтобы никто не смог обо мне прочитать в твоей гриффиндорской головушке. Понятно?

— А если нет?

— А тогда я сотру тебе память. Постараюсь только за сегодня, но, если не получится, то… как получится. Мне моя жизнь дороже твоей.

— Только не говорить никому? И всё?

— И не мешать друг другу.

— Тогда согласен. Что надо делать?

— Э-э-э… Только есть проблема, Гарри. Нужен третий маг в качестве свидетеля.

Гарри озадаченно моргнул, переваривая слова подруги, а потом у него на лице появилась ехидная усмешка.

— И как мы будем решать эту проблему?

Гермиона смущённо отвела взгляд.

— Ты предлагай, предлагай — я слушаю. — Мальчик доброжелательно улыбнулся.

Впрочем, улыбка быстро исчезла с его лица, сменившись некоторым испугом, когда Гермиона стала приближаться к нему с очень серьёзным видом без признаков каких-либо эмоций на лице.

— Э-э-э… Гермиона… Я же просто шутил, — уже откровенно паникуя, зачастил Гарри, начиная подёргиваться в кресле. — Не надо мне память стирать, я, честно, никому не скажу.

Девочка остановилась рядом с ним, молча смотря на мальчика тем самым взглядом, который так перепугал его ранее.

— Гермиона, Герми… Не надо, давай, я просто тут останусь, пока ты кого в свидетели найдёшь? Я тебя всегда слушать буду, только не делай того, что ты задумала!

Девочка всё также молча направила палочку ему в голову.

— Я знаю, Гарри. Но я не могу рисковать, веря тебе на слово. Такая уж я выросла. Так что… Прости.

Отчаянный крик мальчика прервала вспышка заклинания.

1989 год…

Больница. Как говорится — кто в них не бывал, тот не рисковал. Ну, в том смысле, что, сидя на диване, сложно совершить нечто эпичное, достойное срочной госпитализации. Хотя, если в некоторых странах и дальше продолжится горизонтальный рост нации, то количество вызовов бригад реанимации на дом из-за случившегося неожиданного сердечного приступа — да-да, на диванах, не смейтесь — только увеличится.

Уставший мужчина с тёмными, практически чёрными, кругами под глазами и спутанными блеклыми волосами, издалека своим беспорядком напоминающими паклю, сидел, сгорбившись, перед кроватью, на которой лежала женщина, обмотанная бинтами почти до состояния куколки, и лишь её руки до предплечья были свободны от повязок. Мужчина держал её ладонь в своих руках, прижимая к губам, и с неистовой мольбой в глазах смотрел на неё. Но та оставалась глуха к его мольбам, по-прежнему оставаясь без сознания.

— Пандора, как же ты так, — еле слышно шептал он. — У нас же я всегда самый безалаберный, а ты всегда всё перепроверяешь и ничего не забываешь. Пожалуйста, очнись, не оставляй нас.

Ксенофилиус безостановочно продолжал бормотать свои просьбы, никак не реагируя на окружающее, так и не отводя взгляд от лица любимой, и потому не заметил, как лежавшая на соседней кровати такая же светловолосая девочка слегка приоткрыла глаза, и окинула комнату взглядом, задержавшись на нём. А если бы он прочёл её мысли в этот момент — ни один колдомедик не поставил бы и ломаного кната на здравость его рассудка.

«Бля, неканон», — было первой относительно цензурной мыслью девочки. — «Вот свезло так свезло. Вознесём же молитву Одину за то, чтобы его валькирии не по разу уронили того недовикинга, что, сидя за баранкой маршрутки, посмел сбить такую милую девочку-одуванчик. Аминь».

Девочка продолжала лежать, притворяясь спящей, и не торопилась привлекать к себе внимания — бормотание Ксенофилиуса Лавгуда, если судить по схожести с образом из фильмов, было явно на английском, которого она не понимала.

«Спрашивается, где все плюшки и память владельца тела?» — обиженно подумала попаданка, начиная усиленно шевелить и так едва работающими мозгами. Организм подобных усилий не одобрил, выразив своё несогласие вспышкой боли в области где-то между ушами, отчего девочка непроизвольно застонала.

Радостный отец бросился обнимать очнувшуюся дочурку, забыв про её состояние, из-за чего девочка заорала практически в полный голос, и отключилась от боли. Можно было считать, что ей, наверное, повезло во второй раз, ибо процесс слияния новой души с телом был очень болезненным. А вот часть, отвечающая за «наверное», была несколько неожиданной, ибо не зря говорят, что без надзора начальства всё делается как-нибудь, что зачастую означает кое-как, а кое-как тянет за собой нифига себе, в смысле неприятных последствий.

В сознание девочка пришла почти через сутки, ощущая странную слабость и непонятную двойственность чувств, особо сильно проявляющуюся при взгляде на привычные для юной волшебницы вещи, но откровенно незнакомые самой попаданке. Пик обострения когнитивного диссонанса в ощущениях возник при взгляде на простые белые шторы, скрывающие явно унылый вид из окна. Ведь иначе, зачем было его скрывать подобной банальностью? Луне внезапно захотелось это проверить. Ну, как захотелось — одной её половине было любопытно, а второй было немного интересно осмотреться в новом мире.

Оглядевшись вокруг и не увидев отца, девочка попыталась встать на ноги. С некоторым трудом ей всё же это удалось, хотя мир вокруг неожиданно сильно штормило. Но, по-видимому, на кровать были наложены какие-то чары, выполняющие роль сигнализации, потому как девочка, упорно пробираясь сквозь внезапно начавшееся землетрясение, из-за которого всё вокруг качалось, а пол норовил подняться и ударить по лицу, добраться до своей цели так и не смогла — прибежали дежурные. Но был и плюс — с началом землетрясения штормить перестало.

Луна двум юным практикантам очень обрадовалась — теперь добираться до занавешенного салатовыми шторами окна стало гораздо веселее. А толкающийся пол ещё и помогал уворачиваться от их неуклюжих попыток поймать ловкую девочку. Луна счастливо рассмеялась, и показала язык двум взмыленным парням, уже готовым плюнуть на запрет применения к пациентке магии, и приложить её парализующим. От подаренных ей двух сильно злых взглядов девочка исполнила грациозное па, после чего благодарно поклонилась зрителям.

Раздавшийся зубовный скрежет чудесным образом наложился на звучавшую в её голове мелодию, и Луна продолжила свой путь к жёлтым в фиолетовую крапинку шторам, вальсируя в такт музыке своей души. Практиканты проводили лежачую пациентку усталыми взглядами голодных хищников, следящих за тонкой фигуркой, облачённой в больничную ночнушку, словно за грациозной ланью.

Но от пути к чёрным готичным шторам в розовый цветочек Луну отвлёк зашедший отец. Незнакомый с предысторией недавно окончившейся игры в салочки, Ксенофилиус увидел лишь двух взмыленных и тяжело дышащих молодых парней, глаза которых жадно следили за девочкой, не оставляя простора фантазии при определении их намерений, особенно если учесть то, что Луна едва стояла на ногах, шатаясь во все стороны, но упорно пыталась добраться до окна, чтобы уйти как можно дальше от двух парней, перекрывающих собой единственную дверь палаты.

Утробный рык матёрого хищника послужил сигналом к низкому старту двух очень невезучих практикантов. Луна же огорчённо смотрела вслед развевающимся на плечах практикантов-неудачников нежно-голубых штор — ей теперь оставалось лишь грустно вздыхать из-за того, что за окном оказалась хмурая серость дождя, а закрыться от неё уже было нечем.

— Солнышко, ты в порядке? Они тебе ничего не сделали?

Луна рассеянно перевела взгляд на отца, продолжая раздумывать о том, какого же цвета были шторы до того, как она появилась в этой палате. Ответ же шёл по остаточному принципу.

— Не-а, они меня не поймали. — Секундная пауза, в которой опять раздался очередной зубовный скрежет, и гордое: — Я победила.

Мистер Лавгуд озадаченно замер, начиная подозревать, что что-то он понял неправильно.

— А когда мама проснётся, и мы пойдём домой? — всё также рассеянно смотря в даль, задала в пространство свой вопрос девочка.

Ксено виновато отвёл глаза в сторону, и предпочёл оставить его без ответа.

— Мне кажется, что тебе самой будет лучше побыть пока здесь, — сказал он, подходя к девочке, и приобнимая за плечи. — Да и сейчас лучше всего будет прилечь, а не играть с мальчиками, едва стоя на ногах.

— Они были такие забавные, — хихикнула она. — Зря ты их прогнал.

Разместившись на койке, Луна внимательно и серьёзно посмотрела на отца.

— Мама говорила, что, когда я стану большой, я смогу увидеть тех, кто заставляет людей делать плохие вещи. — Девочка сфокусировала взгляд на чём-то рядом с головой мужчины. — Похоже, я уже большая, а что ты плохого будешь сейчас делать?

— Я?! Что ты такого углядела? — откровенно озадачился мистер Лавгуд.

— Ну… Они мелкие, лохматые и перемигиваются.

Несколько секунд отец озадаченно разглядывал свою дочь, после чего у него на лице стало проступать понимание о том, о чём спрашивала Луна.

— О, Мерлин! — Ксено простонал в голос, бросив растерянный взгляд на бессознательное тело Пандоры. — Как же это не вовремя…

— Что не вовремя?

— Всё не вовремя, — грустно вздохнул маг, начинающий экстренно вспоминать те немногие разговоры с супругой, во время которых она описывала, что и как будет рассказывать дочери, когда та пробудит свой дар. Помнится, начинать она хотела с игры, но всё зависело от формы визуализации. Что же, вариант с непонятными мохнатиками они тогда тоже обсуждали, и довольно весело провели время, придумывая им названия. Эх, Пандора, как же ты так… — Понимаешь, Луна, все люди думают о разном, и чувствуют различные эмоции. Но мало кто из магов и вообще никто из магглов знает, что на самом деле есть такие существа, которые питаются этими самыми мыслями и чувствами людей. Некоторые просто слетаются к самым ярким из них, как пчёлы на мёд, а некоторые сами заставляют людей думать, как им нужно, чтобы лакомства было побольше…

Луна сидела, и заворожённо слушала то, о чём ей рассказывал отец, следя при этом, как вокруг него становилось всё больше и больше сиренево-фиолетовых перемигивающихся лохматиков. В крапинку.

Три года спустя…

Луна Лавгуд сидела на старом, продавленном, пережившем очень многое, диване в бывшей лаборатории своей матери, и рассеянным взглядом блуждала по полупустому помещению, задерживая его на пару мгновений то на старых сломанных аптекарских весах, перекошенной башней взиравших на кучу обгорелых пергаментов, лежавших у их подножия, то на подставку с обломками палочек, которые так никто и не доделал, то на выжженный рисунок на полу, из-за которого она три года назад и оказалась в этом мире.

Девочка грустно вздохнула. С момента, когда она начала вспоминать чужую жизнь, а, точнее, вспоминать, кем была в прошлой жизни девочка Лена, так скоропостижно и неожиданно погибшая под перевернувшейся маршруткой, она практически ежедневно приходила в старую лабораторию Пандоры, пытаясь… Да непонятно чего пытаясь. Наверное, ей стоит признать, наконец, что она не знает, что ей тут дальше делать.

Всё дело в том, что сегодня она окончательно осознала себя этой самой Леной. Той самой безбашенной экстремалкой, способной в четыре утра постучаться снаружи в окно подруги, спящей в спальне на втором этаже, чтобы в ответ на её матерную тираду, полную отсутствия любви и всепрощения, вручить ей брикет мороженого, усесться на подоконник, разворачивая свою порцию, и позвать полюбоваться Луной с крыши строящейся высотки, потому что ей хорошо и весело, и неожиданно захотелось этим хорошим настроением поделиться с друзьями. Или подбить одноклассников устроить флешмоб, смотря при ответах не на учителя, а рядом, будто он там и стоит. Или… много ещё чего.

В общем, осознала, и… И всё. Всю ту многотомную серию Боулинг она читала давно, фильмы тоже смотрела, а потому прекрасно понимала, что её ждёт впереди, как Луну Лавгуд. Нормальный хэппи энд, если не подставляться. Это первое. Луна была странная, а потому на неё не обращали серьёзного внимания, и она делала, что хотела. Это второе. Судя по личному опыту, в прошлой жизни она не успела ничего сделать. Что немного печально и очень обидно. Но, как там говорил один колоритный вымышленный литературный персонаж, позавчера занёсший папке письмо с приглашением в Хогвартс? «Для высокоорганизованного разума смерть — это лишь ещё одно приключение». Проверено, Нео, лож… тьфу ты, смерти нет. Это в-третьих. Отсюда вывод…

Светловолосая девочка с глазами слегка навыкате, придающими ей мечтательное и немного наивное выражение лица, предвкушающе улыбнулась во всю челюсть. А потом сделала то, что смазало весь эффект от подобной ухмылки, сделавшей честь любому представителю народа гоблинов.

— Ой, зубастики, да не мельтешите вы мне тут, — помахала она рукой перед собой, будто разгоняя кого-то невидимого. — Идите лучше мозгошмыгов с нарглами погоняйте по округе, а то из-за вас на меня и так все как-то странно косятся.

Все, кто хоть когда-нибудь ненадолго уезжали из дома — не важно, на курорт к морю или в другой город по делам, — знают, что по возвращении их ждёт радостная встреча с объятиями, поцелуями и прочими радостными эмоциями. Именно так встречали Гермиону её родители на вокзале Кинг Кросс, стоило ей только лишь выйти за пределы дробной платформы, несмотря на то, что они вроде бы недавно, на Рождество, провели несколько дней вместе.

Но всё равно это было очень приятно, хотя и несколько смущающе — девочка уже давно считала себя совершенно взрослой и независимой, а потому совсем запуталась в том, как ей реагировать на подобную сцену, устроенную родителями, на глазах стольких свидетелей. Впрочем, она нет-нет, но иногда ловила себя на том, что из-за посторонних взглядов тянется к палочке, ощущая острую необходимость в массовом стирании памяти.

Короче говоря, встреча прошла в тёплой дружеской обстановке, исключая неприятное столкновение на выезде с парковки, где их подрезал минивен с очень злым матерящимся и довольно упитанным водителем за рулём, в котором Гермиона узнала Вернона Дурсля. После чего они, нигде не задерживаясь, поехали домой.

Опустим несколько дней, которые девочка была вынуждена потратить на внимание своей семьи. Хотя под конец она уже едва сдерживалась от того, чтобы не повлиять на родителей, вложив им мысль оставить её в покое — к примеру, дать заняться домашним заданием. Но, благо, хватило простых слов. Впрочем, любимая и единственная дочь уже заложила в необъятной глубине своего разума мысль об организации отвлекающего манёвра, позволившего бы ей перевести фокус внимания взрослых на что-то иное. Или кого-то. Например, на будущую сестричку или братика. Девочка в тот момент так ласково и многообещающе улыбалась своим мыслям, что вызвала лёгкую обеспокоенность объектов своих размышлений.

Переживала же Гермиона не зря, ибо отпущенное ею самой время утекало неумолимо, и, в случае опоздания, грозило очень серьёзными проблемами для неё и её планов. Вот и делай после подобного добрые дела под влиянием чувств.

«Нет эмоций, но есть покой».

Поёжившись от не вовремя всплывших воспоминаний, девочка продолжила свои размышления на тему, что в бытии разума без эмоций есть свои плюсы — хотя бы проблем на пустом месте сама себе не организовываешь. Прибила бы она этого героя, и не пришлось бы теперь судорожно собираться в Литл-Уингинг на Тисовую улицу. Подумаешь, пропал бы мальчик с концами. А на неё бы никто и не подумал бы. Эх, мечты, мечты…

Воспользовавшись услугами кеба за вполне умеренную цену, она относительно быстро добралась до двадцатого дома на Тисовой улице, на котором она, собственно и заканчивалась, после чего пошла пешком к месту временного заключения особо злостного хулигана, любуясь видами, эмоциями и мыслями окружающих.

М-да… После того, как Гермиона прошла примерно половину расстояния до цели своего назначения, перекинувшись как бы мимоходом несколькими парами фраз с обитателями этого места, она уверенно могла порекомендовать данный населённый пункт, как место для сбора идей к сериалу «Чисто английское убийство». Такой концентрации в одном месте фальшивых улыбок, зависти и корысти, скрытых за приветливыми и красивыми фасадами, девочка ни разу ещё не встречала. А она-то, наивная, думала, что в людях ещё сильнее разочароваться нельзя.

Гермиона, держа на лице лёгкую приветливую улыбку, лёгким шагом приближалась к дому номер четыре, уже продумывая, как будет продолжать разговор с Поттером, если её предположение о том, что заклинанию стирания памяти препятствовал процесс активного слияния памяти из крестража, окажется ошибочным, когда ей в глаза бросился сидящий верхом на заборе чёрный жирный котяра далеко не маггловской наружности. Или низзл, если по-простому.

Да, проблемы из-за её добрых дел не замедлили проявить себя уже в самом начале.

Впрочем, Гермиона ведь и так ожидала, что за Поттером будут присматривать, пусть по его внешнему виду этот факт и вызывал некоторые сомнения. Остановившись около восьмого дома, девочка завязала для вида разговор с женщиной, ухаживающей за своей относительно маленькой аккуратной клумбой, красоту которой создавали несколько лилий, россыпь фиалок, четвёрка оранжево-чёрных настурций и даже парочка гиацинтов. Ко всему этому разнообразию женщина собиралась высадить нежно-розовые георгины.

Прошерстив её память, девочка заочно познакомилась со всеми полуниззлами миссис Фигг, а для некоторых даже узнала клички — Мистер Лапка, Мистер Тибблс, Хохолок и Снежок. Судя по чужим воспоминаниям и одному живому надзаборному представителю, Арабелла Фигг прекрасно понимала, что за нарушение Статута Секретности её по головке не погладят, а потому все полукровки были фигурно острижены, явно для того, чтобы с помощью выпяченной необычности скрыть заметные особенности этой магической породы.

Также, всё из того же источника информации, Гермиона узнала о сменности заборного караула. Кошки бдили не за страх, а за совесть — отлучались они очень ненадолго, правда, меняя свою дислокацию при появлении взрослых Дурслей, явно чтобы не попадаться тем на глаза. Последнее соседка странным не находила, так как мистер Дурсль обладал взрывным характером, и наглый котяра рисковал получить весомый презент от всей ширины души, альтернативно-любящей всё семейство кошачьих.

Последнее размышление женщины стало отправной точкой последующих действий Гермионы, которая очень не хотела проверять свои способности в легилименции на магических полуразумных животных. Точнее, проверить-то она хотела, но точно не на карауле Поттера.

Мистер Тибблс спокойно сидел на заборе, лениво наблюдая за противоположным домом, высматривая, не появится ли во дворе юный волшебник. Лениво он поглядывал потому, что, как и все низзлы, вполне себе мог ощущать магию двуногих волшебников, пусть и не очень далеко. И это самое его чувство говорило, что мальчик уже долгое время сидит в доме на одном месте, чему Тибблс был только рад — солнышко приятно пригревало, местные шумные мальчишки поблизости отсутствовали, а из дома хозяйки тянуло будоражащими инстинкты запахами, обещая вкусный обед. Чёрный котяра довольно вытянул и втянул когти на передних лапах, оставляя глубокие отметины в белых досках забора, прищурив свои синие глаза от удовольствия. Последнее как раз и не позволило вовремя заметить появление неожиданной опасности.

Увесистый булыжник прилетел коту откуда-то сбоку со стороны улицы, отчего полуниззл жалобно взмявкнул, свалившись с внутренней стороны забора участка миссис Фигг. Удар о землю лишь добавил разнообразия в обиженный мявк несправедливо обласканного представителя семейства кошачьих.

