Исход земной цивилизации. Апокалипсис (гет)

Древний Египет. 3554 г до н.э.

— Прелестное дитя, ты так похорошела! — Нинхурсаг не могла не восхититься, увидев как всего за несколько сотен лет, что они не виделись, расцвела Инанна.

После ее обучения Син и Нингаль решили отправить дочь погостить в Египет. Инанна родилась на Земле и долгое время была ответственна за поддержание культа богов в святом храмовом городе Эрех — месте, куда стекались паломники из Египта и Месопотамии, в надежде, что боги их услышат. Долгое время живя вдали от нибируанцев в Эрехе, она знала, что для управления низшей расой необходимо, чтобы люди добровольно добывали золото для них — богов, взамен получая мнимое благословение.

— Принцесса Нинхурсаг! — Инанна склонила голову в почтении, светясь мягкой улыбкой. — Столько лет прошло! Кажется, что целая вечность. Если бы не ваши изображения на Нибиру, боюсь, и не вспомнила бы вашего лица, — чуть печально вздохнула она, по-детски надув губы.

Нинхурсаг улыбнулась и положила ладонь на ее плечо.

— Всего лишь триста лет… В твоем возрасте тебе кажется, что время тянется долго, однако скоро это изменится. Прошу, зови меня тетей, но только не двоюродной бабушкой, — Нинхурсаг ласково сжала ее плечи и вновь оглядела. — Не могу на тебя насмотреться!

Нинхурсаг, как и Энки, сейчас находилась в Малакате. Пока Мардук отсутствовал, решив самостоятельно следить за постройкой крупной золотоносной шахты в районе Набты, его отец приглядывал за Египтом. Однако поздней ночью, когда шаттл Инанны сел в зиккурате, Энки, видимо, уже отошел ко сну.

Когда Инанна вылетала, на Нибиру был день, поэтому она была полна сил и совсем не хотела спать. Наверное, трудно будет вновь привыкнуть к другому световому дню, да и сутки здесь длились вдвое короче.

Поначалу, только отправившись на Нибиру по настоянию Ану, решившего, что она достаточно послужила ему на Земле, Инанна с трудом могла привыкнуть к длинным суткам, ее все время клонило в сон после семнадцати-восемнадцати часов бодрствования. И теперь придется вернуться к графику трехсотлетней давности, ведь сутки здесь составляли всего двадцать четыре часа.

Отвыкнув от людей, Инанна, следуя за Нинхурсаг, с интересом посматривала на стражников, безмолвно сопровождающих их с факелами в руках. В коротких юбках-схенти и головных уборах, скрывающих волосы, они выглядели совсем одинаково — лишенные личностей рабы дворца. Они не смели поднять взгляд на любопытную девушку. И лишь один смотрел прямо — охранник у врат, ведущих во дворец с небольшого зиккурата. Он замер, никогда прежде не видев такой красоты. Волосы Инанны золотым водопадом спускались по плечам, серые глаза, невзирая на цвет, казались теплыми. В мягкости линий ее лица скрывалась необъяснимая излечивающая доброта.

— Опусти взгляд, — буркнул второй охранник, и тот очнулся, выполнив приказ.

— Кажется, это место совсем не изменилось, — Инанна, что была здесь дважды на коронации дяди много сотен лет назад и на его свадьбе с Сарпанит, оглядела холл с высокими колоннами и множеством факелов на стенах, а также огромный камин, играющий роль основного источника света в помещении; вход в тронный зал охраняли две огромных статуи Сета и Осириса. — Никак не пойму, почему во дворце нет электричества. Еще тогда, в свой первый визит, я удивлялась, почему дядя не построил электростанцию. Когда я жила в Эрехе, то использовала в своем дворце генераторы.

— Здесь, в Но-Амон ты не найдешь ничего, связанного с благами технологий, Инанна. Мардук предпочитает не показывать рабам лишнего. Разве что в шуруппаке стоит генератор для использования лечебного модуля, — пояснила Нинхурсаг с улыбкой.

Она что-то приказала смуглой невысокой девушке в белом калазирисе, но у Инанны не было электронного переводчика, чтобы понять незнакомый язык. Она с интересом поглядывала расписные стены с изображением египетской истории от начала образования так называемой религии. Сет и Осирис, которым некогда было поручено управление Египтом, были здесь основными персонажами. Однако после очередной стычки между собой нибируанские братья были отправлены на Нибиру, а Египет перешел обратно к Амон Ра — Мардуку. Инанна еще в Эрехе слышала о тех мифах-бреднях, коими пичкали египтян, но история Сета и Осириса казалась чем-то несуразным, словно ее создатель употреблял нечто наркотическое, да еще и в огромных количествах.

— Дорогая, завтра мы устроим ужин в твою честь, все покажем и расскажем. А сейчас отдохни. Завтра я представлю тебя царице Сарпанит.

— Да, Ваше Высочество, — Инанна чуть склонила голову и не стала говорить о том, что ей вряд ли удастся уснуть из-за привычки жить по другому времени.

