Blumenkranz
Категория раскаяния существует в юридическом языке, но в контексте освобождения от наказания, а не в контексте определения его целей. Раскаяние, таким образом, нужно самому преступнику, но не обществу и не жертве.

Сейчас проблема в чём – система наказаний, хотя и достаточно сложна, не обеспечивает индивидуальный подход. Кто-то способен раскаяться и перевоспитаться, кто-то – нет, но это заранее не определить.

А у меня в тексте – суицид совершил каждый пятый, причём достаточно быстро (прошло два года от начала эксперимента), ещё у какой-то части осуждённых возникли проблемы со здоровьем. При этом разработчик делает вид, что проблемы он не видит. Соответственно, это «не баг, а фича»: преступники физически уничтожаются, но государству это почти ничего не стоит – не нужны ни тюрьмы, ни палачи. Возможно, тех, кого это наказание должно убить, определяют как-то заранее, но это не афишируется, чтобы не поднимать дискуссию о смертной казни.

Что касается бывшей жены Тима, то она, конечно, поступила несправедливо (хотя мы не знаем, как именно он её избил), но рационально. Тим стал «овощем», но получил большую денежную компенсацию (она же достанется его сыну по наследству). А если он всё-таки совершил самоубийство, то сыну будут довольно долго платить специальную пенсию. Если он не стал убиваться, он будет получать выплаты как инвалид (он же не осуждённый преступник, а пострадавший в результате несчастного случая на производстве). А ещё Эмма могла не знать, чем это всё обернётся, ведь «сюжет был недоработан».

И ещё, замечу, это не мои идеи, это я пытаюсь рассуждать в духе циничного и жестокого сериала «Чёрное зеркало», в реальности которого возможен проект «Белый медведь».