— Да! — Радостный азартный выкрик мальчишеским голосом разнёсся по всей улице, привлекая внимание её обитателей. Ну, из тех, кто его услышал. Арабелла Фигг была как раз из таких.

Дальнейшую суету Гермиона наблюдала из-за поворота ограды, осторожно выглядывая так, чтобы поймать взгляд миссис Фигг, подбежавшей к своему пострадавшему любимцу. На Полкисса она внимания уже не обращала, да оный и сам сбежал, только пятки засверкали, стоило лишь внушению отработать все заложенные действия.

Старушка суетилась над пострадавшим, а Гермиона, всё-таки поймавшая её мимолётный взгляд и успевшая ознакомиться с поверхностными воспоминаниями кошатницы, легонько и размеренно билась головой о доски забора, изо всех сил вытрясая из себя сомнения в том, что Дамблдор не выжил из ума и явно имел в виду что-то хитрое, поставив присматривать за Поттером престарелую женщину-сквиба, явно страдающую если не склерозом, то уж точно особым взглядом на мир.

Вот как можно считать совершенно нормальным побои Поттера, оправдывая их строгим воспитанием? Да ещё размышлять, дескать, строже с ним надо быть, ведь раз он герой, то и спрос должен быть с него больше.

Кажется, Гермиона уже догадывалась, кто станет для Гарри первым объектом отработки знаний из крестража. Конечно, если они договорятся, и она не заблокирует лишнюю информацию обливиэйтом.

Дождавшись, когда старушка и все её питомцы скроются в доме, Гермиона осторожно бросила в сторону дома Дурслей чары обнаружения, чтобы найти настоящего охранника или охранников Поттера. И тут её ждал очередной сюрприз. Больше никого рядом с домом не было, а внутри был один маг и один маггл. Похоже, фраза «это тайный план Дамблдора» для неё станет основным оправданием всех его странных поступков.

Сделав глубокий вдох, а затем медленный выдох, девочка пошла ко входной двери дома Дурслей. На стук дверного молоточка ей открыла высокая худая женщина. Лицо её, честно сказать, не блистало красотой фотомодели, а рыжеватые волосы, стянутые в аккуратный хвост, были тусклыми и ломкими даже на вид. Поверх платья на миссис Дурсль был надет фартук — стук в дверь явно отвлёк её от готовки. Все эти делали внешнего вида женщины дополняли картину классической домохозяйки. Даже немного усталой домохозяйки.

— Вы что-то хотели, мисс? — недоумённо спросила женщина.

— Гарри в чулане? — не стала ходить вокруг да около Гермиона.

— Что? — На лице Петунии проступило удивление, быстро сменившееся сначала лёгким испугом, а потом злостью. — Ты кто ещё такая?!

Гермионе не улыбалось выслушивать ещё и вслух всё то, что и так она уже знала из мыслей этой женщины, а потому она просто внушила ей приказ не замечать себя, после чего смело прошла внутрь дома. Петуния замерла на полуслове, словно её выключили. Недоумённо осмотревшись вокруг, женщина пожала плечами и закрыла входную дверь.

Гарри Поттер нашёлся в саду за домом, занятый подстриганием газона ручной газонокосилкой. Однако стрижка газона, судя по его отсутствующему взгляду, мало что значила для него в этот момент. Он просто тупо выполнял то, что ему приказали.

— Гарри, привет! — радостно улыбнулась ему Гермиона. — Только со школы приехал, и сразу помогать бросился. Молодец!

«Остановись. Аккуратно положи косилку, и молча иди за мной, не привлекая внимания. Не слушай больше никого, кроме меня. Имитируй встречу хороших друзей, пригласи меня погулять в парке.»

Гарри замер на середине движения, после чего проделал всё то, что она приказала ему мысленно. Гермиона поморщилась — куклу явно нужно дорабатывать.

— Герми, привет! Рад тебя видеть. Может, в парк сходим, чтобы в доме не сидеть?

— С удовольствием, Гарри. Пошли!

Обойдя дом вокруг, чтобы лишний раз не напрягать Петунию, дети вышли на улицу, и, держась за руки, пошли в парк. Полуниззлы отсутствовали, явно морально подбадривая своего пострадавшего друга, а для всех остальных свидетелей дети выглядели вполне естественно — счастливая девочка держала за руку мальчика, который послушно шёл за ней и очень глупо улыбался, явно не видя ничего вокруг, несмотря на очки.

Забравшись глубже в парк, так, чтобы их никто не видел за густыми кустами и множеством деревьев, Гермиона вплотную занялась получением результатов одного из своих экспериментов, пусть уже и почти перешедшего на заключительную стадию.

Её любознательную натуру уже давно корёжило от того, как убого маги относятся к имеющимся у них возможностям. Например, ментальным наукам, они же магия разума, к практическим примерам которых относятся заклинания «легилименс» и «обливиэйт». Исходя из своего пусть недолгого, но обширного и разнообразного опыта работы с людьми, Гермиона наловчилась так комбинировать внушение, чтение мыслей и стирание, а, точнее, блокировку воспоминаний, что фактически из россыпи несвязанных картинок создавала нужные ей сцены с правильными акцентами.

И всё было бы замечательно, если бы для этого не требовалось её непосредственное участие, что резко ограничивало широту возможных операций и их безопасность с точки зрения раскрытия личности самой девочки. И тогда она вспомнила о непростительном «империо». Точнее, не так. О самом заклинании она и не забывала, только область его применения Гермиона сознательно ограничивала немагами — слишком уж явные для знающих оно оставляет следы. Да и по изменившемуся поведению легко вычислить жертву подобного заклинания, даже при относительно недолгом общении.

Влекомая своей натурой исследователя, она решила создать свой аналог непростительного, который бы не имел подобного недостатка. Первоначально она пыталась убрать внешние признаки заклинания подвластия, оговаривая поведение до самой последней мелочи, но ничего путного не вышло — внешне поведение человека также отличалось, а любой легилимент легко определял жертву по угнетённости сознания. В итоге об «империо» в ответственных областях, однозначно ведущих к ней, пришлось забыть.

Далее было ещё много провальных попыток, пока Гермиона не нащупала вроде бы верный путь — если не можешь повлиять на сознание так, чтобы скрыть своё воздействие, значит, надо создать такую личность, в мыслях которой этого бы видно не было. А тут и подопытный оперативно нарисовался. Всё одно к одному. К концу первого года что-то у неё даже стало получаться. По крайней мере, искусственная матрица, внедряемая в разум объектов, вполне уже могла поддерживать разговор и проявлять эмоции, опираясь на имеющиеся воспоминания, с чем было напряжённо при «империо». Жалко только, что чем дольше функционировало её творчество, тем более заметным становилось отличие от полноценной личности, что она сейчас и наблюдала на примере с Гарри. Ну не Бог же она, чтобы, творя на коленке и из подручных материалов, создать новый разум. Её силёнок пока хватает только на «сотворить». Что-то. И как-то. Бывает, что и со смертельным исходом.

Тогда так неожиданно случилось, что, по сути, у неё нормального выхода из сложной ситуации с Поттером и не было — пусть она и через слово повторяла себе «нет человека — нет проблемы», но, если бы Гарри исчез с концами на территории школы, Дамблдор бы всех наизнанку через задний проход вывернул, чтобы лично на гланды полюбоваться. А так ей нужно было перенести вопрос с клятвой из стен школы куда подальше, благо, там всего одна ночь оставалась, и больше разговоров с директором не предвиделось.

В итоге, пусть и под её присмотром, но всё получилось. А угрюмость мальчика и односложные ответы все списали на недовольство Гарри незаслуженной оценкой его действий от директора. Среди умных людей он даже пару баллов заработал.

Но вернёмся к теме «куклы». А именно так Гермиона решила назвать этот свой приём, когда основное сознание мага погружается в глубокий сон, а на освободившемся месте создаётся псевдоличность, способная обращаться к воспоминаниям временно отстранённого владельца. Ну, личностью она является только в первом приближении — тут уместнее будет сказать, что тот же самый человек, но с кардинально изменёнными побудительными мотивами. Гермиона, на текущем уровне знаний, была способна только лишь заблокировать лишние воспоминания, а из оставшихся обрезков сложить новый паззл личности, считающий белое — чёрным, а чёрное — белым. Плюсы такой методики были видны сразу — свобода воли при принятии решений, наличие эмоций, отсутствие опасности сброса «империо». Минусы же… точнее, был только один — качество сильно зависело от того, насколько силён в контроле был применяющий данную технику, ведь нужно было не только почти полностью подавить исходные взаимосвязи, но и перевязать отобранные воспоминания по-новому, стараясь в этой куче узелков не упустить ничего важного, из-за чего мозг объекта воздействия не начал бы бить тревогу, уже самостоятельно восстанавливая образовавшиеся лакуны.

Закончив исследовать состояние Гарри и наложенной на него псевдоличности, Гермиона снова убедилась, что пока ещё не может найти ту грань, когда исходное сознание ещё не способно вернуть контроль, а кукла уже не коллапсирует от логических нестыковок в своей основе. Гарри уже почти очнулся. Что же, пора продолжить их разговор.

Уложив мальчика на траву, чтобы не набил себе шишек в процессе смены рулевого, девочка убрала остатки своего творчества, вернув настоящую личность. К её удивлению, Гарри просто широко распахнул свои зелёные глаза и судорожно вздохнул, рефлекторно сжав траву в кулаках. Первая судорожная реакция прошла довольно быстро, после чего тело мальчика внешне расслабилось. В эмоциональной же сфере его обуревал такой вихрь чувств, что Гермиона предпочла отстраниться от подобной какофонии, пока не заработала себе мигрень. Да и вообще отойти от него на пару-тройку шагов. Просто на всякий случай.

— Гермиона, — спокойным голосом обратился к ней Гарри. — Знаешь, ты та ещё сука. И это не ругательство, а констатация факта.

Девочка озадаченно наклонила голову, рассматривая его с новой точки зрения. Подобная рассудительность в такой момент была довольно странной. Но это не помешало ей улыбнуться.

— Спасибо за комплимент, Гарри. Но с чего такая рассудительность? Ты, судя по эмоциям, должен был сейчас как минимум пытаться свернуть мне шею.

— Много чести.

Гермиона озадаченно моргнула, что не укрылось от Поттера, скосившего на неё глаза.

— Ты и сама себе довольно скоро её свернёшь, а я буду с удовольствием наблюдать за этим процессом из первого ряда, — пояснил свою мысль Поттер.

Девочка на этот его спич лишь хмыкнула.

— Не дождёшься.

Гарри медленно принял сидячее положение, осторожно поворачивая голову в разные стороны, словно хрустальную. Судя по тому, как он морщился, голова у него сильно болела.

— И где свидетель? Или ты всё же решила меня… того? — смотря прямо в глаза девочки, спросил Гарри.

— Нет, убивать я тебя не собираюсь. По здравому рассуждению я решила, что твоя смерть принесёт слишком много минусов в долговременной перспективе, внеся смуту в уже поделённое политическое болото магического мира. Так что, как с тобой поступить, я решу сразу после получения очень важной для меня в данный момент информации.

— И когда же ты её получишь? Я не собираюсь тут весь день сидеть — меня потом Дурсли ужина лишат же, как минимум.

— Не волнуйся, мне надо проверить только одну вещь. И это не займёт много времени, — ответила Гермиона, направляя на Поттера свою палочку из грецкого ореха с сердцевиной из сердечной жилы дракона. — Обливиэйт!

Расширившиеся от удивления глаза Гарри резко потеряли свою осмысленность.

— Всё же сработало? — удивилась Гермиона. — Вот и ладушки — одной головной болью меньше.

Стерев, а точнее, заблокировав отдельные куски воспоминаний, в которых фигурировала она настоящая и Тайная комната, единственная подруга Гарри Поттера смущённо поблагодарила его за прогулку и экскурсию, после чего они попрощались недалеко от дома номер четыре по Тисовой улице, пообещав писать друг другу.

Дождавшись, когда мальчик скроется из виду, девочка убедилась, что хвостатых наблюдателей по-прежнему не видно, после чего набросила на себя заклинание незаметности и уселась на лавочку, раздумывая над дальнейшими планами на лето. При этом она из любопытства воспользовалась заклинанием тонкого слуха, желая убедиться, что в доме из-за её появления не случится ничего необычного. О, она сразу поняла, как же оказалась права в своём предположении, когда расслышала проклятия Вернона Дурсля, звук смачной затрещины с перекатыванием по полу чего-то лёгкого, вскрик голосом Гарри, ещё один удар об стену, как будто что-то в неё швырнули…

— Посиди пока в чулане, мальчишка! Будешь знать, как от работы отлынивать и без спросу сбегать допоздна! И ужина не получишь!

М-да… Быстро просмотренные обрывки воспоминаний не передавали целиком всю картину «заботы» о национальном герое. На секунду у девочки возникло желание вернуться к Дурслям, и… быстро прошло — не ей сейчас ломать планы Великого Светлого Волшебника. Скорее уж оный её сломает и не заметит.

Стон Гарри отвлёк её от размышлений, а после следующих звуков она всецело сконцентрировалась на происходящем в чулане.

— Козёл! — прохрипел Поттер. — За что мне это! Я же ничего не сделал!!!

До девочки донёсся треск разрываемой ткани и пыхтение с резкими шипящими вздохами, когда от боли перехватывает дыхание. И всё усиливающиеся всхлипывания, явно переходящие в тихий плач.

— Гермиона… — сдавленно доносился до неё голос Гарри. — За что?! Я же думал, что ты мой друг. Только ты и Рон. Я бы никогда никому не рассказал… Почему? За что мне это?! Родителей убили, Дурсли и меня скоро убьют, единственная подруга — стерва, способная непонятно на что… Если ещё и Рон…

Оная вздрогнула от неожиданной боли и разочарования, прозвучавших в голосе Поттера. А потом вздрогнула ещё раз, когда ощутила со стороны дома номер четыре ощутимый ток магии. Несколько секунд она озадаченно смотрена в сторону этого дома, а потом до неё резко дошло — Поттер! Настолько сильные переживания стали причиной зарождающегося стихийного выброса.

Именно зарождающегося. Если у обычных детей они начинаются, или просто происходят, то выброс Гарри зарождался, всё сильнее усиливая ток магии от него. Гермионе стало страшно — она просто растерялась. С одной стороны, сдохнет — и ладно, хотя и немного жалко пацана, с другой — вдруг выживет, ведь это же грёбаный Мальчик-Который-Выживает. Тогда его начнут проверять, а на нём следы обливиэйта и её прочего творчества. И ей станет очень нехорошо.

Плюнув на всё, девочка рванула к Поттеру. Усыпив с одного взгляда Дурслей, отчего те опустились на пол прямо там, где их застало воздействие девочки, Гермиона рванула дверь чулана.

Открывшееся ей зрелище заставило судорожно сжать зубы да прошипеть сквозь них пару ругательств — Дурсль так избил Гарри, что на том места живого не было. И при этом мальчик умудрился перевязать себе грудь, пытаясь утянуть, видимо, треснувшие или сломанные рёбра.

И тут девочка с сожалением поняла, что Гарри был тогда полностью прав — она бессердечная стерва. И даже не заметила, когда стала такой. Впрочем, это сейчас несущественно — надо успокаивать героя.

— О, Боже, Гарри, прости! — рухнула рядом с ним на колени Гермиона.

— Т-ты? — От удивления Гарри даже привстал, сразу же, правда, болезненно застонав.

— Тише, молчи! — закрыла ему рот ладонью девочка. — И не шевелись! Он тебе, похоже, отбил всё, что мог, и сломал рёбра. Сейчас, у меня были зелья.

Гермиона убрала руку от губ мальчика, проговорила пару заклинаний, поведя палочкой над телом пострадавшего, и стала вовсю рыться в своей бездонной сумочке, уже не обращая внимания на то, с каким выражением продолжал на неё смотреть Поттер. Как и начавшее спадать возмущение магии. Наконец, она нашла искомое.

— Пей по очереди и залпом — вкус отвратный. — Гермиона выставила ряд бутылочек, а первую, уже открытую, поднесла ему ко рту.

— Почему?.. — Продолжение его вопроса потерялось при глотании зелья, когда Гермиона просто-напросто сжала его челюсть так, чтобы можно было влить в рот Гарри содержимое склянки, а затем аналогичным мануальным способом заставила проглотить влитое. И пока мальчик собирал мысли в кучку, она повторила этот процесс с остальными бутылочками.

— Сама не знаю. Считай, испугалась, что на твоём трупе найдут следы моих заклинаний, — ответила на давно прозвучавший вопрос Поттера Гермиона, смотря при этом куда угодно, но не на Гарри. — Я ведь просто хотела, чтобы ты забыл о том, что случайно узнал. Но на тебя сейчас не действуют, или же почти сразу спадают, любые заклинания из ментальных.

Гарри, переставший чувствовать боль, явно начал приходить в себя. И в первую очередь это выразилось в его вопросах, только вот девочка была не расположена отвечать на них.

Суровый тон отказа девочки разбился о хитрую змеиную усмешку губ мальчика.

— Нет, Гермиона. Немного не так. Ты не можешь избавиться от меня, и не можешь стереть мои воспоминания о тебе настоящей. Так что ты расскажешь мне всё, что я хочу узнать, или можешь бежать из Англии прямо сейчас.

Лицо девочки заледенело настолько, что стало похоже на безэмоциональную маску.

— Итак, какой твой положительный ответ?

Если бы взглядом можно было убивать, то мальчик рисковал не то, что умереть, а просто-на просто испариться.

— Ты меня шантажируешь? — как-то озадаченно уточнила она.

— Ага. У тебя научился. В этом плане ты очень хороший образец для подражания.

Девочке очень сильно захотелось стереть эту самодовольную ухмылку с лица Поттера.

— Ну, сам напросился, — злобно оскалилась она ему в ответ. — В тебе просыпается крестраж Волан-де-Морта.

Видя непонимание на лице оппонента, она поспешила исправить пробелы в его знаниях.

— Крестраж — это кусок души, который нужен для того, чтобы с его помощью создатель оного мог вернуться к жизни после своей смерти. Или, если по-простому, ты превращаешься в того, кто пытался убить тебя десять лет назад. Содержит все воспоминания оригинала на момент своего создания.

— А… А… — ошарашенно что-то пытался произнести Гарри.

— Ахренеть? — ласково предположила Гермиона. — Абалдеть? Апупеть?

Гарри лишь помотал головой из стороны в сторону на эти её предположения.

— А… как так? — смог произнести он через некоторое время.

Однако ответ Гермионы был прерван самым неожиданным образом — сквозь открытую дверь чулана пролетела сова, села рядом с Поттером, и протянула оному лапку с привязанным к ней посланием.

— Гарри, не сме… — попыталась она остановить потянувшегося за письмом мальчика, но так и не успела предотвратить получение им письма. — Да в кого ж ты такой импульсивный?!

Гарри же, не обращая внимания на её возмущение, вскрывал доставленное ему письмо. Однако содержимое оного его очень сильно разочаровало.

«Дорогой мистер Поттер!

Мы получили донесение, что в месте Вашего проживания сегодня вечером в двадцать часов восемнадцать минут были применены заклинания «Вулнера санентур» и «Эпискеи».

Как Вам известно, несовершеннолетним волшебникам не разрешено вне школы использовать приёмы чародейства. Ещё одна такая провинность — и Вас исключат из вышеупомянутой школы согласно Указу, предусматривающему разумное ограничение волшебства несовершеннолетних (1875 г., параграф С).

Также напоминаем, что любой акт волшебства, способный привлечь внимание не умеющего колдовать сообщества (магглы), является серьёзным нарушением закона согласно Статута секретности Международной конфедерации колдунов и магов.

Счастливых каникул!»

— «Счастливых каникул!» — передразнил он вслух окончание письма. — И что мне с этим делать?