Когда Инанне принесли переводчик, она хотела попросить служанку показать ей хотя бы освещаемый луной сад, но та выглядела слишком уставшей, так что была освобождена даже от обязанности помочь принять гостье ванну.

В своих покоях, состоящих из огромных спальни и гостиной, Инанна тоже не увидела ни намека на электричество — здесь не было никаких электрических приборов.

— Немыслимо, даже в Эрехе я была окружена большими удобствами… — пробормотала она, зайдя в ванну и не обнаружив там даже кранов и слива. — Как они здесь живут вообще…

Невзирая на недовольное бормотание, она была рада погостить у дяди. Инанну волновал тот факт, что Сарпанит занимала такое высокое положение и даже называлась здесь царицей, хотя являлась полукровкой. Вероятно, эта история весьма занимательна. Инанна видела Сарпанит совсем юной, позднее о ее красоте и доброте ходили слухи и на Нибиру. Именно ее участие в управлении Египтом, как пояснила мама, благотворно влияло на процветание страны.

* * *

Утром слуги подготовили ванну, и Инанна, за время, проведенное в королевской академии Нибиру, отвыкшая от такой заботы, нежилась в теплой воде, вдыхая ароматы благовоний и чувствуя себя настоящей царицей. Долгое время она проживала во дворце Ану, скрашивая одиночество старого царя, а последние тридцать лет, что Инанна посвятила изучению наук, военного дела и этикета, была лишена всех привилегий, ведь академия не учила детей дворян праздности. Это место располагалось на удаленной от шумных городов горе Акнат; целью обучения было воспитание в отпрысках благородных семей добродетели и скромности. Подобно монахам-отшельникам, студенты жили уединенно, постигая устройство мира, а также древнее искусство врачевания, медитацию, управление духовными силами. Оттуда они выпускались образованными, готовыми занять своё место в обществе молодыми людьми. Но так было только с дворянскими детьми, на чьи плечи впоследствие ложилось управление землями и делами своих родителей. Иные оканчивали куда более недолгое обучение в городских университетах, проходили службу на Нибиру или Лахму, становились рабочими фабрик или продолжали существование в пыльных офисах, принадлежавших компаниям, находившимся в руках высших слоев.

Инанна знала, что ей, по достижению брачного возраста — ста пятидесяти тысяч лет, как обязывала традиция — будет выбран супруг, который и станет распоряжаться ее дальнейшей судьбой. Она не была принцессой, но она была внучкой наследного принца Энлиля, а это означало, что судьба ее была предопределена. Будучи одной из правнучек царя Ану, Инанна уже давно понимала, что брак ее будет политическим, и что она будет отдана в жены какому-нибудь влиятельному землевладельцу, промышленнику или же родственнику. Точно также выдали замуж ее старшую сестру Эрешкигаль, и теперь она вместе с мужем управляла крупной провинцией, главным поставщиком злаковых культур для всей Нибиру.

Небольшие каникулы на Земле лишь отсрочат момент неизбежного замужества. Инанна это понимала, и она не имела возражений, будучи покорной дочерью своих родителей, сызмальства готовой к своей судьбе. Кто знает, проведет она здесь сто лет или всего несколько недель, прежде чем родители или же сам Ану найдут ей достойную партию. Наследование титулов передавалось только мужской линии, поэтому, когда Энлиль станет царем, то титул принца получат его сыновья. Также титул можно было получить через замужество. Посему пока Инанна была просто богатой дворянской дочерью, хотя вскоре ее статус должен будет повыситься, ведь ее отец станет наследным принцем. Син не был старшим сыном Энлиля, но он, в отличие от Нинурты, был рожден в королевском браке.

Завтракая на балконе, Инанна с интересом наблюдала за молодым человеком вдалеке, стреляющим из обыкновенного лука в круглую мишень. Слуга подавал ему стрелы. Окна Инанны выходили на огромный сад, и теперь каждое утро она могла наблюдать за тем, как рабы ухаживают за розовыми кустами и деревьями — их семена явно привезли с Нибиру. Инанна снова с удивлением отметила, что здесь использовался труд рабов, которые поливали цветы при помощи кувшинов, наполняемых из колодца или акведука вдали. Оставалось только удивляться, почему дядя не использовал в их работе простейшие технические средства. Это не было запрещено, и в Эрехе Инанна преподносила это как магию.

— Рит, кто этот юноша? — поинтересовалась Инанна, глядя на то, как стрела угодила точно в цель.

— Принц Набу, госпожа, — тихо ответила та, не поднимая головы; теперь Рит была ее личной служанкой, как и несколько других девушек, что помогали принимать ей ванну и делать прическу.

— Принц? — немного удивилась Инанна, думая про себя, что раньше не слышала о нем. — Он же не может быть сыном Ану, я бы знала.

— Он сын фараона Амон Ра и царицы Сарпанит, госпожа. Наследный принц Египта, — тут же пояснила Рит, не понимая, что так удивило Инанну.

