Не писала отзывов с "Рождественских звезд", так что собираю слова со скрипом...
Знаете, человек, только-только вырвавшийся в круги интеллигенции, будет изо всех сил следовать всем правилам: не пить, не курить, не ругаться, не улыбаться, не шутить, а то вдруг за дурака примут... Об этом не будет думать ни чернорабочий, ни потомственный профессор. Потому что больше всего боятся что-то потерять те, кто только-только это обрел.
И это, на самом деле, большая беда: человек, получается, так и не обретает желаемого...
Поэтому я вижу здесь четкую параллель между Йенсом и Анне.
Йенс мечтал стать человеком - да о душе он мечтал, на самом деле. Анне хотела научиться читать: и чтобы за картинками удалось увидеть больше такого дивного мира, и чтобы вырваться получилось из довольно-таки презрительно настроенного окружения...
И оба получили желаемое. Йенс стал человеком, Анне научилась читать...
Только Анне - человек. Пока она была этаким "бедняком" - она могла беспрепятственно смеяться, проводить время с Йенсом. Как только перед ней открылась новая дорога - в "Магазин"... А что подумают люди? Как они посмотрят? Я здесь, я заслужила свое место, и никто его у меня не отнимет. Никто, слышите?!
И умение читать открыло для нее новую дверь - но ведь за ней еще одна дверь, и еще одна...
А Йенс хотел душу. И получил ее. И... Он ведь тоже боится ее потерять, ее, новую, такую живую...
Только для Йенса это - не ступень. Для Йенса это - высший дар. И он так боится его расплескать... Он смотрит на людей на улицах, он учится у них жизни, он никогда не равнодушен: он читает людей, он хочет их узнать, он видит их "слабости" и восхищается ими, он... он такой восхитительно живой, понимаете? Такой живой, как никому на улице и не снилось.
Но он не человек. Что бы он там ни думал - он не человек. Он человек-человек. Может, потому что он боится перестать быть человеком. Потому что еще не распробовал жизни, не столкнулся с мыслями, свойственными каждому человеку, стоит тому осознать, что он человек и можно стать кем-то большим. Пока еще нет амбиций, нет вот этого отравляющего желания получить невозможное... Его предел мечтаний - жить. И дворником ему нравится быть - потому что можно видеть, впитывать в себя жизнь... Он не думает о зарплате, статусе, положении...
А у простого "быть" тоже есть продолжение - "любить". И чернильница, который даже не знает, как назвать вот это чувство... И вот этот холод.
"Чернильницу" сравнивали с "Русалочкой". В чем-то - да, общее есть. Потому что как бы больно ни было Русалочке, как бы короток ни был ее век, главное не то, сколько проживешь, а чем свою жизнь наполнишь. И Русалочка, обратившаяся морской пеной, несоизмеримо богаче Русалочки, оставшейся на дне морском на долгие сотни лет...
И все-таки "Чернильница" - другая.
В "Русалочке" Русалочка знала, на что идет, с самого начала - и надеялась, надеялась... И в конце ей дали выбор - вернуться на дно или стать морской пеной.
А Йенс... Это вот такое бесхитростное желание просто жить, просто быть... Слепое - и очень искреннее. Возможно, с ним судьба была даже более жестока, чем с Русалочкой.
Но почему-то за Йенса и радостнее.
Тут ведь с "Русалочкой" еще одна параллель... Они оба - "бездушные". Но если Русалочка еще могла вернуться...
Не было ни малейшего сомнения, что Йенсу обратно чернильницей не стать.
Мне упрямо кажется, что чудо здесь случилось еще раньше, чем Йенс стал человеком. Что вот это его обращение человеком - это не получение души. Это шанс для Йенса понять, что у него есть - есть - душа. Потому что даже будучи чернильницей, Йенс кажется живым, чувствующим. Просто вот... Просто вот он такой удивительный чернильница.
А знаете, я тут немного запуталась в ходе собственных мыслей, но поняла, почему мне за Йенса радостнее, чем за Русалочку.