Гарри озадаченно посмотрел на Гермиону. Девочка посмотрела на него своим фирменным взглядом, сочетающим в себе фразы «Я лучше знаю» и «Что за глупый вопрос?».

— Уже ничего. Забей. Раз не сказано, что тебя накажут, то это просто предупреждение. В крайнем случае, если спросят, посмотри в глаза вопрошающему, и вспомни, как этот морж тебя избил, включая всю гамму ощущений и эмоций. Гарантирую — вопросов к тебе не будет.

— А заклинания?

— Скажешь, что жизнь заставила выучить. Тем более, что они не запрещены. — Гермиона тяжело вздохнула перед тем, как озвучить окончание своей фразы. — Я тебя им научу.

Девочка поднялась с колен, на которых продолжала сидеть с момента своего появления в чулане, и протянула мальчику руку.

— Пошли отсюда, пора нам прийти к обоюдному соглашению.

Гарри, внимательно посмотрев на предложенную помощь, осторожно встал сам. Девочка демонстративно фыркнула на подобную самостоятельность.

— И куда же?

— Туда, куда министерские совы не прилетают. Только я твоим Дурслям память подкорректирую.

Быстренько обработав родственников Поттера, причём Гарри внимательно наблюдал за тем, как она склоняется над каждым телом, после чего оное, будто зомби, пошатываясь и запинаясь, медленно перебирается на диван или кресло, Гермиона достала из своей неизменной сумочки обычную перьевую ручку и протянула её мальчику.

— Это порт-ключ. Возьмись за неё и не отпускай.

Гарри с опаской коснулся кончика ручки своими пальцами.

— А его не засекут?

— Этот? Да ни в жисть. Величие гения.

Стоило прозвучать фразе-активатору, как Гарри прочувствовал всю гамму ощущений от желудка, свободно болтающегося по всему телу. А Дурсли, очнувшись в пустом доме, радовались тому, что удачно сплавили в летний лагерь мелкого урода, да ещё и бесплатно.

Однажды, в одной далёкой и широко известной школе, одним солнечным шотландским утром, когда сквозь распахнутые створки окна до владельца кабинета доносились трели неведомых обычным людям представителей семейства птичьих, а огненный феникс, считающийся фамильяром директора школы, что-то им долго и заковыристо, хотя и столь же мелодично, отвечал в доступных им терминах и понятиях, к директору школы чародейства и волшебства Хогвартс деликатно зашла его заместитель Минерва МакГонагалл. Она же декан факультета Гриффиндор по совместительству.

Стоило директору только лишь взглянуть на выражение лица волшебницы, как его отличное настроение перестало быть таким отличным, а чашечка Эрл Грей вприкуску с любимым лакомством, которые Альбус как раз держал в руках, стали причиной лёгкого чувства неловкости. Впрочем, оное он никак не продемонстрировал, спрятав за открытой улыбкой.

— О, Минерва, здравствуй. Может, чайку?

Заместитель директора не смогла удержаться от того, чтобы не продемонстрировать своего отношения к поведению начальства, поджав губы.

— Альбус, у нас близится катастрофа! — Минерва не позволила сбить себя с главной темы своего появления в кабинете директора.

Всю серьёзность своего отношения к словам женщины Альбус продемонстрировал тем, что поставил чай на стол да отложил кусочек мармелада, сцепив в замок ладони у себя перед лицом. Блик очков-половинок стал невербальной просьбой к пояснению прозвучавшего заявления.

— Уже прошла половина месяца после завершения учебного года, а у нас до сих пор висит вакансия на должность профессора ЗОТИ! А ведь новому преподавателю нужно будет вникнуть в предыдущие учебные планы, составить свои, ознакомиться со школой и имеющимися учебными материалами, составить график дополнительных консультаций для семикурсников, заявить список литературы для всех курсов и прочее. А мне нужно верстать бюджет на следующий год, но без конкретных цифр на его зарплату и затрат на учебные пособия я не могу к нему даже подступиться — сам же знаешь, что стоит хоть на пару кнатов не освоить имеющиеся средства, как совет попечителей норовит их урезать! А ты тут сидишь и просто пьёшь!

Последнее прозвучало, как обвинение. Директор же окинул взглядом то, в распитии чего его обвинили, и так же грустно вздохнул.

— Минерва, я уже разослал приглашения на эту должность нескольким кандидатам, и пока жду ответа. На настоящий момент ответил только лишь Гилдерой Локхарт. Минерва?

Однако Минерва застыла с приоткрытым ртом, и перестала реагировать на внешние раздражители.

— Минни? — сделал ещё одну попытку дозваться женщину директор. Результатов это не принесло, чем директор Дамблдор поспешил воспользоваться, вернувшись к остывающему чаю. Впрочем, счастье было недолгим — примерно на половине чашечки заместитель директора вернулась в реальность.

— Альбус, ты предложил должность профессора ЗОТИ Локхарту?! — радостно-неверящим тоном переспросила она. — И он согласился?

— И довольно быстро. Я даже этому немного удивился.

— Подумать только, у нас в школе будет преподавать обладатель Ордена Мерлина третьей степени и Почётный член Лиги защиты от тёмных сил! — От избытка чувств Минерва прижала руки к груди.

— Минни? — с подозрением в голосе попытался обратить на себя внимание волшебницы директор.

— Альбус, мы просто не можем ждать ответа от других твоих кандидатов! Надо брать… в смысле, соглашаться с тем, что есть!

— Это ещё почему? Вполне можно подождать до конца этого месяца…

— Но Альбус, он же может… — осеклась Минерва. — Я же тогда с бюджетом не успею! Мне ещё же надо будет перепроверить все заявки от Аргуса, и с Помоной решить по ассортименту полученного урожая с теплиц на продажу… Если это отложить на полмесяца, то понадобится твоя помощь.

Теперь уже на пару мгновений замер в кресле и Альбус. Но, в отличие от своего зама, своего отношения к подобной перспективе он больше никак не продемонстрировал.

— Хорошо, думаю стоит его пригласить на послезавтра на собеседование. Как думаешь?

— Лучше на завтра, — уверенно сместила сроки его заместитель.

Директор с подозрением во взгляде поверх своих очков-половинок пристально посмотрел на декана Гриффиндора, но, что бы он там ни хотел увидеть, успеха не добился — Минерва МакГонагалл встретила его интерес со всей неприступностью, присущей народу Шотландии, невозмутимо выдержав любопытство начальства. Альбус был вынужден отвести взгляд, так как пауза стала ощутимо затягиваться. Директору явно не хотелось идти на поводу своего зама, поскольку сомнения по поводу Локхарта в роли преподавателя у него присутствовали, причём обоснованные — результаты его в бытность учеником альма-матер, мягко говоря, не радовали. Но вот, полистав пару его книжек, Альбус был вынужден признать, что в основе всех художественно-приукрашенных историй явно лежат реальные случаи.

Фоукс, перехватив взгляд мага, издал мелодичную трель, под звуки которой Альбус потянулся за пером и пергаментом. Мелькнувшую буквально на секунду довольную улыбку Минервы он уже не заметил.

* * *

Гермиона была недовольна. Просто недовольна. Если так можно сказать об её чувстве недовольства собой, своими действиями, ситуацией с Гарри, с Питером, погодой и развитием своего организма в целом. Впрочем, переживать она из-за этого и не думала, лишь сухо констатируя данные факты после вдумчивого анализа прошедшего года.

К сожалению, результаты были неутешительны — лишь случай помог ей не раскрыть себя перед директором, лишь случай помог ей не стать очередным сосудом для обгрызенной души Риддла, и лишь чудо помогло ей на Тисовой улице. Если бы не контроль над эмоциями, она бы сейчас точно билась в истерике.

Сейчас, когда она сидела за письменным столом в своей комнате, спокойно раскладывая свои действия и их мотивы по полочкам, рисуя при этом машинально вольные закорючки ручкой на листе бумаги, она начинала осознавать, что совершенно напрасно считала себя такой умной и взрослой. Ведь только ребёнок полезет во все те авантюры, в которые влезла она в Хогвартсе.

Ведь, когда она только ехала туда, то ставила перед собой одну-единственную цель на этот год. Ну, ладно, две цели — получить информацию о магглорождённых, которых в будущем можно было привлечь на свою сторону и использовать в своих целях, и сформировать себе репутацию умной девочки, одинаково уважающей как традиции аристократов-чистокровок, так и их идеологических противников. Последнее было, конечно, чересчур наивно и честолюбиво, но и отсутствие негатива с обеих сторон уже можно было считать успехом.

Судя по всему, обоих целей она добилась. Но! Вот зачем она связалась с Гарри-Чёртовым-Поттером?! Ах, он тоже крестраж? Ах, в его тени никто не будет обращать пристального внимания на магглорождённый источник его успехов на ниве домашних заданий? И в результате она имеет свою мужскую копию с трёхлетним отставанием от её уровня развития, которая не постеснялась её же саму и шантажировать раскрытием. Но тут уж она гораздо опытнее, и в эти игры играет уже давно, так что Гарри обломилось немного — равно столько, сколько она и хотела ему предложить изначально, ещё в Тайной Комнате в Хогвартсе. То есть обоюдная клятва молчать и не мешать, заверенная посредником, услуги которого были оплачены через гоблинов. Жадюги зелёномордые, чтоб у них там у всех счёты заклинило.

Далее… Питер. Этот идиот, несмотря на её негласную заботу в период праздников зимой, всё же решился последовать велению своей жадности, начав обносить дома, которые трогать не следовало. И при этом ещё попытался зажать долю тех, кто его прикрывал от местных бобби. В итоге, где именно он сейчас чалится, она даже и выяснять не стала. Но вот усилий, вложенных в него, ей было откровенно жаль. Да и с деньгами надо что-то теперь решать.

Девочка задумчиво закусила кончик ручки, подняв глаза к потолку комнаты. Пришедшая ей в голову мысль отдавала откровенным цинизмом по отношению к подросткам, состоявшим под крылом Питера, и, соответственно, промышлявших кражами, но без Питера их и так не ждёт ничего хорошего, поскольку своими действиями они все уже успели отдавить множество мозолей у соседей. А вот ей они помогут собрать за это лето довольно большой куш, дальше же она должна успеть доработать свою технику с куклой. Так что решено — этот проект она больше продолжать не будет, хотя замену главарю из имеющегося состава подобрать было бы очень легко. В общем, трёхразовое питание, жёсткий режим дня и стабильность на ближайшее будущее в колонии пойдёт им всем только на пользу.

Приняв решение и набросав примерный план действий до сентября, Гермиона переключилась на последнюю из своих текущих проблем — своё состояние. И речь не о физиологии, хотя ей уже почти без трёх месяцев тринадцать лет, а о проблемах после близкого знакомства с духом Риддла. Она до сих пор никак не может полностью вернуть себе контроль над эмоциями. А все эти буйства неподконтрольных ей чувств вызывали у девочки дополнительное раздражение. Пока небольшое, но достаточное, чтобы задуматься о необходимости поиска решения.

— Гермиона! — оторвал её от тягостных дум голос матери, донёсшийся снизу. — Тебе звонят.

Озадаченная Гермиона спустилась в холл к тумбочке, где стоял телефон, недоумённо проводив взглядом мать, которая, уходя в сторону кухни, заговорщицки ей подмигнула. На подобные загадки, бросающие вызов её любопытству, у девочки был уже рефлекс, а потому, когда она поднесла трубку к уху, уже знала, голос кого в ней услышит.

— Гарри, ты не охренел? — спросила лучшая, по мнению учеников Хогвартса, подруга Мальчика-который-выжил. — Мы вроде бы уже полностью решили вопрос наших дальнейших взаимоотношений. И это было, если мне не изменяет память, а она мне никогда не изменяет, что-то вроде «я не лезу к тебе, а ты не лезешь ко мне». Или ты забыл?

Однако быстрый и взволнованный голос Избранного, заставил девочку опять потерять контроль над своими чувствами.

— Ты сделал ЧТО?!

* * *

А в это время совсем недалеко от деревни Оттери-Сент-Кэчпоул, расположенной на северо-западе Англии в графстве Девон, на одной из полянок, любуясь лесными цветами, прямо на траве лежали две девочки. Одна из них что-то уверенно говорила своей подруге, а та внимательно слушала, утвердительно кивая на некоторых моментах.

— Джинни, ты поняла, как надо себя вести с ним при первом знакомстве? — с заботой в голосе переспросила блондинка.

— Да, Луна. А откуда ты так хорошо разбираешься в отношениях с мальчиками?

— П-фф! — прищурилась Луна, прикусив кончик только что сорванной травинки.

— Нет, ну, правда? Мы ведь одного возраста.

— Я же помогаю папе с «Придирой». А для этого надо много общаться с людьми. А так как у каждого нарглы влияют по-своему, иногда приманивая лунопухов, пришлось учиться разбираться, что у кого из-за своих тараканов, а что подцепили из-за чего-то другого. Так что просто следуй моим советам, и не прогадаешь.

— Спасибо, Луна! Обязательно! Ты лучшая подруга.

Дождавшись, когда седьмая Уизли отойдёт достаточно далеко, чтобы уже точно потерять её из виду, Луна довольно улыбнулась. Она ещё с прошлой жизни больше всего ненавидела тех, кто считает, что знает, как будет лучше для других. Подобные индивидуумы её всегда просто выбешивали, аж до рефлекторного сжатия рук и последующего их обоюдного вращательного движения во встречных направлениях. И поэтому одну личность с очень большими планами ждёт жестокий облом.

Вечер. Парк. Тени, падающие от деревьев, посаженных по линейке и остриженных под одно лекало, делали наступающие сумерки лишь гуще, создавая под зелёными кронами филиал приближающей ночи. Возможно, именно поэтому сейчас тут и стояли эти двое, разделённые лежащим на земле телом третьего.

Они неподвижно стояли друг напротив друга, скрестив взгляды. Он смотрел ей в глаза, и не находил даже намёка на то, как она относится к случившемуся. Она смотрела ему в глаза, и видела его насквозь.

Гермиона привычно держала лицо, не допуская вовне лишних эмоций, но при этом не считала нужным надевать знакомую своему собеседнику маску прилежной и ответственной девочки. И нет, не потому, что он и так уже знал её настоящую, а потому, что подобное поведение ещё сильнее выводит из равновесия, заставляя всё сильнее нервничать — ведь неизвестность всегда пугает.

Гарри смотрел в её бесстрастное лицо, и постепенно успокаивался. И нет, не потому, что она была рядом, и что теперь сможет решить за него все проблемы, хотя, в некоторой степени, и из-за этого тоже. Тут, скорее, было сочетание множества факторов: толики уверенности, из-за того, что есть более «старший», который поможет; пришедшего отката после снижения уровня адреналина от пережитого стресса, когда он осознал, что наделал; включившейся в работу головы, начавшей искать пути выхода из сложившейся ситуации, помимо панического звонка «другу». И, как итог, над всеми мыслями, крутившимися в голове Поттера, сейчас царило осознание простой истины — нельзя действовать сгоряча, надо продумывать свою месть от и до, а не поддаваться эмоциям.

Первой эту дуэль взглядов прервал Гарри, опустив глаза на тело кузена Дадли.

— Вижу, что ты не очень доволен, — нарушил тишину голос девочки. — Считал, что вот отыграешься за все издевательства — и тебе станет легче? А в итоге чувствуешь лишь брезгливость и недоумение?

Поттер смиренно кивнул ей вместо ответа, так и не подняв обратно взгляда. Гермиона также посмотрела на жертву чувства справедливости победителя Тёмного Лорда. Даже слегка обошла, став рядом с Гарри, чтобы видеть лицо лежащего.

— И как оно? — Не то, чтобы она и так не знала, её скорее интересовало, осознаёт ли это сам Поттер.

— Никак. — Гарри отвернулся от тела, и почему-то задрал голову вверх, пытаясь рассмотреть что-то сквозь переплетение ветвей в кронах деревьев. — Ты в очередной раз оказалась права.

Гарри снова посмотрел на тело своего кузена.

— И что Риддл находил в этом?

— Ты про пещеру? — Гарри согласно кивнул на вопрос девочки.

— Я же помню это чувство удовлетворения, когда он ползал на коленях и умолял перестать…

— Кх-м… Ты? — кашлянула Гермиона.

— Ну, Том. — Гарри изобразил рукой какой-то жест в воздухе. — И перестань уже изображать из себя психолога — ты и так меня насквозь видишь, несмотря на месяц занятий окклюменцией. Лучше помоги привести его в порядок.

Гермиона растянула рот в радостной улыбке. Ей всегда нравилось, когда в руки сами по себе падали подобные подарки.

— Будешь должен.

— Можно подумать, что это могло кончиться иначе, — пробурчал Гарри.

Гермиона лишь фыркнула про себя на его слова, склонившись над телом двоюродного брата избранного. Судя по состоянию оного, Гарри оторвался за все прошедшие года сразу — вывихнутые пальцы, множество переломов, включая нос и челюсть, наливающиеся гематомы от ударов ногами, проглядывающие сквозь порванную одежду…

— Очень хорошо, что ты не применял к нему ничего кроме паралича — от остаточных следов чистить тело особо не придётся. — Конечно, чтобы пинать парализованную жертву много силёнок не требуется, но сколько же времени он тогда его пинал?

Отбросив подобные мысли, девочка сконцентрировалась на работе с памятью потерпевшего. Причём в обоих смыслах этого слова — теперь даже под страхом смерти Дадли Дурсль будет утверждать, что стал жертвой подвыпившей компании из заводских трущоб Лондона, лиц которых запомнить не смог.

Отлеветировав тело поближе к более оживлённой части парка, парочка детей удалилась по своим делам, изображая друзей и держась за руки.

— Гарри, очень надеюсь, что мне не придётся ещё раз бросать все свои дела, и мчаться сломя голову к тебе, чтобы прибирать за тобой мусор. — Девочка ласково улыбнулась мальчику с выражением заботы на лице. — Особенно мне будет неприятно увидеть в подобном состоянии других твоих родственников…

— Гер… — сглотнул Гарри. — Я…

— Да не парься, — легкомысленно махнула рукой девочка. — Мне всё равно, что ты с ними сделаешь, лишь бы тебя никак не связали со случившимся. Ибо тогда я буду очень, просто очень-очень недовольна. А ты ведь уже помнишь, что делал Том с вызвавшими его недовольство?

Ласковая заботливая улыбка не покидала лица Гермионы. Гарри побледнел, и даже попытался вырвать свою ладонь из ладошки девочки, но еле смог сдержать гримасу боли из-за резко сжатых пальцев.

— Гер…

— Ты иди, иди, не останавливайся. И улыбайся мне, чёрт тебя побери! — всё также продолжая улыбаться мальчику, прошипела ласковая улыбка девочки. — А если ты не сможешь сделать так, чтобы на тебя не упало ни грамма подозрения, то лучше даже не пытайся. Потому что я тогда тебя самого прикопаю. Понял?

Гарри непроизвольно сглотнул, заворожённо смотря в неожиданно потемневшие глаза, взгляд которых будил в нём ощущения, словно на него смотрят как удав на кролика.

— Ты кивни, если понял. И да иди же ты, не останавливайся.

Гарри кое-как выполнил эту просьбу-приказ, продолжив идти туда, куда тянула его Гермиона.

— Гермиона, не волнуйся, теперь я буду держать себя в руках, — попытался вставить пару слов в своё оправдание Гарри. — Просто сошлось так.

— Угу, угу. Главное, чтобы так не сошлось ещё раз.

Девочка продолжала тянуть мальчика в одном ей известном направлении. И как в том очень известном анекдоте про индейца и отсутствующую стену, Гарри не сразу осознал, что его куда-то тащат.

— А…

— К дружкам твоего Дадли. Он был с ними перед тем, как ты решил поиграть в юного мстителя. Хочу проверить что они помнят, и поправить, если что.