Видимо, в Египте была своя собственная иерархия, как и в Месопотамии, где правили полукровки, поклонявшиеся истинному владельцу тех земель и родному дяде Инанны — Нинурте. Однако в Месопотамии их не удостаивали подобных титулов. Египтом же напрямую управлял Амон Ра — Инанна прежде слышала это имя, выбранное для Мардука народом. Она уже знала, что означало оно «солнце». Потому что именно солнце было здесь основным источником жизни. Солнце помогало выращивать пищу и поддерживать температуру оптимальной для существования.

Отец говорил, что для небольшой Земли достаточно было света солнца, и при этом не использовались климатические технологии, однако на полюсах планеты властвовала суровая зима, а здесь, в Египте, практически всегда было тепло. На Нибиру уже давно не видели зимы, память о ней осталась только в древних сказаниях той поры, когда погода еще не подчинялась нибируанцам. Инанна никогда не видела снега, невзирая на то, что так много тысячелетий прожила здесь в прошлом, но она надеялась, что дядя Мардук позволит ей совершить путешествие, чтобы осмотреть холодные части планеты.

Здесь, в Но-Амон, властвовал засушливый климат, и если бы не система акведуков и колодцев по всему городу, то не было бы этих прекрасных садов и зелени, в которой утопал дворец.

Инанна родилась на Земле, но ребенком видела лишь металлургический завод по переработке золота в Бад-Тибира. Ану после обучения не отправил ее обратно в Эрех, а родители воспользовались предложением Мардука показать ей Египет и скрасить существование Сарпанит. Сам же Мардук находился сейчас по делам в Бад-Тибира.

Инанне во время коронации Мардука не удалось увидеть город людей. Сама она росла в промышленной зоне, а затем обитала в храме. Она, конечно же, не знала забот, но вокруг Эреха посреди пустыни никогда не было таких садов, а Бад-Тибира, подобно огромной фабрике, выглядел более чем скудно. Рабы не занимались облагораживанием города, невзирая на то, что город находился на реке, они жили в построенных своими силами домах из известняка с соломенными крышами.

При всех тяготах своего положения раса людей все так же почитала нибируанцев, и это отчасти было и заслугой Инанны, однако, как она успела понять, за время ее отсутствия в разных уголках Земли религии несколько изменились. В Месопотамии верховным богом стал Нинурта — сын Нинхурсаг и Энлиля, а здесь правление вернулось в руки Мардука. Ану не волновало, что люди ошибочно принимают его внуков за основных правителей, главное, чтобы они добывали золото и не создавали проблем.

Раздался стук в дверь, и после разрешения в покоях Инанны появился евнух.

— Госпожа, к вам царица Сарпанит, готовы ли вы принять ее?

Инанна ничуть не удивилась тому, что Сарпанит с уважением отнеслась к личному пространству гостьи, ведь по сути, Сарпанит для нибируанцев была никем, невзирая на то, что являлась супругой Мардука. Инанна занимала положение намного более высокое, нежели она.

— Я готова принять ее, — сказала Инанна и поднялась с кресла, отставив пиалу с травяным чаем.

Как и ожидалось, годы не пощадили Сарпанит, в которой была лишь половина нибируанской крови. Перед Инанной возникла уже не та юная, чуть неуверенная девушка, какой она запомнилась с коронации, а женщина, выглядевшая на семьсот— восемьсот тысяч нибируанских лет, почти также, как и Нинхурсаг. Вряд ли дядя сильно изменился за последние несколько сотен лет, и это, конечно же, означало, что Сарпанит выглядит старше собственного мужа. Однако она все еще была красива и ухожена. В едва тронутых сединой черных волосах сверкали золотом диковинные золотые украшения, а персиковое платье из легкой ткани сидело точно по фигуре. Сарпанит казалась хрупкой, словно соломинка, но в глазах ее, ярко подведенных черным цветом, чувствовалась великая сила.

— Инанна, о, вы ни капли не изменились и все также прекрасны! — Сарпанит мягко улыбнулась и подошла ближе.

— Странно, тетя сказала, что я похорошела, — сообщила Инанна с хитринкой в глазах.

— Оставаться всегда молодой — разве это не лучший комплимент? — не растерялась Сарпанит, глядя на гостью с подлинным добродушием. — Однако принцесса Нинхурсаг права, вы и впрямь стали еще более красивой, если это вообще возможно. Вы, наверное, и не помните меня после стольких столетий.

Инанна приняла её гостеприимные объятия.

— Отчего же, царица, я помню вас робкой девушкой, испуганной толпою подданных, но сейчас передо мной уверенная женщина, управляющая процветающей страной.

Инанна не умела льстить, она всегда говорила только то, что видит. Сарпанит и впрямь изменилась. Женщина, которой было чуть больше, чем семьсот пятьдесят лет, выглядела многим старше Инанны, и возможно, в ее глазах мелькнула тень грусти от осознания, что ее муж и его родственники не меняются, когда сама Сарпанит начала увядать.

— Готовы к прогулке по дворцу?..

