Итак, в сети очередной «флешмоб» #янебоюсьсказать, на этот раз про насилие над женщинами. Начался на Украине, потом подхватила наша «оппозиция», у которой чтение украинского интернета считается чем-то вроде правила хорошего тона. В результате об акции пишет большинство интернет-СМИ и людей, которых среди маркетологов принято называть «лидерами мнений». Соответствующий хештег попал во всякие топы. Флешмоб посвящён насилию над женщинами, участницы рассказывают, как с этим столкнулись. Предполагается — или, правильнее сказать, декларируется, — что от этого будет некая польза.

Поскольку тема острая — все орут. Надо признать, не так истошно, как могли бы, но всё равно реакция очень нервная.

В связи с этим поговорить хочется (сюрприз) немного о другом.


Идеальный подданный должен ощущать себя чуть-чуть дерьмом. Причём обязательно неисправимым. От природы. Чтоб много о себе не думал. Работать здесь проще всего через «основной инстинкт» — ему подвержены плюс-минус все, и он у человека очень сильный. Часто — определяющий поведение и являющийся главным мотиватором. С ним и работают.

[...]

Предрассудки рухнули, а как подданных кошмарить? На арене появляются первые «неофеминистки» (назовём их для удобства так), которые отличаются от олдскульных предшественниц приблизительно как Зюганов от Ленина. Собственно, это вообще разные явления.

Старый феминизм боролся за политические и социальные права женщин, и как раз к шестидесятым годам двадцатого века проблема была, в общем, решена. Именно этот период можно назвать эпохой максимального женского раскрепощения: если посмотреть на девушек того времени, они выглядят именно как освобождённые девушки. Освободившие в себе и предъявляющие миру что-то именно своё, женское. Девичье.

Новый феминизм (какой-то там очередной волны, неважно) преследовал цели совсем другие. На людей натравили страшилищ а-ля Валери Соланас и Андреа Дворкин. Мужчины получили на свою голову новый смертный грех, нашими западными партнёрами именуемый «харрасмент», сексуальное домогательство, который на сегодняшний день трактуется столь широко, что под него при желании попадает даже невинное подмигивание. В конце концов, в американской судебной практике реально существует «изнасилование взглядом» — «он на меня так посмотрел, как будто хотел меня изнасиловать, я это почувствовала». Собственно, харрасмент довольно подлым образом приравнивается к изнасилованию, хотя де-факто между двумя этими понятиями лежит пропасть: невинный шлепок подруги по попе (не говоря о подмигивании) и пятеро незнакомых гастарбайтеров с ножами в подворотне бесконечно далеки друг от друга.


Поскольку хотеть женщину и флиртовать с ней для мужчин более чем естественно, но при этом теперь это что-то вроде греха — цель достигнута: морально кастрированный мужчина стесняется. Чего? Правильно — собственного естества. «Она мне нравится, и я хочу с ней пофлиртовать — следовательно, я плохой, гад, насильник, неправильно устроен».

Проблему на свою голову получили и женщины, для которых в качестве нормы взаимоотношений полов было объявлено бессмысленное и (если вдуматься) унизительное соперничество, доходящее до стадии политической борьбы с вековым наследием проклятого патриархата. Вместо того, чтобы строить глазки, вилять бёдрами и наслаждаться мужским вниманием, приходится, следуя тренду, отстаивать свою «самостоятельность», как будто в этом случае о ней вообще идёт речь. Стремление к удовольствию заменено на угрюмые обиды за столетия угнетения женщин клятыми москалями мужскими шовинистическими свиньями, за которые теперь надо мстить, кто не хочет мстить — та коллаборационистка и пособница насильников.

Так феминизм под старой вывеской борьбы за права превратился в репрессивную практику. Очень тенденциозную, спекулятивную и наглую. И крайне эффективно третирующую как мужскую, так и женскую половину человечества. Не жестоко, но назойливо и постоянно.