Исход земной цивилизации. Апокалипсис (гет)

Древний Египет. 3514 г до н.э.

Не было ничего лучше того времени, когда Нинурта, вернувшись к делам в Кише, оставил Египет и перестал мелькать перед глазами Инанны и Мардука. Их тайные встречи стали обыденностью, и казалось, так будет длиться вечно. И десятилетия, проведенные вместе, текли, словно дни. Самым прекрасным в их союзе было то, что даже спустя время они все еще не могли надышаться друг другом и ждали каждой ночной встречи с нетерпением. Инанна никогда не могла подумать, что может влюбиться в собственного, пускай и двоюродного, дядю, а он — потерять голову от любви к племяннице втрое младше него.

Инанна нашла свое призвание в травах, и теперь заведовала недавно построенным шуруппаком в центре Но-Амон, развивая медицину Египта. Вскоре у нее даже появились ученики из людей, в основном это были отпрыски вельмож. В Египте наконец-то появились и деньги, Мардук согласился с необходимостью ввода универсального товара и даже начал платить небольшое жалование рабам, завершающим пирамиду. Долгие годы постройки пирамиды наконец-то подходили к концу, и теперь она возвышалась над городом, играя на солнце гранями полированного камня.

Каждый вечер Инанна подходила к окнам своего кабинета в шуруппаке, чтобы увидеть, как Мардук на своем скакуне проезжает по улицам города. Он бросал короткий взгляд в окна, занавешенные длинными звенящими на ветру нитями металлических бус с перьями, и улыбался ей счастливой мальчишеской улыбкой. Иногда Мардук посещал шуруппак, чтобы с интересом понаблюдать за лекциями, которые вела удивительно юная с виду девушка. Из ее египетского за сорок лет пропал акцент, Инанна теперь все чаще разговаривала только на нем, даже когда они были наедине.

Волосы Инанны стали совсем светлыми, если не белыми, на беспощадном египетском солнце, а кожа смуглой. Пускай загар был присущ рабам, целыми днями работающим на улице, Инанна считала, что загар ей идёт, и вскоре жены торговцев и вельмож перестали прятать лицо от солнечных лучей, подражая Хатор.

Инанна закончила последнюю лекцию и должна была подготовиться к завтрашнему дню. Она направилась в опустевшую библиотеку, за ней, почтительно отставая на несколько шагов, последовал юноша, чтобы помочь донести папирусы. Написанная ее рукой и собранная за долгие годы библиотека теперь занимала большое круглое помещение, в котором сверху до низу в алфавитном порядке были разложены учебные пособия по травам. Инанна шла вдоль рядов, доставая свитки и бросая их в руки слуге. Невзирая на то, что Инанна давала египтянам важные знания в медицине, она так и осталась Хатор — богиней любви и женственности, олицетворяющей само небо. Люди любили ее.

Рит уже как десять лет не служила ей, она состарилась, тогда как госпожа оставалась юной и прекрасной, как и прежде. И теперь вахту нес слуга — молодой мужчина, несомненно влюбленный в свою госпожу. Он был покорен и немногословен, но если госпожа изредка интересовалась его мнением, то он высказывал его, не боясь быть непонятым или даже осужденным.

— Имхотеп, подготовь паланкин, мне нужно успеть в Малакат, — не глядя на него, приказала Инанна.

Выглянув за окно и оценив положение звезд, она решила, что уже опаздывает на празднование восьмисотлетия царицы Сарпанит. Малакат, должно быть, уже наполнился гостями. Теперь, отдавая почти все время работе, Инанна почти не общалась с царицей, да и с Набу тоже. Она не старалась избегать их, просто так само собой получилось, что жизнь её стала протекать вне стен дворца.

Инанна не понимала, почему царица удивлялась ее столь слабой связи с Нибиру, ведь за все время, проведенное в Египте, даже родителей она видела всего пару раз. Син и Нингаль теперь заправляли золотодобычей на востоке самого крупного материка Земли и потому навещали дочь редко. Инанна порой думала, что способна забыть их лица. Однако долголетие нибируанцев позволяло им наслаждаться встречами с родными не столь часто, ведь у них было много времени. Хотя теперь, живя среди людей, она иначе оценивала время.