Гарри грустно вздохнул.

* * *

Где-то в Шотландии…

Абсолютно у всех людей есть увлечения. Но так как все люди разные, то и увлечения людей отличаются размахом, разнообразностью и степенью опасности для окружающих. Кто-то собирает марки или отломанные ручки чайных чашек, кто-то увлекается фотографией и за испорченный кадр может даже и убить, а кто-то просто любит всех животинок и тащит их себе под крыло.

Последняя категория людей зачастую также отличается разнообразностью — от тихой любви к котятам до активной борьбы за свободу от клеток чёрных пантер и ядовитых ползучих гадов, не обращая в процессе борьбы на всякие мелочи, вроде наличия рядом простых обывателей или неприспособленности животных к выживанию в этом жестоком мире.

Впрочем, всё вышесказанное касается не только обычных людей. Подобные настроения не минули магический мир Британии, и смогли пустить корни в умах некоторых его представителей. Например, полувеликанах. И да — речь идёт о Рубиусе Хагриде и его страсти к различным зверюшкам-милашкам.

Рубиус с детства был добрым и отзывчивым ребёнком, увлекающимся разными животными. С возрастом это из него не выветрилось, а лишь усилилось, дополнившись желанием помочь братьям меньшим обрести более лучшую защиту от окружающих опасностей. Но так как из-за некоторых обстоятельств он не смог закончить своего образования, предпочитал действовать эмпирически. Или, если говорить простым языком, не переставая экспериментировал, пытаясь скрестить ежа с ужом. Ну, образно говоря. И всё бы ничего, но недавно он услышал легенду времён маггловского Средневековья, в которой фигурировали петухи, жабы, петушиные яйца и немного навоза…

А директор Дамблдор в этот момент в школе отсутствовал, пропадая на заседаниях Визенгамота, совещаниях с Попечительским советом и прочих организационных мероприятиях. Короче говоря, направить или возглавить энтузиазм лесника было некому.

* * *

Окрестности Оттери-Сент-Кэчпоул.

— Фред!!! Джордж!!! — Истошный крик, разнёсшийся по округе вокруг Норы, дома семейства Уизли, заставил в испуге замереть даже мотыльков в воздухе. — Убью нафиг!!!

Дальнейший топот ног по ступенькам лестницы, хлопанье дверьми и прочий ор подключившегося к разборкам матриарха семейства доносился до Джинни Уизли уже едва слышным. А что вы хотели — вовремя натянутая на голову подушка в дополнение к зажатым ушам иногда может на равных посоревноваться с чарами молчания. Да и имеет существенное преимущество — она неожиданно не развеивается в самый неподходящий момент.

Что на этот раз сделали близнецы Рону, девочку совсем не волновало — скорее уж раздражало. Ведь она специально легла спать пораньше, чтобы также пораньше встать завтра с утра. Ведь завтра был самый важный день в её жизни — она пойдёт в Косой переулок покупать свою палочку! Она и так уже долго уламывала маму сходить и купить всё к школе, и вот, наконец-то, та назначила дату похода… А тут опять, эти… шутники, чтоб им огород от гномов зимой разгномливать.

Дальнейшие размышления Джинни на тему придумывания эпитетов близнецам были прерваны наглым и даже беспардонным вторжением в комнату юной девушки. Близнецы, констатировала Джинни, выглянув из-под подушки. Заодно она поняла смысл часто повторяемой фразы Луны, когда та смотрела на этих рыжих балагуров — эти хитрые морды, зеркально отражающие друг другу наглые ухмылки и довольство от проделанной над младшим братом шалости, действительно просили кирпича.

— Ой, сестрёнка…

— А ты уже что, …

— Спишь что ли?

И их эта противная привычка говорить одну фразу на двоих её также раздражала. Неожиданно для себя Джинни осознала, что хотела бы оказаться хотя бы на денёк как можно подальше от этого дурдома.

— Сплю, — буркнула она. — Точнее, спала пока вы, придурки, не взорвали что-то у Рона в комнате. Ведь, в отличие от вас, я хочу запомнить день покупки своей палочки как можно лучше. Так что валите к себе, и не мешайте мне тут.

Близнецы озадаченно переглянулись между собой, после чего также вместе повернулись к девочке обратно. В этот раз говорил только один.

— Джин, ты это… извини. Мы как-то не подумали об этом. — Несмотря ни на что, свою младшую сестрёнку парни старались опекать. Впрочем, подобное было с обеих сторон.

— Просто дайте мне нормально выспаться, пожалуйста, — картинно закатила глаза Джинни, сидя на кровати. — Да стучитесь, что ли, в следующий раз.

Близнецы синхронно кивнули в знак согласия, после чего продолжили свою любимую игру в стиле «как достать соседа» — говорить на два голоса.

— Обязательно! Мы…

— Так и будем делать…

— В следующий раз. А может…

— Через один.

— Или два.

— Если не забудем.

Джинни разъярённо сжала кончик полушки, показывая, что сейчас кто-то схлопочет прямой в голову. Парни сделали вид, что испугались.

— Джинни, — начал Джордж. Или Фред. — А ты знаешь, почему мама так долго откладывала твой поход за палочкой?

Девочка заинтересовалась, и даже опустила подушку обратно на кровать.

— Ну?

— Завтра в книжной лавке будет презентация новой книги Локхарта, — заложил мать Фред. Или Джордж.

Джинни поражённо распахнула глаза, а потом с разочарованным стоном упала на кровать.

— Ну почему у меня всё всегда не так, как надо? — спросила она у такого знакомого ей потолка своей комнаты.

Ответом ей была тишина. Удивлённо подняв голову, девочка уже никого не обнаружила — парни предпочли сбежать подальше, пока их любимая младшая сестрёнка не придумала им какое-нибудь наказание. А это она может, ибо уже не раз такое проделывала.

От хорошего настроения и приятной дрёмы не осталось и следа. Вот всё у неё не как у нормальных магов. Ещё и завтра, скорее всего, либо что купить забудут, либо не смогут из-за чего-нибудь, например, драки. И что её мама находит в этом Локхарте?

Хогвартс…

Мало кто знал, что среди всех привлекающих к себе внимание посетителей штучек, вращающихся, выпускающих дым или издающих различные звуки, в кабинете директора школы чародейства и волшебства хранится истинное сокровище среди артефактов, дошедших из прошлого до наших дней. Внешне оно выглядело массивно, но при этом не могло похвастаться бросающимися в глаза украшениями — лишь множеством рун, отдающих скандинавскими корнями, которые были нанесены на него снаружи.

По легенде, этот артефакт был найден Основателями школы Хогвартс на том же самом месте, где они и решили её построить. И с тех пор данный артефакт передаётся по наследству каждому последующему директору, чтобы он мог посмотреть на действия своих предшественников, оставляющих, по традиции, свои воспоминания, в которых делились педагогическими наработками и опытом.

Не был исключением и текущий директор Альбус Дамблдор, пребывающий в настоящий момент в согнутом положении, полулёжа на столе, и погрузив лицо в большую каменную мис… чашу Омута памяти, в которой плавали белёсые светящиеся нити воспоминаний. Поза была не очень, а потому процесс просмотра воспоминаний протекал в сугубо интимной обстановке, дабы не компрометировать уважаемого в обществе человека.

Процесс просмотра тянулся уже довольно долго — настолько, что Фоукс, огненный феникс, успел спрятать голову по крыло и вполне себе уверенно отойти в мир грёз и сновидений. Однако вернуться обратно ему пришлось из-за громких стонов своего старого друга.

— Ох, моя спина… — простонал Дамблдор, осторожно распрямляясь и держась за поясницу.

Фоукс встревоженно курлыкнул, явно беспокоясь.

— Да, Фоукс, старость не радость, — ответил на его заботу директор.

— Курлык! — полыхнул хвостом феникс.

— Предлагаешь мне последовать твоему способу, и заняться самосожжением? — улыбнулся этому предложению старый волшебник.

Феникс издал согласную трель.

— Заманчиво, — задумался Альбус. — Особенно, когда погода меняется, и суставы ломить начинает. Жалко, что я не феникс и в пепле переродиться у меня не получится.

Птица теперь уже пропела нечто сочувствующее.

— Да, у каждого свои недостатки.

Фоукс на это возмущённо пискнул нечто эмоциональное, и повернулся к директору хвостом, как бы говоря, что у фениксов недостатков нет.

— Ох, — ещё раз выдохнул Альбус, заканчивая разминать затёкшую спину. — Надо будет к Поппи заглянуть за её чудодейственной мазью.

Закончив с разминкой, директор занял своё кресло, налил горячего чаю из заварника, зачарованного на поддержание температуры, придвинул поближе конфетницу с мармеладом, и стал размышлять над только что просмотренными воспоминаниями о Гарри Поттере и его друзьях.

К своему стыду, далеко не с первого просмотра он смог увидеть то, что не давало ему покоя уже больше полугода, вызывая чувство тревоги, будто он что-то забыл и не сделал, и которое не давало ему так просто расслабиться.

То, что он принимал за смущение из-за смены обстановки, то, что считал дружелюбием, то, что на первый взгляд выглядело робостью… оказалось забитостью, неуверенностью и страхом сделать что-то неправильно. И Альбус корил теперь себя за то, что прямо не спросил у Гарри об этом, когда беседовал с ним.

Мерлин, да мальчик практически открытым текстом сказал ему об этом, когда поинтересовался о том, что оставили ему родители! И он, старый дурак, тогда так ничего и не понял, подумав, что Гарри имеет в виду библиотеку Рода. Естественно, он сказал, что к наследию Рода Поттер сможет получить доступ только после эмансипации!

Неожиданно директор вспомнил ещё кое о чём, из-за чего кусок мармелада стал ему поперёк горла. Точнее, о ком — об одном мальчике, поступившем в Хогвартс почти полвека назад. Томе Риддле. Голубоглазый подросток тогда совершенно точно так же, как и Гарри, с восторгом смотрел на мир магии и волшебства, точно так же проявлял осторожность и плохо сходился с одноклассниками… и точно также не хотел возвращаться на лето обратно.

Прокашлявшись и смочив чаем запершившее горло, Альбус застыл в напряжённых раздумьях. И лишь машинальный перестук пальцев руки, которой он упёрся в столешницу, выдавал напряжённость размышлений директора. В тот раз он допустил ошибку, слишком занятый противостоянием с последователями своего бывшего товарища… Всего лишь каких-то семь лет, когда он недостаточно уделял внимания ученикам, и Том пошёл совсем не туда. А теперь и с Гарри…

Ладонь на столе застыла в неподвижности, чтобы в следующий момент легонько хлопнуть по дереву, ставя тем самым точку в размышлениях директора. Альбус кивнул своим мыслям — решение принято. Третьего Тёмного Лорда в этом столетии быть не должно.

* * *

Лондон.

Боб Шеффилд был одним из тех, кого все вокруг называют неудачником по жизни. И нет, он не был глубоко несчастным человеком, сердце которого было разбито вдребезги из-за того, что его бросила девушка, хотя она его действительно бросила, также он не был разочарован в жизни из-за того, что почти ни одно из его начинаний не выгорело, как, впрочем, он не находился в состоянии бешенства, когда всё окружающее вызывает ярость и желание взять в руки обрез, чтобы наносить добро и причинять справедливость. Просто он был флегматиком, и стоически переносил все кочки и ухабы, встречаемые им по жизни. При этом, когда он вечерами в пабе отдыхал от очередного дня за бокалом светлого, Боб находил в себе силы шутить, что его жизнь напоминает своей колеёй хорошую грунтовку, и было бы гораздо хуже, если бы подобные ямы ему начали встречаться в асфальте.

Очередное утро после уик-энда началось с того, что он проспал на работу. Банальность, если бы причина не крылась в промолчавшем будильнике. У вас когда-нибудь заклинивало новый будильник? Нет? А вот для Боба Шеффилда это давно уже было банальностью, из-за которой он уже давно не покупал электронные — те умирали гораздо быстрее.

В общем, Боб проспал, а потому, придя на работу на три с половиной часа позже, был морально готов к продолжению. Выйдя из здания закусочной уже совершенно свободным человеком, он посмотрел на голубое небо, кусок которого без единого облачка виднелся в просвете улицы, улыбнулся, и пошёл в сторону парка.

Неторопливо, так как спешить сегодня ему уже было ни к чему, а вот подумать было надо.

Да, продумывать планы — это единственное, что ему хорошо удавалось.

Расположившись на одной из скамеек, установленных вдоль берега маленького пруда, Боб меланхолично рассматривал окружающих, продолжая в очередной раз осмысливать свою жизнь и почему ему так в ней не везёт. Ведь, в конце концов, тогда, в роддоме, ему же повезло, когда его вынесли одним из первых, подальше от начавшегося одновременно с его рождением пожара?

Грустно вздохнув, так и не придя ни к какому новому решению, мужчина достал из бумажного пакета сандвич с зеленью и ветчиной, предусмотрительно захваченный из кухни кафешки до его личного визита к работодателю, и с кислой миной начал жевать, запивая колой всё из того же пакета.

Он пока ещё не знал, что зря задержался до самого вечера в парке, и что его очередное испытание стоит у него за спиной и пристально его рассматривает тёмными глазами, машинально накручивая на пальцы один из локонов своих пышных волос.

* * *

После обработки дружков Дадли, которые всё же запомнили, как оный уходил в сторону парка с Поттером, Гермиона отпустила вконец заклёванного и присмиревшего Избранного, а сама решила пройтись пешком да поразмышлять в спокойной обстановке. Мысли у неё в голове крутились банальные и сугубо меркантильные. Точнее, одна мысль, а всё остальное было её следствием.

Какого риддла она возится с мелкими воришками, договаривается с барыгами, обрабатывает бобби, действует окольными путями, когда чёртов Поттер берёт и просто колдует направо и налево?

Вот девочка и ходила по парку с отсутствующим видом, прикидывая уже нечто посерьёзнее, чем игры с подростковыми бандами. Пока не наткнулась на кое-что интересное. Точнее, кое-кого.

Молодой парень в таком же задумчивом состоянии, как у неё, сидел на лавочке, установленной на берегу пруда, и машинальными движениями подкармливал местных водоплавающих. На первый взгляд ничего необычного, но, если взглянуть вооружённым взглядом… или подключив отсутствующие у магглов чувства, то сразу становилось понятно, что наткнулась она на решение обдумываемой задачи.

Решение пока ещё не подозревало о своём будущем, продолжая кидать кусочки хлебобулочного изделия в сторону вечно голодных пернатых, как и о том, что простым своим существованием очень неприятно щёлкнуло по носу одну особу, считавшую себя самой умной в местном пруду. Гермиона же, машинально портившая себе причёску, предвкушающе улыбнулась, отбросив в сторону досаду на себя за то, что стала жертвой жизненных взглядов, привитых памятью Тёмного Лорда, и заблуждений магов в целом.

И как это она забыла о сквибах?

То, что очередное утро снова не задалось, Боб понял, ещё окончательно не проснувшись. Сквозь полудрёму его организм упорно подавал мозгу сигналы, что с ним что-то не так, пока, наконец, тот не сообразил, что мягкость кровати как-то странно изменилась. Да и без одеяла что-то прохладно. В общем, Боб уже хотел открыть глаза, когда…

— Энервейт!

Ощущения, возникшие сразу по всему организму, были непередаваемые. Думаю, каждый помнит, как возвращается чувствительность у отлёжанной ноги или руки? Эти непередаваемые уколы кончиками тысяч иголок сквозь кожу на фоне полного отсутствия чувствительности к прикосновениям и слабости мышц… Сейчас же Боб чувствовал, что его подвергают не только сеансу китайского иглоукалывания, но и проводят плановую замену всех технических жидкостей, заливая вместо крови кипяток.

Короче говоря, Боб вскочил на ноги с жаждой деятельности в глазах, всеми силами разыскивая того, кого нужно отблагодарить за столь качественную побудку. Однако окружающая действительность нанесла очередной подлый удар, просто-напросто выбив почву у того из-под ног.

Глаза. Светящиеся красным, нечеловечески большие глаза с вертикальным зрачком, висящие в темноте почти прямо перед ним. Красное свечение, излучаемое ими, странным образом подчёркивало все детали радужки и зрачка, но при этом не освещало ничего вокруг, лишая тем самым его возможности рассмотреть что-либо ещё в этом наполненном темнотой помещении.

Боб шумно сглотнул и машинально сделал несколько шагов назад… Чтобы наткнуться на что-то ногами, и, нелепо размахивая руками, рухнуть в мягкое кресло. Судя по скрипу — кожаное. Откровенно паникуя, он уже рванул было прямо через спинку кресла, наощупь, но лишь бы подальше от этого скрывающегося в темноте монстра, когда вокруг него вспыхнули пять факелов, осветив небольшой пятачок комнаты, оставив носителя кровавых глаз под покровом темноты, странно клубящейся за границами круга света, очерченного белыми линиями.

Короткий сухой смешок, раздавшийся совсем не с той стороны, где последний раз он видел этого монстра, заставил Боба почувствовать, как у него встают дыбом волосы даже там, где их никогда не было. Впервые за всю свою насыщенную жизненными неурядицами жизнь Боб пожалел, что является атеистом.

— Вы проснулись, мистер Шеффилд, — констатировал из темноты голос. К удивлению Боба, он был полностью человеческим, без каких-то там спецэффектов, вроде эха и прочего, что любят добавлять режиссёры в кинематографе в подобные моменты.

— Ч-ч-то в-вам от м-меня н-надо? — В отличие от постороннего голоса, язык Боба откровенно заплетался, а зубы не выбивали дробь друг о друга только потому, что язык заплетался именно о них.

— О, ничего такого, на что бы вы сами не согласились по собственному желанию. Удача, деньги, женщины… За отдельную плату можно обсудить особо изысканную месть вашим врагам. А если сможете меня удивить в способах отмщения, то можем обговорить льготные условия.

Боб сглотнул и машинально перекрестился, вызвав весёлый хмык своего невидимого собеседника.

— Крестятся другой рукой, и пальцы надо по-другому складывать. Могу потренировать. За отдельную плату, естественно.

— М-может, покажетесь? Н-неудобно с голосом в-в т-темноте говорить, — судорожно сжав пальцами чёрные кожаные подлокотники довольно мягкого и удобного кресла, попросил Боб.

Ответом ему стала вспышка множества факелов, закреплённых на стенах оказавшейся очень просторной комнаты. Проморгавшись, Боб снова встретился взглядом с двумя нечеловеческими глазами. Правда, в этот раз к ним прилагалось вполне человеческое лицо — вместе с остальным телом, запакованным во вполне приличный строгий костюм-тройку. Обычный такой себе белый воротничок, если на глаза внимания не обращать.

Лицо его было ничем не примечательно — тёмные волосы с уже вполне сформировавшейся лысиной, большой прямой нос, тонкие губы, ярким пятном выделяющиеся на фоне общей бледности кожи.

Треск факела слева от стоящей фигуры, сопровождаемый вылетевшими искрами, заставил Боба непроизвольно отвлечься… Чтобы, вернув взгляд обратно, увидеть уже вполне обычного для центральных офисных улиц Лондона клерка среднего звена, неотличимого в своей безликости от толпы коллег, затапливающей в обед различные кафе и закусочные.

— Так лучше? — сверкнув извиняющейся улыбкой, спросил незнакомец.

— Д-да!

— Замечательно. Что же, тогда приступим.

Взмахом руки «клерк среднего звена» заставил появиться позади себя аналогичное кожаное кресло, такого же чёрного цвета. Единственным отличием от того, что уже занял Боб, была высокая прямая спинка, из-за чего новый предмет мебели смахивал немного на трон. Это впечатление лишь подчёркивалось тем, как в нём просто-таки с царственной осанкой расположился его владелец — закинув ногу на колено, откинувшись на спинку и положив руки на подлокотники.