* * *

Инанна, бросив последний взгляд на ворота дворца, накрыла голову платком, чтобы ее светлые волосы не привлекали внимание местных. Люди Египта в большинстве своем были смуглы из-за постоянного нахождения на солнце, и темноволосы, поэтому она могла привлечь ненужное внимание к своей персоне. По другую сторону от дворца через Нил строилась пирамида связи с Нибиру; окруженная лесами, она пока еще была лишена привычной взгляду формы. Ее близняшка обитала на Нибиру в Ресети-Ири.

Но-Аммон был городом рабов, задействованных на стройке, и торговцев, которые и сами могли иметь рабов, и это завораживало Инанну, желавшую познакомиться со здешней жизнью, пока никто не знал ее лица. Сообщив Сарпанит, Энки и Нинхурсаг, что не спала всю ночь из-за смены времени, и планирует немного отдохнуть, Инанна выбралась из дворца, переодевшись в неприметное темное платье, которое пришлось намеренно небрежно обрезать, чтобы оно не выделялось среди одежд простых людей.

Любопытство взяло верх, и она, даже не осознавая всей опасности, таившейся в городе, выбралась из дворца в телеге, на удачу покидавшей Малакат после выгрузки продуктов. Охрана, производившая обыск, не заметила ее, скрывшуюся среди пустых кувшинов и урн.

Инанна не желала просто проехать по улицам города в паланкине, окруженном стражей, ей не хотелось восхищенных ее красотой и статусом взглядов. Увидеть истинный облик города она могла лишь затерявшись в толпе смертных, как их называли нибируанцы. Однако, все же, не зная, что увидит в городе, она прихватила с собой небольшой кинжал, которым слуги нарезали ей фрукты. Не прошло и десяти часов с времени приземления ее шаттла в небольшом зиккурате у дворца, как Инанна, ведомая любопытством, уже нарушила правила безопасности, хотя Нинхурсаг просила ее не покидать пределы Малаката без сопровождения.

И вот, спрыгнув с телеги под удивленным взглядом прохожего, она приложила палец к губам и, поправив платок, пошла вдоль наполненной людьми улицы. Инанна прежде не видела рынков, подобных этому. В Эрехе не было торговых отношений, все продовольствие и другие вещи сюда привозила нибируанская стража, а в Бад-Тибира рабам предоставлялось пропитание и одежда от хозяев, однако, как полагается, они все же находили чем обмениваться.

Инанна была уверена, что украшения на прилавке были сделаны без помощи ювелирных аппаратов, а собственными руками, и это сильно удивляло. Каменья, ограненные чьими-то ловкими руками, были настолько идеальны, что она стояла в восхищении, разглядывая заколку в виде уджата.

— Если нечего предложить в обмен, проходи мимо, — хмуро бросил продавец, и Инанна оглядела себя, чтобы осознать, что, похоже, за триста лет подобный наряд стал считаться более чем скромным.

Оглядев людей, она поняла свою ошибку. Женщины этого времени выглядели многим лучше, чем раньше. Их платья, пускай и не были расшиты узорами, но сидели точно по фигуре, а сама ткань была искусно обработана портными. Поразительно, но кажется, и на Землю пришла мода! Пускай она и была довольно простой. Вдали показался паланкин, в котором, словно царицу, везли какую-то женщину с острым, как лезвие бритвы, взглядом. Она морщилась, видимо из-за запаха, стоявшего возле прилавка с мясом. Инанна удивилась, но та выглядела ничуть не хуже Сарпанит. Подол ее платья, видневшийся издалека, блестел золотой тесьмой, и ткань явно отличалась от тех, из чего были сшиты одежды простолюдинов. Значит, вот каким было высшее человеческое сословие — богатство могло украсить даже человека.

Потеряв к ней интерес, Инанна вслушалась в разговор двух женщин, говорящих о своих детях. Одна жаловалась другой, что сын за какие-то полгода вырос из своей одежды, и теперь ей придется обменять пару кур на приличный наряд своему отпрыску.

Инанна удивилась уже во второй раз после встречи с хмурым лавочником, что в Египте не использовались деньги. Люди обменивали украшения на еду, животных на одежду, и наоборот. При всей своей культуре, развитии, они все еще полагались на обмен, как это было с самого начала их создания. Почему бы дяде не ввести универсальный товар — деньги?

На нее поглядывали мужчины с лошадьми. Наверное, Инанна все же не могла не выделяться, даже спрятав волосы под платком. Виною была слишком светлая кожа и белые ровные зубы, но, несомненно, самым главным отличием служили серые глаза, столь диковинные для кареглазых египтян.

— С дороги! — донеслось до слуха вместе с приближающимся топотом копыт.

Она обернулась, чтобы замереть в ужасе; на нее, подобно вихрю, несся всадник на гнедом коне, унося ноги от преследовавшего его патруля. Инанна замерла, не в силах пошевелиться, еще секунда и ее бы просто сбили, но кто-то, перебежав улицу, отбросил ее в сторону аккурат на прилавок с фруктами. Она отбила бедро и закашлялась из-за поднятой всадниками пыли, помимо прочего опрокинув прилавок. Ее одежда вымокла в соке фруктов, которые она раздавила. Более того, на ней лежал молодой человек с беспокойством глядя на нее поразительными зелеными глазами.