Инанна видела как с возрастом меняется ее служанка Рит, однако не ожидала, что в один день Рит покинет ее. Многие в Египте не доживали и до сорока пяти, и причиной тому было отсутствие медицины. Люди не знали, что существуют лекарства от болезней, они умирали от инфекций или даже от элементарного аппендицита. Инанна с болью в сердце просила Мардука дать им нормальную медицину: хирургию или хотя бы антибиотики, но он был категоричен. И категоричность эта не была конкретно его жестокостью, ведь запрет шел свыше. Травы могли облегчить боль или улучшить сон, но они не спасали жизнь…

 — Ты самый дивный цветок во всех мирах, — раздался за спиной глубокий мурлыкающий голос, и Инанна, собирая медицинские инструменты, улыбнулась своим мыслям.

Мардук подошел сзади и заключил ее в объятия, положив подбородок на плечо. Его теплые руки легли на ее запястья, и Инанна доверчиво потерлась щекой о его висок.

— Только лишь моя красота так привлекает тебя? — спросила она, наверное, уже в тысячный раз.

Он отодвинул широкую бретель ее платья и поцеловал в плечо, задержавшись дольше обычного и прикрыв глаза.

— Красота имеет опьяняющий, но недолговечный эффект, дорогая. Мы вместе уже более сорока лет, и страсть не утихает. Какое еще доказательство тебе нужно? — Мардук убрал ладонь за спину, и через секунду перед глазами Инанны сверкнула золотом тонкая цепочка с небольшим кулоном — восьмиконечной звездой, усыпанной мелкими бриллиантами. — Я не могу одаривать тебя слишком приметными вещами, но скоро это изменится, Инанна.

Он выдержал паузу, заставив ее сердце биться быстрее. Инанна развернулась к нему, в серых глазах плескалась такая любовь и надежда, что и его улыбка стала ярче. Только эта женщина действовала на него так, что у Мардука порой просто отключалась голова. Он уже давно не вызывал к себе наложниц, да и не устраивал смотрин, когда стража приводила из города бедных девушек, прекрасных телом и лицом, но не способных себя прокормить. Он был влюблен словно мальчишка, и в его руках находилось настоящее сокровище.

— Говори, Мардук, не томи… — негромко попросила Инанна, соединив руки на его спине, пока он застегивал цепочку с кулоном у нее на шее.

— Пирамида закончена, — не торопясь, начал он. — Энлиль и Ану собираются строить космопорт к востоку от Египта, и я хочу заняться этим и забрать тебя с собой…

Эти слова были высшим наслаждением для ее слуха, однако он говорил об этом так легко, словно его совсем не волновала судьба Египта, цивилизации, которую он построил. Более того, значило ли это, что он собирается оставить свою супругу и сына…

— Но что будет с Набу и Сарпанит?..

— Они останутся здесь, управлять Но-Амон, пока я не вернусь. Набу пора жениться и взойти на престол Египта, — как-то уж слишком спокойно говорил он.

Инанна коснулась его щеки ладонью, взгляд ее сделался тревожным. Мардук не мог обмануть ее, его решение наверняка было связано с некими непреодолимыми обстоятельствами, которые по ряду причин он не мог озвучить.

— Мардук, но ведь Египет — это твое детище. Ты ведь не можешь просто так его отдать.

Он поцеловал ее ладонь и ответил:

— Моя миссия в Египте закончена, Инанна, и единственный выход остаться на Земле — найти себе другое занятие. Космопорт позволит нибируанцам перевозить больше золота, ведь небольшой зиккурат в Бад-Тибира уже не справляется. Если я не могу удержать Египет, то я хотя бы смогу быть рядом с тобой… — признался он честно, однако его уверенный тон скрывал глубокую печаль.

— Госпожа, ваш паланкин готов, — донесся негромкий голос Имхотепа, стоявшего в дверях в библиотеку, опустив взгляд.

Имхотеп уже знал о связи фараона с его госпожой, поэтому не удивился, увидев их вместе.

— Езжай, Инанна, мы обсудим эту тему позже. Встретимся в Малакате.

Она понимающе кивнула и отстранилась.

— Какую бы печаль ты не скрывал, знай, что у тебя есть я. Я люблю тебя больше жизни, Мардук, — сказала она напоследок и отправилась вместе со слугой на улицу.

Мардук, выждав некоторое время, отправился следом. Он промчался со своей свитой мимо паланкина, что медленно несли слуги Инанны по главной городской улице. На небе уже вовсю властвовали звезды, и Инанна, глядя на них из-за прозрачного тюля, думала о том, как помочь Мардуку справиться с грядущими переменами. Сильный духом, он попытался преподнести ей это, как благую весть, вот только Инанна за сорок лет слишком хорошо успела его узнать. Даже спустя такой срок Мардук все еще пытался прятать от нее свои мысли, чтобы оградить от тревог, однако она всегда мудро подмечала то, что он так тщательно скрывал.