— Имя моё слишком известно, чтобы его называть, поэтому мы с вами обойдёмся нейтральным «мистер Смит». Как вас зовут, мой друг, мне уже известно. А чтобы вы не забыли…

Мистер Смит элегантно и плавно, что выдавало в нём долгий опыт подобного действа, сделал лёгкое движение кистью, словно подражая рядовым фокусникам, после чего у него в ладони из-за пальцев показался небольшой прямоугольник визитной карточки. Ещё один взмах — и кусочек плотной бумаги исчез, словно по волшебству, а Боб почувствовал, что у него в кармане рубашки, которую он так и не удосужился снять ранее, что-то появилось.

«Мистер Смит, торговый агент. Ваши желания — наши возможности» значилось обычными чёрными буквами на белом фоне — после того, как Боб вытащил карточку из своего кармана и прочёл. Ни названия фирмы, ни номера телефона на ней не было.

— …возьмите мою визитку.

Боб Шеффилд с недоумением во взгляде несколько раз покрутил кусок плотного картона, после чего хмуро посмотрел на бывшего владельца визитки.

— Душу не продам, — категорически заявил он. — Самому пока нужна.

Мистер Смит же лишь широко улыбнулся, сверкнув белозубой улыбкой прожжённого коммивояжёра, способного впарить самой недоверчивой домохозяйке летом лишнюю пару лыж.

— Вот это уже деловой разговор. Уважаю подобных вам людей, Боб, — довольно кивнул он ему. — Вы всегда схватываете всё с малейшего намёка. Но с чего вы взяли, что мне нужна ваша душа?

— Ну, пусть не вам, пусть вашему боссу, — поморщился в ответ на данный очень сомнительный комплимент Боб. — Всё равно не продам.

Неожиданно от одетого в деловой костюм мужчины пахнуло осязаемым неудовольствием, флёром к которому прилагались отголоски дикой ярости, отблеск которой Боб с испугом увидел во вновь ставших нечеловеческими глазах. Миг — и всё снова исчезло без следа.

— Позвольте вас предупредить, мистер Шеффилд, от повторения подобной глупости в дальнейшем, — сухо и очень серьёзно, сверля своего собеседника осязаемо-тяжёлым взглядом, медленно проговорил мистер Смит. — Я никогда и никому не служу. Как никто не служит и мне.

Боб судорожно вдохнул, сбитый с толку таким резким переходом в их недолгом диалоге, проклиная заодно свой длинный язык.

— У меня со всеми исключительно договорные отношения, — закончил прояснять ситуацию его собеседник. — Так что насчёт вас, Боб? Вашу душу оставим пока в покое. Скажите, что вам больше всего надо?

— Ничего! Ничего мне от вас не надо! — ответил он, думая про себя, что стоит только распробовать, как в итоге рано или поздно с душой попрощаться ему обязательно придётся.

— Ну, вот опять! — экспрессивно взмахнул руками Смит. — У нас с вами, Боб, уже завязался нормальный диалог, а вы опять начинаете.

Произнесено это было таким обиженным тоном, что казалось, будто мистер Смит готов надуться от обиды, словно маленький мальчик, лишённый обещанного подарка.

Боб лишь отрицательно покачал головой, решив лишний раз рта не раскрывать. Смит же с хитрым видом прищурился.

— Совсем-совсем? Даже если это будет щепотка удачи? Или глоток уверенности? Или, быть может, вас заинтересует аромат успеха?

С каждым озвученным вопросом мистер Смит демонстрировал в своих ладонях вычурные, кажущиеся стеклянными, бутылочки, заткнутые такой же стеклянной пробкой. Зелёный, синий, коричневый… Фиалы путешествовали меж пальцев искусителя с той же лёгкостью, как и кусочек бумаги ранее, словно по волшебству меняя ладони.

— Или вы хотите не приобрести, а избавиться? Не хотите ли продать мне что-нибудь, Боб?

Тот же, заворожённый движением блестящих граней фиалов, не сразу среагировал на очередные слова собеседника.

— А?

— Не хотите ли продать мне свою неудачу, Боб?

Боб, уже почти открывший рот, желая озвучить категорический отказ, замер, словно мешком ударенный.

— Да, Боб, — ответил ему Смит, видя немой вопрос в его глазах. — Мне не нужна ваша душа — пусть этим ширпотребом занимаются мелкие бесы. А вот чистые грани чувств, дары Создателя, которыми наделены его творения — вот истинный товар, достойный моего внимания.

— Вы хотите купить мою неудачу? — ошарашенно, тщательно проговаривая каждое слово, спросил Боб. Чего именно было больше в этом вопросе — надежды или недоумения, он и сам не смог бы ответить, если бы ему задали подобный вопрос.

— Ну, что вы, Боб, что вы… — Сидевший на троноподобном кресле мужчина продемонстрировал праведное возмущение несправедливо оскорблённого человека. — Это вы хотите мне её продать.

Боб замер, демонстрируя собеседнику своим расфокусированным взглядом, как он пытается осознать тот скользкий момент, когда они незаметно поменялись ролями.

— Да? — Он всё-таки решил уточнить.

— Да.

И снова на некоторое время тишина воцарилась в этом зале.

— И ради чего я захочу продавать вам этот «Дар Создателя»? — спросил после затянувшихся размышлений Боб, выделив интонацией пару кавычек в своём вопросе. И только озвучив его, по усмешке собеседника, он понял, что тот ждал подобного вопроса с самого начала.

— Давайте подумаем вместе, мистер Шеффилд… — демонстративно приложил палец к губам таинственный коммерсант. — Может быть потому, что вы хотите получить от жизни немного больше, чем богатый опыт смены рабочего места каждый месяц-два? Может быть, вы хотите получить уверенность, что у вас в конце концов будет свой дом, где ничто не станет ломаться по два раза на дню, а личный автомобиль не сгорит на автомойке через пару суток после покупки? Может быть потому, что вы устали от привычного одиночества, когда очередная девушка, узнав, что вы патологический неудачник, бросает вас, прихватив, исключительно по забывчивости, что-нибудь ценное на память? Может…

— Достаточно!!! — не выдержал Боб. — Хватит! Я понял, что вы про меня всё знаете. Скажите конкретно, что вам надо? Не надо играть словами.

Выражение лица торгового агента, прерванного на взлёте, когда он только начал свою речь, было просто-таки бесценно. Но запечатлеть его было некому, а Боб находился немного не в том состоянии, чтобы обращать на подобное своё внимание.

Мистер Смит кисло улыбнулся слегка кривоватой и сухой улыбкой, демонстративно вздохнув при этом, и сложил руки перед лицом, уперев пальцами друг в друга.

— Не стоит так нервничать, мистер Шеффилд. Как я уже сказал, вы хотите продать мне свою неудачу, а я готов вам предложить в качестве оплаты оказание вами некоторых услуг мне.

Боб устало прикрыл глаза, как-то неопределённо обмякнув в кресле, уже никак не выражая своих эмоций, будто мгновенно перегорев.

— Услуг? — всё же поинтересовался он.

— Вот, снова пошёл деловой разговор! — блеснул приклеенной белозубой улыбкой торговец. — Сейчас мы быстренько оформим договор, вы немного потренируетесь расписываться пером… Не современно, понимаю, но эти старпёры в бухгалтерии настолько консервативны…

Проснувшись наутро в своей комнате на кровати, Боб облегчённо вздохнул, успокаиваясь, что это всё ему просто приснилось, как вдруг что-то укололо его холодом на груди. Судорожно задрав майку, в которой спал, он увидел тот самый амулет, предназначенный для собирания неудачи, вручённый ему мистером Смитом после заключения договора.

Осознав, что всё было на самом деле, а не является продуктом его больного воображения, Боб разочарованно застонал и упал на подушку обратно. Задранная им майка уже сама опустилась обратно, прикрыв амулет, и продемонстрировала первому дню начавшейся сегодня новой жизни Боба улыбку жёлтого круглого смайлика и надпись: «Новый день — новая улыбка».

* * *

Гермиона смотрела в окно комнаты Боба, и улыбалась, будто кошка, утянувшая весь улов у растяпы рыбака, а, придя домой, получившая мисочку молока, как помощь вечно голодающим усатым любимцам.

Зачем она устроила всё это представление, она не могла ответить и сама себе, не то что объяснить кому-нибудь ещё. Но, однозначно, это было весело. Бедняга-сквиб своими эмоциями здорово поднял ей настроение, а магический контракт, подписанный кровавым пером, приятно грел её гордость за свой ум — получить верного до самой смерти помощника, обязанного хранить её тайны, и работающего при этом на неё бесплатно, при том, что её настоящее лицо он ещё и не видел… И всё это за один амулет для защиты от детских выбросов по пять сиклей за дюжину.

Гермиона довольно прищурилась — день определённо задался.

Луна Лавгуд в задумчивости грызла кончик пера, не замечая посаженных на пергамент фигурных клякс. И, судя по состоянию вконец измочаленного кончика пишущего инструмента, предавалась она этому занятию уже довольно долго. Что поделать, если текст «не шёл», а муза улетела куда подальше?

— А всё из-за вас! — обвиняюще ткнула она своим орудием труда в сторону полупрозрачных сгустков разнообразных форм и размеров, летающих над ней. — Что вам стоило помолчать в тряпочку, пока бы я придумала до конца эту статью для «Придиры»? Так нет же — надо обязательно начать советовать под руку и толкать это хрупкое видение своими эктоплазменными лапами! Тут уж любая девушка обидится и хлопнет дверью.

Луна с грустью оглядела пергамент, несущий на себе следы чернил в виде ровных строчек английского языка и графических элементов, очень напоминающих заготовки под карты Роршарха, и грустно вздохнула — статью сдавать отцу надо было самое позднее завтра, а она застряла на описании летучегладкого небесного змея. Бросив ещё один грустный взгляд, теперь уже за окно, где светило летнее солнышко и гулял лёгкий тёплый ветерок, не ограничивающий себя в добровольном заточении в башне-ладье, девочка взлохматила волосы, явно пытаясь нащупать в голове свежие идеи.

Но те были солидарны с улетевшей музой, а потому виртуозно прятались в закоулках её гениального разума. Однако же, как иногда бывает вредно быть чересчур гениальной.

— Так, мне точно надо отвлечься, — решительно произнёс начинающий репортёр, но тут же она смазала весь эффект подобного серьёзного заявления. — Пойти, что-ли, над Диггори поиздеваться? Он, кажется, меня ещё два раза лунатичкой обозвал, думая, что я его не слышу, а я так до сих пор и не вынесла ему замечание. С занесением.

Сборы были недолгими — любимые штаны неопределённого цвета, зачарованные на прочность, но, несмотря на чары, порванные на коленках, были затянуты первым попавшимся поясом, а верный рюкзак забивался, исходя из подхода «пакость миной не испортишь». Кивнув сама себе в зеркале, девочка выпрыгнула из окна второго этажа, плавно опустившись на газон. И тот факт, что на спине у неё болтался ощутимо нагруженный рюкзачок, юной волшебнице никак не помешал. Всё-таки магия — классная вещь!

А дальше она, насвистывая весёлый мотивчик, спокойным шагом, всем своим видом демонстрируя, что просто прогуливается, направилась к дому одного сотрудника Министерства магии в отделе по контролю за волшебными существами, у которого был сын по имени Седрик Диггори примерно пятнадцати лет от роду. Оный юноша своими действиями посмел оскорбить одну даму, а, значит, дама вправе потребовать сатисфакции. Но, так как защитников девичьей чести поблизости не наблюдается, кроме её отца, конечно, то приходится брать на себя сие тяжёлое бремя. Ведь не привлекать же по таким пустяковым вопросам тяжёлую артиллерию в виде родителей? Она и сама ему причёску поправит, а, может, и геометрию лица подрихтует. И даже бесплатно!

Проходя мимо участка рядом с Норой Уизли, Луна перестала вести себя так беззаботно, стараясь остаться незамеченной. Не то, чтобы она боялась быть обнаруженной или скрывала свои намерения, просто она сегодня хотела всё сделать одна — без каких-либо помощников или советчиков. Читай — без Джин и без рыжих из ларца — одинаковых с лица. Это Фред и Джордж, если по паспорту. Первая замучает своими страхами и вопросами, да обязательно засыплется в неподходящий момент, а последние запарят советами и своими инициативами. Всё в тот же неподходящий момент. А закапывать трупы сегодня у неё нет настроения. И вот потому…

Луна короткими перебежками, пригибаясь и скрываясь за редкими кустиками, внимательно при этом оглядываясь, пробиралась по условно-вражеской территории. В роли разведки выступало первое авианесущее эктоплазменное подразделение зелёных лунопухов во главе с главным нарглом милейшего розового цвета. Вели себя эти малютки настолько забавно, «докладая» и принимая доклад настолько серьёзными писками, что Луна, заслушиваясь, периодически забывала о цели своей миссии. Эта сценка так напоминала просмотренный в её-не-её прошлой жизни фильм про миньонов одного злодея... Что после осознания данной аналогии по отношению к себе любимой злобный смех вырвался сам собой, хотя она и вовремя успела зажать рот ладошкой.

Честно говоря, с того момента, как девочка увидела их в первый раз, она так и не смогла прийти к окончательному выводу — являются ли эти сущности, которых она видит, духами из-за Завесы, или они просто являются овеществлением чувств магов, позднее сумевшими обрести автономность и самодостаточность. Самое главное, что они являются реальными, а не плодом её больного воображения на почве переживаний последствий несчастного случая с нею и её мамой, что однозначно было подтверждено попыткой Ксенофилиуса Лавгуда объяснить происходящее с ней.

Впрочем, непонимание природы явления никогда не мешало разумным, да и, если честно, альтернативно разумным, использовать это самое явление и в хвост, и в гриву. Даже если у оного ни первого, ни второго никогда не наблюдалось.

Вот так, потихоньку, замирая от смех… проявлений бдительности, девочка преодолела зону повышенной опасности, и, уже не таясь, направилась к границе оповещающих чар, оплетающих поместье Диггори. При этом она в предвкушении разминала пальцы, похрустывая суставами.

Подойдя к завесе чар оповещения, Луна задумчиво прищурилась, вглядываясь отсутствующим взглядом во что-то, видимое и понятное только ей. Простояв в неподвижности пару минут, она победно улыбнулась, после чего несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, явно вгоняя себя в медитативное состояние. Ещё пара минут подобных действий — и она просто сделала шаг вперёд, проходя незримую границу. Линия чар никак не показала, что её только что кто-то пересёк. На последовавшее же массовое проникновение неопознанных летающих объектов она также закономерно не отреагировала.

В тот момент, когда приотставшая компания догнала её, Луна на корточках уже пристально что-то рассматривала между кустами, растущими аккурат друг напротив друга.

— А вы, однако, быстро учитесь, мистер Диггори, — радостно и с лёгким предвкушением в голосе, шёпотом произнесла юная взломщица. — Сначала — модернизированные чары оповещения, теперь — ловушка на пути к дому… Интересно, до автоматических турелей с пулемётными очередями заклинаний сами дойдёте, или мне придётся аккуратно вас подталкивать, например, жалящим в любимом кресле? Впрочем, это всё потом, а пока мы аккуратненько сотрём вот это… Соединим это… А вон ту фигню вообще выкинуть надо… Поставим перемычечку сюда, а то ещё разрядится раньше времени… И заполируем кусочком ауры Седрика вместо слепка моей магии. И когда, зараза, успел снять только… Дамби, поделись, пожалуйста, будь другом.

Розовое нечто радостно трижды пискнуло, явно пытаясь воспроизвести «Слушаюсь, тащь Луна!», после чего юркнуло в руки девочки.

— Вот молодец! Спасибо, неси службу дальше.

Раздавшийся практически сразу очередной уставной писк прошёл уже мимо её внимания — Луна с полной самоотдачей собирала модернизированную ловушку обратно. А закончив, спокойно прошла прямо сквозь неё, заодно постаравшись оставить как можно больше явных следов того, что она прошла именно тут. Конечно, комбинированные всего из двух блоков ловушки совсем не её уровень, особенно заряженные какой-то липкой гадостью и перьями, но раз уж тут такие без дела валяются, да ещё и на халяву, то здесь сам Бог велел. Как там было… Ищите и обрящете, кажется.

К огорчению девочки, больше ничего интересного в саду ей не повстречалось, так что к дому она подошла без приключений. А дом семьи Диггори представлял собой классический английский особняк в два этажа, сложенный из камня, немного уже заросший мхом около фундамента и сильно обросший плющом. Окна с раскрытыми ставнями, на взгляд Луны, были немного узковаты, впрочем, у неё в их башенке были практически такие же — компромисс между светом и зимними холодами. Крыша же была уложена обычной черепицей. Короче говоря, ничего необычного.

Остановившись в кустах, скрывавших её от случайных взглядов из окон, девочка задумалась — пришла она сюда без какого-то плана, просто желая сделать свой ход в их с Седриком игре, а потому сейчас просто разглядывала окружающую обстановку, ожидая, когда её посетит гениальная идея.

И тут она увидела, что справа, из-за угла дома, где находилась летняя терраса, выглядывает кончик стола и половинка спинки стула. Похоже, кое-кто решил устроить ланч на открытом воздухе… В этот момент несколько хищная улыбка придала девочке какое-то особое очарование. Ощутив всплеск азарта, которым просто-таки плеснуло в стороны от юной Лавгуд, её лунопухи начали перемигиваться разными цветами, что в данной ситуации явно сошло за загоревшуюся лампочку с надписью: «Эврика!».

Прокрадываясь по кустам, Луна подобралась поближе к почти накрытому столу. А вот то, что накрыт столик был не на три персоны, а на шесть… Это она удачно зашла. Ну, что, Седрик, похоже, просто жалящим в стуле ты у меня теперь не отделаешься.

— Оказывается, и от этикета есть польза, — немного удивлённым из-за данного факта голосом прошептала девочка. — Очень помогает узнать заранее, кто где усядется.

Дальнейшее происходящее представляло собой мастер-класс по незаметному проникновению, совмещённое с вздрагиванием из-за каждого шороха. Но Луна успела полностью реализовать задуманное вовремя — до выхода к столу хозяев вместе с гостями. Первыми на террасу вышли Седрик вместе с матерью, одетые в полностью официальные платье и мантию соответственно. Они вполне себе успели разместиться за столом и даже переброситься парой фраз, из чего девочка смогла понять, что Седрик не очень рад происходящему. Но вот появились гости, ведомые хозяином, и Лавгуд подобралась, явно с нетерпением ожидая реализации своей задумки.

Сквозь окна Луна смогла рассмотреть гостей. Ими оказалась незнакомая девочке семейная пара с дочерью довольно миловидной блондинистой внешности, примерно возраста Седрика. Мистер Диггори, как принимающая сторона, шёл впереди, показывая дорогу и прочее, что там положено в подобных случаях, а девушка шла позади всех, немного отставая из-за того, что усиленно пыталась подавить любопытство, которое заставляло косить глазами на всё то, на что падал её взгляд. Скорость её передвижения, естественно, при этом заметно страдала.

В итоге, случилось так, что, когда родители девушки уже начали занимать места за столом, она сама лишь только показалась у входа, явно торопясь догнать всех остальных. На подобный подарок Луна даже не рассчитывала, а потому сразу перешла к плану «И». Импровизация, если кто сам ещё не догадался.

Один взгляд искоса — и розовый наргл в сопровождении трёх бойцов рванул в сторону девушки. Тычок пальцем в сторону Седрика — и к нему полетела пятёрка других. Сама же Луна сосредоточилась на активации простенького амулета со звуковыми чарами собственной разработки.