— Ты цела? — взволнованно спросил он.

— А ну слезь с меня! — возмутилась Инанна, попытавшись спихнуть его, облаченного лишь в один схенти чуть выше колен.

— Так ты благодаришь за свое спасение? — он на миг нахмурился, но, кажется, вовсе не был зол.

Она поднялась, проигнорировав протянутую руку, и попыталась отряхнуться.

— Эй, вы! — раздался грозный голос торговца, выбежавшего из-за того, что когда-то было его прилавком. — Кто возместит мне ущерб? Стража, сюда! — заголосил он, бросившись к мужчинам, одетым в одинаковые гофрированные юбки.

Полуобнаженный юноша, метнув короткий взгляд на торговца, прошептал:

— Бежим! — он схватил ее за руку, вынудив пуститься вдоль улицы под отдаляющиеся вопли торговца.

Инанна понимала, что если дворцовая стража, дежурившая в городе, схватит ее, то вряд ли признает в ней гостью дворца, и это может плохо закончиться. Она едва не потеряла сандалии, несясь за босым юношей, распихивающим людей. Он завернул вправо между прилавками на соседнюю улицу, и они спрятались за углом гончарной мастерской.

— Почему здесь так воняет? — Инанна, не привыкшая к уличным нечистотам, обернулась и вздрогнула, нос к носу встретившись с жующим сено копытным.

— Это же просто осел, — юноша, заметив, как она замерла, засмеялся и погладил того по морде, затем отвернул ее вбок и осел покорно отошел.

— Никогда не видела их так близко. Они ужасно воняют!

— Какая-то ты странная, — он вскинул бровь и неожиданно коснулся ее лица, но Инанна тут же отстранилась. — И недотрога. У тебя на щеке была грязь.

Он показал свои пальцы, доказывая это, и Инанна вдруг решила, что пора заканчивать ее прогулку и это знакомство. Она хотела было пойти прочь, не попрощавшись, но вновь замерла на месте, осознав, что не знает, как ей попасть обратно во дворец. Дворец возвышался над городом, но ей не следовало идти через рынок, а остальных незнакомых улиц она попросту опасалась, поэтому, нацепив одну из своих улыбок, она вновь обратилась к юноше:

— Если ты проводишь меня до дворца, я щедро отблагодарю тебя.

В ответ на это предложение он только усмехнулся, несказанно удивив ее.

— И что же ты там забыла?

— Я там живу, — спокойно сообщила Инанна, и не подумав, как странно, должно быть, это звучит, учитывая, что она выглядит довольно скромно.

— Ну да, а мой отец — Амон Ра, — засмеялся он, привалившись к стене плечом.

— Вообще-то он мой двоюродный дядя, — серьезно сказала она, начиная злиться.

— Ага, как же…

— Вот они! Голодранцы! — донесся голос того самого торговца, и стража, подоспевшая с ним, ринулась ловить их.

— Бежим, что ты стоишь? — воскликнул юноша, когда она встала посреди улицы, словно ожидая, чтобы ее поймали.

Он поволок ее в переулок силой, не слушая изрекаемую ею чушь. Но стража оказалась и на противоположной стороне улицы, поймав их в ловушку. Те, что были с торговцем, подлетели к ним и схватили со спины.

— Немедленно отпустите меня! Вы хоть знаете, кто я? — вопила Инанна, краем глаза увидев, как отбивается спутник, которого уложили лицом в землю четверо стражников, едва справившись с ним.

— Сюда! — донесся отдаленный голос, следом послышалось ржание лошадей. — Что здесь происходит?

Стражники, державшие парня, замерли на месте, однако пленников не отпустили.

— Они разгромили прилавок и испортили товар этого торговца, — пояснил один из них, а торговец только поддакнул.

Инанна увидела, как сзади вновь прибывших стражников объявились еще несколько всадников, сопровождавших, возможно, какого-то вельможу, однако, разглядев его лицо, Инанна испуганно сглотнула и опустила взгляд. В окружении охраны перед ней на белоснежном скакуне восседал ее дядя. Лицо его пылало от гнева, и Инанна поняла, что влипла. Он спешился и направился к ней.

— Дядя Мардук, я все объясню… — пролепетала она, но каково было ее удивление, когда он просто проигнорировал ее и прошел мимо, не удостоив и взгляда.

— Фараон, наш господин… — торговец уже был на коленях, и Инанну насильно опустили на колени следом, заставив пригнуться.

— Отпустить его, — скомандовал Мардук, и стража беспрекословно подчинилась. — Набу, что я тебе говорил по поводу твоих вылазок в город? Ты снова нарушил мой приказ!

— Набу? — не своим голосом проговорила Инанна, попытавшись поднять голову, однако ее тут же опустили обратно и зажали рот ладонью.

Она увидела только их ноги, идущие по направлению к лошадям.

— Господин, но что делать с ней? — раздался чей-то голос, и Инанна промычала что-то в ладонь стражника.

— Отец, она ни в чем не виновата, ее чуть не сбили!

— Но кто ответит за испорченный товар?

