Довольно интересная постхоговская история с редким, развёрнутым в психологическом плане, персонажем.
Очень скверный персонаж с повышенным самокопанием. Очень симпатичный. О Лаванде Браун известно лишь то, что она была довольно недальновидной и с ветерком в голове. Её расплывчатый образ полностью растворится в дальнейшем, и чтобы читатель не забыл ещё кто перед ним, Лав-Лав является ему в зеркале. Впрочем, Лав-Лав ещё промелькнёт в конце своей недальновидностью.
Мир для Лаванды познаётся в сравнении и в повышенной идеализации… других персонажей. Сначала хотелось поругать за это автора, за «белозубые улыбки» и «подтянутое тело Люциуса», «развратные сиськи Паркинсон», но потом всё становится понятно после следующей фразы:



Не от холода ежится Ханна, а от того, какая пропасть развернулась в душе Лаванды. Настолько большая, что и на сильный мороз не стоит обращать внимания. Холод у Лаванды внутри такой, что раз за разом она проваливается в сугробы при трансгрессии, хоть кругом снег уже смешивается с грязью. Поэтому-то и кажутся ей все такими красивыми и пушистыми.
Впрочем, есть у Лаванды и родственная душа - Поттер. Иначе не стали бы они общаться, стоя у холодильника на кухне, при наличии «белозубого» Невилла и Ханны в гостиной. Холодильник, кстати, тоже обычно пустоват.
Отдельно заслуживает внимания эмоциональный конфликт с Грейнджер. Грейнджер – это Лаванда так говорит где-то с завистью, где-то со злорадством или презрением. Противопоставление «работы в поле» и за стенками Министерства пребывая в абсолютном неведении и чистом эгоизме, может-таки заставить истечь читателя желчью к последнему. Из храброй гриффиндорки Гермиона превратилась в карьеристку, онемевшую от шока, когда вновь кого-то убили. Канонно и логически верно: гнобимый ботаник стал птицей повыше, секса нет, есть стремление к нервной стервозности и феминизму.
Кстати, сцена, где Гермиона сидит на полу, а остальные на диване, весьма показательна.