Минут через двадцать паланкин опустили на землю и, открыв деревянную дверь, Имхотеп протянул руку своей госпоже, помогая ей встать.

— Аси, сколько времени у меня есть до торжественного ужина? — спросила она у встречающей их служанки.

— Гости уже собрались, боюсь, что совсем немного.

— Прикажи подготовить египетское платье и парик…

…Инанна зашла в зал для торжеств, наполненный разговорами знакомых ей нибируанцев. Она с удивлением обнаружила деда, ведущего беседу с царицей. Изменения в ее облике невозможно было не заметить. За сорок лет царица сделалась почти совсем седой, и Мардук рядом с ней выглядел сыном, отнюдь не мужем.

— Дедушка, какая приятная встреча. Не ожидала вас здесь увидеть, — сказала Инанна, выразив почтение легким поклоном. — Как странно, здесь собралась половина двора Нибиру. Я думала это будет тихое празднество.

— Инанна в последнее время слишком занята в шуруппаке. Она обучает местную молодежь науке трав, — тепло отозвалась царица Египта о ней, даже не подозревая, что увлечение Инанны началось из-за того, что она избегала ее.

— Так вот какое занятие тебе по душе? Медицина? — спросил Энлиль.

— Мне нравится давать египтянам знания, пускай здешний уровень жизни ниже, но травы — потрясающая вещь. Они могут излечивать многие болезни, успокоить душу и даже облегчить боль.

— Инанна написала несколько трактатов по использованию трав, — подтвердила Сарпанит.

— Но ведь травы не заменят лекарства… — заметила Инанна с грустью и внимательно посмотрела на Энлиля. — Возможно ли дать людям хотя бы более сильные антисептики? Кроме спирта, который производят в Но-Амоне. Есть же менее болезненные методы…

— Для этого нужно дать им химию. Эти знания лежат за пределами их расы, — сказал Энлиль, сделавшись подозрительным.

— Да, я знаю, дедушка. Если они будут слишком много знать, то мы перестанем быть богами.

— Инанна всегда была мягкосердечной, — донесся знакомый голос, и Инанна вздрогнула.

— Дядя Нинурта, — она улыбнулась ему, и вместо дежурного приветствия получила поцелуи в обе щеки.

— Рад видеть тебя. Ты все так же прекрасна.

— Кажется, что за время, проведенное на Земле, вы сблизились, — заметил Энлиль, поглядывая на сына.

— Я бы сказала, что мы не виделись около двадцати лет, — тут же опровергла Инанна и подарила Нинурте явно неискреннюю улыбку. — Однако все же, что привело всех вас в Египет?

Сарпанит опустила взгляд, и Инанна поняла, что, похоже, и впрямь была единственной, кто находился в неведении.

— Дорогая, пойдем, я налью тебе вина, — предложила царица, и Инанна не смогла отказать; даже отойдя на приличное расстояние, она чувствовала, что Нинурта и Энлиль не спускают с них взглядов. — Полагаю, что ты и впрямь слишком увлечена травами, чтобы подмечать происходящее. Мое восьмисотлетие — лишь повод. Кстати, благодарю тебя за подарок. Сбор трав для омоложения, что ты приподнесла мне утром, похоже, имеет еще и весьма бодрящий эффект. После ванны я чувствовала себя отдохнувшей. Я уже не говорю о золотом колье. Оно просто восхитительно.

— Рада угодить вам, царица, — Инанна увидела Набу, что общался с отцом поодаль. — Однако вы не договорили, что привело сюда половину моей семьи? — Инанна видела еще и Тота, Нинхурсаг и Энки, но здесь не было ее родителей.

