Девчонок цапки старались брать неместных. Но не с Кавказа - опасались мести. Чаще всего «щемили» девочек из окрестных станиц, которые приезжали в Кущевскую учиться.

Пострадавшим было от 14 до 20 лет.

Ловили на улицах. У ворот училища. В кафе. В парках. Забирали со школьных дискотек.

С 1993 по 2002-й - время правления Николая Цапка - забирали «по-жесткому». Заходили в училище, в классы - тыкали пальцем на понравившихся. Врывались в квартиры, выбивая двери, иногда - окна. Затаскивали в машины на улице.

При Сергее был популярен метод «чеса». Останавливается машина, оттуда высовывается улыбчивый парень: «Как зовут?» Не отвечать нельзя - это грубость, а грубость карается. Отвечать нельзя - идешь на контакт, значит, сама хочешь познакомиться... Нет смысла скрывать телефон и адрес - цапки легко узнают его по месту учебы. Двери выбивать в квартирах больше не нужно - квартирные хозяйки знают цапков в лицо и открывают по первому требованию.

Большинство пострадавших - студентки медколледжа. В колледже (бывшем медучилище. - Е. К.) одновременно учатся 400 студентов, и 350 из них - девчонки 17-20 лет. Недавно открылся набор с 9-го класса, были даже младше.

Осо¬бо понравившихся девочек выслеживали неделями. Они меняли номера телефонов, квартиры, начинали передвигаться исключительно на такси. Не помогало.

Для приезжей девочки немыслимо погулять на улице одной. Ходить - стайками. Смотреть лучше под ноги. Если сделать вид, что разговариваешь с кем-то по телефону, может, пронесет.

«Выходить в центр» - особое понятие в станице. Это не только присутственные места - «пятак» (центральная площадь), клубы, кафе, бары, парк Ленина, где гуляет местная молодежь, но и просто - улицы. В центр нельзя было «татарам» (молодежи из «татарского» района Кущевки, враждующего с цапками). Приезжим девочкам - очень рискованно. «Татары» отправлялись в травматологию, девочки...

«Главное - не хамить, - говорят девочки. - Они от этого просто звереют».

Вот немного кущевского быта:

«Вова Беспредел до того, как жениться, жил с мамой, напротив первой школы. На занятия идут - он стоит, высматривает. Я тогда общалась с цапковским и позволяла себе наглости. Говорю: «Жертву себе высматриваешь?» Он говорит: «Смотри, язык оторву». Обратно иду: он снова стоит. И вся молодость моя так: Беспредел в бегах - девчонки выходят, Беспредел в Кущевке - прячутся все».

«Сплю уже. А у нас кровати в ряд поставлены. Слышу: заходит Гуров. «Катя, пойдем». Катя такая: «Я сплю, я не пойду». Он говорит: «Не доводи. Встала, пошла». Она встала, начала одеваться. Он бы убил ее, если бы она не послушалась. Она одевается - медленно, тянет время. А он по комнате ходит, над девчонками. Все затаились. Останавливается надо мной. Я вообще не дышу. Он долбает ногой по кровати: «Кто это?» Катя: «Не трогай, ты ее не знаешь». Вещи все свои в охапку сгребла: «Пошли-пошли». От меня отводила. Мы дружили, понимаете?»

«Цеповяз спрашивает вахтершу: «Когда пара заканчивается?» А я понимаю, что за мной. Бегу наверх, к классной своей, Светлане Павловне. Она на занятиях. Я ее выдергиваю и плачу, плачу. Говорю: «У меня проблемы, ищут». А она смотрит на меня, как на говно: спустись в учебку, там разберутся. А то я не знаю, как разбираются. Я в спортзал. Сидела там, пока не уехали. Потом на такси до училища, такси после. Потом перестала ходить. Потом меня вызывают - либо отчисляем, либо по собственному. Ушла по собственному».

«Выбросили их у медучилища в шесть утра. Они погуляли-погуляли и на занятия пошли».

«Четыре дня. Шли с девчонками из магаза. Тормозит машина Гурова. Мы бежим. В «Магнит» забегаем, недостроенный еще был. Понимаем, что Элька там осталась, не успела. Между блоками спрятались, ее ждем, чипсы хаваем».

Маленькая лингвистическая деталь: изнасилованных девочек в Кущевке называют «отходами». Быть изнасилованной - это несмываемый позор. Не для насильника - для девочки. С ней не общаются «приличные». Ее не берут замуж.

Жизнь девушки, признавшейся, что ее изнасиловали, доламывалась родителями, сверстницами, парнями, милиционерами даже без участия цапков.

Девочка 22 лет рассказывает о своей сверстнице, пытавшейся подать заявление: «С Ленинградской приехала. Выходит: юбка-жопа-наружу. И розовый бант! На ней же написано! Ходит царицей... А потом говорит, что происходит изнасилование. Она же сама себя так поставила. Она выпрашивала этого.

Деревенские эти... Девчонки, которые ничего не видели. Вырвались из деревни в криминальную станицу. Звезды... Их чесали в тачки, катались, ездили по ресторанам, отдыхать. А потом говорят, что их щемят. А почему их, а не нас. А мы за собой цену знаем...»

Сочувствия у кущевцев изнасилованные девчонки не вызывают. Вообще. Кажется, что постоянное, фоновое насилие в Кущевке давно стало нормой. Многие «благополучные» девчонки признавались, что их парень или даже его родители могут им «дать леща» за плохое поведение. Некоторых систематически избивают: не цапки - приятели, мужья, знакомые. О мелочах - запретить выходить на улицу, встречаться с подругами, ходить на дискотеки - даже речи не идет. Это - естественное право сильного решать за слабого. Мужчины - за женщину.

Изнасилования - это не тема для обсуждения. Обсуждать такие вещи неприлично и неприятно. Даже если это произошло с близкими. Девочка, которая сидела в соседней комнате, когда насиловали ее подругу, сформулировала причину общего молчания так: «Не нужно задумываться об ужасах, это разрушает личность. Нужно во всем искать позитив».