— Как ты смеешь обращаться к фараону, когда тебя не спрашивают?

— Господин, пощадите! — сразу же взмолился торговец.

— Она отработает испорченный товар, — раздался голос Мардука, и Инанна, извернувшись, укусила державшего ее стражника за палец, тот растерялся и ей хватило секунды, чтобы резким движением содрать с головы платок вместе с приемником-переводчиком, прежде чем ее снова схватили, пригрозив побоями.

— Дядя! Я — Инанна! Отпустите меня немедленно! — на нибируанском выкрикнула она.

Стражники что-то рявкнули, но без переводчика она не поняла ни слова. Мардук только поднял ладонь, и стража замерла. Он подошел, и в каменной маске, в которую превратилось его лицо, вряд ли мог найтись хоть намек на ее прощение. Мардук поднял ее подбородок, взгляд его жестоких глаз буквально пригвоздил в момент испугавшуюся Инанну к месту. Он скомандовал стражникам на египетском языке, чтобы они, наконец, отпустили ее. Инанна отряхнулась и выпрямилась, стараясь держаться уверенно.

— Что ты здесь делаешь? — не было сомнений, что он тотчас узнал ее. — Не прошло и суток, как ты посмела втянуть моего сына в неприятности, Инанна! — голос его громом раздался над улицей. — А ты чем думал, потакая ей? Разве ты не понимаешь, как опасен город, Набу?

Тот замер, разглядывая, как оказалось, и впрямь девушку, живущую во дворце, ошибочно принятую им за нищенку. Но теперь золото ее волос не оставляло сомнений, что перед ним находится не египтянка. Стража замерла в нерешительности, не понимая ни слова на божественном языке. Торговец, стоя на коленях, не смел поднять взгляд на богов, представших перед ним, и он понял, что девушка, говорившая на языке, недоступном смертным, одна из них.

— Отец, я встретил ее случайно на улице! Я не знал, что это… Госпожа Инанна, — он, наконец, осознал, что стоит поклониться ей.

— Вы решили пошутить надо мной? — если бы Мардук умел метать молнии, то они бы сейчас спалили город дотла. — Сейчас же во дворец, оба!

Мардук, пройдя мимо торговца, бросил страже, чтобы они заплатили за испорченное имущество.

— Да будет царствие ваше вечным, Великий Амон Ра! — получив нечто вроде золотого браслета, брошенного стражником ему в ноги, торговец вновь поклонился до земли.

Инанне предоставили лошадь, но верхом она никогда не ездила, поэтому чувствовала себя довольно неуютно. Она боязливо смотрела в спину дяди, накрытую лишь широкой полосой ткани от плеча до пояса. В отличии от стражников, на его голове не было головного убора, а часть волос была захвачена в пучок, остальные же неопрятными волнами спускались до лопаток. По меркам нибируанцев Мардук выглядел как оборванец, но, похоже, в Египте подобную одежду носили все — от бедного до богатого и фараона. Разницу составляло лишь качество ткани и наличие украшений. Египтяне пообеспеченнее также красили глаза чем-то, похожим на сурьму, и Инанна заметила подобный макияж и на веках дяди. Стоило поинтересоваться у Сарпанит, зачем это нужно…

… Горожане расступались, вознося восхваления фараону, за которым, понурив головы, плелись на своих лошадях Инанна и Набу. Набу успевал бросать на нее косые взгляды, возможно, обвиняя в том, что попался отцу. Но, кажется, он частенько нарушал его приказы и отлучался в город, за что регулярно получал сполна. Люди, переводя взгляд с фараона, замечали девушку в небогатом одеянии на лошади, и ее красота восхищала их. Золотые волосы казались небывалым диковинным украшением, а серые глаза завораживали, как и кожа, не имевшая ни одного изъяна. Мужчины застывали, открывая рты, понимая, что перед ними предстала не простая смертная. Инанна с досадой думала о том, что так и не подняла с земли сорванный с головы платок, когда им с Набу предоставили лошадей. Она обернулась назад, бросив взгляд на строящуюся пирамиду, и вздохнула, понимая, что впереди ее ждет хорошая трепка.

* * *

— Инанна, просто невероятная глупость! — Нинхурсаг не злилась, она была просто возмущена поведением внучатой племянницы. — Как ты так просто могла рисковать своей жизнью, а главное, втянуть в это Набу?

Инанна с неменьшим удивлением открыла было рот, но грозный взгляд Мардука заставил ее выдержать паузу.

— Дядя, Набу ни в чем не виноват, он спас меня от торговца, мы встретились случайно, — попыталась объяснить она. — И отпустите слуг, они уж точно ни в чем не виноваты! — взмолилась она, глядя на стоявших на коленях Рит и какого-то мужчину, видимо, служившего Набу.

Они оба предстали перед яростью Амон Ра, восседающего на своем троне. Царица Сарпанит с укором смотрела только на своего сына — возможно, она просто боялась осуждать ту, что была выше ее по статусу.

— Слуги упустили вас, в этом их истинная вина, — уже более спокойно сказал Мардук. — И за эту ошибку они будут высечены. По двадцать ударов плетью каждому!..