— Намедни будет решена судьба Египта, — спокойно сообщила Сарпанит, и Инанна до сегодняшнего вечера и не подозревавшая ничего, только посочувствовала Мардуку; она не могла оказать ему поддержку на виду у всех. — Но тебе, полагаю, это уже известно. Похоже, что мой юбилей превратился в очередной семейный совет, — в ее голосе не звучало обиды, потому что царица была способна скрывать свои эмоции; Сарпанит лишь усмехнулась и налила Инанне вина, забрав сосуд у слуги, который тут же отошел, не смея подслушивать разговор. — Инанна, что бы не случилось, продолжай поддерживать его…

Глаза Инанны, удивленной неожиданной прямолинейностью царицы, расширились. Инанна лишь только настороженно пригубила вина, не спуская с Сарпанит внимательного взгляда. Та, мягко улыбнувшись, коснулась ее предплечья ладонью и произнесла совсем тихо:

— Тебе не стоит избегать меня. Я всегда знала, что рано или поздно его сердце будет принадлежать другой. И я рада, что это ты, женщина нибируанской крови. Мое старение давалось ему тяжело. Не вини себя.

Взгляд Инанны метался из стороны в сторону — а вдруг кому-то вздумалось их подслушать? Царица была неосторожна, но, похоже, что никто не обращал на них особого внимания, все были слишком заняты самими собой.

— Почему вы так добры ко мне?..

— Он уже давно перестал быть мне мужем, и я, видя свое отражение в зеркале, начинаю заботиться о нем иначе, возможно, отчасти по-матерински. Я не ревную, Инанна, я пережила это еще задолго до тебя. Мне хватает его уважения и теплого взгляда. То, что он делает для меня и нашего сына — бесценно. Как думаешь, много ли полукровок удостаивалось чести стать женой бога? Амон Ра — он священен не только для простых людей, но и для меня тоже, — на миг могло показаться, что в глазах царицы блеснули слезы. — И теперь решается судьба всего Египта, решается и наша с Набу судьба, ведь пирамида закончена…

Инанна потупила взор, не в силах что-либо сказать. Откровение Сарпанит сильно опечалило ее, но в то же время придало сил. Это избавило от стыда, что преследовал ее десятилетиями.

— Я не знаю, что сказать. Как давно вы знаете? — плечи Инанны осунулись, а голова опустилась, все же ей было некомфортно обсуждать подобное.

— Довольно давно, но я понимала, что мое знание принесет вам неудобство, поэтому старалась не показывать вида.

Мудрость этой женщины не могла не восхищать. Сарпанит прекрасно все понимала и давно отпустила ревность, довольствуясь тем, что дает ей муж. Как тяжело, должно быть, стареть, когда нибируанцы вокруг тебя совсем не меняются.

— И вы, должно быть, знаете о его планах?

— Здесь Нинурта, и это неспроста, — подтвердила Сарпанит догадку Инанны. — Более того, здесь еще и Тот, а также Нергал…

— Я не видела его, — сказала Инанна и оглядела приглашенных, и только сейчас заприметила второго по старшинству сына Энки в обществе своей супруги.

Нергал был так похож на Мардука, в отличие от Тота и Думузи, что могло даже на миг показаться, что два старших брата — двойняшки, однако они были совсем разными. Нинурта, лучший друг Нергала, имел на него сильное влияние, и потому и в поведении Нергала прослеживалась некая «божественная наглость», как Инанна называла хамское поведение Нинурты.

— Похоже, дележка будет не между двумя братьями, — вздохнула Сарпанит.

— Нергал, в отличие от Мардука, не умеет созидать, в Шумере его считают богом тьмы, владыкой подземного царства. Неужели Ану решится отдать Вавилон в руки такого, как он? Он же в винном угаре спалил целую деревню!

Инанна говорила слишком открыто, не боясь осуждения. И да, если Нинурта строил города и действительно был умным малым, невзирая на все свои недостатки, то Нергал будто бы взял только низменные его черты, и Инанна могла только удивляться, как у Мардука мог быть такой брат.

— Тише, Инанна, тебя могут услышать.

И как назло именно в этот момент Нергал повернул голову в ее сторону, и ей пришлось кивнуть в знак приветствия, так как подойти и поздороваться пока не представилось возможности.

— Он знает мое к нему отношение. Он вел себя неподобающе в моем присутствии, когда приезжал навещать младшего брата в академию Акнат. И это при том, что он всегда был влюблен в мою старшую сестру.

Инанна разошлась не на шутку. Она даже не поняла, почему так легко воспламенилась от давней неприязни.

— А Нинурта?.. — неожиданно спросила Сарпанит; ее ладонь мягко легла на плечо Инанны, вмиг удивившейся осведомленности царицы.

— Такая красота преступна, — процитировала Инанна слова Нинурты.

Сарпанит печально улыбнулась.

— Набу рассказал мне о его поведении тогда, сорок лет назад. Он более не вел себя недостойно?