И раз! Девушка в платье до щиколоток спешит к столу. Вот она на полпути оступается, теряя равновесие, но делая при этом шаги гораздо шире, чем следовало, и издавая неопределённый звук в диапазоне между вскриком и писком. И два! Подкинутая неосторожными движениями юбка взлетает ещё выше, подхваченная неожиданным резким порывом ветра. Тут Луна отметила для себя, что надо будет получше продумать этот момент, а то ветра нет, а его порыв есть. И три! Девушка вскрикнула от неожиданности, все обернулись на неё, запечатлев в своих глазах очень смущающую композицию… И тут со стороны юноши доносится лёгкий присвист, дополняемый парой слов:

— Офигенные ножки!

То, как медленно и синхронно повернулись к Седрику головы всех присутствующих, пробрало последнего до потери способности шевелиться. А судорожно сглотнуть он смог лишь спустя десяток секунд.

— Объяснитесь, молодой человек! — ледяным тоном произнёс отец юной леди.

Но, к сожалению Седрика, возможность говорить к нему ещё не вернулась. Всё, что он смог сделать, это истошно помотать головой, отрицая своё отношение к произошедшему. Он уже в мыслях, видя, как наливается краснотой лицо мужчины, явно прощался с жизнью, когда со стороны сада раздался громкий хлопок, и в небе расцвели несколько фейерверков.

К сожалению Луны, её желание сполна насладиться состоявшейся сценкой наказания Седрика привело к тому, что, когда она меняла дислокацию, чтобы занять более лучшую точку обзора, по сторонам смотрела не очень внимательно, закономерно вляпавшись во вторую ловушку своего оппонента. И на этот раз оная сработала в точности по задумке своего автора.

— Лавгуд!!! — раненым бизоном взревел парень, осознав, на кого сработало его творчество. — Убью!!!

Седрика уже не волновал случившийся конфуз и необходимость принесения извинений, сейчас он бежал к той, кто его так подставила. Бежать, впрочем, далеко не пришлось — всего лишь до противоположной от выхода стороны террасы, где его взгляду открылось удивительное зрелище, мгновенно затушившее пылающее в его душе пламя отмщения. Подбежавшие чуть позже его родители с гостями замерли рядом с ним в безмолвном удивлении от открывшейся им композиции.

Луна же, связанная наколдованными верёвками, облитая чем-то липким и обсыпанная перьями до полностью равномерного слоя так, что в таком виде её и родной отец бы не узнал, мерно раскачивалась в метре над землёй парализованной гусеницей.

— Эт-т-то ч-т-то т-такое? — слегка заикаясь спросил кто-то из гостей.

— Это Лавгуд, — констатировал Седрик таким тоном, будто одно это слово являлось ответом на самый главный вопрос Вселенной.

— Э-э-э?

— Она не первый раз пробирается к нам и устраивает разные розыгрыши и прочие практически безобидные ловушки. Но сегодня она явно перешла черту, — всё же пояснил свою мысль Седрик. Родители поддержали сына единодушно. — И за сегодняшний случай эта полоумная так просто не отделается.

Ах, ты!.. Всё, милый, ты попал. Если бы Луна не висела спиной к зрителям, а те смогли бы рассмотреть отражение испытываемых девочкой чувств в её глазах после прозвучавшего оскорбления… То никогда бы не стали снимать с неё парализацию. И это стало второй сегодняшней ошибкой Седрика Диггори.

— Фините.

— С-е-е-дрик!!! — Больше надрыва в голосе, Луна, больше. И слёз теперь надо добавить. — Как ты мог?!! Ты же обещал, что мы будем вместе!!!

Девочка, связанная верёвками так, что могла шевелить одной головой, истово извивалась в воздухе, стараясь перевернуться лицом к в очередной раз онемевшим зрителям.

— Чего? — ошарашенно спросил парень, удивившийся раздавшемуся вокруг него эху.

Луна наконец-то смогла занять, пусть и с помощью Седрика, более выгодную позицию для продолжения спектакля, демонстрируя своё заплаканное личико с выражением ничем не обоснованной обиды.

— Значит, всё было ложью?!! — пустила слезу девочка. И, набрав воздуха в грудь, продолжила ещё более патетичнее. — А как же твои слова, когда мы гуляли в этом саду вдвоём? Ты никак не хотел расставаться, нагло навязываясь, и обещал, что и в будущем мы тоже будем вместе!

Гуляли они тогда и вправду вдвоём — Седрик пытался догнать одну мелкую паршивку, чтобы надрать уши за порванные им штаны из-за неожиданно и поздно обнаруженных чар приклеивания. И грозил, что в будущем, когда та поступит в Хогвартс, она уж точно от него не сможет далеко убежать.

— Да как ты ещё смеешь после всего того, что ты мне…

— Но я же люблю…

— Силенцио! Да как ты вообще посме…

Неожиданно раздавшийся звук пощёчины прервал Седрика в самом начале его обличительной речи, заставив замолчать и всех остальных. Потенциальная невеста презрительно оглядела наливающийся багрянцем результат своих трудов, после чего гордо вскинув носик, развернулась в сторону дома.

— Мама, папа, я считаю, что больше нам здесь делать нечего. Прошу вас, давайте уйдём отсюда, — остановившись около родителей, произнесла девушка приглушённым голосом. Однако в тишине, по прежнему царившей среди всех присутствующих, её услышали все.

Амос Диггори с супругой резко засуетились, пытаясь хоть как-то сгладить случившееся, сопровождая гостей к выходу. Но, судя по поведению гостей, у них мало что получалось. Седрик же не решился следовать за ними и нервировать девушку своим присутствием ещё сильнее. Вместо этого он с тяжёлым вздохом уселся прямо на землю, лицом к виновнице случившегося скандала.

Случайно или нет, но лицо висевшей вниз головой девочки оказалось на одном уровне с ним.

— И зачем ты всё это устроила, чудо в перьях? — спросил он тоном уставшего от жизни ещё в прошлом столетии человека. — В этот раз ты перешла все границы, сорвав знакомство с моей уже явно бывшей потенциальной невестой. Уилкинсы явно посчитали себя оскорблёнными.

Луна в ответ повторила позу недавно ушедшей девушки, попытавшись аналогично ей задрать кверху носик.

— Что?.. Ах, да, Фините! Так зачем?

— Ты сам виноват! — с чисто женской логикой выпалила в ответ Луна.

— Я виноват?

— Ты!

— Я?!!

— Да, ты! И любого, кто обзовёт меня полоумной, будет ждать то же самое!

— А ты веди себя, как разумный человек! Если ты ведёшь себя как… как… да я не знаю кто, то тебе самое место в Мунго! Луна, ну что я тебе сделал-то, что ты мне почти каждый день устраиваешь подставы и ловушки, портишь одежду и прочее?

Отчаяние и смирение к концу крика души Седрика можно было ощутить физически.

— Я не против твоих игр. В конце концов, твои идеи здорово стимулируют развитие меня, как мага. Но должен же быть предел твоим проказам? Сегодня ты рассорила рода Диггори и Уилкинс. Как, впрочем, и Лавгуд. Отец тебе это не простит.

Похоже, что что-то из слов юноши дошло до девочки, так как она начала что-то упорно рассматривать в небе, перестав фонтанировать злостью.

— Вижу, задумалась. Хоть что-то. Что же до сегодняшнего… Фините максима! — Луна кулем упала на землю, когда все заклинания резко развеялись. — Спасибо за то, что мне не пришлось общаться с этой дурой. Хотя могла бы и помягче, рука у неё тяжёлая оказалась. Двадцать три к восемнадцати в твою пользу?

— Мог бы и помягче, — пробурчала девочка, едва успевшая сгруппироваться в падении. — Ты… Это… Извини… Я и правда перестаралась, походу. Просто увидела, что ты не в восторге от этого знакомства, вот и решила помочь в меру сил.

Луна, по-прежнему облепленная перьями, брезгливо отлепила с носа чей-то бывший в употреблении элемент оперения.

— А на мой вопрос «почему я» ответа не будет?

Луна грустно вздохнула, не поднимая головы и уперев взгляд в землю.

— С тобой интересно.

Если бы она в этот момент посмотрела на парня, то смогла бы заметить безмерное удивление, или даже ошеломление, нарисованное у того на лице.

— Вс-с-ё… Всё это ты делала просто потому, что тебе было интересно?!! — кое-как смог выговорить Седрик. — Не хочешь пояснить свою мысль?

— Ну… Отец всегда занят, с Джин можно поговорить только о куклах и Поттере, Фред и Джордж самоуверенные кретины, Перси — зануда, у Рона одна извилина, и та в форме древка от Чистомёта, а ты меня воспринимаешь всерьёз. С тобой можно поговорить о заклинаниях, проверить мои поделки, — на этом месте Седрик непроизвольно передёрнулся, — да и просто поговорить. Хреново быть чересчур умной.

— Угу, глядя на тебя, сразу понимаешь, почему всех гениев считают немножечко двинутыми.

Услышав подобное, Луна подобралась словно пружина, сжав в кулаках клочья выдранной травы из газона, но почти сразу расслабилась.

— Седрик, пожалуйста, не говори больше так. С того самого несчастного случая, после которого мама до сих пор лежит в Мунго, меня таскали по целителям. И каждый из них говорил приторным голосом, как с какой-то дурочкой, пичкая всякой гадостью, пытаясь показать свою значимость. Мои ответы не укладывались в какие-то их рамки. Я уже сама тогда стала сомневаться в своей нормальности. Папка тогда меня просто забрал из больницы домой, наплевав на всех этих уродов. Так эти козлы записали в карту, что я чокнутая. Там, правда, иначе написано, но смысл такой. В итоге все семьи, которые проявляли интерес ко мне — отвернулись. И ещё отец. Он начал жить по течению, начиная просто закукливаться в своём мирке, днями просиживая рядом с мамой. Если бы я не тормошила его, поначалу просто-напросто заставляя выпускать «Придиру», то он… он бы… тоже…

Луна не смогла договорить, пытаясь удержать внутри непрошено навернувшиеся слёзы.

Седрик, оказавшийся неожиданно для себя причиной истерики девочки, не знал, куда себя деть, совершенно забыв, что недавно собирался её чуть ли не выпороть. Он даже начал поднимать руки, желая то ли обнять её, то ли просто поддержать, но та уже смогла справиться с прорвавшимися наружу чувствами.

— Зато каждый раз после моих проделок, — Луна подняла совершенно сухое лицо, смотря прямо на парня, — папка отчитывает меня или хвалит, но это смотря над кем я прикалываюсь, и я знаю, что он рядом, а не ушёл от меня в выдуманный мир. К маме. Так что…

Слишком поздно Седрик осознал для себя изменившийся тон их довольно интимной беседы… Хлопок под ногами, которым сопровождалась струя удушливого дыма, заставившего его глаза слезиться так, что сквозь слёзы почти ничего не было видно.

— Что-то я задержалась тут у вас, — раздался чуть подальше и в стороне привычный ему насмешливый голосок мелкой пигалицы. — Пора бы и честь знать. Ты это… Я буду заходить, если что… Пока-пока.

Седрик, не разбирая дороги, рванул за чертовкой, уже точно желая выпороть, а не просто пугая на словах. Окриков родителей, как раз вернувшихся обратно, он уже не слышал, к своему сожалению, ведь Луна ещё никому не прощала подобных подстав себя любимой. Особенно с перьями. А потому бежала она аккурат в сторону приметных кустиков и далее между ними.

Подошедшая чуть позже на шум чета Диггори с недоумением начала рассматривать обсыпанного перьями сына, аккуратно раскачивающегося вниз головой. А Луна, ненадолго задержавшаяся для контроля срабатывания уже своей ловушки, с чистой совестью прогулочным шагом пошла в сторону дома, потихоньку начиная возвращаться к мыслям о летучегладком небесном змее. Может, написать, что у него есть замечательные гладкие пёрышки в форме чешуек? Нет, это слишком просто…

А в этот момент где-то в Лондоне такая же юная мисс Грейнджер металась по его районам и улочкам, агитируя некоторых сквибов, теперь уже на полном серьёзе предлагая заключить договор, а не развлекаясь, как в первый раз. Всё это было уныло, скучно и однообразно, из-за чего Гермиона постепенно начинала приходить в то особое состояние разума, когда действительно разумные начинают разумно держаться подальше, и с просто огромным нетерпением ждала возвращения в Хогвартс.

Это утро девятнадцатого августа для владельцев магазинчиков на Косой аллее привычно началось с суеты покупателей, спешащих купить своим чадам то, что можно было спокойно выбрать неделей, а то и месяцем, ранее. Ну, или отложить ещё на недельку — совсем к окончанию августа. Впрочем, за годы, в течение которых данная суета повторялась регулярно, они уже вполне успели привыкнуть практически ко всему — и к быстрым налётам старшекурсников Хогвартса, и к степенным шествованиям супружеских пар, и даже к неприкрытому разглядыванию со стороны магглорождённых, впервые попавших в мир волшебства из сказок.

Однако сегодняшний день отличался всего лишь одним, вроде бы маленьким, событием, на первый взгляд не связанным с покупкой школьных принадлежностей — во «Флориш и Блоттс» Гилдерой Локхарт организовал встречу со своими поклонниками, где планировал провести презентацию своей новой книги «Я — волшебник». Объявление об этом было размещено в «Ежедневном Пророке» примерно месяцем ранее, а потому основной контингент его поклонников, а это лица женского пола в возрасте от девяти и до шестидесяти, имел возможность спланировать свои покупки так, чтобы успеть заглянуть на презентацию и взять автограф автора. Естественно, большинство решило не ходить лишний раз на Косую в период суеты и толкучки, а потому были с детьми и прочими половинками. Результат не заставил себя ждать.

Молли Уизли гордо шла по Косой аллее, держа за руку свою дочь, окружённая остальными представителями семейства. Маршрут движения был разработан и единолично утверждён заранее, а потому книжный магазин находился в самом конце их пути, предваряемый посещением Гарика Олливандера.

Джиневра Уизли радовалась и улыбалась всему, что видела. К тому же сегодня её не доставали близнецы, пусть и в своей шутливой манере оказывая ей преувеличенно-чопорные знаки внимания, да и Рон не проявлял признаков ревности, когда ей покупали что-то новое, обделив его самого.

Выйдя от мистера Олливандера вместе со своей палочкой из тиса длиной в четырнадцать дюймов, она была счастлива, как никогда. Мистер Олливандер ещё говорил что-то про её сердцевину, но девочка в тот момент была вся в ощущениях от обретения своей первой палочки, а потому просто пропустила всю его речь мимо ушей. Да и кому там важно, из чего сделана палочка, если она ей идеально подходит? Тем более, что и Гарри Поттер был тут полностью на её стороне. Как он сказал, знание того, из чего сделана твоя палочка, тебе никак не поможет — самостоятельно сделать ещё одну или починить имеющуюся в наличии… — тут он с сочувствием посмотрел на Рона — всё равно не сможешь, а знание того, что твоя палочка повторяет чужую, может сильно расстроить. И, грустно вздохнув, покосился на кожаную кобуру со своим инструментом.

Открыто улыбнувшись на эти его слова поддержки, Джинни про себя порадовалась тому, что решила последовать совету Луны, и теперь может спокойно общаться с Гарри. А ведь поначалу, когда он только стал гостем у них в Норе, он с настороженностью посматривал на всех, а особенно — на неё и маму. Впрочем, с её родителями он по-прежнему слегка насторожен, но это видно только ей, потому как она сама старается никак не показать своих чувств. Хотя при первой встрече она была готова провалиться под землю от смущения.

Надо будет обязательно поблагодарить Луну, решила про себя Джинни. Хотя тогда, когда она впервые поделилась с ней своей мечтой, подруга в своей неповторимой манере высказалась прямо и ни капельки не смущаясь:

— Ты, главное, не цепляйся к нему, как репей или кусок жвачки на асфальте, — это вызывает только одно желание — брезгливо вытереть подошву или выругаться из-за предстоящего процесса муторного тщательного выдёргивания кучи цепких крючочков. Да ещё о том, что надо обязательно ещё раз одежду почистить. Если хочешь, чтобы он тобой заинтересовался, то сделать он это должен сам, а ты при этом должна быть как бы не при делах.

— А это как это? — озадаченно спросила Джин. — Ведь, если я ничего не буду делать, то он на меня и не посмотрит! Кому нужна такая мелкая рыжая пигалица в веснушках? У него, наверное, за год уже куча подруг и поклонниц…

— Ну, это вряд ли. Мальчишки в этом те ещё дубы, — хихикнула Луна. — И куча медоносных пчёлок, вьющихся вокруг них, жужжа что-то непонятное о своих девчачьих делах, их только раздражает и вызывает лишь одно желание — сбежать куда подальше и укорениться в другом месте. Или же на метле улететь.

Тут Луну явно озарила какая-то важная догадка, потому что глаза её распахнулись в удивлении, а голова повернулась к её собеседнице, из-за чего девочка даже привстала с травы, где расслабленно лежала до этого, смотря на небо и любуясь облаками.

— Точно! — воскликнула она. — Это всё объясняет.

— Что объясняет? — настороженно спросила Джинни, несколько напуганная такой необычной реакцией подруги.

— Почему среди мальчишек так популярны эти идиотские мётлы! — произнесла Луна с таким видом, словно открыла для себя ответ на самый главный вопрос магического мира.

Джинни, ожидавшая совсем другой ответ, озадаченно замерла, пытаясь переварить такую резкую смену темы обсуждения, а потом её губы начали растягиваться всё сильнее в улыбку, пока подруги синхронно не рухнули на траву, закатываясь от хохота.

— А как мне тогда поступать? — отсмеявшись, всё же попыталась вернуться к своему главному вопросу Джинни.

— Ну… Сначала ты не должна никаким образом показать, что он тебе интересен, — прижав указательный палец к губам, начала размышлять вслух Луна. — Он тоже должен привыкнуть к тому, что ты рядом и никак для него не опасна.

Джинни поперхнулась воздухом.

— Опасна? — осторожно переспросила она. — Я?

— Ага! — хитро улыбнулась Луна. — А вдруг ты как прилипнешь к нему или на шее повиснешь, а он не сможет тебя оторвать? Или преследовать начнёшь? Он такой утром пойдёт в ванную, зубы чистить, а тут вдруг в отражении в зеркале увидит, как ты, сама непричёсанная и заспанная, из-за шторки выглядываешь и жадно пожираешь его глазами… Или вечером, когда он только ляжет спать и выключит свет, как неожиданно, едва привыкнув к полумраку комнаты, увидит два блестящих отражённым лунным светом глаза «неизвестной», с тоской смотрящих на его пижаму в ромашках из-под соседней кровати. И только он соберётся заорать от испуга, как его прервёт смачный чих этого таинственного подкроватного монстра…

— А почему чих? — озадаченно и немного смущённо спросила Джинни, поражённая описанными картинами.

— Так пыльно же, под кроватью, наверное, — совершенно обычным тоном безмятежно сказала Луна. — Я бы точно чихнула.

Правда, серьёзность своей речи она же сама и смазала, начав не просто смеяться, а откровенно ухохатываться, смотря на озадаченно-возмущённое личико подруги.

— Да ты… Да я… Да я никогда… — возмущённо пыхтя, попыталась возмутиться девочка. — Да ну тебя!

И тоже захихикала над представленными, согласно прозвучавшей вводной, картинами.

— Короче говоря, — продолжила Луна, когда подруги отсмеялись и вернулись к процессу рассматривания облаков, — тут, как с рыбалкой на удочку. Ты же с братьями на рыбалку ходила?

— Угу, — кивнула Джин, жадно внимающая откровениям явно с опытом говорящей подруги.

— Вот здесь всё то же самое. Сначала выясняешь, что ему нравится или не нравится, и прочие предпочтения. Это простым наблюдением поймёшь. Только ни в коем случае близко не приставай и пристально подолгу не рассматривай — спугнёшь. Можешь невзначай за обедом или завтраком расспросить. Далее начинай прикармливать… В буквальном смысле этого слова — например, стол сервируй и сама садись так, чтобы будущий улов не мог сам дотянуться. Тогда ты невзначай сможешь ему передать, что потребуется. За недельку, глядишь, и привыкнет к подобному, а потому и в последующем будет не против твоей помощи. Тут, главное, не упустить момент — если перекормишь или оставишь, как есть, то так и останешься для него привычным фоном, на котором глаз не задерживается.