— Что? Но дядя, это несправедливо! — искренне возмутилась Инанна, не понимая, почему за ее оплошность отвечают другие.

 — Дитя, лучше помолчи, — пригрозила Нинхурсаг.

— Мне кажется, Инанна, что я зря удовлетворил просьбу твоих родителей пригласить тебя пожить в Малакате, — неожиданно заявил Мардук, уже не обращая внимания на слуг, которых, подведя к позорным столбам, привязали спиной к зрителям. — Неужели ты так хочешь вернуться к жизни в Эрехе? О, поверь, я могу это устроить!

Нет, она не хотела, потому что Эрех означал одиночество среди тишины храма Ану, и Инанна, повидав жизнь на Нибиру, больше не хотела приглядывать за храмовым городом. Неужели это родители просили Мардука приютить ее, а не он пригласил по собственной воле, чтобы якобы скрасить будни Сарпанит?

Глаза Инанны расширились от ужаса, когда воздух разрезала плеть, стеганувшая ни в чем не повинную Рит, тотчас закричавшую от боли. В отличие от нее, слуга Набу не издал ни единого звука. Инанна только и могла, что сдерживать слезы, осознавая, что жестокий дядя наказывает их с Набу таким варварским способом, как избиение их слуг.

— Дядя, прекрати это!.. — попыталась попросить она, сжимая кулаки; взгляд ее метался между присутствующими, в которых она искала поддержки, но все молчали, включая Энки, в глазах которого показалось сожаление.

— Еще десять ударов, — лишь небрежно бросил Мардук, ожидая, когда же еще больше испугавшаяся Инанна проглотит, наконец, язык.

Когда-то он вызывал восхищение, и многие тысячи лет назад Инанна, будучи еще совсем ребенком, смотрела на него, как на сильного и взрослого мужчину, возможно, испытывая при этом даже какие-то чувства. Но сегодня от этой детской влюбленности не осталось и следа. Перед ней сидел жестокий правитель Египта, чьи указы не стоило нарушать хотя бы просто потому, что из-за этого страдали другие. Она бы сказала что-то еще, однако боялась за уже потерявшую после пяти ударов сознание Рит, поплатившуюся за ее ошибку. Однако сердце Инанны, в котором не было места жестокости, все же не выдержало, и Инанна упала на колени, скребя ногтями пол.

— Инанна, что ты делаешь? — Нинхурсаг хотела было подойти, но под взглядом племянника осталась на месте с протянутой к ней рукой.

— Мой господин, великий Амон Ра! Смилуйтесь над слугами! Я готова ответить сама за эту ошибку!

И когда в тронном зале вновь образовалась звенящая тишина, нарушаемая лишь свистом плетей и звуками их ударов о человеческую плоть, заплаканная Инанна посмела поднять взгляд на фараона. Он лишь поднял руку, прекратив истязание слуг.

— Ты хочешь двадцать пять оставшихся ударов плетью? — на его лице не возникло ни намека на то, что он говорил несерьезно.

Набу упал на колени следом, потому что не мог оставаться слабаком подле храброй и отчаянной девушки.

— Отец, молю, прошу наказать и меня! — воскликнул он, смиренно опустив голову.

— Молодой господин, нет, вы не можете! — донесся ослабевший голос слуги.

— Всем молчать! — лишь только рявкнул еще более обозлившийся Мардук, в упор глядя на сына и гостью. — Вы готовы принять наказание взамен своих слуг? Оба?

Инанна и Набу переглянулись, она лишь неуверенно кивнула ему — принцу Египта, смотрящему на нее с недоверием.

— Да, отец, прошу отпустить Маду и служанку госпожи Инанны.

Мардук выдержал паузу, дав им в полной мере осознать свое неповиновение и его последствия. Инанна лишь увидела тень тревоги, появившуюся на лице Сарпанит, но царица Египта покорно молчала, надеясь на милость мужа.

— В следующий раз ни вам, ни слугам пощады не будет. Отпустить их, — бросил он страже, и те отвязали наказуемых; Рит сползла по столбу на пол, все еще находясь без сознания, но ее тут же подхватили и унесли прочь. — До моего разрешения вам впредь запрещено покидать Малакат. Инанна, если ты нарушишь это слово и снова поведешь себя как маленький ребенок, то сразу же будешь отправлена обратно в Эрех!

— Да, дядя, — побледнев, сказала она, все еще стоя на коленях; ее гордость была сильно задета, она сама опустилась на колени перед тем, кто не был царем Нибиру — единственным, кому она обязана была поклоняться, остальных же она должна была просто слушаться.

Инанна почувствовала, как ее начинают окутывать путы ненависти к дяде — теперь совершенно незнакомому нибируанцу, хитростью и жестокостью подчинившему ее волю.

В этот день она до самого вечера не выходила из своих покоев, ощущая отвратительное чувство вины. Она согласилась спуститься только к ужину, так как проигнорировать прием в честь собственного приезда просто не могла. А также к ним по делам обещал наведаться Нинурта, как говорила Нинхурсаг.