Инанна лишь покачала головой и пригубила вина, удивляясь, почему может говорить с Сарпанит на подобные темы столь свободно, учитывая, что, по сути, увела ее мужа. Еще более поразительным казалось, что Набу делится подобным со своей матерью.

— Не волнуйся, милая Инанна, — тепло продолжила Сарпанит и вдруг показалась очень уставшей, — я никогда не желала и не буду желать тебе зла. Поверь, и Набу уже пережил трагедию любви к тебе. У Тота подросла дочь, и кажется, Набу снова влюблен. Он больше не доставит тебе неудобств.

— Набу уже очень давно ведет себя нейтрально. Я искренне надеюсь, что вы не держите на меня зла…

— Прошу минуточку внимания, — сказал Энлиль громко, и взгляды приглашенных обратились к нему.

Почти седой, не считая темных бровей, он выглядел ровесником Сарпанит. Здесь, в Египте, почти все предпочитали местную моду, посему в покрытых золотом нагрудных латах, схенти и плаще Энлиль выглядел верховным генералом, изменив привычным высоким сапогам и облачению, больше похожему на летный костюм. Сотня свечей рассеивала полумрак вечерней залы, теплым желтым светом делая лица присутствующих мягче и моложе.

— Царица Египетская, Сарпанит, прошу принять от меня пожелание долгих лет жизни, — он поднял свой кубок, и остальные последовали его примеру. — Ты давно вошла в нашу семью и стала неотъемлемой ее частью. Твои заслуги в восхвалении нас, как богов, неоценимы, как неоценима и поддержка моего племянника, — Энлиль бросил короткий взгляд на Мардука; уголки его губ дернулись вверх. — Сохраняй же и дальше мир в этих землях, а твои потомки пусть продолжают это дело! С юбилеем!

— С юбилеем! — подхватили приглашенные и подняли вверх бокалы.

Инанна думала о том, насколько искренними были эти слова, и как к ним отнесется царица, но Сарпанит, не по годам мудрая женщина, лишь подошла к Энлилю, приняв от него теплое рукопожатие и поцелуй в щеку. Она умела выглядеть счастливой и благодарной, и сейчас был как раз тот самый случай, когда эти навыки были просто необходимы. Мардук также обнял свою увядающую жену и поцеловал ее в висок, как целуют мать — нежно и вдумчиво.

Зная, что ее муж влюблен в другую, Сарпанит приняла это как неизбежное. Однако Инанна и по сей день чувствовала вину перед ней.

— …Царица, прошу разрешения сделать в ваш праздник важное объявление, — перешел к делу Энлиль, и Инанна почувствовала, как наэлектризовался воздух между двумя кузенами и вечными соперниками — Мардуком и Нинуртой; почему-то они не брали в расчет Нергала, и тот выглядел весьма недовольным сим фактом. — В ближайшее время мы запускаем важный проект — космопорт, который позволит разгрузить небольшой зиккурат в Бад-Тибира и облегчить транспортировку золота на Нибиру, — он, мазнув равнодушным взглядом по Нергалу, на щеках которого тотчас вспыхнули розоватые пятна, посмотрел аккурат на племянника. — Мардук, мой племянник, ты отлично справился с постройкой пирамиды, думаю, теперь тебе стоит отправиться на Нибиру, чтобы завершить настройку системы связи. Твоя миссия на Земле закончена. Нинурта, тебе, своему первому сыну я доверяю постройку зиккурата «Вавилон».

Инанна удивленно смотрела на Нинурту, который с победной улыбкой протянул ладонь. Она видела его насквозь. Рукопожатие оказалось для Мардука весьма болезненным, а взглядом Нинурта мог пригвоздить его к месту — так он праздновал свою победу над кузеном. Сарпанит же улыбнулась, и Инанна вдруг поняла, что царица на самом деле не хотела отпускать Мардука с Инанной в Вавилон…

Инанна вскоре покинула прием, сославшись на усталость. Имхотеп молчаливо следовал за ней, наблюдая в походке госпожи некую нервозность. Распустив слуг, отказавшись от их помощи, Инанна устало прилегла на кушетку в гостиной своих покоев, стянув с головы парик, состоявший из множества маленьких косичек. За сорок лет она так привыкла к спокойной жизни в Египте, что неожиданно для себя поняла, что если Мардук так или иначе покинет Египет, то и ее безмятежная и счастливая жизнь закончится.