Потому что Русалочка знала, чего хотела, о чем мечтала, и она это получила... Но все-таки счастливый конец был так близок... И она сама об этом знала.
А Йенс... Наверное, это прозвучит странно, но из всех несчастливых концов этот для Йенса - самый счастливый.
Он... не успел "повзрослеть". Не успел с размаху влететь в прутья клетки. Не успел даже понять, что эти прутья существуют.
Он... человек-человек. Еще не отравленный желанием большего, не отравленный невозможностью получить желаемое, не отравленный вечным "хочу". Он как Анне, пока она еще смеялась от счастья за Робинзона.
Он... так и не успел до конца осознать, что именно его убило. Для него все было в первый раз, для него было тихое счастье, для него была непонятная боль... Но он все еще не успел наделать тех ошибок, которые, как предостерегала его кофейная чашка, отправляют людей в ад. И он, в отличие от Русалочки, не растворится в небытие. У него есть душа - самая настоящая, самая человеческая.
"Русалочка" - сказка о приобретении, какой бы ни была цена. А здесь приобретение, пожалуй, еще более ценное.
И мне здесь, наверное, больше даже жалко Анне. Очаровательную, светлую, улыбчивую и наивную девочку, способную смеяться и мечтающую о дальних странах. Умение читать открыло ей новый мир, но она же... она же просто человек. Войдя в волшебный, полный чарующей красоты зал, она увидела только дверь в другом ее конце, ключа от которой у нее не было.
"Кажется, будто чернил осталось только на самом донышке" - а ведь это действительно любое человеческое "хочу". Потому что "хочу" никогда не станет последним.
И вот так узнать, что ее вот так безвозвратно, безнадежно любили, даже не зная, что это так называется... Глупая человеческая натура! Она ведь и сама не знает, как к Йенсу относилась. Он был хорошим другом. Но было ли там что-то еще...
А ведь она теперь об этом не забудет. Может, ничего и не было, но пресловутое: "а что, если...".
И муж ее знает, как она любит читать, и тут вроде тоже все не так плохо... Но всегда, всегда будет мало.
Вот такое существо человек. Вечно ищущее, вечно страдающее, которому вечно не хватает какого-то куска души...
Пытающееся поймать небо в бутылку.
Какое же дивное это название...
А Йенс - сам эта бутылка. Вместившая в себя все небо, все самое человеческое - и лопнувшая.
И какая смерть... Вместил в себя слишком многое и оказался полностью пустым. Может, та самая отсутствующая у каждого человека часть души и стала вот этой последней каплей.
А про черную слезу...
Я очень люблю советский фильм "Снежная королева" (по пьесе Шварца). И мне там очень хорошо запомнилось почему-то, как чернильница плачет, плачет, плачет, а у нее слезы черные...
Странный человек, любивший тихо, осторожно и впервые останется жив в навсегда измученной памяти, оплакивающей то, что было, то, что могло быть, и то, чего быть не могло.
У вас вышла замечательная сказка. И она не о любви, не о желании, она... она просто о том, что такое человек. А человек - это и любовь, и желание чего-то, и боль, и счастье...
Я разрыдалась под конец, конечно же.
Знаете, чтобы замахнуться на Андерсена, нужно обладать либо феерической наглостью, либо феерическим талантом. И вот здесь - последнее.
Андерсена люблю нежно-нежно.
А ваш текст - грустный, волшебный, по-настоящему андерсеновский... Он еще и жизнеутверждающий.
Потому что Йенс получил несоизмеримо больше, чем каждый из нас может представить.
Никто из нас и не представит никогда, что это такое - быть человеком.
Вы решительно прекрасны.
Оставляю вам вот этот клубок мыслей и реку. И, может быть, тот самый кусочек души.
Спасибо вам за это чудо!
Не знал ли тот Писатель людей?
Может, не знал.
А может, просто не хотел о них говорить.
Мы ведь... Некрасивые, ищущие, слабые.
И прекрасные.
Восхитительно, упоительно прекрасные.
И сказки про нас могут заканчиваться только так, как закончилась ваша.
Вы сами - чудо.