Аглая Епанчина

Полное имя Епанчина Аглая Ивановна.

Младшая, 20-летняя дочь генерала Ивана Федоровича Епанчина и его супруги Елизаветы Прокофьевны, сестра Александры и Аделаиды. О генеральских дочерях сказано, что они «были только Епанчины, но по матери роду княжеского, с приданым не малым, с родителем, претендующим впоследствии, может быть, и на очень высокое место и, что тоже довольно важно, — все три были замечательно хороши собой <...> младшая была даже совсем красавица и начинала в свете обращать на себя большое внимание. Но и это было еще не всё: все три отличались образованием, умом и талантами. Известно было, что они замечательно любили друг друга и одна другую поддерживали. Упоминалось даже о каких-то будто бы пожертвованиях двух старших в пользу общего домашнего идола — младшей. В обществе они не только не любили выставляться, но даже были слишком скромны. Никто не мог их упрекнуть в высокомерии и заносчивости, а между тем знали, что они горды и цену себе понимают. <...> Одним словом, про них говорилось чрезвычайно много похвального. Но были и недоброжелатели. С ужасом говорилось о том, сколько книг они прочитали. Замуж они не торопились; известным кругом общества хотя и дорожили, но всё же не очень. Это тем более было замечательно, что все знали направление, характер, цели и желания их родителя. <...> Бесспорною красавицей в семействе, как уже сказано было, была младшая, Аглая. <...> Будущий муж Аглаи должен был быть обладателем всех совершенств и успехов, не говоря уже о богатстве. Сестры даже положили между собой, и как-то без особенных лишних слов, о возможности, если надо, пожертвования с их стороны в пользу Аглаи: приданое для Аглаи предназначалось колоссальное и из ряду вон».

И еще повествователь с добродушной иронией добавляет: «Все три девицы Епанчины были барышни здоровые, цветущие, рослые, с удивительными плечами, с мощною грудью, с сильными, почти как у мужчин, руками, и, конечно вследствие своей силы и здоровья, любили иногда хорошо покушать, чего вовсе и не желали скрывать. Маменька их, генеральша Лизавета Прокофьевна, иногда косилась на откровенность их аппетита, но так как иные мнения ее, несмотря на всю наружную почтительность, с которою принимались дочерьми, в сущности, давно уже потеряли первоначальный и бесспорный авторитет между ними, и до такой степени, что установившийся согласный конклав трех девиц сплошь да рядом начинал пересиливать, то и генеральша, в видах собственного достоинства, нашла удобнее не спорить и уступать».

Князь Мышкин говорит об Аглае, что она «чрезвычайная красавица <...> почти как Настасья Филипповна, хотя лицо совсем другое!..» А ее мать, Елизавета Прокофьевна, характеризуя младшую дочь (а заодно и себя) высказывает в лицо Аглае такое характерное замечание: «Я вот дура с сердцем без ума, а ты дура с умом без сердца; обе мы и несчастны, обе и страдаем...» А затем про себя, не вслух, — еще определеннее: «Совершенно, совершенно как я, мой портрет во всех отношениях <...> самовольный, скверный бесенок! Нигилистка, чудачка, безумная, злая, злая, злая! О, Господи, как она будет несчастна!» Сам Достоевский в подготовительных материалах отмечал-подчеркивал в Аглае сочетание «ребенка» и «бешеной женщины».

За Аглаей пытается ухаживать Ганя Иволгин, в нее явно влюблены Евгений Павлович Радомский, Ипполит Терентьев, и даже Коля Иволгин перед встречей с Аглаей (чтобы передать ей записку князя Мышкина) наряжается в «совершенно новый зеленый шарф» старшего брата. Влюбляется в нее всем сердцем и князь Мышкин, дело даже идет к браку. Настасья Филипповна, ее соперница, сама подталкивает князя к этой женитьбе, предполагая, что она принесет ему счастье. Но роковая встреча двух женщин на квартире у Дарьи Алексеевны, превратившаяся в непримиримый поединок действительно двух соперниц, ломает все планы. Причем юная Аглая чисто по-женски ненавидит в Настасье Филипповне именно соперницу, Настасья же Филипповна, с грузом своего «опыта страданий», ненавидит в Аглае прежде всего «чистенькую». И в этой сцене Аглая «падает», впрямую оскорбляя соперницу. Дальнейшая судьба Аглаи незавидна: она за границей выскочила замуж за какого-то «польского графа», который оказался вовсе не графом, а каким-то заговорщиком-эмигрантом, «стала членом какого-то заграничного комитета по восстановлению Польши и, сверх того, попала в католическую исповедальню какого-то знаменитого патера, овладевшего ее умом до исступления». Мало этого, Аглая совершенно рассорилась со своим семейством, отдалилась от матери и сестер...

Самая красивая из сестер Епанчиных, видимо, недаром носит имя одной из граций Аглаи, что в переводе с греческого означает «сияющая».

Прототипом этой героини послужила А.В. Корвин-Круковская, и в целом семейство Корвин-Круковских, в котором Достоевский часто бывал в начале 1860‑х гг., в какой-то мере отразилось в изображении семейства генерала Епанчина.