Когда двери распахнулись, Инанна подскочила на месте, увидев Мардука, ворвавшегося в ее покои, подобно торнадо, сносящему все на своем пути. Слуги остались снаружи и только тихонько прикрыли двери. Он кипел от гнева, сжимая кулаки, и казалось, что вот-вот из его ноздрей повалит пар. Инанна подошла и безо всяких слов обняла его. Одеревеневшие от напряжения мышцы стали понемногу расслабляться, руки Мардука легли на ее талию.

— Все будет хорошо, — лишь только сказала она, понимая, что им предстоит скорая разлука.

Инанна пыталась думать не только о себе, но мысль, что она останется на Земле, а он улетит на Нибиру, не давала ей покоя.

— Мы справимся, завтра я попробую поговорить с Энлилем, быть может, он изменит решение, — наивно полагал Мардук, ведь затея была абсолютно безнадежна.

— Что насчет Набу? Он останется на троне Египта?

— А что будет с тобой, Инанна? — он чуть отстранил ее и внимательно заглянул в глаза. — Я заберу тебя на Нибиру.

— Наши отношения не могут стать достоянием общественности, Мардук, — она взяла его за руку и усадила на софу. — Я не могу последовать за тобой на Нибиру.

— Думаешь, ни у кого не возникло бы вопросов, если бы ты отправилась со мной в Вавилон?

— Там бы медицина стала моим прикрытием, — сказала она, не осознавая, насколько счастье затуманило ей разум, когда он впервые заговорил о Вавилоне; глаза Инанны распахнулись, и Мардук понял, что до нее дошел смысл. — Постой, ты и впрямь рассчитывал открыть наши отношения семье?

Он воспринял ее испуг, весьма скептично изогнув бровь. Однако следом в его глазах появилось тепло.

— Я бы хотел, чтобы ты провела со мной остаток жизни, пока я не умру, ведь ты, конечно же, моложе, — когда он шутил в трудные моменты, уголки его губ подрагивали, но глаза оставались печальными.

Инанна опустила взор и соединила пальцы.

— У тебя могут быть серьезные проблемы из-за меня, Мардук. Ты можешь утратить то, всё, что имеешь, если Ану или Энлилю не понравится этот союз. Так ты хотя бы будешь выполнять важную миссию по настройке обеих пирамид в Ресети-Ири и здесь, в Египте. И, быть может, изредка будешь спускаться на Землю, чтобы повидаться со мной.

Он положил ладонь на ее напряженно сомкнутые пальцы.

— У меня и так мало что осталось, Инанна, и мне важнее, чтобы ты была рядом…

— Мардук, твои речи импульсивны. Египет заберут у Сарпанит и Набу, это может стать твоим наказанием.

Он посерьезнел, словно только сейчас осознавая всю опасность необдуманных поступков.

— Я это понимаю… — он вздохнул.

— И даже если ты выберешь меня, то я очень сильно сомневаюсь, что нам будет дозволено быть вместе. Я из ветви Энлиля, а ты…

— Сын бастарда… — продолжил он, вспомнив, что, невзирая на то, что был на поколение старше Инанны, он был ниже ее статусом по предпочтениям Ану. — И больше даже не фараон.

— Ты навсегда останешься в сердцах людей богом Солнца, Амон Ра, — Инанна придвинулась ближе, не зная, какую поддержку оказать любимому мужчине. — И если нужны годы, чтобы дождаться тебя здесь, на Земле, я буду ждать тебя, сколько потребуется, или же со временем сама стану просить миссии на Нибиру.

Она боялась за него, отнюдь не за себя, и он это чувствовал. Инанне эти отношения тоже грозили как минимум осуждением со стороны семьи, а при наихудшем развитии событий это могло повлечь за собой гнев Ану. Последствия могли быть непредсказуемыми.

Она так беззаветно любила Мардука, так мечтала быть вместе с ним, открыто проявляя свою привязанность, что на сорок лет даже забыла, что на самом деле Ану совсем не благоволит Энки и его старшему сыну… И рано или поздно об этом пришлось бы задуматься вновь. Вновь говорить, что все будет хорошо — не имело смысла, ведь это были пустые слова.

Мардук ушел, вернулся на прием, оставив Инанну в одиночестве. Ее объятия всегда были для него исцеляющими, оставалось только надеяться, что никто не видел, как он навещал ее, чтобы не сделать каких-то выводов.