Следующий этап — аккуратно забрасывай наживку. Ты уже должна будешь понять его вкусы и темы, которые он любит обсуждать. Вот и, как бы мимоходом, вставляй комментарии или озвучивай своё мнение. Но обязательно поначалу оно должно совпадать или не сильно отличаться от его. Ты должна в его глазах стать той, кто «в теме» и за него. Лучше всего дополнять его точку зрения, выступая на его стороне. Но при этом не подавляй парня в разговоре — замкнётся и уйдёт в глубину, откуда рыбку будет намного сложнее вытащить.

После того, как он начнёт легко дополнять твои мысли в разговоре или просто просить подтвердить своё мнение, самое время будет подсекать. Начинай обсуждать с ним то, в чём он не силён. При этом тема не должна быть совсем далёкой от его интересов. Тут ты легко сможешь предложить прогуляться, допустим, в книжный или маггловский читальный зал, где есть книги, подтверждающие твои слова. Заодно сможешь затащить парня туда, где вы будете вдвоём, в тишине и практически наедине.

Тут Луна скосила глаза на замершую статуей самой себе Джин, и позволила проскользнуть на лице мимолётной лукавой улыбке. Рыбка явно клюнула.

— Но сразу не смей ничего такого делать или демонстрировать! — повысила голос Луна, заставив Джинни вздрогнуть и покраснеть от смущения. — Во-во, мелкая ещё. Рыбалка не терпит суеты и спешки. Она у тебя затянется на несколько лет, а не пару недель, как ты себе явно вообразила. Если будешь торопиться, то рыбка сорвётся с крючка, и тебе придётся искать новую наживку и менять место клёва. А в Хогвартсе это будет сделать затруднительно.

— Да я и не думала об этом!

— Ага, ага. А личико у тебя от солнышка покраснело… Ладно, не обижайся — просто тебя так прикольно подкалывать, — ещё раз подколола её подруга. — Но вернёмся к рыбалке. Когда поймёшь, что рыбка крепко заглотила наживку, начинай вытягивать её к себе. В смысле, начинай потихоньку менять привычную ему обстановку, внося всё больше изменений, говорящих о тебе, уменьшая при этом время, которое он уделяет другим. Но ни в коем случае не позволяй случиться тому, когда ему придётся выбирать между его увлечениями и друзьями и тобой. Тянуть надо ровно и медленно, но не допуская рывков и прослаблений. В итоге, у него должен остаться только один путь. Поняла?

— Как-то это всё сложно, — протянула Джинни. — Мама вон…

— Слышать об этом ничего не хочу, — подскочила Луна, зажав рот подруги ладошкой. — И тебе не стоит никому об этом говорить. Запомни, Джин, подобные лёгкие пути, когда в основе отношений лежит ложь, ни к чему хорошему в будущем не приведут. И ваша жизнь, и ваш дом тому наглядный пример. Уверена, что твоя мама в Хогвартсе мечтала не о бессменной вахте на кухне и идеальном знании бытовых заклинаний. Но тут ты сама для себя решай: я — не аврор, чтобы хватать за руку.

Испуганный взгляд владелицы двух медных косичек был ей ответом.

— Ты меня услышала? — спросила Луна, убрав руку, но продолжая внимательно всматриваться в глаза девочки. — И поняла? Потому что, если нет, то наша дружба на этом и закончится. Будем просто соседками на уровне «привет-пока».

— Да, — тихо сказала та. — Я поняла.

— Вот и отлично, — беззаботно подытожила Лавгуд, заваливаясь обратно в дежурную позу наблюдателя за облаками. — Ещё вопросы по теме предмета?

— А чем мне его заинтересовать? Я же тоже, кроме квиддича, из-за Рона, и вязания, от мамы, и не знаю ничего.

— Тю-ю… Так кто тебе мешает узнать? Книги для того и придуманы, подружка! Читай, задавай вопросы, запоминай и делай выводы! Так ты будешь умнее — это тебе обязательно поможет. А знаешь почему?

— Почему?

— А потому, что дуры, способные говорить только на одну и ту же тему по кругу, никому не нужны.

Этот памятный разговор состоялся уже достаточно давно, чтобы Джинни успела понять, насколько была права Луна. Реальность отличалась гораздо сильнее от того, каким она представляла себе Гарри. На самом же деле, он оказался… мелким. Ну, в смысле, этот Поттер ни на один взгляд не тянул на того, кто ещё в детстве был способен одним своим видом оставить от Того-кого-нельзя-называть пепел и грязную мантию. Да и после перелёта на их фордике с близнецами он был каким-то чересчур взъерошенным и ошарашенным. Хотя, зная близнецов… Они вполне могли провести полноценный штурм, «спасая» его из собственной спальни.

Джинни всё же не стала тогда прыгать вокруг мальчика — там и одного Рона с мамой было достаточно, — решив присмотреться к нему получше. И, неожиданно для неё, само собой получилось именно то, о чём ей говорила Полумна. Гарри перестал стесняться её присутствия. Да и она сама, честно говоря, тоже. Вроде бы ничего сложного, но она три дня придумывала, о чём бы с ним поговорить, кроме обыденных «привет-привет» каждое утро, всё же догадавшись, благодаря Рону с его квиддичем, просто спросить, чем Гарри ещё увлекается.

В итоге, после определённой суеты и помощи Луны с книжками, чтобы понять, о чём речь, у обоих появился понимающий собеседник. Да и просто помолчать с ним иногда было удобно, когда она уставала от шума, вечно царившего у них в Норе.

От дальнейших мыслей на тему её отношений с Гарри Джин оторвала мелькнувшая впереди знакомая белобрысая макушка очень знакомой девочки, что-то задумчиво рассматривающей за стеклом витрины. Узнав оную, девочка направилась к ней, забыв обо всём.

Подойдя ближе, она увидела, что объектом пристального внимания её лучшей подруги стал очередной выставочный образец метлы.

— Ты это серьёзно? — поражённая до глубины души Джинни даже забыла поздороваться. — А как же твоё отвращение к этому «непрофильно применяемому хоз. инвентарю»?

— И тебе привет, — ни на секунду не отвлекаясь от своего занятия, флегматично ответила Луна. — Врага всегда надо знать в лицо. Правда, Гарри?

Джинни посмотрела себе за спину, вслед за оглянувшейся Луной. Правда она предпочла просто обернуться вполоборота, а не демонстрировать свою гибкость, изгибаясь «буквой зю», как это сделала Лавгуд — изогнув шею так, что голова её теперь была откинута назад и слегка наклонена набок. Вкупе со скошенными до упора глазами, приоткрытым ртом и серьёзным тоном ответа, впечатление на подошедшего к подругам Поттера получилось… озадачивающим. Усугубляло его ещё и то, что Луна была одета в лёгкое светлое платье, немного не достающее до колен, и простые, такие же светлые, босоножки. В целом, девочка смотрелась мило. И то, что всем своим видом она бросала вызов окружающим тёмным силам чёрных мантий и остроконечных шляп, её явно нисколечко не заботило.

— Ты враждуешь с мётлами? — выразил своё недоумение Гарри.

Луна Лавгуд смерила мальчика оценивающим взглядом, кивнула самой себе, словно подтвердила составленное ранее мнение, и вернулась к разглядыванию выставленного Нимбуса. Остальные неосознанно посмотрели туда же.

— Ты зря удивляешься, Гарри, — не отрываясь от своего занятия, начала отвечать Луна. — Мир большой. И в нём нет никого, кто бы не имел врагов. Некоторые даже считают, что они враждуют с целым миром. Вот скажи, что на твой взгляд правильнее — когда враждуют между собой два человека или когда один человек считает своим врагом какой-то предмет?

— Эм… — Гарри и Джинни удивлённо переглянулись. Юная Уизли даже пожала плечами, не понимая, к чему та ведёт. — Наверное, первое. Как можно ненавидеть вещь? Вещь сама ничего не может сделать человеку. Как-то так.

— То есть, когда один человек пытается убить другого, зачастую не обращая внимания на сопутствующие жертвы, ты считаешь нормальным и правильным? А тех, кто ритуально сжигает каждый год колдографии какого-нибудь побеждённого Тёмного Лорда, нужно сажать за решётку или лечить принудительно?

— Э-э-э… Если, конечно, смотреть на это так, то лучше сжигать бумагу, — озадаченно протянул Гарри, явно задумавшись над свежим взглядом со стороны.

— А если это будут представители движения зелёных, которые в порыве ненависти ко всему, что наносит вред окружающей среде, пролезут в исследовательскую лабораторию и в процессе её разгрома вызовут распространение ядовитых химикатов, вызвавших множество смертей пострадавших? Или попытаются выпустить диких хищников из клеток в зоопарке?

Луна демонстративно хмыкнула, и уже полностью обернулась лицом к собеседнику, чтобы, уперев руки в боки, скептическим взглядом окинуть Поттера от взлохмаченных волос до пыльных ботинок.

Гарри в ответ аналогичным образом демонстративно окинул взглядом девочку, а потом перевёл свой взгляд куда-то ей за спину. Также демонстративно хмыкнув.

— И когда нам ждать твоего проникновения на завод, где делают Нимбусы? Хочется на такой большой костёр посмотреть.

Луна с удивлением посмотрела на Гарри, явно удивлённая таким хитроумным ответом. Непроизвольно выползшая на её лицо улыбка стала результатом осознания того, что у неё вероятно появится стоящий и понимающий её юмор собеседник.

— Уел, Гарри. Кстати, Луна Лавгуд. Будем знакомы, — протянула руку девочка.

— Гарри Поттер, — пожал её в ответ мальчик. — А откуда ты меня знаешь?

— Пф! — пренебрежительно заявила девочка, подкрепив свой развёрнутый ответ демонстративным взглядом в сторону лба Гарри.

— М-да, согласен. Дурацкий вопрос.

Так оживлённо завязавшийся разговор был бесцеремонно прерван подошедшим Роном, вторгшийся в процесс знакомства с присущими ему тактом и чувствительностью.

— Гарри, Джинни, вы чего сбежали, да ещё и с этой общаетесь? — спросил он, положив им руки на плечи и вклинившись между ними.

Только что упомянутые, не сговариваясь, сначала закатили глаза, явно считая про себя или выпрашивая свыше немножко терпения, а потом грустно выдохнули, но так, чтобы Рон этого не заметил. Всё это у них получилось настолько синхронно, что Луна не выдержала и захихикала.

Рон же, не задумываясь, принял это на свой счёт, мгновенно покраснев от накативших чувств и забушевавшего неудержимого желания поставить на место одну белобрысую выскочку. Правда, высказать накипевшее сразу же он не смог.

— Рон, сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не обижал Луну! — донеслось до него справа от Джинни.

— Рон, мы просто разговариваем. И тебе не стоило быть таким грубым с девочкой! — ему вторил слева голос Гарри.

То, что слова были подобраны неправильно, ребята поняли почти сразу же, по последовавшему продолжению.

— Не обижать эту? Да с этим исчадием ада просто нельзя иначе!

Луна польщённо улыбнулась подобной высокой оценке себя любимой, шаркнув по мостовой носиком босоножки и склонив голову в деланном смущении. Но при этом не смогла упустить такой момент.

— Ой, не надо меня так на людях хвалить, Рон. Я прямо смущаюсь. Но спасибо за оценку. Мне её очень лестно было услышать из твоих уст.

Рон, явно не ожидавший подобного, замер в прострации, временно способный только лишь молча открывать и закрывать рот.

— М-да, — неутешительно подытожила она результаты своего осмотра. — Мозги вроде бы и есть, но пользоваться ими явно пока ещё не пробовали. Джинни, ты бы хоть потренировала эту замечтавшуюся будущую звезду квиддича, а то он сейчас идеально подходит под амплуа какого-нибудь национального героя.

Судя по насупившемуся выражению лица да промелькнувшей в глубине глаз на пару мгновений непонятной эмоции, Поттеру подобное сравнение не очень понравилось.

— Луна, не стоит… — начала Джинни, но была прервана в самом начале.

— Джинни! Гарри! Вы почему сбежали? — раздался внезапно голос миссис Уизли, оказавшейся, неожиданно для всех, рядом с детьми. Ну, почти неожиданно — ведь Луна всё же прекрасно видела женщину, но не стала предупреждать своих собеседников. Ибо, да, постоянная бдительность!

Последнюю мысль, подкреплённую подмигиванием, Гарри прочитал в полном ехидства выражении лица Луны. Жалко, что как-либо ответить ей он уже не смог, утянутый за руку фактическим главой семейства Уизли.

— Так, у нас по списку остались только книги — идём в книжный, — озвучила взятый курс Молли, утягивая другой рукой заодно и Джинни.

Луна пошла за всей толпой, но соваться в битком набитый магазин поостереглась — злобные мегеры, которым не досталось места внутри, своими взглядами, казалось, пытались превентивно избавиться от всех потенциальных конкурентов на автограф кумира. По её мнению, это была серьёзная, для одиннадцатилетней девочки, причина не искать лишний раз приключений на свои будущие нижние девяносто. Молли же, при её формах, даже не заметила препятствий, целеустремлённо прокладывая путь к стойке продавца. Лавгуд прекрасно было видно сквозь витрину, как миссис Уизли переговорила с продавцом, получила два набора книг Локхарта, после чего ласково рукой поправила причёску Поттера. И…

— Гарри! Гарри Поттер!.. — донеслись до Луны крики обладателя какой-то там улыбки.

Мимо Луны прошла чета Малфоев, правда, леди Малфой предпочла уйти по своим делам, а вот отец с сыном прошли внутрь. А значит, что и мордобой скоро будет. Последний не замедлил себя проявить. Внимательно смотреть неумелую драку лорда с работником заштатного отдела Министерства магии она не стала, предпочтя внимательно наблюдать за котлом Джинни, куда были сложены все купленные книги, и в котором лежала та, что брал в руки Люциус Малфой.

Драка всё же выплеснулась за пределы магазина, приманивая зевак и непрошеных доброжелателей. Последним оказался лесник Хогвартса, просто-напросто схвативший аристократа и не очень аристократа за шкирки и попытавшийся методом интенсивного встряхивания переключить у обоих драчунов имеющуюся соображалку на режим с большим КПД. Помогло это или нет — было неясно, зато все лишние задачи из буйных голов были им явно вытеснены, так как желания продолжить процесс мануально-вербального общения драчуны больше не проявляли.

Короче говоря, все вернулись к прерванным занятиям, а Малфои ушли куда подальше. И теперь Луне никто не мешал попытаться сделать то, ради чего она пришла сегодня к «Флориш и Блоттс».

— Джинни, слушай, — отвела подругу в сторонку Луна, чтобы их никто не услышал. — У меня деньги кончились, а я хотела себе что-нибудь для зарисовок купить. Ты не могла бы мне подарить вон ту тетрадку? А я тебе взамен позже другую такую же отдам. Просто мне зарисовать кое-что хочется…

Луна не стала выдумывать особо хитрых планов — ведь самые простые всегда самые надёжные. Те, кто знал, что это за вещь, уже ушли, а прочим сейчас до неё дела нет. А жалобная мордашка, подкреплённая умильным взглядом голодного котёнка, помноженная на знание Джинни о том, что на Луну подобное часто накатывает, позволила получить желаемое без шума и пыли.

— Спасибо, Джин! — Луна чмокнула подругу в щёчку на прощание и умотала куда подальше, не оглядываясь. И именно поэтому для неё осталось незамеченным, что Гарри Поттер пристально, хотя и с явным недоумением, смотрел ей вслед.

Если вас спросят, чего можно достичь за без малого месяц, то каким будет ответ? Студенты скажут, что за месяц можно написать диплом, а некоторые даже добавят, что и два, если за отдельную плату. За месяц можно пройти испытательный срок после приёма на работу или же провести его на курорте, отдыхая от идиотизма тех, кто в его ходе проверку пройти не сумел. Или же за почти месяц двенадцатилетней девочке можно организовать с нуля своё собственное дело. Невозможно, скажете вы? Нет, это просто магия, вполне серьёзно ответит Гермиона Грейнджер, а потом изменит ваши воспоминания.

За два дня до отправления Хогвартс-экспресса Гермиона безвольной медузой развалилась на кровати в своей комнате, бессовестно сминая покрывало, усыпанное изображениями планет и прочих естественных и самых значимых искусственных спутников Солнечной системы, выполненных в стиле примитивизма. Обычно она любила рассматривать картинки, бессознательно обводя пальчиком пунктирные траектории планет на рисунке, размышляя о чём-то своём, но сейчас она просто лежала на спине и смотрела в потолок, отказываясь делать что-либо ещё — борьба с ветряными мельницами бюрократического аппарата Великобритании отняла все её силы за это лето, да и просто морально выжала.

Нет, может, для тех, кто удовлетворяет всем требованиям, не таким уж и сложным, если честно, это так и есть, однако для той, кто хочет остаться в тени, но при этом иметь полный контроль над создаваемой будущей корпорацией, появляется ряд сложностей.

Первая, самая простая — начальный уставной капитал. Своих денег, накопленных с доходов от того, что её банда с Питером во главе толкала барыгам, ей явно не хватало. Но тут удачно и в тему пришлось её решение избавляться от старой компании. Одна неудачная попытка ограбления инкассаторов… И все, кто надо, видят небо в клеточку, а кто не надо — распределены по детским домам. И даже не вспоминают, что знали когда-то одну милую девочку Бонни. Ну, а то, что пару мешков потеряли, так эти четыре мешка воры в процессе побега по дороге попрятали — у них об этих шести мешках и спрашивайте. В общем, минимальные двести тысяч фунтов уставного капитала для открытия своего дела она теперь могла обеспечить, ведь у сквибов, согласившихся подписать договор, как оказалось, и близко таких сумм не было.

Впрочем, наличие таких сумм стало одной из причин, почему с ней согласились вообще иметь дело, изрядно насмешив при этом девочку. Как и наличие фляги со специфическим запахом, из которой она изредка отпивала в ходе переговоров, тоже добавило ей веса в глазах напротив. Взрослые иногда такие предсказуемые… Вот и тут, желание обокрасть кого-то маскирующегося под маленького наивного ребёнка напрочь затмило все доводы совести. Ей даже почти и помогать этому процессу не пришлось. А уж мнение, что её оппоненты смогут обойти составленные ею договоры… Уже смешно. Но, если действительно смогут такое провернуть, то она и возмущаться не будет — Гермиона уважала достойных противников.

Дальнейшее было делом техники. И нанятых юристов. Она же занялась подбором соответствующего здания и подготовкой оного под свои нужды. Последнее стало актуальным ввиду наличия относительно живого Волан-де-Морта. Она не очень горела желанием однажды вечером заявиться в доставшийся ей по наследству схрон и узреть там очередную интимную попытку возрождения одного монстрика в самый неподходящий момент.

Доверить такое ответственное дело никому постороннему она не могла, да и не объяснять же, что нужно здание с глубоким подвалом, где планируется проводить разные тёмномагические ритуалы и эксперименты? Вот и пришлось побегать. Хотя бегать пришлось бы намного меньше, если бы она сначала не решила, что лучше начать искать с предместий Лондона и прочих городков с приставкой «литл». Однако взгляды в спину, которые она ощущала на себе, словно впивающиеся раскалённые иглы, быстро заставили изменить критерии подбора. Так что итоговый вариант в виде добротного дома постройки времён Второй мировой по адресу Гримуалд Плейс, дом 8, стал почти подарком судьбы. Тут было всё, чего она хотела — просторный подвал, ранее использовавшийся как бомбоубежище, большой холл на первом этаже с подсобными помещениями и кухней, пригодный для перепланировки под магазин, и второй этаж, где можно было устроить как кабинеты, так и спальни.