— Что с Рит? — спросила Инанна у служанки, что помогала ей выбрать наряд.

Та, не поднимая головы, сообщила:

— Не волнуйтесь, Рит завтра же приступит к своим обязанностям.

Инанна посмотрела на служанку, как на сумасшедшую, но не стала ничего говорить. Конечно, меньше всего ее волновало отсутствие Рит в своей свите. Она лишь хотела, чтобы с ней было все в порядке. Инанна все еще пылала от стыда, не зная, как теперь будет смотреть в глаза Нинхурсаг и Сарпанит, но почему-то ее также преследовало и чувство вины перед Набу. Она была уверена, что гнев Мардука не был бы таким сильным, если бы не ее участие. И почему она не подумала о последствиях, когда решила самостоятельно осмотреть город? Ей сто пятьдесят тысяч лет, но дядя прав, она ведет себя как маленький ребенок. Вот только это не оправдание его жестокости по отношению к смертным.

Она переоделась к ужину в египетское платье странного покроя — юбка из легкой плиссированной ткани держалась на талии при помощи кушака того же цвета, а грудь прикрывал кусок золотой ткани и странное овалообразное украшение — ускх — ожерелье на тканевой основе. Её волосы теперь были убраны под массивную золотую тиару, скрывавшую часть лба до затылка. Инанна никогда прежде не использовала косметики, но теперь ее глаза были ярко выделены черной подводкой, какую использовали египтянки. Слуги также доставили ей и иные украшения — всевозможные перстни и браслеты на предплечья. Мода Египта казалась необычной, и вот, глядя на себя в мутноватое отражение огромной золотой пластины, заменявшей зеркало, Инанна даже нашла в своем новом образе некое великолепие.

— Госпожа, как вы красивы… — ахнула служанка, позабыв о манерах; здесь считалось неприличным, если слуги говорили без разрешения господ; люди были лишь рабами. — Простите меня за несдержанность, — испуганно сказала она, опустив взгляд.

Но Инанна не ответила, лишь, поправив гарнитуру переводчика, попросила отвести ее в зал, где будет подан ужин. После серьезного разбирательства с дядей она все еще чувствовала себя нашкодившим щенком. Она была немного бледновата перед новой встречей с ним и все еще злилась, в основном на себя же, за то что сама упала перед ним на колени. Дядя хоть и был выше статусом, но не до преклонения же! Это было просто немыслимо!

Она вошла в зал одной из первых. Возле камина обнаружился молчаливый Набу, впервые увидевший ее в изысканной египетской одежде, а не в тряпье. Он замер, подобно горожанам на улице, точно так же не отводившим взглядов, когда ее, точно трофей, выигранный в битве, везли по улице на коне. Инанна была уверена, что она произвела именно такое впечатление.

— Госпожа Инанна, вы просто великолепны в этом наряде! — Сарпанит не могла не восхититься гостьей — того требовал этикет; и она не сказала ни слова по поводу выходки Инанны днем, словно ее и не было. — Эрхи, вина, — приказала она слуге с кувшином.

— Царица, я должна принести вам извинения за то, что отлучилась без позволения из дворца, — Инанна не могла промолчать, это было бы проявлением дурного тона; она не обязана была оправдываться перед полукровкой, но страх перед гневом дяди оказал на нее отрезвляющее действие.

— Я рада, что вы осознали всю опасность пребывания вне стен дворца, — сказала Сарпанит примирительно, однако было ли ее добродушие искренним? — Надеюсь, фараон не слишком вас напугал… Но вы должны понять его. Люди не столь доброжелательны, как может показаться на первый взгляд. Среди них много варваров и убийц. Невзирая на мир, царящий в Египте, жестокость людей иной раз может удивить. Вы должны понимать, что земляне — отнюдь не цивилизованное общество…

— Я понимаю это.

Все это время за Инанной неотрывно следил юноша, и кто знает, о чем он думал. Набу был копией своей матери, взяв от нее только лучшее — невероятные изумрудные глаза и мягкость линий скул. Однако держался он слишком уверенно и самовлюбленно, что наверняка досталось ему в наследство от отца. Слуги накрывали стол, и Инанна только скривилась от обилия жирной пищи. Овощей, к сожалению, было не так много, Инанна заметила только огурцы и зеленый салат, а также неизвестные ей, похожие на фундук бобовые. Неужели нельзя было вывести побольше овощных культур в Египте?

Из холла послышались мужские голоса. Когда в помещении показались Мардук и, Инанна не могла не узнать его, Нинурта, взгляд которого тут же обратился к ней, все почтительно склонились.

— Дорогая племянница, — он оказался рядом с ней, расслабленно поигрывая бокалом вина — явно не первым за вечер. — Мама была права, ты станешь главным украшением Египта. Как давно мы не виделись!

— Спасибо, дядя, — ответила она Нинурте мягкой улыбкой, а Мардук, нахмурившись, потерял к ним интерес, заведя беседу с только что подоспевшим Энки. — Как дела в Месопотамии? Слышала, что Тигр вышел из берегов…