Только ближе к полуночи чувство собственного эгоизма стало потихоньку стихать, все больше и больше открывая Инанне то, что, чувствовал Мардук, в каком безвыходном положении он находился. Должно быть, он держался из последних сил, пытаясь смириться с необратимым изменениями.

Имхотеп подскочил на кровати в своей келье, когда его разбудил стражник, сообщивший, что госпожа Инанна покинула свои покои. Сегодня слуга не рассчитывал сопровождать ее к фараону.

— Слуга фараона еще не сообщил мне, что он готов вас принять.

Инанна резко остановилась, со злым взглядом обернулась, и Имхотеп едва не врезался в нее, но вовремя затормозил.

— Имхотеп, я иду не к фараону. Веди себя тихо и не задавай вопросов, — бросила она строго и, вновь развернувшись, пошла еще быстрее, радуясь, что никто не попадается на пути.

Праздник в честь Сарпанит уже закончился и гости разошлись по своим опочивальням. Инанна уже знала, в какой части Малаката остановился ее дедушка. Наверняка позже Инанна пожалеет о своем решении вмешаться, и что Энлиль узнает об отношениях Мардука и его внучки. Но на тот момент в ее сознании вряд ли представала полная картина той опасности, что вытекала из такого решения.

Слуги сообщили наследному принцу Нибиру о ее прибытии. Энлиль встретил ее с мягкой улыбкой и золотым кубком, несомненно, наполненным вином. Он немного раскраснелся, однако выглядел абсолютно трезвым. Нинурта был его точной копией, как Мардук был копией Энки. А вот мужчины старшего поколения не были похожи между собой, хотя родственные черты все же просматривались.

Почти седой, Энлиль не растерял своего шарма, учитывая, что ему было уже около девятисот тысяч лет, насколько знала Инанна. В его бодрой походке всегда прослеживалась молодость и сила духа, а в серых глазах — хитрость, такая же, как и у его старшего сына. Син же, младший сын Энлиля, пошел в мать, и потому и Инанна уродилась светловолосой, сохранив лишь серебро глаз — общее сходство ветви Энлиля.

— Что привело тебя в такой час, внучка?

И тут она поняла, что отсутствие плана невозможно заменить импровизацией, и что импульсивность ее решения о визите была ошибкой. Инанна вздрогнула и на миг сжала кулаки.

— Наверное, разговор стоит отложить назавтра, ты выглядишь усталым, дедушка, — машинально солгала она, надеясь уйти.

— Я очень давно не видел тебя, и ты так быстро сбежала с приема, не позволив насладиться твоим обществом. Присядь, — он указал на вырезанное из камня кресло, заваленное цветными подушками; она подчинилась, стараясь ничем не выдавать свое волнение, и в следующую секунду в ее руках оказался кубок с вином. — Как проходит твоя жизнь в Египте?

Инанна улыбнулась, радуясь, что Энлиль не слишком озабочен целью ее визита.

— Мне здесь спокойно, и жизнь среди людей мне по вкусу. Среди них попадаются действительно талантливые знахари, которые самостоятельно создали несколько интересных сборов трав, направленных на повышение тонуса организма и даже на снятие мигрени.

Он занял кресло напротив, с интересом слушая внучку. Энлиль, когда им удавалось пересечься, всегда выглядел вдумчивым и спокойным, в отличие от Нинурты. Нинурту испортили огрехи воспитания, и хотя доподлинно было известно, что родственные браки нибируанцев никак не влияют на генетику, Инанна все же склонялась к некоему сбою в генетике Нинурты. Он был слишком самодурен и порой даже неуправляем.

— Я рад, что ты пришла оказать свое почтение, даже столь поздно. Однако я бы хотел выслушать то, что ты думаешь о назначении Нинурты в космопорт Вавилон.

Рука Инанны дрогнула, и капля вина из наполненного до краев кубка сорвалась и кровавой слезой впиталась в ее светлое платье. Проницательность Энлиля всегда восхищала юную и неопытную Инанну.

— Мои мысли как на ладони… — протянула она.

— Мой сын души в тебе не чает, Инанна, впрочем, как и все. Быть может, ты хочешь отправиться в Вавилон с ним? — были ли эти слова следствием любопытства или же Энлиль пытался разрешить для себя какую-то задачу, Инанна понять не могла.

— Мое место здесь, дедушка, в академии трав, — спокойно ответила она. — Я слишком много сил и времени отдала Египту, чтобы бросить его, поэтому прошу дозволения остаться в Египте, — она с почтением склонила голову.