Но не это было главной причиной выбора дома, а то, что Гермиона, когда шла смотреть очередной вариант, так и не смогла найти дом под номером двенадцать. Осторожное выяснение в том же Министерстве магии — и ей уже известно, что тут когда-то был дом Блэков. С этого момента, если бы девочку спросили о причине своего выбора, она бы не смогла точно ответить, так как разрывалась между желанием залезть в дом тёмной семьи, где однозначно есть обширная библиотека, и тем, что прятаться легче в тени свечи — ведь никого не удивит, если по адресу с такой репутацией вдруг потянет чем-то запрещённым.

Далее последовала работа с людьми. Опуская подробности, магия помогла сэкономить примерно полмиллиона фунтов, а юная Грейнджер в некоторой степени стала разделять неприязнь Риддла к магглам. Но не ко всем, а к одной узкой прослойке. К чиновникам. До Круцио пока не дошло, но, как говорится, желание появилось. Правда, после общения с милой дочкой-племянницей начинающих предпринимателей у некоторых из них появились небольшие странные пристрастия, большей частью безвредные, вроде желания ощутить вкус маринованных огурцов с горячим шоколадом... Или фобии, например, протянутых запечатанных конвертов… Или неконтролируемые реакции, но подобного вмешательства в физиологию она больше не повторяла… если в комнате не было форточки… Но большей частью она жёстко прописывала запрет брать взятки в личных целях. Ведь нет хуже наказания, чем отдать своими же руками деньги в какой-нибудь фонд защиты бабочек Амазонии. Воздействие она не фиксировала, так что после примерно месяца всё вернётся на круги своя… Но вот воспоминания останутся.

Зарегистрировав таким образом шесть компаний с ограниченной ответственностью из трёх соучредителей с равными долями, Гермиона предложила сквибам разделить области, в которых они будут работать. Одной сразу было суждено заняться юридической деятельностью, так как все трое свежеиспечённых владельцев имели юридическое образование. И первым их заданием как раз и была легализация полутора миллионов фунтов, нажитых непосильным детским трудом. В последнем Гермиона даже ни капельки не покривила душой — своими силами эти мешки она даже приподнять тогда без напряжения всех сил не смогла.

Второй компании, ещё безымянной, она отвела роль частного детективного агентства. Ей в будущем пригодятся те, кто имеют связи как с полицией, так и с не самыми законопослушными слоями общества. Её недолгий опыт общения однозначно намекал на необходимость подобного. Ну, а куча зелий всегда готова помочь в добывании информации.

Третьей она отвела роль чисто денежную, в которой пока ничего не понимала, кроме того, что знающий и умелый брокер на бирже способен добывать деньги фактически из воздуха.

Четвёртая по её плану должна была занять фармакологическую нишу. Но тут непреодолимой стеной встали законы по лицензированию лекарств. Пришлось эту идею отложить на следующее лето, дав команду заняться проверкой совместимости зелий, эликсиров и их концентратов с магглами. При этом особо указав на недопустимость похищений и прочей явно вредной для репутации деятельности. Бродяг — нанимать. Вот когда, если что, то вот тогда и всё остальное.

Пятой она отвела роль на ниве грузоперевозок. Почему никто из магглорождённых, знающих о сундуках с расширением пространства, не занимается ничем подобным, она пока не понимала. Но раз какая-то причина есть, то начинать нужно с малого. Ведь ниша с контрабандой в тайниках с расширением пространства так и напрашивается.

Шестым стало охранное агентство. Официальное разрешение на карманную вооружённую армию никогда не помешает. А то, что там у ребят даже личное оружие с пластиковыми пулями титановые сантиметровые листы пробивать в будущем будет, так это патроны такие качественные.

* * *

Джинни Уизли сидела в своей комнате, смотря из окна во двор, где мальчишки как раз разгномливали сад, и напряжённо размышляла о жизни и мальчиках. Точнее, об одном конкретном, но в виду применения её девичьей логики эти размышления затрагивали несколько большую выборку, итоговые оценки которой, непонятным для постороннего образом, распространялись на всех подобных субъектов, находящихся в непосредственной близости. Или, если говорить кратко и конкретно, она ревновала.

Причина её раздрая в чувствах в данный момент особо эффектно запустила гнома за пределы участка, зашвырнув его куда подальше по высокой дуге через забор. А всё началось с безобидного вопроса Гарри Поттера прошедшим вечером, когда он имел неосторожность прямо поинтересоваться одной особой…

— Джинни, скажи, ты хорошо знаешь эту Лавгуд?

— Ну, да. Она моя лучшая подруга, — с удивлением в голосе от проявления подобного интереса ответила девочка. — А что вдруг?

Гарри несколько замялся, пытаясь подобрать слова так, чтобы подвести к основному предмету своего интереса. Для девочки же это выглядело словно мальчик на секунду смутился, заронив тем самым в душу зёрна сомнений.

— Она показалась мне несколько необычной, — дипломатично попытался зайти издалека Поттер, не подумав, что его слова можно понять как-то иначе, чем он имел ввиду.

— Ну, есть немного, — начиная что-то подозревать, ответила Джинни. — Она вечно имеет на всё своё мнение, не обращая внимания на то, какое впечатление производит на окружающих, поступая так, как считает правильным. За это её не любят, считая немного того.

На этих словах девочка покрутила пальцев у виска.

— А всё потому, что она девочка культурная, предпочитает отвечать неприятному собеседнику так, чтобы он не понял кем его обозвали и куда послали. В итоге все довольны. Ну, и ещё, она неконфликтная. Предпочитает не ругаться сразу, а стерпеть, записать, и уже потом отомстить по полному списку.

Гарри хмыкнул.

— Не заметил, чтобы она не обращала внимание на собеседника. Мне она показалась вполне здравомыслящей и интересной. И я не против с ней ещё поболтать. Только я не понял в конце, когда она попросила у тебя что-то — сама купить не могла или она у тебя всё выпрашивает?

— Да нет, обычно пару раз в неделю забегает, или я, когда скучно становится, хожу к Лавгудам. А эту тетрадку она просто попросила на обмен — она часто так делает, когда какая идея ей в голову стукнет, и ей захочется что-то записать или зарисовать. Потом другую отдаст — она всегда отдаёт.

— А можно в следующий раз пойти вместе с тобой? — как можно естественнее попытался поинтересоваться Гарри, размышляя в этот момент только о том чувстве родства, что шло от невзрачной чёрной тетрадки, и не думая, что даёт толчок к не самому удачному развитию событий в будущем.

— Можно. Наверное, — озадаченно ответила Джинни. — Но она скорее всего завтра сама придёт отдавать взамен взятого. Тогда и поговоришь.

Сама же Джинни решила обязательно переговорить с Луной с глазу на глаз, ощущая, что ей требуется прояснить несколько моментов.

Вокруг неё был туман. Или что-то похожее аналогичного грязно-серого оттенка с капелькой сизого цвета, испускающее свет равномерно со всех сторон. Точнее сказать она не могла, потому как так и не смогла приблизиться к этой призрачной границе, сколько бы она ни шла и в какую бы сторону ни направлялась.

Она не помнила, как попала сюда, и не могла расслышать ни одного постороннего звука, кроме тех, что издавала сама — шуршание школьной мантии, дыхание, стук сердца и шум крови в ушах. Да даже её собственный крик казался ей совсем не похожим на тот, к которому она привыкла.

Чувствуя, что постепенно начинает терять присущую ей ясность разума, она решила пойти в любую сторону, лишь бы не оставаться больше в неподвижности и тишине наедине со своими мыслями. В дополнение к движению она усиленно вспоминала, как могла оказаться тут, чтобы понять, где это самое «тут» и кто в этом виноват.

Впрочем, имеющиеся в её распоряжении навыки окклюменции оказались бесполезны. Вот она зашла в пустое купе Хогвартс-экспресса, задвинула вещи на полку, разместилась с книгой у окна, и… Вот она уже в сером «нигде». Без палочки и прочих привычных ей аргументов скрытого ношения.

Всё нарастающее ощущение полной беспомощности было ей даже в новинку.

Она не могла даже сказать, сколько уже так шла в этом месте, так как ни усталости, ни голода с жаждой так и не почувствовала. Собственно, она не чувствовала ничего, кроме того, что ей надоело идти. Эта мысль натолкнула её на одну догадку — задержав дыхание и для надёжности заткнув рот и нос руками, она стояла и считала про себя удары сердца. После пятисотого удара, когда удушье так и не наступило, девочка прекратила эксперимент, озадаченно хмыкнув. Впрочем, чтобы развеять определённые подозрения, она себя ущипнула изо всех сил.

— Ай! Чтоб тебя! — Боль всё-таки присутствовала, а потому, это, похоже, всё же не сон.

Девочка грустно вздохнула.

— Ну и что теперь? — размышляя вслух, спросила она неизвестно кого.

— А теперь ты готова к разговору с нами!

Незнакомый женский голос раздался, казалось, одновременно со всех сторон, вызвав волну дрожи по телу девочки и отдаваясь неприятными ощущениями у неё внутри. И одновременно с последним звуком, стоило ей только моргнуть, как она оказалась в зале суда. Таком памятном ей-Тому зале, где он выступал свидетелем по делу Рубеуса Хагрида, после которого оному сломали палочку.

Правда, некоторую новизну ощущений вносили цепи и кандалы, которые не позволяли ей сдвинуться с места обвиняемого. Осознав всю эту гамму ощущений после такого резкого изменения обстановки, она озадаченно моргнула ещё раз… Чтобы увидеть, что зал уже не пуст.

Теперь уже места обвинителя и защитника, а также свидетелей защиты и обвинения были заняты, а места в общем зале были заняты множеством людей, лица которых не давала разглядеть всё та же грязно-серая, сизая дымка.

Громкий удар молотка, неожиданно раздавшийся из-за пределов её взгляда, заставил девочку испуганно вздрогнуть.

— Тишина в зале! Рассматривается дело Гермионы Джин Грейнджер по обвинению в нарушении законов магии!

Только что названная Гермиона от удивления просто-напросто открыла рот, забыв обо всём, что с ней было до этого. Но продолжение для холодного и сугубо рационального разума, привыкшего мыслить логически, стало настоящим ударом по мировоззрению.

— Сторону обвинения представляет Смерть, сторона защиты — Жизнь. Председатель суда — я, Магия. Судебное заседание объявляю открытым!

Удар молотка судьи вывел Гермиону из оцепенения.

— Ничего себе у меня бред, — буркнула себе под нос девочка. — И вроде же ничего такого с утра не употребляла…

— Слово предоставляется стороне обвинения.

Из-за стола, расположенного ближе к закованной девочке, встала смутно знакомая ей женщина. Но стоило Гермионе задуматься об этом факте, как память Тома вспышкой озарения подсказала, кто это. Беллатрисса Лестрейндж. Выглядела она на все сто. В смысле — великолепно. А так, всего где-то на двадцать семь — тридцать лет. Идеально уложенные в красивую причёску волнистые иссиня-чёрные волосы с одной выпущенной спереди седой прядкой, гладкая кожа, полные губы, буквально притягивающие к себе взгляд, выразительные глаза.

Гермиона не заметила, как непроизвольно мазнула языком по губам. И только закусив нижнюю, подавшись вперёд, насколько позволяли цепи, осознала своё поведение. Млять, чёртова память Риддла! Ещё подобных наклонностей ей не хватало!

— Благодарю, сестра. Я буду краткой. Гермиона Джин Грейнджер обвиняется в незаконном присваивании части души Томаса Марволо Риддла, его родовых даров и усилении личной силы за счёт поглощения оболочек души выше названного, что исключает эту душу из оборота Реинкарнации, как невосстановимо повреждённую.

Гермиона от удивления замерла с отпавшей челюстью на неудобном стуле, забыв про все неудобства. Все мысли из головы все как-то незаметно у неё выветрились — явно чтобы не вызвать критическую ошибку в насквозь материалистическом мышлении девочки.

— Слово предоставляется стороне защиты.

Из-за дальнего стола встала ещё одна знакомая ей по памяти крестража женщина, прервав тем самым недовольный гул со стороны зрительного зала, по-прежнему скрывавшемуся за мутной пеленой тумана. И опять она была из семьи Блэков. Нарцисса Малфой. Так же красивая и настолько же идеальная.

— Безусловно, все названные сестрой факты имели место быть. Однако прошу обратить внимание, что на момент начала поглощения части души мистера Реддла, обвиняемая ещё не родилась, а значит названные обвинения неприменимы к моей подзащитной. Считаю, что следует рассматривать факт передачи крестража в пользование Гермионы Джин Грейнджер процессом дарения. А также учесть факт того, что Том Марволо Риддл создал семь крестражей, что подразумевает под собой добровольное нанесение своей душе непоправимого вреда и самовольное исключение оной из процесса круговорота душ.

Единственная мысль после этой речи своей защитницы, бившаяся в голове девочки, сводилась к одной фразе — «Вот это её вставило». Неожиданно раздавшийся удар молотка заставил её вздрогнуть.

— Тишина в зале, а то прикажу всех вывести!

Слова Магии, вопреки всему, не оказали существенного действия на зрителей, недовольный гул которых стал разноситься волнами по мере зарождения споров скрытых в тумане неизвестных аналитиков. Удары молотка, повторно требовавшего тишины, как-то отдалились, доносясь до девочки сквозь слой ваты, не отвлекая больше от размышлений об обвинениях и последовавших доводах.

Гермиону настолько поразило происходящее, что она не сразу поняла, что окружающее начало терять чёткость и отдаляться от неё, скрываясь в тумане. И лишь только гулкие удары, доносившиеся со стороны, продолжали терзать её голову, отдаваясь вспышками боли где-то в затылке…

— Говорил же тебе, что она опять зачиталась, а ты — нету её, нету.

Смутно знакомый голос вырвал девочку из мутной пелены, разом заставив вспомнить, что она находится в Хогвартс-экспрессе на пути в школу, а голос принадлежит Гарри Поттеру.

— Гермиона, спать нужно в кровати, по ночам, а не днём, уткнувшись носом в разворот первого попавшегося учебника, — вторил ему второй знакомый голос, принадлежащий Рону Уизли.

— Просто вы ничего не понимаете в призывах сносмурфиков.

А вот этот девчачий голос Гермионе был незнаком. И это был лишний аргумент за то, чтобы приподнять голову от такой тёплой книги. Кара последовала незамедлительно, вызвав гримасу боли на лице из-за затёкшего тела. Пока Гермиона разминала шею, чтобы хоть как-то разогнуться, разговор про неизвестную магическую фауну продолжился сам собой, а ведущие его дети не спеша размещались в купе девочки.

— Правда, я никогда не пробовала их приманивать, засыпая на книге про мифы и сказки магической Британии, — несколько задумчиво продолжила Луна, вошедшая вместе с ребятами и Джинни Уизли в это купе. — Скажи, а у тебя получилось?

Гермиона, размяв, наконец, шею, смогла повернуться к гостям, сходу поймав незамутнённый взгляд незнакомой ей, видимо, первокурсницы, полный открытого нетерпения и интереса, присущего не каждому маститому зоологу.

— Получилось — что? — настороженно, словно идя по минному полю, уточнила она. У неё всё ещё были свежи воспоминания о столь запоминающемся судебном заседании, а потому сейчас на любую странность она реагировала несколько неадекватно.

— Ну, увидеть тех, кто приносит сны. — Ответ маленькой девочки с наивными глазами, явно ожидающей от неё чуда, сбивал с толку и заставлял сомневаться в своей адекватности. Особенно спросонья. — Мне папа в детстве рассказывал, что сны нам приносят сносмурфики, но приходят они не к каждому, а только к тем, у кого много идей и фантазий. Я, чтобы их у меня было много, всегда на ночь читала сказки, а потом прятала книжку под подушку, чтобы приманить их на кучу фантазий из книги. Жалко, что я видела каждый раз только сны, что они приносили, а вот на них самих ни разу не удалось посмотреть даже краешком взгляда.

Гермиона, озадаченно потерев переносицу, с сомнением оглядела светловолосую девочку в простом хлопковом платье до колен, усеянном разными цветами, а потом перевела свой полный скепсиса взгляд на талмуд мифов, на котором имела несчастье заснуть. Да уж, фантазия у неё, после таких ударных каникул, явно так и прёт — насколько помнилось, подобного бреда ей ещё ни разу не снилось.

— Нет, не видела, — явно машинально ответила она ей.

Гарри Поттер, смотря на девочку, беспомощно переводящую свой взгляд между Луной и талмудом на столе, пытался сдержаться. Он даже взгляд отвёл в сторону двери купе, но там было зеркало, и он снова увидел это на лице Грейнджер. Редкое беспомощное выражение непонимания окружающей действительности. В общем, смешки начали прорываться у него сами собой.

Впрочем, в этом своём действии он оказался не одинок — Джинни также не смогла сдержать откровенного хихиканья над сценой столкновения приверженца логически выверенных законов и полёта мысли дитя с необычными взглядами на мир вокруг. Особенно, если последней нравился сам процесс изде… изучения окружающих и их взглядов.

— У-у-у… — продемонстрировала искреннее разочарование Луна. — А я так надеялась… Но ничего, у меня накопилось много подобных книг, когда я сама экспериментировала. Если хочешь, я могу поделиться ими с тобой, вдруг у тебя получится их увидеть?

Хорошо изучившие за прошедший год Гермиону сокурсники, знающие об её практически мании чтения новых книг, смотря на неё в этот момент, поспешили сесть на ближайшее свободное место, поскольку продолжать смеяться стоя им было явно неудобно. Единственными серьёзными лицами в купе оставались лишь она и Лавгуд.

Гермиона же, казалось, сама не знала, согласиться, чисто из любопытства, взять почитать этот набор сказок, мифов и легенд, или же отказаться, не запятнав тем самым свой образ суровой и требовательной магички. Смотря на эту борьбу, Гарри и Джинни от смеха практически рыдали в объятьях друг друга. В итоге победило любопытство, да и слишком уж нагло все начали её, пусть и беззлобно, подкалывать, и это требовало ответа.

— А давай! — неожиданно для всех согласилась мисс Грейнджер. — Почитаю перед сном и проверю твою теорию.

Смешки вокруг словно отрезало, а все присутствующие недоумённо посмотрели на девочку.

— Ага, я сейчас! — рванула с места в своё купе Луна.

— Ты серьёзно? — с откровенным неверием в голосе спросил Рон. — Это же Луна. Она своих невидимых зверюшек придумывает по десять раз на дню.

Гермиона закатила глаза к потолку.

— Но книжки-то у неё не придуманные.

Она хотела ещё много чего сказать в защиту Луны, причём логически обосновав, ведь нельзя оставлять безответными подобные смешки над собой — подобное всегда вредно для репутации, но произошло нечто неожиданное, заставившее её и Поттера незаметно для всех напрячься и переглянуться, чтобы понять, что каждому из них не показалось.

Результат осторожного переглядывания лишь подтвердил её ощущения. В поезде, среди первокурсников, по пути в самое защищённое место магического мира Англии и под нос одного из самых сильных светлых магов и победителя предпоследнего Тёмного Лорда заодно, ехал очередной крестраж.

Похоже, подобное становится ещё одной традицией Хогвартса. А что? Семь курсов — семь крестражей. Как будто так и задумывалось. Теперь и Гермиона едва сдержала неуместное в данный момент хихиканье. Но, смешно или нет, год, похоже, будет аналогично «весёлым».

— Рон, у тебя новая палочка? — тряхнула головой Гермиона, отвлекая всех от своей заминки и переводя тему. — Расскажешь, как выбирал? Гарри, а ты с ним тоже был?