— Не твоя участь волнует тебя более всего, но я не могу понять, — он испил вина, прежде чем продолжить мысль, — о ком твои думы, Инанна? Если это не мой сын, то неужели это Мардук? Вы близки?

Она старалась не выглядеть взволнованной и говорила уверенно:

— Мы с дядей стали хорошими друзьями. Его семья мне близка. И я не хочу для них разлуки. Это сильно опечалит царицу, а Набу еще слишком юн, чтобы управлять Египтом. Не отсылай Мардука на Нибиру, если не хочешь отправлять его в Вавилон. Здесь уже давно его дом.

— Царица права, у тебя очень доброе сердце, Инанна, но ты не должна прикипать к Египту так крепко. Сарпанит и Набу — не твоя семья. И Набу не суждено стать тебе мужем, — неожиданно сделал собственные выводы он, и Инанна только прикусила щеку, стараясь скрыть невольное желание поправить его. — Еще пара сотен лет и мы подыщем тебе подходящую пару.

— Дедушка…

— Я весьма прям в своих суждениях и, не кривя душой, хочу сказать тебе, что ты зря пришла с подобной просьбой. Я не изменю своего решения.

— Нинурта… — неожиданно произнесла она, но тут же осеклась.

Энлиль нахмурился, уже вряд ли понимая то, что происходит.

— Говори, дитя.

Она сглотнула и смяла в ладонях подол платья, с волнением глядя на деда.

— Мое мнение вряд ли имеет хоть какой-то вес, но даже учитывая, что Нинурта по крови мне ближе, я бы хотела помочь Мардуку остаться на Земле. Как когда-то помог мне он, и…

— Я не понимаю тебя, Инанна, — наклонив голову набок, перебил Энлиль. — Что произошло?

— Нинурта вел себя неподобающе по отношению ко мне, а Мардук защищал меня. Я должна отдать долг.

— Неужели мой сын оказывал тебе внимание, какое мужчина оказывает женщине?

— Против моей воли Нинурта делал то, что мне до сих пор вспоминать стыдно… — она опустила взгляд, не думая, что в этот день и в этот час признается в этом не кому-то, а самому Энлилю.

Тотчас глаза его наполнились кровью, Энлиль поднялся, поправив плащ и подошел к окну, словно пряча эмоции.

— Мой сын великий воин и полководец. Но к сожалению, иногда мораль в нем дремлет. Я могу закрыть глаза на всех его девиц, как он обращается с теми, кого желает. Но, Инанна, почему ты сразу не обратилась ко мне или Нинхурсаг? — он обернулся через плечо. — Моя дорогая, неужели ты чего-то боялась? Он угрожал тебе?

Инанна опустила взгляд, будто подтверждая его слова, однако она конечно же лгала. Нинурта не угрожал ей, он совершенно не боялся гнева матери и отца.

— Я знаю, как Нинурта важен для тебя, дедушка. И я боялась, что Нинхурсаг может счесть это клеветой, ведь она любит его слишком сильно…

— Дитя, что за предрассудки? Если он обидел мою любимую внучку, пускай он и мой дорогой сын, то это не значит, что он не ответит за свои поступки, — он подошел ближе и положил ладонь на ее плечо; Инанна не заметила, как ее глаза увлажнились. — Я придумаю, как наказать его, однако ты должна понимать, что его кандидатура на миссию в Вавилоне была решением, вызванным отнюдь не моим расположением к собственному сыну. Он — царь Месопотамии, и Вавилон находится в его землях, так как же я могу отдать его Мардуку?

— Это верно… — Инанна поднялась, отставив вино. — Я зря пришла, не знала, как помочь дяде, а в итоге рассказала то, что хранила в себе сорок лет. Мне стоит уйти, а то я могу ляпнуть что-то еще. Прошу, не давай повода Нинурте думать, что ты знаешь, — она стала медленно отступать назад, словно какая-то служанка, но Энлиль быстро настиг ее и взял за плечи.

— Подними взгляд, дорогая, — попросил он, и когда ее серые глаза, чуть влажные от слёз, обратились к нему, Энлиль клятвенно пообещал: — Прости моего сына, и я обещаю, что он не узнает о том, что ты рассказала мне. Я подумаю, что делать с этим знанием, а пока ни о чем не волнуйся, иди к себе и ложись спать. Утро вечера мудренее…